|
Когда эти трое ввалились в "Разбитую голову", я сразу понял, что они по мою душу.
Затрепетало пламя свечи в грязном подсвечнике, зашлось мелкой рябью содержимое кружки.
По мере того, как они приближались, я давал им имена: Дикий, Лохматый, Ленивец.
Я даже не пытался изображать глухонемого, когда все трое уселись напротив и уставились на меня своим ровным взглядом.
Не скажу, что это были типы, с которыми приятно поболтать за завтраком, обсуждая девочек и последние новости. Все трое были грубо выточены из цельного камня, с квадратными челюстями и редкими волосами, сползающими на необъятные плечи. У всех на правом виске красовалась рыбья голова. Я чертыхнулся про себя.
- Здороваться не буду, - начал я, - вижу, разговор будет коротким и по делу.
- Ты шаман? - произнес наконец-то Дикий.
Я присвистнул от того, насколько неудивительным был этот вопрос. Конечно, когда к тебе подсаживаются охотники за головами, крайне глупо ожидать, что они попросят у тебя спички или мелочь на проезд.
- Может и шаман, - сказал я и прибавил, - бывший.
- бывших шаманов, как и бывших богов, не бывает,- усмехнулся Ленивец.
И в этом он был без сомнения прав.
- Как нашли меня, мои скалоподобные друзья?
- По следу из мертвых лягушек, - швырнул на стол громила какие-то штучки на нитках, в коих я тут же узнал подвешенных жаб и неприятно поморщился.
- Ты кое-что задолжал Энки,- перешел от слов к делу Дикий. - Ты пойдешь с нами.
Я всегда удивлялся непоколебимости местных головорезов. Создавалось такое впечатление, что их словам не могли противостоять ни северные ветры, ни молитвы, ни пушка, стреляющая промеж глаз быстрой и умной пулей.
- Я перед богами долгов не вожу, - сказал я. - Вы явно меня с кем-то спутали.
К сожалению, моя реплика была столь же бесполезной, как подорожник для повешенного.
Два увесистых агрегата, размеров таких, что в обойму каждого поместилось бы по младенцу, в упор смотрели в мои ласковые и добрые глаза.
Я улыбнулся.
Не зря петухи сегодня кричали всю ночь.
...
В безлунном городе ничего не изменилось за пять лет. Моросил стеклянный дождь. Дома на затопленных улицах, пережеванные и выплюнутые как попало, встречали меня тусклыми глазницами окон. Какой-то мальчишка, в завернутых по колено штанах, замер в луже, разглядывая нашу четверку с крайним презрением.
Я надеялся больше никогда не ступить на мокрые земли, но тонкая струйка дыма от коры векового дерева, что я жег в особо звездные ночи, каждый раз указывала на север. А это означало, что мне однажды придется прогуляться по улицам старого города.
Шаманов здесь не жаловали. Старухи встречают тебя тихими проклятиями, хорошенькие простуженные девицы - косыми взглядами. Мужи встают в стойку и хватаются за палки и вилы. "Лишь бы не затанцевал со своим бубном" - думают они. С тех самых пор, как Энки объявил шаманов вне закона, нас считают виновниками во всех смертных грехах. Каждый находит в нас причину своих собственных бед. Неурожай - шаман натанцевал. Болезнь - шаман заговорил. Муж бегает к доярке, смерть любимой собаки, укус комара, геморрой - все проделки коварных шаманов. В какой-то момент я даже порадовался, что у меня есть такие "внушительные аргументы" в виде моих провожатых.
Мы медленно тащились по главной улице. Какая-то женщина в дождевике окатила меня водой из сточной канавы. Я отвесил ей поклон, на что она тут же перекрестилась и сплюнула трижды на землю.
Резиденция Энки - сырые чертоги, сердце захлебывающегося города. Даже с расстояния в сотню вытянутых рук я почувствовал рыбный запах.
Энки безбожно пил, что было весьма несвойственно для бога. Когда я ввалился в зал, он издал сдавленный вздох, положил подбородок на руку и заерзал на своем троне.
- Мы привели шамана, Всемудрейший, - быстро произнес Ленивец.
Я не знал, что обычно делают в таких ситуациях, отвешивают поклон или садятся в деми плие в первой позиции, однако Энки определенно что-то ждал от меня, об этом говорила его блуждающая улыбка на ровном сером лице с парой выкатившихся мутных глаз.
