-А может, здесь и нет никакой морали, - заметила Алиса.
- Как это нет! - возразила Герцогиня. - Во всем есть
своя мораль, нужно только уметь её найти.
(Льюис Кэрролл - "Алиса в стране чудес")
Глава 1.
-Ты кто такая будешь?
Мой взгляд натыкается на очертания черного трико, обхватывающего незнакомое мне тело. Глаза, после вчерашнего мальчишника, едва открываются и я, стоя в одних трусах посреди кухни, плохо соображаю.
-Ты...- хватаю я ртом воздух и понимаю, что, состоящий на девяносто девять процентов из воды, я вряд ли успею договорить.
Господи! Какое блаженство! Так бы и расцеловал всех. Еще минуту назад жизнь казалась конченной, а сейчас снова хочется жить.
Возвращаюсь к жизни и начинаю понимать, что там, на кухне, через которую мне надо пройти в свою комнату, стоит какая-то девчонка. А на мне кроме трусов ничего нет, ну совсем ничего.
-Что за "комплекс"?
Я живу в этой квартире со дня рождения. За девятнадцать лет мне и в голову не приходила мысль, что я должен кого-то стесняться. Галстук или бабочка к утреннему чаю, это не про меня. Три женщины и два, нет, теперь один мужчина окружали меня все это время. Родители не в счет.
Ждать больше не было смысла. Звуки, доносившиеся с кухни, убеждали, что процесс приготовления завтрака или обеда, я не знал, который сейчас час, в полном разгаре.
Какая глупость, чего мне стесняться? Тем более на мне не просто трусы, а "супер трусы". Я выменял их на галерке Гостиного Двора в прошлом году. Огромная надпись "ADIDAS" по резинке, говорила о производителе и причисляла меня к клану "избранных". Распластанная пятерня на месте фигового листа, на что-то намекала. Не совсем было понятно, что символизировал кулак с поднятым большим пальцем на задней стороне. Но, самое главное это три полоски стремительно летящие по боковым швам.
Первый выход состоялся на Медном озере. Я. Юрка, две Маринки и Сашка с Валькой поперлись туда на служебной "Волге", которую водил Сашка. И это был выход! Все, кроме Сашки - он всегда был равнодушен к западным биркам, смотрели на меня с отвисшей челюстью. Испытав восторг, плавно переходящий в зависть, они дружно стали комментировать содержание рисунков, все больше используя похабные слова. "Маринка номер два" каждый раз стукала Юрку по голове за его словечки, но это предавало ему еще большее вдохновение. И если к Юркиному мату за долгие годы я привык, то "звонкие" словечки с уст "Маринки из десятого - Б" меня, почему-то, раздражали. Веселье закончилось, как только мои друзья увидели не поддельное внимание к моей персоне со стороны отдыхавших рядом с нами, девчонок.
Это был мой триумф.
А когда я "з-бацал", в смысле спел и сыграл, на гитаре "Love potion number nine", всё женское население пляжа было моим.
-Вас, кажется, зовут Женя?- окликнула меня пухленькая брюнетка, когда я отходил к дачным заборам по нужде.
-Представьте себе, и фамилия моя - Онегин. Надеюсь, хоть вы не Татьяна?
-Нет, что Вы. Меня зовут Анжеликой!
-Ну, какая ты Анжелика, - подумал я, разглядывая её ноги, - тоже мне, Мишель Мерсье, четверть века наверняка уже отбегала.
-У вас превосходный тембр, - заворковала она удивительно приятным голоском, - мне бы очень хотелось послушать Вас в нашей студии, в Доме Радио.
-Очень заманчивое предложение, Анжелика. Но не могли бы вы при этом смотреть на озеро? А еще лучше, давайте договорим об этом на пляже, у меня дела.
-Что эти старухи в тебе находят? - в который раз задает свой сакраментальный вопрос Сашка, - Глядя на тебя, можно подумать, что блокада города еще не снята.
Я не обижаюсь. Да, и говорит он это беззлобно. Что я могу поделать, если не в коня корм? Одним словом - конституция. Моя гордость - это рост, великолепные сто восемьдесят пять сантиметров. Моё оружие - гитара, "стреляющая" прямо в сердце слушателя. Моя фишка - голос. Кто-то подумает, что это не скромно, так заявлять о своих достоинствах, но, что есть - то есть. О наших недостатках найдется, кому сказать!
Время! Боже! У меня сегодня встреча на кафедре математики. Кто сказал, что хвосты не растут. Растут, еще как растут. Мой хвост уже вырос на семестровую задолженность. И я не имею права опоздать, не имею права не откликнуться на доброе отношение ко мне со стороны преподавателя. Тем более, что впервые у меня сложилась матрица и появился шанс.
Я пролетаю кухню, успев подумать:
-Как жаль, что она не разглядит моих трусов!
