Аннотация: Окончание истории эльфа-пацифиста Ниэллона,героя пьесы "К нам едет ревизор" и рассказа "Отпуска нет на войне". Ниэллон,как вы уже поняли, довольно странный эльф. И вот ему пришлось встретиться в бою с не менее странным орком...
Ниэллон думал, что выражение "земля горела под ногами" - только метафора. И как же он ошибался...
Охтаронион отстал от арьергарда отступавшей к Барад Эйтель армии Отважного два дня назад, и сейчас полз по горячим камням горного отрога, длинным каменистым "языком" врезавшимся в пылающую степь. Сухие зимние травы давно слизал огонь, и теперь горела сама земля, сжигаемая потоками лавы.
Если в первый день Ниэллон еще вспоминал матушку, невесту, принца Астальдо, под непосредственным началом которого служил, и всех своих армейских приятелей, которым повезло выжить или повезло умереть - невезением в данных обстоятельствах считалось угодить к оркам в лапы - то сейчас он мечтал только лишь о глотке воды и о возможности поспать на мягкой траве.
Травы на горных отрогах в разгар зимы, внезапно ставшей раскаленным летом, естественно не было. А вот воду эльф нашел, скатившись по камням в незамеченную им ранее ложбинку.
Вода в каменной трещине была грязной и теплой. Ниэллон пил ее маленькими глотками, стараясь растянуть удовольствие. Потом от души поблагодарил маленькое озерцо, ухитрившееся не до конца высохнуть в этом аду, и понял, что сидит он, собственно говоря, на его обнажившемся дне.
Но между камнями он нашел еще несколько трещинок, полных воды. И уже хотел снова припасть к одной, когда услышал за спиной хриплый голос:
- Эй! Пусти меня! Слышишь?
Ниэллон резко обернулся. За ним стояло грязное существо, черное от пепла. Лицо его было покрыто коркой крови и грязи. Одежда непонятного цвета превратилась в лохмотья. Впрочем, Ниэллон знал, что сам выглядит сейчас не лучше.
Сотоварищ по несчастью упал на живот и стал хлебать воду по собачьи, шумно фыркая. Ниэллон поморщился, но потом упрекнул сам себя в нехороших чувствах. Кто знает, сколько бедолага блуждал по сожженной степи. Странный акцент в его синдарской речи напоминал выговор бродячих авари. Ниэллон, правда, не слышал, чтобы мориквэнди служили в войске, но бывают же исключения из правил.
Напившись, авари немного пришел в себя, но от расщелинки с водой не отполз, а заслонил ее руками, словно боялся, что Ниэллон сейчас бросится отталкивать его от живительной влаги. Ниэллон пожал плечами и аккуратно напился из соседней трещинки, черпая воду горстью.
- Ты где служил, друг? - спросил он, еле шевеля губами, на которых вода размочила спекшуюся корку.
- Мы - молодняк, - хрипло ответил авари все с тем же странным выговором, - недавно пригнали...
Как ни был Ниэллон оглушен творящимся вокруг кошмаром, но от этих слов дернулся и подскочил. Только сейчас он увидел, что лохмотья соседа - не полевая серая котта эльфа-воина, а какие-то странные тряпки, что на нем нет сапог, а ноги обернуты тряпками же... Но это ладно - в таком аду можно остаться и нагишом... А короткая стрижка... Беглец... оттуда? Но он же сказал "пригнали"...
"Авари" поднял голову и оскалился. Он, видимо, тоже пришел в себя.
Враги бросились в драку одновременно. Ниэллон был в более выгодном положении - он сохранил нож и обломок меча. Орк, вооруженный только зубами и ногтями, кусался и царапался, пока противник не огрел его по виску эфесом. Почему Ниэллон не ударил вражину ножом - он и сам не знал. Уж во всяком случае его остановило не сходство с эльфом: омерзение к таким существам у эльдар переходило всякие границы.
Орки, с которыми стражам Ард-Галена приходилось иметь дело, были словно трех различных пород. Одни - явное зверье, тупое и почти бессловесное, с клыками, когтями и мордами, похожими на обезьяньи. Другие напоминали людей - аданы, говоря о таких существах, плевались и ругали Моргота. Третьи... Третьих невозможно было отличить от эльфов - если хорошо отмыть.