- Снимите с него барахло, - бросил он. В голосе его чувствовалось томительное ожидание.
Я встал на дыбы. Дикий требовательно протянул свою лапу в мою сторону.
- Снимай, - подал он голос.
Акульи зубы. Янтарь. Волчьи когти. Кроличья лапка. Чертополох. Ключи от сундука. "Куриные боги". Чеснок. Хвост ящерицы. Бусины Дзи.
- Еще, - потребовал громила.
Я закатил глаза и, вытащив из кармана нож из бивня моржа, с ненавистью вложил его в лапу.
Остаться без единого амулета все равно, что оказаться голым на площади в полдень.
- Что за дела, Энки, - не выдержал я, - зачем приказал своим полипам найти меня?
- Никогда бы не подумал, что скажу это, но мне нужен шаман, - вздохнул Энки. - И к моему огорчению, ты оказался последним в этих землях.
Я едва слышно ругнулся. Пять лет назад нас было хотя бы двенадцать.
- Требуется помощь? Так попроси, чтобы на тебя помолились. Ты же бог, в конце концов.
В этот момент молчаливый Лохматый подлетел ко мне на своих ногах-тумбах и отвесил затрещину силы такой, что я чуть было не подавился собственными зубами.
- Не смей так говорить с Всемудрейшим, - на лице его отразилась вся скорбь мирская.
- Кажется, я только что уверовал... - сплюнул я на серый камень сгусток крови.
- Все в порядке, - отозвался Энки. - Я не держу на тебя зла.
- Хватает же наглости, - процедил я сквозь зубы. - Ты выжил нас с наших законных земель, а твои проповедники жгли наши дома и семьи. А теперь тебе вдруг потребовалась помощь?
-Ты забыл, шаман. У богов нет наглости. Нет гордости. Нет совести и чувств. Ты не растрогаешь меня разговорами. Какая скука... - Энки слез со своего трона и направился в нашу сторону. - Вы, шаманы, всегда противитесь божьей воле. Постоянно лезете со своими барабанами и пытаетесь что-то изменить. Вторгаетесь туда, где давно уже все предрешено. Ни одному богу это не по нраву, ты уж пойми. Однако есть дело, в котором этот ваш талант очень даже полезен.
Я заинтересованно поднял бровь.
- Пойдем, я хочу показать тебе кое-что.
Энки щелкнул пальцами, громилы подхватили меня и потащили в одну из комнат, что скрывалась за большими дверями. Сам он шел впереди. Я прекрасно знал про его рыбий хвост, но никогда не видел это так близко. Хотелось ухватиться за радужный скользкий плавник, но я поборол это гадкое желание.
...
В комнате было невыносимо душно. За окнами серело промозглое небо. По стеклу струилась вода, заливая в отмокшие щели. На стенах, на полу, везде громоздились какие-то ковры, они впитывали сырость и испаряли ее вместе с затхлым запахом шерсти. Рядом с кроватью в углу толпились неизвестные.
Трое почесывали подбородки, аккуратные, со стетоскопами на груди - местные врачеватели. Еще несколько жрецов, сухих, облаченных в черные одежды, держали в руках длинные посохи, увенчанные пучками черных перьев и россыпью морионов. Словно прочитав мои мысли, один из них стрельнул в меня быстрым и метким взглядом. Всем известно, что шаманы и жрецы, как и две музы, не могут одновременно танцевать в одной комнате.
Но гораздо больше меня заинтересовал господин, что сидел в кресле изумрудного бархата и курил длинную "струну", выпуская в волглый воздух запах горького табака. В руках господин держал развернутую газету, а глаза его быстро бегали по строчкам. На морщинистой коже его рук и шеи я разглядел черные руны. Настоящий пророк, сверху донизу покрытый пророчествами. При желании его и самого можно было бы читать, как газету. Я заметно занервничал. Всех живых с детства учат - прочтешь пророчество на теле пророка - отдашь глаза оракулу, что смотрит в вечность. Поэтому я тут же поспешил отвернуться.
Энки жестом приказал всем отстраниться от кровати и поманил меня пальцем.
- Видишь ли, мой сын болен, - произнес он.
Я уронил взгляд на подушки. Признаюсь, я ожидал увидеть там головастика или тритона, однако на кровати лежал самый обычный ребенок. Светлая голова, бледное совсем юное лицо, тонкие фарфоровые черты. Мальчишка казался почти прозрачным.
