Аннотация: "Если вы нашли эту тетрадку, то, пожалуйста, отправьте моему брату, Цыбулину Виталию Игоревичу, по адресу..." Письмо школьницы Тани, оказавшейся в эпицентре эпидемии, своему старшему брату.
Внимание!Все персонажи и события являются вымышленными. Любые совпадения с реальность случайны. В произведении могут присутствовать сцены употребления алкоголя и наркотических веществ, а также сцены курения табачных изделий. Автор этим ни к чему не призывает и напоминает, что все это пагубно сказывается на здоровьи. Также автор не ставит целью разжечь конфликты на политической, расовой или гендерной принадлежности. Точка зрения автора может не совпадать с представленной в тексте. Автор не несет никакой ответственности за жизнь и здоровье читателей. Все права защищены.
Если вы нашли эту терадь, то, пожалуйста, отправьте моему брату, Цыбулину Виталию Игоревичу, по адресу...
Привет, Виталик!
Прямо сейчас, когда я пишу этот текст, я не знаю, дойдет ли это письмо до тебя - в нашем почтовом ящике уже две недели ничего не появляется, и у меня есть подозрения, что почта не работает. Да у меня и сил нет до неё дойти!..
Это, собственно, и есть причина, по которой твоя младшая сестренка, которая не видела жизни без смартфона и всегда предпочитала новые технологии проверенной классике, взяла в руки "немодные" бумагу и ручку и села писать настоящее, старомодное письмо...
Уф, как же трудно! Я совсем разучилась выражать свои эмоции без "эмодзи" и "смайликов-скобочек". Теперь я понимаю, насколько талантливы люди, способные написать трогающую за душу книгу без единой "скобочки"... Я совсем не умею писать бумажные письма. В тексте уже столько помарок, что у меня возникает острое желание скомкать эту неказистую, самую бюджетную зеленую тетрадь в клетку и запихать в мусорное ведро. Но я не могу позволить себе такую роскошь. Моя рука еле-еле двигается, буквы прыгают по строкам и изгибаются под неестественными углами, но у меня нет времени на каллиграфию, поэтому прости, мой супераккуратный братец.
Все началось в феврале, ровно через месяц после того, как ты уехал в свою эскпедицию. Да, в январе до нас уже доходили слухи о загадочной ***ской чуме, но мы, глупцы, не верили и продолжали штамповать принебрежительные "мемы". Когда бабушка под предлогом того, что наша чересчур социально активная семья заразит её, перестала приходить к нам в гости, мы лишь посмеивались над ней. Широко улыбаясь, папа отвез её, сухонькую старушку в медицинской маске и резиновых перчатках, на дачу. Она думала, что одиночество и внушительный запас продуктов помогут ей пережить февраль, который, по её словам, должен был стать самым страшным месяцем в этом году - месяцем неизвестной заразы и попыток ученых создать лекарство... Гм... Эта же дача её и убила. Она умерла не первой, но далеко не последней. Ни маска, ни перчатки, ни методичное натирание всех предметов вокруг спиртом не помогли. Бабушка все равно заразилась и умерла, буквально сгорела изнутри на маленьком диване в холодной дачной гостинной, до последнего не подпуская к себе ни нас, ни врачей.
Но вернемся в тот день, когда все началось.
Не помню, какой это был день. Может, вторник, может, среда... Жаль, что я не веду Дневник, который мог бы предоставить тебе болею яркую картину событий злополучного февраля 20** года... Так вот. В тот день, в самом начале февраля, в нашем классе появился первый "контакт" - мама Петьки Одинцова - ну, того, что в младших классах не давал мне спокойно жить - заболела вирусом с непонятным, но ужасающим название, которое я даже выговорить не могу - не то что написать. Врачи не знали, что делать, - с такой болезнью они столкнулись впервые. Поэтому они просто забрали мать Одинцова в больницу, для наблюдения, а весь наш класс посадили на карантин.
Вначале я даже радовалась так "удачно" заболевшей матери Одинцова. Обоснованный пропуск нескольких контрольных, которые я бы написала на двойки, две недели "домашнего ареста" с горой вкусняшек, сериалов и переписок с друзьями в соцсетях... Чем не поводы для веселья? Я благодарила Бога за этот неизвестный вирус, устроивший нам внеплановые каникулы!
Тогда я еще не знала, что меня ждет...