Впрочем, прикинуться эльфом такой орк не мог - слишком уж отличалось поведение и манеры. И если бы Ниэллон так не вымотался, он понял бы, кто его сосед, на несколько минут раньше.
- И я еще это другом назвал, - прохрипел эльф, растирая шею. - вот мерзость же...
Враг вот-вот должен был очнуться, и Ниэллон понял, что своей нерасторопностью сам себе добавил неприятностей. Его пленник был существом опасным, связать его было нечем, тащить с собой - не было смысла, отпустить - еще увяжется следом и придушит.
Но прирезать беззащитного... как-то оно...
- Он бы не раздумывал, - вздохнул Ниэллон, - а мне теперь что, всю ночь дрожать от страха?
День сейчас или ночь - было не разобрать, тучи пепла закрывали небо, и над сожженной степью царил полумрак. Но Ниэллон считал время своего отдыха ночью - просто по привычке.
Орк тем временем пришел в себя, и сжался в комок, выгнув спину. Ниэллон, искоса поглядывая на опасного соседа, осторожно достал из кармана завернутый в платок эльфийский хлеб: остаток походного пайка. Отломил кусочек и начал жевать. Орк видимо прислушивался, потому что с шумом проглотил слюну.
Есть рядом с голодным и не поделиться, было неприлично. Но с другой стороны - это же орк... Может они и хлеба эльфийского не едят, зверушки Морготовы...
- Эй, - сказал Ниэллон, вздохнув, - ты голоден? Вот возьми...
Орк не шевельнулся. Ниэллон поделил остаток хлеба на две части и положил одну на камень. Его пленник вдруг развернулся, словно змея в броске, схватил кусок и снова сжался в клубок.
- Да ты сядь нормально, - сказал эльф, - не трону...
- Бить не будешь? - спросил орк, чавкая, - а то знаем мы... Вначале хлебцем приманят, а потом ногами по печени.
- Увижу, что замышляешь пакость - убью, - ответил Ниэллон спокойно, - а издеваться - это не по нашему. Не у вас, в Ангбанде.
- Меня все били, - орк продолжал чавкать, и Ниэллону приходилось напрягать разум, чтобы понять и без того невнятную речь, - потому что я трус. Вот и сейчас вместо того, чтобы тебе горло перегрызть, твой хлеб жру. Храбрый багыр так не поступает.
Ниэллон и сам не отличался великой храбростью. В войско его привела цепь случайностей и семейная традиция. За годы службы при самом Астальдо эльф притерпелся к опасностям и научился воспринимать их философски. Однако, страх никуда не делся, просто залег где-то в глубине души.
- Ладно уж, - фыркнул он, - багыр... Ты теперь мой пленник, а значит должен делать то, что я скажу.
Это орку было понятно, потому что он согласно кивнул.
- Вы же в плен не берете, - сказал, дожевав, - сразу убиваете...
Ниэллон задумался.
- Ну да, - хмыкнул, - я еще не слышал о том, чтобы кто-то из орков добровольно в плен захотел. А хватать, как вы наших - раненых и ослабевших, так нам это ни к чему. Рабов мы не держим - не в Ангбанде.
- А эти... люди?
- Ты попробуй адана рабом назвать, - засмеялся Ниэллон, - убьет на месте. Вот ведь придумали.
- И в армии у вас добровольцы? - оскалился орк.
- Конечно, - уверенно ответствовал Ниэллон. Себя он по совести добровольцем назвать не мог, но эльф искренне считал, что он единственная в армии Хитлума жертва семейных традиций.
- Вот же брешешь...
- Клянусь.
Орк вздохнул.
- Хорошо вам. Меня вот призвали. Я воевать неспособен - слабосильный и боюсь всего на свете. Но кто меня спрашивал? Два дня пили брагу, а потом - в казарму. Девки говорят - за тех пойдем, кто больше эльфийских ушей из боя принесет...
