Осталось только два. Лужица плавящегося воска мерцала в свете горящего фитиля, и в ней постепенно проявлялись два камня, зеленый и черный, сияя собственным светом. Джейми обмакнул перо в лужицу, подцепил изумруд и поднял, уронив в платочек, который я держала. Я быстро обтерла его, не давая воску застыть.
- Наши ресурсы совсем истощились, - сказала я с сожалением. – Будем надеяться, что неожиданных трат больше не предвидится.
- В любом случае черный алмаз трогать не станем, - решительно сказал он и задул фитиль. – Он для тебя.
Я уставилась на него.
- Что ты имеешь в виду?
Он пожал плечами и взял у меня изумруд.
- Если меня убьют, - деловито произнес он, - ты возьмешь его и уйдешь. Назад сквозь камни.
- Да? Не уверена, что это необходимо, - Я очень не любила разговоры о возможной смерти Джейми, но отрицать такую возможность нельзя. Сражения, болезни, тюремное заключение, несчастный случай, убийство …
- Ты и Бри запретили мне умирать. И я сделала бы то же самое, если бы была уверена, что ты хоть немного прислушиваешься к моим словам.
Он улыбнулся.
- Я всегда прислушиваюсь к твоим словам, сассенах, - успокоил он меня. – Но ты же сама говоришь, что человек предполагает, а бог располагает. И если он решит … ты вернешься назад.
- Почему я? – отозвалась я с раздражением и каким-то неуютным чувством. Я не хотела вспоминать о том, как он отправил меня назад сквозь камни накануне Каллодена, и вот теперь он ломился в наглухо закрытую комнату в моей памяти. – Я могу остаться с Бри и Роджером. Джем, Марсали с Фегрюсом, Генри-Кристиан и девочки – все остаются здесь. Зачем мне возвращаться назад?
Он достал камень из платка и стал вертеть его, задумчиво глядя на меня, словно решая сказать ли мне нечто. Волоски у меня на затылке шевельнулись.
- Не знаю, - произнес он, наконец, и покачал головой. – Но я видел тебя там во сне.
- Где?
- Там, - он неопределенно махнул рукой. – Я видел тебя там. Не знаю где, но уверен, что там … в твоем настоящем времени.
- Почему ты решил, что это было там? – спросила я, содрогнувшись. – Что я делала?
Он нахмурился, пытаясь вспомнить.
- Я не помню точно, - медленно начал он, - но знаю, это было в твоем времени, из-за света. – Лицо его внезапно посветлело. – Да. Ты сидела за столом и что-то держала в руке, может быть, писала. И вокруг тебя все сияло, на твоем лице, волосах. И это был свет не от свечей, камина или солнца. И, глядя на тебя, я подумал: «О, вот значит какой электрический свет».
Я уставилась на него с открытым ртом.
- Как ты можешь что-то узнать во сне, если никогда не видел это в реальной жизни?
Его это позабавило.
- Я постоянно вижу во сне вещи, которые никогда не видел. А ты, сассенах?
- Ну, - неуверенно произнесла я. – Да, иногда. Монстры, необычные растения. Странные пейзажи и людей, которых я не знаю. Но это совсем другое, не так ли?
- Ну, может быть, как таковой электрический свет я не видел, - признал он, - но я так сказал себе, когда его увидел. И я совершенно уверен, что ты была в своем времени.
- Кроме того, - добавил он логично, - если я могу видеть в своих снах прошлое, почему я не смогу видеть будущее?
Ничего нельзя было ответить на это чисто кельтское по своей природе замечание.
- Хорошо, допустим, - сказала я и потерла нижнюю губу. – Сколько лет мне было в твоем сне?
Он удивился моему вопросу и внимательно вгляделся в мое лицо, словно пытался сравнить с ментальным видением.
- Хм … не знаю, - впервые за разговор его голос прозвучал неуверенно. – Я об этом не думал … но я не заметил у тебя седых волос или что-то в этом роде … это просто была ты.
Он пожал плечами и уставился на камень.
- Он чувствуется теплым в твоих руках, сассенах? - спросил он.
- Конечно, - несколько раздраженно ответила я. – Его же только что достали из расплавленного воска.
И все же казалось, что изумруд мягко пульсировал в моих руках, как маленькое сердечко, теплое, как моя кровь. А когда я отдавала его, я почувствовала слабое и странное нежелание, словно камень не хотел покидать меня.
- Отдай его МакДональду, - я вытерла ладонь об юбку. – Я слышу, как он на улице разговаривает с Арчем. Он хочет уехать.
МакДональд явился в Ридж вчера во время сильного ливня с лицом, багровым от холода, напряжения и волнения, чтобы сообщить нам, что нашел в Нью-Берне печатное заведение на продажу.
- Владелец уже уехал не совсем по своей воле, - рассказывал он, исходя паром перед очагом. – Его друзья пытаются продать помещение и оборудование, пока их не захватили и не уничтожили, чтобы обеспечить его финансами для обустройства в Англии.
Под словами «не совсем по своей воле» он имел в виду, что владелец печатной лавки, который являлся лоялистом по своим убеждениям, был схвачен местным комитетом безопасности и насильно водворен на корабль, отплывающий в Англию. Такая самовольная депортация стала очень популярной в последнее время, и хотя она была более гуманной, чем смола и перья, печатник оказался в Англии без гроша и с долгом за путешествие на корабле.
- Я случайно столкнулся с некоторыми его друзьями в таверне, где они скорбели о его грустной судьбе и пили за его здоровье. Когда я сказал, что, может быть, смогу им помочь, - майор раздулся от самодовольства, - они все обратились в слух. Особенно, когда я намекнул, что у вас могут быть, – просто могут быть, обратите внимание – наличные.
- С чего вы решили, что они у меня есть, Дональд? – спросил Джейми, изогнув одну бровь.
МакДональд на мгновение удивился, потом принял знающий вид. Он подмигнул и приложил палец ко рту.
- Я слышу разные сплетни то тут, то там. Например, о том, что у вас есть небольшая заначка драгоценных камней. От дельца из Эдентона, с банком которого вы вели дела.
Мы с Джейми обменялись взглядами.
- Бобби, - произнесла я, и он кивнул, соглашаясь.
- Я могила, - сказал МакДональд, заметив наш обмен взглядами. – Вы можете полагаться на мое молчание. И я сомневаюсь, что это широко известный факт. Но … с другой стороны, бедный человек не станет покупать мушкеты дюжиной, не так ли?
- Почему нет? – ответил Джейми. – Но что касается … Я полагаю сделку можно заключить. Сколько просят друзья печатника, и застрахована ли лавка от пожара?
МакДональду было доверено вести переговоры с друзьями печатника – они были рады избавиться от проблемной собственности, пока какая-нибудь патриотическая душа не сожгла ее дотла – и сделка была заключена в короткое время. Майора срочно отправили вниз продать изумруд, заплатить за лавку, оставить остатки Фергюсу на текущие расходы и как можно быстрее распространить в Нью-Берне слух, что заведение скоро сменит владельца.
- И если кто-нибудь станет спрашивать о политических взглядах нового владельца … - наставлял Джейми, но МакДональд только понимающе кивнул и снова приложил палец ко рту.
Я была уверена, что у Фергюса не было никаких политических взглядов; его верность относилась только к семье и Джейми. Как только сделка была заключена, и начались безумные сборы – их семья должна была отправиться в Нью-Берн как можно скорее, пока зима не наступила по-настоящему – Джейми составил серьезный разговор с Фергюсом.
- Здесь не так как в Эдинбурге. В городе только один печатник, кроме тебя, и как рассказал МакДональд, это пожилой джентльмен, и он очень боится и Комитет, и губернатора, потому не печатает ничего, кроме проповедей и афиш о лошадиных скачках.
- Très bon[1], - Фергюс засиял еще сильнее, если такое было возможно. Он сиял, как китайский фонарик, с тех пор как услышал новость. - У нас будет весь газетный и рекламный бизнес, не говоря уже о печати скандальных пьес и брошюр. Нет ничего лучше для печатного дела, чем смута и волнения. Вы сами знаете, милорд.
- Да, знаю, - сухо произнес Джейми. – И потому намереваюсь вбить в твою голову мысль об осторожности. Я не хочу услышать, что ты повешен, как предатель, или вывалян в перьях и смоле, как не достаточно предатель.
- О-ля-ля, - легкомысленно махнул рукой Фергюс. – Я хорошо знаю, как вести игру, милорд.
Джейми кивнул с сомневающимся видом.
- Да, знаешь. Но это было давно, ты мог потерять хватку. И ты не знаешь, кто есть кто в Нью-Берне. Ты же не хочешь обнаружить, что покупаешь мясо у человека, которого злобно раскритиковал в утреннем выпуске, да?
- Я запомню, па, - Марсали сидела возле очага, кормила Генри-Кристиана и прислушивалась к разговору. Выглядела она едва ли не счастливее Фергюса, с которого не сводила обожающего взгляда. Она перевела такой же обожающий взгляд на Джейми и улыбнулась. – Мы будем осторожны, я обещаю.
Хмурое лицо Джейми смягчилось, когда он перевел взгляд на нее.
- Я буду скучать, девочка, - сказал он мягко. Счастливый взгляд ее поблек, но не исчез полностью.
- Я тоже буду скучать, па. Мы все будем скучать. И Герман не хочет расставаться с Джемом. Но … - ее взгляд снова переместился на Фергюса, который, насвистывая себе под нос «Жаворонка», составлял список необходимого, и она сильнее прижала к себе Генри-Кристиана, отчего тот протестующе засучил ножками.
- Я знаю, - Джейми кашлянул, скрывая эмоции, и потер согнутым пальцем под носом. – И, Фергюс, у тебя будет немого денег. Перво-наперво, подкупи констебля и стражу. МакДональд дал мне имена членов Королевского совета и главы ассамблеи. Он поможет тебе с советом. Будь внимателен. Постарайся расположить его к себе, он может во многом помочь.
Фергюс кивнул, не поднимая голову от бумаги.
- Бумага, чернила, подкуп, замша, кисти, - произнес он и продолжил писать, напевая, - «Жаворонок, милый жаворонок».
Добраться до Риджа на фургоне было невозможно. Единственная дорога к поселению представляла собой неширокую тропу, извивающуюся по склону от Куперсвиля. Это явилось одной из причин того, что на перекрестке дорог образовалась небольшая деревня, где странствующие продавцы и другие путешественники останавливались, совершая оттуда пешие походы в горы.
- Что очень хорошо; уменьшает риск бандитских набегов на Ридж, - сказала я, с пыхтением сбрасывая на землю возле тропы большую связку свечей в холсте, ночные горшки и другие хозяйственные мелочи. – Но к несчастью, и выбраться из этого проклятого Риджа трудно.
- Полагаю, папе и в голову не приходит, что кто-то захочет уехать отсюда, - закряхтела Бри, опуская свою ношу: большой котел Марсали, забитый сырами, мешочками с мукой, бобами и рисом, плюс деревянный ящик с сушеной рыбой и сеткой яблок.
Она развернулась и крикнула: «Герман!» вверх по тропе. Молчание. Предполагалось, что Герман и Джемми приведут козу Мирабель к фургону. Они вышли из хижины вместе с нами, но по дороге отстали.
Ни отклика, ни блеянья не доносилось с тропы. В поле зрения появилась лишь миссис Баг с прялкой на спине и с Мирабель на поводке. Маленькая беленькая козочка с серыми отметинами радостно заблеяла при виде нас.
- Я обнаружила бедную девочку, привязанную к кусту, - миссис Баг с отдышкой опустила прялку и отерла лицо передником. – И никаких мальчишек в виду, маленькие поганцы.
Брианна издала рычащий звук, не сулящий ничего хорошего Герману и Джемми, если они попадутся ей под руку. Она собралась пойти вверх, когда на тропе показались Роджер и молодой Иэн, держа за концы ткацкий станок Марсали, разобранный для лучшей транспортировки на доски. Увидев дорожную пробку, они со вздохом облегчения опустили тяжелую связку на землю.
- В чем дело? – спросил Роджер, переводя взгляд между нами, потом с хмурым видом поглядел на козу. – Где Джем и Герман?
- Готова поспорить, маленькие злодеи где-то спрятались, - ответила Бри, убирая рыжие волосы с лица. Ее платок развязался, и мокрые пряди волос прилипли к лицу. На мгновение я порадовалась своим коротким волосам. Как бы они ни выглядели, но в данный момент были более удобны.
- Поискать? – предложил Иэн, снимая перевернутый деревянный тазик с головы. - Они не могли уйти далеко.
Послышались быстрые шаги, все повернулись в сторону звука, но это была Марсали с широко раскрытыми глазами.
- Генри-Кристиан, - произнесла она задыхающимся голосом. – Он с вами? Мама Клэр? Бри?
- Я думала, он с тобой, - тоже забеспокоилась Бри.
- Был. Эйдан МакКоллум присматривал за ним, пока я загружала вещи в фургон. Но когда я хотела покормить его … - она прижала руку к животу, – они исчезли. Оба! Я думала, может быть …
Она замолчала и стала с сердитым видом осматривать кусты.
- Я убью его, - сказала она сквозь сжатые зубы. – А где Герман? – воскликнула она, увидев Мирабель, которая жевала придорожный чертополох.
- Это начинает походить на заговор, - заметил Роджер с усмешкой. Иэн тоже находил ситуацию забавной, но злобные взгляды уставших женщин стерли ухмылки с их лиц.
- Пожалуйста, пойдите и найдите их, - сказала я, увидев, что Марсали готова разрыдаться или превратиться в берсерка и приняться бросать вещи.
- Да, идите, – сказала она коротко. – Найдите и побейти их.
- Где они могут быть? – спросил Иэн, всматриваясь в скалы, затенив глаза.
- Думаю, я знаю. Идем туда, - Роджер протолкался сквозь заросли падуба и багрянника и очутился на берегу ручья, бегущего параллельно дороге. Ниже он увидел любимое место рыбалки Эйдана, но рядом не наблюдалось ни одной живой души.
Он пошел вверх по течению по засохшей траве и разбросанным камням. Листья с каштанов и тополей практически опали и теперь лежали под ногами скользким матрацем коричневого с золотом цвета.
Некоторое время назад Эйдан показал ему свое тайное место: мелкую пещеру не больше трех футов глубиной на вершине крутого склона, поросшего молодыми дубками. Осенью дубы сбросили листву, и вход в пещеру стал заметен, если знать, куда смотреть. К тому же сейчас оттуда вился дымок, покрывая вуалью скалу над входом и распространяя в холодном сухом воздухе острый запах.
Иэн приподнял бровь. Роджер кивнул и стал подниматься по склону, стараясь шагать тихо. В пещере раздался шум, топот и приглушенные крики. Дымная вуаль качнулась и исчезла, сменившись громким шипением и серым клубом, вылетевшим наружу, когда кто-то залил огонь водой.
Тем временем Иэн бесшумно поднялся на скалу над пещерой и увидел небольшую трещину, через которую пробивался дымок. Ухватившись одной рукой за куст кизила, растущий из скалы, он наклонился и, прислонив ладонь ко рту, издал прямо в трещину боевой индейский клич.
Из пещеры послышались испуганные пронзительные крики; за ними, толкаясь и спотыкаясь, последовали и сами мальчики.
- Эй-эй! – Роджер ухватил своего отпрыска за шиворот, когда тот пробегал мимо. – Игра окончена, дружок.
Герман, прижимающий крепкое тело Генри-Крстиана, помчался вниз по склону, но Иэн, словно пантера, спрыгнул со скалы и выхватил ребенка, заставив его остановиться.
Только Эйдан оставался на свободе. Он остановился невдалеке, увидев, что его друзей поймали, и некоторое время колебался, но благородство победило, и он, нехотя волоча ноги, вернулся разделить судьбу своих товарищей.
- Ладно, парни. Жаль, но ничего не поделаешь, - произнес Роджер с сочувствием. Джемми был расстроен в течение нескольких дней из-за отъезда Германа.
- Но мы не хотим уезжать, дядя Роджер, - Герман принял свой лучший умоляющий вид с широко распахнутыми глазами. – Мы останемся здесь. Мы можем жить в пещере и охотиться.
- Да, сэр, а я и Джем будем делиться с ними едой, - поддержал его Эйдан.
- Я принес мамины спички, и они могут жечь костер, чтобы было тепло, - с энтузиазмом вмешался Джем. - И еще хлеб!
- Так что, видите, дядя … - Герман изящно развел руками. - Мы никому не доставим беспокойства.
- Вот как, не доставите? – без всякого сочувствия сказал Иэн. – Скажи это твоей матери.
Герман заложил руки за спину, инстинктивно прикрывая зад.
- И о чем вы думали, когда тащили маленького брата в горы? – спросил Роджер более сурово. – Он едва может ходить! Два шага в сторону, и он упадет со скалы и сломает себе шею.
- О, нет, сэр! – воскликнул Герман и, порывшись в кармане, вытащил кусок веревки. – Я бы его привязывал, пока куда-нибудь ходил, так что он никуда не смог бы пойти и упасть. Но я не могу его оставить. Я обещал маман, когда он родился, что никогда не оставлю его.
Слезы покатились по худым щекам Эйдана. Ничего не понимающий Генри-Кристиан заревел за компанию. Нижняя губа Джема задрожала, он вырвался из рук Роджера, подбежал к Герману и обхватил его за талию.
- Герман не может уехать, па. Пожалуйста, не заставляй его уезжать.
Роджер потер нос, переглянулся с Иэном и вздохнул.
Он сел на камень и кивнул Иэну, который никак не мог решить, что делать с Генри-Кристианом. Иэн с облегчением отдал его Роджеру. Ребенок, нуждаясь в безопасности, тут же схватил одной рукой его нос, а другой вцепился в волосы.
- Послушай, a bhailach[2], - сказал он, с некоторой трудностью отцепив пальцы малыша. – Маленькому Генри-Кристиану нужна мама, чтобы она его кормила. У него зубов почти нет, он не может жить, как дикарь, и есть сырое мясо.
- У него есть зубы! – запротестовал Эйдан, показывая в доказательство укушенный палец. – Видите!
- Он ест кашу, - сказал Герман с долей сомнения. – Мы будем размачивать хлеб в молоке.
- Генри-Кристиану нужна его мама, - твердо повторил Роджер, - а твоей маме нужен ты. Ты же не думаешь, что она одна может управляться с фургоном, двумя мулами и девочками всю дорогу до Нью-Берна?
- Но папа может помочь, - запротестовал Герман. – Девочки его слушаются.
- Твой папа уже уехал, - проинформировал его Иэн. – Он уехал вперед, чтобы найти вам жилье. Роджер Мак прав, мальчик, ты нужен маме.
Личико Германа немного побледнело. Он беспомощно поглядел вниз на Джемми, все еще обнимающего его, потом вверх на Эйдана и глотнул. Порыв ветра бросил светлые волосы на его лицо, и от этого он стал выглядеть очень маленьким и хрупким.
- Хорошо, - сказал он и снова сглотнул. Он обнял Джема за плечи и поцеловал его в макушку.
- Я вернусь, братик, - сказал он. – А ты приедешь ко мне к морю. Ты тоже приезжай, - сказал он Эйдану. Эйдан шмыгнул носом, кивнул головой и стал медленно спускаться.
Роджер потянул Джемми к себе.
- Залазь мне на спину, mo chuisle[3]. Очень круто. Я спущу тебя на спине.
Иэн, не дожидаясь просьбы, наклонился и взял Эйдана, мальчик обхватил его ногами и уткнулся заплаканным лицом в рубашку мужчины.
- Хочешь поехать? – спросил Роджер Германа, аккуратно вставая под двойной ношей. – Иэн может и тебя понести.
Иэн кивнул и протянул руку, но Герман отрицательно закрутил головой, взметая светлые локоны.
- Нет, дядя Роджер, – сказал он едва слышно. – Я сам. – И, развернувшись, начал осторожно спускаться по крутому склону.
Глава 69. ПАНИКА СРЕДИ БОБРОВ
Октябрь 25, 1774
Они шли уже около часа, когда Брианна поняла, что они идут не за дичью. Некоторое время назад они наткнулись на следы небольшого стада оленей. Помет был свежий, покрытый влагой, но Иэн проигнорировал следы, упорно пробираясь вверх по склону.
Ролло был с ними, но после нескольких бесполезных попыток привлечь внимание хозяина к интересным запахам он с негодованием оставил их и, разбрасывая листья, умчался на свою собственную охоту.
Подъем был слишком крутой, чтобы разговаривать, даже если бы Иэн был склонен к разговору. Мысленно пожав плечами, она следовала за ним, но на всякий случай держала наготове ружье и прощупывала взглядом кусты.
Они вышли из Риджа на рассвете, и было далеко за полдень, когда они остановились на берегу маленького безымянного потока. Дикая виноградная лоза вилась вокруг ствола хурмы, нависающей над ручьем. Большая часть винограда была съедена, но несколько гроздей все еще висели над водой вне досягаемости для всех, кроме самых отчаянных белок … или высокой женщины.
Она сбросила мокасины и вошла в ручей, задохнувшись от ощущения ледяной воды на щиколотках. Виноград перезрел и был готов лопнуть, пурпурный до черноты и переполненный соком. Белки не могли достать его, но осы вполне, и она внимательно следила за фуражирами с жалом, пока срывала самую сочную гроздь.
- Ты хочешь рассказать мне, что мы ищем? – спросила она, поворачиваясь к кузену.
- Нет, - ответил он с улыбкой в голосе.
- О, значит сюрприз? – она выпустила ветвь и кинула ему кисть винограда.
Он поймал ее одной рукой и положил на землю рядом с объемным мешком с провизией.
- Что-то похожее.
- Если, конечно, мы не просто отправились на прогулку, - она открутила другую гроздь и вышла на берег, где уселась рядом с ним.
- Нет, ничего подобного, - он закинул в рот две виноградины, раздавил и выплюнул кожуру с косточками. Она ела более аккуратно, отправляя в рот по одной виноградине и стряхивая пальцем косточки с губ.
- Ты должен есть кожуру, Иэн. В ней витамины.
Он скептически приподнял плечо, но ничего не сказал. И она и ее мать много раз объясняли про витамины и их пользу, но без всякого эффекта. Джейми и Иэн неохотно поверили в существование микробов, потому что Клэр показала эти микроорганизмы в микроскопе. Однако витамины увидеть не представлялось возможным, и потому их можно было игнорировать.
- Далеко еще до этого сюрприза? – виноградная кожура оказалась довольно горькой. Она непроизвольно скривила рот, и Иэн, усердно отправляющий виноградины в рот и выплевывающий остатки, заметил это и усмехнулся.
- Да, немного дальше.
Она бросила взгляд на горизонт. Солнце уже опускалось, и если они сейчас отправятся домой, то придут уже по темноте.
- Как далеко? – она сплюнула пожеванную виноградную кожуру в ладонь и бросила в траву.
Иэн тоже взглянул на солнце и поджал губы.
- Ну … думаю, мы доберемся завтра к обеду.
- Что? Иэн!
Он втянул голову.
- Извиняюсь, кузина. Я знаю, что должен был сказать тебе раньше, но боялся, что ты не пойдешь, если скажу, как далеко идти.
Оса уселась на виноградную кисть, которую она держала, и она с раздражением смахнула ее.
- Я конечно бы не пошла. О чем ты думал, Иэн? Роджер из себя выйдет!
Кузен, видимо, нашел последнее замечание забавным, рот его изогнулся в улыбке.
- Роджер Мак? Не думаю.
- Ну, ладно, он не станет биться в припадке, но будет беспокоиться. И Джемми меня потеряет.
- Нет, с ними все будет в порядке, - заверил ее Иэн. – Я сказал дяде Джейми, что нас не будет три дня. Он заберет малыша в большой дом. Твоя мама, Лиззи и миссис Баг будут так суетиться вокруг него, что он даже не заметит твое отсутствие.
Звучало правдоподобно, но это не уменьшило ее раздражения.
- Ты говорил с папой? И он просто сказал «хорошо», и вы оба решили, что правильно тащить меня в лес на три дня, не пояснив для чего? Вы … вы …
- Невыносимые, высокомерные, грубые шотландцы, - сказал Иэн, так великолепно подражая английскому акценту ее матери, что она рассмеялась, несмотря на раздражение.
- Да, - сказала она, вытирая сок с подбородка. – Точно!
Он все еще улыбался, но насмешливый вид исчез.
- Брианна, - мягко произнес он с певучим горским говором, отчего ее имя прозвучало непривычно изящно. – Это важно.
Теперь он не улыбался и смотрел на нее теплыми, но серьезными глазами. Коричневые глаза были едва ли не единственной красивой чертой на лице Иэна Мюррея, а сейчас они глядели с такой искренней дружелюбной открытостью, что казалось, он позволял заглянуть в самую его душу. Она несколько раз задумывалась прежде, сознает ли он, какой эффект производит этот его взгляд, но даже если сознавал, противиться ему было трудно.
- Хорошо, - сказала она, сдаваясь, и отмахнулась от осы. – Хорошо. Но ты все равно должен мне рассказать.
Он покачал головой, глядя на виноградину, которую отрывал от кисти.
- Я не могу, - произнес он и, забросив ягоду в рот, повернулся к мешку, который, как она заметила, был подозрительно пухлым. – Хочешь хлеба или сыра, кузина?
- Нет, лучше пойдем дальше, - она встала и отряхнула со штанов листья. – Чем быстрее мы придем туда, тем быстрее вернемся.
Они остановились за час до заката, чтобы собрать дрова, пока еще светло. Вздувшийся мешок наряду с едой содержал в себе два одеяла и бутыль с пивом – очень кстати после целого дня ходьбы вверх по склону.
- О, хорошая партия, - одобрила она после длинного глотка ароматного с хмелем напитка. – Кто варил?
- Лиззи. Она научилась у фрау Уты, прежде … э-э … ммфм, - произведенный Иэном шотландский звук деликатно закрыл вопрос, связанный с болезненными обстоятельствами разрыва помолвки девушки.
- Мм. Неприятное событие, да? – Она из-под ресниц наблюдала за ним, скажет ли он еще что-нибудь о Лиззи. Когда-то они испытывали друг к другу теплые чувства, но он отправился к ирокезам, а когда вернулся, Лиззи была помолвлена с Манфредом МакДжилливреем. Сейчас они оба были свободны …
Он проигнорировал ее замечание, пожав плечами, и сосредоточился на разжигании костра. День был теплый, солнце еще не село, но тени под деревьями были уже синими, и ночь обещала быть прохладной.
- Я схожу к ручью, - объявила она, забирая свернутую леску и крючок из кучки вещей, которые он вытащил из мешка. – Кажется, ниже за поворотом есть форелевый омут. И личинки поднимаются на поверхность.
- Хорошо, - кивнул он и подгреб растопку, прежде чем высечь сноп искр из кремня.
Когда она завернула за поворот, то увидела, что это не просто форелевый омут, а бобровая запруда. В спокойной воде была видна горбатая хатка, а на противоположном берегу раскачивались и дергались два ивовых деревца, очевидно их подгрызали бобры.
Она двигалась осторожно. Увидев ее, бобры в панике прыгнут в воду, колотя по ней своими хвостами. Она слышала этот звук прежде; он был удивительно громким, звучал как пистолетная стрельба и гарантированно распугал бы всех рыб в округе.
Погрызенные стволы валялись на ближнем берегу. Их белая внутренность обработана тщательно, словно столяром. Однако ни одного свежего. Она прислушалась; ничего кроме шума ветра в деревьях. Бобры не были бесшумными животными, значит, их нет поблизости.
Не сводя взгляда с дальнего берега, она наживила на крючок кусочек сыра, медленно раскрутила его над головой, набирая скорость, и выпустила. Крючок приземлился с небольшим всплеском в середине запруды, но шума было недостаточно, чтобы потревожить бобров. Ивовые деревца на дальнем берегу продолжали трястись и раскачиваться под натиском трудолюбивых зубов.
Личинки вплывали на поверхность, как она и сказала Иэну. Воздух был мягкий и прохладный, а поверхность воды дрожала и переливалась, как серый шелк, который встряхивают под лучами света. Маленькие облачка гнуса висели в неподвижном воздухе под деревьями, корм для только что вылупившихся веснянок, каменных мух и стрекоз.
Жалко, что у нее не было удилища или мух для наживки, но попытаться стоило. Вместе с личинками к поверхности поднималась прожорливая форель, а она, как известно, бросается на все, что движется. Ее отец однажды поймал рыбину на крючок, к которому были привязаны несколько его ярких волос.
Это мысль. Она улыбнулась, убрала с лица локон, выбившийся из косы, и начала медленно подтягивать леску. Форели было много, а сыр …
Сильный рывок заставил ее удивленно дернуться. Зацепка? Леска дернулась, и сильная вибрация прострелила ее руку, как электрический ток.
Следующие полчаса прошли с единственной мыслью вытащить добычу. Она промокла до середины бедер, кожа горела от укусов москитов, запястья и плечи болели, но на берегу к глубокому удовлетворению рыболова поблескивали чешуей три толстые рыбины, а в кармане оставалось еще несколько кусочков сыра.
Она размахнулась, чтобы забросить крючок снова, когда вечернюю тишину разбили панические свисты и писк. Из кустов на противоположном берегу выскочили испуганные бобры и покатились вниз, как взвод маленьких пушистых танков. Она уставилась на них, открыв рот, и инстинктивно сделала шаг назад.
Следом за бобрами появилось нечто большое и черное. Адреналин пронесся по ее жилам, и она повернулась бежать. Она бы быстро оказалась вдалеке от берега, если бы не наступила на одну из рыбин. Нога ее поскользнулась на чешуе, словно на масле, и она упала на спину. Из этого положения она прекрасно видела, как Ролло длинными прыжками выскочил из-за деревьев на берег и взлетел вверх. Грациозный, как комета, он по параболе пролетел по воздуху и с всплеском упал в воду среди бобров.
Иэн с открытым ртом глядел на нее. Его взгляд медленно путешествовал от ее мокрых волос до промокшей и грязной одежды и ниже до связки из трех рыбин, одна из которых была несколько расплющена.
- Рыба дала серьезный отпор, не так ли? – сказал он, кивнув на связку. Уголки его рта задрожали.
- Да, - она бросила рыбу на землю возле него, - но не такой, как бобры.
- Бобры? – он потер переносицу длинного костлявого носа. – Да, я слышал, как они плескались. Ты дралась с бобрами?
- Я спасала от бобров твоего несчастного пса, - сказала она и чихнула. Упав на колени возле костра, она блаженно прикрыла глаза, ощутив прикосновение тепла на дрожащем теле.
- Ролло вернулся? Ролло! Где ты, пес?
На зов хозяина огромный пес, вяло помахивая хвостом, неохотно вышел из кустов.
- Что за драка с бобрами, a madadh[4]? – сурово спросил Иэн. Ролло отряхнулся, подняв небольшой туман капелек со шкуры, вздохнул и упал на живот, с угрюмым видом уткнувшись носом в лапы.
- Может быть, он хотел поймать рыбу, но бобры его не поняли. На земле они убегали от него, но как только оказались в воде … - Брианна покачала головой и отжала подол своей охотничьей рубашки. – Знаешь, Иэн … ты чистишь эту проклятую рыбу.
Он уже потрошил рыбину, взрезав точным движением ножа ее живот. Вытащив внутренности, он бросил их Ролло, но тот лишь вздохнул и сильнее распластался на сухой листве.
- Он не ранен? – забеспокоился Иэн.
Она возмущенно взглянула на него.
- Нет, он не ранен. Просто смущен. Ты спроси, не ранена ли я. Ты знаешь, какие у бобров зубы?
Почти стемнело, но она видела, что его плечи содрогаются.
- Да, знаю, - голос его звучал немного задушено. – Они же, хм, не покусали тебя? Я имею в виду … это было бы заметно. – У него вырвался хриплый смешок, и он попытался замаскировать его кашлем.
- Нет, - холодно сказала она. Костер разгорелся, но не достаточно. Вечерний ветерок проникал сквозь мокрую ткань ее рубашки и штаны, щекоча спину ледяными пальцами.
- Не сколько зубы, сколько хвосты, - сказала она и развернулась, подставляя теплу спину. Она осторожно потерла правую руку. По ней пришелся удар мускулистым хвостом бобра, который оставил красный след от запястья до локтя. На мгновение она решила, что рука сломана.
- Словно бейсбольной битой ударили … э-э дубинкой, - поправилась она. Бобры, конечно, не атаковали ее, но находиться в воде с запаниковавшим волкодавом и дюжиной испуганных грызунов, каждый шестидесяти фунтов весом, было сродни идти по автоматической мойке: со всех сторон бьют ослепляющие струи воды. Она содрогнулась и обхватила себя руками.
- Вот, кузина, - Иэн встал и стянул через голову рубашку из оленьей кожи. – Надень ее.
Брианна так замерзла, что не отказалась от предложения. Она скромно уединилась в кусты, сняла мокрую одежду и вышла оттуда в рубашке Иэна, завернувшись в одно из одеял, как в саронг.
- Ты плохо ешь, Иэн, - заявила она, критически разглядывая его. – Ребра выпирают.
Он всегда был склонен к худобе. В юности его костлявость казалась нормальной. Просто его кости росли быстрее мышечной массы.
Теперь он достиг полной зрелости, и хотя мышцы у него были - они перекатывались на руках и плечах - позвонки торчали под загорелой кожей спины, и она могла видеть его ребра, словно складки песка под водой.
Он пожал плечом, но не ответил, занятый насаживанием очищенной рыбы на ивовые прутья.
- И ты плохо спишь, - она уставилась на него через костер. Даже в этом свете были видны тени и впадины на его лице, несмотря на татуировку на скулах. На его впалые щеки все обращали внимание в последние несколько месяцев. Ее мать хотела поговорить с ним, но Джейми сказал оставить юношу в покое; он сам поговорит с ним, когда тот будет готов.
- Нормально, - пробормотал он, не глядя на нее.
Был ли он готов к разговору или нет, она не знала, но он привел ее сюда. Если он не готов, то, черт побери, ему лучше быстрее подготовиться.
Она, конечно, всю дорогу гадала, какова же таинственная цель их путешествия, и почему именно она должна сопровождать его. Для охоты Иэн мог взять кого-нибудь из мужчин. Как бы хорошо она ни обращалась с ружьем, несколько мужчин в Ридже были лучше ее, включая ее отца. И любой из них лучше подходил для того, чтобы выгнать медведя из берлоги или доставить домой мясо и шкуры.
В настоящий момент они находились на землях чероки. Она знала, что он тесно общается с индейцами нескольких деревень, но если бы вопрос шел об официальном приглашении, то он скорее взял бы с собой Джейми или Питера Бьюли, у которого жена из чероки.
- Иэн, - произнесла она таким тоном, который мог заставить почти любого мужчину обратить на нее внимание, - посмотри на меня.
Он резко вскинул голову и моргнул.
- Иэн, - более мягко сказала она, - это связано с твоей женой?
Он мгновение стоял, застыв. Глаза темные и нечитаемые. Ролло в тени позади него внезапно поднял голову и издал негромкий вопросительный звук. Это, казалось, пробудило Иэна. Он моргнул и опустил глаза.
-Да, - коротко произнес он и поправил наклон воткнутой в землю палочки, на которой скворчала рыба.
Она ждала, когда он продолжит, но он молчал; только отломил кусочек полуготовой рыбы и протянул его псу, причмокнув в приглашение. Ролло поднялся, озабоченно понюхал ухо Иэна, потом соизволил взять рыбу, лег и осторожно ее облизнул, прежде чем проглотить. Затем решился и съел рыбьи головы и кишки.
Иэн поджал губы, и она могла видеть, как по его лицу скользили полуоформившиеся мысли, пока он не решил заговорить.
- Однажды я собирался на тебе жениться.
Он быстро взглянул на нее, и она внезапно осознала, что хотя он делал предложение из наивных юношеских побуждений … он был мужчиной. И он собирался исполнить все, что за этим последует.
Его глаза смотрели на нее с признанием факта, что он рассматривал возможность разделить с ней постель. Она едва подавила импульс покраснеть и отвести взгляд. Это поставит их обоих в неловкое положение.
Она внезапно осознала, что он мужчина, а не только ее юный кузен, и ощутила тепло его тела от рубашки, которую надела.
- Это была бы не самая худшая вещь в мире, - сказала она, стараясь подражать его обыденному тону. Он рассмеялся, и линии его тату утратили свою угрюмость.
- Нет, - сказал он. – Хотя и не самая лучшая … Роджер Мак, да? Но я рад слышать, что я не самый худший выбор. Лучше Ронни Синклера, как ты думаешь? Или хуже законника Форбса?
- Ха-ха-ха, - она не стала поддаваться его поддразниваниям. – Ты был третьим в списке.
- Третьим? Что? Кто был вторым? – он действительно казался расстроенным мыслью, что кто-то был лучше его.
- Лорд Джон Грей.
- Да? А-а. Надо полагать, что именно он, - неохотно признал Иэн. – Хотя … - он внезапно замолчал и кинул на нее острожный взгляд.
Она напряглась. Иэн знает о сексуальных пристрастиях Джона Грея? Она думала, он знает, если судить по выражению его лица, а если нет, то не ей открывать ему секреты лорда Джона.
- Ты встречал его? – спросила она. Иэн уехал с ее родителями к ирокезам, чтобы вызволить Роджера, до того, как лорд Джон появился на плантации ее тети, где она с ним впервые встретилась.
- Да, - он все еще выглядел настороженным, хотя и в меньшей степени. – Несколько лет назад. Его и его … сына. Пасынка, я имею в виду. Они заехали в Ридж во время путешествия в Вирджинию. Я заразил его корью, - Иэн внезапно улыбнулся. – Ну, по крайней мере, он заболел корью. Тетушка Клэр лечила его. А ты встречалась с ним?
- Да, в Речном потоке. Иэн, рыба горит.
Он выдернул палочку с рыбой из огня и с негромким гэльским восклицанием замахал обожженными пальцами. Потушенная об траву, рыба оказалась вполне съедобной, хотя и несколько подгоревшей по краям, а вместе с хлебом и пивом составила вполне приличный ужин.
- А ты встречалась с сыном лорда Джона в Речном потоке? – возобновил он разговор. – Его зовут Вилли. Хороший мальчишка. Он упал в яму в уборной, - добавил он, подумав.
- Упал в туалетную яму? – она рассмеялась. - Выглядит так, будто он идиот. Или он был очень маленьким?
- Нет, вполне приличного роста для своего возраста. И вполне разумный для англичанина. Но это была не совсем его вина. Мы искали змею, а она заползла на ветку за нами, и … это была случайность, - закончил он и дал Ролло еще кусочек рыбы. – Так ты не видела мальчишку?
- Нет, и я подозреваю, что ты специально переводишь разговор на другое.
- Да, так и есть. Хочешь еще пива?
Она приподняла брови, уставившись на него – мол, пусть не думает, что так легко отделается – но кивнула головой и взяла бутылку.
Некоторое время они молчали, пили пиво и смотрели, как сумерки превращались в темноту, и на небе появлялись звезды. Смолистый запах от нагретых за день сосен усилился, и вдалеке можно было слышать одиночные выстрелы от ударов бобровых хвостов по воде. Очевидно, бобры выставили часовых, подумала она с усмешкой, на случай, если Ролло вздумает проникнуть к ним по темноте.
Иэн завернулся в одеяло и улегся на траву, уставившись вверх в бесконечное небо.
Она, не скрываясь, рассматривала его и была уверена, что он знает об этом. Его лицо было спокойное, но не замкнутое. Он думал, и она дала ему время. Осенние ночи длинные, времени хватит.
Ей хотелось, чтобы она больше узнала о девушке Иэна, Эмили - ее имя на могавке было чем-то многослоговым и непроизносимым. Маленькая, сказала ее мать. Хорошенькая, с мелкими костями, и очень умненькая.
Она умерла, Эмили, маленькая и умная? Скорее всего, нет. Она была в этом времени достаточно долго и видела, как вели себя мужчины, потерявшие жен. Они горевали, но не вели себя, как Иэн.
Может ли он вести ее на встречу с Эмили? Она сразу же отмела эту мысль. Чтобы добраться до могавков, нужен, по крайней мере, месяц или, может, больше. Но тогда …
- Я вот думаю, - внезапно произнес он, все еще глядя на небо. – Ты чувствуешь себя иногда … неправильно? – он беспомощно взглянул на нее, неуверенный правильно ли выразил свою мысль, но она поняла его.
- Да, все время, - она почувствовала неожиданное облегчение от этого признания. Он кривовато улыбнулся.
- Ну … может быть, не все время, - поправилась она. – Когда я одна в лесу, все хорошо. Или с Роджером наедине. Хотя даже тогда … - она увидела, как бровь Иэна приподнялась, и поторопилась с объяснением. – Нет, не тогда, когда мы вместе. Когда мы … говорим о том, что было.
Он взглянул на нее со смесью понимания и интереса. Очевидно, ему было бы интересно узнать о том «что было», но он отложил этот вопрос.
- В лесу, да? – сказал он. – Понимаю. Когда, я не сплю, по крайней мере. Но когда сплю …- он повернул голову, снова уставившись на темное небо и яркие звезды.
- Ты боишься … когда наступает темнота? – временами в сумерках она ощущала этот момент глубокого страха, чувство покинутости и одиночества, когда ночь падала на землю. Чувство, которое порой оставалось с ней, даже если она заходила в хижину и запирала за собой дверь.
- Нет, - он немного нахмурился, глядя на нее. – А ты?
- Немного, - она махнула рукой. – Не все время. Не сейчас. А если спать в лесу?
Он сел и немного откинулся назад, сомкнув руке на согнутом колене и задумавшись.
- Ну … - медленно начал он. – Иногда я думаю о старых сказаниях … шотландских, и тех, которые я слышал у кахиен-кехака. О существах, которые приходят к человеку, когда он спит. Которые заманивают его душу.
- О каких существах? – несмотря на красоту звезд и мирный вечер она почувствовала, как по спине пробежал холодок.
Он глубоко втянул воздух и выдохнул, нахмурив брови.
- По-гэльски они называются ши. Чероки называют их нуннахи. У могавков для них есть несколько имен. Когда я услышал про них от Поедающего черепах, я сразу понял, что это они, древний народ.
- Фейри? – спросила она с таким выраженным недоверием в голосе, что он остро взглянул на нее с проблеском раздражения в глазах.
- Нет, я понимаю, что ты имеешь в виду … Роджер Мак показывал мне картинки, которые ты нарисовала для Джема. Все эти крошечные существа, как стрекозы, наряженные в цвета … - он произвел хрипловатый звук глубоко в горле. – Нет, эти существа … - он беспомощно махнул рукой, уставившись на траву.
- Витамины, - внезапно произнес он, подняв голову.
- Витамины? - переспросила она и потерла между бровей. Это был длинный день; они прошли пятнадцать или двадцать миль, и усталость наполняла ее руки и спину, словно вода. Синяки и ссадины от сражения с бобрами начали ныть и дергать.
- Понятно. Иэн, ты уверен, что твоя голова уже в порядке? – сказала она легко, но в ее голосе прозвучало настоящее беспокойство, и он тихо и грустно хохотнул.
- Да. Или я так думаю. Просто витамины не видны, но ты и тетушка Клэр уверяете, что они есть, а я и дядя Джейми должны принять это на веру. Я знаю, что древний народ существует. Ты можешь поверить моим словам?
- Ну … - она хотела согласиться, чтобы успокоить его, но внезапно ее охватило какое-то холодное, словно тень от облака, чувство нежелания говорить об этом. Не вслух. И не здесь.
- О, - сказал он, уловив выражение ее лица. – Значит, ты знаешь?
- Я не знаю, что они существуют, - сказала она, - но я также не знаю, что их не существует. И не считаю хорошей идеей говорить о таких вещах в лесу, в миллионе миль от цивилизации. Согласен?
Он улыбнулся и кивнул головой, соглашаясь.
- Да. И я не это собирался сказать, - его пушистые брови нахмурились. – Когда я был ребенком и просыпался по утрам в своей кровати, я сразу же знал, где я нахожусь. Там было окно, - он вытянул руку, - а там на столе тазик и кувшин с голубой полоской, а там, - он указал на лавровый куст, - была большая кровать, где спали Джанет и Майкл, и Джоки, наш пес, возле кровати пукающий, как жук, и запах торфяного дыма, и … ну, даже если я просыпался посреди ночи, я всегда знал, где я.
Она кивнула; воспоминание о ее старой комнате на Фьюри-стрит возникло перед ней, словно видение в дымке костра. Полосатое шерстяное одеяло, колючее под ее подбородком, матрац, обхватывающий ее тело посредине, как огромные теплые ладони. Ангус, скотч-терьер, с потрепанным беретом в обнимку, и утешительные звуки разговора родителей внизу в гостиной, прерываемые саксофонной темой из сериала «Перри Мейсон»[5].
И более всего, чувство абсолютной безопасности.
Ей пришлось прикрыть глаза и дважды сглотнуть, прежде чем она смогла ответить.
- Да, я понимаю тебя.
- Хорошо. А потом, когда я оставил дом, нам с дядей Джейми пришлось спать в вересках, в гостиницах и кабаках. Я просыпался, не зная, где нахожусь, но все же знал, что я в Шотландии. – Он помолчал, прикусив нижнюю губу, словно подыскивал слова.
- Потом произошли события, и я оказался не в Шотландии, и дом … был потерян, - его голос был спокоен, но она могла уловить в нем эхо потери.
- Я просыпался, не имея понятия, где я … кто я.
Он сгорбился, свесив руки между колен, и уставился на огонь.
- Но когда я лежал с Эмили … с самого первого раза я знал. Снова знал, кто я есть, - он взглянул на нее глазами, потемневшими от утраты. – Моя душа не оставляла меня, когда я спал с ней.
- А теперь? – спросила она мягко.
Он молча кивнул. Ветер что-то шептал в деревьях над их головами. Она попыталась не слушать его, неосознанно боясь распознать слова.
- Иэн, - она легко коснулась его руки. – Эмили умерла?
Минуту он сидел неподвижно, потом сделал глубокий дрожащий вздох и покачал головой.
- Не думаю, - хотя в его голосе прозвучало сомнение, а на лице отразилось беспокойство.
- Иэн, - прошептала она, - иди сюда.
Он не двинулся, но когда она присела ближе и обняла его, он не стал сопротивляться. Она потянула его вниз, чтобы он лег рядом с ней и положил голову на ее плечо.
Материнский инстинкт, подумала она с легкой иронией. Что бы ни произошло, самое первое – вы берете их на руки и обнимаете. А если они слишком большие, чтобы поднять их … если его теплый вес и его дыхание в ее ухо прогоняет голоса в ветре прочь, то даже лучше.
Перед ее глазами возникла картина с ее матерью, стоящей за спиной отца на их кухне в Бостоне. Он откинулся на спинку стула, прислонившись головой к ее животу, глаза прикрыты от боли или усталости. Она мягко потирает ему виски. Что это было? Головная боль? Но лицо ее матери было мягким и выражало нежность.
- Я чувствую себя дураком, - сказал Иэн со стеснением, но не отстранился.
- Нет, не чувствуешь.
Он вздохнул и немного поерзал по траве.
- Да, наверное, - пробормотал он. Он немного расслабился, его голова на ее плече стала тяжелой, а напряжение в мышцах спины под ее рукой уменьшилось. Очень неуверенно, словно боясь, что она оттолкнет ее, он протянул ладонь и положил на ее руку.
Кажется, ветер утих. Огонь костра сиял на его лице, и темные линии татуировки выделялись на молодой коже. Его волосы, касающиеся ее щеки, пахли дровяным дымом и пылью.
- Расскажи мне, - произнесла он.
Он глубоко вздохнул.
- Не сейчас. Когда мы будем на месте, хорошо?
Он больше ничего не сказал, и они молча лежали на траве в покое и безопасности.
Брианна почувствовала, как ее одолевают мягкие волны сна, и не стала им противиться. Последнее, что она увидела, засыпая, это лицо Иэна на ее плече, его открытые глаза смотрели на костер.
Идущий лось рассказывал историю. Это была одна из лучших его историй, но Иэн не уделял ей должного внимания. Он сидел напротив мужчины, но смотрел на пламя костра, а не на лицо друга за ним.
Очень странно, подумал он. Он наблюдал за огнем много раз в своей жизни, но ни разу не видел там женщину, до этой зимы. Конечно торфяной огонь не давал много пламени, но хорошо грел и хорошо пах … И да, она была здесь, женщина. Он улыбнулся и легонько кивнул головой. Идущий лось воспринял это как знак одобрения для своего представления и стал повествовать еще драматичнее. Жестикуляция его усилилась, он ужасно скалил зубы, раскачивался и рычал, иллюстрируя росомаху, которую он преследовал до ее логова.
От огня Иэна отвлек шум. Как раз вовремя, поскольку Идущий лось достиг кульминации своего рассказа, и молодые люди в предвкушении стали подталкивать друг друга. Мужчина был невысокий и кряжистый, совсем не похожий по росомаху, которую изображал, и это делало представление еще более зрелищным.
Идущий лось повернул голову, наморщил нос и зарычал сквозь зубы, когда росомаха учуяла запах охотника. Потом он в мгновение превратился в охотника, осторожно пробирающегося по кустам, остановился, низко присел и подскочил с громким вскриком, когда его зад опустился на колючее растение.
Люди вокруг костра взревели, когда Идущий лось стал росомахой, которая сначала выглядела ошеломленной, но потом заволновалась, увидев добычу. Она выпрыгнула из логова, рыча и визжа от ярости. Охотник в ужасе отступил и бросился бежать. Короткие ноги Идущего лося топтали землю большого дома, оставаясь на месте. Потом он вскинул руки и распростерся на земле с отчаянным «Ай-и-и!», когда росомаха набросилась ему на спину.
Мужчины ободряюще кричали, хлопая себя по ляжкам, когда охотник смог перекатиться на спину и с проклятиями стал бороться со зверем, который рвался к его горлу.
Огонь мерцал на шрамах, которые украшали грудь и плечи Идущего лося – толстые белые линии, мелькающие в открытом вороте рубашки, когда он живописно извивался, сжимая руками шею невидимого врага. Иэн обнаружил, что подался вперед с напряженными плечами и прерывистым дыханием, хотя знал, чем все закончится.
Идущий лось повторял это действие много раз и всегда успешно. Иэн сам пробовал повторить это, но у него ничего не получилось. Охотник впечатал в землю пятки и плечи, изогнувшись напряженной дугой. Его ноги дрожали, руки тряслись; он мог не выдержать и распластаться на земле в любой момент. Мужчины возле костра затаили дыхание.
Потом внезапно раздался негромкий щелчок. Отчетливый и немного приглушенный, точно такой, когда ломается шея. Треск кости и связок, приглушенный плотью и мехом. Охотник еще некоторое время, оставался выгнутым, не веря произошедшему, потом очень медленно лег на землю и сел, уставившись на тело своего врага, безжизненно обвисшего в его руках.
Он поднял глаза к небу в безмолвной благодарности, потом взглянул вниз, наморщив нос. Лицо его искривилось, и он стал торопливо отряхивать штаны, запачканные пахучими выделениями росомахи. Огонь костра вздрогнул от смеха.
Кувшин с сосновым пивом передавался по кругу. Идущий лось просиял потным лицом и принял его. Его короткая толстая шея интенсивно задвигалась, пока он жадно поглощал пиво, словно это была вода. Наконец он опустил кувшин и огляделся с выражением задумчивого удовлетворения.
- Ты, Брат волка, расскажи свою историю, - он швырнул наполовину пустой кувшин через костер. Иэн поймал его, лишь слегка забрызгав запястье. Он высосал жидкость со своего рукава, улыбнулся и покачал головой, потом сделал глоток их кувшина и передал его Спящему-со-змеями рядом с ним.
Поедающий черепах ткнул его в бок, настаивая на истории, но он снова покачал головой, пожал плечами и указал подбородком на Змея.
Змей, не чинясь, поставил кувшин на землю рядом с собой, наклонился вперед, отчего отсветы костра заплясали на его лице, и начал рассказ. Он не обладал актерскими способностями Идущего лося, но он был старше – вероятно, около тридцати лет – и много путешествовал в юности. Он жил с ассинибонами и каюга, и знал много их историй, которые рассказывал с большим мастерством.
- Может, расскажешь позже? – потихоньку спросил Черепаха Иэна. – Я хотел бы больше услышать о великом море и женщине с зелеными глазами.
Иэн нехотя кивнул. Вероятно, тогда он был слишком пьян, иначе ни за что не рассказал бы о Джейлис Абернати. Только вот ром, который они купили у купца, вызвал в его голове такое же кружение, как и то зелье, которым она поила его, хотя по вкусу они различались. Зелье вызывало головокружение, из-за которого в его глазах все расплывалось; пламя свечей струилось, как вода, и огонь, казалось, вытекал из камина, разливаясь по всей ее роскошной комнате. Маленькие язычки пламени плясали на всех поверхностях из серебра и стекла, на драгоценных камнях и полированном дереве и еще ярче мерцали в зеленых глазах.
Он оглянулся вокруг. Никаких сияющих поверхностей. Глиняная посуда, необработанное дерево, гладкие жерди каркаса кроватей, точильные камни и плетеные корзины. Даже ткань и меха на их одежде имели неяркие приглушенные цвета, поглощающие свет. Вероятно, только память о головокружении вызвала к жизни ее образ.
Он редко вспоминал о Госпоже, как назвали ее рабы и мальчики. Ей не нужно было других имен, потому что вообразить еще кого-то, похожего на нее, невозможно. Он не любил эти воспоминания о ней, но дядя Джейми сказал не прятаться от них, и он послушался, найдя это хорошим советом.
Он, не отрываясь, смотрел в огонь, едва слушая легенду Змея о Гусе, который перехитрил зло, достал для людей табак и спас Старца. Не ее ли, Джейлис, видел Иэн в пламени костра?
Он думал, что нет. Женщина в пламени дарила ему теплое чувство, которое стекало от его головы вниз по груди и сворачивалось горячим клубком в животе. Женщина в огне не имела лица; он видел ее руки и ноги, изгиб спины, длинные гладкие волосы, развевающиеся в его сторону, слышал ее смех, мягкий с придыханием, доносившийся издалека … и нет, это был не смех Джейлис Абернати.
Слова Черепахи привели женщину в его память, и он вздохнул, подумав, что ему придется рассказать что-нибудь, когда настанет его очередь. Может быть, он расскажет о рабах-близнецах миссис Абернати, огромных чернокожих мужчинах, которые выполняли все ее приказы. Однажды он видел, как они убили крокодила и принесли подвешенного на палке, чтобы положить к ее ногам.
Иэн не был против. После первого пьяного рассказа оказалось, что рассказывать о ней вот так возле огня помогает ему воспринимать ее просто историей, интересной, но нереальной. Может быть, она существовала, как, например, Гусь, который принес табак Старцу, но казалось, что она случилась не в его жизни.
И кроме того у него не было шрамов, которые показали бы его слушателям и ему самому, что он говорит правду.
По правде говоря, он стал уставать от пьянки и историй. Единственное, что ему хотелось, это завалиться в меха в прохладную темноту настила, сбросить одежду и прижаться обнаженным телом к своей жене. Ее имя означало «работающая своими руками», но в уединение постели он называл ее Эмили.
Их время вместе заканчивалось: через два месяца она оставит его и отправится в женский дом. Он не увидит ее месяц до рождения ребенка и месяц после для очищения … Мысль провести два месяца в одиночестве без тепла ее тела рядом с ним по ночам заставила его потянуться к пиву, чтобы выпить.
Однако кувшин был пуст. Его друг захихикал, когда Иэн перевернул кувшин над своим открытым ртом, и единственная янтарная капля упала на его нос.
Маленькая рука протянулась справа из-за его плеча и забрала пустой кувшин, другая слева протянула полный кувшин.
Он взял его и повернулся, улыбаясь ей. Работающая-своими-руками улыбнулась в ответ, ей нравилось предугадывать его желания. Она опустилась на колени, прижавшись животом к его спине, и стукнула по руке Черепаху, потянувшегося за пивом.
- Нет, пусть пьет мой муж! Он рассказывает интересные истории, когда пьяный.
Черепаха, покачиваясь, прищурил один глаз и уставился на нее вторым.
- Это он рассказывает интереснее, когда пьяный, или нам кажется так, когда мы пьяны?
Работающая-своими-руками проигнорировала его философское высказывание и, энергично двигая попкой, растолкала сидящих и уселась рядом с Иэном, сложив руки на своем выступающем животе.
Пришли еще молодые женщины и принесли с собой пиво. Они со смехом протолкнулись среди молодых людей, и Иэн, глядя на них, подумал, что был не прав. Отблески костра плясали на их лицах, сверкали на зубах, когда они смеялись, глаза влажно поблескивали. И это сияние было сильнее, чем от серебра и хрусталя в Роуз-холле.
- Итак, муж мой, - Эмили застенчиво опустила глаза. – Расскажи нам о зеленоглазой женщине.
Он задумчиво сделал глоток пива, потом другой.
- О, - произнес он. – Она была ведьмой и ужасной злой женщиной … но она варила хорошее пиво.
Глаза Эмили широко раскрылись, и все вокруг захохотали. Он заглянул в ее глаза и увидел в них отражение огня, маленький совершенный костер, приглашающей его.
- Но не такое хорошее, как у тебя, - сказал он и, подняв кувшин в знак приветствия, начал пить.
Глава 70. Эмили
Утром Брианна проснулась с затекшим и ноющим телом, но с одной ясной мыслью в голове: «Окей. Я знаю, кто я». Она не совсем четко представляла, где находится, но это не имело значения. Некоторое время она лежала, чувствуя удивительное умиротворение, несмотря на желание встать и пописать.
Как давно, задавалась она вопросом, она не просыпалась в одиночестве и умиротворении в компании только с собственными мыслями? На самом деле, ни разу с того момента, как она прошла сквозь камни в поисках своей семьи. И нашла ее.
- В большинстве случаев, - пробормотала она и осторожно потянулась. Постанывая, она встала, сходила в кусты и переоделась в свою одежду, после чего вернулась к почерневшему кругу костра.
Она расплела растрепанную косу и стала пальцами расчесывать волосы. Ни Иэна, ни его собаки поблизости не было, но ее это не волновало. Лес вокруг был заполнен птичьим гомоном, но не тревожными криками, а обычным повседневным шумом, радостное щебетание, которое не изменилось с ее пробуждением. Птицы наблюдали за ней несколько часов и теперь не обращали внимания.
Она никогда легко не просыпалась, но сам факт, что она проснулась не из-за настойчивой необходимости, делали пробуждение необычайно сладким, несмотря на горьковатый запах пепла от прогоревшего костра.
В качестве утреннего туалета она протерла лицо горстью влажных от росы тополиных листьев, потом присела возле кострища и принялась разжигать огонь. У них не было ничего для утреннего кофе, но Иэн мог уйти охотиться. При удаче он добудет что-нибудь приготовить; они съели все, что было в заплечном мешке, за исключением горбушки хлеба.
- Черт побери, - пробормотала она, стуча огнивом о кремень уже больше дюжины раз; брызги искр вспыхивали при ударе и тут же гасли. Если бы Иэн сказал, что им придется ночевать в лесу, она взяла бы свое огниво или спички. Хотя подумав, решила, что спички – это небезопасно. Они могли воспламениться в ее кармане.
- Как греки делали это? – громко спросила она, скалясь на лоскуток почерневшей тряпочки, на которою она пыталась поймать искру. – Определенно, они что-то имели для этого.
- Что имели греки?
Иэн и Ролло вернулись, каждый со своей добычей, соответственно, полдюжиной клубней ямса и серо-голубой птицей. Может быть, маленькой цаплей? Ролло отказался показать ей птицу и потащил добычу под куст, волоча по земле ее длинные ноги.
- Что имели греки? – повторил вопрос Иэн, выворачивая из набитого кармана каштаны с красно-коричневой скорлупой, проблескивающей из-под остатков колючей оболочки.
- Имели вещество, называемое фосфором. Ты слышал о нем?
Иэн отрицательно покачал головой.
- Нет. Что это?
- Вещество, - ответила она, не находя лучшего слова. – Лорд Джон отправил мне немного, чтобы я сделала спички.
- Спички? – Иэн вопросительно поглядел на нее.
- О, палочки для разжигания огня, которые я сделала. Фосфор воспламеняется сам. Я покажу тебе, когда вернемся домой, - она зевнула и махнула на маленькую кучку щепочек в центре черного круга.
Иэн издал негромкий шотландский звук согласия и взял кремень и огниво.
- Я разожгу. Займись каштанами, хорошо?
- Хорошо. Вот одень свою рубашку, - ее одежда высохла, и хотя Брианна чувствовала легкое сожаление об утрате уютной кожаной рубахи кузена, ее собственная охотничья рубашка с бахромой ощущалась теплой и мягкой на коже. День был ясным, но с утра довольно прохладным. Иэн снял одеяло, разжигая огонь, и кожа на его голых плечах покрылась пупырышками.
Он покачал головой, показывая, что оденет ее чуть позже. А пока он с усердием стучал кремнем об огниво, высунув кончик языка, и убрал его, когда что-то произнес шепотом.
- Что ты сказал? – спросила она, держа полуочищенный каштан.
- О, ничего … - он стукнул еще раз, и искра не погасла, сияя, как крошечная звезда, на черном фоне. Он торопливо прикоснулся к ней пучком из нескольких сухих травинок, потом еще одним, и когда маленькие усики дыма начали подниматься вверх, добавил кусочек коры, потом еще травы, еще горсть коры и, наконец, осторожно положил сверху перекрещенные сосновые ветки.
- Просто наговор, - закончил он и с усмешкой взглянул на нее сквозь пламя, заплясавшее перед ним.
Она коротко похлопала ему, потом продолжила надрезать кожуру каштанов, чтобы они не лопнули в огне.
- Я такого не знаю, расскажи мне.
- О, - он не краснел легко, но кожа на его шее немного потемнела. – Это не по-гэльски. На кахиен-кехака.
Ее брови приподнялись в удивлении от того, как легко звучали слова наговора в его исполнении.
- Ты думаешь на могавке? - с любопытством спросила она.
Он кинул на нее изумленный, почти испуганный, как она подумала, взгляд.
- Нет, - резко ответил он и встал. – Я пойду за дровами.
- У нас есть, - сказал она, не спуская с него глаз. Она протянула руку назад, не глядя схватила сосновую ветку и бросила ее в костер. Сухие иголки вспыхнули и исчезли, но кусочки коры поймали огонь и стали разгораться.
- Что? – спросила она. - Дело в том, что я спросила, думаешь ли ты по-могавски?
Он сжал губы, не желая отвечать.
- Ты хотел, чтобы я пошла с тобой, - напомнила она ему не жестко, но твердо.
- Да, - он вздохнул и взглянул вниз на клубни ямса, которые он закапывал в пепел.
Она продолжала заниматься каштанами, дожидаясь, пока он решится. Громкие чавкающие звуки и серо-голубые перышки долетали от куста, под которым устроился Ролло.
- Тебе что-нибудь снилось этой ночью? – внезапно спросил он, все еще не поднимая глаз.
Ей хотелось бы, чтобы он принес что-то заменяющее кофе, но и так она чувствовала себя достаточно бодрой.
- Да, - сказала она, - я много чего вижу во сне.
- Я знаю. Роджер Мак говорил, что ты иногда их записываешь.
- Да? – это была встряска сильнее, чем от чашки кофе. Она никогда не прятала дневник с записью своих снов от Роджера, но они никогда их не обсуждали. Как много он прочитал?
- Он ничего не рассказывал мне о них, - поспешил успокоить ее Иэн. – Только то, что ты их иногда записываешь. Я подумал, может быть, они важны.
- Только для меня, - сказала она. – Почему …?
- Ну, видишь ли … кахиен-кехака придают большое значение снам. Даже больше, чем горцы, - он взглянул на нее с короткой улыбкой, потом снова уставился на клубни. – И что же ты видела во сне этой ночью?
- Птиц, - ответила она, пытаясь вспомнить. – Много птиц.
Не удивительно, подумала она, учитывая, что с самого рассвета лес вокруг них звенел от птичьих голосов.
- Да? – Иэн, кажется, заинтересовался. – Они были живые?
- Да, - удивилась она. – А что?
Он кивнул и стал помогать ей с каштанами.
- Это хороший сон, если птицы живые и особенно, если они поют. Мертвые птицы во сне к плохому.
- Они точно были живыми и пели, - заверила она его и взглянула вверх, где на ветку уселась какая-то птица с ярко-желтой грудкой и черными крыльями. Птичка с интересом наблюдала за приготовлением завтрака.
- Они разговаривали с тобой?
Она уставилась на него, но он был серьезен.
- Нет. Они … - она внезапно вспомнила. – Они строили гнездо из туалетной бумаги. Я часто вижу во сне туалетную бумагу. Это такая тонкая мягкая бумага, которой вытирают … э-э … после того … - начала объяснять она, видя его непонимание.
- Вы вытираете задницу бумагой? – он в ужасе уставился на нее. – Иисус, Брианна!
- Ну, - она потерла рукой под носом, стараясь не рассмеяться от выражения его лица. Он должно быть в ужасе. В колонии бумага не производилась, и вся она, кроме изготовленной вручную, как например, делала Брианана, завозилась из Англии. Бумага представляла большую ценность; ее отец, который часто писал своей сестре в Шотландию, писал письмо обычным образом, но затем переворачивал бумагу и писал дополнительные строки перпендикулярно, чтобы сэкономить место. Не удивительно, что Иэн был шокирован!
- Она там очень дешевая, - успокоила она его. – Правда.
- Не такая дешевая, как початок кукурузы, я уверен, - сказала он, сузив глаза.
- Поверишь или нет, но там у большинства людей нет под рукой початка кукурузы, - сказала она, забавляясь. – И я скажу тебе, Иэн, что туалетная бумага гораздо лучше засохшего початка.
- Лучше, - пробормотал он, все еще потрясенный до глубины души. – Лучше. Иисус и Святая дева!
- Ты спрашивал о снах, - напомнила она. – Что ты видел этой ночью?
- А … нет, - он с некоторым трудом переключился с мысли о туалетной бумаге. – По крайней мере, я ничего не помню.
Глядя на его запавшие щеки, она внезапно подумала, что его бессонница могла быть связана с его боязнью что-то увидеть во сне.
Вот прямо сейчас он боялся, что она продолжит настаивать. Не встречаясь с ней глазами, он подхватил пустой кувшин из-под пива и прищелкнул языком, призывая Ролло следовать за собой.
Она надрезала последний каштан и закопала их в пепел рядом с ямсом к тому времени, когда он пришел.
- Как раз вовремя, - крикнула она, увидев его. – Ямс уже готов.
- Ага, - ответил он с улыбкой. – Посмотри, что я нашел.
Это был кусок сот, украденный у древесных пчел. Густой мед медленно стекал на горячий ямс, падая на клубни великолепными каплями золотистой сладости. Завершенный жаренными очищенными каштанами и холодной водой из ручья, завтрак показался ей самым лучшим с тех пор, как она оставила свое собственное время.
Она так и сказала Иэну, на что он насмешливо приподнял свои кустистые брови.
- Да? И что ты ела лучше этого?
- Ну … может быть, шоколадные пончики. Или горячий шоколад с кусочками зефира в нем. О, я так скучаю по шоколаду.
- Фу! Я пробовал его, - он прищурил глаза и поджал губы, демонстрируя отвращение. – Горькое ужасное пойло. Хотя в Эдинбурге за маленькую чашечку шоколада платили большие деньги.
Она рассмеялась.
- У нас в него клали сахар, - успокоила она его. – Он сладкий.
- Сахар в шоколад? Это самая извращенная вещь, о которой я слышал. Даже хуже, чем бумага для подтирания задницы.
Она увидела в его глазах поддразнивающий огонек и просто фыркнула, слизывая последние кусочки желтой мякоти с почерневшей шкурки ямса.
- Когда-нибудь я сделаю шоколад, Иэн, - сказала она, отбросила шкурку и облизала пальцы. – Я положу в него сахар и дам тебе попробовать. Посмотрим, что ты скажешь тогда!
Настала его очередь фыркать, но от дальнейших комментариев он воздержался и принялся вылизывать свои пальцы.
Остатки сот присвоил Ролло и принялся с чавканьем уминать воск.
- У этого пса пищеварение, как у крокодила, - покачала головой Брианна. - Есть что-либо, чего он не ест?
- Ну, я еще не предлагал ему гвоздей, - улыбнулся Иэн, но не стал продолжать разговор. Беспокойство, которое охватило его во время разговора о снах, покинуло его во время завтрака, но сейчас вернулось. Солнце было уже достаточно высоко, но он не собирался двигаться. Он просто сидел, обхватив колени, и задумчиво глядел на огонь.
Брианна, сама никуда не торопясь, молча ждала, не спуская с него глаз.
- А что ты ел на завтрак у могавков, Иэн? – наконец спросила она.
Он взглянул на нее, и уголок его рта приподнялся. Не улыбка, а кривоватое признание неизбежности. Он вздохнул и положил голову на свои колени, спрятав лицо. Он сидел так некоторое время, потом медленно выпрямился
- Хорошо, - сказал он сухим голосом. – Это связано с моим зятем. По крайней мере, было связано сначала.
Иэн Мюррей раздумывал о том, что вскоре он будет вынужден что-то сделать со своим зятем. Хотя слово «зять» не вполне подходило ему. Но все же Солнечный лось был мужем Смотрящей-в-небо, которая, в свою очередь, была сестрой его жены. По понятиям кахиен-кехака это не соединяло мужчин никакими родственными связями, кроме того, что они были соплеменниками. Однако какой-то частью разума Иэн думал о Солнечном лосе, как о зяте.
Это была тайная часть. Его жена знала английский, но они никогда не разговаривали на нем, даже наедине. Он не произнес ни одного слова по-шотландски или по-английски и не слышал ни слова на другом языке с тех пор, как решил остаться у кахиен-кехака. Предполагалось, что он забыл, кем был раньше. Но каждый день он находил время, чтобы молча называть вещи вокруг себя английскими именами, которые он извлекал из скрытой части своего разума.
Горшок, думал он про себя, глядя на глиняную посудину, поставленную на пепел греться. И хотя в этот момент он был не одинок, он чувствовал себя чужаком.
Зерно, думал он, прислонившись к отполированному стволу дерева, являющемуся одним из подпорок длинного дома. Несколько снопов маиса с початками свисали над ним, яркие по сравнению с серыми мешками зерна, продаваемыми в Эдинбурге … и тем не менее зерно. Луковицы, думал он, скользя взглядом по косицам с желтыми шарами. Кровать. Меха. Огонь.
Жена наклоняется к нему с улыбкой, и слова внезапно льются потоком в его голове. Черные, как у ворона, волосы, сияющие соски грудей, бедра такие округлые … Эмили …
Она протянула ему миску, и густой аромат крольчатины, кукурузы и лука проник в его нос. Тушеное мясо, подумал он, и бесконечная цепочка слов исчезла из его головы, когда он сосредоточился на еде. Он улыбнулся ей и положил ладонь на ее маленькую крепкую руку, держащую миску. Улыбка ее стала шире, потом она встала и отошла.
Он смотрел, как она уходила, как покачивала бедрами. Потом его глаза уловили Солнечного лося, который стоял у двери и тоже наблюдал за ней.
Ублюдок, четко подумал Иэн.
- Видишь ли, сначала мы хорошо ладили с ним, - пояснил Иэн. – Он хороший человек по большей части.
- По большей части? – откликнулась Брианна. Она сидела неподвижно, наблюдая за ним. - И какой же части?
Иэн потер волосы, отчего они встали, как иголки дикобраза.
- Ну … дружеской. Мы были друзьями сначала. Фактически братьями по клану.
- И перестали ими быть из-за … твоей жены?
Иэн глубоко вздохнул.
- Понимаешь ли, у кахиен-кехака понятия о женитьбе такие же, как у горцев. Ну, почти. То есть ее устраивают родители. Зачастую, они видят, как мальчик и девочки вместе растут и решают, подходят ли они друг другу. И если подходят и происходят из подходящих кланов … это немного другое, - добавил он и прервался.
- Кланы?
- Да. Горцы, в основном, женятся внутри своего клана или с выходцами из другого клана, если это нужно для создания союза. А у ирокезов жениться на ком-либо из своего клана нельзя, ты можешь жениться на ком-нибудь из определенного клана, не всякого, а строго определенного.
- Мама говорила, что ирокезы напоминают ей горцев, - сказала Брианна. – Безжалостные, но забавные, полагает она. Если не считать некоторые пытки и сжигание своих врагов живьем.
- Твоя мама не слышала некоторых рассказов дяди Джейми о его предке, - ответил он с кривой усмешкой.
- Лорд Ловат?
- Нет, другой, Seaumais Ruaidh, Красный Джейми, в честь которого был назван дядя Джейми. Злобный старый ублюдок, как говорила моя мама. Он переплюнул бы любого ирокеза по жестокости, - он махнул рукой, завершая этот отступ в разговоре, и вернулся к объяснениям.
- Когда кахиен-кехака приняли меня и дали имя, я был усыновлен кланом волка, - сказал он, кивнув в знак иллюстрации на Ролло, который съел соты вместе с мертвыми пчелами и теперь с созерцательным видом лизал лапы.
- Очень подходяще, - заметила она. – Из какого клана был Солнечный лось?
- Волка, конечно. А мать Эмили, ее бабушка и сестры были из Черепах. Как я уже говорил, если девушка и парень из разных кланов подходят друг другу, матери начинают договариваться … Кстати, всех тетушек они называют матерями, - добавил он. – Так что в это дело вовлечено много матерей. Но если все матери, бабушки и тетушки согласятся, что пара подходящая … - он пожал плечами, - они женятся.
Брианна немного отклонилась назад, обхватив колени руками.
- Но у тебя не было матери, чтобы подобрать пару.
- Представляю, что бы сказала мама, оказавшись там, - улыбнулся он, несмотря на серьезность вопроса.
Брианна, которая встречалась с матерью Иэна, тоже улыбнулась.
- Тетя Дженни не уступит ни одному могавку, мужчине или женщине, - сказала она. – Но что произошло?
- Я любил Эмили, - просто сказал он, - а она любила меня.
Такое положение дел, быстро ставшее всеобщим достоянием, вызвало много разговоров. Wakyo’teyehsnonhsa, Работающая-своими-руками, девушка, которую Иэн называл Эмили, с самого детства предназначалась в жены Солнечному лосю, который был частым гостем у их очага.
- Но так случилось, - Иэн развел руки и пожал плечами. – Она влюбилась в меня и заявила об этом.
Когда Иэна приняли в клан волка, ему назначили приемных родителей – родителей умершего мужчины, на место которого он был усыновлен. Его приемная мать была несколько озадачена сложившейся ситуацией, но после обсуждения с другими женщинами из клана волка отправилась поговорить к Tewaktenyonh, бабушке Эмили, и наиболее влиятельной женщине в деревне.
- И таким образом мы поженились.
Одетые в лучшие свои одежды в сопровождении родителей, молодые люди сели на скамью перед лицом всех жителей деревни и обменялись корзинами. В его корзине были меха соболя и бобра, а также хороший нож, символизирующие его готовность охотиться для нее и защищать ее, в ее – зерно, фрукты и овощи, символизирующие ее готовность сажать, растить и собирать их для него.
- А через четыре месяца Солнечный лось женился на Скай, сестре Эмили.
Брианна приподняла брови.
- Но …?
- Да. Но.
У Иэна было ружье, которое Джейми оставил ему, вещь редкая и очень ценимая среди индейцев. Кроме того он знал, как им пользоваться. Он также знал, как читать следы, лежать в засаде и думать, как зверь – еще одни умения, оставленные ему дядей Джейми.
В результате, он стал хорошим охотником и быстро завоевал уважение за способность добывать мясо. Солнечный лось был неплохим охотником, не лучшим, но довольно умелым. Многие молодые люди смеялись и делали замечания, принижающие способности другого; он и сам так делал. Однако в тоне подколок Солнечного лося в отношении Иэна было нечто, что заставляло других мужчин резко поглядывать на него, а потом отворащиваться, слегка пожав плечами.
Он не обращал внимания на это, но когда он увидел, как Солнечный лось глядел на Wakyo’teyehsnonhsa, ему все стало ясно.
Однажды летом она с другими девушками направилась в лес для сбора кореньев. За поясом у нее был заткнут топор. Одна из девушек спросила, для чего ей топор. Найти дерево, чтобы сделать еще одну миску для своей матери? Работающая-своими-руками кинула короткий теплый взгляд на Иэна, который вместе с другими молодыми людьми слонялся рядом, и ответила, что хочет найти хороший красный кедр для детской колыбели.
Девушки стали хихикать и обнимать Wakyo’teyehsnonhsa; юноши принялись с ухмылками тыкать Иэна под ребра. Иэн поймал горящий взгляд Сонечного лося, направленный на стройную спину уходящей Эмили.
Через месяц Солнечный лось поселился в длинном доме, как муж сестры его жены, Смотрящей-на-небо. Отделения сестер находились друг против друга, и у них был общий очаг. Изредка Иэн улавливал взгляды мужчины на Эмили, но зачастую тот отводил глаза.
- Есть мужчина, который хочет тебя, - сказал он Эмили как-то ночью. Была глубокая ночь, час волка давно прошел, и все в длинном доме спали. Дитя в утробе заставило ее встать отлить, и она вернулась с прохладной кожей и свежим сосновым запахом в волосах.
- Да? Почему бы и нет, все спят, - она с удовольствием потянулась и поцеловала его, прижавшись к нему твердым гладким животиком.
- Не я. То есть … я тоже хочу тебя! – торопливо сказал он, когда она обиженно отстранилась. Он обнял ее. – Я имею в виду другой человек.
- Хм-м, - ее голос прозвучал приглушенно. – Многие меня хотят. Я очень, очень хорошо работаю руками. – И она продемонстрировала ему свое умение, от чего он задохнулся, а она удовлетворенно захихикала.
Ролло, который сопровождал ее на улицу, залез под настил и громко вылизывал зудящее пятно возле хвоста.
Немного погодя они лежали, сбросив меха. Шкура, прикрывающая вход в их отсек, была откинута, чтобы в него проникало тепло из очага, и он мог видеть сияние света на ее влажной золотистой коже плеча, когда она лежала спиной к нему. Внезапно она протянула свою умелую руку, взяла его руку и прижала его ладонь к своему животу. Ребенок внутри зашевелился; он почувствовал мягкий толчок в свою ладонь, и его горло сжалось.
- Тебе не стоит беспокоиться, - сказала тихо Эмили. – Эта женщина хочет только тебя.
Иэн спал хорошо.
Утром, однако, когда он возле очага ел кукурузную кашу, вошел Солнечный лось, который уже позавтракал. Он подошел и остановился около Иэна.
- Этот мужчина видел сон о тебе, Брат волка.
- Да? – вежливо произнес Иэн. Он почувствовал беспокойство, но держал бесстрастное выражение. Кахиен-кехака придавали большое значение снам. Хороший сон мог заставить весь длинный дом обсуждать его несколько дней. Однако лицо Солнечного лося не указывало, что сон был хорошим.
- Эта собака, - он кивнул на Ролло, который беззаботно похрапывал на входе в их отсек. – Я видел, как он заскочил на вашу постель и схватил тебя за горло.
Это был плохой сон. Кахиен-кехака, которые поверили бы в этот сон, убили бы пса, как предсказателя несчастья. Но Иэн был … не совсем кахиен-кехака.
Иэн приподнял брови и продолжил есть. Солнечный лось ждал некоторое время, потом кивнул головой и отвернулся.
- Ahkote’ohskennonton, - позвал его Иэн. Мужчина в ожидании повернулся.
- Этот мужчина тоже видел сон … о тебе.
Солнечный лось остро взглянул на него, но Иэн больше ничего не сказал, но позволил себе улыбнуться медленно и зло.
Солнечный лось уставился на него. Он продолжал улыбаться. Мужчина отвернулся с пренебрежительным фырканьем, но прежде Иэн заметил беспокойство в его глазах.
- Ну, вот, - Иэн глубоко вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. – Ты знаешь, что ребенок умер, да?
Он говорил без эмоций в голосе. И этот сухой контролируемый тон царапнул ее сердце и сжал горло, так что она только смогла кивнуть в ответ.
Но он не смог и дальше оставаться бесстрастным. Он открыл рот, собираясь говорить, но потом его большие костлявые руки сжались на коленях, и он поднялся на ноги.
- Да, - сказал он. – Идем. Я … расскажу тебе по дороге.
И он рассказывал, не поворачиваясь к ней лицом, ведя ее дальше в горы, потом по узкому хребту и вниз вдоль ручья, который стекал серией маленьких очаровательных водопадов, каждый из которых был окружен миниатюрной радугой в водяных брызгах.
Работающая-своими-руками была снова беременна. Это дитя было потеряно, едва живот стал наполняться жизнью.
- Кахиен-кехака, - пояснил Иэн глухим голосом, пробираясь сквозь заросли красных лиан, - считают, чтобы женщина забеременела, мужской дух борется с ее и должен победить. Если его дух недостаточно силен … - его голос зазвучал яснее, когда он схватил пучок лиан и, сломав ветку, на которой они висели, отбросил ее, - тогда дитя не сможет пустить корни в утробе.
После потери второго ребенка врачебное общество племени увело их обоих в отдельную хижину, где эти люди пели, стучали в барабаны и плясали в огромных деревянных масках, чтобы отпугнуть любого духа, ослабляющего дух Иэна, или непомерно усиливающего дух Эмили.
- Мне хотелось смеяться, видя эти маски, - сказал Иэн. Он не поворачивался; желтые листья сверкали на его рубашке и застряли в волосах. – Они называются также обществом ложных лиц.[6] Но я не смеялся.
- Полагаю, Эмили не смеялась.
Он шел так быстро, что ей приходилось прилагать усилия, чтобы держаться с ним наравне, хотя ее ноги были почти такие же длинные, как у него.
- Нет, - ответил он и коротко хохотнул, - она не смеялась.
Она пошла с ним в лечебную хижину бледная и посеревшая, а вернулась оттуда с умиротворенным лицом и потянулась к нему с любовью в ту же ночь. Три месяца они занимались любовью с нежностью и пылом, следующие три месяца – с отчаянием.
- И потом у нее снова прекратились месячные.
Он тут же прекратил заниматься с ней любовью, опасаясь какого-либо несчастного случая. Эмили двигалась медленно и осторожно, больше не выходила в поле на работу, а оставалась в длинном доме, работая руками. Прядя, размельчая, вырезая, просверливая ракушки для вампумов, безостановочно двигая руками, чтобы компенсировать неподвижность тела.
- Ее сестра работала в поле. Это женская работа, - он замолчал, отсек мешающую лиану ножом и убрал несколько ветвей с дороги, чтобы они не ударили Брианну по лицу.
- Смотрящая-в-небо приносила нам еду. Все женщины приносили, но она чаще всех. Она была хорошая девушка, - в его голосе впервые проявились какие-то эмоции.
- Что с ней случилось? – Брианна ускорилась, когда они вышли на поросший травой берег, и почти не отставала от него. Он немного замедлился, но не повернулся к ней. Он смотрел вперед, подняв подбородок, словно противостоял врагам.
- Украли.
Смотрящая-в-небо работала в полях дольше других женщин, собирая дополнительно кукурузу и тыкву для Иэна и сестры, хотя имела своего собственного ребенка. Однажды вечером она не вернулась в длинный дом, все отправились на ее поиски, но ни ее, ни ребенка найти не смогли. Они исчезли; остался только один мокасин среди тыквенных плетей на краю поля.
- Абенаки, - коротко произнес Иэн. – Мы нашли их следы на следующий день. Было уже темно, когда их начали искать по-настоящему.
Была длинная ночь поисков, потом неделя – неделя все возрастающего страха и опустошения – а когда Иэн на седьмой день вернулся к своему очага, то узнал, что у Эмили снова был выкидыш.
Он замолчал и отер рукавом пот с лица, выступивший от быстрой ходьбы. Брианна тоже чувствовала, как пот стекает по ее спине, увлажняя рубашку, но не обращала внимания. Она прикоснулась к нему, но ничего не сказала.
Он глубоко вздохнул – почти с облегчением, подумала она. Видимо ужасная часть его рассказа закончилась.
- Мы пытались еще, - продолжил он, вернувшись к бесстрастному тону. – Эмили и я. Но радость покинула ее, и она уже не доверяла мне. А … Ahkote’ohskennonton был всегда с нами. Ел у нашего очага и глядел на нее. Она стала отвечать на его взгляды.
Однажды Иэн стругал дерево для лука, всматриваясь в поток стружек под его ножом и пытаясь увидеть что-то в этих завихрениях, как говорила Эмили, услышать голос дерева. Но за его спиной заговорило вовсе не дерево.
- Внук, - прошелестел старческий голос с легкой иронией.
Он выронил нож, который едва не воткнулся в ногу, и развернулся, прижимая лук к груди. Tewaktenyonh стояла в шести футах от него, слегка приподняв брови и веселясь от того, что он не уловил ее приближения.
- - Бабушка, - он кивнул, признавая ее сноровку. Может и старая, но она могла двигаться так бесшумно, как никто другой. Благодаря этому умению, все дети в деревне жили в уважительном страхе перед ней, уверенные, что она могла растаять в воздухе и материализоваться в любой точке пространства прямо перед виноватыми глазами проказников.
- Идем со мной, Брат волка, - приказала она и развернулась, не дожидаясь ответа.
Она уже почти скрылась из вида, когда Иэн положил недоделанный лук под кустом, подобрал оброненный нож и свистнул Ролло, но он легко догнал ее.
Она увела его за деревню, сквозь лес к началу оленьей тропы. Здесь она дала ему мешочек соли и амулет-вампум и приказала уходить.
- И ты ушел? – спросила Брианна после минуты молчания. – Просто … вот так ушел?
- Вот так просто ушел, - ответил он и впервые с тех пор, как они отправились в путь этим утром, взглянул на нее. Его худое лицо было изможденным от воспоминаний. На скулах блестел пот, но он был так бледен, что его татуировки выделялись четкими пунктирными линиями, разделяя лицо на части.
Она сглотнула несколько раз, пока смогла заговорить, но голос ее зазвучал спокойно, как у него.
- Еще далеко? – спросила она. – Куда мы идем.
- Нет, - сказал он тихо. – Мы почти пришли. – И развернулся, пойдя рядом с ней.
Полчаса спустя они дошли до места, где поток уходил в небольшую расщелину. Серебристые березы и кусты калины густо росли на скалистых берегах, и их гладкие корни извивались между камней, словно пальцы, вцепившиеся в землю.
От этого зрелища Брианна ощутила легкое покалывание в шее. Водопады остались позади, и шум воды стих. Ручеек теперь журчал, пробираясь между камней, и шелестел по зарослям кресс-салата и ряски.
Она считала, что путь будет легче по верху ущелья, но Иэн без колебаний повел ее вниз, и она последовала за ним, карабкаясь через груды камней и обнаженные корни. Длинное ружье мешало ей. Ролло, презрительно проигнорировав ее неуклюжие попытки, уже унесся вниз и теперь плавал в воде, поджав назад уши, отчего походил на большую выдру.
Иэн вернул самообладание, сконцентрировавшись на неровностях почвы. Время от времени он останавливался и помогал ей преодолеть особенно опасные участки: скользкое нагромождение камней или вывернутое с корнями во время недавнего наводнения дерево, но не встречался с ней глазами, и лицо его ничего не выражало.
Ее любопытство достигло пика, но на данный момент он закончил разговор. Только что минул полдень, но под березами затаились золотистые тени, от которых все вокруг утопало в каком-то зачарованном безмолвии. Она не могла придумать ни одной внятной причины для их похода, учитывая то, что он ей рассказал, но место было такое, что здесь все казалось возможным.
Она внезапно подумала о своем первом отце, Фрэнке Рэндалле, и ощутила тепло от этого воспоминания. Она была бы рада показать ему это место.
Они часто проводили выходные в Адирондаках; другие горы, другие деревья, но почти такие же тишина и таинственность в глубоких тенях и бегущей воде. Иногда с ними была мать, но, в основном, лишь они вдвоем уходили высоко в горы, почти не разговаривая и чувствуя глубокое удовлетворение в окружении голубого неба.
Неожиданно голос потока зазвучал сильнее; рядом находился еще один водопад.
- Сюда, кузина, - позвал Иэн и поманил ее за собой.
Они вышли из-под сени деревьев, и она увидела, что расщелина внезапно исчезла, и вода теперь падала на двадцать футов вниз в яму. Иэн повел ее мимо водопада; она могла слышать журчание потока внизу. Берег густо порос камышом, и им приходилось пробираться через его заросли и уклоняться от панически выскакивающих из-под ног кузнечиков.
- Смотри, - Иэн оглянулся на нее, потом раздвинул заросли лавра перед ними.
- Вау!
Она сразу узнала его. Ошибки быть не могло, несмотря на то, что большая часть скелета была скрыта в обвалившейся стене расщелины на дальнем берегу. Недавнее наводнение повысило уровень воды, в результате чего большой кусок камня и грязи отвалился, выявив спрятанную тайну.
Огромные арки ребер поднимались из грязи, и искривленные шишковатые предметы больших размеров были полузакопаны на берегу у самого ручья. Это могли быть кости или просто камни, но ее внимание привлек бивень, выступающий из земли массивной кривизной, очень знакомый и от этого еще более поразительный.
- Ты знаешь, что это? – спросил Иэн с нетерпением. – Ты видела нечто подобное?
- Да, - ответила она, и хотя солнце припекало ей спину, она передернулась от мурашек, покрывших тело. Не от страха, а от благоговейного трепета и какой-то недоверчивой радости. – Да, знаю.
- Что это? – голос Иэна звучал тихо, словно он боялся, что существо может его услышать. – Что это такое?
- Мамонт, - ответила она почему-то тоже шепотом. Солнце уже прошло свою высшую точку на небе, и дно расщелины было покрыто тенью. Свет, падающий на древний бивень, высветил высокий свод черепа, поддерживающий его. Череп лежал в земле под небольшим углом. Высоко вздымался видимый бивень, таинственно темнела глазница.
Она снова содрогнулась. Очень легко было представить, что в любой момент этот скелет встанет из грязи, повернет в их сторону свою массивную голову с пустыми глазницами, отряхнет грязь с бивня и костей и пойдет, сотрясая землю.
- Значит, это называется … мамонт? М-да … огромный, - голос Иэна развеял иллюзию зарождающегося движения, и она смогла отвести взгляд, хотя постоянно чувствовала желание оглянуться, чтобы убедиться, что скелет все еще на месте.
- По-латыни Mammuthus, - сказала она, прочистив горло. – В нью-йоркском музее есть его полный скелет. Я его часто видела.
- В музее? Значит это существо не оттуда … - он немного замялся, - откуда вы прибыли? Не живое существо, я имею в виду, - он казался разочарованным.
Ей хотелось рассмеяться при мысли о том, что мамонты бродят по бостонскому общественному парку или валяются на берегу реки Кембридж. Она даже на мгновение почувствовала сожаление, что это не так. Было бы великолепно увидеть их вживую.
- Нет, - сказала она с сожалением. – Они вымерли тысячи и тысячи лет назад, когда пришел лед.
- Лед? – Иэн переводил взгляд от мамонта на нее и обратно, словно опасаясь, что они что-нибудь натворят.
- Ледниковый период. Мир стал холодным, и землю покрыли льды с севера. Многие животные исчезли; я имею в виду, они не могли найти пищу и умерли.
Иэн побледнел от волнения.
- Да-да, я слышал такие истории.
- Слышал? – удивилась она.
- Да. Ты сказала, что они настоящие, - он кивнул головой в сторону костей мамонта. – То есть это животное, как медведь, например, или опоссум?
- Да, - ответила она, несколько удивленная его настроением, которое, казалось, колебалось от восторга к испугу. – Больше по размеру, конечно. Чем же еще он может быть?
- Ох, - сказал он, глубоко вздохнув. – Мне нужно, чтобы ты рассказала об этом, кузина. Видишь ли, у кахиен-кехака есть истории про подобных существ. Про животных, которые на самом деле являются духами … - он все еще смотрел на скелет, словно ожидал, что тот может вылезти из земли, и она заметила, как он содрогнулся.
Она сама не могла сдерживать дрожь при взгляде на массивное существо. Оно возвышалось над ними, мрачное и устрашающее, и только здравый смысл не давал ей испугаться и убежать.
- Оно реальное, - повторила она, пытаясь убедить не только его, но и себя. – И мертвое, по-настоящему мертвое.
- Как ты узнала про них? – спросил он с любопытством. – Они древние существа. А ты жила во времени еще дальше, чем сейчас. Как ты можешь знать о них больше, чем люди знают сейчас?
Она покачала головой и улыбнулась, не знаю, как объяснить.
- Когда ты нашел скелет, Иэн?
- В прошлом месяце. Я шел вверх по расщелине, - он указал подбородком, - и наткнулся на него. Я едва не обосрался от страха.
- Воображаю, - она подавила желание рассмеяться.
- Да, - продолжил он, не обратив внимание на ее веселье в своем стремлении пояснить. – Я бы решил, что это сам Ровенно, бог или дух, если бы не пес.
Ролло выбрался из ручья, отряхнул воду и развалился на берегу, не обращая внимания на молчаливого гиганта над ними.
- Ты имеешь в виду, что Ролло не испугался скелета?
Иэн кивнул.
- Да, он вел себя так, будто никого рядом не было. И все же … - он заколебался и бросил на нее быстрый взгляд. – Иногда в лесу он … видит что-то. Что-то, чего я видеть не могу, понимаешь?
- Понимаю, - внезапно она снова ощутила мурашки на коже. – Собаки иногда видят … нечто.
Она вспомнила своих собак, особенно Смоки, большого ньюфаундленда, который иногда по вечерам вскидывал голову, шерсть на его загривке поднималась, а глаза следили за чем-то, что прошло через комнату и исчезло.
Он кивнул головой, обрадовавшись, что она понимает, о чем он говорит.
- Да. Я убежал, когда увидел это, - он кивнул на скелет, - и спрятался за деревом. Но пес продолжил заниматься своими делами. И я подумал, наверное, это не то, что я думал.
- А что ты думал? – спросила она. – Ровенно, ты сказал? – Когда возбуждение при виде скелета мамонта спало, она вспомнила о цели их похода. – Иэн, ты говорил, что хочешь показать нечто, связанное с твоей женой. Это оно? – она кивнула в сторону скалы.
Он не ответил, а откинув голову, уставился на гигантские бивни.
- Я слышал истории. У могавков, я имею в виду. В них говорилось о странных существах, которых иногда обнаруживали во время охоты. Духи, запертые в скалы, и как они оказались там. В результате злых дел, по большей части. И я подумал, если это так …
Он замолчал и повернулся к ней с серьезным видом.
- Я хочу, чтобы ты сказала, так это или нет. Потому что, если так, то я думал неверно.
- Нет, - успокоила она его. - Но о чем ты думал?
- О боге, - ответил он, снова удивив ее. Он облизал губы, не решаясь продолжать.
- Yeksa’a, дитя. Я не крестил ее, - сказал он. – Я не мог. Или я мог, ведь можно крестить ребенка самому, если нет священника. Но у меня не хватило смелости. Я … никогда не видел ее. Они уже завернули ее … Им бы не понравилось, если бы я … - его голос затих.
- Yeksa’a, - произнесла она тихо. – Это имя … твоей дочери?
Он отрицательно покачал головой, искривив рот.
- Это означает «маленькая девочка». Кахиен-кехака не дают имена детям при рождении. Позже, если … - его голос сорвался, и он кашлянул, прочищая горло. – Если дитя выживет. И им никогда не придет в голову назвать не рожденное дитя.
- Но ты назвал? – спросила она мягко.
Он поднял голову и выдохнул с влажным звуком, словно со свежей раны сдернули повязку.
- Изобель, - сказал он, и она поняла, что он произнес имя вслух в первый и, может быть, в последний раз. – Если бы был сын, я звал бы его Джейми. – Он взглянул на нее с тенью улыбки в глазах. – Только про себя.
Он длинно выдохнул и, сгорбившись, положил голову на колени.
- Я думаю, - произнес он спустя некоторое время слишком спокойным голосом, - это из-за меня, да?
- Иэн! Ты думаешь, что виноват в смерти ребенка? Каким образом?
- Я оставил, - сказал он, выпрямляясь. – Отвернулся. Перестал быть христианином, шотландцем. Они посадили меня в ручей и терли песком, чтобы смыть белую кровь. Они дали мне имя, Okwaho’kenha, и сказали, что я теперь могавк. Но в действительности, это было не так.
Он снова глубоко вздохнул; она положила руку на его спину, чувствуя выступы позвоночника сквозь кожаную рубашку. Он совсем мало ест, подумала она.
- Но я также не был тем, кем был прежде, - продолжил он таким же тоном. – Я пытался быть тем, кем они хотели. Я перестал молиться Богу, Святой деве; я слушал, что мне рассказывала Эмили о ее богах и духах, обитающих в деревьях, и других. И когда я ходил в парилку с мужчинами или сидел возле очага и слушал истории … эти боги и духи казались мне такими же настоящими, как Христос и христианские святые.
Он повернул голову и взглянул на нее с немного вызывающим видом.
- «Я Господь, Бог твой, - произнес он. - Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим.»[7] Но я нарушил эту заповедь, да? Это смертный грех, не так ли?
Ей хотелось сказать – нет. Конечно, нет. Или трусливо заявить, что она не священник, чтобы решать такие вопросы. Но ничего из этого его бы не устроило. Он не искал утешения, и малодушный отказ от ответственности не поможет ему.
Она потянула воздух и выдохнула. Прошло много времени с тех пор, как она заучивала Балтиморский катехизис[8], но это не то, что можно легко забыть.
- Условия смертного греха таковы, - сказала она, цитируя по памяти. – Первое, это проступок, который касается существенных вопросов, и второе, который, помимо этого, был совершен с полным сознанием и с полным согласием.
Он внимательно смотрел на нее.
- Да, это неправильно, и я знал это. Особенно … - его лицо потемнело, и она задала себе вопрос, о чем же он вспомнил.
- Но … как я могу служить Богу, который забрал дитя за грехи его отца? – он посмотрел на скалу, где лежали останки мамонта, застывшие во времени. – Или быть может, это они? Не мой Бог, а духи ирокезов? Может, они знали, что я не стал в действительности могавкам, что часть меня не принадлежала им?
Он снова взглянул на нее с серьезным видом.
- Боги ревнивы, не так ли?
- Иэн … - она беспомощно сглотнула, но нужно было что-то сказать.
- Что ты сделал или не сделал, в этом не было ничего плохого, - сказала она твердо. – Твоя дочь … она наполовину могавк. И ничего плохого в том, что она была похоронена по обычаям своей матери. Твоя жена, Эмили, сильно бы расстроилась, если бы ты настоял на крещение дочери?
- Может быть. Но … - он закрыл глаза, сильно сжав кулаки на коленях. – Тогда где она сейчас? – прошептал он, и она увидела дрожащие слезинки на его ресницах. – Другие … они не родились, и Бог принял их к себе. Но Изобель … ей не место на небесах, да? Я не могу вынести мысль, что она … она может потеряна где-то. Блуждает неприкаянно.
- Иэн …
- Я слышу ее. По ночам, - его дыхание вырывалось глубокими всхлипами. – Я не могу ничего сделать, я не могу найти ее!
- Иэн! – слезы бежали по ее щекам. Она схватила его запястья, сжав их изо всех сил. – Иэн, послушай меня!
Он сделал глубокий дрожащий вдох и медленно кивнул.
Она встала на колени и крепко обняла юношу, прижав его голову к своей груди. Ее щека прижималась к его макушке, а его волосы пружинили на ее губах.
- Послушай меня, - сказала она мягко. – У меня был второй отец. Мужчина, который меня вырастил. Сейчас он мертв. - Долгое время чувство одиночества и потери было приглушено, смягченное новой любовью и новыми обязательствами. Сейчас оно снова пронзило ее, острое, как колотая рана. – Я знаю … я знаю, что он на небесах.
На небесах ли? Может ли он быть мертвым и на небесах, если еще не родился? И все же для нее он был мертв, а для небес время не имеет никакого значения.
Она подняла голову, глядя на скалу, но говорила не камням и не богу.
- Папа, - произнесла она; голос ее дрогнул, но она продолжила. – Папа, ты мне нужен. – Ее голос звучал тоненько и неуверенно, но другой помощи она не могла предложить.
- Я хочу, чтобы ты нашел маленькую дочку Иэна, - сказала она твердо, как могла, стараясь вызвать образ отца. – Найди ее, прошу тебя. Позаботься о ней, пожалуйста.
Она остановилась, неясно ощущая, что должна сделать что-то еще, что-то церемониальное. Перекреститься? Сказать «аминь»?
- Спасибо, папа, - тихо произнесла она и заплакала, словно отец ее умер только что, и она осталось сиротой, потерянной в ночи. Руки Иэна обняли ее; они тесно прижались друг к другу, и солнечное тепло изливалось на их головы.
Она оставалась в его объятиях, пока не перестала плакать. Он мягко похлопал ее по спине, но не отстранился.
- Спасибо, - прошептал он ей на ухо. – Ты в порядке, Брианна?
- Ага, - она выпрямилась и отошла от него, слегка шатаясь, словно пьяная. Ее кости словно размякли, все вокруг было слегка не в фокусе, за исключением некоторых вещей, которые бросались в глаза: розовое пятно венерина башмачка, камень, отколовшийся от скалы, с красными железистыми полосами на разломе. Ролло, сидевший, прижавшись головой к бедру Иэна.
- Ты в порядке, Иэн? - спросила она.
- Буду, - его рука нашла голову Ролло и потрепала его за уши. – Может быть. Только …
- Что?
- Ты … уверена, Брианна?
Она понимала, о чем он спрашивает. Вопрос веры. Она выпрямилась во весь рост и утерла нос рукавом.
- Я католик, и я верю в витамины, - заявила она. – И я знаю своего отца. Конечно, я уверена.
Он глубоко вздохнул и кивнул. Лицо его немного расслабилось.
Она оставила его сидящим на скале и спустилась вниз сполоснуть лицо холодной водой. Тень от скалы пересекала ручей; пахло землей и соснами. Несмотря на холод, она некоторое время стояла на коленях возле воды.
Она все еще могла слышать голоса в шелесте деревьях и журчании воды, но не обращала на них внимания. Кто бы это ни были, они не представляли для нее угрозы.
- Я люблю, тебя, па, - прошептала она и прикрыла глаза, чувствуя умиротворение.
Иэну стало легче, подумала она, поднимаясь вверх. Ролло оставил его и отправился исследовать многообещающую дыру в корнях дерева, а она знала, что пес никогда не оставит Иэна, если посчитает, что его хозяин расстроен.
Она собиралась спросить, закончено ли его дело, когда он поднялся, и она поняла, что нет.
- Я привел тебя сюда, - внезапно произнес он, - не только потому, что хотел узнать о нем, - он кивнул на мамонта. – Но я хотел задать тебе вопрос, что-то типа совета.
- Совет? Иэн, я не могу дать тебе никакого совета! Как я могу говорить тебе, что делать?
- Я думаю, что, наверное, ты единственная, кто может, - сказал он с кривоватой улыбкой. – Ты моя семья, ты женщина, и ты заботишься обо мне. Ты знаешь даже больше, чем дядя Джейми, из-за того, кто ты … или что … есть.
- Я не знаю больше других, - сказала она и взглянула на кости в скале. – Просто знаю другие вещи.
- Да, - согласился он и глубоко вдохнул.
- Брианна, - сказал он очень мягко. – Мы не женаты … никогда не будем. – Он на мгновение отвел глаза, потом снова посмотрел на нее. – Но если бы мы поженились, я бы любил и заботился о тебе изо всех сил. Я верю, что ты также относилась бы ко мне. Я прав?
- О, Иэн, - ее горло все еще саднило от слез, и она почти шептала. Она прикоснулась к его лицу с холодной кожей и выступающими костями и провела пальцем по линии татуировки. – Я люблю тебя.
- Да, я знаю это, - произнес он все также мягко. Он поднял свою большую твердую руку и положил на ее ладонь, на мгновение прижав ее к своей щеке, потом сцепил их пальцы и опустил руки вниз.
- Тогда скажи мне, - сказал он, не спуская с нее глаз. – Если ты любишь меня, скажи, что мне делать. Мне вернуться назад?
- Назад? Ты имеешь в виду, к могавкам?
Он кивнул.
- Назад к Эмили. Она любит меня. Я знаю это. Сделал ли я ошибку, позволив старой женщине отправить меня прочь? Следует ли мне вернуться и побороться за нее? Может быть, попросить ее уйти со мной в Ридж?
- О, Иэн, - она ощутила такую же беспомощность, что и недавно. Но кто она, чтобы советовать ему? Как она может быть ответственна за его решение, сказав ему «да» или «нет»?
Его взгляд все еще оставался на ее лице, и она осознала – она его семья. И ответственность лежит на ней, какой бы неготовой к ней чувствовала она себя.
Грудь ее сжалась, и ей показалось, что грудная клетка треснет, если она глубоко вздохнет. Но она решилась.
- Оставайся, - сказала она.
Он долго глядел в ее глаза. Его собственные глаза ярко карие с золотистыми крапинками были серьезны.
- Ты можешь бороться с ним … - она замешкалась, пытаясь произнести индейское имя, - с Солнечным лосем. Но ты не можешь бороться с ней. Если она решила, что не хочет больше быть с тобой … Иэн, ты не сможешь этого изменить.
Он моргнул и прикрыл глаза длинными темными ресницами, то ли соглашаясь, то ли отрицая то, что она сказала. Она не знала.
- Но более того, - добавила она более твердым голосом. – Дело не только в нем и в ней, да?
- Нет, - произнес он отстраненно и даже беззаботно, но она знала, что это не так.
- Дело в них, - сказала она более мягко. – Все эти женщины, матери и бабушки. Дети.
Клан и семья, племя и нация, обычаи, традиции, дух – узы, которые крепко привязывали Работающую-своими-руками к ее земле. И больше всего, дети. Эти тонкие голоса, которые перекрывали шум леса и удерживали душу от блуждания в ночи.
Никто не знал лучше силу этих уз, как человек, бродящий по земле без них, изгнанный и одинокий. Она знала. Знал он. Они оба знали правду.
- Дело в них, - откликнулся он эхом и открыл глаза. Они потемнели от горя, стали цвета самой темной тени в лесу. Он повернул голову, глядя вверх над деревьями у реки, над костями мамонта, пойманными в ловушку в скале, оголенные и глухие к мольбам. Потом развернулся к ней, поднял руку и прикоснулся к ее щеке.
- Я остаюсь.
Они остановились на ночь на дальнем конце бобровой запруды. Древесная щепа и оголенные деревца послужили хорошей растопкой для костра.
Было очень мало еды; несколько кистей горьковатого лабруска[9] и горбушка хлеба, зачерствевшего настолько, что пришлось вымачивать его в воде, чтобы жевать. Но это не имело значения; они оба были не голодны, а Ролло отправился на охоту.
Они сидели молча, наблюдая за прогорающим огнем. Не было необходимости поддерживать его, ночь была не холодная, а утром они не будут задерживаться. Дом уже близко.
Наконец, Иэн шевельнулся, и Брианна взглянула на него.
- Как звали твоего отца?
- Фрэнк … э-э … Франклин Волвертон Рэндалл.
- Англичанин, значит?
- Очень, - ответила она, невольно улыбнувшись.
Он кивнул и пробормотал про себя: «Франклин Волвертон Рэндалл», словно запоминая, потом серьезно посмотрел на нее.
- Как только я найду церковь, я зажгу свечу в память о нем.
- Думаю … ему понравится.
Он кивнул и откинулся назад, упершись спиной в ствол сосны. Земля под сосной была усыпана шишками, он набрал их и стал бросать в огонь.
- А как Лиззи? – спросила она немного погодя. – Она всегда тебе симпатизировала. – Лиззи чахла и страдала несколько недель, когда он остался у ирокезов. – Теперь, когда она не выходит замуж за Манфреда …
Он откинул голову, прислонившись в сосне, и прикрыл глаза.
- Я думал об этом, - признался он.
- Но …?
- Но, - он открыл глаза и с усмешкой поглядел на нее. – Я бы знал, где нахожусь, когда просыпался рядом с ней. Но также было бы с моей маленькой сестренкой. Думаю, я еще не так сильно отчаялся. Пока, - добавил он, подумав.
Глава 71. КРОВЯНАЯ КОЛБАСА
Я готовила кровяную колбасу, когда во двор вошел Ронни Синклер с двумя маленькими бочонками для виски в руках. Еще несколько бочонков каскадом спускались по его спине, от чего он выглядел как необычная гусеница, вставшая вертикально. День был прохладным, но он сильно вспотел от длительного подъема в гору и также сильно ругался.
- Зачем, во имя девы, Сам построил этот чертов дом так высоко среди забытых богом облаков? – вопросил он, не стесняясь в словах. - Почему сюда нельзя добраться на какой-нибудь чертовой повозке?
Он осторожно поставил бочонки, затем через голову стянул лямки и снял деревянный панцирь. Вздохнув с облегчением, он помассировал натертые плечи.
Я проигнорировала его риторические вопросы и, продолжая помешивать, кивнула в сторону дома в знак приветствия.
- Там свежесваренный кофе, - сказала я, - и лепешки с медом.
Мой желудок слегка сжался при упоминании еды. Жареная или варенная кровяная колбаса со специями была восхитительна. Более ранние стадии приготовления, связанные с манипуляциями в бочке с полусвернувшейся свиной кровью, были менее аппетитны.
Синклер, однако, стал выглядеть более счастливым. Он утер лоб рукавом и, кивнув мне, направился к дому. Потом остановился и повернулся ко мне.
- О, я забыл, миссус. У меня послание для вас.
Он похлопал себя по груди, потом немного ниже, пока не обнаружил искомое и вытянул из-под слоев промокшей одежды влажный комок бумаги. Он протянул его мне, игнорируя тот факт, что моя правая рука была почти до плеча в крови, да и левая не лучше.
- Оставьте его на кухне, пожалуйста, - предложила я. – Сам в доме. Я приду как только закончу с работой. Что там написано? От кого … - стала я спрашивать, но тактично прервалась. – Кто дал его вам?
Ронни не умел читать, и кроме того я не увидела никаких надписей снаружи.
- Лудильщик в Белемз-Крик. Он не сказал от кого только то, что это письмо для целителя.
Он, нахмурившись, посмотрел на мятую бумагу, но я увидела, как его взгляд скользнул на мои ноги. Несмотря на прохладу, я была босонога, и из одежды на мне были только сорочка и корсет, а также заляпанный передник, повязанный вокруг талии. Ронни некоторое время находился в поисках жены и, как следствие, сформировал неосознанную привычку оценивать физические характеристики каждой женщины, которую он встречал, независимо от возраста или доступности. Он увидел, что я заметила его взгляд, и быстро отвел глаза.
- Это все? – спросила я. – Целителю? Он не назвал мое имя?
Синклер провел рукой по редеющим рыжим волосам, и два рыжих вихра встали над его покрасневшими ушами, усиливая присущий ему хитрый лисий вид.
- Разве ему нужно было говорить имя? – вопросил он и без дальнейших разговоров исчез в доме в поисках еды и Джейми, оставив меня с моей «кровавой» работой.
Самой худшей частью была очистка крови; нужно было быстро водить рукой в темной воняющей глубине бочки, собирая волокна фибрина, образовавшегося при свертывании крови. Они прилипали к моим рукам, я их вытаскивала и тщательно счищала. И так периодически. При этом работа была почти также неприятна, как очистка кишок для колбасной оболочки, которой занимались Брианна и Лиззи на ручье.
Я внимательно осмотрела свои руки. Никаких волокон в чистой красной жидкости, что капала с них. Затем окунула руки в бочку с водой, которая стояла рядом на досках, положенных на козлы. Джейми, Роджер и Арч Баг приволокли свинью – не белую свиноматку, а одну из ее многочисленного потомства прошлого года – убили ударом кувалды по лбу, подвесили на ветви дереве и перерезали горло, чтобы кровь стекла в бочонок.
Потом Роджер и Арч Баг утащили выпотрошенную тушу свинью, чтобы ошпарить и счистить щетину. Присутствия Джейми потребовало внезапное появление пыхтящего майора МакДональда. Между двумя этими выборами, я думаю, Джейми предпочел бы иметь дело со свиньей.
Я закончила мыть руки – зря потраченное время, но необходимое с моей точки зрения – и вытерла их льняным полотенцем. Я высыпала в бочку две горсти ячменя, овсяной муки и вареного риса, слегка улыбаясь при воспоминании о сливово-красном лице майора и возмущении Ронни Синклера. Сам выбрал место для дома намеренно, в частности, имея в виду трудность, связанную с подходами к нему.
Я причесала волосы пальцами, вздохнула и снова погрузила руки в бочку. Кровь остывала быстро. С зернами ее запах был не так силен, как у свежей горячей крови, хотя она все еще была теплой. При перемешивании зерна образовывали красивые белые и коричневые водовороты.
Ронни был прав; чтобы идентифицировать меня достаточно было слова «целитель». Других целителей ближе Кросс-Крика не было, если не считать индейских шаманов, которых европейцы целителями не считали.
Меня интересовало: кто отправил послание, и было ли оно срочным. Вероятно, нет. По крайней мере, это не были срочные роды или серьезное ранение. В таком случае за мной отправляли друзей или родственников, а послание, переданное через лудильщика, не могло рассчитывать на быструю доставку. Лудильщики бродили или оставались на месте в зависимости от подвернувшейся работы.
До нас лудильщики и бродяги почти не добирались, хотя за последние три месяца мы видели троих. Не знаю, было ли это результатом растущего населения – сейчас Фрейзерс-Ридж мог похвастаться населением из шестидесяти семей, хотя и разбросанных на склонах гор на протяжении десяти миль – или чего-то более тревожного.
- Это один из признаков, сассенах, - сказал мне Джейми, с хмурым видом смотря вслед последнему бродяге. – Когда приближается война, люди выходят на дорогу.
Я подумала, что он прав. Я помнила бродяг на дорогах высокогорной Шотландии, разносящих слухи о восстании Стюарта. Как будто подземные толчки срывали с места тех, кто не был прочно привязан к нему любовью к земле или семье, и тревожные вихри несли их вперед, первые частицы приближающегося взрыва, который разрушит все. Я вздрогнула, прохладный ветерок коснулся моей кожи сквозь рубашку.
Кашица в бочке достигла нужной консистенции, нечто похожее на густой темно-красный крем. Я стряхнула комки слипшихся зерен с пальцев и чистой левой рукой взяла деревянную миску с нарезанным и обжаренным луком. Сильный запах лука, приятно домашний, перекрыл запах бойни.
Соль была намолота, перец тоже. Что мне теперь нужно, это … и словно по команде из-за угла дома появился Роджер с большим тазом, наполненным кусочками свиного сала.
- Как раз во время! – воскликнула я и кивнула на бочку. – Нет, не вываливай сразу, нужно насыпать равномерно.
Я высыпала десять пригоршней овсяной муки, десять риса, десять ячменя. Половина от их суммы – пятнадцать. Я снова откинула волосы с глаз и, набрав пригоршню сала, со всплеском бросила его в бочку и стала размешивать рукой.
- Ты в порядке? – спросила я и указала подбородком на стул. Роджер был все еще немного бледен, и рот был напряжен, но он улыбнулся мне кривоватой улыбкой и уселся.
- Все хорошо.
- Ты не обязан был делать это, ты знаешь.
- Обязан, - в его голосе прозвучал сарказм. – Только хотелось бы, чтобы я сделал это лучше.
Я пожала одним плечом и потянулась рукой к тазику, который он держал передо мной.
- Нужна практика.
Роджер вызвался убить свинью. Джейми просто вручил ему кувалду и отошел в сторону. Я видела раньше, как Джейми делал это. Он говорил короткую молитву, благословляя свинью, и потом одним мощным ударом пробивал ей череп. Роджеру потребовалось пять попыток, и память о визге животного заставляла мою кожу покрываться пупырышками даже сейчас. После он бросил кувалду на землю, отошел к дереву, и его сильно вырвало.
Я взяла еще пригоршню сала. Смесь начала загустевать, становясь жирной.
- Он должен был научить тебе.
- Я не думал, что будут какие-либо трудности. Достаточно просто ударить животное по голове.
- Физически, да, - согласилась я, беря еще сала. – Но для этого случая есть молитва. Для убийства животных, я имею в виду. Джейми следовало сказать тебе.
Он выглядел несколько удивленным.
- Я не знал, - он улыбнулся более свободно. – Последний обряд для свиньи?
- Не думаю, что это ради свиньи, - сказала я саркастически. Мы молчали некоторое время, пока я перемешивала в бочке последние кусочки сала, изредка вынимая случайные обрывки хрящей. Я чувствовала, что Роджер не сводит глаз с бочки, наблюдая за алхимией приготовления колбасы, процесса передачи жизни одного существа для поддержания жизни другого.
- Погонщики скота в Высокогорье порой сцеживают одну или две чашки крови из животного и смешивают ее с овсяной мукой для питания в дороге, - сказала я. – Питательно, но не вкусно.
Роджер рассеяно кивнул. Он опустил почти пустой таз и стал кончиком дирка вычищать кровь из-под ногтей.
- Такая же самая молитва, как и для оленя? – спросил он. – Я слышал, как Джейми молился, но не разобрал слов.
- Граллох? Не знаю. Спроси у Джейми.
Роджер продолжал чистить ногти, не поднимая глаз.
- Не уверен, что он посчитает, что я должен знать. Учитывая то, что я не католик.
Я опустила голову, скрывая улыбку.
- Не думаю, что есть какая-то разница. Если я не ошибаюсь, эта молитва много старше христианской церкви.
Вспышка интереса на его лице показала, что появился глубоко похороненный внутри ученый.
- Я думаю, это гэльский в очень древней форме … старше, чем мы слышим в эти дни … я имею в виду, сейчас, - он вспыхнул, осознав, что сказал. Я кивнула, но ничего не ответила.
Я вспомнила, на что это похоже – чувство, что живешь в придуманном мире. Чувство, что реальность существует в другое время и в другом месте. Я вспомнила и с некоторым шоком осознала, что сейчас для меня это только память. Время сместилось, как будто моя болезнь убрала последний барьер.
И «сейчас» стало моим временем. Реальность в кусочке дерева, в ощущении скользкого жира под моими пальцами, в движении солнца по небу, задающим ритм моим дням, в близости Джейми. А другой мир, мир автомашин и телефонных звонков, звона будильника и закладных, стал казаться нереальным и далеким, как сон.
Ни Роджер, ни Бри не приняли «сейчас», как реальность. Я могла видеть это в их поведении, слышать в их разговорах между собой. Может потому, что их было двое, и вместе они могли сохранять тот мир живым. Для меня все было легче. Я жила здесь прежде и вернулась по своей воле, и кроме того у меня был Джейми. Что бы я ни рассказывала Джейми о будущем, для него это было что-то сродни сказкам. Наш маленький мир на двоих был построен на других вещах.
Временами я беспокоилась о Бри и Роджере. Опасно было обращаться с прошлым, как они временами делали – как с живописным или любопытным, но временным положением, от которого можно избавиться. Но избавления для них не было из-за любви или долга. Джемми держал их обоих, маленький рыжеволосый якорь, привязывающий их к данному времени. Было бы лучше или, по крайней мере, безопаснее, если бы они приняли это время полностью.
- У индейцев тоже есть такие молитвы, - сказала я Роджеру. – Что-то подобное граллоху. Поэтому я сказала, что она древнее христианской церкви.
Он заинтересовано кивнул головой.
- Я думаю, это обычно для всех примитивных культур. Всюду, где люди убивают для еды.
Примитивные культуры. Я прикусила нижнюю губу, воздерживаясь от того, чтобы указать: примитивная культура или нет, но если вопрос стоит о выживании твоей семьи, ты лично будешь обязан убивать для нее животных. Но потом я уловила жест, которым он тер кровь между пальцами. Он это понимал. Он ответил «обязан», когда я сказала, что он не обязан убивать свинью.
Он взглянул на меня, поймал мой взгляд и устало улыбнулся. Он понимал.
- Я думаю, может … без ритуала это кажется просто убийством, - медленно произнес он. – Если есть некоторая церемония, ритуал, признающий необходимость …
- Необходимость и жертву, - раздался за моей спиной мягкий голос Джейми. Я дернулась и резко развернулась. Он стоял в тени большой красной ели неизвестно сколько времени.
- Не слышала, как ты подошел, - сказала я, поднимая голову для поцелуя, когда он подошел ко мне. – Майор уехал?
- Нет, - ответил он и поцеловал меня в лоб, одно из немногих мест на мне, которое оставалось чистым. – Я оставил его ненадолго с Синклером. Он беспокоится по поводу комитета безопасности. – Он поморщился и повернулся к Роджеру.
- Ты прав. Убийство – дело неприятное всегда, но необходимое. И если ты должен пролить чью-то кровь, правильно благодарить за нее.
Роджер кивнул и поглядел на смесь, которую я перемешивала руками, до локтей покрытыми кровью.
- В следующий раз ты научишь меня нужным словам?
- Не поздно и для этого раза, - заявила я, удивив обоих мужчин. Я, приподняв брови, посмотрела на Джейми, потом на Роджера. – Я говорю не о свинье.
Джейми поглядел на меня со смешинкой в глазах, но серьезно кивнул головой.
- Хорошо.
По моему указанию Джейми взял тяжелую банку со специями: измельченную смесь муската и майорана, шалфея и перца, петрушки и тимьяна. Роджер протянул руки, сложив ладони, и Джейми наполнил их. Потом Роджер, медленно растирая травы между ладонями, ссыпал пыльные, зеленоватые крошки в бочку, их резкий запах смешивался с запахом крови, в то время как Джейми произносил слова медленно, на древнем языке, происходящем со времен викингов.
- Говори на английском, - сказала я, увидев по лицу Роджера, что он повторяет слова, совсем не понимая их.
- «О, господин, благослови кровь и плоть этого существа, которое ты дал мне, - негромко произнес Джейми. Он взял щепотку трав и растер между большим и указательным пальцами; ароматная пыль дождем упала c его руки.
- Сотворенное твоими руками, как ты сотворил человека.
Жизнь, отданная ради жизни,
Чтобы я и мои люди могли вкушать, благодаря тебя за дар,
Чтобы я и мои люди могли благодарить тебя за твою жертву.
Жизнь, отданная ради жизни.»
Последние крошки зелени исчезли в смеси под моими руками, и ритуал сотворения колбас был завершен.
- Ты хорошо придумала, сассенах, - сказал Джейми после, вытирая полотенцем мои чистые руки. Он кивнул в сторону угла, за которым исчез Роджер, отправившийся помочь с завершением забоя и выглядящий более успокоенным. – Я думал рассказать ему, но не знал как.
Я улыбнулась и прижалась к нему. День был холодный и ветреный, и когда я перестала работать, холод заставил меня искать тепла у мужа. Он обнял меня; я ощутила его уютное тепло, а также услышала хруст бумаги у него за пазухой.
- Что это?
- Письмецо, которое принес Синклер, - ответил он и немного отклонился, чтобы достать бумагу. – Я не хотел открывать его при Дональде и не хотел, чтобы он прочитал его, когда я выйду.
- И к тому же, это не твое письмо, - заметила я и забрала грязный клочок бумаги. – Оно мое.
- Да? Синклер ничего не сказал, просто вручил мне.
- А следовало бы!
Ничего необычного. Синклер считал меня, как и всех женщин вообще, незначительным приложением к своим мужьям. Мне было жалко женщину, которую он уговорит выйти за него замуж.
Я развернула записку с некоторым трудом; ее так долго носили рядом с потной кожей, что края у нее слиплись.
Послание было коротким и загадочным, но тревожащим. Оно было нацарапано чем-то вроде заостренной палочки, и чернила были похожи на кровь, но скорее это был ягодный сок.
- Что там, сассенах? – увидев, что я нахмурилась, Джейми заглянул в бумагу. Я протянула письмо ему.
В самом низу листа маленькими неяркими буквами, словно отправитель надеялся остаться незамеченным, было написано: «Фейдри». Выше более крупными и яркими буквами было написано: «Вы приехать».
- Это должно быть она, - сказала я и, передернувшись, сильнее завернулась в шаль. В хирургической было холодно, несмотря на тлеющую в углу жаровню, но на кухне были Ронни Синклер и МакДональд, которые пили пиво и ждали, когда сварится колбаса. Я распрямила бумажку на столе; надпись на ней казалось угрожающей. – Кто же еще может быть?
- Она ведь не умеет писать, не так ли? – возразил Джейми. – Хотя, быть может, кто-то написал для нее, - добавил он хмуро.
- Нет, думаю, она умеет писать, - в хирургическую вошли Брианна и Роджер. Бри протянула руку и обвела буквы на потертой бумаге своим длинным пальцем. - Я учила ее.
- Ты? – удивился Джейми. – Когда?
- Когда жила в Речном потоке. Когда вы с мамой отправились за Роджером.
Ее широкий рот на мгновение сжался; она не хотела вспоминать то время.
- Я учила ее алфавиту, хотела научить ее читать и писать. Мы выучили все буквы, как они пишутся и звучат. Но однажды она сказала, что не может учиться, - Бри подняла голову; тонкая морщинка пролегла между ее рыжими бровями. – Я думаю, тетя Джокаста узнала и запретила ей.
- Скорее всего, Улисс. Джокаста запретила бы тебе учить, - Джейми тоже нахмурился и поглядел на меня. – Ты думаешь, что это Федра? Камеристка моей тети?
Я пожала плечами и в раздумье прикусила губу.
- Рабы в Речном потоке так ее называют – Фейдри. И я не знаю больше никакого с таким именем.
Джейми аккуратно, чтобы не вызвать ненужного интереса, расспросил Ронни Сиклера, но бондарь не смог сказать больше, чем рассказал мне: письмо дал ему жестянщик со словами «Отдать целителю».
Я наклонилась над столом, подняв свечу, чтобы поглядеть еще раз. Буква «Ф» была написана неуверенной рукой в несколько попыток. Еще одно доказательство, подумала я. Я не знала, запрещено ли законом в Северной Каролине учить рабов читать и писать. И хотя существовали исключения, когда рабов учили по распоряжению их хозяев, например, Улисса, в целом это было опасное умение, и сами рабы предпочитали его скрывать.
- Она бы не рискнула отправить письмо, если бы не случилось что-то серьезное, - сказал Роджер. Он стоял за Бри, положив руку на ее плечо. – Но что?
- Ты получал известия от своей тети в последнее время? – спросила я Джейми, но уже знала ответ до того, как он отрицательно покачал головой. Любая весть из Речного потока становилась предметом обсуждения в течение часа.
В этом году мы не ездили на Сбор на Геликоне. Было множество дел в Ридже, и Джейми хотел избежать политических вопросов, которые обязательно там возникнут. Но Джокаста и Дункан должны были поехать туда. И если произошло что-нибудь плохое, слухи уже дошли бы до нас.
- Значит, это не только серьезно, но и связано с чем-то личным для рабов, - сказал Джейми. – Иначе написала бы тетя или Дункан. – Два его неподвижных пальца мягко постучали по бедру.
Мы стояли вокруг стола и смотрели на записку, словно она была куском динамита. Теплый и уютный запах колбас заполнял холодный воздух.
- Почему вам? – спросил Роджер, взглянув на меня. – Может, это врачебный случай? Или она очень больна, или … беременна?
- Не болезнь, - сказала я. – Болезнь - это срочный случай. – До Речного потока неделя пути при хорошей погоде. Бог знает, сколько времени заняло путешествие этого письма до Фрейзерс-Риджа.
- Но если она беременна? – Брианна поджала губы, хмуро глядя на бумагу. – Я думаю, она считает маму другом и скорее расскажет ей, чем Джокасте.
Я кивнула, но неохотно. Дружба – слишком сильное слово; люди в таких социальных статусах, как я и Федра, не могли быть друзьями. Отношения усложнялись многими вещами: подозрение, недоверие и большая пропасть из-за рабства.
И все же некоторое чувство симпатии между нами существовало, это правда. Я работала вместе с ней, высаживала травы, собирала их, делала простые лекарства и объясняла, как их использовать. Мы вместе хоронили умершую девушку и строили планы, как спасти сбежавшего раба, обвиняемого в ее убийстве. Она имела определенный дар в лечении болезней и знала лекарственные травы. Небольшие болячки она могла лечить сама, но беременность …
- Что, по ее мнению, я могу сделать? – подумала я вслух. Случайное дитя от рабыни – не проблема для владельца; наоборот он будет рад приросту своей собственности, но я слышала истории, когда рабыни избавлялись от ребенка, чтобы не подвергать его тяготам рабства. Однако Федра была домашней рабыней, с ней хорошо обращались, и Джокаста не разлучала семьи рабов. Таким образом, положение Федры не было ужасным, но кто я такая, чтобы судить?
Я выдохнула облачко пара.
- Я не пойму, почему … я имею в виду, не может же она ожидать, что я помогу ей избавиться от ребенка. И потом, почему я? Есть врачи и повивальные бабки ближе. Это какая-то бессмыслица.
- Что если, - начала Брианна и остановилась. Она задумчиво поджала губы и перевела взгляд с меня на Джейми и обратно. – Что если, - осторожно продолжила она, - она беременна, но отец ребенка … кто-то неподходящий?
В глазах Джейми появилось ироничное предположение, и его сходство с Брианной усилилось.
- Кто? Фаркард Кэмпбелл?
Я громко хохотнула, а Брианна насмешливо фыркнула; струйки дыхания окружили ее голову. Мысль о том, что очень честный и очень старый Кэмпбелл соблазнил рабыню …
- Нет, - ответила Брианна, - хотя если учесть сколько у него детей … Но я вдруг подумала … что если это Дункан?
Джейми кашлянул, избегая моего взгляда. Я закусила губу, чувствуя, что начинаю краснеть. Дункан признался ему перед свадьбой, что является импотентом, но Брианна этого не знала.
- О, я не думаю, - сказал Джейми немного шокировано. Он снова кашлянул и отогнал дымок от жаровни от своего лица. – Почему ты так решила, девочка?
- Ничего со стороны Дункана, - успокоила она его, - но тетя Джокаста …э-э, старая. А ты знаешь, каковы мужчины.
- Что? – вежливо спросил Роджер, заставив меня закашляться от попытки сдержать смех.
Джейми поглядел на нее с немалой долей цинизма.
- Гораздо больше тебя, a nighean[10]. И хотя я не стану ручаться за всех мужчин, но определенно могу поставить на то, что Дункан – не тот человек, который нарушит брачные клятвы с рабыней своей жены.
Я тихонько фыркнула, и Роджер посмотрел на меня, приподняв брови.
- Вы в порядке?