- Что с ним? - спросил я.
- Он блуждает, - пожал Энки плечами.
- Как долго?
- Пять белых лун.
Я склонился над мальчиком. Закрыл глаза. Почувствовал слабое дыхание. Втянул его в себя. Поморщился.
- Он не протянет и трех дней, - сообщил я.
Врачеватели заклокотали. Жрецы нахмурились. Пророк оторвал глаза от чтения и бессмысленно уставился в пространство. Воцарилась тишина. Только капала вода с окна в маленькую лужицу на полу.
- Это проклятье? - поинтересовался я.
- Можно сказать и так, - вздохнул Энки. - Сирсис не совсем обычное юное божество. Он ужасно упрям, у него тяжелый возраст и нрав. Вбил себе в голову, что в него никто не верит.
Я еще раз посмотрел на мальчика. Слишком беззаботным он казался. Молодость, сила, дух. Исходило от него что-то такое, от чего моя голова начинала взрываться. Еще один тиран. Еще один деспот, жаждущий веры в себя, как в истину. Помыкающий и жестокий. Еще один Энки. Не многовато ли богов для этого местечка.
- Эта мысль засела в нем так глубоко, - продолжил Энки, - что он сам перестал верить в себя. Он заблудился, шаман.
- Ага. Очень печально, - произнес я не скрывая издевки. - Когда-то у меня тоже был сын.
- И что с ним случилось?
- Твои проповедники развели в нашем доме костры.
Энки не изменился в лице, лишь пожал плечами.
Пророк выпустил в воздух последнее колечко дыма, отложил газету и поднялся из кресла.
- Позвольте кое-что объяснить, господин шаман, - прозвучал его слишком высокий голос. - Возвращение Сирсиса дело крайне необходимое.
С этими словами он закатал рукав пиджака и продемонстрировал мне свое запястье. Я резко отвернулся, вспоминая о том, что крайне невежливо вертеть носом перед пророком, но моя жизнь была мне куда дороже всякого этикета.
- Пришло вчера в полдень, - продолжил пророк. -Оракул говорит, что без Божественного величия человечество сгинет навсегда.
- Подумаешь, человечеством больше, человечеством меньше, - развел я руками.
- Вы, кажется, не до конца понимаете, - выкручивал порок пируэты своим фальцетом. - Если Сирсис не вернется из блужданий, у людей не останется веры. Может быть вам, господин шаман, это и не особо важно, ведь вы и так обречены с богом или без него. Но я верю в вашу порядочность. Когда-то вы приняли обряд и с тех пор поклялись служить всем, кто нуждается, не так ли?
Мерзкий вездесущий пророк поймал меня за хвост. Энки достал из кармана фляжку и сделал быстрый глоток.
- Можешь так не смотреть на меня, шаман, - произнес он, уткнувшись носом в рукав, - я лишен родительского тепла, но не лишен рассудка. Не было случая, чтобы пророчества из уст оракула не сбывались.
- И что же такого должно сделать это ваше величие? - Спросил я.
- Ах да, конечно, - пророк засуетился, потянувшись к ремню на штанах, - есть и расшифровка всех его деяний. Боюсь, она находится в неудобном месте, но вы можете взглянуть.
Он расстегнул ширинку и, развернувшись, было начал спускать штаны, но я запротестовал.
- Нет уж, поверю в важность деяний на слово, - немного подумав, я все-таки сдался. - Хорошо, что вы от меня хотите?
- Я хочу, чтобы ты сделал то, зачем вы, шаманы, собственно и существуете, - произнес Энки. - Чтобы ты противостоял божьей воле. Вытащи его из блужданий. Поговори со своими духами, постучи в барабаны, пожги лошадиный навоз, делай что угодно, но верни его.
- И что я получу взамен?
- Ну, скажем, ты отправишься обратно в свои свободные степи, и я позволю шаманам еще чуть-чуть просуществовать на этих землях.
- Разумно, - кивнул я. - Мне нужен инструмент.
...
Признаться честно, я не особо горел желанием возвращать юное заблудившееся божество обратно в мокрый мир. На самом деле я вообще не собирался его возвращать. В какой-то момент я даже наплевал на обряды и клятвы, ведомый только собственной жаждой мести. Я видел прекрасные сцены расплаты за все, что пришлось пережить мне, моему народу. Годы изгнания, презрение, камни в спину. Только потому, что мы могли пригласить солнце или прогнать болезнь. "Вмешиваться в божьи дела" - так они это называли.
