Аннотация: Маэдрос отрекается от власти Верховного Короля в пользу дяди Нолофинвэ... Но что такое власть? И стоит ли она того, чтобы о ней жалеть?
Нолофинвэ предвидел, что разговор с племянником будет нелегким.
Финдэкано, который и передал отцу приглашение приехать в лагерь Феанорингов, явно нервничал, а на все вопросы отвечал уклончиво. Впрочем - лорд Второго Дома догадывался, что речь пойдет о необходимости восстановить утраченное единство.
А это будет нелегко - перед самым отъездом Нолофинвэ довелось выслушать своего второго сына. Суть речи Туракано сводилась к одному - он никогда не признает верховным правителем Нолдор ни одного из убийц его жены.
В гневе Туракано позабыл о младшем брате, погибшем в первой же стычке с орками. А Нолофинвэ вспомнил, и подумал, что в смерти Аракано можно тоже обвинить Феанаро - ведь если бы они прибыли в Эндорэ на кораблях, то этой схватки не было бы...
Но была бы другая битва, и другие потери. В конце концов, все эльдар знали, что идут навстречу опасностям.
Что же хочет сказать ему Нэльо? Какой способ нашел старший сын Феанаро, чтобы соединить два войска, застывшие в настороженном ожидании по обе стороны Митрима.
У знакомого шатра в середине лагеря гостей ожидали Амбаруссар. Они радостно приветствовали Финдэкано, а на Нолофинвэ поглядели настороженно, но приветливо. Астальдо соскочил с коня и исчез за пологом шатра, видимо чувствуя себя тут как дома. Да и не удивительно - на этой стороне Митрима сын проводил намного больше времени, чем на той.
Нэльо появился быстро - он, видимо, ждал. Одет юный эльф был с привычным изяществом, и Нолофинвэ подумал со щемящей жалостью, что для племянника теперь будут в тягость самые простые действия - зашнуровать высокие сапожки, стянуть ворот или рукава... Нэльяфинвэ сейчас был красив - ему к лицу была сорочка цвета палой листвы, а увечье милосердно прикрывал наброшенный на одно плечо темно-багряный плащ.
В медно-рыжих, уже отросших до плеч волосах племянника, затерялся изящный золотой венец, сделанный в виде переплетенных листьев. На них остро посверкивала бриллиантовая россыпь - капли дождя, или росы.
Венец был странно знаком Нолофинвэ - но прошло несколько томительных минут, прежде чем он узнал его окончательно. Лорд Второго Дома соскользнул со спины Рохаллора, передал узду смутно знакомому мальчишке-пажу, и медленно склонился так, как склонялся только перед своим отцом.
- Я приветствую уважаемого родственника, - тихо сказал Нэльо, - и хотел бы поговорить с вами наедине...
- Да, мой лорд, - отозвался Нолофинвэ. Он боялся, что юноша воспримет его обращение как утонченную насмешку, но Нэльо лишь улыбнулся и пошел вперед, в сторону озера.
Вода Митрима мерцала серебристым блеском. Меж двух странных, невиданных в Валиноре деревьев с белой, тоже будто бы серебристой корой, виднелся замшелый камень, на котором можно было сесть вдвоем.
- Я часто сюда прихожу, - сказал Нэльо, - смотрю на воду...
Тишина, наставшая после его слов, была глубокой, как озерная вода.
- Здесь не слышно даже птиц, - сказал сын Феанаро, - мне кажется, что здесь нет и времени. Там, на скале, я чувствовал каждую секунду - как ранее чувствовал удары бича...
Нолофинвэ вдруг захотелось обнять этого измученного юношу в дедовской короне, погладить по рыжим волосам, прошептать ему ничего не значащие утешающие слова, какие он когда-то говорил своим сыновьям, когда те возвращались с прогулок со сбитыми коленками, какие он шептал смертельно раненному Аракано, пока тот не перестал дышать... Но он слишком хорошо знал лучшего друга своего старшего сына и понимал, что жалость будет для него оскорблением.
- Дядя, вам действительно нужна была власть? - вдруг резко, без перехода спросил Нэльо. - там, в Тирионе?
Старший эльда смотрел на воду. Потом отозвался тихо:
- Там, в Тирионе, мне нужна была любовь отца... А не власть, которой не было и у него. Государь Финвэ был мудр - и Тирион процветал под бдительным оком мудрых опекунов из Валмара. Но власть - это не золотой венец, и не кресло на возвышении во дворце Тириона. Власть - это сила, власть - это когда за тобой идут на смерть, власть - это ответственность за каждого погибшего и понимание того, что завтра ты пошлешь в бой новый отряд. Вот что такое власть - и государю Финвэ такая власть была ведома, тут, в Эндорэ. Уведя Нолдор в Аман благословенный, мой отец добровольно отрекся от власти.