- В порядке, - ответила я несколько сдавленным голосом. – Все хорошо. – Я приложила конец шали к моему побагровевшему лицу и нарочито раскашлялась. – Очень дымно здесь, не находите?
- Может быть, - сказала Брианна, обращаясь к Джейми. – Может быть, дело совсем не в этом. Может, Федра отправила письмо целителю и не указала маминого имени, потому что не хотела, чтобы его увидел кто-нибудь другой. Я просто подумала, что ей вообще нужна была не мама … может, ты?
Ее предположение заставило и меня и Джейми стать серьезными. Это было вполне возможно.
- Она не могла отправить письмо прямо тебе, поскольку это вызвало бы ненужное любопытство, - продолжила Бри. – Но она могла указать целителя, и она знала, что мама приедет, а в это время года ты, скорее всего, поедешь вместе с ней. Или не приедешь, но мама сможет отправить за тобой.
- Это мысль, - медленно произнес Джейми. – Но для чего, ради бога, ей понадобился я?
- Есть только один способ узнать, - сказал Роджер и посмотрел на Джейми. – Все работы закончены, урожай и сено собраны, забой произведен. С остальным мы справимся, если вы хотите поехать.
Джейми некоторое время стоял неподвижно, раздумывая, потом подошел к окну и открыл ставню. Холодный воздух хлынул в комнату. Бри прижала к столу записку, чтобы она не улетела. Угли в жаровне задымили сильнее, и пламя стало ярче. Связки сухих растений над головой беспокойно зашуршали.
Джейми высунул в окно голову и прикрыл глаза, словно человек, наслаждающийся букетом хорошего вина.
- Холодно и свежо, - объявил он, убирая голову и закрывая окно. – По крайней мере, три дня будет ясная погода. За это время мы уже спустимся с гор, - он коротко улыбнулся мне. Кончик его носа покраснел от холода. – А пока, как ты думаешь, колбаса уже готова?
Глава 72. ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Рабыня, которую я не знала, коренастая женщина в желтом тюрбане, открыла нам двери. Она подозрительно уставилась на нас, но Джейми, не давая ей шанса заговорить, решительно протиснулся в холл.
- Это племянник миссис Камерон, - я чувствовала себя обязанной пояснить, прежде чем пройти следом за ним.
- Я вижу, - пробормотала она с барбадосским акцентом и посмотрела ему вслед, давая понять, что обнаружила семейное сходство, как во властности, так и в телосложении.
- Я его жена, - добавила я, преодолевая рефлекс поздороваться за руку и лишь слегка наклоняя голову. – Клэр Фрейзер. Приятно познакомиться.
Она растерянно моргнула, но я уже проскользнула следом за Джейми, который направлялся к малой гостиной, где Джокаста любила проводить время после полудня.
Дверь гостиной была закрыта, но когда Джейми взялся за ее ручку, изнутри послышалось пронзительное тявканье. Когда он открыл дверь, лай превратился в неистовую лавину звуков.
Джейми, остановившись в дверях, хмуро смотрел на лающий коричневый пучок меха, прыгающий взад и вперед у его ног, с выпученными в истерике глазами.
- Что это? – спросил он, пробираясь в комнату, пока тявкающее существо пыталось, неудачно, покусать его сапоги.
- Маленькая собачка, что же еще? – едко ответила Джокаста и поднялась из кресла, повернув лицо в сторону шума. – Тихо, Самсон.
- Самсон? О, конечно, волосы, – невольно улыбнувшись, Джейми присел на корточки и протянул сжатую ладонь в направлении собачки. Сменив лай на низкое рычание, она подозрительно обнюхала костяшки его пальцев.
- Где Дилайла? – спросила я, входя в комнату следом.
- А, и ты приехала, Клэр, – Джокаста с улыбкой повернулась в мою сторону. – Редкое удовольствие встречать вас обоих. Полагаю, Брианна и мальчик … нет, я бы услышала их.
Она снова уселась в кресло и махнула в сторону камина.
- Дилайла храпит возле огня, ленивое создание.
Дилайла была крупной светлой собакой неизвестной породы с огромным количеством складок на шкуре, которые окружали ее воланами, когда она расслабленно лежала спине, сложив лапы на пятнистом животе. Услышав свое имя, она фыркнула, приоткрыла щелочкой один глаз и снова закрыла.
- Вижу, у вас произошли некоторые изменения с моего последнего визита, - заметил Джейми, вставая. - Где Дункан? И Улисс?
-Уехали. Ищут Федру. – Джокаста похудела: высокие скулы рода МакКензи торчали, а кожа выглядела тонкой и морщинистой.
- Ищут? – Джейми остро взглянул на нее. – Что случилось с девушкой?
- Убежала, - она говорила с обычным самообладанием, но голос был мрачным.
- Убежала? Вы уверены?
Ее рабочая шкатулка была перевернута, и содержимое разлетелось по полу. Я встала на колени и принялась собирать разбросанные вещи.
- Ну, она исчезла, - произнесла Джокаста с сарказмом. – Или убежала, или ее похитили. И я не могу представить, у кого хватило бы наглости или ловкости украсть ее из дома, чтобы этого никто не заметил.
Мы с Джейми обменялись взглядами, и он с хмурым видом покачал головой. Джокаста терла складку на юбке, зажав ее между большим и указательным пальцем. Я заметила, что в этом месте ткань была немного потерта. Джейми тоже заметил это.
- Когда она исчезла, тетушка? – спросил он мягко.
- Четыре недели назад. Дункан и Улисс уехали две недели назад.
Эти сроки соответствовали прибытию письма к нам. Но когда оно было написано? Учитывая проблемы с доставкой, ничего нельзя было сказать.
- Вижу, Дункан озаботился компанией для тебя, - заметил Джейми. Самсон, оставив роль сторожевой собаки, обнюхивал его сапоги. Дилайла с протяжным вздохом перевернулась на бок и уставилась на меня блестящими коричневыми глазами.
- О, да, - с некоторой неохотой она наклонилась и, нашарив голову собаки, почесала за ее длинными ушами. – Только Дункан предназначал их для моей защиты.
- Разумная предосторожность, - сказал Джейми. Это было так. Мы не слышали ничего о Стивене Боннете, и Джокаста больше не слышала голоса человека в маске. Но, не имея твердого подтверждения в виде трупа, нельзя было надеяться, что любой из них не может объявиться в любой момент.
- Тетушка, почему девушка могла убежать? – спросил Джейми. Его тон мягок, но настойчив.
Джокаста, поджав губы, покачала головой.
- Понятия не имею, племянник.
- Ничего не произошло в последнее время? Ничего необычного? – настаивал он.
- Думаешь, я бы не сказала сразу? – спросила она резко. – Нет. Однажды я проснулась утром и не услышала ее. Чая не было, и огонь в камине погас. Я позвала ее, но она не откликнулась. Она исчезла без следа. – Она наклонила голову в его сторону с выражением «вот так» на лице.
Я приподняла брови, глядя на Джейми, и прикоснулась к карману, где лежала записка. Нужно ли сказать ей?
Он кивнул, и я вытащила бумажку, расправив ее на ручке кресла, пока Джейми пояснял.
Недовольный вид Джокасты стал крайне удивленным.
- Зачем бы ей посылать за тобой, a nighean[11] - спросила она, поворачиваясь ко мне.
- Не знаю … может, она беременна? – предположила я. – Или заразилась чем-нибудь? – Я не стала говорить о сифилисе, но такая возможность была. Если Манфред заразил миссис Силви, а она в свою очередь кого-нибудь из Кросс-Крика, кто посещал Речной поток … Но это означало бы, что у Федры была какая-то связь с белым мужчиной. И это не тот факт, который рабыня могла долго держать в секрете.
Джокаста пришла к таким же выводам вместе со мной.
- Ребенок – это не проблема, - заявила она, махнув рукой. – Но если у нее любовник … - произнесла она задумчиво. – Она могла сбежать с любовником, но зачем посылать за тобой?
Джейми нетерпеливо отмахнулся от наших спекуляций.
- Возможно, она боялась, что вы решили ее продать, тетя?
- Продать ее?
Джокаста рассмеялась. Не ее обычным вежливым смехом, но громко и грубо, даже зловеще. Это был смех ее брата Дугала, и кровь в моих жилах застыла.
Я взглянула на Джейми; он смотрел на нее с нечитаемым выражением на лице. Маска, за которой он скрывал сильные эмоции. По-видимому, он тоже слышал этот ужасающий отзвук.
Казалось, она не может остановиться. Ухватившись за ручки кресла, она наклонилась вперед с покрасневшим лицом, глотая воздух между взрывами хохота.
Дилайла перевернулась на брюхо, подняла голову и выдала низкий обеспокоенный «гав», не понимая, что происходит. Самсон с лаем забился под диван.
Джейми протянул руку и схватил – не очень мягко – ее за плечо.
- Успокойтесь, тетя, - сказал он, - вы напугали своих собачек.
Она замолчала внезапно. Стало тихо, раздавалось лишь ее негромкое свистящее дыхание, которое нервировало почти так же, как ее смех. Она выпрямилась; кровь постепенно отливала от ее лица, а глаза, темные и блестящие, как будто уставились на что-то, видимое ей одной.
- Продать ее, - пробормотала она, и ее губы искривились, словно она снова собиралась рассмеяться. Но она не стала смеяться, а внезапно поднялась. Самсон взвизгнул.
- Идите за мной.
Она вышла, прежде чем мы могли что-либо сказать. Джейми приподнял брови и показал мне идти перед ним.
Она превосходно знала свой дом и шла через холл к двери, ведущей на конюшню, лишь изредка касаясь стен, и так быстро, словно могла видеть. Снаружи, однако, она остановилась, нащупывая ногой кирпичную дорожку.
Джейми подошел и взял ее под руку.
- Куда вы хотите пойти? – спросил он.
- В каретный сарай.
Странная веселость уже оставила ее, но лицо еще полыхало, подбородок был вызывающе вздернут. Кому этот вызов, подумала я.
В каретном сарае было сумрачно и спокойно, пылинки искрились золотом в свете из открытой двери. Фургон, карета, сани и элегантная двухколесная коляска располагались на покрытом соломой полу, словно большие мирные животные. Я взглянула на Джейми; его рот слегка изогнулся, когда он ответил на мой взгляд. Мы нашли здесь временное убежище во время хаоса свадьбы Джокасты и Дункана четыре года назад.
Джокаста остановилась в дверях, опершись рукой на косяк, словно пыталась сориентироваться. Она не делала попытки войти, но кивнула головой в глубину сарая.
- Вдоль задней стены, an mhic mo peather[12]. Там ящики. Мне нужен большой плетеный сундук, перевязанный веревкой, и высотой по твое колено.
Я не видела ничего подобного в прошлое посещение, но вся задняя стена была заставлена ящиками, коробками и связками в два или три ряда. Однако Джейми с легкостью нашел требуемый сундук и вытащил его не свет.
- Нужно его унести в дом, тетя? – спросил он, потирая нос.
Она отрицательно покачала головой и наклонилась, нащупывая узел.
- Нет, не хотела бы иметь его в доме. Ни за что.
- Давайте я, - я занялась узлом. Кто бы ни связал его, он был старательным, но не умелым. Я развязала узел через минуту.
Плетеный короб был заполнен картинами. Связки рисунков, сделанных чернилами и углем, аккуратно перевязанные выцветшими шелковыми лентами. Несколько переплетенных альбомов. Картины: несколько больших квадратов без рамок. Две коробки с миниатюрами в рамках, сложенными как карты в колоде.
Я услышала, как Джокаста надо мной вздохнула, и подняла голову. Она стояла неподвижно с закрытыми глазами и глубоко вдыхала запахи рисования: масел, древесного угля, гипса, бумаги, холста, льна и скипидара. Казалось, из плетеной коробки вылетел призрак, ярко выделяющийся на фоне запахов соломы, пыли и дерева.
Большой палец ее руки неосознанно потирал кончики других пальцев, словно перекатывая кисть между ними. Иногда я видела такой жест у Бри, когда она смотрела на что-то, что хотела нарисовать. Джокаста вздохнула и, присев рядом со мной, стала что-то искать, легко проводя пальцами.
- Картины, написанные маслом, - сказала она. – Вытащи их.
Я уже вытащила коробки с миниатюрами. Джейми присел с другой стороны короба и стал вытаскивать рулоны рисунков и альбомы, чтобы я могла достать нужные картины, стоящие вдоль его стенки.
- Портрет, - произнесла она, наклонив голову на бок и прислушиваясь к глухим звукам, когда я прислоняла картины к плетеному боку короба. – Старик.
Понятно, какую картину она имела в виду. Два больших полотна были пейзажами, три – портретами. Я узнала Фаркарда Кэмпбелла, много моложе, чем сейчас, и, видимо, автопортрет самой Джокасты, сделанный где-то лет двадцать назад. Но у меня не было времени рассмотреть их, как бы мне не было интересно.
Третий портрет был самый последний по времени, и в нем угадывались признаки потери зрения у Джокасты. Края картины были размыты, краски грязные, формы несколько искажены, так что изображенный пожилой джентльмен выглядел так, будто не совсем принадлежал к человеческой расе, несмотря на ортодоксальный парик и высокий белый галстук.
На нем были черный камзол и жилет устаревшего стиля, с плеча спадали складки тартана, подколотого золотой брошью, блеск которой перекликался с навершием дирка у него в руках. Пальцы были шишковаты от артрита. Я узнала этот дирк.
- Это Гектор Камерон, - узнал мужчину Джейми, с интересом уставившись на портрет.
Джокаста протянула руку и дотронулась до холста, словно прикосновением могла идентифицировать портрет.
- Да, это он, - сухо сказала она. – Никогда не видел его при жизни, племянник?
Джейми покачал головой.
- Может один раз, но тогда я был ребенком, - он внимательно смотрел на лицо Гектора Камерона, словно пытался определить основную черту его характера. И она была ясно видна; портрет излучал флюиды сильной личности мужчины.
У него были крепкие кости, но одряхлевшая с возрастом плоть свисала с них. Взгляд был острым, однако один глаз был полуприкрыт. Возможно, веко опустилось из-за небольшого ранения, но казалось, что это его привычка смотреть на мир, цинично прищурив глаз.
Джокаста рылась в коробе, ее пальцы порхали легко, словно моль. Наконец, она взяла коробку с миниатюрами и удовлетворенно вздохнула.
Она медленно проводила пальцами по краю каждой миниатюры, и я увидела, что все они имели разные узоры: квадраты и овалы, гладкое позолоченное дерево, почерневшее серебро, крошечные розетки. Она нашла нужную миниатюру, вытащила ее из коробки, сунув ее мне, и продолжила поиск.
На миниатюре тоже был изображен Гектор Камерон, но более раннего периода. Темные волнистые волосы падали на его плечи, маленькая косичка с двумя тетеревиными перьями по горскому обычаю свисала с одного бока. Кости были также крепки, а плоть упругой. Он был красив, Гектор Камерон.
Правый глаз был также прищурен или по привычке, или из-за какого-то несчастного случая, но не так сильно, как на большом портрете.
Мой осмотр был прерван Джокастой, которая положила ладонь на мою руку.
- Это девушка? – спросила она, протягивая мне другую миниатюру.
Я взяла ее и удивленно ахнула. Это был Федра в подростковом возрасте. Ее обычного чепца не было, на голове был повязан простой платок, и от этого твердые черты ее лица ясно выделялись. Черты Гектора Камерона.
Джокаста подтолкнула ногой короб с картинами.
- Отдай это твоей дочери, племянник. Пусть она на них рисует. Было бы глупо не использовать холсты.
Не ожидая ответа, она развернулась и пошла к дому, замедлившись на мгновение на развилке тропинки.
После ухода Джокасты наступила глубокая тишина, нарушаемая лишь пением пересмешника на ближайшей сосне.
- Будь я проклят, - наконец, произнес Джейми, отводя взгляд от фигуры его тети, когда она исчезла в доме. Он не выглядел шокированным, а скорее озадаченным. - Девушка знала, как ты думаешь?
- Скорее всего, - ответила я. – Рабы точно должны знать, кто-то мог быть здесь, когда она родилась, и ей рассказали. Или она достаточно умна, чтобы догадаться самой.
Он кивнул и, прислонившись к стене сарая, задумчиво уставился вниз на плетеный короб. Я ощущала сильное нежелание возвращаться в дом. Постройки сияли мягким золотом в свете позднего солнца, а ухоженная территория выглядела мирной. Звук веселых голосов доносился из огорода, несколько лошадей паслись в загоне неподалеку, и далеко внизу по серебристой реке спускалась небольшая лодка, четырехвесельная пиретта, грациозно скользя по поверхности, словно водомерка.
- «Все виды природы радуют нас, лишь человек мерзок»,[13] - заметила я. Джейми кинул на меня короткий непонимающий взгляд, но ничего не сказал.
Итак, Джокаста ни за что бы не продала Федру, и та знала об этом. Я гадала о причинах. Чувствовала ли она ответственность за дочь своего мужа? Или это была некая форма мести мужу – держать его внебрачную дочь в качестве рабыни? Я также подозревала, что эти две причины не единственные. Я знала Джокасту достаточно долго, чтобы понимать, что мотивы ее поступков редко бывали простыми.
Воздух был прохладен. Я прислонилась к стене сарая рядом с Джейми, чувствуя, как тепло от нагретых солнцем кирпичей проникает в тело, и желала только одно: сесть в старый фургон и отправиться в Ридж, оставив Речной поток разбираться со своими проблемами.
Но в моем кармане, когда я двигалась, шуршала бумажка. «Вы приехать». Не тот призыв, который я могла игнорировать. И вот я здесь, что дальше?
Джейми внезапно выпрямился и уставился на реку. Я тоже взглянула и увидела, что к берегу причаливает лодка. Высокая фигура выпрыгнула на пристань и развернулась, помогая выйти другому человеку. Второй мужчина был короче и двигался слегка неуверенно.
- Дункан, - сказала я, увидев его дерганые движения. – И Улисс. Они вернулись.
- Да, - Джейми взял меня за руку и двинулся к дому. – Но они не нашли ее.
«Сбежавшая или похищенная 31 октября негритянка, двадцать два года, выше среднего роста, симпатичной внешности, со шрамом на левом предплечье в форме овала, вызванным ожогом. Одета в платье цвета индиго с зеленым полосатым фартуком, в белом чепце, коричневых чулках и кожаных туфлях. Все зубы на месте. Известна под именем Федра. Сообщить подробности Д. Иннесу, плантация Речной поток в окрестностях Кросс-Крика. Хорошее вознаграждение за достоверную информацию.»
Я разгладила мятый листок, на котором также было приблизительное изображение Федры со слегка косящими глазами. Дункан вытащил из кармана и положил на стол в холле пачку таких объявлений, когда вчера усталый явился домой. Он сказал, что они развешали объявление в каждой таверне и каждом общественном заведении между Кэмпбелтоном и Уилмингтоном и всюду расспрашивали, но бесполезно. Федра испарилась, как роса в полдень.
- Передай, пожалуйста, джем.
Джейми и я завтракали в одиночестве, ни Джокаста, ни Дункан этим утром не появились. Несмотря на мрачную атмосферу, я наслаждалась едой. Как всегда завтрак в Речном потоке был роскошным, имелся даже чайник с настоящим чаем. Джокаста, должно быть, платила прикормленному контрабандисту целое состояние; насколько я знала, найти чай между Вирджинией и Джорджией было невозможно.
Глубоко задумавшийся Джейми разглядывал другой листок с объявлением. Не отрывая взгляда от листа, он пошарил по столу рукой и, нащупав кувшинчик со сливками, протянул его мне.
Улисс, на лице котором не отразились тяготы путешествия, кроме слегка припухших глаз, бесшумно выступил вперед, забрал и вернул на место кувшинчик со сливками, а потом поставил рядом с моей тарелкой вазочку с джемом.
- Спасибо, - я грациозно склонила голову.
- Еще копченой селедки, мадам? – спросил он. – Или ветчины?
Я молча покачала головой, так как жевала тост, и он скользнул к двери, взяв по дороге наполненный едой поднос, вероятно предназначенный для Джокасты или Дункана, или обоих вместе.
Джейми наблюдал за его уходом с задумчивым видом.
- Я тут подумал, сассенах, - сказал он.
- Вот как. О чем же?
Он на мгновение удивился, потом улыбнулся.
- Ты помнишь, сассенах, что я сказал тебе о Брианне и вдове МакКоллум? Что она не станет долго колебаться, если Роджер Мак будет уделять внимание там, где не должен.
- Да, - сказала я.
Он кивнул головой, словно в подтверждение своим мыслям.
- Девочка унаследовала это от предков. МакКензи из Леоха горды, как Люцифер, все до одного, и к тому же ревнивы. Рассердить их – себе дороже, не говоря уже о том, чтобы предать.
Я смотрела на него поверх чашки, гадая, к чему он ведет.
- А я думала, что их отличительной чертой являлись обаяние вкупе с коварством. Что касается предательства, то оба твоих дяди были очень искусны в нем.
- Эти качества идут рука об руку, не так ли? – сказал он, ныряя ложкой в джем. – Человека нужно обмануть прежде, чем предать. И полагаю, что мужчина, который предает, возмущается предательством больше всех. Или женщина, - добавил он.
- Да? – произнесла я, с удовольствием потягивая чай. – Ты имеешь в виду Джокасту?
Говоря по правде, я его понимала. МакКензи из Леоха были сильными личностями – интересно, каким был дед Джейми со стороны матери, известный красный Джейми – и я раньше замечала некоторое сходство в поведении Джокасты и ее старших братьев.
Колум и Дугал безусловно были верны друг другу, но больше никому. А Джокаста, по существу, была одинока, отделена от семьи, как только вышла замуж в пятнадцать лет. Учитывая, что она женщина, обаяние превалировало в ее характере, но это не значит, что у нее отсутствовало коварство. Так же, как и ревность, я полагаю.
- Ну, очевидно она знала, что Гектор предал ее, и мне интересно: она нарисовала портрет Федры, чтобы объявить всем, что она знала об этом, или это послание только Гектору. Но какое это имеет отношение к теперешней ситуации?
Он покачал головой.
- Не Гектору, - произнес он. – Дункану.
Я уставилась на него, раскрыв рот. Помимо других соображений, Дункан был импотентом. Он сказал об этом Джейми накануне свадьбы с Джокастой. Джейми криво улыбнулся, потянулся ко мне через стол и, надавив большим пальцем под подбородком, мягко закрыл мой рот.
- Я просто подумал, сассенах, но, кажется, мне нужно пойти и поговорить с ним. Ты идешь?
Дункан находился в маленькой комнатке, которую он использовал, как свой личный кабинет, и которая располагалась над конюшнями вместе с комнатами для конюхов и конюшенных мальчишек. Он понуро сидел в кресле, безнадежно глядя на растрепанные пачки бумаг и пыльные гроссбухи, лежащие на всех горизонтальных поверхностях.
Он выглядел отчаянно уставшим и много старше, чем когда я видела его в последний раз во время барбекю с Флорой МакДональд. Его серые волосы стали совсем редкими, и когда он повернулся поприветствовать нас, и солнце осветило его лицо, я увидела шрам от заячьей губы, о которой говорил Роджер, и который раньше не был виден в роскошной заросли его усов.
- Ты ведь спал с девушкой, Дункан? – напрямую спросил Джейми.
- Ну, нет, - пробормотал он. – Мне бы хотелось, конечно … но она спала в гардеробной Джо … - При упоминании имени жены, его лицо вспыхнуло нездоровым бордовым цветом.
- Я имею в виду, ты познал эту женщину в библейском смысле? - продолжил Джейми, проявляя терпение.
- Да, - он сглотнул. - Да, познал.
- Как? – вырвалось у меня.
Краснота в его лице стала такой глубокой, что я испугалась, не случится ли с ним апоплексический удар. Он некоторое время пыхтел, как кит, но потом стал возвращаться к нормальному виду.
- Она кормила меня, - наконец, сказал он, устало проведя рукой по глазам. – Каждый день.
Джокаста вставала поздно и завтракала одна в своей гостиной, где ей прислуживал Улисс. Дункан, всю свою жизнь встававший до рассвета и не ожидавший на завтрак ничего, кроме куска черствого хлеба и замоченной в воде овсянки, теперь находил возле кровати чайник с горячим чаем, кашу на молоке, сдобренную маслом и медом, тосты с маслом и яичницу с беконом.
- Иногда рыба, зажаренная в кляре, хрустящая и вкусная, - добавил он печально.
- Да, без сомнения, это очень соблазнительно, - не без симпатии заметил Джейми. – Голодный мужчина очень уязвим. Но все же …
Дункан был благодарен Федре за ее доброту и, будучи мужчиной, восхищался ее красотой, но чисто эстетически, как добавил он.
- Разумеется, - скептически произнес Джейми. – Что произошло?
Дункан уронил масленку, когда пытался намазать масло на хлеб одной рукой. Федра поспешила собрать с пола осколки и стала тряпками вытирать пол, а затем его грудь.
- Ну, я был в ночной рубашке, - пробормотал он, снова начиная краснеть. – И она … у нее … - его рука неопределенно помахала возле своей груди. Я интерпретировала его жест как то, что ее грудь в такой близости от него выглядела весьма соблазнительно.
- И? – безжалостно продолжал Джейми.
И оказалось, что анатомия Дункана отозвалась на этот факт, как он был вынужден признать с таким стыдом, что мы едва могли его слышать.
- Но я думала, вы не можете … - начала я.
- Да, не могу, - торопливо подтвердил он. – Только ночью во сне. Но не в бодрствующем состоянии. Наверное, было очень рано, и мой член решил, что я еще сплю.
Джейми произвел низкий шотландский звук, выражая сомнение, но с некоторым нетерпением показал Дункану продолжать.
Федра в свою очередь заметила его состояние.
- Она лишь пожалела меня, - честно сказал Дункан. – И она положила свою руку на меня. Такую мягкую, очень мягкую, - повторил он почти неслышно.
Он сидел на кровати и продолжал сидеть в немом изумлении, когда она убрала прочь поднос с завтраком, задрала его ночную рубашку, забралась на кровать, аккуратно подвернув свои юбки вокруг круглых коричневых бедер, и с большой нежностью и мягкостью приветствовала возвращение его мужественности.
- Один раз? – сурово спросил Джейми. – Или вы продолжали?
Дункан прикрыл лицо руками – очень красноречивое признание в данных обстоятельствах.
- Как долго это … э-э … эта связь длилась? – спросила я более мягко.
Два или три месяца. Не каждый день, торопливо добавил он, только иногда. И они были очень осторожны.
- Я никогда не хотел позорить Джо, - чистосердечно воскликнул он. – И я знаю, что я не должен был так поступать, это большой грех, но я не мог удержаться … - он замолчал и сглотнул. – Это моя вина, и пусть кара за грех падет на меня! О, моя бедная девочка …
Он затих и сидел, встряхивая головой, как грустный старый блохастый пес. Я почувствовала ужасную жалость к нему, несмотря на аморальность ситуации. Воротник его рубашки был завернут внутрь, а пряди волос залезли под сюртук. Я мягко вытащила их и расправила, но он не обратил на это никакого внимания.
- Ты думаешь, она мертва, Дункан? – спросил Джейми тихо, и Дункан побледнел, его кожа стала такой же серой, как его волосы.
- Я не могу даже думать об этом, Мак Дубх, - произнес он с глазами, полными слез. – Но …
Мы с Джейми обменялись тревожными взглядами. Но. Федра не взяла с собой денег, когда исчезла. Как могла черная рабыня, которую разыскивали и за которую была объявлена награда, путешествовать, не оставляя следов, без лошади, денег и всего прочего, кроме пары кожаных туфель? Мужчина, если он смел и силен, мог направиться в горы и жить в лесу, но девушка … Рабыня-камеристка.
Кто-то прибрал ее, или она мертва.
Никто из нас не осмелился озвучить эту мысль. Джейми глубоко вздохнул и, достав из рукава чистый носовой платок, вручил его Дункану.
- Я буду молиться за нее, где бы она ни была. И за тебя, друг … и за тебя.
Дункан кивнул, не поднимая глаз и зажав платок в руке. Было видно, что любая попытка утешить его бесполезна. И мы оставили его, сидящего в маленькой комнате, окруженной сушей, так далеко от моря.
Мы шли назад медленно, не разговаривая, но держась за руки, чувствуя сильную потребность прикасаться друг к другу. День был ясный, но надвигался шторм; рваные облака стремились с востока, а ветер дул порывами, закручивая мои юбки вокруг ног.
На задней террасе, прикрытой сплошной по пояс стеной, ветер был менее сильным. Глядя оттуда, я могла видеть окно, в которое смотрела Федра в ночь барбекю.
- Она сказала мне, что происходит что-то плохое, - сказала я. – В ночь барбекю с миссис МакДональд. Что-то ее тревожило.
Джейми кинул на меня заинтересованный взгляд.
- Да? Но она имела в виду не Дункана, ведь так?
- Знаю, - я пожала плечами. – Кажется, она сама не знала что. Она просто говорила, что происходит что-то плохое.
Джейми вдохнул и выдохнул воздух, покачав головой.
- Я все-таки надеюсь, что бы это ни было, ее уход связан с этим. Если же уход связан с происходящим между ней и Дунканом … - он замолчал, но я без труда поняла его мысль.
- Если не из-за Дункана, то тогда ее исчезновение никак не связано с твоей тетей, - сказала я. – Джейми, ты действительно думаешь, что Джокаста могла убить ее?
Выраженная вслух, эта мысль должна была показаться абсурдной. Но самое страшное, что так не казалось.
Джейми передернул плечами, как всегда делал, когда чувствовал дискомфорт, словно ему жал кафтан.
- Была бы она зрячая, я бы сказал, что возможно, - ответил он. – Преданная Гектором, которого она также обвиняла в смерти своих девочек. Ее дочери мертвы, а Федра, его дочь, жива и каждый день являлась напоминанием об оскорблении. И быть преданной Дунканом с дочерью Гектора? – он потер согнутым пальцем под носом. – Думаю, любая женщина, сильная духом, будет … хм, разгневана.
- Да, - пробормотала я, думая, что чувствовала бы я при таких обстоятельствах. – Определенно. Но убийство … Не могла ли она просто продать девушку?
- Нет, - задумчиво произнес он. – Она не могла. Мы сделали так, чтобы защитить ее деньги, когда она вышла замуж, но не собственность. Дункан является владельцем Речного потока и всего, что к нему относится.
- Включая Федру, - я почувствовала легкую тошноту.
- Как я сказал, будь она зрячей, я бы не удивился, но …
- Улисс, - сказала я уверенно, и он нехотя кивнул. Улисс был не только глазами, но и руками Джокасты. Я не думала, что он убил Федру по приказу своей хозяйки, но если бы Джокаста отравила ее, Улисс, без сомнения, помог бы избавиться от трупа.
Я ощущала странное чувство нереальности … даже при том, что я знала семью МакКензи, но обсуждать так спокойно возможность убийства кого-нибудь престарелой тетушкой Джейми … и, тем не менее, я знала МакКензи.
- Если моя тетушка имела какое-то отношение к исчезновению девушки, - сказал Джейми. – И Дункан говорил, что они были очень осторожны. Может быть, девушка была выкрадена … например, мужчиной, которого тетя видела в Койгахе. Если он решил, что с помощью Федры доберется до золота.
Это была более обнадеживающая мысль. И это соответствовало предчувствию Федры, которое с ней случилось в день, когда появился человек с Койгаха.
- Думаю, все, что мы можем сделать, это молиться за бедняжку, - сказала я. – А вообще есть ли святой, покровительствующий похищенным?
- Святой Дагоберт, - ответил Джейми сразу же, и я с удивлением уставилась на него.
- Ты это придумал.
- Нет, конечно, - ответил он с негодованием. – Еще Святая Артелая, и думаю, она подходит лучше. Это была юная девушка, которую похитил император Юстиниан, чтобы развлечься с ней, но она клялась остаться целомудренной и сбежала от него к дяде в Беневенто.
- Рада за нее. А Святой Дагоберт?
- Какой-то король … франкский? Опекун похитил его в детстве и отправил в Англию, чтобы сын опекуна мог стать королем.
- Откуда ты знаешь такие вещи?!
- От отца Поликарпа из аббатства Святой Анны, - ответил он, и уголки его губ слегка приподнялись в улыбке. – Когда я не мог заснуть, приходил он и рассказывал о святых ночь напролет. Не всегда это могло меня усыпить, но после часа историй о святых мучениках, которым отрезали грудь или раздирали железными крючьями, я закрывал глаза и притворялся, что сплю.
Джейми снял мой чепец и положил его на выступ. Воздух прошелся по моим волосам, взъерошив их, как траву на лугу, и он улыбнулся, глядя на меня.
- Ты похожа на мальчишку, сассенах, - сказал он. – Хотя, черт меня побери, я никогда не видел мальчишек с такой задницей, как у тебя.
- Большое спасибо, - сказала я, неожиданно почувствовав себя польщенной. Я много ела последние два месяца, хорошо и много спала ночью и знала, что стала выглядеть лучше, несмотря на короткие волосы. Но услышать это никогда не мешает.
- Я очень хочу тебя, mo nighean donn[14], - прошептал он и обхватил мое запястье, прижав подушечки пальцев к пульсу.
- Итак, МакКензи из Леоха склонны к ревности, - я чувствовала ритмичные удары моего пульса под его пальцами. – Очаровательны, коварны и склонны к предательству. – Я легко провела пальцем по его губе, чувствуя легкое приятное покалывание щетины. – Все?
Он глядел на меня, поймав в плен своих глаз, в которых смех и грусть смешивались с чем-то, чего я не могла прочесть.
- Ты думаешь, я не такой? – спросил он и улыбнулся немного грустно. – Пусть Господь и Святая Мария благословят тебя, сассенах. – И наклонился, чтобы поцеловать меня.
Мы не могли задерживаться в Речном потоке. Здесь в предгорье поля были уже убраны и вспаханы; остатки засохших стеблей были разбросаны на влажной темной почве. В горах скоро пойдет снег.
Мы обсуждали проблему снова и снова, но не пришли ни к какому решению. Больше не было ничего, что могло бы помочь Федре. Оставалось только молиться. Хотя … нужно было подумать о Дункане.
Нам обоим было ясно, что, если Джокаста узнает о его связи с Федрой, ее ярость не ограничится только рабыней. Она может затаиться на время, но никогда не простит оскорбление. Я никогда не встречала шотландца, который простил бы это.
Мы попрощались с Джокастой на следующий день утром, найдя ее в гостиной, где она вышивала скатерть. Корзинка с шелковыми нитками лежала на ее коленях; клубки были аккуратно сложены, чтобы она могла взять наощупь нужный ей цвет. Пять футов скатерти свисали с одной стороны, вышитые искусным узором из яблок, листьев и веточек лозы … нет, поняла я, когда взяла уголок скатерти, чтобы полюбоваться вышивкой. Не лоза. Змеи с черными глазами, сворачивающиеся кольцами, скользящие, зеленые и чешуйчатые. Тут и там змеи раскрывали пасти с клыками, охраняя фрукты.
- Сад Эдема, - пояснила она мне, потирая ткань пальцами.
- Как прекрасно, - произнесла я, раздумывая, как долго она работала над вышивкой. Начала ее до исчезновения Федры?
Немного ничего не значащего разговора, и потом появился конюх Джош с известием, что наши кони готовы. Джейми кивнул, отпуская его, и встал.
- Тетя, - заявил он, - я буду очень расстроен, если с Дунканом случится что-нибудь плохое.
Она напряглась, пальцы замерли.
- Почему с ним что-то должно случиться? – спросила она, поднимая подбородок.
Джейми не ответил и какое-то время рассматривал ее с некоторым сочувствием. Потом он наклонился и приблизил рот к ее уху.
- Я знаю, тетя, - сказал он негромко. – И если вы не хотите, чтобы об этом узнал еще кто-нибудь … ну, я думаю, что найду Дункана в добром здравие в следующий мой приезд.
Она сидела, словно обратившись в соляной столб. Джейми выпрямился, кивнул мне в сторону двери, и мы вышли. Я оглянулась из холла. Она все еще сидела неподвижно, как статуя, с лицом белым, как скатерть в ее руках, а маленькие клубки разноцветных ниток раскатились по полу.
Глава 73. ДВОЙНАЯ СДЕЛКА
С отъездом Марсали делать виски стало труднее. Мы втроем: Бри, миссис Баг и я, смогли приготовить еще один солод до наступления холода и дождей. Успели еле-еле, и я почувствовала большое облегчение, когда последнее солодовое зерно было загружено в перегонный куб. С этого момента ответственность ложилась на Джейми; он никому не доверял тонкое дело тестирования качества и вкуса виски.
Огонь под кубом должен держаться на одном строго установленном уровне, чтобы ферментация протекала ровно, потом, когда ферментация заканчивалась, огонь усиливали для дистилляции. Это значило, что Джейми жил и спал возле аппарата несколько дней, необходимых для завершения процесса. Я обычно приносила ему ужин и оставалась с ним до темноты. Без него было так одиноко в постели, и я была ужасно рада, когда последние капли напитка были разлиты в бочонки.
- О, пахнет хорошо, - я с наслаждением принюхалась к пустому бочонку. Это был один из особых бочонков, которые Джейми достал через знакомых судовладельцев лорда Джона; выжженные внутри, как обычные бочонки для виски, прежде они использовались для шерри. От сладкого мягкого привкуса шерри, смешанного со слабым запахом угля, и острого запаха нового виски у меня приятно кружилась голова.
- Да, это небольшая партия, но не плохая, - согласился Джейми, вдыхая аромат, как дегустатор духов. Он поднял глаза вверх; ветер усиливался, и огромные темные тучи угрожающе ползли по небу.
- Только три бочонка, - сказал он. – Если ты сможешь понести один, сассенах, два других возьму я. Не хотелось бы потом выкапывать их из-под снега.
Прогулка в полмили при сильном ветре с бочонком в шесть галлонов – это не шутка, но он был прав. Пока еще не достаточно холодно для снега, но будет очень скоро. Я вздохнула, но кивнула, и мы медленно потащили бочонки вверх к тайнику, спрятанному между скал и зарослей лиан.
Я вполне восстановила силы, но даже при этом, мои мускулы протестующе дрожали, когда мы закончили прятать виски, и я не возражала, когда Джейми заставил меня сесть и отдохнуть перед отправлением домой.
- Что ты планируешь делать с ними? – спросила я, кивая на тайник. – Хранить или продать?
Он смахнул с лица развевающуюся прядь волос, прищурившись от летящей пыли и сухих листьев.
- Один я должен продать, чтобы купить семена на посев. Один оставим на выдержку, а последнему найду хорошее применение. Если Бобби Хиггинс приедет до снега, я отправлю полдюжины бутылок Эшу, Гарнетту и Хоуи, и еще некоторым … маленький знак моего непреходящего уважения.
Он криво улыбнулся.
- Ну, не самые худшие bona fides[15], - улыбнулась я. Ему потребовалось довольно много усилий, чтобы снова установить связи в корреспондентском комитете Северной Каролины, и несколько его членов уже стали отвечать на его письма, осторожно, но с уважением.
- Не думаю, что случится что-либо важное этой зимой, - задумчиво произнес он, потирая покрасневший от холода нос.
- Похоже, нет.
Массачусетс, где имели место наиболее сильные волнения, теперь был оккупирован генералом Гейджем, и последние дошедшие до нас новости говорили о том, что он укрепил Бостонский перешеек, узкую полоску земли, связывающую город с материком, что означало, что Бостон отрезан от остальной колонии и находится в осаде.
Я ощутила легкий укол боли при мысли об этом. Я прожила в Бостоне около двадцати лет и любила его, хотя знала, что сейчас он совсем другой.
- Джон Хэнкок, тамошний купец, возглавляет комитет спасения, как написал Эш. Они решили созвать милицию в двенадцать тысяч человек и собираются купить пять тысяч мушкетов. Учитывая, сколько трудностей я испытал при покупке тридцати мушкетов, удачи им. Что еще я могу сказать?
Я рассмеялась, но прежде чем смогла что-то сказать, Джейми напрягся.
- Что это? – он резко повернул голову и положил ладонь на мою руку. Замолчав, я затаила дыхание. Ветер шелестел мертвыми листьями на лианах позади меня, а вдалеке летели вороны, оглашая округу пронзительными криками.
Потом я тоже услышала: слабый, далекий и очень человеческий голос. Джейми уже вскочил и осторожно пробирался между камней. Он нырнул под навес, образованный наклонной гранитной плитой, и я последовала за ним. Внезапно он остановился, и я врезалась в него.
- Джозеф? – произнес он удивленно.
Я выглянула из-за его спины. И с таким же удивлением узрела мистера Вемисса, который, сгорбившись, сидел на валуне с глиняной бутылкой между своих костлявых колен. Он плакал, его нос и глаза покраснели, от чего он походил на белую мышь еще больше, чем обычно. И он был сильно пьян.
- А-а, - сказал он, испуганно моргая. – Вы?
- Ты в порядке, Джозеф? – Джейми подошел ближе и осторожно протянул руку, словно боялся, что мистер Вемисс рассыплется при прикосновении.
И он не зря опасался. Когда он прикоснулся к маленькому мужчине, лицо мистера Вемисса сморщилось, как бумага, а плечи сильно затряслись.
- Извините, сэр, - произнес он, захлебываясь слезами. – Извините.
Джейми кинул на меня умоляющий взгляд «сделай что-нибудь, сассенах», и я, быстро опустившись на колени, обняла мистера Вемисса за плечи, поглаживая его по худой спине.
- Ну-ну, - шептала я, в свою очередь, посылая Джейми взгляд «что делать?» - Все будет хорошо.
- Нет, - сказал он, икая, - О, нет, не будет. – Он повернул горестное лицо к Джейми. – Я не вынесу этого, сэр, не вынесу.
Кости мистера Вемисса под моей рукой ощущались тонкими и хрупкими, и он дрожал. На нем были только тонкая рубашка и бриджи, а ветер вовсю завывал между скал. Сквозь дыру в густой массе облаков внезапно упал свет, словно уронили черный занавес.
Джейми снял плащ, неуклюже завернул в него мужчину и сел на соседний валун.
- Скажи, что случилось, Джозеф, - сказал он мягко. – Кто-то умер?
Мистер Вемисс, уткнувшись лицом в ладони и качая головой, как метроном, пробормотал что-то вроде «лучше бы умерла».
- Лиззи? – спросила я, обменявшись изумленными взглядами с Джейми. – Вы говорите про Лиззи?
С ней все было в порядке во время завтрака, что же во имя всех святых …
- Сначала Манфред МакДжилливрей, - мистер Вемисс убрал ладони от лица, - потом Хиггинс. И словно этого выродка и убийцы недостаточно, теперь и это!
Джейми, приподняв брови, посмотрел на меня. Я слегка пожала плечами. Камешки больно вонзались мне в колени, и я, с трудом поднявшись, отряхнула их.
- Вы говорите, что Лиззи влюбилась в кого-то … неподходящего? – спросила я осторожно.
Мистер Вемисс передернул плечами.
- Неподходящего, - произнес он опустошенно. – Христос. Неподходящего!
Он дико посмотрел на меня, выглядя, как сумасшедший воробей, забившийся в глубины плаща Джейми.
- Я отдал все ради нее! – сказал он. – Я с радостью продал себя, чтобы спасти ее от бесчестия. Я оставил дом, оставил Шотландию, зная, что не увижу ее никогда, что мои кости будут лежать в чужой земле. Но я никогда ни слова упрека ей не сказал, потому что это была не ее вина, моя маленькая девочка. А теперь … - он обратил пустой взгляд на Джейми.
- Боже мой, боже мой. Что мне делать? – прошептал он. Порыв ветра пролетел между скал и взметнул на нем плащ, на мгновение укрыв серой пеленой, как будто горе поглотило его.
Я плотнее завернулась в плащ, чтобы его не сорвало. Ветер был такой сильный, что я едва стояла на ногах. Джейми прищурился от пыли и мелких камушков, обхватив себя руками.
- Девочка беременна, Джозеф? – спросил он, стремясь, наконец-то добраться до сути и пойти домой.
Голова мистера Вемисса появилась из складок плаща; волосы на ней торчали, словно щетка. Моргая покрасневшими глазами, он кивнул и, вытащив бутылку трясущимися руками, сделал несколько глотков. Я увидела на ней единственный крестик. С обычной для него скромностью он взял алкоголь нового солода, а не выдержанный виски.
Джейми протянул руку и, взяв бутылку, сделал большой глоток.
- Кто? – спросил он, возвращая ее назад. – Мой племянник?
Мистер Вемисс уставился на него круглыми глазами.
- Ваш племянник?
- Иэн Мюррей, - подсказала я. – Высокий темноволосый парень. С татуировкой.
Джейми поглядел на меня, показывая, что вряд ли моя подсказка была полезна, а мистер Вемисс продолжал выглядеть непонимающим.
- Иэн Мюррей? – потом сквозь алкогольный туман имя дошло до него. – О, нет. Христос, если бы это был он! Я бы благословил парня.
Мы с Джейми снова обменялись взглядами. Дело выглядело серьезным.
- Джозеф, - произнес он с ноткой угрозы. – Холодно. – Он вытер нос ладонью. – Кто обесчестил твою дочь? Скажи кто, и я позабочусь, чтобы утром он на ней женился или умер, как ты захочешь. Но давай поговорим об этом возле огня.
- Бердсли, - произнес мистер Вемисс с видом полного отчаяния.
- Бердсли? – повторил Джейми и приподнял брови, поглядев на меня. Это было не то, что я ожидала … но и не стало большим шоком.
- Кто из Бердсли? – спросил он. – Джо или Кеззи?
Мужичина издал тяжелый вздох.
- Она не знает, - сказал он мрачно.
- Христос, - непроизвольно произнес Джейми, снова потянулся к бутылке с виски и сделал щедрый глоток.
- Хм-м, - сказала я, со значением глядя на него. Он без комментариев протянул мне бутылку и распрямился. Ветер прижал рубашку к его груди и трепал волосы, как флаг.
- Ну, - сказал он твердо. – Мы вызовем их обоих и выясним правду.
- Нет, - сказал мистер Вемисс, - не узнаем. Они сами не знают.
Я только что сделала глоток алкоголя. Услышав эти слова, я поперхнулась и разбрызгала виски.
- Что? – прохрипела я, вытирая лицо уголком плаща.
Мистер Вемисс глядел на меня, не отвечая, и только один раз моргнул. Потом глаза его закатились, и он свалился с камня.
Я смогла привести мистера Вемисса в чувство, но о его способности идти не было и речи. Джейми пришлось нести маленького мужчину, взвалив на плечи, как тушу оленя. Еще тот подвиг, учитывая чрезвычайно неровную почву между тайником и солодильней и сильный ветер, который забрасывал нас камешками, листьями и летящими шишками. Облака, темные и грязные, как пена от стирки, поднимались над горами и быстро расползались по небу. Мы рисковали промокнуть, если не поторопимся.
Ходьба стала легче, когда мы достигли тропинки, ведущей к дому, но настроение Джейми не улучшилось, поскольку мистера Вемисса вырвало на его рубашку. Кое-как смахнув рвоту, мы перестроились, и теперь мужчина путешествовал между нами, крепко схваченный за локти с обеих сторон. Он спотыкался и скользил в самые неожиданные моменты, когда его худые колени подгибались, словно у Пиноккио с перерезанными веревочками.
Джейми всю дорогу что-то бормотал про себя по-гэльски, но внезапно замолчал, когда мы вошли во двор. Один из близнецов Бердсли по приказу миссис Баг отлавливал кур перед бурей; две курицы он уже поймал и держал их за ноги, как нескладный букет желто-коричневого цвета. Увидев нас, он остановился и с изумлением уставился на мистера Вемисса.
- Что … - начала он, но не смог продолжить. Джейми бросил руку мистера Вемисса, сделал два гигантских шага и с такой силой ударил близнеца в живот, что тот согнулся пополам, выронив куриц, закачался и упал. Курицы разбежались в разные стороны, квохча и теряя перья.
Юноша извивался на земле, пытаясь сделать вздох, но Джейми не остановился. Он схватил его за волосы и громко прокричал ему в ухо – из чего я делала вывод, что это был Кеззи.
- Вместе с твоим братом. Ко мне в кабинет. Быстро!
Мистер Вемисс наблюдал за этой интересной картиной, открыв рот. Он, также не закрывая его, посмотрел на Джейми, когда тот направился к нам. Потом он моргнул и закрыл рот, а Джейми схватил руку мужчины и, аккуратно оторвав от меня, потащил в дом.
Я с укором посмотрела на Бердсли, валявшегося на земле.
- Как вы могли? – сказала я.
Он с пурпурным лицом молча открывал и закрывал рот, как рыба, глядя на меня выпученными глазами, потом, наконец, смог сделать вдох.
- Джо? Что случилось, ты ушибся? – из-за деревьев вышла Лиззи с курицей в каждой руке. Она с беспокойством смотрела на … ну, полагаю это был Джо. Если кто и мог различить их, то определенно это была Лиззи.
- Нет, не ушибся, - успокоила я ее. - Однако... – я направила на нее указательный палец. – Вы, молодая леди, идите и отнесите кур в курятник, а потом … - я замешкалась, взглянув на парня, который уже пришел в себя и, часто дыша, осторожно сел. Я не хотела, чтобы она была в хирургической, когда Джейми и мистер Вемисс станут потрошить Бердслеев в кабинете напротив.
- Я пойду с тобой, - решила я, отгоняя ее от Джо. – Кыш.
- Но … - она кинула обеспокоенный взгляд на Джо. Это точно был Джо, он откинул волосы со своего лица, и я увидела изуродованный большой палец.
- Он в порядке, - сказала я и твердой рукой развернула ее к курятнику. – Иди.
Я оглянулась. Джо Бердсли поднялся на ноги и, прижимая руку к животу, направился к конюшне, очевидно, за близнецом, как и было приказано.
Я повернулась к Лиззи, сузив глаза. Если мистер Вемисс был прав, и она действительно беременна, то она принадлежала к тем счастливым женщинам, которые не страдают утренней тошнотой или другими желудочными расстройствами, свойственными ранней беременности. Она выглядела довольно цветущей.
Полагаю, одно это должно было насторожить меня, поскольку обычно она выглядела бледной с зеленоватым оттенком. Теперь же ее словно окружало слабое розовое свечение, а ее светлые волосы там, где они выглядывали из-под чепца, сияли.
- На каком ты месяце? – спросила я, приподнимая ветку. Она быстро взглянула на меня, сглотнула и нырнула под ветку.
- Около четырех месяцев, я думаю, - слабым голосом сказала она, не глядя на меня. – Хм … отец сказал вам, да?
- Да. Твой бедный отец, - ответила я сурово. - Он прав? Оба Бердсли?
Она втянула голову в плечи и почти незаметно кивнула.
- Что … что Сам сделает с ними? – спросила она тихим дрожащим голосом.
- Не знаю, - я сомневалась, что Джейми имел сформированное решение, хотя он пообещал, что злодей, от которого забеременела Лиззи, будет лежать мертвым у ее ног, если ее отец этого пожелает.
Теперь я думала, что альтернатива этому – поженить их утром – выглядела весьма проблематично.
- Не знаю, - повторила я. Мы уже подошли к курятнику, прочному сооружению под раскидистым кленом. Несколько куриц, не таких глупых, как их сестрицы, сидели на нижних ветвях дерева и со спрятанными под крыло головами походили на огромные спелые фрукты.
Я распахнула дверь, выпустив струю аммиака из курятника, затем, задерживая дыхание, быстро стянула куриц с ветвей и забросила их туда. Лиззи бегала по лесу, хватала куриц под кустами и, принеся, забрасывала их внутрь. Большие капли, тяжелые, как галька, стали падать с неба и громко шлепали по листьям над головами.
- Бегом! – я захлопнула дверь за последней квохчущей курицей, задвинула щеколду и схватила Лиззи за руку. Погоняемые порывами ветра, мы помчались к дому, и наши юбки вздымались вокруг нас, словно крылья голубей.
Летняя кухня была ближе. Едва мы ворвались в ее двери, как с ревом хлынул дождь, сплошная стена воды, которая ударяла по жестяной крыше, как молот по наковальне.
Мы стояли, задыхаясь. Чепец Лиззи слетел, ее косы расплелись, и волосы падали на плечи светлыми сияющими прядями; заметное отличие от тонких топорщащихся волос, которые были одинаковы у девушки и ее отца. Если бы я увидела ее без чепца, то, наверное, сразу бы догадалась. Я восстанавливала дыхание и не знала, что сказать.
Она старательно приводила себя в порядок, поправляла лиф, одергивала юбки, все, чтобы не смотреть на меня.
Ну, один вопрос после шокирующего сообщения мистера Вемисса все же был и не давал мне покоя. Лучше сразу же решить его. Первоначальный рев дождя перешел в обычный барабанный стук. Громко, но разговаривать, по крайней мере, было возможно.
- Лиззи, - она слегка испуганно взглянула на меня, – скажи правду. - Я взяла ее лицо между своих ладоней, глядя в ее голубые глаза. – Это было изнасилование?
Она моргнула с изумленным видом, и это стало достаточно красноречивым отрицанием.
- О, нет, мэм! – горячо воскликнула она. – Вы же не можете думать, что Джо или Кеззи могли сделать такое! – Ее розовые губки задрожали. – Вы думаете, они по очереди держали меня?
- Нет, - сказала я едко, - но думаю, я должна была спросить на всякий случай.
В действительности я не думала так, но Бердсли являлись такой странной смесью цивилизованности и дикости, что было невозможно сказать, что они могут сделать, а что нет.
- Но это были … оба? Так сказал твой отец. Бедный, - добавила я упреком в голосе.
- О, - она опустила свои светлые ресницы, делая вид, что нашла торчащую на юбке нитку. – Хм-м … ну, да. Я чувствую себя ужасно, что так опозорила папу. И мы сделали это не специально …
- Элизабет Вемисс, - произнесла я с некоторым раздражением. – Как мы уже решили, это не изнасилование, а вступить в сексуальную связь с двумя мужчинами нельзя случайно. С одним да, но с двумя. Что касается … - я заколебалась, но вульгарное любопытство победила. – Сразу с двумя?
К моему облегчению она выглядела шокированной.
- О, нет, мэм! Просто … я имею в виду, я не знала … - она замолчала, порозовев.
Я вытащила два стула из-под стола и толкнула один в ее сторону.
- Садись, и расскажи мне все. Мы пока никуда не идем, - добавила я, глядя через полуоткрытую дверь наружу. На дворе почти до колен поднималась серебристая дымка, когда капли дождя отскакивали от травы, и ее свежий запах втекал внутрь кухни.
Лиззи колебалась, но взяла стул. Я видела, она начинала понимать, что ничего не оставалось делать, как объяснять, при условии, что ситуации можно объяснить.
- Ты сказала, хм, что не знала, - подсказала я ей. – Ты имеешь в виду, что думала, что это один из близнецов, но они одурачили тебя?
- Да, - она сделала большой глоток холодного воздуха. – Что-то такое. Это было, когда вы с Самим уехали в Вифавару за козой. Миссис Баг слегла с прострелом, и в доме остались только мы с папой. Но потом он уехал в Вулам за мукой, так что я осталась одна.
- В Вифавару? Это было шесть месяцев назад! А ты беременна четыре месяца … то есть все это время вы … ладно, не обращай внимания. Что случилось тогда?
- Лихорадка, - просто сказала она. – Она вернулась.
Она собирала хворост, когда первый признак малярии, внезапный озноб, накрыл ее. Она тут же бросила хворостины и поспешила домой, но на полпути ее мускулы ослабли, и она упала.
- Я лежала на земле, - рассказывала она, - и чувствовала, как лихорадка подбирается ко мне, словно большой зверь. Она схватила меня своими лапами и погрузила клыки в тело, отчего кровь во мне сначала загорелась, а потом замерзла. Казалось, она вгрызается в мои кости, пытаясь достать костный мозг. – Она передернулась от воспоминания.
Один из Бердсли – она думает, это был Кеззи – нашел ее. Он побежал за своим братом, и вдвоем они занесли ее в дом и уложили в кровать.
- Мои зубы стучали так, что я думала, они сломаются. Но я смогла сказать, чтобы они принесли мазь из чернильных орешков, которую вы сделали.
Они перерыли весь шкаф, но нашли ее, а потом, стянув с нее башмаки и чулки стали втирать мазь в ее руки и ноги.
- Я сказала им, что нужно втирать ее везде, - она покраснела и опустила глаза. – Я … я ничего не соображала от лихорадки, мэм, правда. Но знала, что это нужно сделать.
Я кивнула, понимая ее, и я ее не обвиняла, так как видела эти приступы. Она поступила правильно, поскольку сама себе она помочь не могла.
Испуганные парни сняли с девушки одежду и втирали мазь по всему ее обнаженному телу.
- Я теряла сознание и приходила в себя, - поясняла она, - так что все помню как в тумане. Но помню, что один из них сказал, что измазал рубашку и ее лучше снять, пока совсем не испортил.
- Понятно, - сказала я, - дальше …
А потом она уже ничего не понимала и, выныривая из забытья, видела, что парни все еще были с ней. Они о чем-то говорили, и их руки, не переставая, гладили ее тело. Острый запах мази перекрывал запах дыма от очага и воска горящих свечей.
- Я чувствовала себя под защитой, - сказала она, пытаясь объяснить. – Ничего особенного я не помню, только однажды открыв глаза, я увидела грудь перед моими глазами и черные завитки волос вокруг сосков, и сами соски коричневые и сморщенные, как изюмины. – Она посмотрела на меня круглыми от удивления глазами. – Они у меня даже сейчас стоят перед глазами. Странно, правда?
- Да, - согласилась я, хотя ничего странного не было. При сильной лихорадке, реальность размывается, но ее отдельные фрагменты намертво врезаются в память. – А потом … ?
Потом ее стало сильно трясти от озноба, и ни одеяла, ни горячий кирпич в ногах не помогали. Тогда один из парней в отчаяние залез под одеяла, пытаясь согреть ее своим телом.
- Я не знаю, кто это был, и был ли это один все время, или они менялись, но когда бы я не очнулась, меня всегда кто-нибудь обнимал. И временами он откидывал одеяло и втирал мазь в мою спину, снова и снова … - она запнулась и покраснела. – Но когда я проснулась утром, лихорадка прошла, как всегда бывает не второй день.
Она взглянула меня, умоляя взглядом понять ее.
- Вы знаете, каково это, когда лихорадка исчезает, мэм? Это … так спокойно, - сказала она просто. – Я думаю, так я буду чувствовать себя, когда умру. Я просто однажды проснусь, а вокруг все будет мирно и прекрасно … только я смогу двигаться.
- Но когда ты проснулась, ты не могла двигаться, - заметила я. – А мальчик, кто бы это ни был, был с тобой?
- Это был Джо, - кивнула она головой. – Он что-то говорил мне, но я не обращала внимания о чем, и, думаю, он сам тоже.
Она на мгновение прикусила губу белыми острыми зубками.
- Я … я не делала этого раньше, мэм. Но была близка к этому раз или два с Манфредом. И еще ближе с Бобби Хиггинсом. Но Джо еще даже не целовал девушку, и его брат тоже. Так что это моя вина, потому что я понимала, что происходит … Мы оба были сколькими от мази и голыми … и это случилось.
Я кивнула головой.
- Да, я поняла, как это произошло. Но потом … э-э … это продолжалось, как я полагаю?
Она снова покраснела.
- Ну … да. Это так хорошо, мэм, - прошептала она, наклоняясь ко мне, словно делилась важным секретом.
Я сильно провела костяшками пальцев по своим губам.
- Хм, да. Неплохо. Но …
Бердсли выстирали простыни по ее указанию, и к моменту возвращения ее отца днем позже никаких следов их проступка не осталось. Мазь из чернильных орешков сделала свое дело, и Лиззи стало лучше, хотя она все еще была слабой и усталой. Мистеру Вемиссу она сказала, что был небольшой приступ малярии.
И она продолжила встречаться с Джо при каждой возможности, в густой летней траве за молочным сараем, в свежей соломе на конюшне, а когда шел дождь, на крытом крыльце хижины Бердсли.
- Я не соглашалась делать это внутри из-за вони, - пояснила она. – Мы клали одеяло на крыльце, чтобы я не занозила спину, а в нескольких футах от нас шел дождь … - она мечтательно посмотрела сквозь открытую дверь на дождь, который теперь падал с тихим постоянным шепотом, заставляя трепетать сосновые иголки.
- А Кеззи? Где был он, когда у вас все происходило? – спросила я.
- Ох, ну, Кеззи, - она глубоко вздохнула.
Они занимались любовью на конюшне, и Джо, оставив лежать ее на плаще, оделся, поцеловал ее и пошел на выход. Увидев, что он забыл фляжку, она негромко окликнула его.
- Он не ответил и не повернулся, - сказала она. – И я вдруг поняла, что он меня не слышит.
- Понятно, - сказала я. – И ты не видела различий?
Она прямо взглянула на меня.
- Теперь могу.
А сначала секс был настолько нов для них, а братья одинаково не искушены в нем, что она не замечала различий.
- Как давно …? – спросила я. – Я имею в виду, ты знаешь, как давно они … э-э?
- Точно не знаю, - ответила она. – Но в первый раз это был Джо, да, я видела его покалеченный палец, а второй раз, скорее всего, Кеззи. Вы же знаете, они всем делятся между собой.
Они действительно делились всем. И это было самым естественным для них и очевидно для всех троих, что Джо захотелось поделиться с братом новыми удивительными ощущениями.
- Я знаю, это кажется … странным, - она слегка пожала плечами. – И, наверное, я должна была что-то сказать или сделать, но как-то не подумала. И если честно, - она беспомощно поглядела на меня, - мне не кажется это странным. Да, они разные, но в то же время они так близки. Будто я разговариваю или прикасаюсь к одному и тому же парню … просто у него два тела.
- Два тела, - повторила я немного мрачно. – Да, но понимаешь, трудность в том, что это два разных тела.
Несмотря на малярию и тонкокостную структуру, она пополнела. Ее небольшая грудь стала пышной и выступала над краем лифа, и хотя пока она сидела, я не могла сказать уверенно, но, скорее всего, ее попа тоже увеличилась. Удивительно, что понадобилось три месяца, чтобы она забеременела.
Словно уловив мои мысли, она пояснила.
- Я использовала семена. Те, которые принимаете вы с мисс Бри. У меня был запас. Когда я была помолвлена с Манфредом, мисс Бри дала их мне. Я хотела собрать еще, но не помнила какие нужно, и вот … - она снова пожала плечами и положила руки на живот.
- Тем временем ты продолжала молчать, - заметила я. – Твой отец узнал случайно?
- Нет, я сказала ему. Я решила лучше сказать, пока не стало заметно. Джо и Кеззи пошли вместе со мной.
- Бедный твой отец, - сказала я, но отвлечено. – У вас троих был какой-нибудь план?
- Нет, - призналась она. – Я не говорила мальчикам, что беременна до сегодняшнего утра. Они, кажется, были сильно удивлены, - добавила она, прикусив губу.
- Надо думать, - я поглядела наружу. Дождь все еще шел, но гораздо более слабый. Я потерла лицо рукой, внезапно почувствовав себя усталой.
- Кого из них ты выбираешь? – спросила я.
Она внезапно побледнела и кинула на меня потрясенный взгляд.
- Ты не можешь иметь их обоих, ты понимаешь, - сказала я мягко. – Так нельзя.
- Почему? – спросила она, пытаясь казаться смелой, но голос дрожал. – Это никому не мешает. И это только наше дело.
Мне захотелось хорошего глотка алкоголя.
- Хо-хо, - сказала я. – Попробуй сказать так своему отцу. Или мистеру Фрейзеру. В большом городе, может быть, это сойдет с рук. Но здесь? Все что здесь происходит – это дело всех, и ты знаешь это. Хирам Кромби побьет тебя камнями, если узнает про такой блуд. – Не дожидаясь ответа, я встала. – А теперь мы идем в дом и посмотрим, живы ли они оба. Мистер Фрейзер взял дело в свои руки, и он решит твою проблему.
Близнецы были живы, но не выглядели особенно радостными от этого факта. Они сидели на полу в центре кабинета, тесно прижавшись плечами друг к другу, словно пытались соединиться в одно существо.
Головы их в унисон дернулись на дверь, и тревога на лицах смешалась с радостью при виде Лиззи. Я держала ее за руку, но, увидев близнецов, она выдернула ее и с негромким восклицанием бросилась к ним. Обняла и прижала их головы к своей груди.
Я увидела у одного из мальчиков под глазом свежий синяк, который начал распухать. Полагаю, это был Кеззи, только не знаю, таково ли было понятие Джейми о справедливости, или просто способ точно знать, с кем из них он разговаривает.
Мистер Вемисс тоже был жив и был этому также мало рад, как и Бердсли. С красными глазами, бледный с оттенком зелени, но, по крайней мере, относительно трезвый, он сидел за столом Джейми. Перед ним стояла чашка с кофе из цикория, насколько я могла судить по запаху, но, кажется, к ней не притрагивались.
Лиззи, стоя коленями на полу, все еще прижимала к себе парней. Три их головы были соединены, как три лепестка листа клевера.
- Тебе больно? – спрашивала она, и они отвечали: «Ты в порядке?», а между тем руки их перемешались, ощупывая, поглаживая, обнимая, и мне они напоминали небольшого нежного и заботливого осьминога.
Я взглянула на Джейми, который желчно наблюдал за этой картиной. Мистер Вемисс издал низкий стон и спрятал лицо в ладонях.
Джейми издал горловой шотландский звук, выражающий угрозу, и шевеление в центре комнаты мгновенно прекратилось, словно парализованное лучами смерти. Лиззи очень медленно повернула голову и уставилась на него, высоко задрав подбородок, руки ее продолжали обнимать близнецов.
- Садись, девочка, - немного смягчившись, Джейми кивнул на пустой стул.
Лиззи встала, по-прежнему не спуская с него глаз, но не сделала и шага к стулу. Вместо этого она обошла близнецов, встав за их спиной и положив руки на их плечи.
- Я постою, сэр, - произнесла она тонким от страха голоском, но в нем также слышалась решимость. Бердслеи одновременно ухватились обеими руками за ее ладони, лежащие на их плечах, на лицах отразились такие же смешанные чувства страха и решимости.
Джейми мудро решил не придавать этому значения и лишь рассеяно кивнул мне. Я тут же уселась на стул, удивительно обрадованная, что могу сесть.
- Парни и я поговорили с твоим отцом, - сказал Джейми, обращаясь к Лиззи. – Это правда, что ты сказала отцу? Что ты беременна и не знаешь от кого из них?
Лиззи открыла рот, но ничего не сказала, лишь смущенно кивнула головой.
- Ладно. Тебе нужно выйти замуж и как можно скорее, - сказал он сухо. – Парни не могли решить между собой за кого, так что выбор за тобой. За кого?
Все шесть рук напряглись, так что костяшки пальцев побелели. Я не могла не посочувствовать им.
- Я не могу, - прошептала Лиззи. Она прочистила горло и повторила. – Я не могу. Я не хочу выбирать. Я люблю их обоих.
Джейми взглянул вниз на свои сложенные руки и поджал губы, раздумывая. Потом поднял голову и очень холодно посмотрел на нее. Я увидела, как она вся подобралась и сжала рот, трепеща, но полная решимости противостоять ему.
Потом, выдержав какое-то время, Джейми повернулся к мистеру Вемиссу.
- Джозеф? – произнес он негромко.
Мистер Вемисс сидел, словно в трансе, зажав рукой чашку с кофе. Однако он не колебался ни секунды.
- Элизабет, - спросил он очень тихо, - ты меня любишь?
Ее вид неповиновения разбился, как уроненное яйцо, из глаз потекли слезы.
- О, папа! – она бросилась к отцу, который встал и крепко обнял ее, прижавшись щекой к ее голове. Она прижималась к нему, рыдая, и я услышала короткий вздох одного из близнецов, но не поняла которого.
Мистер Вемисс тихо покачивался, поглаживая и утешая ее; его неразборчивое бормотание тонуло в рыданиях и всхлипах.
Джейми не без симпатии наблюдал за близнецами. Они держались за руки, а Кеззи прикусил нижнюю губу.
Наконец, Лиззи оторвалась от отца, хлюпая носом и вслепую ища платок. Я достала свой платок из кармана, встала и подала ей. Она громко высморкалась и утерла глаза, стараясь не глядеть на Джейми.
Однако кабинет был маленький, а Джейми был персоной, которую нелегко игнорировать даже в большой комнате. В отличие от моей хирургической окна кабинета были маленькие и располагались высоко над полом, что при нормальных условиях давало приятный неяркий уют. Сейчас же с дождем за окном комнату наполнял серый свет и промозглый холод.
- Вопрос не в том, девочка, кого ты любишь, - сказал Джейми мягко. – И не о твоем отце. – Он указал на ее живот. – Ты носишь дитя, и ничего нет важнее, чем сделать все правильно. И это не значит ославить его мать как шлюху.
Ее щеки малиново вспыхнули.
- Я не шлюха!
- Я не говорю, что ты шлюха, - спокойно ответил Джейми, - но другие так скажут, когда станет ясно, чем ты занималась. Раздвигала ноги для двух мужчин и ни за одного не вышла замуж, так? А ребенок, ты не можешь назвать его отца?
Девушка сердито отвернулась от него и увидела своего отца, который стоял, опустив голову, с красными от стыда щеками.
Она издала тихий отчаянный звук и закрыла лицо руками.
Близнецы зашевелились, тревожно переглянувшись, и Джо подобрал ноги, собираясь встать, потом увидел полное упрека лицо мистера Вемисса и передумал.
Джейми тяжело вздохнул и потер переносицу, потом встал и подошел к камину, где вытащил из корзины для растопки две лучины. Зажав их в кулаке, он протянул руку близнецам.
Близнецы уставились на него, открыв рты. Потом Кеззи сглотнул, закрыл глаза и очень осторожно потянул щепку, словно она была присоединена к взрывному устройству. Джо не закрывал глаза и не смотрел на щепку, когда вытаскивал ее, его взгляд был прикован к Лиззи.
Все как будто выдохнули враз и посмотрели на лучины.
- Хорошо. Вставай, - приказал Джейми Кеззи, который держал короткую лучину и выглядел ошеломленным.
- Возьми ее за руку, - сказала ему Джейми терпеливо. – Ты поклянешься перед свидетелями, - он кивнул на меня и мистера Вемисса, - что берешь Элизабет Вемисс в жены?
Кеззи кивнул и выпрямился.
- Да, беру, - твердо произнес он.
- А ты, Элизабет Вемисс берешь Кезайю … Ты же Кезайя? – спросил он, с подозрением взглянув на близнецов. – Берешь ли ты его в мужья?
- Да, - прошептала Лиззи.
- Хорошо, - быстро сказал Джейми коротко. – Вы обручены. Как только мы найдем священника, благословим вас, но вы уже женаты. – Он поглядел на Джо, который уже стоял на ногах.
- А ты, - твердо произнес он, - ты уезжаешь. Сегодня вечером. И не вернешься, пока не родится ребенок.
Джо с побледневшими губами кивнул головой. Он прижимал обе руки к телу, но не к желудку, куда его ударил Джейми, а к сердцу. Глядя на него, я ощутила боль в том же самом месте.
- Ну, ладно, - Джейми глубоко вздохнул и слегка расслабил плечи. – Джозеф, у тебя остался контракт, который ты написал для твоей дочери и молодого МакДжилливрея?
Выглядя, словно улитка, вытащившая голову из раковины после бури, мистер Вемисс осторожно кивнул. Он поглядел на пару, которая все еще стояла, взявшись за руки, и напоминала Лота и его жену. Мистер Вемисс ласково похлопал дочь по плечу и торопливо вышел.
- Тебе понадобится новая свеча, да? – спросила я, со значением наклонив голову в сторону Лиззи и близнецов. Огарок в подсвечнике едва догорел до средины, но я решила правильным оставить их наедине на некоторое время.
- А-а? О, да, - произнес он, поняв мое намерение, и кашлянул. – Пойду и принесу ее.
Как только мы закрыли дверь, он прислонился к ней и покачал головой.
- О, боже, - произнес он.
- Бедные дети, - произнесла я с симпатией. – Тебе их жалко?
- Мне? – он принюхался к своей рубашке, которая уже высохла, но запах рвоты на ней все еще ощущался, потом потянулся так, что кости затрещали. – Думаю, да, - признался он. – Но, боже! Она рассказала тебе, как все произошло?
- Да. Я расскажу тебе позже во всех деталях, - я услышала шаги мистера Вемисса, спускающегося по лестнице, взяла пару свечей, висящих под потолком и связанных между собой. – У тебя есть нож под рукой?
Он автоматически дотронулся до пояса, но дирка там не было.
- Нет, но в кабинете есть нож для перьев.
Он открыл дверь, мистер Вемисс зашел в кабинет, и его потрясенный вскрик одновременно с запахом крови донесся до меня.
Джейми бесцеремонно оттолкнул мистера Вемисса; я с колотящимся в горле сердцем влетела кабинет следом за ним.
Все трое стояли возле стола. Капли свежей крови были разбрызганы на столе, Кеззи прижимал к руке мой окровавленный платок. Он взглянул на Джейми, в тусклом свете его лицо казалось призрачным, но он нашел в себе силы улыбнуться.
Какое-то движение привлекло мое внимание, и я увидела Джо, который держал нож Джейми над огнем свечи. Действуя так, будто никого здесь не было, он взял руку брата, забрал платок и прижал раскаленное железо к кровавому овалу на большом пальце Кеззи.
Запах жженой плоти смешался с запахом дождя, и мистер Вемисс задохнулся. Кеззи резко потянул воздух и выдохнул, криво улыбнувшись Джо.
- Удачи, брат, - сказал он громким пустым голосом.
- Счастья тебе, брат, - таким же голосом откликнулся Джо.
Лиззи, маленькая с растрепанными волосами, стояла между ними, не сводя покрасневших глаз с Джейми, и улыбалась.
Глава 74. РОМАНТИКА
Брианна медленно вела игрушкой по одеялу, прикрывающему ноги Роджера, вверх к животу, потом к центру груди, где он, ухмыляясь, схватил обеих: и машинку и ее руку.
- Это действительно хороший автомобиль, - сказала она, вытащила руку и перекатилась на бок. – Все четыре колеса крутятся. Какая модель? Моррис Минор, как тот оранжевый, который был у тебя в Шотландии? Это самая милая машина, которую я видела, но никогда не понимала, как тебе удавалась в нее влазить.
- С помощью смазки, - рассмеялся он, поднял игрушку и крутанул переднее колесо пальцем. – Да, хорошая машинка. Я не имел в виду какую-то особую модель, но помню, что думал о твоем Форде Мустанг. Помнишь, мы ехали на нем тогда, спускаясь с гор? – Его глаза смягчились при этом воспоминании; их зелень в тусклом свете притушенного огня казалась совсем черной.
- Помню. Я чуть не съехала с дороги, когда ты поцеловал меня на скорости восемьдесят пять миль в час.
Она подвинулась ближе к нему, толкнув его коленкой. Он послушно повернулся к ней лицом и снова поцеловал, проводя игрушкой вниз по ее спине и по округлым ягодицам. Она вскрикнула и стала извиваться от щекотки, потом ткнула его в ребро.
- Убери ее!
- Я думал, ты считаешь, что скорость – это эротично. Р-р-р, - он провел игрушкой вверх по ее руке и внезапно вниз по шее в вырез сорочки. Она схватила машинку, но он вырвал ее и, нырнув рукой под одеяло, прокатил ее по бедру вниз, а потом вверх.
Началась сумасшедшая борьба за овладение игрушкой, которая закончилась тем, что они оба оказались на полу, запутавшиеся в постельном белье, задыхающиеся и не способные унять хихиканье.
- Ш-ш! Ты разбудишь Джемми! – она извивалась, пытаясь выбраться из-под Роджера. Но преимущество в пятьдесят фунтов позволило ему просто лежать на ней, прижав ее к полу.
- Ты не разбудишь его даже пушечной стрельбой, - сказал Роджер с уверенностью, порожденной опытом. Действительно, как только у него закончилась стадию ночного кормления, Джем спал, как какое-то коматозное бревно.
Она поддалась, сдунув прядь волос с глаз и выжидая удобного момента.
- Как ты думаешь, ты еще сможешь ездить со скоростью восемьдесят миль в час?
- Если только упаду в очень глубокую пропасть. Кстати, ты голая.
- Ты тоже!
- Да, я с самого начала был голый. А где машинка?
- Понятия не имею, - солгала она. В действительности она была у нее под поясницей, доставляя большое неудобство, но она не собиралась давать ему преимущество. – Зачем она тебе?
- Ну, я хотел бы еще исследовать территорию, - он приподнялся на локте и зашагал пальцами по изгибу ее груди. – Хотя думаю, могу сделать это и пешком. Займет больше времени, но тебе должно понравиться больше. Так говорят.
- М-м, - он мог придавить ее своим весом, но руки ее были свободны. Она вытянула указательный палец и надавила ногтем на его сосок, заставив его задохнуться. – Ты собираешься долго путешествовать? – Она кинула взгляд на небольшой выступ рядом с кроватью, где она хранила контрацептивное средство.
- Достаточно долго, - он проследил за ее взглядом, потом вопросительно посмотрел в ее глаза.
Она пошевелилась, устраиваясь поудобнее и сдвигая игрушку.
- Говорят, путешествие в тысячу миль начинается с одного шага, - сказала она и, подняв голову, легонько прикусила его сосок. Потом выпустила его.
- Тихо, - с упреком прошептала она. – Ты разбудишь Джемми.
- Где твои ножницы? Я обрежу их.
- А мне нравится длинные, - она убрала мягкие черные волосы с его лица и поцеловала в кончик носа, что ему немного не понравилось, но он улыбнулся и поцеловал ее в ответ, а потом сел, откидывая волосы назад одной рукой.
- Это не может быть удобно, - он посмотрел на детскую кроватку. – Наверное, надо перенести его на большую кровать, да?
Брианна со своего положения посмотрела на кроватку. В свои четыре года Джемми давно обзавелся большой кроватью, но иногда ностальгически настаивал на сне в колыбели, упорно втискиваясь в нее, хотя полностью в ней не помещался. В данный момент он был невидим, и только две пухлые ножки торчали в воздухе с одного края кроватки.
Он стал таким большим, подумала она. Он не очень хорошо читал, но знал все буквы, мог считать до ста и мог написать свое имя. И он умел заряжать ружье. Этому его научил дедушка.
- Мы скажем ему? – внезапно спросила она. – Если да, то когда?
Роджер, видимо, тоже раздумывал над этим, потому что сразу понял ее.
- Христос, как рассказать ребенку о таком? – сказал он, поднялся и стал трясти одеяла в надежде найти кожаную полоску, которой он связывал волосы.
- А ты бы рассказал ребенку, что он приемный? – спросила она, садясь и приглаживая свои густые волосы. – Или, например, что его отец не умер, а находится в тюрьме? Я думаю, маленькие дети воспримут такое лучше. На них сильно не повлияет, а когда подрастут, это не доставит проблем. Но если они узнают позже, это может стать шоком.
Он искоса взглянул на нее.
- Тебе это знакомо.
- Тебе тоже, - она говорила спокойным тоном, но даже сейчас она ощутила эхо тех эмоций. Неверие, гнев, отрицание, а потом внезапное разрушение ее мира, когда она поверила. Чувство пустоты и одиночества … и жгучая ярость от того, что то, во что она верила, оказалось ложью.
- По крайней мере, у тебя не было такого выбора, - сказала она, устраиваясь удобнее. – Не было никого, кто мог бы сказать тебе, кто ты, но не сказал.
- О, ты думаешь, что твои родители должны были рассказать тебе о путешествии во времени? – он саркастически приподнял одну бровь. – Я представляю, записку из твоей школы. «Брианна обладает очень живым воображением, но следовало бы научить ее распознавать ситуации, когда использовать его неуместно».
- Ха, - она отпнула одеяло. – Я ходила в католическую школу. Монахини назвали бы это ложью и тут же бы пресекли мои фантазии. Где моя рубашка? – Она выскользнула из нее во время их возни и хотя все еще была разгорячена, в обнаженном виде почувствовала себя неуютно.
- Вот она, - он вытащил ее рубашку из кучи и отряхнул. – Хотела бы ты? – повторил он вопрос.
- Чтобы они рассказали мне раньше? Да и нет, - неохотно признала она. Взяла рубашку и натянула ее через голову. – То есть я понимаю, почему они не рассказали. Папа никогда не верил в путешествие во времени. А во что он верил … ну, неважно, но он просил маму не говорить мне, что он не мой настоящий отец. Она дала слово, и думаю, она бы не нарушила его.
Насколько ей известно, ее мать нарушила слово только однажды … случайно, но с потрясающим эффектом.
Она провела руками по изношенной ткани и выловила концы шнурков, завязывающих ворот рубашки. Теперь она была одета, но все еще чувствовала себя оголенной. Роджер сидел на матрасе, методично перетряхивая простыни, но его зеленые глаза вопросительно смотрели на нее.
- Все равно это была ложь, - вспыхнула она. – Я имела право знать!
Он медленно кивнул.
- Ммфм, - он принялся разворачивать перекрученную простыню. – Я могу понять, что можно сказать ребенку, что он приемный, или что его отец в тюрьме. Но сказать, что твой отец убил твою мать, когда обнаружил ее трахающейся с почтальоном … Может быть, на него не повлияет, если рассказать ему раньше, но это определенно привлечет внимание его друзей, когда он станет рассказывать им об этом.
Она прикусила губу, чувствуя себя сердитой и настроенной на противоречие. Она не подозревала, что ее эмоции так очевидны, и ей не понравилось это и то, что Роджер может это видеть.
- Ну, да, - она взглянула на кроватку. Джем поменял позу. Теперь он свернулся клубком, как ежик, уткнувшись носом в колени, и над боковой стенкой кроватки виднелась только его круглая попка в ночной рубашке, словно луна, поднимающаяся над горизонтом. – Ты прав. Нужно подождать, пока ребенок не станет достаточно взрослым, чтобы понять, что это секрет, и нельзя говорить о нем людям.
Кожаный шнурок выпал из одеяла, он наклонился подобрать его, и темные волосы упали на его лицо.
- Ты захочешь когда-нибудь сказать Джему, что я не настоящий его отец? – спросил он тихо, не глядя на нее.
- Роджер! – вся ее злость исчезла в потоке паники. – Я не скажу этого и через миллион лет! Даже если подумаю, что это правда, - добавила она торопливо, - а я так не думаю, Роджер, нет! Я уверена, ты его отец, - она села рядом с ним, схватив его за руку. Он улыбнулся немного криво и погладил ее по плечу, но не посмотрел в глаза. Некоторое время подождал, затем отстранился, занявшись своими волосами.
- Хотя из того, что ты говорила, он имеет право знать, кто он.
- Нет … это другое.
Другое и все же нет. Она была зачата без изнасилования, и оба ее родителя - все трое ее родителей - знали, что она дочь Джейми Фрейзера. Без всякого сомнения.
Что касается Джема … она снова взглянула на кроватку, словно надеясь найти какой-либо ключ для определения отцовства. Но он был похож на нее и на ее отца и по цвету волос и по чертам лица. Он был достаточно большим для своего возраста, с длинными ногами и широкими плечами, но такими же были оба мужчины, могущие быть его отцом. И оба, черт бы их побрал, имели зеленые глаза.
- Я не скажу ему, - сказала она твердо. – Никогда, и ты тоже. Ты его отец во всех смыслах этого слова. И ему совсем не нужно знать, что Стивен Боннет вообще существует.
- Но он существует, - указал Роджер. – И он считает, что ребенок от него. Что если однажды они встретятся? Когда Джем подрастет, я имею в виду.
Она не имела привычки креститься в моменты стресса, но сейчас перекрестилась, заставив его рассмеяться.
- Это не смешно, - сказала она, садясь прямо. – Этого не случится. А если случится, если я увижу Стивена Боннета возле моего ребенка, я … я просто буду целиться выше.
- Ты намереваешься дать мальчику хорошую историю для его друзей, да? – он говорил, поддразнивая, и она немного расслабилась, надеясь, что развеяла его опасения насчет того, что она могла сказать Джемми о его родителе.
- Окей, но остальное он должен узнать рано или поздно. Не хочу, чтобы он узнал все случайно.
- Ты узнала не случайно, твоя мать рассказала тебе.
И посмотри, где ты теперь. Эта мысль не была высказана, но громко прозвучала в ее голове, когда он долго и внимательно посмотрел на нее.
Если бы она не решила необходимым пройти через камни к своему настоящему отцу, никого из них здесь бы не было. Они были бы в безопасности в Шотландии или Америке, но там, где дети не умирают от диареи и лихорадки.
Там, где за каждым деревом не поджидает опасность, и нет надвигающейся войны. Там, где голос Роджера все еще звучал бы чисто и сильно.
Но может быть – просто может быть – у нее не было бы Джема.
- Мне жаль, - прошептала она, задыхаясь. – Я знаю, все это моя вина. Если бы я не решила … - она робко протянула руку и провела пальцем по шраму на его шее. Он поймал ее руку.
- Боже, - тихо сказал он, - Если бы я мог пойти куда-нибудь, даже в ад, чтобы найти моих родителей, я бы пошел. – Он взглянул на нее своими зелеными глазами и сильно сжал ее ладонь. – Если кто-то в этом мире и понимает тебя, то это я.
Она сжала его ладонь обоими руками. Облегчение от того, что он не обвиняет ее, ослабило напряжение в ее теле, но сожаление о его потерях и своих собственных, все еще заполняло ее грудь и горло, словно куча мокрых перьев, и ей было трудно дышать.
Джемми зашевелился, внезапно сел, потом упал назад, не просыпаясь, лишь одна рука свесилась, как лапша, из кроватки. Она замерла при его движении, потом расслабилась и встала, чтобы поправить его руку. Но прежде чем она дошла до него, раздался стук в дверь.
Роджер торопливо схватил рубашку одной рукой, а в другой зажал нож.
- Кто там? – крикнула она с бьющимся сердцем. Люди не ходят в гости по ночам, если что-то не случилось.
- Это я, мисс Бри, - донесся из-за двери голос Лиззи. – Впустите нас, пожалуйста. – Голос звучал возбужденно, но не испугано. Брианна подождала, пока Роджер оденется, и подняла тяжелую щеколду.
Первая мысль была о том, что Лиззи выглядела очень взволнованой. Щеки маленькой служанки горели, как яблоки, и этот цвет был виден даже в темноте.
«Мы» означало ее и двух Бердсли, которые поклонились, бормоча извинения за поздний визит.
- Ничего страшного, - автоматически сказала Брианна, оглядываясь в поисках шали. Ткань ее рубашки была не только тонкая и изношенная, но и еще впереди на подоле виднелось подозрительное пятно. – Э-э, входите.
Роджер вышел вперед, приветствуя гостей и полностью игнорируя тот факт, что на нем ничего не было кроме рубашки. Брианна быстро побежала в темный угол за ткацким станком, где она держала старую шаль для согрева ног во время работы.
Завернувшись в шаль, она ткнула полено, чтобы оно разгорелось, и зажгла свечу. В колеблющемся свете она увидела, что близнецы одеты непривычно аккуратно, волосы расчесаны и заплетены в косы, чистые рубашки и жилеты. Кафтанов у них не было. Лиззи тоже была одета в свои лучшие одежды, шерстяное платье персикового цвета, которое ей приготовили к свадьбе.
Что-то было не так. Это стало очевидно, когда Лиззи что-то настойчиво зашептала в ухо Роджеру.
- Ты хочешь, чтобы я поженил вас? – удивленно спросил Роджер. Он перевел взгляд с одного близнеца на второго. – Э-э, с кем?
- Да, сэр, - Лиззи с уважением присела. – Меня и Джо, будьте так добры. Кеззи будет нашим свидетелем.
Роджер ошеломленно провел рукой по лицу.
- Ну …, - он кинул на Брианну умоляющий взгляд.
- У тебя проблемы, Лиззи? - прямо спросила Брианна, зажигая вторую свечу и ставя ее в подсвечник у двери. При более ярком свете она увидела, что веки Лиззи покраснели и опухли, как будто она плакала, хотя вся она была полна возбужденной решимости, а не страхом.
- Не совсем, но … я беременна, - она защитным жестом сложила руки на животе. – Мы хотим пожениться, а потом рассказать всем.
- О, хорошо … - Роджер неодобрительно посмотрел на Джо, и на его лице отразилось сомнение. – Но твой отец … он не станет …
- Папа захочет, чтобы мы обвенчались, - пылко пояснила Лиззи. – И так будет, но вы же знаете, сэр, пройдут месяцы, может быть годы, пока мы найдем католического священника. – Она опустила глаза, покраснев. – Я … я хотела бы выйти замуж прежде, чем родится ребенок.
- Да, - пробормотал он, невольно глядя на ее живот. – Я понимаю, но я не совсем понимаю вашей поспешности. Я имею в виду, ты не станешь беременной сильнее завтра. Или на следующей неделе.
Джо и Кеззи обменялись взглядами над головой Лиззи.
- Сэр, Просто … мы хотим сделать все правильно, но тайно, понимаете? Просто я и Лиззи, и мой брат.
- Только мы, - эхом откликнулся Кеззи, придвигаясь ближе и с мольбой глядя на Роджера. – Пожалуйста, сэр. – Он, кажется, поранил палец, потому что тот был перевязан платочком.
Брианне они показались невыносимо трогательными, такие невинные и юные, когда три блестящих от чистоты лица с мольбой воззрились на Роджера. Она подошла и тронула его за руку.
- Пожени их, - сказала она тихо. – Пожалуйста. Это, конечно, не настоящая женитьба, но помолвка.
- Да, но они должны были посоветоваться с ее отцом … - его протест сошел на нет, когда он перевел взгляд с нее на троицу. Их невинность тоже тронула его. И, подумала она про себя, его очень привлекла мысль о проведении своей первой церемонии свадьбы, какой бы неортодоксальной она ни была. И в таких романтических и незабываемых обстоятельствах, обмен клятвами здесь в тишине ночи, при свете очага и свечи, где еще хранится теплая память о их любовных ласках и спит ребенок, как безмолвный свидетель, благословляющий новый брак.
Роджер вздохнул и улыбнулся ей, соглашаясь.
- Ладно. Только позвольте мне надеть штаны, не могу же я проводить свою первую брачную церемонию с голым задом.
Роджер, держа ложку с джемом над тостом, уставился на меня.
- Они что? – задушено произнес он.
- О, она не могла! – Бри зажала рукой рот, широко открыв глаза, но тут же убрала ладонь. - За обоих?
- Похоже так, - сказала я, подавив порыв неуместного смеха. – Ты действительно поженил их прошлой ночью?
- Боже, спаси меня, да, - пробормотал Роджер и, опустив ложку в чашку, стал машинально размешивать кофе. – Она обручилась и с Кеззи тоже?
- Перед свидетелями, - подтвердила я, искоса посмотрев на мистера Вемисса, который сидел за столом с открытым ртом, неподвижный, как камень.
- Ты думаешь … - Бри повернулась ко мне. – То есть … она с обоими одновременно?
- Э-э, она сказала, нет, - ответила я, кинув взгляд в сторону мистера Вемисса, показывая неуместность вопроса, каким бы интересным он ни был.
- Святая Мария, матерь божья, - миссис Баг с глазами с чайное блюдце перекрестилась. – Христос, помилуй.
Роджер глотнул кофе, подавился и раскашлялся. Брианна постучала его по спине, но он показал ей прекратить и выпрямился, глядя на мистера Вемисса слезящимися глазами.
- Ну, может быть, все не так плохо, как кажется, - попытался утешить он мужчину. - Можно утверждать, что близнецы - это одна душа, которую Бог вложил в два тела с какой-то своей целью.
- Да, но два тела! – воскликнула миссис Баг. – Как вы думаете, она с обоими одновременно?
- Я не знаю, - сказала я, сдаваясь. – Но вообразите … - я взглянула в окно, где снег шуршал по закрытым ставням. Сильный снегопад начался еще ночью, и сейчас высота мокрого тяжелого снега на земле достигала фута. Более чем уверена, все вообразили то же, что и я: Лиззи и оба близнеца, тесно обнявшиеся на теплой постели из шкур, наслаждаются медовым месяцем.
- Ну, думаю, теперь ничего с этим не поделаешь, - практично сказала Бри. – Если люди узнают об этом, то протестанты могут побить Лиззи камнями, как папистскую шлюху и …
Мистер Вемисс издал звук, словно наступили на мочевой пузырь свиньи.
- Конечно, никто никому не станет ничего говорить, - Роджер пристально уставился на миссис Баг. – Так?
- Ну, я должна рассказать Арчи, иначе лопну, - честно призналась она. – Но больше никому. Нема как могила, клянусь. Пусть дьявол заберет меня, если я вру. – Она закрыла рот обоими руками в подтверждении своих слов. Роджер кивнул головой.
- Полагаю, обручение, которое я провел, на самом деле недействительно. Но …
- Разумеется, оно такое действительное, как и обручение, проведенное Джейми, - возразила я. – Кроме того, я думаю сейчас поздно заставлять Лиззи выбирать. Как только палец Кеззи заживет, никто их не сможет различить …
- За исключением Лиззи, - добавила Бри. Она слизала каплю меда с уголка своего рта, задумчиво глядя на Роджера. – Интересно, как бы это выглядело, если бы тебя было двое?
- Нас дурачили бы обоих, - ответил он ей. – Миссис Баг есть еще кофе?
- Кого дурачили?
Дверь кухни открылась, и вошли Джейми с Джемом, раскрасневшиеся, пахнущие холодом со снегом на волосах и ресницах.
- Хотя бы тебя. Тебя только что сделала девятнадцатилетняя бигамистка, - информировала я его.
- Что такое бигамистка? – спросил Джем.
- Большая леди, - Роджер взял тост с маслом и сунул его в роту Джему. – На. И почему бы тебе не пойти … - он замолчал, поняв, что не может отправить сына на улицу.
- Лиззи и близнецы явились ночью к Роджеру, и он обручил ее с Джо, - пояснила я Джейми. Он моргнул, и вода от растаявших снежинок сбежала по его лицу.
- Будь я проклят, - произнес он и, осознав, что весь в снегу, подошел к очагу и отряхнулся. Кусочки снега падали в очаг и шипели.
- Ну, - сказал он, возвращаясь и садясь рядом со мной, - по крайней мере, твой внук, Джозеф, будет Бердсли в любом случае.
Похоже, что это нелепое замечание немного успокоило мистера Вемисса; на его щеки вернулось немного краски, и он позволил миссис Баг положить себе на тарелку свежую лепешку.
- Да, думаю, это так, - сказал он. – И я действительно …
- Пойдем, посмотри, - прервал его Джемми, нетерпеливо дергая Бри за руку. – Пойдем, мама!
- Что посмотреть?
- Я написал свое имя! Деда меня научил!
- Да? Какой же ты молодец! – Брианна радостно ему улыбнулась, потом свела брови. – Что … прямо сейчас?
- Да! Пошли, посмотрим, пока снег не закрыл!
Она посмотрела на Джейми, продолжая хмуриться.
- Па, ты же не …
Он взял тост и стал его намазывать маслом.
- Ну, - сказал он, - должно же быть какое-то преимущество в том, что ты мужчина, даже если никто не обращает внимания на то, что ты говоришь. Не передашь мне джем, Роджер Мак?
Глава 75. ВШИ
Джемми, уперев локти в стол, а подбородок в кулаки, наблюдал за движением ложки в жидком тесте с выражением льва, следящего за аппетитной дичью на тропе к водопою.
- Даже не думай, - сказала я, кинув взгляд на его грязные пальцы. – Печенье будет готово через несколько минут.
- Но, баба, я люблю сырые, - запротестовал он и распахнул темно-синие глаза в безмолвной просьбе.
- Не следует есть сырые продукты, - сурово отрезала я. – От них ты можешь заболеть.
- А сама ешь, баба, - он указал пальцем на мой рот, где в уголке осталось пятно от теста. Я прочистила горло и стерла предательское пятно полотенцем.
- Ты испортишь аппетит перед ужином, - сказала я, но он с инстинктом дикого зверя почувствовал, что его добыча слабеет.
- Обещаю, я не испорчу. Я все съем! – он потянулся за ложкой.
- Вот этого я и боюсь, - сдалась я, нехотя отдавая ложку. – Только попробовать … оставь немного папе и дедушке.
Он кивнул, медленно с закрытыми от блаженства глазами облизывая ложку.
Я взяла другую ложку и принялась выкладывать комочки теста на железные листы, которые использовала для выпекания. Мы только-только закончили, листы были заполнены, а миска совершенно пуста, когда за дверью раздались шаги. Узнав шаги Брианны, я выхватила у Джемми ложку и быстро провела полотенцем по его измазанному рту.
Бри встала в дверях; ее улыбка сменилась подозрительным взглядом.
- Что вы делаете?
- Печенье с патокой, - ответила я, приподнимая в доказательство лист, прежде чем отправить его в духовку. – Джемми мне помогал.
Приподняв аккуратную рыжую бровь, она перевела взгляд с меня на Джемми, который имел вид глубокой неестественной невинности. Я поняла, что выражение моего собственного лица было не более убедительным.
- Понятно, - сухо сказала она. – Сколько ты съел, Джем?
- Кто, я? – глаза Джемми стали круглыми.
- Ммм, - она наклонилась и сняла белый кусочек с его рыжих волос. – Что это?
Он скосил глаза, пытаясь сфокусировать их.
- Настоящая большая вша? – озарило его. – Представь, я подцепил ее от Рэбби МакЛеода.
- Рэбби МакЛеод? - сказала я с тревогой, вспомнив, как несколько дней назад Рэбби свернулся калачиком на кухонной скамье, и его растрепанные черные кудри смешались с яркими локонами Джемми, когда мальчики спали, ожидая своих отцов. Я тогда подумала, что мальчики выглядят так очаровательно с расслабленными во сне лицами.
- У Рэбби есть вши? – спросила Бри, резко отбросив кусочек теста, словно это действительно была вша.
- Да, просто кишат, - радостно подтвердил Джемми. – Его мама говорит, что возьмет бритву отца и обреет его налысо, и его братьев, и их папу, и дядю тоже. Она сказала, что они прыгают по всей постели, и ей надоело, что ее едят заживо. – Он машинально поскреб голову характерным жестом, который я хорошо знала.
Бри и я обменялись испуганными взглядами, потом она схватила сына за плечи и повела к окну.
- Иди сюда!
Конечно же, в ярком свете, отраженном от снега, на нежной коже за ушами и на затылке были видны характерные розовые следы расчесов, а быстрый осмотр головы выявил крошечных гнид, прикрепленных к волосам, и несколько красно-коричневых взрослых вшей, спасающихся в зарослях волос. Бри поймала одну, раздавила ногтями и бросила остатки в огонь.
- Фу! – она вытерла пальцы об юбку, стащила с волос ленту и яростно почесалась. – У меня есть вши? – она наклонил ко мне голову.
- Нет, а у меня?
Задняя дверь открылась, и вошел Джейми, который лишь слегка удивился, обнаружив, что Брианна, словно сумасшедший бабуин, роется в моей голове. Потом поднял голову и принюхался.
- Что-то горит?
- Деда, я достану!
Возглас донесся до меня вместе с запахом подгоревшего печенья. Я резко подняла голову и ударилась о край посудной полки так сильно, что увидела звезды.
Когда зрение прояснилось, я увидела, что Джемми на цыпочках тянется к духовке, которая располагалась выше его. Глаза его были зажмурены от напряжения, лицо отвернуто от горячей кирпичной стены, на руке было неуклюже намотано полотенце.
Джейми в два шага достиг мальчика и оттащил за воротник прочь. Голой рукой он выхватил лист с дымящимся печеньем, и с такой силой отшвырнул, что он ударился о стену. Маленькие коричневые диски заскакали по полу.
Адсо, сидевший на окне, увидел что-то похожее на добычу и набросился на убегающее печенье, которое обожгло ему лапы. Испуганно взвизгнув, он бросил его и помчался под лавку.
Джейми, тряся обожженной рукой и издавая весьма вульгарные выражения на гэльском, схватил связку лучин и принялся тыкать ею в духовку пытаясь вытащить оставшиеся листы с печеньем.
- Что происходит … Эй!
- Джемми! – крики Бри и Роджера прозвучали одновременно. На лице Роджера, который вошел следом за Джейми, появился испуг, когда он увидел, как его отпрыск ползает по полу, с азартом собирая печенье и совершенно не замечая, что конец свисающего с его руки полотенца попал в очаг.
Роджер помчался к Джемми, по дороге столкнувшись с рванувшейся туда же Бри. Они оба влетели в Джейми, который только что подтащил к краю духовки лист. Он пошатнулся, потеряв равновесие, и лист с лязгом упал в очаг, разбрасывая комки дымящегося, пахнущего патокой угля. Котел, висящий над огнем, накренился и качнулся, разбрызгивая на угли суп и поднимая облака шипящего аппетитного пара.
Я не знала смеяться мне или бежать, но вместо этого схватила вспыхнувшее полотенце и сбила с него огонь о камни очага.
Когда я остановилась, тяжело дыша, моей семье удалось выбраться подальше от очага. Роджер мертвой хваткой прижимал к груди извивающегося Джемми, в то время как Бри обыскивала ребенка на предмет ожогов и переломов. Джейми выглядел довольно раздраженным, он сосал покрытый волдырями палец, отгоняя дым от лица свободной рукой.
- Холодная вода, - сказала я, занявшись самым неотложным делом. Я схватила Джейми за руку, вытащила палец из его рта и сунула в тазик с водой.
- С Джемми все в порядке? – спросила я, обращалась к картине «Счастливая семья» у окна. – Ага, вижу. Опусти его Роджер, у ребенка вши.
Роджер уронил Джемми, как горячую картофелину, и, как всегда делают взрослые при этом слове, почесался. Джемми, совершенно нетронутый прошедшей суматохой, уселся на пол и принялся есть печенье, которое все это время держал в руке.
- Ты испортишь себе … - начала Брианна, но потом обратила взор на пролитый суп, взглянула на меня и пожала плечами. – Есть еще печенье? – спросила она сына. Тот с набитым ртом только кивнул и достал из-за пазухи печенье. Она критически осмотрела его и откусила кусочек.
- Не плохо, - сказала она. – Хм? – Она протянула остаток Роджеру, который съел его, одной рукой роясь в волосах Джемми.
- Это поветрие какое-то, - сказал он. – Я видел, по крайней мере, шестерых, почти все Синклеры, обритых, как преступники. Может тебе обрить голову, а? – он с улыбкой потрепал волосы ребенка.
Лицо мальчика засветилось.
- Я буду такой же лысый, как баба?
- Да, даже еще лысее, - подтвердила я. Сейчас мои волосы отросли, по крайней мере, на два дюйма, но из-за курчавости, казались короче.
- Обрить его голову? – ужаснулась Брианна. Она повернулась ко мне. – Есть какой-нибудь другой способ вывести вшей?
Я оценивающе посмотрела на голову Джемми. У него были густые слегка вьющиеся волосы, как у его матери и деда. Я взглянула на Джейми, который усмехнулся мне в ответ, не вытаскивая руку из тазика. Он по своему опыту знал, как долго придется вычесывать гнид из таких волос. Я делала это для него много раз. Он покачал головой.
- Обрейте его, - посоветовал он. – Вы не сможете заставить ребенка в его возрасте долго сидеть, чтобы вычесать вшей.
- Можно использовать свиной жир, - предложила я с сомнением. – Покрываешь голову полностью свиным или гусиным жиром и оставляешь на несколько дней. Вши задохнуться, по крайней мере, будем надеяться.
- Фу, - Брианна недовольно посмотрела на голову сына, очевидно представив, сколько грязи будет на одежде и постельном белье, если он будет ходить с головой, обмазанной жиром.
- От больших вшей можно избавиться с помощью уксуса и частого гребня, - сказала я, вглядываясь в белую полоску пробора в рыжих кудрях Джемми. – Гниды, правда, останутся, их ты можешь вытаскивать ногтями или подождать, когда они вылупятся и тогда вычесать.
- Обрей его, - сказал Роджер, покачав головой. – Ты не сможешь вытащить все гниды, и должна будешь делать это каждый день, а если пропустишь, и они вырастут достаточно большими, чтобы перескочить … - Он усмехнулся и легким щелчком сбросил на юбку Бри крошку печенья. Она смахнула ее и сердито уставилась на мужа.
- Помощи от тебя немного! – она покусала губы, нахмурясь, потом нехотя кивнула. – Хорошо, полагаю, ничего другого не остается.
- Они вырастут, - успокоила я мальчика.
Джейми пошел вверх за бритвой; я пошла в свою хирургическую, чтобы взять операционные ножницы и лавандовое масло для обожженного пальца мужа. Когда я вернулась, Роджер и Бри склонили голову над бумагой, похожей на газету.
- Что это? – спросила я, заглядывая через плечо дочери.
- Первая попытка Фергюса, - улыбнулся Роджер и пододвинул ко мне газету. – Он отправил ее с торговцем, который оставил ее для Джейми у Синклера.
- Правда? Вот здорово!
Я наклонилась, с удивлением вчитываясь в крупный заголовок: «Нью-бернская луковица».
- Луковица? – я моргнула. – Луковица?
- Ну, он объясняет это название, - Роджер указал на изукрашенную рамочку в центре страницы, которую поддерживали два парящих херувима, и которая имела заголовок: «Замечание от владельца». – Это связано с тем, что луковица многослойна … и э-э, - он провел пальцем по строке, - «острота и вкус аргументированного обсуждения будут всегда здесь присутствовать и давать полную информацию, а также развлечение для наших покупателей и читателей».
- Вижу, что он различает покупателей и читателей, - заметила я. – Очень по-французски.
- Да, - согласился Роджер. – Но здесь есть и отчетливый гэльский акцент. Видна также рука Марсали. И, конечно, большинство объявлений написаны самими читателями. – Он указал на маленькую заметку: «Потеряна шляпа. Если она найдена в хорошем состоянии, просьба вернуть владельцу, С. Гоуди, Нью-Берн. Если в плохом, носите сами».
Джейми с бритвой вернулся как раз во время чтения объявления и присоединился к нашему смеху. Он ткнул пальцем ниже в другой заголовок.
- Думаю, «Поэтический уголок» станет моей любимой рубрикой. Это не Фергюс, у него нет чувства ритма. Это Марсали, или еще кто-то?
- Прочитай вслух, - Брианна с неохотой отдала газету Роджеру. – Я займусь Джемми, пока его вши не разбежались по всему Фрейзерс-Риджу.
Приняв решение, Брианна не медлила. Она повязала на шею сына посудное полотенце и принялась кромсать его волосы так решительно, что красно-золотистые волосы Джемми посыпались на пол, словно дождь. Тем временем Роджер читал с драматическими интонациями.
- «О последнем запрете
спиртные напитки продавать.
Скажите, как этот закон понимать?
Направлен на благо он? Нельзя сказать.
Меньшее из двух зол надо выбирать.
Умрут ли десять пьяниц в год
Или без работы и хлеба останется народ?
О, нет, не поощряю я греха,
И не защитник джина я.
Когда на Содом божью кару грехи навлекали,
Праведники молитвами гнев усмирить смогли.
А теперь десять ничтожных людишек,
Не ценящих жизни маленькую радость,
Подстроили городу такую вот гадость.»
- «О, нет, не поощряю я греха, и не защитник джина я», - хихикая, повторила Бри. – Заметили, он или она не упомянули о виски. Сиди спокойно, Джем!
- Ты готов бриться, парень? – спросил Джейми и, не дожидаясь ответа, взял помазок и намылил подстриженную голову Джемми под аккомпанемент восторженных взвизгов.
- «Брадобрей, а брадобрей! Нашу свинку ты побрей! – прочитала стишок Бри, наблюдая за процессом. - Много ли щетинки на парик от свинки?»[16]
- Много, - ответила я, сметая падающие локоны и забрасывая их в огонь очага в надежде уничтожить вшей. Большая жалость; волосы Джемми были прекрасны. Но они отрастут, а бритье показало прекрасную форму его черепа, круглую, как мускусная дыня.
Джейми тихо напевал себе под нос, нежно проводя бритвой по голове внука.
Джемми слегка повернул голову, и у меня перехватило дыхание от воспоминания – Джейми с коротко остриженными волосами в Париже готовится к встрече с Джеком Рэнделлом, готовясь убить или быть убитым. Потом Джем, ерзающей на стуле, повернулся в другую сторону, и видение исчезло. Но появилось нечто другое.
- Что это? – я наклонилась, всматриваясь, когда Джейми, размашисто смахнул последнюю пену в огонь.
- Что? – Бри тоже наклонилась рядом со мной, и ее глаза расширились, когда она увидела коричневое пятнышко. Оно было размером с фартинг, совершенно круглое и располагалась над линией роста волос за левым ухом.
- Что это? – спросила она тревожно. Она осторожно коснулась пятна, на что Джемми, которому не терпелось слезть со стула, не обратил никакого внимания.
- Совершенно уверена, что ничего страшного, - успокоила я ее после быстрого осмотра. – Выглядит как родимое пятно, плоская родинка, обычно совершенно безобидная.
- Но откуда она появилась? Ее не было при рождении, я уверена!
- У новорожденных редко бывают родинки, - объяснила я, снимая полотенце с шеи Джемми.
- Все, ты свободен. Иди и будь умницей. Ужин будет, как только я смогу приготовить. Нет, - добавила я, повернувшись к Бри, - родинки обычно начинают появляться к трем годам, могут, конечно, и позже.
- Ты уверена, что это не опасно? – Брианна все еще выглядела встревоженной.
- Ничего страшного, - успокоил ее Роджер, оторвавшись от газеты. – У меня с детства такая же родинка. Вот здесь … - Его лицо внезапно изменилось, он очень медленно поднял руку к месту за левым ухом как раз за линией роста волос.
Он взглянул на меня, и я увидела, как дернулось его горло с темным шрамом, когда он сглотнул. Волосы на моих руках шевельнулись.
- Да, - ответила я на его взгляд, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул. – Такие родинки … часто передаются по наследству.
Джейми ничего не сказал, только крепко сжал мою руку.
Джемми на карачках пытался выманить Адсо из-под лавки. На его тонкой и хрупкой шее бритая голова казалась необычайно бледной и обнаженной, как гриб, выглядывающий из-под земли. Роджер мгновение смотрел на него, потом повернулся к Бри.
- Мне кажется. Я подцепил вшей, - сказал он немного слишком громко. Он стащил кожаный шнурок, связывающий его густые черные волосы, и энергично почесал голову двумя руками. Потом с улыбкой взял ножницы и протянул ей. – Отец и сын заодно. Поможешь?
От лорда Джона Грея мистеру Джеймсу Фрейзеру, эсквайру
Фрейзерс-Ридж, Северная Каролина
Шестое марта лета господня 1775
Дорогой мистер Фрейзер,
Что, во имя Бога, вы делаете? Я узнал многое о Вашем характере за время нашего длительного знакомства, вспыльчивость и упрямство - только две его характеристики, но всегда знал Вас, как человека разума и чести.
Тем не менее, несмотря на мои предупреждения, я нахожу Ваше имя более чем в одном списке людей, подозреваемых в предательстве и подстрекательстве, а также связанных с незаконными ассамблеями и, следовательно, подлежащих аресту. Тот факт, что Вы все еще находитесь на свободе, мой друг, отражает не что иное, как нехватку королевских войск, имеющихся в настоящее время в Северной Каролине. И это может быстро измениться. Джосайя Мартин запросил Лондон о помощи, и уверяю Вас, она будет оказана.
Если бы Гейдж был не так сильно занят в Бостоне, а войска лорда Дансмора в Вирджинии были достаточно укомплектованы, то через несколько месяцев армия была бы у вас. Не обольщайтесь; король может ошибаться в своих действиях, но правительство осознает - пусть и с опозданием - уровень беспорядков в колониях и предпринимает все возможные меры для их подавления, прежде чем они смогут нанести еще больший вред.
Кем бы Вы еще не были, Вы не дурак, и поэтому я должен предположить, что Вы понимаете последствия своих действий. Но я не был бы Вашим другом, если бы не высказался прямо: своими действиями Вы подвергаете вашу семью величайшей опасности и затягиваете петлю на своей шее.
Ради дружбы, которую Вы еще испытываете ко мне, и ради дорогих отношений между Вашей семьей и мной, я прошу Вас отказаться от этих опасных связей, пока еще есть время.
Джон.»
Я прочитала письмо, затем посмотрела на Джейми. Он сидел за своим столом, по всей поверхности которого лежали бумаги и коричневые восковые кусочки сломанных печатей. Бобби Хиггинс привез много писем, газет и пакетов. Чтение письма Грея Джейми откладывал до последнего.
- Он очень боится за тебя, - сказала я, кладя листок на кипу других.
Джейми кивнул.
- Для человека его положения называть действия короля «возможно ошибочными» - это действительно близко к измене, сассенах, - заметил он, и я понимала, что он не шутил.
- Эти списки, о которых он упоминал, ты знаешь о них?
Он пожал плечами и вытащил из кипы бумаг запятнанный лист, очевидно побывавший в луже.
- Думаю, таких как этот, - сказал он
Текст, который был почти не читаем, содержал злобные нападки неизвестного автора на разных «бесчинствующих персон» - список прилагался – речи и действия которых представляют угрозу для всех, кто ценит мир и процветание. Им, считал автор, следует показать «кто есть кто» путем «побития, сдирания шкуры с живых, обваливания в смоле и насаживания на кол», а в особо вопиющих случаях «повешения на стропилах собственных крыш».
- Где ты это подобрал? – я бросила листок на стол.
- В Кэмпбелтоне. Кто-то прислал его Фаркарду, мировому судье. Он дал его мне, потому что в списке есть мое имя.
- Да? – я прищурилась на корявые буквы. - А, вот. «Дж. Фрэйзер». Ты уверен, что это ты? Фрейзеров много, и среди них немало Джонов, Джеймсов, Джейкобов и Джозефов.
- Довольно мало, кого можно описать как «рыжего сифилисного дегенерата, ростовщика и сукина сына, который болтается в борделях, если не творит бесчинства на улице».
- О, эту часть я пропустила.
- Это в самом низу, - он кинул на бумажку безразличный взгляд. – Думаю, ее написал мясник Бакен.
- Ты – ростовщик? Не понимаю, откуда он это взял; у тебя совсем нет денег для предоставления займов.
- Полагаю, правда здесь не играет особой роли, - сказал он очень сухо. – И благодаря МакДональду и юному Бобби много людей думают, что у меня есть деньги. А если я не склонен давать им взаймы, то очевидно, что я отдал все свое состояние в руки евреев и спекулянтов-вигов, поскольку ради собственной выгоды намерен разрушить торговлю.
- Что?
- А вот более литературная попытка, - Джейми, порывшись в бумагах, вытащил пергаментный лист, оттиск с медной копировальной доски. Он был послан в газету Хиллсборо и подписан «Друг справедливости», и хотя в нем не упоминался Джейми, было ясно, кто являлся субъектом обличения.
- Это волосы, - сказала я, рассматривая его. – Если бы ты носил парик, им было бы труднее.
Он приподнял плечо в сардоническом пожатии. Мнение о рыжих волосах как о показателе грубого характера и моральной низости, если не откровенной демонической одержимости, было распространенным и не ограничивалось анонимными недоброжелателями. Однако осознание этой точки зрения никоим образом не повлияло на то, что он никогда не носил парик и не пудрил волосы, даже в тех ситуациях, когда для настоящего джентльмена это являлось необходимостью.
Без дальнейших слов я начала рыться в кипах бумаг. Он не сделал ни движения, чтобы остановить меня, а сидел и глядел на меня, прислушиваясь к шуму дождя.
Сильная весенняя гроза бушевала снаружи, воздух был холодный и влажный, наполненный зелеными ароматами леса, проникающими сквозь щели окон и дверей. Иногда, когда я слышала завывающий среди деревьев ветер, у меня возникало чувство, что дикая природа стремилась ворваться в дом, уничтожая его и стирая наши следы.
Письма были самые разные. Несколько писем было от членов корреспондентского комитета Северной Каролины с новостями, в основном с севера. В Нью-Гемпшире и Нью-Джерси появились ассоциации континентальных комитетов, которые теперь, когда королевские губернаторы потеряли контроль над собраниями, судами и таможней, фактически начинают брать на себя функции правительства.
Бостон все еще занят войсками Гейджа, и в некоторых письмах содержались призывы направлять продукты питания в помощь его гражданам. Зимой мы отправили два центнера ячменя, который один из Вулламов взялся доставить в город вместе с тремя возами других продуктов, собранными жители Риджа.
Джейми взял перо и стал что-то писать, медленно из-за неподвижности пальцев.
Следующим было воззвание Дэниеля Патнэма, циркулирующее по Массачусетсу, в котором отмечалось увеличение числа ополченцев в сельской местности и выражалась просьба предоставить им оружие и порох. Ее подписали еще дюжина мужчин, каждый из которых описывал ситуацию в своем городе.
Второй континентальный конгресс намечали проводить в Филадельфии; дата еще не определена.
В Джорджии был сформирован Провинциальный Конгресс. Однако писатель-лоялист, очевидно полагающий Джейми единомышленником, торжествующе заметил: «Здесь, как и везде, нет недовольства по отношению к Великобритании. Лоялистские настроения настолько сильны, что только пять приходов из двенадцати направили своих людей на этот незаконный Конгресс.»
Очень потрепанный экземпляр «Массачусетс Газетт» от 6 февраля содержал письмо, обведенное чернилами и озаглавленное «Верховенство закона и власть людей». Он был подписан именем Novanglus, как я поняла что-то вроде искаженной латыни для «нового англичанина», и являлся ответом на предыдущие письма от консерватора, подписавшегося – боже! - Массачусетсовец.
Я понятия не имела, кто был этот Массачусетсовец, но узнала несколько фраз из статьи Novanglus, как принадлежащие Джону Адамсу[18], благодаря давним школьным работам Бри.
- «Правление закона, а не людей»[19], - пробормотала я. – Какой псевдоним использовал бы ты, если бы писал нечто подобное? – Подняв глаза, я уловила его весьма смущенный взгляд.
- Ты уже пишешь?
- Ну, просто небольшие заметки время от времени, - сказал он, защищаясь, - не памфлеты.
- И под каким именем?
Он пожал плечами.
- Scotus Americanus[20], пока не придумаю что-нибудь получше. Насколько я знаю, такой псевдоним используют еще несколько человек.
- Что ж, это хорошо. Королю придется поискать тебя среди этой толпы, - бормоча про себя «массачусетсовец», я взяла следующую бумажку.
Письмо от Джона Стюарта, весьма оскорбленного внезапной отставкой Джейми, в котором он информировал, что незаконный конгресс в Массачусетсе официально предложил индейцам Стокбриджа служить колонии, и что, если хоть один чероки последует их примеру, он, Джон Сюарт, с большим удовольствием позаботится, чтобы Джейми Фрейзер был повешен за предательство.
- Это еще Джон Стюарт не знает, что у тебя рыжие волосы, - заметила я, откладывая письмо в сторону. Я ощутила холодок беспокойства, хотя и пыталась шутить. Черно-белые кипы бумаг громоздились вокруг нас, как затвердевшие облака, и я почувствовала капли ледяного дождя на своей коже, несмотря на шерстяную шаль на плечах.
В кабинете не было очага, лишь небольшая жаровня для обогрева. Сейчас она горела в углу, и Джейми, взяв пачку писем, стал бросать их в жаровню одно за другим.
Внезапно меня охватило чувство дежавю, и я увидела гостиную в доме его кузена Джареда в Париже, где он стоял возле камина и сжигал в нем письма. Украденные письма якобитских мятежников горели и поднимались клубами белого дыма, собираясь в тучи давно прошедшего шторма.
Я вспомнила, как Фергюс ответил на наставление Джейми. «Я знаю, как играть в эти игры». Я знала тоже, и в моей крови стали образовываться льдинки.
Джейми бросил последний лист на угли жаровни, потом посыпал песком написанное, стряхнул его и подал письмо мне. Он использовал один из листов бумаги, которую сделала Бри, спрессовав вываренное тряпье с растениями между шелковыми поверхностями. Бумага была толще, чем обычно, с мягкой глянцевой структурой. Бри использовала кашицу из ягод и листьев, и потому то тут, то там на листе просвечивали, словно кровь, маленькие красные пятнышки.
«Фрейзерс-Ридж, Колония Северная Каролина
16 марта лета господня 1775,
От Джеймса Фрейзера лорду Джону Грею, плантация Маунт-Джосайя,
Колония Вирджиния
Мой дорогой Джон,
Слишком поздно.
Наша постоянная переписка не может не представлять для Вас опасность, но я разрываю нашу связь с величайшим сожалением.
Верьте мне всегда.
Ваш покорный и преданный друг,
Джейми.»
Я прочитала письмо в молчании и вернула его назад. Пока он рылся в поисках воска, я увидела маленький сверток, который раньше был спрятан под бумагами.
- Что это? – я взяла его. Он был удивительно тяжелым для своего размера.
- Подарок его светлости маленькому Джемми, - Джейми зажег восковую свечу от жаровни и начал запечатывать письмо. – Бобби говорит, что это свинцовые солдатики.
Роджер проснулся внезапно, не понимая, что его разбудило. Было совершенно темно, но в затихшем воздухе ощущалось приближение утра. Мир задержал дыхание перед рассветом, который придет вместе с поднимающимся ветром.
Он повернул голову и увидел, что Брианна тоже не спала. Она лежала лицом вверх, и он заметил быстрый взмах ее век, когда она моргнула.
Он протянул руку и коснулся ее. В ответ ладонь Брианны сжала его руку. Призыв к молчанию? Он лежал неподвижно, прислушиваясь, но ничего не слышал. Джемми дернулся на кровати, зашуршав одеялом, тихонько вскрикнул и замолчал. Ночь оставалась тихой.
- Что? – прошептал он.
Она не повернулась; теперь ее взгляд был прикован к темно-серому прямоугольнику окна.
- Вчера было восемнадцатое апреля, - сказала она. – Это наступило. – Ее голос был негромок, но что-то в нем заставило его прижаться к ней теснее.
Где-то к северу от них в холодной апрельской ночи собирались мужчины. Восемьсот британских солдат, со стонами и проклятьями одевались при свечах. Те, кто легли спать и проснулись под барабанный бой, звучащий между домами, складами и церквями, те, кто не ложились спать и были оторваны от игры, выпивки, тепла очагов таверны и теплых рук женщин, искали разбросанные сапоги и отправлялись по два, три и четыре человека к месту сбора.
- Я выросла в Бостоне, - сказала она. – Каждый ребенок там знал эту поэму наизусть. Я выучила ее в пятом классе.
- «Слушайте дети - по темным тропам в полночь скакал Пол Ревир галопом»[22], - Роджер улыбнулся, представив ее в форме приходской школы святого Финбара, голубой сарафан, белая блузка и гольфы. Однажды он видел ее фотографии в пятом классе. Она выглядела, как маленький, растрепанный и злобный тигренок, которого какой-то маньяк одел в кукольную одежду.
- Да, эту. «В семьдесят пятом, восемнадцатого апреля, чтобы спящих поднять с постели».
Кто, подумал Роджер. Домохозяин, подслушавший разговор британских командиров, квартировавших в его доме, официантка, которая принесла ром двум сержантам? Невозможно удержать в секрете движение восьмисот солдат. Это было только делом времени. Кто-то отправил весть из оккупированного города, что британцы собираются захватить оружие и порох в Конкорде, а также арестовать Джона Хэнкока и Сэмюеля Адамса, основателя Комитета спасения, пламенного оратора и лидера «предательского восстания». Оба должны были находиться в Лексингтоне.
Восемьсот человек, чтобы поймать двух. Хорошие шансы. И серебряных дел мастер с друзьями, встревоженные новостями, отправились в холодную ночь.
Бри продолжила:
- «Он другy сказал - коль бриты придут
С моря ли, с суши ли в город вот тут
Лампу повесь в колокольном окне
Северной церкви, как свет в маяке,
Одну, если с суши, а с моря - так две,
Свет долетит на ту сторону мне.
По деревням я смогу проскакать,
Быстро тревогу смогу я поднять,
Чтоб смог народ свои ружья достать.»
- Больше таких поэм не пишут, - сказал Роджер, но, несмотря на скептицизм, он не мог не увидеть белый пар лошадиного дыхания, и крошечную звездочку фонаря над спящим городом. Потом еще одну.
- Что случилось потом? – спросил он.
- «С другом простившись, Поль тихо гребёт,
В Чарльстоне к берегу он пристает,
А между тем луна освещает,
То, что на якоре волны качают -
Мощный британский корабль Сомерсет,
Призрак-корабль бросил тени на свет,
Кажутся мачты решеткой тюрьмы,
Корпус огромный черней темноты,
В свете луны зеркальный залив
Судно удвоил, в воде отразив.»
- Не плохо, - сказал он. – Мне понравилось про Сомерсет. Довольно красочное описание.
- Заткнись, - она пнула его, но не сильно. – Теперь о его друге, который «Смотрит и слушает звуки вокруг» …
Роджер фыркнул, и она снова пнула его.
– «Слышит он шум у барачной двери,
Слышит он возглас - винтовки бери,
Бряцанье ружей, топот сапог,
Мерную поступь множеств ног.»
Он был у нее в Бостоне весной в середине апреля. На фоне бледного неба вырисовывались деревья в зеленоватой дымке молодой листвы. Ночи все еще были холодные, но в воздухе уже ощущалось движение новой жизни.
- Потом там скучная часть про то, как друг взбирается на колокольню, но мне нравится следующая. – Ее негромкий голос стал еще тише, почти шепот.
- «Внизу, у церкви, в синей мгле,
Лежали люди в вечном сне,
Как лагерь мёртвых на горе.
Была глубокой тишина,
Светила полная луна,
А ветер, словно старшина,
Тихонько полз между могил,
Как будто часовым он был,
И тихо он шептал в палатки:
Всё хорошо, и всё в порядке.
Душа ушла у друга в пятки.
И места, часа волшебство
Подействовали на него,
Но тут про друга своего
Он вспомнил вдруг и бросил взгляд,
На тени темные подряд
И понял - лодки встали в ряд
В волнах дрожащих вдалеке,
Мостом чернея на реке.»
- Потом там много про старину Пола, который долго ожидал сигнала, - сказала она, сменив тон с драматичного на обычный. – И вот, наконец, он появился.
- «Пронесся по улице топот копыт,
И тень в лунном свете летит,
Внизу, из-под камешков, воздух искрит,
Зажженный тем бесстрашным конём -
Вот всё, что было! Потом мы поймем,
Что сквозь просветы и через мрак
Судьба народа промчалась так,
Что искра, зажжённая резвым конём,
Зажгла и землю этим огнём.»
- Это действительно хорошо, - он сжал ее бедро как раз над коленом на случай, если она захочет пнуть его еще раз, но она не стала. – Ты помнишь остальное?
- И он поехал вдоль реки, - сказала Брианна, игнорируя его, - а потом там три куплета, как он едет через разные городки.
- «Полночь пробили в деревне часы
Когда Пол въезжал на Медфорский мост,
Петух кукарекал, встав в полный рост,
Поль слышал, как залаяли псы,
А ветер речной туман принёс,
Наполненный влагой полуночных рос.
Час пробили в деревне часы
Когда Пол галопом въезжал в Лексингтон.
Флюгер светился, и лаяли псы,
А темный пустой молитвенный дом
Смотрел на него, как призрак, окном,
Как будто предвидел, что было б потом,
Когда кровь пролилась бы следующим днём.»
- «Два пробили в деревне часы» … я прямо слышу бой часов в первых строках. Тише!
Роджер вдруг обнаружил, что задерживает дыхание.
- «Два пробили в деревне часы, - повторила она, -
Когда Пол въезжал по мосту в Конкорд,
И Пол тут услышал, как лаяли псы,
Овечье блеяние, птичий аккорд,
Дыхание бриза над лугом в цветах,
Над спящими мирно в тёплых домах,
Стоявшими прямo рядом с мостом -
Кто пали бы первыми, не будь он постом,
Под пулями бриттов с оружьем в руках.»
- Остальное ты сам знаешь, - она внезапно замолчала, сжав его руку.
Характер ночи менялся. Тишина исчезла, дуновение ветра пронеслось между деревьями. Ночь словно ожила на мгновение, чтобы умереть, устремляясь к рассвету.
Еще не распевая активно, птицы уже проснулись. В ближайшем лесу кто-то призывал снова и снова высоким и сладким голосом. За тяжелым запахом огня он почувствовал дыхание чистого утреннего воздуха, и сердце его внезапно забилось быстрее.
- Расскажи мне остальное, - прошептал он.
Он мысленно представлял тени людей среди деревьев, негромкий стук в двери, тихие возбужденные разговоры, и все это время разгорающийся на востоке свет. Плеск воды и скрип весел, звук беспокойного мычания коров, требующих доения, поднимающийся ветерок, несвежий запах людей, поднятых с постели и лишенных завтрака, резкий от черного пороха и стали.
Внезапно он вырвал свою руку, перекатился на нее и, задрав рубашку, взял ее резко и сильно в инстинктивном желании размножения, которое сопровождает присутствие неотвратимой смерти.
Потом лежал на ней, дрожа. Пот, высыхая в ветерке от окна, холодил его спину, а стук сердца отдавался в ушах. Он подумал про того беднягу, который погиб первым, и который не развернул жену в темноте и не воспользовался шансом оставить ей на рассвете ребенка.
Брианна лежала под ним неподвижно, он мог чувствовать ее дыхание, подъем и опускание ее сильной грудной клетки даже под его весом.
- Ты знаешь остальное, - прошептала она.
- Бри, - произнес он очень тихо. – Я продал бы душу, чтобы быть там сейчас.
- Ш-ш-ш, - она подняла руку и положила на его спину, словно благословляя. Они лежали неподвижно и молча наблюдали, как разгорается рассвет.
Молчание было прервано четверть часа спустя звуком бегущих ног и стуком в дверь. Джемми высунулся из одеяла с круглыми глазами, как кукушка из часов. Роджер встал, натягивая на себя рубашку.
Это был один из Бердсли с лицом измученным и бледным в сером свете. Он не обратил внимания на Роджера, только крикнул Брианне: «Лиззи рожает, быстро!» и помчался к большому дому, где на крыльце второй близнец суматошно размахивал руками.
Брианна накинула одежду и выскочила из хижины, оставив Роджера с Джемми. Она встретила свою мать, такую же растрепанную, но с собранным медицинским сундучком, висящим через плечо. Она по узенькой тропке торопилась в направлении хижины Бредсли.
