Письмо от тети Глаши из Сиротино о наследстве пришло очень вовремя. Я как раз присмотрел мерс за три лимона и находился в активном поиске недостающих двух.
Упускать годовалую машину, которая по каталогу стоила в два раза больше, очень не хотелось. Я с опаской ходил мимо банкоматов, так хотелось в них покопаться. Сдерживала только природная скромность и богобоязненное воспитание.
Та же тетя Глаша, у которой я несколько раз проводил школьные каникулы, учила меня молиться и просить у бога то, чего не хватает для счастья. Я просил, пока после школы не понял, что людей, просящих халяву у бога, слишком много и очередь при жизни до меня может не дойти.
Тогда я и занялся фарцовкой, первыми продав единственные брендовые джинсы. Походив полгода в трениках и проев начальный капитал, понял, что спекулянт из меня никакой. Первые хорошие деньги заработал, применив грубую физическую силу на разгрузке вагонов.
Уже через два года купил квартиру, машину и дачу, полный джентльменский набор преуспевающего совка. Вскоре захотелось большего и все вечера проводил за просмотром глянцевых журналов с авто-красотками. Мерс за три лимона меня сразил и очень захотелось на нем жениться. Машина, она тоже женщина, особенно моя первая, под которой я провел больше времени, чем с подругами.
Письмо от тетки было написано старческим неразборчивым почерком, хотя я помнил, что она работала сельской учительницей. Я его даже не дочитал до конца, ведь для меня главными были слова о большом наследстве.
Стоя на пригородном автовокзале, еще раз достал листок с каракулями и прочитал не совсем понятный абзац в начале.
"Аркаша, ты у меня единственный наследник и я хочу обеспечить твое будущее собранными мною в последнее время смертными, золотыми колечками и сережками. Их ты найдешь в погребке, куда в детстве лазил за сметаной. Приезжай скорее и обещай нас за наследство похоронить. Это и будет тебе благодарность от меня и всего села".
Что-то старая напутала здесь. Так померла она или только собирается? Что такое смертные я знал. Старухи всегда собирают на свои похороны по пятьдесят, а то и по сто тысяч. Но почему она пишет о собранных смертных? Она что, на пенсии похоронное бюро на селе открыла и собирает с умерших деньги? И почему хоронить не ее, а нас? Бред какой-то, старческий маразм. Хотя меня устраивает . Может она и правда собрала хоть миллиончик? Да еще о золотых колечках пишет. Вот и второй лимон будет.
Этот абзац и вдохновил на поездку.
Скрип тормозов вывел меня из эйфории близкого богатства. Подъехавшее к остановке чудище трудно было назвать автобусом.
Это был военный грузовик с огромным брезентовым тентом. Крупными белыми буквами сбоку шла надпись: "АВТОБУ". Буква "с" не поместилась и была приписана сверху. Я с трудом нашел в списке на лобовом стекле название "Сиротино". Мой транспорт.
Поднялся по лесенке на заднем борту, откинув мокрый от дождя полог. Внутри в свете фонаря разглядел трех пассажиров на пластиковых креслах, видимо взятых из сельской столовой.
- Куда тебе, парень? - послышался сиплый голос от кабины.
- До Сиротино, - отозвался я. - А что?
- Я постучу водителю, когда будем подъезжать. Деньги мне передай.
- Сколько?
- Сколько не жалко, плюс десятку мне. За услугу. Это частный автобус.
Это я уже понял. Тут даже японец не стал бы спрашивать, кто сделал такое угробище.
Трястись и прыгать в кресле по кузову пришлось целых четыре часа.
После стука и остановки голос от кабины бросил мне в спину:
- Тут дорога одна. Иди прямо. До деревни всего пять километров.
Всего? По осенней грязюке?
Только через два часа, подталкиваемый в спину дождем и ветром, я уткнулся в стоящий на дороге трактор с санями на полозьях.
Тут же вспомнил еще один абзац из письма.
"Аркаша, болею я сильно, скоро помру, на неделе точно, глядючи на других. Никто больше двух недель не протянул. Письмо передаю с водителем автобуса нашего. Он обещал в городе кинуть в ящик. Приезжай скорее. Болезнь привез нам из города дед Михей, который раз в месяц возит хлеб и продукты на своем тракторе. Осталась я одна".
И тут меня шибануло! Так получается, что вся деревня вымерла?