Я развел в жестянке небольшой огонь на кедровой коре. Комната наполнилась запахом копченой хвои. Заплясали на стенах тени, словно дьяволята на флейте Сатира. Остудил кусочек золы. Нарисовал дверь ему, ключ - мне. Пара быстрых ударов, один длинный. Гремят куриные кости, звенят колокольчики. За пять лет руки не отвыкли от изгибов бубна. Удар. Еще удар. Два быстрых, один долгий, два быстрых, еще быстрее... Застрекотали тени, окутали комнату. Заплясали хороводом на стенах под музыку духов, а это значит, что двери открыты. Пока духи танцуют - мир тонок и прозрачен для любого, у кого есть ключ от дверей.
Я склонился над мальчиком. Его тело стало холодным, словно лед. Он лишился своих хранителей. Пытаюсь поймать его дыхание. Но оно слишком слабое. Слишком много белых лун он провел на той стороне. Нить тоньше волоса, прозрачнее крыла стрекозы. Он уже давно не в этой комнате, не на этой кровати. Где-то дальше. Давай, покажи мне...
Я улавливаю слабое, едва живое дыхание, и устремляюсь по его следу. Я тянусь за ним, хватаясь за невидимую руку, стараясь не выпустить скользких тонких пальцев. Комната встает в хоровод вместе с духами и кружит перед глазами, пока мелодия огня не исчезает где-то далеко в глубине.
Дверь открыта.
...
Слишком светло. Глазам приходится привыкать к ярким краскам вокруг. Слишком много солнца. Слишком много зеленого. Какие-то цветы. Журчание слева. Я оборачиваюсь и вижу широкую ленту реки у подножия холма. Ее течение быстрое и спокойное.Я смотрю под ноги, на мягкой сочной траве копошатся какие-то ушастые звери. Поют полевые птицы.
Так вот где ты прячешься, Сирсис. Разбил у себя в голове маленький беззаботный палисадник.
Я щурюсь и вглядываюсь вдаль. Я чувствую его так близко, словно он стоит за спиной. Но не вижу. Глубже втягиваю воздух, уже начинает казаться, что у нас одно дыхание на двоих, однако юного божества нигде нет.
- Потерял что-то? - раздается совсем близко чей-то тихий голос.
Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Какой-то тип развалился по правую руку от меня. Сидит на холме, закинув удочку в зеркальную гладь безмятежной реки. На голове соломенная шляпа, рядом пара пустых ведер.
Слишком старый для юного божества. Зуб даю, этот паразит ни кто иной, как ловец снов.
Дела плохи. Ловцы снов заводятся там, откуда обратно дороги нет. Это значит, что времени у меня на сотню вздохов. Не больше.
- Где Сирсис? - спрашиваю я.
Он прикладывает к губам указательный палец.
- Его тут нет, - шепчет еле слышно.
- Невозможно. Я пришел по его следу. Он привел меня в эти места.
- Так ты шаман, - он улыбается и облизывает высохшие губы. - Тысячу ночей не встречал шаманов. Думал, вы все уже дымитесь на кострах вечности. Нехорошо, господин шаман, вторгаться в чужую голову, знаете?
- Не по своей воле, - отвечаю я. - Мне нужен юный бог. Где он, отвечай?
- Да мне же откуда знать? Я простой рыбак и всего-то. Сижу себе тихо, никого не трогаю. С богами не вожусь. А уж тем более с юными.
Старик достал из кармана трубку, пожевал табак, сплюнул, щелкнул пальцем и огонь вспыхнул в чаше.
- Давно ли шаманы богам помогают, - спросил старик и улыбнулся.
- Когда жизнь дорога и волка с руки покормишь.
- А я волков люблю, - произнес старик задумчиво. - Но рыбу люблю больше.
Я поймал себя на мысли, что уже присел рядом и мечтательно уставился на воду. Мальчишка завлек меня в ловушку, пытаясь оставить в своих грезах навсегда.
- Не ври мне, ловцы всегда знают, где их хозяева.
- Может и знают, - протянул тот. - Только хозяев у меня нет. А вот скажи мне, шаман, зачем ты ищешь этого юного бога?
- Я должен вернуть его из блужданий обратно в мир. Пророчат, что без него человечество сгинет.
- В какой такой мир? - удивился старик.