- Она должна была прийти на прошлой неделе, - запыхавшись, произнесла Клэр. – Я говорила ей …
- Я тоже. Она сказала … - Брианна прекратила попытки говорить. Близнецы Бердсли давно перегнали их, мчась, как олени, с воплями и криками, то ли были слишком возбуждены от предстоящего отцовства, то ли давали Лиззи знать, что помощь близка.
Клэр беспокоилась из-за малярии Лиззи. Но желтушная тень, что так часто нависала над служанкой, исчезла во время ее беременности. Лиззи цвела.
Тем не менее, желудок Брианны сжался от беспокойства, когда в виду появилась хижина Бердсли. Шкуры были вынесены наружу, окружая маленький домик, словно баррикада, и их запах на мгновение напомнил ей страшное видение хижины МакНейлов.
Но двери были открыты, и мухи не жужжали. Она остановилась, позволяя Клэр пройти вперед, но вошла сразу же по ее пятам и обнаружила, что они опоздали.
Лиззи оцепенело сидела на заляпанной кровью меховой подстилке и с изумлением смотрела на маленького, круглого, обмазанного кровью ребенка, который отвечал ей таким же изумленным выражением на лице.
Джо и Кеззи схватились друг за друга, боясь произнести и слово. Брианна краем глаза уловила, как их рты открываются и закрываются, и еле удержала смех.
- Он просто вылетел! – сказала Лиззи, кинув на Клэр быстрый взгляд, и тут же переводя его на ребенка, словно ожидала, что он – да это был он, Брианна видела – исчезнет так же внезапно, как и появился.
- Прошлой ночью у меня ужасно болела спина. Я даже спать не могла, и ребята по очереди растирали ее, но бесполезно, а когда сегодня утром я встала в туалет, из меня потекла вода, как вы и говорили, мэм, - поведала она Клэр. – Я сказала Джо и Кеззи бежать за вами, но не знала, что дальше делать. Так что я стала заводить тесто на лепешки, - она махнула рукой на стол, где находились миска с мукой, кувшин молока и два яйца, - а потом почувствовала сильный позыв, - она сильно покраснела.
- Я даже до горшка не добежала, присела на корточки возле стола, и … плюх! Появился он прямо на полу подо мной!
Клэр взяла ребенка и, воркуя успокоительным голосом, стала ловко проверять все, что проверяют у новорожденных. Лиззи подготовила одеяло, связанное из овечьей шерсти и окрашенное индиго. Клэр поглядела на него и достала из своего чемоданчика кусок старой мягкой фланели, в который завернула младенца, и подала его Брианне.
- Подержи его, милая, пока я занимаюсь пуповиной, - сказала она, вытаскивая из чемоданчика ножницы и нитки. – Потом почисти его немного, вот бутылка с маслом, пока я буду заниматься Лиззи. А вы, парни, - добавила она, сурово взглянув на Бердслеев, - марш на улицу.
Младенец в пеленке внезапно зашевелился, и Брианна вдруг ярко вспомнила, как крохотные ножки пинались внутри нее.
- Привет, маленький парень, - сказала она нежно, прижимая его к плечу. От него сильно и странно пахло морем, решила она, удивительно свежо по сравнению с едкой вонью шкур снаружи.
- Ох! – удивленно вскрикнула Лиззи, когда Клэр стала мять ее живот. Брианна хорошо помнила выход плаценты; этот скользкий послед выходил с каким-то успокаивающим эффектом на измученные родами внутренние ткани и дарил ощущение завершения. Все закончилось, и мозг начинал воспринимать действительность.
От дверей раздался изумленный вздох, и она, оглянувшись, увидела обоих Бердсли с огромными, как блюдца, глазами.
- Кыш! – твердо сказала она и махнула рукой. Они послушно исчезли, оставив ее протирать маслом размахивающее конечности и тельце малыша. Это был маленький ребенок, но полненький, круглолицый и со слишком круглыми для новорожденного глазами – он совсем не плакал, но определенно не спал и был довольно бодрым – с маленьким круглым животиком, из которого торчал фиолетовый обрубок пуповины.
Удивленный вид на его лице не исчез, и он пялился на нее, как очень серьезная рыба, хотя она чувствовала, что на ее собственном лице цвела улыбка.
- Ты такой милый! – проворковала она. Он почмокал губами и нахмурил бровки.
- Он голоден, - сказала она через плечо. – Ты готова?
- Готова? – прохрипела Лиззи – Матерь господня, как можно быть готовым к этому? – От чего и Клэр и Брианна рассмеялись, как вороны.
Тем не менее, Лиззи взяла голубой сверток и неуверенно приложила к своей груди. Последовало неуклюжее барахтанье и возрастающее недовольное пыхтение младенца, но, наконец, контакт был установлен. Лиззи удивленно вскрикнула, и все вздохнули с облегчением.
Тут Брианна осознала, что снаружи уже какое-то время разговаривают, мужские приглушенные голоса с недоуменными и вопросительными интонациями.
- Думаю, ты можешь их впустить. Потом поставь на огонь сковородку, - Клэр, сияя улыбкой матери и младенцу, мешала забытое тесто.
Брианна высунула голову из двери и обнаружила не только Джо с Кеззи, но и своего отца, и Роджера с Джемми, стоящих тесной группой неподалеку. Услышав звук открывающейся двери, они повернули к ней лица с выражением от стыдливой гордости до простого волнения на них.
- Мама! Ребенок здесь? – Джем рванулся мимо нее в двери, но она схватила его за воротник.
- Да. Ты можешь посмотреть его, но веди себя тише. Он только что родился, и ты можешь напугать его, понятно?
- Он? – взволнованно спросил один из Бердсли. – Это мальчик?
- Я тебе говорил! – брат ткнул его в ребра. – Я говорил, что видел маленький член!
- Нельзя говорить «член» при леди, - строго сообщил Джем, нахмурившись на них. – И мама сказала не кричать!
- О, - смущенно сказал близнец. – О, конечно.
Двигаясь с преувеличенной осторожностью, близнецы на цыпочках вошли в дом, за ними последовали Джем, которого придерживал за плечо Джейми, и Роджер.
- Лиззи в порядке? – спросил он, коротко поцеловав ее.
- Немного ошеломлена, а так все хорошо.
Лиззи с распущенными и причесанными волосами сидела и радостно смотрела на Джо и Кеззи, которые стояли на коленях возле кровати и ухмылялись, как обезьяны.
- Пусть святая Брайд и святой Колумб благословят тебя, женщина, - благословил ее Джейми по-гэльски. – И пусть любовь Христа сопровождает тебя в твоем материнстве. Пусть молоко течет из твоих грудей, как вода со скалы, и пусть мир и безопасность будет для тебя в руках твоего … - он кашлянул и кинул взгляд на обоих Бердсли, - мужа.
- Если нельзя говорить «член», почему ты говоришь «груди»? – заинтересовался Джемми.
- Нельзя говорить, если это не молитва, - пояснил его отец. – Дедушка благословил Лиззи.
- А есть молитвы с членами?
- Уверен, что есть, - ответил Роджер, старательно избегая взгляда Брианны, - но их не произносят вслух. Почему бы тебе не пойти и не помочь бабушке с завтраком?
Железная сковородка, зашипела, когда на нее положили жир, и аромат свежей выпечки наполнил комнату, когда Клэр стала ложкой выгладывать на нее тесто.
Джейми и Роджер, поздравив Лиззи, отошли в сторону, дав время маленькой семье, хотя хижина была так мала, что все едва в нее входили.
- Ты такая красивая, - прошептал Джо, или, может быть, Кеззи, трогая ее волосы пальцем – Ты выглядишь, как новая луна, Лиззи.
- Тебе было очень больно, любимая? – прошептал Кеззи, или, может быть, Джо, поглаживая ее руку.
- Не очень, - ответила она, глада руку Кеззи, потом подняла руку и приложила ее к щеке Джо. – Посмотрите, разве это не самый красивый ребенок на свете?
Младенец насосался досыта и теперь засыпал. Он выпустил сосок изо рта со слышимым чмоком и откинулся на руки матери, как соня, с приоткрытым ротиком.
Близнецы издали одинаковые негромкие звуки восторга и уставились большими глазами на их – что еще тут можно сказать, подумала Брианна – на их сына.
- О какие маленькие пальчики! – вздохнул Кеззи, или Джо, прикасаясь к розовому кулачку грязным пальцем.
- У него все в порядке? – спросил Джо, или Кеззи. – Ты смотрела?
- Да, - успокоила его Лиззи. – Вот, хочешь подержать его? – и тут же положила сверток в его руки. Кто бы это ни был из близнецов, вид у него стал одновременно взволнованным и напуганным, и он с отчаянием оглянулся на брата в поисках поддержки.
Брианна, наслаждающаяся этой живописной картиной, почувствовала рядом Роджера.
- Разве они не милые? – спросила она, нащупывая его руку.
- О, да, - ответил он с улыбкой в голосе. – Даже захотелось еще одного ребенка.
Это было невинное замечание. Она понимала, что он ничего не хотел этим сказать, но он что-то почувствовал, как и она, и, кашлянув, отпустил ее руку.
- Вот, это для Лиззи, - Клэр вручила Джему тарелку с ароматными лепешками, политых маслом и медом. – Кто-нибудь еще голоден?
Всеобщее возбуждение в ответ на этот вопрос позволило Брианне скрыть свои чувства, но они все еще присутствовали и были до боли ясны, хотя все еще неопределенны.
Нет, спасибо, она не хочет еще одного ребенка, подумала она, яростно глядя в спину ничего не подозревающего Роджера. На мгновение, держа на руках новорожденного, ее плоть возжелала дитя сильнее голода или жажды. И ей захотелось обвинить его в том, что этого еще не произошло.
Ей потребовалось немало сил совершить этот прыжок веры через бездну знаний, чтобы перестать принимать семена dauco[23]. Она сделала это. И ничего. В последнее время она с тревогой думала о том, что рассказал ей Иэн о своей жене и их попытках зачать дитя. Правда, выкидышей у нее не было, и она была этому очень рада. Но то, что он рассказал ей, как их занятия любовью стали более механическими и отчаянными, начало вырисовываться вдали, как призрак. Нет, все не было так плохо, но уже более часто она, затихая в руках Роджера, думала: «Сейчас? Это случится на этот раз?» Но ничего не происходило.
Близнецы понемногу привыкали к своему потомку и, склонившись темными головами, разглядывали его пухлое личико и рассуждали: на кого из них он больше похож. Совершенно идиотское дело.
Лиззи с аппетитом уплетала вторую тарелку лепешек с жареными сосисками. Запах был восхитительный, но Брианна не была голодна.
Это очень хорошо, что они знают наверняка, сказала она себе, наблюдая, как Роджер в свою очередь взял ребенка, и его темное худое лицо смягчилось. Если бы оставались какие-либо сомнения, что Джемми – сын Роджера, он стал бы обвинять себя, как Иэн, стал бы думать, что с ним что-то не в порядке.
Что-то случилось с ней самой, с тревогой подумала она. Рождение Джемми что-то повредило в ней?
Теперь младенца держал Джейми, большой ладонью поддерживая его головку и улыбаясь ему с бесконечной нежностью, которая так необычна и так притягательна в мужчинах. Она жаждала увидеть это выражение на лице Роджера, когда он будет держать свое новорожденное дитя.
- Мистер Фрейзер, - Лиззи, наконец, наелась и, отложив тарелку в сторону, обратилась к Джейми с взволнованным видом. – Мой отец. Он … знает? – Она взглянула на пустой проем двери за его спиной.
Джейми на мгновение смутился.
- О, - произнес он и аккуратно передал ребенка Роджеру, явно выгадывая время, чтобы облечь правду в менее болезненную форму. – Да, он знает, что ты рожаешь. Я сказал ему.
И он не пришел. Лиззи сжала губы, и на ее сияющем лице промелькнуло несчастное выражение.
- Может, мы … я … один из нас пойдет и скажет ему, сэр? – спросил один из близнецов с сомнением. – Что ребенок родился … и Лиззи в порядке.
Джейми колебался, раздумывая. Мистер Вемисс, бледный и болезненный, ни словом не упомянул о своей дочери, своих зятьях и предполагаемом внуке со времени запутанной ситуации с двойной свадьбой Лиззи. Но теперь, когда внук родился …
- Что бы он ни думал, как должен поступать, - сказала Клэр, - он, конечно, захочет узнать, что с ними все хорошо.
- Да, - согласился Джейми и с сомнением взглянул на близнецов. – Хотя не уверен, стоит ли говорить это вам.
Близнецы обменялись долгими взглядами, решившись на что-то.
- Стоит, - твердо произнес один из них, повернувшись к Джейми. – Ребенок наш, но это и его кровь тоже. Мы теперь связаны, он должен это понять.
- Мы не хотим, чтобы он сердился на Лиззи, - более мягко сказал его брат. – Это делает ей больно. Может ребенок … поможет, как выдумаете, сэр?
Лицо Джейми ничего не выражало. Брианна увидела, как он кинул быстрый взгляд на Роджера, потом сосредоточился на свертке в его руках. Она улыбнулась. Он, конечно, не забыл свою первую отрицательную реакцию на Роджера, но именно объявление Роджера своим сыном Джема положило первое - и очень хрупкое - звено в цепи принятия, которая, по ее мнению, теперь связывала Джейми и Роджера.
- Ладно, - неохотно согласился Джейми. Ему очень не хотелось ввязываться в эту ситуацию, но он еще не нашел выхода. – Идите и скажите ему. Один из вас! И если он придет, один должен держаться подальше от него, понятно?
- Да, сэр, - ответили оба в унисон. Джо, или Кеззи, заколебался и протянул руку к ребенку. – Может быть, я…
- Нет, - Лиззи выпрямилась, прижимая руки к животу. Ее светлые брови решительно нахмурились. – Скажи ему, что мы в порядке. Но если он захочет увидеть ребенка … он должен прийти. Но если он не захочет ступить на мой порог … что ж, тогда он не увидит внука. Скажи ему так. – Она откинулась на подушки.
- А теперь дайте сюда ребенка, - она протянула руки и прижала сына к себе, закрыв глаза и отметая возможные возражения и упреки.
Глвав 78. ВСЕОБЩЕЕ БРАТСТВО МУЖЧИН
Брианна приподняла вощенную тряпочку, прикрывающую одну из больших глиняных мисок, и принюхалась, с наслаждением вдыхая кисловатый запах вспаханной земли. Она помешала сероватое месиво палкой, периодически поднимая ее, чтобы оценить текстуру капающей с нее пульпы.
Не плохо. Еще день, и ингредиенты растворятся достаточно, чтобы начать прессовать. Она подумала, стоит ли добавить еще раствора серной кислоты, но отказалась и вместо этого взяла из чашки подвядшие цветы кизила и багрянника, собранные для нее Джемми и Эйданом. Она аккуратно рассыпала пригоршню лепестков по сероватой мякоти, перемешала и снова накрыла миску. К завтрашнему дню они растворятся, но все равно будут видны как тени в глубине готовых листов бумаги.
- Я слышал, что на бумажных фабриках всегда воняет, - Роджер сквозь кусты пробирался к ней. – Вероятно, они что-то еще использует в процессе.
- Радуйся, что я не выделываю шкуры, - заметила она. – Иэн говорит, что индейские женщины используют для этого собачье дерьмо.
- Европейцы тоже, просто они называют его чистым.
- Что чистым?
- Чистое собачье дерьмо, - он пожал плечами. – Ну, и как дела?
Подойдя к жене, он с интересом осмотрел ее маленькую бумажную фабрику: дюжину больших мисок из обожженной глины, каждая из которых была заполнена обрывками использованной бумаги, кусочками изношенного шелка и хлопка, льняными волокнами, мягкой сердцевиной рогоза и всем остальным, что попало в ее руки и могло быть разорвано в мелкие клочья или измельчено на ручной мельнице. Она вырыла небольшую канаву и уложила туда одну из сломанных глиняных труб для отвода излишков воды. Рядом построила платформу из камней и досок, на которой лежали экраны из натянутого на рамку шелка, между которыми она укладывала пульпу.
В ближайшей миске плавала мертвая моль, и он потянулся убрать ее, но Брианна махнула рукой.
- Они попадают сюда постоянно, но тела у них мягкие, так что все в порядке. Серной кислоты достаточно, - она кивнула на бутылку, заткнутую тряпичной пробкой. – Они просто становятся частью пульпы; моль, бабочки, муравьи, комары, златоглазки … Только крылья до конца не растворяются. Златоглазки хорошо смотрятся в бумаге, а вот тараканы нет. – Она выловила таракана и выбросила его в кусты, потом добавила немного воды из тыквенного ковша и помешала.
- Не удивительно. Я наступил сегодня на таракана, так он полежал, вскочил и убежал, ухмыляясь. – Он замолчал. Она поняла, что он что-то хотел сказать, и издала вопросительный звук, чтобы подбодрить его.
- Я вот думаю … не возьмешь ли ты Джема после ужина в большой дом? Может быть, вы оба там заночуете.
Она с удивлением взглянула на него.
- Что ты собираешься делать? Устроишь мальчишник для Гордона Линдсея?
Гордон, скромный юноша лет семнадцати, был помолвлен с квакерской девушкой из Вуламс-Милл. Накануне он весь день пробыл здесь, собирая различную мелочь для свадьбы.
- Никаких девиц, выскакивающих из торта, - успокоил он ее. – Только одни мужчины. Будет первое заседание ложи Фрейзерс-Риджа.
- Ложи … что? Масоны? – она недоверчиво посмотрела на него, и он утвердительно кивнул. Налетел ветерок и взъерошил его черные волосы. Он пригладил их.
- Нейтральная территория, - пояснил он. – Не хочется проводить встречу ни в большом доме, ни у Тома Кристи. Не давать преимущество ни одной стороне, так сказать.
Она кивнула с пониманием.
- Окей. Но почему масоны? – она ничего не знала о вольных каменщиках, кроме того что они являлись каким-то секретным сообществом, и католикам нельзя было к ним присоединяться.
Она указала Роджеру на этот факт, и он рассмеялся.
- Верно. Папа римский запретил лет сорок назад.
- Почему? Что папа имеет против масонов? – спросила она заинтересовано.
- Это довольно мощная организация. Много людей, имеющих власть и влияние. И никаких границ между странами. Думаю, вопрос о борьбе за власть, хотя, если я помню правильно, он заявил, что масонство очень похоже на религию. И еще, что они поклоняются дьяволу.
Он рассмеялся.
- Ты знаешь, что твой отец создал ложу в ардсмуирской тюрьме?
- Может он и говорил, но я не помню.
- Я напомнил ему насчет католиков. Он поглядел на меня одним из своих взглядов и сказал: «Да, но папа не был в ардсмуирской тюрьме, а я был.»
- Звучит разумно, - сказала она со смешком. – Но я не папа. Он не сказал зачем? Мой папа, я имею в виду, а не папа римский.
- Сказал … чтобы объединить католиков и протестантов, заключенных в одну тюрьму. Одним из принципов является всеобщее братство мужчин. А другим – в ложе не говорят о религии или политике.
- Да? Что же тогда вы делаете в ложе?
- Не могу сказать, но точно не поклоняемся дьяволу.
Она приподняла брови, и он пожал плечами.
- Я не могу, - повторил он. – При приеме в братство даешь клятву о неразглашении дел ложи.
Она слегка рассердилась, но прогнала это чувство и вернулась к своей работе, добавив воду в одну из мисок. Выглядит, будто в нее кого-то вырвало, подумала она и взяла бутылку с кислотой.
- Как по мне, звучит достаточно подозрительно, - заметила она, - и довольно глупо. Это же не только секретные знаки и что-то подобное?
Он просто улыбнулся, не обращая внимания на ее тон.
- Я не говорю, что не обсуждаются деловые вопросы. Но ложа, более или менее, порождение средневековья, и в ней сохранились первоначальные принципы и ритуалы … как в католической церкви.
- Понятно, - сухо произнесла она. – Окей. Это папина идея создать здесь ложу?
- Нет, моя, - его голос потерял юмористический тон, и она остро взглянула на него.
- Мне нужно было дать им общее дело, Бри, - сказал он. – Женщины уже вместе … жены рыбаков шьют, вяжут и прядут вместе со всеми, и если в душе они считают, что ты, твоя мать или миссис Баг – еретики, обреченные на пекло, или что-то подобное, это не играет никакой роли. Но с мужчинами не так.
Она подумала сказать что-нибудь о сравнительном интеллекте и здравом смысле двух полов, но почувствовав, что в данный момент это не разумно, просто кивнула головой. Кроме того, совершенно очевидно, что он не имел понятия, какого рода сплетни ходят в этих кружках по рукоделию.
- Подержи этот экран, хорошо? Крепко.
Он услужливо схватил деревянную рамку, натягивая концы проволоки, пропущенной через нее, как было сказано.
- Итак, - произнесла она, выкладывая пульпу ложкой на шелк, - следует ли мне приготовить молоко и печенье для ночного дела?
Она говорила с иронией, и он улыбнулся ей.
- Было бы хорошо.
- Я пошутила!
- А я нет, - он все еще улыбался, но глаза были полностью серьезны. Она внезапно поняла, что это не прихоть, и ей неожиданно показалось, что перед ней стоит ее отец.
Один из них заботился о своих людях с малых лет. Это был его долг по праву рождения. Другой пришел к этому позже, но оба считали ношу велением бога. Она не сомневалась в этом. И они оба принимали долг без вопросов не зависимо от того, приведет ли их это к славе или смерти. Она могла только надеяться, что до такого не дойдет.
- Дай мне твой волосок, - сказала она, опустив взгляд, чтобы спрятать свои чувства.
- Зачем? – спросил он, но вырвал несколько волосков из своей головы.
- Бумага. Пульпа должна быть размазана толщиной не более чем в волосок, - она растянула волосок по одному краю рамы и стала размазывать кремообразную субстанцию тоньше и тоньше, чтобы она касалась волоса, но не накрывала его. Казалось, волосок плыл вместе с жидкостью, извилистая темная линия на белом, как крошечная трещина на поверхности ее сердца.
Глава 79. Л’оньон-интеллиДЖенсер
Объявление о слиянии. «Нью-Бернский информатор», основанный Джоном Робинсоном, прекратил свои публикации, в связи с отъездом его основателя в Великобританию, но мы заверяем его читателей, что газета не исчезнет полностью, так как ее помещения, акции и списки подписчиков были приобретены владельцами «Луковицы», этого уважаемого, популярного и выдающегося журнала. Новое издание, значительно улучшенное и расширенное, отныне будет именоваться «Л’оньон-интеллидженсер» и выходить раз в неделю с дополнительными выпусками по мере необходимости, которые будет предоставляться по скромной цене в один пенни …
«Мистеру и миссис Джеймс Фрезер из Риджа, Северная Каролина
От мистера и миссис Фергюс Фрейзер,
Торп-стрит, Нью-Берн
Дорогие отец и мама Клэр,
Пишу, чтобы ознакомить вас с последними изменениями в нашем состоянии. Мистер Робинсон, владелец другой газеты в городе, был выдворен в Великобританию. Выдворен в буквальном смысле слова, когда неизвестные персоны, замаскированные под дикарей, ранним утром ворвались в его дом, вытащили его из кровати и в ночной рубашке и колпаке уволокли в порт, где забросили на корабль.
В таких обстоятельствах капитан спешно отдал концы и оставил город.
Однако в течение дня после внезапного отъезда мистера Робинсона нас посетили два представителя от разных сторон (я не могу написать их имена, вы понимаете). Один из них был членом местного комитета безопасности, который, как всем известно, стоял за высылкой мистера Робинсона, хотя никто об этом не говорит. Он разговаривал весьма вежливо, но его манеры были не так хороши. Он сказал, что хотел бы удостовериться, что Фергус не разделяет упрямых заблуждений, столь часто выражаемых мистером Робинсоном относительно недавних событий.
Фергюс с совершенно честным лицом заверил его, что он даже стакан вина не выпил с мистером Робинсоном (чего он не мог сделать, так как мистер Робинсон был методистом и выступал против алкоголя). Джентльмен решил, что это значит то, что он хотел, и удалился с довольным видом, вручив Фергюсу кошелек с деньгами.
Следующим пришел толстый джентльмен, играющий важную роль в делах города и являющийся членом королевского совета (в то время я не знала об этом). Его поручение было тем же самым или, скорее, противоположным. Он хотел узнать, не хочет ли Фергус приобрести имущество мистера Робинсона, чтобы продолжить работу от имени короля, а именно: печатать нужные материалы.
Фергюс с серьезным лицом сказал джентльмену, что он всегда находил, чем восхищаться в мистере Робинсоне (главным образом, его лошадью серой масти, очень дружелюбной, и интересными пряжками на его туфлях), но добавил, что у нас едва ли есть средства для покупки, и поэтому он боится, что мы должны смириться с приобретением магазина мистера Робинсона человеком, не особо разборчивым в политических вопросах.
Я была в ужасе, и состояние мое не улучшилось, когда джентльмен, рассмеявшись, достал из кармана толстый кошелек, заметив, что не стоит «портить корабль из-за дешевого дегтя»[24]. Ему это показалась ужасно забавным, он громко расхохотался, потом погладил Генри-Кристиана по голове и ушел.
Так что наши перспективы одновременно и расширяются, и вызывают тревогу. Я не сплю, думая о будущем, но у Фергюса настолько поднялся дух, что я не могу сожалеть об этом.
Молитесь за нас, как мы молимся за вас, мои дорогие родители.
Ваша покорная и любящая дочь,
Марсали»
- Ты хорошо выучил его, - заметила я, стараясь держать нейтральный тон.
- Очевидно, да, - Джейми выглядел слегка озабоченным, но больше позабавленным. – Не волнуйся, сассенах. У Фергюса есть опыт в таких играх.
- Это не игра, - заявила я с горячностью, и он удивленно взглянул на меня.
- Не игра, - повторила я более сдержанно.
Он приподнял брови и, вытащив из беспорядка на столе листок, протянул его мне.
«Четверг. Утро.
Около 10 часов. Уотертаун.
Для сведения всем друзьям американской свободы. Этим утром перед рассветом бригада, имеющая в составе от 1000 до 1200 солдат, высадилась на ферме Фиппса близ Кембриджа и направилась к Лексингтону, где по дороге повстречала нашу вооруженную милицию. Без всякой провокации с нашей стороны англичане открыли огонь, убили шесть человек и ранили четырех. По достоверной информации из Бостона другая бригада из тысячи солдат выступила из этого города. Податель сего, Израель Биссел, уполномочен довести данную информацию всюду вплоть до Коннектикута, и желательно, чтобы ему предоставлялись свежие лошади, если в этом будет необходимость. Я разговаривал с несколькими людьми, которые видели убитых и раненых. Прошу всех делегатов от этой колонии до Коннектикута ознакомиться с этой информацией.
Дж. Палмер, один из Комитета спасения.
Они знают полковника Фостера из Брукфилда, одного из делегатов.»
Под посланием был ряд подписей, хотя большинство из них было сделано одной и той же рукой. Первая гласила: «Верная копия сделана с оригинала по распоряжению Корреспондентского комитета Вустера 19 апреля 1775 года. Засвидетельствовано Натаном Болдуином, городским секретарем.» Все другие подписи были снабжены подобным текстом.
- Будь я проклята, - сказала я. – Это же лексингтонское тревожное письмо, - я поглядела на Джейми расширенными глазами. – Где ты его взял?
- Привез один из людей полковника Эша, - он провел пальцем к концу списка, указывая на подпись Джона Эша. – Что за лексингтонское тревожное письмо?
- Вот это, - я зачаровано смотрела на бумагу. – После битвы при Лексингтоне генерал Палмер, генерал ополчения, написал данное письмо и срочным курьером отправил по стране, чтобы засвидетельствовать то, что произошло, и уведомить ополченцев о начале войны.
- По пути с этого письма делали копии, заверяли их подлинность и отправляли их в другие города и села. Вероятно, было сделано сотни таких копий, но мало какие из них сохранились. У Фрэнка была одна, ему кто-то подарил. Он поместил ее в рамку и повесил в гостиной дома в Бостоне.
Я внезапно вздрогнула, вспомнив, что это письмо фактически было написано не двести лет назад, а одну-две недели.
Джейми выглядел тоже немного бледным.
- Это … это, как сказала мне Брианна, произойдет так, - произнес он с удивлением в голосе. – Девятнадцатого апреля битва при Лексингтоне, начало войны. – Он взглянул на меня, и я увидела, что его глаза потемнели от смеси ужаса и восхищения.
- Я верил тебе, сассенах, - произнес он, - но …
Он не закончил предложение, а сел и взял перо. Медленно и тщательно он написал свое имя внизу списка.
- Сделаешь мне хорошую копию, сассенах? Я отправлю ее дальше.
Глава 80. МИР ПЕРЕВЕРНУЛСЯ
Человек полковника Эша принес известие о конгрессе, который должен был состояться в середине мая в графстве Мекленбург. Главным вопросом на нем должно стать объявление этого графства независимым от английской короны.
Хорошо понимая, что к нему с недоверием относятся многие лидеры того, что теперь внезапно превратилось в «восстание», несмотря на твердую поддержку Джона Эша и нескольких других друзей, Джейми решил посетить конгресс и открыто высказаться в поддержку указанного вопроса.
Роджер, сияющий от сдержанного возбуждения при мысли стать свидетелем творящейся на его глазах истории, должен был отправиться с ним.
Однако за несколько дней до запланированного отбытия внимание всех было отвлечено от исторических перспектив тем, что произошло в данный момент: после завтрака на пороге большого дома появилась вся семья Кристи.
Что-то произошло. Аллан Кристи пылал от возбуждения, Том, хмурый с посеревший лицом, напоминал старого волка. Мальва, очевидно, много плакала; ее лицо то краснело, то бледнело. Я поздоровалась с ней, но она с трясущимися губами отвела взгляд. Джейми пригласил их в кабинет.
- Что случилось, Том? – он коротко взглянул на Мальву, совершенно ясно, что она явилась причиной чрезвычайной ситуации в семье, но обратился к Тому, как к главе семьи.
Том Кристи так плотно сжал губы, что их почти не было видно в аккуратно подстриженной бороде.
- Моя дочь беременна, - заявил он внезапно.
- О? – Джейми кинул еще один взгляд на Мальву, которая стояла, опустив голову и уставившись на сжатые руки, потом посмотрел на меня, приподняв бровь. – Понятно … Конечно, такое не редко случается, - сказал он и улыбнулся по-доброму, пытаясь успокоить членов семьи Кристи, которые дрожали как бусины на туго натянутой нити.
Я сама была не меньше потрясена этой новостью и обеспокоена. Мальва всегда привлекала к себе внимание молодых людей, и хотя и брат, и отец бдительно пресекали любые ухаживания, единственный способ удержать молодых людей подальше от нее - это запереть ее в темнице.
Кто же был этим добившимся успеха поклонником, задумалась я. Обадия Хендерсон? Может быть, Бобби? Один из братьев МакМарчей? Нет, пожалуйста, не оба, подумала я. Все они и немало других, оказывали ей внимание.
Том Кристи ответил на речь Джейми мертвым молчанием, хотя Аллан сделал слабую попытку улыбнуться. Он был таким же бледным, как его сестра.
Джейми кашлянул.
- Ладно. Я могу чем-нибудь помочь, Том?
- Она говорит, - хрипло начал Кристи, кинув на дочь пронизывающий взгляд, - что назовет мужчину только в вашем присутствии. – Он неприязненно поглядел на Джейми.
- В моем присутствии? – Джейми снова кашлянул, явно смущенный смыслом ее заявления. Очевидно, Мальва опасалась, что родственники или побьют ее, или предпримут насильственные действия против ее любовника, если присутствие лендлорда не сдержит их. Лично я полагала последний страх обоснованным и с подозрением посмотрела на Тома Кристи. Он уже пытался и не смог выбить из нее признание?
Мальва не делала никаких попыток раскрыть имя отца своего ребенка, несмотря на присутствие Джейми. Она просто мяла фартук пальцами снова и снова, не сводя глаз с рук.
Я осторожно прочистила горло.
- Как … хм … как давно, моя дорогая?
Она прямо не ответила, но обеими руками потянула вниз фартук, так что стало видно вздувшееся доказательство ее беременности, гладкое и дынеобразное, удивительно большое. Вероятно, шесть месяцев, подумала я удивленно. Она скрывала беременность так долго, как могла, и скрывала хорошо.
Тишина была удручающей. Аллан поерзал на стуле и наклонился к сестре, пробормотав ей успокаивающе:
- Все будет в порядке, Малли. Но ты должна сказать.
Она сделала большой глоток воздуха и подняла голову.
Ее глаза покраснели, но все еще были прекрасны, и в них виделось опасение.
- О, сэр, - произнесла она и замолчала.
Джейми теперь чувствовал себя так же неуютно, как и Кристи, но пытался сохранить участливый вид.
- Ты скажешь мне, девочка? – спросил он, как можно мягче. – Обещаю, ты не пострадаешь.
Том Кристи возмущенно фыркнул, как хищник, потревоженный во время трапезы, а Мальва еще сильнее побледнела, но не отвела взгляда от Джейми.
- О, сэр, - снова произнесла она тихим, но ясным голосом, в котором звенел упрек. – О, сэр, как вы можете спрашивать об этом, если сами хорошо знаете? – И прежде, чем кто-то смог отреагировать на ее слова, она повернулась к отцу и указала прямо на Джейми.
- Это он, - сказала она.
Я никогда в своей жизни не была так благодарна как за то, что смотрела Джейми прямо в лицо, когда она произнесла эти слова. У него не было ни единого шанса проконтролировать его выражение. На нем не было ни гнева, ни страха, ни отрицания, ни удивления; ничего кроме абсолютного непонимания с открытым ртом.
- Что? – сказал он и моргнул. Потом осознание отразилось на его лице.
- Что!? – произнес он тоном, который мог сбить эту маленькую лживую шлюху с ног.
Она моргнула и опустила глаза к низу, само воплощение поруганной добродетели. Потом отвернулась, словно не могла вынести его взгляда, и протянула ко мне дрожащую руку.
- Мне очень жаль, миссис Фрейзер, - прошептала она, и на ее ресницах заблестели слезы. – Он … мы … не хотели причинить вам боль.
Я видела откуда-то со стороны, как моя рука поднялась и размахнулась, и я ощутила смутное удовлетворение, когда она ударила ее по щеке с такой силой, что девушка покачнулась, запнулась о стул и, перелетев через него, упала с задранными до пояса юбками и нелепо торчащими в воздухе ногами в шерстяных носках.
- Боюсь, я не могу сказать то же самое, - я не собиралась ничего говорить и удивилась, почувствовав во рту слова, холодные и округлые, как камни в речке.
Внезапно я снова очутилась в своем теле и почувствовала, что корсет во время моего временного отсутствия сжался, и мои ребра болят от попыток вздохнуть. Жидкость: кровь, лимфа, пот и слезы – бурлила во мне. Если я смогу вдохнуть воздух, моя кожа лопнет, и все разлетится, как содержимое помидора, брошенного в стену.
У меня не было костей, но была воля. И только она одна заставляла меня удержаться на ногах, и она же вывела меня наружу. Я не видела коридора, не поняла, что распахнула переднюю дверь дома. Все что я видела, это внезапная вспышка света и зеленое пятно во дворе, а потом я бежала, бежала так, словно за мной гнались демоны.
Однако за мной никто не последовал, но я все равно бежала, сойдя с тропы и углубившись в лес, скользя ногами по мокрой опавшей хвое и ручейкам воды между камнями, спотыкаясь вниз по склону, с трудом перелезая через упавшие бревна, выдираясь из шипов и кустов.
Почти без дыхания я скатилась к подножию холма и обнаружила себя в темной маленькой яме, окруженной стеной из темно-зеленых рододендронов. Я остановилась, пытаясь отдышаться, потом внезапно села. Меня шатало, и я сдалась, повалившись спиной на пыльный слой глянцевых лавровых листьев.
В голове слабой тенью промелькнула мысль: «Виновные бегут, когда их никто не преследует». Но я не была виновата, и не Джейми. Я знала это. Знала.
Но Мальва была беременна, и кто-то был в этом виновен.
В глазах все расплывалось, и дневной свет разбился на отдельные пятна и цветные полосы – темно-синие, светло-голубые, белые и серые. Покрытое облаками небо и горы непрестанно кружились вокруг меня в завихрениях золотого и зеленого цвета.
Я с силой сжала веки, непролитые слезы покатились вниз по вискам.
- Проклятие, проклятие, гребанный ад, - очень тихо сказала я. – Что теперь?
Не думая, Джейми наклонился, схватил девушку за локти и бесцеремонно вздернул на ноги. На одной ее щеке, куда ударила Клэр, алело пятно, и на мгновение ему страстно захотелось ударить ее по другой щеке.
Он не успел ни подавить это желание, ни исполнить его, когда его схватили за плечо и рывком развернули. Только на чистом рефлексе ему удалось уклониться от кулака Аллана Кристи, направленного в его висок. Удар больно задел кончик уха. Он с силой оттолкнул молодого человека обеими руками, пнул его по голени, когда тот отшатнулся, и Аллан упал на спину с грохотом, сотрясшим всю комнату.
Джейми отступил, приложив ладонь к пульсирующему от боли уху, и гневно посмотрел на Тома Кристи, который уставился на него, подобно жене Лота.
Свободная рука Джейми была сжата в кулак, и он поднял ее в приглашающем жесте. Кристи сузил глаза, но не сделал к нему ни шага.
- Вставай, - приказал Кристи своему сыну. – И держи кулаки при себе. Сейчас в этом нет нужды.
- Нет? – крикнул юноша, вскакивая на ноги. – Он сделал твою дочь шлюхой, а ты спустишь ему это? Давай, ты можешь дать труса, но я нет!
Он рванулся к Джейми с выпученными глазами, намереваясь схватить его за горло. Джейми отступил в сторону, перенес вес на одну ногу и ударил его по печени левой рукой с такой силой, что внутренности парня прилипли к позвоночнику, и он согнулся пополам с громким выдохом. Некоторое время он со сверкающими белками глаз и открытым ртом смотрел на него, потом упал на колени с громким стуком, открывая и закрывая рот, как рыба.
В другой ситуации это показалось бы комичным, но Джейми не был расположен к веселью. Он перестал обращать внимание на обоих мужчин и повернулся к Мальве.
- Итак, что ты задумала, nighean na galladh[25]? – спросил он. Это было серьезное оскорбление, и Том Кристи знал, что оно означает. Уголком глаза Джейми заметил, что Кристи напрягся.
Девушка разрыдалась.
- Как вы можете так говорить со мной? – запричитала она и прикрыла лицо фартуком. – Как вы можете быть таким жестоким?
- О, ради бога, - рассердился он и указал на стул. – Садись и расскажи, что ты задумала. Мистер Кристи? – Он кивнул Тому на другой стул, а сам уселся в свое кресло, игнорируя Аллана, который упал на пол и свернулся калачиком, прижимая руки к животу.
- Сэр?
Миссис Баг, услышав грохот, вышла из кухни и стояла в дверях, широко раскрыв глаза.
- Что-нибудь … нужно, сэр? – спросила она, с любопытством переводя взгляд с рыдающей на стуле Мальвы на лежащего на полу Аллана.
Джейми подумал, что хотел бы глоток спиртного, или два, но это подождет.
- Спасибо, миссис Баг, - вежливо произнес он, - но нет. Мы повременим. – Он поднял руку, показывая ей удалиться, и она с неохотой исчезла из поля зрения. Хотя он знал, что она не ушла далеко, просто завернула за угол.
Он потер рукой лицо, думаю, что же происходит с молодыми девушками в эти дни. Сегодня было полнолуние; может, они стали лунатиками.
С другой стороны, маленькая сучка, несомненно, с кем-то игралась. С задранным передником беременность была видна четко, большая круглая, как тыква, выпуклость.
- Сколько? – спросил он Кристи, кивнув на нее головой.
- Шесть месяцев, - ответил тот и неохотно сел на предложенный стул. Он был мрачнее, чем Джейми когда-либо его видел, но держал себя в руках, а это уже что-то.
- Это произошло прошлым летом, когда разразилась болезнь, и я здесь помогала его жене! – выкрикнула Мальва, опустив фартук и глядя на отца с упреком. Ее полные губы тряслись. – И не раз! – Она перевела мокрый умоляющий взгляд на Джейми. – Скажите им, сэр, пожалуйста … скажите им правду!
- Я собираюсь это сделать, - сказал он, мрачно взглянув на нее. – И ты тоже скажешь правду, девушка, уверяю тебя.
Шок начал спадать, и хотя чувство возмущения оставалось и даже возрастало, он начинал думать и думать отчаянно.
Она была беременна от кого-то сильно неподходящего. Это несомненно. От кого? Христос, как бы он хотел, чтобы Клэр осталась. Она прислушивалась к сплетням в Ридже, интересовалось жизнью девушки, и она могла знать возможных кандидатов на эту роль. Сам он редко обращал внимания на Мальву, зная только, что она всегда крутится возле его жены.
- Первый раз это случилось, когда хозяйка была очень больна, и мы боялись за ее жизнь, - сказала Мальва, захватывая его внимание. – Я сказала тебе, отец, что это было не изнасилование. Просто он … потерял голову от отчаяния, и я тоже. – Она моргнула, жемчужная слезинка скатилась по нетронутой щеке. – Я пришла в ее комнату поздно вечером и обнаружила его сидящим в темноте в печали, и мне стало его жалко … - Голос ее задрожал, и она замолчала, сглотнув.
- Я спросила, не принести ли ему поесть или выпить, но он уже выпил; стакан виски стоял перед ним …
- И я сказал: «Нет, большое спасибо, я хочу побыть один», - вмешался Джейми, чувствуя, как кровь стучит в его висках от ее рассказа. – И ты ушла.
- Нет, - она покачала головой. Чепец съехал на бок, когда она упала, и она не поправила его. – Да, вы сказали, что хотите быть один, но я не могла оставить вас в таком состоянии, и я … знаю, что была настойчива и неприлична, но мне так было вас жалко! – выпалила она, посмотрела на него и опустила глаза снова.
- Я … я подошла и прикоснулась к нему, - прошептала она еле слышно. – Положила руки ему на плечи, просто, чтобы успокоить, но он развернулся, обнял меня и притянул к себе. И потом … - она громко сглотнула.
- Он … взял меня. Прямо здесь, - носок маленького ботинка деликатно указал на тряпичный коврик прямо перед столом. Там на самом деле было небольшое старое коричневое пятно, которое могло быть кровью. И это действительно была кровь, маленький Джемми споткнулся и разбил себе нос.
Он открыл рот, но задохнулся, полный изумленного возмущения, и не смог произнести ни звука.
- Ну что, у тебя нет яиц отрицать это, а? – Аллан восстановил дыхание и поднялся на колени. – Хотя тогда яйца были!
Джейми кинул на Аллана тяжелый взгляд, но не удостоил ответом. Он обратил все свое внимание на Тома Кристи.
- Она сумасшедшая? – спросил он. – Или просто умная?
Лицо Кристи словно было вырезано из камня, и только вздувшиеся мешки под глазами мелко дрожали. А сами глаза были налиты кровью.
- Она не сумасшедшая, - сказал он.
- Умная лгунья, тогда, - Джейми посмотрел на нее, сузив глаза. – Достаточно умная, чтобы знать, что никто не поверит в изнасилование.
Она в ужасе открыла рот.
- О, нет, сэр, - сказала она и сильно замотала головой; ее темные кудри заплясали. – Я никогда такого не сказала бы такого про вас, никогда! – Она сглотнула и подняла на него умоляющие глаза, опухшие от слез, но ясные и полные простодушия и невинности.
- Вы нуждались в утешении, и я дала его вам.
Он сильно ущипнул себя за переносицу, надеясь, что боль заставит его очнуться от кошмара, но этого не произошло. Он вздохнул и взглянул на Тома Кристи.
- Она беременна, но не от меня, - сказал он сухо. – Кто это может быть?
- От вас! – запротестовала девушка и выпрямилась на стуле. – Никого больше не было!
Глаза Кристи неохотно скользнули к дочери, потом снова вернулись к Джейми. Они были такого же светло-серого цвета, как у нее, только в них не было ни простодушия, ни невинности.
- Я ни о ком не знаю, - сказал он, глубоко вздохнул и расправил широкие плечи. – Она говорит, что это было не раз. Что ты обладал ею дюжину раз или больше. – Его голос был почти бесцветным, но не из-за отсутствия эмоций, а от их сдерживания.
- Значит, она лгала дюжину раз или больше, - сказал Джейми, держа свой голос под контролем, как и Кристи.
- Вы знаете, я не лгу! Ваша жена поверила мне, - заявила Мальва, и в ее голосе послышались стальные нотки. Она поднесла ладонь к своей щеке, где краснота от удара Клэр уже сходила, но силуэт ее пальцев был еще отчетливо виден.
- У моей жены больше ума, чтобы не поверить, - холодно произнес он и ощутил щемящее чувство при упоминании о Клэр. Любая женщина будет от такого обвинения в шоке достаточном, чтобы сбежать. Но он все равно хотел, чтобы она осталась. Ее присутствие, решительное отрицание возможности его недостойного поведения и осуждение лжи Мальвы было так ему нужно.
- Да? – цвета покинули лицо девушки, но она перестала плакать и широко открыла сияющие глаза. – Я тоже умна, сэр. Умна достаточно, чтобы доказать свои слова.
- Вот как? – сказал он скептически. – Как?
- Я видела шрамы на вашем голом теле. Я могу описать их.
Заявление заставило всех застыть. Молчание было прервано довольным звуком от Аллана Кристи. Он поднялся на ноги, прижимая руку к животу, с неприятной улыбкой на лице.
- Ну как? – сказал он. – Нечем крыть, не так ли?
Раздражение давно сменилось ужасным гневом. Однако под этими эмоциями билась тонкая нить того, что он не хотел бы, пока еще называть страхом.
- Я не выставляю мои шрамы на всеобщее обозрение, - сказал он спокойно, - но некоторые люди видели их. И ни с кем из них я не спал.
- Да, люди говорили о шрамах на вашей спине, - парировала Мальва. – И все знают про безобразный шрам на ноге, который вы получили при Каллодене. Но что насчет шрама в виде серпа на ваших ребрах? Или маленький шрам на вашей левой ягодице? – Она коснулась своей ягодицы, показывая.
- Не в центре, немного ниже с внешней стороны. Размером с фартинг, – она не улыбалась, но что-то, похожее на триумф, сияло в ее глазах.
- У меня нет … - начал он и остановился потрясенный. Христос, у него был этот шрам. В Вест-Индии его укусил паук; абсцесс нарывал неделю, потом, к его громадному облегчению, лопнул. И с тех пор он никогда не вспоминал о нем. Но шрам был.
Слишком поздно. Они увидели это признание на его лице.
Том Кристи прикрыл глаза, сжав челюсти. Аллан еще раз довольно хрюкнул и скрестил руки на груди.
- Хочешь доказать, что она врет? – саркастически спросил молодой человек. – Тогда сними брюки и дай посмотреть на твою задницу!
Большим усилием воли он сдержался, чтобы не сказать Аллану Кристи, что он может сделать с собственной задницей. Он сделал длинный медленный вдох, надеясь, что когда выдохнет, ему придет в голову какая-нибудь полезная мысль.
Не пришла. Том Кристи со вздохом открыл глаза.
- Итак, - произнес он ровно. – Полагаю, у тебя нет намерения оставить жену и жениться на ней?
- Никогда! – предложение наполнило его гневом и чем-то вроде паники при одной только мысли остаться без Клэр.
- Тогда мы подпишем договор, - Кристи протер лицо рукой, плечи его ссутулились от усталости и отвращения. – Содержание для нее и ребенка. Формальное признание прав ребенка, как одного из твоих наследников. Вы можете решить, я полагаю, отдать его на воспитание твоей жене, но это …
- Вон, - он очень медленно встал и наклонился вперед, положив руки на стол и уставившись на Кристи. – Забирай свою дочь и уходи из моего дома.
Кристи замолчал и уставился на него, нахмурив брови. Девушка снова принялась подвывать, уткнувшись лицом в фартук. У него появилось странное чувство, что они навечно заточены здесь в ловушку. Он сам и Кристи, уставившиеся друг на друга, как псы, и не смеющие взглянуть вниз, ибо знали, что пол под их ногами исчез, и они подвешены над бездной в бесконечном моменте перед падением.
И, конечно, Аллан Кристи разбил тишину. Движение руки молодого человека к ножу оторвало взгляд Джейми от Кристи, и он вцепился пальцами в дерево стола. Мгновение назад он чувствовал себя бестелесным, теперь кровь гремела в его висках, вибрировала в конечностях, а мускулы дрожали от неистового желания убить Аллана Кристи. И заодно свернуть шею его сестре, чтобы она перестала завывать.
Лицо Аллана было темным от гнева, но у него достало здравого смысла не обнажать ножа.
- Ничего не хотелось бы сильнее, парень, чем дать тебе в руки твою голову, чтобы ты поигрался с ней, - сказал Джейми негромко. – Уходи, пока я не сделал этого.
Молодой Кристи облизал губы и напрягся, сжав рукоятку ножа, но глаза его бегали. Он взглянул на своего отца, который сидел, как камень, со сжатыми губами. Свет сместился; теперь он падал сбоку, пронизывая седые волосы бороды, и стал виден его шрам – тонкая розовая веревочка, свернувшаяся, как змея, над его челюстью.
Кристи медленно выпрямился, опершись в бедра руками, потом сильно потряс головой, словно пес, стряхивающий воду, и встал. Он схватил Мальву за руку, сдернул со стула и стал толкать ее, рыдающую и спотыкающуюся, к двери.
Аллан последовал за ними, остановился, кинул на Джейми яростный взгляд, не отпуская ножа, но вышел. Их проход по коридору заставил половицы под ногами Джейми задрожать, а потом тяжело бухнула входная дверь.
Он взглянул вниз, слегка удивившись поцарапанной поверхности стола, и своим ладоням, все еще прижатым к ней так плотно, словно они утонули в дереве. Он выпрямился и сжал кулаки, покалеченные суставы отозвались болью. Он весь был в поту.
Легкие шаги раздались в коридоре, и вошла миссис Баг с подносом. Она поставила его на стол перед ним, присела и вышла. На подносе стоял единственный хрустальный бокал, который имелся у него, и графин с хорошим виски.
Он почувствовал смутное желание расхохотаться, но не совсем помнил, как это делается. Свет коснулся графина, и алкоголь внутри него засиял, как хризоберилл. Он мягко коснулся бокала, отдавая дань верности миссис Баг, но пить не стал. Дьявол был выпущен в мир, и ему придется дорого заплатить. Но прежде чем он сделает что-нибудь еще, он должен найти Клэр.
Некоторое время спустя плывущие облака превратились в грозовые тучи, и холодный ветер подул над впадиной, грохоча над головой лавровыми листьями, как сухими костями. Очень медленно я поднялась на ноги и начала взбираться вверх.
У меня не было никакой цели, и меня не волновало, промокну я или нет. Я только знала, что не могу вернуться домой. Как бы то ни было, я вышла на тропу, которая вела к Белому ручью, как раз когда пошел дождь. Огромные капли упали на листья лопуха и лаконоса; ели и сосны выдохнули, распространяя свежее благоухание.
Шуршание капель по листьям и веткам перемежалось с приглушенным стуком более тяжелых капель, ударяющихся о мягкую землю, потом внезапно полетели крошечные белые льдинки, отскакивая от слоя опавших иголок, обжигая мое лицо и шею холодом.
Я побежала и укрылась под опущенными ветвями бальзамической ели, нависающей над ручьем. Град ударял по поверхности ручья, заставляя ее плясать, но таял при касании, исчезая в темной воде. Я сидела неподвижно, обхватив себя руками, и дрожала от холода.
Ты можешь понять, сказала часть моего мозга, которая заговорила где-то на пути наверх. Все думали, что ты умираешь, и даже ты сама. Ты знаешь, как это случается … ты видела это. Люди, испытывающие ужасное горе, сталкивающиеся с присутствием всепоглощающей смерти … я видела это. Для них было естественно искать утешения; пытаться хоть на мгновение спрятаться, отрицать холод смерти, находя утешение в простом тепле соприкасающихся тел.
- Но он этого не делал, - сказала я вслух с упрямством. – Если же сделал … я могу простить его. Но проклятие, он не делал этого!
Мое подсознание стихло перед этой уверенностью, но скрытые мысли - не подозрение, ничего достаточно сильного, чтобы называться сомнениями - только небольшие холодные замечания, которые высунули голову над поверхностью моего собственного темного колодца, как весенние лягушки, издающие пронзительные звуки, которые едва слышны по отдельности, но вместе могли создать шум, сотрясающий ночь.
Ты старая женщина.
Смотри, как выделяются вены на твоих руках.
Твоя плоть обмякла, а груди обвисли.
Если он был в отчаянии и жаждал утешения …
Он может прогнать ее, но никогда не отвернется от собственного ребенка.
Я закрыла глаза, борясь с подступающей тошнотой. Град прошел, сменившись сильным дождем, и холодный пар начал подниматься с земли, его струи поднимались вверх, исчезая в ливне, как призраки.
- Нет, - сказала я громко. – Нет!
У меня было ощущение, что я проглотила несколько больших острых камней к тому же покрытых грязью. Не только мысль, что Джейми мог … но то, что Мальва предала меня. Предала, если ее слова были правдой, и еще больше, если нет.
Моя ученица. Дочь моего сердца.
Я была укрыта от дождя, но воздух был насыщен водой, и моя одежда намокла и прилипла к телу. Сквозь потоки воды я видела большой белый камень, стоящий у истока, и который дал имя ручью. Это здесь Джейми принес в жертву свою кровь, разбрызгав ее по скале и прося помощи у родственника, которого он убил. И здесь же лежал Фергюс, вскрывший свои вены в отчаянии от будущего своего сына, и его кровь лилась в спокойную воду.
И я начинала понимать, почему я пришла сюда, почему это место позвало меня. Это место, где можно встретиться с самим собой и узнать правду.
Дождь закончился, и облака рассеялись. Свет стал медленно угасать.
Было почти темно, когда он пришел. Деревья беспокойно шумели в закатном ветерке, и я не слышала шаги по размокшей тропе. Он просто появился в конце поляны.
Он стоял, осматриваясь. Я видела, как он поднял голову, увидел меня, обошел водоем и нырнул под нависающие ветви моего убежища. Он был снаружи некоторое время; его кафтан промок, а рубашка прилипла к груди от дождя и пота. Под рукой был свернутый плащ, который он развернул и накинул мне на плечи. Я позволила.
Он сел очень близко ко мне, обхватил колени руками и уставился на темную заводь источника. Свет достиг своей предельной красоты перед моментом, когда все цвета исчезнут, и каждый золотисто-каштановый волосок его совершенных выгнутых бровей был отчетливо виден, так же как и более короткие и более темные волоски щетины.
Он дышал глубоко и длинно, словно долго и быстро шел, и вытирал капли влаги, капающие с кончика носа. Один или два раза его дыхание становилось коротким, словно он хотел что-то сказать, но промолчал.
После дождя на короткое время появились птицы. Теперь они устраивались на отдых, негромко чирикая в деревьях.
- Надеюсь, ты собираешься что-нибудь сказать, - наконец, произнесла я. – Потому что, если нет, то я начну кричать и, возможно, не смогу остановиться.
Он издал звук, что-то среднее между смехом и рыданием, и уткнулся лицом в свои ладони. Он оставался в таком положении некоторое время, потом сильно протер лицо, выпрямился и вздохнул.
- Пока я тебя искал, сассенах, я все время думал, что же я скажу, когда найду тебя. Я думал и так и эдак, и … кажется, нет ничего, что я могу сказать. – Его голос звучал беспомощно.
- Как так? – спросила я с отчетливым раздражением в голосе. – Полагаю, тебе есть что сказать.
Он вздохнул и с отчаянием махнул рукой.
- Что? Сказать, что я сожалею? Это неправильно. Я очень сожалею, но сказать так … звучит, словно я сожалею о сделанном, а я ничего не делал. Я подумал, что такое начало может заставить тебя подумать … - Он взглянул на меня. Я держала свою лицо и свои эмоции под контролем, но он хорошо меня знал. В момент, когда он сказал: «Я очень сожалею», мой желудок ухнул вниз.
Он отвел взгляд.
- Нет ничего, что я могу сказать, - сказал он тихо, - что не будет звучать, будто я извиняюсь и пытаюсь защитить себя. Я не стану извиняться.
Я издала короткий звук, словно меня ударили в живот, и он остро взглянул на меня.
- Я не стану! – сказал он яростно. – Нет способа отрицать это обвинение, которое бы не несло запашок сомнения. И я ничего не могу сказать, что не походило бы на унизительное извинение за … за … Я не стану просить прощения за то, что не совершал, и если бы я стал извиняться, то заставил бы тебя сомневаться еще больше.
Я начала дышать немного легче.
- Ты, кажется, мало веришь в мою веру в тебя.
Он настороженно посмотрел на меня.
- Если бы я мало верил в тебя, сассенах, меня бы здесь не было.
Он смотрел на меня некоторое время, потом протянул руку и коснулся моей ладони. Мои пальцы открылись ему навстречу, и мы сжали руки. Его пальцы были большие и холодные, и он держал меня так крепко, что казалось, мои кости треснут.
Он глубоко вздохнул, почти всхлипнул, и его напряженные плечи под мокрой тканью кафтана расслабились.
- Ты же не поверила этому? – спросил он. – Ты убежала.
- Это от шока, - сказала я и отстраненно подумала, что если бы я осталась, то могла бы убить ее.
- Да, шок, - иронично согласился он. – Думаю, я бы и сам убежал … если бы мог.
Маленький приступ вины добавился к валу эмоций; надо полагать, мое поспешное бегство не помогло разрешить ситуацию. Но он не упрекал меня, а просто повторил свой вопрос:
- Ты же не поверила?
- Нет.
- Нет, сейчас, - он внимательно смотрел в мои глаза. – Но тогда ты поверила?
- Нет, - я теснее завернулась в плащ. – Не поверила. Не знаю почему.
- А теперь знаешь.
Я глубоко-глубоко вздохнула, потом повернула к нему лицо.
- Джейми Фрейзер, - медленно произнесла я, - если бы ты мог сделать это, и я не имею в виду лечь с другой женщиной, я говорю о том, чтобы лечь с другой женщиной и солгать мне об этом, тогда все, что я сделала, и все, чем я была, вся моя жизнь были ложью. И я не готова это признать.
Мое заявление удивило его, и хотя было довольно темно, я увидела, как его брови приподнялись.
- Что ты имеешь в виду, сассенах?
Я махнула рукой в сторону невидимого дома где-то над нами, потом на белый камень у источника, смутно белеющий в темноте.
- Я не принадлежу этому, - сказала я тихо. – Брианна, Роджер … они не принадлежат этому. Джемми тоже не должен быть здесь. Ему следует смотреть мультики по телевизору, рисовать мелками машины и самолеты, а не учиться стрелять из ружья ростом с него самого и вырезать внутренности оленя.
Я подняла лицо и закрыла глаза, чувствуя, как влага оседает на моей коже и тяжело ложится на ресницы.
- Но мы все здесь. Мы здесь потому, что я любила тебя больше жизни. Потому что верила, что ты любил меня также сильно.
Я глотнула воздух, чтобы мой голос не дрожал, открыла глаза и взглянула на него.
- Скажешь ли ты мне, что это не правда?
- Нет, - сказал он так тихо, что я едва могла слышать его. Его рука напряглась в моей. – Нет, я не скажу это. Никогда, Клэр.
- Хорошо, - произнесла я и почувствовала, как тревога, ярость и страх вытекают из меня, как вода. Я положила голову ему на плечо и вдохнула запах дождя и пота на его коже. От него пахло едким, острым мускусом страха и скрытого гнева.
Было практически темно. Я могла слышать отдаленные звуки; миссис Баг, зовущая Арча из стойла, где она доила коз, и его хриплый старческий голос, отвечающий ей. Мимо бесшумно пронеслась охотящаяся летучая мышь.
- Клэр? – негромко произнес Джейми.
- Хм?
- Я должен сказать тебе нечто.
Я замерла. Через некоторое время я осторожно отодвинулась от него и села прямо.
- Не делай этого, - сказала я. – Меня словно в живот ударили.
- Мне очень жаль.
Я обхватила себя руками, пытаясь подавить внезапную тошноту.
- Ты сказал, что тебе не стоит начинать с этих слов, потому что может показаться, что тебе есть за что извиняться.
- Да, - сказал он и вздохнул.
Я почувствовала движение между нами, когда его два неподвижных пальца застучали о его бедро.
- Не существует хорошего способа, - наконец заговорил он, - сказать твоей жене, что ты спал еще с кем-то. Не имеет значения, при каких обстоятельствах. Просто не существует.
Внезапно я ощутила головокружение и нехватку воздуха. Он не имел в виду Мальву, он это четко выразил.
- Кто? – спросила я ровным, как могла, голосом.
- Только один раз, - сказал он. – Я имею в виду … У меня не было ни малейшего намерения …
- Кто?
Он вздохнул и сильно потер свой затылок.
- Христос. Меньше всего хотел бы тебя расстроить, сассенах, говоря, что … Но я не хочу очернить бедную женщину, сказав, что будто она …
- Кто?! – завопила я и схватила его за руку.
- Иисус! – испуганно вскрикнул он. – Мэри МакНаб.
- Кто? – спросила я снова на этот раз изумленно.
- Мэри МакНаб, - повторил он со вздохом. – Не могла бы ты отпустить мою руку, кажется, ты пустила мне кровь.
Действительно, мои ногти так впились в его кожу, что проткнули ее. Я откинула его руку и сжала свою в кулак, обхватив себя, чтобы удержаться от соблазна придушить его.
- Кто. Черт побери. Такая. Мэри МакНаб? – произнесла я сквозь стиснутые зубы. Мое лицо горело, но холодный пот выступил на скулах и стекал вниз к ребрам.
- Ты знаешь ее, сасенах. Она была женой Рэба … тот, который умер, когда его дом сожгли. У них был сын, Рэбби, он был конюшенным мальчишкой в Лаллиброхе, когда …
- Мэри МакНаб. Она? – я могла слышать удивление в своем голосе. Я вспомнила ее, хотя и с трудом. Она была служанкой в Лаллиброхе после смерти своего негодяя-мужа, маленькая, жилистая женщина, измученная работой и невзгодами, которая редко разговаривала, занималась своими делами незаметно, как тень, и которую все едва замечали в шумном хаосе жизни в Лаллиброхе.
- Я едва замечала ее, - произнесла я, пытаясь вспомнить, и не могла, была ли она там в мой последний визит. – Но ты замечал?
- Нет, - сказал он и вздохнул, - не в том смысле, как ты думаешь, сассенах.
- Не называй меня так, - сказала я тихим и ядовитым даже в моих ушах голосом.
Он произвел шотландский гортанный звук, выражающий раздраженное смирение, и потер свое запястье.
- Ладно. Ну, это была ночь перед тем, как я сдался англичанам …
- Ты никогда не говорил мне!
- Что не говорил? – удивился он.
- Что ты сдался англичанам. Мы думали, тебя схватили.
- Да, - коротко сказал он, - но по договоренности с ценой за мою голову. – Он махнул рукой, закрывая вопрос. – Это не важно.
- Они могли тебя повесить!
«И хорошо», - сказал сильно обиженный внутренний голос.
- Нет, не повесили бы, - в голосе его прозвучала легкая нотка веселья. – Ты говорила мне, сас… ммфм. Да и вообще, мне тогда было все равно.
Я не имела понятия, что он имел в виду, сказав, что я говорила ему, но в этот момент мне было все равно.
- Забудь, - сказала я резко. – Я хочу знать …
- О Мэри. Я знаю, - он медленно провел рукой по своим волосам. – В общем, она пришла ко мне в ночь перед тем, как я … сдался. Ты знаешь, я был в пещере возле Лаллиброха, и она принесла мне ужин. А потом она … осталась.
Я прикусила язык, чтобы не прервать его. Я чувствовала, как он собирается с мыслями в поисках слов.
- Я пытался выгнать ее, - наконец, произнес он. – А она … ну, она сказала мне … - Он взглянул на меня, я уловила движение его головы. – Она сказала, что видела меня с тобой, Клэр … и что она знает, как выглядит настоящая любовь, когда видит ее, хотя у нее самой ее не было. И что она не намеревается заставить меня предать тебя. А она даст мне … нечто малое. Вот что она сказала мне, - его голос стал хрипловатым. – «нечто малое, что, может быть, вам пригодится».
- Это было … я имею в виду, это не было … - он остановился и пожал плечами, словно рубашка была ему мала. Он на мгновение склонил голову на свои колени, которые обхватил руками.
- Она дала мне нежность, - произнес он, наконец, так тихо, что я едва его услышала. – Я … я надеюсь, что я дал ей то же самое.
В горле и груди у меня было такое стеснение, что я не могла говорить; в уголках глаз появились слезы. Я внезапно вспомнила, что он сказал мне в тот вечер, когда я лечила руку Тома Кристи, о неприкаянном сердце. «Так жаждать … и нет никого, кто бы к тебе прикоснулся». А он жил в пещере семь лет, один.
Между нами было не более фута расстояния, но он казался пропастью без моста.
Я протянула руку и положила на его ладонь, касаясь пальцами больших шершавых суставов. Я вздохнула раз-другой, стараясь успокоиться, но голос все равно дребезжал и срывался.
- Ты дал ей нежность, я уверена.
Он резко повернулся ко мне, и я уткнулась лицом в шершавую и мокрую ткань его кафтана. Мои слезы расцветали на ней маленькими теплыми пятнышками и тут же исчезали в холодной материи.
- О, Клэр, - прошептал он мне в волосы. Я подняла голову и ощутила влагу на его щеках. – Она сказала … она хочет сохранить для меня память о тебе. И она действительно хотела этого, ей ничего не нужно было для себя.
И тогда я заплакала, не сдерживаясь. Оплакивая одинокие годы с тоской по прикосновению рук, пустые годы, когда я лежала рядом с человеком, которого предала, и к которому не испытывала нежности. Плача от страхов, сомнений и печали этого дня. Плакала о нем, о себе и Мэри МакНаб, которая знала, что такое одиночество, и что такое любовь.
- Мне следовало бы рассказать тебе раньше, - прошептал он, поглаживая меня по спине, как маленького ребенка. – Но это было … только один раз. – Он немного беспомощно пожал плечами. – И я не мог придумать как. Как сказать, чтобы ты поняла.
Я всхлипнула, глотнула воздуха и села прямо, вытерев лицо подолом юбки.
- Я понимаю, - сказала я. Мой голос был хриплым и глухим, но теперь довольно ровным. – Понимаю.
И я поняла. Не только про Мэри МакНаб и про то, что она сделала, но и почему он рассказал мне это сейчас. Необходимости не было, я бы никогда ничего не узнала. Но существовала необходимость в абсолютной честности между нами, и я должна знать, что она есть.
Я верила ему насчет Мальвы, но сейчас у меня была не только уверенность в голове, но и спокойствие в сердце.
Мы сидели близко; складки моего плаща и юбки закрывали его ноги, и уже одно его присутствие дарило чувство комфорта.
- Дождь уже прошел, - сказала я, он кивнул с негромким согласным звуком.
- Что мы будем делать? – спросила я, наконец. Голос мой звучал спокойно.
- Узнать правду … если смогу.
Никто из нас не упомянул о возможности неудачи. Я зашевелилась, подбирая полу плаща.
- Тогда идем домой?
Было уже темно, но я почувствовала его кивок, когда он встал на ноги и протянул мне руку.
- Да, идем.
Когда мы вернулись, дом был пуст. Однако миссис Баг оставила на столе накрытое блюдо с картофельной запеканкой, пол был подметен, а огонь в очаге притушен. Я сняла плащ и повесила его колышек, но потом застыла, не зная, что делать дальше, словно я стояла в незнакомом доме в стране, обычаев которой не знаю.
Джейми, по-видимому, чувствовал себя также, но после мгновенного замешательства, он шевельнулся, взял свечу с полки и зажег ее от огня в очаге. Колеблющееся свечение, кажется, только подчеркнуло странную пустоту комнаты, и он минуту стоял в растерянности, потом со стуком поставил подсвечник на середину стола.
- Ты голодна, са … сассенах? – начал он говорить по привычке, но запнулся и поглядел на меня: позволено ли снова так называть меня. Я постаралась улыбнуться ему, хотя уголки моих губ дрожали.
- Нет, а ты?
Он молча покачал головой и убрал руку от блюда. Оглядевшись вокруг в поисках работы, он взял кочергу и пошевелил угли, разбил почерневшие головешки, от чего взвился сноп искр. Это могло погасить огонь, и, значит, его нужно будет развести заново перед сном, но я ничего не сказала. Он сам знает.
- Похоже на смерть в семье, - сказала я, наконец. – Будто произошло что-то ужасное, и все застыли в шоке, прежде чем послать сообщения и рассказать соседям.
Он невесело хохотнул и положил кочергу.
- Нам нет необходимости. Все узнают о произошедшем уже к вечеру.
Очнувшись от ступора, я отряхнула мокрые юбки и подошла к очагу. Тепло тут же проникло сквозь мокрую ткань, но не принесло комфорта. Холодный кусок льда в животе оно растаять не могло. Я дотронулась до его руки, нуждаясь в прикосновении.
- Никто этому не поверит, - сказала я. Он накрыл мою руку своей и слегка улыбнулся, прикрыв глаза, но потом покачал головой.
- Они поверят, Клэр, - сказал он тихо. – Мне жаль.
Глава 81. БЛАГО СОМНЕНИЯ
- Это, черт побери, не правда!
- Нет, конечно, нет, - Роджер с опаской наблюдал за женой. Она выказывала все признаки большого взрывного механизма с неисправным таймером, и он чувствовал, что находиться вблизи нее опасно.
- Эта маленькая сучка! Так хочется схватить и выдавить из нее правду! – ее пальцы сжались на горлышке бутылки с сиропом, и он потянулся забрать ее, пока она не раздавила стекло.
- Я понимаю твое желание, - сказал он, - но … лучше не надо.
Она яростно поглядела на него, но отпустила бутылку.
- Ты можешь что-нибудь сделать? – спросила она.
Он спрашивал себя об этом много раз, как только узнал об обвинении Мальвы.
- Не знаю, - ответил он. – Но думаю, я могу пойти к Кристи. И если Мальва будет одна, поговорю с ней. – Вспомнив последний разговор тет-а-тет с Мальвой Кристи, он с тяжелым чувством понял, что уговорить ее отказаться от выдумки будет нелегко.
Брианна села за стол и принялась намазывать масло на гречишные блины. Ее ярость постепенно уступала место более рациональному мышлению, и он мог видеть, как в ее глазах мелькают идеи.
- Если ты сможешь заставить ее признать неправду, - проговорила она медленно, - это хорошо. Если нет … то нужно найти с кем она гуляла. Если какой-нибудь парень признается, что может быть отцом ребенка, это, по крайней мере, посеет сомнение в ее словах.
- Верно, - Роджер аккуратно налил сироп на лепешку, даже среди неопределенности и тревоги наслаждаясь его густым запахом и предвкушая его сладость. - Хотя всегда найдутся те, кто будет уверен в виновности Джейми. Вот, держи.
- Я видела, как она целовалась с Обадией Хендерсоном в лесу, - сказала Бри, принимая бутылку. – В конце прошлой осени. – Она передернула плечами. – Если это он, неудивительно, что она не хочет признаваться.
Роджер удивленно посмотрел на нее. Он знал Обадию, большого и неуклюжего парня. Однако он выглядел неплохо и был не глуп. Некоторые женщины сочли бы его подходящим женихом; он владел пятнадцатью акрами земли, с которой управлялся вполне компетентно. К тому же он был хорошим охотником. И Роджер никогда не видел, чтобы Бри хотя бы разговаривала с этим мужчиной.
- Ты можешь вспомнить еще кого-нибудь? – спросила она, все еще хмурясь.
- Ну … Бобби Хиггинс, - ответил он осторожно. – Близнецы Бердсли поглядывали на нее иногда, но конечно … - У него было неприятное предчувствие, что это направление ее мысли завершится тем, что она станет умолять его пойти и поспрашивать всех предполагаемых отцов. Процесс, который показался ему бессмысленным и опасным.
- Почему? – сердито спросила она, нещадно кромсая стопку блинов. – Почему она это сделала? Мама всегда была добра к ней.
- Одна из двух причин, - ответил Роджер и замолк на мгновение, прикрыв глаза, чтобы насладится растопленным маслом и бархатным вкусом кленового сиропа на свежей горячей лепешке. Он проглотил кусок и неохотно открыл глаза.
- Или она не хочет выходить замуж за настоящего отца ребенка … по какой-то причине … или она решила попытаться прибрать деньги или собственность твоего отца, заставив его выплатить некоторую сумму ей или, если не получится, то ребенку.
- Или обе причины. Я имею в виду, что она не хочет выходить замуж, кто бы он ни был, и хочет папины деньги, которых у него нет.
- Или обе, - согласился он.
Несколько минут они ели в молчание, скребя вилками по деревянным тарелкам. Джем ночевал в большом доме. Из-за замужества Лиззи Роджер предложил, чтобы Эми МакКоллум стала служанкой вместо нее. И с тех пор как она с Эйданом переехала в большой дом, Джем проводил там большую часть времени, находя утешение от разлуки с Германом в компании мальчика.
- Это не правда, - упрямо повторила она. – Па просто не мог … - Но он увидел намек на сомнение в глубине ее глаз … и легкий налет паники тоже.
- Нет, он не мог, - сказал он твердо. – Брианна, ты же не можешь думать, что это хоть капельку правда?
- Нет, конечно, нет! – но она говорила слишком громко, слишком настойчиво. Он положил вилку и пристально поглядел на нее.
- В чем дело? Ты что-то знаешь?
- Ничего, - она поймала последний кусочек лепешки на тарелке и съела его.
Он скептически хмыкнул, и она нахмурилась на оставшуюся липкую лужицу на тарелке. Она всегда наливала много меда или сиропа; он был более экономным, и его тарелка в конце оставалась чистой.
- Не знаю, - сказал она, но прикусила нижнюю губу и окунула палец в лужицу сиропа. – Просто …
- Что?
- Не папа, - сказала она медленно. Она затолкала палец в рот и слизала сироп. - А про второго папу я точно не знаю. Просто ... оглядываясь назад на то, чего я не понимала тогда … теперь понимаю … - она резко замолчала, закрыла глаза, потом открыла и прямо посмотрела на него.
- Однажды я рылась в его портмоне. Просто развлекалась, вытаскивая карточки и другие вещи, а потом складывала их обратно. И между долларами лежала записка. В ней его просили о встрече …
- Довольно невинно.
- Она начиналась со слова «любимый», и почерк был не мамин, - сказала она едко.
- А, - произнес он спустя мгновение. – Сколько тебе было лет?
- Одиннадцать, - она нарисовала пальцем узор на тарелке. – Я просто положила записку назад и забыла. Я не хотела думать об этом и не предполагала даже, что вспомню о ней, до этого дня. Были еще разные вещи, которые я видела, но не понимала … это происходило между моими родителями … Временами, что-то случалось, я не знала что, но понимала, что-то плохое.
Голос ее к концу совсем затих, она глубоко вздохнула и вытерла палец салфеткой.
- Бри, - мягко произнес он. – Джейми – человек чести, и он сильно любит твою мать.
- В этом и дело, - сказала она. – Я поклялась бы, что папа тоже был человеком чести. И он ее любил.
Это не совсем невозможно. Мысль продолжала возвращаться и сильно раздражала Роджера, словно камушек в ботинке. Джейми Фрейзер был человеком чести и глубоко любил свою жену … И он находился в состоянии сильнейшего отчаяния и изнеможения во время ее болезни. Роджер боялся за него так же, как и за Клэр. В те бесконечные дни нависающей смерти он выглядел изможденным, не ел и не спал, держась только на одной силе воли.
Роджер попытался заговорить с ним о боге и вечности, примирить его с тем, что казалось неизбежным, но встретил с его стороны яростный отпор при одной только мысли, что бог может забрать его жену, а за этим последовало полное отчаяние, когда Клэр впала в предсмертный ступор. Не исключено, что в этот момент беспросветного горя предложение физического утешения зашло дальше, чем предполагали обе стороны.
Но сейчас начало мая, а Мальва Кристи беременна шесть месяцев. Значит, забеременела она в ноябре. Кризис болезни Клэр произошел в конце сентября, он ясно помнил запах сгорающего на полях жнивья, который витал в комнате, когда она очнулась от подобия смерти. Ее глаза были огромными и сияющими, поразительно красивыми на лице, как у андрогинного ангела.
Тогда эта гребанная вещь невозможна. Ни один мужчина не идеален, и любой мужчина может поддаться в экстремальной ситуации … один раз. Но не повторно. И не Джейми Фрейзер. Мальва Кристи – лгунья.
Чувствуя большее спокойствие в уме, Роджер двигался вдоль ручью к хижине Кристи.
Можешь ли ты сделать что-нибудь, спросила его обеспокоенная Брианна. Чертовски мало, подумал он, но он должен попытаться. Была пятница; он может и обязательно прочтет в воскресенье проповедь о вреде сплетен. Но зная человеческую природу, не уверен, что это принесет существенную пользу.
Кроме того в четверг вечером будет встреча ложи. Дела в новорожденной ложе шли очень хорошо, и он не желал нарушать хрупкое равновесие в ней, рискуя неприятностями на встрече ... но если есть шанс, что это поможет ... Будет ли полезно присутствие Джейми и двух мужчин Кристи? Это может вынести проблему на открытое обсуждение, и как бы плохо не было, открытое публичное знание всегда лучше, чем отравленные семена грязных сплетен. Роджер полагал, что Том Кристи будет соблюдать приличия и спокойствие, несмотря на щекотливость ситуации, но он сомневался в Аллане. Сын обладал характером отца и был уверен в собственной правоте, но ему не хватало железной воли и самообладания Тома.
Теперь он подошел к хижине, которая казалась покинутой. Но он слышал медленные размеренные звуки топора по дереву и завернул за хижину.
Это была Мальва, которая с настороженным лицом повернулась к нему. Под глазами у девушки залегли фиолетовые круги, и лицо больше не сияло. Нечистая совесть, с надеждой подумал он, вежливо ее приветствуя.
- Если вы пришли уговорить меня отказаться от моих слов, я не стану, - заявила она, не ответив на его приветствие.
- Я пришел, потому что думал, что ты хотела бы с кем-нибудь поговорить, - сказал он. Она удивилась, опустила топор и отерла лицо передником.
- Поговорить? – переспросила она медленно. – О чем?
Он пожал плечами и слегка улыбнулся ей.
- О всем, о чем ты захочешь, - он приглушил свой акцент, стараясь подстроиться под ее эдинбургский говор. – Сомневаюсь, что в последнее время ты могла разговаривать с кем-либо, кроме отца и брата, а сейчас они не особо хотят тебя слушать.
Такая же легкая улыбка появилась и исчезла на ее лице.
- Нет, они не слушают. Но это неважно, у меня мало что есть сказать. Я шлюха, что еще?
- Я не думаю, что ты шлюха, - спокойно парировал Роджер.
- Нет? – она качнулась на пятках, с насмешкой глядя на него. – Как еще вы назовете женщину, которая раздвигает ноги для женатого мужчины? Прелюбодейка, конечно, но и шлюха тоже, так мне сказали.
Он подумал, что она пыталась шокировать его своей грубостью. Это у нее получилось, но он не показал вида.
- Ошибающейся, может быть. Иисус не осуждал женщину, которая была блудницей, и не мое дело осуждать того, кто ей не является.
- Если вы пришли ко мне цитировать библию, то придержите ваше дыхание, чтобы остужать кашу, - уголки ее губ презрительно опустились. – Я слышала слишком много таких цитат, чтобы впечатляться ими.
Это правда, подумал он. Том Кристи знал стих или десять стихов из библии на каждый случай, и если не наказывал ее физически, то делал это словами.
Не зная, что сказать, он протянул руку.
- Если ты дашь мне топор, я помогу.
Приподняв одну бровь, она вручила ему топор и отступила на шаг. Он взял полешко и расколол его, потом наклонился за другим. Она наблюдала за ним некоторое время, потом медленно села на чурку.
Весна в горах все еще была холодной, тронутая дыханием снега на вершинах гор, но работа разогрела его. Он ни в коем случае не забыл про девушку, но глядел на полено, на яркий свежий раскол, на рывок, когда он вынимал топор, и его мысли снова вернулись к разговору с Бри.
Значит, Фрэнк Рэндальф был неверен жене. По правде говоря, Роджер не был уверен, стоит ли винить его, зная все обстоятельства. Клэр исчезла, оставив Фрэнка оплакивать ее, и, наконец, когда он решил двигаться дальше и собрать свою разбитую жизнь заново, пропавшая жена возвращается, не в себе … и беременная от другого мужчины.
И Фрэнк Рэндальф из благородства, любви … или просто любопытства? … принимает ее. Из того, что рассказывала Клэр, она не особо желала быть принятой. И это было слишком хорошо понятно Рэндальфу.
Неудивительно, что оскорбленный и отвергнутый он иногда … И неудивительно, что эхо скрытого конфликта достигало Брианны, как сейсмические волны, порожденные толчками магмы глубоко под землей и проходящие мили породы.
И неудивительно, понял он, что она была так расстроена его дружбой с Эми МакКолум.
Внезапно он осознал, что Мальва Кристи плачет. Молча, не закрывая лица. Слезы бежали по ее щекам, а плечи тряслись. Закусив нижнюю губу, она не производила ни звука.
Он бросил топор и подошел к ней. Мягко обнял ее за плечи, притянув к себе голову в чепце.
- Эй, - мягко произнес он. – Не волнуйся, все будет хорошо.
Она затрясла головой.
- Не будет, - прошептала она, - не может.
За жалостью к ней Роджер почувствовал зарождающуюся надежду. И хотя использовать ее отчаяние показалось ему неправильным, решимость добраться до сути проблемы победила. В основном ради Джейми и его семьи, но и ради нее самой тоже.
Хотя он не должен давить на нее слишком сильно. Она должна доверять ему.
Он гладил ее по спине, растирая, как делал Джему, когда тот просыпался ночью от кошмаров, говоря бессмысленные утешительные слова, и почувствовал, что она стала расслабляться. Но как-то физически, словно ее плоть постепенно раскрывалась, медленно расцветая под его прикосновениями.
Странно и в то же время знакомо. Он чувствовал такое же с Бри, когда он поворачивался к ней в темноте, и она, еще не осознавая, отвечала ему только телом. Это физическое воспоминание потрясло его, и он сделал шаг назад. Хотел что-то сказать Мальве, но его прервали звуки шагов. Из-за деревьев к ним с грозным лицом быстро шел Аллан Кристи.
- Отойди от нее!
Он выпрямился; сердце сильно забилось при мысли, как это могло выглядеть.
- Чего ты крутишься тут, как крыса возле сыра? – закричал Аллан. – Думаешь, раз она опозорена, то доступна для любого ублюдка, который захочет ее?
- Я пришел предложить ей совет, - сказал Роджер, как мог холодно. – И утешить, если могу.
- О, да, - Лицо Аллана Кристи пылало, концы волос торчали, как у собирающегося атаковать ежа. – «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками»[26], не так ли? Ты можешь засунуть свое утешение себе в задницу, МакКензи, и свой проклятый член тоже!
Аллан, сотрясаясь от злости, сжимал кулаки.
- Ты не лучше своего прелюбодея-тестя … или, - он резко повернулся к Мальве, которая уже не плакала, но с побледневшим лицом сидела на чурке, - возможно, и он тоже? Это так, сучка, ты спала с обоими? Отвечай! – Он размахнулся ударить ее, и Роджер рефлекторно схватил его за запястье.
Роджер был так сердит, что едва мог говорить. Кристи был силен, но Роджер был больше, и он мог сломать молодому человеку запястье, если бы захотел. А так, он сильно впился пальцами между костями и с удовольствием увидел, как глаза Кристи выпучились и наполнились влагой от боли.
- Ты не станешь разговаривать так со своей сестрой, - сказал он негромко, но отчетливо, - и не со мной.- Он двинул рукой и заломил запястье парня. – Ты меня слышишь?
Лицо Аллана побледнело, и дыхание выходило со свистом. Он не ответил, лишь смог кивнуть головой. Роджер освободил его руку, почти отбросив ее прочь с чувством отвращения.
- Я не хочу слышать, что ты оскорбляешь сестру, - сказал он, как мог, спокойно. – Если я узнаю … ты пожалеешь. Доброго дня, мистер Кристи. Мисс Кристи, - добавил он, коротко поклонившись девушке. Она не ответила, только смотрела на него серыми, как грозовое облако, глазами, огромными от шока. Их вид преследовал его, когда он ушел с поляны и углубился в темноту леса, раздумывая, сделал ли он ситуацию лучше или еще сильнее ухудшил.
Следующая встреча ложи Фрейзерс-Риджа была в четверг. Брианна, как обычно, пришла в большой дом с Джемми и своей рабочей корзиной, и была удивлена, увидев на кухне заканчивающего свой ужин Бобби Хиггинса
- Мисс Брианна! – он, сияя улыбкой, встал ей навстречу, но она махнула ему рукой сесть на место и присела на скамью напротив.
- Бобби! Рада видеть тебя! Мы думали … ты не приедешь снова.
Он кивнул с грустным видом.
- Да, я не должен был, по крайней мере, некоторое время, но его сиятельство получил кое-какие вещи из Англии и решил, что я должен привезти их вам, - он тщательно вымакал кусочком хлеба подливку в своей миске.
- И потом, я подумал, что должен приехать и по своим делам. Увидеть мисс Кристи.
- О, - она подняла голову и уловила взгляд миссис Баг. Пожилая женщина закатила глаза и покачала головой. – Хм. Да. Мальва. Э-э … миссис Баг, мама наверху?
- Нет, a nighean[27]. Ее позвали к мистеру МакНейлу, у него сильный кашель, - не останавливаясь, миссис Баг стянула фартук, повесила его на колышек, второй рукой потянувшись за плащом. – Я тогда пойду, a leannan[28]. Арчу нужен ужин. Если что-нибудь нужно, Эми здесь. – И коротко попрощавшись, она исчезла, оставив Бобби смотреть ей вслед с удивлением от такого нехарактерного для нее поведения.
- Что-то случилось? – она повернулся к Брианне с немного встревоженным видом.
- А-а, ну … - с немного недоброжелательными мыслями о миссис Баг, Брианна «препоясала свои чресла» и рассказала ему, внутренне морщась при виде его милого молодого лица, которое побледнело и застыло.
Она не смогла заставить себя рассказать об обвинениях Мальвы, только сказала, что та беременна. Он услышит о Джейми очень скоро, но, пожалуйста, господи, не от нее.
- Понятно, мисс. Да … я понял, - он мгновение сидел неподвижно, уставившись на кусочек хлеба в руке. Потом уронил его в миску, внезапно вскочил и выбежал из дома. Она слышала, как его вырвало возле кустов черники за домом. Назад он не вернулся.
Это был длинный вечер. Ее мать явно собралась провести всю ночь с мистером МакНейлом и его кашлем. Эми МакКолум спустилась вниз на некоторое время, и они неловко поговорили за шитьем, потом служанка ушла наверх. Эйдан и Джемми, которым позволили играть допоздна, умаялись и уснули прямо на скамейке.
Она нервничала, прекратила шить и стала ходить взад и вперед в ожидании окончания собрания. Она хотела в свою кровать, в свой дом. Кухня в родительском доме, обычно такая уютная, казалась незнакомой и враждебной, а она казалась здесь чужой.
Наконец, она услышала шаги и скрип двери. Вошел Роджер, имеющий обеспокоенный вид.
- Вот и ты, - сказала она с облегчением. – Как ложа? Кристи приходили?
Он покачал головой.
- Нет. Думаю … все в порядке. Конечно, немного неловко, но твой отец вынес все хорошо, насколько возможно в данных обстоятельствах.
Она поморщилась.
- Где он?
- Он сказал, что хочет прогуляться один, может быть, порыбачить ночью, - Роджер крепко обнял ее и вздохнул.
- Ты слышала шум?
- Нет! Что случилось?
- Ну, мы только что поболтали о всеобщей братской любви, когда снаружи раздался шум. Все выскочили посмотреть, что происходит и увидели, как Иэн и Бобби Хиггинс катаются по земле, пытаясь убить друг друга.
- О, боже, - она ощутила приступ вины. Вероятно, кто-то рассказал Бобби об обвинениях Мальвы, и тот пошел искать Джейми, но встретил Иэна и высказал все ему. Если бы она сама рассказала …
- Что дальше?
- Ну, тут вмешалась рука … или лапа проклятого пса Иэна. Твой отец едва оторвал Ролло от горла Бобби, но это остановило драку. Когда мы растащили их, Иэн вырвался и вместе с псом умчался в лес. Бобби … я почистил его немного и предложил раскладушку Джемми на ночь. Он сказал, что не может оставаться здесь … - он окинул взглядом затененную кухню. Она уже притушила огонь и унесла мальчишек в кровать. Комната была пуста и освещалась лишь приглушенным свечением из очага.
- Прости. Ты поспишь здесь?
Она энергично потрясла головой.
- Бобби или нет, но я хочу домой.
- Хорошо. Иди я позову Эми закрыть двери.
- Не хорошо, - быстро сказала она. – Я позову ее. – И прежде, чем он смог запротестовать, она стала подниматься по лестнице пустого дома, казавшегося молчаливым и незнакомым.
Глава 82. НЕ КОНЕЦ СВЕТА
Большое удовлетворение вырывать сорняки из земли. Каким бы изматывающим и бесконечным не был труд, в нем есть определенное чувство триумфа, непередаваемое ощущение, когда земля внезапно поддается, отпуская упрямый корень, и побежденный враг оказывается в твоих руках.
Недавно прошел дождь, и земля размякла. Я со свирепой целеустремленностью тянула и вырывала одуванчики, кипрей, ростки рододендрона, дикие злаки, оленью траву, дерн и мальву ползучую, известную в Ридже как сырная трава. На мгновение остановилась, прищурившись, посмотрела на чертополох и яростным ударом ножа выкопала его из земли.
Виноградные лозы, поднимающиеся по изгороди, только что начали свое весеннее пробуждение. Ростки и листочки нежного зеленого цвета с легким налетом ржавчины каскадом спадали с древесных стеблей. Усики энергично вились, как мои собственные недавно отросшие волосы. Черт ее побери, она специально обрезала волосы, чтобы изуродовать меня! Тень, которую виноградные лозы отбрасывали, служила убежищем для огромных густых зарослей вредного растения, которое я, не зная его настоящего названия, называла алмазным из-за крошечных белых цветов, которые мерцали, как бриллианты, в перистых зеленых листьях. Скорее всего, это был какой-то фенхель, но у него не было ни полезной луковицы, ни съедобных семян. Красивое, но бесполезное, и потому такие растения распространяются как лесной пожар.
Тихий свистящий звук, и к моим ногам упал тряпичный шар. За ним метнулось большое тело; Ролло схватил шар и умчался прочь, обдав ветром мои юбки. Я испуганно подняла голову и увидела, что он бросился к Иэну, бесшумно входящему в огород.
Он махнул рукой, извиняясь. Я, сидя на коленях, улыбнулась ему, пытаясь подавить острое раздражение, рвущееся из груди.
Очевидно, не совсем удачно, потому что он нахмурился и заколебался, глядя мне в лицо.
- Ты что-то хотел, Иэн? – коротко спросила я, оставляя попытку сделать доброжелательное лицо. – Если твой пес сшибет один из ульев, я сделаю из него коврик.
- Ролло! – Иэн хлопнул, подзывая пса, который грациозно перепрыгнув через плетенные улья в дальнем конце огорода, подбежал к хозяину, бросил к его ногам мяч и с интересом уставился на меня желтыми волчьими глазами.
Иэн поднял мяч и выбросил его в открытые ворота; Ролло рванулся следом, как хвост кометы.
- Я хотел спросить кое-что, тетушка, - сказал Иэн, поворачиваясь ко мне. – Хотя можно и позже.
- Нет, все в порядке. Сейчас или потом, не играет роли.
С трудом поднявшись на ноги, я махнула ему на маленькую скамью, которую для меня сделал Джейми в тени растущего в углу огорода кизила.
- Итак? – я села рядом с ним и стала отряхивать землю с подола юбки.
- Ммфм. Ну … - он уставился на сомкнутые на коленях руки с большими узловатыми пальцами. – Я … э-э …
- Ты же не подвергал себя риску заразиться сифилисом, нет? – спросила я, вспомнив последний наш разговор в этом огороде. – Потому что, если это так, то клянусь, я использую шприц доктора Фентмана на тебе, и я не буду нежной. Ты …
- Нет, нет! – запротестовал он. – Конечно, нет. Это … о Мальве Кристи. – Он напрягся, произнося ее имя, боясь, что я схвачусь за нож, но я только глубоко втянула воздух и медленно выдохнула.
- Что о ней? – спросила я нарочито спокойным голосом.
- Ну, не совсем о ней. Точнее о том, что она сказала … о дяде Джейми, - он остановился и сглотнул. Я снова медленно выдохнула. Будучи расстроенной из-за этой ситуации, я не думала о том, как она повлияет на других. А Иэн идеализировал Джейми еще с младенчества. Я хорошо понимала, что слухи о том, что Джейми оказался колоссом на глиняных ногах, сильно повлияют на него.
- Иэн, ты не должен беспокоиться, - я положила свою утешающую и грязную ладонь на его руку. – Это со временем прекратится. Так всегда происходит. – Да, но обычно с большими скандалами и катастрофами. А если у Мальвы по какой-то космической иронии родится рыжий ребенок … Я на мгновение прикрыла глаза, ощутив приступ тошноты.
- Да, - согласился Иэн с большим сомнением. – Только … то, что они говорят о дяде Джейми. Даже его люди из Ардсмуира, которые должны знать его лучше! Что он должен … Я не стану повторять эти глупости. Тетушка, я не могу это слышать!
Его длинное простое лицо несчастливо сморщилось, и я вдруг подумала, что у него могут быть собственные сомнения.
- Иэн, - произнесла я, как можно, тверже. – Ребенок Мальвы не может быть от Джейми. Ты же веришь в это, не так ли?
Он медленно кивнул, но не посмотрел мне в глаза.
- Верю, - медленно сказал он и сильно сглотнул, - но, тетушка … ребенок может быть мой.
На мою руку присела пчела, и я уставилась на нее, разглядывая прожилки на ее крыльях, желтую пыльцу на мохнатых ножках и животе, пульсацию ее тела во время дыхания.
- О, Иэн, - тихо произнесла я. – О, Иэн.
Он был напряжен, как деревянная марионетка, но когда я заговорила, его рука под моей ладонью немного расслабилась, и он прикрыл глаза.
- Мне жаль, тетушка, - прошептал он.
Я молча похлопала его по руке. Пчела улетела, и я страстно захотела поменяться с ней местами. Было бы так восхитительно просто собирать пыльцу в лучах солнца, не думая ни о чем.
Другая пчела села на воротник Иэна, и он машинально смахнул ее.
- Итак, - он глубоко вздохнул и посмотрел на меня, - что я должен делать, тетушка?
Его глаза были темны от страдания и беспокойства … и от чего-то вроде страха, решила я.
Я не собиралась заставить его улыбнуться, и он не улыбнулся, но немного расслабился.
- Да, тетя, - грустно произнес он. – Это было. Как я могу все исправить?
Я потерла лоб, пытаясь думать. Ролло притащил мяч, но увидев, что Иэн не в настроении играть, бросил его и прислонился к хозяйской ноге.
- Мальва, - наконец, сказала я.- Она говорила тебе? Я имею в виду, до этого.
- Вы думаете, я оскорбил ее, и она решила обвинить дядю Джейми? – он раздраженно взглянул на меня, поглаживая Ролло. – Не буду винить вас, если вы так подумали. Но нет, она мне ничего не говорила. Если бы сказала, я бы на ней женился.
Признавшись, теперь он разговаривал более легко.
- Ты же не собирался жениться на ней с самого начала? – спросила я холодком в голосе.
- А-а … нет, - смущенно признался он. – Дело не в этом … ну, я об этом не думал. Тетушка, я вообще ни о чем не думал. Я был пьян. По крайней мере, в первый раз, - добавил он, подумав.
- В первый раз? Сколько раз … Нет, не говори ничего, не хочу знать никаких подробностей, - я заставила его заткнуться взмахом руки и выпрямилась от внезапно пришедшей в голову мысли. – Бобби Хиггинс. Он …
Он кивнул, опустив глаза, и заметно покраснел даже под загаром.
- Да. Вот потому я не хотел жениться на ней с самого начала, но я бы спросил ее после того … но я отложил этот вопрос на немного, и … - он беспомощно поскреб лицо. – Ну, я не хотел ее в качестве жены, но все равно не мог не желать ее, и я понимаю, как это ужасно, но я должен сказать правду. И вот. – Он глотнул и продолжил.
- Я ждал ее. В лесу, когда она пришла собирать хворост. Она не заговорила со мной, только улыбнулась и, приподняв юбки, бросилась убегать. А я – боже! – рванул за ней, как кобель за течной сучкой, - с горечью произнес он. – Но в один день я пришел позже, и ее не было на нашем обычном месте. Но я услышал ее смех вдалеке, и когда пошел посмотреть …
Он с силой переплел пальцы и сморщился. Ролло тихонько завыл.
- В общем, можно сказать, что ребенок может быть и от Бобби Хиггинса, - сказал он, выплевывая слова.
Я почувствовала внезапное истощение, как недавно после выздоровления, даже дыхание требовало больших усилий. Я откинулась назад на изгородь, чувствуя прикосновение листьев винограда на своей шее.
Иэн наклонился вперед и спрятал лицо в своих ладонях; зеленые пятна тени двигались над ним.
- Что мне делать? – спросил он, наконец, задушенным голосом. Он казался таким же уставшим, как и я. – Я не возражаю признать ребенка своим. Но поможет ли это?
- Нет, - невыразительно ответила я, - не поможет.
Людское мнение не изменится ни на йоту. Все просто решат, что он прикрывает своего дядю. Даже если он женится на девушке …
Внезапная мысль пришла мне в голову, и я снова выпрямилась.
- Ты сказал, что не хотел жениться на ней даже до того, как узнал про Бобби Хиггинса. Почему?
Он беспомощно пожал плечами.
- Не знаю, как сказать. Она достаточно красива и с характером. Но она … я не знаю, тетушка. Только всегда, когда я лежал с ней, у меня было чувство, что я не осмелюсь уснуть возле нее.
Я уставилась на него.
- Думаю, это было обескураживающе.
Он, однако, отмахнулся и нахмурился, ковыряя носком мокасина землю.
- Бесполезно обсуждать, кто является отцом ребенка, да? – внезапно спросил он. – Только … если это мой ребенок, я хочу его. Ради ребенка я женюсь на ней, несмотря ни на что. Если это мой ребенок.
Бри рассказала мне всю историю с его могавкской женой и смертью его дочери. Внезапно я почувствовала еле заметное присутствие моей первой дочери Фейт, которая родилась мертвой, но всегда была со мной.
- О, Иэн, - мягко произнесла я и коснулась его волос. – Может, ты сможешь узнать это по внешнему виду ребенка, но вероятно нет или неуверенно.
Он кивнул и вздохнул.
- Если я скажу, что это мой ребенок и женюсь на ней, люди все равно будет говорить, но через некоторое время …- его голос затих. Действительно, разговоры со временем прекратятся, но останутся те, кто будут считать виновным Джейми. Другие будут называть Мальву шлюхой, лгуньей или той и другой вместе – кем она на самом деле и является – но слышать это о своей жене будет неприятно. И во что превратится жизнь Иэна, женившегося под давлением обстоятельств на женщине, которой он не доверял и, как я думаю, не любил?
- Ладно, - сказала я, вставая и потягиваясь. – Не делай пока ничего поспешного. Я поговорю с Джейми. Ты не возражаешь, если я расскажу ему?
- Я хочу, чтобы вы рассказали ему, тетушка. Не думаю, что могу посмотреть ему в глаза, - он, сгорбившись, оставался сидеть на скамье. Ролло лежал рядом, положив большую волчью голову на его мокасин. Охваченная жалостью, я обняла его и прижала к себе, как маленького ребенка.
- Это не конец света, - сказала я.
Солнце касалась края гор, и небо горело красным и золотым; свет яркими полосами лился сквозь прорези ограждения.
- Нет, - согласился он, но без уверенности в голосе.
Глава 83. ДЕКЛАРАЦИЯ
Шарлотт, графство Мекленбург
Май 20, 1975
Одна вещь в сотворении истории, которую Роджер не мог предвидеть, заключалась в большом количестве алкоголя. Хотя должен, подумал он. Если чему и научила его карьера в академической среде так тому, что почти все стоящие дела велись в пабе.
Пабы, пивные и таверны в Шарлотте хорошо наживались, когда делегаты, их приспешники и просто зрители толкались в них в бесконечном круговороте. Люди лоялистских настроений собирались в «Королевском гербе», люди противоположных взглядов в «Синем кабане», нейтральные и колеблющиеся обитались в «Гусе и устрице», таверне «У Томаса», забегаловках у Симона, Буханана, Мюллера и еще в трех безымянных местах, которые с трудом можно было квалифицировать, как кабаки.
Джейми посетил их все и всюду пил за компанию: пиво, эль, ромовый пунш, шенди, ликер, портер, стаут, сидр, бренди, пиво из хурмы, вино из ревеня, из черной смородины, бренди с сахаром, грушевый сидр и скрампи. Не все напитки были алкогольными, но в большинстве имели градусы
Роджер в основном ограничивался пивом и очень обрадовался такому факту, когда встретился на улице с Дэви Колдуэллом.
- Мистер МакКензи! – воскликнул Колдуэлл, сияя. – Не думал встретить вас здесь, но благословение божье, что встретил.
- Действительно благословение, - Роджер сердечно потряс руку священника. Колдуэлл венчал их с Брианной и принимал у него экзамен в Пресвитерианской академии несколько месяцев назад.
- Как ваши дела, мистер Колдуэлл?
- Ах, достаточно хорошо, но сердце опасается за судьбу моих бедных братьев! – священник покачал головой, указывая на группу людей, толпящихся у забегаловки Симона. - Я спрашиваю вас, мистер Маккензи, что из этого выйдет … что будет?
На одно мгновение Роджер испытал желание рассказать ему, что произойдет в действительности, но лишь махнул Джейми, который остановился поговорить со знакомыми, чтобы тот уходил без него, и пошел вместе с Колдуэллом.
- Вы приехали на конференцию, мистер Колдуэлл?
- Да, мистер МакКензи, да. Мало надежды, что мои слова будут иметь значение, но мой долг высказаться, и я это сделаю.
Дэви Колдуэлл находил шокирующим состояние человеческой лености, в чем он винил текущую ситуацию, убежденный, что бездумная апатия и «тупая забота о личном комфорте» со стороны колонистов провоцировали проявление тиранической власти со стороны короны и парламента.
- Это точно, - согласился Роджер, заметив, что пылкие жесты священника привлекли определенное внимание даже в толпе, где большинство предавались спорам.
- Точно! – вскричал Колдуэлл. – Так оно и есть. Невежество, пренебрежение моральными обязательствами и крайняя любовь к покою пресмыкающихся лентяев способствуют аппетиту тирана и расцвету цинизма.
Он сердито посмотрел на джентльмена, который, прикрыв лицо шляпой, прислонился к стене дома, отдыхая от полуденной жары.
- Божий дух должен направить ленивых, наполнить человеческое тело активностью, здравомыслием и свободолюбивым сознанием!
Роджер задался вопросом, рассматривает ли Колдуэлл разжигание войны, как вмешательство бога, и по размышлении решил, что, скорее всего, да. Колдуэлл был мыслителем, но твердым пресвитерианцем и, значит, верил в предопределение.
- Ленивые поощряют угнетение и способствуют ему, - продолжил Колдуэлл, презрительно указывая на семью лудильщика, наслаждающуюся обедом на свежем воздухе во дворе дома. - Их собственное бесславие и недостаток духа, их собственное жалкое подчинение и покорность - все это становится выкованными ими самими цепями рабства!
- Да, - Роджер кашлянул. Колдуэлл был известный проповедник и имел склонность практиковаться в этом. – Не хотите выпить чего-нибудь? – Был жаркий день, и довольно круглое херувимское лицо священника сильно раскраснелось.
Они отправились в таверну «У Томаса», довольно респектабельное место, и уселись с кружками домашнего пива, поскольку Колдуэлл, как и большинство, не считал пиво алкогольным напитком, как например, ром или виски. В конце концов, что еще можно пить? Молоко?
В тени и с прохладным питьем Дэви Колдуэлл стал менее горячим в высказываниях и в жестикуляциях.
- Благодарю бога, что встретил вас, мистер МакКензи, - сказал он, опуская кружку. – Я отправил вам письмо. Вы, без сомнения, уже оставили дом, когда оно пришло. Я хотел сообщить вам радостную весть. Скоро собирается пресвитерия[29].
У Роджера резко стукнуло сердце.
- Когда? И где?
- В Эдентоне в начале следующего месяца. Преподобный доктор МакКоркл приезжает из Филадельфии. Он задержится на некоторое время, прежде чем отправиться в дальнейшее путешествие в Вест-Индию, чтобы поддержать там действия церкви.
- Я, предполагая, что знаю ваше мнение … прошу прощения за мою самоуверенность, мистер Маккензи, но вы по-прежнему желаете рукоположения?
- Всем своим сердцем.
Колдуэлл засиял и схватил его за руку.
- Тогда обрадую вас, дорогой мой человек. Большая радость.
Затем он погрузился в подробное описание МакКоркла, с которым встречался в Шотландии, и в размышления о состоянии религии в колонии. Он говорил о методизме с некоторым уважением, но считал баптистов Нового Света «несколько неумеренными» в их поклонении, хотя, несомненно, из лучших побуждений. И, конечно, искренняя вера лучше неверия, какую бы форму она ни принимала. Однако со временем он вернулся к их нынешним делам.
- Вы приехали с вашим тестем? – спросил он. – Кажется, я его видел на дороге.
- Да, это был он, - подтвердил Роджер, роясь в кармане в поисках денег. Карман был заполнен конским волосом, исходя из своего академического опыта, он предпринял шаги против скуки, подготовив материал для новой лески.
- Ага, - Колдуэл остро взглянул на него. – Я слышал последние новости … правда, что он стал вигом?
- Он верный друг свободы, - осторожно ответил Роджер. – Как и я. – У него не было возможности заявить об этом вслух ранее, и теперь он ощутил небольшое стеснение в груди.
- О-о, очень хорошо! Я слышал об этом, как уже говорил, но есть и другие, которые говорят наоборот, что он тори, лоялист, как его родственники, и что его поддержка движения за независимость лишь уловка. – Последняя фраза не звучала как вопрос, но вздернутые брови Колдуэлла говорили об обратном.
- Джейми Фрейзер – честный человек, - сказал Роджер и опустошил свою кружку, - и благородный, - добавил он, ставя кружку на стол. – И говоря об этом, думаю, я должен пойти и найти его.
Колдуэлл оглянулся вокруг. Кругом царило беспокойство, мужчины требовали счета и расплачивались. Официальное собрание должно было начаться в два часа на ферме Макинтайра. Уже наступил полдень, и делегаты, выступающие и зрители медленно собирались, готовясь к послеполуденным дебатам и решениям. Чувство нехватки воздуха вернулось.
- Ладно. Передайте ему мое почтение, хотя, быть может, я увижу его сам. И пусть Святой дух проникнет под панцирь привычек и летаргии, обратит души и пробудит совесть тех, кто собирается здесь сегодня!
- Аминь, - произнес Роджер, улыбнувшись, несмотря на взгляды мужчин и нескольких женщин вокруг.
Он нашел Джейми в «Голубом кабане» в компании нескольких мужчин, над панцирем которых Святой дух уже вовсю поработал, если судить по шуму. Однако болтовня возле двери замолкла, когда он вошел, но не из-за его появления, а потому что в центре происходило что-то интересное. А именно, Джейми Фрейзер и Нейл Форбс, раскрасневшиеся от жары, эмоций и галлона или двух разнообразных спиртных напитков, как змеи, шипели по-гэльски друг на друга, наклонившись над столом.
Лишь несколько зрителей знали гэльский, и они торопливо переводили главные моменты диалога для остальной толпы.
Гэльские оскорбления – это искусство, и в них его тесть преуспел, хотя Роджер должен был признать, что и законник не терялся. Перевод зрителей был далек от оригинала. Тем не менее, вся пивная была в восторге, время от времени раздавались восхищенные свист и возгласы, или смех при особо острых выпадах.
Пропустив начало, Роджер понятия не имел, как начался конфликт, но, как бы то ни было, разговор был сосредоточен на трусости и самонадеянности. В своих высказываниях Джейми обвинял Форбса в том, что тот возглавил атаку на Фогарти Симмса, чтобы ценой жизни беззащитного человека показать себя важной персоной, что характеризует Форбса как низкого и трусливого человека. Форбс, который перешел на английский, осознав, что они стали центром внимания, заявил, что присутствие Джейми здесь – это вопиющее оскорбление для всех, кто являются истинными приверженцами идеалов свободы, ведь все знают, что он человек короля. Но он, надутый индюк, думает, что может всех обмануть и предать. И если он, Фрейзер, думает, что он, Форбс, такой дурак, чтобы попасться на фиглярские уловки и разговоры, имеющие не больше смысла, чем крики чаек, ему, Фрейзеру, лучше передумать!
Джейми хлопнул ладонями по столу, заставив его загудеть, как барабан; кружки задребезжали. Он встал, глядя вниз на Форбса.
- Вы оскорбляете мою честь, сэр? – выкрикнул он, также переходя на английский. – Если так, то давайте выйдем и сразу же решим этот вопрос!
Пот бежал по широкому раскрасневшемуся лицу Форбса, глаза его горели от гнева, но Роджер заметил в нем признаки запоздалой осторожности. Роджер не видел их противостояние в Кросс-Крике, но Иэн, покатываясь от смеха, пересказал ему детали происшествия. Последняя вещь, которую желал бы Нейл Форбс, была дуэль.
- У вас есть честь, чтобы ее оскорбить, сэр? – Форбс тоже встал и вытянулся во весь рост, как если бы обращался к присяжным. – Вы явились сюда, изображая большого человека, гуляете и выставляетесь, как сошедший на берег моряк с призовыми деньгами в кармане. Но есть ли у нас какие-либо доказательства, что ваши слова не просто надувательство? Надувательство, я повторяю, сэр!
Джейми стоял, опершись на стол, и рассматривал Форбса суженными глазами. Роджер однажды испытал не себе это выражение глаз. За этим быстро следовал беспредел, как в глазгинском пабе в субботнюю ночь, но только большего масштаба. Хорошо еще, что Форбс не знал об обвинениях Мальвы Кристи, иначе кровь уже бы пролилась.
Джейми медленно выпрямился, и его левая рука потянулась к поясу. Раздался дружный вздох, и Форбс побелел. Но Джейми потянулся к споррану, а не к дирку.
- Что касается этого … сэр, - произнес он низким ровным голосом, разнесшимся по всему залу. – Я выразил свои взгляды ясно. Я за свободу, и я отвечаю за эти слова своим именем, своим состоянием, - он вытащил руку из споррана и с треском припечатал к столу маленький кошелек, две золотые гинеи и драгоценный камень, - и своей священной честью.
Комната молчала, глаза всех были устремлены на черный бриллиант, мерцающий каким-то зловещим светом. Джейми помолчал три биения сердца, потом потянул воздух.
- Есть ли здесь кто-нибудь, кто изобличит меня во лжи? – спросил он. Он адресовал вопрос якобы всей зале, но его глаза были прикованы к Форбсу. Адвокат стал пятнистым красно-серого цвета, как протухшая устрица, но ничего не сказал.
Джейми снова замолчал, еще раз оглядел комнату, затем взял кошелек, деньги и драгоценность и вышел за дверь. Снаружи городские часы пробили два часа; их удары медленно и тяжело прозвучали во влажном воздухе.
Л’оньон-интеллиДЖенсер.
Двадцатого числа сего месяца в Шарлотте прошел конгресс делегатов от графства Мекленберг по вопросу текущих отношений с Великобританией. После надлежащего обсуждения была предложена и принята Декларация, положения которой приводятся ниже:
«1. Решено, что тот, кто прямо или косвенно содействовал или каким-либо образом, формой или способом, одобрил неоправданное и опасное вторжение в наши права, как требует Великобритания, является врагом этого Графства, Америки и врожденных и неотъемлемых прав человека.
2. Постановили, что мы, граждане округа Мекленбург, настоящим распускаем политические группы, которые связывали нас с Родиной, и тем самым освобождаемся от всякой лояльности Британской короне и отказываемся от любых политических связей, договоров или ассоциаций с этой нацией, которая вопиюще попирала наши права и свободы, и бесчеловечно пролила невинную кровь американских патриотов в Лексингтоне.
3. Решено, что настоящим мы провозглашаем себя свободным и независимым народом, являемся и по праву должны быть суверенной и самоуправляющейся Ассоциацией, не находящейся под контролем никакой силы, кроме власти нашего Бога и правительства Конгресса. В поддержании этой независимости мы торжественно клянемся друг другу в нашем взаимном сотрудничестве нашей жизнью, нашим состоянием и нашей священной честью.
4. Поскольку теперь мы не признаем существование и контроль каких-либо законов или официальных чиновников, гражданских или военных, в пределах этого Графства, мы тем самым устанавливаем и принимаем, как правило жизни, каждый из наших прежних законов. При этом, тем не менее, корона Великобритании никогда не может рассматриваться как обладающая правами, привилегиями, иммунитетом или властью в нем.
5. Также дополнительно постановлено, что каждый чиновник в этом Графстве, настоящим восстанавливается до его прежнего поста и полномочий и действует в соответствии с этими правилами. И каждый присутствующий член этой делегации должен быть гражданским должностным лицом, а именно: мировой судья в статусе «члена комитета», чтобы инициировать процесс, заслушивать и определять все спорные вопросы в соответствии с упомянутыми законами, а также для сохранения мира, союза и согласия в упомянутом графстве, и использовать все усилия для распространения любви к стране и огня свободы по всей Америке, пока в этой провинции не будет организовано всеобщее правительство. Избранные из присутствующих членов составляют Комитет общественной безопасности в графстве.
6. Копия этого решения должна быть незамедлительно передана Президенту Континентального конгресса в Филадельфии, для представления указанному органу.»
Глава 84. СРЕДИ ГРЯДОК
Какой-то идиот или ребенок оставил ворота моего огорода открытыми. Я спешила вверх по дорожке и лишь надеялась, что это произошло недавно. Если ворота оставались открытыми всю ночь, олени могли поесть все мои салаты, лук и корнеплоды подчистую, не говоря уже об иных разрушениях …
Я дернулась и вскрикнула. Нечто, как раскаленная шляпная булавка, укололо меня в шею, и я рефлекторно хлопнула по месту укуса. От электрического разряда в висок глаза застлала белая пелена, потом они обильно заслезились. Еще одни жгучий укус в сгиб локтя … Пчелы.
Я сбилась с тропы, внезапно осознав, что воздух был полон ими, разгневанными и жалящими. Едва видя слезящимися глазами, я пробиралась сквозь кусты, слишком поздно обратив внимание на низкое жужжание улья, находящегося на тропе войны.
Медведь! Черт его побери, медведь внутри огорода! В полсекунды между укусами я увидела одну из колод, лежащую на боку внутри ворот. Соты и мед вывались из нее, как внутренности из живота.
Я, задыхаясь и бессвязно ругаясь, поднырнула под ветки и бросилась в заросли лаконоса. Укус на шее пульсировал болью, и висок уже набухал, оттягивая веко в сторону. Я почувствовала, как что-то ползет по моей ноге, и смахнула это, не дожидаясь, когда меня ужалят.
Моргая, я отерла слезы. Несколько пчел, агрессивных и жгучих, как искры, пролетели надо мной между стеблей с желтыми цветами. Я заползла дальше в заросли, стараясь убраться с их пути, и оттряхнула волосы и юбки, на случай, если в них запутались пчелы.
Я пыхтела, как паровоз, меня потряхивало от адреналина и бешенства.
Моим первым импульсом явилось непреодолимое желание броситься, крича и хлопая юбками, в надежде напугать медведя. Но не менее сильный инстинкт самосохранения победил.
Я поднялась на ноги и, пригнувшись от разъяренных пчел, полезла сквозь кусты вверх по склону, намереваясь обойти огород и спуститься вниз с другой стороны. Я смогу выйти на тропинку ниже, добраться до дома и набрать добровольцев, желательно вооруженных, чтобы выгнать из огорода монстра, пока он не разорил остальные улья.
Бесполезно держаться тихо, и я, пыхча от ярости, продиралась сквозь кусты и карабкалась через бревна. Я попыталась высмотреть медведя, но виноградная лоза на ограде была слишком плотной, чтобы увидеть что-нибудь, кроме шуршащих листьев и солнечных пятен. Половина моего лица словно горела, а острые приступы боли пронизывали мой тройничный нерв с каждым ударом сердца, отчего мои мускулы тряслись, а глаза ужасно слезились.
Я добралась до тропинки, чуть ниже того места, где меня ужалила первая пчела. Рабочая корзина лежала там, где я ее уронила, инструменты рассыпались. Я схватила нож, который использовала для всех действий от обрезки до выкапывания корней. Это была крепкая штука с шестидюймовым лезвием, и хотя медведя он не мог впечатлить, с ним я почувствовал себя лучше.
Я, готовая удирать со всех ног, посмотрела на калитку, но ничего не увидела. Разрушенное улье лежало так, как и прежде; восковые соты разломаны и раздавлены, густой запах меда витал в воздухе.
Пчела с угрожающим звуком пролетела над моим ухом, я пригнулась, но не побежала. Было тихо. Я постаралась унять учащенное дыхание, пытаясь услышать что-либо за шумом своего пульса. Медведи не бывают тихими, им это не нужно. Я должна была слышать фырканье, звуки глотания, шорох порванной листвы, по крайней мере. Но я ничего не слышала.
Осторожно отдельными шагами я, готовая убегать, двинулась вверх по тропинке. В двадцати футах от меня был дуб приличного размера. Смогу я добежать до него, если медведь выскочит?
Я прислушивалась изо всех сил, но ничего не слышала, кроме негромкого шелеста виноградной лозы и жужжания пчел, сейчас завывающего, когда они столпились над остатками своего улья.
Он ушел. Должен уйти. Опасливо я подошла ближе, сжимая в руке нож.
Я учуяла кровь и увидела ее в один и тот же момент. Она лежала на грядке с салатом, ее юбка гигантским цветком раскинулась среди молодых листьев.
Не помню, как я оказалась на коленях рядом с ней и взяла ее руку. Плоть руки была теплой – такие маленькие хрупкие кости – но безжизненной; пульса не было. «Конечно, - сказал тихий голос внутри, - у нее перерезано горло. Всюду кровь, но артерия не качает кровь. Она мертва.»
Серые глаза Мальвы были открыты и наполнены бесконечным удивлением; чепец свалился. Я сжала ее запястье сильнее, словно могла уловить затухающий пульс, найти следы жизни … и нашла. Выпуклость ее живота слега шевельнулась, и я схватилась за нож, потянув подол ее юбки.
Я действовала, не раздумывая, без страха и сомнения. Ничего не существовало, только нож и нажатие, раздвигающаяся плоть и слабая надежда, паника …
Я разрезала живот от пупка до лобка, с усилием протаскивая нож через застывшие мышцы, отрезала матку, не имеет значения, быстро, но осторожно разрезала стенку матки, бросила нож и, погрузив руки во все еще теплое чрево Мальвы Кристи, схватила ребенка, поворачивая и вытягивая в своем неистовом порыве отвести от него смерть, вытащить на воздух, помочь дышать … Тело Мальвы приподнялось и тяжело опало, а конечности дернулись от моего сильного рывка.
Он освободился внезапно, как при родах, и я, отерев кровь и слизь с его крошечного лица, стала осторожно вдувать воздух в его легкие, мягко и осторожно. Это нужно делать очень аккуратно - альвеолы легких похожи на паутину, такие тоненькие, сжатые в груди, не больше ширины человеческой ладони. Нажатие двух пальцев, не больше, на грудь, и я почувствовала едва уловимое дрожание, шевеление и слабую инстинктивную борьбу … а потом, почувствовав, как эта крошечная искра жизни угасает, мучительно вскрикнула и прижала маленькое кукольное тельце к своей груди. Все еще теплое.
- Не уходи, - сказала я, - не уходи, пожалуйста, не уходи.
Но дрожание угасло. Слабое голубое свечение, казалось, на мгновение осветило ладони моих рук, затем уменьшилось, как пламя свечи, до тлеющего фитиля … затем все стало темно.
Я все еще сидела на солнце, сияющем с неба, в слезах и крови, тело маленького мальчика на моих коленях и разделанный труп Мальвы рядом, когда меня нашли.
Глава 85. УКРАДЕННАЯ НЕВЕСТА
Прошла неделя после смерти Мальвы, и не было ни малейшего намека на то, кто убил ее. Перешептывания, косые взгляды и осязаемый туман подозрения висели над Риджем, но, несмотря на все усилия, Джейми не удалось найти никого, кто знал или мог сказать что-нибудь полезное.
Я видела, что напряжение и отчаяние накапливаются в Джейми день ото дня, и знала, что они должны найти выход. Хотя не знала, что он сделает.
После завтрака в четверг Джейми стоял, уставившись в окно своего кабинета, потом внезапно стукнул кулаком по столу, от чего я подпрыгнула.
- Я достиг предела терпения, - заявил он мне. – Еще немного, и я сойду с ума. Я должен что-то сделать, и я сделаю. – Не ожидая моего ответа на свое заявление, он прошагал к двери, открыл ее и крикнул в коридор: «Джозеф!»
Мистер Вемисс появился из кухни, где он по указанию миссис Баг чистил дымоход, бледный, встревоженный, измазанный сажей и в целом неопрятный.
Джейми проигнорировал черные следы на полу кабинета – тот половик с пятном крови он сжег – и уставился на мистера Вемисса командирским взглядом.
- Ты хочешь женщину? – спросил он требовательно.
- Женщину? – мистер Вемисс был несказанно удивлен. – Что … ох! Вы верно, имеете в виду фройляйн Беррич?
- Кого же еще? Хочешь ее? – повторил Джейми.
Очевидно, слишком давно кто-нибудь спрашивал мистера Вемисса о его желаниях, так что он не сразу смог собраться с мыслями.
Грубая настойчивость Джейми заставила его забыть о разговорах друзей фройляйн, являющихся, без сомнения, лучшими судьями ее счастья, о его несоответствии, бедности и общей непригодности, как мужа. И в конец концов, он храбро признал, что, если фройляйн не будет ужасно противиться такой перспективе, то вероятно … ну … иными словами …
- Да, сэр, - сказал он, ужасно напуганный собственной смелостью. – Хочу. Очень! – выпалил он.
- Хорошо, - кивнул Джейми. – Тогда мы едем и забираем ее.
Мистер Вемисс открыл рот от удивления, и я тоже. Джейми развернулся ко мне и отдал распоряжения с уверенностью и joie de vivre[30] пирата, почуявшего богатую добычу.
- Иди и найди молодого Иэна, хорошо, сассенах? И скажи миссис Баг приготовить продуктов для четверых человек на недельное путешествие. И позови Роджера, нам понадобится священник.
Он с удовлетворением потер руками и хлопнул мистера Вемисса по плечу, вызвав маленькое облачко сажи.
- Иди и подготовься, Джозеф, - сказал он. – Расчеши волосы. Мы собираемся поехать и украсть твою невесту.
- «… и уткнул пистолет в его грудь, его грудь, - напевал молодой Иэн. – Пожени нас священник, пожени, а иначе конец тебе, тебе конец!»[31]
- Конечно, - прервал Роджер песенку, в которой молодой человек по имени Вилли с друзьями похитил девушку и хотел насильно на ней жениться, но она оказалась смелее его, - мы надеемся, что ты окажешься более способным ночью, чем Вилли, да, Джозеф?
Мистер Вемисс чисто выбритый, приодетый и прямо-таки вибрирующий от возбуждения кинул на него непонимающий взгляд. Роджер усмехнулся и затянул завязки седельного мешка.
- Молодой Вилли с помощью пистолета пытался заставить священника поженить его с девушкой, - пояснил он мистеру Вемиссу, - но когда он потащил украденную невесту в постель, она воспротивилась, и его попытки ни к чему не привели.
- И помните, - предупредил Роджер, обращаясь к Джейми, который перекидывал седельные сумки через спину Гидеона, - если фройляйн не желает …
- Что? Не пожелает выходить замуж за Джозефа? – Джейми похлопал мистера Вемисса по спине и, подставив руку ему под ногу, почти забросил маленького мужчину в седло. – Не представляю женщину, которая отказалась бы от такой возможности, а ты, a charaid[32]?
Он оглядел поляну, чтобы убедится, что все в порядке, потом взбежал по ступеням, подарил мне быстрый прощальный поцелуй, сбежал вниз и вскочил на Гидеона, который на этот раз проявил дружелюбие и не попытался укусить его.
- Будь здорова, mo nighean donn[33], - сказал он мне с улыбкой. И они рванули с поляны, словно банда горских налетчиков, лишь оглушительное гиканье Иэна разнеслось между деревьев.
Странно, но отъезд мужчин, казалось, немного разрядил обстановку. Разговоры, конечно, вовсю продолжались, но без Джейми и Иэна, притягивающих к себе удары молний, они, как огни святого Эльма, просто трещали, шипели и плевались, и от них волосы вставали дыбом, но в сущности являлись безобидным явлением, если к ним не прикасаться.
Дом меньше напоминал военную крепость, а больше глаз урагана, где было затишье.
Также в отсутствии мистера Вемисса приходила Лиззи с маленьким Родни Джозефом, так окрестили ребенка. Роджеру пришлось урезонить энтузиазм юных отцов, предлагавших имена Тиглатпаласар и Икаболд. Маленькой Роджерине, которую назвали в честь Роджера, повезло, и она теперь была больше известна под именем Рори, но Роджер не мог даже слышать, чтобы окрестить ребенка именем, сокращение от которого звучало как Ики[34].
Родни казался очень дружелюбным ребенком частично от того что его почти никогда не покидал удивленный вид, который ему придавали круглые глаза, словно он с нетерпением ожидал, что же вы ему расскажите. Изумление Лиззи при его рождении превратилось в обожание, которое могло бы полностью затмить Джо и Кеззи, если бы они не разделяли это чувство.
Любой из них, если его не остановить, мог полчаса обсуждать пищеварение Родни с тем же пылом, который раньше приберегался для новых ловушек и удивительных вещей, которые они находили в желудках убитых зверей. Например, свиньи могли есть что угодно, так же как и Родни.
Через несколько дней после отъезда миссии по краже невесты в гости пришли Брианна с Джемми, а также Лиззи с Родни. Женщины присоединились ко мне и Эми МакКоллум на кухне, где мы мирно шили при свете очага, восхищались Родни и поглядывали на Джемми с Эйданом, а потом после нескольких осторожных пробных фраз от всей души принялись обсуждать мужское население Риджа на попадание в группу подозреваемых.
У меня, конечно, был личный и больной интерес в этой теме, но все три молодые женщины твердо стояли на стороне справедливости, то есть на стороне, которая отказывается даже предполагать возможность участия Джейми или меня в убийстве Мальвы Кристи.
Для меня такое открытое обсуждение явилось почти облегчением. Я сама, конечно же, непрестанно занималась домыслами, и это было изнурительным делом. Было неприятно рассматривать каждого человека, которого я знала, в роли хладнокровного убийцы, и кроме того этот процесс заставлял меня постоянно переосмысливать само убийство и заново переживать момент, когда я нашла мертвую девушку.
- Мне очень не хотелось бы думать, что это мог быть Бобби, - сказала Бри, нахмурившись, когда заталкивала деревянное яйцо для штопки в пятку носка. – Он кажется таким хорошим мальчиком.
Лиззи поджала губы.
- Да, он милый мальчик, - сказала она, - но можно сказать, что очень горячий.
Все посмотрели на нее.
- Ну, - продолжила она спокойно. – Я не позволила ему, хотя он очень сильно домогался. А когда я сказала «нет», он пошел и пнул дерево.
- Мой муж делал так иногда, если я ему отказывала, - задумчиво произнесла Эми. – Но не думаю, что из-за этого он перерезал бы мне горло.
- Но Мальва никому не отказывала, - указала Бри, прищурившись, когда вставляла нитку в ушко иголки. – Он убил ее, потому что она была беременна, и он боялся, что она всем расскажет.
-Хо! – воскликнула Лиззи с триумфом. – Тогда это не может быть Бобби. Потому что когда мой па отказал ему … - тень промелькнула на ее лице при упоминании отца, который так и не сказал ей ни слова и не признал рождения маленького Родни, - он собирался жениться на Мальве. Иэн так сказал. И если она была беременна от него, тогда ее отец был бы вынужден согласиться, не так ли?
Эми кивнула, признавая ее правоту, но у Бри имелись возражения.
- Да, но она утверждала, что это не его ребенок. И его вырвало в кустах ежевики, когда он услышал о ее беременности, - она на мгновение поджала губы. – Он совсем не обрадовался этой новости. Так что он мог убить ее из ревности, как вы думаете?
Лиззи и Эми с сомнением хмыкнули – им обоим Бобби нравился – но были вынуждены признать такую возможность.
- А меня интересуют, - сказала я, колеблясь, - более взрослые мужчины. Женатые. Все знают молодых людей, которым она нравилась, но я замечала немало женатых мужчин, которые посматривали на нее.
- Я голосую за Хирама Кромби, - тут же заявила Брианна, втыкая иголку в носок. Все засмеялись, но она покачала головой.
- Нет, я серьезно. Всегда самые религиозные, самые благочестивые мужчины оказываются со шкафами, заполненными женским бельем, и пристают к церковным мальчикам-хористам.
Эми открыла рот.
- Шкафы, полные женского белья? – переспросила она. – Что … сорочки и корсеты? Что он с ними будет делать?
Брианна покраснела и прокашлялась, но выхода не было.
- Э-э … думаю, скорее белье француженок, - пролепетала она. – Такое кружевное.
- О, француженки, - Лиззи понимающе кивнула. Все знали о сомнительной славе французских леди, хотя я сомневалась, что кто-нибудь в Ридже, кроме меня, видел их. Чтобы прикрыть ляпсус Бри, я рассказала о фаворитке французского короля, которая проткнула соски и явилась при дворе с голой грудью и золотыми кольцами в проколах.
- Еще несколько месяцев, - мрачно сказала Лиззи, глядя на сына, который, сжав кулачки от напряжения, яростно сосал ее грудь, - и я сама могу это сделать. Скажу Кеззи, чтобы он купил кольца в следующий раз, как поедет продавать шкуры.