- Так говорил и мой отец, - сказал младший, - власть - это война...
- Да и к тому же, мой лорд, - отозвался старший, не отступая от этикета, - как можно желать власти, когда корона переходит к наследнику лишь после гибели государя. Власть можно унаследовать только ценой такой тяжелой утраты, что она становится не нужной. Чего бы вы ныне хотели более - носить золотой венец верховного правителя, или увидеть Феанаро в этом венце?
Младший молчал, и молчание его было выразительней любых слов.
- Впервые я почувствовал вкус власти в Арамане, - снова заговорил старший, - не в Тирионе, о нет... В Тирионе я сидел в отцовском кресле, и разбирал какие-то незначащие дрязги между эльдар, а отцовский венец лежал рядом, на вышитой подушечке, как напоминание о том, что мой государь и отец без сожаления бросил всю эту мишуру и отправился в изгнание вместе с любимым сыном. А в Арамане, когда часть войска стала роптать и жаловаться на тяготы пути, и проклинать твоего отца за случившееся в Альквалондэ - тогда многие заговорили о том, что я был бы лучшим верховным правителем, нежели Феанаро. Я должен был - во имя общего дела - усмирить недовольных, пояснить им, что на войне должен быть лишь один вождь. Я же отошел в сторону - и слушал этот ропот, приятный моему уху... Я не выступал против Феанаро - я только стоял в стороне и молчал... И тогда он принял свое безумное решение, которое так дорого нам всем обошлось.
- Не только вы стояли в стороне и молчали, - отозвался младший, - я так же поступил в Лосгаре. Я не попытался остановить отца, а ведь у меня могло бы получиться - я был единственным, чье мнение он уважал... кроме нашей мамы, разумеется. Но я знал - разгневанный отец мог бы лишить меня звания воеводы, а я уже тоже почувствовал вкус власти. И я просто ушел дальше по берегу и дал возможность остальным сотворить черное дело...
- Мой лорд... - начал было Нолофинвэ
- Не надо, дядя, милый, - тихо сказал Нэльо, - я ведь знаю, теперь вы всеми силами хотите исправить ошибку. Вы пожертвуете чувствами Туракано, который перенес ненависть к нашему отцу на нас, семерых... И не только Туракано - сколько в вашем войске родичей тех, кто погиб во льдах? Вы заставите их подчиняться - у вас на это хватит воли. Да только разбитого вдребезги не склеить... Того единства, о котором вы говорили, можно добиться только одним путем.
Лицо рыжеволосого эльфа, бледное и измученное, будто осветилось внутренним огнем.
- Корона, - сказал он, - может перейти к наследнику не только после гибели государя. Вы сами сказали - есть еще возможность добровольного отречения. Нет, не качайте головой - сейчас лишь вы способны примирить нолдор. Ваше войско пойдет за вами, а верных Первому Дому удержит от ропота чувство вины перед родичами.
Говоря это, Нэльо поднялся с камня, и луч солнца снова зажег в его волосах бриллиантовый огонь.
- Те же, - договорил он, - кто не чувствует за собою вины, будут чувствовать волю лорда Первого Дома.
В тихом голосе Руссандола зазвенела сталь - словно клинок внезапно вырванный из ножен.
- Каким бы ты был королем, Майтимо... - вздохнул Нолофинвэ, оставив официальный тон, - я не пытаюсь тебя отговаривать, ибо знаю, что силу твоего духа не превозмочь, а решения, принятые тобой - окончательны.
- Завтра я обьявлю о своем решении публично, - сказал Нэльо, - будет немного раздора в семье, но к этому я привык.
Когда они вернулись - у шатра сидел лишь Финдекано. Макалаурэ был неподалеку - звон струн арфы потихоньку сплетался в ласкающую слух мелодию. Астальдо перевел взгляд с лица отца на лицо друга, и улыбнулся им обоим.
- Такой был долгий разговор, - сказал он.- я уже испугался, что вы поссорились...
- Надеюсь, что ссоры меж Домами навеки остались в прошлом, - отозвался Нэльо.
Нолофинвэ представил себе выражения лиц троих средних братьев Нэльо, и вздохнул. Он очень надеялся, что завтрашний день пройдет спокойно, ибо понимал, что юного короля - пока еще короля - держит на ногах лишь сила воли. Майтимо был все еще слаб, хотя и старался этого не показывать.
Мысли Нолофинвэ понемногу возвращались в привычное русло - карты, составленые с помощью проводников-Нандор, выбор мест для постройки крепостей, распределение земель... Это тоже была власть... И золотая корона с россыпью бриллиантов на ней, давно уже не была ее олицетворением.