- В реальный.
- А я знать не знаю ни о каком другом мире, кроме этого, - обвел он округу взглядом. - Скажи, шаман, тот твой мир лучше этого? Рыба там водится?
Я вспомнил радужные плавники Энки и усмехнулся про себя.
- Водится.
До меня донесся нежный аромат от розового куста, что цвел неподалеку. И между этим я все еще чувствовал его дыхание. Совсем рядом. Но ни слева, ни справа, ни спереди и ни сзади никого не было в этой зеленой утопии. Я мотнул головой и отвел наваждение.
Болота. Топи. Стены дождей. Кашель и насморк. Я собирался вернуть все это сполна мальчишке, что так успешно сбежал в цветущую иллюзию забыв о своих божественных делишках.
В реке что-то зашевелилось, заиграло на солнце блестящей спиной. Ловец вздрогнул, схватился за удочку. Легонько потянул, но через мгновение водяная гладь снова замерла.
- Ушел... - вздохнул старик, а затем прибавил, - и тебе пора, шаман.
Запах гари ударил в нос. Я закашлялся и повалился на влажный ворс ковра. Комната, словно подводный аквариум, снова наполнилась тусклым серым светом. Барабанил дождь.
Подобные обряды всегда забирают больше, чем ты планируешь им отдать. Духи жадны, и им неважно кто ты - человек, бог, шаман. Они заберут столько, сколько смогут.
Для меня было ясно только одно - чем больше времени я нахожусь рядом с полуживым мальчишкой, тем больше обломков человечности поднимается во мне. Чем больше я смотрел на него, тем больше видел в нем человека. Человека - не бога. Всего лишь ребенка.
Но гораздо сильнее кипели и бурлили во мне иные мысли. Устроившись у подножия кровати, я все еще ощущал рядом с собой тепло ветра, шорох реки, едва уловимый аромат, пробивающийся сквозь затхлую завесу здешних запахов.
Духи пели свои колыбельные, и я забылся сном, предавшись ярким краскам божественной иллюзии.
...
- Давай, парень, дыши... Ты, мелкий божок, ты... не смей... тут подыхать!
Утро не задалось. Меня разбудил странный яркий стук. Разлепив глаза, я обнаружил за окном промокшую черную птицу, пытающуюся пробить дырку в стекле.
Я ринулся к кровати и замер.
Черт меня подери. Он не дотянет и до сегодняшнего вечера.С такой тонкой нитью даже танцы с бубнами не помогли бы. Я прильнул к его лицу. Дыхание почти отсутствовало. Мне больше не за что было ухватиться, чтобы пройти сквозь дверь.
Я матерился так громко, что проходящий мимо холуй бога-русалки приоткрыл дверь и с любопытством высунул свой нос.
- Козьего молока мне! Быстро! - рявкнул я на него.
Холуй скрылся, зато через несколько мгновений аккуратно поставил на порог комнаты баночку свежего молока.
Пора было выпускать тяжелую артиллерию. Ох, не скажет мне за это спасибо юное божество...
Отыскав в самом сыром углу чешуйницу я бросил ее в склянку, саданул по руке костяным ножом, смешал кровь с молоком, капнул на насекомое. Забил в трубку полынь, поджег, закашлялся. В глазах побелело. Набрал полные легкие дыма и выдохнул на мальчишку. Нет своего дыхания, так воспользуйся моим.
Достав чешуйницу из банки, я шепнул ей пару наставлений, извинился и отправил в полуоткрытый рот Сирсиса.
Надеюсь, он никогда об этом не узнает.
Я снова затянулся трубкой, откинулся на спину и закрыл глаза.
В мире, где есть только холод и пустынные тени, дуют ледяные ветра и бушует река времени, невозможно пробыть дольше, чем десять вдохов. Десять вдохов и я останусь тут навсегда. Но моя маленькая усатая подружка должна забрать меня с безымянной границы.
На третьем вдохе я еще спокоен, но на седьмом уже начинаю нервничать. Никому не хочется проторчать остаток жизни, кружась в красной центрифуге бесконечного ничего.
Но вот, что-то толкается под ногами, поднимаясь все выше, устремляясь к своей цели. Я готовлюсь к прыжку. Как только массивное туловище моей чешуйчатой спутницы появляется в поле зрения, хватаю ее за усы, словно за уздцы и забираюсь верхом.