Среди смеха никто не услышал стук в двери, если бы не Джемми с Эйданом, которые примчались на кухню из кабинета Джейми, где они играли, чтобы сказать о стуке.
- Я открою, - сказала Бри, откладывая штопку, но я опередила ее.
- Нет, я схожу, - махнула я рукой, взяла свечу и с бьющимся сердцем пошла по темному коридору. Посетители после наступления темноты всегда являлись по какому-либо чрезвычайному случаю.
На этот раз тоже, хотя и не ожидаемому мною. Какое-то время я даже не узнавала высокую женщину с белым изможденным лицом, которая, покачиваясь, стояла на пороге. Потом она прошептала: «Фрау Фрейзер? Я могу … войти?» и упала мне на руки.
Шум падения заставил молодых женщин прийти на помощь, и в мгновение ока Моника Беррич – это действительно была она, предполагаемая невеста мистера Вемисса – была уложена на скамью, укрыта одеялами и напоена горячим пуншем.
Она быстро пришла в себя; в действительности с ней не случилось ничего плохого, кроме усталости и голода – она сказала, что не ела три дня – и через короткое время она села, стала есть суп и рассказывать историю своего странного появления.
- Это сестра моего мужа, - сказала она, на мгновение блаженно прикрыв глаза от аромата горохового супа с ветчиной. - Она никогда не любила меня, а когда с ее мужем произошел несчастный случай, и он потерял повозку, стало мало денег, чтобы содержать всех, она еще больше невзлюбила меня.
По ее словам, она тосковала по Джозефу, но у нее не было ни сил, ни средств, чтобы противостоять своей семье и настоять на возвращении к нему.
- О? – Лиззи рассматривала ее пристально, но в дружественной манере. – Что случилось?
Фройляйн Беррич обратила на нее взор своих больших мягких глаз.
- Я не смогла больше выносить этого, - сказала она просто. – Я очень сильно хочу быть с Джозефом. Сестра моего мужа очень хотела, чтобы я ушла, и она дала мне немного денег. И вот я пришла, - заключила она, пожав плечами, и зачерпнула ложкой суп.
- Вы шли … из Галифакса? – спросила Брианна.
Фройляйн Беррич кивнула, облизала ложку и выставила ногу из-под юбок. Ее башмаки полностью износились, и она обвязала их кусочками кожи и полосками ткани, оторванными от рубашки, так что они напоминали связки грязных тряпок.
- Элизабет, - произнесла она, с тревогой глядя на Лиззи, - я надеюсь, вы не против, что я пришла. Ваш отец здесь? Я очень надеюсь, что он не станет возражать.
- Э-м, нет, - ответила я, переглянувшись с Лиззи. – Его здесь нет, но я уверена, он будет рад увидеть вас.
- Нет? – ее изможденное лицо, на котором появилась паника, когда она услышала, что его нет, засветилось от радости, когда мы сказали, куда он отправился.
- Ох, - выдохнула она и прижала ложку к груди, словно это была голова мистера Вемисса. – О, mein Kavalier[35]! – сияя от радости, она обвела нас взглядом и только сейчас заметила Родни, который дремал в своей корзине у ног Лиззи.
- Кто это? – вскрикнула она и наклонилась к малышу. Родни, который не совсем спал, открыл круглые темные глаза и уставился на нее с сонным интересом.
- Это мой ребенок, Родни Джозеф, в честь моего папы, - Лиззи вытащила его из корзины и аккуратно положила на колени Моники.
Она с просветлевшим лицом заворковала над младенцем.
- Инстинкт бабушки, - прошептала мне Бри, и я почувствовала в груди пузырьки смеха. Я не смеялась со дня смерти Мальвы и ощутила смех, как бальзам для души.
Лиззи честно рассказала Монике об отчуждении с отцом, произошедшем в результате ее неортодоксального замужества, на что Моника кивала головой, сочувствующе прищелкивала языком и ворковала с ребенком. Я задалась вопросом, как многое она поняла из рассказа Лиззи.
- Никакого шанса для мистера Вемисса продолжать конфликт, - прошептала я. – Удержать свою новую жену в стороне от внука? Ха!
- Да, два зятя – такая мелочь, - согласилась Бри.
Эми наблюдала за сентиментальной сценой с легкой тоской. Она обняла Эйдана за худые плечи.
- Как говорится, чем больше, тем веселее, - сказала она.
Глава 86. ПРИОРИТЕТЫ
Три рубашки, еще одна пара приличных брюк, две пары чулок, одна фильдеперсовая, один шелковый жилет… Где шелковые чулки?
Брианна встала в дверях и позвала мужа, который с помощью Джемми и Эйдана укладывал глиняные трубы в вырытую им канаву.
- Роджер! Куда ты дел шелковые чулки?
Он остановился и почесал голову, потом вручил лопату Эйдану и, перепрыгнув через канаву, пошел к дому.
- Я надевал их в прошлое воскресенье на службу, так? – спросил он, подойдя к ней. – Что я … Ох.
- Ох? – повторила она подозрительно, увидев, как выражение его лица поменялось с удивленного на виноватое. – Что «ох»?
- Э-э … ну, ты осталась дома с Джемом и его больным животом (тактическое недомогание, сильно преувеличенное, чтобы избежать два часа службы, старательно пяля глаза), и Джоки Абернати позвал меня ловить рыбу.
- Роджер МакКензи, - сказала она, кипя от гнева, - если ты положил хорошие шелковые чулки в корзину с вонючей рыбой и забыл их там …
- Я просто схожу в большой дом и одолжу пару у твоего отца, хорошо? – торопливо сказал он. – Уверен, мои чулки где-нибудь объявятся.
- Как и твоя голова. Может быть, под камнем!
Он рассмеялся, чего она не планировала, но это усмирило ее гнев.
- Я извиняюсь, - сказал он и, наклонившись, поцеловал ее в лоб. – Вероятно, это по-Фрейду.
- Вот как? И что символизирует твои чулки, обернутые вокруг мертвой форели?
- Я полагаю, общая вина и разделенная лояльность, - сказал он, все еще шутя, но не очень. – Бри, я тут подумал. Я, правда, не думаю, что мне нужно ехать. Мне не нужно ...
- Нужно, - как можно тверже сказала она. – Папа так говорит. Мама тоже, и я.
- Ну, тогда ладно, - он улыбнулся, но она увидела беспокойство за его улыбкой, которое разделяла и она сама. Убийство Мальвы Кристи вызвало переполох в Ридже: панику, истерию, подозрения и обвинения. Несколько молодых людей, включая и Бобби Хиггинса, просто исчезли из Риджа или из-за чувства вины, или из-за чувства самосохранения.
Обвинений ходило больше, чем достаточно. Даже она сама получила свою долю подозрений, когда некоторые из ее нелестных замечаний о Мальве Кристи стали известны. Но самые большие подозрения касались ее родителей.
Оба они стойко игнорировали сплетни и пристальные взгляды, занимаясь своими ежедневными делами, но обстановка становилась все напряженнее, и это мог видеть каждый.
Роджер сразу же после смерти Мальвы отправился к Кристи и приходил к ним каждый день за исключением своей короткой поездки в Галифакс. Мальву похоронили без особых церемоний, и с того времени он выбивался из сил, урезонивая, успокаивая и поддерживая всех и каждого в Ридже. Он сразу же отказался от своего плана поехать на рукоположение в Эдентон, но Джейми настоял.
- Ты сделал здесь все, что возможно, - сказала Брианна в сотый раз. – Ты больше ничего не сможешь сделать, и второй шанс может появиться только через несколько лет.
Она знала, как страстно он желал получить сан, и намеревалась сделать все, чтобы осуществить это желание. Что касается себя, она хотела бы видеть эту церемонию, но без долгих разговоров они сошлись во мнении, что для нее и Джема лучше всего отправиться в Речной поток и ждать его возвращения из Эдентена там. Кандидату в рукоположение никак не помогло бы, если бы он появился с женой-католичкой и ребенком.
Однако вина за то, что она уезжает, оставляя родителей в центре урагана …
- Ты должен ехать, - повторила она. – А вот я, может быть …
Он остановил ее взглядом.
- Нет, мы уже все решили, - его аргументом в споре было то, что ее присутствие никоим образом не повлияет на общественное мнение, и это, вероятно, было так. Она понимала, что настоящая причина, которую разделяли и ее родители, заключалась в желание отправить их из Риджа, подальше от опасной ситуации и желательно до того, как Джем поймет, что многие соседи считают или бабушку, или дедушку, или обоих хладнокровными убийцами.
И к ее стыду ей очень хотелось уехать.
Кто-то убил Мальву и ее ребенка. Каждый раз, когда она думала об этом, перед ней возникали множество возможностей и целый список имен. И каждый раз в этом списке было имя кузена Иэна. Иэн не уехал из Риджа, и она не должна была даже думать, что это был он. И все же, видя его каждый день, она не могла не думать о такой возможности.
Она стояла, уставившись на мешок, куда складывала вещи, сворачивая и разворачивая рубашку, ища аргументы уехать и аргументы остаться и зная, что никакие доводы сейчас не имеют силы.
Глухой удар вывел ее из состояния нерешительности.
- Что … - она в два шага достигла двери и увидела, как Джем с Эйданом исчезают в лесу, как пара кроликов. На краю канавы лежали куски разбитой глиняной трубы, которую они уронили.
- Вы, маленькие сопливцы! – закричала она и схватилась за метлу, не представляя, что с ней делать, но расправа казалась единственный выходом для напряжения, в котором она находилась, и которое теперь огненной лавой прорвалось наружу.
- Бри, - произнес Роджер мягко, - это не важно.
Она дернулась – кровь ревела в ее ушах – и развернулась к нему.
- Ты имеешь понятие, как долго делается одна труба? А как много их трескаются при обжиге? Как …
- Да, я знаю, - сказал он спокойно. – И все же, это не важно.
Она стояла, дрожа от возбуждения и тяжело дыша. Очень аккуратно он потянулся и забрал метлу, потом также аккуратно поставил ее на место.
- Мне нужно … уехать, - сказала она, когда снова смогла заговорить, и он кивнул, а в глазах вспыхнула печаль, которая поселилась там со дня смерти Мальвы.
- Да, - согласился он.
Он встал позади нее и обнял, положив подбородок на плечо. Постепенно она перестала сотрясаться. На лужайке она увидела миссис Баг, которая шла из огорода с передником, наполненным капустой и морковью. Клэр не ступала в огород с тех пор …
- С ними все будет в порядке?
- Мы будем молиться, - сказал он и крепче обнял ее. Она, успокоенная его объятиями, не заметила, что фактически он не сказал, что с ними все будет хорошо.
Я потыкала пальцем в последнюю посылку от лорда Джона, пытаясь набраться энтузиазма, чтобы открыть ее. Это был маленький деревянный ящичек, вероятно с купоросом. Полагаю, мне нужно сделать свежую порцию эфира, но какой в этом смысл? Люди перестали приходить ко мне даже для лечения небольших порезов и ушибов, не говоря уже об удалении аппендикса.
Я провела пальцем по пыли на стойке и подумала, что здесь нужно убраться. Миссис Баг содержала остальной дом в идеальной чистоте, но хирургическую не трогала. Я добавила удаление пыли в список дел, но не сделала и движения, чтобы пойти и взять тряпку.
Вздохнув, я встала и вышла в коридор. Джейми сидел за своим столом, крутя в руке перо и уставившись на незаконченное письмо. Он положил перо и улыбнулся мне.
- Как ты, сассенах?
- Хорошо, - ответила я, и он кивнул, принимая мой ответ за чистую монету. Напряжение застыло складками на его лице, и я видела, что он в порядке, не более чем я. – Я не видела Иэна весь день. Он уехал?
К чероки. Неудивительно, что он захотел уехать из Риджа. Полагаю, ему потребовалось много отваги, чтобы оставаться здесь достаточно долго, вынося все эти взгляды и слухи … и даже прямые обвинения.
Джейми кивнул и обмакнул перо в чернильницу.
- Да, я сказал ему уехать. Нет смысла ему здесь оставаться, только больше драк.
Иэн ничего не говорил о драках, но несколько раз возвращался к ужину с боевыми отметинами.
- Ладно. Надо сказать миссис Баг, пока она не начала готовить ужин, - сказала я, но не пошевелилась, чтобы уйти, находя утешение в присутствии Джейми, которое позволяло мне не вспоминать маленькое окровавленное тело на моих коленях инертное, как кусок мяса, и удивленные глаза Мальвы.
С улицы донеслось ржание нескольких лошадей. Я взглянула на Джейми, который, приподняв брови, покачал головой и встал встретить гостей, кто бы это ни был. Я последовала за ним, вытирая руки о передник и мысленно составляя меню на ужин для дюжины человек, если судить по фырканью лошадей и голосам, который раздавались во дворе.
Джейми открыл дверь и замер. Я выглянула из-за его плеча, и меня охватил страх. Всадники, черные на фоне заходящего солнца. И я снова оказалась на поляне, мокрая от пота и одетая только в рубашку. Джейми услышал мой судорожный вздох и задвинул меня дальше за свою спину.
- Что ты хочешь, Браун? – крайне недружелюбно спросил он.
- Мы приехали за твоей женой, - ответил Ричард Браун. В его голосе звучало отчетливое злорадство, и когда я услышала его, волоски на моем теле приподнялись от озноба, а в глазах появились черные мушки. Я отступила назад, едва чувствуя ноги, и взялась за ручку двери в хирургическую.
- Тогда можешь гулять, - сказал Джейми также злобно. – Тебе нечего делать с моей женой, а ей с тобой.
- А вот здесь вы ошибаетесь, мистер Фрейзер.
Зрение мое прояснилось, и я увидела, что он подвел лошадь ближе к крыльцу. Он наклонился, вглядываясь внутрь дома и, очевидно, увидел меня, так как очень неприятно улыбнулся.
- Мы приехали арестовать вашу жену за подлое убийство.
Джейми с силой схватился за двери, медленно выпрямился во весь рост и, казалось, даже увеличился в размерах.
- Вы убираетесь с моих земель, сэр, - его голос звучал чуть громче шума, создаваемого лошадьми и упряжью. – И убираетесь прямо сейчас.
Я скорее почувствовала, чем услышала шаги за моей спиной. Миссис Баг подошла посмотреть, что происходит.
- Святая Брайд, спаси нас, - прошептала она, увидев мужчин, потом развернулась и побежала к задней двери дома легко, словно олень. Я знала, что должна последовать за ней, убежать в лес и спрятаться. Но мои конечности оледенели. Я едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы двигаться.
А Ричард Браун смотрел на меня поверх плеча Джейми, и его злоба смешивалась с триумфом.
- О, я уеду, - сказал он, выпрямляясь. – Повесим ее и уедем. Исчезнем, как утренняя роса. – Он рассмеялся. Я отстранено подумала, не пьян ли он.
- По какому праву вы явились сюда, - потребовал Джейми. Его левая рука угрожающим жестом легла на рукоятку дирка. Это движение оживило меня, и я бросилась на кухню, где хранились ружья.
- … Комитет безопасности. - Услышала я слова Брауна, сказанные угрожающим тоном, потом ввалилась на кухню, сняла охотничье ружье с крючков над очагом и, выдернув ящик буфета, поспешно засунула три пистолета в большие карманы своего хирургического фартука, предназначенные для инструментов во время работы.
Мои руки дрожали. Я поколебалась. Пистолеты были заряжены; Джейми проверял их каждую ночь. Мне взять патронную сумку и рожок для пороха? Нет времени. Я слышала голоса Джейми и Ричарда Брауна, которые уже сорвались на крик.
Звук открытой задней двери заставил меня поднять голову, и я увидела на пороге незнакомого мужчину, который оглядывался по сторонам. Он увидел меня и, ухмыляясь, направился ко мне с протянутой рукой.
Я вынула пистолет из кармана фартука и выстрелила в него в упор. Улыбка не исчезла с его лица, но приняла слегка озадаченный вид. Он моргнул раз-другой, затем положил руку на бок, где краснело пятно.
- Проклятие! – вскричал он. – Ты меня подстрелила!
- Да, - произнесла я, задыхаясь, - и я, черт побери, сделаю это еще раз, если ты не уберешься из дома! – Я бросила разряженный пистолет на пол и выхватила из кармана другой, не опуская из мертвой хватки ружье.
Он не стал испытывать судьбу, а развернулся и бросился в двери, врезался в колоду, оставив на дереве кровавое пятно, и вывалился наружу.
В воздухе витали струйки порохового дыма, и его запах смешивался с запахом жареной рыбы. Я на мгновение подумала, что меня вырвет, но, не смотря на тошноту, смогла положить ружье на пол и запереть дверь. Мои руки тряслись, и запереть получилось не с первого раза.
Внезапно громкие звуки со стороны фасада дома выбили из моей головы и нервную тряску, и все остальное. Я побежала по коридору к передней двери с ружьем в руках; тяжелые пистолеты в карманах били по ногам.
Они стащили Джейми с крыльца. Я мельком увидел его посреди дерущихся тел. Они перестали кричать. Вообще не было никакого шума, за исключением негромкого кряхтения, ударов плоти и шарканья бесчисленных ног по земле. Эта борьба была смертельно серьезной, и я сразу поняла, что они собираются убить его.
Я навела ружье на край толпы, наиболее удаленный от Джейми, и нажала на курок. Грохот выстрела и испуганные крики, казалось, прозвучали одновременно, и человеческая куча передо мной распалась, осыпанная дробью. Джейми держал кинжал. Теперь, когда вокруг него освободилось немного места, я видела, как он всадил его в бок одному мужчине, вырвал назад и взмахнул, оставив кровавую борозду на его лбе. Мужчина подался назад.
Затем я уловила сбоку блеска металла и рефлекторно крикнула: «Пригнись!» за мгновение до того, как Браун выстрелил. Мимо уха негромко просвистело, и я совершенно спокойно осознала, что он стрелял в меня, а не в Джейми.
Джейми, однако, присел, как и все мужчины во дворе. Теперь они в замешательстве вскакивали на ноги, и ярость нападения рассеялась. Джейми бросился к крыльцу, безжалостно ударив рукояткой дирка схватившего его за рукав мужчину, и тот с криком упал.
В одном прыжке он вскочил на крыльцо, схватил меня, и мы вместе влетели в двери. Развернувшись, он захлопнул их и налег всем телом, удерживая от яростных толчков снаружи. Этого мне хватило, чтобы положить ружье, схватить щеколду и опустить ее на крюки.
Она упала с громким звуком.
Дверь сотряслась от ударов кулаков и плеч; крики возобновились уже без злорадства и насмешек, но с решительностью и злобой.
Мы не стали слушать.
- Я заблокировала заднюю дверь, - сказала я. Джейми кивнул и бросился в хирургическую закрепить болты внутренних ставен. Я услышала оттуда грохот разбитого стекла, когда вбежала в его кабинет. Окна там были поменьше, не застеклены и расположены высоко над полом. Я захлопнула ставни и заперла их, затем побежал обратно в затемненный коридор, чтобы найти пистолет.
Джейми уже подобрал его. Он собрал на кухне принадлежности для стрельбы, и вышел мне навстречу, обвешанный патронташными сумками, рожками с порохом и подобными вещами. В руках он держал ружье. Кивком головы указал мне подниматься на второй этаж впереди себя.
Комнаты наверху все еще были полны света. Возникало ощущение, что я вынырнула из-под воды, и я принялась глотать свет, как воздух, с ослепшими и слезящимися глазами, пока закрывала ставни в кладовой и комнате Эми МакКолум. Я не знала, где Эми и ее сын, но была рада, что не в доме.
Я вбежала в спальню. Джейми стоял на коленях перед окном и заряжал пистолеты, бормоча что-то себе под нос по-гэльски – молитву или проклятия, я не расслышала.
Я не спросила, ранен ли он. Его лицо было разбито, губа лопнула, и кровь сбегала по подбородку на рубашку. Он был покрыт грязью и пятнами, которые, как я поняла, были кровью других мужчин, и одно ухо распухло. Но его движения были уверены, и все, кроме проломленного черепа, могло подождать.
- Они намеревались убить нас, - сказала я убежденно.
Он кивнул, не поднимая глаз от работы, потом дал мне свободный пистолет для зарядки.
- Да. Хорошо, что дети уехали и в безопасности, – он внезапно улыбнулся мне яростной улыбкой с окровавленными зубами, и я почувствовала себя более спокойной.
Он оставил одну ставню приоткрытой. Я с заряженным пистолетом в руке подошла и осторожно выглянула наружу из-за его спины.
- На дворе никаких тел, - сообщила я. – Полагаю, ты никого не убил.
- Не от недостатка старания, - ответил он. – Боже, чего бы я ни отдал за настоящее боевое ружье! – Он осторожно встал на колени и, положив дуло охотничьего ружья на подоконник, оглядел диспозицию.
Они отошли подальше; небольшая группа людей виднелась под каштанами на дальнем конце лужайки. Лошадей отвели к хижине Бри и Роджера вне досягаемости пуль. Браун и его миньоны, по всей видимости, планировали дальнейшие действия.
- Как ты думаешь, что бы они сделали, если бы я согласилась поехать с ними? – сейчас я могла чувствовать биение своего сердца, и хотя оно билось тысячу раз в минуту, я могла дышать, и к конечностям вернулась чувствительность.
- Я бы никогда не позволил этого, - коротко ответил он.
- И вполне возможно, что Ричард Браун это знает, - сказала я. Он кивнул, соглашаясь. На самом деле Браун не собирался арестовывать меня, лишь спровоцировать инцидент, в котором мы оба будем убиты при спорных обстоятельствах, чтобы не вызвать ответные меры со стороны арендаторов Джейми.
- Миссис Баг убежала? – спросил он.
- Да, если ее не поймали на улице, - я прищурилась, выискивая короткую полную фигуру в юбках среди группы людей под каштанами, но увидела только одних мужчин.
Джейми снова кивнул, тихо шипя сквозь зубы, и провел дулом ружья по двору, описывая дугу.
- Посмотрим, - только и сказал он. – Иди-ка сюда поближе, приятель, - прошептал он, когда один из мужчин стал красться в сторону дома. – Один выстрел – это все, что я прошу. Вот подержи, сассенах, - он сунул мне в руки ружье, а сам взял свое любимое оружие, длинноствольный горский пистолет с украшенной рукояткой.
Мужчина – это был Ричард Браун – остановился на некотором расстоянии и, вытащив из кармана платок, стал им размахивать. Джейми фыркнул, но позволил ему подойти ближе.
- Фрейзер! – закричал Браун, остановившись в сорока ярдах от нас. – Фрейзер! Ты меня слышишь?
Джейми прицелился и выстрелил. Пуля ударила в землю в нескольких футах от Брауна, подняв облако пыли. Мужчина подпрыгнул в воздух, словно его ужалила пчела.
- Да что с тобой? – возмущенно заорал он. – Никогда не слышал про флаг переговоров, шотландский конокрад?
- Если бы я собирался тебя убить, Браун, ты бы уже сейчас остывал! – крикнул Джейми в ответ. – Говори, что тебе нужно.
Что ему нужно, было совершенно ясно. Он хотел, чтобы они смогли подойти ближе к дому, ведь стрелять прицельно из пистолета на расстояние более сорока ярдов невозможно, и очень трудно из ружья.
- Ты знаешь, что мне нужно! – прокричал Браун. Он снял шляпу и вытер ею пот с лица. – Мне нужна твоя проклятая ведьма.
Ответом стал еще один тщательно выцеленный выстрел. Браун снова подпрыгнул, но не очень высоко.
- Послушай, - попытался он опять с примирительными нотками в голосе. – Мы не собираемся навредить ей. Просто отвезем ее в Хилсборо на суд. Справедливый суд. Это все!
Джейми отдал мне на зарядку использованный пистолет, взял другой и выстрелил.
Стоит отдать должное Брауну за упорство, подумала я. Конечно, он, скорее всего, понимал, что Джейми или не мог, или не хотел попасть в него, и потому упрямо стоял на своем еще два выстрела, крича, что они собираются отвезти меня в Хилсборо, и если я действительно невиновна, Джейми должен быть заинтересован в суде, не так ли?
Наверху было жарко, и струйки пота бежали между моих грудей. Я промокнула влагу рубашкой.
Не получив никакого ответа, кроме свиста пуль, Браун вскинул руки в преувеличенном разочаровании человека, потерявшего надежду вразумить глупца, и двинулся назад к своим людям под каштанами. Ничего не изменилось, но, увидев его узкую спину, я смогла легче дышать.
Джейми все еще сидел, согнувшись, возле окна с пистолетом наготове, но увидев, что Браун отошел, он со вздохом уселся на пятки.
- Вода есть, сассенах?
- Да.
Кувшин в спальне был полон. Я налила ему воды в чашку, и он жадно выпил. У нас были еда, вода и довольно много пуль и пороха. Однако я не думала, что осада будет длиться долго.
- Как ты думаешь, что они станут делать? – спросила я. Я не подходила близко к окну, а стояла сбоку, но и отсюда было видно, как они что-то обсуждали под деревьями. Воздух был тяжелый и неподвижный: листья свисали над ними, как мокрые тряпки.
Джейми подошел и встал рядом со мной, промокая губы своей рубашкой.
- Подожгут дом, едва станет темнеть, - сказал он деловито. – Я бы сделал так. Хотя думаю, они могут попытаться вытащить Гидеона и пригрозить пристрелить его, если я не сдамся. – Последнее он, кажется, считал шуткой, но мне так не казалось.
Он увидел мое лицо и, положив руку на мою спину, притянул ближе к себе. Воздух был жаркий и липкий, и мы оба обливались потом, но его близость дарила утешение.
- Итак, - произнесла я, - все зависит от того, убежала ли миссис Баг, и кому она сказала.
- Она побежит в первую очередь к Арчу, - Джейми погладил меня по спине и сел на кровать. – Если он дома, то он поспешит к Кенни Линдсею, он ближе всех. Потом … - Он пожал плечами и закрыл глаза. Я увидела, что его лицо под загаром и пятнами крови и грязи было бледным.
- Джейми … ты ранен?
Он открыл глаза и улыбнулся мне одним уголком рта, стараясь не шевелить разбитой губой.
- Нет, только снова сломал этот чертов палец, - он протестующе дернул плечом, но позволил мне взять его правую руку.
Это был чистый перелом, и это все, что можно было сказать о нем. Четвертый палец был неподвижен, его суставы были раздроблены давно еще в Уэнтвортской тюрьме. Он не мог его сгибать, и палец неуклюже торчал; Джейми ломал его не первый раз.
Он сглотнул, когда я осторожно исследовала перелом, и закрыл глаза, вспотев от боли.
- В хирургической есть лауданум. Или, может, виски? - сказала я, хотя знала, что он откажется. Он так и сделал.
- Мне нужна ясная голова, - сказал он, - что бы ни случилось.
Он открыл глаза и слабо улыбнулся мне. В комнате было душно, и не хватало воздуха, несмотря на открытые ставни. Солнце было уже на полпути к горизонту, и по углам начали собираться тени.
Я спустилась в хиругическую взять шину и бинты. Это не сильно поможет, но надо было что-то делать.
В хирургической с закрытыми ставнями было темно, но из-за разбитых окон воздух проникал в помещение, и оно казалось незащищенным. Я вошла тихо, как мышь, которая останавливается и, поводя усиками, прислушивается в поисках опасности. Однако все было тихо.
- Слишком тихо, - сказала я громко и рассмеялась. Двигаясь намеренно твердо и игнорируя шум, я открыла дверцы шкафа, громыхая инструментами и бутылками, пока искала нужное.
Я зашла на кухню прежде, чем подняться наверх. Частично, чтобы убедиться, что задняя дверь закрыта на щеколду, частично, чтобы посмотреть, какую еду оставила миссис Баг. Он не говорил, но я знала, что от боли в сломанном пальце у него появлялась легкая тошнота, и еда заставляла его чувствовать себе лучше.
Котелок все еще стоял на углях, но неподдерживаемый огонь уже угас, и суп, к счастью, не выкипел. Я пошевелила тлеющие угли и положила в очаг три толстых сосновых полена не только для того, чтобы выказать презрение к осаждающим, но и из-за давней привычки, никогда не позволять огню погаснуть. Пусть они увидят искры из трубы, подумала я, и представят, как мы мирно сидим и едим у очага. Или, еще лучше, представят, что мы сидим у пылающего огня, плавим свинец и отливаем пули.
С таким вызывающим настроением я поднялась наверх с медикаментами, едой и большой бутылкой темного эля. Однако меня не могло не нервировать эхо моих шагов по лестнице и тишина, которая разливалась позади меня, как вода.
Я услышала выстрел на последней ступеньке и сделала последние шаги так быстро, что споткнулась и упала бы, если бы не налетела на стену.
Удивленный Джейми вышел из комнаты мистера Вемисса с ружьем в руке.
- Ты в порядке, сассенах?
- Да, - сердито ответила я, стряхивая пролитый суп с моего передника. – В кого, черт побери, ты стрелял?
- Ни в кого. Я лишь хотел показать им, что задняя часть дома тоже охраняется, если они вздумают полезть там. Чтобы заставить их дожидаться темноты.
Я перевязала его палец, и это немного помогло. Еда, как я и надеялась, помогла больше. Он ел, как голодный волк, и к моему удивлению, я тоже.
- Осужденные очень хорошо поели, - заметила я, подбирая крошки хлеба и сыра. – Я всегда думала, что опасность смерти лишает аппетита, но очевидно это не так.
Он покачал головой, отхлебнул из бутылки и передал ее мне.
- Когда-то один друг сказал мне: «Тело не имеет сознания». Не знаю насколько это верно, но действительно, в целом оно не признает возможность небытия. И если вы существуете, то нуждаетесь в пище. Вот и все. – Он криво усмехнулся, разломил последний сладкий рулетик пополам и подал мне одну половину.
Я взяла его, но есть сразу не стала. Снаружи не было ни звука, кроме стрекота цикад, хотя воздух был слишком душный как перед дождем. Для гроз было еще рано, но оставалось только надеяться.
- Ты тоже об этом подумал, да? – спросила я тихо.
Он не стал делать вид, что не поняла меня.
- Ну, сегодня двадцать первое число, - заметил он.
- Ради всего святого, сейчас июнь! И еще не тот год. В газетной вырезке говорилось о январе 1776 года! - я была до абсурда возмущена, как будто меня обманули.
Он нашел это забавным.
- Я сам был издателем, сассенах, - рассмеялся он с набитым рулетом ртом. – Тебе не стоит верить всему, что прочитала в газете.
Когда я снова выглянула, под каштанами были видны только несколько человек. Один из них увидел меня. Он помахал рукой над своей головой, потом провел ребром ладони по горлу.
Солнце было как раз над вершинами деревьев; до наступления ночи оставалось около двух часов. Двух часов вполне достаточно, чтобы позвать помощь, если она нашла тех, кто может помочь. Арч мог уехать в Кросс-Крик, он ездил туда раз в месяц; Кенни мог охотиться. Что касается остальных арендаторов, то их подозрения и нелюбовь ко мне в отсутствии Роджера, сдерживающего их, стали весьма явными. У меня было ощущение, что они могут прийти, если их позовут, но только для того, чтобы порадоваться, когда меня схватят.
Если кто-нибудь придет, что тогда? Я не хочу, чтобы меня схватили, еще меньше, чтобы застрелили или сожгли заживо, но я также не хочу, чтобы кто-то пострадал или был убит при попытке воспрепятствовать этому.
- Отойди от окна, сассенах, - сказал Джейми и протянул ко мне руку. Я подошла, села на кровать рядом с ним и сразу же почувствовала себя усталой до изнеможения. Адреналин выгорел, и мои мышцы ощущались, как расплавленная резина.
- Ляг, Сорча, - произнес он мягко. – Положи голову мне на колени.
Несмотря на жару, я легла и с наслаждение вытянулась, ощущая комфорт от сильного ровного стука его сердца над моей головой и его руки, легко касающейся моей головы.
Все оружие было готово, разложено на полу перед окном, заряженное и готовое к использованию. Он вытащил свой меч из шкафа, и тот стоял у двери на крайний случай.
- Мы ничего не можем сделать сейчас, не так ли? – сказала я. – Только ждать.
Его пальцы медленно скользили через мои влажные кудри. Волосы мои отрасли почти до плеч, и их уже можно было связать и заколоть.
- Ну, мы можем прочитать покаянную молитву, - сказал он. – Мы всегда ее читали в ночь перед битвой. На всякий случай, - добавил он, улыбнувшись мне.
- Хорошо, - сказала я после паузы. – На всякий случай.
Я протянула руку, и его здоровая ладонь обхватила ее.
- Mon Dieu, je regrette[37] … - начал он по-французски, как я поняла, вспоминая дни, которые он провел наемником во Франции. Как часто он произносил эту молитву, являющуюся необходимой предосторожностью, очисткой души в ожидании возможной смерти утром?
Я тоже прочла молитву, но по-английски. Потом мы замолчали. Цикады тоже замолкли. Далеко-далеко я услышала звуки, похожие на раскаты грома.
- Знаешь, - сказала я спустя какое-то время. – Я сожалею о многих вещах и людях. Руперт, Муртаг, Дугал … Фрэнк, Мальва. Но, если говорить о себе …- я прочистила горло, наблюдая за собравшимися в углах комнаты тенями. – Я ни о чем не жалею. Ни об одной проклятой вещи.
- Я тоже, mo nighean donn[38], - сказал он, сжав свои теплые пальцы на моей руке. – Я тоже.
Я очнулась от дремы с запахом дыма в ноздрях. Находиться в состоянии благодати хорошо, но думаю, даже Жанна д’Арк испытала приступ малодушия, когда зажгли первую головню в ее костре. Я с бешено бьющимся сердцем резко села и увидела возле окна Джейми.
Было довольно темно, но оранжевые, розовые и золотые полосы освещали небо на западе и касались его лица огненным светом. Его лицо с длинным носом выглядело яростным, глубокие полосы бороздили лицо.
- Люди идут, - сказал он. Его голос звучал спокойно, но здоровой рукой он вцепился в подоконник так, словно хотел вырвать его и вышвырнуть наружу.
Я подошла к нему, торопливо приглаживая волосы. Я все еще могла видеть фигуры под каштанами, хотя они были не более чем силуэты. Они разожгли костер на краю двора, запах которого я и почуяла. Во двор входили еще люди, я была уверена, что узнала среди них приземистую фигуру миссис Баг. В воздухе звучали голоса, но недостаточно громкие, чтобы различить слова.
- Заплети мне волосы, сассенах. Я сам не могу, - он бегло взглянул на сломанный палец.
Я зажгла свечу, и он подвинул к окну стул, чтобы наблюдать за двором, пока я расчесывала его волосы и заплетала их в тугую толстую косу, которую связала на затылке черной лентой.
Я знала, что у него двоякая причина: не только появиться перед людьми аккуратным и выглядящим, как джентльмен, но и быть готовым к драке. Я меньше всего беспокоилась о том, что меня могут схватить за волосы, пока я пытаюсь разрубить кого-то мечом, но, если это будет моим последним появлением, как хозяйки Риджа, я не хотела бы выглядеть неопрятной.
Расчесывая свои волосы, я услышала, как он что-то пробормотал. Я развернулась к нему на стуле.
- Пришел Хирам, - проинформировал он меня. – Я слышу его голос. Это хорошо.
- Как скажешь, - с сомнением произнесла я, вспомнив обличения Хирама Кромби во время службы на прошлой неделе, слегка замаскированные высказывания, нацеленные на нас с Джейми. Роджер не рассказал мне об этом; рассказала Эми МакКолум.
Джейми повернул ко мне голову и улыбнулся с выражением необычайной нежности.
- Ты очень красивая, сассенах, - произнес он, словно поражаясь. – И да, это хорошо. Что бы он ни думал, он не одобрит наше повешение или поджог дома, чтобы выкурить нас.
Снаружи слышалось все больше голосов; толпа быстро росла.
- Мистер Фрейзер!
Он глубоко вдохнул, взял свечу со стола и открыл ставню, держа свечу так, чтобы было видно его лицо.
Темнота была практически полная, но некоторые люди держали факелы. Я с тревогой подумала о толпе, пришедшей сжечь монстра Франкенштейна, но, по крайней мере, я могла различать лица. Здесь толпилось около тридцати человек, из них немало женщин, не считая Брауна и его бандитов. Хирам Кромби действительно стоял рядом с Брауном и выглядел, как персонаж из ветхого завета.
- Мы требуем, чтобы вы спустились, мистер Фрейзер, - крикнул он. – И ваша жена, пожалуйста.
Я увидела испуганную миссис Баг, по пухлым щекам женщины текли слезы. Потом Джейми закрыл ставни и протянул мне руку.
Джейми взял с собой дирк и меч и не сменил одежду. Он стоял на крыльце в крови и синяках, бросая вызов врагам.
- Вы заберете мою жену только через мой труп, - сказал он, поднимая голос, который разнесся по всей поляне. Я боялась, что они так и сделают. Он был прав в том, что Хирам не одобрял линчевание, но было ясно, что толпа настроена против нас.
- Нельзя позволить ведьме жить! – крикнул кто-то позади толпы. В воздухе просвистел камень и ударился о стену, как выстрел. Он ударился не более чем в футе от моей головы, и я моргнула, тут же пожалев об этом.
Сердитый ропот поднялся, еще когда Джейми открыл дверь, а после выкрика они осмелели. Раздались крики «Убийцы!» и «Бездушные!», и еще оскорбления на гэльском, которые я не пыталась понять.
- Если не она сделала это, breugaire[39], кто сделал? – прокричал кто-то. Слово значило «лжец».
Мужчина, которому Джейми порезал лицо, стоял впереди толпы. Рана зияла открытым зевом, а лицо представляло собой маску из засохшей крови.
- Это не она, это он! – заорал он, указывая на Джейми. - Fear-siùrsachd[40]! – Слово означало «блудник».
Последовал отвратительный гул согласия, и я увидел, как Джейми переместил свой вес и положил руку на рукоятку меча, готовый выхватить его, если они нападут.
- Тихо! – голос Хирама был довольно пронзительным, но громким. – Тихо, я сказал! – Он оттолкнул Брауна и взошел на ступеньки. Ступив на крыльцо, он с отвращением посмотрел на меня и повернулся к толпе.
- Правосудия! – заорал один из людей Брауна, прежде чем он заговорил. – Мы требуем правосудия!
- Да, мы требуем! – закричал Хирам в ответ. – И мы получим его, за бедную изнасилованную девушку и ее не рожденного ребенка!
Довольная толпа приветствовала его выказывание, и мои ноги охватил ледяной холод, так что я стала бояться, что колени подогнуться.
- Правосудия! Правосудия! – начали скандировать некоторые люди, но Хирам остановил их, подняв обе руки, словно он был проклятый Моисей, разделяющий воды Красного моря.
- Правосудие мое, говорит господь, - сказал Джейми громким голосом, который был слышен всем. Хирам, который, по-видимому, собирался сказать тоже самое, кинул на него бешеный взгляд, но не смог спорить с ним.
- И правосудие вы получите, мистер Фрейзер! – громко крикнул Браун. Он задрал голову с прищуренными глазами, полными злобного триумфа. – Я хочу забрать ее на суд. Ведь с обвиняемыми так поступают, не так ли? Если она невиновна … если вы не виновны … как вы можете отказываться?
- Безусловно, - сухо заметил Хирам. – Если ваша жена не виновна в преступлении, ей не нужно бояться. Что скажете, сэр?
- Говорю вам, что если я передам жену в руки этого человека, она не доживет до суда, - резко ответил Джейми. – Он продолжает обвинять меня в смерти своего брата … и некоторые из вас здесь достаточно хорошо знают правду об этом деле! – добавил он, подняв подбородок.
Тут и там закивали головы, но очень мало. В операции по моему освобождению участвовали около дюжины ардсмуирских мужчин. А многие из новых арендаторов знали только то, что я была похищена, надо мной надругались, и люди погибли из-за меня. В это время взгляды были таковы, что если жертва сексуального насилия не умирала, за ней тянулся шлейф скрытого обвинения, если она умирала, то становилась безупречным ангелом.
- Он убьет ее немедленно, чтобы отомстить мне, - сказал Джейми, поднимая голос. Он внезапно перешел на гэльский, указывая на Брауна. – Поглядите на этого человека и увидите всю правду, написанную на его лице! Он имеет общее с правосудием, не более чем с честью, а честь для него значит не больше запаха его задницы!
Несколько человек засмеялись просто от неожиданности. Непонимающий Браун оглянулся, узнать над чем они смеются, и это вызвало еще больше смеха.
Настроение толпы было все еще против нас, но они еще не были с Брауном, который все-таки являлся чужаком. Хирам сузил глаза, раздумывая.
- Что вы предложите в качестве гаранта безопасности этой женщины? – спросил он Брауна.
- Дюжину бочек пива и три дюжины отличных шкур, - ответил Браун. – Четыре дюжины! – Нетерпение блестело в его глазах, он с трудом сдерживался, чтобы его голос не дрожал от желания схватить меня. У меня внезапно возникло неприятное убеждение, что если моя смерть – его цель, то она не будет быстрой, если не помешают обстоятельства.
- Тебе потребуется больше, чем это, breugaire[41], чтобы отомстить мне ее смертью, - ровно сказал Джейми
Хирам в сомнении огляделся. Я глядела в толпу, держа лицо безэмоциональным. И по правде говоря, это было не трудно. Я ощущала себя полностью занемевшей.
Несколько дружеских лиц с беспокойством смотрели на Джейми. Кенни и его братья, Мурдо и Эван стояли маленькой группкой; руки на кинжалах, и решительные лица. Я не знала, Браун специально выбрал это время или ему просто повезло. Иэн ушел на охоту со своими друзьями-чероки. Арч, очевидно, тоже уехал, иначе его было бы видно. Арчи и его топор сейчас бы очень пригодились, подумала я.
Фергюс и Марсали уехали, они, тоже, могли бы помочь. Но наиболее важным было отсутствие Роджера. Он единственный, который более или менее держал протестантов под контролем со дня обвинения Мальвы. Он мог бы усмирить их, если бы был здесь.
Разговор от высокой драмы перешел к пререканиям между Джейми, Брауном и Хирамом, и если первые два твердо стояли на своих позициях, то бедный Хирам, совершенно не годящийся для выбранной им роли, колебался в принятии решения. Поскольку я оказалась не у дел, у меня была возможность пожалеть его.
- Хватайте его! – раздался внезапный крик. Аллан Кристи протолкался в первые ряды и указал на Джейми. Его голос дрожал и срывался от эмоций. – Это он развратил мою сестру и убил ее. Если кого-то нужно арестовать, то это его!
Его крик сопроводил приглушенный ропот согласия. Я видела, как Джон МакНейл и молодой Хью Абернати подвинулись друг к другу, с опаской переводя взгляды с Джейми на братьев Линдсеев и назад.
- Нет, это она! – раздался высокий пронзительный голос. Жена одного из рыбаков с лицом, искаженным от злобы, тыкала в меня пальцем. – Мужчина может убить девку, которую обрюхатил, но ни какой мужчина не совершит такое зло, как вырезать ребенка из утробы! Только ведьма может сотворить такое, а ее нашли с трупом бедного ребенка на руках!
Выкрик получил более громкое одобрение. Мужчины, вероятно, могли сомневаться в моей вине, но не женщины.
- Именем всевышнего! – Хирам терял контроль над толпой и начал паниковать. Ситуация была близка к перерастанию в бесчинство; в воздухе разлились потоки истерии и насилия. Он поднял глаза к небу, словно ища там вдохновение … и нашел.
- Забирайте их обоих! – внезапно крикнул он. Он поглядел на Брауна, потом на Джейми, проверяя идею, и нашел ее верной. – Ты отправишься с ними проследить, чтобы твоей жене не навредили, - сказал он Джейми. – И если она окажется невиновной … - его голос затих, когда до него дошло, что если окажется, что я невиновна, тогда виноват Джейми, и такая ли это хорошая идея доставить его на место, чтобы повесить.
- Она невиновна, как и я, - заявил Джейми спокойно, но твердо. Он не надеялся убедить кого-то в этой толпе. Единственное сомнение у людей заключалось в том, виноват ли он, или я, или оба вместе.
Он неожиданно развернулся лицом к толпе и выкрикнул на гэльском.
- Если вы передадите нас в руки чужих людей, наша кровь будет на вашей совести, и вы ответите за наши смерти в Судный день!
На толпу упало внезапное молчание. Люди стали переглядываться между собой и кидать в сторону Брауна и его банды подозрительные взгляды.
Их знали, но они были чужими, сассенахами, в шотландском понятии. Так же как и я, и к тому же ведьма. Джейми мог бы быть развратником, насильником и папистским убийцей, но он, по крайней мере, не был чужаком.
Мужчина, которого я подстрелила, злобно ухмылялся, глядя на меня из-за плеча Брауна. Очевидно, пуля лишь оцарапала его. Я ответила ему прямым взглядом, хотя пот стекал между моих грудей, и на голове под волосами собиралась влага.
Среди толпы раздались шум и споры; я видела, как ардсмуирские мужчины начали медленно пробираться к крыльцу. Кенни Линдсей не сводил глаз с лица Джейми, и я почувствовала, как рядом со мной Джейми глубоко вздохнул.
Они станут сражаться за него, если он их призовет. Но их было слишком мало, и они плохо вооружены по сравнению с бандой Брауна. Они не смогут победить, а в толпе были женщины и дети. Призвать их, значит развязать кровопролитие, и смерть невиновных будет на его совести. Эту ношу он не сможет вынести, не сейчас.
Я видела, он пришел к такому же заключению, и его рот сжался. Я понятия не имела, что он собирался сделать, но его опередили. На краю толпы возникло волнение, люди оборачивались и застывали.
Томас Кристи шел сквозь толпу. Несмотря на темноту и колеблющийся свет факелов, я сразу узнала его. Он шел, как совершенно старый человек, сгорбившись и ни на кого не глядя. Люди расступались перед ним, сочувствуя его горю.
Горе была написано на его лице. Его неподстриженные волосы и борода свалялись. Под налитыми кровью глазами набрякли мешки, и две глубокие борозды тянулись от крыльев носа ко рту. Однако взгляд был живой и умный. Он прошел сквозь толпу мимо сына, словно был один в мире, и взошел на крыльцо.
- Я поеду с ними в Хилсборо, - спокойно заявил он Хираму Кромби. – Пусть их заберут обоих, если такова ваша воля, но я еду с ними, чтобы не было содеяно еще больше зла. И правосудие мое, если оно вообще может быть чье-то.
Браун выглядел весьма ошеломленным таким заявлением. Определенно, это было не то, что он планировал. Но толпа сразу же прониклась симпатией, бормоча согласие с предложенным решением. Все проявляли сострадание и уважение Тому Кристи после убийства его дочери, и, по общему мнению, этот жест был очень великодушным.
Это было так, он спас нам жизнь, по крайней мере, на данный момент. По взгляду Джейми было видно, что он предпочел бы рискнуть и попытаться убить Ричарда Брауна, но понимал, что нищие не выбирают, и согласился, вежливо кивнув головой.
Взгляд Кристи на мгновение остановился на мне, потом он повернулся в Джейми.
- Если вам будет удобно, мистер Фрейзер, мы выедем утром. Нет никаких причин вам с женой не отдохнуть в своей постели.
Джейми поклонился ему.
- Я благодарю вас, сэр, - очень церемонно произнес он.
Кристи кивнул в ответ, затем повернулся и спустился по ступенькам, полностью игнорируя Ричарда Брауна, который выглядел одновременно раздраженным и сбитым с толку.
Я видела, как Кенни Линдсей закрыл глаза, облегченно опустив плечи. Джейми взял меня под руку, и мы повернулись, войдя в наш дом, возможно, для последней ночи, которую проведем под его крышей.
Глава 88. ПОСЛЕ СТЫЧКИ
Дождь, который ожидался вчера, прошел ночью, и рассвет выдался серый, унылый и мокрый. Миссис Баг находилась в таком же мрачном настроении, сморкалась в фартук и повторяла снова и снова: «О-ох, если бы Арч был дома! Но я смогла найти только Кенни Линдсея, а пока он сбегал за МакНейлом и Абернати …»
- Не расстраивайся, a leannan[42], - сказал Джейми и ласково поцеловал ее в лоб. – Может, это и к лучшему. Никто не пострадал, и дом все еще стоит. - Он с тоской посмотрел на стропила, каждую балку, которую выстругал собственными руками, - И, может быть, мы скоро уладим этот ужасный вопрос, Бог даст.
- Бог даст, - повторила она и перекрестилась, потом шмыгнула носом и вытерла слезы. – Я положила немного еды, чтобы вы не голодали в дороге.
Ричард Браун и его люди расположились под деревьями, как могли. Никто не предложил им кров, и по горским меркам это было явно выраженным признаком враждебности. А то, что они позволили чужакам забрать нас, также было показателем нашей с Джейми непопулярности.
В результате люди Брауна промокли, не выспались, проголодались и были весьма злы. Я тоже не выспалась, но была накормлена, в тепле и на данный момент сухая. Однако в сердце моем поселилась пустота, и ноги налились свинцом, когда я обернулась на выезде и посмотрела на дом, где на пороге стояла миссис Баг и махала нам рукой. Я помахала в ответ, а потом моя лошадь вошла в полумрак под ветви деревьев, с которых капала вода.
Это было мрачное путешествие и, в основном, молчаливое. Джейми и я ехали тесно друг к другу, но не могли говорить ни о чем важном в пределах слышимости людей Брауна. Что касается его самого, то он был не в настроении.
Совершенно очевидно, что он не собирался везти меня ни на какой суд. Он просто воспользовался предлогом отомстить Джейми за смерть своего брата Лайонела, и бог знает, что бы он сделал, если бы узнал, что произошло на самом деле с его братом, а миссис Баг была бы в пределах его досягаемости. Но с Томом Кристи, который поехал с нами, Браун ничего не мог сделать, и ему оставалось лишь доставить нас в Хилсборо, что он делал с неохотой.
Том Кристи ехал, как человек, находящийся во сне, плохом сне, с замкнутым лицом и погруженный в себя.
Мужчина, которого Джейми полоснул по лицу, отсутствовал, вероятно, отправился в Браунсвилл. Мужчина, которого подстрелила я, был с нами.
Я не могла сказать, насколько серьезно было его ранение, прошла ли пуля по касательной или застряла в нем.
Он не был выведен из строя, но судя по потому, как он кривился на один бок и время от времени морщился, он испытывал боль.
Некоторое время я колебалась. Я захватила маленький медицинский набор, вместе с седельными мешками и одеялом. И хотя испытывала мало сочувствия к этому человеку, инстинкт врача был силен, и на вечернем привале я потихоньку сказала Джейми, что если мужчина умрет от заражения, это вряд ли нам поможет.
Я собралась с духом и решила предложить осмотреть и перевязать рану, как только представится возможность. Этот человек – его, кажется, звали Эзра, хотя нас никто не представлял – сегодня разносил миски с едой, и я ждала его под сосной, где мы с Джейми расположились, чтобы поговорить с ним, когда он принесет нам ужин.
Он подошел с миской в каждой руке, сгорбив плечи под кожаной курткой. Прежде чем я смогла заговорить, он обильно сплюнул в одну из мисок и протянул ее мне. Другую он уронил у ног Джейми, забрызгав его ноги рагу из сушеной оленины.
- Упс, - произнес он и развернулся уходить.
Джейми отреагировал остро, напрягшись, как большая змея, свернувшаяся кольцами, но я схватила его за руку, прежде чем он ударил.
- Не обращая внимания, - сказала я, немного повышая голос. – Пусть он гниет.
Мужчина повернул к нам голову с широко отрытыми глазами.
- Пусть он гниет, - повторила я, уставившись на него. Когда он подходил к нам, я увидела лихорадочный румянец на его лице и уловила слабый сладковатый запах гноя.
Эзра выглядел совершенно растерянным. Он торопливо ушел к огню и отказывался смотреть в мою сторону.
Я все еще держала в руках миску с едой и дернулась от неожиданности, когда ее взяли из моих рук. Том Кристи выплеснул ее содержимое в кусты и подал мне свою миску, потом развернулся и ушел, ничего не говоря.
- Но … - я дернулась за ним, намереваясь вернуть еду. Благодаря миссис Баг с ее «немного еды», голод нам не грозил, но Джейми остановил меня, взяв за руку.
- Ешь, сассенах, - сказал он, - это от доброго сердца.
Больше чем от доброго сердца, подумала я. Я почувствовала враждебные взгляды от людей у костра, направленные в мою сторону. Горло мое сдавило, и у меня совсем не было аппетита, но я достала ложку из кармана и начала есть.
Том Кристи лег под ближайшей тсугой, закутался в одеяло и лежал, закрыв лицо шляпой.
Дождь шел весь день, пока мы ехали до Солсбери. Там мы остановились в гостинице, и никогда огонь очага не казался таким привлекательным. Джейми взял с собой все деньги, которые у него были, и мы могли позволить себе взять комнату. Браун поставил стражу на лестнице, но только для видимости, куда мы могли деться?
Я стояла перед очагом в рубашке, мой мокрый плащи и платье были расстелены на скамье для просушки.
- Ты знаешь, - заметила я, - Ричард Браун плохо все продумал. – Неудивительно, ведь он не собирался привлекать меня или нас к суду. – К кому он собирается нас отвезти?
- К шерифу графства, - ответил Джейми, расплетя волосы и отряхивая их над очагом; капельки воды шипели и трещали в огне, - или если не получится, то к мировому судье.
- Да, но что потом? У него нет доказательств, нет свидетелей. Какой может быть суд?
Джейми с удивлением посмотрел на меня.
- Тебя никогда не судили, сассенах?
- Нет.
Он кивнул.
- А меня судили. За предательство.
- Да? И как все происходило?
Он провел рукой по мокрым волосам, раздумывая.
- Меня заставили встать и спросили мое имя. Я сказал, судья немного пошептался со своим помощником, а потом сказал: «Виноват. Пожизненное заключение. Заковать его в кандалы.» Меня вывели во двор, где кузнец заковал на мне кандалы. На следующий день мы пошли в Ардсмуир.
- Они заставили тебя идти пешком? Из Инвернесса?
- Я не особо торопился, сассенах.
Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоить желудок.
- Понятно. Что ж … но разве убийство, - я еле смогла выговорить это слово, не запнувшись, - не должно рассматриваться судом присяжных?
- Должно, и я буду настаивать на этом, если дело зайдет так далеко. Хотя мистер Браун уверен в этом. Он рассказывает всем внизу, какие мы развратные чудовища. Что не очень хорошо, учитывая обстоятельства, - грустно добавил он.
Я сжала губы, чтобы не ответить резко. Я знала, что он знал, что у меня не было выбора, и он знал, что я знала, что он ничем с Мальвой не занимался, но я не могла не обвинять нас обоих за отчаянное положение, в котором мы оказались. За то, что случилось потом, и за саму смерть Мальвы. Господь знает, я отдала бы многое, чтобы она осталась живой.
Он был прав насчет Брауна. Замерзшая и мокрая, я мало обращала внимания на шум снизу, но я могла слышать голос Брауна, эхом отражающийся в дымоходе, и из случайно уловленных слов было понятно, что он делал именно то, что сказал Джейми – чернил наши образы, показывая, что он и его Комитет безопасности взяли на себя неблагородную, но необходимую работу по задержанию нас и преданию правосудию. И между делом аккуратно подготавливал потенциальных присяжных, стараясь, чтобы история распространилась повсеместно со всеми скандальными подробностями.
- Можно что-либо с этим сделать? – спросила я, прослушав столько абсурда, сколько смогла вынести.
Он кивнул и вытащил чистую рубашку из седельного мешка.
- Спуститься вниз на ужин и как можно меньше походить на убийц, a nighean[43].
- Хорошо, - вздохнула я и вытащила чепец с лентами, который взяла с собой.
Это не должно было стать для меня неожиданностью. Я прожила достаточно долго, чтобы заиметь вполне циничный взгляд на человеческую натуру и знать, как грубо проявляется общественное мнение. И все же я испытала шок, когда первый камень ударил меня в бедро.
Мы были на некотором расстоянии к югу от Хилсборо. Погода оставалась дождливой, дороги грязными, а путешествие трудным. Думаю, Ричард Браун был бы рад передать нас шерифу графства Роуэн, если бы он был. Но ему сообщили, что офис шерифа пуст, его последний обитатель однажды ночью срочно отбыл, и с тех пор не нашлось желающих заменить его.
Как я поняла, вопрос в политике. Последний шериф стоял за независимость, тогда как большинство населения округа были стойкими лоялистами. Я не знала, какие события спровоцировали бегство шерифа, но таверны и гостиницы близ Хилсборо гудели, как осиные гнезда.
Окружной суд прекратил свои заседания за несколько месяцев до этого; судьи посчитали небезопасным проводить их в такой неспокойной обстановке. Единственный судья, которого Браун обнаружил, разделял это мнение и отказался взять наше дело, сообщив ему, что слишком дорожит своей жизнью, чтобы участвовать даже в немного смутном деле.
- Но это не имеет никакого отношения к политике! – прокричал ему Браун в отчаяние. – Это убийство, ради бога … ужасное убийство!
- Все является политикой в наши дни, сэр, - грустно заявил мировой судья, Харви Микельграсс. – Я не отважусь выступить даже в деле о пьянстве или хулиганстве из-за опасений, что мой дом разрушат, а жену оставят вдовой. Шериф пытался продать свою должность, но желающих не нашлось. Нет, сэр … вам следует поехать еще куда-нибудь.
Браун ни за что не повез бы нас в Кросс-Крик или Кэмпбелтон, где было сильно влияние Джокасты Камерон и ее хорошего друга Фаркарда Кэмпбелла. И потому мы направились на юг в Уилмингтон.
Люди Брауна были обескуражены. Они ожидали простого линчевания, сжигания дома и, вероятно, немного грабежа, а не долгой утомительной поездки с места на место. Их дух упал еще ниже, когда Эзра, согнувшийся в седле от сильной лихорадки, внезапно упал на землю и умер.
Я не стала просить осмотреть его тело, да мне бы и не позволили, но полагала, судя по его затуманенному взгляду, что он потерял сознание, упал и сломал шею.
Из-за этого происшествия многие мужчины бросали на меня взгляды, полные страха, и их энтузиазм значительно уменьшился.
Ричарда Брауна это не остановило; Я была уверена, что он давно пристрелил бы нас, если бы не Том Кристи, тихий и серый, как утренний туман на дорогах. Он говорил мало и только в случае крайней необходимости. Я бы решила, что он движется механически в оцепенелом тумане горя, если бы однажды вечером, когда мы разбили лагерь у дороги, не увидела его глаза, устремленные на меня с выражением такой неприкрытой боли в них, что я поспешно отвел взгляд, только чтобы увидеть, как Джейми сидит рядом со мной и очень задумчиво смотрит на Тома Кристи. Однако по большей части лицо его оставалось бесстрастным, что было видно из-под полей его кожаной шляпы.
Ричард Браун, которому присутствие Кристи не позволяло причинить нам активный вред, использовал любую возможность, чтобы распространять свою версию убийства Мальвы, возможно для того, чтобы мучить Тома Кристи снова и снова, а также чернить нашу репутацию.
В любом случае я не должна была испытать такой шок, когда нас забросали камнями в безымянной деревушке к югу от Хилсборо, но я испытала. Мальчишка увидел нас на дороге и исчез, как лис, убежав вдоль реки с новостями. Десятью минутами позже за поворотом дороги мы попали в шквал камней и криков.
Один камень попал в лошадь, и она отпрянула, я удержалась в седле, хотя и потеряла равновесие. Другой ударил меня в бедро, третий в грудь, заставив меня потерять дыхание, а когда следующий камень отскочил от моей головы, я потеряла поводья, лошадь запаниковала и взбрыкнула. Я вылетела из седла и приземлилась на землю с костедробильным звуком.
Я должна была испугаться, но на самом деле я была в ярости. Камень, который ударил меня по голове, отскочил благодаря густоте моих волос и чепцу и не нанес большого вреда. Я тут же вскочила на ноги, пошатываясь, и заметила на возвышение берега насмехающегося надо мной мальчишку, который улюлюкал и торжествующе прыгал. Я сделала выпад, схватила его за ногу и дернула.
Он завопил, поскользнулся и упал на меня. Мы оба упали на землю и покатились в коконе из юбок и плаща. Я была старше, тяжелее и в полном бешенстве. Весь страх, страдания и неопределенность последних недель закипели во мне, и я дважды ударила его в насмешливое лицо. Что-то в моей руке треснуло, и ее пронзила острая боль.
Он завыл и стал выворачиваться. Он был меньше меня, но сильный и охвачен паникой. Я схватила его за волосы; он, размахивая руками, сорвал с меня чепец и сильно дернул за волосы.
Боль усилила мое бешенство, и я пнула в него коленом, потом еще и еще по мягким частям его тела. Он открыл рот в беззвучном «О!» и выпучил глаза; его пальцы отпустили мои волосы. Я приподнялась и ударила его так сильно, насколько могла.
Большой камень ударил меня по плечу и отбросил вбок. Я пыталась еще раз ударить парня, но не могла поднять руку. Подвывая, он вывернулся из моего плаща и пополз прочь на четвереньках. Я развернулась на коленях за ним и столкнулась взглядом с молодым человеком, лицо которого горело от возбуждения, а в руках был камень.
Камень ударил меня в скулу, я пошатнулась, и в глазах поплыло. Потом что-то очень большое ударило меня сзади, и я упала лицом в землю с тяжелым телом на мне. Это был Джейми. Его тело дергалось, когда в него попадали камни, и я слышала этот стук по его плоти.
Поднялся большой шум. Я слышала хриплый голос Тома Кристи, потом раздался одиночный выстрел.
Мы лежали, прижимаясь к земле, еще некоторое время, и я стала ощущать какое-то колючее растение под своей щекой с резким горьковатым запахом.
Потом Джейми медленно сел, болезненно выдохнув, и я тоже поднялась, опираясь на трясущиеся руки. Щека у меня опухла, в руке пульсировала боль, но я не обращала на это внимания.
- Ты в порядке?
Джейми, собирающийся вставать, внезапно сел. Лицо его было бледным, кровь бежала по одной щеке из раны на голове, но он кивнул, прижимая руку к боку.
- Да, все хорошо, - ответил он, задыхаясь. Наверное, ему сломали ребра. – Ты в порядке, сассенах?
- Да, - я смогла подняться на ноги. Люди Брауна рассыпались, некоторые ловили разбежавшихся лошадей, другие с проклятиями собирали разбросанные на дороге вещи. Том Кристи блевал в кустах у дороги. Ричард Браун с белым лицом стоял под деревом. Он взглянул на меня, потом отвернулся.
Больше в тавернах мы не останавливались.
Глава 89. ЛУННЫЙ СВЕТ
- Когда, собираешься ударить кого-то, сассенах, нужно бить в мягкие места. На лице слишком много костей. Да еще надо думать о зубах.
Джейми распрямил ее пальцы, мягко нажимая на разбитые опухшие костяшки, и она зашипела сквозь зубы.
- Благодарю за совет. А сколько раз ты ломал руку об людей?
Ему хотелось рассмеяться. Ее вид, колотящей мальчишку с яростью берсерка, волосы, развевающиеся по ветру и налитые кровью глаза - это видение он сохранит, как сокровище. Однако он не рассмеялся.
- Твоя рука не сломана, a nighean[44], - он согнул ее пальцы, обнимая получившийся кулачок обеими ладонями.
- Откуда ты знаешь? – рявкнула она. – Здесь я врач.
Он прекратил попытки сдержать улыбку.
- Если бы она была сломана, - сказал он, - тебя бы рвало, и ты была бы белой, а не красной и ругающейся.
- «Ругающейся», твою мать! – она выдернула руку и, прижав ее к груди, гневно уставилась на него. На самом деле она лишь немного разрумянилась и с массой кудрей, развевающихся вокруг головы, стала еще более привлекательной. Один из людей Брауна подобрал чепец с земли и робко подал ей. Она разгневанно вырвала чепец из его рук и засунула в седельный мешок.
- Ты голодна, милая?
- Да, - неохотно призналась она, хорошо зная, как и он, что люди со сломанными костями обычно не имеют аппетита, хотя как только боль утихала, ели с удовольствием.
Он порылся в седельном мешке, благословляя миссис Баг, когда вытащил пригоршню сушеных абрикосов и завернутый в холстину кусок козьего сыра. Люди Брауна готовили что-то на костре, но они с Клэр не притрагивались к их пище после первой ночевки.
Как долго этот фарс будет продолжаться, подумал он, отламывая кусок сыра и подавая его жене. Еды у них было примерно на неделю, если расходовать ее экономно. Достаточно долго, вероятно, чтобы добраться до побережья. Погода установилась хорошая. А что потом?
Ему было ясно, что у Брауна не было никакого плана, и он пытался справиться с ситуацией, которая вышла из-под его контроля с самого начала. У Брауна имелись амбиции, жадность и уважаемое чувство мести, но никакой способности просчитывать ситуацию.
И теперь ему приходилось плестись дальше и дальше с ними двумя, и нежелательная ответственность волочилась за ним, как старый башмак, привязанный к хвосту собаки. И Браун, как тот пес рычал и крутился волчком, пытаясь схватить мешающую ему вещь, но только кусал себя за хвост. Половина его банды пострадала от брошенных камней. Джейми задумчиво потрогал синяк на локте.
У него самого не было выбора, теперь и у Брауна тоже. Его люди стали волноваться; им нужно заботиться о посевах, и они не соглашались на то, что сейчас считали дурацким занятием.
Сбежать самому ему не составит труда. Но что потом? Он не мог оставить Клэр в руках Брауна, и если даже он сможет убежать с ней, они не могут вернуться в Ридж. Появиться там, значит снова попасть в бурлящий котел.
Он вздохнул, но задержал дыхание, осторожно выдыхая. Он не думал, что сломал ребра, но они болели.
- У тебя есть мазь? – спросил он, кивая на мешок с е ее медицинскими принадлежностями.
- Да, конечно, - она проглотила кусочек сыра и потянулась к мешку. – Я смажу твою рану на голове.
Он позволил ей нанести мазь, но настоял на том, чтобы смазать ее руки. Он отказывалась, уверяя, что в этом нет необходимости, и что мазь нужно приберечь для других случаев, но все же дала втереть приятно пахнущую мазь в костяшки своих тонких пальцев.
Она ужасно ненавидела оказаться беспомощной, но ее праведная ярость утихла, и хотя она продолжала держать гневное лицо для Брауна и его людей, он знал, что она боялась. Не без причин.
Браун был беспокоен. Он ходил туда и сюда, заводил бессмысленные разговоры с мужчинами, без конца проверял стреноженных лошадей, налил себе кофе и долго держал в руках кружку, пока кофе не остыл, потом выплеснул его в кусты. И постоянно его взгляд возвращался к ним.
Браун был порывистым и нетерпеливым и не очень умным. Однако, подумал Джейми, он не был совсем глупым. И совершенно ясно, что он осознал, что его стратегия распространения слухов, порочащих его узников, имеет существенный недостаток, если он сам будет находиться в непосредственной близости к этим самым узникам.
Их скромный ужин закончился. Джейми осторожно улегся, и Клэр в поисках утешения прижалась к нему.
Драка – изматывающее занятие, и страх тоже, она уснула мгновенно. Джейми чувствовал позыв ко сну, но пока не поддавался ему. Он читал про себя стихи, которые узнал от Брианны; особенно ему нравилось стихотворение о ювелире, который мчался из Бостона в Лексингтон, поднимая тревогу. Его он считал прекрасным произведением.
Компания начала устраиваться на покой. Браун, прекративший суетиться, сидел, хмуро уставившись на землю, потом внезапно вскочил и принялся ходить. Кристи наоборот едва шевелился, он не готовился ко сну, а неподвижно сидел на камне и едва притронулся к ужину.
Что-то мелькнуло возле ноги Кристи. Маленькая мышка подбиралась к миске с едой.
Пару дней назад Джейми понял тем странным образом, когда ясно осознаешь то, о чем подсознательно догадывался, что Том Кристи влюблен в его жену.
Бедный ублюдок, подумал он. Очевидно, что Кристи не верил, что Клэр убила его дочь, иначе его здесь не было бы. Думал ли он, что Джейми …?
Он лежал под покровом темноты, наблюдая, как отсветы огня играют на изможденном с полуприкрытыми глазами лице Кристи. Есть люди, которых можно было читать, как книги, Том Кристи к ним не относился. Но было видно, что его что-то сильно гложет.
Была ли это только несчастная судьба его дочери … или отчаянная нужда в женщине? Он видел раньше эту нужду, грызущую душу, и сам ее испытывал. Или Кристи думал, что Клэр убила Мальву, или была каким-то образом к этому причастна? Для благородного человека это было бы невыносимо.
Нужда в женщине … эта мысль привела его в себя, и он осознал, что звуки, которые он слышал за своей спиной в лесу, сейчас были рядом. Он последние два дня знал, что их преследуют, но в последнюю ночь они остановились на лугу, где негде было укрыться.
Двигаясь медленно, он поднялся, прикрыл Клэр своим плащом и зашагал в лес, как человек, отправившийся по нужде.
Луна была бледной и горбатой, и под деревьями было мало света. Он закрыл глаза, привыкая, и открыл, очутившись в темном мире, месте форм, лишенных объема, и воздуха, наполненного духами.
Однако из тени сосны выступил совсем не дух.
- Святой Михаил, защите нас, - тихо произнес он.
- Благословенное войско ангелов и архангелов пусть будет с вами, дядя, - сказал Иэн также тихо. - Хотя я думаю, что несколько престолов и владений пригодятся.[45]
- Я не стал бы спорить, если бы вмешалось божье провидение, - сказал Джейми, очень обрадованный появлением племянника. – Совершенно не понимаю, каким образом мы выберемся из этой дурацкой ситуации.
Иэн вздохнул, Джейми увидел, как племянник повернул голову к огню, прислушиваясь. Не сговариваясь, они отступили дальше в лес.
- Я не могу уйти надолго без того, чтобы меня не спохватились, - сказал он. – Во-первых, в Ридже все в порядке?
Иэн приподнял плечо.
- Разговоры ходят, - сказал он, тон его голоса показывал, что «разговоры» включает все от сплетен старух до оскорблений, которые могли быть остановлены только силой. – Хотя еще никто не убит. Что я должен сделать, дядя Джейми?
- Ричард Браун. Он задумался, и бог знает, к чему это приведет.
- «Он слишком много думает; такие люди опасны»,[46] - рассмеялся Иэн. Джейми, который не знал, что племянник может читать книги по своей воле, посмотрел на него с удивлением, но оставил этот момент под давлением текущих проблем.
- Да, - сухо согласился он. – Он распространяет слухи в тавернах и гостиницах, видимо, в надежде разжечь людское возмущение до такой степени, что найдется какой-нибудь констебль-дурак и заберет нас, а еще лучше, если нас схватит и повесит разъяренная толпа и таким образом избавит его от забот.
- Ну, если он имел в виду это, дядя, то это работает. Тебе не понравятся разговоры, которые я слышал, следуя за вами.
- Я знаю, - Джейми осторожно потянулся, щадя ребра. Только благодаря божьей милости ситуация не стала хуже … и еще благодаря ярости Клэр, прервавшей нападение толпы, когда все остановились посмотреть на захватывающей спектакль, как она молотила своего обидчика, словно сноп льна.
- Хотя до него дошло, что если ты хочешь кого-то сделать мишенью, будет умно отступить в сторону. Он раздумывает, как я сказал. Уехать ли ему самому или отправить кого-нибудь …
- Я последую за вами, и посмотрим, что можно сделать.
Он скорее почувствовал, чем увидел, как юноша кивнул головой. Они стояли в полной темноте, и лишь слабый свет луны белел, как туман, среди деревьев. Иэн двинулся, собираясь уходить, но заколебался.
- Вы уверены, дядя, что не лучше немного подождать и потихоньку сбежать? Здесь нет зарослей папоротника, но неподалеку есть хорошее укрытие, к рассвету мы укроемся там.
Это было большое искушение. Он почувствовал притяжение дикого леса, соблазн свободы. Если бы он мог уйти в зеленый лес и остаться там … Но он покачал головой.
- Это не поможет, Иэн, - сказал он, но позволил сожалению прозвучать в голосе. – Тогда мы станем беглецами и, без сомнения, с назначенной за наши головы ценой. С народом уже настроенным против нас. Толпа просто сделает работу Брауна за него. И кроме того сбежать, значит признать свою вину.
Иэн вздохнул, но согласно кивнул.
- Ладно, - сказал он, шагнул к Джейми, крепко обнял его и ушел.
Джейми потихоньку выдохнул, преодолевая боль в поврежденных ребрах.
- Пусть господь будет с тобой, Иэн, - прошептал он в темноту и повернул назад.
Когда он ложился рядом с женой, лагерь был тих. Люди, завернутые в одеяла, лежали как бревна. Однако возле прогорающего костра оставались две фигуры. Ричард Браун и Том Кристи, каждый погруженный в свои мысли.
Разбудить ли ему Клэр и рассказать все? Он раздумывал мгновение, прижавшись щекой к теплой массе ее волос, но с неохотой решил, что нет. Конечно, весть о присутствии Иэна подбодрит ее, но он не мог рисковать и вызвать подозрение Брауна. Если Браун увидит изменения в настроении Клэр или в ее лице … нет, лучше не надо. По крайне мере, пока.
Он поглядел в сторону ног Клэр и увидел в темноте острожное движение; мышь привела своих сородичей разделить с ней пищу.
Глава 90. СОРОК ШЕСТЬ БОБОВ В МОЮ ПОЛЬЗУ
На рассвете Ричард Браун уехал. Остальные мужчины казались угрюмыми, но смирившимися, и под командованием приземистого мрачноватого парня по имени Оукс мы двинулись дальше на юг.
Ночью что-то произошло. Напряжение Джейми, которое в нем чувствовалось с момента отбытия из Риджа, немного ослабло. Какую бы скованность в теле, болезненность и уныние я не испытывала, это изменение принесло мне немного утешения, хотя меня очень интересовало, чем же оно было вызвано. Было ли это то же самое, что заставило Ричарда Брауна отправиться по своим таинственным делам?
Однако Джейми ничего не сказал, только спросил, как моя рука, которая распухла и онемела так, что я не могла согнуть пальцы. Он продолжал наблюдать за нашими спутниками, но ослабление напряжения чувствовалось и в них. Я начала меньше опасаться, что они могут потерять терпение и вздернут нас, несмотря на присутствие Тома Кристи.
Словно в унисон с этой расслабленной атмосферой, внезапно распогодилось, что обрадовало всех еще больше. Было бы преувеличением сказать, что между нами возникло какое-то сближение, но без постоянной враждебности Ричарда Брауна, другие мужчины временами становились даже вежливыми. И как всегда бывает, скука и тяготы путешествия утомляли всех, так что мы, словно кучка мраморных шариков, катились по ухабистой дороге, иногда сталкиваясь и отскакивая друг от друга, пыльные, молчаливые и усталые до изнеможения к концу дня.
Нейтральное состояние резко изменилось в Брунсвике. Уже за день или за два до этого Оукс стал что-то с нетерпением ожидать, и я заметила, когда мы достигли первых домов маленькой полупустой деревушки, что он с облегчением выдохнул.
Поэтому присутсвие Ричарда Брауна, который поджидал нас в таверне в конце деревни, не явилось сюрпризом. Сюрпризом было то, что Оукс и еще два бандита после нескольких слов от Брауна схватили Джейми, выбив из его рук кружку с водой, и прижали к стене.
Я уронила свою кружку и побежала к ним, но Ричард Браун вцепился в меня, как клещ, и потащил к лошадям.
- Отпустите меня! Что вы делаете? Отпустите, кому говорю! – я пнула его и почти добралась ногтями до его глаз, но он схватил оба моих запястья и позвал одного из бандитов помочь ему. Вдвоем меня, кричащую изо всех сил, они забросили на коня перед другим мужчиной. Со стороны Джейми раздавались крики и шум. Несколько людей вышли из таверны, но ни один из них не собирался вмешиваться, учитывая большую группу вооруженных мужчин.
Том Кристи протестующе кричал. Я видела, как он колотил по спине одного из бандитов, но все напрасно. Мужчина за моей спиной обхватил меня посредине так резко и сильно, что я потеряла остатки дыхания.
Потом мы помчались по дороге. Брунсвик и Джейми исчезли в пыли.
Мои неистовые протесты, требования и вопросы остались без ответа, кроме распоряжения замолчать, и меня еще крепче обхватили.
Трясясь от гнева и страха, я все же затихла и увидела Тома Кристи, который все еще был с нами, выглядя потрясенным и встревоженным.
- Том! – крикнула я. – Том, вернитесь назад! Не дайте им убить его! Пожалуйста!
Он удивленно поглядел на меня, приподнялся на стременах и оглянулся на Брунсвик, потом повернулся к Ричарду Брауну, что-то крича.
Браун направил своего коня к Кристи и, наклонившись, что-то прокричал ему в ответ. Очевидно, объяснения. Видно было, что Кристи ситуация не нравилась, но после обмена несколькими словами, он сдался и откинулся назад. Развернув лошадь, он подъехал ко мне.
- Они не убьют его и не причинят вреда, - сказал он, повышая голос, чтобы его было слышно за топотом копыт и звяканьем поводьев. – Браун поклялся своей честью.
- Ради бога, вы ему поверили!?
Он несколько смутился, снова посмотрел на Брауна, потом в сторону Брунсвика. Нерешительность проявилась на его лице, но потом он твердо сжал губы и покачал головой.
- Все будет хорошо, - произнес он, но отвел глаза и, несмотря на мои призывы вернуться назад и остановить их, замедлился и отстал, так что я не могла его больше видеть.
Мое сорванное от криков горло болело, также как и живот от синяков и страха. Скорость нашего движения замедлилась, и я сконцентрировалась на том, чтобы успокоить дыхание. Не стану говорить, пока мой голос не перестанет дрожать.
- Куда вы меня везете? – наконец, спросила я, сидя напряженно в седле и едва терпя нежелательную близость мужчины позади меня.
- В Нью-Берн, - с ноткой мрачного удовлетворения ответил он. – И, даст бог, мы, наконец, от тебя избавимся.
Путешествие в Нью-Берн происходило в смешении разных чувств: страха, тревоги и дискомфорта. И хотя иногда я задумывалась, что меня ожидает, эти мысли заглушались беспокойством о Джейми.
Очевидно, моей единственной надеждой узнать что-либо являлся Том Кристи, но он избегал меня, держа дистанцию, и это вызывало у меня тревогу. Он вышел из состояния апатии впервые после смерти Мальвы и уже не имел выражение унылого страдания, более того выглядел каким-то возбужденным. Я страшно боялась, что он знал или подозревал о смерти Джейми, но не собирался признаваться в этом.
Все мужчины разделяли желание моего конвоира избавиться от меня, как можно скорее. Мы останавливались очень редко и лишь по настоятельной необходимости, чтобы дать лошадям отдохнуть. Мне предлагали еду, но я абсолютно не могла есть. К тому времени, когда мы добрались до Нью-Берна, я была совершенно истощена, как тяготами поездки, так и нехорошими предчувствиями.
Большинство людей Брауна остались в таверне на окраине города. Браун и еще один мужчина, сопровождаемые молчаливым Томом Кристи, повезли меня по улице и доставили в дом с белеными кирпичными стенами. Дом, как с удовольствием сообщил мне Браун, принадлежал шерифу Толливеру, а также являлся городской тюрьмой.
Шериф, красивый мрачноватый тип, рассматривал меня с любопытством, которое все больше смешивалось с отвращением, пока он слушал о преступлении, в котором меня обвиняли. Я не делала попыток отрицать или защищаться. Комната плыла перед моими глазами, и я прилагала все усилия, чтобы удержаться на ногах.
Я едва слышала разговор между Брауном и шерифом. Но хотя бы перед тем, как меня ввели в дом, я внезапно увидела рядом с собой Кристи.
- Миссис Фрейзер, - сказал он очень тихо. – Поверьте мне, он в порядке. Я не позволю, чтобы его смерть была на моей совести … и не ваша. – Он смотрел на меня прямо впервые за последние … дни, недели? И выражение его серых глаз было для меня и смущающим и странно утешающим одновременно.
- Верьте богу, - прошептал он. – Он избавит праведников от всех опасностей. – И неожиданно крепко пожав мою руку, он ушел.
Для восемнадцатого столетия тюрьма могла быть хуже; ее женская половина состояла из маленькой комнаты в задней части дома, которая, скорее всего, первоначально являлась кладовой. Стены камеры были грубо оштукатурены, хотя какой-то настроенный на побег узник отколол большой кусок штукатурки, чтобы обнаружить под ней решетку из планок, а за ней совершенно непроницаемую стену из обожженного кирпича, что я и увидела, когда передо мной открыли дверь.
В комнате не было окон; на выступе возле двери горела масляная лампада, которая слабо освещала кусок кирпичной стены, но оставляла углы в пугающей темноте. Я не могла видеть отхожее ведро, но оно здесь было; его густой, едкий запах ужалил мой нос, и я автоматически стала дышать ртом, когда шериф втолкнул меня в комнату.
Дверь за мной захлопнулась, и в замке проскрипел ключ.
В тени скрывалась единственная узкая кровать, на которой под изношенным одеялом возвышался холм. Холм некоторое время оставался неподвижным, но, в конце концов, зашевелился и поднялся, превратившись в маленькую пухлую женщину без чепца, лохматую от сна, которая сидела и моргала, как соня.
- Хрм, - произнесла она и, как ребенок, протерла глаза кулаками.
- Извините, что побеспокоила вас, - вежливо сказала я. Я немного успокоилась, хотя все еще немного дрожала и задыхалась. Мне пришлось прижать ладони к двери, чтобы они не тряслись.
- Не волнуйтесь, - ответила она и широко зевнула, как гиппопотам, показав ряд изношенных, но еще годных зубов. Моргая и причмокивая, она протянула руку вниз позади себя и достала очки, которые уверенно надела на нос.
У нее были голубые глаза, широко открытые от любопытства, и к тому же сильно увеличенные линзами.
- Как вас зовут? – спросила она.
- Клэр Фрейзер, - ответила я, наблюдая за ней на случай, если она уже слышала о моем предполагаемом преступлении. Синяки на моей груди, оставленные камнями, все еще были видны над вырезом платья.
- О? – она прищурилась, словно пытаясь разглядеть меня, но очевидно не смогла и с пожатием плеч оставила свою попытку. – Деньги есть?
- Немного, - Джейми заставил меня взять почти все деньги, хотя и малые, которые у нас были. В моих карманах, привязанных к поясу, лежало небольшое количество монет, а две прокламационные банкноты[47] были заткнуты за корсет.
Женщина была значительно короче и пышнее меня с большими свисающими грудями и несколькими уютными валиками посредине тела, не обремененного корсетом. Одета она была в одну рубашку; платье и корсет свисали с гвоздя на стене. Она казалась безвредной, и я начала дышать более свободно, наконец, осознав, что в данный момент никаких агрессивных действий не ожидается.
Узница спрыгнула с кровати, мягко стукнув ногами по полу, покрытому, как я поняла, слоем заплесневелой соломы.
- Хорошо, тогда почему бы тебе не позвать старую метлу и не отправить ее за холландом[48]? – радостно предложила она.
- Кого?
Не ответив, она подошла к двери и забарабанила в нее, крича:
- Миссис Толливер! Миссис Толливер!
Дверь открылась почти сразу же, и появилась высокая худая женщина, выглядевшая как рассерженный аист.
- Право, миссис Фергюсон, - произнесла она, - вы самый ужасный человек. Я просто пришла засвидетельствовать свое почтение миссис Фрейзер. – Она с королевским достоинством повернулась спиной к миссис Фергюсон и наклонила голову едва ли на дюйм в мою сторону.
- Миссис Фрейзер, я миссис Толливер.
У меня была доля секунды, чтобы решить, как реагировать, и я выбрала благоразумный, хотя не совсем приятный, курс на благовоспитанное подчинение и поклонилась ей, словно она была жена губернатора.
- Миссис Толливер, - пробормотала я, тщательно избегая встречаться с ее глазами. – Как мило с вашей стороны.
Она напряглась, как птица, заметившая червяка среди травы, но сейчас я хорошо контролировала свое лицо, и она расслабилась, не увидев сарказма.
- Добро пожаловать, - с прохладной вежливостью произнесла она. – Я должна позаботиться о вашем устройстве и ознакомить с нашими порядками. Кормить вас будут один раз в день, можете также заказывать еду за свой счет. Я буду приносить тазик с водой для умывания каждый день. Помои выносите сами. И …
- О, оставь свои порядки, Мэйзи, - прервала ее миссис Фергюсон с фамильярностью давнего знакомства. – У нее есть деньги. Принеси нам бутылочку женевы[49], а потом можешь рассказывать ей, что есть что.
Узкое лицо миссис Толливер исказила гримаса недовольства, но взгляд ее ярких в свете лампы глаз метнулся в мою сторону. Я сделала неуверенный жест рукой в сторону моего кармана, и она втянула нижнюю губу, решая. Потом оглянулась назад и сделала быстрый шаг ко мне.
- Шиллинг, - прошептала она, протягивая раскрытую ладонь. Я уронила туда монету, и она быстро исчезла под фартуком женщины.
- Вы пропустили ужин, - заявила она своим нормальным осуждающим голосом, отступая назад. – Но поскольку вы только что прибыли, я пойду на уступку и принесу вам чего-нибудь.
- Как мило с вашей стороны, - снова сказала я.
Дверь за ней захлопнулась, отрезав нас от света и воздуха, и ключ повернулся в скважине.
Этот звук вызвал во мне вспышку паники, которую я решительно подавила. Я чувствовала себя высохшей кожей, до самых глазных яблок набитой горючим топливом из страха, неопределенности и чувства потери. Достаточно искорки, чтобы все вспыхнуло и превратило меня в пепел, а этого ни я, ни Джейми не могли себе позволить.
- Она пьет? – спросила я, поворачиваясь к своей сокамернице с показным спокойствием.
- Вы знаете кого-нибудь, кто не пьет на халяву? – спросила миссис Фергюсон в ответ и почесала свой живот. – Фрейзер? Вы не та …?
- Та, - ответила я довольно резко. – И я не хочу говорить об этом.
Она приподняла брови, но согласно кивнула головой.
Джейми и Брианна иногда играли в него, но я никогда не удосуживалась узнать его правила.
- Ничего страшного, я научу вас, - она вытащила из-под матраца колоду довольно помятых карт и, ловко распахнув их веером, с улыбкой помахала под носом.
- Понятно, – произнесла я. – Вы здесь за мошенничество в картах?
- Мошенничество? Я? Ничего подобного, - сказала она, совсем не обидевшись. – За подлог.
К своему удивлению я рассмеялась. Миссис Фергюсон явилась хорошим отвлечением от моих страхов.
- Как давно вы здесь? – спросила я.
Она почесала голову, сообразила, что без чепца, и, повернувшись, вытащила его из смятой постели.
- Где-то около месяца, - натянув помятый чепец, она кивнула на дверь за моей спиной. Развернувшись, я увидела, что она исчерчена дюжинами царапин; одни из них старые, почерневшие от грязи, другие свежие, сквозь которые было видно желтое дерево. Вид этих отметин заставил мой желудок снова сжаться, я сделала глубокий вдох и отвернулась от них.
- У вас еще не было суда?
Она покачала головой, и свет блеснул на стеклах очков.
- Нет, слава богу. Я слышала от Мэйзи, что суды закрылись, все судьи сбежали. За последние два месяца никого не судили.
Это были плохие новости. Очевидно, эта мысль отразилась на моем лице, потому что она с сочувствием похлопала меня по руке.
- Я бы не торопилась, дорогая. Не на твоем месте. Пока тебя не судили, то и повесить не могут. И хотя я встречала тех, кто говорил, что ожидание убивает, я никогда не видела, чтобы они от этого умерли. И я видела тех, кто умер на веревке; грязное это дело.
Она говорила небрежно, но ее рука непроизвольно поднялась и коснулась ее белой шеи. Она сглотнула. Я сглотнула тоже, ощущая неприятное сжатие в горле.
- Но я невиновна, - произнесла я и удивилась, как неуверенно это прозвучало.
- Конечно, - твердо сказала она и сжала мою руку. – Держись этого, дорогая, и не позволяй им запугать себя и признаться даже в малейшей вещи!
- Не позволю, - заверила я ее.
- Похоже на днях сюда нагрянет толпа, - сказала она, кивая. – Вздернуть шерифа, если он их рссердит. Он не популярен здесь, этот Толливер.
- Почему? Такой приятный мужчина.
Я не знала, что чувствовать по поводу предполагаемого нападения толпы на дом. Повешение шерифа было бы хорошо, но учитывая враждебность людей в Солсбери и Хилсборо, я не была уверена, что они остановятся на шерифе. Линчевание разъяренной толпой – не лучшая альтернатива убийства по приговору суда, которое, похоже, мне грозило.
Хотя полагаю, всегда есть возможность ускользнуть во время беспорядков.
И куда я пойду, если сбегу?
Не имея ответа на этот вопрос, я затолкала его вглубь моего сознания и обратила внимание на миссис Фергюсон, которая все еще держала карты.
- Хорошо, - сказала я, - но без денег.
- Конечно, нет, - успокоила она меня. – Но нужна какая-то ставка, чтобы было интересно. Может, будем играть на бобы? – Она положила карты и, покопавшись под подушкой, вытащила небольшой мешочек, из которого высыпала на ладонь кучку маленьких белых бобов.
- Великолепно, - сказала я. – А когда закончим играть, мы их посадим и будем надеяться, что вырастет гигантский стебель, который проломит крышу, и мы сможем по нему сбежать.
Она громко захихикала, и от этого мне стало легче.
- Твои слова да богу в уши, дорогая! – сказала она. – Я сдаю первая, хорошо?
Брэг оказался разновидностью покера. И хотя я прожила с карточным мошенником достаточно долго, чтобы сразу узнать в ней шулера, миссис Фергюсон играла честно … пока. Я выиграла сорок шесть бобов, когда явилась миссис Толливер.
Она открыла дверь без всякого стука, держа трехногий табурет и кусок хлеба. Он оказался моим ужином и поводом прийти в камеру, так как она сунула его мне с громким «Это поможет вам продержаться до завтра, миссис Фрейзер!»
- Спасибо, - вежливо произнесла я. Он был свежим, и похоже на него накапали жира от бекона вместо масла. Я без колебаний вцепилась в него зубами, поскольку практически отошла от шока и чувствовала сильный голод.
Миссис Толливер, оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что горизонт чист, тихо закрыла дверь, поставила табурет и вытащила из кармана широкую бутылку синего стекла, наполненную какой-то прозрачной жидкостью.
Она выдернула пробку, поднесла горлышко бутылки ко рту и принялась жадно пить; ее длинная тощая шея конвульсивно дергалась.
Миссис Фергюсон ничего не сказала, но внимательно наблюдала за женщиной, поблескивая стеклами очков. Миссис Толливер опустила бутылку и мгновение глубоко дышала, потом резко сунула бутылку мне в руки и упала на табурет, тяжело дыша.
Я отерла горлышко как можно незаметнее рукавом и сделала символический глоток. Это был джин, обильно приправленный ягодами можжевельника, чтобы скрыть его плохое качество, но очень крепкий.
Миссис Фергюсон в свою очередь сделала щедрый глоток, и мы продолжили, передавая бутылку друг другу. Утолив первую жажду, миссис Толливер стала почти приветливой; ее ледяные манеры исчезли. Но я дождалась, пока бутылка не опустеет, чтобы задать насущные вопросы, крутящиеся в моей голове.
- Миссис Толливер, люди, которые привезли меня сюда … вы случайно не слышали, говорили ли они что-нибудь о моем муже?
Она приложила ко рту кулак, скрывая отрыжку.
- Что говорили?
- Где он находится? – уточнила я.
- Я ничего не слышала, - сказала она. – Но думаю, они могли сказать Толли.
Миссис Фергюсон подала ей бутылку – мы с ней сидели рядышком на кровати, поскольку сидеть больше было негде – и едва при этом не упала.
- Может, ты спросишь его, Мэйзи? – сказала она.
В остекленевших глазах миссис Толливер появилось тревожное выражение.
- Ах, нет, - она покачала головой. – Он никогда не говорит мне о таких вещах. Это не мое дело.
Я обменялась взглядами с миссис Фергюсон, и та незаметно покачала головой, предупреждая не настаивать.
Мне было трудно оставить эту тему, но я понимала, что поделать ничего не могу. Я собрала остатки терпения, оценивая, на сколько бутылок джина хватит моих денег, и чего я могу достичь с их помощью.
Ночью я лежала неподвижно, вдыхая влажный воздух с запахом гнили и мочи. Я также ощущала запах Сэйди Фергюсон, лежавшей рядом со мной: слабый запах застарелого пота, на который накладывался сильный аромат джина. Я пыталась уснуть, но когда я закрывала глаза, на меня накатывались волны клаустрофобии. Казалось, оштукатуренные стены смыкаются вокруг меня, и я вцеплялась ногтями в матрац, чтобы удержаться и не броситься к двери. Я представляла себя колотящей в двери и кричащей изо всех сил, мои ногти, впивающиеся в дерево и сорванные до крови, но никто не слышит моих криков и никто не приходит.
Я думала о возможном будущем. Миссис Фергюсон поведала мне еще больше о непопулярности шерифа в городе. Если на него нападет толпа, или если он потеряет присутствие духа и сбежит, шанс, что он или его жена вспомнят об узниках, очень мал.
Толпа может обнаружить нас и убить в приступе безумия. Или не найти нас и сжечь дом вместе с нами. Кладовая была из кирпича, а примыкающая кухня - из дерева; сырое или нет, это место будет гореть как факел, не оставив ничего, кроме проклятых кирпичных стен.
Я, несмотря на запах, глубоко вдохнула воздух, выдохнула и решительно закрыла глаза.
«Довольно для каждого дня своей заботы.»[51] Это было одно из любимых выражений Фрэнка, и по большому счету мудрое отношение к ситуации.
Хотя во многом зависит от самого дня, подумала я.
Да? Кому ты рассказываешь? Мысль была достаточно яркая, чтобы я могла ее слышать, или только вообразила. Однако в последнем случае я также вообразила тон сухого веселья, который был характерен для Фрэнка.
Прекрасно, подумала я. Дойти до того, чтобы вести философские споры с призраком. День оказался хуже, чем я думала.
Воображаемый он или нет, но эта мысль смогла отвлечь мое внимание от непрестанного беспокойства. Я почувствовала интерес или, возможно, искушение. Желание поговорить с ним, окунуться в разговор, даже если он односторонний ... и воображаемый.
Нет, я не стану использовать тебя таким образом, подумала я немного грустно. Неправильно, что я думаю о тебе, когда мне нужно отвлечься, а не ради тебя самого.
И ты никогда не думала обо мне ради меня самого? Возник передо мной вопрос. Я могла очень четко видеть лицо Фрэнка; черты лица немного искривлены иронией, одна черная бровь приподнята. Меня это немного удивило. Я так давно не думала о нем целенаправленно, что уже должна была забыть, как он выглядел, но не забыла.
И это, пожалуй, есть мой ответ на твой вопрос, подумала я. Доброй ночи, Фрэнк.
Я повернулась на бок лицом к двери. Сейчас я чувствовала себя спокойнее. Я могла видеть смутные очертание двери, и это ослабило ощущение, будто я похоронена заживо.
Закрыв глаза, я постаралась сконцентрироваться на процессах в моем теле. Мне часто помогало и давало успокоение, когда я прислушивалась к журчанию крови в моих сосудах, к приглушенному бульканью в моих органах, которые работали в спокойном режиме, не нуждаясь в моем сознательном участии. Словно сидишь в саду и слушаешь жужжание пчел в ульях …
Я прервала эту мысль, чувствуя, как сердце дернулось, словно его ужалила пчела.
Я пыталась думать о сердце, как органе тела, его толстых мягких камерах и тонких клапанах, но все, что я чувствовала, это боль. В моем сердце образовалась пустота.
Джейми. Зияющая гулкая трещина, холодная и глубокая, как расселина ледника. Бри, Джемми, Роджер. И Мальва, как маленькая въевшаяся язва, которую не вылечить.
До сих пор мне удавалось игнорировать шорох и тяжелое дыхание моей компаньонки. Но я не могла игнорировать руку, которая коснулась моей шеи, а затем скользнула ниже и легла на грудь, обхватив ее.
Я задержала дыхание. Потом очень медленно выдохнула. Совершенно без моего намерения, моя грудь устроилась в ее ладони, и я почувствовала, как ее палец мягко прошелся по моему позвоночнику.
Я понимала нужду в человеческом утешении и огромную жажду прикосновений. Я часто принимала их и дарила сама, как хрупкую сеть человечности, постоянно рвущуюся и постоянно обновляющуюся. Но в прикосновении Сэйди Фергюсон было больше, чем жажда тепла или компании.
Я взяла ее руку и, отняв от своей груди, мягко сжала ее пальцы, а потом твердо убрала, положив на ее живот.
- Нет, - сказала я негромко.
Она помедлила, двинув бедрами так, что они, теплые и округлые, прижались к моим ягодицам, предлагая убежище и утешение.
- Никто не узнает, - прошептала она, все еще надеясь. – Я могу помочь тебе забыть … немного. – Ее рука вкрадчиво гладила мое бедро.
Если бы она могла, подумала я с усмешкой, то я бы поддалась искушению. Но этот способ был неприемлем.
- Нет, - сказала я более твердо и перевернулась на спину, отодвинувшись так далеко, как могла, примерно на полтора дюйма. – Извини, но нет.
Она молчала некоторое время, потом тяжело вздохнула.
- Ладно. Может быть, позже.
- Нет.
Шумы на кухни затихли, и дом погрузился в тишину. Это не была тишина гор с шелестом ветвей, шепотом ветра и бесконечной бездной звездного неба. Это была тишина города, нарушаемая дымом и приглушенным светом очагов и свечей, наполненная мыслями, высвободившимися из уснувшего разума и бродящими в темноте.
- Могу я тебя обнять? – спросила она грустно и погладила меня по щеке. – Только это.
- Нет, - снова сказала я, но взяла ее руку, и так мы уснули, целомудренно держась за руки.
Нас разбудили звуки, которые я сначала приняла за завывания в дымоходе, одна стена которого выходила в нашу каморку. Стоны стали громче, потом перешли в крик и внезапно прекратились.
- Боже милостивый! – Сэйди Фергюсон села в кровати с выпученными глазами, шаря в поисках своих очков. – Что это было?
- Женщина рожает, - ответила я, так как слышала такие звуки довольно часто. Стоны начались снова. – И скоро родит. - Я слезла с кровати и потрясла свои башмаки, выдворив из них небольшого таракана и пару мокриц.
Мы сидели около часа, слушая то стоны, то крики попеременно.
- Разве не должно уже закончиться? – нервно спросила Сэйди. – Разве ребенок уже не должен родиться?
- Вероятно, - ответила я. – Некоторым детям требуется больше времени? – Я стояла возле двери, прижав ухо к двери, и пыталась понять, что происходит за ней. Женщина находилась на кухне, не более чем в десяти футах от меня. Временами я слышала приглушенный голос Мэйзи Толливер с нотками сомнения в нем. Но в основном слышались лишь периодические стоны и крики.
Еще один час, и мои нервы стали сдавать. Сэйди лежала на кровати, накрыв голову подушкой в надежде заглушить звуки.
Хватит, подумала я, и когда в очередной раз услышала голос миссис Толливер, принялась стучать в дверь ногами и громко кричать: «Миссис Толливер!»
Она услышала меня. Спустя некоторое время ключ заскрипел в замке, и в каморку хлынули свет и воздух. Свет ослепил меня, я проморгалась и увидела возле очага женщину, стоящую на четвереньках лицом ко мне. Это была негритянка, мокрая от пота. Она подняла голову и завыла, как волк. Миссис Толливер подскочила, словно ее сзади ткнули булавкой.
- Извините, - сказала я, проталкиваясь мимо нее. Она не сделала попытки остановить меня, и я почувствовала от нее сильный запах джина с можжевельником.
Негритянка упала на локти, тяжело дыша. Ее неприкрытый зад торчал в воздухе, а живот, обтянутый мокрой рубашкой, свисал, словно спелая гуава.
Я задала краткие вопросы в промежутке перед очередным воем и узнала, что это ее четвертый ребенок, и что она рожает с прошлой ночи, когда отошли воды. Мисссис Толливер добавила, что женщина была рабыней и узницей. Об этом я могла догадаться сама по багровым рубцам на спине и ягодицах женщины.
Помощи от миссис Толливер, покачивающейся с остекленевшими глазами, было мало, но она все-таки смогла обеспечить нас тряпками и тазом с водой. Я отерла лицо негритянки от пота. Миссис Фергюсон высунула голову, но быстро убралась, когда начался очередной приступ.
Трудности возникли из-за тазового предлежания плода, и следующее четверть часа для всех стали очень трудными. Наконец, я смогла извлечь ребенка ногами вперед скользкого, неподвижного и самого фантастического бледно-синего цвета.
- О, - разочарованно произнесла миссис Толливер, - он мертв.
- Хорошо, - откликнулась мать глубоким хриплым голосом и закрыла глаза.
- Ничего, черт побери, подобного, - заявила я и, перевернув его лицом вниз, похлопала по спинке. Никаких признаков жизни. Я поднесла застывшее восковое лицо к себе и, накрыв его нос и рот, собственным ртом, сильно пососала, потом отвернулась, чтобы выплюнуть слизь и жидкость. Потом я подула на него, остановилась, держа в руках его тело, обмякшее и скользкое, как свежая рыба, снова подула и увидела, как его глаза открылись, синие и темнее, чем его кожа.
Он судорожно вздохнул, и я рассмеялась, ощутив, как неожиданные ручейки счастья зажурчали внутри меня. Ужасная память о другом ребенке, искорка жизни которого ускользнула из моих рук, поблекла. Ребенок был в порядке и, казалось, светился жизнью, горел, как свеча, ровным ясным светом.
- О! – воскликнула миссис Толливер и наклонилась вперед, чтобы лучше рассмотреть, потом огромная улыбка расплылась на ее лице. – О, о!
Ребенок принялся плакать. Я перерезала пуповину, завернула его в одну из тряпок и с некоторым опасением передала миссис Толливер, надеясь, что она не уронит его в очаг. Затем я повернулась к его матери, которая жадно пила воду из тазика.
Она легла на спину и позволила мне ухаживать за ней, но не сказала ни слова, изредка бросая на ребенка злые взгляды.
Я услышала приближающиеся шаги, и появился шериф, выглядевший удивленным.
- О, Толли! – миссис Толливер, измазанная в родовой жидкости и воняющая джином, со счастливым видом повернулась к нему, протягивая ребенка. – Смотри, Толли, он живой!
Шериф выглядел ошеломленным и нахмурил брови, когда посмотрел на свою жену, но затем за джином он уловил запах ее счастья. Он наклонился вперед и осторожно коснулся свертка, его суровое лицо смягчилось.
- Это хорошо, Мэйзи, - сказал он. – Привет, маленький парень. – Тут он увидел меня. Я стояла на коленях возле очага и вытирала тряпкой разлитую жидкость.
- Миссис Фрейзер помогла ребенку родиться, - бросилась объяснять миссис Толливер. – Он лежал криво, но она смогла вытащить его и заставила дышать. Мы думали, он мертв, такой неподвижный, а он живой! Правда, удивительно, Толли?
- Удивительно, - без энтузиазма согласился шериф. Он сурово взглянул на меня, потом обратил свой взор на новоиспеченную мать, которая ответила ему угрюмым безразличием.
Только тут я вспомнила, в чем я подозревалась, и неудивительно, что моя близость к новорожденному заставила его нервничать. Я была мокрой и грязной, а наша камера особенно душной. Тем не менее, чудо рождения все еще покалывало в синапсах, и я села на кровать, улыбаясь, с мокрой тряпкой в руке.
Сзйди рассматривала меня с уважением, смешанным с легким отвращением.
- Это самое грязное дело, которое я видела, сказала она. – Господи, это всегда так?
- Более или менее. Ты никогда не видела, как рождается ребенок? – спросила я с любопытством. Она яростно затрясла головой и сделала пальцами рога, знак отвращения, от чего я рассмеялась, несмотря на головокружение.
- Если бы я была не против близости с мужчиной, - заявила она, - мысль об этом меня бы разубедила.
- Вот как? – сказала я, запоздало вспомнив ее ночные поползновения. Значит, это было не просто предложение утешения. – А что насчет мистера Фергюсона?
Она искоса взглянула не меня.
- Он был фермером и много старше меня. Умер от плеврита пять лет назад.
И был полностью выдуманным, подумала я. Но у вдовы больше свободы, чем у девушки или жены, и если я когда-либо видела женщину, способную позаботиться о себе …
Я не обращала внимания на звуки с кухни, но тут раздался сильный грохот и проклятия мистера Толливера. Ни миссис Толливер, ни ребенка не было слышно.
- Забирают черную суку в ее камеру, - сказала Сэйди с враждебностью в голосе, и я взглянула на нее с удивлением.
- Вы не знаете? – спросила она, увидев мое удивление. – Она убивала своих детей. Теперь они могут ее повесить, когда ребенок родился.
- О, - произнесла я с немного огорошенным видом. – Нет, я не знала. – Шумы на кухне затихли, а я продолжала сидеть, уставившись на помойное ведро и все еще ощущая жизнь в моих руках.
Глава 91. ДОВОЛЬНО РАЗУМНАЯ СХЕМА
Вода плескалась рядом с ухом Джейми, и этот звук вызывал тошноту. От нее не помогали ни вонь грязи и гниющей рыбы, ни сильный удар, который он получил, когда его швырнули в стену.
Он шевельнулся, пытаясь найти положение, которое или уменьшит головную боль, или освободит желудок, или то и другое. Они обвязали его, как сваренную дичь, но с некоторым усилием он смог повернуться набок и подтянуть к животу колени, что немного помогло.
Он находился в полуразрушенном лодочном сарае; его очертания он видел в сумерках, когда его вывели на берег. Сначала он подумал, что его хотят утопить, но его просто внесли внутрь и бросили на пол, как мешок с мукой.
- Поспеши, Иэн, - пробормотал он. – Я слишком стар для таких глупостей.
Он лишь надеялся, что племянник находился достаточно близко, когда Браун уехал, чтобы последовать за ними и иметь представление, где он находится. Берег, на котором стоял сарай, был пустынным, практически негде укрыться, но немного дальше ниже Форта Джонстон мест для укрытия было много.
В затылке пульсировала глухая боль, вызывая во рту отвратительный привкус и порождая эхо головных болей, которыми он страдал вследствие удара топором, расколовшего его череп много лет назад. Он был потрясен, как быстро к нему вернулось воспоминание об этих болях. Это случилось почти целую жизнь назад, и он был уверен, что воспоминания давно забыты и похоронены. По-видимому, его череп имел свои собственные воспоминания и решил отомстить ему за забывчивость.
Луна уже взошла, и ее свет проникал сквозь щели. Лучи света, хотя и неяркие, казалось, двигались и вызывали новые приступы тошноты. Он закрыл глаза и стал мрачно думать о том, что он сделает с Ричардом Брауном, когда встретится с ним один на один.
Куда, во имя святого Михаила и всех святых, он увез Клэр, и почему? Единственным утешением являлось то, что Том Кристи был с ними. Он был уверен, что Кристи не позволит им убить ее.
Среди вызывающего тошноту плесканья прибоя он услышал звуки. Слабый свист, потом пение. Он смог различить несколько слов и улыбнулся, несмотря ни на что. «Пожени нас священник, пожени, а иначе тебе конец, тебе конец.»
Он закричал, не обращая внимания на усилившуюся от этого боль, и через несколько мгновений Иэн, дорогой мальчик, был рядом с ним, перерезая веревки. Он перекатился на живот, не способный заставить свои онемевшие мускулы работать, потом смог приподняться на руках, и его вырвало.
- Ты в порядке, дядя? – спросил Иэн с легкой иронией в голосе, черт его побери.
- Буду. Знаешь, где Клэр? – Он поднялся на ноги и принялся расстегивать штаны. Его пальцы распухли, как сосиски, а сломанный палец горел. Возобновившаяся циркуляция крови, словно иглами, колола тело. Но весь дискомфорт смыло мощной волной облегчения.
- Иисус, дядя Джейми, - воскликнул впечатленный Иэн. – Знаю. Ее увезли в Нью-Берн. Там шериф, которого рекомендовал Форбс.
- Форбс? – от удивления он так резко развернулся, что едва не упал, и ему пришлось упереться рукой в дощатую стенку. – Нейл Форбс?
- Тот самый, - Иэн подхватил его под руку, помогая удержаться на ногах, поскольку хлипкие доски затрещали под его весом. – Браун ездил туда-сюда, разговаривал и, наконец, встретился с Форбсом в Кросс-Крике.
- Ты слышал, о чем они говорили?
- Слышал, - голос Иэна был спокоен, но с нотками возбуждения и гордости от своих свершений.
Цель Брауна на этом этапе была проста - избавиться от обузы, которой стали Фрейзеры. Он знал о Форбсе и его отношениях с Джейми благодаря сплетням после инцидента с дегтем летом прошлого года и майской конфронтации в Мекленберге. И поэтому он предложил передать их обоих Форбсу, чтобы законник мог извлечь пользу из сложившейся ситуации.
- Он ходил взад и вперед, раздумывая – Форбс, я имею в виду. Они встретились на складе на берегу реки, а я спрятался за бочкой со смолой. Потом Форбс рассмеялся, словно придумал что-то умное.
Он предложил связать и оставить Джейми возле Брунсвика на небольшом причале, который ему принадлежал. Оттуда его препроводят на корабль, следующий в Англию, и таким образом он перестанет вмешиваться в дела Форбса и Брауна, ну, и не сможет защитить свою жену.
Клэр же следует оставить милости закона. Если она будет признана виновной, что ж, ей конец. В любом случае скандал, связанный с судом, привлечет внимание к людям, связанным с ней, и уничтожит любое влияние, которое они могли иметь. Таким образом, Фрейзерс-Ридж останется обезглавленным и готовым для нового хозяина, а для Нейла Форбса освободится дорога в лидеры шотландских вигов в колонии.
Джейми слушал молча, разрываясь между злостью и невольным восхищением.
- Довольно разумная схема, - сказал он. Очищающая волна злости прочистила его кровь, и он чувствовал себя лучше, тошнота тоже прошла.
- О, она станет еще лучше, дядя, - уверил его Иэн. – Ты помнишь джентльмена по имени Стивен Боннет?
- Да, а при чем здесь он?
- На его корабле тебя должны были отправить в Англию. Похоже, законник Форбс имеет очень выгодное сотрудничество с Боннетом и несколькими купцами в Уилмингтоне. У него доля и в корабле, и в грузе. В связи с английской блокадой их доход довольно высок. Как я понимаю мистер Боннет – весьма опытный контрабандист.
Джейми произнес нечто исключительно грязное на французском и выглянул из сарая. Вода с серебристой лунной дорожкой была спокойна, и ясна, а вдали, как паук на бумаге, виднелся маленький черный силуэт корабля.
- Христос, - сказал он. – Когда они войдут в бухту, как ты думаешь?
- Не знаю, - ответил Иэн впервые неуверенно. – Сейчас прилив, дядя, или отлив?
Джейми взглянул на воду, качающуюся под полом сарая, словно искал там ответ.
- Откуда мне знать, ради бога? И какая разница прилив или отлив? – он потер лицо, стараясь думать. Они, конечно, забрали его дирк. У него остался a sgian dhu[52] в носке, но как-то сомнительно, что от трехдюймового лезвия будет значительная помощь в данной ситуации.
- Что у тебя с оружием, Иэн? Думаю, лука у тебя с собой нет?
Иэн с сожалением покачал головой. Он присоединился к Джейми в дверях сарая, и луна высветила предвкушение в его лице, когда он рассматривал корабль.
- У меня два приличных ножа, дирк и пистолет. Есть ружье, но я оставил его с лошадью, - он кивнул головой в сторону леса. – Взять его? Они могут заметить меня.
Джейми мгновение думал, постукивая пальцами по дверному косяку, пока боль в сломанном пальце не заставила его остановиться. Желание, залечь в укрытие и дождаться Боннета, было непреодолимым. Он понимал и разделял порыв Иэна, но его рациональная часть деловито подсчитывала шансы и настаивала принять их в рассмотрение, как бы его мстительная животная часть ни желала противоположного.
Пока не было видно ни одной лодки, направляющейся от корабля к берегу. Предполагая, что корабль вдали действительно принадлежит Боннету, в чем они не были совершенно уверены, пройдет несколько часов, прежде чем кто-нибудь прибудет, чтобы забрать его. И каковы шансы, что Боннет появится лично? Он капитан корабля и может отправить своих подчиненных, не так ли?
С ружьем, если Боннет будет в лодке, Джейми сможет его подстрелить из засады. Если, конечно, он будет в лодке. Если его можно будет распознать в темноте. И если он попадает в Боннета, не факт, что убьет его.
Хотя если Боннета не будет в лодке … может быть, подождать пока лодка не причалит, заскочить в нее и захватить прибывших. Сколько их может быть? Двое, трое, четверо? Убить их или связать, а потом грести к проклятому кораблю. Но там без сомнения заметят происходящее на берегу и приготовятся; или лодку потопят выстрелами из пушки, или, дождавшись, когда они полезут на борт, пристрелят их на перилах, как сидящих уток.
А если им каким-то образом удастся проникнуть на борт незамеченными, найти на проклятом корабле Боннета и убить его, не поднимая шума …
Этот анализ он провел за одно дыхание и отказался от первоначального намерения. Если их схватят или убьют, Клэр останется беззащитной. Он не мог так рисковать. Кроме того, подумал он, пытаясь утешить себя, он может найти Форбса … Обязательно найдет в свое время.
- Ладно, - произнес он и отвернулся со вздохом. – У тебя одна лошадь, Иэн?
- Да, - ответил Иэн с таким же вздохом. – Но я знаю, где мы можем украсть вторую.
Глава 92. СЕКРЕТАРЬ
Прошло два дня. Жаркие, влажные дни в душной темноте. Казалось, я чувствовала, как различные виды плесени, грибка и гнили пытаются угнездиться во всех моих щелях, не говоря уже о всеядных, вездесущих тараканах, которые покусывали мои брови, как только тушили свет. Кожа на туфлях стала липкой и мятой, волосы растрепанными и грязными, и, как Сэйди Фергюсон, я проводила большую часть времени в рубашке.
Так что когда появилась миссис Толливер с приказом пойти и помочь в стирке, мы бросили играть в карты и, едва не толкаясь, поспешили на выход.
Во дворе было гораздо жарче из-за костров с чанами и почти также влажно, как в камере, из-за густых облаков пара от кипящего белья. Стирка – тяжелое занятие. Наши волосы прилипли к лицам, а рубашки, почти прозрачные от пота, прилипли к телам. Здесь, однако, не было насекомых, и если солнце сияло безжалостно, от чего мой нос и руки покраснели, что ж, оно светило, и за это нужно быть благодарным.
Я спросила миссис Толливер о своей пациентке и ее ребенке, но она лишь сжала рот и покачала головой, выглядя угрюмой и уставшей. Шериф в эту ночь отсутствовал. Вечером его громкого голоса не было слышно на кухне, и судя по позеленевшему виду его жены, у нее была длинная одинокая ночь с бутылкой джина и просто ужасное утро.
- Вам станет лучше, если вы сядете в тени и выпьете воды, - сказала я ей. – Много воды. – Чай или кофе были бы лучше, но эти напитки в колонии были на вес золота, и вряд ли у жены шерифа хватало средств на их покупку. – Если у вас есть рвотный корень или мята …
- Благодарю за ценные советы, миссис Фрейзер! – рявкнула она и покачнулась.
Я пожала плечами и принялась вытаскивать комок мокрого белья из грязной пены с помощью пятифутовой палки, настолько отполированной от работы, что мои руки скользили по ней.
Мы выстирали, выполоскали и отжали белье, потом развесили его сушиться, и, усевшись в коротенькой тени от дома, пили теплую воду из медного ковша, передавая его друг другу. Миссис Толливер, несмотря на свое высокое социальное положение, тоже плюхнулась рядом.
Я повернулась к ней, чтобы предложить ковш с водой, и увидела, как глаза ее закатились. Она не упала на землю, а скорее стекла, образовав кучку из влажной клетчатой ткани.
- Она умерла? – с интересом спросила Сэйди Фергюсон и осмотрелась вокруг, очевидно оценивая шансы на побег.
- Нет. Сильное похмелье, ухудшенное легким солнечным ударом.
Я нащупала ее пульс, который был легким и частым, но устойчивым. Сама я тоже рассматривала возможность оставить миссис Толливер, подвергнув ее риску задохнуться в собственной рвоте, и сбежать пусть даже босиком и в одной рубашке. Однако меня опередили; за углом дома послышались мужские голоса.
Двое мужчин, одного из которых, констебля, я видела мельком, когда меня привезли в тюрьму, а второй джентльмен плотного телосложения лет сорока, хорошо одетый с серебряными пуговицами на сюртуке, был мне не знаком. Этот джентльмен нахмурился, глядя на происходящее перед ним.
- Это заключенные? – спросил он с отвращением.
- Да, сэр, - ответил констебль. – По крайней мере, эти двое в рубашках. Третья – жена шерифа.
Ноздри Серебряных пуговиц сжались при этом сообщении, потом раздулись.
- Кто из них акушерка?
- Видимо, вам нужна я, - сказала я, выпрямляясь и пытаясь выглядеть достойно. – Я миссис Фрейзер.
- Вы? – произнес он тоном, указывающим, что я могла с таким же успехом назвать себе королевой Шарлоттой.
Он пренебрежительно осмотрел меня с головы до ног, покачал головой и повернулся к вспотевшему констеблю.
- В чем ее обвиняют?
Констебль, довольно невзрачный молодой человек, поджал губы, с сомнением переводя взгляд между нами.
- Ну-у, одна из них фальшивомонетчица, а другая - убийца. Но кто именно …
- Я убийца, - храбро призналась Сэйди и добавила, проявляя ко мне лояльность. – Она очень хорошая акушерка!
Я с удивлением взглянула на нее, но она слегка качнула головой и поджала губы, показывая мне молчать.
- Ага, хм-м. Ладно. У вас есть платье … мадам? – на мой кивок, он коротко приказал. – Оденьтесь, - повернулся к констеблю, вытащил большой шелковый платок из кармана и вытер свое широкое розовое лицо. – Я забираю ее. Скажите мистеру Толливеру.
- Да, сэр, - заверил его констебль и поклонился. Потом он посмотрел на бесчувственное тело миссис Толливер и повернулся к Сэйди.
- Эй, вы, заведите ее внутрь и позаботьтесь о ней. Быстро!
- Слушаюсь, сэр, - сказала она и поправила на носу залитые потом очки. – Прямо сейчас, сэр!
У меня не было возможности поговорить с Сэйди; времени едва хватило, чтобы натянуть поношенное платье и схватить свой мешочек, прежде чем меня препроводили в экипаж, сейчас потрепанный, но когда-то довольно хороший.
- Будьте добры, скажите, кто вы и куда меня везете? – спросила я, когда мы проехали две или три пересекающихся улицы. Мой спутник смотрел в окно с рассеянным видом и хмурился.
Мой вопрос пробудил его. Он моргнул и, казалось, только сейчас понял, что я на самом деле не являюсь неодушевленным предметом.
- О, прошу прощения, мадам. Мы едем во дворец губернатора. У вас есть чепец?
- Нет.
Он поморщился, словно ничего другого не ожидал, и снова углубился в свои мысли.
Строительство дворца было закончено. Его начал строить предыдущий губернатор Уильям Трайон, но его перевели в Нью-Йорк, когда здание еще не было достроено. Теперь огромное кирпичное здание с его изящными крыльями было завершено, даже подъездную дорогу окружали лужайки и клумбы, хотя величественные деревья, которые со временем будут окружать его, сейчас были лишь саженцами. Карета подъехала ко дворцу, но мы, конечно, не вошли через внушительный парадный вход, а обошли здание и спустились вниз по лестнице к помещениям для слуг в подвале.
Здесь меня втолкнули в комнату для прислуги, вручили гребень, тазик с кувшином и заимствованный у кого-то чепец и попросили, как можно скорее сделать себя менее похожей на неряху.
Мой провожающий, мистер Уэбб, как я узнала из почтительного приветствия повара, с очевидным нетерпением ждал, пока я умоюсь, потом схватил меня за руку и потянул наверх. Мы поднялись по узкой лестнице для слуг на второй этаж, где нас ждала очень молодая и напуганная служанка.
- О, наконец-то, сэр! – она сделала реверанс мистеру Уэббу, бросив на меня любопытный взгляд. – Это акушерка?
- Да. Миссис Фрейзер … Дилман, - он кивнул на девушку, называя ее только по имени, как принято в Англии для домашних слуг. Она сделала мне реверанс и указала на приоткрытую дверь.
Большая комната была изящно обставлена кроватью с балдахином, комодом из орехового дерева, шкафом и креслом, хотя вид элегантной утонченности был несколько испорчен кучей белья для починки, перевернутой корзиной для шитья с рассыпавшимися нитками и корзиной детских игрушек. На кровати возвышался большой холм, который, скорее всего, принадлежал миссис Мартин, жене губернатора.
Это подтвердилось, когда Дилман снова сделала реверанс, пробормотав ей мое имя. Женщина была круглой, очень круглой, учитывая ее глубокую беременность, с маленьким острым носиком и с привычкой близоруко щуриться, чем напоминала мне миссис Тигги-Винкль из сказки Беатрикс Поттер[53]. Хотя с точки зрения характера это было не совсем так.
- Кто это, черт побери? – спросила она, высунув из-под одеяла голову, покрытую чепцом.
- Акушерка, мэм, - девушка снова присела. – Вы хорошо спали, мэм?
- Конечно, нет, - сердито ответила миссис Мартин. – Этот чудовищный ребенок всю меня испинал, меня всю ночь рвало, простыни стали мокрыми от пота, и меня трясло. Мне сказали, что в округе нет акушерки, - она кинула на меня кислый взгляд. – Где вы нашли эту особу? В местной тюрьме?
- На самом деле, да, - сказала я, снимая свой мешок с плеча. – Какой у вас срок, как давно болеете, и когда последний раз вы опорожняли кишечник?
Она стала выглядеть более заинтересованной и отослала жестом Дилман прочь.
- Как, она сказала, ваше имя?
- Фрейзер. Вы испытываете какие-либо симптомы преждевременных родов? Спазмы? Кровотечение? Периодическая боль в спине?
Она искоса взглянула на меня, но начала отвечать на вопросы. Из ее ответов я со временем смогла диагностировать острый случай пищевого отравления, вероятно вызванный вчерашним устричным пирогом, который она съела накануне вместе с довольно большим количеством другой еды в приступе обжорства, вызванным беременностью.
- У меня не лихорадка? - она убрала язык, который позволила мне осмотреть, и нахмурилась.
- Нет. По крайней мере, пока, - честность заставила меня добавить уточнение. Не удивительно, что она так думала. Во время осмотра я узнала, что в городе и во дворце свирепствует особо заразная лихорадка. Секретарь губернатора умер от нее два дня назад, а Дилман – единственная горничная, которая еще была на ногах.
Я помогла ей выбраться из кровати и усадила в кресло, где она расплылась, как раздавленный торт с кремом. В комнате было жарко и душно, и я открыла окно в надежде на ветерок.
- Боже, миссис Фрейзер, вы хотите убить меня? – она прижала к животу покрывало и сгорбилось, словно я впустила в окно вьюгу.
- Нет.
- Но зараза! – она с возмущением махнула в сторону окна. Действительно, москиты опасны, как переносчики малярии, но до захода солнца, когда они вылетают, оставалось еще несколько часов.
- Мы закроем его немного погодя. Сейчас вам нужен воздух. И что-нибудь легкое. Как насчет тоста, как вы думаете?
Она думала, трогая уголок рта кончиком языка.
- Наверное, - решила она. – И чашку чая. Дилман!
Дилман отправилась за тостом и чаем. Как давно я пила настоящий чай, подумала я и решила собрать полную медицинскую историю.
Сколько было прежних беременностей? Шесть. Я заметила, как тень промелькнула на ее лице, и она непроизвольно взглянула на деревянную игрушку возле камина.
- Ваши дети во дворце? – спросила я. Я не слышала ни звука, свидетельствующего о наличии детей. Каким бы большим ни был дворец, трудно спрятать шестерых детей.
- Нет, - ответила она, вздохнув. – Мы отправили девочек к моей сестре в Нью-Джерси несколько недель назад.
Еще несколько вопросов, и принесли тост и чай. Я оставила ее кушать, а сама принялась перетрясать влажные помятые простыни.
- Это правда? – внезапно спросила миссис Мартин.
- Что правда?
- Говорят, ты убила беременную любовницу своего мужа и вырезала ребенка из ее чрева. Правда?
Я приложила ладонь ко лбу и нажала, закрыв глаза. Как, черт побери, до нее дошли эти слухи? Когда я решила, что могу говорить, я опустила руку и открыла глаза.
- Она не была его любовницей, и я не убивала ее. Что до остального, то да, я сделала это.
Она с открытым ртом уставилась на меня, потом закрыла рот и скрестила руки на животе.
- Доверить Джорджу Уэббу найти мне акушерку! – воскликнула она и, к моему удивлению, рассмеялась. - Он не знает, не так ли?
- Полагаю, нет, - очень сухо произнесла я. – Я не говорила. Кто сказал вам?
- О, вы знамениты, миссис Фрейзер, - заверила она меня. – О вас говорят все. У Джорджа нет времени для сплетен, но даже он должен был слышать. Хотя у него нет памяти на имена в отличие от меня.
На ее лицо стали возвращаться краски. Она откусила еще кусочек тоста, прожевала и осторожно проглотила.
- Хотя я не была уверена, что это вы, - признала она. – Пока не спросила вас. – Она закрыла глаза, с сомнением поморщилась, но очевидно тост достиг желудка, так как она открыла глаза и продолжила жевать.
- И теперь поскольку вы знаете … – деликатно вопросила я.
- Я не знаю. Я никогда прежде не видела женщин-убийц, - она проглотила последний кусок и облизала пальцы, прежде чем вытереть их платком.
- Я не убийца, - сказала я.
- Конечно, все так говорят, - согласилась она и взяла чашку с чаем, с интересом уставившись на меня. - Ты не выглядишь испорченной, хотя, должна сказать, респектабельной тоже не выглядишь. - Она подняла ароматную чашку и выпила с выражением блаженства, которое заставило меня осознать, что я ничего не ела после довольно скудной тарелки несоленой каши без масла, которую миссис Толливер приготовила на завтрак.
- Я должна подумать, - сказала миссис Мартин, ставя чашку на стол. – Унеси это на кухню, - она указала на поднос, - и скажи, пусть принесут мне супа и несколько сэндвичей. Полагаю, ко мне вернулся аппетит.
И что теперь, черт побери? Я была так внезапно выдернута из тюрьмы во дворец, что чувствовала себя моряком, сошедшим на сушу после месяцев плавания, то есть с нарушенным равновесием. Как было приказано, я спустилась на кухню, получила поднос с великолепно пахнущим супом и понесла его назад к миссис Мартин, двигаясь, как автомат. К тому времени, когда она меня отпустила, мои мозги начали функционировать снова, хотя и не в полную силу.
Я была в Нью-Берне. И благодаря богу и Сэйди Фергюсон не в тюрьме. Фергюс и Марсали в Нью-Берне. Следовательно, самое очевидное и фактически единственное, что нужно сделать, это просто убежать и найти их. Они могут помочь найти Джейми. Я твердо держалась за обещание Тома Кристи, что Джейми жив, и за мысль, что его можно найти, потому что другое было невыносимо
Однако сбежать из губернаторского дворца оказалось делом более трудным, чем я полагала. Возле каждой двери стояла стража, а мои расспросы о пути наружу совсем не помогли и привели лишь к тому, что появился мистер Уэбб, который взял меня за руку, и отвел в маленькую жаркую комнату на чердаке, где и запер.
Здесь было лучше, чем в тюрьме, но и только. В комнатке была лежанка, ночной горшок, тазик с кувшином и комод с бельем. Также в ней были следы проживания, хотя не совсем недавнего. Пленка мелкой пыли лежала на всем, и хотя в кувшине была вода, в ней плавали моль и другие насекомые, а поверхность покрылась все той же пылью.
Окно было закрашено и открылось с большим трудом, но я справилась и наполнила легкие горячим душным воздухом.
Я разделась, убрала моль из кувшина и помылась, настоящее блаженство после недели пота и грязи. Поколебавшись мгновения, я достала из комода поношенную льняную сорочку, поскольку не могла даже вынести мысли надеть свою грязную, пропахшую потом рубашку.
Без мыла и шампуни я могла сделать лишь это, но настроение все равно улучшилось, и я встала у окна, расчесывая мокрые волосы – деревянный гребень нашелся в комоде – и разглядывала сверху окрестности.
На границе владения тоже стояла стража. Это всегда так? Вероятно, нет. Стражники казались встревоженными и напряженными. Я увидела, как один стражник довольно агрессивно угрожал человеку, который подошел к воротам. Тот испугался и отступил, но уходя постоянно оглядывался.
Несколько человек среди стражников были в военно-морской форме, хотя я была не совсем уверена, так как мало разбиралась в военной амуниции. Они группировались на небольшом пригорке перед дворцом вокруг шести пушек, которые держали под прицелом город и залив.
Среди них были два человека не в форме. Высунувшись немного из окна, я увидела высокую массивную фигуру мистера Уэбба и рядом более низкого мужчину. Последний ходил вдоль линии пушек, заложив руки за спину, и матросы, или кто бы они ни были, салютовали ему. Значит, это был губернатор, Джосайя Мартин.
Я наблюдала за ними некоторое время, но ничего интересного не происходило, и мной овладела внезапная сонливость, порожденная тяготами последнего месяца и горячим неподвижным воздухом, который, казалось, давил на меня, словно ладонь.
Я спала до полуночи, когда была призвана к миссис Мартин, у которой снова начались проблемы с пищеварением. В дверях ее спальни со свечой в руке появился немного пухлый, длинноносый мужчина в ночной рубашке и колпаке. Он выглядел обеспокоенным. Вероятно, губернатор. Он пристально поглядел на меня, но не стал вмешиваться, а у меня не было времени обращать на него внимания. Когда кризис миновал, губернатор, если это был он, исчез. Пациентка уснула, а я, словно собака, улеглась на коврик возле кровати со свернутой юбкой вместо подушки и погрузилась в благословенный сон.