Три часа дня, пятница. Облом. Встреча была назначена на двенадцать. Кафедра выводит дипломников, а мой второй курс их не беспокоит. Это должно беспокоить только меня. И меня это беспокоит, но что я могу поделать. Сидя на лекциях, я ощущал, как сжимаются мозги, как улетает куда-то в заоблачную даль голос декана. А стройные формулы распадаются на составные элементы и тают в неведомой глубине потолка между силуэтами рам и подвесами светильников. Нередко, заглядывая в свой конспект после лекций, я находил там только дату и название темы. Это было ужасно! Но ужаснее всего были скрипящие мозги, которые так и норовили разгрызть черепную коробку. И тогда спасал только шоколадный батончик с начинкой от фабрики Крупской..
Мама на работе. С той поры, когда отец закрыл за собой дверь, она вся ушла в работу. Её зарплаты едва хватало на пропитание. И, несмотря на это, алименты она считала для себя позором. Она не нуждалась в помощи человека, предавшего её.
-Женя, хочешь, я поджарю тебе яичницу?
-Ты и мою фамилию знаешь?
-Знаю, Онегин.
-А тебя, конечно, зовут Татьяна?
-Ты угадал.
-Может, и фамилия твоя - Ларина? - я уже киплю от злобы.
-Не может, она и есть.
-Это судьба!
Я пулей вылетаю из квартиры на свежий воздух. Воздуха, воздуха-а, воздуха-а-а!
Бред. Я понимаю, что это бред. Надо собраться с мыслями, надо вернуться к реальной жизни. Как там было? Утро не в счет. Вчера.
Юрка успешно сдал выпускные экзамены за десятый класс и готовился к поступлению в институт. Весь занятой, он не мог приехать сам, и я потащился (на науку у меня не было сил) к нему в Автово. Оказалось, что не я один был далек от науки. У него уже были "Маринка номер два", хотя, номер теперь можно отбросить, и её "подруга детства". Нет, имя я не вспомню. Назову её - Б. Это то, что останется от "Маринки из десятого Б".
Юрка с Маринкой успешно прокантовались осень и зиму, и под новогодний праздник он её уговорил. Она сделала ему подарок, предварительно рассказав жуткую историю своей первой любви. Его петушиную походку я помню до сих пор. Его движения стали нарочито медленней. Он уже не поворачивал голову, а вертел ею вместе с туловищем. Маринка прилипла к нему, как "банный лист к заднице". Руками не отодрать. Идиллия, да и только. Родители в ужасе смотрели на их дружбу, содрогаясь от страха, что их сын провалится на вступительных экзаменах.
Б оказалась очень компанейской, в результате чего мы дружно расслабились. Как закадычные друзья накушались на "брудершафт", за здоровье, за дружбу и еще за какие-то события, смысл которых до меня доходил все труднее и труднее. Домой я вернулся последним трамваем на автопилоте. Мама уже спала. Я понимал, что мое поведение ей не нравится, тем более, что такое времяпрепровождения становилось всё чаще.
У пивного ларька толпились лица, огорченные жизнью, женами, вчерашним днем. Пиво было теплое. Организм с трудом находил в нем собственно само пиво.
Однако, стало полегче. Уж больно сегодня солнце бьет через едва открытые глаза. Нагревает веки. Нагреваясь, они становятся податливее и приподнимаются. Ещё, ещё чуть-чуть. И вот уже мой взгляд, отрываясь от голубых глаз, скользит по зеленой траве газона, отделяющего тротуар от дороги. По невысоким тополям, высаженным лентой вдоль улицы. По лицам прохожих, уставших за трудовую неделю. По окнам жилых домов, за которыми прячутся судьбы.
Я возвращаюсь домой в хорошем настроении.
-Юрка приходил к тебе.
-А, давно, Галина Николаевна?
-Минут двадцать назад.
-Черт, куда он мог уйти?
-Не знаю, Женя.
Я выскочил во двор, пробежал под аркой к парадному подъезду первого двора, там мы обычно собирались компанией. Затем заглянул на задний двор, где мы в школьные годы резались в настольный теннис. Но его нигде не было.
Юркин смех я услышал, когда проходил мимо комнаты Мариванны. Он смеялся не один. Второй голос был не старушки. Да и дома её не могло быть. Она уехала еще в апреле на свою дачу на все лето-осень. Я постучал и тут же открыл дверь.
В огромной комнате, а комната у Мариванны была более тридцати метров, за круглым столом, стоящим посреди этого "футбольного поля", сидел Юрка и эта, как её, Ларина.
-Не уж, та самая Татьяна? А ты, кобель, тут как тут.
Откуда у меня это злость?
Наконец я разглядел её. Простенькое личико деревенской пастушки удачно гармонировало с домашним халатом провинциальной расцветки. Юношеская худоба не портила общего впечатления, То, что должно быть выпуклым - было на своем месте. От слегка загорелой кожи веяло молочным теплом. Голые пятки светились бесстыжим розовым отливом, и мне захотелось их пощекотать. Мороз пробежал по моим суставам.
