Аннотация: Что сталось бы, если бы у Маэглина все таки проснулась совесть... Ведь с трудом верится, что он столько лет ходил по Гондолину с такой тяжестью на сердце. А если бы он еще и не раскрыл врагу всех тайн...
- Я же запретил всем жителям города покидать долину - холодный гнев Туракано всегда приводил Маэглина в оцепенение. Он привык к необузданному нраву своих погибших матери и отца, и потому побаивался дяди, так как никогда не мог предугадать, что сделает или скажет король Гондолина в подобном состоянии духа.
Это не был страх - скорее боязнь оказаться недостойным королевского родства.
- Где ты был столько времени?, - продолжал дядя все тем же ледяным голосом, - мы уже сочли тебя мертвым. С риском обнаружить вход в наш город, я посылал на твои поиски воинов Эктелиона. И вдруг ты являешься, сам на себя не похожий, и рассказываешь историю о потере памяти...
"Все верно, - с тоской подумал Маэглин, - не память я потерял, а воинскую честь... Что из того, что я, попав врагам в лапы, указал им как местоположение града соседнюю долину. Они поймут, что я их обманул, а может и мое такое удачное бегство было подстроенным - и твари шли за мной по пятам..."
- Я... - сказал он, - не помню...
- Он не помнит, - хмыкнул король, - хотя, судя по синякам на твоем лице, ты и правда побывал под обвалом. Хорошо... В конце концов, что это я допрашиваю тебя, словно Морготов дознаватель... Маэглин?
Юноша пошатнулся. Сильная рука обняла его и помогла опуститься в кресло.
- Ты, наверное, столько пережил, - голос дяди стал мягким, и в нем зазвучали теплые нотки, - ну успокойся, мальчик мой...Ты же знаешь, что я люблю тебя как сына, ну, а если и журю - то для твоего лишь блага. Дались тебе эти рудные жилы, их и на нашей стороне хребта хватает... Да что с тобой, дитя мое?
Маэглин плакал. Если бы дядя и дальше продолжал его ругать - вполне заслуженно - а потом отправил бы под домашний арест: высшая мера Тургонова гнева заключалась в том, что виновному запрещалось долгое время показываться ему на глаза, то молодой эльда никогда бы на решился на признание.
Он вытер слезы и заговорил. Скупо и четко он рассказал о своем пленении, об Ангбанде, о пытках, о том, как он сознался во всем - кроме одного.
- Соседняя долина, - говорил юноша тихо, а Тургон его не перебивал, - очень похожа на нашу. Я там бывал - это ведь не первая моя вылазка. Мне не хватало свободы - в Нан-Эльмоте отец держал нас с матерью словно в плену. Я хотел доказать сам себе, что я в любое время могу уйти отсюда. Но я все время возвращался... Не буду говорить, почему...
- Я знаю- почему, - голос дяди был спокоен и тих, без леденящего гнева, - Итарильдэ?
Маэглин кивнул. Темные пряди волос закрыли ему лицо.
- Я прошу вас только об одном, - сказал он, - не говорите ей...о моем позоре. Сам я готов принять любое наказание.
***
Битва у заваленного огромными глыбами горного прохода длилась уже пятый день...
Маэглин не знал, все ли Морготово воинство штурмует узкий ход в каньон, где нет ничего, кроме острых, как мечи, скал. После того, как дядя отправил его сюда во главе воинов стяга Крота строить фальшивую линию обороны, он больше не возвращался в Гондолин.
От воинов из подкрепления он знал, что король приказал вывести из города женщин и детей под охраной воинов Глорфиндейла. Беженцы должны были двигаться к побережью. Была ли среди них Итарильдэ с маленьким сыном, и остался ли Туор, ее супруг-человек, защищать Гондолин в случае, если враги обнаружат обман раньше, чем думалось, Маэглин боялся спрашивать.
Впрочем - зачем знать об этом тому, кто давно уже мертв...
От его отряда осталась горстка израненных эльдар. Кроты - рудничные мастера и прекрасные бойцы - сражались ныне так. будто за их спинами действительно был белый город. И лишь один из них добрался после боя до застывшего в напряженном ожидании Гондолина, и рассказал королю о том, что его племянник навеки остался на дне одной из пропастей, забрав с собою валаруко - огнедышащую тварь, с которой эльда сражался так, словно гибель для него уже ничего не значила.