Когда я проснулась, день уже был в разгаре. Миссис Мартин уже встала и раздраженно призывала Дилман.
- Несносная девчонка, - произнесла она, повернувшись ко мне, когда я с трудом встала на ноги. – Вероятно, подцепила лихорадку, как и остальные. Или сбежала.
Как я поняла, всего лишь несколько слуг болели лихорадкой, многие же просто сбежали из страха перед заразой.
- Вы совершенно уверены, что у меня нет малярии, миссис Фрейзер? - миссис Мартин покосилась на себя в зеркало, высунула язык и критически осмотрела его. – Мне кажется, что я пожелтела.
В действительности она была по-английски розовой, лишь слегка побледневшей от рвоты.
- Воздержитесь от пирожных и устричного пирога в жаркую погоду, не ешьте много за один присест, и все будет в порядке, - сказала я, подавляя зевок, и уловив свой вид в зеркале за ее плечом, вздрогнула. Я была почти такая же бледная, как и она, с темными кругами под глазами, а мои волосы … Ну, они были относительно чистыми, и это было все, что можно было сказать о них.
- Мне нужно пустить кровь, - заявила миссис Мартин. – Это лучшее средство при полнокровии. Так всегда говорит доктор Сибелиус. Три или четыре унции, а потом слабительное. Доктор Сибелиус говорит, что слабительное очень помогает в таких случаях. - Она села в кресло, выпятив живот. Поддернув рукав халат, она вяло протянула руку. – В левом ящике тазик и ланцет. Будьте так добры, миссис Фрейзер.
Одна только мысль о кровопускании вызвала во мне тошноту. Что касается слабительного доктора Сибелиуса, он оказался лауданумом, алкогольной настойкой опиума, и не был моим выбором для беременной женщины.
Последующая яростная дискуссия о достоинствах кровопускания – по предвкушающему блеску в ее глазах я начала думать, что ей нравилось волнение от того, что вену вскроет убийца, – была прервана бесцеремонным вторжением мистера Уэбба.
- Я помешал вам, мэм? Мои извинения, - он небрежно поклонился миссис Мартин, потом повернулся ко мне. – Надевайте чепец и идите за мной.
Я последовала за ним без протестов, оставив возмущенную миссис Мартин без кровопускания.
На этот раз Уэбб провел меня по отполированной парадной лестнице в большую красивую комнату, уставленную книгами. Губернатор теперь полностью и элегантно одетый с напудренными волосами сидел за столом, заваленным бумагами, квитками, разбросанными перьями, промокашками, песочницами, сургучом и всеми прочими атрибутами бюрократа восемнадцатого века. Он выглядел обеспокоенным и столь же возмущенным, как и его жена.
- Что Уэбб? – спросил он, нахмурившись при виде меня. – Я просил секретаря, а ты привел мне акушерку.
- Она подделывает документы, - заявил Уэбб. Губернатор остановил поток возмущения и уставился на меня, слегка приоткрыв рот, но все также хмуро.
- О, - произнес он изменившимся тоном. – Действительно.
- Обвиняюсь в подлоге, - вежливо сказала я. - Но меня не судили, не говоря уже о том, чтобы признать виновной.
Брови губернатора поднялись, когда он услышал мою образованную речь.
- Действительно, - повторил он более медленно на этот раз. Он оглядел меня с головы до ног, прищурившись с сомнением. – Где ты ее раздобыл, Уэбб?
- В тюрьме, - Уэбб кинул на меня безразличный взгляд, словно я была незначительным, но полезным предметом, как, например, ночная ваза. – Когда я искал акушерку, мне рассказали, что это женщина совершила чудо, когда помогла разродиться другой арестантке. А так как дело было неотложное, а другой знающей женщины найти не возможно … - он пожал плечами с легкой гримасой.
- Хм-м, - губернатор достал из рукава платок и задумчиво промокнул пухлую плоть под подбородком. – Вы умеете разборчиво писать?
Полагаю, это был бы плохой фальсификатор документов, если бы не умел.
- Да, - к счастью это было правдой. В свое время я писала рецепты лучшими шариковыми ручками, но теперь я научилась писать пером, чтобы мои медицинские записи и заметки были разборчивы для тех, кто станет их читать после меня. Снова я почувствовала острую боль при мысли о Мальве, но думать о ней не было времени.
Все еще задумчиво глядя на меня, губернатор кивнул в сторону стула с прямой спинкой и небольшого стола возле стены.
- Садитесь, - он встал, покопался среди бумаг на столе и положил одну передо мной. - Позвольте мне посмотреть, как вы сделаете копию, будьте добры.
Это было краткое письмо в Королевский совет колонии, в котором излагалась озабоченность губернатора недавними угрозами в адрес данного органа и откладывалось его запланированное заседание. Я выбрала перо из хрустального держателя на столе, нашла рядом с ним серебряный перочинный нож, обрезала перо по своему вкусу, откупорила чернильницу и принялась за дело под пристальным вниманием двух мужчин.
Я не знала, сколько продлится мой обман – жена губернатора могла проболтаться в любой момент – но пока у меня, вероятно, наилучший шанс побега, как для обвиняемой в подлоге, чем в убийстве.
Губернатор взял мою законченную работу, просмотрел ее и положил на стол с удовлетворенным звуком.
- Вполне хорошо, - сказал он. – Сделайте восемь копий, а потом займитесь этими. – Повернувшись к своему столу, он сгреб большую кучу корреспонденции и положил передо мной.
Двое мужчин – я не знала, какое положение занимал Уэбб, но очевидно он был близким другом губернатора – вернулись к обсуждению текущих дел, полностью игнорируя меня.
Я механически принялась за работу, находя утешающим скрип пера, посыпку написанного песком, его стряхивание и промокание. Копирование занимало лишь малую часть моего сознания, большая его часть была занята беспокойством о Джейми и планированием побега.
Я могла бы, и без сомнения мне бы разрешили, извиниться и пойти посмотреть, как там миссис Мартин. Если бы я могла избежать сопровождения, у меня было бы несколько мгновений свободы для того, чтобы кинуться к ближайшему выходу. Однако до сих пор каждая дверь, которую я видела, охранялась. В губернаторском дворце, увы, имелся также очень хорошо укомплектованный шкаф с целебными растениями. Трудно изобрести потребность в чем-либо от аптекаря, да и то вряд ли мне позволят пойти одной.
Дождаться ночи кажется лучшим вариантом; по крайней мере, если я выберусь из дворца, пройдет несколько часов, пока меня хватятся. Но если меня снова запрут …
Я перебирала один неудовлетворительный план за другим и очень сильно старалась не представлять тело Джейми, раскачивающееся на ветке в какой-нибудь лощине. Кристи дал мне слово, и я цеплялась за него, потому что ничего другого не оставалось.
Уэбб и губернатор негромко разговаривали, но говорили они о вещах, о которых я по большей части не имела понятия, и их разговор накатывал на меня, как шум моря, бессмысленный и успокаивающий. Через некоторое время Уэбб подошел ко мне и уселся рядом, чтобы указывать: кому направлять письма для отправки. Я подумала было спросить, почему он сам не протянул руку помощи в этой чрезвычайной ситуации, но потом увидела его руки - обе были сильно искривлены артритом.
- Вы пишите очень хорошо, миссис Фрейзер, - распрямился он и улыбнулся мне короткой холодной улыбкой. – Жаль, что вы мошенница, а не убийца.
- Почему? – удивилась я.
- Ну, вы ведь грамотная, - удивился он моему удивлению. – При обвинении в убийстве вы можете прибегнуть к милости церкви, и тогда вы отделаетесь публичной поркой и клеймом на лице. Подлог документов, однако, - он покачал головой и поджал губы, - преступление, караемое смертной казнью. Помилование невозможно. Если вас признают виновной в подделке документов, миссис Фрейзер, боюсь, вас повесят.
Мое чувство благодарности к Сэйди Фергюсон претерпело переоценку.
- Действительно, - сказала я холодно, как смогла, хотя мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. – Ну, будем надеяться, что правосудие свершится, и я буду освобождена.
Он произвел задушенный звук, которой я приняла за смешок.
- Разумеется. Хотя бы ради губернатора.
После этого мы молча возобновили работу. Позолоченные часы пробили полдень, и, словно призванный этим звуком, появился слуга, по-видимому, дворецкий, который спросил примет ли губернатор делегацию граждан.
Губернатор слегка поджал губы, но кивнул, соглашаясь. Вошли шесть или семь мужчин, одетых в свои лучшие одежды, но скорее мелкие лавочники, чем купцы и законники. Я никого не знала, слава богу.
- Мы пришли, сэр, - произнес один, представившийся как Джордж Герберт, - узнать с какой целью были установлены пушки.
Уэбб, сидящий рядом со мной, напрягся, но губернатор, кажется, был готов к такому вопросу.
- Пушки? – переспросил он с невинным удивлением. – А-а, это делают лафеты. Позже мы, как обычно, устроим салют в честь дня рождения королевы. Однако в ожидании этого события пушки были осмотрены и обнаружено, что древесина кессонов[54] местами сгнила. Стрельба из пушки, конечно, невозможна, пока не будет произведен ремонт. Не желаете ли вы лично осмотреть крепления, сэр?
Он наполовину поднялся, словно собирался лично проводить их на место, но говорил с такой ноткой иронии, что они покраснели и отказались.
Стороны еще несколько раз обменялись любезностями, и делегация удалилась с не меньшими подозрениями, чем явилась сюда. Уэбб прикрыл глаза и выдохнул с облегчением.
- Черт их побери, - произнес губернатор очень тихо. Не думаю, чтобы это замечание предназначалось для чьего-либо слуха, и я сделала вид, что ничего не слышала, занятая бумагами.
Уэбб встал и подошел к окну, выходящему на лужайку, по-видимому, чтобы убедиться, что пушки на месте. Слегка отклонившись вбок, я тоже смогла посмотреть в окно. Шесть пушек были сняты с их лафетов и теперь лежали на траве, как безобидные бронзовые бревна.
Из последующего разговора, приправленного резкими замечаниями о бунтующих собаках, которые имели наглость задавать вопрос королевскому губернатору, как если бы он был чистильщиком сапог - ей-богу! - я поняла, что на самом деле стволы были сняты из-за небезосновательного опасения, что горожане могут захватить пушки и обратить против дворца.
Слушая эти разговоры, я начала понимать, что все зашло дальше и развивалось быстрее, чем я ожидала. Была середина июля 1775 года, почти год до того, как более проработанная версия Мекленбергской декларации превратится в официальную декларацию независимости объединенных колоний. И все же сейчас королевский губернатор явно опасался открытого восстания.
Если наше путешествие из Риджа не давало мне основания полагать, что война уже близко, день в губернаторском дворце не оставил в этом сомнений.
Я оторвалась от работы после полудня, увы, сопровождаемая Уэббом, чтобы проверить свою пациентку и спросить, есть ли еще больные. Миссис Мартин была апатична и в плохом настроении, жаловалась на жару и ужасный климат, скучала по дочерям и сильно страдала от отсутствия служанки; ей пришлось самой расчесывать свои волосы, так как Дилман исчезла. Однако она была здорова, о чем я и доложила губернатору, когда он спросил меня об этом по моему возвращению.
- Как вы думаете, она перенесет путешествие? – спросил он, немного хмурясь.
Я подумала мгновение, потом кивнула.
- Думаю, да. Она еще немного слаба из-за расстройства пищеварения, но к завтрашнему дню она должна выздороветь. Я не вижу проблем с беременностью. Скажите, были ли у нее проблемы с предыдущими родами?
Лицо губернатора слегка покраснело, но он отрицательно покачал головой.
- Благодарю вас, миссис Фрейзер, - произнес он, слегка склонив голову. – Прошу прощения, Джордж, я должен пойти и поговорить с Бетси.
- Он собирается отослать жену? – спросила я Уэбба после ухода губернатора. Несмотря на жару, неприятный холодок пробежал у меня по коже.
На этот раз Уэбб казался человечным; он нахмурился вслед губернатору и рассеянно кивнул.
- У него родственники в Нью-Йорке и Нью-Джерси. Она будет там в безопасности вместе с дочерями. С тремя дочерями, - пояснил он, заметив мой взгляд.
- Три? Но она говорила, что у нее было шесть … - я резко замолчала. Она сказала, что у нее было шесть родов, но не сказала, что все дети живы.
- Они потеряли трех мальчиков от лихорадки, - сказал Уэбб, все еще глядя вслед своему другу. Он покачала головой и вздохнул. – Это место не было счастливым для них.
Здесь он взял себя в руки, и человек исчез под маской холодного бюрократа. Он вручил мне еще кипу бумаг и вышел, не потрудившись откланяться.
Глава 93. В КОТОРОЙ Я ИЗОБРАЖАЮ ЛЕДИ
Я съела ужин в своей комнате. Повар, похоже, все еще работал, хотя атмосфера хаоса во дворце ощущалась сильно. В ней разливалось беспокойство, граничащее с паникой, и слуги ушли не из-за боязни лихорадки, а, скорее, из-за того чувства самосохранения, которое заставляет крыс спасаться бегством с тонущего корабля.
Из своего маленького окошка я могла видеть небольшую часть города, которая в сгущающихся сумерках казалась безмятежной. Освещение здесь сильно отличалось от освещения в горах - плоский, скрадывающий размеры свет, который резко очерчивал дома и рыбацкие лодки в гавани, но растворялся в дымке, полностью скрывающей дальний берег, словно я заглядывала в безликую бесконечность за пределами ближайшей перспективы.
Я стряхнула это ощущение и достала из кармана чернила, перо и бумагу, которые взяла из библиотеки. У меня не было понятия, каким образом я отправлю послание, но у меня все еще оставалось немного денег, и при счастливом стечении обстоятельств …
Я написала записку Фергюсу и Марсали, коротко поведав о произошедших событиях, умоляя Фергюса поискать сведения о Джейми в Брунсвике и Уилмингтоне.
Сама я полагала, что если Джейми был жив, то, скорее всего, находился в тюрьме в Уилмингтоне. Брунсвик – маленькое поселение, расположенное под сенью бревенчатого форта Джонстон, в котором располагался военный гарнизон, и вряд ли Джейми повезут туда, но если повезут … Фортом командовал капитан Коллет, швейцарский эмигрант, и он знал Джейми. Там ему будет безопаснее.
Кого он еще знает? У него было множество знакомых на побережье еще со времен смуты регуляторов. Джон Эш, например. Они двигались параллельно с нами до самого Аламанса и каждую ночь разбивали лагерь рядом. Мы привечали его у нашего походного костра много раз, и он был из Уилмингтона.
Я почти закончила свою просьбу Джону Эшу, когда услышала шаги, направляющиеся к моей комнате. Я торопливо свернула лист, не заботясь, что чернила размажутся, и сунула его вместе с другими письмами в карман. Украденные чернила и бумагу я сунула под кровать.
Конечно же, это был Уэбб, мой постоянный тюремщик. Очевидно, сейчас я стала главным прислужником в штате дворца, так как меня провели в комнату миссис Мартин и приказали паковать ее вещи.
Я ожидала жалобы и истерику, но она уже одетая и бледная была сдержанна и даже помогала мне, давая четкие инструкции.
Причиной ее самообладания был губернатор, который с тревожным лицом явился в разгар сборов. Она тут же подошла к нему и ласково положила руки на его плечи.
- Бедный Джо, - сказала она ласково. – Ты ужинал?
- Нет, но это не важно. Я перекушу позже, - он поцеловал ее в лоб, и его беспокойство немного уменьшилось при взгляде на нее. – Ты в полном порядке, Бетси? Ты уверена?
Внезапно я поняла, что он был ирландского происхождения, ну, или англо-ирландского. У него не было акцента, но что-то в его речи намекало на это.
- Полностью здорова, - успокоила она его, взяла его руку и приложила к своему животу. – Чувствуешь, как он пинается?
Он улыбнулся в ответ, взял ее руку и поцеловал.
- Я буду скучать, дорогой, - сказала она нежно. – Ты будешь очень осторожен?
Он быстро моргнул и сглотнул, опустив глаза.
- Конечно, - хрипло произнес он. – Милая Бетси, ты же знаешь, я никогда бы не расстался с тобой, если бы не …
- Я знаю и потому так беспокоюсь о тебе. Я … - в этот момент она подняла глаза и внезапно осознала, что я здесь. – Миссис Фрейзер, - произнесла она совсем другим тоном, - сходите, пожалуйста, на кухню и принесите поднос с едой губернатору. В библиотеку.
Я присела и вышла. Был ли это шанс, которого я ждала?
Коридоры и лестницы были пусты и освещены лишь маленькими настенными светильниками, в которых, судя по запаху, горел рыбий жир. Кухня с кирпичными стенами, конечно же, находилась в подвале, и мрачная тишина там, где обычно кипела активная деятельность, делала неосвещенную кухонную лестницу спуском в темницу.
На кухне не было света, кроме как от огня в очаге, который еле горел, но все же горел. Трое служанок жались к нему, несмотря на жару. Они испуганно повернулись на звук моих шагов. Казалось, их лица не имели черт, и с исходящим паром котлом за их спинами мне на мгновение показалось, что я вижу трех макбетовских ведьм во время их ужасного предсказания.
- «С двойным упорством и трудом, - произнесла я вежливо, хотя сердце мое забилось сильнее, когда я подошла к ним, - Гори огонь, кипи котел.»[55]
- Упорством и трудом, это точно, - произнес мягкий женский голос и рассмеялся. Подойдя ближе, я поняла, почему в темноте их лица показались мне лишенными черт. Похоже, все они были черными рабами, и бежать им было некуда.
И значит, не смогут доставить мои письма. Но не помешает заручиться их хорошим отношением, и я улыбнулась им.
Они смущенно улыбнулись в ответ, с любопытством глядя на меня. Я не видела их раньше, как и они меня, хотя думаю, они знали, кто я.
- Губернатор отсылает леди? – спросила рабыня, которая смеялась, и взяла с полки поднос в ответ на мою просьбу приготовить что-нибудь для перекуса
- Да, - ответила я. Я знала ценность сплетен, как валюты, и рассказала все, что могла себе позволить, пока они двигались, темные, как тени. Их стремительные руки резали, растягивали, складывали.
Молли, повариха, покачала головой; ее белый чепец в свете от очага казался облаком на закате.
- Плохие времена, плохие времена, - сказала она и прищелкнула языком; другие рабы согласно забормотали. Судя по их поведению, они любили губернатора, но они были рабами, и их судьбы были неразрывно связаны с ним независимо от их чувств.
Пока мы болтали, мне пришло в голову, что, даже если они не могут сбежать, они, по крайней мере, время от времени могут покидать дворец. Кто-то должен был заниматься покупками, поскольку больше никого не осталось. На самом деле так оно и было; Сьюки, которая смеялась, выходила по утрам покупать рыбу и свежие овощи и на мою тактичную просьбу согласилась доставить мои письма в типографию за небольшое вознаграждение. Она сказала, что знает, где это, место с книгами в окне.
Она спрятала бумагу и деньги за пазуху, посмотрела на меня понимающе и подмигнула. Бог знает, о чем она думала, но я подмигнула ей в ответ и, подняв нагруженный поднос, вернулась в пахнущее рыбой царство света.
Я нашла губернатора в одиночестве в библиотеке. Он сжигал бумаги. Он рассеянно кивнул, когда я поставила поднос на стол, но не прикоснулся к еде. Я не знала, что делать и, неловко простояв некоторое время, села на свое обычное место.
Губернатор бросил в огонь последние бумаги и стоял, глядя, как они скручиваются и чернеют. Жара немного спала после захода солнца, но окна были плотно закрыты, и по декоративным стеклам стекали ручейки конденсирующейся влаги. Смахнув такой же конденсат со щек и носа, я встала и распахнула ближайшее ко мне окно, сделав глубокий глоток вечернего воздуха приторно теплого, но свежего и сладкого от растущих в саду жимолости и роз на фоне сырости с дальнего берега.
А также дыма. Снаружи горели костры. Солдаты, охраняющие дворец, жгли сторожевые огни, равномерно расположенные по всему периметру. Что ж, это спасет от москитов … и мы не будем застигнуты врасплох в случае атаки.
Губернатор подошел и встал рядом. Я думала, что он скажет закрыть окно, но он просто стоял и смотрел на лужайку и подъездную дорогу, усыпанную гравием. Луна взошла, и виднелись снятые с лафетов пушки, которые лежали в темноте, как ряд мертвых тел.
Через некоторое время губернатор вернулся к своему столу и, подозвав меня, вручил кипу бумаг для копирования, сортировки и подшивки. Он оставил окно открытым. Думаю, он хотел слышать, если что-нибудь случится.
Я заинтересовалась, где же находился вездесущий Уэбб. Во дворце стояла тишина. Вероятно, миссис Мартин сама закончила упаковку вещей и легла спать.
Мы работали, не обращая внимания на периодический бой часов. Губернатор время от времени вставал с места и сжигал очередную порцию бумаг, брал мои копии, вкладывал их в большие кожаные папки, которые перевязывал лентой и складывал в стол. Он снял парик; его каштановые волосы были короткими, но вьющимися, почти такими же, как у меня после лихорадки. Время от времени он поднимал голову и прислушивался.
Я сталкивалась с толпой и понимала, к чему он прислушивается, но не знала, стоит ли мне питать надежду или бояться. И я продолжала писать, приветствуя работу за возможность отвлечься, хотя мои пальцы уже сводила судорога, и мне приходилось постоянно останавливаться, чтобы растереть их.
Сейчас губернатор писал. Он ерзал в своем кресле, морщась от дискомфорта несмотря подушки. Миссис Мартин поведала мне, что он страдал от свища. Очень сильно сомневаюсь, что он позволит мне лечить его.
Он сместился, усевшись на одну ягодицу, и потер лицо. Было поздно, и он явно устал и к тому же испытывал неприятные ощущения. Я тоже устала и едва сдерживала зевки, которые грозили вывихнуть мне челюсть и заставляли глаза слезиться. Однако губернатор продолжал упорно работать, время от времени поглядывая на двери. Кого он ждал?
Окно за моей спиной все еще было открыто, и мягкий воздух, теплый, как кровь, ласкал мою шею. Потом его порыв пошевелил на ней волосы и заставил заплясать пламя свечи. Оно наклонилось и замерцало, словно собираясь погаснуть, и губернатор быстро подставил ладонь, прикрывая его.
Ветерок прекратился, и воздух снова стал неподвижным. Внимание губернатора, казалось, сосредоточилось на бумагах перед ним, но внезапно он вздернул голову, словно увидел что-то промелькнувшее мимо открытой двери.
Он глядел мгновение, потом моргнул, потер глаза и вернулся к своим бумагам, но не уже не смог сосредоточиться. Он снова взглянул на открытую дверь – я тоже не смогла удержаться – моргнул и посмотрел на меня.
- Вы … видели, что кто-то прошел, миссис Фрейзер? – спросил он.
- Нет, сэр, - ответила я, сдерживая зевок.
- О, - с разочарованным видом он взял перо, но не стал писать, а просто держал, словно забыл про него.
- Вы кого-нибудь ждете, ваше превосходительство? - вежливо спросила я, и он вскинул голову, удивленный прямым обращением.
- О, нет. То есть … - его голос затих, и он снова поглядел на дверь, ведущую в заднюю часть дома.
- Мой сын, - сказал он. – Наш дорогой Сэм. Он … умер здесь, знаете, в конце прошлого года. Всего восемь лет. Иногда … Иногда мне кажется, что я вижу его, - тихо закончил он и снова склонил голову над бумагой, плотно сжав губы.
Я импульсивно дернулась погладить его, но его плотно сжатые губы остановили меня.
- Мне жаль, - произнесла я вместо этого. Он ничего не сказал, лишь коротко кивнул, не поднимая головы, и принялся писать. Я тоже продолжила свою работу.
Часы пробили час, потом два. Звук был негромкий и мелодичный. Губернатор прекратил работать и поднял голову с отрешенным видом.
- Так поздно, - сказал он, когда затих последний звук боя. – Я недопустимо долго задержал вас, миссис Фрейзер. Прошу простить меня. - Он жестом попросил меня оставить бумаги, над которыми я работала, и я встала, закоченевшая от долгого сидения.
Я расправила юбки и повернулась уйти, когда увидела, что он не собирается оставлять свою работу.
- Вам тоже следует пойти и лечь спать, - сказала я, остановившись в дверях.
Во дворце было тихо. Даже цикады замолкли, и только мерное похрапывание солдат в холле нарушало тишину.
- Да, - сказал он, улыбнувшись мне усталой улыбкой. – Скоро. – Он сместил вес тела на другую ягодицу и взял перо, склонив голову над бумагой.
Утром меня никто не разбудил, и я проснулась сама, когда солнце уже было довольно высоко. Прислушавшись к тишине, я на мгновение испытала страх, что все уехали и оставили меня одну, запертой и обреченной на голодную смерть. Я торопливо поднялась и выглянула наружу. Солдаты в красных мундирах все также патрулировали периметр дворца. За его пределами прохаживали группы граждан, в основном, по двое или трое; они временами останавливались и смотрели на дворец.
Потом я услышала негромкое топанье и другие домашние звуки на этаже ниже и почувствовала облегчение. Меня не покинули, но я была страшно голодна, когда дворецкий пришел за мной.
Он привел меня в спальню миссис Мартин, но к моему удивлению она оказалась пустой. Он оставил меня там, и через некоторое время вошла Мерили, одна из кухонных рабынь, с опаской, что оказалась в незнакомой части дома.
- Что происходит? – спросила я ее. - Ты знаешь, где миссис Мартин?
- Ну, знаю, - произнесла она тоном, показывающим, что это единственное, что она знает наверняка. - Она уехала сегодня утром на рассвете. Это мистер Уэбб, он тайно увез ее в фургоне с ее ящиками.
Я с недоумением кивнула. Конечно, разумно, что она покинула дворец тайно. Надо думать, что губернатор не хотел показывать никаких признаков, что чувствует угрозу, из опасения спровоцировать именно то насилие, которого боялся.
- Но если миссис Мартин уехала, - спросила я, - почему я здесь? Почему ты здесь?
- Ой. Я это тоже знаю, - сказала Мерили более уверенно. - Я должна помочь вам одеться, мэм.
- Но я не нуждаюсь … - начала я и затем увидела одежду, разложенную на кровати. Одно из дневных платьев миссис Мартин из хлопка с красивым цветочным рисунком, выполненное в недавно вошедшем в моду стиле «полонез», в комплекте с объемными нижними юбками, шелковыми чулками и соломенной шляпкой с широкими полями, скрывающими лицо в тени.
Очевидно, я должна была выдавать себя за жену губернатора. Протестовать не имело смысла. Я слышала, как губернатор и дворецкий разговаривают в холле, и, в конце концов, если это выведет меня из дворца, тем лучше.
Я была на два или три дюйма выше миссис Мартин, но из-за отсутствия выпуклостей на моем теле платье свисало ниже. Не было никакой надежды, что ее туфли мне подойдут, но мои собственные еще не совсем плохо выглядели, несмотря на все мои приключения с тех пор, как я покинула дом. Мерили очистила их и натерла жиром, чтобы кожа сияла; по крайней мере они были не настолько грубыми, чтобы сразу привлечь внимание.
С широкополой шляпой, надвинутой на глаза, чтобы скрыть мое лицо, и с волосами, закрученными и крепко заколотыми под шляпой, я, вероятно, была на нее похожа, по крайней мере, для людей, которые плохо знали миссис Мартин. Губернатор нахмурился, когда увидел меня и медленно обошел кругом, поправляя то тут, то там мой наряд, затем кивнул и с легким поклоном протянул мне руку.
- Ваш слуга, мадам, - вежливо произнес он. Я слегка ссутулилась, чтобы скрыть свой рост, и мы вышли через парадную дверь, чтобы обнаружить на подъездной дорожке губернаторскую карету.
Глава 94. БЕГСТВО
Джейми Фрейзер смотрел на количество и качество книг в окне печатной лавки с вывеской «Владелец Ф. Фрейзер» и на мгновение позволил себе испытать гордость за Фергюса. Заведение хоть и небольшое явно процветало. Однако время шло, и он толкнул дверь, не останавливаясь, чтобы прочитать заголовки.
Маленький колокольчик над дверью зазвенел при его входе, и Герман появился над стойкой, как измазанный чернилами чертик из коробки. Он испустил радостный вопль при виде деда и дяди Иэна.
- Grandpère, Grandpère[56]! – закричал он, нырнул под стойку и подбежал к ним, восторженно обняв бедра Джейми. Он вырос и уже доставал макушкой до нижних ребер деда. Джейми ласково потрепал сияющие золотом волосы Германа и велел позвать отца.
Но такой необходимости не было. Семья, потревоженная криками, в полном составе вывалила из жилых помещений позади лавки. Все восклицали, вопили и визжали, и вообще вели себя, как волчья стая, по замечанию Иэна. Генри-Кристиан с красным от восторга лицом восседал на его плечах, вцепившись ему в волосы.
- Что случилось, милорд? Почему вы здесь? – Фергюс вытащил Джейми из толпы и отвел в нишу, где хранились наиболее дорогие или неподлежащие публичному выставлению книги.
По лицу Фергюса было видно, что слухи с гор о случившемся уже дошли до него. Несмотря на оторопь от неожиданного появления Джейми, он, однако, не был удивлен, и за его радостью скрывалась тревога. Джейми рассказал все так быстро, как мог, иногда спотыкаясь на словах от спешки и усталости. Одна из лошадей пала в сорока милях от города, и, не найдя другую, две ночи и день они попеременно ехали на одной лошади, в то время как оставшийся бежал рядом, вцепившись в стремя.
Фергюс внимательно слушал, вытирая рот салфеткой, которую вытащил из-за ворота. Они явились как раз во время обеда.
- Шериф … это должно быть мистер Толливер, - сказал он. – Я его знаю. Нам нужно …
Джейми резким жестом прервал его.
- Сначала мы явились к нему, - сказал он. Они обнаружили, что шериф уехал, и в доме никого не было, кроме очень пьяной женщины с лицом недовольной птицы, которая в обморочном состоянии храпела на скамейке, прижимая к себе маленького негритянского младенца.
Он взял младенца и сунул его в руки Иэна, приказав позаботиться о нем, пока он приводит женщину в чувство. Он вытащил ее во двор и стал поливать колодезной водой из ведра до тех пор, пока она не задохнулась и не заморгала. Тогда он затащил ее, мокрую и спотыкающуюся, снова в дом и заставил выпить воду, налитую в кружку с черными подгоревшими остатками цикория. Ее вырвало сильно и отвратительно, но она немного пришла в себя и могла говорить.
- Сначала она сказала, что все женщины-заключенные сбежали или были повешены. - Он ничего не сказал о страхе, который, словно копье, пронзил его живот при этих словах. Однако он продолжал сильно трясти женщину, добиваясь подробностей, и после применения еще одной порции воды и мерзкого кофе получил их.
- Позавчера явился мужчина и забрал ее. Это все, что она знала … или помнила. Я заставил ее вспомнить внешность мужчины, и это был не Браун и не Нейл Форбс.
- Понятно, - Фергюс оглянулся на свою семью, которая собралась вокруг Иэна. Марсали, однако, с беспокойством на лице смотрела в сторону ниши и явно хотела подойти к ним, но ей мешала Джоан, которая дергала ее за юбку.
- Кто, интересно, мог ее забрать?
- Джоани, a chuisle[57], отпусти меня. Помоги Фелисити, хорошо?
- Но, мама …
- Не сейчас. Подожди немного, хорошо?
- Я не знаю, - сказал Джейми, разочарование от беспомощности разлилось в его горле, как черная желчь. Внезапно его осенила более ужасная мысль. - Боже, как ты думаешь, это мог быть Стивен Боннет?
Из бессвязного описания женщины не следовало, что мужчина был похож на пирата, но она не была уверена. Мог ли Форбс узнать о его побеге и поменять роли в придуманной им драме? Депортировать Клэр в Англию, а убийство Мальвы Кристи приписать Джейми.
Он обнаружил, что не может дышать, и сделал усилие, чтобы вдохнуть воздух в легкие. Если Форбс отдал Клэр Боннету, он разрежет законника от ключицы до паха, вытащит кишки и задушит его ими. И то же самое сделает с ирландцем, как только доберется до него.
- Что, chérie[58]? – спросил Фергюс и с легкостью, выработанной долгой практикой, поднял ее, усадив маленькой пухлой попкой на сгиб левой руки, оставив правую свободной.
Она обхватила его шею и что-то прошептала на ухо.
- О, да? – сказал он рассеянно. - Très bien[59]. Куда ты его положила?
- С картинками гадких леди.
Она указала на верхнюю полку, где лежало несколько томов в кожаном переплете и без названия. Взглянув в указанном направлении, Джейми увидел смятый лист бумаги, торчащий между двумя книгами.
Фергюс укоризненно прищелкнул языком и здоровой рукой слегка похлопал дочь по попке.
- Ты же знаешь, что не должна туда лазить!
Джейми вытянул листок и почувствовал, что кровь отлила от его головы при виде знакомого почерка.
- Что? – Фергюс, испуганный его видом, поставил девочку на пол. – Сядьте, милорд! Беги, chérie, и принеси бутылочку с нюхательной солью.
Джейми махнул рукой, пытаясь показать, что все в порядке, и, наконец, смог заговорить.
- Она в губернаторском дворце, - произнес он. – Слава богу, с ней все хорошо.
Увидев под стойкой стул, он вытащил его и уселся, чувствуя нервную дрожь в ляжках и икрах и игнорируя сумбурные вопросы и ответы, каким образом Джоани обнаружила записку, подсунутую под дверь. Анонимные сообщения в газету частенько доставлялись подобным образом, и дети знали, что они должны отдавать их своему отцу.
Фергюс прочитал записку, в его темных глазах появилось выражение интереса и решимости, которое у него всегда появлялось, когда он лицезрел что-либо трудное и ценное.
- Это хорошо, - произнес он. – Мы пойдем и заберем ее. Но сначала вам нужно поесть, милорд.
Он хотел отказаться, сказать, что нельзя терять ни мгновения, что в любом случае он ничего не сможет съесть. Его желудок завязался узлом, причиняя боль.
Но Марсали уже торопила девочек на кухню, выкрикивая что-то о горячем кофе и хлебе. Иэн, с ухватившимся за его уши счастливым Генри-Кристианом, последовал за ней, за ними шумно поскакал Герман. И он понимал, что если дело дойдет до драки, то у него не достанет сил, а когда учуял соблазнительное шипение и запах жарящихся на масле яиц, то встал и направился на кухню, словно железо, притягиваемое магнитом.
Во время быстрого перекуса были выдвинуты и отвергнуты различные планы. Наконец, он неохотно согласился с предложением Фергюса, чтобы или Фергюс, или Иэн открыто отправился во дворец и спросил о Клэр, представившись родственником, желающим удостовериться в ее благополучии.
- У них нет причин не признавать ее присутствие во дворце, - сказал Фергюс, пожимая плечами. – Если мы сможем увидеть ее, тем лучше, если нет, то будем знать, что она находится там.
Фергюс рвался выполнить задачу сам, но ему пришлось отступить, когда Иэн указал, что он слишком известен в Нью-Берне, и его могут просто заподозрить в поисках скандального материала для своей газеты.
- Мне очень жаль, милорд, - сказал Фергюс извиняющимся тоном, - что о деле … преступлении … здесь уже известно. Были распространены листовки … обычный бред. «Л’Оньон» был вынужден напечатать что-нибудь, касающееся этого дела, чтобы сохранить лицо, но в очень сжатой форме, только голые факты. – Губы его широкого подвижного рта сжались, словно иллюстрируя сжатую форму статьи, и Джейми слабо улыбнулся.
- Да, понятно, - сказал он и оттолкнулся от стола, довольный тем, что сила вернулась в его конечности, и испытывая воодушевление от еды, кофе и утешительного знания о местонахождении Клэр. - Ну, тогда, Иэн, причешись. Ты же не хочешь, чтобы губернатор посчитал тебя дикарем.
Джейми настоял на том, чтобы пойти с Иэном, несмотря на опасность быть узнанным. Его племянник с подозрением посмотрел на него.
- Вы же не собираетесь совершить что-нибудь глупое, дядя Джейми?
- Скажи, когда в последний раз я совершал что-нибудь глупое?
Иэн кинул на него насмешливый взгляд и стал загибать палец за пальцем на своей руке.
- О, дайте-ка вспомнить … Симмс, печатник? Вывалянный в смоле и перьях Форбс? Роджер Мак рассказал мне, что вы сделали в Мекленберге. Потом еще …
- Ты бы позволил им убить Фогарти? – вопросил Джейми. – И если вспоминать про дураков, кому кололи в задницу за то, что погряз в грехе …?
- Я имел виду, - твердо прервал его Иэн, - что вы не пойдете в губернаторский дворец и не попытаетесь забрать ее силой, несмотря ни на что. Вы тихо будете ждать, надвинув шляпу на глаза, пока я не вернусь, а потом посмотрим, хорошо?
Джейми опустил поля своей фетровой шляпы, мятой поношенной вещи, которую мог носить свинарь, и затолкал под нее волосы.
- Что заставляет тебя думать, что я не стану тихо ждать? - спросил он отчасти из любопытства отчасти из духа противоречия.
- Выражение вашего лица, - коротко ответил Иэн. - Я хочу, чтобы она вернулась так же сильно, как и вы, дядя Джейми. Ну, - поправился он с кривой усмешкой, - может быть, не совсем так, но я все же хочу, чтобы она вернулась. Вы, - он решительно ткнул дядю в грудь, - ждете.
И оставив Джейми стоять под поникшим от жары вязом, он решительно зашагал к воротам дворца.
Джейми сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь сосредоточиться на чувстве раздражения к Иэну, как противоядия от беспокойства, которое обвило его грудь, словно змея. Но раздражение было искусственным и испарялось, как пар из чайника, оставляя его корчащимся от беспокойства.
Иэн подошел к воротам и вступил в разговор с охранником, стоявшим там с мушкетом наготове. Джейми увидел, как мужчина решительно покачал головой.
- Это абсурд, - подумал он. Потребность в ней была физическая, как жажда моряка, который несколько недель штилевал в море. Он часто чувствовал эту потребность раньше в годы их разлуки. Но почему именно сейчас? Она была в безопасности; он знал, где она находится. То ли из-за изнурения последних недель и дней или, возможно, из-за слабости преклонного возраста у него болели кости, словно она действительно была вырвана из его тела, как ребро из тела Адама при сотворении Евы.
Иэн спорил, энергично жестикулируя. Звук колес по гравию отвлек его внимание от них. По подъездной аллее приближался небольшой открытый экипаж, влекомый упряжкой прекрасных гнедых лошадей. В коляске сидели двое.
Стражник толкнул Иэна мушкетом, приказывая отойти в сторону, и вместе с напарником открыл ворота. Экипаж прогрохотал через ворота без остановки, повернул на улицу и проехал мимо него.
Он никогда не видел Джосайю Мартина, но решил, что полный важный джентльмен должен быть не кем иным как … Тут его взгляд упал на женщину, и его сердце сжалось, как кулак. Не раздумывая, он бросился следом так быстро, как мог.
Даже в молодости он не мог догнать упряжку, но все равно смог подбежать достаточно близко, чтобы позвать ее. Однако у него не хватило дыхания, а потом нога поскользнулась на камешке, и он упал головой вперед.
Он лежал ошеломленный и потерявший дыхание, в глазах темнота, легкие горят огнем, и слышал только цокот копыт и грохот колес экипажа, пока сильная рука не схватила его и не подняла с земли.
- Он говорит, что мы не будем привлекать внимание, - пробормотал Иэн, подставляя плечо под его руку. – Шляпа у вас слетела, заметили? Нет, конечно, нет, даже если вся улица на вас уставилась, слабоумный глупец. Боже, вы весите как трехгодовалый бычок!
- Иэн, - сказал он и сделал паузу, чтобы сделать вздох.
- Да?
- Ты говоришь, как твоя мать. Прекрати, - еще один глоток воздуха. – И отпусти мою руку, я могу идти сам.
Иэн коротко фыркнул, еще больше напоминая Дженни, но замолчал и отпустил его руку. Джейми подобрал шляпу и захромал в сторону печатной лавки. Иэн молча пошел следом.
Когда мы на скорости удалились от дворца на безопасное расстояние, наша упряжка неспешно зарысила по улицам Нью-Берна, вызывая лишь умеренный интерес у горожан. Некоторые люди махали рукой, некоторые выкрикивали что-то неопределенно враждебное, большинство же просто глазели. На окраине города грум повернул коляску на главную дорогу, и мы бойко катились по ней, очевидно направляясь на сельскую прогулку, иллюзию которой поддерживала плетеная корзина для пикника, пристроенная позади нас.
Однако, миновав скопление тяжелых фургонов, крупного рогатого скота, овец и различных торговых предприятий, конюх взмахнул кнутом, и мы снова помчались.
- Куда мы едем? – закричала, перекрывая грохот повозки и придерживая шляпу, чтобы ее не унесло ветром. Я думала, что мы просто отвлекаем внимание, чтобы никто не заметил тайного отбытия миссис Мартин, пока она не покинет колонию. Но, очевидно, мы были не просто на пикнике.
- Брунсвик! – прокричал губернатор в ответ.
- Куда?
- Брунсвик, - повторил он. Он выглядел мрачным и еще больше помрачнел, когда бросил последний взгляд на Нью-Берн. - Черт их побери, - пробормотал он себе под нос. Потом повернулся и уселся, слегка наклонившись вперед, как бы подгоняя коляску, и больше ничего не говорил.
Глава 95. КРУЗЕР
Я просыпалась каждое утро перед рассветом. Утомленная беспокойством и работой допоздна, я спала без задних ног, несмотря на топот, грохот, звон часов, крики с ближних лодок, периодические выстрелы из мушкетов с берега и свист ветра в такелаже. Но в этот раз перед рассветом меня разбудила тишина.
Сегодня? Это была единственная мысль в моей голове, и на мгновение мне показалось, что я бестелесная парю над тюфяком на полубаке. Потом я сделала вздох, услышала биение своего сердца и ощутила мягкое покачивание палубы подо мной. Если бы я повернулась лицом к берегу, то увидела бы, как свет касается волн и достигает берега.
Сначала мы приехали в Форт Джонстон, но остались там совсем недолго лишь для того, чтобы получить заверения местных лоялистов, что здесь небезопасно, и отправились дальше.
Сейчас мы почти неделю находились на борту шлюпа его величества «Крузер», стоящего на якоре у Брунсвика. Не имея на борту корабля каких-либо войск, кроме матросов, губернатор Мартин не мог вернуть контроль над колонией и был вынужден писать отчаянные письма, пытаясь организовать некое подобие правительства в изгнании.
Поскольку в штате больше никого не было, мне пришлось остаться в роли секретаря ad hoc[60]. При этом меня повысили от простого копииста до человека, пишущего письма под диктовку губернатора, когда он сам уставал. Отрезанная от суши и информации, каждую свободную минуту я наблюдала за берегом.
Сегодня из темноты приближалась лодка.
Один из часовых окликнул ее. Ответный возглас был полон такого волнения, что я резко села, нащупывая свою одежду.
Сегодня будут новости.
Вестник уже находился в каюте губернатора, и один из матросов преградил мне путь, но дверь была открыта, и голос мужчины был хорошо слышен.
- Эш это сделал, сэр. Он движется на форт!
- Черт побери этого предателя!
Послышались шаги, и матрос поспешно отошел в сторону, чтобы не столкнуться с губернатором, который выскочил из своей каюты, как черт из коробочки, все еще одетый в широкую ночную рубашку и без парика. Он схватился за перекладины трапа и вскарабкался по нему, как обезьяна, открыв мне вид на свои пухлые голые ягодицы. Матрос поймал мой взгляд и быстро отвел глаза.
- Что они делают? Вы их видите?
- Еще нет, - вестник, мужчина среднего возраста в фермерской одежде, последовал за губернатором наверх.
- Вчера полковник Эш приказал всем кораблям в Уилмингтонском заливе подготовиться к походу и повел их на Брунсвик. Этим утром они собрались недалеко от города; Я слышал их перекличку во время утренней дойки. Должно быть, их около пятисот человек. Когда я это увидел, сэр, я незаметно пробрался на берег и нашел лодку. Подумал, что вам следует знать, ваше превосходительство, - голос мужчины потерял волнение и приобрел весьма самодовольный тон.
- О, да? И что по-вашему я должен делать? - губернатор казался раздраженным.
- Откуда мне знать? – ответил мужчина таким же тоном. – Я ведь не губернатор.
Ответ губернатора утонул в звоне корабельного колокола. Когда звон затих, он обошел собеседника и, взглянув вниз, увидел меня.
- Миссис Фрейзер, не принесете ли мне чая с камбуза?
У меня не было выбора, хотя я предпочла бы остаться и подслушивать дальше. В камбузе угли из печки были пересыпаны на ночь в железный горшок, а кок еще спал. Пока я разжигала огонь, кипятила воду, заваривала чай и укладывала на поднос чайник, блюдце с чашкой, тост, масло, бисквиты и джем, губернаторский информатор уже уплыл. Я увидела направляющуюся к берегу лодку, словно наконечник стрелы на медленно разгорающейся поверхности моря.
Я остановилась на мгновение на палубе, вглядываясь в берег и поставив поднос на поручень. Было уже светло, и форт Джонстон, бревенчатое здание на вершине небольшого возвышения, окруженное группой домов и хозяйственных построек, был хорошо виден. Вокруг него наблюдалась изрядная активность; люди приходили и уходили, как цепочки муравьев. Впрочем, ничего похожего на скорое вторжение. Либо командир, капитан Коллет, решил эвакуироваться, либо люди Эша еще не начали свой марш из Брунсвика.
Получил ли Джон Эш мое послание? Если да … предпримет ли он какие-либо шаги? Это не принесет ему популярности. Я не могла его винить, если бы он решил, что просто не может позволить, чтобы его уличили в помощи человеку, которого многие подозревали в лоялистских взглядах, не говоря уже об обвинении в ужасном преступлении.
Хотя он мог. После того как губернатор оказался заперт в море, совет распался, а судебная система испарилась, в колонии не было другого действующего закона, кроме ополчения. Если бы Эш решил штурмовать уилмингтонскую тюрьму и забрать оттуда Джейми, то вряд ли бы встретился с серьезным сопротивлением.
И если бы он это сделал, если бы Джейми был на свободе, он стал бы меня искать. И конечно быстро бы узнал, где я. Если Джон Эш направился к Брунсвику, а Джейми на свободе, то, несомненно, он будет с его людьми. Я вглядывалась в берег в поисках движения на дороге в Брунсвик, но увидела только мальчишку, ведущего корову. Однако ночные тени еще окружали меня холодом, а рассвет только разгорался.
Я глубоко вздохнула и заметила аромат моря, смешанный с утренними запахами от приливных отмелей и хвойного кустарника. Я не пила чая несколько месяцев, если не лет. Я рассеянно налила его в чашку и стала медленно пить, глядя на берег.
Когда я пришла в каюту врача, которую губернатор назначил своим офисом, он был уже одет и один.
- Миссис Фрейзер, - он коротко кивнул, не глядя не меня. – Премного благодарен. Примитесь за письма, пожалуйста.
Сам он уже писал. Перья, песок и промокательная бумага были разложены на столе, чернильница открыта. Я взяла перо, лист бумаги и принялась писать под его диктовку с возрастающим любопытством.
Письмо, диктуемое в перерывах между глотками чая и жеванием тоста, адресовалось генералу Хью МакДональду и касалась благополучного прибытия генерала на материк вместе с полковником МакЛеодом. Было подтверждено получение отчета от генерала, и был сделан запрос насчет дальнейшей информации. Упоминалось также о просьбе губернатора о поддержке, о которой я знала, и полученных им заверениях относительно этой поддержки, о которых я не знала.
- Вложение, аккредитив … нет, подождите, - губернатор кинул взгляд в сторону берега, но без особой пользы, так как в каюте не было иллюминатора, и нахмурился. Очевидно, до него дошло, что в свете последних событий аккредитив из канцелярии губернатора имел еще меньше ценности, чем одна из фальшивок миссис Фергюсон.
- Вложение, двадцать шиллингов, - вздохнув, поправил он. – Будьте добры, сделаете точную копию прямо сейчас. Остальное вы можете переписать на досуге. Он толкнул в мою сторону неопрятную стопку заметок, сделанных его неразборчивым почерком.
Потом он встал, потягиваясь со стоном, и поднялся наверх без сомнения для того, чтобы снова взглянуть на форт.
Я сделала копию, посыпала ее песком и отложила в сторону, размышляя, кто же этот МакДональд, и что он здесь делает. Если только майор Макдональд не сменил в последнее время имя и неожиданно не получил повышение по службе, это не мог быть он. Из замечаний губернатора было понятно, что генерал Макдональд и его друг Маклеод путешествовали одни с какой-то специальной миссией.
Я быстро пролистала бумаги в неопрятной куче и не нашла ничего интересного, обычные административные мелочи. Губернатор оставил свой несессер на столе, но он был закрыт. Я подумала вскрыть замок и порыться в его личной корреспонденции, но вокруг слишком много людей, и место было посещаемое.
На борту явно ощущалось нервное напряжение. Раньше я много раз замечала, как чувство опасности передается между людьми в замкнутом пространстве: в отделении неотложной помощи, в вагоне поезда, на корабле. Напряжение без слов передается от одного человека к другому, словно импульс по аксону нейрона к дендритам другого. Я не знала, знал ли кто-нибудь на корабле, кроме меня и губернатора, о передвижениях Джона Эша, но все на «Крузер» осознавали, что приближается что-то опасное.
Нервное предчувствие овладело и мной. Я ерзала, постукивала ногой по полу, пальцы безостановочно двигались по перу, и я не могла сосредоточиться, чтобы начать писать.
Я встала, не имея понятия, что собираюсь делать, и понимая только одно: я задохнусь от беспокойства, если останусь внизу еще какое-то время.
На полке рядом с дверью каюты царил обычный для корабельного борта беспорядок: подсвечник, запас свечей, трутница, сломанная трубка, бутылка, заткнутая комком льна, кусок дерева, из которого кто-то пытался что-то вырезать и бросил. И сундучок.
На «Крузере» не было врача. И врачи, обычно, держат свои принадлежности при себе, если они живы. Этот врачебный сундучок, должно быть, является собственностью корабля.
Я выглянула из дверей; где-то поблизости слышались голоса, но никого не было видно. Я торопливо просмотрела содержимое сундучка, сморщившись от запаха засохшей крови и табака. В нем мало что оставалось, а оставшееся было навалено в беспорядке, покрыто ржавчиной, засохло и представлялось бесполезным. Жестяная банка с синими пилюлями, подписанная просто «Синие пилюли», бутылка без надписи, но с узнаваемым содержимым – слабительное, то есть лауданум. Засохшая губка и липкая ткань, испачканная чем-то желтым. И единственное, что обязательно должно быть в наборе любого хирурга того времени - лезвия.
На трапе послышались шаги и голос губернатора, который с кем-то разговаривал. Не раздумывая о мудрости моего поступка, я схватила небольшой нож для резки сочленений, засунула его в корсет и захлопнула крышку сундучка. Времени, вернуться на свое место, не было, в каюту вошли губернатор с посетителем.
Сердце мое стучало в горле. Я прижала ладони, влажные от пота, к юбке и кивнула вошедшему мужчине, который с открытым ртом смотрел на меня из-за спины губернатора.
- Майор МакДональд, - произнесла я, надеясь, что голос мой не дрожит. – Какая неожиданность!
МакДональд захлопнул рот и вытянулся.
- Миссис Фрейзер, - сказал он, осторожно поклонившись. - Ваш слуга, мэм.
- Вы знакомы? – губернатор, нахмурясь, переводил взгляд между нами.
- Мы встречались, - я вежливо кивнула. Мне пришло в голову, что никому из нас не выгодно, чтобы губернатор знал о нашем тесном знакомстве.
Та же самая мысль пришла в голову МакДональду. Его лицо не выражало ничего, кроме простой любезности, но я видела, как его в глазах, словно мошки, мелькали отзвуки мыслей. Мои мысли тоже метались в беспорядке, и, зная о моем предательском лице, я скромно опустила глаза, пробормотала о необходимости подкрепиться и направилась в камбуз.
Я шла сквозь толпу матросов, механически отвечая на их приветствия, и яростно раздумывала.
Как? Каким образом мне поговорить с МакДональдом наедине? Я должна выпытать, что он знает о Джейми, если вообще знает. И скажет ли мне, если знает? Да, он скажет, думала я. Пусть он солдат, но он еще и известный сплетник и, конечно же, умирал от любопытства, увидев меня.
Повар, молодой цветущий негр из вольных по имени Тинсдейл, заплетавший волосы в три короткие косы, торчащие из головы, как рога трицератопса, работал на камбузе, задумчиво поджаривая хлеб над огнем.
- О, привет, - дружелюбно поздоровался он и помахал вилкой с тостом. - Хотите тост, миссис Фрейзер? Или вам снова горячей воды?
- Люблю тосты, - сказала я, испытав вдохновение. – Но у губернатора гость, и он желает кофе. И если к нему у вас найдется немного миндального печенья …
Несколькими минутами позже с нагруженным подносом и бьющимся сердцем я шла в каюту врача. Дверь была открыта, очевидно, для доступа воздуха; встреча не была секретной.
Они стояли возле маленького стола. Губернатор хмуро просматривал пачку бумаг, которые проделали довольно длительный путь в почтовой сумке МакДональда, судя по их мятому виду. Это оказались письма, написанные различными чернилами и почерками.
- О, кофе, - сказал губернатор, поднимая голову. Он казался довольным, хотя явно не помнил, что заказывал его. – Великолепно, миссис Фрейзер.
МакДональд торопливо взял бумаги, освобождая место на столе. Одно письмо осталось в руках губернатора, и я мельком на него взглянула, пока ставила поднос. Это был какой-то список с именами и числом возле каждого.
Я уронила ложку на пол, чтобы лучше рассмотреть письмо, пока наклоняюсь за ней. «Г. Бетьюн, Кукс-Крик, 14. Дж. МакМанус, Бун, 3. Ф. Кэмпбелл, Кэмбелтон, 24.»
Я кинула взгляд на МакДональда, который не сводил с меня глаз. Я положила ложечку на стол и сделала торопливый шаг назад, чтобы оказаться за спиной губернатора. Оттуда я ткнула пальцем в МакДональда, потом в быстрой последовательности схватилась за горло, высунув язык, сжала живот перекрещенными руками и, наконец, снова указал на него, потом на себя, все это время пристально глядя на него.
МакДональд, завороженно наблюдавший за моей пантомимой, но не упускавший из вида губернатора, который одной рукой помешивал кофе и глядел на письмо в другой, коротко кивнул головой.
- В скольких людях вы можете быть уверены? – спросил губернатор. Я сделала реверанс и отступила.
- О, по крайней мере, пятьсот человек, сэр, даже сейчас, - уверенно ответил Макдональд. – Будет еще больше по мере распространения информации. Вы должны были видеть, с каким энтузиазмом встречали генерала! Я, конечно, не могу говорить от имени немцев, но, полагаю, сэр, у нас будут все горцы глубинки и немало шотландцев и ирландцев тоже.
- Знает бог, как я надеюсь, что вы правы, - сказал губернатор с надеждой и сомнением. – Где генерал сейчас?
Мне бы тоже хотелось знать это и еще многое другое, но зазвонил корабельный колокол, призывая на обед, и на палубе и трапах раздался топот множества ног. В таких условиях я не могла тайно подслушивать и была вынуждена снова подняться наверх, надеясь, что МакДональд понял мое послание.
Капитан «Крузера» вместе с первым помощником стояли возле перил и смотрели в подзорные трубы на берег.
- Что-то случилось?
Я видела еще большую активность возле форта, люди беспрерывно сновали туда и обратно. Однако дорога вдоль берега была пустынной.
- Не могу сказать, мэм, - капитан Фоллард покачал головой и неохотно сложил трубу, словно боялся, что что-то произойдет, если он перестанет наблюдать за берегом. Первый помощник не двинулся с места, по-прежнему пристально глядя на форт.
Я стояла рядом, молча уставившись на берег. Начинался отлив; я провела много времени на кораблях, чтобы почувствовать эту едва уловимую паузу. Море словно затаивает дыхание, когда невидимая луна ослабляет свое притяжение.
Такие же моменты есть у мужчин. Уверена, Шекспир хотя бы раз стоял на палубе корабля и ощущал такое же слабое движение в глубине свой плоти. В медицинской школе один профессор как-то сказал мне, что полинезийские мореплаватели отваживались на длительные путешествия по бескрайнему морю, потому что они научились ощущать течения океана, смену ветра и приливов с помощью самого тонкого из инструментов - их яичек.
Мне не нужна мошонка, чтобы почувствовать потоки, которые сейчас кружили вокруг нас, подумала я, покосившись на надежно застегнутые белые брюки первого помощника. Я чувствовал их внизу живота, во влажных ладонях, в напряжении мускулов на затылке. Помощник опустил подзорную трубу, но все еще смотрел в сторону берега, рассеянно положив руки на перила.
Мне внезапно пришло в голову, что если на суше случится что-то серьезное, «Крузер» сразу же поднимет паруса и направится в море, унося губернатора в безопасное место, а меня дальше от Джейми. Где, черт возьми, мы можем оказаться? Чарльзтаун? Бостон? И то, и другое было одинаково вероятно. И никто на этом берегу не имел бы понятия, куда мы ушли.
Я встречала перемещенных лиц во время войны, той моей войны. Изгнанные или уведенные из своих домов, разделенные со своими семьями, с разрушенными родными городами, они толпились в лагерях беженцев, выстраивались в очереди, осаждая посольства и пункты помощи, спрашивая, всегда спрашивая имена пропавших без вести, описывая лица любимых и потерянных, цепляясь за любой клочок информации, который может вернуть им прежнюю жизнь. Или, в противном случае, еще на какое-то время сохранить то, кем они когда-то были.
День была жарким даже на воде, и мои одежды прилипали к телу от пота. Но мои мускулы дрожали, и руки на перилах тряслись от холода.
Может быть, я видела их в последний раз: Джейми, Бри, Джемми, Роджера, Иэна. Так же как и с Фрэнком. Я не попрощалась с ним, я не имела ни малейшего понятия, что вижу его живым в последний раз, когда он уходил в ночь. Что если …
Нет, подумала я, крепче ухватившись за деревянные перила. Мы снова найдем друг друга. Нам есть куда возвращаться. Домой. И если я останусь жива - а я твердо намерена остаться живой - я вернусь домой.
Помощник сложил подзорную трубу и ушел. Я, погруженная в невеселые мысли, не заметила его ухода и испуганно вздрогнула, когда рядом оказался майор МакДональд.
- Очень плохо, что у «Крузера» нет дальнобойных пушек, - сказал он, кивнув в сторону форта. – Это могло бы помешать планам этих варваров, не так ли?
- Какими бы эти планы не были, - ответила я. – И говоря о планах …
- У меня рези в животе, - прервал он меня. – Губернатор сказал, что, может быть, у вас есть лекарство.
- Действительно? Что ж, идемте в камбуз. Я приготовлю какой-нибудь отвар, который, надеюсь, вам поможет.
- Вы знаете, что он принимал вас за фальсификатора? – МакДональд, держа кружку с чаем, кивнул в сторону капитанской каюты. Губернатора нигде не было видно, и дверь каюты закрыта.
- Знаю. Теперь он знает больше? – спросила я.
- Ну, да, - извиняющимся тоном ответил МакДональд. – Я полагал, что он уже знал, иначе ни за что бы не проговорился. Он все равно узнал бы рано или поздно. История дошла до Эдентона, и газеты …
Я махнула рукой, прерывая его.
- Вы видели Джейми?
- Нет, - он взглянул на меня со смесью любопытства и осторожности. – Я слышал … много разного. Но суть в том, что вас обоих арестовали, да? За убийство мисс Кристи.
Я коротко кивнула. Настанет ли день, когда я привыкну к этому слову. Его звучание все еще было как резкий и сильный удар в живот.
- Нужно ли говорить, что это не правда?
- Никакой необходимости, мэм, - быстро заверил он меня. Но я почувствовала в нем нерешительность и уловила ускользающий взгляд, любопытный и в каком-то смысле жадный. Возможно, когда-нибудь я к этому привыкну.
Мои руки были холодными; Я обхватила ладонями кружку, пытаясь найти хоть какое-то утешение от ее тепла.
- Мне нужно связаться с мужем, - сказала я. – Вы знаете, где он?
МакДональд уставился своими голубыми глазами мне в лицо. На его собственном лице отражалось лишь вежливое внимание.
- Нет, мэм. Но вы знаете, не так ли?
- Не кокетничайте, - сказала я. – Вы знаете, что происходит на берегу и, без сомнения, лучше меня.
- Кокетничаю, - он поджал тонкие губы. – Не припомню, чтобы обо мне так говорили прежде. Да, я знаю. И что?
- Я думаю, что он может быть в Уилмингтоне. Я написала письмо Джону Эшу и попросила его вызволить Джейми из тюрьмы, если это возможно ... если он там … и сказать ему, где я нахожусь. Но не уверена … - я разочарованно махнула рукой в сторону берега.
Он кивнул, его природная осмотрительность боролась с явным желанием расспросить меня о подробностях смерти Мальвы.
- Я буду возвращаться через Уилмингтон и поспрашиваю по возможности. Если я найду мистера Фрейзера … что мне сказать, кроме вашего настоящего положения?
Я задумалась. Я постоянно разговаривала с Джейми с тех пор, как нас разлучили. Но ничего из того, что я говорила ему темными ночами или одинокими рассветами, не предназначалось для чужих ушей. И все же … я не могу упустить возможность. Бог знает, когда у меня появится другая.
- Скажите ему, что я люблю его, - сказала я, опуская глаза. – И всегда буду любить.
МакДональд произвел тихий звук, который заставил меня поглядеть на него.
- Даже если он … - начал он и остановился.
- Он не убивал ее, - резко сказала я. – И не я. Я вам говорила.
- Конечно, нет, - заторопился он. – Никто и не смеет … Я только … мужчина есть мужчина, и … ммфм. – Он замолчал и покраснел, глядя в сторону.
- Он не делал этого тоже, - проговорила я сквозь зубы.
Наступило молчание, во время которого мы избегали смотреть друг на друга.
- Генерал МакДональд – ваш родственник? – внезапно спросила я, пытаясь изменить тему разговора.
Майор удивленно и с облегчением, взглянул на меня.
- Да, дальний. Губернатор упоминал о нем?
- Да, - ответила я. И это было так, он упоминал его, правда, не мне. – Вы, хм, помогаете ему? Похоже, вы достигли успеха в этом деле.
Обрадовавшись, что он избежал неловкости, связанной с вопросом о том, была ли я убийцей, а Джейми - только бабником, или он убийца, а я лишь обманутая дурочка, Макдональд был рад заглотить предложенную наживку.
- Большого успеха, - горячо сказал он. - Я собрал заверения от многих известных людей в колонии. Они готовы встать рядом с губернатором по его малейшему приказу!
«Дж. МакМанус, Бун, 3.». Известный человек. Я знала Джонатана МакМануса, у которого прошлой зимой удалила на ноге гангренозные пальцы. Он действительно был известным человеком в Буне, известным для двадцати других обитателей этой деревушки, как пьяница и вор. Вероятно, он сможет привести с собой еще трех человек: его одноногого брата и двух слабоумных сыновей. Я сделала глоток чая, чтобы скрыть выражение своего лица. Тем не менее, в списке Макдональда был Фаркард Кэмпбелл, и действительно ли Фаркард взял на себя официальное обязательство?
- Как я понимаю, сейчас генерала в Брунсвике нет, - сказала я, - э-э, учитывая нынешние обстоятельства? – Если бы он был, губернатор нервничал бы меньше.
МакДональд покачал головой.
- Нет. Он еще не собрал свои силы. Он и МакЛеод ждут горцев, которые не восстанут, пока не придут корабли.
-Корабли? Какие корабли?
Он знал, что не должен говорить дальше, но не смог противиться. Я видела в его глазах мысль, что нет никакой опасности в том, чтобы рассказать мне.
- Губернатор попросил помощи у короны в подавлении беспорядков в колонии. И получил заверения в том, что получит ее в ближайшее время, если сможет собрать достаточную поддержку на суше для подкрепления королевских войск, которые прибудут на кораблях.
- Такой план, - продолжал он. - Мы извещены, - «мы», да неужели, подумала я, - что милорд Корнуоллис собирает войска в Ирландии, которые вскоре сядут на корабль. Они должны прибыть ранней осенью и присоединятся к ополчению генерала. И зажатые между Корнуоллисом на побережье и генералом, который спустится с гор … - Он сжал пальцы, словно раздавливая что-то. - Они передавят ублюдочных вигов, как вшей!
- Да? – произнесла я, пытаясь выглядеть впечатленной. Возможно, так и будет. Я не имела понятия, и в данной ситуации меня это не волновало. Если я выберусь с этого дурацкого корабля, если тень виселицы перестанет висеть надо мной, тогда я стану беспокоиться об этом.
Звук открывающейся двери капитанской каюты заставил меня взглянуть туда. Губернатор закрыл ее, повернулся, увидел нас и подошел справиться о самочувствии МакДональда.
- О, мне гораздо лучше, - заверил его майор и в доказательство рыгнул. – Миссис Фрейзер знаток в таких вещах. Настоящий знаток!
- Хорошо, - сказал Мартин. Он казался немного менее обеспокоенным, чем раньше. - Тогда вам следует вернуться. - Он подал знак матросу, стоявшему у подножия трапа, тот отсалютовал и взбежал по трапу вверх.
- Лодка для вас будет через десять минут.
Губернатор кивнул МакДональду на недопитый чай, поклонился мне и ушел в каюту врача. В открытую дверь я видела, как он с хмурым видом смотрел на кипу смятых бумаг на столе.
МакДональд быстро проглотил чай и, приподняв брови, пригласил сопроводить его на верхнюю палубу. Мы стояли там, дожидаясь лодки местного рыбака, когда он внезапно положил ладонь на мою руку.
Это удивило меня, МакДональд не любил прикасаться без необходимости.
- Я сделаю все возможное, чтобы обнаружить местонахождение вашего мужа, мэм, - сказал он. – И я подумал, хотя … - он замешкался, не спуская с меня глаз.
- Что? – осторожно спросила я.
- Я говорил, что слышал множество домыслов, – продолжил он деликатно, – касающихся … эм … кончины мисс Кристи. Не стоит ли мне … знать правду об этом деле, чтобы я мог пресекать злобные разговоры, буде таковые вестись при мне?
Я разрывалась между злостью и смехом. Мне следовало знать о его большом любопытстве. Но он был прав, правда желательна. Я сама слышала немало измышлений, а слышала я только часть того, что циркулировало по округу. Но с другой стороны, я была твердо уверена, что правда не сможет развеять слухи.
И все же. Желание оправдаться было сильным. Я понимала тех бедняг, которые с виселицы кричали о своей невиновности, и чертовски надеялась, что не стану одной из них.
- Хорошо, - сухо сказала я. Первый помощник снова стоял у перил, глядя на форт. Он был в пределах слышимости, но это не имело значения.
- Правда в том, что Мальва Кристи забеременела от кого-то, но вместо того, чтобы назвать имя отца ребенка, стала обвинять моего мужа. Я знаю, что это не правда, - добавила я, пристально глядя на него. Он кивнул, приоткрыв рот.
- Несколько дней спустя я пошла в мой огород и нашла девочку … мисс Кристи на грядке с салатом с только что перерезанным горлом. Я подумала … что есть шанс спасти еще не рожденное дитя … - несмотря на храбрый настрой, мой голос слегка дрожал. Я остановилась и прочистила горло. – Я не смогла. Ребенок родился мертвым.
Лучше не говорить, как он родился. Видение разрезанной плоти и вымазанный кровью нож, нет, это не те вещи, которые должен запомнить майор. Я никому не говорила, даже Джейми. о том проблеске жизни, который я ощутила в своих руках. Рассказать о том, что ребенок был жив, значит сразу же вызвать подозрения в том, что я его убила. В любом случае найдутся люди, которые так подумают, как миссис Мартин, например.
МакДональд все еще держал ладонь на моей руке и не спускал глаз с моего лица. Сейчас я радовалась красноречивости моего лица. Никто, смотрящий в него в данный момент, не станет сомневаться в моих словах.
- Понятно, - сказал он и мягко пожал мою руку.
Я глубоко вздохнула и рассказала ему остальное, детали обстоятельства, которые помогут убедить слушателей.
- На краю огорода у меня было несколько ульев. Убийца, убегая, опрокинул два из них, и он должен быть ужален не один раз. У Джейми не было укусов. Это был не он.
И в тех обстоятельствах у меня не было возможности найти укушенного мужчину … или женщину? В первый раз мне пришло в голову, что это могла быть женщина.
Майор издал заинтересованное «хм!», постоял немного в раздумье, затем покачал головой и опустил мою руку.
- Благодарю, мэм, что рассказали мне, - произнес он официально и поклонился. – Будьте уверены, я буду говорить в вашу пользу каждый раз, когда возникнет необходимость.
- Я ценю это, майор, - мой голос сипел, и я сглотнула. Я не осознавала, как больно говорить об этом.
Вокруг нас кружил ветер, и над головой шелестели зарифленные паруса. Крик снизу объявил о прибытии лодки, которая отвезет МакДональда на берег.
Он наклонился над моей рукой, обдавая ее теплым дыханием. На мгновение я сжала его ладонь. Удивительно, но мне не хотелось его отпускать. Но я отпустила и долго наблюдала за его движением к берегу. Уменьшающийся силуэт с прямой спиной на фоне блистающей воды. Он не оглянулся.
Помощник возле перил пошевелился и вздохнул. Я взглянула на него, потом на форт.
- Что они делают? – спросила я. Муравьиные фигурки спускали со стен веревки, который издалека смотрелись, как тонкая паутина.
- Думаю, командир форта готовится снимать пушки, мадам, - ответил он, с щелчком складывая медную трубу. – Прошу прощения, я должно сообщит капитану.
Глава 96. ПОРОХ, ИЗМЕНА И ЗАГОВОР
Если отношение губернатора ко мне и изменилось, когда он узнал, что я не подделывала документы, а являюсь печально известной, хотя только обвиняемой убийцей, я этого не заметила. Он, как и остальные, провел остаток дня возле ограждения, наблюдая, делая предположения и проявляя другую бесполезную активность.
Смотрящий на грот-мачте периодически выкрикивал об увиденном: люди оставляют форт с вещами … похоже, с оружием.
- Это люди Коллета? – спросил губернатор, глядя вверх и прикрывая глаза.
- Не могу сказать, сэр, - пришел бесполезный ответ.
Наконец, с «Крузера» были спущены два баркаса, которых отправили на берег собрать какую-нибудь информацию. Они вернулись несколько часов спустя с сообщением, что Коллет перед лицом угрозы оставил форт, но позаботился забрать с собой оружие и порох, чтобы они не достались восставшим.
Нет, сэр, они не разговаривали с полковником Коллетом, который, по слухам, поднялся со своим отрядом вверх по реке. Они отправляли двух человек вниз по дороге к Уилмингтону, и это правда, что там собираются большие силы под командованием полковников Роберта Хау и Джона Эша, но каковы их планы неизвестно.
- Неизвестно, мои яйца! - пробормотал губернатор в ответ на информацию капитана Фолларда. - Они хотят сжечь форт, что еще мог задумать Эш, ради любви к Иисусу?
Его предчувствия вполне оправдались. Незадолго до захода солнца по воде распространился запах дыма, и мы могли только разглядеть суетящихся, как муравьи, людей, которые складывали груды горючего мусора у основания форта. Форт представлял собой простое квадратное здание из бревен, и несмотря на высокую влажность, в конце концов, он загорится.
Однако им потребовалось немало времени, чтобы разжечь огонь без пороха и нефти. С наступлением темноты мы могли ясно видеть метание пылающих факелов, которыми они безуспешно пытались поджечь ворох мусора у форта.
Около девяти часов кто-то нашел несколько бочек со скипидаром, и взметнувшийся огонь охватил смертельными объятиями бревенчатые стены форта. Завеса колеблющегося пламени поднималась яркими, оранжевыми и малиновыми волнами на фоне черного, как ночь, неба. Мы слышали обрывки аплодисментов и грубых песен, разносимых морским ветром вместе с запахом дыма и резким привкусом скипидара.
- По крайней мере, нам не нужно беспокоиться о москитах, - заметила я, отмахиваясь от беловатого дыма.
- Благодарю, миссис Фрейзер, - произнес губернатор. – Я не подумал об этой положительной стороне дела. – Он говорил с горечью, положив сжатые кулаки на перила.
Я поняла намек и замолчала. Для меня скачущие языки пламени и поднимающийся к звездам дым были поводом для радости. Не потому, что уничтожение форта Джонстон может помочь восставшим, а потом, что Джейми мог быть здесь возле одного из костров, разожженных на берегу.
И если он там … то завтра он приплывет за мной.
Он приплыл. Я проснулась задолго до рассвета; фактически я вообще не спала, и теперь стояла возле ограждения. Сегодня утром из-за пожара лодок на воде практически не было. Горький запах древесной золы смешивался с болотным запахом близлежащих илистых отмелей; вода была неподвижной и маслянистой. День серый и пасмурный, над водой нависала густая дымка, скрывающая берег.
Я все равно продолжала стоять и смотреть, а когда маленькая лодка вынырнула из дымки, я сразу поняла, что это Джейми. Он был один.
Я наблюдала за плавными движениями его рук и взмахами весел и чувствовала, как меня наполняет спокойная радость. Я не имела понятия, что нас ожидает, и весь ужас и гнев, связанные со смертью Мальвы, по-прежнему таились в глубине души, как огромная темная фигура под очень тонким льдом. Но он был здесь. Уже так близко, что я видела его лицо, когда он оборачивался, чтобы взглянуть на корабль.
Я подняла руку помахать, но он уже увидел меня. Он не перестал грести, но развернулся лицом к кораблю и продолжил. Я стояла, вцепившись в поручень, и ждала.
Лодка скрылась из вида с подветренной стороны «Крузера», и я услышала окрик часовых. Полуслышимый ответ, и я почувствовала, как напряжение, долгое время державшее меня, ушло при звуках глубокого голоса мужа.
Однако я замерла на месте, не способная двигаться. Потом зазвучали шаги по палубе, голоса, кто-то собирался пойти за губернатором, и я, слепо развернувшись, оказалась в руках Джейми.
- Знала, что ты придешь, - прошептала я в его рубашку. От него разило огнем, дымом и смолой, подпаленной одеждой и острым запахом скипидара. Пахло застарелым потом и лошадьми, усталостью человека, не спавшего и проработавшего всю ночь, и слабым дрожжевым запахом долгого желания.
Он тесно прижимал меня, так что я ощущала его ребра и дыхание, мускулы и тепло, потом он отодвинул меня и всмотрелся в мое лицо. Он постоянно улыбался, и глаза его сияли. Не говоря ни слова, он стянул с моей головы чепец и выбросил в море, потом растрепал волосы, обхватил голову руками и поцеловал, впиваясь пальцами к кожу. У него была трехдневная щетина, которая царапала мою кожу, как наждачная бумага, но его рот дарил мне ощущение дома и безопасности.
Где-то позади нас кашлянули, и матрос и спросил: «Вы желали видеть губернатора, сэр?»
Он медленно отпустил меня и повернулся.
- Действительно, - он протянул мне руку. – Сассенах?
Я приняла ее, и мы последовали за матросом к трапу. Оглянувшись назад, я увидела мой вздувшийся от воздуха чепец, который покачивался на волнах, как медуза.
Однако иллюзия спокойствия исчезла, как только мы оказались внизу.
Губернатор бодрствовал всю ночь и выглядел не лучше Джейми, хотя и не был покрыт грязью. Однако он тоже был небрит с покрасневшими глазами и пребывал не в лучшем настроении.
- Мистер Фрейзер, - произнес он с коротким кивком. – Вы мистер Фрейзер, я полагаю? Вы живете в горах?
- Я Фрейзер из Фрейзерс-Риджа, - вежливо ответил Джейми. – И я пришел за своей женой.
- Вот как? – губернатор кисло взглянул на него и уселся, небрежно махнув в сторону стула. – С сожалением сообщаю вам, что ваша жена заключенная короны. Хотя, вероятно, вы знаете об этом?
Джейми проигнорировал его сарказм и сел на предложенный стул.
- Фактически, она не заключенная, - сказал он. – Вы ведь объявили, не так ли, военное положение в Северной Каролине?
- Да, - коротко ответил Мартин. Это было довольно болезненным моментом: хотя он и объявил военное положение, но фактически был не в состоянии его применить и был вынужден болтаться в море в бессилии и ярости, ожидая, пока Англия не решит послать ему подкрепление.
- Тогда гражданское законодательство не действует, - указал Джейми, - и только вы можете арестовывать и распоряжаться заключенными. И поскольку моя жена некоторое время находится у вас в заключении, вы имеете право освободить ее.
- Хм, - произнес губернатор. Очевидно, он не думал об этом и не был уверен в такой возможности. В то же время мысль, что он вообще что-либо контролирует в данный момент, льстила его уязвленному самолюбию.
- Она не привлекалась к суду, и не было никаких веских доказательств, свидетельствующих против нее, - твердо заявил Джейми.
И я молча вознесла благодарственную молитву за то, что рассказала Макдональду кровавые подробности только после его визита к губернатору. Может, современный суд не посчитал бы их доказательством, но быть найденной с ножом в руке рядом с двумя теплыми окровавленными трупами – это вполне можно посчитать косвенными уликами.
- Ей предъявлено обвинение, но оно не имеет никаких оснований. Конечно, зная ее даже такое короткое время, вы сделаете свои собственные выводы относительно ее характера? - не дожидаясь ответа, продолжил Джейми.
- Когда обвинение было предъявлено, мы не оказали сопротивления попытке привлечь к суду мою жену или меня самого, поскольку меня тоже обвиняли в убийстве. Мы настолько убеждены в ее невиновности, что желали бы скорейшего судебного разбирательства, чтобы установить это.
Губернатор прищурился и, похоже, задумался.
- Ваши аргументы не лишены смысла, сэр, - наконец, начал он с формальной любезностью. – Однако преступление, в котором обвиняется ваша жена, ужасно. Если я освобожу ее, то это обязательно вызовет общественный резонанс, а у меня уже достаточно публичных беспорядков, - добавил он, мрачно поглядев на подпаленные рукава Джейми.
Джейми глубоко вздохнул и предпринял следующий шаг.
- Я вполне понимаю сомнения вашего превосходительства, - сказал он, - но, возможно … может быть, я могу предложить что-нибудь, что их уберет?
Мартин выпрямился и выпятил подбородок.
- Что вы предлагаете, сэр? Вы осмеливаетесь … имеете неслыханную дерзость подкупить меня? – он хлопнул обеими руками по столу и перевел возмущенный взгляд с Джейми на меня и обратно. – Черт побери, мне следует повесить вас обоих без всяких раздумий!
- Прекрасно, мистер Олнат[61], - пробормотала я Джейми тихонько. – По крайней мере, мы уже женаты.
- А? Да, - ответил он, кинув на меня непонимающий взгляд, и вернулся к губернатору, который вполголоса ругался: «Повесить их, к черту, на рее … дьявольская наглость, твари!»
- У меня не было такого намерения, сэр, - Джейми держал голос спокойным и прямо смотрел на него. – Я предлагаю только залог, гарантирующий явку моей жены в суд для разбирательства. Когда она явится, он будет возвращен мне.
Прежде чем губернатор смог ответить, он вытащил из кармана нечто темное и маленькое. Черный алмаз.
Его вид остановил Мартина на середине фразы. Он моргнул; его длинноносое лицо стало комически глупым, и он задумчиво потер пальцем под носом.
К настоящему времени я видела большое количество частной переписки и сведений о счетах губернатора и прекрасно понимала, что личных средств у него мало, а он был вынужден жить далеко за пределами своего скромного дохода, чтобы поддерживать достоинство королевского губернатора.
В свою очередь губернатор хорошо понимал, что при нынешних беспорядках шансов на то, что я буду привлечена к суду в приемлемый срок, мало. Могут пройти месяцы, а возможно, и годы, прежде чем судебная система вернется к своей обычной работе. И сколько бы времени на это ни потребовалось, у него будет алмаз. Он не сможет продать его, не запятнав свою честь, но вполне может занять под него значительную сумму с последующим выкупом.
Я видела, как он, задумчиво прищурив глаза, посматривал на пятна сажи на одежде Джейми. Существовала вполне обоснованная возможность, что Джейми может быть убит или арестован за измену - я практически увидела, как эта мысль возникла в губернаторской голове – и тогда алмаз останется, хотя в юридически неопределенном, но все же в его Мартина владении. Я заставила себя дышать.
Но он не был глупым, этот Мартин, не был он и продажным. С легким вздохом он подтолкнул камень в сторону Джейми.
- Нет, сэр, - сказал он, уже не возмущаясь. – Я не приму его в качестве залога за вашу жену. Но понятие гарантии… - он взглянул на кипу бумаг на своем столе, потом на Джейми.
- Я сделаю вам предложение, сэр, - внезапно произнес он. – Я предпринимаю действия, с помощью которых надеюсь собрать значительный отряд шотландских горцев, который отправится маршем из отдаленных районов к побережью, чтобы встретиться с посланными из Англии войсками и в процессе усмирить эти районы для короля.
Он замолчал, пристально глядя на Джейми, чтобы оценить эффект этой речи. Я стояла за Джейми и потому не могла видеть его лица, но в этом не было необходимости. Бри, шутя, называла это покерным лицом. Никто, глядя на него, не мог сказать, что у него: четыре туза, фуллхауз или пара троек. Я бы держала пари на пару троек, но Мартин не знал его так хорошо, как я.
- Генерал Хью МакДональд и полковник МакЛеод некоторое время назад прибыли в колонию и путешествовали по сельской местности с целью найти поддержку. Я рад сообщить, что они получили ее в очень большом количестве. - Его пальцы быстро барабанили по письмам, затем резко остановились, когда он наклонился вперед.
- Я предлагаю, сэр, вернуться вам в свои горы и собрать столько людей, сколько сможете. Затем вы присоедините свои отряды к генералу МакДональду. Когда я получу от него сообщение, что вы прибыли, скажем, с двумястами людьми, тогда, сэр, я отпущу вашу жену.
Мой пульс бился также часто, как и у Мартина; Я видела, как он пульсирует на его шее. Однозначно пара троек. Очевидно, Макдональд не успел рассказать губернатору - или не знал – насколько остро отреагировала общественность на смерть Мальвы Кристи. Я была уверена, что в Ридже все еще есть люди, которые последуют за Джейми, но гораздо больше тех, кто не пойдут или пойдут, только если он отвергнет меня.
Я пыталась логически обдумать ситуацию, чтобы отвлечься от сокрушающего разочарования, когда поняла, что губернатор не собирается отпускать меня. Джейми должен уйти один и оставить меня здесь. В какой-то момент мне показалось, что я не перенесу этого. Я заору и перепрыгну через стол, чтобы выцарапать глаза Джосайе Мартину.
Он поднял голову, увидел выражения моего лица и подался назад, приподнявшись в кресле.
Я задерживала дыхание, не сознавая этого. Сейчас я громко выдохнула и заставила себя медленно дышать.
Так же медленно губернатор, все еще не сводящий с меня взгляда, опустился в кресло. Ясно, что обвинение против меня для него стало более похожим на правду. Прекрасно, яростно подумала я, пытаясь удержаться от слез. Посмотрим, как хорошо тебе будет спаться в нескольких футах от меня.
Джейми длинно вздохнул, и его плечи напряглись.
- Разрешите удалиться, сэр, чтобы обдумать ваше предложение, - сказал он официальным тоном и, отпустив мою руку, поднялся.
- Не отчаивайся, mo chridhe[63], - сказал он по-гэльски. – Я увижу тебя, когда наступит утро.
Он поцеловал мою руку, потом едва кивнул губернатору и вышел, не оглядываясь.
В каюте повисло молчание, и я слышала, как удалялся звук его шагов, когда он поднимался по трапу вверх. Я, не раздумывая, вытащила из корсета маленький нож, который я взяла из хирургического сундучка, и со всей силы всадила в дерево стола. Он торчал вертикально, вибрируя, перед изумленными глазами губернатора.
- Ты чертов ублюдок, - произнесла я ровным голосом и вышла.
Глава 97. РАДИ ТОЙ, КОТОРАЯ ДОСТОЙНА
На следующий день перед рассветом я снова ждала возле ограждения. Запах пепла в воздухе был еще сильным и острым, но дыма не было. Утренняя дымка все же прикрывала берег, и я испытала чувство дежавю, смешенное с надеждой, когда увидела маленькую лодку, выплывающую из тумана в направлении корабля.
Когда же она приблизилась, я с силой вцепилась в перила. Это был не Джейми. Мгновение я пыталась убедить себя, что ошиблась, что он просто сменил кафтан, но с каждым ударом весел это становилось очевидным. Я закрыла глаза, сдерживая слезы и уговаривая себя, что это ничего не значит и глупо расстраиваться.
Джейми будет здесь; он так сказал. И то, что кто-то приплыл раньше его, не имеет никакого отношения ни к нему, ни ко мне.
Но я расстроилась. Я открыла глаза и вытерла их ладонью, потом посмотрела внимательнее на лодку и не поверила своим глазам. Этого не может быть. Но это был он. Он поднял голову в ответ на окрик часового и увидел меня. Наши взгляды на мгновение встретились, потом он опустил голову, продолжая грести. Том Кристи.
Губернатор не был доволен, что третий день подряд его будили перед рассветом. Я слышала, как он кричал матросу, чтобы тот сказал человеку, кто бы он ни был, дождаться разумного времени, и дверь каюты решительно захлопнулась.
Мне тоже было не весело, но я не имела никакого настроения ждать. Однако матрос возле трапа не позволил мне спуститься вниз, и я с бьющимся сердцем направилась к корме, куда отвели Кристи.
Матрос замешкался, но приказа не давать мне разговаривать с прибывшим не было, и он пропустил меня.
- Мистер Кристи.
Он стоял возле ограждения, глядя на берег, но повернулся на мои слова.
- Миссис Фрейзер.
Он был очень бледен; его седая борода по контрасту с лицом казалась почти черной. Однако он подстриг ее, также как и волосы. И хотя он все-то выглядел, как дерево, в которое ударила молния, в его глазах снова была жизнь.
- Мой муж … - начала я, но он прервал меня.
- Он в порядке. Ждет вас на берегу, вы с ним скоро встретитесь.
- Да? – кипение страха и злости в моей душе утихло, словно кто-то уменьшил пламя горелки, но нетерпеливость еще продолжала бурлить. – Что, черт побери, происходит? Не скажете?
Он долго и молча смотрел на меня, потом быстро облизнул губы и повернулся, взглянув на серые волны. Снова посмотрел на меня и глубоко вздохнул, очевидно, собираясь с силами.
- Я пришел признаться в убийстве своей дочери.
Я просто уставилась на него, не способная осознать смысл его слов. Потом я собрала слова в предложение и, наконец, поняла.
- Нет, вы не убивали, - сказала я.
Слабый намек на улыбку появился в его бороде, но почти сразу же исчез.
- Вы продолжаете перечить мне, как я вижу, - сказал он.
- Не имеет значения, что я делаю, - произнесла я довольно резко. – Вы сошли с ума? Или это последний план Джейми? Потому что если …
Он остановил меня, прикоснувшись к моей руке. Я удивленно уставилась на него.
- Это правда, - тихо произнес он. – Я могу поклясться святым писанием.
Я стояла, не двигаясь, и смотрела на него. Он отвечал мне прямым взглядом, и я подумала, как редко мы встречались глазами. Все время нашего знакомства он смотрел в сторону, избегая моего взгляда, словно старался не признавать меня даже при разговоре один на один.
Но теперь он смотрел на меня, и я никогда прежде не видела такого выражения глаз. Морщины страдания глубоко залегли вокруг них, и веки распухли от горя, но сами глаза были глубоки и спокойны, как море под нами. Те чувства, которые одолевали его во время нашего ужасного путешествия на юг, подавленный страх и глухая боль, покинули его, сменившись решимостью и еще чем-то, что горело в глубине его глаз.
- Почему? - спросила я, и он, отпустив мою руку, шагнул назад.
- Помните, однажды … - тон воспоминания в его голосе показал, что это было довольно давно. – Вы спросили, считаю ли я вас ведьмой?
- Помню, - настороженно ответила я. – Вы сказали … - Теперь я вспомнила наш разговор, и маленькая льдинка скользнула по моей спине. – Вы сказали, что верите, что ведьмы существуют, но не думаете, что я ведьма.
Он кивнул, не сводя с меня темно-серых глаз. Мне пришло в голову, что он решил поменять свое мнение, но нет.
- Я верю в ведьм, - сказал он с полной серьезностью. – Так как знаком с ними. Девочка была ведьмой, а до нее ее мать. – Льдинка стала больше.
- Девочка? Вы имеете в виду вашу дочь? Мальву?
Он покачал головой, и его глаза потемнели.
- Не моя дочь.
- Не ваша? Но ее глаза, у нее были ваши глаза, - услышала я свой голос и замолкла, прикусив язык.
Он только улыбнулся, хотя и мрачно.
- И моего брата, - он отвернулся к ограждению и положил руки на перила, глядя в сторону берега. – Его звали Эдгар. Когда началось восстание, и я принял сторону Стюартов, он отказался, заявив, что это глупо. Он умолял меня не уезжать. – Он покачал головой, видя что-то свое, а не лесистый берег.
- Я думал … не важно, что я думал, но я уехал и попросил его присмотреть за моей женой и маленьким сыном, – он длинно потянул воздух. – И он присмотрел.
- Понятно, - очень тихо сказала я. Он резко повернулся на тон моего голоса, пронзительно взглянув на меня.
- Это не его вина! Мона была ведьмой, чародейкой, - он сжал губы, видя выражение моего лица. – Вижу, вы не верите мне. Это правда. Я не раз ловил ее за ворожбой. Однажды в полночь в ее поисках я поднялся на крышу, и она стояла там обнаженная в центре пентаграммы, нарисованной кровью зарезанного голубя, смотрела на звезды, и ветер рвал ее волосы.
- Ее волосы, - повторила я, пытаясь уловить нечто, и внезапно поняла. – У нее были такие же волосы, как у меня, да?
Он кивнул, глядя в сторону, и я увидела, как его кадык дернулся.
- Она была … тем, кем была, - сказал он тихо. – Я пытался спасти ее … молитвами, любовью. Не смог.
- Что с ней случилось? – спросила я также тихо. С сильным ветром было мало шансов, что кто-то подслушает нас, но мне не хотелось, чтобы о таких вещах услышал еще кто-нибудь.
Он вздохнул и сглотнул еще раз.
- Ее повесили, - просто сказал он. – За убийство моего брата.
Это, очевидно, случилось, когда Том был заключенным в Ардсмуире. Она отправила ему письмо перед казнью, где написала о рождении Мальвы, и что она оставила девочку на попечении жены Эдгара.
- Полагаю, она посчитала это забавным, - сказал он отстраненным тоном. – У нее было странное чувство юмора.
Я почувствовала, что замерзла сильнее, чем от утренней прохлады, и обхватила себя руками.
- Но вы забрали их, Аллана и Мальву.
Он кивнул. Его выслали из Англии, но его контракт выкупил добрый и богатый человек, который дал ему денег на проезд детей в колонии. Но потом его хозяин вместе со своей женой умерли от желтой лихорадки, и в поисках новой возможности он услышал, что Джейми Фрейзер поселился в Северной Каролине, и что он помогает знакомым из Ардсмуира приобрести землю.
- Я бы хотел, чтобы я перерезал себе горло, прежде чем отправился туда, - сказал он, внезапно повернувшись ко мне. – Поверьте мне.
Он говорил очень искренне. Я не знала, что ответить, но ему, казалось, ответа не требовалось, и он продолжил.
- Девочка … ей было чуть больше пяти лет, когда я впервые увидел ее, но она уже обладала … тем же лукавством, теми же чарами … и той же темной душой.
Он также изо всех сил пытался спасти Мальву … выбить из нее злобность, кровожадность и, более всего, пытаясь удержать ее от использования чар на мужчинах.
- Ее мать поступала так же, - он сжал рот при этой мысли. – Любой мужчина. Проклятие Лилит было на них обеих.
Я почувствовала сосущую пустоту в желудке.
- Но она носила дитя … - сказала я.
Его лицо побледнело еще больше, но голос оставался твердым.
- Да. Не думаю, что плохо предотвратить появление в мире еще одной ведьмы.
Увидев мое лицо, он продолжил, прежде чем я смогла его прервать.
- Знаете ли вы, что она пыталась убить вас? Вас и меня, обоих.
- Что? Пыталась убить меня? Как?
- Когда вы рассказали ей о невидимых тварях … микробах, она очень заинтересовалась ими. Она сама сказала мне, когда я поймал ее с костями.
- Какими костями? – спросила я, и по позвоночнику скользнул холод.
- Кости она достала из могилы Эфраима, чтобы навести чары на вашего мужа. Она не использовала их все, и я нашел часть в ее корзинке. Я очень сильно побил ее, и тогда она рассказала мне.
Она по привычке бродила по лесу в поисках трав во время эпидемии дизентерии. И в одном из таких походов она наткнулась на хижину пожирателя грехов, этого странного и увечного мужчину. Он умирал, его лихорадило, и он был в коме. Пока она стояла, не знаю бежать ли ей за помощью или просто убежать, он умер.
И тут на нее нашло вдохновение. Имея в виду мои тщательные объяснения, он взяла у него слизь и кровь и поместила их маленькую бутылочку, добавив туда воды из чайника.
Потом затолкала пузырек в корсет и принесла домой. Несколько капель этого смертоносного настоя она добавила в пищу мне и ее отцу в надежде, что наша смерть будет рассматриваться не более чем как часть болезни, поразившей Ридж.
Мои губы побледнели и онемели.
- Вы уверены? – прошептала я. Он просто кивнул, не пытаясь убедить меня, и только это одно убедило меня, что он говорит правду.
- Она хотела … Джейми?
Он на мгновение прикрыл глаза. Солнце вставало, и хотя оно находилось за нашими спинами, вода перед нами блестела, как серебро.
- Она … хотела, - наконец, произнес он. – Она алкала. Жаждала богатства, положения, то, что она считала свободой, не видя, что это распущенность. Никогда не понимала! – Он говорил с внезапной яростью, и я подумала, что не одна Мальва никогда не видела вещи в том свете, в каком видел он.
Но она хотела Джейми или из-за него самого, или из-за его собственности. И когда ее любовные чары не сработали, и пришла эпидемия, она решила предпринять решительные шаги для достижения своей цели. Я еще не могла все осознать, но знала, что это правда.
А когда она обнаружила свою неожиданную беременность, то измыслила новый план.
- Вы знаете, кто настоящий отец ребенка? – спросила я. Мое горло сжало спазмом, и думаю, так будет всегда, при воспоминании о залитом солнцем огороде и двух маленьких телах, разрушенных и напрасно потерянных.
Он покачал головой, но не посмотрел на меня, и я поняла, что он, по крайней мере, догадывается. Но он не скажет мне, да и сейчас это не имело значения. Губернатор скоро встанет и будет готов принять его.
Он тоже услышал движение внизу и глубоко вздохнул.
- Я не мог позволить ей уничтожить столько жизней, не мог позволить продолжать. Она была ведьмой, и то, что она не убила вас или меня, просто удача. Она все равно убила бы кого-нибудь, прежде чем ее остановили. Может быть, вас, если бы муж остался верен вам. Может быть, его в надежде, что ребенок наследует его состояние. – Он хрипло с болью выдохнул.
- Она родилась не от моих чресел, и все же … она была моей дочерью, моей кровью. Я не мог … я не мог позволить … Я в ответе, - он замолчал не в силах говорить. В этом, подумала я, он сказал правду. И все же …
- Томас, - твердо сказала я, - это ерунда, и вы это знаете.
Он потрясенно посмотрел на меня, и я увидела слезы в его глазах. Он сморгнул их и яростно ответил.
- Вы так говорите? Вы ничего не знаете, ничего!
Он увидел, как я моргнула, и опустил глаза. Потом неловко взял мою руку, и я почувствовала на его ладони хирургические шрамы. Я сделала это, вернула гибкую силу его сжимающим пальцам.
- Я ждал всю мою жизнь, в поисках … - он неопределенно взмахнул свободной рукой, затем сжал пальцы, словно поймал какую-то мысль, и продолжил более уверенно. – Нет, в надежде. В надежде на что-то, имени чего не знал, но знал, что оно существует.
Он жадно смотрел в мое лицо, словно запоминая его черты. Неуютно чувствуя себе под его пристальным взглядом, я подняла руку, собираясь поправить мои растрепанные волосы, но он схватил ее и удержал.
- Оставьте, - сказал он.
У меня не было выбора, так как он держал обе мои руки.
- Томас, - неуверенно произнесла я. – Мистер Кристи …
- Я убедил себя, что искал бога. Наверное. Но бог не имеет плоти и крови, и одна любовь к богу не могла удовлетворить меня.
- Я записал свои признания, - он отпустил мою руку и, порывшись в кармане, вытащил свернутую бумагу, зажав ее короткими толстыми пальцами.
- Я здесь клянусь, что это я убил свою дочь из-за позора, который она навлекла на меня своим распутством, - он говорил достаточно твердо, но я видела, как дергался его кадык.
- Вы не убивали, - сказала я уверенно. – Я знаю, не убивали.
Он моргнул, не сводя с меня глаз.
- Нет, - сказал он просто. – Но, вероятно, мне стоило бы.
- Я сделал копию моего признания, - продолжил он, заталкивая бумагу в карман, - и оставил ее в газете в Нью-Берне. Они напечатают его. Губернатор примет его – как может не принять? – и вы будете свободны.
Последние слова поразили меня. Он все еще держал мою руку, ласково поглаживая пальцы. Мне хотелось забрать ее, но я не стала, завороженная выражением его глаз, ясно-серых и обнаженных без маскировки.
- Я всегда, - сказал он тихо, - жаждал любить и быть любимым. Я провел свою жизнь, пытаясь любить тех, кто этого не достоин. Позвольте же мне отдать ее ради той, которая достойна.
Мне показалось, что кто-то ударил меня под дых. Я не могла вздохнуть, но пыталась говорить.
- Мистер Кр … Том, вы не должны. Ваша жизнь … ценна. Вы не можете выбросить ее вот так!
Он терпеливо кивнул головой.
- Я знаю. Это не имеет значения.
По трапу зазвучали шаги, и я услышала зычный голос губернатора, разговаривающего с капитаном.
- Томас! Не делайте этого!
Он лишь посмотрел на меня и улыбнулся – я видела когда-нибудь прежде, чтобы он улыбался? – но ничего не сказал.
- Ваш слуга, мэм, - мягко произнес он, сжал мою руку и отпустил. Потом повернулся и посмотрел на берег. Маленькая лодка, темная на фоне серебряного моря, двигалась к кораблю. – Ваш муж плывет за вами. Прощайте, миссис Фрейзер.
Он повернулся и ушел, держась прямо, несмотря на вздымающиеся волны.
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ
В день мщения
Глава 98. ДЕРЖАТЬ ПРИЗРАКОВ НА РАССТОЯНИИ
Джейми простонал, потянулся и тяжело сел в кровати.
- У меня такое ощущение, что кто-то наступил на мой член.
- О? – я открыла глаза. – Кто?
Он взглянул на меня покрасневшими глазами.
- Не знаю, но кто-то очень тяжелый.
- Ложись, - сказала я, зевая. – Нам не нужно отправляться прямо сейчас. Ты можешь еще поспать.
Он покачал головой.
- Нет, я хочу домой. Мы долго отсутствовали, - тем не менее, он не встал и не продолжил одеваться, а остался сидеть в рубашке на кособокой кровати, бессильно свесив большие руки между бедер.
Он выглядел смертельно уставшим, несмотря на то, что только что проснулся, и неудивительно. Не думаю, что он вообще имел возможность спать последние несколько дней, учитывая мои поиски, сожжение форта Джонстон и события, связанные с моим высвобождением с «Крузера». Вспомнив последнее, я почувствовала, как пелена затмила радость, с которой я проснулась от того, что я свободна, на суше и с Джейми.
- Ложись, - повторила я, подкатилась к нему и положила руку на его спину. – Только начало рассветать. Дождись, по крайней мере, завтрака. Ты не сможешь ехать, не отдохнув, да еще и голодный.
Он взглянул на окна, все еще закрытые ставнями. Трещины в них начали сереть из-за разгорающегося свете, но я была права: снизу не доносились звуки, свидетельствующие о разжигании очага, или бренчание горшков для приготовления пищи.
Сдаваясь, он рухнул боком на кровать и не сдержал стона, когда его голова коснулась подушки.
Он не сопротивлялся, когда я накрыла его потрепанным одеялом и прижалась к нему, обхватив руками и уткнувшись лицом в его спину. Он все еще пах дымом, хотя вчера мы оба наскоро сполоснулись прежде, чем упасть в кровать и впасть в долгожданное забытье.
Я буквально чувствовала его усталость. Мое тело тоже болело от изнеможения, а также от комков в плоском набитом шерстью матрасе. Иэн ждал нас с лошадьми, когда мы высадились на берег, и мы уехали так далеко, как было возможно, пока не наступила темнота. И, наконец, мы остановились непонятно где в обветшалой таверне, примитивном придорожном приюте для повозок, следующих к побережью.
- Малкольм, - назвался Джейми после небольшой заминки на вопрос хозяина гостиницы. – Александр Малкольм.
- И Мюррей, - добавил Иэн, зевая и почесывая ребра. – Джон Мюррей.
Хозяин кивнул, не особо интересуясь. Не было никаких причин, чтобы он связал трех потрепанных путешественников с громким убийством, но все равно моя диафрагма панически сжалась, когда он посмотрел на меня.
Я чувствовала колебание Джейми, когда он назвал себя, его нежелание использовать один из многих псевдонимов, под которыми ему приходилось жить прежде. Он ценил свое имя больше множества людей, и я только надеялась, что со временем оно снова будет иметь ценность.
Роджер должен помочь. К тому времени он станет полноценным священником, подумала я, улыбаясь этой мысли. Он обладал настоящим даром улаживать разногласия среди жителей Риджа, гасить раздражение, и теперь, когда он имеет все полномочия рукоположенного священника, его влияние возрастет.
Ему нужно скорее вернуться. И Бри с Джемми. Я почувствовала сильную тоску по ним, хотя мы скоро увидимся. Мы планировали возвращаться через Кросс-Крик и забрать их. Конечно, ни Роджер, ни Бри не знали, что произошло за последние три недели, и не имели понятия, как изменится жизнь после этого.
На деревьях громко распелись птицы. После постоянного крика чаек и крачек, который был фоном жизни на «Крузере», их пение было нежным и уютным, что заставило меня внезапно затосковать по Риджу. Я понимала страстное желание Джейми оказаться дома, даже зная, что жизнь там уже не будет той жизнью, которую мы оставили. И Кристи не будет.
У меня не было возможности расспросить Джейми о подробностях моего освобождения. После высадки на берег мы тут же уехали. Джейми хотел увезти меня как можно дальше от губернатора Мартина и, возможно, от Тома Кристи.
- Джейми, - тихо произнесла я. – Ты не заставлял его сделать это? Тома?
- Нет, - его голос тоже бы тих. – Он явился в лавку Фергюса на следующий день, как ты покинула дворец. Он услышал, что тюрьма сгорела …
Я в шоке села в кровати.
- Что? Дом шерифа Толливера? Никто ничего мне не сказал!
Он перекатился на спину и посмотрел на меня.
- Не думаю, что те, с кем ты разговаривала последнюю неделю или две, знали об этом, - сказал он спокойно. – Никто не умер, сассенах … я спрашивал.
- Ты уверен? – спросила я, беспокоясь о Сэйди Фергюсон. – Как это произошло? Толпа?
- Нет, - ответил он, зевая. – Как я слышал, миссис Толливер напилась до безобразия, очень сильно разожгла огонь под чаном для стирки, улеглась в тени и уснула. Искры от костра подожгли траву, потом огнь перекинулся на дом … - он махнул рукой. – Сосед почуял дым и оттащил миссис Толливер с ребенком на безопасное расстояние. Он сказал, что больше никого в доме не было.
- О, хорошо … - я позволила ему уложить себя и положила голову на его плечо. Я не могла стесняться его, не после того, как мы провели ночь на узкой кровати, ощущая малейшее движение друг друга. И все же мне было неловко.
И ему тоже. Во время разговора он обнимал меня, неосознанно проводя пальцами вдоль моей спины, считывая мое тело, как шрифт Брайля.
- Что касается Тома. Он, конечно, знал о «Л’Оньон» и отправился туда, как только узнал, что ты исчезла из тюрьмы. Но потом ты также исчезла из дворца, и ему нужно было время, чтобы избавиться от компании Ричарда Брауна, не вызывая подозрения.
- Он нашел нас здесь и рассказал, что собирается сделать, - его пальцы погладили мою шею сзади, и я почувствовала, как напряжение уходит оттуда. – Я попросил его подождать, мне нужно было попытаться вернуть тебя самому, но если не получится …
- Ты знаешь, что он не убивал, - сказала я уверенно. – Он сказал тебе, что сделал это?
- Он только сказал, что молчал, пока была надежда, что тебя оправдают, но как только ты оказалась бы в непосредственной опасности, он бы тут же заговорил. Вот почему он настоял ехать с нами. Я, м-м, не хотел задавать ему вопросы, - деликатно закончил он.
- Но он не убивал, - настаивала я. – Джейми, ты знаешь это!
Я почувствовала подъем его груди, когда он вздохнул.
- Я знаю, - сказал он мягко.
Мы немного помолчали. Неожиданно снаружи раздался приглушенный стук, и я дернулась, но это был лишь дятел, который искал насекомых в изъеденных червями стенах гостиницы.
- Его повесят, как ты думаешь? – спросила я, глядя на растрескавшиеся балки вверху.
- Думаю, да, - его пальцы продолжили свое неосознанное движение, заправляя мои волосы за уши. Я лежала неподвижно, слушая медленный стук его сердца, не желая спрашивать, что будет дальше. Но я должна.
- Джейми… скажи мне, что он не сделал признания из-за меня. Пожалуйста, - мне казалось, что я не вынесу этого в довершении ко всему.
Его пальцы замерли, касаясь моего уха.
- Он любит тебя. Ты знаешь это, да? – он говорил очень спокойно. Я слышала эхо слов в его груди, так же как и сами слова.
- Он сказал мне, - мое горло сжалось при воспоминании о прямом взгляде серых глаз. Том Кристи – тот человек, который говорит что чувствует, и чувствует то, о чем говорит. Он был похож на Джейми, по крайней мере, в этом отношении.
Джейми лежал, не шевелясь, некоторое время, потом вздохнул и повернул голову, прислонившись щекой к моим волосам.
- Сассенах … я сделал бы то же самое для тебя и посчитал бы свою жизнь прожитой не зря. Если он чувствовал так же, то ты не сделала ничего плохого, приняв свою жизнь из его рук.
- О, боже, - простонала я. – О, боже. - Мне не хотелось думать ни о чем: ни о ясном сером взгляде Тома, ни о криках чаек, ни о линиях страдания, которые рассекали его лицо, ни о том, что он перенес, испытав утрату, чувствуя вину, подозрения … страх. Я не хотела думать и о Мальве, принявшей смерть на грядке с мирно спящим в ее чреве сыном. Ни о ржавых сгустках и пятнах подсыхающей крови на виноградных листьях.
И более всего, я не хотела думать о том, что я имею отношение к этой трагедии, но это было невозможно.
Я сильно сглотнула.
- Джейми … можно ли это когда-нибудь исправить?
Сейчас он держал мою руку, поглаживая большим пальцем ладонь.
- Да, и кто-то убил ее, и это не Том. Боже, Джейми, кто? Кто это?
- Не знаю, - его глаза потемнели от грусти. – Она жаждала любви, я думаю, и получала ее. Но сама не умела любить.
Я вдохнула и задала вопрос, остававшийся неозвученным с момента убийства.
- Как ты думаешь, это был не Иэн?
Он почти улыбнулся.
- Если бы это сделал он, a nighean[65], мы бы знали. Иэн мог убить, но он не смог бы оставить нас страдать за это.
Я облегченно повела плечами. Он был прав, и я была рада этому, но ощутила себе еще более виноватой по отношению к Тому Кристи.
- Мужчина, который сделал ей ребенка, или кто-то, кто хотел ее и убил из ревности, когда узнал, что она беременна …
- Или кто-то уже женатый. Или женщина.
Я похолодела.
- Женщина?
- Она была любвеобильна, - он покачал головой. – Почему ты думаешь, что она спала только с молодыми мужчинами?
Я закрыла глаза, задумавшись о такой возможности. Если она крутила роман с женатым мужчиной – а они тоже посматривали на нее, но только более скрытно – он мог убить ее, чтобы об этом не стало известно. Или оскорбленная жена … Мне внезапно пришла в голову картинка Мурдины Баг, которая с искаженным от напряжения лицом, душит подушкой Лайонела Брауна. Арч? Боже, нет. И в который раз с чувством полной безнадежности я оставила этот вопрос, видя мысленным взором лица жителей Ферйзерс-Риджа, под одним из которых скрывается душа убийцы.
- Нет, я понимаю, что ничего не исправишь для Мальвы … или Тома. И даже для Аллана, - я впервые подумала о сыне Тома, который внезапно лишился семьи и при таких ужасных обстоятельствах. - Но остальное … - Я имела в виду Ридж. Дом. Ту жизнь, которая у нас была. Нас.
Под одеялом становилось жарко, слишком жарко, и я чувствовала поток тепла, охвативший мое тело. Я резко села, отбросила одеяло и наклонилась вперед, подняв волосы на затылке в надежде на прохладу.
- Вставай, сассенах.
Джейми скатился с кровати, встал и, взяв меня за руку, поднял на ноги. Пот уже выступил капельками на моем теле, лицо пылало. Он наклонился и, захватив подол моей рубашки обеими руками, снял ее через голову.
Он слабо улыбнулся, глядя на меня, потом наклонился и легко подул на мои груди. Прохлада принесла благословенное облегчение, и мои соски встали в молчаливой благодарности.
Он открыл ставни, впуская больше воздуха, потом вернулся и стянул свою рубашку. День уже наступил, и поток чистого утреннего света мерцал на линиях его бледного торса, на серебряных росчерках шрамов, на золотисто-рыжих волосах на руках и ногах, и на ржавчине с серебром в его бороде. Освещая также темно-красную плоть его гениталий в утреннем стоянии; возбужденный твердый член прижимался к животу и имел глубокий насыщенный цвет, который можно увидеть в затененной сердцевине розы.
- Насчет исправления ситуации, - сказал он. – Я не могу сказать … хотя собираюсь показать. – Его взгляд двигался по моему телу, обнаженному, слегка соленому от пота и довольно грязному на лодыжках и ступнях. – Может, начнем, сассенах?
- Ты так устал, что едва можешь стоять, - запротестовала я. – Хм … за некоторым исключением, - добавила я, взглянув вниз. Это было правдой. Под его глазами залегли темные круги, и хотя линии тела оставались длинными и изящными, они также красноречиво свидетельствовали о глубокой усталости. Да и я чувствовал себя так, как будто по мне проехал каток, и я бодрствовала всю ночь, сжигая форты.
- Ну, раз у нас есть кровать, я не собираюсь делать это стоя, - ответил он. – Учти, может быть, я никогда не смогу встать на ноги, но думаю, минут десять могу продержаться и не уснуть. Ты можешь ущипнуть меня, если я усну, - предложил он с улыбкой.
Я закатила глаза, но не стала спорить, а легла на помятую, но теперь прохладную простынь и, ощущая дрожь в животе, раздвинула ноги.
Мы занимались любовью, как люди в воде, медленно и тяжело. Молча, говоря только жестами. Мы едва прикасались друг к другу со смерти Мальвы, и мысль о ней все еще была с нами.
И не только о ней. Какое-то время я пыталась сфокусироваться на Джейми, на мелких хорошо известных мне деталях его тела: крошечном белом рубце треугольного шрама на шее, завитках золотисто-рыжих волос и загоревшей на солнце коже под ними… но я так устала, что мой разум отказывался сотрудничать, и упорно возвращал мне кусочки памяти и даже хуже показывал тревожащие картины.
- Бесполезно, - сказала я. Мои веки были крепко сжаты, и я сжимала обеими руками простынь. – Я не могу.
Он удивленно прокряхтел, но тут же скатился с меня, оставив меня мокрой и дрожащей.
- Что, a nighean? - спросил он тихо. Он не касался меня, но лежал близко.
- Я не знаю, - сказала я, почти впадая в панику. – Я продолжаю видеть … Извини. Извини, Джейми. Я вижу других людей, словно занимаюсь любовью с другими людьми.
- Вот как? – произнес он осторожно, но не казался расстроенным. Раздался шелест ткани, и он накрыл меня простыней. Это помогло немного, но не сильно. Мое сердце билось часто и сильно, у меня кружилась голова, и я не могла сделать полноценный вздох.
Globus hystericus[66], подумала я отстраненно. Прекрати, Бьючемп. Легче сказать, чем сделать, но я перестала беспокоиться, что у меня случится сердечный приступ.
- Нет! – мой желудок сжался от отвращения. Я сглотнула. – Нет … я даже не думала об этом.
Он тихо лежал рядом. Мне казалось, что я буквально разваливаюсь.
- Кого ты видишь, Клэр? – прошептал он. – Можешь мне сказать?
- Фрэнка, - быстро ответила я, боясь передумать. – И Тома, и Мальву. – В груди потяжелело, и мне показалась, что я никогда не смогу дышать свободно.
- Я могла … я могла чувствовать их всех, - выпалила я. – Как они прикасаются ко мне, хотят войти в меня. – Я перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, словно таким образом могла прогнать их прочь.
Джейми долго молчал. Я причинила ему боль? Жаль, что я сказала ему, но я не могла лгать даже из самых лучших побуждений. Просто я лишилась защиты, и мне негде было спрятаться. Меня окружали призраки с их потерями, нуждами и безнадежной любовью, которые отрывали меня … от Джейми, от себя самой.
Все мое тело одеревенело, пытаясь сохранить свою целостность и не раствориться. Я так глубоко зарылась лицом в подушку, что почувствовала удушье и была вынуждена повернуть голову вбок, судорожно вдыхая воздух.
- Клэр, - голос Джейми был нежен. Я почувствовала его дыхание на своем лице и открыла глаза. Его затененные печалью глаза тоже были нежны. Очень медленно он поднял руку и прикоснулся к моим губам.
- Том, - сказала я. - Я чувствую, будто он уже мертв. Из-за меня. Я не могу этого вынести, Джейми, не могу!
- Я знаю, - он неуверенно двинул рукой. – Я могу прикоснуться к тебе?
- Не знаю, - я сглотнула комок в горле. – Попробуй.
Он улыбнулся на мои слова, хотя я говорила вполне серьезно, затем мягко положил руку на мое плечо и повернул меня, обнял, двигаясь медленно, чтобы я могла отодвинуться. Я не стала.
Я вжалась в него, словно он был куском мачты в океане, единственным, что могло не дать мне утонуть. И это было так на самом деле.
Он долго обнимал меня и гладил мои волосы.
- Ты можешь оплакать их, mo nighean donn[67]? – прошептал он, наконец. – Прими их.
Эта мысль снова затопила меня паникой.
- Не могу.
- Оплачь их, - прошептал он и его голос проник в меня глубже, чем его член. – Ты не можешь сдерживать их вечно.
- Я не могу. Я боюсь, - сказала я, но мое тело уже сотрясалось от рыданий, и по щекам текли слезы. – Я не могу.
И все же я смогла. Сдалась и открыла себя для памяти и скорби. Рыдая так, словно мое сердце разбито … и позволяя ему разбиться для них и всех, кого не могла спасти.
- Прими их и оплачь, Клэр, - прошептал он. – А когда они уйдут, я отвезу тебе домой.
Глава 99. СТАРЫЙ ХОЗЯИН
Речной поток.
Ночью был сильный дождь, и хотя утром солнце светило ярко, земля размокла от влаги, и над ней поднимался туман, добавляя в воздухе духоты. Брианна подняла волосы вверх, но пряди постоянно выбивались из прически, прилипали ко лбу и лезли в глаза. Она сердито убрала с лица прядь тыльной стороной ладони, так как пальцы были измазаны в красителе, который она растирала. Правда, из-за влажности труд был бесполезным; порошок комковался и прилипал к стенкам ступы.
Но он был нужен. У нее был заказ, который она должна начать во второй половине дня.
Мающийся от безделья Джем слонялся рядом, тыча во все пальцами. Он что-то напевал вполголоса, и она не обращала внимания, пока не уловила слова.
- Что ты поешь? – она изумленно повернулась к нему. Он же не мог петь «Блюз тюрьмы Фолсом»[68] … или мог?
Он моргнул, опустил голову на грудь и произнес срывающимся баском: «Привет, я Джонни Кэш».
Она едва удержалась, чтобы не расхохотаться, чувствуя, как порозовело ее лицо от сдерживаемого смеха.
- Откуда ты знаешь песню? – спросила она, хотя прекрасно знала. Только от одного человека он мог услышать ее, и сердце ее забилось быстрее при этой мысли.
- Па, - ответил он, как и ожидалось.
- Папа поет? – спросила она, пытаясь казаться спокойной. Он должен был. И также должен был последовать совету Клэр сменить регистр голоса, чтобы разрабатывать поврежденные связки.
- Ага. Па много пел. Папа научил меня петь «Воскресное утро», «Том Дули»[69] и … еще много чего, - закончил он довольно рассеянно.
- Да? Ну, хорошо … Положи это на место! – прикрикнула она, когда он взял мешочек с розовой мареной.
- Упс, - он виновато посмотрел на нее, когда капля краски из кожаного мешочка прокатилась по его рубашке, и потихоньку двинулся к двери.
- Он говорит «Упс», - мрачно сказала она. – Не двигайся! – Она схватила его за воротник и принялась энергично тереть его рубашку куском ткани, пропитанной скипидаром, но получила лишь большое розовое пятно вместо ярко-красной черточки.
Джем молчал во время процедуры, только покачивал головой, когда она трясла его, оттирая пятно.
- И вообще, что ты здесь делаешь? – сердито спросила она. – Я же говорила тебе пойти и заняться чем-нибудь?
В Речном потоке можно было чем заняться.
Он повесил голову и что-то пробормотал, из его лепета она уловила только слово «боюсь».
- Боишься? Чего? – она более мягко стянула его рубашку через голову.
- Призрака.
- Какого призрака? – спросила она осторожно, не зная как реагировать. Она знала, что все рабы в Речном потоке безоговорочно верят в привидений, принимая их, как жизненный факт. Так же как и шотландцы из Кросс-Крика, Кэмпбелтона и Риджа. И немцы из Салема и Вифании. Как, впрочем, и ее собственный отец.
Она не могла просто заявить, что привидений не существует и частично потому, что сама не была в этом полностью уверена.
- Призрак Maighistear аrsaidh[70], - ответил он, взглянув на нее. – Джош говорит, что он тут бродит.
Что-то проползло по ее спине, как сороконожка. Maighistear аrsaidh – старый хозяин, Гектор Камерон. Она невольно взглянула на окно. Они находились в маленькой комнате над конюшней, в которой она делала наиболее грязные приготовления к рисованию, и белый мраморный мавзолей Гектора Камерона был хорошо виден отсюда. Он, словно зуб, торчал из зеленой лужайки.
- Интересно, почему Джош так говорит? - сказала она, тяня время. Сначала она хотела заметить, что призраки не ходят среди бела дня, но логичным выводом отсюда стало бы, что они ходят ночью, а ей меньше всего хотелось вызвать у Джема кошмары.
- Он говорит, что Анжелина видела его позапрошлой ночью. Большой старый призрак, - он вытянул руки с растопыренными пальцами и широко открыл глаза, явно подражая Джошу.
- Да? И что же он делал? – она говорила спокойно с легким интересом, и это помогло. Теперь Джем выглядел более заинтересованным, чем испуганным.
- Ходил, - Джем пожал плечами. Что еще могут делать привидения?
- Он курил трубку? – она увидела прогуливающегося джентльмена под деревьями за лужайкой, и у нее появилась идея.
Джем казался немного шокированным идеей о курящем призраке.
- Не знаю, - сказал он. – А призраки курят трубку?
- Я тоже сомневаюсь в этом, - ответила она. – Но мистер Бьюкенен курит. Видишь на конце лужайки? – Она отодвинулась, кивнув на окно. Джем привстал на носки, заглядывая через подоконник. Мистер Бьюкенен, который остановился в доме тети, в данный момент курил трубку, и слабый аромат табака проникал в открытое окно.
- Думаю, Анжелина увидела мистера Бьюкенена в темноте, - сказала она. - И быть может, он был в ночной рубашке и вышел по нужде, а она, увидев нечто белое, решила, что это привидение.
Джем хихикнул. Кажется, он был не прочь поверить в это, но внимательно посмотрел на мужчину.
- Джош сказал, что Анжелина видела, как призрак выходил из гробницы мистера Камерона.
- Полагаю, мистер Бьюкенен ходил рядом с гробницей, а она решила, что он вышел из нее, - сказала она, боясь вопроса, зачем пожилой шотландский джентльмен в ночной рубашке ходил рядом со склепом. Но, очевидно, Джему это не показалось странным.
Она хотела спросить, что делала Анжелина снаружи посреди ночи, но передумала. Наиболее вероятная причина, зачем девушка крадется ночью на улицу, вряд ли предназначена для ушей мальчика возраста Джемми.
Она, поджав губы, подумала о Мальве Кристи, которая, вероятно, пришла на свидание в огород Клэр. С кем, в сотый раз подумала она и машинально перекрестилась с короткой молитвой за упокой души Мальвы. Кто это был? Если бы был призрак, который …
Краткая дрожь пробежала по ее телу, но эпизод навел на еще одну мысль.
- Я думаю, Анжелина видела мистера Бьюкенена, - твердо произнесла она. – Но если ты испугаешься призрака или чего-то еще, то просто перекрестись и помолись своему ангелу-хранителю.
Эти слова вызвали у нее легкое головокружение; возможно, это было дежавю. Она подумала, что кто-то - ее мать? ее отец? - говорил ей именно так когда-то в детстве. Чего она боялась? Она не помнила, но помнила чувство безопасности, которое давала молитва.
Джем неуверенно нахмурил брови. Он умел креститься, но не помнил молитву ангелу. Она повторила ее с ним, чувствуя себя слегка виноватой.
Это лишь вопрос времени, когда он совершит какое-либо католическое действие, например, крестное знамение, перед теми, кто имел значение для Роджера. По большей части люди либо предполагали, что жена священника - тоже протестантка, либо знали правду, но были не в состоянии поднять из-за этого шум. Она была в курсе определенных разговоров среди паствы Роджера, особенно после смерти Мальвы, и обвинениях в адрес ее родителей – она почувствовала, что ее губы снова плотно сжались, и волевым усилием расслабила их – но Роджер упорно игнорировал подобные высказывания.
Она почувствовал острую тоску по Роджеру. Он написал, что старейшина МакКоркл задерживается, но будет в Эдентоне в течение недели. Еще неделя, прежде чем закончится собор пресвитерианцев, и он приедет в Речной поток за ней и Джемом.
Он был так счастлив от мысли о своем рукоположении. Конечно, когда он будет рукоположен, его не смогут лишить сана, или что там происходит со священниками-еретиками за то, что у него была жена католичка, не так ли?
Приняла бы она протестантство ради Роджера, если бы тот этого захотел? При этой мысли она ощутила пустоту и обняла Джема для утешения. Его кожа была влажной и еще по-детски гладкой, но под ней она чувствовала твердый костяк, который обещал, что со временем мальчик вырастет таким же большим, как его отец или дед. Его отец … эта теплая мысль утишила ее беспокойство и даже уменьшила тоску по Роджеру.
Волосы Джемми давно отросли, но она поцеловала его за левым ухом, где была скрытая отметина, заставив его поежиться и захихикать.
Затем она отправила его к прачке Матильде, чтобы та посмотрела, что можно сделать с запачканной рубашкой, и вернулась к своей работе.
Минеральный запах малахита в ступе показался ей немного неправильным. Она подняла ее и принюхалась, понимая, как это глупо, камень не может испортиться. Может быть, смесь запахов скипидара и табачного дыма повлияла на ее обоняние? Она покачала головой и осторожно пересыпала зеленый порошок во флакон, чтобы потом смешать его с ореховым маслом или яичной темперой.
Она оценивающе посмотрела на коллекцию коробок и мешочков с принадлежностями для рисования, предоставленными тетей Джокастой или любезно отправленными из Лондона лордом Джоном Греем, а также на флаконы и ванночки с красящими порошками, которые она сама перетерла.
Сегодня после обеда она сделает только предварительные наброски – был заказан портрет престарелой матери мистера Форбса – но у нее всего одна или две недели, чтобы закончить работу к возвращению Роджера, и она не должна терять время.
Головокружение заставило ее присесть, и перед глазами замелькали черные точки. Она опустила голову между колен, но это не помогло. Воздух был наполнен запахом скипидара и мясистым гнилостным запахом животных из конюшни внизу.
Она подняла голову и схватилась за край стола. Казалось, что ее внутренности расплавились и перемещались вместе с ее движениями, как вода в миске, от живота к горлу и назад, оставляя в носу горький и желтый запах желчи.
- О, боже.
Жидкость подступила к горлу, и она едва успела схватить тазик с водой и выплеснуть из него воду, прежде чем ее желудок вывернулся наизнанку в отчаянной попытке очистить себя.
Она поставила тазик на стол и сидела, уставившись на мокрое пятно на полу. Ось мира сместилась и установилась под новым тревожным углом.
- Поздравляю, Роджер, - сказала она громко, но голос ее в душном влажном воздухе прозвучал слабо и неуверенно. – Думаю, ты станешь папой. Снова.
Некоторое время она сидела неподвижно, внимательно прислушиваясь к ощущениям своего тела, чтобы убедиться наверняка. Она не испытывала проблем, когда вынашивала Джемми, но помнила странные изменения в своих чувствах, состояние, называемое синестезией, когда зрение, обоняние, вкус и даже иногда слух временами странным образом приобретают характеристики друг друга.
Состояние синестезии прошло так же внезапно, как и появилось; запах табака мистера Бьюкенена стал намного сильнее, но теперь это был только запах тлеющих засушенных листьев, а не пятнистая зелено-коричневая штука, которая продиралась сквозь ее носовые пазухи и от которой сотрясались мембраны ее мозга, как жестяная крыша во время ливня.
Она настолько сконцентрировалась на своих ощущениях, что не услышала голоса в соседней комнате. Там было скромное логово Дункана, где он хранил бухгалтерские книги и счета и, как она думала, прятался, когда величие дома становилось для него невыносимым.
Теперь там были мистер Бьюкенен с Дунканом, и разговор, который начинался, как добродушная беседа, становился напряженным. Она встала, чувствуя себя гораздо лучше, и взяла тазик. Она обладала естественной склонностью людей к подслушиванию, но в последнее время старалась не слушать лишнего.
Дункан и тетя Джокаста были убежденными лоялистами, и ничто, что она могла сказать, не могло поколебать их. Она слышала немало разговоров Дункана с местными тори, и знание того, чем закончатся события, заставляло ее сердце сжиматься от страха.
Здесь в предгорьях в самом сердце графства Кейп-Фир большинство состоятельных жителей были лоялистами, уверенными, что происходящие на севере волнения были всего лишь раздутой шумихой и не имели к ним никакого отношения. И все что нужно, это твердая рука, чтобы обуздать безумных вигов, пока их действия не вызвали сокрушительный ответ короны. Знание того, какое крушение грядет для людей, которых она знала и даже любила, заставляло ее кровь наполняться холодным гнетущим страхом.
- Тогда когда? – голос Бьюкенена, когда она открыла двери, звучал с отчетливым нетерпением. – Они не станут ждать, Дункан. У меня должны быть деньги к среде, иначе Данклинг продаст оружие еще кому-нибудь. Ты же знаешь этих продавцов. За золото он может подождать, но недолго.
- Да, я хорошо это понимаю, Сони, - Дункан говорил немного раздраженно и с беспокойством. – Если это может быть сделано, это будет сделано.
- Если? – вскричал Бьюканен. – Что за «если»? До сих пор было «да, Сони, без проблем», «не беспокойся, Сони», «скажи Данклингу, что все в порядке», «Конечно, Сони» …
- Я сказал, Александр, если это может быть сделано, это будет сделано, - голос Дункана был негромок, но со стальными нотками, которых раньше она у него не слышала.
Бьюкенен произнес нечто грубое на гэльском; двери кабинета Дункана распахнулись, и оттуда выскочил мужчина в такой спешке, что едва обратил на нее внимание и лишь коротко кивнул головой, пробегая мимо.
И это хорошо, подумала она, поскольку стояла с тазиком, полным блевотины.
Не успела она опорожнить тазик, как вышел Дункан. Он выглядел разгоряченным, рассерженным … и весьма встревоженным. Однако ее он заметил.
- Как дела, девочка? – спросил он, вглядываясь в нее. – Ты немного позеленела. Съела что-нибудь несвежее?
- Думаю, да. Но сейчас я в порядке, - она торопливо развернулась и поставила тазик на пол в комнате, из которой вышла. Потом закрыла дверь. – Э-э, все в порядке, Дункан?
Он поколебался мгновение, но не смог сдержать эмоций, переполнявших его. Он оглянулся вокруг. Никого из рабов не наблюдалось в поле зрения, но тем не менее, он наклонился к ней и понизил голос.
- Ты случайно … ничего не видела странного?
- Странного, чего?
Он потер согнутым пальцем под висящими усами и снова оглянулся.
- Около склепа Гектора Камерона, а? – спросил он почти шепотом.
Диафрагма, еще болезненная после приступа рвоты, резко сократилась, и она прижала руку к животу.
- Значит, видела? – лицо Дункана заострилось.
- Не я, - ответила она и рассказала о Джемми, Анжелине и предполагаемом привидении.
- Я подумала, что это мог быть мистер Бьюкенен, - закончила она, кивая в сторону лестницы, по которой убежал мужчина.
- Это мысль, - пробормотал Дункан, рассеянно потирая седой висок. – Но нет, определенно нет. Он не мог … хотя это мысль.
Брианна подумала, что он стал выглядеть более обнадеженным.
- Дункан, вы можете сказать, что случилось?
Он вдохнул, покачал головой, не отказывая, но в недоумении и выдохнул, сгорбив плечи.
- Золото, - сказал он. – Оно исчезло.