Ниэллон не успел сообразить толком, что он делает. Опомнился тогда, когда сообразил, что сидит на собеседнике верхом и толчет его об камни. Орк почему-то не сопротивлялся, эльда отпустил его и без сил прислонился к камню.
- А говорил - не издеваетесь, - прохрипел орк.
- Ты, - сказал Ниэллон, - ты тварь Морготова... Ты... Вы калечите мертвых и пытаете живых... Я видел, что вы с пленными делаете, с теми, кого с собой забрать не можете... Уши, носы... Глаза... А эльда еще жив... Ну почему я тебя сразу не прирезал?
- Потому что дурак, - отрезал орк.
- Да, наверное...
После тяжелого молчания орк отозвался первым:
- Я этого не делал...
- Так я тебе и поверил...
- Говорю, что нет. Я - молодняк. Это старшие развлекаются. А мы что - нам даже оружия не выдают. Или палки или говорят "в бою добудете". И гонят на ваших копейщиков, или под стрелы. А сами за нами идут - и если кто со страху бежать захочет, того рубят мечами, или из арбалета...
- И вы еще и воюете? - оторопел Ниэллон.
- А что нам остается? Смерть впереди, смерть позади... Выживших переводят в старшие - вот и надеемся.
- Ну вот что, - сказал Ниэллон, подумав, - как там тебя...
- Эренгир, - отозвался орк.
- Вот что, Эренгир, может я и дурак, но я сейчас к своим пойду, а ты оставайся здесь. Потом иди, куда хочешь. Хочешь - в Ангбанд возвращайся, но я бы на твоем месте сбежал, куда глаза глядят. Видел я других орков - зверье зверьем, но ты будто поумнее прочих. Вот и подумай, если Моргот не окончательно сжег тебе разум, стоит ли за Темного воевать. Ты орк - но ведь твои родители может эльфами были... давно когда-то
- Не знаю, - буркнул Эренгир, - я их не помню. Отца убили... ваши, а мать померла с голоду. Кормить-то нас некому было.
- Моего отца тоже убили ваши, - огрызнулся Ниэллон, - но матушке моей всякий рад помочь, и живет она в почете и уважении. Вот и думай... багыр. Да больше мне не попадайся - второй раз не пожалею.
Выбравшись из каменной чаши озерца, Ниэллон отправился дальше. На душе было неприятно - сохранив жизнь врагу, эльф мог погубить кого-нибудь из своих сотоварищей. Вот вернется тварь домой, получит нашивки, или что у них там, и снова на войну. Убивать эльдар. Нашел кого пожалеть. Дурак, как есть дурак... неразумное создание.
Выросшие в пепельной тьме здоровенные фигуры, отнюдь на эльфийские не похожие, Ниэллон воспринял как наказание Эру. Он действовал быстро и со сноровкой - всадил нож в одного орка, покалечил второго обломком меча, однако врагов было явно больше чем двое, и свет погас в глазах Ниэллона раньше, чем тот успел ощутить боль.
Эльда лежал на камнях, а серое небо нависало над ним как промокшее одеяло. Рядом переговаривались орки - их речи он почти совсем не понимал, настолько она была искажена. Этот... Эренгир говорил куда как внятнее.
Его подняли и посадили, прислонив к камню. От одного вида окруживших его обезьяньих морд Ниэллону чуть не стало дурно, а залегший на дне души страх обдал все тело холодом. Но с другой стороны, эльф ощутил странное облегчение. Это были настоящие враги - те, которых не жалеют.
Один из орков более правильными чертами напоминал человека. Он-то и командовал отрядом. На все его вопросы Ниэллон презрительно отмалчивался, за что его избили, но не очень сильно. Из гырканья врагов эльф понял, что его поведут в Ангбанд и затосковал. Умереть на месте, даже под пыткой, было куда меньшим злом.
Эренгира эльда заметил, когда его уже почти оставили в покое. "Молодняк" пнул пленника пару раз без особого, правда, энтузиазма. Ниэллон мысленно еще раз назвал себя неразумным и чуть не заплакал от жалости к себе самому.