Первым заболел дядя Петя - папин брат, если ты уже забыл его (Шучу!). Не смотря на головную боль и ломоту в костях, он все равно поехал на рыбалку с нашим папой. "Не волнуйся, Люся, - шутил папа, вернувшись спустя два дня домой. - Мы с Петькой основательно продезинфицировались. Теперь у нас в желудках стерильнее, чем в операционной". Эх, бедный наивный папа...
Старый проверенный годами способ не помог - через неделю папа слег с температурой и кашлем. Обеспокоенная мама позвонила жене дяди Пети, тете Вике, в надежде, что та сможет ей чем-нибудь помочь. Но та лишь сказала, что дядя Петя вчера умер в больнице, а она сама уже неделю не может встать с кровати, поэтому тело её мужа даже некому забрать из морга. В момент, когда мама звонила тете Вике, я пряталась за дверью, и поэтому видела, как дрожали мамины руки, когда она отнимала телефонную трубку от уха, и какие страх и паника были в её глазах, когда она смотрела на кашляющего отца, лежащего под несколькими одеялами на кровати в их спальне.
Когда папа начал задыхаться, просто лежа в кровати, а сил его перестало хватать даже на то, чтобы дойти до туалета, мы поняли, что тянуть больше нельзя. Как бы мы ни боялись доверять нашего любимого папочку неизвестным людям, которые явно не будут день и ночь дежурить у его кровати, следя за тем, чтобы его подушка была взбита, а стакан - всегда полон воды, за его самочувствие мы боялись гораздо больше. Собрав всю волю в кулак, мы позвонили в "скорую".
Не помню, быстро ли к нам приехали врачи. Помню лишь как стояла возле окна на кухне, когда к подъезду подкатила, сияя красным крестом, карета скорой помощи и из неё вышло несколько человек в ужасающих белых костюмах. Я молилась до последнего, чтобы эта "инопланетная деллигация" ошиблась домом, улицей или хотя бы подъездом и уехала, а к нам приехали "настоящие" врачи: юморные люди в огромных синих куртках, которые постоянно забывают надеть бахилы и топчатся по твоему ковру в грязных ботинках. Но мои молитвы не были услышаны. Когда наш домофон издал противный писк, я поспешила в детскую, где играл Данька. Я не хотела, чтобы наш впечатлительный пятилетний братишка видел, как люди в белых костюмах из фильмов ужасов куда-то заберут его отца. Помнишь, как Данька в три года увидел твой анатомический атлас? Насмотревшись на мышечные скелеты разных животных, он несколько дней молчал и испуганно поглядывал на Мистера Косточку - своего любимого плюшевого пса. Одно дело в шутку пугать его бабайкой, другое - наносить серьёзную психологическую травму. Поэтому я всунула ему в уши наушники, вручила свой планшет с мультиками и заперла дверь комнаты.
Вблизи они оказались еще страшнее. Глухие белые комбинизоны, придающие приехавшим врачам вид Йети, большие, похожие на горнолыжные, очки, респираторы на пол-лица... Зрелище - не для впечатлительных.
Вошедшие что-то произнесли (из-за респираторов их речь была тихой и невнятной) и пошли в спальню к папе. Прослушав его легкие и задав несколько вопросов, врач сказал маме, что папе придется поехать с ними в больницу. Та быстро собрала папины вещи в большую спортивную куртку, а затем помогла папе натянуть куртку и шапку. Так как он все же мог ходить, врачи не стали затаскивать носилки к нам в квартиру, а лишь помогли ему спуститься по лестнице. Возле подъезда его уже ждало странное приспособление - большой пластиковый саркофаг на колесиках. Засунув папу в этот причудливый кокон, врачи уехали, а наша квартира погрузилась в волнительное молчание.
Папа умер через три дня. "Сгорели легкие", - объяснил нам по телефону врач. Мама места себе не находила. Выгрузив из шкафа все папины рубашки, она раскидала их на кровати и зарылась в них, как в снег, горько и сокрушительно рыдая. Мне тоже очень хотелось плакать, но я понимала, что кто-то должен заботиться о Даньке, поэтому держалась из последних сил. Когда мама заболела, не то от нервов, не то из-за вируса, вся работа по дому обрушилась на меня. Я стирала, готовила, убирала - одним словом, создавала для Даньки иллюзию того, что все хорошо.