Чешуйница быстрее любого скакуна и крупнее медведя, плавно извиваясь, устремляется к своему цели, перебирая целым скопом бронированных лапок. Красные земли сменяются белыми. Расступается пелена перед глазами, и через мгновение я понимаю, что мы на правильном пути.
Я чувствую его след повсюду. Он хорошо прячется, как и любой ребенок, что играет в прятки. Только на этот раз я знаю, где его искать.
Чешуйница дергает усами, а это значит, что она на верном пути.
Я оглядываюсь по сторонам. Мы мчимся в лучах закатного солнца вдоль по пыльной дороге. Я вздрагиваю от неясного гула. Оборачиваюсь и вижу, огромную железную черепаху, что мчится на бешеной скорости мимо. Ее глаза светятся желтыми фонарями. Следом еще одна. И еще. Целый выводок черепах, закованных в стальную броню.
Не отставая, мы следуем за ними, и поток выносит нас навстречу городу без ворот. Огромные коробки самых разных форм и размеров высятся над горизонтом. Я задираю голову и озираюсь по сторонам. Чешуйница сбавляет ход, смешавшись с толпой бронированных черепах. У дороги я вижу табличку с цифрой "60".
Поползли по тротуарам местные. У юного божества ужасное чувство юмора. Он возвел дворцы из стекла, но нарядил люд в обрезки и обноски. Какая-то девица пробежала мимо, сверкая загорелыми голыми ногами, следом семенил лохматый муж в разорванных штанах. Старая привычка дала о себе знать, опасаясь камней в спину, я поначалу прятал глаза, но постепенно понял, что тут до меня абсолютно никому нет никакого дела.
Все казалось удивительно спокойным в этом сухом мире.
Чешуйница пронесла меня, молчаливого и удивленного, мимо чистых улиц и игрушечных лавочек торговцев. Вскоре я увидел знакомые зеленые пейзажи.
Ловец, как и прежде, сидел на берегу, разложив перед собой рыболовные снасти.
- Все не угомонишься, шаман? - произнес он. - Ну что, ты нашел своё юное божество?
- Он оказался хитрее, чем я думал, - сказал я, спрыгивая с насекомого. - Устроил тут целое представление и спрятался среди людей. Попробуй разбери, кто из толпы есть кто.
Небо затянулось перламутровой дымкой. Садился гранатовый диск солнца, лаская последними лучами речную гладь. Застрекотало в траве. Пронесся мимо комар. Я похлопал свою спутницу по бочине и отпустил резвиться в поля.
- А как же человечество? - озабоченно произнес старик. - Ну, то, что в твоем мире.
- В каком таком мире? - задумался я, присаживаясь рядом.
- В том самом, что у тебя в голове?
- Ах, ты про это. Так ведь в моей голове. А в чужую голову вторгаться нехорошо, знаешь, ловец.
Он усмехнулся и протянул мне удочку.
- Подержи, шаман, пока я за червем схожу, а то старого совсем уже обглодали.
Мой взгляд заворожено блуждал по округе. В памяти, словно сквозь мутную дымку пробивались странные воспоминания.
- Чего же ты ушами хлопаешь! Клюет же! Клюет! - донесся до меня крик старика.
Я посмотрел на удочку, что дергалась в моей руке.
Рассеклась речная гладь. Что-то быстро заскользило под водой. Блестящая спина показалась на поверхности.
- Подсекай! Подсекай, тебе говорю! Да куда же ты машешь, так только комаров распугаешь!
Старик подлетел ко мне и схватился за удочку.
- Тянем! - скомандовал он.
Взвился в воздух сизый дракон. Зарычал, замотал усатой мордой. На солнце засияла опаловая чешуя.
- Красавец какой!
- И правда, - протяну я, - какой здоровый.
Дракон приземлился на песчаный берег и тут же начал сжиматься. Когда мы подоспели, тот был уже не больше размеров котенка.
Старик подобрал его и аккуратно уложил в ведро.
- Да я ведь для удовольствия ловлю, - признался он. - Полюбуюсь и отпущу обратно.
- Для удовольствия значит, - произнес я.
Откинувшись на спину и заложив руки за голову, я уставился на млеющее небо с первыми призраками звезд.
- Закат сегодня кровавый. Значит, завтра снова будет жара. Примета такая есть, ты знал, шаман?
- Не знал, - улыбнулся я, вдыхая аромат уходящего дня. - Теперь я буду видеть его чаще.
|