Трясущимися руками достал смартфон. Нет сети. Действительно, откуда тут сеть, за триста верст от цивилизации? Тут еще средние века. Вон даже столбов нет вдоль дороги.
Посветил телефоном на конверт. Улица широкая, дом 59.
Огляделся в призрачном свете луны. Теперь понятно, почему улица с маленькой буквы. Широкая, метров пятьдесят. Первый дом за трактором, значит топать до тетки еще полкилометра.
Вздохнул и пошлепал прямо по лужам на другой край деревни. Вздрогнув, остановился.
А почему такая тишина в деревне, где собаки?
Ответ нарисовался возле крайнего дома, рядом с лесом. На меня оттуда неслось облако подсвеченных луной красных глаз.
Волки!
Вот кто сожрал всю поселковую живность! Не осталось ничего. Ни коров, коз, кур и даже собак.
Поистине мертвая тишина. Я рванул калитку и кинулся к ступенькам. Слава богу, дверь открыта!
Захлопнул ее и, нащупав, задвинул щеколду. Выглянул в окно. Перед калиткой метались серые тени. Ноги подогнулись и я присел на табурет у стола.
Отдышавшись, включил фонарик смартфона, чтобы отыскать свечи. По детским воспоминаниям я знал, что свет в деревне давали по вечерам от генератора, но сейчас его некому включить.
Из письма понял, что в Сиротино осталось только двенадцать старух и дед Михай. Молодежь вся давно переехала в город.
Поднес огонек зажигалки к найденному на подоконнике подсвечнику и тут меня затошнило от невыносимого замаха мертвечины.
В горячке мне было не до запахов, а вот теперь...
Я со свечами выскочил в коридор, но там запах был еще сильнее. Летняя кухня!
Выглянул в окно. Двор свободен. Огляделся и мелким бесом засеменил к маленькой кухоньке у забора.
Первым делом внутри понюхал. Пахло сушеной травой, развешенной на стенах. Зажег свечи и прилег на топчан. Время было за полночь. Уснул почти мгновенно.
Утром соорудил из занавески и трав респиратор, чтобы зайти в дом и начать поиски моих миллионов.
Так и есть. В кладовке, где погреб, крышка откинута и сверху на горе трупов лежала с открытыми глазами тетя Глаша. Взгляд был укоризненный. Я выскочил во двор и присел на крыльцо.
Так вот о чем писала тетушка, когда просила "нас похоронить". Ситуация стала проясняться.
Больные старухи приходили сюда, к относительно молодой учительнице, отдавали ей собранные смертные и золотые кольца, чтобы та их потом похоронила. Копать могилы уже больная тетя Глаша не могла и просто сбрасывала трупы в погреб. Собранные деньги и золото она сложила в пакет, который спрятала в бочку в самом углу погреба. Добраться до наследства от целого села можно только вытащив все трупы. Эту миссию она и возложила на меня, написав письмо.
Стоит ли шкурка выделки? Решил, что стоит. Но копать двенадцать могил я не собирался.
Меня устроит погреб соседнего дома.
Снял покрывало с кровати и начал переносить старух, сломав соседский забор. Выходить на улицу боялся, чтобы не привлечь волчью стаю.
Через два часа добрался до трупа деда Михая, который, видимо, умер первым, так как лежал прямо на бочке.
Целый час занял пересчет мелких купюр смертных денег двенадцати старух. Почти полтора миллиона. Если продать золото, то как раз хватит на мерс.
Обратная дорога до шоссе показалась не такой уж и длинной. Дождался автобусного грузовика и относительно комфортно добрался домой.
Переговоры с владельцем мерса прошли успешно. Через неделю продал свою старушку и договорился о порядке передачи денег.
Я смотрел, как продавец с отвращением пересчитывает гору мелочи.
- Слушай, ты не на паперти у старух эти рубли собирал? - язвительно спросил он.
И тут мне пришла в голову дикая мысль треснуть его по голове и убить. Ведь он единственный свидетель, видевший эти смертные рубли. Запросто заложит.
У меня запершило в горле и я закашлялся.
- Слушай, дружище, а ты не больной? - он приложил ладонь к моему вспотевшему лбу. - Да ты весь горишь!
Зря он это сделал. Я снова закашлялся. Сомнений не было. Заразился от трупов, когда переносил.
Через сколько умирали старухи, как писала тетя Глаша? Через две недели.
Значит, еще успею покататься на смертном мерседесе, а вот свидетель не успеет меня заложить.