Семь тысяч фунтов в золотых слитках - это значительная сумма во всех смыслах этого слова. Она понятия не имела, сколько может весить это золото, но оно полностью забило гроб Джокасты, стоящий рядом с гробом Гектором Кэмероном в семейном мавзолее.
- Что? Все? – выпалила она.
Дункан сжал ее руку, призывая ее не говорить так громко.
- Да, все, - сказал он, снова оглядываясь вокруг. – Ради бога, говори тише!
- Когда оно исчезло? Или точнее, - поправилась она, - когда вы это обнаружили?
- Прошлой ночью, - он снова огляделся и кивнул на свой кабинет, - Входи, девочка, я расскажу тебе.
Возбуждение Дункана понемногу спадало, пока он рассказывал ей историю, и к ее концу он обрел некое подобие внешнего спокойствия.
Семь тысяч фунтов было остатком от десяти тысяч, которые, в свою очередь, составляли одну третью часть от тридцати тысяч фунтов, посланных – слишком поздно – королем Франции Людовиком для поддержки Чарльза Стюарта в его безумной авантюре захватить трон Англии и Шотландии.
- Гектор был очень осторожен, - пояснил Дункан. – Он жил как богатый человек, но в пределах тех средств, которые мог получить от такого поместья, как это, - он махнул рукой, имея в виду усадьбу «Речной поток». – Он потратил тысячу фунтов на покупку земли и строительство дома, потом за несколько лет тысячу фунтов на покупку рабов, скота и тому подобное. И еще тысячу фунтов он положил в банки. Джо говорила, что он терпеть не мог, когда деньги лежат без движения и не приносят доход, - он криво улыбнулся. – Хотя он был очень умным и не вложил их все, чтобы не привлекать к себе внимание. Думаю, он намеревался, понемногу инвестировать их в последующем, но умер, прежде чем смог это сделать.
Оставив Джокасту очень богатой вдовой, которая была еще более осторожна, чем ее муж, в вопросе привлечения ненужного внимания. И таким образом золото лежало без движения в укромном месте, кроме одного слитка, который Улисс разрезал и постепенно использовал. И который исчез, вспомнила она. Кто-то знал, что здесь есть золото.
Вероятно, тот, кто украл слиток, знал, что золота больше и терпеливо и скрытно искал его, пока не нашел.
Но сейчас …
- Ты слышала о генерале МакДональде?
В последнее время она часто слышала это имя. Как она понимала, это был шотландский генерал то ли в отставке, то ли нет, который путешествовал тут и там, останавливаясь в богатых семьях. Хотя о его целях, она ничего не знала.
- Он намеревается собрать три-четыре тысячи мужчин из горцев и отправиться с ними на побережье. Губернатор запросил помощи, и на подходе военные корабли. Люди генерала спустятся вниз по долине Кейп-Фир на встречу с губернатором и его войском, - он плавно взмахнул рукой, - и возьмут в клещи ополчение повстанцев.
- И вы собирались дать им золото … или нет, - поправила она себя. – Вы собирались дать им ружья и порох.
Он кивнул и с несчастным видом зажевал ус.
- Человек по имени Данклинг, Александр знает его. Лорд Дансмор собрал большое количество ружей и пороха в Вирджинии, а Данклинг – один из его лейтенантов и готов поделиться частью припасов за золото.
- Которое исчезло, - она глубоко вздохнула, чувствуя, как пот собирается под грудями и намокает рубашку.
- Которое исчезло, - мрачно согласился он. – И мне остается удивляться, о каком привидении говорил маленький Джем.
Привидение, действительно. Кто-то проник в Речной поток, забитый людьми, и вывез несколько тысяч фунтов золота и все это абсолютно незаметно …
Звуки шагов на лестнице заставили Дункана резко повернуть туда голову, но это был только конюх Джош.
- Нам лучше поехать, мисс Бри, - сказал он, уважительно поклонившись. – Если вам нужен свет.
Для рисования, он имел в виду. До Кросс-Крика почти час езды, а солнце уже подбиралось к зениту.
Она поглядела на свои зеленые пальцы, вспомнила волосы, выбившиеся из пучка, и решила, что сначала ей следует привести себя в порядок.
- Иди, девочка, - Дункан махнул в направлении двери. Его худое лицо было все еще хмуро, но не такое мрачное теперь, когда он поделился своим беспокойством.
Она ласково поцеловала его в лоб и спустилась вниз следом за Джошем. Она была обеспокоена и не только кражей золота и бродящими призраками. Генерал МакДональд, надо же. Если он собирается поднять горцев, вполне естественно, что он отправится к ее отцу.
Как заметил Роджер однажды «Джейми может пройти по натянутой веревке между вигами и тори лучше, чем любой человек, кого я знаю, но в критический момент ему придется прыгнуть».
Критический момент был в Мекленберге. Но последний толчок имел имя МакДональда.
Глава 100. ПУТЬ К ПОБЕРЕЖЬЮ
Нейл Форбс, посчитав возможным на какое-то время оставить свое обычное местопребывание, отправился в Эдентон под предлогом, что должен отвезти свою престарелую мать навестить ее еще более престарелую сестру. Путешествие ему нравилось, несмотря на жалобы матери на облака пыли, поднятые ехавшим перед ними экипажем.
Ему не хотелось терять из вида этот экипаж, небольшое с хорошими рессорами транспортное средство, окна которого были закрыты и плотно занавешены. Но он всегда был преданным сыном и на следующей почтовой станции пошел поговорить с кучером. Тот услужливо уступил, следуя теперь за ними на почтительном расстоянии.
- Куда ты смотришь, Нейл? - спросила его мать, отвлекшись от застегивания своей любимой гранатовой броши. - Ты уже третий раз выглядываешь из окна.
- Никуда, мама, - сказал он, глубоко вздохнув. - Просто радуюсь хорошему дню. Такая прекрасная погода, не правда ли?
Миссис Форбс фыркнула, но любезно надела очки и наклонилась выглянуть в окно.
- Да, день не плох, - с сомнением признала она. - Но жарко и достаточно влажно, чтобы выжать воду из твоей рубашки.
- Неважно, a leannan[71], - сказал он, похлопывая ее по плечу. – Оглянуться не успеете, как мы будем в Эдентоне. Там прохладнее. Говорят, ничего лучше морского бриза не украсит щеки розами!
Глава 101. НОЧНОЙ ДОЗОР
Эдентон.
Дом преподобного МакМиллана находился возле воды. Настоящее благословение в такую жаркую и душную погоду. Вечерний морской бриз уносил все: жару, дым очагов, москитов. После ужина мужчины сидели на большом крыльце, курили трубки и наслаждались прохладой.
Удовольствие Роджера было приправлено виноватым осознанием того, что миссис МакМиллан и три ее дочери, не покладая рук, мыли посуду, подметали полы, кипятили кости от ветчины с чечевицей для завтрашнего супа, укладывали детей спать и в основном работали в душном помещении. Дома он посчитал бы себя обязанным помочь, или ему пришлось бы столкнуться с гневом Брианны. Здесь же такое предложение было бы воспринято с удивлением и даже с подозрением. Поэтому он мирно сидел на прохладном вечернем ветру, глядя, как рыбацкие лодки скользят по воде, и, потягивая нечто, что считалось кофе, участвовал в приятной мужской беседе.
Иногда, подумал он, есть что сказать в пользу разделения гендерных ролей в восемнадцатом столетии.
Они разговаривали о новостях с юга: бегстве губернатора Мартина из Нью-Берна и сожжении форта Джонстон. Политический климат в Эдентоне был провигский, а компания, в основном, клерикальной: преподобный доктор МакКоркл, его секретарь Уоррен Ли, преподобный Джей МакМиллан, преподобный Патрик Дуган и четверо соискателей, ожидающих, как и Роджер, рукоположения. Однако в компании все равно присутствовали политические разногласия, скрытые под внешне дружелюбной беседой.
Сам Роджер говорил мало; он не хотел оскорбить гостеприимство МакМиллана, участвуя в спорах. Ему хотелось тишины, чтобы подумать о завтрашнем дне.
Потом разговор принял другое направление, и он весь обратился во внимание. Континентальный конгресс состоялся в Филадельфии два месяца назад и облек генерала Вашингтона властью над континентальной армией. Уоррен Ли находился в то время в Филадельфии и теперь красочно живописал битву при Бридс-Хилле, которой стал свидетелем.
- Генерал Патнэм завалил перешеек Чальзтаунского полуострова повозками с грязью и кустарником. Вы сказали, что знали об этом, сэр? – вежливо обратился он к Роджеру. – Полковник Прескотт был там с двумя полками из Массачусетса и несколькими отрядами из Коннектикута. Может быть, около тысячи человек всего, и, бог мой, какая же вонь шла от их лагерей!
В его мягком южном акценте – Ли был вирджинцем – слышалась легкая насмешка, которая исчезала по мере того, как он продолжил.
- Генерал Уорд приказал укрепить Бункер-Хилл, как его называют из-за редута на его вершине. Но полковник Прескотт вместе с инженером мистером Гридли поднялись наверх, и место им не понравилось. Они оставили там отряд и перешли на Гридс-Хилл, показавшийся им стратегически более подходящим, так как находился ближе к гавани.
- И все это ночью, вообразите себе. Я был с одним отрядом из Массачусетса. Мы промаршировали на позицию и всю ночь до рассвета рыли окопы, и возводили по периметру шестифутовую стену.
- Наступил рассвет, и мы спрятались за укреплениями. Как раз вовремя; британский корабль «Быстрый», который находился в гавани начал стрелять, как только поднялось солнце. Выглядело очень красиво. На воде все еще был туман, а выстрелы пушек подсвечивали его красным цветом. Но большого урона они не нанесли, большинство ядер не долетело до берега. Правда в один вельбот в доке ядро попало, и он вспыхнул, как сухая лучина для растопки. Команда посыпалась с него, как блохи. Я видел, как они прыгали на берегу и потрясали кулаками, потом «Быстрый» выпустил еще один залп, и они или попадали вниз лицом, или рванули от берега, как кролики.
Стало почти темно, и юного лица Ли не было видно, но его веселый голос вызвал среди мужчин негромкий смех.
- Стреляли также с маленькой батареи на Коппс-Хилл и с одного или двух небольших кораблей, но скоро они увидели, что это бесполезно, и прекратили. Потом подошли ребята из Нью-Гемпшира, и это воодушевило. Но генерал Патнэм отправил много людей назад для укрепления Бункер-Хилла, а нью-гемпширцы залегли слева и ниже от нас. У них не оказалось никакого укрытия, кроме забора с наваленной на него травой. И глядя вниз на них, джентльмены, я был рад-радешенек, что передо мной четыре фута земляного вала.
Британские войска двинулись через реку Чарльз, сияющие, как медь под солнцем, с военными кораблями за их спинами и батареями на берегу, прикрывающими их огнем.
- Мы, конечно, не стреляли. Не было пушек, - сказал Ли, пожав плечами.
Внимательно слушающий Роджер не смог удержаться от вопроса.
- Правда, что полковник Старк сказал: «Не стреляйте, пока не увидите белки их глаз.»
Ли аккуратно кашлянул.
- Ну, сэр. Не могу сказать с уверенностью, что кто-то не говорил так, но сам я не слышал. Но я слышал, как один полковник орал: «Любому сукину сыну, кто станет зря тратить порох, прежде чем ублюдки подойдут достаточно близко, засуну мушкет прикладом вперед в его задницу!»
Компания разразилась смехом. Однако появление миссис МакМиллан с предложением новых закусок заставило всех замолчать, и они выслушали остальную часть рассказа Ли со спокойным вниманием.
- И вот они маршировали, и, я скажу, это было впечатляющее зрелище. Несколько полков, и все в разных цветах: фузилеры, гренадеры, военные моряки и даже легкая пехота. Все маршировали, как орда муравьев, такие же прожорливые.
- Я не стану похваляться собственной храбростью, джентльмены, но скажу, что парни, стоящие рядом со мной, имели крепкие нервы. Мы позволили им подойти, и первый ряд был не более чем в десяти футах, когда грянул наш залп.
- Они откатились, потом снова пошли в наступление, и мы снова срезали их залпом, как кегли. И офицеры, у них было много офицеров, и все на конях, представьте себе. Я … выстрелил в одного. Он опрокинулся, но с коня не свалился. Конь унес его. Голова его болталась, но он не упал.
Голос Ли потерял окраску, и Роджер увидел, как преподобный доктор МакКоркл наклонился к своему секретарю и положил руку на его плечо.
- Они откатились в третий раз и снова пошли в атаку. И … у большинства из нас не было оружия. Они прошли через земляной вал и ограждения. С пристегнутыми штыками.
Роджер сидел на несколько ступенек ниже Ли в нескольких футов от него, но услышал, как молодой мужчина сглотнул.
- Мы отступили. Как официально говорят. Мы побежали, как это было на самом деле, и они тоже.
Он снова сглотнул.
- Штык … он производит ужасный звук, когда втыкается в человека. Просто ужасный. Я не знаю, не могу описать его правильно. Просто слышал его и не раз. Многих проткнули в этот день … раз и из тела показывается штык, люди падают на землю и бьются, как рыбы, умирая.
Роджер видел много штыков восемнадцатого века. Семнадцатидюймовое треугольное лезвие, тяжелое и твердое, с бороздкой для крови на одной грани. Он неожиданно вспомнил разветвленный шрам на бедре Джейми и поднялся. Пробормотав короткое извинение, он оставил веранду, задержавшись на мгновение, чтобы сбросить чулки и башмаки, и пошел к морю.
Наступал отлив; песок и галька были влажными и прохладными под его босыми ногами. Ветерок слабо трепал листья пальмы позади него, и вереница пеликанов пролетела вдоль берега, темная и величественная на фоне последних лучей света. Он прошел немного в сторону прибоя. Небольшие пенистые волны хватали его за пятки, вымывая песок под ним и заставляя его покачиваться, чтобы сохранить равновесие.
Далеко на водах Албемарль Саунд[72] он мог видеть огни. Рыбацкие лодки с маленькими кострами на борту, разведенными в ящиках с песком, чтобы поджигать факелы, которые рыбаки бросали за борт. Казалось, что они, покачиваясь, плавают в воздухе, и их отражения в воде медленно разгораются и гаснут, как светлячки.
На небе выступали звезды. Он стоял, запрокинув голову, пытаясь очистить свой разум и сердце, открыть себя для любви бога.
Завтра она станет священником. «Ты священник вовек, - говорится при рукоположении - по чину Мелхиседека.»[73]
- Ты боишься? – спросила Брианна, когда он рассказал ей.
- Да, - ответил он.
Он стоял, пока отлив не отошел от него, и тогда последовал за ним, входя в воду и желая ритмичного прикосновения волн.
- Но ты все равно сделаешь это?
- Да, - ответил он. Он не имел понятия с чем соглашался, но все равно сказал «да».
Временами бриз приносил с песчаного берега за его спиной обрывки смеха и отдельные слова с веранды дома преподобного МакМиллана. Значит, они прекратили говорить о войне и смерти.
Кто-нибудь из них убивал человека? Ли, может быть. Преподобный МакКоркл? Он фыркнул негромко при этой мысли, но не отмел ее. Он повернулся и вошел в воду дальше, пока остались лишь звуки волн и берегового ветра.
Поиск души. Именно так поступали оруженосцы, немного насмешливо подумал он. В ночь перед введением в сан рыцаря молодые люди несли бдение в церкви или часовне и молились в темные часы, освещенные лишь ритуальной лампадой.
О чем, подумал он. О чистоте разума, твердости намерений. Смелости? Или прощении?
Он не хотел убивать Рэндалла Лиллингтона. Это вышло почти случайно. Но в то же время он охотился на Стивена Боннета, собираясь хладнокровно убить его. А Харли Бобл. Он все еще мог видеть блеск глаз ловца воров и осколки черепа, чувствовать эхо удара, отражающегося в костях своей руки. Он намеревался сделать это. Мог остановиться. Не остановился.
Завтра он поклянется перед богом, что верит в доктрину предопределения[74], что ему предназначено совершить то, что он совершил. Возможно.
Может быть, я не верю в это очень сильно, подумал он. Сомнение закралось в его душу. Но, может, верю. Христос, - о, прости, мысленно извинился он – могу ли я быть настоящим священником, если сомневаюсь? Я знаю, у каждого могут быть сомнения, но если они сильны, может, тебе лучше дать мне знак пока не поздно.
Его ноги закоченели, и звезды, густо усеявшие бархатное небо, сияли. Он услышал шорох шагов по гальке, и море рядом с ним зашелестело.
Это был Уоррен Ли, высокий и долговязый в свете звезд, секретарь преподобного доктора МакКоркла, бывший ополченец.
- Решил немного подышать воздухом, - сказал Ли едва слышным сквозь шипение моря голосом.
- Да, его здесь много и бесплатно, - отозвался Роджер как можно дружелюбнее. Ли издал короткий смешок, но, к счастью, не был расположен к разговору.
Они стояли некоторое время, наблюдая за рыбацкими лодками. Потом, не сговариваясь, развернулись и пошли назад. В доме было темно, веранда пуста, и лишь одна свеча в окне, освещала дом.
- Тот офицер, которого я застрелил, - вдруг произнес Ли. – Я молюсь за него. Каждую ночь.
Ли резко замолчал, смущенный. Роджер дышал медленно и глубоко, чувствуя, как его сердце дернулось. Он когда-либо молился за Лиллингтона или Бобла?
- Я тоже буду, - сказал он.
- Спасибо, - тихо сказал Ли, и они пошли рядом вверх по песку, остановившись, чтобы подобрать свою обувь, но не надели ее, а шли босиком, и песок высыхал на их ногах.
Сели на ступеньки, чтобы отряхнуть его прежде, чем войти в дом, и тут дверь позади них открылась.
- Мистер МакКензи? – произнес преподобный МакМиллан, и что-то в его голосе заставило Роджера вскочить с бьющимся сердцем. - К вам посетитель.
Он увидел высокий силуэт за МакМилланом и узнал его даже прежде, чем появилось бледное и свирепое лицо Джейми Фрейзера с темными горящими глазами при свете свечи.
- Он забрал Брианну, - заявил он без преамбулы. – Ты едешь.
Глава 102. «АНЕМОН»
Шаги звучали над ее головой. Туда-сюда. Она могла слышать голоса, но большинство слов были неразборчивы. С борта, ближнего к берегу, раздались радостные крики, и веселые женские голоса в ответ.
В каюте было широкое застекленное окно – оно называется окном, подумала она, или для него есть специальное морское название? – которое располагалось за койкой. Оно состояло из толстых маленьких стекол, вставленных в свинцовый переплет. Никакой надежды на побег, но оно могло способствовать притоку воздуха и получения информации о местонахождении.
Подавив приступ отвращения, она взобралась на грязные помятые простыни и прижалась лицом к одной из открытых панелей, делая глубокие вдохи, чтобы изгнать из носа вонь каюты. Аромат гавани, наполненный запахами мертвой рыбы, сточных вод и грязи, был, однако, не лучше.
Она могла видеть небольшой причал и двигающиеся фигуры на нем. На берегу возле низкого белого здания, покрытого пальмовыми листьями, горел костер. Было слишком темно, чтобы увидеть, что располагалось за зданием, если там что-то располагалось. Хотя там мог быть маленький городок, судя по шуму, создаваемому людьми на причале.
За дверью послышались приближающиеся голоса. «…встретимся с ним на Окракоке в новолуние», - произнес один голос, на что прозвучал неразборчивый ответ другого, и дверь открылась.
- Не хочешь присоединиться к веселью, дорогая? Или ты начала без меня?
Она с бьющимся возле горла сердцем развернулась на коленях. Стивен Боннет стоял возле двери с легкой усмешкой на губах и бутылкой в руке. Она глубоко вздохнула, чтобы преодолеть шок, и ее едва не вырвало от запаха секса, поднимающегося с простыней под ее коленями. Она слезла с кровати, почувствовав прореху в юбке, когда попала в нее коленом.
- Где мы? – требовательно спросила она. Ее голос прозвучал взволнованно и испуганно даже для нее самой.
- На «Анемоне», - ответил он, все еще усмехаясь.
- Вы знаете, я не это имела в виду! – горловина ее платья и сорочка были порваны в борьбе, когда мужчины стаскивали ее с лошади, и одна из грудей была почти обнажена. Она прижала к ней кусок ткани.
- Да? – он поставил бутылку на стол и расстегнул и снял с шеи сток[75]. - О, так лучше.
Он потер темную полосу на горле, и она внезапно увидела горло Роджера с рваным шрамом.
- Я хочу знать, как называется этот город, - сказала она, понизив голос и пристально глядя на него. Она не надеялась, что то, что работало с арендаторами ее отца, подействует и на него, но приняв командный вид, она немного успокоилась.
- Это, несомненно, легкое пожелание для исполнения, - он небрежно махнул в сторону берега. – Роанок. – Он стянул кафтан и бросил его нас стул. Полотно рубашки было помято и влажно облипало его грудь и плечи.
- Тебе лучше снять платье, милая. Жарко.
Он потянулся к завязкам своей рубашки, и она стремительно отошла от кровати, оглядываясь в поисках чего-нибудь, что можно использовать как оружие. Стул, лампа, судовой журнал, бутылка … вот. Среди нагромождения вещей на столе виднелся тупой конец свайки.
Он нахмурился, на мгновение сосредоточившись на узле шнуровки. Она сделала два длинных шага, схватила свайку и выдернула. Мусор и предметы с шумом посыпались на пол.
- Не подходи, - она держала свайку, как бейсбольную биту, двумя руками. Пот стекал вдоль ее позвоночника, но руки были холодны, а лицо то краснело, то бледнело, по коже прокатывались волны жара и ужаса.
Боннет посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
- Что же ты будешь делать после этого, женщина? - он перестал возиться со своей рубашкой и сделал шаг к ней. Она сделала шаг назад и подняла дубинку.
- Не приближайся ко мне!
Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, бледно-зелеными и немигающими над легкой странной улыбкой. Все еще улыбаясь, он сделал еще один шаг к ней. Потом еще один, и ее страх перерос в ярость. Плечи ее напряглись, готовые к атаке.
- Я не шучу! Не подходи, или я убью тебя. На этот раз я буду знать, кто отец ребенка, даже если я умру за это!
Он протянул руку, собираясь вырвать у нее импровизированную дубинку, но остановился.
- Ребенок? Ты беременна?
Она сглотнула, проталкивая комок в горле. Кровь стучала в ее ушах, а гладкое дерево было скользким из-за потных рук. Она сжала свайку сильнее, пытаясь удержать ярость, но она уже утихала.
- Да, я так думаю. Я узнаю точно через две недели.
Его песочные брови приподнялись.
- Хм! – он отступил на шаг. Его взгляд скользил по ней, с интересом остановившись на оголенной груди.
Внезапный приступ ярости прошел. Руки, держащие свайку, дрожали, и она опустила их.
- Значит, вот как?
Он наклонился вперед и протянул руку теперь без всякого похотливого намерения. Пораженная, она на мгновение застыла. Он взял ее грудь одной рукой и задумчиво помял ее, как будто это был грейпфрут, который он собирался купить на рынке. Она ахнула и ударила его дубинкой. Однако она уже потеряла свою решительность, и удар просто отскочил от плеча мужчины, заставив его пошатнуться, но не оказав никакого другого эффекта. Он хмыкнул и отступил, потирая плечо.
- Может быть. Ладно, - он нахмурился и без малейшего смущения поправил свои брюки спереди. – К счастью мы в порту.
Она не поняла смысл его замечания, но ей было все равно. Очевидно, он отказался от своего намерения, услышав ее признание. От чувства облегчения ее колени подогнулись, и она плюхнулась на стул, выронив свое оружие.
Боннет высунулся в двери и заорал, зовя какого-то Ордена. Кем ни был этот Орден, но в каюте он не появился, и лишь в коридоре послышался неразборчивый голос.
- Приведи мне шлюху из порта, - приказал Боннет небрежным тоном, словно заказывал пинту пива. – И чистую, не забудь, и достаточно молодую.
Он закрыл дверь и подошел к столу, где стал рыться среди хлама, пока не нашел оловянную кружку. Налив в нее из бутылки, выпил половину, а затем, по-видимому, с опозданием осознав, что она все еще здесь, предложил ей бутылку с неопределенным «Э-э?»
Она молча покачала головой. Крошечная надежда забрезжила в уголке ее души. В нем были слабые зачатки галантности и порядочности. Он вернулся, чтобы спасти ее из горящего склада, и он оставил камень для своего предполагаемого ребенка. А сейчас он оставил свои сексуальные намерения, услышав, что она ждет ребенка. Может быть, он отпустит ее, если она для него бесполезна.
- Значит … вы не хотите меня? – спросила она, подгибая ноги, готовая вскочить и бежать, как только откроется дверь. Она надеялась, что может бегать; колени ее до сих пор тряслись.
Боннет удивленно взглянул на нее.
- Я уже порвал твою целку, дорогая, - ухмыльнулся он. – И помню рыжие волосы. Красиво, не спорю, но не такой незабываемый опыт, чтобы я стремился повторить его. Раза достаточно, милая, вполне достаточно, - он небрежно похлопал ее под подбородком и хлебнул из кружки. – А сейчас Лерою нужно немного поскакать.
- Почему я здесь? – потребовала она ответа.
Он рассеяно потянулся к своей промежности, игнорируя ее присутствие.
- Здесь? Ну, один джентльмен заплатил мне, чтобы я доставил тебя в Лондон, милая.
Ее словно ударили в живот, она с размаха села на кровать и обхватила себя руками.
- Какой джентльмен? И, ради бога, зачем?
Он задумался на мгновение, но решил, что нет смысла скрывать.
- Человек по имени Форбс, - сказал он и допил остаток вина. – Знаешь его, не так ли?
- Разумеется, - ответила она со смесью удивления и гнева. – Этот чертов ублюдок! – Значит, эти бандиты в масках были людьми Форбса. Они напали на них с Джошем, стащили с лошадей, затолкали в закрытый экипаж и по неровным дорогам привезли к морю, где их растрепанных и воняющих потом переправили на корабль.
- Где Джошуа? – резко спросила она. – Молодой негр, который был со мной.
- Был с тобой? – насмешливо протянул Воннет. – Если они притащили его на корабль, думаю, его затолкали в трюм с другим товаром. В качестве бонуса, - добавил он и рассмеялся.
Ее гнев на Форбса смешался с облегчением от того, что он явился причиной ее похищения. Форбс мог быть подлым и низким негодяем, но он не станет убивать ее. Однако смех Стивена Боннета испугал ее, и у нее внезапно закружилась голова.
- Что значит бонус?
Боннет поскреб щетину, с одобрением глядя на нее глазами цвета крыжовника.
- О, мистер Форбс хотел только убрать вас с глаз долой. Что ты ему сделала, милая? Он заплатил за твой проезд, но, как я понял, ему все равно, где ты окажешься.
- Где я окажусь? – ей пришлось сглотнуть вдруг появившуюся слюну.
- Ну, дорогая, зачем трудиться, доставляя тебе до самого Лондона, где от тебя никому не будет прока? Кроме того, там постоянные дожди, уверен, тебе не понравится.
Прежде чем она смогла восстановить дыхание, чтобы задать следующий вопрос, дверь открылась, и в каюту проскользнула молодая женщина.
На вид ей было двадцать с небольшим лет, хотя, когда она улыбалась, было видно отсутствие коренного зуба. Она была полновата с простым лицом, шатенка, чистая по местным стандартам, хотя запах ее пота и волны дешевого только что нанесенного одеколона вызвали у Брианны тошноту.
- Привет, Стивен, - девушка привстала на цыпочки и поцеловала Боннета в щеку. – Выпьем немного, пока не начали, хорошо?
Боннет сграбастал ее и глубоко и долго поцеловал, затем отпустил и потянулся за бутылкой.
Девушка поглядела на Брианну с профессиональным интересом, потом повернулась к Боннету.
- Ты будешь с нами обеими, Стивен, или мы с ней начнем вдвоем? В любом случае, это будет дороже.
Боннет, не затрудняясь ответом, сунул ей в руку бутылку, сорвал платок, прикрывающий ее тяжелую грудь, и принялся расстегивать ширинку. Уронив брюки на пол, схватил женщину за бедра и прижал к двери.
Глотая из бутылки, которую держала одной рукой, второй рукой она подхватила свои юбки и отработанным движением подняла, обнажив себя до талии. Брианна уловила вид ее крепких бедер и полоску темных волос, прежде чем их закрыли ягодицы Боннета, покрытые светлыми волосками и напряженные от усилия.
Она, покраснев, отвернулась, но болезненное очарование заставило ее повернуться. Шлюха стояла, балансируя на цыпочках, слегка приседая, чтобы приспособиться к нему, и равнодушно глядела через его плечо, пока он толкался и покряхтывал. Одна рука все еще держала бутылку; другая механически гладила Боннета по плечу. Она поймала взгляд Брианны и подмигнула, продолжая говорить: «О, да … о, да! Как хорошо, дорогой, так хорошо …» в ухо своего клиента.
Дверь каюты содрогалась от ударов мясистого зада женщины, но Брианна могла слышать смех в коридоре, мужской и женский. Очевидно, Орден привел шлюх и для команды.
Боннет пыхтел и тужился минуту или две, потом издал громкий стон, и его движения стали дерганными и хаотичными. Шлюха положила руку на его ягодицы и притянула ближе, помогая закончить. Когда его тело обмякло и тяжело привалилось к ней, она некоторое время похлопывала его по спине, как мать похлопывает ребенка, чтобы он срыгнул молоко, а потом оттолкнула.
Его лицо и шея побагровели, и он тяжело дышал. Он кивнул женщине и наклонился поднять свои штаны. Затем махнул ей, указывая на стол.
- Возьми сама плату, милая, но верни мне бутылку.
Шлюха немного обиженно надулась, но сделала последний глоток ликера и отдала ему бутылку, теперь полную только на четверть. Она вытащила кусок ткани из кармана на талии, сунула ее между ног и стряхнула вниз свои юбки, потом подошла к столу и стала рыться на столе, беря двумя пальцами монеты и бросая их в карман.
Одетый Боннет вышел из каюты, не взглянув на двух женщин. Воздух в каюте был горячий и насыщенный запахом секса, и Брианна почувствовала, что ее желудок сжался. Не от отвращения, а от паники. Острый мужской запах спровоцировал инстинктивную реакцию, покалывающую ее грудь и заставляющую сжиматься живот. На короткий, дезориентирующий момент она почувствовала, как потная кожа Роджера скользит по ее телу, и ее груди набухли от желания.
Она тесно сжала губы и бедра и сжала пальцы в кулак, медленно дыша. Последнее, что ей нужно, подумала она, это думать о Роджере и сексе, пока Стивен Боннет не находится на расстоянии в несколько миль. Она решительно отбросила эти мысли и придвинулась ближе к женщине, подыскивая предлог завести с ней разговор.
Шлюха почувствовала движение и взглянула на нее, быстро оценив качество ее порванной одежды, но тут же вернулась к поиску монет. Как только она заберет свою плату, то отправится назад в порт. Это был шанс послать весть Роджеру и ее родителям. Не большой, но шанс.
- Вы … м-м … хорошо его знаете? – спросила она.
Женщина взглянула на нее, приподняв брови.
- Кого? О, Стивена. Да, он неплохой человек, - она пожала плечами. – Занимает не более двух или трех минут, не заморачивается с деньгами и никогда не хочет ничего, кроме простого перепиха. Временами он грубоват, но не бьет, если не рассердить его. Но дураков, чтобы сердить его, нет. Не больше одного раза. – Ее взгляд задержался на порванной одежде Брианны, и она сардонически приподняла одну бровь.
- Я запомню это, - сухо сказала Брианна и подтянула ворот порванной рубашки повыше. Потом ее внимание привлекла бутылка, наполненная прозрачной жидкостью, с чем-то округлым внутри. Она наклонилась, вглядываясь, и нахмурилась. Это не может быть … но это было оно. Округлый предмет из плоти, сильно похожий на круто сваренное яйцо розовато-серого цвета, с аккуратным круглым отверстием в нем.
Она перекрестилась, чувствуя слабость.
- Я удивилась, - продолжила шлюха, с любопытством разглядывая Брианну. – Он никогда не брал двух девушек сразу, насколько я знаю, и он не из тех, кому нравится, когда за ним наблюдают при этом.
- Я не … - начала Брианна, но замолчала, не желая обидеть женщину.
- Не шлюха? – молодая женщина широко ухмыльнулась, показав черный провал на месте одного зуба. – Я догадалась, чика. Не думаю, чтобы это остановило Стивена. Он делает, как ему вздумается, и я вижу, что ты можешь ему понравиться. Большинству мужчин. – Она оценивающе осмотрела ее растрепанные волосы, полыхающее лицо и стройную фигуру.
- Полагаю, вы им тоже нравитесь, - вежливо произнесла Брианна с легким ощущением нереальности. – Э-э, как вас зовут?
- Хефзиба, - с гордостью ответила женщина. – Эппи сокращенно. – На столе оставались еще монеты, но шлюха не взяла их. Боннет мог быть щедрым, но она не хотела испытывать его щедрость, и скорее из-за страха, чем дружбы, подумала Брианна. Она глубоко вздохнула и продолжила.
- Какое милое имя. Очень рада встречи, Эппи, - она протянула руку. – Мое имя Брианна Фрейзер-МакКензи. – она назвала все три имени в надежде, что она запомнит хотя бы одно.
Женщина недоуменно поглядела на протянутую руку, потом с опаской пожала ее и бросила, словно та была мертвой рыбой. Она подняла юбки и принялась очищать себя тряпкой, стирая все следы произошедшего.
Брианна подвинулась ближе, старательно игнорируя вонь грязной тряпки и женского тела, а также запах ликера в ее дыхании.
- Стивен Боннет похитил меня, - сказала она.
- Да? – равнодушно произнесла шлюха. – Что ж, он делает, как ему заблагорассудится.
- Я хочу убежать, - продолжила Брианна тихим голосом, кинув взгляд на дверь каюты. Она слышала шаги на палубе над головой и надеялась, что сквозь толстые доски их голосов не слышно.
Эппи скомкала тряпку и бросила ее на стол. Затем порылась в кармане и достала маленькую бутылку, заткнутую пробкой. Ее юбки все еще были задраны, и Брианна могла видеть серебристые полоски растяжек на ее пухлом животе.
- Ну, тогда дай ему, что он хочет, - посоветовала шлюха, вытащила пробку из бутылочки и налила жидкость, пахнущую розовой водой, на свою ладонь. – Есть шанс, что через несколько дней ты надоешь ему, и он высадит тебя на берег. – Она обильно протерла волосы на лобке розовой водой, понюхала руку и скривилась.
- Нет, он меня не для этого похитил. Думаю, нет, - сказала Брианна.
Эппи заткнула бутылку и положила ее вместе с тряпкой в свой карман.
- Так он собирается получить за тебя выкуп? – Эппи поглядела на нее с большим интересом. – Однако не думаю, что угрызения совести могут помешать ему удовлетворить свой аппетит. Он лишит девицу девственности и продаст ее отцу, прежде чем у нее начнет расти живот. – Она поджала губы, когда в ее голову пришла запоздалая мысль.
- Как же ты отбилась от него?
Брианна положила руку на живот.
- Я сказала ему, что беременна. Это его остановило. Я не думала, что такому человеку, как он, это помешает, но помогло. Может, он не такой плохой человек, как ты думаешь?
Эппи рассмеялась, прищурив маленькие глаза.
- Стивен? Боже, нет! – она насмешливо фыркнула и пригладила свои юбки.
- Нет, - уверенно продолжила она, - но это лучшая придумка, чтобы не оказаться под ним. Однажды он позвал меня, но отказался, когда увидел, что я на сносях. Когда я стала насмехаться по этому поводу, он рассказал, что однажды взял беременную шлюху с животом, как пушечное ядро. И вот в середине акта она застонала, и из нее хлынула кровь. У него сразу упал, сказал он, и неудивительно. Вот с тех пор он боится трахать беременных. У него на них не встает, понимаешь?
- Понятно, - по щеке Брианны скатился пот, во рту пересохло. - - Женщина … что с ней случилось?
Хефзиба не мгновение впала в недоумение.
- А-а, шлюха? О, она умерла, конечно. Бедная корова. Стивен говорил, что пока он пытался натянуть свои мокрые штаны, она лежала неподвижно, как камень, и только ее живот дрожал и шевелился, как мешок, полный змей. Он сказал, что ему пришло в голову, что ребенок собирается вылезть из живота и отомстить ему, и он убежал из дома в одной рубашке, оставив там свои штаны.
Она захихикала, представив себе эту картинку, и стала приводить себя в порядок, отряхивая юбки.
- Что ж, Стивен – ирландец, - сказала она толерантно. – У них ужасные фантазии, у ирландцев, особенно, когда напьются. – Кончик ее языка высунулся, слизывая с губ остатки ликера.
Брианна наклонилась ближе, протягивая руку.
- Посмотри.
Хефзиба взглянула в ее ладонь, потом замерла, не отводя глаз. Толстая золотая полоса с большим кабошоном из рубина мигала и светилась в свете фонаря.
- Я отдам его тебе, - сказала Брианна, понизив голос, - если ты что-то для меня сделаешь.
Шлюха снова облизнула губы, и на ее одутловатом лице появилась внезапная настороженность.
- Да? Что сделать?
- Передать весточку моему мужу. Он в Эдентоне, в доме преподобного МакМиллана. Все знают, где это. Скажи ему, где я, и скажи … - она заколебалась. Что ей сказать? Она не знала, как долго «Анемон» будет оставаться на месте, и куда отправится Боннет после. Оставался единственный ключ, то, что она подслушала из разговора Боннета со своим помощником перед его появлением в каюте.
- Скажи ему, что я полагаю, у него есть тайное место на Окракоке. Он намеревается встретиться там с кем-то в новолуние. Скажи ему это.
Хефзиба кинула встревоженный взгляд на дверь, потом вернулась к кольцу, жадность на ее лице смешивалась с боязнью Боннета.
- Он не узнает, - настаивала Брианна. – А мой отец отблагодарит тебя.
- Значит, твой отец богат? – глаза шлюхи расчетливо блеснули, и Брианна на мгновение почувствовала сомнение. Что если она возьмет кольцо и просто предаст ее? Но все же она не взяла денег больше, чем полагалось. Вероятно, она честна. И кроме того, выбора не было.
- Очень богат, - твердо сказала она. – Его зовут Джеймс Фрейзер. Моя тетя тоже богата. У нее плантация, которая называется Речной поток, возле Кросс-Крика в Северной Каролине. Спроси миссис Иннес, Джокасту Камерон-Иннес. И если ты не найдешь моего мужа, отправь весть туда.
- Речной поток, - послушно повторила Хефзиба, не сводя глаз с кольца.
Брианна стянула его с пальца и положила в ладонь шлюхи, пока она не передумала. Женщина крепко сжала кольцо.
- Мой отец – Джеймс Фрейзер, мой муж – Роджер МакКензи, - повторила Брианна. – В доме преподобного МакМиллана. Запомнила?
- Фрейзер и МакКензи, - неуверенно повторила Хефзиба. – О, да, конечно. – Она двинулась к двери.
- Пожалуйста, - настойчиво сказал Брианна.
Шлюха кивнула, не глядя на нее, и выскользнула за двери, закрыв ее за собой.
Корабль заскрипел и качнулся под ногами, и сквозь крики пьяных мужчин, она услышала шум ветра среди деревьев. Колени ее подогнулись, и она уселась не кровать, не обращая внимания на грязные простыни.
Они отчалили с приливом. Она услышала грохот якорной цепи и почувствовала движение корабля, когда паруса наполнились ветром. Приклеившись к окну, она смотрела, как исчезала зеленая масса Роанока. Когда-то несколько столетий назад здесь была основана первая английская колония. Глава колонии, вернувшийся с припасами из Англии, обнаружил, что все ее жители исчезли, оставив вырезанную на дереве надпись «Кроатоан»[76].
От нее даже такого следа не осталось. С щемящим сердцем Брианна наблюдала, как остров исчезал за горизонтом.
Никто не приходил в каюту несколько часов. Несмотря на пустой желудок, ее затошнило и вырвало в ночной горшок. Лечь на простыни она не могла, поэтому сбросила их на пол, расправила покрывало и улеглась на него.
Окна были открыты, свежий морской воздух шевелил ее волосы и осушил липкую кожу, от чего она почувствовала себя лучше. Она остро ощущала свою утробу, ее маленькую тяжелую нежную тяжесть, и то, что, вероятно, происходило внутри нее. Этот упорядоченный танец делящихся клеток, своего рода мирное насилие, неумолимо развивающаяся жизнь.
Когда это произошло? Она пыталась вспомнить. Должно быть, это произошло в ночь перед отъездом Роджера в Эдентон. Он был крайне возбужден, и они занимались любовью с томительным удовольствием, приправленным чувством предстоящей разлуки. И она уснула в его руках, чувствуя себя любимой.
Но среди ночи проснулась одна и увидела, что он сидит возле окна, освещенный гигантской луной. Ей не хотелось нарушать его раздумье, но он почувствовал ее взгляд и повернулся. Нечто в его взгляде заставило ее встать, подойти к нему и прижать его голову к своей груди.
Он поднялся, положил ее на пол и взял снова, безмолвно и настойчиво.
Несмотря на то, что она католичка, она нашла страшно эротичным соблазнить священника накануне его посвящения, украсть его, хотя и на время, у бога.
Она сглотнула и прижала руки к животу. Будьте осторожны в своих молитвах. Так всегда говорили монахини в их школе.
Ветер становился холоднее. Она замерзла и натянула не себя уголок одеяла. Потом, сосредоточившись, начала молиться.
Глава 103. ДОПРОС
Нейл Форбс сидел в зале Королевской гостиницы с кружкой сидра и чувством, что в мире все идет хорошо. У него прошла весьма плодотворная встреча с Сэмюэлем Ирделлом и его товарищем, двумя самыми известными главарями восставших в Эдентоне, и не менее плодотворная встреча с Гилбертом Батлером и Уильямом Лайонсом, местными контрабандистами.
Он обожал драгоценные камни и, тайно празднуя элегантное избавление от угрозы по имени Джейми Фрейзер, купил булавку с красивым рубином. Сейчас он с тихим удовлетворением любовался игрой цвета, которую создавал рубин на складках его рубашки.
Его мать была благополучно размещена в доме сестры, а у него было назначено свидание с местной леди, до которого оставалось около часа времени. Вероятно, ему стоит прогуляться для аппетита. День был прекрасный.
Он уже отодвинул кресло и начал подниматься, когда большая ладонь уперлась в его грудь и толкнула обратно.
- Что …? – он возмущенно поднял глаза и с большим усилием сохранил спокойное выражение. МакКензи, муж этой девицы.
- Как вы смеете, сэр? – возмутился он. – Я требую объяснений!
- Можете требовать что хотите, - сказал МакКензи, мрачный и бледный даже под загаром. – Где моя жена?
- Откуда я знаю? – сердце Форбса быстро стучало не только от тревоги, но и от ликования. Он задрал подбородок и стал подниматься. – Вы должны извиниться, сэр.
Его остановила другая рука, он повернулся и увидел лицо племянника Фрейзера, Иэна Мюррея. Мюррей улыбнулся, и чувство удовлетворения Форбса слегка уменьшилось. Говорили, что парень жил с могавками и перенял их обычаи; у него был волк, который мог говорить с ним и слушался его команд. Говорили также, что он вырезал и съел человеческое сердце в каком-то языческом ритуале.
Однако, глядя на простое лицо парня и его потрепанную одежду, Форбс успокоился.
- Уберите свою руку от меня, - высокомерно произнес он, выпрямляя спину.
- Нет, не думаю, - сказал Мюррей, и его ладонь сжалась на его руке, словно укус лошади. Рот Форбса открылся, хотя он не произвел ни звука.
- Что вы сделали с моей кузиной, сэр? – спросил Мюррей.
- Я? Почему? Я не имею никакого отношения к миссис МакКензи. Отпустите, черт вас побери!
Хватка ослабла, и он сел, тяжело дыша. МакКензи подтянул стул и уселся напротив него.
Форбс разгладил рукав кафтана, избегая взгляда мужчины, и лихорадочно думал. Как они узнали? Или нет? Вероятно, они действуют наугад, не зная наверняка.
- Мне жаль, что с миссис МакКензи случилось несчастье, - вежливо сказал он. – Я так понимаю, вы ее потеряли?
МакКензи окинул его взглядом с головы до ног, потом презрительно хмыкнул.
- Я слышал, вы выступали в Мекленберге, - сказал он. – Очень бойко. Очень много о справедливости и защите наших жен и детей. Весьма красноречиво.
- Слишком прекрасная речь, - вмешался Иэн Мюррей, - для человека, который похитил беззащитную женщину. – Он сидел на полу, как дикарь, но передвинулся, чтобы глядеть в глаза Форбса. Законник занервничал и решил смотреть на МакКензи.
- Я соболезную вам в таком несчастье, сэр, - сказал он сочувствующим тоном. – Я был бы рад помочь любым возможным способом, но я …
- Где Стивен Боннет?
Вопрос ударил Форбса, как кулаком в печень. Он открыл рот и подумал, что сделал ошибку, решив смотреть на МакКензи. Взгляд его зеленых глаз был похож на змеиный.
- Кто такой Стивен Боннет? – спросил он, облизывая губы. Они пересохли, но сам он обливался потом. Пот стекал по морщинистой шее, делая рубашку под мышками мокрой.
- Я слышал, - любезно заметил Мюррей, - как вы заключали сделку с Ричардом Брауном на вашем складе.
Форбс резко повернул голову. Он был так шокирован, что не сразу заметил, что Мюррей держал нож, небрежно положив его на колено.
- Что? Что вы сказали? Говорю вам, сэр, вы ошибаетесь … ошибаетесь! – он приподнялся. МакКензи вскочил на ноги и схватил его ворот рубашки, выкручивая.
- Нет, сэр, - прошипел он тихо, придвинувшись так близко, что Форбс почувствовал его дыхание. – Это вы ошиблись. Очень печально ошиблись, когда выбрали мою жену для своих злобных целей.
Раздался треск рвущейся материи. МакКензи с силой толкнул его обратно в кресло, наклонился вперед и схватил за шейный платок, почти удушая. Рот Форбса открылся, хватая воздух, в глазах замелькали черные пятнышки, закрывая обзор, но недостаточно, чтобы затмить эти сверкающие холодные зеленые глаза.
- Куда он ее увез?
Форбс схватился за ручки кресла, тяжело дыша.
- Я ничего не знаю о вашей жене, - произнес он низким злобным голосом. – А что касается печальной ошибки, сэр, вы как раз совершаете такую. Как вы осмелились напасть на меня? Я подам на вас в суд, уверяю вас!
- Ах, еще и нападение, - усмехнулся Мюррей. – Мы не делали ничего подобного. Пока. – Он сидел на корточках, постукивая ногтем большого пальца по ножу и рассматривая Форбса с таким видом, словно раздумывал, как порезать жареного поросенка на блюде.
Форбс сжал челюсти и уставился на МакКензи, который все еще нависал над ним.
- Это общественное место, - указал он. – Вы не сможете причинить мне вред незаметно. – Он взглянул за спину МакКензи в надежде, что кто-нибудь зайдет в зал и прервет этот неприятный тет-а-тет, но было спокойное утро, и вся прислуга, к несчастью, исполняла обязанности в каком-то другом месте.
- Нас заботит, если кто-нибудь заметит, a charaid[77]? – спросил Мюррей, взглянув на МакКензи.
- Не особенно, - тем не менее, МакКензи снова сел на стул и снова уставился на законника. – Хотя мы можем немного подождать. – Он взглянул на стоячие часы возле камина, маятник которых безмятежно тикал. – Это недолго.
С запозданием к Форбсу пришла мысль: «А где же Джейми Фрейзер?»
Элспет Форбс покачивалась в кресле-качалке на веранде дома сестры и наслаждалась утренней прохладой, когда объявили о прибытии гостя.
- Мистер Фрейзер! – воскликнула она. – Что привело вас в Эдентон? Вы ищите Нейла? Он ушел …
- О, нет, мистрис Форбс, - он низко поклонился. Солнце засияла на его бронзовых волосах. – Я пришел к вам.
- О? – она выпрямилась и торопливо стряхнула с рукава крошки от тоста, надеясь, что чепец не сполз на бок. – О, сэр, что вам нужно от старой женщины?
Он улыбнулся – такой красивый мальчик в своем сером кафтане и с таким озорным взглядом – и наклонился, чтобы прошептать ей на ухо.
- Я пришел украсть вас, мистрис.
- Ох, не шутите так! – она со смешком хлопнула его по руке. Он взял ее руку и поцеловал.
- Я не приму «нет» в качестве ответа, - заверил он и указал на крыльцо, где стояла большая корзина, покрытая пестрой тканью. – Я намереваюсь пообедать за городом где-нибудь под деревом. Под красивым раскидистым деревом, но без компании есть скучно.
- Уверена, вы могли найти компанию лучше, чем я, мой мальчик, - сказала она, глубоко польщенная. – И где ваша милая жена?
- Ох, она оставила меня, - ответил он печально. – И вот я приготовил прекрасный пикник, а она уехала принимать роды. И я сказал сам себе: «Хорошо, Джейми, но нельзя портить такой прекрасный праздник. Кто же может разделить его с тобой? И кого ты хочешь видеть возле себя во время отдыха?» И вы ответ на мою молитву. Конечно же, вы не пойдете против указания свыше, мистрис Форбс?
- Хмф, - произнесла она, стараясь не рассмеяться. – Ох, хорошо. Просто, чтобы не пропало напрасно …
Она не успела договорить, он наклонился и подхватил ее на руки. Она удивленно охнула.
- Если это настоящее похищение, то я должен унести вас на руках, - сказал он, улыбаясь ей.
К своему стыду, звук, который она издала, можно было назвать лишь хихиканьем. Он, кажется, не возражал и, подобрав корзину, понес ее к экипажу, как связку чертополоха.
- Вы не можете держать меня здесь! Дайте мне пройти, или я позову на помощь!
Они не отпускали его уже более часа, блокируя все его попытки встать и уйти. Он прав, подумал Роджер, на улице увеличилось количество пешеходов, и он мог слышать, и Форбс тоже, как в соседней комнате служанки готовили столы к обеду.
Он посмотрел на Иэна. Они обсуждали такую ситуацию. Если через час никаких вестей не придет, они должны были забрать Форбса в более уединенное место. Это несло значительный риск. Законник, хотя и напуганный, был упрям, как осел. И он станет звать на помощь.
Иэн, задумчиво сжав рот, водил ножом вдоль бедра, полируя лезвие.
- Мистер МакКензи? – маленький мальчик, грязный и круглолицый, выскочил рядом с ним, как грибок.
- Да, это я, - ответил он с облегчением. – У тебя что-то есть для меня?
- Да, сэр, - мальчишка протянул небольшой бумажный сверток, получил взамен монету и исчез, не обращая внимания на оклик Форбса: «Мальчик, подожди!»
Законник приподнялся со своего места. Роджер сделал резкое движение в его сторону, и он уселся назад, не желая, чтобы его толкнули. Хорошо, подумал Роджер, он учится.
Развернув бумагу, он обнаружил большую брошь в виде букета цветов из серебра и гранатов. Это была довольно сложная в исполнении вещица, хотя и безобразная. Но на Форбса она произвела сильное впечатление.
- Вы не смеете. Он не смеет, - законник с бледным лицом уставился на брошь в руке Роджера.
- О, он посмеет, если вы имели в виду дядю Джейми, - сказал Иэн Мюррей. – Он очень сильно любит свою дочь.
- Глупости, - законник пытался держать лицо, но не мог отвести взгляда от броши. – Фрейзер – джентльмен.
- Он горец, - жестко ответил Роджер. – Как ваш отец, не так ли? – Он слышал историю старшего Форбса, который сбежал из Шотландии прямо из рук палача.
Форбс пожевал нижнюю губу.
- Он не обидит старую женщину, - сказал он со всей уверенностью, которую смог изобразить.
- Нет? – Иэн приподнял лохматые брови. – Может быть, нет. Но он может отправить ее куда-нибудь. Может быть, в Канаду? Кажется, вы хорошо его знаете, мистер Форбс. Как вы думаете?
Законник постучал пальцами по подлокотнику, дыша сквозь зубы и, очевидно, раздумывая, что он знал о характере и репутации Джейми Фрейзера.
- Хорошо, - внезапно произнес он. – Хорошо!
Роджер почувствовал, как напряжение, стянувшее его тело, лопнуло, как перерезанный провод. Он был напряжен, как марионетка на веревках, с тех пор как Джейми пришел за ним прошлой ночью.
- Где? – произнес он, задыхаясь. – Где она?
- Она в безопасности, - ответил Форбс хрипло. – Я не позволил бы навредить ей. – Он взглянул широко отрытыми глазами. – Я бы не позволил!
- Где? – Роджер сжал брошь, не обращая внимания на то, что ее края врезаются в плоть. – Где она?
Законник осел, как мешок, наполовину заполненный зерном.
- На борту корабля с названием «Анемон» у капитана Боннета, - он сильно сглотнул, не имея сил отвести глаза от броши. – Она … я сказал … они направляются в Англию. Но она в безопасности, уверяю вас!
От потрясения Роджер сильнее сжал брошь и почувствовал, как с ладони закапала кровь. Он бросил вещицу на пол и вытер руку о брюки, пытаясь заговорить. Шок сжал его горло, и он чувствовал, что задыхается.
Увидев это, Иэн внезапно встал и прижал нож к горлу законника.
- Когда они отплыли?
- Я … я … - законник конвульсивно открывал и закрывал рот, переводя выпученные глаза с Иэна но Роджера.
- Где? – Роджер преодолел преграду в горле, и Форбс моргнул от звучания его голоса.
- Ее … доставили на корабль здесь. В Эдентоне. Два … два дня назад.
Роджер внезапно кивнул головой. В безопасности, сказал законник. В руках Боннета. Два дня в руках Боннета. Но он плавал с Боннетом, подумал он, стараясь мыслить рационально. Он знал, как работает этот человек. Боннет – контрабандист, он не поплывет в Англию, не загрузившись под завязку. Он должен пойти вдоль берега, встречаясь с маленькими суденышками, прежде чем повернуть в море и отправиться в долгое путешествие в Англию.
А если нет, то его все еще можно догнать на быстром корабле.
Нельзя терять времени. Люди в порту должны знать, куда направился «Анемон». Он повернулся и сделал шаг к выходу. Затем красная волна ярости затопила его, он развернулся и врезал кулаком в лицо Форбса со всей своей силы.
Законник высоко вскрикнул и зажал нос обеими руками. Казалось, все шумы в гостинице и на улице прекратились. Мир замер. Роджер коротко вздохнул, потер костяшки пальцев и снова кивнул.
- Идем, - сказал он Иэну.
- Да.
Роджер был на полпути к выходу, когда понял, что кузена его жены нет рядом. Он оглянулся и увидел, как Иэн, мягко оттянув одно ухо Форбса, отрезал его.
Глава 104. СПАТЬ С АКУЛОЙ
Стивен Боннет держал слово, если можно так сказать. Он не делал сексуальных поползновений в ее сторону, но настоял, чтобы она спала с ним в одной кровати.
- Мне нравиться чувствовать тепло женского тела ночью, милая, - сказал он. – И я думаю, ты предпочтешь мою постель грузовому трюму.
Она бы предпочла грузовой трюм, но обнаружила – когда они отчалили от берега, ей разрешили выходить из каюты – что трюм представлял собой темную дыру, в которой несколько несчастных рабов были прикованы цепями среди многочисленных ящиков и бочек, постоянно рискуя быть раздавленными при смещении груза.
- Куда мы плывем, мисс? И что с нами будет? – спросил Джош на гэльском с испугом на прекрасном лице, белеющим в полумраке трюма.
- Думаю, что мы направляемся на Окракок, - ответила она на том же языке. – Больше я ничего не знаю. Распятие еще с тобой?
- Да, мисс, - он дотронулся до груди, где висел крестик. – Только оно спасает меня от отчаяния.
- Хорошо. Продолжай молиться, - она посмотрела на других рабов: две женщины и двое мужчин – все сухощавые с красиво вылепленными лицами. Она принесла еды для Джоша от своего ужина, но для них ничего не было.
- Вас тут кормят?
- Да, мисс. Вполне сносно, - успокоил он ее.
- А они … - она указала подбородком на других рабов, - что-нибудь знают? Куда мы движемся?
- Не знаю, мисс. Я не понимаю их. Они африканцы, фулани[78], если судить по их виду, но это все что я о них знаю.
- Понятно. Ладно … - она заколебалась, желая поскорее уйти из этой темной грязной дыры, но не хотела оставлять юного грума здесь одного.
- Идите, мисс, - тихо произнес на английском, видя ее колебания. – Я в порядке. – Он прикоснулся к своему распятию и попытался улыбнуться ей, хотя уголки его губ задрожали. – Пресвятая дева спасет нас.
Не имея слов утешить его, она кивнула и поднялась по лестнице вверх к солнцу, ощущая на себе взгляды пяти пар глаз.
Боннет, слава бога, проводил большую часть дня на палубе. Сейчас она увидела его, ловко спускающегося по снастям, как обезьяна.
Она застыла, лишь только ветер развевал ее волосы и прижимал юбки к ногам. Боннет был также чувствителен к движениям ее тела, как и Роджер, но по-своему. Как акула, привлекаемая трепыханием жертвы.
Пока она провела с ним одну бессонную ночь. Он небрежно прижал ее к себе, сказал: «Спокойной ночи, дорогая» и уснул. И когда бы она ни пыталась отодвинуться от него, чтобы выскользнуть из его объятий, он двигался вслед за ней, крепко ее удерживая.
Она была вынуждена терпеть нежеланную близость его тела, и это пробуждало в ней воспоминания, которые она с большим трудом заставила себя забыть: ощущение его колена, раздвигающего ее бедра, грубоватые прикосновения между ее ног, выгоревшие на солнце светлые жесткие волоски на его бедрах и предплечьях, мускусной запах немытого тела. С интервалами в течение ночи его член вставал и твердо вжимался в ее ягодицы.
На мгновение она почувствовала большую благодарность как за свою нынешнюю беременность, поскольку знала, кто отец будущего ребенка, так и за знание, что Стивен Боннет не является отцом Джемми.
Он спрыгнул на палубу с глухим стуком, увидел ее и улыбнулся. Он ничего не сказал, но фамильярно сжал ее ягодицу, когда проходил мимо, заставив ее сжать зубы и вцепиться в поручни.
Окракок, в новолуние. Она посмотрела на сияющее небо с кружащими облаками чаек и крачек. Они должно быть недалеко от берега. Как долго, ради бога, до новолуния?
Глава 105. БЛУДНЫЙ СЫН
Трудностей с поиском людей, знающих «Анемон» и его капитана, не возникло. Стивена Боннета хорошо знали в доках Эдентона, хотя мнения о нем разнились в зависимости от связей. Честный капитан - было общепринятое мнение, но жесткий в делах. Нарушитель блокады, контрабандист – другое мнение, но хорошо это или плохо зависело от отвечающего. Говорили, что он может достать все что угодно, разумеется, за определенную плату.
Несколько человек назвали его пиратом, но при этом говорили тихо, оглядывались по сторонам и сильно не желали, чтобы на них ссылались.
«Анемон» вышел в море, не скрываясь, с простым грузом: рисом и пятидесятью бочками копченой рыбы. Роджер нашел мужчину, который видел, как на борт корабля с одним из помощников Боннета взошла молодая женщина. «Огромная красотка с огненными длинными волосами до самой задницы, - сказал мужчина, причмокивая. – Мистер Боннет сам не маленький мужчина. Думаю, он с ней справится.»
Только рука Иэна удержала его от желания ударить мужчину.
Но они не нашли не одного человека, который мог знать, куда направился «Анемон».
- Думаю, в Лондон, - с сомнением сказал капитан порта. - Но не сразу; он еще не загрузился полностью. Скорее всего, он будет двигаться вдоль побережья, торговать здесь и там. Возможно, отплывет в Европу из Чарльзтауна. Но опять же, - добавил мужчина, потирая подбородок, - он может направиться в Новую Англию. Страшно рискованное дело везти что-нибудь в Бостон в наши дни, но оно того стоит. Рис и копченая рыба там на вес золота, если, конечно, он сможет доставить их на берег и не попасться военным кораблям.
Немного бледный Джейми поблагодарил капитана. Роджер, который не мог говорить из-за комка в горле, просто кивнул и вышел за своим тестем из конторы.
- Что теперь? – спросил Иэн, подавляя отрыжку. Он все утро слонялся по тавернам возле порта, покупая пиво для грузчиков, которые могли загружать «Анемон», или для тех, кто могли разговаривать с его командой о маршруте следования судна.
- Лучшее, что я могу придумать, это направить вас с Роджером Маком на корабле вниз по побережью, - Джейми хмуро рассматривал мачты шлюпов и пакетботов, стоящих на якоре. – Клэр и я поднимемся к Бостону.
Роджер кивнул, все еще не в силах говорить. Это был далеко не идеальный план, особенно в свете того, что необъявленная война затруднила судоходство, но необходимость что-то предпринять была острой. Ему казалось, что мозг в его костях горит, и только действие могло погасить этот огонь.
Однако нанять маленькое судно, даже рыбацкий шлепок[79] или пакетбот, было очень дорогим делом.
- Ладно, - сказал Джейми, сжав руку в кармане, где все еще лежал черный алмаз. – Я встречусь с судьей Ирделлом. Может быть, он свяжет меня с честным банкиром, который даст денег в залог камня. А пока пойдем и расскажем все Клэр.
Но когда они отправились прочь из порта, Роджера окликнули.
- Мистер МакКензи!
Он повернулся и увидел преподобного доктора МакКоркла, его секретаря и преподобного МакМиллана с мешками. Все они с удивлением уставились на него.
Затем последовало скомканное знакомство – они, конечно, встречались с Джейми, когда он приехал за Роджером, но не с Иэном – и неловкое молчание.
- Вы … - Роджер прочистил горло, адресуясь к старшему священнику. – Вы уезжаете? В Вест-Индию?
МакКоркл кивнул с сочувствием на широком добром лице.
- Да, сэр. Сожалею, что вынужден уехать … а вы не смогли … - и МакКоркл, и преподобный МакМиллан вчера пытались уговорить его прийти и пройти посвящение. Но он не мог. Не мог потратить часы своего времени, не мог заняться чем-нибудь, кроме того, что у него было в голове. И все его мысли были не о боге. В его сердце было место только для Брианны.
- Ну что ж, без сомнения, это божья воля, - сказал МакКоркл со вздохом. – Ваша жена, мистер МакКензи? Есть новости о ней?
Он отрицательно покачал головой и пробормотал благодарные слова за сочувствие и обещание молиться за возвращение его жены. Он был слишком встревожен, чтобы их слова могли утешить его, но все равно был тронут их добротой, и они расстались с самыми добрыми пожеланиями с обеих сторон.
Роджер, Джейми и Иэн молча шли к гостинице, где оставили Клэр.
- Просто из любопытства, Иэн, что ты сделал с ухом Форбса? – прервал молчание Джейми, когда они повернули на широкую улицу, где располагалась гостиница.
- О, я сохранил его, дядя, - Иэн похлопал по маленькому кожаному мешочку на поясе.
- Что во имя … - Роджер остановился, но потом продолжил. – Что ты собираешься с ним делать?
- Держать при себе, пока не найдем кузину, - Иэн казался удивленным такому непониманию – Это поможет.
- Поможет?
Иэн кивнул с серьезным видом.
- Когда кахиен-кехака собираются выполнить трудную задачу, они некоторое время постятся и просят помощи у духов. У нас нет на это время. Но очень часто они выбирают талисман или, точнее говоря, талисман выбирает вас … - Роджер заметил, что Иэн верил в то, что говорил. - И его носят с собой, чтобы духи не оставили их своим вниманием и помогли успешно выполнить задачу.
- Понятно, - Джейми потер переносицу. Казалось, он, как и Роджер, удивлялся – зачем духам могавков ухо Форбса, но, по крайней мере, их внимание оно точно привлечет. – Ухо … надеюсь, ты его засолил?
Иэн помотал головой.
- Нет, я подкоптил его на огне в гостиничной кухне вчера вечером. Не беспокойся, дядя Джейми, оно сохранится.
Роджер нашел в их разговоре какое-то утешение. С молитвами пресвитерианских священников и поддержкой индейских духов, вероятно, у них есть шанс. Но по-настоящему надежду ему давало присутствие двух его решительных родственников. Они не отступятся, пока Брианна не будет найдена. Чего бы это ни стоило.
Он сглотнул комок в горле уже в тысячный раз с тех пор, как услышал новости, и подумал о Джемми. Мальчик в безопасности в Речном потоке, но как ему сказать, что его мать исчезла? Нет … ему не придется говорить. Они найдут ее.
В таком решительном настроении он перешагнул порог гостиницы и снова услышал оклик.
- Роджер!
На этот раз это был голос Клэр, резкий от волнения. Он повернулся и увидел, что она поднимается со скамьи, а напротив ее за столом сидят полная молодая женщина и стройный мужчина с копной туго завитых темных кудрей. Манфред МакДжилливрей.
- Я видел вас, сэр, два дня назад, - Манфред виновато кивнул головой Джейми. – Я … э-э … спрятался, сэр, и жалею об этом. Но я не знал, пока Эппи не вернулась с Роанока и не показала мне кольцо …
Кольцо лежало на столе. Рубиновый кабошон отбрасывал небольшую красную лужицу на доски стола. Роджер взял его и покрутил. Он едва слышал объяснения Манфреда, что тот жил со шлюхой, которая периодически наведывалась в порты близ Эдентона, и что, увидев кольцо, он отправился искать Джейми. Это маленькое доказательства присутствия Брианны выбило его из колеи.
Роджер сжал кольцо, находя утешение в его теплой твердости, наконец, смог собраться и услышал возбужденный голос Хефзибы. «Окракок, сэр. В новолуние». Она скромно кашлянула и наклонила голову.
- Леди сказала, сэр, что вы будете очень благодарны ….
- Вам заплатят, и очень хорошо, - уверил ее Джейми, но было видно, что думал он о другом. – Новолуние, - он повернулся к Иэну. - Десять дней?
Иэн кивнул.
- Да, около того. Она не говорила, где находится этот остров? – обратился он к шлюхе.
Эппи помотала головой.
- Нет, сэр. Я знаю, что Стивен имеет там большой дом, спрятанный в лесу, но это все.
- Мы найдем его, - Роджер и сам удивился, как громко он это сказал.
Все время разговора Манфред выглядел встревоженным. Он наклонился и взял руку Эппи.
- Сэр … когда вы найдете … вы не скажите никому, что Эппи сказала вам? Мистер Боннет опасный человек, мне бы не хотелось, чтобы он навредил ей, – он взглянул на молодую женщину. Она покраснела и улыбнулась ему в ответ.
- Нет, мы ничего не скажем о ней, - заверила его Клэр. Она внимательно рассматривала Манфреда и Хефзибу во время разговора и теперь наклонилась через стол и дотронулась до лба Манфреда, на котором виднелась легкая сыпь. – Что касается вреда … она в большей опасности от тебя, чем от Стивена Боннета. Ты не сказал ей?
Манфред слегка побледнел, и Роджер впервые заметил, что молодой человек действительно болен. Его лицо было худым с глубокими морщинами.
- Я сказал, фрау Фрейзер. С самого начала.
- Ах, о сифилисе? – Хефзиба пыталась казаться безразличной, но крепко сжала руку Манфреда. – Да, он сказал мне. Но я сказала ему, что это не имеет значения. Полагаю, у меня уже были мужчины с этой болячкой, которые сами не знали об этом. Если я заражусь … Ладно, на все воля божья, не так ли?
- Нет, - мягко обратился к ней Роджер. – Не божья. Вы оба с Манфредом пойдете с миссис Клэр и будете делать все, что она скажет. С вами все будет в порядке также, как и с ним. Правда? – спросил он, повернувшись к Клэр.
- Да, - ответила она. – К счастью, у меня с собой есть немного пенициллина.
Лицо Манфреда выражало растерянность.
- Но … вы имеете в виду, meine Frau[80], что вы можете … вылечить это?
- Точно это я имею в виду, - заверила его Клэр. – Я говорила тебе перед тем, как ты сбежал.
Он открыл рот и моргнул. Затем повернулся к Хефзибе, которая смотрела на него, открыв рот.
- Liebchen[81]! Я могу вернуться домой! Мы можем вернуться домой, - быстро поправился он, видя, как изменилось ее лицо. – Мы поженимся. Мы вернемся домой, - повторил он, словно увидел прекрасное видение, но еще не верил в его реальность.
Эппи неуверенно хмурилась.
- Я шлюха, Фредди, - указала она, - а из того, что ты рассказал о своей матери …
- Уверена, что фрау Ута будет так рада возвращению сына, что не станет слишком расспрашивать, - сказала Клэр, поглядев на Джейми. – Блудный сын, и все такое.
- Тебе больше не нужно быть шлюхой, - уверил ее Манфред. – Я оружейник. Я могу хорошо зарабатывать. Теперь, когда я знаю, что буду жить! – Его худое лицо сияло от радости. Он обнял Эппи и поцеловал.
- Ох, - она была взволнована и счастлива. – Ну. Хм. Это … э-э … точно? – она вопросительно посмотрела на Клэр.
- Чем скорее, тем лучше, - сказал Клэр, вставая. – Идемте со мной. - Роджер заметил, что она тоже раскраснелась и быстро дотронулась до Джейми. который взял ее руку и сильно сжал.
- Мы пойдем и посмотрим, что можно сделать, - сказал он, посмотрев на Роджера и Иэна. – С удачей, мы отплывем сегодня вечером.
- Ох! – Эппи, которая встала, чтобы пойти за Клэр, повернулась к Джейми, прижав ладонь ко рту. – Я вспомнила одну вещь. – Она сморщила свое приятное круглое лицо, собираясь с мыслями. – Возле дома бегают дикие лошади. В Окракоке. Я слышала, как однажды Стивен говорил о них. – Она перевела взгляд между мужчинами. – Это может помочь?
Только когда они вышли из гостиницы и направились в порт, он понял, что все-то сжимает в руке кольцо. Что там говорил Иэн? «Вы выбираете талисман или, точнее, он выбирает вас».
Его рука была больше, чем у Брианны, но он натянул кольцо на палец и сжал руку.
Она вынырнула из душного беспокойного сна, ведомая материнским инстинктом. Она уже сползла с кровати, направляясь к кроватке Джемми, когда ее запястье конвульсивно сжали, словно челюстями крокодила.
Она пошатнулась и села на кровать, сонная и испуганная. Наверху на палубе раздались шаги, и она запоздало поняла, что тревожный звук, который разбудил ее, происходил не из кроватки Джемми, а из тьмы рядом с ней.
- Не уходи, - прошептал он и глубоко впился ногтями в ее запястье.
Не сумев выдернуть руку, она второй рукой оттолкнула его. Ее пальцы коснулись мокрых волос и горячей кожи, капельки пота оставляли на ее пальцах ощущение прохлады.
- Что это? – прошептала она и наклонилась ближе. Прикоснулась к его лбу и пригладила волосы, то, что сделала бы в подобной ситуации для своего ребенка. Она хотела убрать руку, но не стала. Словно однажды вырвавшийся порыв материнского утешения уже нельзя было возвратить назад, как нельзя было вернуть назад к источнику грудное молоко, которое потекло на голодный плач ребенка.
- Вы в порядке? – она постаралась держать голос бесстрастным. Она убрала руку, и он перекатился к ней ближе, прижавшись головой к ее бедру.
- Не уходи, - повторил он и произвел звук, похожий на всхлип. Его голос был низким и хриплым, но не таким, какой она слышала раньше.
- Я здесь, - сказала она, надеясь, что он отпустите ее занемевшую руку, если она покажет свое намерение остаться.
Он ослабил хватку, но обнял ее за талию и дернул на себя. Она подчинилась, потому что у нее не было иного выхода, и молча лежала рядом с ним, ощущая теплое хриплое дыхание Боннета на своей шее.
Наконец, он отпустил ее и со вздохом перекатился на бок. Она тоже осторожно перевернулась на спину, отодвинувшись, чтобы между ними было расстояние хотя бы в несколько дюймов.
Лунный свет струился серебряным потоком через окно в корме, и она могла видеть силуэт его лица и улавливала отблеск света на лбу и щеке, когда он поворачивал голову.
- Плохой сон? - отважилась она. Она хотела сказать это саркастично, но ее сердце все еще сильно колотилось из-за тревожного пробуждения, и слова прозвучали неуверенно.
- Ага, - ответил он, содрогнувшись. – Тот же самый. Он приходит ко мне раз за разом. Обычно люди знают, что это сон и пробуждаются, а я никогда. Пока вода не смыкается над моей головой. – Он потер ладонью под носом, шмыгая, как ребенок.
- О, - ей не хотелось расспрашивать у него о подробностях и усиливать атмосферу близости.
- С детства вижу сон, как я тону, - продолжил он, и его голос, обычно уверенный, дрожал. – Море надвигается, а я не могу двинуться … совсем. Прилив поднимается, и я знаю, он меня убьет, но бежать некуда. – Он сжал простыню так конвульсивно, что сдернул ее с Брианны.
- Вода серая и полна грязи. В ней плавают слепые существа. Они только и ждут, чтобы покончить со мной …
В его голосе она могла слышать ужас и разрывалась между желанием отодвинуться от него подальше и врожденным желанием утешить.
- Это только сон, - сказала она, наконец, глядя на доски палубы всего в трех футах над головой. Если бы это был только сон!
- О, нет, - сказал он, и его голос упал до шепота. – Нет, это море. Оно зовет меня, понимаешь?
Внезапно он подкатился к ней, схватил и крепко прижал к себе. Она ахнула и напряглась, а он продолжал сжимать ее, как акула в ответ на барахтанье жертвы.
К своему ужасу она почувствовала, что его член встает, и заставила себя затихнуть. Ужас и желание забыть сон могли заставить его забыть о нежелании заниматься сексом с беременной женщиной. А это было последней вещью, самой последней вещью …
- Ш-ш-ш, - твердо сказала она и, обхватив его голову, положила ее на свое плечо. Другой рукой стала поглаживать его спину. – Ш-ш. Все будет хорошо. Это только сон. Я не позволю ему навредить тебе, я ничему не позволю навредить тебе. Тихо, тихо.
Она продолжала поглаживать его, закрыв глаза и пытаясь представить, что держит Джемми, пробудившегося от кошмара, в их хижине с тлеющем в очаге огнем, и тело сына доверчиво прижалось к ней, и сладкий запах маленького ребенка от его волос возле ее лица …
- Я не позволю тебе утонуть, - прошептала она. – Обещаю, я не позволю тебе утонуть.
Она повторяла это снова и снова, и очень медленно его дыхание выровнялось, и хватка ослабла. Сон победил его. Но она продолжала повторять тихим гипнотическим шепотом, и ее слова терялись в шуме воды, бьющейся о борт судна. Теперь она говорила не мужчине рядом с собой, а маленькому ребенку, спящему внутри.
- Я не позволю ничему причинить тебе вред. Ничто не причинит тебе вреда. Я обещаю.
Глава 106. РАНДЕВУ
Роджер остановился вытереть пот, текущий в глаза. Он завязал сложенный платок на голову, но влажность в густых зарослях прибрежного леса была так высока, что пот образовывался в глазницах, от чего глаза щипало, и зрение расплывалось.
Из зала гостиницы в Эдентоне знание, что Боннет был или будет на Окракоке, значительно прибавляло энтузиазма. Внезапно поиски сузились до одного крошечного песчаного островка из миллиона возможных мест. Это же сущий пустяк. Но по прибытии на место перспектива поменялась. Гребаный остров, хотя и довольно узкий, был несколько миль в длину, весь зарос лесом и кустарником, а возле береговой линии было множество песчаных наносов и опасных водоворотов.
Шкипер нанятого судна доставил их к острову достаточно быстро, но затем они потратили два дня, двигаясь вдоль чертова побережья в поисках возможного пиратского убежища или следов диких лошадей. Ни то, ни другое они не нашли.
Клэр не взяла с собой акупунктурные иглы, не посчитав это необходимым, и Джейми, который провел много времени блюя за борт, настоял, чтобы его высадили на берег. Он сказал, что будет идти по берегу в поисках чего-нибудь подозрительного, а они могут подобрать его закате.
- А если ты в одиночку нарвешься прямо Стивена Боннета? – сердито спросила Клэр, когда он отказался взять ее с собой.
- Лучше нарваться на него, чем обблеваться до смерти, - элегантно ответил Джейми. - И кроме того, мне нужно, чтобы ты оставалась в лодке и проследила, чтобы этот ублюдо … капитан не уплыл без нас.
И таким образом они высадили его на берег и наблюдали, как он, лишь слегка покачиваясь, исчез в лесных зарослях.
Еще один день разочарования, когда они медленно плавали вдоль берега, не видя ничего, кроме случайных рыбацких лачуг. И Роджер, и Иэн начали понимать мудрость Джейми.
- Видишь те дома? – Иэн указал на группку хижин на берегу.
- - Если ты их так называешь, то да, - Роджер затенил глаза, всматриваясь. Лачуги казались покинутыми.
- Они могут отчаливать отсюда на лодках, значит, мы можем пристать здесь на своей. Давай высадимся и узнаем, что здесь могут нам рассказать.
Оставив сердитую Клэр в лодке, они сошли на берег навести справки, но бесполезно. Обитатели поселения, несколько женщин и детей, заслышав имя Боннета, бросились по своим домам, как улитки, закапывающиеся в песок.
Тем не менее, почувствовав под ногами твердую почву, они вовсе не собирались признавать поражение.
- Пойдем посмотрим, - предложил Иэн, в раздумье глядя на полосатый от солнечных лучей лес. – Будем пересекаться. – Для иллюстрации он нарисовал на песке несколько крестиков. – Так мы покроем большую площадь и будем чаще встречаться. Каждый раз тот, кто первый достигнет берега, дожидается другого.
Роджер согласно кивнул и, радостно помахав маленькой возмущенной фигурке на носу лодки, повернул вглубь острова.
Под соснами было жарко и душно, и продвижению сильно мешали заросли кустов, лианы, участки песчаных дюн и другие препятствия. Ближе к берегу идти было легче. Лес там редел, давая место для участков с плотным песком и дюжинами маленьких крабов, которые разбегались с его дороги … или иногда хрустели под ногами.
И все равно он испытывал облегчение от того, что шел, что делал что-то для поиска Брианны. Хотя, признавался он сам себе, он понятия не имел, что точно искать. Она здесь или нет? Боннет уже прибыл на остров? Или он приплывет за день или два до новолуния, как сказала Хефзиба?
Несмотря на беспокойство, жару и миллионы москитов и гнус, которые не кусали, но забивались в его глаза, уши, нос и рот, он улыбнулся при мысли о Манфреде. Он молился с самого дня исчезновения парня из Риджа, чтобы тот воссоединился со своей семьей.
Конечно, найти его живущим с бывшей проституткой, это не тот ответ, на который надеялась Ута МакДжилливрей в своих молитвах, но у бога свои пути.
«Господи, пусть она будет в безопасности.» Его не волновало, как будет исполнена его молитва, лишь бы была исполнена. «Позволь мне вернуть ее, пожалуйста.»
Уже далеко за полдень он набрел на одну из дюжины небольших приливных бухт, которые врезались в берег, словно дырки в швейцарском сыре. Она была слишком широка, чтобы перепрыгнуть, и потому он спустился и вошел в воду. Она оказалась глубже, чем он думал. Посредине залива он погрузился по шею, и ему пришлось проплыть несколько гребков, пока его ноги не коснулись дня.
Вода на выходе, стремясь к морю, потянула его назад. Значит сейчас отлив; во время прилива в бухте станет глубже, и лодка сможет легко пройти в нее.
Это обнадеживало. Он взобрался на берег и пошел вдоль залива вглубь острова. Через несколько минут он услышал в отдалении звуки и замер.
Лошади. Он мог поклясться, что это их ржание, хотя настолько далеко, что он не был уверен. Он покрутился вокруг себя, пытаясь уловить направление, но звук исчез. И все же это знак; он с возобновившейся энергией продолжил путь, спугнув семейство енотов, полоскавших в воде свое еду.
Потом залив стал сужаться. Уровень воды упал до фута и дальше еще больше, только несколько дюймов воды, бегущей по песку. Однако ему не хотелось сдаваться, и он продолжил продираться сквозь подлесок из сосен и дубов. А потом он остановился; вся его кожи с головы до ног покрылась мурашками.
Четыре. Четыре грубых каменных столба чернели в тени деревьев. Один стоял в самом заливчике, наклонившись под действием воды. Другой на берегу, с вырезанными на нем абстрактными непонятными ему символами. Он стоял неподвижно, словно они были живыми существами и могли увидеть его, если он пошевелится.
Казалось было ненормально тихо, даже сопровождавшие его насекомые на время исчезли. Он не сомневался, что это был каменный круг, который Доннер описал Брианне. Здесь четыре человека читали заклинание и ходили по кругу вокруг разрисованного камня. И, по крайней мере, один здесь умер. Глубокая дрожь пробежала по его телу, несмотря на подавляющую жару.
Наконец, он шевельнулся, очень осторожно попятился назад, не поворачиваясь к столбам спиной, словно боялся их разбудить. И только когда камни исчезли из вида в густых зарослях, он развернулся и пошел назад к морю все быстрее и быстрее, пока в горле не загорело, постоянно испытывая ощущение, будто невидимые глаза впиваются в его спину.
Я сидела в тени носового кубрика, пила прохладное пиво и смотрела на берег. «Проклятые мужчины, - думала я, глядя на мирную полосу песка. – Упрямые, как ослы. Оставили женщину присматривать за припасами.» И все же я не была уверена, что хочу бродить по острову. По слухам, Черная борода и его соратники использовали это место, как свое логово, и совершенно понятно почему. Более негостеприимного берега я еще не видела.
Шанс случайным образом найти что-либо в этом лесистом месте был минимален. И все же сидеть на лодке, пока Брианна в плену у Стивена Боннета, было невозможно. Я дергалась от беспокойства и желания что-либо сделать.
Но сделать что-либо не представлялось возможным, а день между тем клонился к закату. Я внимательно наблюдала за берегом. Временами из зарослей на берегу появлялись Иэн и Роджер, затем после короткого обмена новостями они снова ныряли в лес. Временами я поглядывал на север, но никаких признаков Джейми не видела.
Капитан Роарк, ублюдочный сын сифилитичной шлюхи, как он сам представился, сел рядом и принял бутылку пива. Я поздравила себя за то, что предусмотрительно взяла с собой несколько дюжин бутылок, часть из которых поместила в сетке за борт для охлаждения. Пиво значительно успокоило мое нетерпение, хотя желудок все еще сжимался от беспокойства.
- Никто из ваших мужчин не является мореходом? – заметил капитан после задумчивого молчания.
- Ну, мистер МакКензи некоторое время плавал на рыбацкой лодке в Шотландии, - сказала я, опуская пустую бутылку в сетку. – Но я не скажу, что он опытный мореход.
- Ага, - он отпил еще немного.
- Почему вы спрашиваете?
Он опустил бутылку, громко рыгнул и моргнул.
- Ах, мэм … Как я слышал, один из парней сказал, что здесь будет рандева на новолуние?
- Да, - ответила я осторожно. Мы рассказали капитану как можно меньше, поскольку не знали, мог ли он быть связанным с Боннетом. – Новолуние ведь завтра ночью, да?
- Да, - согласился он. – Но я имею в виду, когда кто-то говорит о новолунии, он имеет в виду ночь, не так ли? - Он уставился в пустое горлышко бутылки, затем поднял ее и свистнул в горлышко.
Я поняла намек и вручила ему другую бутылку.
- Спасибо большое, мэм, - радостно поблагодарил он. – Видите ли, в это время месяца прилив поворачивается где-то в половине одиннадцатого и сейчас отступает, - добавил он со значением.
Я непонимающе поглядела на него.
- Ну, если вы присмотритесь, то увидите, что прилив уже наполовину спал, - он указал на юг, - и возле берега все еще есть более или менее глубокая вода, но ночью так не будет.
- Да? – я все еще не понимала, но он был терпелив.
- Ну, при отливе, конечно, легче заметить песчаные отмели и водовороты … и если вы подойдете на лодке с неглубокой осадкой, то ночью самое время. Но если на рандеву придет что-то большее, например, с осадкой больше четырех футов … ну, тогда, - он сделал глоток и указал бутылкой на пятно вдалеке на берегу. – Вода здесь глубокая, мэм. Видите, какой у нее цвет? Если бы я был судном любого размера, это было бы лучшим местом для стоянки при отливе.
Я посмотрела на место, на которое он указывал. Вода там была темно-серая и отчетливо темнее, чем окружающие воды.
- Вы могли сказать нам об этом раньше, - заметила я с упреком.
- Мог бы, - согласился он, - только не знал, хотели ли вы это услышать. – Он встал и пошел на корму, рассеяно насвистывая в пустую бутылку.
Когда солнце опустилось в море, на берегу появились Иэн с Роджером, и помощник капитана Роарка, Мозес, направил лодку к берегу, чтобы забрать их. Затем мы подняли парус и медленно двинулись вдоль побережья Окракока, пока не увидели Джейми, который махал нам рукой с маленького песчаного островка.
Встав на якорь на ночь, мы обменялись новостями или отсутствием оных. Все мужчины устали и были измучены жарой, но несмотря на это, не имели аппетита. Особенно Роджер, который выглядел очень изможденным и бледным и очень мало говорил.
Поднялся тоненький серпик убывающей луны. Не тратя время на разговоры, мужчины расстелили одеяла на палубе и через несколько минут уснули.
Я не спала, а сидела рядом с Джейми, завернувшись в одеяло от ночной прохлады, и смотрела на мистическую темноту острова. Место для причала, показанное мне капитаном Роарком, в темноте не было видно. Увидим ли мы корабль, подумала я, если он придет завтра ночью?
В действительности же он пришел в эту ночь. Я проснулась утром рано от сна, наполненного мертвыми телами. Я села с бьющимся сердцем и увидела, что Роарк и Мозес стояли возле перил, а в воздухе разливался ужасный запах. Этот запах невозможно забыть, и подойдя к перилам, я не удивилась, когда Роарк пробормотал: «Рабы» и кивнул на юг.
В полумили от нас или немного дальше стоял на якоре корабль с чернеющими на фоне бледного неба мачтами. Небольшой, но с размерами, не позволяющими войти в маленькие заливчики острова. Я наблюдала долго, ко мне присоединились проснувшиеся Джейми, Роджер и Иэн, но ни одной лодки с корабля на воду не было спущено.
- Как вы думаете, что он здесь делает? – спросил Иэн негромко. Корабль с рабами заставил всех нервничать.
Роарк покачал головой; ситуация ему тоже не нравилась.
- Будь я проклят, если знаю, - сказал он. – Такой корабль в этих местах – это неожиданно. Совсем.
Джейми потер небритый подбородок. Он не брился несколько дней и с зеленым лицом под щетиной и запавшими глазами – его рвало, как только он проснулся, несмотря на маленькую волну – выглядел более неопрятно, чем сам Роарк.
- Можете подвести нас ближе к нему, мистер Роарк? – спросил он, глядя на невольничье судно. Роджер остро взглянул на него.
- Вы полагаете, Брианна на судне?
- Если там, то мы узнаем, если нет, то, может быть, узнаем, на встречу с кем этот корабль пришел.
День уже был в разгаре, когда мы подошли к кораблю. На палубе оказалось несколько моряков, которые с любопытством уставились на нас сверху.
Роарк крикнул, прося разрешения подняться на борт. Никто не ответил, но через несколько минут появился большой мужчина властного вида с недовольным лицом.
- Что вам нужно? – крикнул он.
- Подняться на борт, - проорал в ответ Роарк.
- Нет. Убирайтесь.
- Мы ищем молодую женщину! - крикнул Роджер. – Нам хотелось бы задать вам несколько вопросов!
- Все молодые женщине на корабле мои, - заявил капитан, если это был капитан. – Отваливайте, я сказал! – Он повернулся и махнул рукой своим морякам, которые разбежались и мгновение спустя появились с мушкетами в руках.
Роджер приложил рупором руки ко рту и проревел:
- Брианна! Брианна-а-а-а!
Один моряк поднял мушкет и выстрелил. Пуля безопасно просвистела над нашими головами и прошла сквозь парус.
- Эй! – заорал возмущенно Роарк. – Вы чего?
Единственным ответом стал еще один залп, потом открылись ближайшие к нам отверстия и оттуда вместе с волной невыносимой вони появились длинные черные носы нескольких пушек.
- Иисус, - потрясенно сказал Роарк. – Что ж, если вы так … Будьте вы прокляты! Черт вас побери!
Мозес, менее заинтересованный риторикой, уже с первого выстрела поднял парус и уже крутил руль. Мы проскользнули мимо невольничьего корабля и в считанные секунды вышли на чистую воду.
- Происходит что-то странное, - заметила я, глядя назад на судно, - связано это с Боннетом или нет.
Роджер вцепился в перила побелевшими пальцами.
- Да, - согласился Джейми. Он вытер рот и скривился. – Можете ли вы держаться в виду корабля, но вне зоны поражения, мистер Роарк? – Тут на нас обрушилась новая волна запаха нечистот, разложения и безысходности, и его лицо приобрело цвет протухшего сала. - И можно против ветра?
Нам пришлось выйти подальше в океан и лавировать взад и вперед, чтобы выполнить эти условия, но, наконец, мы бросили якорь на безопасном расстоянии, так что невольничий корабль был едва виден. Здесь мы оставались остаток дня, по очереди наблюдая за странным кораблем в подзорную трубу капитана Роарка.
Однако ничего не происходило. Лодки с корабля не спускались, с берега тоже никто к ним не приплывал. И пока мы молча сидели на палубе, наблюдая за появлением звезд в безлунном небе, корабль поглотила тьма.
Глава 107. НОВОЛУНИЕ
Судно бросило якорь задолго до рассвета, и маленькая лодка доставила их на берег.
- Где мы? – спросила Брианна хрипловатым от длительного молчания голосом.
Боннет разбудил ее в темноте. До этого они сделали три остановки в безымянных бухтах, где какие-то мужчины выкатывали из кустов бочки и тащили тюки, но нигде ее не пускали на берег. Остров, к которому они причалили, был длинный и ровный, поросший густым лесом и покрытый туманом. Под светом убывающей луны он выглядел населенным призраками.
- Окракок, - ответил он и наклонился, вглядываясь в туман. – Чуть дальше влево, Денис. – Моряк на веслах сильно наклонился на бок, и лодка медленно повернулась.
На воде было холодно, и она была благодарна за теплый плащ, который он накинул на нее прежде, чем посадить в лодку. Но не от холода и открытого моря мелко дрожали ее руки и немели ноги и пальцы.
Тихие переговоры между пиратами и новое указание. Боннет спрыгнул за борт в грязную воду, погрузившись в нее по пояс. Он двинулся в темноту, раздвигая густую растительность, и перед ними внезапно заблестела темная поверхность свободной воды. Лодка направилась в расчищенный проход под деревьями, затем остановилась, и мокрый Боннет перелез через планшир.
Пронзительный крик раздался так близко, что она испуганно дернулась, прежде чем осознала, что это кричала птица в болоте рядом с ними. В остальном ночь была тихая. Тишину нарушали только равномерные всплески весел.
Джоша и людей фулани тоже посадили в лодку. Джош черной сгорбленной фигурой сидел возле ее ног. Он дрожал. Она накинула полу своего плаща на него и утешающе положила руку на его плечо. Он в ответ положил ладонь на ее руку, и связанные таким образом они медленно вплыли в темноту под мокрыми ветвями деревьев.
Небо посветлело и полосы розоватых облаков повисли над горизонтом, когда лодка причалила к небольшим мосткам. Боннет выскочил из лодки и подал ей руку. Она нехотя отпустила Джоша и встала.
Среди деревьев виднелся дом, обшитый серыми досками. Он почти тонул в тумане и от того казался нереальным, словно мог исчезнуть в любой момент.
Однако принесенный ветром смрад был реальным. Сама она раньше не сталкивалась с ним, но слышала его красочное описание от матери и сразу узнала его. Запах рабского судна, бросившего якорь недалеко от суши. Джош тоже узнал его, потому что задохнулся и принялся быстро читать по-гэльски молитву Деве Марии.
- Отведи этих в загон, - сказал Боннет моряку, подтолкнув к нему Джоша, и махнул в сторону фулани. – Потом возвращайся на корабль. Скажи мистеру Ордену, что мы отплываем в Англию через четыре дня. Он позаботится о провизии. Вернешься за мной в субботу перед большим приливом.
- Джош! – крикнула она вслед парню. Он обернулся с большими от страха глазами, но моряк толкнул его дальше, а Боннет потащил ее в другую сторону по дороге к дому.
- Подожди! Куда он его повел? Что вы собираетесь с ним делать? – она уперлась ногами в грязь и схватилась за мангровое дерево.
- Продать, что же еще? – Боннет был категоричен и не настроен потакать ей. – Идем, дорогая. Я могу заставить тебя, ты знаешь, и тебе это не понравится. – Он откинул край ее плаща и сильно ущипнул ее сосок в качестве иллюстрации.
Пылая от негодования, она дернула плащ и плотно завернулась в него, как если бы это могло унять боль. Он уже повернулся и шагал вверх по тропинке, совершенно уверенный, что она последует за ним. К своему большому стыду, она так и сделала.
Дверь открыл негр почти такой же высокий, как Боннет, и даже более широкий в груди и плечах. Толстый вертикальный шрам тянулся от линии роста волос почти до переносицы. Он был ровный и чистый, ритуальный шрам, а не полученный в результате ранения.
- Эммануэль, дружок! – радостно приветствовал его Боннет и втолкнул Брианну в дом. – Смотри, какую кошечку я привел.
Негр с сомнением осмотрел ее с головы до ног.
- Она чертовски высокая, - сказал он с певучей африканской ноткой, взял ее за плечо и, развернув, провел рукой по спине, остановившись на ягодицах. – Хотя задница хорошая, толстая, - неохотно признал он.
- Не правда ли? Ну, ладно, пристрой ее, а потом расскажи, как здесь дела. Трюм почти заполнен … О, и я взял еще четырех … нет, пятерых черных. Мужчины пойдут капитану Джексону, а женщины … Ах, это что-то особенное. - Он подмигнул Эммануэлю. - Двойняшки.
Лицо черного мужчины застыло.
- Двойняшки? – произнес он с ужасом в голосе. – Ты приведешь их в дом?
- Приведу, - заявил Боннет. – Это фулани и великолепные к тому же. Английского не знают, ничему не обучены, но уверен, удовлетворят любые фантазии. Кстати, есть вести от синьора Рикасоли?
Эммануэль кивнул с хмурым видом.
- Он будет в среду. Месье Хувенер прибывает тогда же, а мистер Говард будет здесь уже завтра.
- Великолепно. Мне сейчас завтрак … Ты же проголодалась, дорогая? – спросил он, поворачиваясь к Брианне.
Она кивнула, испытывая страх, гнев и утреннюю тошноту. Она должна поесть и поскорее.
- Прекрасно. Отведи ее куда-нибудь, - он махнул рукой на потолок, указывая на комнаты наверху, - и покорми. Я позавтракаю в кабинете. Придешь ко мне туда.
Не отвечая на распоряжение, Эммануэль сжал ее загривок, как тисками, и толкнул к лестнице.
Дворецкий, если можно было так его назвать, втолкнул ее в маленькую комнату и закрыл за ней дверь. Комната была обставлена, но бедно. Кровать с голым матрасом, шерстяное одеяло и ночной горшок. Последним она с облегчением воспользовалась и осмотрелась вокруг.
Окно было только одно, маленькое и закрытое металлическими прутьями. Стекла не было, только внутренние ставни. Комнату наполняли запахи моря и кустарника, смешиваясь с затхлым запахом грязного матраса. Эммануэль, может быть, и доверенный слуга, но плохой домохозяин, подумала она, пытаясь не падать духом.
До нее донесся знакомый звук, и она прильнула к окну, чтобы посмотреть. Из него мало что было видно – только белые раздробленные ракушки, грязный песок вокруг дома и вершины низкорослых сосен. Однако, прижавшись лицом к прутьям, она увидела небольшой участок далекого пляжа с белыми бурунами набегающих волн. Пока она смотрела, по нему с ржанием проскакали три лошади, исчезнув из поля зрения, затем еще пять, и еще группа из семи или восьми животных. Дикие лошади, потомки испанских пони, завезенных сюда сто лет назад.
Очарованная их видом, она долго ждала в надежде, что они появятся снова, но увидела лишь пролетевших пеликанов и нескольких чаек, ныряющих за рыбой.
Ненадолго, но лошади заставили ее почувствовать себя менее одинокой. Она находилась в комнате, по крайней мере, полчаса, но никто с едой не появился. Тогда она осторожно толкнула дверь; к ее удивлению она не была заперта.
Снизу доносились звуки, там кто-то был. В воздухе витали теплые запахи каши и свежего хлеба.
Сглотнув от голода, она тихо двинулась вниз по лестнице. В прихожей звучали мужские голоса. Боннет и Эммануэль. Она испуганно затаила дыхание, но двери были закрыты, и она на цыпочках прокралась мимо.
Кухня, небольшое строение, соединенное с главным зданием открытой галереей, находилась с задней стороны дома. Далее возвышался частокол, отгораживающий дом от леса. Она кинула на него взгляд, высокий с острыми пиками, но сейчас ей необходимо поесть.
В кухне кто-то находился. Она слышала бряканье горшков и женский голос. Толкнув дверь, она вошла и остановилась, чтобы кухарка ее увидела. Потом она рассмотрела кухарку и была настолько изумлена, что могла только моргать, не веря своим глазам.
- Федра? – неуверенно произнесла она.
Девушка развернулась к ней с глазами, широко отрытыми от шока.
- О, милосердный боже! – она заглянула за спину Брианны и, увидев, что она одна, лихорадочно схватила ее за руку и потянула во двор.
- Что вы здесь делаете? – взволновано спросила она. – Как вы сюда попали?
- Стивен Боннет, - коротко ответила Брианна. – Каким образом ты … Он тебя похитил? Из Речного потока? – С момента, как она узнала о своей беременности, все происходящее казалось ей какой-то галлюцинацией.
Федра помотала головой.
- Нет, мисс. Боннет купил меня месяц назад. У человека по имени Батлер, - она сморщилась, показывая какое отвращение вызывал у нее этот человек.
Имя показалось Брианне смутно знакомым. Это было имя контрабандиста, которого она сама никогда не видела, но временами слышала его имя, и он не был тем, кто снабжал ее тетю чаем и другими роскошными товарами. Того контрабандиста она встречала, чрезвычайно уточненный джентльмен по имени Уилбрэхам Джонс.
- Я не понимаю … Погоди, здесь есть какая-нибудь еда?
- Ах, конечно. Подождите здесь, - Федра исчезла в кухне и быстро вернулась с половиной каравая хлеба и горшком с маслом.
- Спасибо, - она схватила хлеб и принялась быстро жевать, даже не намазав его маслом. Но затем опустила голову между колен и глубоко задышала, подавляя приступ тошноты.
- Извини, - сказал она. – Я беременна.
Федра кивнула головой, не выразив удивления.
- От кого?
- От своего мужа, - резко ответила Брианна, но потом с некоторым шоком поняла, что могло быть иначе. Федра исчезла из Речного потока несколько месяцев назад. Бог знает, что за это время могло произойти.
- Тогда он долго тебя не тронет, - заметила Федра, кинув взгляд на дом.
- Да. Ты сказала месяц … ты пыталась убежать отсюда?
- Один раз, - рот девушки дернулся. – Вы видели Эммануэля?
Брианна кивнула.
- Он из племени ибо. Даже болотный дух пожалеет, если свяжется с ним, - она зябко обхватила себя руками, хотя день был жаркий.
Двор был огорожен восьмифутовыми заостренными кольями, связанными веревками. Она могла бы перелезть через них с небольшой помощью от Федры, но с обратной стороны она увидела мужчину с ружьем на плече.
Она должна была догадаться раньше, если бы могла организовать свои мысли. Это было убежище Боннета и, судя по наваленным во дворе ящикам, мешкам и бочкам, он хранил здесь ценный груз перед продажей. Естественно, это место охранялось.
Слабый ветерок из-за частокола принес слабый смрад, который она учуяла, когда они высадились на берег. Она торопливо откусила хлеб, чтобы подавить позыв к рвоте.
Ноздри Федры дрогнули, и она поморщилась.
- Невольничий корабль стоит на якоре за рифами, - сказала она тихо и сглотнула. – Капитан Джексон приходил вчера к мистеру Боннету, но его не было. Сказал, что придет завтра.
Брианна почувствовала страх Федры, словно желтая зараза заливавший ее кожу.
- Он … не продаст тебя этому капитану Джексону? – от Боннета можно ожидать чего угодно. И теперь она кое-что знала о рабстве. Федра, светлокожая, молодая и хорошенькая, к тому же обученная камеристка, являлась первоклассным товаром. Боннет мог получить за нее хорошие деньги где угодно. Большинство работорговцев имели дело с необученными рабами из Африки.
Федра с побелевшими губами помотала головой.
- Не думаю. Он говорит, что я «куколка». Поэтому он держит меня так долго. На этой неделе приплывут плантаторы из Вест-Индии. Они покупают красивых женщин.
Съеденный хлеб внезапно превратился в тяжелую слизистую массу в желудке Брианны. Она встала, сделала несколько шагов и ее вырвало.
В голове у нее зазвучал веселый голос Боннета.
«Зачем вести тебя в Лондон, где ты никому не нужна? Кроме того там постоянно идут дожди. Уверен, тебе там не понравится.»
- Они покупают красивых женщин, - прошептала она, прислонившись к забору. Но белых женщин?
«Почему нет? – произнесла ее логичная часть. – Женщины являются собственностью, белые они или черные. Если тобой могут владеть, то могут тебя и продать.»
Она вытерла рот рукавом и подошла к Федре, которая сидела на груде медных листов. Ее красиво очерченное лицо осунулось от беспокойства.
- Джош … Они также забрали Джоша. Когда мы высадились, он сказал отвести его в загон для рабов.
Федра вскочила на ноги и принялась взволнованно ходить туда-сюда.
- Я не уверена. Я готовлю для рабов еду, но относит ее один из моряков. Думаю, недалеко от дома.
- Большой загон?
- Нет. Мистер Боннет не занимается работорговлей. Иногда покупает рабов там и здесь … ищет «куколок», - она скривилась. – Но здесь их не больше дюжины, если судить по количеству еды. Три девушки в доме … пять, считая фулани, которых он привез сейчас.
Почувствовав себя лучше, Брианна принялась бродить по двору в поисках чего-нибудь полезного. Здесь было много ценных вещей: рулоны китайского шелка, завернутые в льняную промасленную ткань, ящики с фарфоровой посудой, свернутые листы меди, бочонки с бренди, бутылки с вином, упакованные в ящики с соломой, коробки с чаем. Она открыла одну из них и с наслаждением вдохнула запах чайных листьев, ощутив их восхитительно успокаивающий эффект. Сейчас она готова была отдать за чашку чая почти все.
Еще более ее заинтересовали плотно запечатанные бочонки с толстыми стенками, в которых содержался порох.
«Если бы у меня были спички, - пробормотала она, с вожделением глядя на них. – Или даже просто огниво». Но огонь есть огонь, и определенно он должен быть на кухне. Она внимательно осмотрела дом, прикидывая, куда можно поместить бочонки с порохом, но, разумеется, она не могла взорвать его. Ни тогда, когда там находятся рабы, а сама она не знала, что делать после взрыва.
Звук открывающейся двери заставил ее прийти в себя, и когда оттуда выглянул Эммануэль, она уже отскочила от пороха и теперь рассматривала огромный ящик с напольными часами, украшенными позолоченными кораблями в серебряном море, которые виднелись сквозь планки.
- Ты, девка, - сказал он Брианне и дернул головой, показывая. – Иди и вымойся. – Он сурово взглянул на Федру, которая, не поднимая глаз, принялась собирать с земли щепки для растопки.
Тяжелая рука схватила Брианну за загривок, и она поплелась в дом.
На этот раз Эммануэль закрыл дверь на замок. Он принес ей тазик, кувшин с водой и чистую рубашку, и много-много позже вернулся с подносом еды. Вопросы ее он проигнорировал и, уходя, снова запер дверь.
Она подтянула кровать к окну и встала на нее коленями, положив локти на решетку. Она смотрела на лес и отдаленный берег, на тени кустарниковых сосен, которые медленно ползли по песку, отсчитывая время, как стрелки древнейших солнечных часов.
После длительного нахождения в такой позе у нее занемели ноги, а локти заболели. Игнорируя пятна и запах на матрасе, она расстелила на кровати свой плащ и легла на бок, наблюдая в окно за мельчайшими изменениями света и прикидывая, какими красками и кистями она смогла бы изобразить его. Потом она встала и принялась шумно ходить по комнате, оценивая ее размеры.
Комната была примерно восемь на десять футов. В миле 5280 футов. Пятьсот двадцать восемь лэпов[82]. Она надеялась, что кабинет Боннета находится прямо под ней.
Ничего не помогало, и когда стемнело, а она натопала две мили, поняла, что все время думает о Роджере.
Разгоряченная от ходьбы, она упала на кровать и стала наблюдать, как затухает на небе вечернее зарево.
Прошел ли он рукоположение, как хотел? Он беспокоился по вопросу предопределения, не будучи уверенным, что сможет принять святые обеты, если искренне не примет в своем сердце это понятие. Понятие … она могла называть это так, но для пресвитерианцев оно являлось догмой. Она криво улыбнулась, подумав о Хираме Кромби.
Иэн рассказал ей о попытках Кромби объяснить чероки доктрину предопределения. Большинство, вежливо выслушав, дальше игнорировали его. Однако жена Птицы, Пенстемон, заинтересовалась и преследовала его весь день, иногда игриво толкая его и выкрикивая: «Твой бог знал, что я толкну тебя? Как он мог знать … Я сама не знала, что сделаю это!» или в более раздумчивом состоянии хотела узнать у него, как идея предопределения может работать в азартных играх. Как и все индейцы, Пенстемон могла спорить на что угодно и о чем угодно.
Она подумала, что, вероятно, Пенстемон была ответственна за краткость его визита к индейцам. Но нужно отдать ему должное, он вернулся туда. И снова. Он верил в то, что делал.
Так же как и Роджер. Проклятие, и снова он. Его мягкие глаза цвета мха, темные от мыслей, и палец медленно скользящий по переносице.
«Имеет ли это вообще значение?» - подумала она, наконец, устав от размышлений о предопределении и радуясь про себя, что католикам не требуется верить в такие вещи, и они довольствуются тем, что позволяют богу действовать своими таинственными путями.
- Имеет ли это значение, если ты можешь помогать людям, утешать их?
Они лежали в кровати, освещаемые только светом очага. Она почувствовала, как он шевельнулся и принялся играть с прядью ее волос, пока раздумывал.
- Не знаю, - наконец, ответил он и улыбнулся, глядя на нее. - Тебе не кажется, что каждый путешественник во времени немного теолог?
Она сделала глубокий страдальческий вздох, и он рассмеялся, поцеловал ее и перешел к более земным делам.
Но, однако, он был прав. Никто, путешествующий сквозь камни, не мог не спросить: почему я? И кто мог ответить на этот вопрос, если не бог?
Почему я? А те, кто не мог – почему они? Она почувствовала холодок, подумав об этом. Эти безвестные тела, перечисленные в дневнике Джейлис Дункан, товарищи Доннера, умершие при переходе. И сама Джейлис Дункан … внезапно подумала Брианна. Ведьма умерла здесь вне своего времени.
Оставив метафизику и рассматривая вопрос чисто с научных позиций – а это должно иметь научную базу, подумала она, а не являться магией, как считала Джейлис Дункан – то законы термодинамики говорят, что ни масса, ни энергия не могут быть уничтожены или сотворены. Они могут только изменяться.
Но как изменяться? Движение во времени – это тоже изменение? Возле ее уха запищал москит, и она махнула рукой, отгоняя его.
Они могут двигаться во времени в обоих направлениях. Это они знали точно. Но очевидное следствие этого, о котором не упоминали ни Роджер, ни ее мать, вероятно, даже не видели его, это возможность двигаться в будущее, а не только в прошлое и обратно.
Вероятно, если кто-то путешествовал в прошлое и умер там, как Джейлис Дункан и Зуб выдры, то это должно уравновеситься тем, что кто-то путешествовал в будущее и там умер.
Она закрыла глаза, не имея сил или желания раздумывать об этом и дальше. Издалека донесся шорох прибоя по песку, и она подумала о невольничьем корабле. Потом она внезапно поняла, что чует его запах и, резко поднявшись, подошла к окну. Из окна она могла видеть дальний конец тропинки, ведущей к дому, и пока она смотрела, из леса на тропинку вышел большой человек в темно-синем кафтане и шляпе. За ним следовали еще двое в потрепанной одежде. Моряки, подумала она, видя их раскачивающуюся походку.
Это должно быть прибыл капитан Джексон.
- О, Джош, - простонала она и села на кровать, ощутив волну слабости.
Кто это был? Одна из святых Терез – Тереза Авильская? – которая в отчаянье так обратилась к богу: «Если ты так обращаешься со своими друзьями, не удивительно, что у тебя их так мало!»
Она уснула, думая о Роджере, и проснулась утром, думая о ребенке.
На этот раз тошноты и головокружения не было. Она чувствовала только покой и … любопытство?
«Ты здесь?» - спросила она, кладя руки на живот. Никакого ответа, но знание о его присутствии оставалось, уверенное, как стук ее сердца.
Хорошо, подумала она и снова уснула.
Некоторое время спустя ее разбудил шум снизу. Она резко села при громких звуках голосов, потом покачнулась и легла снова. Тошнота вернулась, но она лежала неподвижно, и тошнота затихла, как спящая змея.
Голоса внизу повышались и затихали с периодическим стуком, словно стучали кулаком по столу или стене. Потом голоса стихли, и некоторое время ничего не было слышно. Пока на лестнице не зазвучали легкие шаги. Загремел замок, и вошла Федра с подносом.
Брианна села, стараясь не дышать. Пахло чем-то жареным.
- Что происходит внизу? – спросила она.
Федра сморщилась.
- Эммануэль недоволен женщинами фулани. Ибо считают, что близнецы к плохому. Если их женщины рожают близнецов, то относят в лес и оставляют там умирать. Эммануэль хочет отправить их из дома с капитаном Джексоном, но мистер Боннет говорит, что ждет джентльменов из Вест-Индии, чтобы получить хорошую цену.
- Джентльмены из Вест-Индии … какие джентльмены?
Федра пожала плечами.
- Не знаю. Те, кому он хочет продать вещи. Плантаторы, я думаю. Поешьте, я вернусь позже.
Федра повернулась уходить, но Брианна окликнула ее.
- Погоди! Ты не сказала мне вчера. Кто забрал тебя из Речного потока?
Девушка неохотно повернулась.
- Мистер Улисс.
- Улисс? – неверяще произнесла Брианна. Услышав недоверие в ее голосе, Федра кинула на нее сердитый взгляд.
- Что, вы мне не верите?
- Нет, нет, - торопливо уверила ее Брианна. – Я верю тебе. Но почему?
- Потому что я тупая негритянка, - с горечью ответил она. – Мама говорила мне, чтобы я никогда-никогда не сердила Улисса. Но разве я слушала?
- Сердила его? – осторожно сказала Брианна. – Как ты его рассердила? – Она махнула Федре, показывая сесть на кровать. Девушка поколебалась мгновение, но села, поглаживая белую ткань, повязанную вокруг ее головы, и подыскивая слова.
- Мистер Дункан, - наконец, сказала она, и ее лицо немного смягчилось. – Он очень хороший человек. Вы знаете, что он никогда не был с женщиной? Лошадь лягнула его по яйцам, когда он был молодым, и он думал, что не способен к этому.
Брианна кивнула; она слышала о проблеме Дункана от своей матери.
- Ну, вот, - вздохнула Федра. – Он ошибался. – Она взглянула на Брианну проверить, как та отреагирует на ее слова. – Он не хотел никого обижать, и я тоже. Это просто случилось. – Она пожала плечами. – Но Улисс, он узнал. Он узнает обо всем, что происходит в Речном потоке, рано или поздно. Может, кто-то из девушек сказал, или другим путем, но он узнал. И он сказал, что это неправильно, и я должна прекратить сию же минуту.
- Но ты отказалась? – догадалась Брианна.
Федра медленно покачала головой, надув губы.
- Я сказала ему, что я прекращу, если мистер Дункан этого захочет … И это не его дело. Понимаете ли, я думала, что мистер Дункан – там хозяин, но я ошибалась. Улисс – хозяин в Речном потоке.
- Значит, он отправил тебя … продал, чтобы ты не спала с Дунканом?
Какое ему дело? Подумала она. Он боялся, что Джокаста узнает, и ей будет больно?
- Нет, он продал меня, потому что я сказала, что если он не оставит меня и мистера Дункана в покое, то я расскажу о нем и мисс Джо.
- О нем и … - Брианна моргнула, не веря своим ушам. Федра взглянула она с ироничной усмешкой.
- Он спал с ней более двадцати лет. С тех пор, как умер старый хозяин. Так говорила моя мама. Все рабы знали об этом, но никто не был настолько глупым, чтобы сказать ему в лицо, кроме меня.
Брианна знала, что открывает рот, как рыба на воздухе, но ничего не могла поделать. Сотни маленьких вещей, которые она видела в Речном потоке, тысячи маленьких признаков близости между тетей и ее дворецким внезапно обрели новое значение. Неудивительно, что тетя сделала все возможное, чтобы вернуть его после убийства лейтенанта Вольфа. И неудивительно, что Улисс предпринял решительные меры. Обвинение могло уничтожить его.
Федра вздохнула и потерла лицо.
- Он не терял времени. В эту же ночь он и мистер Джонс стащили меня с кровати, завернули в одеяло и бросили в фургон. Мистер Джонс сказал, что ему не нужны рабы, и что он делает это ради Улисса. Потому он спустился вниз по реке и продал меня в Уилмингтоне человеку, который содержал таверну. Это было не так плохо, но потом мистер Джонс вернулся и забрал меня. Уилмингтон слишком близко к Речному потоку, и это Улиссу не понравилось. И он отдал меня мистеру Батлеру, а тот привез меня в Эдентон.
Она смотрела вниз, складывая одеяло длинными изящными пальцами. Ее губы были сжаты, а лицо слегка покраснело. Брианна воздержалась спросить, что она делала в Эдентоне, полагая, что, скорее всего, работала в борделе.
- И … Стивен Боннет нашел тебя там?
Федра кивнула, не поднимая головы.
- Выиграл в карты, - кратко ответила она и встала. – Мне нужно идти. Я достаточно позлила черных мужчин. Не хочу быть побитой Эммануэлем.
Брианна начала отходить от шока, вызванного новостями о тете и Улиссе. Внезапно ей пришла в голову мысль, и она вскочила с кровати, торопясь перехватить Федру у двери.
- Подожди! Только одно … Ты знала … рабы в Речном потоке знали о золоте?
- О том, что в гробнице старого хозяина? Конечно, - лицо Федры выразило насмешливое удивление. Мол, какие могут быть сомнения. – Но никто его не трогал. Все знали, что оно проклято.
- Ты знаешь что-нибудь о его исчезновении?
Лицо Федры стало непонимающим.
- Исчезло?
- Ах, да … ты не знаешь. Тебя уже не было, когда оно исчезло. Я просто подумала, имеет ли Улисс к этому отношение?
Федра потрясла головой.
- Я ничего об этом не знаю, но уверена, ничего не проходит мимо Улисса.
На лестнице раздались тяжелые шаги, и она побледнела. Не прощаясь, она выскользнула наружу и закрыла дверь. Брианна услышала движение ключа в замке и щелчок при его закрытии.
Эммануэль, молчаливый, как ящерица, после обеда принес ей одежду. Платье из синего шелка было слишком коротким и тесным в груди, но хорошо пошито. Его уже носили, на нем были пятна от пота и запах … страха, подумала она, подавив содрогание, когда надевала его.
Она сама вспотела, когда Эммануэль вел ее вниз, хотя в окна, шевеля занавески, влетал свежий ветерок. Дом по большей части был очень прост; голые деревянные полы, из мебели несколько стульев и коробок кроватей. Комната внизу, куда ее привел Эммануэль, была совсем другой, словно принадлежала другому дому.
Роскошные турецкие ковры ярких цветов покрывали пол. Мебель, хотя и разных стилей, была массивная и искусно выполненная, покрытая резьбой и шелковой обивкой. Серебро и хрусталь блестели с каждой подходящей поверхности, а люстра - слишком большая для комнаты - с хрустальными подвесками рассыпала по комнате маленькие радуги. Это было пиратское представление о комнате богатого человека, чрезмерное богатство и полное отсутствие стиля и вкуса.
Однако богатый человек, сидящий у окна, не обращал на обстановку никакого внимания. Худой мужчина в парике и с выдающимся адамовым яблоком выглядел старше тридцати лет, и его кожа была желтой от какой-то тропической болезни. Он резко взглянул на дверь, когда она вошла, затем поднялся на ноги.
Боннет занимал гостя. На столе стояли бокалы и графин, в воздухе разливался тяжелый запах бренди. Брианна почувствовала, как ее желудок сжался, и подумала, что они скажут, если ее вырвет прямо на турецкий ковер.
- Вот и ты, дорогая, - сказал Боннет, подходя, чтобы взять ее за руку. Она отдернула ее, но он, не обращая внимания, нажал на ее поясницу и подтолкнул к худому мужчине. – Подойди и поклонись мистеру Ховарду, милая.
Она выпрямилась во весь свой рост, уставившись на него вниз. Оказалась, что она выше мистера Ховарда более, чем на четыре дюйма, и его глаза расширились при виде ее.
- Меня держат против моей воли, мистер Ховард. Мой муж и мой отец … Ой!
Боннет схватил и вывернул ее руку.
- Милая, не правда ли? – спокойно произнес он, как будто она ничего не говорила.
- О, да. Действительно. Только слишком высокая … - мистер Ховард обошел ее, разглядывая с сомнением. – И рыжая. Мистер Боннет, я предпочитаю блондинок.
- Ах ты, мелкий гаденыш! – рявкнула она, не обращая внимания на хватку Боннета. – И откуда же ты их берешь? – Она с силой вырвала руку и повернулась к Ховарду.
- Послушайте, - сказала она, стараясь сдерживаться. Он смотрел на нее, удивленно помаргивая. – Я женщина из хорошей, значимой семьи, и меня похитили. Мой отец – Джеймс Фрейзер, мой муж – Роджер МакКензи, а моя тетя, миссис Гектор Камерон, является владелицей плантации «Речной поток».
- Она действительно из хорошей семьи? – спросил Ховард, обращаясь к Боннету.
Боннет слегка поклонился в подтверждение.
- Действительно, сэр. Прекрасная кровь.
- Хм-м, и хорошее здоровье, как я вижу, - Ховард продолжил осматривать ее, наклонившись ближе. – Она уже рожала?
- Да, сэр, здоровый сын.
- Зубы хорошие? – Ховард приподнялся на цыпочки, заглядывая ей в рот. Боннет завернул ее руку за спину, чтобы она не шевелилась, и за волосы дернул голову назад, заставив охнуть.
Ховард взял ее за подбородок и, засунув палец в рот, принялся водить им по зубам.
- Прекрасно, - одобрительно произнес он. – И кожа у нее хороша. Но …
Она дернула подбородком и со всей силы укусила его палец, почувствовав, как разрывается плоть под ее зубами, и медный вкус крови наполняет рот.
Он взвизгнул и ударил ее. Она успела увернуться, так что кулак только скользнул по щеке. Боннет отпустил ее, и она, сделав два быстрых шага назад, прислонилась к стене.
- Она откусила мне палец. Ведьма! – мистер Ховард с выступившими на глазах слезами прижал пораненный палец к груди. Затем ярость заполнила его, и он бросился к ней с занесенным кулаком, но Боннет схватил его за руку и оттащил.
- Успокойтесь, сэр, - сказал он. – Я не позволю испортить ее. Она ведь еще не ваша.
- Неважно, моя или нет, - закричал Ховард с красным от гнева лицом. – Я забью ее до смерти!
- О, нет, конечно, вы же не сделаете этого, - сказал Боннет успокаивающим тоном. – Это такое возмутительное расточительство. Оставьте ее мне, хорошо? – Не дожидаясь ответа, он поволок спотыкающуюся Брианну за собой и толкнул ее к своему молчаливому слуге, который во время разговора стоял у двери.
- Выведи ее, Мэнни, и поучи манерам. И завяжи ей рот, когда приведешь обратно.
Эммануэль не улыбнулся, но слабый свет зажегся в глубине его черных без зрачков глаз. Он сильно вдавил пальцы между костей ее запястья, и она охнула от боли. Быстрым движением ибо развернул ее, заворачивая руку за спину и заставив ее согнуться почти вдвое. Острая боль пронзила ее, и она почувствовала, как плечевые сухожилия начали рваться. Он потянул сильнее, и ее глаза застлала темнота. Но она услышала голос Боннета, когда Эммануэль вытащил ее за дверь.
- Не по лицу, Мэнни, и без сильных отметин.
Голос Ховарда дрожал уже не от гнева, а от чего-то похожего на благоговение.
- Мой бог, - произнес он. – О, мой бог.
- Очаровательная девушка, не так ли? – сердечно согласился Боннет.
- Очаровательная, - откликнулся Ховард. – О, самая очаровательная штучка, которую я когда-либо видел. Какие изгибы! Могу я … - Похоть в его голосе была очевидна. Брианна почувствовала вибрацию его шагов по ковру за мгновение до того, как руки сжали ее ягодицы. Она вскрикнула, но с кляпом во рту и наклоненная над столом, так что его край врезался в диафрагму, смогла только промычать. Ховард рассмеялся и отпустил.
- О, посмотри, - сказал он очарованно. – Смотри, видишь? Какие идеальные отпечатки моих ладоней … такое белое на красном … Она горяча … И, о, они исчезают. Давай-ка я …
Она сжала ноги и напряглась, пока он шарил по ее обнаженным интимным местам, но потом руки исчезли, и Боннет, отпустив ее шею, оттянул покупателя.
- Достаточно, сэр. Она пока еще не ваша собственность … пока, - голос Боннета был веселый, но твердый. Ховард немедленно предложил сумму, которая заставила ее ахнуть, но Боннет только рассмеялся.
- Очень щедро, сэр, но будет нечестно по отношению к другим покупателям принять ваше предложение, не позволив им сделать свои. Нет, сэр, я ценю ваше предложение, но собираюсь выставить ее на аукцион. Боюсь, вам придется подождать еще день.
Ховард был настроен протестовать и предлагал еще большую цену. Он был очень настойчив и возражал, что не может ждать, что его одолевает желание, слишком сильное, чтобы терпеть промедление, но Боннет отказывался и через некоторое время попросил его выйти из комнаты. Брианна слышала его затихающий голос, когда Эммануэль уводил его.
Она распрямилась, как только Боннет убрал руку с ее шеи, и яростно извивалась, чтобы опустить вниз юбки. Эммануэль не только засунул ей в рот кляп, но и связал руки за спиной. Если бы он не сделал этого, она попыталась бы убить Стивена Боннета голыми руками.
Эта мысль, по-видимому, очень ярко отражалась на ее лице, потому что Боннет взглянул на нее и рассмеялся.
- Ты изумительна, дорогая, - сказал он и вытащил кляп из ее рта. – Этот мужчина опустошит кошелек, чтобы иметь шанс снова потискать твой зад.
- Ты проклятый … ты … - ее так трясло от ярости, что она не могла подобрать достаточно сильные эпитеты. – Я убью тебя на хер!
Он снова засмеялся.
- О, перестань, любимая. Из-за побитой задницы? Рассматривай это, как компенсацию за мое левое яичко, - он потрепал ее за подбородок и подошел к столу, где стояли графин и стаканы. – Ты заслужила выпивку. Бренди или портер?
Она проигнорировала предложение, пытаясь совладать с яростью. Ее щеки горели от прилившей крови, как и ее возмущенная задница.
- Что ты имеешь в виду под аукционом? – потребовала она.
- Полагаю, все достаточно ясно, милая. Конечно же, ты слышала это слово, - Боннет взглянул на нее с легкой усмешкой, налил себе немного бренди и выпил в два глотка. – Ха, - выдохнул он, моргнул и покачал головой.
- Уф. У меня еще два покупателя на товар вроде тебя, дорогая. Они прибудет завтра или послезавтра. Они сделают свои предложения, и, думаю, к пятнице ты отправишься в Вест-Индию.
Он говорил спокойно без намека на какую-либо насмешку. И это более всего заставило ее внутренности перевернуться. Она стала товаром для него и его проклятых покупателей. Не имело значение, что она говорит. Им неинтересно, кто она и чего хочет.
Боннет смотрел на нее с интересом в светло-зеленых глазах.
- Чем ты ее, Мэнни?
- Деревянной ложкой, - ответил тот безразлично. – Вы говорили не оставлять следов.
Боннет задумчиво кивнул.
- Я сказал, сильных следов, - поправил он. – Оставим-ка мы ее для мистера Рикасоли. Хотя мистер Хувенер … Ну, ладно, подождем, увидим.
Эммануэль кивнул, но посмотрел на нее с внезапным интересом. Ее желудок просто вывернуло, и рвота непоправимо испортила шелковое платье.
До нее донеслось пронзительное ржание. По пляжу бежали дикие лошади. Если бы дело происходило в романе, с мрачной иронией подумала она, то она сделала бы веревку из простыни, вылезла в окно, нашла табун и, используя свои мистические способности, заставила бы одну из лошадей унести ее к безопасности.
На самом деле простыней не было, только грязный матрас из колющейся морской травы … а что касается подобраться к лошадям … Она отдала бы многое за Гидеона, и при мысли о нем у нее брызнули слезы.
- О, не сходи с ума, - сказала она вслух, вытирая глаза. - Плачешь о лошади. - Особенно о такой лошади. Но это было намного лучше, чем думать о Роджере или Джеме. Нет, она совершенно не могла думать ни о Джемми, ни о том, что он будет расти без нее, не зная, почему она его бросила. Или это еще не рожденное дитя … какой может быть жизнь ребенка раба?
Но она думала о них, и этого было достаточно, чтобы преодолеть ее временное отчаяние.
Все будет в порядке. Она выберется отсюда. Желательно до появления мистера Рикасоли и мистера Хувенера, кем бы они ни были. В тысячный раз она заходила по комнате, заставляя себя медленно двигаться и внимательно осматриваться.
Безнадежно, здание построено крепко. Ей принесли еду, воду для умывания, льняное полотенце и гребешок. Она взяла его, рассматривая, как оружие, потом отбросила.
Через комнату проходил дымоход, но открытого очага не было. Она постучала по кирпичам и поковыряла раствор концом ложки. В одном месте он был сильно потрескан, но за четверть часа удалось выскрести только несколько дюймов раствора; сам кирпич остался на месте. Через месяц или около того, возможно, что-то получиться. Хотя шанс, что кто-то ее размера сможет пролезть через дымоход восемнадцатого века …
Собирался дождь. Она слышала хлопанье листьев пальметто, когда на них налетал ветер, остро пахнущий дождем. Вечер еще не наступил, но тучи закрыли небо, и в комнате было сумрачно. Свечей у нее не было, никто не предполагал, что она станет шить или читать.
Она в сотый раз налегла телом на брусья на окне, и они в сотый раз не поддались. Опять же, в течение месяца она могла заточить ручку ложки о камень дымохода и использовать ее, как долото, чтобы отколоть часть деревянной рамы и сдвинуть брусья. Но у нее не было месяца.
Испачканное платье забрали, оставив ее в рубашке и корсете. Это уже что-то. Она сняла корсет и через шов вытащила плашку – двенадцатидюймовую пластинку из слоновой кости. Лучшее оружие, чем гребешок, подумала она, подошла к дымоходу и принялась заострять ее конец о кирпич.
Можно ли проткнуть кого-нибудь с ее помощью? О, да, подумала она с яростью. И, пожалуйста, пусть этим кем-нибудь будет Эммануэлем.
Глава 108. ЧЕРТОВСКИ ВЫСОКАЯ
Роджер лежал под прикрытием густых зарослей бейберри недалеко от берега. Немного позади него лежали в засаде Иэн и Джейми.
Второй корабль прибыл утром и встал на якорь на значительном расстоянии от работорговца. Изображая рыбаков и бросая сети с борта лодки, они видели, как сначала капитан работорговца сошел на берег, а затем, через час, со второго корабля была спущена лодка, и на берег высадились двое мужчин с небольшим сундуком.
- Джентльмен, - сообщила Клэр, наблюдающая в подзорную трубу. – В парике, хорошо одет. Второй похож на слугу. Скорее всего, этот джентльмен – один из покупателей Боннета, как ты думаешь?
- Думаю, да, - ответил Джейми, наблюдая, как лодку вытягивают на берег. – Возьмите к северу, пожалуйста, мистер Роарк. Мы сойдем на берег.
Они втроем высадились в полумиле от пляжа и, пробравшись сквозь лесную чашу, залегли в кустарнике. Солнце грело вовсю, но вблизи берега дул свежий ветерок, и если бы не насекомые, в тени кустов было бы вполне комфортно. Роджер в сотый раз смахнул что-то ползущее по щеке.
Ожидание заставляло его нервничать. Его кожа зудела от соли, и запах прибрежного леса с его своеобразной смесью ароматов сосны и далеких водорослей, хруст раковин и иглы под ногами живо вернули его в день, когда он убил Лиллингтона.
Тогда он отправился с намерением убить Стивена Боннета. Но неуловимого пирата предупредили, и на него устроили засаду. По божьей воле и благодаря мастерству Джейми Фрейзера, его тело не осталось лежать в таком же лесу, и его кости, разбросанные дикими свиньями, не остались блекнуть среди сухих игл и пустых раковин.
В горле сильно сдавило, но он не мог закричать или запеть, чтобы расслабить его.
Ему нужно помолиться, подумал он, но не смог. Даже постоянная литания, живущая в его сердце с той ночи, когда он узнал, что ее похитили – «Господи, только бы она была в безопасности» - даже эта молитва как-то поблекла и растворилась. А мысль, занимающую его в данный момент – «Господи, только бы я мог убить его» - он не мог высказать даже самому себе.
Осознанное намерение и желание убить. Конечно, он не может ожидать, что такую молитву захотят услышать наверху.
На мгновение он позавидовал Иэну и Джейми, их вере в богов гнева и мести. Пока Роарк и Мозес вели к берегу рыбацкую лодку, он слышал, как Джейми что-то сказал Клэр и взял ее руки в свои. И услышал, как она благословила его на гэльском, воззвав к святому Михаилу, благословляя воина, идущего в битву.