А хорошо ничего не было. Мама тяжело болела и даже не пыталась цепляться за жизни, словно забыв о нас, её детях. Папа умер, но нам даже не разрешили забрать его тело - всех, без исключения, жгли в крематории, чтобы не разносить заразу, поэтому в больничном морге нас уже дожидалась маленькая урна с прахом нашего любимого папочки, которого мы видели в последний раз как раз в тот злополучный день, когда его забрали на "скорой". В Интернете стали появляться ужасающие видео переполненных больниц и растущих как на дрожжах кладбищ (тех, кому не поставили официального диагноза, разрешали хоронить по-христиански), и вероятно поэтому очень скоро нам обрубили доступ к сети. Из средств связи оставались только допотопные стационарные телефоны, расчитанные исключительно на то, чтобы позвонить в спецслужбы. Улица за окном с каждым днем становилась все безлюднее и безлюднее - во дворе больше не играли дети, а редкие прохожие спешили по-скорее добраться до дома, закрывая лицо масками или хотя бы шарфами. Власти запретили выходить людям без необходимости на улицу. Доставщики еды на дом купались в золоте. Тем, кто не мог себе позволить такую роскошь, как не работать из-за больничного или карантина, - пенсионерам, инвалидам, многодетным семьям - государство пыталось оказывать гуманитарную помощь - выдавало буханку хлеба, пачку крупы и банку тушенки на неделю. И несмотря на то, что народ находился где-то в районе прямой кишки, каждый день разные дяденьки и тётеньки из телевизора пытались нас успокоить. Говорили, что в стране все стабильно: все запланированные мероприятия успешно проходят, вся инфраструктура продолжает функционировать, как и прежде, а график выздоровления с каждым днем все растет и растет. Не знаю, что из этого правда, а что - нет. Уверена я лишь в одном - наши папа и дядя Петя в этот "растущий график выздоровления" не попали...
Мама умерла три дня назад. Вечером я, как обычно, зашла к ней в спальню, чтобы напоить чаем, а она уже не дышала. Звонить в "скорую" было поздно, да и ничем не помогли бы они. Я укрыла её с головой одеялом и заперла дверь спальни. Сейчас её тело уже начало разлагаться, но ни я, ни Данька не чувствуем никакого неприятного запаха - может мы просто уже к нему привыкли?..
Кстати, о Даньке. Я ему так и не сказала, что родителей больше нет. Ему и так туго приходится: уже несколько дней он лежит в своей маленькой кроватке, обнимает ту самую плюшевую собаку и печально смотрит в потолок. Лоб его, как раскаленное железо, удушающий кашель не даёт ему спать, но я даже не могу хоть чуть-чуть облегчить его страдания - те таблетки, что есть в нашей аптечке, ему не помогают, а более сильные без рецепта не продают. Я включаю ему по телевизору канал с мультиками, и он ненадолго засыпает под писки и визги мультяшек. Знаешь, Виталик, я так боюсь, что умру раньше него. Что если прямо сейчас я перестану дышать, а Даньке захочется пить или в туалет? Боюсь даже представить, что будет с нашим маленьким Данькой, когда он обнаружит, что заперт в квартире с двумя родными ему трупами. Сможет ли он после этого говорить? Сможет ли жить?..
В первые дни, когда ты уехал, я обижалась на тебя, братец. Обижалась, что ты, единственный человек в этой семье, который всегда понимал меня и поддерживал в любой ситуации, единственный, с кем я могла поговорить, - бросил меня. Я боялась за тебя... А, может, за себя? - Что если тебя в этой тайге съест какой-нибудь обожаемый тобой медведь, и я останусь совсем одна в этом мире? Что если ты простынешь и умрешь из-за нехватки лекарств?.. Я и не думала, что, спустя всего два месяца, буду искренне рада, что ты оказался так далеко от дома. Если бы вся наша семья так же, как ты, любили природу и уехали с тобой в ту глушь, где ты сейчас находишься, мы бы все были живы и здоровы! И папа, и мама, и дядя Петя с тетей Викой, и бабушка, и Данька... и Я, - все бы мы были здоровы!..
Вот и закончилась последняя страница этой уродливой тетради, и мне приходится дописывать это письмо на обложке. Сейчас я отложу ручку и положу эту тетрадь на площадке возле входной двери. Я очень надеюсь, что ты не увидишь это письмо, ведь это означает, что: а) Ты так и не приехал домой, а значит находишься в безопасности; б) Мы с Данькой перенесли эту болезнь, и остались живыми.
Не факт, что мы с тобой когда-нибудь увидимся, поэтому скажу сейчас: Я люблю тебя, Виталик, и очень скучаю, и прости меня за то, что разбила твой микроскоп и ничего не сказала, а ты подумал на Даньку.