Пока орки подкреплялись какой-то гадостью и хлебали брагу из походных фляжек, эльф пытался высвободить руки из ременных петель. Безуспешно. Сейчас твари доедят свой обед, и поволокут его к проклятой горе... И не увидеть ему больше ни матушки, ни невесты, ни своего отважного командира... Даже если удастся оттуда сбежать, все будут поглядывать с опаской - ангбандский пленник. Видел Ниэллон беглецов с поврежденным разумом, с вложенным в мозг заданием убивать...
Орки тем временем гоготали и хлопали Эренгира по плечу. Вожак вручил ему нож и махнул в сторону Ниэллона.
- Подарок девушке хочешь принести? - спросил эльф, когда новобранец присел возле него.
Эренгир не ответил. Он был весь какой-то серьезный и собранный, совсем не похожий на то растерянное существо, жевавшее эльфийский хлеб.
Увидев клинок возле своих глаз, Ниэллон рефлекторно вскинул связанные руки, пытаясь защититься. Вражина надавил коленом ему на грудь и начал резать - но не уши, как Ниэллон подумал вначале, а ремни на руках.
Темнота и кружащийся в воздухе пепел не давали оркам разглядеть, что Эренгир делает с пленником. Впрочем - они особо и не приглядывались.
- Ударь меня и беги, - прошептал Эренгир, - Сильно ударь, быстро беги. Дурак.
Ниэллон поджал ноги и изо всех сил пнул орка в живот. Удар должен был быть сильным - дабы другие орки ничего не заподозрили. Перекатился на бок, подхватился и понесся по камням, петляя, словно заяц.
Опомнившиеся орки завыли и заулюлюкали. Пока что Ниэллон превосходил их в скорости, но знал, что долго не продержится - слишком уж вымотался.
Он вилял между скал, пока внезапно не выбежал на открытое пространство. Здесь не было гари и пепла - от огня землю защитило плоскогорье. И на этом пространстве эльда вдруг разглядел ночным зрением всадников, стремительно несшихся к отрогу.
Эльф выбрался ко второй линии крепостей, не так пострадавших во время прохождения огненного вала. Всадники были передовой разведкой, и Ниэллон возрадовался и преисполнился надежды.
Конница приближалась. Орки, в азарте погони, заметили их слишком поздно, тоже выскочив из-за камней. Свистнули стрелы. Ниэллон пригнулся, продолжая бежать.
- Нильдо! Давай сюда!
Всадник остановил коня рядом с Ниэллоном, который, задыхаясь, повалился в сухую траву.
- Все хорошо, друг. Ты дома.
Кто-то склонился над ним, губ коснулось горлышко фляги... Вода...
- О, да ведь это Ниэллон. Ты жив, нильдо...
- Мой лорд, - тихо отозвался эльф, глядя в лицо Астальдо, - я не верю, что я жив...
- Все говорят, - улыбнулся Фингон, - что мой вестовой везучий. И я в тебя верил. Потому и рискнул прочесать этот отрог: если ты и мог спастись, то только этим путем.
- Орки... - прошептал Ниэллон.
- Больше не будут творить зла, - отозвался Астальдо, - как ты только от них вырвался. Да подожди, куда ты ...
Ниэллон уже не мог бежать, но он шел, шел шатаясь туда, где конники Фингона добивали орочий отряд.
Эренгир лежал со стрелой в груди. Он был еще жив, и, когда Ниэллон склонился над ним, попытался улыбнуться.
- Ваши... Не берут пленных...
- Погоди, - заторопился Ниэллон, - в отряде есть целитель. Тебя спасут. Держись, друг.
- Нет... Ты прав, хоть и дурак... Зачем воевать, когда не хочется... А одним из вас мне все равно не стать.
- Эленгил, - выговорил Ниэллон имя орка на правильном синдарине, и вдруг понял, что оно обрело смысл, - ты уже один из нас. Ты эльф... Ты это знаешь?
- Тебя как... зовут?
- Ниэллон. Ниэллон Охтаронион.
- Прощай... мэллон.
Ниэллон прижал к себе уже мертвого орка и разрыдался. Конники Астальдо спешились и окружили его, недоуменно переглядываясь.