Иэн просто сидел, скрестив ноги, и молчал, глядя на берег с отрешенным выражением. Если он и молился, то непонятно кому. Хотя когда они высадились, он задержался возле одной из многочисленных луж и, обмакнув в нее палец, нарисовал грязью линию ото лба до подбородка, затем четыре параллельных линии на левой щеке и широкий темный круг под правым глазом. Выглядело впечатляюще.
Совершенно очевидно, что никто из них не сомневался и не колебался, чтобы попросить помощи у бога. Роджер им завидовал. И лежал в упорном молчании, сжав рукой рукоять кинжала на поясе и планируя убийство. Врата небесные для него были закрыты.
Чуть позже после полудня вернулся толстый капитан с работорговца, безразлично шелестя ногами по слою высохших иголок. Они пропустили его.
И немного позже пошел дождь.
Она немного подремала просто от скуки. Звук начинающегося дождя разбудил ее, но затем мягкий стук капель по листьям пальметто вверг ее в еще более глубокий сон. Она проснулась внезапно, когда холодная капля дождя упала на ее лицо, затем другая и еще.
Она резко поднялась, дезориентировано щурясь. Подняв голову, она увидела мокрое пятно на штукатурке потолка, окруженное засохшими кругами прежних протеканий. Совершенные по форме капельки формировались в его центре и одна за другой падали на матрас.
Она встала и хотела оттащить кровать в сторону, но остановилась. Медленно вытянулась и дотронулась до мокрого пятна. Для этого времени высота потолка была нормальной, менее семи футов. Она легко могла его достать.
- Чертовски высокая, - произнесла она вслух, - и чертовски умная.
Она прижала к пятну ладонь и со всей силы надавила. Мокрая штукатурка сразу отвалилась, за ней сломались сгнившие рейки. Она отдернула руку, оцарапав ее о неровные края планки, и через проделанное ею отверстие хлынул небольшой каскад грязной воды, многоножек, мышиного помета и кусочков пальмового листа.
Она отерла руку о рубашку, схватилась за края отверстия и принялась отламывать куски штукатурки и рейку, пока не сделала дыру, в которую могли пролезть ее голова и плечи.
- Ладно, - прошептала она то ли ребенку, то ли себе. Огляделась вокруг, надела корсет, засунула заостренную пластинку в корсаж и залезла на кровать.
Затем глубоко вздохнула, подняла вверх скрещенные руки, как будто собиралась нырнуть, и попыталась ухватиться за что-нибудь достаточно прочное, чтобы использовать его как рычаг. Мало-помалу она, потная и хрипящая, высунула голову на парящую от дождя крышу из листьев с острыми краями и стала жадно вдыхать влажный свежий воздух.
Положив локти на балку, она подтянулась выше. Ноги ее беспомощно молотили воздух, а плечи болели, но видение того, как Эммануэль заходит в комнату и видит ее свисающую с потолка задницу, придало ей силы, и она на чистом отчаянье толкнулась вверх.
Обрушив дождь из листьев, она все-таки выбралась на крышу и улеглась на мокрую солому. Дождь продолжал сильно лить, и она в мгновение промокла до нитки. Недалеко от нее из соломы торчала какая-то конструкция, и она осторожно поползла к ней, постоянно пробуя руками прочность балок под листьями и опасаясь, что крыша провалиться под ее весом.
Конструкция оказалось небольшой платформой, установленной крепко на балках и с ограждением с одной стороны. Она забралась на нее и легла, скрючившись. На берегу все еще шел дождь, но дальше в море небо было чистым, и заходящее солнце проливало горящий кроваво-оранжевый цвет на небо и воду сквозь черные полосы облаков. Похоже на конец света, подумала она.
С крыши за заросшим кустарником лесом она могла видеть кусок пляжа, который наблюдала из окна, а за ним недалеко от берега два корабля.
На берегу лежали две лодки, но далеко друг от друга. Вероятно, по одной с каждого корабля, подумала она. Один корабль – это работорговец, а второй, скорее всего, принадлежал Ховарду. Гнев от унижения охватил ее тело, и она удивилась, что дождь не поднимается от нее паром. Однако нельзя терять время.
Сквозь шум дождя до нее донеслись голоса, и она нырнула вниз, но потом поняла, что вряд ли кому придет в голову смотреть на крышу. Приподнявшись, она посмотрела сквозь ограждение и увидела, как на берег из леса вышла цепочка закованных людей и несколько охранников.
Джош! Она напрягла зрение, пытаясь рассмотреть рабов, но фигуры были лишь силуэтами. Она смогла различить две высокие и гибкие фигуры фулани, значит, более короткий человек - Джош, но она не была уверена.
Она беспомощно вцепилась в перила, зная, что ничем не может помочь, и вынуждена просто смотреть. Пока она смотрела, с пляжа раздался тонкий крик, и маленькая фигурка, развевая юбки, выбежала из леса. Охранники обернулись, один из них схватил Федру. Это, должно быть, была она; Брианна слышала ее крик: «Джош! Джош!». Пронзительный резкий звук, как крик далекой чайки.
Девушка вырывалась. Один из закованных мужчин развернулся и бросился на другого охранника. Мужчины упали на песок, от лодок кто-то бежал, держа что-то в руках.
Вибрация под ее ногами отвлекла ее внимание от сцены на пляже.
«Дерьмо!» - невольно произнесла она. Над краем крыши появилась голова Эммануэля, с изумлением глядящая на нее. Потом его лицо искривилось, и он подтянулся. Конечно же, должна быть лестница, прикрепленная к стене дома, подумала она. Ну, конечно, если есть смотровая площадка, значит должна быть возможность подняться на нее.
Пока ее разум был занят такой ерундой, тело предпринимало более конкретные шаги. Она вытащила заостренную пластину и присела на платформу, опустив руку, как учил ее Иэн.
Эммануэль насмешливо посмотрел на предмет в ее руке и протянул к ней руку.
Они услышали джентльмена задолго до того, как увидели. Он что-то негромко напевал про себя по-французски. Он был один; слуга, видимо, отправился на корабль, пока они пробирались по лесу.
Роджер мягко поднялся на занемевшие ноги. Когда джентльмен поравнялся с ним, из кустов выступил Джейми и встал на его пути.
Мужчина, невысокого роста и щеголеватый, издал тонкий испуганный вскрик. Но прежде чем он убежал, Джейми шагнул вперед и схватил его за руку, дружелюбно улыбаясь.
- Ваш слуга, сэр, - произнес он вежливо. – Вы случайно не от мистера Боннета идете?
Мужчина недоуменно кивнул.
- Боннета? Ну … да.
Роджер почувствовал, что напряжение в груди исчезло. Слава богу, они нашли нужное место.
- Кто вы, сэр? – маленький человек попытался выдернуть свою руку, но бесполезно.
Теперь не было необходимости прятаться. Роджер и Иэн вышли из кустов, и мужчина испуганно поглядел на боевую раскраску Иэна, затем его взгляд заметался между Роджером и Джейми.
Очевидно, определив Роджера, как наиболее цивилизованного человека, джентльмен обратился к нему.
- Умоляю вас, сэр … Кто вы, и что вам нужно?
- Мы ищем похищенную молодую женщину, - ответил Роджер. – Очень высокую женщину с рыжими волосами. Вы видели … - прежде чем он закончил вопрос, он увидел, как зрачки мужчины панически расширились. Джейми тоже это увидел. Он вывернул руку джентльмена, заставив того искривиться от боли и упасть на колени.
- Думаю, сэр, - сказал Джейми с невозмутимой вежливостью, - вы должны рассказать нам все, что знаете.
Она не могла позволить схватить себя. Это была ее единственная сознательная мысль. Он схватил ее свободную руку, но кожа была скользкой от дождя, и она вырвалась, одновременно ударив его заостренной пластиной. Острие скользнуло по его руке, оставив красную борозду, но он, не обращая внимания, бросился на нее. Она упала спиной через перила и неловко приземлилась в листья на четвереньки. Он не поймал ее, упав на колени на платформу с грохотом, сотрясшим всю крышу.
Она быстро подползла к краю крыши и, развернувшись, спустила ноги, отчаянно пытаясь нащупать ими ступеньки лестницы.
Он догнал ее и, схватив за руку, стал втаскивать на крышу. Она размахнулась свободной рукой и полоснула пластиной по его лицу. Он заорал и ослабил хватку, она выдернула руку и упала.
Она упала на песок с оглушительным костедробительным звуком и лежала неподвижно, парализованная падением. С крыши раздался триумфальный крик, который сменился раздраженным рычаньем. Он подумал, что убил ее.
Отлично, неясно подумала она. Продолжай думать так. Шок от удара начал проходить, ее диафрагма пришла в движение, и чудесный воздух ворвался в легкие. Она может двигаться?
Она не знала и не решалась попробовать. Сквозь мокрые от дождя ресницы она увидела, как массивный Эммануэль легко переваливает через край крыши, нащупывая грубые ступеньки лестницы, прибитые к стене. Теперь она могла их видеть.
Когда она упала, она потеряла пластинку, но увидела, как она тускло блестит в футе от ее головы. Мгновенно, повернувшись спиной к Эммануэлю, она протянула руку и схватила ее, а затем легла неподвижно, изображая опоссума.
Они почти достигли дома, когда звуки из леса остановили их. Роджер замер, затем нырнул в кусты. Джейми и Иэн уже растворились в лесу. Голоса звучали не с тропы, а откуда-то слева, мужские голоса, выкрикивающие приказы, шарканье ног, звон цепей.
Паническая дрожь охватила его. Они уводят ее прочь? Несмотря на дождь, он почувствовал волну холодного пота на теле.
Ховард, человек, которого они задержали в лесу, заверил их, что Брианна находится в доме, но что он мог знать? Он напряг слух, пытаясь услышать женский голос, и услышал его, высокий, тонкий крик.
Он рванулся к нему, но Джейми схватил его за руку.
- Это не Брианна, - настойчиво произнес его тесть. – Иэн пойдет туда. Ты и я идем к дому!
Спорить не было времени. Звуки с пляжа доносились слабо, крики и ругань, но Джейми был прав, голос не принадлежал Брианне. Иэн кинулся к берегу, не пытаясь двигаться бесшумно.
На мгновение инстинкт потянул его бежать за Иэном, но затем он оказался на тропе, следуя за бегущим Джейми.
Эммануэль склонился над ней. Она почувствовала нависающую массу и рванулась вверх, как атакующая змея, а заостренная пластина, словно ее ядовитый зуб. Она целилась в голову, пытаясь попасть в глаз или горло, но надеялась хотя бы, чтобы он дернулся и подставился.
Он дернулся, но был гораздо быстрее, чем она думала. Она ударила со всей силы, и пластинка вошла ему в подмышку, словно в резину. Он на мгновение замер, с изумлением глядя на торчащую из подмышки костяную пластину, потом выдернул ее и с ревом бросился на нее.
Но она уже была на ногах и бежала к лесу. Где-то впереди слышались крики … потом леденящий кровь вопль. Еще один и еще один. Эти крики доносились со стороны дома.
Испуганная и удивленная, она продолжала бежать, потом поняла, что уловила некоторые слова.
Па, подумала она с изумлением, споткнулась и полетела на землю, приземлившись бесформенной кучей.
Она с трудом села и стала шарить вокруг в поисках какого-нибудь оружия; в голове была лишь одна мысль: это не хорошо для ребенка.
Она отчаянно скребла по земле, но пальцы дрожали, ничего не находя. Тут, как демон, выскочил Эммануэль и схватил ее за руку со злорадным «Ха!»
От шока у нее закружилась голова, а поле зрения по краям стало серым. Она все еще слышала ужасные крики со стороны пляжа, но со стороны дома криков не было. Эммануэль что-то говорил с угрозой и торжеством, но она не слышала.
Что-то было не так с его лицом. Оно расплывалось, и она сильно моргнула и потрясла головой, чтобы прояснить зрение. Однако дело было не в ее глазах. Его лицо медленно менялось от выражения угрозы с оскаленными зубами до слабого удивления. Он нахмурился, приоткрыв рот, так что она увидела его розовое нутро, и моргнул два или три раза. Потом произвел задушенный звук, схватился за грудь и упал на колени, не выпуская ее руки.
Она упала на него и стала барахтаться, вырывая руку. Его пальцы разжались, потеряв всю свою силу, и она вскочила на ноги, трясясь и задыхаясь.
Эммануэль лежал на спине, неестественно подогнув под себя ноги. Она глотнула воздуха, дрожа и боясь в это поверить. Но он был мертв, ошибиться было невозможно.
Дыхание успокаивалось, и она начала ощущать боль в порезанных и ушибленных стопах. Все еще потрясенная, она не знала, что делать.
Решение пришло внезапно, когда из леса к ней бросился Стивен Боннет.
Она дернулась бежать, но не пробежала и шести шагов, как он обхватил ее за горло и повалил на землю.
- Тише, дорогая, - сказал он ее на ухо, задыхаясь. Он был разгорячен, и его щетина царапала ей щеку. – Я не причиню тебе вреда и отпущу на берегу. Но ты единственное, что удержит твоих мужчин от моего убийства.
Проигнорировав тело Эммануэля, он убрал руку с ее горла и поволок ее в сторону, противоположную от пляжа. Очевидно, он направлялся к маленькой скрытой бухте на противоположном конце острова, где они высадились вчера.
- Двигай, дорогая. Давай.
- Пусти! – она уперлась и дернула руку. – Я никуда с тобой не пойду. Помогите! – закричала она так громко, как могла. – Помогите! Роджер!
Он опешил и предплечьем свободной руки отер дождь со своего лица. В руке была склянка, и последний свет оранжево вспыхнул в ней. Боже святый, он взял с собой свое яичко.
- Бри! Брианна! Где ты?
Адреналин хлынул по ее телу при звуках голоса Роджера, придав ей силу, чтобы вырвать руку из хватки Боннета.
- Здесь! Я здесь! Роджер! – закричала она громко.
Боннет оглянулся. Кусты раскачивались, как минимум, два человека пробирались сквозь них. Он не стал терять времени, а рванул к лесу, наклонив голову, чтобы не стукнуться о ветку, и исчез из вида.
В следующее мгновение из кустов выскочил Роджер и с силой прижал ее к себе.
- Ты в порядке? Он не навредил тебе? – он выронил нож, обнимая ее и пытаясь осмотреть ее сразу повсюду: ее лицо, ее тело, глаза.
- Я в порядке, - произнесла она, ощущая головокружение. – Роджер, я …
- Куда он убежал?
Это отец мокрый и мрачный с дирком в руке.
- Туда … - она указала направление. Следы Боннета отчетливо виднелись на мокром песке. Когда она повернулась обратно, Роджер уже бежал по этим следам.
- Подожди! – закричала она, но он уже исчез, слышался только удаляющийся треск кустов.
Мгновение она стояла неподвижно, опустив голову и тяжело дыша. Дождь затекал в глазницы мертвого Эммануэля; в открытых глазах сияло оранжевое отражение, словно у монстров из японского кино.
Случайные мысли возникали в ее голове и исчезали, оставляя пустоту. Она не знала, что теперь делать. Звуки с пляжа уже не доносились, шум побега Боннета давно исчез.
Как во сне, она увидела женщин, близнецов фулани. Они повернули к ней одинаковые лица оленят с огромными черными от страха глазами и побежали в лес. Она позвала их, но они не ответили. Чувствуя невыразимую усталость, она поплелась за ними.
Но не нашла. И вообще никаких следов кого-либо. Темнело, и она, хромая, повернула к дому. Все тело ее болело, и ей казалось, что в мире не осталось никого, кроме нее. И этого догорающего заката.
Потом она вспомнила о ребенке в чреве и почувствовала себя лучше. Что бы ни было, она не одна. Она сделала большой круг, обходя место, где лежало тело Эммануэля. Она направлялась к дому, но промахнулась. Повернувшись назад, она увидела их. Дикие лошади стояли в тени деревьев на другом берегу ручья, спокойные, как деревья вокруг. Шкура влажно блестела от дождя. Они подняли голову, учуяв ее, но не убежали, а стояли и смотрели на нее большими мягкими глазами.
Когда она достигла дома, дождь прекратился. Иэн сидел на ступеньках и отжимал свои длинные волосы.
- У тебя лицо грязное, Иэн, - сказала она, падая на ступеньку рядом.
- Да? – он улыбнулся ей. – Как дела, кузина?
- Ох … думаю, я в порядке. Что это? – она указала на его рубашку, запятнанную размытой кровью. Его чем-то ударили по лицу, нос распух, над бровью виднелась шишка, а одежда была порвана.
Он тяжело вздохнул, словно устал так же, как и она.
- Я нашел ту черную девчушку, - сказал он. – Федру.
- Федру? – переспросила она, будто вспоминая кого-то, кого знала давным-давно. – С ней все в порядке? Как она?
- Там, - он кивнул на дом, и она внезапно поняла, что звук, который она принимала за отдаленный шум моря, являлся на самом деле плачем. Рыдания человека, который наплакался до изнеможения, но не мог остановиться.
- Нет, оставь ее, кузина, - Иэн придержал ее за руку, когда она стала подниматься. – Ты не сможешь помочь.
- Но …
Он отпустил ее и, сняв с шеи, потертое деревянное распятье, подал ей.
- Может, она захочет взять его … позже. Я подобрал его на песке, когда корабль отплыл.
Впервые с момента побега, ее затошнило, и она едва не потеряла сознание от головокружения.
- Джош, - прошептала она. Иэн молча кивнул, хотя она не спрашивала.
- Мне жаль, кузина, - произнес он тихо.
Почти стемнело, когда на краю леса появился Роджер. Она не волновалась только потому, что была в состоянии шока, но при виде его все подавленные страхи возникли, и она бросилась к нему, захлебываясь от рыданий.
- Па, - сказала она, вцепившись в его рубашку. – Где … где он …?
- Он в порядке. Бри … ты можешь пойти со мной? Ты не сильно устала? Здесь недалеко.
Всхлипывая и утирая нос мокрым рукавом, она кивнула и, схватившись за его руку, похромала в темноту под деревья.
Боннет лежал под деревом, свесив голову набок. Кровь с лица капала на рубашку. Она не чувствовала триумфа, только усталую брезгливость.
Отец молча стоял под этим же деревом. Увидев ее, он подошел и безмолвно прижал ее к груди. На один блаженный момент она прикрыла глаза, желая все забыть, и чтобы отец взял ее на руки, как ребенка, и отнес домой. Но они позвали ее сюда по какой-то причине. С усилием она подняла голову и поглядела на Боннета.
Она смутно подумала, не хотели ли они поздравлений? Но затем вспомнила, как Роджер рассказывал ей, что отец заставил мать смотреть на сцену бойни, чтобы она уверилась, что ее мучители мертвы.
- Окей, - сказала, слегка покачиваясь. – Хорошо, я имею в виду. Я … увидела. Он мертв.
- Ну … на самом деле нет, - в голосе Роджера слышалось напряжение, и он кашлянул, взглянув на кинжал в руке ее отца.
- Хочешь, чтобы он умер, девочка? – ее отец мягко прикоснулся к ее плечу. – Это твое право.
- Я … - она дико переводила взгляд с одного мрачного лица на другое, потом поглядела на Боннета и поняла, что по его лицу бежит кровь. У мертвых, как говорила ее мать, кровь не течет.
Они нашли Боннета и, загнав, как лиса, бросились на него с ножами, поскольку пистолеты в такой дождь были бесполезны. Зная, что сражается за свою жизнь, Боннет дрался, как сумасшедший. Порез на плече кафтана Джейми покраснел от крови, на шее Роджера была царапина, нож прошел в лишь немного в стороне от яремной впадины. Однако Боннет дрался, чтобы убежать, а не убивать, забиться в чащу, где на него можно нападать только по одному. Он оттолкнул Джейми и убежал.
Роджер рванул следом и набросился на пирата, приложив его головой об дерево, где он и лежал сейчас.
- Вот он лежит, - сказал Джейми мрачно глядя на Боннета. – Я надеялся, что он сломал шею, но увы.
- Но он без сознания, - сказал Роджер и сглотнул.
Она поняла, и в ее теперешнем настроении эта мужская причуда показалась ей разумной. Убить человека в честной драке, или не честной, это одно, но перерезать горло лежащему без сознания человеку - другое.
Но она ничего не поняла. Ее отец вытер дирк о штанину и подал ей рукояткой вперед.
- Что … я? – она была так шокирована, что не удивилась. Кинжал тяжело лег в ее руку.
- Если хочешь, - с серьезной вежливостью сказал отец. - Если нет, то это сделает Роджер Мак или я, но это твой выбор, девочка.
Теперь ей стал понятен взгляд Роджера. Они спорили до того, как он пошел за ней. И она прекрасно понимала, почему отец предложил ей выбор. Будь то месть или прощение, она держала жизнь этого человека в своих руках. Она глубоко вздохнула, осознавая, что это не будет местью, и эта мысль принесла ей облегчение.
- Брианна, - Роджер легко коснулся ее плеча. – Скажи, что хочешь, чтобы он умер. И я убью его.
Она кивнула и глубоко вздохнула. Она слышала в его голосе звериную жажду, но также помнила, как слышала его задушенный голос, когда он рассказывал об убийстве Бобла, пробудившись от ночного кошмара.
Она взглянула в лицо отца, почти скрытое темнотой. Мать мало рассказывала ей о кошмарах, которые преследовали его после Каллодена, но этого было достаточно. Вряд ли она сможет попросить его убить, чтобы спасти от кошмаров Роджера.
Джейми поднял голову, почувствовав взгляд, и прямо посмотрел ей в глаза. Джейми Фрейзер никогда не отказывался от битвы, которую считал своей, но сейчас это была не его битва, и он это знал. И вдруг она поняла, что это была и не битва Роджера, хотя он взял бы на себе ответственность и взял бы с радостью.
- Если вы … если мы не убьем его здесь и сейчас … - она почувствовала стеснение в груди и замолчала, вдыхая воздух. – Что мы с ним станем делать?
- Увезем в Уилмингтон, - сказал отец. – Там сильный комитет безопасности, и они знают его как пирата. Так что с ним разберутся по закону или тем, что сейчас заменяет закон.
Они его повесят, это все равно, что убить его, но тогда его кровь не будет на руках Роджера.
Окончательно стемнело. Боннет выглядел лишь, как темная куча на земле. Он мог умереть от ран, со слабой надеждой подумала она, и тогда никаких проблем. Но если они заберут его с собой, то ее мать сделает все, чтобы не дать ему умереть. Она тоже никогда не отказывалась от битвы, когда считала ее своей. Брианна подумала об этом с усмешкой и неожиданно почувствовала облегчение от этой мысли.
- Пусть его повесят, - сказала она и коснулась руки Роджера. – Не ради него. Ради тебя и меня. Ради нашего дитя.
И тут же пожалела, что сказала это сейчас в темном ночном лесу. Ей бы очень хотелось видеть его лицо.
Глаав 109. ВСЕ ВАЖНЫЕ НОВОСТИ
ОТ Л’OНЬОН-ИНТЕЛЛИДЖЕНСЕР, СЕНТЯБРЬ 25, 1775
КОРОЛЕВСКОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ. В Лондоне 23 августа выпущена прокламация, в которой его величество Георг III объявил, что американские колонии находятся в состоянии «открытого и общепризнанного восстания».
«Ничто, кроме наших собственных усилий, не поможет победить приговор правительства, направленный на наше уничтожение или унизительное подчинение.» Континентальный конгресс в Филадельфии отклонил предложения лорда Норта, направленные на содействие примирению. Делегаты Конгресса недвусмысленно заявили о праве американских колоний увеличивать ассигнования и иметь право голоса при распределении таковых. В заявлении делегатов, в частности, говорится: «Поскольку британское правительство идет до конца, предпринимая военные действия с большим количеством вооружения и жестокостью, может ли мир обманываться, считая нас неразумными, или не соглашаться с нами в том, что ничто, кроме наших собственных усилий, не поможет победить приговор правительства, направленный на наше уничтожение или унизительное подчинение.»
СОКОЛ АТАКУЕТ, НО ЛИШАЕТСЯ СВОЕЙ ДОБЫЧИ. 9 августа корабль его величества «Сокол» под командованием капитана Джона Линзи напал на две шхуны, возвращающиеся их Вест-Индии в Салем, Массачусетс. Одна из шхун была захвачена капитаном Линзи, который преследовал вторую до глостерской гавани. Войска на берегу открыли по «Соколу» огонь, на который тот ответил. Однако был вынужден ретироваться, потеряв обе шхуны, два катера и тридцать пять человек.
ОСУЖДЕН ИЗВЕСТНЫЙ ПИРАТ. Некий Стивен Боннет, печально известный как пират и контрабандист, предстал перед судом Комитета безопасности Уилмингтона и после того, как несколько лиц представили свидетельские показания о его преступлениях, был признан виновным и приговорен к смерти от утопления.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ о бродячих бандах негров, разграбивших ряд ферм возле Уилмингтона и Брансвика. Безоружные, за исключением дубинок, разбойники украли домашний скот, еду и четыре бочонка рома.
КОНГРЕСС РАЗРАБАТЫВАЕТ ПЛАН ПО ПОГАШЕНИЮ КРЕДИТНЫХ ВЕКСЕЛЕЙ. Два миллиона испанских долларов в кредитных векселях выпущены, и еще один миллион долларов одобрен конгрессом, который объявил о плане по погашению кредитных векселей, а именно, каждая колония должна принять на себя часть долга и погасить ее четырьмя частями, которые должны быть выплачены в последний день ноября 1779, 1780, 1781 и 1782 годов …
Глава 110. ЗАПАХ СВЕТА
Октябрь 2, 1775
Речи о возвращении Федры в Речной поток не могло и быть, хотя технически она оставалась собственностью Дункана Камерона. Мы обсуждали этот вопрос некоторое время и решили не ставить в известность Джокасту, что ее рабыня освобождена. Хотя с Иэном, который отправился забрать Джемми, послали короткое сообщение о возвращении Брианны и выразили сожаление об утрате Джоша, опустив множество деталей, касающихся всего дела.
- Стоит ли говорить им о Нейле Форбсе? – спросила я, но Джейми покачал головой.
- Форбс больше не рискнет тронуть членов моей семьи, - сказал он решительно. – А говорить о нем тете или Дункану … Думаю, у Дункана достаточно своих проблем. Он будет считать себя обязанным разобраться с Форбсом, но сейчас ему это совсем не нужно. Что касается тети … - он не закончил мысль, но его мрачный вид говорил за себя. МакКензи из Леоха были мстительны, и он, и я понимали, что Джокасте ничего не стоит пригласить Нейла Форбса на обед и отравить его.
- Если мистер Форбс принимает приглашения на обед в эти дни, - сказала я. – Ты не знаешь, что Иэн сделал с его … э-э …
- Сказал, что собирается скормить его своему псу, - ответил Джейми. – Не знаю, серьезно он или нет.
Федра была сильно потрясена испытаниями и потерей Джоша, и Брианна настояла взять ее с собой в Ридж, чтобы она пришла в себя, пока мы не найдем для нее подходящее место.
- Мы должны убедить Джокасту освободить ее, - настаивала Брианна.
- Думаю, это не трудно, - успокоил ее Джейми. – Но подожди немного, пока мы ее не пристроим. Потом я позабочусь.
Но как оказалось, дело неожиданно разрешилось само собой.
Однажды в октябре после обеда я открыла дверь на стук и увидела трех усталых лошадей и навьюченного мула во дворе, а на крыльце стояли Джокаста, Дункан и черный дворецкий Улисс.
Их явление стало таким шоком для меня, что я стояла с открытым ртом, пока Джокаста едко не произнесла: «Ну, ты собираешься держать нас здесь, пока мы не растаем, как сахар в стакане чае?»
Я быстро отступила назад, позволяя им войти, и отдавила лапу Адсо. Кот так пронзительно взвыл, что на его вой вышли Джейми из кабинета, миссис Баг и Эми из кухни и Федра из хирургической, где она растирала растения.
- Федра? – челюсть Дункана отпала, и он сделал к ней два шага. Затем он резко остановился, так и не обняв ее, но его лицо засветилось от радости.
- Федра? – удивилась Джокаста с потрясенным лицом.
Улисс ничего не сказал, но его лицо выразило неконтролируемый страх. Через мгновение испуг на его лице исчез, сменившись обычным выражением серьезной важности, но я продолжала подозрительно наблюдать за ним, пока все восклицали и обнимались.
Наконец, я увела всех из холла. У Джокасты дипломатично разболелась голова – хотя судя по ее изможденному виду, боль не была полностью выдумана – и Эми увела ее наверх, чтобы уложить в кровать и сделать холодный компресс. Миссис Баг удалилась на кухню срочно пересматривать меню на ужин. Перепуганная Федра убежала в хижину к Брианне рассказать о приехавших, и значит, на ужине будут еще трое.
Улисс ушел позаботиться о лошадях, оставив Дункана с Джейми в кабинете.
- Мы уезжаем в Канаду, - сказал он Джейми, прикрыв глаза и вдыхая запах виски в стакане. Он выглядел изможденным с лицом серым, как его волосы.
- В Канаду, - удивился Джейми так же, как и я.
Дункан устало улыбнулся и открыл глаза.
- Лучшее, что я могу сделать, МакДубх, - сказал он. Брианна рассказала нам об исчезновении золотого клада и делах Дункана с лордом Дансмором из Вирджинии, но она мало что знала, и неудивительно, ее похитили через несколько часов после того, как она узнала об этом.
- Никогда не думал, что дела обернутся таким образом … не так быстро, - сказал он, покачивая головой. Внезапно лоялисты, бывшие большинством в предгорной местности, стали меньшинством, которому угрожали. Некоторым пришлось бежать из дома, укрываясь в лесах и в болоте, некоторых серьезно избили и ранили.
- Даже Фаркард Кэмпбелл пострадал, - сказал Дункан, устало потерев лицо руками. – Комитет безопасности обвинил его в лояльности короне и угрожал конфисковать плантацию. Ему пришлось выложить немало денег, как доказательство своей надежности, и его отпустили.
Дункан сильно боялся. Неудача с обещанной покупкой оружия и пороха лишила его поддержки местных лоялистов и оставила в полной изоляции, беспомощным перед очередной волной враждебности, которая, как видел любой дурак, могла нахлынуть в любую минуту.
Потому он срочно продал Речной поток за умеренную цену, пока поместье не конфисковали. Он оставил один или два склада и некоторые другие активы, но избавился от плантации, рабов и скота, и предполагал уехать с женой в Канаду, как сделали многие лоялисты.
- Там Хэмиш МакКензи, - объяснил он. – Он и еще некоторые из Леоха обосновались в Новой Шотландии после Каллодена. Он племянник Джокасты, и у него есть деньги, - он быстро взглянул в сторону холла, где Улисс сложил седельные сумки. – Он поможет нам найти место.
Он криво улыбнулся.
- И если дела пойдут не очень хорошо … говорят там хорошая рыбалка.
Джейми улыбнулся его слабой попытке пошутить, но когда пришел ко мне в хирургическую, то задумчиво покачивал головой.
- Они планирует путешествовать по суше через Вирджинию, а потом сесть на корабль до Новой Шотландии. Вероятно, они отправятся из Ньюпорта. Это небольшой порт, и его сильно не блокируют, по крайней мере, Дункан надеется.
- О, боже.
Это будет трудное путешествие, а Джокаста не молода. И состояние ее зрения … Я не любила Джокасту в свете того, что узнала о ней недавно, но быть вырванной из дома, вынужденной эмигрировать, испытывая мучительные боли … Что ж, это заставляло задуматься о божественном возмездии.
Я понизила голос, оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что Дункан поднялся наверх.
- А как с Улиссом? И Федрой?
Джейми тесно сжал губы.
- Что касается девушки, я попросил Дункана продать ее мне. Я сразу же освобожу ее и вероятно отправлю в Нью-Берн к Фергюсу. Он сразу же согласился и написал договор о продаже, - Джейми кивнул на кабинет. – Что касается Улисса … - его лицо было мрачным. – Все образуется само собой, сассенах.
Миссис Баг вышла в коридор и прокричала, что ужин готов, и я не успела спросить, что он подразумевал под последним замечанием.
Я выжала сок из гамамелиса и каликанта и положила компресс на глаза Джокасты. Я уже дала ей чай из ивовой коры от боли. Компресс никак не мог повлиять на глаукому, но он производил успокаивающий эффект, и для врача и пациента было облегчением сделать что-либо, хотя и являющееся лишь полумерой.
- Загляни в мою седельную сумку, милая, - попросила она, расслабившись. – Там небольшой мешочек с травой, которая может быть тебе интересна.
Я нашла мешочек сразу же по запаху.
- Боже, где вы ее взяли? – изумленно воскликнула я.
- Фаркард Кэмпбелл, - ответила она. – Когда ты сказала, что с моими глазами, я спросила Фентимана, знает ли он какое-нибудь средство, которое может мне помочь. И он сказал, что слышал, что помочь может конопля, и что Фаркард Кэмпбелл выращивает ее. Кажется, она действительно помогает. Дай мне, пожалуйста, мешочек, племянница.
Я положила мешочек и стопку маленьких листов бумаги на столик рядом с кроватью и направила ее руку. Осторожно, чтобы не уронить компресс она повернулась набок, взяла щепотку ароматной конопли, насыпала на бумажку и свернула ее.
Я без комментариев поднесла свечу, зажигая сигару, и она, откинувшись на подушку, сделала глубокую затяжку.
Некоторое время она молча курила, а я прибирала за собой, тяня время и не желая уходить из-за боязни, что она может заснуть с сигаретой и устроить пожар. Она очень устала и могла уснуть в любой момент.
Резкий, пьянящий запах дыма вызвал короткие отрывочные воспоминания. Некоторые студенты-медики курили коноплю по выходным и приходили в больницу с ее запахом на одежде. Также ею пахло от некоторых людей, доставленных в отделение неотложной помощи. Время от времени я чувствовала слабый намек на этот запах от Брианны, но никогда не спрашивала.
Сама я никогда не пробовала ее, но сейчас ее запах показался мне притягательным, слишком притягательным. Я подошла и села возле окна, приоткрыв ставню.
Дождь шел весь день, и воздух, остро пахнущий озоном и смолой, приятно охладил мое лицо.
- Ты знаешь, да? – раздался тихий голос Джокасты сзади. Я обернулась. Она лежала на кровати прямо и неподвижно, как фигура на надгробии. Компресс на глазах делал ее похожей на статую правосудия. Как иронично, подумала я.
- Знаю, - произнесла я таким же отстраненным тоном. – Не очень хорошо со стороны Дункана, не так ли?
- Да, - слово выплыло вместе с дымом, почти беззвучно. Она лениво поднесла сигарету ко рту и сильно затянулась; кончик сигареты разгорелся красным. Я внимательно наблюдала, но она, кажется, чувствовала пепел, потому что время от времени стряхивала его в основание для подсвечника в форме блюдца.
- Он тоже знает, - сказала она почти равнодушно. – О Федре. Я сказала ему, чтобы он перестал ее искать. Уверена, он знает также об Улиссе … но не говорит ничего.
Она протянула руку и уверенно стряхнула пепел.
- Я сказала ему, что не стану его обвинять, если он оставит меня, - ее голос был тих и почти без эмоций. - Он плакал, но когда перестал, сказал, что он давал клятву. «В болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас». И я тоже, не так ли? Я сказала, что да, я давала клятву. И он сказал: «Хорошо», и вот мы здесь. – Она слегка пожала плечами и замолчала, продолжив курить.
Я повернулась к окну и прислонилась лбом к раме. Внизу внезапно появился свет, когда открылась дверь, и из нее быстро вышла темная фигура. Дверь закрылась, и я на мгновение потеряла фигуру, но потом глаза адаптировались к темноте, и я снова увидела ее прямо перед тем, как она не исчезла за сараем.
- Он ушел? – я с удивлением обернулась к ней и поняла, что она должна была слышать стук двери.
- Улисс? Думаю, да.
Она не двигалась некоторое время, сигарета тлела в ее руке. И как только я решила встать и забрать ее, она снов поднесла ее к губам.
- Его настоящее имя Джозеф, - сказала она тихо, выпуская дым. Он завивался облаком вокруг ее головы. – Как символично, всегда думала я. Его продали в рабство его родные. [84]
- Вы когда-нибудь видели его лицо? – внезапно спросила я. Она покачала головой.
- Нет, но я всегда узнавал его, - сказала она очень тихо. – Он пах светом.
Джейми Фрейзер терпеливо сидел в темноте хлева. Строение было маленьким со стойлами только для двенадцати животных, но добротно построенное. Дождь мягко стучал по крыше, и ветер завывал как банши, но ни капли влаги не проникло сквозь крышу из дранки, а воздух внутри был теплым от дыхания спящих животных. Даже Гидеон дремал над своей кормушкой, и из его рта свисал недожеванный клок сена.
Минула полночь, и он сидел здесь уже более двух часов, держа заряженный пистолет на коленях.
И вот за звуком дождя он услышал пыхтение, когда кто-то потянул дверь, и скрип, когда она приоткрылась, впуская дыхание холодного дождя, которое смешалось с теплыми запахами сена и навоза.
Он продолжал сидеть, не двигаясь.
На фоне серой дождливой ночи появилась высокая фигура и остановилась, присматриваясь, потом налегла всем телом на тяжелую дверь, открывая ее больше.
Человек принес с собой потайной фонарь, не уверенный, что сможет в темноте найти упряжь и оседлать коня. Он сдвинул заслонку фонаря и принялся медленно водить им от стойла к стойлу. Три лошади, на которых приехала Джокаста с мужчинами, были тоже здесь, но они были утомлены. Джейми слышал, как мужчина в раздумье тихо прищелкнул языком, переводя луч фонаря между кобылой Джерушей и Гидеоном.
Определившись, Улисс поставил фонарь на землю и попытался вытащить засов, закрывающий стойло Гидеона.
- Он хорошо послужит тебе, и я позволю забрать его, - сказал Джейми спокойно.
Дворецкий издал пронзительный вопль и развернулся, сжав кулаки. Он не мог видеть Джейми в темноте, но мгновенно узнал его по голосу, глубоко вздохнул и опустил руки.
- Мистер Фрейзер, - произнес он, глядя на него внимательными блестящими глазами. – Вы напугали меня.
- Ну, я на это рассчитывал, - ответил Джейми спокойно. – Полагаю, ты собрался уезжать?
Он мог видеть, как в его глазах быстро мелькали мысли, но Улисс не был дураком и пришел к правильным выводам.
- Девушка рассказала вам, - сказал он также спокойно. – Вы убьете меня … защищая честь вашей тети?
Если бы в его словах прозвучала хотя бы капля насмешки, он бы убил его. В голове у него было два решения, когда он сидел в засаде. Но сказанное звучало просто, и палец Джейми на курке ослаб.
- Если бы я был моложе, я бы убил, - сказал он также просто. «И если бы у меня не было жены и дочери, которые когда-то называли черного мужчину другом.»
- Как бы то ни было, - продолжил он, опуская пистолет. – В эти дни я стараюсь не убивать, если меня не вынуждать. – Можешь что-нибудь возразить? Поскольку думаю, это не будет защита.
Дворецкий слегка покачал головой. Свет сиял на его темной с красноватым оттенком коже, словно он был вырезан из старой киновари.
- Я любил ее, - сказал он тихо и раскинул руки. – Убейте меня. – Он был одет для путешествия в плаще и шляпе, на поясе фляжка и кошелек, но никакого ножа. Рабам, даже самым верным, не разрешалось носить оружие.
Любопытство в Джейми боролось с отвращением, и как всегда бывает, любопытство победило.
- Федра сказала, что ты спал с моей тетей, еще когда был жив ее муж. Это правда?
- Да, - ответил Улисс с нечитаемым выражением. – Я не оправдываю это. Не могу. Но я любил ее, и если за это я должен умереть …
Джейми ему верил. Искренность была в его голосе и в его жестах. И хорошо зная свою тетю, он был склонен винить его меньше, чем остальной мир. В то же время он был настороже. Улисс был большой и быстрый, а человек, которому нечего терять, становится очень опасным.
- Куда ты намереваешься отправиться? – кивнул он в сторону лошадей.
- В Вирджинию, - ответил Улисс после едва заметного колебания. – Лорд Дансмор обещал свободу любому рабу, кто присоединится к его войску.
Он не собирался спрашивать, хотя этот вопрос возник у него, как только Федра рассказала всю историю. И сейчас он не мог противиться.
- Почему она не освободила тебя? – спросил он. – После смерти Гектора Камерона.
- Освободила, - последовал неожиданный ответ. Дворецкий коснулся своей груди. - Она написала документы об освобождении почти двадцать лет назад. Сказала, что не может перенести мысль, что я ложусь с ней в постель только потому, что должен. Но, как вы знаете, просьба об освобождении должна быть одобрена Ассамблеей. И если бы меня освободили, я не мог бы остаться, чтобы служить ей.
Это было правдой. Освобожденный раб должен был покинуть колонию в течение десяти дней, иначе он рисковал снова попасть в рабство к любому, кто решит забрать его. Мысль о больших бандах свободных негров, бродящих по сельской местности, заставляла ассамблею обосраться от страха.
Дворецкий смотрел вниз, прикрыв глаза от света.
- Я мог выбрать Джо или свободу. Я выбрал ее.
- Очень романтично, - сухо произнес Джейми, хотя не самом деле совсем равнодушным не остался. Оба раза Джокаста МакКензи выходила замуж из чувства долга, и он полагал, что она была не слишком счастлива ни в одном из своих браков, пока не нашла хоть какое-то удовлетворение с Дунканом. Он был шокирован ее выбором, осуждал ее за прелюбодеяние и очень сердился на то, что она обманывала Дункана, но какая-то часть его - несомненно, часть МакКензи - не могла не восхищаться ее смелостью в поисках счастья там, где только возможно.
Он глубоко вздохнул. Дождь утих; грохот на крыше сменился тихим стуком.
- Ладно, у меня еще один вопрос.
Улисс с серьезным видом склонил голову. Жест, который Джейми видел тысячу раз. Он говорил: «К ваши услугам, сэр», и в нем было больше иронии, чем во всем, что мужчина сказал до этого.
- Где золото?
Улисс дернул головой, и его глаза расширились от изумления. В первый раз Джейми почувствовал сомнение.
- Вы думаете, я взял его? – неверяще спросил дворецкий. Потом его рот искривился. – Полагаю, что думаете. – Он провел рукой под носом, выглядя встревоженным и несчастным
Они стояли в молчании некоторое время. У Джейми не возникло чувство, что мужчина его обманывает, хотя, бог знает, он был хорош в этом.
Наконец Улисс беспомощно опустил свои мощные плечи.
- Я не могу доказать, что я не брал его, - сказал он. – Я не могу предложить в доказательство ничего, кроме моего слова чести. Но предполагается, что ее у меня нет. – В первый раз в его голосе прозвучала горечь.
Внезапно Джейми почувствовал большую усталость. Лошади и мулы давно спали, и ему ничего не хотелось больше, чем оказаться в своей кровати рядом с женой. Он также хотел, чтобы Улисс уехал, пока Дункан не обнаружил его предательство. И хотя Улисс являлся наиболее подходящей персоной, кто мог взять золото, остается тот факт, что он мог украсть его намного легче в течение этих двадцати лет. Почему сейчас?
- Можешь ли ты поклясться головой моей тети? – внезапно спросил он. Глаза Улисса остро блеснули в свете фонаря.
- Да, - сказал он. – Я клянусь.
Джейми хотел отпустить его, но ему пришла в голову еще одна мысль.
- У тебя есть дети? – спросил он.
На его лице промелькнула неуверенность, удивление и опаска, смешанные еще с чем-то.
- Никого, кого я могу назвать своим ребенком, - ответил он, наконец, и Джейми увидел, что звучало в его словах, презрение, смешанное со стыдом. – Почему вы спрашиваете?
Джейми смотрел на него мгновение, думая о беременности Брианны.
- Потому что, - наконец сказал он, - только надежда на лучшее для моих детей и детей моих детей дает мне смелость делать то, что я должен.
Лицо Улисса утратило всякое выражение.
- Если ты не заинтересован в будущем, у тебя нет причин сражаться за него. Эти дети, которые …
- Они рабы, рожденные от рабынь. Что они могут значить для меня? – сжатые кулаки Улисса были прижаты к бедрам.
- Тогда иди, - сказал Джейми тихо и отступил в сторону, указывая пистолетом на дверь. – Умри свободным, по крайней мере.
Глава 111. ЯНВАРЬ, ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Январь 21, 1776
Двадцать первое января стал самым холодным днем этой зимой. Несколько дней шел снег, но сейчас воздух был кристально чистым, рассветное небо таким бледным, что казалось белым, а снег громко скрипел под нашими ногами. Снег, покрытые снегом деревья, сосульки, свисающие с крыши, весь мир казался голубым от холода. Все животные накануне вечером были загнаны в конюшню или сарай, кроме белой свиньи, которая, казалось, впала в спячку под домом.
Я с опаской поглядела на небольшую дыру, окруженную подтаявшим и замерзшим снегом, которая отмечала вход в логово свиньи. Оттуда доносился длинный тяжелый храп и слабое дыхание тепла.
- Идем, mo nighean[85]. Эта тварь не заметит, даже если на нее обрушится дом, - Джейми, пришедший после кормления животных в хлеву, нетерпеливо нависал надо мной, потирая руками в больших синих варежках, связанных для него Брианной.
- Даже если дом будет гореть? – спросила я, вспомнив эссе Чарльза Лэмба о жареной свинине[86], но послушно развернулась и последовала за ним по протоптанной тропинке вдоль дома, потом очень осторожно по скользкому открытому пространству к хижине Бри и Роджера.
- Ты уверена, что огонь в очаге погашен? – спросил Джейми в третий раз. Его дыхание висело над его лицом, как вуаль, когда он посмотрел на меня через плечо. Он потерял свою войлочную шапку во время охоты, и теперь на его голове был повязан белый шарф, закрывающий уши. Концы, связанного на макушке шарфа, болтались, от чего он до смешного походил на огромного кролика.
- Да, - успокоила я его, подавляя желание рассмеяться от этого вида. Его длинный нос покраснел от холода и подрагивал, подозрительно принюхиваясь. Я зарылась носом в свой шарф, издавая хрюкающие звуки, которые выходили наружу белыми облачками, как у паровой машины.
- Свечи в спальне? Маленькую лампу в хирургической?
- Да, - заверила я его, вылезая из глубин шарфа. Глаза слезились, и мне очень хотелось их вытереть, но в одной руке у меня был большой узел, а во второй корзина. В ней находился Адсо, которого силой вынесли из дома, и который был весьма этим недоволен. Негромкое фырчанье доносилось из корзины, и она раскачивалась, ударяя меня по ноге.
- И тростниковый факел[87] в кладовой, и свечи в настенном канделябре в прихожей, и жаровню в твоем кабинете, фонарь с рыбьим жиром в конюшне. Я прошлась по дому частым гребешком. Нигде не искорки.
- Хорошо, - сказал он, но все равно кинул беспокойный взгляд на дом. Я тоже посмотрела. Дом выглядел холодным и заброшенным, его обшитые досками стены казались грязными на фоне свежего снега.
- Если пожар произойдет, он будет не случайным, - заметила я. – Если конечно свинья не станет играть со спичками в своем логове.
Он улыбнулся, несмотря на тревогу. Откровенно говоря, в этот момент ситуация показалась мне немного абсурдной. Весь мир казался безлюдным, замороженным и неподвижным под зимним небом. Казалось, нет ничего менее вероятного, чем катаклизм, который может сжечь наш дом. Но все же … береженного бог бережет. И как Джейми не раз отмечал за годы, прошедшие после того, как Роджер и Бри сообщили о зловещей заметке в газете: «Если знаете, что дом сгорит в определенный день, зачем оставаться в нем в это время?»
Так что мы не остались в нем. Миссис Баг мы сказали не приходить, а Эми МакКоллум с обоими мальчиками уже находилась в хижине Брианны, удивленные, но послушные. Если Сам сказал, чтобы ничьей ноги не было в большом доме до завтра … Что ж, тогда и говорить нечего, не так ли?
Иэн поднялся еще до рассвета, сделал растопку и натаскал дрова из сарая, чтобы всем было тепло и уютно.
Сам Джейми не спал всю ночь, ухаживал за скотом, разбирал свой арсенал - в доме уже не оставалось ни крупицы пороха - и бродил по лестнице вверх и вниз, беспокоясь от каждого треска уголька в очаге, от каждого колебания пламени свечи. Прислушивался, любой слабый шум мог предвещать приближение врага. Единственное, чего он не сделал: он не сидел на крыше с мокрым мешком, подозрительно высматривая молнии. И только потому, что была безоблачная ночь, и в замерзшей пустоте над головой горели огромные яркие звезды.
Я тоже мало спала, растревоженная беспокойным хождением Джейми и яркими снами о пожаре.
Сейчас единственным пожаром, который мы видели, были дым и искры из трубы хижины Брианны, и когда мы открыли дверь, нас встретило тепло от пылающего очага и скопление тел.
Эйдан и Орри, которых разбудили в темноте и протащили по холоду, спали с Джемми в его кровати, свернувшись, как ежики, под одеялами. Эми помогала Бри готовить завтрак, и от очага поднимался аппетитный запах каши и бекона.
- Все хорошо, мэм? – Эми торопливо подошла и забрала узел из моих рук. В нем была мой медицинский сундучок, связки наиболее ценных растений из хирургического кабинета и запечатанная бутылка с белым фосфором, которую отправил Брианне лорд Джон в качестве прощального подарка.
- Да, - успокоила я ее и поставила корзину с Адсо на пол. Я зевнула и с тоской посмотрела на кровать, но отправилась в чулан, где оставила свой медицинской сундучок, чтобы дети не достали его. Фосфор я разместила на самой верхней полке и на всякий случай закрыла его кругом сыра.
Джейми, который избавился от плаща и кроличьих ушей и передал Роджеру охотничье ружье, мешочек с пулями и рожок с порохом, стряхивал снег с башмаков. Я увидела, как он окинул взглядом хижину, пересчитывая людей, и, наконец, тихо выдохнул, кивнув головой. Все в порядке на данный момент.
Утро проходило спокойно. Завтрак съели, посуду вымыли. Эми, Бри и я уселись возле очага с огромной кучей одежды для штопки. Адсо со все еще подрагивающим от негодования хвостом устроился на верхней полке, откуда наблюдал за Ролло, который развалился на кровати, когда дети покинули ее.
Эйдан и Джемми, гордые обладатели машинок, катали их по камням перед очагом, под кроватью и через наши ноги, изредка толкая друг друга и Орри, который мирно сидел под столом и мусолил тост. Джейми, Роджер и Иэн по очереди выходили наружу, проходились там, посматривая на Большой дом, выглядевший одиноким под укрытием заснеженной ели.
Когда Роджер вернулся из очередной экспедиции, Брианна внезапно подняла голову от носка, который она штопала.
- Что? – спросил он, увидев ее лицо.
- О, - она на мгновение замерла, воткнув наполовину иголку в носок, потом склонила голову и завершила стежок. – Ничего. Просто … подумала.
Тон ее голоса заставил Джейми, который хмуро просматривал потрепанный томик «Эвелины»[88], поднять голову.
- Что подумала, a nighean[89]? – спросил он, так же как и Роджер почувствовав неладное.
- Э-э … ну, - она прикусила нижнюю губу, а потом выпалила. – Что если сгорел этот дом?
Все замерли за исключением мальчиков, которые продолжали самозабвенно и с шумом катать машинки.
- Это же может быть? – Бри огляделась вокруг. – Все, что говорилось в сообщении … - она взглянула на Эми МакКоллум, - это то, что сгорит дом Джеймса Фрейзера. Но это тоже твой дом. И здесь нет никаких улиц. Просто сказано, что во Фрейзерс-Ридже.
Все уставились на нее, а она покраснела и опустила взгляд на носок.
- Я имею в виду, они не всегда точны …э-э … сообщения, да? Какие-то детали могут быть неверными.
Эми серьезно кинула головой, очевидно соглашаясь с ней.
Роджер громко откашлялся, прочищая горло. Джейми и Иэн обменялись взглядами, а потом посмотрели на пылающий в очаге огонь, на огромную кипу дров возле него и корзину, полную щепок для растопки. Все вопросительными взглядами уставились на Джейми, который пребывал в замешательстве.
- Полагаю, - начал он медленно, - мы можем перейти в дом Арча.
Я начала считать на пальцах.
- Ты, Роджер, Бри, Иэн, Эми, Эйдан, Джемми и … о, сами мистер и миссис Баг. Итого одиннадцать человек. И хижина с одной комнатой размером восемь на десять футов, - я сжала пальцы и уставилась на него. – Никто не подожжет хижину, когда половина из нас будет сидеть у очага при хорошем освещении.
- Ммфм. Тогда … дом Кристи пустой.
Глаза Эми округлились от страха, и все отвели глаза, стараясь не смотреть друг на друга. Джейми громко вздохнул.
- Может быть, мы просто будем осторожны, - предложила я. Все слегка выдохнули, и мы продолжили наши занятия, хотя прежнее чувство абсолютной безопасности ушло.
Обед прошел без происшествий, но после полудня в дверь постучали. Эми вскрикнула, а Брианна уронила в огонь рубашку, которую чинила. Иэн вскочил и резко распахнул дверь, в которую с рычанием выскочил мгновенно проснувшийся Ролло. Джейми и Роджер столкнулись в дверях и вывалились наружу. Дети закричали и бросились к своим матерям, которые яростно топтали дымящуюся рубашку, словно это была живая змея.
Я вскочила на ноги, но не могла протиснуться между Эми и Бри. Адсо, испуганный шумом и моим внезапным появлением перед ним, зашипел и ударил лапой, едва не попав мне в глаз.
Снаружи доносились ругательства на разных языках, смешанные с громким лаем Ролло. Все было очень шумно, но не походило на конфликт. Я протиснулась мимо толпы мам и детей и выглянула наружу.
Майор МакДональд, промокший до бровей и покрытый комками снега и слякоти, жестикулировал, что-то говоря Джейми. Иэн утихомиривал пса, а Роджер, судя по его лицу, изо всех сил сдерживался от смеха.
Джейми, побуждаемый чувством приличия, но посматривая на майора с глубоким подозрением, пригласил его в дом. Внутри пахло сожженной тряпкой, но переполох прекратился, и МакДональд сердечно всех поприветствовал. Затем поднялась суматоха, связанная со снятием с него мокрой одежды для просушки, и облачением его – за отсутствием альтернативы – в рубашку и брюки Роджера, в которых он утонул, так как был почти на шесть дюймов короче Роджера.
Были предложены еда и виски, они были приняты, и все уставились на майора, ожидая услышать, что же привело его в горы в разгар зимы.
Джейми быстро взглянул на меня, показывая, что он может догадываться. Я тоже.
- Я приехал, сэр, - начал официально МакДональд, поддергивая ворот, чтобы рубашка не соскользнула с плеч, - предложить вам командование ротой милиции в войске генерала Хью МакДональда. Сейчас он собирает войско, и в конце этого месяца оно отправится на Уилмингтон.
Я почувствовала сильную тревогу. Я привыкла к хроническому оптимизму Макдональда и его склонности к преувеличениям, но в этом заявлении, кажется, его не было. Означает ли это, что полки из Ирландии - помощь, о которой просил губернатор Мартин - скоро высадятся на побережье для встречи с войском генерала Макдональда?
- Войско генерала, - произнес Джейми, шевеля огонь в очаге. Он и МакДональд сидели перед ним, Роджер и Иэн стояли по бокам, как две подставки для дров. Бри, Эми и я удалились на кровать, где уселись рядком, как курицы на насесте, наблюдая за беседой со смесью интереса и страха. Мальчишки залезли под стол.
- Как много у него людей, ты можешь сказать, Дональд?
Я видела, как Макдональд замялся, колеблясь между действительным и желаемым. Но затем прокашлялся и уверенно заявил.
- Когда я уезжал, у него было немногим более тысячи. Но вы же понимаете, как только мы двинемся, к нам присоединятся другие. Много других. И особенно, - добавил он со значением, - если такой джентльмен, как вы, примет на себя командование.
Джейми не стал отвечать сразу. Он отопнул кусочек головешки назад в огонь и спросил.
- Порох и пули? Оружие?
- Ну, здесь мы несколько разочарованы, - МакДональд отпил виски. – Дункан Иннес обещал нам значительное количество всего, но был вынужден отказаться от своего обещания. – Майор сильно поджал губы, и я подумала, что, вероятно, Дункан был прав, эмигрируя в Канаду.
- Тем не менее, - более бодро продолжил МакДональд, - мы не совсем безоружны. Все те отважные джентльмены, которые поддерживают наше дело, и которые присоединятся к нам, возьмут с собой оружие и свою смелость. Вы, как никто, должны знать силу горцев!
Джейми поднял голову и некоторое время смотрел на Макдональда, прежде чем ответить.
- Ну что ж. В Каллодене вы были за пушками, Дональд, а я был перед ними. С мечом, – он взял свой стакан, выпил и встал налить еще, оставив МакДональда приходить в себя.
- Тушé, майор, - пробормотала Брианна еле слышно. Я не помнила, чтобы Джейми когда-либо упоминал о том, что майор воевал на стороне правительства во время восстания, но не была удивлена, что он не забывал об этом.
Быстро кивнув компании, Джейми вышел, якобы по нужде, но скорее всего, чтобы проверить дом. А также дать МакДональду время на раздумье.
Роджер, как любезный хозяин, но с увлеченностью историка, принялся расспрашивать МакДональда о генерале и его действиях. Иэн, бесстрастный, но настороженный, сидел на полу и играл с Ролло, теребя его за загривок.
- Генерал довольно стар для такой кампании, не так ли? – Роджер взял полено и сунул его в огонь. – Особенно для зимней кампании.
- У него периодически бывает небольшая простуда, - признал МакДональд. - Но кто в этом климате ей не подвержен? И его заместитель, Дональд МакЛеод, очень энергичный человек. Уверяю вас, сэр, если генерал разболеется, полковник МакЛеод вполне способен привести войско к победе!
Он продолжил восхвалять достоинства, личностные и военные, Дональда МакЛеода. Я перестала прислушиваться, и мое внимание привлекло скрытное движение на полке над его головой. Адсо.
Красный мундир майора, исходя паром, висел на спинке кресла. Его парик, мокрый и потрепанный после атаки Ролло, висел на колышке над ним. Я торопливо встала и забрала парик, получив от майора МакДональда удивленный взгляд, и враждебный от Адсо, который явно считал предательством с моей стороны забрать приглянувшуюся ему добычу.
- Э-э, просто я … положу его куда-нибудь в безопасное место, хорошо?
Прижимая мокрую массу конских волос у груди, я бочком выбралась наружу и зашла в кладовую, где надежно спрятала его за сыром с фосфором.
Выйдя из чулана, я встретила Джейми с красным от мороза носом, который возвращался из разведки.
- Все хорошо, - успокоил он меня. Он взглянул на клубы серого дыма из трубы хижины. – Ты не думаешь, что девочка права? – Звучало шутливо, но он не шутил.
- Бог его знает. Сколько еще до завтрашнего утра?
Длинные фиолетовые тени уже лежали на снегу.
- Слишком долго, - на его лице от бессонной ночи тоже лежали фиолетовые тени, а предстоит еще одна. Он на мгновение прижал меня к себе. Теплый, несмотря на то, что был в одной рубашке и жилете из грубой ткани, в котором он работал по дому.
- Ты не думаешь, что МакДональд вернется и подожжет дом, если я откажусь? – сделал он слабую попытку пошутить.
- Какое «если»? – сердито спросила я, но он уже повернулся к хижине.
МакДональд встал в знак уважения, когда Джейми вошел, и ждал пока он сядет, прежде чем опуститься на свой стул.
- Вы подумали о моем предложении, мистер Фрейзер? – спросил он официальным тоном. – Ваше присутствие имеет большее значение … и будет по достоинству оценено генералом МакДональдом и губернатором, так же как и мной.
Джейми некоторое время сидел молча и глядел на огонь.
- Мне жаль, Дональд, что мы разошлись с вами во взглядах, - сказал он, наконец, подняв голову. – Хотя вам должна быть известна моя позиция по этому вопросу. Я заявил о ней прямо.
МакДональд кивнул, слегка поджав губы.
- Я знаю, что вы сказали, но не поздно все исправить. Вы не сделали ничего непоправимого, и человек может признать свои ошибки.
Уголки рта Джейми немного дрогнули.
- Да, Дональд. Можете ли вы признать свои ошибки и стать на сторону свободы?
МакДональд вытянулся.
- Вам нравится шутить, мистер Фрейзер? – сказал он, сдерживая негодование. – Но мое предложение было сделано всерьез.
- Я знаю, майор. Извиняюсь за неподходящее легкомыслие. А также за то, что не могу вознаградить ваши усилия, которые вы предприняли, добираясь сюда в такую суровую погоду.
- Значит, вы отказываетесь? – на щеках МакДональда горели красные пятна, а бледно-голубые глаза стали цвета зимнего неба. – Вы откажитесь от своих сородичей, своего народа? Предадите свою кровь и свою клятву?
Джейми открыл рот, чтобы ответить, но остановился. Я чувствовала, что в нем что-то происходит. Шок от такого прямого и очень точного обвинения? Колебание? Он никогда не обсуждал ситуацию в таком аспекте, но понимал, что так будет. Большинство горцев в колонии или уже присоединились к лоялистам, как Джокаста и Дункан, или скорее всего присоединятся.
Его заявление о своих взглядах уже лишило его многих друзей и может также отвернуть от него остатки своего клана в Новом свете. И сейчас МакДональд держал яблоко соблазна – зов клана и крови.
Но у него были годы, чтобы обдумать и приготовиться.
- Я сказал то, что был должен сказать, Дональд, - произнес он спокойно. – Я посвящаю себя и свой дом тому, что считаю правильным. Я не могу иначе.
МакДональд сидел некоторое время, пристально глядя на него. Потом без слов встал и стянул рубашку Роджера через голову. Его торс был бледным и тощим, но с некоторым утолщением в талии, и имел несколько шрамов от пуль и ударов сабель.
- Вы же не собираетесь уезжать, майор? На улице страшный холод, и уже темнеет! – я подошла и встала возле Джейми. Роджер и Бри тоже присоединились к моему протесту. Но МакДональд был непоколебим. Покачав головой, он натянул свою влажную одежду и принялся с трудом застегивать пуговицы на мундире, так как петлицы стали жесткими от воды.
- Я не приму гостеприимство от предателя, мэм, - сказал он негромко и поклонился мне. Потом выпрямился и встретился с Джейми глазами, мужчина с мужчиной.
- Мы уже не встретимся с вами, как друзья, мистер Фрейзер, - произнес он. – Я очень сожалею.
- Тогда будем надеяться, что мы не встретимся вовсе, майор, - ответил Джейми. – Я тоже сожалею.
МакДональд поклонился остальной компании и надел шляпу. Лицо его немного скривилось, когда он почувствовал холодную влагу на своей лысой голове.
- О, ваш парик! Минуточку, майор. Я принесу его, - я выбежала в кладовку и как раз вовремя, чтобы услышать, что внутри нее что-то грохнуло. Я дернула дверь, которая осталась приоткрытой с моего прошлого визита, и Адсо промчался мимо меня с париком майора в пасти. Внутри кладовой сияло голубое пламя.
Если сначала я беспокоилась, как могу не спать всю ночь, то теперь это совсем не представляло трудности. После пожара я не была уверена, что вообще смогу уснуть когда-нибудь.
Могло быть и хуже. Майор МакДональд, хотя и объявивший себя врагом, благородно пришел к нам на помощь, набросив свой мокрый плащ на пламя и так предотвратив полное уничтожение кладовой и, без сомнения, хижины. Плащ, однако, не загасил пламя полностью, и гашение постоянно появляющихся островков огня вызвало много шума и беготни, в ходе чего Орри МакКоллум был забыт, отправился бродить сам по себе и упал в яму для отжига глины, где его после многих минут отчаянных поисков нашел Ролло.
Ребенок был выловлен оттуда невредимым, но переполох привел к тому, что у Брианны, как она сама полагала, начались преждевременные роды. К счастью оказалось, что у нее крайне тяжелый случай икоты, вызванный нервным напряжением и чрезмерным употреблением квашеной капусты и пирога из сушеных яблок, к которым она воспылала в последнее время.
- Фосфор легко воспламеняется, - сказала она. Джейми посмотрел на обугленные доски пола в кладовой, затем на Брианну, которая, несмотря на мою рекомендацию лечь, вышла посмотреть, что можно извлечь из дымящихся остатков. Он покачал головой.
- Просто чудо, что ты не сожгла это место дотла уже давно, милая.
Она издала сдавленное «ик!» и сердито посмотрела на него, положив руку на вздувшийся живот.
- Я? Лучше не пытай - ик! - ся обвинять меня - ик! Разве я положила парик – ик! – майора рядом с …
-Бу-у-у! - проревел Рождер, взмахнув рукой рядом с ее лицом.
Она вскрикнула и ударила его. Джемми и Эйдан, прибежавшие посмотреть что происходит, принялись скакать вокруг нее, с энтузиазмом выкрикивая: «Бу-у! Бу-у!»
Яростно сверкая глазами, Бри наклонилась, зачерпнула снег и, слепив из него шар, бросила снежок точно в голову мужа. Он попал прямо между его глаз и взорвался, оставив белые комки снега, прилипшие к бровям.
- Что? – возмутился он. – За что? Я только пытался … Эй! – Он уклонился от следующего снежка, но был обстрелян по ногам снежными снарядами, изготовленными Джемми и Эйданом, которые почти превратились в берсеркеров.
Скромно приняв нашу благодарность, майор дал себя уговорить остаться в хижине, поскольку уже совсем стемнело, и снег пошел снова. Не маловажным фактором явилось то, что гостеприимство предложил Роджер, а не Джейми. При виде того, как его хозяева с криком и иканьем забрасывают друг друга снегом, у него должно быть возникли сомнения по поводу отказа поужинать с предателем. Однако он сдержанно кивнул нам с Джейми, когда мы попрощались, и пошел в хижину, сжимая в руке грязные клочки, которые оставил от его парика Адсо.
Казалось, наступила необычайная и благодатная тишина, когда мы вдвоем с Джейми шли сквозь падающий снег к нашему дому. Небо приняло розовато-лавандовый оттенок, а снежинки, плавающие вокруг нас, были таинственными в своем молчании.
Дом, появившийся перед нами, казался уютным, несмотря на темные окна. Снег кружился по крыльцу завихрениями, на подоконниках образовались маленькие сугробы.
- Пожару трудно будет разгореться, если снег не перестанет, как ты думаешь?
Джейми отпер переднюю дверь.
- Я не стану возражать, если дом самовозгорится, сассенах, при условии, что сначала поужинаю.
- Холодный ужин? – с сомнением произнесла я.
- Нет, - заявил он твердо. – Я намереваюсь разжечь большой огонь в очаге, изжарить дюжину яиц на масле и все их съесть, потом уложить тебя на коврик перед очагом и заниматься c тобой любовью до тех пор, пока ты … Все в порядке? – спросил он, заметив мой взгляд.
- До каких пор? – спросила я, очарованная его вечерней программой.
- Пока ты не вспыхнешь и не сожжешь меня, - сказал он, наклонился и, подняв меня на руки, переступил через порог.
Глава 112. ОТСТУПНИК
Февраль 2, 1776
Он призвал всех, и все пришли. Якобиты Ардсмуира, рыбаки из Турсо, изгои и приспособленцы, которые прибились к населению Риджа за последние шесть лет. Он звал мужчин, и они пришли через промокший лес, по скользким покрытым мхом камням и распутице. Пришли также некоторые жены и теперь скромно стояли позади мужей. Их Клэр одну за другой заводила в дом.
Мужчины остались во дворе, и он подумал, что это не хорошо. Воспоминания о том, по какому поводу они собирались здесь последний раз, были еще очень свежи в их памяти. Но выбора не было, в доме они бы не поместились. Кроме того, сейчас разгар дня, а не ночь, хотя он заметил, что не один и не два мужчины бросали взгляд на каштан, словно ожидали, что там появится призрак Томаса Кристи, готового пройти сквозь толпу.
Он перекрестился и торопливо прочел короткую молитву, как делал всегда, когда думал о Томе Кристи, затем вышел на крыльцо. Все разговоры с его появлением тут же затихли.
- Я получил весть, призывающую меня в Уилмингтон, - заявил он без преамбулы. – Я собираюсь поехать туда и присоединиться к ополчению, и я возьму с собой столько людей, сколько пожелают присоединиться ко мне.
Они уставились на него, словно овцы, которых оторвали от травы. На мгновение он почувствовал неуместное желание рассмеяться, но сдержался.
- Мы пойдем ополчением, но я не собираюсь командовать вами.
В глубине души он сомневался, что может командовать большинством из них, но держал лицо.
Большинство продолжали тупо моргать, но один или два начали понимать.
- Ты объявил себя бунтовщиком, Мак Дубх?
Это Мурдо, благослови его, господь. Верный, как пес, но тугодум. Ему нужно объяснять все в простых словах, но поняв и приняв, он будет следовать до конца.
- Да, Мурдо. Я бунтовщик. Как и любой, кто последует за мной.
Заявление вызвало множество разговоров и сомневающихся взглядов. Тут и там в толпе звучало слово «клятва», и он готовился к очевидному вопросу.
Однако он был ошеломлен, когда мужчиной, задавшим вопрос, стал Арч Баг, который сурово выпрямился.
- Ты давал клятву королю, Seaumais mac Brian[90], - сказал он неожиданно резким голосом. – Так же как и все мы.
Раздались согласные возгласы, и нахмуренные лица повернулись к нему. Он глубоко вдохнул, чувствуя тугой узел в желудке. Даже теперь с его знанием происходящего и осознанием безнравственности принудительной клятвы открыто нарушить свое слово означало для него шаг в неизвестное, куда он еще не ступал.
- Да, мы давали, - согласился он. – Но клятва была навязана нам, как пленникам. Мы не давали ее, как люди чести.
Это было верно, но все же клятва остается клятвой, а горцы не тот народ, которой легко относится к ней. «Пусть я умру и буду похоронен вдали от своего народа …» И это, скорее всего, их общая судьба, мрачно подумал он.
- Но, тем не менее, это клятва, сэр, - сказал Хирам Кромби, поджав губы. – Мы клялись богом. Вы предлагаете считать это пустяком? – Несколько пресвитерианцев, выражая согласие и поддержку, подошли к Кромби.
Он сделал еще один глубокий вдох, ощущая сжатие в животе.
- Я ничего не прошу, - и, чувствуя, что на самом деле просит, и презирая себя за это, он обратился к древним методам демагогов и идеалистов.
- Я сказал, что клятву верности королю нас заставили дать. Мы были вынуждены дать ее. Такая клятва не имеет силы, потому что только свободный человек может дать клятву по своей воле.
Криков возражения не последовало, и он продолжил, повысив голос, но не крича.
- Вы знаете Арбротскую декларацию[91], не так ли? Четыреста лет назад наши предки составили ее. «Ибо доколе хоть сотня из нас останется в живых, никогда и ни в коей мере не покоримся мы английскому владычеству, - он остановился, делая вдох, и продолжил. – Ведь не ради славы, богатств или почестей мы сражаемся, но единственно во имя свободы, кою каждый добрый человек утратит лишь вместе с жизнью.»
Он замолчал. Не для того, чтобы произвести эффект на людей, но из-за произнесенных слов, внезапно обнаружив себя наедине со своей совестью.
До этого момента он сомневался в целях революции, и перейти на сторону восставших его заставило то, что рассказали ему Клэр, Брианна и Роджер Мак. Но произнося эти древние слова, он внезапно нашел ту убежденность, которую до этого лишь пытался изображать, и его потрясла мысль, что он идет бороться за то, что больше чем благополучие его семьи.
«И, в конце концов, ты также умрешь, - подумал он, смиряясь. - И не думаю, что будет менее больно, если знаешь, что причина важная. Но будь что будет.»
- Я отправляюсь через неделю, - сказал он спокойно и ушел, оставив людей смотреть ему вслед.
Он ожидал ардсмуирских мужчин: троих братьев Линдсеев, Хью Абернати, Пэдрика МакНейла, и других. Неожиданно, но весьма кстати явились Робин МакДжилливрей и его сын Манфред.
Похоже, Ута МакДжилливрей простила его, подумал он с усмешкой. Кроме Робина и Фредди явились еще пятнадцать мужчин из Салема, все родственники этой доблестной фрау.
К большому удивлению явился Хирам Кромби, единственный из рыбаков кто решил присоединиться к нему.
- Я молился, - заявил он, ухитряясь выглядеть еще более набожным, чем обычно, - и я думаю, что вы правы насчет клятвы. Также думаю, что из-за вас нас всех повесят, а дома наши сожгут, но я все равно иду с вами.
Остальные после возбужденных споров не пришли. Он не обвинял их. Выжив в гонениях после Каллодена, претерпев опасное путешествие в колонии и испытав тяжкую жизнь в изгнании, он понимал, что никакой здравомыслящий человек не захочет поднять оружие против короля.
Однако самый большой сюрприз ожидал его, когда их маленький отряд выехал из Куперсвиля и повернул на южную дорогу.
На перекрестке их ожидал отряд из сорока человек. Он медленно подъехал ближе. Из толпы выехал мужчина и поравнялся с ним. Ричард Браун, бледный и мрачный.
- Я слышал, ты идешь в Уилмингтон, - без предисловий сказал Браун. – Если это так, не согласишься ли ты, чтобы мои люди и я ехали с вами. – Он кашлянул и добавил. – Под твоей командой, конечно.
Позади себя он услышал «хмф!» от Клэр и подавил улыбку. На своей спине он ощущал настороженные взгляды. Он поймал взгляд Роджера Мака, и зять слегка кивнул. Война создает странные союзы, и Роджер это хорошо знал, как и он сам. Во времена восстания ему приходилось воевать вместе с теми, кто был хуже Брауна.
- Добро пожаловать, - сказал он и склонил голову, - вам и вашим людям.
Мы встретили другой отряд ополчения возле местечка Мурз-Крик и устроились лагерем под длиннолистыми соснами. Днем прошел сильнейший град, и земля была усеяна сорванными ветками, некоторые из которых были толщиной с мою талию. Они сильно затрудняли продвижение, но явились хорошим подспорьем для лагерных костров.
Я складывала в котелок продукты из торопливо собранной корзины: кусочки ветчины с костями, бобы, рис, лук, морковь, кусочки черствого хлеба – и слушала как командир другого ополчения, Роберт Борти, с несколько легкомысленным видом рассказывал Джейми о состоянии эмигрантского горского полка, как назывались наши противники.
- Их не больше пяти или шести сотен, - говорил он с насмешкой. – Старик МакДональд и его помощники уже несколько месяцев пытаются выудить горцев из своих деревень, хотя думаю, что это также бесполезно, как вычерпывать воду ситом.
Был случай, когда один из помощников генерала, Александер МакЛин, объявил сбор всех горцев, шотландцев и ирландцев, находящихся поблизости, и в качестве приманки выставил бочонок спиртного. На встречу явилось около пятисот человек, но как только спиртное было выпито, они исчезли, оставив растерявшегося МакЛина в одиночестве.
- Бедняга бродил почти два дня, пока кто-то не сжалился и не вывел его к людям, - Борти, жизнерадостный здоровяк из лесной глуши с густой коричневой бородой, широко ухмыльнулся и со словами благодарности принял от меня кружку эля.
- Бог его знает, где сейчас находятся остальные. Я слышал, что войско старого МакДональда, в основном, состоит из новых эмигрантов. Губернатор заставил их поклясться, что они возьмутся за оружие, чтобы защищать колонию, прежде чем он предоставит им землю. Многие из этих бедняг только что сошли с корабля из Шотландии. Они не знают где север, а где юг, не говоря уже о том, где они находятся.
- А я вот знаю, где они находятся, - к костру вышел Иэн, грязный, но веселый. Он ездил с депешами между ополчениями, стекающимися к Уилмингтону, и его заявление вызвало всеобщий интерес.
- Где? – Ричард Браун с узким лисьим лицом наклонился к костру.
- Они идут вниз по Негро-Хед-Пойнт-Роуд и маршируют, как регулярный полк, - ответил Иэн, и с легким стоном опустился на предложенное место на бревне. – Есть что-нибудь выпить горячее, тетушка? Я замерз и умираю от жажды.
Был мерзкий черный напиток, ради приличия называемый кофе, который делался из пережаренных желудей. Я с некоторым сомнением налила ему кружку, но он пил его с удовольствием, пока рассказывал о результатах своих поездок.
- Они собирались повернуть на запад, но полковник Хау со своими людьми перекрыл им путь. Тогда они решили пойти к броду, но полковник Мур промаршировал всю ночь, чтобы опередить их.
- Они не сделали никаких попыток вступить в бой с Хау или Муром? - нахмурившись, спросил Джейми. Иэн покачал головой и проглотил остаток желудевого кофе.
- Даже близко не подходили. Полковник Мур говорит, что они не собираются вступать в бой, пока не подойдут к Уилмнгтону, там они ожидают подкрепление.
Я обменялась взглядами с Джейми. Ожидаемое подкрепление – это вероятно регулярные британские силы, обещанные генералом Гейджем. Но курьер из Брансвика, которого мы встретили вчера, сказал, что кораблей не было, когда он уезжал с побережья четыре дня назад. В таком случае подкрепление, которое они ожидали, могло быть только от местных лоялистов, а из разговоров и слухов мы знали, что местные лоялисты – слабая поддержка.
- Ну, вот. Они зажаты с двух сторон. А маршируя прямо по дороге, они окажутся у моста завтра к вечеру.
- Как далеко до него, Иэн? – спросил Джейми, прищурившись на просвет между соснами. Деревья были высокими с широкими пространствами между ними, подходящими для верховой езды.
- Где-то полдня верхами.
- Ладно, - Джейми немного расслабился и потянулся за своей кружкой мерзкого варева. – У нас есть время поспать.
Мы достигли моста через Мурз-Крик к полудню следующего дня и присоединились к группе Ричарда Касвелла, который с радостью приветствовал Джейми.
Горского полка нигде не наблюдалось, но всадники прибывали регулярно с сообщениями, что они продолжают двигаться по Негро-Хед-Пойнт-роуд, широкому тракту, ведущему к солидному деревянному мосту через ручей вдовы Мур.
Джейми, Касвелл и еще несколько командиров ходили по берегу и жестикулировали, указывая на мост и вверх, и вниз по течению реки. Здесь она протекала по опасной болотистой местности, где из воды и грязи торчали кипарисы. В этом месте она сужалась, в тоже время становясь глубже. Отвес, спущенный с моста, каким-то любознательным мужчиной, показал, что глубина реки достигала пятнадцати футов, так что мост оставался единственный реальной возможностью пересечь ее.
Может поэтому во время ужина Джейми был молчалив. Он помогал делать земляной вал на дальнем берегу реки, и его руки были измазаны в грязи и масле.
- У них пушки, - сказал он, увидев, что я гляжу на масляные пятна на его руках, и рассеянно вытер их о штаны. – Две маленькие пушки из города. – Он посмотрел на мост и немного скривился.
Я знала, о чем он подумал и почему.
«Вы были за пушками, МакДональд, - сказал он майору, - Я был перед ними. С мечом в руке.» Мечи были главным, и в большинстве случаев единственным, оружием горцев. Из того, что мы слышали, генерал МакДональд смог достать лишь немного мушкетов и пороха, большая часть его войска была вооружена палашами и маленькими круглыми щитами.
- О, Христос, - произнес Джейми так тихо, что я едва услышала его. – Бедные дураки. Бедные благородные дураки.
Дела стали еще хуже или лучше, это с какой точки зрения посмотреть, когда наступили сумерки. После ледяного шторма температура стала подниматься, и с земли весь день испарялась влага, которая к ночи собралась в такой густой туман, что лагерные костры были едва видны, словно тлеющие уголки.
Среди ополчения наблюдалось возбуждение, подобное москитной лихорадке, поскольку новые условия требовали новых планов.
- Сейчас, - негромко сказал появившийся из тумана Иэн. – Касвелл готов.
Вся наша амуниция было уже упакована. Неся оружие, порох и еду, восемьсот человек с неподсчитанным сопровождением, вроде меня, скрытно проследовали к мосту, оставив за собой горящие лагерные костры.
Я не знала, где именно находились войска Макдональда сейчас. Они могли быть все еще на большой дороге или сменили маршрут, спустившись к краю болота. Удачи им в таком случае, подумала я. Мои внутренности сжимались, когда я осторожно шагала через мост. Глупо было идти на цыпочках, но я чувствовал нежелание ставить ноги на всю стопу. Туман и тишина вызывали чувство тайны и скрытности.
Я ударила палец ноги о неровность и нырнула головой вперед, но Роджер, который шел рядом, схватил меня за руку и выровнял. Я ухватилась за его руку, и он мне улыбнулся. Лицо его едва виднелось сквозь туман, хотя между нами было расстояние не более фута.
Он знал, как и Джейми, как и остальные, что произойдет, но, тем не менее, я чувствовала в нем сильное возбуждение, смешанное со страхом. В конце концов, это была его первая битва.
На другой стороне реки мы разбили новые стоянки на холме выше земляного вала, который мужчины соорудили в ста ярдах от берега. Я прошла довольно близко возле пушек, чьи удлиненные морды торчали из тумана. Мужчины называли их матушка Ковингтон и дочка. Я немного погадала, кем могла быть настоящая матушка Ковингтон. Без сомнения весьма боевая леди, подумала я, возможно владелица местного борделя.
Дрова нашлись легко. Шторм потрепал сосны и на этом берегу. Однако было чертовски мокро, и я вовсе не собиралась провести час на коленях с кремнем и трутом. К счастью, в густом тумане никто не мог видеть, что я делаю, и я украдкой вытащила из кармана жестянку со спичками Брианны.
Когда я раздувала растопку, со стороны моста раздались странные пронзительные звуки. Я распрямилась и присела на пятки, прислушиваясь. Ничего не было видно, но я сразу поняла, что это был звук выдираемых гвоздей при поднятии досок. Мост разбирали.
Прошло довольно много времени, прежде чем пришел Джейми. Он отказался от еды, а сел под деревом и поманил меня. Я подошла и села у него между ног, прислонившись к нему спиной и радуясь теплу. Ночь была холодная, и промозглая влажность заполняла все вокруг.
- Они, конечно, увидят, что мост разобран? – спросила я после длительного молчания, заполненного шумом сотен людей, работающих внизу.
- Нет, если туман продержится до утра, а скорее всего так и будет, - Джейми казался более спокойным, чем раньше. Мы некоторое время сидели молча, наблюдая игру пламени в тумане. Мистическое зрелище, когда пламя мерцало и сливалось с туманом, исчезая в белых водоворотах.
- Ты веришь в привидения, сассенах? – внезапно спросил Джейми.
- Э-э … ну, честно говоря, да, - ответила я. Он знал это, поскольку я рассказала ему, как встретила индейца с разрисованным черной краской лицом. Я знала, что он тоже верил, ведь он был горцем. – Что, ты видел призрак?
Он покачал головой, обнимая меня сильнее.
- Не то что бы видел, - задумчиво произнес он. – Но будь я проклят, если он не здесь.
- Кто? – удивилась я.
- Муртаг, - сказал он, удивив меня еще больше. Он пошевелился, устраиваясь удобнее. – Как только упал туман, у меня странное чувство, что он рядом со мной.
- Правда? - это была захватывающая мысль, и в то же время меня это беспокоило. Муртаг, крестный отец Джейми, погиб в Каллодене, и с тех пор, насколько я знала, никак не проявлял себя. Но я не сомневалась в его присутствии. Он был сильной и даже суровой личностью, и если Джейми сказал, что он здесь, значит он здесь. Меня только беспокоил вопрос: почему он здесь оказался.
Я сосредоточилась, но не почувствовала присутствия маленького крутого шотландца. Очевидно, его интересовал только Джейми, и это меня пугало.
И хотя исход завтрашней битвы был известен, битва есть битва; убитые бывают и на стороне победителя. Муртаг был крестным отцом Джейми и к своему долгу относился серьезно. Я от всей души надеялась, что он явился не затем, чтобы предсказать Джейми смерть и отвести его на небеса. Сказания о таких видениях перед битвой были довольно распространены в фольклоре горцев. Однако Джейми не сказал, что видел Муртага, а это уже лучше, подумала я.
- Он тебе ничего не сказал?
Джейми, нисколько не смущенный появлением призрака, отрицательно покачал головой.
- Нет, он … просто здесь.
Похоже, присутствие крестного здесь и сейчас явилось для него каким-то утешением, и я не стала озвучивать свои страхи и сомнения. Но они оставались, и я провела всю ночь, тесно прижимаясь к мужу, словно бросая вызов Муртагу и любому, кто осмелится забрать его у меня.
Глава 113. ПРИЗРАКИ КАЛЛОДЕНА
Роджер спустился вниз и встал за низким земляным валом рядом со своим тестем, сжимая в руках мушкет и вглядываясь в туман. Сквозь мглу до него ясно доносились звуки приближающегося войска. Размеренный топот ног, хотя они не маршировали. Звон металла и шорох одежды. Голоса. Офицеры, подумал он, направляющие свои подразделения.
Сейчас, обнаружив покинутые костры, они знали, что враг находится за рекой.
В воздухе стоял сильный запах сала. Люди Александра Лиллингтона обмазали жиром опоры моста после того, как удалили его настил. Ему казалось, что он держит ружье уже несколько часов. Хотя оно все еще оставалось холодным, и его пальцы занемели.
- Ты слышишь крики? – Джейми кивнул на дальний берег реки. Ветер сменили направление, и через туман доносились невнятные гэльские фразы, которые я не понимала, но понимал Джейми.
- Тот, кто ведет их, думаю это МакЛеод, собирается пересечь реку, - сказал он.
- Но это самоубийство! - воскликнул Роджер. – Конечно же, они видят, что стало с мостом.
- Они горцы, - негромко произнес Джейми, глядя на шомпол, который вытащил из гнезда. – Они последуют за человеком, которому поклялись в верности, даже если он приведет их к смерти.
Стоящий рядом Иэн взглянул на Роджера, потом через плечо на Кенни и Мурдо Линдсеев, которые вместе с Ронни Синклером и МакДжилливреями, хотя и присоединились к подразделению полковника Лиллингтона на этой стороне реки, но стояли отдельной группой. Руки их касались ружей, и взгляды обращались к Джейми каждые несколько секунд.
Лиллингтон вышагивал взад и вперед перед своими людьми. Увидев Джейми, он резко остановился, и Роджер почувствовал, как нервно сжался его желудок. Убитый Рэндалл Лиллингтон был кузеном полковника.
Александр Лиллингтон был человеком, не скрывающим свои мысли. Он, несомненно, заметил, что люди Джейми находились между ним и его людьми. Его взгляд метнулся в туман, где в ответ на призыв МакЛеода раздался рев горцев, потом переместился на Джейми.
- Что он говорит? – спросил Лиллингтон, приподнявшись на цыпочки и уставившись в туман, словно таким образом мог понять слова.
- Он говорит, что сегодня победит храбрость, - Джейми взглянул на гребень холма позади них, где сквозь туман виднелась длинная черная морда матушки Ковингтон. - Если бы это было возможно, - добавил он тихо по-гэльски.
Александр Лиллингтон неожиданно схватил его за руку.
- А вы, сэр? – спросил он с подозрением в глазах и голосе. – Разве вы не горец?
Другую руку Лиллингтон держал на пистолете, висящем на поясе. Роджер почувствовал, что все разговоры за их спиной внезапно прекратились, и оглянулся. Люди Джейми наблюдали за ними с большим интересом, но без страха. Очевидно были уверены, что Джейми может сам разобраться с полковником.
- Я спрашиваю вас, сэр. Кому принадлежит ваша верность?
- Где я стою, сэр? – преувеличенно вежливо произнес Джейми. – На этом берегу реки или на том?
Несколько мужчин усмехнулись, но рассмеяться не осмелились. Вопрос верности был больным вопросом, чтобы касаться его без необходимости.
Лиллингтон ослабил хватку, но не опустил руку Джейми, лишь кивнул, принимая его заявление.
- Хорошо. Но как мы узнаем, что во время битвы вы не обернетесь против нас? Вы же горец, не так ли? А ваши люди?
- Я горец, - холодно произнес Джейми и взглянул на дальний берег, где среди тумана временами мелькал тартан. – И я, конечно же, американец. – Он выдернул свою руку.
- И я даю вам разрешение, сэр, - продолжил он ровным голосом, поднимая свое ружье и ставя его на приклад, – встать за моей спиной и пронзить меня мечом, если я стану стрелять мимо.
С этими словами он повернулся к Лиллингтону спиной и принялся тщательно заряжать ружье.
В тумане взревел голос, и сотни глоток закричали в ответ: «Король Георг и палаш!»
Последняя атака горцев началась.
Они с завываниями вынырнули из тумана в сотне футах от моста, и сердце скакнуло в его груди. На мгновение, только на мгновение он почувствовал, что бежит вместе с ними, и ветер рвет его рубашку, обдавая холодом тело.
Но он стоял неподвижно со скептическим взглядом и с Муртагом за спиной. Роджер Мак кашлянул, и Джейми приложил приклад к плечу, выжидая.
- Огонь!
Залп поразил их, когда они еще не достигли моста. Полдюжины мужчин упали на дорогу, но остальные продолжали бежать. Потом с холма выстрелила пушка, за ней другая, и сотрясение от их выстрелов словно толкнуло его в спину.
Он выстрелил вместе со всеми, целясь выше голов. Затем опустил ружье и достал шомпол.
МакЛеод был на мосту. Его ранили, на мундире была кровь, но он, потрясая палашом и щитом, бежал по нему, втыкая меч в дерево, чтобы удержаться.
Пушки заговорили снова, но залп прошел слишком высоко. Большинство горцев столпились внизу у берега реки, некоторые уже пересекали ее, хватаясь за опоры моста. Многие балансировали на бревнах, лишенных настила, используя меч, как МакЛеод для равновесия.
- Огонь!
Он выстрелил. Дым пороха смешался с туманом. Пушки пристрелялись. Они выстрелили один-два раза, и он почувствовал, будто ядро попало прямо в него. Большинство из находившихся на мосту теперь оказались в воде, другие упали на бревна и пытались ползти, но оказались мишенью для ополченцев, которые отстреливали их из укрытия.
Он зарядил и выстрелил.
- С ними покончено, - произнес бесстрастный голос. Он не понял: его или Муртага.
МакЛеод был мертв. Его тело некоторое время колыхалось на воде, потом его затянуло в темную глубину. Многие мужчины беспомощно барахтались в воде, река здесь была глубока, а вода холодная. Мало кто из горцев умел плавать.
Он мельком увидел бледного Аллана МакДональда, мужа Флоры, который расширенными глазами уставился на толпу на берегу.
Майор МакДональд, наполовину высунувшись из воды, боролся с течением. Парик отсутствовал. С обнаженной головы по лицу стекала кровь. Он скалился, сжав зубы или от боли, или от ярости. В него попали, и он со всплеском упал, но снова поднялся, очень медленно, и рванулся вперед в более глубокую воду, ушел в нее с головой, вынырнул, отчаянно размахивая руками и разбрызгивая кровь изо рта в попытке дышать.
«Пусть, это будешь ты, парень», - произнес в его голове бесстрастный голос. Он поднял ружье и выстрелил, попав МакДональду прямо в горло. Тот упал и сразу же утонул.
Все закончилось за несколько минут. Туман загустел от пороха, черная река переполнилась убитыми и умирающими людьми.
- Король Георг и палаши, да? – произнес Касвелл, мрачно озирая поле сражения. – Палаши против пушек. Бедные недоумки.
На другом берегу царствовало смятение. Не попавшие на мост горцы убегали. Ополченцы с этого берега реки несли бревна, ремонтировать настил. Отступающие не смогут убежать далеко.
Ему тоже следовало присоединиться к погоне, собрав своих людей. Но он стоял, словно обратившись в камень, и холодный ветер пел в его ушах.
Джек Рэндалл стоял неподвижно. Меч был в его руках, но он не сделал ни попытки, чтобы поднять его. Только стоял со странной улыбкой на губах и всматривался горящими темными глазами в глаза Джейми.
Если бы он смог прервать этот взгляд … но не мог и потому смог увидеть размытое движение за спиной Рэндалла.
Муртаг мчался, перепрыгивая через кочки. Он видел блеск клинка в руках крестного отца или только вообразил его? Не важно. Он точно помнил отрезанный член в руке Муртага после того, как увидел смертоносный удар в спину капитана.
Но Рэндалл развернулся, может быть, предупрежденный изменением его взгляда, или тяжелым всхлипом Муртага, или просто повинуясь солдатскому инстинкту. Поздно, чтобы избежать удара, но достаточно быстро, чтобы клинок, направленный в почку, достиг своей смертельной цели. Рэндалл выдохнул от удара - Христос, он мог его слышать – и дернулся, зашатавшись, но падая, схватил Муртага за руку, и они вместе повалились в заросли мокрого дрока.
Борясь, они скатились в яму, и он бросился за ними, сжимая оружие – что он держал? – в руке.
Но ощущение оружия в руке было нечетким. Он чувствовал тяжесть предмета в руке, но не было никаких воспоминаний о рукоятке или каких либо зацепок для памяти. А потом и это исчезло.
Осталось только одно видение: Муртаг. Муртаг с оскаленным ртом, наносящий удар. Муртаг, бегущий спасать его.
Он начал медленно осознавать, где находится. На его руке лежала ладонь, Роджер Мак с бледным лицом, но спокойный.
- Я собираюсь пойти туда, - сказал Роджер Мак, кивнув в сторону реки. – Вы в порядке?
- Конечно, - сказал он, но ощущал себя не совсем реальным, как часто бывало, когда он просыпался после кошмара.
Роджер Мак кивнул и развернулся, но неожиданно повернулся назад и снова положил ладонь на руку Джейми, произнеся: «Ego te absolvo»[93]. И решительно направился помогать умирающим и благословлять умерших.
Вслед за знаменитой победой на мосту через Мурз-Крик Четвертый провинциальный конгресс Северной Каролины проголосовал за принятие Галифаксских резолюций. Эти решения уполномочивают делегатов Континентального конгресса сотрудничать с делегатами других Колоний в вопросах провозглашения независимости и формирования иностранных союзов, оставляя за Колонией единственное и исключительное право формировать Конституцию и законы для этой Колонии. Таким образом, приняв Галифаксские резолюции, Северная Каролина становится первой колонией, официально поддержавшей независимость.
ПЕРВЫЙ КОРАБЛЬ флота под командованием сэра Питера Паркера появился в устье реки Кейп-Фир 18 апреля. Соединение состоит из восьми кораблей, на которых, по словам губернатора Джосайи Мартина, доставлены британские войска для усмирения колоний.
УКРАДЕНО. Товары, на общую сумму двадцать шесть фунтов, десять шиллингов и четыре пенса, украдены со склада мистера Нейла Форбса на Уотер-стрит. Ночью двенадцатого мая воры пробили дыру в задней части склада и увезли товары на фургоне. Было замечено, как двое мужчин, белый и черный, уезжают в фургоне, запряженном гнедыми мулами. Любые сведения, касающиеся этого неслыханного преступления, будут щедро вознаграждены. Обращаться к У. Джонсу, владельца «Чайки и устрицы» на Рыночной площади.
РОДИЛАСЬ девочка у капитана Роджера МакКензи из Фрейзерс-Риджа и его леди двадцать первого апреля. Дитя и мать здоровы. Девочке дано имя Аманда Клэр Хоуп МакКензи.»
Роджер никогда в жизни так не боялся, как тогда, когда ему впервые дали на руки новорожденную дочь. Несколько минут от роду, нежная совершенная кожа, как у орхидеи, она была так хрупка, что он боялся, что от его пальцев останутся синяки. Но не мог не поддаться соблазну и осторожно провел согнутым пальцем по совершенному изгибу ее маленькой пухлой щеки, погладил указательным пальцем черный шелк тонких волосиков.
- Она похожа на тебя, - Брианна, потная, растрепанная и усталая, но такая красивая, что он едва мог на нее смотреть, откинулась на подушки с улыбкой, как у чеширского кота. Улыбка то проявлялась, то слабела от усталости, но никогда полностью не исчезала.
- Да? – он поглощено всматривался в дочь, не потому что искал в ней свои черты, а потому что не мог оторвать он нее взгляд.
Он близко познакомился с ней за прошедшие месяцы, когда просыпался от ее пинков и толчков, наблюдал колебания живота Брианны, чувствуя, как малыш или толкался в его руки или отступал, когда он лежал сзади и обнимал жену, положив ладони на ее живот.
Но он знал ее как малыша Отто, тайное имя, которое они использовали для нерожденного дитя. Отто обладал своим характером, и на мгновение он испытал абсурдную боль от того, что Отто ушел. Это крошечное изысканное существо было чем-то совершенно иным.
- Она похожа на Марджери, как ты думаешь? – Бри приподняла голову, смотря на сверток. Они обсуждали имена месяцами, составляли списки, спорили, подшучивали над выбором друг друга, подбирали нелепые имена, вроде Монтгомери или Агата. Наконец, решили, что если будет мальчик, то назовут Майкл, если девочка, то Марджери, в честь матери Роджера.
Совершенно внезапно его дочь открыла глаза и посмотрела на него. Разрез ее глаз был слегка раскосым, и он подумал, останутся ли они с возрастом такими же, как у матери. Неяркие, с синевой середины утра, ничего примечательного на первый взгляд, но если посмотреть прямо в них … безграничные и глубокие.
- Нет, - произнес он тихо, уставившись в эти глаза. Может ли она уже видеть меня, подумал он.
- Нет, - повторил он. – Ее имя Аманда.
Сначала я ничего не говорила. Это обычная вещь для младенцев, рожденных, как Аманда, немного раньше срока. Не о чем беспокоиться.
Ductus Arteriosus[95] – маленький кровеносный сосуд, который у плода соединяет аорту с легочной артерией. Легкие у плода есть, но до рождения не используются; весь кислород поступает из плаценты через пуповину. Кровообращение требуется лишь для питания развивающейся ткани, и осуществляется через артериальный проток в обход малого круга кровообращения.
При рождении, когда младенец впервые вдыхает кислород, сосуд сужается и в течение нескольких недель полностью закрывается. Кровь от сердца попадает в легкие, где насыщается кислородом, а потом разносится по всем органам тела. Четкая и изящная система, только не всегда работает как надо.
Артериальный проток, называемый также боталловым, не всегда закрывается. Кровь из сердца, конечно, поступает в легкие, но и шунт остается. В результате легкие перенасыщаются кровью и разбухают. Возникает проблема с насыщением крови кислородом, которая может стать серьезной.
Я двигала стетоскоп по крошечной груди, прижавшись ухом к плоскому диску наверху колоколообразной трубки и внимательно прислушивалась. Это был мой лучший стетоскоп, изобретенный в девятнадцатом веке, и назывался стетоскопом Пинарда. Его отлила из олова Брианна.
Шумы были так отчетливы, что мне казалось: чтобы их услышать, стетоскоп не нужен. Ни щелчка, ни необычного биения, ни слишком долгой паузы, ни слабого свиста. Сердце могло издавать любое количество необычных звуков, и аускультация была первым шагом в диагностике. Дефекты предсердий, вентральные дефекты, деформированные клапаны - все они имеют специфические шумы; некоторые возникают между ударами, некоторые смешиваются с ними.
Когда артериальный проток не закрывается, он называется открытым. Открытый артериальный проток издает непрерывный шепот, негромкий, но который можно услышать, немного сконцентрировавшись, особенно в надключичной и шейной областях.
Сотый раз за два дня я склонялась, прижимая ухо к пинарду, и двигала его по шее и груди Аманды, напрасно надеясь, что этот звук исчез.
Он не исчезал.
- Поверни головку, милая. Да, вот так … - я осторожно повернула ее головку набок и приложила пинард к шее сбоку. Прижать стетоскоп в этом месте пухлой маленькой шеи было достаточно трудно … и вот. Шум усилился. Аманда издала легкий звук, похожий на хихиканье. Я повернула ее голову в другую сторону, звук стал тише.
- О, проклятие, - тихо прошептала я, убрала пинард и взяла ее на руки, прижав к плечу. Мы были одни; Брианна ушла в мою комнату подремать, все другие были на улице.
Я подошла к окну и выглянула наружу. Был прекрасный весенний день в горах. Над карнизом снова гнездились пересмешники. Я слышала их шуршание в гнезде и негромкое чириканье.
- Хорошо, - сказала я, невольно улыбнувшись, и немного отодвинула от себя, чтобы увидеть ее личико – милое, совершенное, но не такое пухлое, как было, когда она родилась неделю назад.
Совершенно нормально для новорожденного потерять немного веса в первые дни, сказала я себе. Да, нормально.
Открытый артериальный проток может не иметь иных симптомов, кроме этого странного постоянного шума. Но может и иметь. Самое плохое в том, что он лишает ребенка необходимого кислорода. У него проявляются легочные симптомы: хрипы, учащенное поверхностное дыхание, бледный цвет лица и недостаточный рост, связанный с тем, что много энергии тратится на попытки насытить кровь кислородом.
- Давай, бабуля послушает еще, - сказала я и положила ее на одеяло, которое я расстелила на хирургическом столе. Она булькала и пиналась, когда я взяла пинард и снова приложила к ее груди, двигая его по шее, плечу, руке …
- Иисус, - прошептала я, закрыв глаза. – Не допусти, чтобы было так плохо. - Но, казалось, шумы стали громче, заглушая мою молитву.
Я открыла глаза и увидела стоящую в дверях Брианну.
- Я знала, что что-то не так, - сказала она ровным голосом, подтирая попку Мэнди мокрой тряпкой, прежде чем снова запеленать ее. – Она не сосет грудь так, как Джемми. Она голодна, но сосет только несколько минут и засыпает. Потом через несколько минут просыпается снова голодной.
Она села и дала грудь Мэнди, словно иллюстрируя свои слова. Девочка показывала все признаки голода. Пока она сосала грудь, я взяла и расправила ее крошечный кулачок. Ноготочки имели слегка синеватый оттенок.
- Итак, - спокойно произнесла Брианна, - что происходит?
- Не знаю, - это обычный ответ в большинстве случаев, но всегда неудовлетворительный и менее всего в данном случае. – Иногда симптомов нет, или они незначительные, - попыталась я исправиться. - Если даже открытие очень большое, и есть легочные симптомы, а у нас они есть, тогда … с ней все может быть в порядке. Конечно, она будет расти недостаточно хорошо из-за проблем с питанием. Или, - я потянула воздух, успокаиваясь, – у нее может развиться сердечная недостаточность или легочная гипертензия. Это высокое давление в легких …
- Я знаю, что это, - перебила меня Бри. – Или?
- Или инфекционный эндокардит. Или … нет.
- Она умрет? – спросила она, глядя мне в глаза. Ее челюсти были сжаты, и она теснее прижимала Аманду, пока ждала ответа. Я не могла не сказать правды.
- Вероятно.
Ужасное слово повисло между нами в воздухе.
- Не могу сказать это с уверенностью, но …
- Вероятно, - эхом откликнулась Брианна, и я кивнула, отвернувшись, не способная смотреть ей в глаза. Без таких помощников, как эхокардиограмма, я не могла уверенно судить о глубине проблемы. Но у меня кроме доказательств, которые давали мои глаза и уши, было ощущение, передаваемое от ее кожи к моей, ощущение неправильности и печальной уверенности, которая приходит временами.
- Можешь это вылечить?
Я услышала дрожь в голосе Брианны и, подойдя, обняла ее. Она склонила голову над Амандой, и я увидела, как слеза, затем другая упали на голову ребенка.
- Нет, - прошептала я, обнимая их обеих. Отчаяние охватила меня, но я крепко держала их, словно могла сдержать время и кровь. – Нет, не могу.
- Значит, нет выхода, не так ли? – Роджер ощущал неестественное спокойствие, которое вызывается шоком, но желая сохранять его как можно дольше. – Ты должна вернуться.
Брианна уставилась на него, но промолчала. Ее руки порхали над спящим на ее коленях ребенком, приглаживая шерстяное одеяло снова и снова.
Клэр все ему объяснила, повторяя снова и снова, потому что он никак не мог понять. Он до сих пор не мог поверить в это, но вид крошечных голубеющих ногтей, когда Аманда сосала грудь, вонзался в него, как совиные когти.
- Это, - сказала она, - простая операция в современной операционной.
- Вы не можете …? – он неопределенно кивнул в сторону хирургической. – С эфиром?
Она закрыла глаза и отрицательно покачала головой, выглядя почти такой же больной, как он.
- Нет. Я могу делать только простые вещи: грыжи, аппендициты, миндалины, но даже это рискованно. Но кардинальное вторжение в такое крошечное тело … нет, - повторила она, и он увидел в ее лице смирение, когда встретился с ней глазами.
- Нет, чтобы она жила, вы должны вернуть ее в будущее.
И они стали обсуждать немыслимое. Потому что нужно было сделать выбор и принять ряд решений. Неизменным оставалось только одно: Аманда должна была пройти сквозь камни, если сможет.
Джейми Фрейзер поднес отцовское кольцо с рубином к лицу своей внучки. Глаза Аманды тотчас остановились на нем, и она с интересом высунула язык. Он улыбнулся, несмотря не тяжесть на сердце, и опустил кольцо ниже, позволяя ей схватить его.
- Оно ей нравится, - сказал он, ловко вынимая кольцо из ее рук, чтобы она не тащила его в рот. – Попробуем другой.
Другим был амулет Клэр, маленький потёртый кисет из кожи, который индейская знахарка дала ей несколько лет назад. В нем находились различные предметы: бобы, травы, перья и тоненькие косточки, как он думал, летучих мышей. Но среди них был кусок камня, выглядевший довольно невзрачно, но который являлся необработанным сапфиром.
Аманда тотчас повернула взгляд к нему, выказав большую заинтересованность в кисете, чем в блестящем кольце. Она загулила и принялась размахивать обеими руками, пытаясь дотянуться до него.
Брианна задушено вздохнула.
- Может быть, - сказала она тоном, в котором надежда смешалась со страхом. – Но мы не можем быть уверены. Что если … я сквозь камни, а она нет?
Они молча переглянулись, обдумывая такую возможность.
- Ты вернешься назад, - хрипло произнес Роджер и положил руку на плечо Брианны. – Ты просто вернешься.
Напряжение в ее теле ослабло от его прикосновения, и она попыталась улыбнуться.
- Я постараюсь, - сказала она.
Джейми прочистил горло.
- Малыш Джем здесь?
Конечно, он был здесь. В эти дни он никогда не удалялся далеко от дома или от Брианны, словно чувствуя, что происходит что-то неправильное. Его нашли в кабинете Джейми, где он переписывал слова из …
- Иисус Христос! – воскликнула бабушка, забирая у него книгу. – Джейми! Как ты мог?
Джейми покраснел. Действительно, как он мог? Он купил «Фанни Хилл»[96] вместе с партией других потрепанных книг у жестянщика, даже не посмотрев их. Когда же принес книги домой и рассмотрел … Ну, что ж, выбрасывать книги было против его натуры. Любые книги.
- Что такое ф-а-л-л-о-с? – спросил Джемми своего отца.
- Другое название для пениса, - коротко ответил Роджер. – И, ради бога, не говори его. Погляди сюда, ты что-нибудь слышишь, когда прислушиваешься к камню? – Он показал на кольцо Джейми, лежащее на столе. Лицо мальчика засветилось.
- Конечно, - ответил он.
- Что, даже от туда? – недоверчиво спросила Брианна. Джем оглядел взрослых, удивленный их интересом.
- Конечно, - повторил он. – Он поет.
- Думаешь, Мэнди тоже может слышать его пение? – спросил Джейми осторожно. Его сердце тяжело забилось от надежды и страха.
Джемми взял кольцо и поднес его прямо к лицу сестренки. Мэнди стала энергично пинаться и гулить то ли из-за кольца, то ли от того, что увидела брата.
- Она может его слышать, - сказал Джем, улыбаясь сестренке.
- Откуда ты знаешь? - спросила Клэр с любопытством.
- Она так говорит.
Ничего не разрешилось, и в то же время все стало ясно. Я уже не сомневалась в том, о чем говорили мне мои уши и пальцы. Состояние Аманды ухудшалось. Очень медленно, пройдет один или два года пока проявятся серьезные ухудшения, но они уже начались.
Джем может быть прав, он не может быть не правым, и мы должны исходить из этого предположения.
Были споры, обсуждения … слезы. Еще не определились, кто должен пройти сквозь камни. Брианна и Аманда, разумеется. Но должен ли пойти с ними Роджер? Джемми?
- Я не позволю тебе пойти без меня, - произнес Роджер, стиснув зубы.
- Я не хочу уходить без тебя! – плакала Брианна. – Но как мы оставим Джемми здесь без нас? И как мы можем взять его с собой? Мы верим, что все сработает, основываясь на легендах, но Джемм … Мы не можем рисковать им!
Я поглядела на кольцо на столе и кисет с сапфиром рядом.
- Думаю, - сказала я, - нам нужно найти еще два камня. На всякий случай.
И таким образом в конце июня мы спустились с гор.
Глава 115. КОВЫРЯНИЕ В НОСУ
Июль 4, 1776
В гостиничном номере было жарко и душно, но я не могла выйти. Аманда, наконец-то, уснула – у бедняжки была сыпь на попке – и теперь свернулась в своей корзинке с пальцем во рту и хмурым выражением на лице.
Я развернула марлевую занавеску и осторожно накинула ее на корзину, затем открыла окно. Воздух снаружи был таким же горячим, но свежим. Я сняла чепец. Мэнди любила хватать мои волосы обеими руками и дергать; у нее было невероятная сила для ребенка с пороком сердца. В миллионный раз я задумалась, могла ли я ошибаться.
Нет. Сейчас, когда она спала, на щеках ее цвел нежный румянец здорового ребенка, но когда она бодрствовала, этот румянец исчезал, и временами на губах и под пластинами ногтей появлялся такой же прекрасный и неземной голубой оттенок. Она все еще была очень подвижна, но слишком маленькая. И Бри, и Роджер, оба были высокими и крупными. Джемми в первые годы жизни набирал вес, как маленький бегемотик. Мэнди же весила чуть больше, чем при рождении.
Нет, я не ошибалась. Я поставила корзину на стол, где ее мог обдувать легкий ветерок, и села рядом, приложив ладонь к ее груди.
Я могла ощущать шум. Также как и в начале, но сейчас, зная, что он есть, еще сильнее. Если бы у меня была соответствующая операционная, аппарат для переливания крови, отлаженная и откалиброванная анестезия, кислородная маска, опытные медсестры … Никакая операция на сердце не является простой и легкой, а операция на ребенке всегда большой риск, но я бы смогла. Чувствовала кончиками пальцев, что нужно сделать, видела в своей голове сердце, меньше моего кулака, скользкие эластичные мышцы, качающие кровь, и саму кровь, струящуюся через артериальный проток, небольшой сосуд не более одной восьмой дюйма в окружности. Небольшой разрез в районе подмышечной артерии, быстрая перевязка самого протока шелковой лигатурой №8. Сделано.
Я знала, что могла бы, но, увы, знание не всегда возможность. И желание тоже не возможность. Это буду не я, кто спасет мою драгоценную внучку.
Кто-нибудь спасет? Меня одолели темные мысли, которые я держала в узде, когда кто-то был рядом. Джемми мог оказаться не прав. Любой ребенок схватится за такой блестящий предмет, как кольцо с рубином, но затем я вспомнила, как она ворковала, хлопая по моему потрепанному мешочку с необработанным сапфиром внутри.
Может быть, я не хотела думать об опасностях перехода и о разлуке навсегда, независимо от того закончится он успешно или нет.
На улице раздался шум. Я взглянула на гавань и увидела вдалеке мачты большого корабля и еще одного дальше за ним. Мое сердце дрогнуло.
Это были большие океанские корабли, а не маленькие пакетботы или рыбацкие шхуны, которые плавали вдоль побережья. Не были ли эти корабли частью флота, направленного в ответ на просьбу губернатора Мартина для подавления колоний? Первое судно прибыло в Кейп-Фир в конце апреля, но его команда не сходила на берег, ожидая другие корабли.
Я наблюдала некоторое время, но корабли не приближались. Они ждали остальной флот? Или, быть может, это были вовсе не британские корабли, а американские, которые, избегая блокады Новой Англии, двинулись к югу?
Меня отвлекли мужские шаги на лестнице, которые сопровождались фырканьем и тем странным шотландским хихиканьем, которое в печатном виде изображалось, абсолютно неправдоподобно, как «Хей, хей, хей!»
Ясно, что это были Джейми и Иэн, но я не могла понять, что их так развеселило. Последний раз, когда я их видела, они направлялись в порт с грузом табачных листьев и наказом купить перец, соль, сахар, корицу, если найдут, и булавки, еще более редкая штука, чем корица, для миссис Баг, а также приобрести большую съедобную рыбу на ужин.
По крайней мере, рыбу они нашли, большую королевскую макрель. Джейми нес ее за хвост. То, во что она была, вероятно, завернута, потерялось в результате какого-то инцидента. Его косичка расплелась, и рыжие волосы рассыпались по плечам. Рукав кафтана был наполовину оторван, и в прорехе виднелась белая рубашка. Он был покрыт пылью, как и рыба, но в отличие от ее глаз, которые были возмущенно выпучены, один его глаз распух и был почти закрыт.
- О, боже, - произнесла я, прикрывая глаза рукой и глядя на них сквозь пальцы. – Не говорите, что это Нейл Форбс.
- О, нет, - ответил он, бросая рыбу на стол передо мной. – Небольшое расхождение во взглядах с рядом членов уилмингтонского общества.
- Расхождение во взглядах? - переспросила я.
- Ага. Они считали, что побьют нас в порту, а мы полагали, что нет, – он ногой подтянул стул и уселся на него верхом, сложив руки на спинке. Выглядел он необычно веселым, лицо раскраснелось от солнца и смеха.
- Не хочу знать, - сказала я, хотя, конечно, хотела. Я взглянула на Иэна, который тихонечко похихикивал. Выглядел он не таким побитым, как Джейми, но заткнул одну ноздрю пальцем.
- У тебя кровь идет из носа, Иэн?
Он отрицательно покачал головой, все еще хихикая.
- Нет, тетушка. Это у некоторых членов общества идет кровь.
- Тогда зачем ты засунул палец в нос? Ты подцепил клеща или что-то в этом роде?
- Нет, он держит, чтобы мозги не вытекли, - ответил вместо него Джейми, и у него случился новый припадок смеха. Я взглянула на корзину, но Мэнди, привычная к шуму, мирно спала.
- Тогда, тебе лучше засунуть пальцы в обе ноздри, - предложила я. – Это удержит тебя от неприятностей на некоторое время. – Я приподняла лицо Джейми, чтобы лучше рассмотреть глаз. – Ты ударил кого-то этой рыбой?
Хихиканье прекратилось, сменившись тихой вибрацией, но было готово возобновиться в любой момент.
- Гилберта Батлера, - ответил Джейми с мастерской попыткой самоконтроля. – Прямо по лицу. Отправил его через набережную в воду.
Плечи Иэна затряслись в экстазе от этого воспоминания.
- Святая дева, что за всплеск! О, это была хорошая драка. Тетушка, мне показалось, что я сломал руку о челюсть одного парня, но онемение почти прошло, и она, кажется, в порядке. – Он пошевелил пальцами свободной руки в доказательство, но все-таки сморщился.
- Вытащи палец из носа, Иэн, - приказала я. Беспокойство об их состоянии сменилось раздражением. – Ты выглядишь, как полоумный.
По какой-то причине они сочли это ужасно смешным и расхохотались, как сумасшедшие. Иэн, однако, вытащил палец из носа осторожно, словно действительно ожидал, что мозги вытекут следом. Ничего не вытекло, даже обычных в таком случае неприятных выделений.
Иэн выглядел озадаченным и даже немного встревоженным. Он пофыркал, потыкал нос, потом засунул палец обратно в ноздрю и стал ковырять там.
Джейми продолжал ухмыляться, но его усмешка растаяла, когда ковыряние стало более отчаянным.
- Что? Ты потерял его, парень?
- Нет, я его чувствую. Он … - Иэн замолчал и в панике уставился на дядю. – Он застрял, дядя Джейми! Я не могу его вытащить!
Джейми вскочил на ноги, выдернул палец Иэна из носа и, подняв его голову, уставился в носовое отверстие единственным здоровым глазом.
- Принеси свет, сассенах.
На столе стоял подсвечник, но я знала из опыта, что единственным результатом, если глядеть в чей-то нос с помощью свечи, станут подожженные в ноздре волоски. Вместо этого я наклонилась и вытащила из-под лавки свой медицинский сундучок.
- Я достану его, - заявила я с уверенностью человека, который вытащил множество предметов от вишневой косточки до живых насекомых из носовых полостей детей. Я достала из сундучка самый длинный пинцет и щелкнула его тонкими планками, подтверждая свою уверенность. – Что бы это ни было. Просто не дергайся, Иэн.
Иэн испуганно блеснул белками глаз, когда поглядел на металлические щипцы, затем с умоляющим видом посмотрел на Джейми.
- Подожди, у меня идея получше, - Джейми на мгновение положил ладонь на мою руку, потом вышел из комнаты, и его шаги загрохотали вниз по лестнице. Я услышала снизу громкий взрыв смеха, когда открылась дверь пивной. Потом шум резко прекратился, когда дверь была закрыта. Словно перекрыли кран с водой.
- Ты в порядке, Иэн?
На его губе краснело пятно, а нос от ковыряния стал кровоточить.
- Ну, я надеюсь, тетушка, - его первоначальная веселость сменилась тревожным выражением. – Вы не думаете, что я мог затолкать его себе в мозг?
- Думаю, это невозможно. Что произошло …?
Дверь внизу открылась и закрылась, донеся до нас еще одну порцию шума, и Джейми, перепрыгивая через две ступеньки, появился в комнате. От него пахло элем и горячим хлебом, в руках он держал потертую нюхательную табакерку.
Иэн с благодарностью схватил ее и, насыпав щепотку черного гранулированного песка на ладонь, торопливо вдохнул его.
На мгновение мы все затаили дыхание. Затем раздался чих, достойный Гаргантюа, который откинул Иэна на спинку стула, а его голова, наоборот, дернулась вперед. Маленький твердый предмет выскочил на стол с громким «пинг!» и отскочил в камин.
Иэн продолжал непрерывно чихать, а мы с Джейми упали на колени перед камином и принялись рыться в золе.
- Я нашла его! Думаю, что нашла, - добавила я, садясь на пятки и раскрывая ладонь, на которой среди горстки золы лежал маленький круглый предмет, покрытый золой.
- Да, это он, - Джейми схватил мой пинцет, которым ранее пренебрегли, аккуратно подцепил шарик и опустил его в мой стакан с водой. Тонкая взвесь из пепла и сажи поднялась вверх и образовала на поверхности воды пленку. На дне безмятежно засиял камень, красота которого, наконец, раскрылась. Он был огранен, имел цвет золотистой вишни и размером был в половину ногтя моего большого пальца.
- Хризоберилл, - тихо сказал Джейми, положив руку мне на спину. Он взглянул на корзину с Мэнди, черные шелковые кудряшки которой мягко шевелил ветерок. – Как ты думаешь, он поможет?
Все еще чихающий Иэн со слезящимися глазами и с платком, покрытым кровяными пятнами, который он прижимал к своему многострадальному носу, подошел посмотреть.
- Полоумный, да? – сказал он с глубоким удовлетворением. – Ха!
- Где вы его достали? Или точнее, у кого украли?
- У Нейла Форбса, - Джейми достал камень и медленно повернул его в своих пальцах. – Этих членов общества было гораздо больше, чем нас, так что пришлось удирать между складами.
- Я узнал склад Форбса, так как бывал там раньше, - вмешался Иэн. Одна из ножек Мэнд торчала из корзины. Он дотронулся до ее подошвы пальцем и улыбнулся, когда пальчики ножки рефлекторно подогнулись. – Там была дыра в стене, прикрытая прибитой холстиной. Мы оторвали ее с одной стороны и нырнули внутрь.
Они оказались рядом с небольшим закрытым пространством, которое Форбс использовал в качестве кабинета. В данный момент оно пустовало.
- Он просто лежал в маленькой коробочке на столе, - сказал Иэн, глядя на хризоберилл с собственническим видом. – Просто лежал! Я взял его, чтобы лучше рассмотреть, и тут мы услышали шаги охранника. Ну, вот, - он пожал плечами и улыбнулся мне. Счастливая улыбка совершенно преобразила его простоватое лицо.
- Вы полагаете, что охранник не доложит ему, что вы были там? – скептически спросила я. Эти двое едва ли были самыми незаметными особами.
- О, думаю, он доложит, - Джейми наклонился над Мэнди, держа хризоберилл между указательным и большим пальцами. – Погляди, что дедушка и дядя Иэн принесли тебе, a muirninn[97].
- Мы решили, что это лишь небольшое искупление за то, что он сделал с Брианной, - сказал Иэн, немного мрачно. – Думаю, мистер Форбс тоже сочтет плату разумной, а если нет … - он улыбнулся снова, но не такой счастливой улыбкой, и положил руку на рукоять кинжала. – У него осталось еще одно ухо.
Под марлей очень медленно поднялся маленький кулачок, и пальчики согнулись, хватая камень.
- Она все еще спит? – спросила я шепотом. Джейми кивнул и мягко забрал камень.
На дальнем конце стола рыба строго уставилась в потолок, ни на что не обращая внимания.
Глава 116. ДЕВЯТЫЙ ГРАФ ЭЛСМИР
Июль 9, 1776
- Вода не будет холодной, - машинально заметила она.
- Не думаю, что это будет иметь значение, - нерв дернулся на лице Роджера, и он быстро отвернулся. Она протянула руку, осторожно прикоснувшись к нему, словно он был бомбой, которая могла взорваться от сотрясения. Он взглянул на нее, поколебался, затем с кривоватой улыбкой взял предложенную руку.
- Извини, - сказал он.
- Я тоже извиняюсь, - ответила она мягко. Они стояли близко друг к другу, переплетя пальцы, и наблюдали, как отлив обнажал узенькие полоски пляжа с каждым приходом небольших волн.
Отмель в вечернем свете была серой и унылой и усыпана галькой и ржавыми пятнами от торфяной воды реки. С отливом в гавани стало грязнее. Коричневые пятна, минуя стоящие на приколе корабли, почти достигали открытой воды. Когда наступит прилив, чистые серые воды океана хлынут на берег, очищая Кейп-Фир и смывая все с отмели.
- Вон там, - сказала она тихо, хотя не было никого, кто мог бы подслушать. Она указала на швартовые столбы, к одному из которых был привязан ялик, а к другому – две пирреты, четырехвесельные «стрекозы», бороздившие гавань.
- Ты уверена? – он сменил позу, оглядывая берег.
На узком обнаженном пляже блестела мокрая галька. Маленькие крабы суетились между камней, собирая пищу.
- Уверена. Люди в «Синем кабане» говорили об этом. Какой-то приезжий спрашивал о месте казни, а миссис Смутс сказала, что это у старых причальных столбов возле складов.
Среди гальки лежала разодранная камбала; ее обмытая водой плоть была белой и обескровленной. Маленькие клешни хватали ее и рвали, крошечные пасти открывались и глотали оторванные кусочки. Она почувствовала, как ее горло сжалось, и сильно сглотнула. Не имело значение, что случится потом, но все же …
Роджер рассеянно кивнул. Он прищурил глаза, оценивая расстояние.
- Думаю, здесь будет большая толпа.
Толпа уже собиралась. До начала прилива оставалось еще час или более, но люди уже стекались в гавань группками по два-три человека, курили трубки с подветренной стороны свечного склада, сидели на бочках с соленой рыбой, разговаривали и жестикулировали. Миссис Смутс была права. Некоторые люди показывали на причальные столбы своим менее информированным товарищам.
Роджер покачал головой.
- Лучший вид оттуда, - он кивнул на противоположный берег залива, где у главного причала покачивались три судна. – С одного из тех кораблей. Как ты думаешь?
Брианна порылась в кармане, привязанном к поясу, и достала маленькую медную трубу. Нахмурив брови и поджав губы от усердия, она рассматривала суда. Рыбацкий кеч, бриг мистера Честера и большой корабль, часть британского флота, зашедший в порт ранним утром.
- Вот это да, - пробормотала она, вглядываясь в белобрысое пятно в линзах. – Это тот, о ком я подумала? Да, это он! – В сердце зажглось маленькое пламя восторга, согревая ее.
- Да! На бриге. Он, должно быть, прибыл из Вирджинии. Упс, ушел, но он там. Я видела его, – она повернулась к Роджеру, схлопнула трубу и схватила его за руку.
- Идем! Найдем его. Он поможет.
Роджер последовал за ней с гораздо меньшим энтузиазмом.
- Ты собираешься рассказать ему? Думаешь, стоит?
- Нет, но это не имеет значения. Он знает меня.
Роджер остро взглянул на нее, но затем его мрачный вид сменила неохотная улыбка.
- Ты имеешь в виду, что он знает тебя достаточно хорошо, чтобы не пытаться остановить, когда тебе что-то взбредет в голову?
Она улыбнулась ему в ответ, поблагодарив взглядом. Ему не нравилось это, очень сильно не нравилось – и она не могла его обвинять в этом – но он также не станет пытаться ее остановить. Он тоже знает ее.
- Да. Идем, пока он не исчез!
Это было медленное продвижение по берегу залива среди групп зевак. За волноломами толпа внезапно стала гуще. Солдаты в красных мундирах стояли и сидели на тротуаре, вокруг них были разбросаны мешки с вещами и сундучки. Они не помещались в трактире, так как их было слишком много. Кружки с пивом и пинты сидра передавались из рук в руки изнутри трактира, беспрепятственно проливаясь на головы сидящих.
Задерганный, но властный сержант, прислонившись к бревенчатой стене гостиницы, листал бумаги, отдавал приказы и ел мясной пирог одновременно. Брианна сморщила нос, когда они проходили сквозь ряды мужчин и багажа; от них исходили запахи морской болезни и грязного тела.
Некоторые зрители, что-то бормотали себе под нос при виде солдат. Некоторые радостно махали руками, получая в ответ веселые крики. Только что выпущенные из трюмов «Скорпиона», солдаты были так рады свободе, свежей еде и питью, что их мало волновало, кто что сказал и что сделал.
Роджер шел впереди, прокладывая путь через толпу локтями и плечами. Одобрительные крики и свисты раздались со стороны солдат, как только они увидели ее, но она шла, опустив голову и не сводя глаз с ног Роджера.
Она облегченно вздохнула, когда они выбрались из толкучки в начале главного причала. Солдатское снаряжение было выгружено со «Скорпиона» в дальнем конце дока, но возле самого брига движение было незначительное. Она остановилась, вертя головой туда-сюда, высматривая блондинистую голову лорда Джона.
- Вот он! – Роджер потянул ее за рукав, и она развернулась в направлении, которое он указывал. В этот момент он сделал шаг назад, и она больно ударилась о него.
- Какого … - начала она сердито, но замолчала, почувствовав, как будто ее ударили в грудь.
- Ради бога, что это? – произнес Роджер, отвечая ее мыслям.
Лорд Джон Грей стоял почти в конце причала, оживленно разговаривая с военным в красном мундире. Это был офицер, на плече блестела золотая тесьма, под локтем треуголка с кружевами. Но не военная форма мужчины привлекла ее внимание.
- Иисус Рузвельт Христос, - прошептала она онемевшими губами.
Он был высок, очень высок, с широкими плечами и длинными голенями в белых чулках и привлекал восхищенные взгляды девушек. Но не его рост и крепкое строение заставили ее спину покрыться мурашками. Его осанка, четкие линии, наклон головы и вид физической уверенности, вот что притягивало взгляды, как магнит.
- Это па, - произнесла она, понимая, что говорит нелепость. Даже если Джейми Фрейзер по какой-то невообразимой причине переоделся в форму британского офицера и явился в порт, этот мужчина отличался от него. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на противоположный берег гавани, она увидела различие. Высокий, мускулистый и подтянутый, как ее отец, но еще по-юношески стройный. Изящный, как Джейми, но с легким намеком на подростковую неловкость.
Он повернулся еще; отраженный от воды свет упал на его лицо, и она почувствовала, как ее колени ослабли. Длинный прямой нос, высокий лоб … изгиб широких скул викинга … Роджер сжал ее руку, но его внимание тоже было обращено на молодого человека.
- Черт … меня … побери, - пробормотал он.
Она глотнула воздух, стараясь дышать.
- И меня, и тебя. И его.
- Его?
- Его, его и его! – Лорда Джона, таинственного молодого человека и, более всего, ее отца. – Идем. – Она вытащила руку и пошла по причалу, чувствуя себя странно бестелесной, словно смотрела на себя со стороны.
Будто она оказалась в зеркальном лабиринте и видела себя, свои рост и жесты, внезапно оказавшись в красном мундире и штанах из оленьей кожи. Его волосы были темно-каштановыми, не рыжими, но были такие же густые, как у нее, и с той же волной. Надо лбом вилась такая же прядь волос.
Лорд Джон слегка повернул голову и увидел ее. Он выпучил глаза, и на его лице появилось выражение абсолютного ужаса. Он слегка махнул рукой, пытаясь остановить ее, но с таким же успехом он мог попытаться остановить корнуэльский экспресс.
- Привет всем! – произнесла она громко. – Рада видеть вас здесь, лорд Джон!
Лорд Джон издал слабый крякающий звук, словно утка, на которую наступили, но она не обратила внимания. Молодой человек с улыбкой повернулся к ней.
Святой боже, у него были также глаза ее отца. С темными ресницами, молодая, свежая и чистая кожа вокруг, совершенно без морщин, но те же самые раскосые кошачьи фрейзеровские глаза. Как и у нее.
Ее сердца так бухало в груди, что она была уверена, что они слышат его. Молодой человек, казалось, не заметил ничего странного. Он поклонился ей с вежливой улыбкой.
- Ваш слуга, мэм, - произнес он и взглянул на лорда Джона, ожидая, что тот представит его.
Лорд Джон взял себя в руки и глубоко поклонился.
- Моя дорогая. Как … приятно снова встретиться. Не имел понятия …
Уверена, что не имел, подумала она, но продолжала приятно улыбаться. Она слышала мельком, как Роджер кланялся и отвечал на приветствие его светлости, стараясь изо всех сил не пялиться на юношу.
- Мой сын, - сказал лорд Джон. - Уильям, лорд Элсмир. - Он глядел на нее пристально, словно запрещая говорить. – Уильям, могу я представить тебе мистера Роджера МакКензи? И его жену.
