Аннотация: Про письмо запорожцев турецкому султану знают все... Но мало кому известно, что султану удалось достойно ответить лучшим специалистам по троллингу 17 века. Осторожно - нецензурные выражения.
Какой ты, к черту, рыцарь, когда голой жопой ежа не убьешь.
Из письма запорожцев турецкому султану
Мехмеда, султана турецкого, аж трясло от злости.
Толмачей он, конечно, приказал повесить сразу, и еще — удавить вельможных пашей, слышавших, как читали письмо от приднепровских гяуров. Несчастные толмачи подобрали достойные описания всем "свиньям" и "собакам", щедро рассыпанным в письме. Верно перевели "македонского броваря" и "вавилонского повара" — гнусными этими словами непокорные рабы намекали, что султан своими руками готовит запрещенное пророком вино и пряные свиные блюда. Трудности вызвала фраза "нашего хуя крюк", и один из толмачей предположил, что мужские стати у необрезанных неверных кривые, словно у псов. Сравнения с собачьим хуем султан стерпеть не смог, взревел и понесся по дворцу с воплями, схватив проклятую бумагу. Увы, по детской привычке он побежал к старой валиде, позабыв, что десять лет назад запер ее в башне под охраной.
— Они назвали меня сыном "ебаной шайтаном матери"! — возопил Мехмед, размахивая руками. Евнухи по углам покоев попрощались с жизнью.
Валиде Турган ловко подпрыгнула, выхватила свиток у сына, развернула его, нахмурила лоб, припоминая родной язык, и захохотала, а потом принялась по турецкому обычаю хлопать себя по ляжкам.
— Что поделать? — хихикала она. — Твой отец был тот еще шайтан, они прямо в яблочко. А заделал тебя-дурака.
После такого предательства Мехмед приказал казнить и евнухов, чтобы утешиться и досадить матери.
Целый полк янычар разыскивал казака, который письмо привез и подбросил его прямо в султанскую опочивальню. Ясное дело, они никого не нашли, хотя перевернули вверх дном весь Стамбул и реквизировали в пользу войска всех кур и баранов на базаре.
Султан метался по дворцу, топал ногами и швырял диванные подушки во все живое. Любимая жена, всхлипывая, прикладывала капусту к синякам под глазами. Гаремные красавицы прятались по углам, не осмеливаясь выглянуть на свет божий. Даже вид колов, на которых корчились в муках придворные и евнухи, не привел султана в хорошее расположение духа. Один из визирей оказался живуч, терять ему было нечего, а потому он прямо с кола проорал на всю площадь все, что запомнил из гнусного письма. И про хуй собачий тоже.
— Надо написать ответ! Позвать сюда мудрых улемов!
Улемы долго трясли бородами, вертели оскорбительный текст и так и сяк, и наконец подали султану исписанный лист. Мехмед выругался и отшвырнул бумагу.
— Глупцы! Они уже надругались над моими титулами и званиями, а вы снова начинаете с того, что я Властелин Блистательной Порты! Рубите головы всем! Всем!
Мудрецы повалились султану в ноги, подметая пол длинными бородами.
— Если до завтра, — сказал властелин властелинов, — я не увижу достойного ответа, то в моем государстве станет намного меньше вашей мудрости.
Наутро улемы привели во дворец нищего бродячего дервиша.
— О, владетель древа жизни, — воскликнули они, упавши ниц, — вот этот юродивый бродяга говорит, что может достойно ответить на оскорбительное послание.
Султан благосклонно кивнул.
— Повелитель, — улыбнулся бродяга, — зачем тратить слова на недостойных? Они уверяют, что вы не можете убить ежа вашим драгоценным обнаженным седалищем — докажите обратное. Пусть вашим посланием будет этот самый еж.
Мехмед думал долго. Улемы на полу боялись шевельнуться. Султан решился.
— Приготовить послание запорожским псам, — велел он, — и пусть этот дурак его и отвезет.
Принесли ежа. Султан с ужасом посмотрел на него, потом решительно спустил штаны.
— Козолуп, — бормотал он, примериваясь, — свинья, винокур... Кобылья жопа! Не мужчина, не рыцарь и не воин, потому что голой жопой... Их что там, всех посвящают в воины таким образом? О, Аллах! Ну, раз!
— Еб мою мать, валиде! — завизжал султан не своим голосом.
До самого утра стража во дворце слышала, как из башни старой валиде доносился такой хохот, будто там веселились все демоны преисподней. Но Мехмед довольно потирал руки, сесть он не мог, зато всем доказал, что кое-что еще — может.
Юродивый вернулся через год.
— Ну, что сказали тебе гяуры? — грозно вопросил султан, — была ли посрамлена их ложь и глупость?
Дервиш вздохнул и открыл деревянный ящик. Внутри было большое осиное гнездо.
— И что с этим делать?
— Они сказали, — дервиш с ужасом глядел на уже показавшихся ос, — что тот, кто прошел первую ступень посвящения, сам должен догадаться.
Султан всерьез забеспокоился. Потом спросил, есть ли в темницах пленные запорожцы. Через час янычары привели пред ясные очи властелина оборванного худого гяура.
— Говори, шайтан запорожский, — велел султан, — ты прошел посвящение в воины?
— Да, — ответил пленник бодро.
— На ежа э... голым задом садился?
— Конечно, без этого никак, — потупившись, ответил пленник.
— А что ты делал с осиным гнездом?
Лицо гяура вытянулось. Он прикусил губу и опустил голову.
— Это страшная тайна, — наконец ответил он. — Я могу открыть ее, но только как рыцарь рыцарю, а не как раб.
— Я дарую тебе свободу, рассказывай.
И казак, который за время плена немного изучил турецкий, что-то прошептал султану.
— О, Аллах! И как это тебе удалось?
— Как рыцарь рыцарю… — протянул наглый гяур.
— Сколько? — спросил Мехмед деловито.
Через час казак выехал из Стамбула на быстром коне, в новом наряде и с кошельком, полным золота. Тайну он прошептал султану на ухо, и любопытные расслышали только слова "намазать медом".
Прошел ли Мехмед вторую ступень посвящения — никто не знает. Но казакам он больше не писал, и пленников к нему близко не подпускают.
***
Рассказчик смолк, переводя сбившееся дыхание. Хохот его товарищей еще звучал, ему вторило бряцание цепей, звук отразился от стен подвала и вырвался через узкое окошко к небу.
— Чего смеются эти гяуры? — позвал стражника проходивший мимо слуга. — Они же там годами солнца не видят.
— Славят нашего султана Мехмеда. Слышишь? Повторяют его имя.