А критик злой, что не умел писать,
Взял и насочинял с две сотни правил,
И к каждому стал лично приставать,
Чтобы немедленно все косяки исправил.

Он там ходил и сям негодовал,
И наконец, болезный, доигрался,
Сражён был графоманью наповал,
И лишь в сердцах и памяти остался.