Иногда события, кажущиеся нам ничтожными, несут важные и непредсказуемые последствия, меняющие нашу судьбу. И как часто мы не замечаем подсказок, подбрасываемых нам самой жизнью, движемся напролом, ломая себя и других на своём пути.
Ах! Если бы знать всё наперёд, но, увы, этого мне не дано, да и это была бы не моя жизнь.
Последние дни, время для меня тянется нескончаемо долго, минуты растягиваются в часы. Всё моё существо напоминает натянутую струну, один неверный аккорд, прикосновение, и я лопну, порвусь, как со стоном рвётся струна. События последних дней повторяют ситуацию пятилетней давности с той лишь разницею, тогда я был молод и неопытен. Ожидание само по себе тягостно, а когда не знаешь, каков будет ответ, ждать особенно трудно.
Я уже начал сомневаться, а будет ли вообще ответ, или мою просьбу игнорировали, не поверив в искренность. А я был непритворен и просил одного: свидания, прикосновения губами к её божественной руке, таковой она мне тогда казалась. Это не была любовь, это было наваждение, сумасшествие, потеря рассудка. Ответа тогда я не дождался, спустя месяц на очередном маскараде я удосужился холодного и надменного взгляда и оклика:
- О, это вы, мой юный и пылкий поклонник, куда же вы пропали!?
А дальше смех и перешёптывание постоянного окружения воздыхателей.
Слова, сказанные мимоходом холодной и развращённой красавицей, больно ранили меня, втоптали в грязь мой порыв. Это был первый урок и очень действенный.
Три дня назад я разослал письма, как бы не было унизительно для меня, я писал о временных материальных трудностях и просил помощи, клялся со временем вернуть всё. Сколько же клятв слышал этот мир и где эти клятвопреступники.
Я уверял сестру в повышение по службе, друзей в получение завещания.
Самое смешное, всё это могло бы оказаться правдой, не изменись моя сущность. Служил я отечеству исправно и моё повышение могло бы стать тому заслуженной наградой. Имелась и престарелая богатая родственница. Совсем недавно, она, пощипывая меня за ухо и томно закатывая глаза, приговаривала:
- Наследничек ты мой.
Я хорошо запомнил тошнотворно-кислый запах её тела, липкие руки и непонятные тогда намёки.
А вскоре намёки переросли в преследования, от её навязчивого ухаживания не было укрытия. Второй урок не прошёл бесследно. Ласки стареющей дамы, выжгли во мне всё светлое, что оставалось в моей душе, и вскоре я стал похож на предмет своего былого обожания, на даму, так безжалостно растоптавшую мои порывы.
С тех пор во мне поселились две сущности, мои страсти безжалостно раздирали меня.
Но вернёмся ко дню нынешнему. Я думаю, день клонится к завершению, за окном завывает холодный ветер. Некогда красивый и любимый мною дом, кажется мне пустым и заброшенным жилищем, наполненным призраками былых подруг и друзей. Вездесущие сквозняки гуляют сами по себе, перекочёвывая из комнаты в комнату, раскачивая тяжёлые шторы.
- Свечи! Гришка, зажги свечи, за окном стемнело,- кричу я дворецкому, надеясь, что свет предаст дому былую прелесть.
Вся прислуга давно разбежалась, платить нечем. Остался один старик дворецкий, он служил ещё моему батюшке, теперь мне. Помирать он собирается в этом доме.
Свет оживляет залу, и мне, кажется, я слышу звонкий смех молодой особы, но вскоре ветер, гуляющий в комнате, начинает свою игру с пламенем. Сквозняк то задувает, то наоборот раздувает с новой силой языки огня, они, рисуют причудливые тени на стене, порождая моё богатое воображение. Тени принимают изящные формы женского тела. Со временем игра теней завладевает моим разумом, и я вижу огненную гиену, пожирающую эти тела. Поднимаю руку, чтобы перекреститься, но не успеваю.
Я срываюсь с дивана к парадной. В дверях стоит подросток в зипуне, он держит коробку, перевязанную розовым бантиком. Розовый цвет приводит меня в замешательство. Я сую в руку подростка медяк и говорю:
- Пошёл вон! Он быстро удаляется, а у меня в руках остаётся посылка.
Я, не раздумывая открываю коробку, внутри лежит красивое розовое платьице с рюшами и тонким кружевом. Для убедительности шарю рукой в коробке, но там пусто. Верчу в руках, и тут замечаю надпись 'посылка из ада'. Размахнувшись, с силой бросаю коробку в угол, потом долго мечусь по комнате, сомнения огнём жгут мою душу.
'Кто? И зачем мне прислал это безобидное платье с такой зловещей надписью', - размышляю, вспоминая своё окружение.
В памяти всплывает престарелая обольстительница, её слащавые увещания, и как я сказал решительное 'нет'.
От родителей мне досталась смазливая мордашка, чего не скажешь о сестре, вскоре я понял, что нравлюсь молодым особам, и они сами ищут встречи со мной. Вот тогда я решил разорвать с дальней родственницей. Она первое время плакала и задаривала меня подарками, а когда поняла, что это не помогает, стала кричать и проклинать:
- Наследство, ты от меня не получишь, сгинешь в нищете! - кричала она, но эти слова вызвали во мне тогда только смех.