Она стояла на стуле на коленях, облокотившись на стол, покрытый скатертью и заваленный книгами с тетрадками, и смеялась. Смеялся и Юрка, рассказавший что-то веселое, постукивая при этом по крышке стола указательным пальцем.
-Не иначе как раскололи гипотезу Кеплера! Или, что там у вас? Химия?
Смех сразу прекратился.
-Ну, здорово, где ты бродишь? - Поднимаясь со стула и протягивая мне руку, произнес Юрка. - Я на тебя почти час потерял.
-Ты здесь всего полчаса! - Я вновь взглянул на пятки и быстро вышел в коридор.
-Ну, у тебя не дурная соседка появилась, - болтал в ухо Юрка, пока мы шли в мою комнату от дверей Мариванны. - Ты её грудь видел.
-Нет. Я видел пятки.
-Ну? - Юрка, кажется, все свои предложения начинал с этого слова. - Как твоя Б? Ты пощипал её перья?
-Нет.
-Ну, что же так?
-Да, вот так. Вроде, как пошли к ней домой. Всё путем. Я её обнимать. Вдруг она встрепенулась, захохотала и побежала. И кричит мне - "Догоняй меня, догоняй меня". И это по вашим кочкам, ямам и доскам. Короче. Она меня потеряла из виду. Тут тридцать шестой трамвай подошел и как раз в парк Блохина. Повезло.
-Ну, ты даешь! Она где-то в Купчино живет. Её папашка в Смольном работает, вот и срядил для неё квартирку. А ты - на трамвай. - Он укоризненно покачал головой. - Она как твои трусы увидела, так дар речи потеряла.
-Я, что, демонстрировал трусы?
-Ну, не только.
-Что еще?
-Ну, к Маринке, зачем-то лез целоваться.
-А-а, - протянул я, - это я помню. И что?
-Ну, мы разругались. Спровадил её домой, благо, идти до соседней парадной. Мамка с отцом бухтеть стали.
-И что?
-Ну! - он сделал паузу. - Сказал, чтоб больше ко мне не приходила!
-Ба! Попили! Юрка, надо завязывать. Я сегодня мат не сдал, проспал, зараза. Попрут меня из этого сраного СЗПИ, как пить дать. И главное, Гоше, обещал, всё путем - матрица срослась, пробьемся.
-Ну, и мои предки на меня насели, - "В армию, в армию загребут".
Юрка прошел по комнате, взял гитару и стал тихонько набрякивать какие-то аккорды.
-Сыграй "Дом восходящего солнца"!
Я взял у него инструмент. Тихо и плавно я повел рассказ бедного мальчишки из Нового Орлеана, с каждым куплетом выплескивая его боль на ленинградские улицы. Достигал высоких нот, переходящих в надрывный фальцет и, смиряясь с судьбою, безучастно констатировал факт происходящего.
-Дурак ты! Какой шанс упустил! От тебя убыло бы? Откуда такая щепетильность.
-Нет уж. Я лучше сам с собой, чем вот с такой, - я показал на алюминиевую миску, стоявшую на подоконнике.
-Ты видел?
-Догадался! И всё! Если к славе надо пробиваться через передок, мне такая слава не нужна. Потом, если доживем, в старости мы можем позволить себе горевать по поводу - кем мог быть, и кем не стал. А, сейчас, я хочу жрать. А в доме кроме сухого супа ничего нет.
-Яйца есть?
-Наверное, посмотри под окном.
-Ох, уж эти гении, - Юрка полез в "холодильник", большая ниша под уличным окном.
За дверью раздался грохот. Мы вышли на кухню. Посредине стояла Ларина. Всё в том же халате. С голыми ногами, с ухваткой в руках. Возле её ног валялась сковородка без ручки. Но самое ужасное, что рядом на полу были разбросаны фрагменты яичницы с колбасой.
-Ты сказал, что хочешь кушать.
Я стиснул зубы, чтобы ни взвыть от жалости к самому себе.
-Ну, кухарка я вижу та ещё! - Юрка взял веник и совок.
-Неправда, я умею готовить, это, вот, ухватка развалилась.
Надо отдать должное, яичница и в помойном ведре, куда её отправил друг, выглядела аппетитной.
Попытка достучаться в деканат была безуспешной. Гоша, Георгий Ашанович, как все белые люди уехал на свои шесть соток поливать цветочки. "Матрицы и ряды" застыли в недоумении. Команды, принять у меня зачет, он не оставил. С понедельника я выхожу на работу по совместительству. Пока на период каникул. А там будет видно. Еще в детстве я нашел себе призвание - электричество. Моя должность будет называться - электромонтер. И учусь я по специальности "Электрические машины и промышленные электроустановки".