Я забиваюсь в угол дивана, свечи прогорают, комната погружается во мрак, а вскоре я слышу шум за окном. Огромная чёрная птица бьётся в стекло, я хочу встать и отогнать её, но она, миновав преграду, врывается в комнату и кружит, громко хлопая своими крыльями. С каждым оборотом набирает скорость, и вот уже чёрный вихрь сметает всё на своём пути. Но тут открывается дверь и в комнату входит маленькая девочка в розовом платьице с рюшами. Она мила и изящна. Птица, делает прощальный круг и исчезает, а девочка медленно подходит ко мне. Она поворачивает голову, и на меня смотрят пустые, стеклянные глаза.
Я кричу, и открываю глаза, за окном едва мерцает свет, ночь подходит к концу. Я озираюсь, старые и привычные вещи угрюмы, на них лежит страшный отпечаток прошедшей ночи.
'Это только сон, мерзкий, дурацкий сон,- думаю я,- вот сейчас попью чай, найду денег и, жизнь завертится по-прежнему'.
Но вечером всё повторяется, только в посылке лежат башмачки, детские рейтузы и чепчик, и даже надпись 'посылка из ада'.
- Да, что за глупые шутки? Кто разыгрывает меня? Это не смешно... Ад! Что он понимает об этом месте!? Да, этот мерзавец, знает, где это? Что он себе вообразил, - негодуя, кричу я, - это, это! Это, то, что я сам сотворил, своими руками, это место внутри меня. Крик переходит в истерику, и вот уже я издаю гортанные стоны, напоминающие смех. - Похоже, кто-то решил поделиться со мной своими грехами, своим адом.
Приближается ночь, за окном угасает свет, темнота просачивается сквозь щели, заполняя пространство вокруг меня. Я сам зажигаю свечи. Мой взгляд случайно падает на зеркало, я невольно останавливаюсь и изучаю своё отражение: правильные черты лица искажает гримаса из полуулыбки и ужаса. В углу зеркала я замечаю силуэт той, о ком запрещаю себе даже вспоминать. Она приближается ко мне, глаза её горят, рот искажён толи зловещей улыбкой, толи оскалом крика. Передёргиваю плечами, по моей спине бегут струйки пота, хотя в комнате прохладно, я отхожу от зеркала. Страх заползает под кожу, сковывая чресла.
- Звали её Лилит, хотя думаю - это было не её настоящее имя, как и вся она, странное сочетание противоречий - добродетели и порока. Мимолётное знакомство на балу, быстрая победа, очередная интрижка, незаметно для меня, перерастает в привязанность. Я из победителя, оказываюсь побеждённым. Она не была красавицей, но и дурнушкой тоже. Кротость и сладострастие, переплетаются в ней. Она изощрённо обманывала родных и уходила из дома ко мне. Как ураган врывалась в моё жилище, висла на моей шее, нашёптывала мне на ухо, как она скучает по моим руках, губам.
В особые минуты близости её гибкий стан напрягался, вытягиваясь, как струна. Глаза горели странным огнём, на лице блуждала улыбка дьявола, хотя я понятия не имею, как он улыбается.
А потом смиренно часами сидела у моих ног в образе монашки. Она была загадкой, манила и завораживала меня. И я, отдавшись во власть её чар, забыл или просто не думал о последствиях близости, полагаясь на её женскую осторожность.
В тот день, когда я был готов расстаться с ней, меня настораживала и пугала её привязанность ко мне, она объявила, что беременна. Мысль стать отцом показалась мне ужасной, кощунственной. Образ отца не укладывался в моей голове, да и отказаться от жизни, к которой я стал привыкать и находить в ней свои прелести, не имел желания.
Я предложил ей деньги на повитуху. Я был уверен, она разделит мои убеждения и с радостью избавится от бремени, но оказалось всё иначе. Она не плакала, но я запомнил взгляд. Смотрела она на меня стеклянными глазами. Больше мы не виделись. Искать её я не пытался. С этой минуты в моём сердце поселилась тоска, и чем больше я пытался её заглушить, меняя подружек, тем больше она меня поглощала.
Мои воспоминания прерываются.
За окном стихает ветер, на мир опускается тишина - особая, зловещая, предвестник событий. Сижу я в неудобной позе, затекла нога и когда я слышу голос дворецкого, мне не сразу удаётся встать с дивана.
- Гони прочь,- кричу я, не дав договорить Григорию. И подай мне пальто!
- Ехать, куда соизволите, батюшка, полдень на дворе, - ворчит старик.
- Еду навестить дальнею родственницу, что-то давно не навещал, - нарочито небрежно говорю, а внутри у меня всё клокочет. Я понимаю, этот шаг окончательно губит мою душу.
У тётушки шумно в столь ранний час. Вдовствующая генеральша окружает себя толпой бездельников, жаждущих поесть за чужой счёт. Она томно подмигивает и протягивает мне пухлую ручку для поцелуя, как будто мы расстались только вчера.
До меня доносятся обрывки фраз:
- Отец, влиятельное лицо, тайный советник. Они сослали её в имение. В деревне она и родила. Кто отец ребёнка, так и не сказала.
Я внимательно прислушиваюсь.
- Мальчика?
- Да нет же, девочку, говорят, она её сама и убила. И в посылках отправляла любовнику по частям. Третью посылку с пальчиками нашли полицейские. На каторгу сошлют, детоубийцу, - взахлёб, смакуя подробностями, рассказывает патлатый и прыщавый юноша.
- Вон! Врешь ты всё! - Кричу я толпе.
- Да-да! Пошли все, оставьте нас наедине,- вторит мне генеральша, сладко потягиваясь.
***
Вечером сего дня, Григорий нашёл письмо, лежавшее в прихожей, оно гласило:
' Милый мой братик, очень огорчена, твоим посланием и твоей нуждой. Дабы исправить сию несправедливость, назначаю тебе жалование в тысячу рублей'.