- Сэр, миссис МакКензи, - молодой человек взял ее руку, и прежде чем она догадалась, что он собирается делать, слегка прикоснулся губами к ее пальцам.
Она едва не задохнулась от неожиданности его дыхания на своей коже, но вместо этого схватила его за руку намного сильнее, чем хотела. На мгновение он смутился, но высвободился с уверенным изяществом. Он оказался намного моложе, чем ей показалось на первый взгляд. Военная форма и самообладание заставляли его казаться старше. Он смотрел на нее, слегка нахмурив свои четкие брови, как будто пытался понять ее.
- Думаю … - начал он неуверенно. – Мы встречались, миссис МакКензи?
- Нет, - ответила она, удивившись, что ее голос прозвучал нормально. – Боюсь, что нет. Я бы запомнила. – Она метнула взгляд, как кинжал, на лорда Джона, который слегка побледнел.
Он, однако, тоже был солдатом. С видимым усилием он собрался и положил ладонь на руку Уильяма.
- Тебе лучше пойти и присмотреть за своими людьми, Уильям, - сказал он. – Может, пообедаем позже?
- Я приглашен на ужин к полковнику, отец, - ответил Уильям. – Но уверен, он не станет возражать, если ты присоединишься к нам. Хотя ужин будет довольно поздно, - добавил он. - Я так понимаю, что утром должна состояться казнь, и меня попросили, чтобы мои люди были наготове на случай беспорядков в городе. Потребуется время, чтобы все организовать.
- Беспорядки? – лорд Джон уставился на нее поверх плеча сына. – Значит, ожидаются беспорядки, да?
Уильям пожал плечами.
- Не могу сказать, папа. Очевидно, это не политическое дело. Просто какой-то пират. Не думаю, что будут какие-нибудь проблемы.
- В эти дни любое дело политическое, Вилли, - довольно резко произнес его отец. – Никогда это не забывай. Мудрее, всегда ожидать проблем, чем встретить их неподготовленным.
Молодой человек слегка покраснел, но сохранил спокойствие.
- Действительно, - произнес он отрывистым тоном. – Уверен, ты лучше меня знаешь местную обстановку. Я благодарен тебе за совет, отец. – Он слегка расслабился и повернулся к Брианне.
- Был рад с вами познакомиться, миссис МакКензи. Ваш слуга, сэр, - он кивнул Роджеру, развернулся и пошел вдоль причала, надев треуголку.
Брианна глубоко вдохнула, надеясь, что, выдохнув, сможет говорить.
Лорд Джон опередил ее.
- Да, - просто сказал он. – Конечно, это он.
Среди хаоса мыслей и эмоций она схватилась за одну мысль, которая казалась ей очень важной в данный момент.
- Моя мама знает?
- Джейми знает? – в то же время спросил Роджер. Она с удивлением взглянула на него, и он в ответ приподнял одну бровь. Да, мужчина может иметь ребенка, даже не зная этого. Например, он.
Лорд Джон вздохнул. С уходом Уильяма он несколько расслабился, и на его лицо вернулись краски. Он был солдатом достаточно долго, чтобы принять неизбежное.
- Да, они оба знают.
- Сколько ему лет? – внезапно спросил Роджер. Лорд Джон кинул на него острый взгляд.
- Восемнадцать. И избавляя вас от подсчетов, скажу: это было в 1758 году. В месте Хелуотер в Озерном крае.
Брианна сделала еще один вдох, который пошел легче.
- Окей. Значит … до того, как моя мать вернулась.
- Да, предположительно из Франции. Где, как я понял, вы родились и выросли, - он пробуравил ее взглядом. Он знал, как плохо она говорила по-французски.
Она почувствовала, как кровь бросилась в ее лицо.
- Это не время для секретов, - сказала она. – Если вы хотите узнать о моей матери и мне, я вам расскажу, но вы должны рассказать мне о нем. – Она сердито дернула головой в сторону таверны. – О моем брате.
Лорд Джон поджал губы, рассматривая ее, пока думал. Наконец, кивнул головой.
- Я посмотрю, что можно сделать. Еще одно. Ваши родители здесь в Уилмингтоне?
- Да. Фактически … - она подняла голову, пытаясь разглядеть положение солнца сквозь береговую дымку. Золотой горящий диск висел прямо над горизонтом. – Мы собираемся встретиться с ними за ужином.
- Здесь?
- Да.
Лорд Джон развернулся к Роджеру.
- Мистер МакКензи, вы очень обяжете меня, если тотчас пойдете, найдете вашего тестя и скажете о присутствии здесь девятого графа Элсмира. Скажите ему, что я надеюсь, что его здравый смысл продиктует ему удалиться из Уилмингтона сразу после получения этой новости.
Роджер на мгновение уставился на него.
- Граф Элсмир? Как, черт побери, ему это удалось?
Лорд Джон восстановил свой природный цвет и даже больше. Он заметно покраснел.
- Неважно! Вы идете? Джейми должен немедленно покинуть город, прежде чем они случайно встретятся … или прежде, чем кто-то увидит их двоих по отдельности и задумается.
- Я сомневаюсь, что Джейми уедет, - сказал Роджер, глядя на лорда Джона с некоторой долей задумчивости. - Во всяком случае, не раньше завтрашнего дня.
- Почему? – потребовал ответа лорд Джон, переводя взгляд между ними. – И вообще, почему вы все здесь оказались? Это из-за каз… О, мой бог, только не говорите … - Он закрыл глаза рукой и медленно провел ею вниз по лицу, глядя на них сквозь пальцы, как человек, доведенный до крайности.
Брианна прикусила нижнюю губу. Когда она заметила лорда Джона, то почувствовала не только радость, но и небольшое облегчение от того, что рассчитывала на его помощь. Однако с учетом новых обстоятельств, она испытывала неуверенность и неспособность думать и в поисках совета посмотрела на Роджера.
Он встретил ее взгляд, и они молча обсудили ситуацию. Затем он кивнул головой, принимая решение за нее.
- Я пойду поищу Джейми, а ты поговори с его светлостью, хорошо?
Он наклонился и крепко поцеловал ее, потом развернулся и ушел, идя с такой решительностью, что люди невольно расступались, давая ему дорогу.
Лорд Джон прикрыл глаза и, казалось, молился … вероятно, просил дать ему сил. Она схватила его за руку, и он испуганно открыл глаза, словно его укусила лошадь.
- Это так удивительно, как я думаю? – спросила она. – Он и я? - Слово показалось ей смешным. Он.
Лорд Джон смотрел на нее, сосредоточено сведя светлые брови и исследуя ее лицо, черту за чертой.
- Думаю, да, - медленно произнес он. – Для меня, определенно. Для случайного наблюдателя, вероятно, меньше. Разный цвет волос, противоположный пол, его военная форма … но, моя дорогая, вы знаете, что ваша внешность так поразительна … - Такая необычная, он имел в виду. Она вздохнула, принимая это.
- Люди всегда пялятся на меня, - закончила она за него. Она глубже натянула шляпу, прикрывая полями не только волосы, но и лицо, и уставилась на него из тени. – Тогда идемте туда, где никто, знающий его, не увидит меня.
Набережная и уличные рынки были переполнены. Все общественные места в городе и ряд частных домов вскоре заполнятся расквартированными солдатами. Ее отец с Джемом были у Александра Лиллингтона, ее мать с Мэнди расположились у доктора Фентимана. Оба дома располагались в местах, являющихся центрами деловой активности и сплетен, но она не собиралась ни к одному из своих родителей, по крайней мере, пока не узнает все, что нужно знать. Лорд Джон может думать, что она хочет узнать больше, чем он собирается сказать, но сейчас не время для уверток.
Необходимость скрытности оставила им выбор в виде кладбища или заброшенного ипподрома, и Брианна с заметным раздражением в голосе сказала, что в данных обстоятельствах она не желает никаких напоминаний о смерти.
- Эти обстоятельства, - осторожно спросил он, ведя ее вокруг большой лужи, - связаны с завтрашней казнью? Стивен Боннет, как я понимаю.
- Да, - ответила она. – Но это может подождать. Вы не приглашены на ужин, не так ли?
- Нет, но …
- Уильям, - произнесла она, глядя на песок ипподрома под ногами. - Уильям, девятый граф Элсмир, вы сказали?
- Уильям Кларенс Генри Джордж, - согласился лорд Джон, – виконт Эшнесс, владелец Хелуотера, барон Дервент и, да, граф Элсмир.
Она поджала губы.
- Это предполагает, что весь свет считает, что его отец кто-то еще, а не Джейми Фрейзер, так?
- Был его отцом, - поправил он. – Некто Людовик, восьмой граф Элсмир, сказать точнее. Восьмой граф Элсмир, к несчастью, умер в день … э-э … рождения его сына.
- Умер от чего? От потрясения? – она была в опасном настроении. Он заметил в ней и отцовскую способность контролировать гнев и острый язычок ее матери, комбинация как восхитительная, так и пугающая. Однако у него не было намерения позволить ей вести разговор на ее условиях.
- От ружейного выстрела, - с подчеркнутым весельем сказал он. – Ваш отец застрелил его.
Она задохнулась и остановилась.
- Кстати, это не общеизвестный факт, - добавил он, подчеркнуто не обращая внимания на ее реакцию. – Коронерский суд вынес вердикт о несчастном случае, что не совсем неправильно.
- Не совсем неправильно, - пробормотала она растерянно. – Действительно, быть застреленным – это такой несчастный случай.
- Конечно, были разговоры, - сказал он небрежно и взял ее руку, побуждая идти вперед. – Но кроме дедушки и бабушки Уильяма свидетелем был ирландский кучер, которого после инцидента быстро отправили на пенсию в графство Слайго. Мать ребенка умерла в тот же день. Сплетники были склонны приписывать смерть его светлости …
- Его мать тоже умерла? – она не остановилась на этот раз, но кинула на него пронизывающий взгляд синих глаз. Лорд Джон, однако, был привычен выдерживать взгляды Фрейзера и не сбился.
- Ее имя Женева Дансейни. Она умерла вскоре после рождения Уильяма … от обычной кровопотери, - успокоил он ее.
- Обычной кровопотери, - пробормотала она вполголоса и кинула на него еще один взгляд. – Эта Женева, она была замужем за графом? Когда она и папа … - слова, казалось, застряли у нее в горле. Он мог видеть, как ее одолевали сомнения, противоречие между очевидными чертами лица Уильяма и ее знанием отцовского характера.
- Он не рассказывал мне, а у меня не было возможности спросить его об этом, - твердо сказал он. Она снова посмотрела на него этим взглядом, и он прямо ответил ей. – Какова бы ни была природа отношений Джейми с Женевой Дансейни, я не могу представить, что он мог бы совершить такой бесчестный поступок, как обмануть мужа в его семейной жизни.
Она немного расслабилась.
- Я тоже, - неохотно произнесла она. – Но … был ли он влюблен в нее, как вы думаете? – выпалила она.
Его удивил не сам вопрос, а то, что ему не приходило в голову спросить об этом у Джейми или даже у себя. Почему нет, задумался он. Он не имел права на ревность, но даже если бы он был достаточно глуп, чтобы испытывать ее, в случае Женевы Дансейни это было бы ex post facto[98]. Он узнал о настоящем отце Уильяма через несколько лет после ее смерти.
- Понятия не имею, - коротко ответил он.
Пальцы Брианны беспокойно постучали по его руке. Она попыталась освободить руку, но он прижал ее, не отпуская.
- Черт, - пробормотала она, но прекратила дергаться и продолжила их прогулку, подстраиваясь под его более короткие шаги. Среди песка прорастали пучки травы, и она пнула по одному, послав в воздух облачко семян.
- Если они были влюблены, почему он не женился на ней?
Он рассмеялся от нелепости этой мысли.
- Жениться! Девочка, он был конюхом в ее семье!
В ее глазах промелькнуло удивление, и он мог поклясться, что если бы она заговорила, то сказала бы: «И что?»
- Где, во имя бога, ты росла? – спросил он, остановившись.
Он видел, как в ее глазах мелькали мысли. Она обладала способностью Джейми держать маску на лице, но сквозь нее просвечивала материнская открытость. Он увидел решимость в ее глазах прежде, чем улыбка раздвинула ее губы.
- В Бостоне, - ответила она. – Я американка. Но вы уже знаете, что я дикарка, не так ли?
В ответ он только хмыкнул.
- Это действительно объясняет вашу в высшей степени республиканскую позицию, - сказал он очень сухо. - Хотя я настоятельно советую вам, ради вашей семьи, скрывать ваши взгляды. У вашего отца достаточно своих проблем. Однако поверьте мне, брак между дочерью баронета и конюхом немыслим, какие бы чувства их не связывали.
Она хмыкнула в свою очередь очень выразительно и совсем не по-женски. Он вздохнул и взял ее руку под локоть.
- Он также был условно освобожденным якобитом, предателем. Поверьте мне, мысль о женитьбе не приходила в голову никому из них.
От влажного воздуха волосы прилипали к ее лицу.
- «Но все свершилось на чужбине, - процитировала она негромко, - к тому же потаскухи нет в живых»[99].
- Очень верно, - тихо сказал он.
Некоторое время они медленно брели по мокрому песку, погруженные в свои мысли. Наконец, Брианна вздохнула так глубоко, что он не только услышал вздох, но и почувствовал его.
- Что ж, она все равно мертва, а граф … Вы знаете, почему папа убил его? Он вам говорил?
- Ваш отец никогда не говорил мне об этом деле, ни о Женеве, ни о графе и ни о своем отцовстве, - лорд Джон говорил четко, не сводя глаз с двух чаек, копающихся в песке возле пучка мокрой травы. – Но я знаю.
Он взглянул на нее.
- Уильям все-таки мой сын. По закону, по крайней мере, - и более того, но это не тот вопрос, который он хотел бы обсуждать с дочерью Джейми.
Она приподняла брови.
- Да, и как это произошло?
- Как я уже говорил, оба родителя Уильяма, его предполагаемые родители, умерли в день его рождения. Его отец, я имею в виду графа, не имел близких родственников, поэтому мальчик был оставлен на попечение своего деда, лорда Дансейни. Сестра Женевы, Изобель, фактически стала матерью Уильяма. А я… - он беспечно пожал плечами. - Я женился на Изобель и с согласия Дансейни стал опекуном Уильяма. С шести лет он считает меня своим отчимом … и он мой сын.
- Вы? Вы женились? – она изумленно уставилась на него, и он почувствовал себя оскорбленным.
- У вас довольно необычные представления о женитьбе, - сердито произнес он. – Это был в высшей степени подходящий брак.
Одна рыжая бровь приподнялась, сильно напоминая о Джейми.
- Ваша жена думала также? – спросила она, словно повторяя вопрос, который когда-то задала ее мать. Когда ее мать спросила об этом, он был сбит с толку. Но сейчас он был готов.
- Это было в другой стране, - резко сказал он. – И Изобель …
Как он и надеялся, это заставило Брианну замолчать.
На другом конце арены горел огонь; там устроили лагерь приезжие. Это люди, которые спустились по реке, чтобы посмотреть казнь? Задался он вопросом. Или желающие вступить в ополчение? Среди дымной завесы двигалась фигура, и он развернулся, ведя Брианну назад. Их разговор был и без постороннего вмешательства довольно неловок.
- Вы спрашивали об Элсмире, - сказал он, беря разговор под свой контроль. – Лорд Дансейни поведал коронерскому суду историю о том, что пистолет случайно выстрелил, когда граф показывал его своим родственникам. Однако создалось впечатление, что граф застрелился сам, несомненно, из-за горя от смерти жены, но Дансейни желали избежать клейма самоубийцы ради дитя. Коронер хорошо понимал фальшивость истории и проявил мудрость, оставив ее в силе.
- Это не то, что я спрашивала, - сказала она с заметным раздражением в голосе. – Я спросила, почему мой отец застрелили его.
Он вздохнул. Она могла бы с успехом служить в испанской инквизиции. Никаких шансов для побега или уклонения.
- Как я понял, его светлость, усомнившись в собственном отцовстве, собирался стереть пятно со своей чести, выбросив младенца из окна на камни двора в тридцати футах ниже.
Она заметно побледнела.
- Как он узнал? – спросила она. – И если папа был конюхом, как он оказался там? Граф знал, что он … ответственен? – она передернула плечами, очевидно вообразив, что Джейми привели к графу, чтобы он перед своей казнью стал свидетелем смерти своего незаконного отпрыска. Джон без труда понял ее, так как сам не раз воображал эту сцену.
- Точное слово, - ответил он сухо, - поскольку Джейми Фрезер несет ответственности больше, чем любой другой человек. Что касается остального, я понятия не имею. Я знаю суть произошедшего со слов Изобель; ей коротко рассказала ее мать, которая там присутствовала.
- Хм, - она пнула камешек; он подпрыгнул на мокром песке и остановился неподалеку.- И вы никогда не спрашивали папу?
Камешек лежал прямо у него на дороге. Он, проходя рядом, аккуратно пнул его, вернув камешек ей под ноги.
- Я никогда не разговаривал об отношениях твоего отца с Женевой, Элсмиром или Уильямом, только один раз информировал его о своей женитьбе на Изобель и заверил его, что приложу все свои силы для исполнения роли опекуна Уильяма.
Она наступила на камешек, вдавив его во влажный песок, и остановилась.
- Вы ничего не говорили ему? Что он говорил вам?
- Ничего, - ответил он, встречая ее взгляд.
- Почему вы женились на Изобель?
Он вздохнул, но шанса не ответить не было.
- Чтобы иметь возможность заботиться об Уильяме.
Густые рыжие брови приподнялись едва ли не до волос.
- Значит, вы женились, несмотря на … Я имею в виду, вы перевернули свою жизнь, чтобы заботиться о незаконном сыне Джейми Фрейзера? И ни один из вас ничего не говорил об этом?
- Нет, - сказал он, - конечно, нет.
Медленно ее брови опустились, и она покачала головой.
- Мужчины, - произнесла она загадочно. Она взглянула на город. Воздух был прохладен, и дымка от труб Уилмингтона лежала тяжелой пеленой. Не было видно крыш, и, казалось, что на берегу лежит спящий дракон. Однако глухой перекатывающийся звук вовсе не походил на храп рептилии. Поток людей тек по дороге к городу.
- Почти стемнело. Мне нужно возвращаться, - она повернула к аллее, ведущей к городу. Он последовал за ней, однако, не питая иллюзий, что расспросы закончились.
Однако у нее оставался только один вопрос.
- Когда вы собираетесь рассказать ему? – спросила она и повернулась, чтобы видеть его.
- Рассказать кому? – удивился он.
- Ему, - она сердито нахмурилась. – Уильяму, моему брату. – Раздражение утихло, когда она произнесла это слово. Она все еще была бледной, но в ее глазах разгоралось возбуждение. Лорд Джон почувствовал, будто съел нечто несовместимое со своим желудком. Холодный пот выступил на его скулах, а внутренности сжались. Ноги превратились в воду.
- Вы с ума сошли? – он схватил ее за руку, не сколько помогая ей, сколько не позволяя ей уйти.
- Я так понимаю, что он не знает, кто его настоящий отец? – спросила она немного резко – Учитывая, что вы и папа никогда не говорили об этом, вы и ему ничего не сказали, так? Но сейчас он вырос и, конечно, имеет право знать.
Лорд Джон с низким стоном закрыл глаза.
- Вы в порядке? – спросила она. Он почувствовал, что она наклонилась, чтобы всмотреться в него. – Вы выглядите не очень хорошо.
- Сядем.
Он сел на землю, опершись спиной о дерево, и потянул ее сесть рядом. Он глубоко дышал, держа глаза закрытыми, а в голове теснились разные мысли. Она шутит? Определенно, нет, уверил его внутренний скептический наблюдатель. Она обладала отменным чувством юмора, но в данные момент его не наблюдалось.
Она не должна. Он не мог позволить ей. Это немыслимо, что она … Но как ее остановить? Если она не послушает его, может быть Джейми или ее мать …
Его плеча коснулась рука.
- Простите, - мягко сказала она. – Я не подумала.
Облегчение заполнило его. Он почувствовал, что его внутренности расслабились, и открыл глаза, чтобы увидеть, что она смотрит на него с каким-то странным сочувствием. Его внутренности снова сжались, заставив его испугаться, что с ним прямо сейчас случится приступ метеоризма.
Его внутренности читали ее лучше, чем он сам.
- Мне следовало подумать, - упрекнула она себя. – Мне следовало знать, что вы чувствуете. Вы сами сказали, что он ваш сын. Вы растили его все это время. Я вижу, как сильно вы его любите. Вероятно, вы страшно боитесь, что Уильям, узнав правду о своем отце, станет обвинять вас, что вы не сказали ему раньше.
Ее рука гладила его плечо, как он решил, успокаивающим движением. Если таково было ее намерение, то оно полностью провалилось.
- Но … - начал он, но она взяла его ладонь двумя руками и сжала. В синих глазах дрожали слезы.
- Он не станет, - уверила она его. – Уильям никогда не перестанет любить вас. Поверьте мне. Со мной было также, когда я узнала о папе. Сначала я не хотела верить. У меня уже был отец, и я любила его, и я не хотела другого отца. Но потом я встретила папу, и он … он оказался таким … - она пожала плечами и вытерла глаза запястьем.
- Но я не забыла другого отца, - добавила она мягко. – Никогда не забуду. Никогда.
Тронутый, несмотря на ситуацию, лорд Джон прочистил горло.
- Да. Хорошо. Ваши чувства делают вам честь, дорогая. И хотя я надеюсь, что расположение Уильяма, которым я обладаю сейчас, будет продолжаться и в будущем, это не совсем то, чего я боюсь.
- Нет? – она широко открыла глаза. Слезы слепили ее ресницы в маленькие темные копья, и он почувствовал небольшой укол нежности.
- Нет, - ответил он мягко. – Послушайте, моя дорогая. Я сказал вам, кто такой Уильям … или кем он себя считает.
- Виконт и так далее, да?
Он глубоко вздохнул.
- Совершенно верно. Пять человек, которые знали о его происхождении, в течение восемнадцати лет предпринимали всевозможные усилия, чтобы никто, включая Уильяма, не имел ни малейшего сомнения в том, что он девятый граф Элсмир.
Она смотрела на него, нахмурив брови и поджав губы. Христос, он надеялся, что ее муж сможет вовремя найти Джейми Фрейзера. Джейми Фрейзер был единственным человеком, более упрямым, чем его дочь.
- Вы не понимаете, - наконец, произнесла она, и он увидел, что она приняла некое решение.
- Мы уезжаем, - сказала она внезапно. – Роджер, я и … дети.
- О? – осторожно произнес он. Это могла быть хорошая новость … в ряде случаев. – Куда вы предполагаете уехать? В Англию или Шотландию? Если в Англию или Канаду, у меня есть связи, которые могли бы …
- Нет, не туда. Туда, где у вас нет связей, - она улыбнулась ему немного болезненно и сглотнула. - Видите ли, мы уедем. Навсегда. Я … я не думаю, что мы когда-нибудь еще увидимся.
Он увидел по ее лицу, что она только сейчас осознала это, и вместе с болью был глубоко тронут ее несчастьем от этой мысли.
- Мне будет не хватать вас, Брианна, - сказал он нежно. Он был солдатом, а потом дипломатом. Он научился жить в разлуке, имея за собой смерть своих друзей. Но мысль никогда снова не увидеть эту странную девушку доставила ему неожиданно сильную боль. Словно, подумал он с удивлением, она была его дочерью.
Но у него также был сын, и следующие слова заставили его насторожиться.
- Так что видите, - сказала она, наклоняясь к нему с вниманием, которое в другом случае он нашел бы очаровательным. – Я должна поговорить с Уильямом и рассказать ему. У нас не будет другого шанса. – Потом ее лицо изменилось, и она прижала ладонь к груди.
- Мне нужно идти, - сказала она внезапно. – Мэнди … Аманда, моя дочь … ее нужно кормить.
Она встала и ушла, проносясь по песку ипподрома, как грозовая туча, несущая угрозу разрушений и потрясений.
Глава 117. Благость и милость [Твоя] да сопровождают меня[100]
Июль 10, 1776
Прилив начал отступать около пяти часов утра. Небо без облаков сияло чистым бледным светом, и серая отмель за причалом блестела. Ее ровную поверхность тут и там разбавляли пучки сорняков и морской травы, торчащие из грязи, как клочья волос.
Все поднялись с рассветом. На набережной было множество людей, наблюдающих за маленькой процессией. Два чиновника из Уилмингтонского комитета спасения, представитель ассоциации торговцев, священник с библией и узник, высокий широкоплечий мужчина с непокрытой головой. За ними следовал раб с веревкой.
- Я не хочу видеть это, - прошептала Брианна. Она была очень бледной и прижимала руки к животу, словно испытывала боль.
- Тогда, давай, уйдем, - Роджер взял ее за руку, но она вытащила ее.
- Нет, я должна.
Уронив руки, она выпрямись. Люди вокруг толкались, борясь за лучшее место, выкрикивали насмешливые оскорбления и громко свистели. Процедура не заняло много времени. Раб, крупный мужчина, схватил причальный столб и потряс его, проверяя прочность. Когда он отступил, два чиновника поставили Стивена Боннета спиной к столбу и обмотали веревкой от груди до колен.
Роджер подумал, что должен найти в своем сердце сострадание к этому человеку и помолиться за него, но не смог. Пытался молиться о прощении для него, но тоже не мог. Будто клубок червей ворочался в животе, и ему казалось, что это он стоит у столба, ожидая конца.
Священник в черном наклонился ближе, волосы его трепались на утреннем ветерке, рот шевелился. Роджер сомневался, что Стивен что-либо отвечал, но не был уверен. Некоторое время мужчины, сняв шляпы, слушали молитву, затем надели их и пошли к берегу, проваливаясь по щиколотку в грязь.
Как только официальные лица покинули отмель, на нее посыпались люди: зеваки, скачущие мальчишки, и мужчина с пером и блокнотом, которого Роджер опознал, как Амоса Круппа, нынешнего владельца Уилмингтонской газеты.
- Что ж, сенсация будет, - заметил Роджер. Не зависимо от того, сказал Боннет что-либо или нет, завтра по городу распространится листок, содержащий мрачную исповедь или слезливое раскаяние преступника, или и то и другое вместе.
- Окей. Я действительно не могу смотреть на это, - Брианна внезапно повернулась и взяла его за руку.
Она провела его мимо нескольких складов, прежде чем повернулась к нему и, уткнувшись носом в его грудь, расплакалась.
- Ш-ш-ш. Все в порядке. Все будет хорошо, - он гладил ее, пытаясь придать уверенности своим словам, но в горле у него застрял кусок размером с лимон. Наконец, он взял ее за плечи и отстранил от себя, чтобы посмотреть в глаза.
- Ты не должна делать это.
Она перестала плакать и шмыгнула носом, вытерев его рукавом, как Джемми, но не встретилась с ним глазами.
- Я … в порядке. И это не из-за него. Просто … все так … Мэнди … - ее голос задрожал, - и встреча с братом. О, Роджер, если я не смогу сказать ему, он никогда не узнает, а я никогда снова не увижу ни его, ни лорда Джона. Или маму … - глаза ее снова налились слезами, но она сглотнула, прогоняя их.
- Это не из-за него, - повторила она задушенным голосом.
- Может быть, - согласился он, - но ты все равно не должна это делать. – Его желудок продолжал конвульсивно сжиматься, руки тряслись, но его наполняла решимость.
- Мне следовало убить его на Окракоке, - сказала она, закрывая глаза и убирая назад распущенные пряди волос. – Я струсила. Я думала легче отдать его в руки правосудия, пусть его казнят законно. – Она открыла глаза, покрасневшие, но ясные, и теперь встретила его взгляд. – Я не могу позволить, чтобы это произошло таким образом, даже если бы я не дала слово.
Роджер понимал. Он чувствовал ужас от приближения прилива, неотвратимого наступления воды. Пройдет почти девять часов, пока вода не достигнет подбородка Боннета. Он был высоким человеком.
- Я сделаю это, - твердо сказал он.
Она сделала слабую попытку улыбнуться.
- Нет, - сказала она. – Не ты. – Она выглядела изнуренной, они почти не спали всю ночь, но говорила решительно, и он узнал упрямую кровь Джейми Фрейзера.
Но, какого черта … у него та же шотландская кровь.
- Я говорил тебе, что сказал твой отец однажды. «Это я убиваю вместо нее». И если это должно быть сделано, то я это сделаю.
Она взяла себя в руки, вытерла слезы подолом юбки и глубоко вздохнула, прежде чем поглядеть на него. Глаза ее были ярко-синие, значительно темнее, чем небо.
- Ты говорил. И ты также говорил, почему он так сказал … что он сказал Арчу Багу. «У нее клятва». Она врач, она не убивает людей.
Как же, не убивает, подумал Роджер, но счел мудрым промолчать. Прежде чем он смог придумать что-либо убедительное, она продолжила, положив руку на его грудь.
- У тебя тоже клятва, - сказала она. И он замер.
- Нет, я не клялся.
- О, да, клялся, - она была убедительна. – Может быть, не официально, но это не важно. Может быть, клятва не выражена словами, но ты ее принес, и я знаю об этом.
Он не мог отрицать и был тронут тем, что она его понимала.
- Ну, да … - он положил свою руку на ее ладонь и сжал ее длинные сильные пальцы. – И я клялся тебе. Я говорил, что никогда не поставлю любовь к богу выше тебя … выше моей любви к тебе.
Любовь. Он не мог поверить, что обсуждает такие вещи в терминах любви. И все же был уверен, что именно так она видит это.
- Я не принимаю такую клятву, - твердо произнесла она и вытащила свою руку. – И я дала слово.
Вчера с наступлением темноты она и Джейми ходили к тюрьме, где содержался пират. Роджер понятия не имел, что за подкуп или сила характера использовались, но их допустили к нему. Джейми привел ее назад очень поздно с бледным лицом и пачкой бумаг, которые она отдала отцу. «Аффидевит[101]», - сказала она. Заверенные показания Стивена Боннета о его сделках и обязательствах с различными торговцами по всему побережью.
Роджер бросил на Джейми убийственный взгляд и получил такой же в ответ. «Это война, - сказали прищуренные глаза Фрейзера. - И я буду использовать любое оружие, какое смогу». Но все, что он сказал, было: «Спокойной ночи, a nighean[102]», и нежно коснулся ее волос, прежде чем уйти.
Брианна уселась кормить Мэнди и закрыла глаза, отказываясь говорить. Спустя некоторое время ее лицо расслабилось, она подержала дочку, чтобы она срыгнула, и уложила ее в корзину. Затем она легла в кровать и занялась с ним любовью с удивившим его ожесточением.
- И еще одна вещь, - сказала она немного грустно. – Я единственный человек в мире, для которого это не будет убийством.
И она, развернувшись, быстро пошла в гостиницу, где ее ждала Мэнди. С пляжа все еще доносились возбужденные голоса, резкие, как крик чаек.
В два часа пополудни Роджер подсадил жену в маленькую лодку, привязанную к причалу возле складов. Прилив наступал целый день, и глубина воды достигала пяти футов. Среди сверкающего серого зеркала торчали лишь несколько причальных столбов … и темная голова пирата.
Брианна с лицом, не выражающим никаких эмоций, казалась отстраненной, как языческий идол. Она приподняла юбки и ступила в лодку. Когда она садилась, тяжесть в кармане стукнулась о деревянную скамью.
Роджер погреб в сторону причальных столбов. Вряд ли они вызовут особый интерес. С полудня туда отплыло много лодок с зеваками, которым хотелось посмотреть в лицо осужденному, выкрикнуть оскорбления или отрезать прядь волос на сувенир.
Он не видел, куда двигаться, и Брианна, которая сидела лицом к движению, молча направляла его, наклоняя голову вправо или влево. Она сидела очень прямо и прятала правую руку в кармане юбки.
Потом она внезапно подняла левую руку, и Роджер стал работать одним веслом, чтобы развернуть лодку.
Губы Боннета потрескались, лицо покрылось коркой соли, глаза опухли и покраснели, так что он едва мог их открыть. Но его голова поднялась, когда они подплыли ближе, и Роджер увидел человека отчаявшегося, беспомощного и испытывающего ужас от наступающих объятий океана до такой степени, что он даже желал их, желал ощутить холодные пальцы на своей плоти и всепоглощающий поцелуй, который лишит его дыхания.
- Ты подзадержалась, дорогая, - сказал он Брианне, и его потрескавшиеся губы раздвинулись в усмешке, от чего зубы окрасились кровью. – Хотя я знал, что ты явишься.
Роджер греб одним веслом, подвигаясь ближе и ближе. Он смотрел через плечо, когда Брианна достала пистолет с позолоченной ручкой и приставила дуло к уху Стивена Боннета.
- Иди с миром, Стивен, - ясным голосом по-гэльски произнесла она и нажала курок. Потом она уронила пистолет в воду и повернулась к мужу.
- Плывем домой.
Глава 118. СОЖАЛЕНИЕ
Лорд Джон вошел в свой номер в гостинице и был удивлен, фактически, поражен, когда обнаружил, что у него гость.
- Джон, - Джейми Фрейзер повернулся от окна и слегка улыбнулся ему.
- Джейми, - он вернул ему улыбку, едва сдерживая восторг. Он использовал христианское имя Джейми Фрейзера вероятно раза три за прошедшие двадцать пять лет, и интимность звука его сокращенного имени взволновала его, но он не должен это показать.
- Я закажу что-нибудь для подкрепления? – вежливо предложил он. Джейми не отошел от окна. Он поглядел наружу, потом на него и покачал головой, все еще слабо улыбаясь.
- Спасибо, но нет. Мы же враги, не так ли?
- К прискорбию, мы оказались по разные стороны в коротком, как я верю, конфликте, - поправил лорд Джон.
Фрейзер посмотрел на него со странным сожалением.
- Не в коротком, - сказал он, - но все-таки прискорбном.
- Действительно, - лорд Джон прочистил горло и подошел к окну, старательно избегая касаться гостя. Он тоже посмотрел в окно и увидел возможную причину фрейзеровского визита.
- А-а, - протянул он, увидев Брианну Фрейзер МакКензи на деревянном тротуаре внизу. - О! – произнес он уже другим тоном. Ибо Уильям Генри Джордж Рэнсом, девятый граф Элсмир только что вышел из гостиницы и поклонился девушке.
- Милостивый боже, - мрачное предчувствие закололо кожу головы. – Она ему скажет?
Фрейзер покачал головой, не спуская глаз с молодых людей внизу.
- Нет, не скажет, - спокойно ответил он. – Она дала слово.
Облегчение хлынуло по его венам, как вода.
- Спасибо, - сказал он. Фрейзер пожал плечами, отметая благодарность.
Двое внизу разговаривали. Уильям что-то сказал, и Брианна рассмеялась, отбрасывая назад свои волосы. Джейми зачарованно наблюдал за ними. Великий боже, как они похожи! Небольшие гримасы, поза, жесты … Это очевидно любому постороннему наблюдателю. Он видел, как женщина из проходящей мимо четы ласково улыбнулась при виде такой подходящей и красивой пары.
- Она не скажет ему, - повторил лорд Джон с некоторой тревогой. - Но он увидел ее. Он не … Нет, думаю, он не догадается.
- Надеюсь, что нет, - сказал Джейми, не спуская с них глаз. – Даже если он догадается, он не будет знать наверняка. Она настояла на встрече с ним. Это была цена за ее молчание.
Джон молча кивнул. К ним шел муж Брианны, ведя за руку маленького мальчика, волосы которого сияли в свете летнего солнца также ярко, как у матери. В другой руке мужчина держал ребенка. Брианна забрала его и, отогнув край покрывала, показала дитя Уильяму, который вежливо посмотрел на него.
Лорд Джон внезапно осознал, что вся сущность Фрейзера сосредоточена на сцене внизу. Он не видел Вилли с тех пор, как тому исполнилось двенадцать лет. И видеть их вместе … дочь и сына, с которым он никогда не сможет общаться … Он хотел прикоснуться к Фрейзеру, положить ладонь на его руку в знак симпатии, но зная возможный эффект от этого прикосновения, воздержался.
- Я пришел, - внезапно произнес Фрейзер, - попросить тебя.
- К вашим услугам, сэр, - сказал лорд Джон, страшно обрадованный, но скрывая это за формальностью.
- Не для себя, - Фрейзер взглянул на него. – Для Брианны.
- С большим удовольствием, - заверил его Джон. – Я безмерно люблю вашу дочь, несмотря на ее отцовский характер.
Уголки губ Фрейзера приподнялись, и он снова стал смотреть на сцену внизу.
- Действительно, - сказал он. – Хорошо. Я не могу сказать, зачем это нужно, но мне нужен драгоценный камень.
- Драгоценный камень? – голос лорда Джона звучал изумленно даже для его собственного слуха. – Какого вида драгоценный камень?
- Любой, - Фрейзер нетерпеливо дернул плечами. – Не имеет значения, лишь бы был драгоценным. Когда-то я отдал тебе такой … - его рот дрогнул. Однажды он был вынужден, как королевский узник, отдать сапфир. – Однако не думаю, что он все еще у тебя.
В действительности сапфир у него был. Тот самый сапфир, который путешествовал с ним последние двадцать пять лет, и в данный момент лежал в кармане его жилета.
Он взглянул на левую руку, на которой носил кольцо Гектора, широкую золотую полосу с бриллиантом, окруженным сапфирами. В шестнадцать лет кольцо ему подарил первый любовник. Гектор погиб в Каллодене через день после того, как Джон встретил Джейми Фрейзера на темной шотландской тропе.
Без сомнений, но с некоторым трудом, носимое так долго кольцо едва ли не вросло в плоть, он стащил его с пальца и опустил в ладонь Джейми.
Брови Джейми удивленно приподнялись.
- Это? Ты уверен …
- Возьми его, - он протянул руку и сжал пальцы Джейми вокруг кольца. Касание было мимолетным, но его рука покрылась мурашками, и он сжал ладонь в надежде удержать это ощущение.
- Спасибо, - тихо произнес Джейми.
- Мне … очень приятно.
Встреча внизу заканчивалась. Брианна с ребенком на руках прощалась. Ее муж и сын уже уходили. Уильям поклонился, сняв шляпу, и форма его головы с каштановыми волосами так совпадала с формой головы с рыжими волосами …
Внезапно лорд Джон не смог выносить вида этого расставания. Он тоже хотел сохранить … это видение их вместе. Он закрыл глаза, схватившись за подоконник и чувствуя ветерок на своем лице. Что-то очень коротко прикоснулось к его плечу, и он почувствовал легкое движение воздуха рядом.
Когда он открыл глаза, все уже ушли.
Глава 119. НЕЖЕЛАНИЕ УХОДИТЬ
Сентябрь 1776
Роджер укладывал последние трубы для водопровода, когда Эйдан и Джемми выскочили позади него, как черти из табакерки.
- Папа, Бобби приехал!
- Что, Бобби Хиггинс? – Роджер выпрямился, чувствуя протест спинных мышц, и поглядел в сторону Большого дома, но не увидел никакой лошади.
- Он поехал на кладбище, - со значительным видом сообщил Эйдан. – Он поехал посмотреть на привидение, да?
- Сомневаюсь, - спокойно сказал Роджер. – Какое привидение?
- Мальвы Кристи, - ответил мальчик. – Она ходит. Все так говорят. – Он говорил храбро, но невольно обхватил себя руками. Джемми, который впервые услышал эту новость, смотрел на него широко распахнутыми глазами.
- Почему она ходит? И куда?
- Потому что ее убили, глупый, - ответил Эйдан. – Люди, которых убивают, всегда ходят. Они ищут того, кто убил их.
- Глупости, - твердо сказал Роджер, увидев испуг на лице Джемми. Джем знал, что Мальва Кристи умерла. Он был на ее похоронах так же, как и все мальчишки Риджа, но Роджер и Брианна не говорили ему, что она была убита.
Ну, мрачно подумал Роджер, мало надежды удержать нечто подобное в тайне. Он только надеялся, что у Джема не будет кошмаров.
- Мальва не ходит, выискивая кого-нибудь, - сказал со всей уверенностью, какую мог придать голосу. – Ее душа на небесах вместе с Христом, где она счастлива и спокойна … а ее тело … Ну, когда люди умирают, тело им больше не нужно, и мы его хороним. И оно спокойно лежит в своей могиле до наступления судного дня.
Эйдан имел неверящий вид.
- Ее видел Джой МакЛафлин в пятницу две недели назад, - заявил он, подпрыгивая на носочках. – Летала по лесу, вся в черном, и страшно завывала!
Джемми стал выглядеть действительно испуганным. Роджер положил лопату на землю и взял Джема на руки.
- Полагаю, что Джой МакЛафлин довольно сильно перебрал, - сказал он. Оба мальчика вполне были знакомы с понятием пьянства. – Если это неслось по лесу и завывало, то, скорее всего, он видел Ролло. Идемте, найдем Бобби, и вы увидите могилу Мальвы.
Он протянул руку Эйдану; тот радостно за нее ухватился и всю дорогу трещал, как сорока.
Что будет делать Эйдан, когда он уйдет, подумал он. Идея ухода, казавшаяся сначала совершенно нереальной и немыслимой, постепенно день за днем укоренялась в его сознании. Когда он работал по дому, рыл траншеи для водопроводных труб Брианны, таскал сено, рубил дрова, он пытался думать: «Это ненадолго». И все же казалось невозможным, что однажды его не будет в Ридже. Он не распахнет дверь хижины и не обнаружит, что Брианна затеяла какой-то дьявольский эксперимент на кухонном столе, а Джем и Эйдан с энтузиазмом катают машинки возле ее ног.
Чувство нереальности усиливалось еще больше, когда он читал проповеди по воскресеньям или ходил по домам, как священник, чтобы утешить страждущих и урезонить проблемных. Глядя на эти лица, внимательные, возбужденные, скучающие, строгие или озабоченные, он просто не мог поверить, что собирается уйти, оставив их всех. Особенно тех, за которых он чувствовал большую ответственность … за Эйдана и его мать.
Он молился, ища силу и озарение.
Однако он никогда не забывал вид голубых ноготков Аманды и слабый присвист ее дыхания. И неясное видение камней у ручья на Окракоке казалось все ближе и четче с каждым днем.
Бобби Хиггинс действительно был на кладбище; его лошадь была привязана под соснами. Он сидел у могилы Мальвы, склонив голову, хотя сразу же поднял ее, когда появились Роджер и мальчики. Он выглядел бледным и мрачным, но вскочил на ноги и пожал Роджеру руку.
- Рад твоему приезду, Бобби. Эй, вы, идите и поиграйте, хорошо? - Он поставил Джемми на землю и был рад, когда тот после одного опасливого взгляда на могилу Мальвы, украшенную букетом завядших цветов, беззаботно отправился с Эйданом в лес охотиться на белок и бурундуков.
- Я … э-э … не ожидал увидеть тебя снова, - добавил он немного неловко. Бобби смотрел вниз, медленно счищая сосновые иголки со штанов.
- Ну, сэр … так получилось, что я должен здесь остаться. Если это возможно, - добавил он торопливо.
- Остаться? Но … конечно же, хорошо, - сказал Роджер, справившись с удивлением. – Ты ведь … не поссорился с его светлостью?
- О, нет, сэр! Его светлость был добр ко мне с самого начала, - он поколебался, прикусив нижнюю губу. – Дело в том, что … видите ли, сэр … в эти дни в доме его светлости много народа. Политики и … военные.
Невольно он коснулся метки на лице, которая сейчас обесцветилась до розоватого шрама, но все равно была заметна. Роджер его понимал.
- Тебе там неуютно, я полагаю?
- Точно так, сэр, - Бобби с благодарностью взглянул на него. – Раньше там были только мы с его светлостью и Маноке, наш повар. Иногда приезжали гости на обед или оставались на несколько дней, но все было легко, можно сказать, просто. Когда я ездил по поручениям его светлости, люди пялились на меня, но только поначалу, а потом привыкали, - он снова коснулся метки, - и все было хорошо. Но теперь … - Он замолчал с несчастным видом, оставив Роджеру возможность представить реакцию британских лощеных офицеров, или открыто не одобряющих его бесчестие, или до отвращения вежливых.
- Его светлость увидел, как мне нехорошо. Он очень внимательный. И сказал, что он будет скучать по мне, но если я захочу искать свою судьбу где-нибудь еще, он даст мне десять фунтов и наилучшие пожелания.
Роджер уважительно присвистнул. Десять фунтов было значительной суммой. Не состояние, но вполне достаточно, чтобы Бобби устроил свою жизнь.
- Очень хорошо, - сказал он. – Его светлость знает, что ты собирался ехать к нам?
Бобби покачал головой.
- Я сам не знал, - признался он. – Однажды я … - он внезапно замолчал, кинув взгляд на могилу Мальвы, потом повернулся к Роджеру и кашлянул.
- Думаю, я должен поговорить с мистером Фрейзером, прежде чем решиться. Хотя для меня здесь уже ничего нет.
В последней фразе ясно прозвучал вопрос. Все в Ридже знали Бобби и принимали его, с этим проблем нет. Но Лиззи замужем, а Мальва умерла … Бобби была нужна жена.
- О, я думаю, тебя встретят гостеприимно, - произнес Роджер, задумчиво посмотрев на Эйдана, который свисал с ветки, зацепившись за нее ногами, согнутыми в коленях. Джемми снизу кидал в него сосновыми шишками. Удивительное чувство посетило его, нечто среднее между благодарностью и ревностью, но последнее он решительно подавил.
- Эйдан! – позвал он. – Джем! Пора идти! – и повернулся к Бобби, говоря, - Ты, наверное, не знаком с матерью Эйдана, Эмми МакКолум. Она молодая вдова с домом и небольшим участком земли. Она также приходит помогать по хозяйству в Большой дом. Если ты придешь туда поужинать …
- Я думал об этом иногда, - признался Джейми. – Что если бы я мог? Как это было бы? – Он улыбнулся Брианне немного беспомощно и пожал плечами. – Как ты думаешь, милая? Что бы я там делал? Как жил?
- Ну … - начала она и остановилась, пытаясь представить его в том мире. За рулем автомобиля направляющегося в офис в костюме-тройке? Эта мысль показалась ей такой абсурдной, что она рассмеялась. Или сидящим в темном кинозале на просмотре фильма о Годзилле вместе с Джемом и Роджером?
- Как Джейми произносится наоборот? – спросила она.
- Имйежд, я полагаю, - ответил он удивленно. – Почему?
- Я думаю, ты бы великолепно справился, - сказала она, улыбаясь. – Ты … ну, я полагаю … мог бы выпускать газеты. Оборудование для печати больше по размерам и работает быстрее, и нужно больше людей, чтобы собирать новости, но в принципе ничего не изменилось. Ты знаешь, как это делается.
Он кивнул, между густых бровей появилась морщинка такая же, как у нее.
- Может быть, - сказал он с некоторым сомнением. – Мог бы я стать фермером, как ты думаешь? Люди всегда хотят есть, и кто-то должен их кормить.
- Мог, - она огляделась, окидывая свежим взглядом знакомые домашние детали: куры, роящиеся в пыли, почерневшие доски конюшни, выброшенную землю возле фундамента дома, где белая свинья устроила себе берлогу. – Там есть люди, которые ведут такое же небольшое хозяйство в горах. Это трудная жизнь … - она увидела его улыбку и рассмеялась в ответ. - Ладно, это не намного труднее, чем здесь, но в городах жить гораздо легче.
Она помолчала, раздумывая.
- Тебе не придется воевать, - наконец, сказала она.
Он, казалось, удивился этому.
- Нет? Но ты говорила, что войны и там есть.
- Конечно, есть. Но сражаются молодые мужчины, и то не все.
- Ммфм, - он задумался, нахмурив брови, затем взглянул в ее лицо.
- Этот ваш мир, эта Америка, - сказал он. – Свобода. За все это будет заплачена большая цена. Стоит ли оно того, как ты думаешь?
Настала ее очередь сидеть молча и думать. Наконец, она положила ладонь на его руку, твердую, теплую и крепкую, как железо.
- Почти ничего не стоит расставания с вами, - прошептала она. – Но, вероятно, оно близко.
Когда мир повернулся к зиме, и ночи становились все длиннее, люди стали просыпаться в темноте. Слишком долгое лежание в постели вызывает судороги в конечностях, а слишком долгие сны становятся причудливыми, как ногти китайского мандарина. По большому счету, человеческое тело не приспособлено для сна более семи или восьми часов, но что происходит, когда ночи длиннее этого времени?
Тогда случается второй сон. Вы засыпаете от усталости вскоре после наступления темноты, но затем просыпаетесь, поднимаясь к поверхности сна, как форель к поверхности воды для кормления. И если ваш спящий партнер тоже проснется, а люди, которые спали вместе много лет, сразу узнают, когда другой просыпается, вы можете вместе разделить глубокую ночь. В вашем уединенном мирке можно встать, потянуться, принести сочное яблоко и съесть его кусочек за кусочком, делясь друг с другом и касаясь пальцами губ. Иметь роскошь спокойно поговорить, не отвлекаясь на повседневные дела. Медленно заниматься любовью в свете осенней луны.
А потом лежать близко и медленно погружаться в волны забвения, испытывая блаженство от осознания того, что рассвет далеко. Это второй сон.
Я медленно выплывала из моего первого сна, чтобы обнаружить, что весьма эротический сон, который я видела, имеет реальную основу.
- Я никогда не считал себя тем, кто пристает к трупу, сассенах, - мурлыкающий голос Джейми щекотал нежное место за ухом. – Но должен сказать, что эта идея более привлекательна, чем я думал.
Я была слишком сонной, чтобы разговаривать, и просто прижалась к нему задом, что он посчитал красноречивым приглашением, как если бы оно было написано каллиграфическим почерком на бумаге. Он глубоко вдохнул, твердо ухватил мои ягодицы и разбудил меня довольно жестко в нескольких смыслах этого слова.
Я извивалась, как червяк на крючке, производя тихие настойчивые звуки, которые он правильно интерпретировал, перевернув меня на живот и продолжая убеждать меня, что я не только жива и проснулась, но еще и функционирую.
Наконец, я вынырнула из мира сплющенных подушек, мокрая, задыхающаяся, дрожащая каждым нервным окончанием и полностью проснувшаяся.
- Чем вызван такой энтузиазм? – спросила я. Он не отстранился, мы все еще были соединены, обливаемые светом большого золотистого полумесяца, висящего над каштанами. Он произвел негромкий звук, частично веселый, частично смущенный.
- Я не могу смотреть, как ты спишь, без желания разбудить тебя, сассенах, - его рука сжала мою грудь, сейчас нежно. – Думаю, я почувствовал себя одиноким без тебя.
В его голосе звучали странные нотки. Я повернула к нему голову, но не смогла ничего увидеть в темноте. Я вытянула руку и коснулась его ноги, все еще лежащую на мне. Даже в расслабленном состоянии она была твердой с изящной линией мускула под моей рукой.
- Я здесь, - сказала я, и его рука крепко обняла меня.
Я услышала, как дыхание застряло в его горле, когда я положила руку ему на бедро.
- Что? – спросила я.
Он потянул воздух, но не ответил сразу. Я почувствовала, как он немного отодвинулся и принялся рыться под подушкой. Потом его рука нашла мою руку, лежащую на его бедре. Пальцы его сомкнулись вокруг моих, и я ощутила в своей руке маленький твердый предмет округлой формы.
Я слышала, как он сглотнул.
Драгоценный камень, а это был он, казался теплым на ощупь. Я медленно провела по нему пальцем. Необработанный камень непонятного вида, но большой, размером с сустав моего пальца.
- Джейми … - произнесла я, чувствуя комок в горле.
- Я люблю тебя, - сказал он так тихо, что я едва услышала его, хотя мы лежали близко друг к другу.
Я мгновение лежала, не двигаясь, чувствуя, как камень становится теплее в моей руке. Определенно, это только воображение, но отчего-то казалось, что камень пульсирует в такт моему сердцу. Откуда, ради бога, он достал его?
Потом я двинулась не резко, но медленно соскальзывая с него. Встала, чувствуя небольшое головокружение, и подошла к окну. Открыла его, почувствовав острое прикосновение осеннего ветра на моей разгоряченной коже, размахнулась и швырнула предмет в темноту.
Потом я вернулась, увидела темную массу его волос на подушке и блеск его глаз в лунном свете.
- Я люблю тебя, - прошептала я, залезла под одеяло и крепко обняла его, теплого, более теплого чем камень, и его сердце билось в такт с моим.
- Я не такой смелый, как был раньше, - сказал он тихо. – Не такой смелый, чтобы жить без тебя.
Но достаточно смелый, чтобы попытаться.
Я притянула к себе его голову, гладя спутанные волосы, грубые и мягкие одновременно, живые под моими пальцами.
- Положи голову, мой муж, - прошептала я. – До рассвета еще далеко.
Небо наливалось свинцом, угрожая дождем; ветер носился между пальметто, шурша листьями, как саблями. Ниже в глубине приливного леса возле ручья возвышались четыре камня.
«Я жена владетеля Балнайна, - прошептала Брианна. – Фейри снова украли меня»[104] - У нее побледнели даже губы, и она прижимала к груди Аманду.
Мы уже попрощались. Мы начали прощаться, подумала я, с того дня, когда я прижала стетоскоп к груди Мэнди. Но Брианна развернулась и вместе с ребенком бросилась в объятия Джейми, который прижал их с такой силой, что я побоялось, что он кого-нибудь задавит.
Потом Брианна подлетела ко мне в развивающемся плаще и облаке распущенных волос. Ее прохладное лицо прижалось к моему, и наши слезы смешались.
- Я люблю тебя, мама! Я люблю тебя! – сказала она в отчаянье, затем развернулась и, не оглядываясь, пошла по пути, описанному Доннером. По кругу направо, между двумя камнями, круг налево, и назад через центр, а потом слева от самого большого камня.
Я представляла что произойдет, и когда она отправилась обходить камни, отбежала на безопасное, как я посчитала, расстояние. Но оно не было таковым. Звук камней, рев на этот раз, а не пронзительный крик, потряс меня, прервав мое дыхание и почти остановив сердце. Резкая боль сжала грудь, и я беспомощно упала на колени.
Они исчезли. Я могла видеть, как Джейми и Роджер бежали проверить, боясь найти тела и ощутив одновременно и облегчение, и опустошение, когда ничего не нашли. Я видела плохо, мое зрение плавало и мерцало, но мне оно было не нужно. В глубине своего сердца я знала – они ушли.
- Двое пошли, - прошептал Роджер. Его голос был не более, чем слабый хрип, и он сильно откашлялся, прочищая горло. – Джеремия. – Он взглянул на Джема, который моргнул при звуке своего официального имени и выпрямился во весь рост.
- Ты знаешь, что мы собираемся сделать, да?
Джемми кивнул, кинув быстрый взгляд в сторону возвышающихся камней, где исчезли его мать и сестренка. Он сильно сглотнул и вытер слезы.
- Хорошо, - Роджер протянул руку и ласково положил ее на голову Джемми. – Знай, mo mac[105], я буду любить тебя всю жизнь и никогда не забуду. Но то, что мы собираемся делать, страшно опасно, и тебе не обязательно идти со мной. Ты можешь остаться здесь с дедушкой и бабушкой Клэр. Это ничего, все в порядке.
- И я … я больше не увижу маму? – Джемми огромными глазами смотрел на камни.
- Не знаю, - сказал Роджер, и я услышала в его глухом голосе слезы, которые он сдерживал. Он не мог знать увидит ли сам Брианну или Мэнди. – Может быть … может быть, нет.
Джейми поглядел вниз на Джема, который, вцепившись в его руку, переводил растерянный и испуганный взгляд между отцом и дедушкой.
- Однажды, a bhailach[106], - сказал Джейми, - ты встретишь огромную мышь по имени Майкл[107] и передашь ему привет от своего дедушки. – Он раскрыл ладонь, отпустив руку мальчика, и кивнул на Роджера.
Джем мгновение стоял неподвижно, потом рванул к Роджеру, разбрасывая песок из-под ног. Он с разбегу прыгнул в руки отца, обняв его за шею, и с последним взглядом на нас Роджер развернулся и зашел за камень. Внутри моей головы взорвалось ревущее пламя.
Не помню, через какое время я очнулась, выбираясь из облака осколков, подобных граду. Моя голова лежала на коленях Джейми. И я услышала, как он тихо говорил то ли себе, то ли мне: «Ради тебя я могу продолжать … но ради себя одного … я не смогу».
Глава 121. ЧЕРЕЗ БЕЗДНУ
Три ночи спустя я с пересохшим горлом проснулась от беспокойного сна в гостинице в Уилмингтоне. Я села, чтобы найти воду, и увидела, что я одна. Лунный свет, льющийся в окно, белел на пустой подушке рядом со мной.
Я нашла Джейми за гостиницей. Он сидел на земле, прислонившись спиной к чурке для колки дров и обняв колени руками. Его рубашка бледным пятном выделялась в темноте двора.
Он не заговорил, когда я подошла, но повернул ко мне голову, и его тело сдвинулось в молчаливом приглашении. Я села на чурку рядом с ним, и он с длинным вздохом прислонил голову к моему бедру.
- Не можешь заснуть? – я ласково прикоснулась к нему, убирая с его лица волосы. Он не заплел на ночь косичку, и теперь они в беспорядке рассыпались по его плечам.
- Нет, я спал, - ответил он тихо. Его открытые глаза смотрели на большую в три четверти луну, висящую над осинами. - Я видел сон.
- Кошмар?
Теперь они мучили его меньше, но иногда приходили: кровавые воспоминания о Каллодене, о бесполезной смерти и резне; тюремные сны о голоде и неволе … и иногда, очень редко, к нему во сне возвращался Джек Рэндалл с его жестокой любовью. Такие сны всегда заставляли его вставать с кровати и ходить часами, пока истощение не освобождало его от видений. Но у него не было кошмаров со времен битвы у моста Мурз-Крик.
- Нет, - немного удивленно ответил он. – Ничего подобного. Я видел во сне ее, нашу девочку, и детей.
Мое сердце дернулось от неожиданности и, может быть, от зависти.
- Ты видел Брианну и детей? Что случилось?
Он улыбнулся, лицо его в лунном свете было умиротворенным и несколько отстраненным, словно он все еще видел перед собой фрагменты сна.
- Все в порядке, - ответил он. – Они в безопасности. Я видел город, похоже Инвернесс, но немного другой. Они поднялись по ступенькам крыльца. Роджер Мак тоже был с ними, - добавил он. – Постучали в двери, и им открыла невысокая женщина с коричневыми волосами. При виде их она рассмеялась от радости и провела их по длинному холлу, где с потолка свисали странные перевернутые чаши.
Потом они вошли в комнату с диваном и креслами, одна стена которой была вся стеклянной от пола до потолка. Через нее вливался свет послеполуденного солнца, и волосы Брианны сияли, как огонь, а малышка Мэнди заплакала, когда свет попал ей в глаза.
- Кто-нибудь … назвал эту женщину по имени? – спросила я с быстро бьющимся сердцем.
Он нахмурился, и лунный свет лег крестом на его лоб и нос.
- Да, не могу точно сказать … О, да, Роджер Мак назвал ее Фионой.
- Правда? – произнесла я. Сухость во рту стало гораздо сильнее, чем когда я проснулась. Ночь была прохладной, но не достаточно, если судить по температуре моих рук, лежащих на его плече.
За время нашего брака я много чего рассказывала Джейми о моем собственном времени. О поездах, самолетах, автомобилях, о войнах и даже о сантехнике. Но я никогда не рассказывала, как выглядит кабинет в доме, в котором вырос Роджер.
Стеклянная стена в этой комнате была устроена для хобби преподобного, который увлекался живописью. А в длинном холле особняка висели старомодные светильники с плафонами в виде перевернутых чаш. И я точно знала, что никогда не говорила ему о последней экономке преподобного, девушке с темными кудрявыми волосами по имени Фиона.
- Они были счастливы? – спросила я, наконец, очень тихо.
- Да, у Брианны и мальчика на лицах мелькала тень, но я видел, что они все равны были рады. Они все сели обедать, Брианна и мальчик рядом, и Джем измазал лицо кремом. – Он улыбнулся этой картине, блеснув зубами в темноте.
- О … и почти перед тем, как я проснулся … Джем баловался, брал и передвигал вещи, как он всегда делает. И на столе стоял один предмет. Не могу сказать, что это было, я никогда не видел что-либо подобное. - Он развел руки, показывая размер в шесть дюймов. – Примерно такой ширины и чуточку выше, как коробка, но … горбатая.
- Горбатая? – я задумалась, что же это могло быть.
- Да, и сверху на ней было что-то вроде маленькой дубинки, только с утолщениями на обоих концах, и эта дубинка была связана с коробкой черным шнуром, закрученным, как поросячий хвост. Джем протянул к нему руку и сказал: «Я хочу поговорить с дедушкой». А потом я проснулся.
Он отклонил голову назад еще сильнее, чтобы посмотреть в мое лицо.
- Ты можешь узнать этот предмет, сассенах? Я ничего похожего раньше не видел.
Осенний ветер прилетел с холмов, гоня перед собой сухие листья, быстрый и легкий, как шаги привидения, и я почувствовала, как волоски на моих руках приподнялись.
- Да, я знаю, - сказала я. – Я расскажу тебе. – Хотя не представляла, как можно объяснить это простыми словами. Я кашлянула.
- Это называется телефон.
Глава 122. ОХРАННИК
Был ноябрь, и значит никаких цветов. Но кусты можжевельника глянцевито блестели темно-зелеными иголками, а ягоды начинали краснеть. Я аккуратно срезала ветку, стараясь не уколоться, добавила более мягкую веточку ели для аромата и поднялась по крутому склону к небольшому кладбищу.
Я ходила сюда каждую неделю, чтобы оставить маленькие знаки внимания и помолиться. Ее и ребенка похоронили без пирамиды из камней, мистер Кристи был против этого языческого обычая, но люди приходили и оставляли на могиле камни. Я чувствовала небольшое утешение от того, что ее помнили.
Я остановилась в начале дорожки. Кто-то стоял на коленях возле могилы. Молодой человек. Я уловила его голос. Он о чем-то негромко говорил. Я повернулась, чтобы уйти, и тут он поднял голову. Ветер взъерошил его короткие волосы, торчащие, словно перья совы. Аллан Кристи.
Он тоже увидел меня и напрягся. Ничего не оставалось, как подойти к нему и заговорить.
- Мистер Кристи, - сказала я. Звуки имени оставили на языке странное ощущение, так я называла его отца. – Сожалею о вашей потере.
Он мгновение смотрел на меня с непонимающим видом, затем в глазах появилось осознание. Серые глаза с черными ресницами, такие же как у его отца и у его сестры, покраснели от слез и недосыпа, если судить по темным кругам под ними.
- Да, - сказал он. – Моя потеря, да.
Я обошла его, чтобы положить мой вечнозеленый букет на могилу, и с шоком увидела на земле рядом с ним заряженный пистолет с взведенным курком.
- Где ты был? – спросила я, притворяясь спокойной. – Мы тебя потеряли.
Он пожал плечами, словно не имело значения, где он был. Он больше не смотрел на меня, а уставился на камень, который мы установили в изголовье могилы.
- В разных местах, - ответил он неопределенно. – Но я должен был вернуться. – Он отвернулся, показывая, чтобы я удалилась. Но я подобрала юбки и опустилась на колени рядом с ним. Мало вероятно, что он размозжит себе голову передо мной. Однако я понятия не имела что предпринять и решила занять его разговором в надежде, что кто-нибудь появится.
- Мы рады, что ты вернулся домой, - произнесла я легким тоном.
- Да, - пробормотал он. И снова его глаза уставились на надгробный камень. – Я должен был вернуться. – Его рука потянулась к пистолету. Я схватила ее, и он дернулся.
- Я знаю, ты очень сильно любил свою сестру, - сказала я. – Это страшное потрясения для тебя. – Что еще можно сказать? Есть, наверное, слова, которые говорят людям, собирающимся совершить самоубийство, но какие?
Тому Кристи я сказала, что его жизнь имеет ценность. На что он ответил: «Если не имеет, это неважно». Как я смогу убедить в этом его сына?
- Ваш отец любил вас обоих, - сказала я, задаваясь вопросом, знал ли он, что сделал его отец. Его пальцы в моих руках были холодны, и я сжала их обеими руками, делясь толикой теплоты.
- Не так сильно, как я любил ее, - негромко произнес он, не глядя на меня. – Я любил ее всю жизнь, начиная с рождения, когда мне дали подержать ее. Никого не было, кроме нас двоих. Отец отправился в тюрьму, а мать … - он растянул губы, словно смеясь, но не издал ни звука.
- Я знаю о вашей матери, - сказала я. – ваш отец рассказал о ней.
- Да? – он дернул головой, посмотрев на меня холодными чистыми глазами. - Говорил ли он, что нас с Мальвой заставили глядеть на ее казнь?
- Я … не думаю, что он знал об этом, да?
- Он знал. Я ему рассказал позже, когда он забрал нас. Он сказал, что это хорошо. Мы своими глазами увидели, как наказывается зло. Он приказ мне запомнит урок … и я запомнил.
- Сколько … лет тебе было? – спросила я, ужаснувшись.
- Десять. Мальве - два года. Она не понимала, что происходит. Она кричала и плакала, когда привели мать, и рвалась к ней. – Он сглотнул и отвернулся.
- Я пытался прижать ее голову к своей груди, чтобы она не видела казнь, но мне не позволили. Они держали ее голову прямо, заставляя смотреть, а тетя Дарла, говорила е й, что так случается с ведьмами, и щипала ее ножку, чтобы она плакала. Мы жили с тетей Дарлой шесть лет после этого, - сказал он с отстраненным видом.
- Она не была рада, но говорила, что знает свой христианский долг. Старая сука почти не кормила нас, и о Мальве заботился только я.
Он молчал некоторое время, и я тоже, понимая, что единственная моя помощь заключается в том, чтобы дать ему выговориться. Он вытащил свою ладонь из моих рук и прикоснулся к камню. Камень был просто необработанным куском гранита, но кто-то взял на себя труд вырезать на нем слово «Мальва» грубыми корявыми буквами. Надпись заставила меня вспомнить такие же камни, которые усыпали поле под Каллоденом, с единственным именем на каждом.
- Она была совершенна, - прошептал он. Его пальцы нежно гладили камень, словно это была ее плоть. – Так совершенна. Ее маленькие губки внизу были, как бутон цветка, такие свежие и мягкие …
В моем желудке образовался холод. Не имеет же он в виду … Да, именно об этот он и говорил. Во мне росло неотвратимое чувство отчаяния.
- Она была моя, - сказал он и, увидев, что я гляжу на него, громко повторил. – Она была моя!
Он взглянул вниз на могилу, поджав рот с горечью и гневом.
- Старик не знал … никогда не догадывался, кем мы были друг для друга.
Да, подумала я с сомнением. Том Кристи мог признаться в убийстве, чтобы спасти того, кого любил больше. Потеряв дочь или, точнее, племянницу, он сделал все возможное, чтобы спасти сына.
- Ты убил ее, - уверенно сказала я, и он не выказал удивления.
- Он бы продал ее, отдал какому-нибудь тупому фермеру. – Аллан сжал кулаки. – Я думал об этом все время, когда она подросла. И иногда, когда лежал с ней, не мог вынести эту мысль и бил ее по лицу от злости.
Он рвано вздохнул.
- Это была не ее вина. Но я думал, что она виновата, а потом я поймал ее с этим солдатом, а затем с грязным Хендерсоном. Я побил ее, она плакала и кричала … что беременна.
- От тебя?
Он медленно кивнул.
- Я никогда не думал об этом. Я, конечно, должен был, но не думал. Она всегда была маленькой Мальвой, красивой маленькой девочкой. Да, я видел, как наливались ее груди, и волосы росли, закрывая ее нежную плоть … но я никогда не думал …
Он покачал головой, словно не мог поверить и сейчас.
- Она сказала, что должна выйти замуж, и что муж должен верить, что ребенок от него. Если она не сможет женить на себе солдата, то должен быть кто-то другой. И поэтому она спала со многими.
- Однако я все это прекратил, - уверил он меня, я и меня слегка затошнило от его самоуверенного голоса. – Я сказал, что я все решу … я найду другой способ.
- И ты заставил ее сказать, что ребенок от Джейми? – Мой ужас от этой истории и мой гнев от того, что он сделал с нами, были затоплены печалью. «О, Мальва, - подумала я с отчаянием. – О, моя дорогая Мальва. Почему ничего не сказала мне?» Конечно же, она бы ничего мне не сказала. Ее единственным наперсником был Аллан.
Он кивнул и снова дотронулся до камня. Порыв ветра зашелестел жесткими ветками можжевельника.
- Это бы объяснило появление ребенка, но она не вышла бы замуж. Я думал, что Сам даст ей денег, чтобы она уехала, и я уехал бы вместе с ней. Мы могли бы уехать в Канаду, или Вест-Индию. – Его голос звучал мечтательно, как будто он видел идиллическую жизнь там, где их никто не знал.
- Но почему ты убил ее? – выпалила я. – Что заставило тебя сделать это? – Горечь переполняла меня, и я сжала кулаки под передником, чтобы не наброситься на него.
- Я должен был, - тяжело произнес он. – Она сказала, что больше не может выносить этого. – Он моргнул, глядя вниз, и я увидела, что его глаза полны слез.
- Он сказала … что любит вас, - сказал он глухим голосом. – Она не может заставить вас страдать. Собиралась сказать вам правду. Чего бы я не говорил, она продолжала твердить, что любит вас и все расскажет.
Он закрыл глаза, по щекам сбежали две слезинки.
- Почему, милая? – выкрикнул он, прижимая руки к животу в спазме горя. – Зачем ты заставила меня сделать это? Ты не должна была любить никого, кроме меня.
Он, сжавшись, зарыдал, как дитя. Я плакала тоже, оплакивая потерю и бессмысленность произошедшего, но все же подобрала с земли пистолет. Трясущимися руками высыпала порох и вытряхнула пулю из ствола, затем затолкала пистолет в карман фартука.
- Уходи, - произнесла я полузадушенным голосом. – Уходи, Аллан. Слишком много людей умерло.
Он, поглощенный горем, не услышал меня. Я потрясла его за плечо и повторила свой приказ громче.
- Ты не убьешь себя. Я запрещаю тебе, слышишь?
- Кто ты, чтобы приказывать мне, - он повернулся ко мне с лицом, искаженным страданием. – Я не могу жить. Не могу!
Но Том Кристи отдал свою жизнь за него, так же как и за меня. Я не могла позволить его жертве пропасть впустую.
- Ты должен, - я встала, ощущая головокружение и неуверенная, что смогу стоять на ногах. – Ты слышишь меня? Ты должен!
Он взглянул горящими глазами, но промолчал. Прозвучал свист, как гудение москита, и следом глухой звук удара. Он не изменил выражение лица, но его глаза умерли. Он мгновение оставался на коленях, затем наклонился вперед, как цветок на стебле, и я увидела торчащую в его спине стрелу. Он кашлянул кровью и упал на бок на могилу своей сестры. Ноги его спазматически дернулись, и он затих.
Я стояла, ошеломленно уставившись на него, потом начала медленно осознавать, что Иэн вышел из леса и встал рядом со мной с луком, висящим на плече. Ролло, подвывая, тыкал носом тело на могиле.
- Он прав, тетушка, - спокойно произнес Иэн. – Он не может.
Глава 123. ВОЗАРАЩЕНИЕ ЗЕМЛЯКА
Старая бабуля Абернати выглядела, по крайней мере, на сто с лишним лет. Она признавалась - под давлением - в девяносто одном годе, была почти слепа и глуха, свернута кренделем от остеопороза, с кожей такой тонкой, что малейшая царапина рвала ее, как бумагу.
- Я просто мешок с костями, - говорила она каждый раз, когда видела меня, - но, по крайней мере, у меня большинство зубов на месте.
Как ни странно, зубов у нее оставалось много. Может быть, это было связано с тем, что она не ограничивалась одной кашей, как делали многие люди даже вдвое моложе ее. Ее желудок все еще принимал мясо и зелень. Вероятно, это улучшенное питание помогало ей держаться, а, может быть, простое упрямство. Ее фамилия в замужестве была Абернати, но она, как она сама мне поведала, была урожденной Фрейзер.
Улыбаясь этой мысли, я заканчивала делать повязку на ее тонкой, как палка, голени. Ее ноги почти не имели плоти и были твердыми и холодными, как дерево. Она стукнулась голенью о ножку стола и содрала лоскут кожи в палец шириной. Пустячная ранка для молодого человека, но ее семья беспокоилась о ней и позвала меня.
- Рана будет заживать медленно, но если ее держать чистой - ради бога, не позволяйте ей прикладывать к ней растопленный жир – думаю, все будет хорошо.
Младшая Абернати около семидесяти лет, известная как молодая бабуля, подозрительно взглянула на меня. Как и ее свекровь, она свято верила в свиной жир и скипидар, как панацею от всех болезней, но неохотно кивнула головой. Ее дочь, чье выспренное имя Арабелла было сокращено до уютного баба Белли, улыбнулась мне из-за спины молодой бабули. Ей не так повезло с зубами; улыбка показала большие пробелы во рту, но она была веселой и доброй женщиной.
- Вилли Би, - проинструктировала она своего внука-подростка, - спустись в подпол и принеси маленький мешок репы для Самой.
Я привычно запротестовала, но обе стороны прекрасно понимали протокол в таких делах, и через несколько минут я шагала домой с пятью фунтами репы.
Это было кстати. Я с трудом, но заставила себя заняться огородом этой весной после смерти Мальвы. Я должна была; чувства чувствами, но кушать надо. Пертурбации в нашей жизни и мое долгое отсутствие плачевно сказалось на осеннем урожае. Несмотря на все усилия миссис Баг, репа погибла от трипса[108] и черной гнили.
Наши запасы были истощены. Джейми и Иэн часто уезжали, и некому было собирать урожай и охотиться, а без Бри и Роджера урожай зерна составил половину от обычного. В коптильне висел одинокий окорок оленины. Мы нуждались во всем зерне, которое у нас было; нечего было продавать или обменивать. Возле солодильни стояло только несколько накрытых холстом мешков ячменя. И там они, похоже, сгнили, подумала я мрачно, так как ни у кого не было времени позаботиться о соложении новой партии до наступления холодов.
Миссис Баг медленно восстанавливала численность куриного поголовья после катастрофического визита лисы в курятник, и яйца на завтрак бывали очень редко.
Но, подумала я с оптимизмом, у нас есть ветчина. Много ветчины, а также огромное количество бекона, зельца, свиных отбивных, вырезки … не говоря уже о сале и растопленном жире.
Мысль о свином жире привела меня к мысли о переполненных уютных домах семьи Абернати и по контрасту к ужасающей пустоте Большого дома.
В месте, где так много людей, как может отсутствие четырех быть таким важным? Я была вынуждена остановиться и прислониться к дереву, позволив тоске наполнить меня. «Ты не можешь держать призраки в стороне, - сказал мне Джейми, - впусти их.»
Я впустила. Я никогда не могла отстраняться от них. И нашла маленькое утешение в надежде … Нет, я не надеюсь, сказала я себя яростно. Я знаю, что они не призраки. Не мертвые, просто … находятся где-то там.
Спустя некоторое время всепоглощающая грусть начала отступать медленно, как отлив. Отступая, она открывала маленькие сокровища: иногда лицо Джемми, перепачканное медом, смех Брианны, руки Роджера, ловко вырезающего из дерева очередную машинку. Дом все-то был забит ими. И если видеть их доставляло мне еще больше боли, по крайней мере, они были, и я могла хранить их в своем сердце, зная, что когда-нибудь воспоминания принесут мне утешение.
Я вздохнула и почувствовала, что тяжесть в груди и в горле ослабла. Не только Аманде поможет современная хирургия, подумала я. Не знаю, что можно сделать со связками Роджера, но может быть … Теперь его голос почти восстановился. Богатый и звучный, хотя и грубоватый. Может быть, он оставит его таким. Он так боролся за него и победил.
Дерево, к которому я прислонилась, было сосной, и иглы медленно покачивались над головой, словно соглашаясь с моими размышлениями. Наступал вечер, воздух похолодал, и мне нужно было идти домой.
Вытерев глаза, я поправила капюшон и пошла. Абернати жили довольно далеко от нас, и мне следовало бы ехать на Кларенсе, но мул вчера захромал, и я оставила его дома. Нужно поторопиться, если я хочу прийти домой до темноты.
Я с опаской взглянула на небо. Облака покрыли его равномерной серой пеленой; воздух был наполнен холодной влагой. Когда температура упадет достаточно низко, пойдет снег.
Было еще светло, когда я входила во двор. Достаточно светло, чтобы я увидела, что задняя дверь дома была открыта.
Так не должно быть, я развернулась и бросилась в лес и тут же врезалась в человека, который вышел из-за деревьев за моей спиной.
- Кто вы, черт побери? – возмутилась я, отступая назад.
- Не беспокойтесь об этом, миссис, - ответил он, хватая меня за руку, и закричал в сторону дома. – Эй, Доннер, я поймал ее!
Что делал Вендиго Доннер за последний год, неизвестно, но явно не то, что пошло ему на пользу, судя по его виду. Он никогда не одевался хорошо, но теперь его одежда превратилась в обноски. Кафтан практически расползался на клочья, а сквозь прорехи в штанах сверкали худые ягодицы. Жирные волосы свалялись колтунами, и от него воняло.
- Где они? – спросил он хрипло.
- Кто где? – я развернулась к его товарищу, имеющему более презентабельный вид. – И где моя служанка со своими сыновьями?
Мы стояли на кухне. Очаг не горел; миссис Баг сегодня не пришла, а где были Эми с сыновьями неизвестно.
- Не знаю, - индифферентно пожал плечами мужчина. – Никого не было, когда мы пришли.
- Где камни? – Доннер схватил меня за руку и дернул, разворачивая к себе лицом. Его глаза глубоко запали, а рука была горячей, как огонь. Его лихорадило.
- У меня их нет, - ответила я. – Вы больны, вам нужно …
- Есть! Я знаю! Все знают!
Да, слухи ходили, что у Джейми есть небольшой набор драгоценных камней. Неудивительно, что они достигли Доннера. Мало надежды убедить его в обратном, но я должна попытаться.
- Они исчезли, - просто сказала я.
В его глазах что-то промелькнуло.
- Как? – спросил он.
Я подняла брови, взглянув в сторону его подельника. Хочет ли Доннер, чтобы тот знал?
- Иди и найди Ричи и Джеда, - приказал он мужчине. Тот пожал плечами и вышел. Ричи и Джед? Сколько же людей он сюда привел? Шок от его появления прошел, и я услышала шаги наверху и звук открывающих дверок шкафа из коридора.
- Хирургическая! Скажи им уйти оттуда! – я рванулась к двери, собираясь сама проверить кабинет, но Доннер схватил меня за плащ.
Я ужасно устала от бесцеремонного обращения и не боялась этого жалкого подобия человеческого существа.
- Отпусти! – рявкнула я и пнула его по коленной чашечке. Он взвизгнул, но отпустил меня. Мчась по коридору, я могла слышать его проклятия.
Бумаги и книги из кабинета Джейми, покрытые чернильными пятнами, валялись в коридоре. Происхождение этих пятен стало понятно, когда я увидела бандита, обшаривающего мою хирургическую. Перед его рубашки, куда он видимо спрятал украденную оловянную чернильницу, был залит чернилами.
- Что ты делаешь, придурок? – крикнула я. Бандит, мальчик лет шестнадцати или около того, моргнул, открыв рот. В руке он держал один из идеальных стеклянных шаров мистера Блогвезера. На мои слова он злобно ухмыльнулся и позволил ему упасть на пол, где он разлетелся на осколки. Один из осколков рассек его щеку. Он не почувствовал этого, пока не полилась кровь. Недоуменно нахмурившись, он приложил руку к ране и испуганно заорал, увидев на ней кровь.
- Дерьмо, - произнес Доннер за моей спиной, обхватил меня руками и утащил на кухню.
- Послушайте, - настойчиво сказал он, отпустив меня. – Мне нужно только два камня. Остальное можете оставить себе. Один, чтобы заплатить этим парням, другой для путешествия.
- Но это правда, - продолжила настаивать я. – У нас нет ни одного камня. Моя дочь с семьей … ушли. Вернулись назад. Они использовали все камни, которые у нас были. Ничего не осталось.
Он с недоверием уставился на меня.
- Осталось, - заявил он убежденно. – Должно остаться. Мне нужно убираться отсюда!
- Почему?
- Неважно. Я должен убраться и быстро, - он сглотнул, рыская глазами по кухне, словно камни могли лежать на полке. – Где они?
Сильный грохот из хирургической, за которым последовали громкие проклятия, заставили меня броситься к двери, но Доннер встал передо мной.
Я была взбешена этим вторжением и начала бояться. И хотя я никогда не видела признаков агрессии у Доннера, в его людях я не была уверена. Может быть, они прекратят поиски и уйдут, когда поймут их тщетность, или они могут решить выбить сведения о нахождении камней из меня.
Я завернулась в плащ и, усевшись на лавку, попыталась думать хладнокровно.
- Послушай, - сказала я Доннеру. – Вы перевернули весь дом … - Грохот сверху заставил меня подпрыгнуть. Боже, похоже, они уронили шкаф. - Вы перевернули весь дом, - повторила я сквозь сжатые зубы, - и ничего не нашли. Разве я не выдала бы их вам, чтобы спасти дом от разгрома?
- Нет, не думаю, чтобы вы сказали. Я бы не выдал на вашем месте, - он протер рот рукой. – Вы знаете, что наступает … война и все прочее. – Он с непонимающим видом потряс головой. – Я не знал, что будет так. Клянусь, половина людей, с которыми я встречался, не понимают, что происходит. Я думал, будет война с красномундирниками, что нужно только держаться подальше от людей в военной форме и от сражений, и все будет в порядке. Но я не видел никаких красномундирников, и обычные люди, даже старики, стреляют друг в друга и поджигают дома …
Он прикрыл глаза. Его лицо временами пламенело, а временами становилось совершенно белым. Я видела, что он был очень болен, и также слышала. Дыхание в его груди клокотало и выходило со свистом. Если он упадет в обморок, как я избавлюсь от его подельников?
- В любом случае, - произнес он, открывая глаза. – Я собираюсь вернуться назад. Там все равно лучше.
- А как с индейцами? – спросила я с ноткой сарказма. – Оставишь их собственной судьбе, не так ли?
- Да, - сказал он, не уловив моего сарказма. – Сказать по правде, теперь я не большой поклонник индейцев. – Он машинально потер грудь, и через прореху его рубашки я увидела большой сморщенный шрам.
- Боже, - произнес он с тоской в голосе, - все бы отдал за холодный Бад[109] и бейсбол на ТВ. – Потом его внимание переключилось на меня. – Итак, - сказал он решительным тоном. – Мне нужны эти алмазы. Или другие камни. Отдай их, и мы уйдем.
Я перебирала различные схемы избавления от бандитов, но без особой пользы, и мне становилось все более тревожно. У нас было очень мало того, что можно своровать, и, судя по растерзанному буфету, они уже забрали оттуда все, что было, включая, как я поняла с новым приливом тревоги, пистолеты и порох. Как скоро они потеряют терпение?
Кто-нибудь может прийти. Эми и мальчики, скорее всего, находились в хижине Брианны, в которую они заселялись. Они могли вернуться в любой момент. Кто-нибудь может прийти к Джейми или ко мне, хотя эта возможность уменьшалась с наступлением темноты. В любом случае, появление кого-либо будет иметь катастрофический эффект.
Потом я услышала на крыльце голоса и топот ног и вскочила с лавки с бьющимся в горле сердцем.
- Прекратите, - злобно сказал Доннер. – Вы самая прыгучая идиотка, которую я видел.
Я проигнорировала его, узнав один из голосов. В следующий момент двое головорезов, размахивая пистолетами, втолкнули в кухню Джейми.
Его глаза сразу же нашли меня и пробежали по моему телу, чтобы убедиться, что я в порядке.
- Я в порядке, - коротко сказала я. – Эти идиоты думают, что у нас есть драгоценные камни и ищут их.
Он выпрямился, повел плечами, поправляя кафтан, и оглядел распахнутые шкафы и разграбленный буфет. Даже тарелка с пирогом была перевернута, и остатки пирога с изюмом валялись на полу со следом каблука на нем.
- Послушай, мужик, - сказал один из бандитов. – Нам нужна только добыча. Скажи где они, и мы уйдем, не причиняя вреда.
Джейми потер переносицу, глядя на говорившего.
- Думаю, жена уже сказала вам, что у нас нет камней.
- Ну, она говорила, - терпеливо сказал бандит. – Женщина, ты же понимаешь. – Похоже, ему казалось, что с Джейми они могут договориться быстрее, как мужик с мужиком.
Джейми вздохнул и сел на лавку.
- С чего вы решили, что они у меня есть? – спросил он спокойно. – Признаю, они у меня были, но сейчас нет. Я продал их.
- Тогда где деньги? – второй бандит, казалось, вполне мог довольствоваться ими, не считаясь с мнением Доннера.
- Истратил, - ответил Джейми коротко. – Я полковник милиции. Уверен, ты это знаешь. Это очень затратно - снабжать ополченческий отряд. Еда, оружие, порох, обувь … подсчитай-ка. Одна только кожа на сапоги … не говоря уже о подковах для лошадей! Еще фургоны, не поверишь, какие грабительские цены на фургоны …
- Заткнись, - грубо выкрикнул Доннер и, наклонившись, подхватил с пола один из мясных ножей миссис Баг. - А теперь слушай, - сказал он, нахмурившись и пытаясь выглядеть угрожающе. – Хватит тянуть время. Скажи мне, где они, или …или я зарежу ее! Да, я перережу ей горло. Клянусь, я сделаю это. - С этими словами он схватил меня и приставил нож к горлу.
Что Джейми тянет время, я поняла некоторое время назад, а это значит, что он чего-то ждал. Это, в свою очередь, означало, что кто-то придет. Это успокаивало, но я подумала, что его спокойное поведения перед лицом моей теоретической кончины, возможно, зашло слишком далеко.
- О, - произнес он, почесывая шею. – На твоем месте я не стал бы этого делать. Она знает, где лежат камни.
- Я … что!? – воскликнула я возмущенно.
- Она знает? – обрадовался один из бандитов.
- Да, - уверил его Джейми. – Когда я в последний раз отправился в ополчение, камни прятала она и не сказала куда.
- Погоди, ты же сказал, что продал их, а деньги потратил, - сказал Доннер с подозрением.
- Я врал, - пояснил Джейми спокойно.
- О.
- Но поскольку ты собрался убить мою жену, пришлось признаться.
- О, - повторил Доннер, выглядя повеселевшим. – Да. Точно!
- Как я понимаю, мы не были представлены друг другу, сэр, - вежливо сказал Джейми и протянул руку. – Я Джеймс Фрейзер. А вы?
Доннер колебался некоторое время, потом неловко переместил нож в левую руку и быстро пожал руку Джейми.
- Вендиго Доннер, - сказал он. – Это уже лучше.
Я громко фыркнула, но мое фырканье было заглушено серией ударов и звуком бьющегося стекла из хирургической. Придурок, находящийся там, видимо, решил очистить полки, сбрасывая банки и бутылки на пол. Я схватила руку Доннера и оттолкнула нож от моего горла, потом вскочила на ноги в таком же состоянии безумной ярости, в котором когда-то поджигала поле с саранчой.
На это раз меня остановил Джейми, обхватив за талию, когда я рванулась к двери.
- Пусти! Я его убью, черт побери! – закричала я, бешено пинаясь.
- Обожди немного, сассенах, - сказал он негромко и утащил меня к столу, где уселся на лавку, усадив меня на колени и крепко обняв. Из коридора разносились дальнейшие звуки разрушения: треск дерева и хруст стекла под каблуками. Очевидно молодой идиот, прекратив поиски, принялся ради забавы крушить все подряд.
Я вдохнула, собираясь закричать, но остановилась.
- Боже, - Доннер наморщил нос. – Что за запах? Кого-нибудь зарезали? – Он с обвиняющим видом посмотрел на меня, но я не среагировала. Это был эфир, тяжелый и приторно сладковатый.
Джейми слегка напрягся; он тоже понял, что это, и знал его действие.
Потом он глубоко вздохнул и осторожно пересадил меня на лавку рядом с собой. Я увидела, как его взгляд метнулся к ножу в руке Доннера, и услышала то, что его острый слух уловил еще раньше. Кто-то шел.
Он немного наклонился, подобрав ноги для рывка, и указал глазами на остывшей очаг, где стояла большая тяжелая жаровня. Я коротко кивнула и, когда задняя дверь открылась, рванула через кухню.
Доннер, проявив неожиданную быстроту, выставил ногу, и я упала, полетев вперед головой и ударившись в конце своего пути о скамью. В голове зазвенело, я застонала и несколько мгновений лежала неподвижно, раздумывая о том, что я слишком стара для такого рода кульбитов. Затем неохотно открыв глаза, я увидела, что кухня полна людей и проворно встала на ноги.
Напарник Доннера вернулся с двумя другими, предположительно с Ричи и Джедом, а с ними Баги. Мурдина выглядела встревоженной, а Арч холодно разъяренным.
- A leannan[110]! – миссис Баг бросилась ко мне. – Ты не ушиблась?
- Нет, нет, - ответила, чувствуя легкое головокружение. – Я в порядке, мне просто нужно немного посидеть. – Я взглянула на Доннера. Ножа у него больше не было, вероятно, уронил его, когда бросился ко мне. Он вскинул голову при появлении новых людей.
- Что? Вы что-то нашли? – воскликнул он с нетерпением, поскольку и Ричи и Джед так и сияли довольством.
- Конечно, - подтвердил один из них. – Посмотри-ка! – Он перевернул рабочий мешочек миссис Баг, который держал в руке, и с громким стуком высыпал его содержимое на стол. Нетерпеливые руки отбросили вязание в сторону, и нашим глазам предстал восьмидюймовый брусок золота, отпиленный с одного конца, и со штампом французской королевской лилии в центре.
Наступила ошеломленная тишина. Даже Джейми выглядел сбитым с толку.
Миссис Баг была бледна и до этого, но теперь стала белой, как мел, даже губы побелели, став почти невидимыми. Арч уставился на Джейми темными вызывающими глазами.
Единственный, кого не впечатлил слиток мерцающего металла, был Доннер.
- Оки-доки, - сказал он. – А камни? Ищите камни!
Однако его сообщники потеряли интерес к гипотетическим драгоценностям, имея в руках реальное золото. Они возбужденно обсуждали возможность найти больше золота и ссорились из-за того, кто должен хранить уже найденный слиток.
Моя голова кружилась от удара, от внезапного появления золотого слитка и его непонятной связи с Багами, а также от паров эфира, которые становились все более насыщенными. Никто на кухне не обратил внимания на то, что шум в хирургической прекратился. Без сомнения, молодой придурок потерял сознание.
Бутылка с эфиром была полна, и его хватит, чтобы провести анестезию двенадцати слонов или полный дом людей. Я видела, что Доннер уже с усилием держал голову прямо. Еще через несколько минут его сообщники впадут в состояние безобидного беспамятства, но и мы тоже.
Эфир тяжелее воздуха и будет распространяться по полу. Я встала и вдохнула более чистый воздух наверху. Нужно открыть окно.
Джейми и Арч говорили на гэльском так быстро, что я едва смогла бы уследить за их разговором даже с ясной головой. Доннер смотрел на них, открыв рот, словно собирался им сказать, чтобы они остановились, но не мог найти слов.
Я нашарила засов внутренних ставен, старясь заставить работать свои непослушные пальцы. Наконец засов был отодвинут, и я распахнула ставни. В сумерках из окна скалилось лицо незнакомого индейца.
Я вскрикнула и отшатнулась. Затем задняя дверь распахнулась, и в кухню ворвалась приземистая бородатая фигура, ревя что-то на незнакомом языке, за ним следовал Иэн, а за Иэном еще один странный индеец, который кричал и размахивал томагавком? Дубинкой? Я не могла сфокусировать взгляд, чтобы увидеть яснее.
Я смотрела на столпотворение остекленевшими глазами, ухватившись за подоконник, чтобы не упасть на пол, и не могла собраться с силами, чтобы открыть это проклятое окно. Все дрались и орали, только двигались замедленно и шатались, словно пьяные. Я наблюдала за происходящим с неприлично открытым ртом. Нож Доннера в руках Джейми медленно поднялся по высокой дуге и вошел Доннеру под грудину.
Что-то пролетело мимо моего уха и разбило, вероятно, последнее целое оконное стекло в доме.
Я глубоко вдохнула свежий воздух, пытаясь очистить голову, и отчаянно замахала руками, крича или пытаясь кричать: «Вон отсюда! Вон отсюда!»
Миссис Баг как раз пыталась сделать это, ползя на четвереньках к полуоткрытой двери. Арч ударился о стену рядом с ней и сполз на пол без сознания. Доннер свесился со стола лицом вниз, и его кровь пачкала доски пола. Другой бандит лежал в потухшем очаге с проломленной головой. Джейми все еще был на ногах, но покачивался. Приземистый бородатый мужчина рядом с ним тряс головой и выглядел все более ошарашенным по мере того, как пары эфира воздействовали на него.
- Что происходит? - спрашивал он.
В кухне было почти темно, фигуры покачивались, как листья водорослей в каком-то подводном лесу.
Я на секунду закрыла глаза. Когда я снова открыла их, Иэн говорил: «Подождите, я зажгу свечу». В руке у него была спичка Брианны, в другой коробок.
- Иэн! – закричала я, и затем он чиркнул спичкой.
Раздалось негромкое «Пууф», потом более громкое «Уумп!», когда в хирургической воспламенился эфир, и мы внезапно оказались в озере огня. Мгновение я ничего не чувствовала, затем появился обжигающий жар. Джейми схватил меня за руку и поволок к двери. Я вывалилась во двор, упала в кусты черники и покатилась по ним, молотя по дымящимся юбкам.
Объятая паникой и все еще не отошедшая от эфира, я рвала завязки передника и, наконец, сбросила его. Мои льняные юбки были опалены, но не обуглились. Задыхаясь, я выползла на засохшую траву во дворе и упала, способная только дышать. Запах дыма был сильным и резким.
Миссис Баг на крыльце срывала с головы горящий чепец.
Из задней двери высыпали мужчины, сбивая пламя с одежды и волос. Ролло носился по двору, истерически лая; за домом испуганно ржали лошади. Кто-то вытащил Арча Бага. Теперь он с почти полностью обгоревшими бровями и волосами лежал на засохшей траве, вытянувшись во весь рост, но, очевидно, был жив.
Мои ноги покраснели и кое-где покрылись волдырями, но я не обгорела сильно. Спасибо богу за слои льна и хлопка, которые медленно горят, подумала я с содроганием. Если на мне было надето что-то из современных материалов, например, район[111], я бы вспыхнула, как факел.
Эта мысль заставила меня обратить взор на дом. Уже полностью стемнело, и все окна на первом этаже были освещены пламенем. Дом выглядел, словно гигантский светильник из тыквы.
- Вы миссис Фрейзер, я полагаю? – приземистая бородатая фигура наклонилась надо мной, говоря с раскатистым шотландским «р».
- Да, - ответила я, начиная приходить в себя. – Кто вы и где Джейми?
- Здесь, сассенах, - Джейми вывалился из темноты и тяжело уселся рядом со мной. Он указал на шотландца. – Могу я представить мистера Александра Камерона, больше известного как Шотландец?
- Ваш слуга, мэм, - вежливо произнес тот.
Я осторожно потрогала свои волосы. Часть их обгорела до хрупких ниточек, но, по крайней мере, не все.
Я скорее почувствовала, чем увидела, что Джейми глядит на дом. Я последовала за его взглядом и увидела в окне второго этажа темную фигуру, подсвеченную огнем снизу. Он прокричал что-то непонятное и принялся выбрасывать в окно какие-то вещи.
- Кто это? – спросила я, чувствуя себя нереально.
- А, - сказал Джейми, потирая лицо. – Это должно быть Гусь.
- Конечно, - сказала я, кивая. – Он станет жареным гусем, если останется там. – Эта мысль показалась мне такой забавной, что я согнулась от смеха.
Очевидно, это было не так остроумно, как мне показалось, потому что никто не рассмеялся. Джейми встал и что-то прокричал черной фигуре в окне, но тот лишь небрежно махнул рукой и вернулся в комнату.
- В сарае есть лестница, - сказал Джейми шотландцу, и они ушли в темноту.
Дом горел не слишком быстро. На первом этаже было немного легковоспламеняющихся вещей, за исключением книг и бумаг в кабинете Джейми. Из задней двери высочила высокая фигура, прикрывающая одним рукавом нос. Второй рукой мужчина поднимал подол рубашки, образуя мешок.
Иэн остановился возле меня, задыхаясь, упал на колени и отпустил полы рубашки, вывалив кучку мелких предметов.
- Боюсь, тетушка, это все, что я мог спасти. – Вы знаете, что случилось?
- Это неважно, - отвесила я. Жара усиливалась, и я с трудом поднялась на колени. – Давай, нужно оттащить Арча подальше от огня.
Воздействие эфира почти сошло на нет, но я до сих пор ощущала сильное чувство нереальности. Для обработки ожогов у меня не было ничего, кроме холодной колодезной воды, которой я промыла шею и руки Арча, довольно сильно обгоревшие. Волосы у миссис Баг также обгорели, но ее, как и меня, защитили тяжелые юбки.
Ни она, ни Арч не произнесли ни слова.
Прибежала Эми МакКолум с бледным лицом. Я сказала ей, увести Багов в хижину Брианны, теперь принадлежащую ей, и ради бога, держать детей подальше от пожара. Она кивнула и ушла, вместе с миссис Баг поддерживая высокую фигуру Арча.
Никто не предпринял попыток вытащить тела Доннера и его подельников.
Я видела, как огонь перебрался на лестницу, окна второго этажа засветились, и немного погодя огонь охватил весь дом.
Тяжелыми толстыми хлопьями стал тихо падать снег. В течение получаса земля, деревья и кусты были покрыты белым покрывалом. Пламя сверкало красным и золотым, от снега отражалось неяркое красноватое сияние, и поляна вокруг дома, казалось, была наполнена светом.
Где-то в полночь рухнула крыша, разбросав горящие головешки и взметнув в ночное небо высокий фонтан искр. Зрелище было настолько великолепное, что вызвало у всех непроизвольный выкрик «У-у-ух!»
Руки Джейми сжали меня сильнее. Мы не могли отвести глаз от горящего дома.
- Какое сегодня число? – внезапно спросила я.
Он на мгновение нахмурился, раздумывая, потом ответил.
- Двадцать первое декабря.
- И мы не сгорели. Проклятые газеты, - сказала я. – Они никогда не пишут правды.
Почему-то он решил, что это ужасно смешно, и смеялся, пока ему не пришлось усесться на землю.
Глава 124. СОБСТВЕННОСТЬ КОРОЛЯ
Остаток ночи мы досыпали, по крайней мере, горизонтально, на полу хижины с Багами, Гусем и его братом по имени Свет, который сильно озадачил меня, назвав себя и брата «сынами» Джейми, Шотландцем и Иэном. На пути в деревню Птицы индейцы, а Александра Камерона я тоже считала индейцем, встретили охотящихся Джейми и Иэна и приняли их гостеприимство.
- Хотя гостеприимство оказалось горячее, чем мы ожидали, Убийца медведей, - со смехом сказал Гусь.
Они не спросили ни о Доннере, ни о его подельниках, чьи тела сгорели в погребальном огне дома, но задали много изумленных вопросов об эфире и потрясенно качали головой, глядя на пожар.
Со своей стороны Джейми не стал интересоваться, зачем они шли в деревню Птицы, и я сделала вывод, что он не хотел слышать о том, что часть чероки решила поддержать короля. Он слушал, но говорил мало, перебирая вещицы, вытащенные из огня. Они не имели ценности, несколько обгоревших листов из журнала пациентов, несколько оловянных ложек, форма для отливки пуль. Но когда он уснул рядом со мной, я увидела, что он что-то сжимал в кулаке. Приглядевшись, я увидела выгладывающую головку змейки из вишневого дерева.
Проснулась я на рассвете и обнаружила глядящего не меня Эйдана с Адсо в руках.
- Ваш котик спал у меня в ногах, - прошептал он. – Вам отдать его?
Я собралась отказаться, но потом увидела мученический взгляд Адсо. Обычно он очень терпимо относился к детям, но Эйдан держал его под брюшко, словно мешок со стиркой, и задние ноги кота смешно болтались.
- Да, - сказала я немного хриплым от дыма голосом, - я возьму его.
Я села и взяла кота. Остальные все еще спали на полу, завернувшись в одеяла. За исключением двух человек: не было Джейми и Арча. Я встала и, позаимствовав плащ Эми, вышла на улицу.
Снег уже не шел, но лежал на земле слоем в два или три дюйма. Я оставила Адсо под свисающими краями крыши, где было мало снега и, задержав дыхание, повернулась к дому.
Дымок еще поднимался из почерневших остатков дома, которые контрастно выделялись на фоне выбеленных деревьев. Полностью сгорела только половина дома, западная стена все еще стояла вместе с пристроенным к ней камином. Остальное представляло собой кучу почерневших обломков и пепла, уже покрывающуюся серым налетом. Второй этаж полностью исчез, что касается моей хирургической …
Я услышала голоса за домом и, повернувшись туда, услышала голоса Джейми и Арча в сарае. Двери сарая были открыты, и я увидела их стоящих лицом к лицу. Джейми заметил меня и махнул рукой, приглашая зайти.
- Доброе утро Арч, - сказала я нашему бывшему управляющему. – Как вы себя чувствуете?
- Хорошо, a nighean[112], спасибо большое, - ответил он и кашлянул. Связки его были сильно повреждены дымом, и он практически шептал. На обеих руках и на лице вздулись огромные пузыри, но, не принимая во внимание полностью сгоревшие волосы и брови, в остальном он был в порядке.
- Арчи собирается объясниться насчет этого, сассенах, - Джейми указал на слиток золота, лежащий среди щепок и опилок возле его ног. – Не так ли, Арч?
Голос его звучал вежливо, но я слышала в нем металл, также как и Арч. Однако Арч Баг не был слабым противником, с бровями или нет.
- Я ничего не должен тебе объяснять, Seaumais mac Brian[113], - также вежливо ответил он.
- Я даю тебе шанс объясниться, но не выбор, - Джейми оставил вежливый тон. Он был покрыт копотью и кое-где обгорел, но брови у него остались целы, и ими можно было пользоваться. Повернувшись ко мне, он указал на слиток.
- Ты видела это раньше?
- Конечно. - Последний раз я видела такой слиток, сияющим в свете фонаря вместе с другими в саркофаге Гектора Камерона, его форма и знак королевской лилии были безошибочны. - Если Людовик Французский не посылал огромное количество золота еще кому-то, то это часть сокровищ Джокасты.
- Оно не принадлежит Джокасте и никогда не принадлежало, - твердо поправил меня Арч.
- Да? – Джейми приподнял бровь, глядя на него. – Кому же тогда оно принадлежит, если не Джокасте Камерон? Ты заявляешь, что оно твое?
- Нет, - Арч заколебался, но желание высказаться было непреодолимым. – Это собственность короля, - сказал он и сжал рот.
- Какого короля … Ох, - наконец, поняла я. – Того самого.
- Le roi, c’est mort[114], - негромко произнес Джейми, словно для себя, но Арч с яростью повернулся к нему.
- И Шотландия мертва?
Джейми потянул воздух, но ничего не сказал. Вместо этого он указал мне сесть на чурбан и кивнул Арчу на другой, прежде чем разместиться рядом со мной.
- Шотландия умрет, когда умрет ее последний сын, - сказал он, махнув рукой на двери, имея в виду горы и долины и людей, живущих здесь. – Сколько их здесь? Сколько еще будет? Шотландия жива … но не в Италии. – Он подразумевал «в Риме», где доживал остаток жизни Чарльз Стюарт, топя в вине разочарование в своих мечтах о короне.
Арч сузил глаза на его заявление, но промолчал.
- Вы были третьим человеком, не так ли? – спросил Джейми, не обратив внимания на его реакцию. – Когда французское золото было выгружено на берег, Дугал МакКензи взял одну третью часть, Гектор Камерон – другую. Не знаю, что сделал Дугал со своей частью. Скорее всего, отдал Чарльзу Стюарту, и пусть бог помилует его душу за это. Вы были управляющим землей у Малкольма Гранта, и он отправил вас, не так ли? Вы забрали третью часть золота от имени. Вы отдали золото ему?
Арч медленно кивнул.
- Оно было передано мне, - сказал он, и голос его дрогнул. Он откашлялся и сплюнул; слюна была с черным оттенком. – Мне, а потом Гранту, который в свою очередь должен был передать его сыну короля.
- Он передал? – заинтересовался Джейми. – Или как Гектор Камерон решил, что уже поздно?
Действительно было поздно. Золото уже ничем не могло помочь. Арч поджал губы.
- Он поступил, как надо, - ответил он коротко. – Как он считал правильным. Деньги пошли на нужды клана. А Гектор Камерон был предателем, и его жена тоже.
- Так это вы говорили с Джокастой в шатре, - внезапно поняла я. – На Сборе, где вы встретились с Джейми. Вы приехали туда, найти ее, да?
Арч как будто удивился, когда я заговорила, но наклонил голову, признаваясь. Значит, он стал работать на Джейми из-за его родства с Джокастой.
- И это, - я указала пальцем на слиток, - вы нашли в доме Джокасты, когда приехали туда с Роджером, чтобы забрать рыбаков. – Доказательство, если он нуждался в нем, что у Джокасты все еще есть третья часть французского золота.
- Мне интересно, - сказал Джейми, потирая переносицу, - каким образом ты нашел остальное золото и забрал его.
Арч на мгновение поджал губы, потом заговорил.
- Легко догадаться. Я увидел соль возле склепа Гектора. Так рабы отгоняют злых духов. Не удивительно, что он не успокоился с миром. И где золото будет в большей безопасности, как не рядом с ним? – Блеклые глаза Арча блеснули. – Я немного знал Гектора Камерона. Он не тот человек, который может отдать свое только потому, что умер.
Как управляющий Арч много ездил в Кросс-Крик с покупками и продажей. Он не был постоянным гостем в Речном Потоке, но бывал там достаточно, чтобы изучить имение. И если кто-либо видел ночью фигуру возле склепа, то знал, что это призрак Гектора Камерона, которого рядом со склепом удерживали только полосы соли, и конечно, никому и в голову не пришло бы подойти и проверить.
А он просто забирал по одному слитку за каждую поездку, в конечном счете забрав все, пока Дункан Иннес не обнаружил пропажу.
- Мне не следовало забирать первый слиток, как только я увидел его, - сказал он грустно. – Но я подумал, что он нам пригодится, Муринде и мне. А потом, когда ей пришлось убить этого Брауна …
Джейми вскинул голову, мы оба уставились на Арча. Тот кашлянул.
- Ублюдок почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы рыться в хижине, когда ее не было, и он нашел его … - он кивнул на слиток, - в ее рабочем мешочке. Он, конечно, не знал что это за золото, но прекрасно понимал, что у таких бедняков, как мы, его быть не может. – Он снова тесно сжал рот, и я вспомнила, что он был управляющим земель у Гранта из клана Грантов, второй человек после лэрда. Когда-то.
- Он стал ее расспрашивать. Она, конечно, ничего ему не сказала, но когда он отправился в ваш дом, она побоялась, что он все вам расскажет, и прикончила его.
Он говорил спокойно; что же еще оставалось ей делать? Не в первый раз я задумалась, что же делали Баги в эти годы после Каллодена.
- Ну, по крайней мере, ты не допустил, чтобы золото попало в руки короля Георга, - произнес Джейми с мрачными нотками в голосе. Я подумала, что он вспомнил битву у моста через Мурз-Крик. Если бы у Хью МакДональда было золото, чтобы купить порох и оружие, победа не досталась бы нам так легко. И горцы не были бы снова перебиты, размахивая мечами перед дулами пушек.
- Арч, - сказала я, когда молчание стало совершенно тягостным, - что вы на самом деле собирались делать с золотом?
Он моргнул и поглядел на слиток.
- Я … Сначала я просто хотел убедиться, что Гектор Камерон забрал свою часть золота и использовал его для своих нужд. Потом я узнал, что Гектор умер, и судя по тому, как жила его жена, он действительно присвоил золото себе. И я подумал … осталось ли еще?
Он почесал горло морщинистой рукой.
- Сказать по правде, мистрис … я просто хотел забрать его у Джокасты Камерон. А когда забрал … - Голос его затих, но потом он встряхнулся.
- Я человек чести, Seaumais mac Brian. Я поклялся в верности главе своего клана и держал свое слово, пока он не умер. Я клялся королю за проливом – он имел в виду Джеймса Стюарта[115], - но и он тоже мертв. А потом я поклялся в верности Георгу Английскому, когда ступил на этот берег. Скажи же мне, в чем теперь мой долг?
- Ты также давал клятву мне, Archibald mac Donagh[116], - заметил Джейми.
Арч улыбнулся, криво, но улыбнулся.
- И только благодаря этой клятве ты еще жив, Seaumais mac Brian, - ответил он. – Я мог бы убить тебя во сне прошлой ночью и благополучно сбежать.
Джейми дернул ртом, выражая значительное сомнение, но не стал спорить.
- Я освобождаю тебя от твоей клятвы мне, - произнес он формально по-гэльски. – Возвращаю тебе твою жизнь. – Он наклонил голову к слитку. – Забирай его и уходи.
Арч смотрел на него некоторое время, не мигая, потом взял слиток и вышел.
- Ты не спросил его, где находится золото сейчас, - заметила я, наблюдая, как его высокая фигура направилась к хижине, чтобы забрать жену.
- Ты думаешь, он сказал бы мне? – Он встал и потянулся, потом встряхнулся, как пес, подошел к двери и, уперев руки в дверной косяк, стал глядеть наружу. Снова пошел снег.
- Вижу, не только Фрейзеры упрямы, как скалы, - сказала я, подходя и становясь рядом. – Все в порядке, Шотландия жива. – И заставила его рассмеяться.
Он обнял меня одной рукой, и я положила голову на его плечо.
- Твои волосы пахнут дымом, сассенах, - тихо сказал он.
- Все сейчас пахнет дымом, - также тихо ответила я.
Сгоревшие останки дома все еще были теплыми, чтобы снег накрыл их полностью, но это временно. Если снег продолжит идти, к завтрашнему дню дом исчезнет, став таким же белым, как скалы и деревья вокруг. Также как и мы … когда-нибудь.
Я думала о Джокасте и Дункане, уехавших в безопасную Канаду к гостеприимным родственникам. Куда отправятся Баги? Назад в Шотландию? На мгновение, мне страстно захотелось уехать. Прочь от потерь и отчаяния. От дома.
Потом я вспомнила.
- «… доколе хоть сотня из нас останется в живых …»[117] - процитировала я.
Джейми на мгновение прижался лбом к моей голове, потом поднял ее и посмотрел на меня.
- А когда ты идешь к больному, сассенах, роженице или раненому, как это, когда тебе приходиться вставать с постели, даже если смертельно устала, и идти одной по темноте? Почему ты идешь тут же без промедления и никогда не отказываешься? Почему не отказываешься, даже если знаешь, что случай безнадежный?
- Я не могу, - я не отрывала глаз от остывающего пепла своего дома. Я понимала его намерение, заставить меня высказаться. И я должна была сказать правду. – Я не могу … не могу признать поражение, только победить.
Он взял меня за подбородок и поднял мое лицо верх, так что я не смогла избежать его взгляда. Лицо его было изможденным от усталости, глубокие морщины прорезались возле глаз и рта, но сами глаза были чистыми, прохладными и бездонными, как воды скрытого источника.
- Я тоже не могу, - сказал он.
- Я знаю.
- По крайней мере, ты можешь обещать мне победу, - прошептал он, но в голосе слышалась нотка вопроса.
- Да, - ответила я и прикоснулась к его лицу. Дыхание мое прерывалось, и поле зрения расплывалось. – Да, я могу обещать это. В этот раз. – Ничего о том, что находилось вне этого обещания, о том, что я не могла гарантировать. Ни жизнь, ни безопасность. Ни дом, ни семью, ни правосудие. Только одну или две вещи.
- Победу, - сказала я, - и то, что я буду с тобой до конца.
Он на мгновение прикрыл глаза. Снежинки падали вниз, тая на его лице, и на некоторое время повисая на ресницах. Затем он открыл глаза и взглянул на меня.
- Этого достаточно, - произнес он. – Я не прошу большего.
Он потянулся ко мне и обнял, на мгновение тесно прижав. Дыхание снега и пепла окружило нас холодом. Потом он поцеловал меня и отпустил. Я глубоко вдохнула холодный воздух с запахом пожара и стряхнула с рукава клочок сажи.
- Ладно … хорошо. Проклятие. Э-э … Как ты думаешь, что нам сейчас делать?
Он стоял, прищурившись на почерневшие руины, потом пожал плечами.
- Я думаю, - медленно произнес он, - мы должны уехать … - Он внезапно замолчал и нахмурился. – Что, ради бога …?
Что-то двигалось сбоку от дома. Я сморгнула снежинки и встала на цыпочки, чтобы увидеть лучше.
- Ох, не может быть! – воскликнула я, но так и было. Взрывая огромный сугроб и раскидывая грязь и головешки, наружу вылезала белая свинья. Оказавшись полностью на поверхности, она тряхнула своими мощными плечами и, раздраженно дергая розовым пятаком, направилась в лес. Мгновение спустя вылезла более маленькая ее версия … и другая, и другая … Восемь подросших поросят, некоторые белые, некоторые пятнистые, а один черный, как головешка, гуськом трусили за своей матерью.
- Шотландия жива, - сказала я, хихикая. – Э-э, куда, ты сказал, мы едем?
- В Шотландию, - ответил он с таким видом, словно это очевидно. – Забрать мой печатный станок.
Он все еще глядел на дом, но его глаза смотрели на что-то вне пепла дальше текущего момента. Сова заухала далеко в лесу и вывела его из задумчивости. Он немного постоял в молчании, потом сбросил задумчивость и улыбнулся мне.
- А потом, - сказал он просто, - мы вернемся и будем воевать.
Он взял меня за руку и отвернулся от дома к хлеву, где терпеливо стояли лошади.
ЭПИЛОГ I
Лаллиброх
Луч фонарика медленно двигался по тяжелым дубовым балкам, задержался на подозрительной дыре и двинулся дальше. Крупный мужчина сосредоточено нахмурился и поджал губы, словно ожидал неприятного сюрприза.
Брианна стояла рядом с ним с таким же сосредоточенным хмурым видом и рассматривала темные углубления на потолке. Вряд ли она увидит древоточцев или термитов, пока балка не упадет на нее, но полагала вежливым проявить внимание.
На самом деле лишь часть внимания она уделяла замечаниям, которые джентльмен бросал своей помощнице, молодой женщине в слишком большом для нее комбинезоне с розовыми прядями в волосах.
Брианна взглянула на свои наручные часы, все еще удивляясь их присутствию. Еще полчаса. Если бы они могли избежать …
Пронзительный крик сверху заставил ее поморщиться. Менее закаленная помощница взвизгнула и уронила планшет.
- Мама!
Джем.
- Что? – крикнула она в ответ. – Я занята!
- Но мама! Мэнди меня ударила! – донесся сверху возмущенный ответ. Она взглянула вверх, верхушка головы торчала на лестничной площадке. Свет из окна сиял на рыжих волосах.
- Ударила? Ладно …
- Палкой!
- Какой …
- Специально!
- Ну, не думаю …
- И … - пауза перед драматической развязкой – она не извиняется!
Строитель и его помощница забыли про древоточцев и уставились на Брианну, без сомнения ожидая от нее соломонова решения.
Брианна на мгновение прикрыла глаза.
- Мэнди! – завопила она. – Извинись!
- Нет! – пришел сверху писклявый отказ.
- Да, ты извинишься! – донесся голос Джема, сопровождаемый возней. Брианна со свирепым видом бросилась к лестнице. Как только она поставила ногу на первую ступеньку, Джем издал пронзительный визг.
- Она меня укусила!
- Джеремия МакКензи не смей кусать ее в ответ! – крикнула она. – Прекратите немедленно!
Джем высунул взъерошенную голову над перилами. Вокруг его глаз были нанесены голубые тени, а вокруг рта от уха до уха была намазана розовая губная помада.
- Она маленький злобный сорванец, - сердито сообщил он удивленным зрителям внизу. – Так говорил мой дедушка.
Брианна не знала то ли ей смеяться, то ли плакать или громко заорать, но просто махнула мужчине с ее помощницей и побежала вверх по лестнице разбираться.
Разборки заняли больше времени, чем ожидалось, поскольку три девочки Фионы, которые ранее ничем себя не проявляли, примолкли, так как разрисовывали рожицами ванную комнату новой косметикой Брианны.
Спустившись вниз четверть часа спустя, она обнаружила, что строитель мирно попивает чай, сидя на перевернутом ведре для угля, а его помощница с недоеденной булочкой в руке с открытым ртом бродит по холлу.
- Все эти дети ваши? – спросила она, сочувственно приподняв бровь с пирсингом.
- Слава богу, нет. Здесь внизу все в порядке?
- Сырость, - благодушно ответил строитель. – Вполне ожидаемо для такого старинного дома. Когда он был построен, дорогая?
- В 1721 году, толстяк, - довольно ответила женщина. – Ты разве не видел вверху на дверях, когда мы входили?
- Нет. Надо же, - строитель выглядел заинтересованным, однако недостаточно, чтобы подняться и поглядеть самому. – Будет стоить целое состояние, чтобы привести его в порядок. – Он кивнул на стену, на которой виделись следы от сапог и сабель, расчерченную порезами, потемневшими от времени, но все еще хороши видимыми.
- Нет, мы не будем их убирать, - сказала Брианна со стеснением в горле. – Они были сделаны вскоре после 45 года. Они останутся. – «Мы оставили их, - сказал ее дядя, - как напоминание, чем является Англия».
- О, историческая ценность. Ладно, - строитель понимающе кивнул. – Американцы не часто интересуются историей. Требуют современные удобства, электрические плиты, чертовы автоматические устройства и тому подобное. Центральное отопление!
- Я не против туалета со смывом, - уверила она его. – И еще горячая вода. Кстати, можете посмотреть бойлер? Он в сарае во дворе, и ему не меньше пятидесяти лет. И мы хотели бы заменить газовую колонку наверху.
- Хорошо, - мужчина стряхнул крошки с рубашки, заткнул пробкой термос и с шумом поднялся на ноги. – Идем, Энжи, посмотрим, что и как.
Брианна задержалась возле лестницы, прислушиваясь к звукам сверху. Кажется, там все было хорошо. Она слышала стук кубиков, которые, очевидно, бросали в стену, но возмущенных криков не было. Она развернулась и пошла за строителями. Мужчина стоял и смотрел на поперечную балку вверху двери.
- Сорок пятый год, значит? Как выдумаете, что бы было? – спросил он. – Я имею в виду, если бы красавчик Чарли победил.
- Только в твоих мечтах, Стен! У него не было ни единого шанса. Проклятый итальянский прихлебатель!
- Не-а, он бы победил, если бы не эти гребанные Кэмпбеллы. Предатели. Все до одного, и мужчины, и женщины тоже, - добавил он, смеясь. Из чего Брианна заключила, что фамилия помощницы, скорее всего, была Кэмпбелл.
Они пошли к сараю, продолжая спорить, но она остановилась, не желая показывать им свое волнение.
«О, Боже, - страстно взмолилась она, - о, Боже, пусть у них все будет в порядке. Пожалуйста, пожалуйста, пусть они будут в безопасности!» Не имело значения, что было глупо молиться о безопасности людей, которые были – должны быть – мертвы более двухсот лет, но это единственное, что она могла делать, и она молилась несколько раз в день, как только вспоминала о них. И еще более часто, когда они приехали в Лаллиброх.
Она сморгнула слезинки и увидела на подъездной аллее миникупер Роджера. Заднее сиденье было забито коробками; он, наконец-то, разобрал остатки вещей в гараже преподобного и забрал все, что могло представлять хоть какую-то ценность. Получилась довольно внушительная коллекция.
- Как раз вовремя, - сказала она немного дрожащим голосом, когда он с большой шкатулкой в руках подошел к ней и улыбнулся. Она до сих пор не могла привыкнуть к его коротким волосам. – Еще десять минут, и я бы кого-нибудь убила. Вероятно, Фиону для начала.
- Да? – он склонился и поцеловал ее, по-видимому, не обратив внимания на ее слова. – Я кое-что нашел.
- Вижу. И что …
- Если бы я знал.
Шкатулка, которую он положил на древний обеденный стол, была из клена и потемнела от времени, грязи и плохого обращения, но была сделана с мастерством, очевидным для ее опытного глаза. Стыки в и виде ласточкиного хвоста были идеально подогнаны, верхняя крышка сдвигалась – должна была сдвигаться. Сейчас она была запечатана чем-то, напоминающим растопленный воск, почерневший от времени.
Но самым поразительным в ней была выжженная на крышке надпись: Джеремия Александер Иэн Фрейзер МакКензи.
Она почувствовала, как желудок ее сжался, и взглянула на напряженного Роджера. Она могла чувствовать в нем вибрацию подавленных эмоций.
- Что? – прошептала она. – Кто?
Роджер покачал головой и достал из кармана конверт.
- Это было приклеено сбоку. Почерк преподобного. Его небольшие записки, которые он иногда приклеивал к различным вещам для пояснений. Только в данном случае это не совсем пояснение.
Записка была короткой, в ней писалось, что шкатулка прибыла из уже несуществующего банковского дома в Эдинбурге. К ней была приложена инструкции, в которой говорилось, что ее нельзя открывать, кроме как лицу, чье имя было написано на ней. Первоначальная инструкция не сохранилась, но слова были переданы устно человеком, у которого он получил шкатулку.
- И кто это? – спросила она.
- Без понятия. У тебя есть нож?
- У меня есть нож, - сказала она и полезла в карман джинсов. – Когда у меня не было ножа?
- Это был риторический вопрос, - сказал он, поцеловал ее руку и забрал у нее швейцарский армейский нож.
Воск легко треснул и отвалился, однако крышка не двигалась. Им пришлось открывать шкатулку вдвоем, один держал, другой толкал и тянул крышку, пока она, наконец, не сдвинулась с негромким скрипом.
Из нее повеял призрачный запах, нечто неразличимое, но что-то изначально травянистое.
- Мама, - непроизвольно произнесла она. Роджер удивленно взглянул на нее, но она махнула ему рукой продолжать. Он осторожно засунул руку в шкатулку и вынул стопку запечатанных воском писем, две книги и маленькую отполированную временем змейку из вишневого дерева.
Она выдохнула и схватила верхнее письмо, прижав его к груди так крепко, что бумага захрустела, а воск раскрошился и посыпался. Толстая мягкая бумага с неяркими пятнами внутри, когда-то бывшими цветами.
Слезы текли по ее лицу. Роджер что-то говорил, но она не слышала. Дети подняли крик на втором этаже, строители продолжали спорить, но она могла видеть только поблекшие слова на бумаге, написанные размашистым корявым почерком.
«Декабрь 31, 1776
Моя дорогая дочь,
Как ты поняла, получив это письмо, мы живы …»
ЭПИЛОГ II
Дьявол в деталях
- И что это? – Амос Крупп прищурился на набранный текст, читая его задом наперед с легкостью опытного печатника. - «С печалью сообщаем о полученной новости о смерти в пожаре …» Откуда она пришла?
- От подписчика, - ответил Самсон, новый подмастерье печатника. – Думаю, как раз заполнит здесь пустоту. Обращение генерала Вашингтона к полкам заняло мало места.
- Хм-м. Но новость старая, - Крупп взглянул на дату. – Январь?
- Нет, - признался подмастерье, опуская рукояткой пластину, смазанную чернилами, на бумагу. Затем пресс был поднят, оставив на бумаге мокрые черные буквы. Юноша схватил лист и повесил его сушиться. – Это было в декабре. Но я набирал страницу шрифтом Баскервиль в двенадцать пунктов, а в этом наборе не было пластинок с декабрем и ноябрем. Места набирать месяц отдельными буквами не было, не переделывать же всю странницу из-за этого.
- Разумеется, - согласился Амос, потеряв интерес к вопросу и рассматривая последние абзацы речи Вашингтона. – Не имеет значения. В конце концов, они все мертвы, не так ли?
Примечания
1
Очень хорошо (фр.)
2
Мальчик (гэльск.)
3
Мой дорогой (гэльск.)
4
Собака (гэльск.)
5
Сериал по произведениям Эрла Стенли Гарднера, главным героем котрого являеится Перри Мейсон, американский адвокат по уголовным делам.
6
По верованию ирокезов, существуют духи, которых называют "ложными лицами". Они не имеют тел и состоят из одних лиц, отвратительного вида, обычно невидимы. Носясь в воздухе с места на место, они причиняют болезни, для лечения которых существовали общества ложных лиц. Это был тайный союз, потому что неизвестно, кто принадлежал к нему. Его членами были мужчины, но во главе их стояла женщина. Только она одна была известна всем, остальные члены союза были анонимны.
7
Декалог. Исх. 20, 2-17
8
Катехихис, принятый 3-м синодом американских католических епископов, до 1964 г. являлся официальным документом, по которому обучали религии детей в США.
9
Виноград лабруска (Vitis labrusca). Родина Северная Америка.
10
Девушка (гэльск)
11
Девочка (гэльск.)
12
Сын моей сестры (гэльск.)
13
«Миссионерский гимн», Реджинальд Хибер.
14
Моя темноволосая женщина (гэльск.)
15
Bona fides (Бо́на фи́дес) — латинский юридический термин, означающий «честные средства», «добрые услуги», «добросовестность», который выражает моральную честность, веру в правдивость (или ложность) суждения или сущности мнения, или относительно прямоты (или порочности) линии поведения.
16
Песни матушки-гусыни, перевод Ирина Каховская Калитина
17
Перри Мейсон – герой детективов Эрла Гарднера, лос-анджелесский адвокат, проводящий собственные расследования, которые ведут к оправданию его подзащитных.
18
Джон Адамс (30 октября 1735 – 4 июля 1826) - американский государственный деятель, адвокат, дипломат, писатель и отец-основатель, занимавший пост второго президента Соединенных Штатов с 1797 по 1801.
19
Джон Адамс, цитата
20
Американский шотландец (лат.)
21
18 апреля 1775 года губернатор Массачусетса - штат со столицей в Бостоне - Томас Гейдж повелевает начать поход на Конкорд. Задача предприятия была одна: захватить склады с вооружением и боеприпасами патриотов. Пол Ревир (1734-1818) верхом проскакал к позициям повстанцев, чтобы предупредить их о приближении британских контингентов.
22
Здесь и далее. Генри Лонгфелло «Полночная поездка Пола Ривера» (перевод Елена Меллоу)
23
dauco cretico — атаманта, петрушка горная.
24
Идиома «spoil the ship for a happeny’s worth of tar» - испортить что-нибудь, пытаясь экономить на мелочах.
29
Пресвите́рия (пресвитериум, пресвитерий; лат. presbyterium, от др.-греч. πρεσβυτέριον — «собрание старейшин») —совет пресвитеров, выполнявший роль коллегиального органа управления поместной церковью
30
Жизнерадостность (фран.)
31
Шотландская баллада «Eppie Moray»
32
Друг (гэльск.)
33
Моя женщина с каштановыми волосами (гэльск.)
34
Icky – неприятный, липкий (англ.)
35
Мой кавалер (нем.)
36
Ссылка на цитату из Послания к римлянам 12:9 ««Мне отмщение. Я воздам», – говорит Господь.»
37
Господь мой, я сожалею (фр.)
38
Моя женщина с каштановыми волосами (гэльск.)
39
Лжец (гэльск.)
40
Проститутка (гэльск.)
41
Лжец (гэльск.)
42
Милая (гэльск.)
43
Девушка, девочка (гэльск.)
44
Девушка, девочка (гэльск.)
45
Ссылка на описании семи небес в Завете Левия, III. «На следующем к низу небе находятся ангелы, которые представляют ответы ангелам Божия присутствия; в ближайшем к нему небу находятся „престолы“ и „владения“, где слагаются гимны Богу.»
46
В. Шекспир «Юлий Цезарь», акт 1, сцена 2
47
Деньги, выпущенные в соответствии с прокламацией королевы Анны. Действовали в колониях с 1704 по 1775 г.г.
48
Сорт джина на можжевеловых ягодах (голландский джин, женевский джин)
49
Сорт джина на можжевеловых ягодах (женевский джин, голландский джин)
50
Лу, вист, брэг – карточные игры.
51
Евангелие от Матфея 6:34
52
Черный нож (гэльск.), небольшой нож с прямым клинком. «Чёрным» нож называют по цвету рукояти, либо из-за скрытого ношения.
53
Сказка о миссис Тигги-Винкль - детская книга, написанная и иллюстрированная Беатрис Поттер, была опубликована Frederick Warne & Co. в октябре 1905 года. Миссис Тигги-Винкль, ежик прачка, живет в крошечном коттедже на сопках в Озерном крае.
54
Двух колесная тележка с боеприпасами, крепилась за передком орудия.
55
Уильям Шекспир «Леди Макбет»
56
Дедушка (фр.)
57
Сердце (гэльск.)
58
Милая (фр.)
59
Прекрасно (фр.)
60
Ad hoc — латинская фраза, означающая «специально для этого», «по особому случаю».
61
Мистер Олнат – герой фильма 1951 г. «Африканская королева». Захваченные врагами, они с главной героиней просят поженить их перед казнью.
62
Девочка (гэльск)
63
Мое сердце (гэльск.)
64
Мое сердце (гэльск.)
65
Девочка, девушка (гэльск.)
66
Globus hystericus возникает при эмоциональном стрессе и является классическим невротическим синдромом. При этом человека беспокоит ощущение инородного тела (комка) в горле, чувство давления в области шеи.
67
Моя каштановая девочка (гэльск.)
68
Песня Джонни Кэша, американского певца кантри (26.02.1932-12.09.2003)
69
Американские народные песни
70
Старый хозяин (гэлск.)
71
Дорогая (гэльск.)
72
Залив в Северной Каролине
73
Новый завет. Послание к евреям 7:17
74
Предопределе́ние в протестанти́зме — интерпретация в протестантских деноминациях учения о том, что Бог избрал некоторых людей для спасения.
75
Узкая полоса ткани, собранная в многочисленные мелкие складки, с двумя концевиками. Застегивалась на шее на специальную пряжку.
76
Кроато́ан (англ. Сroatoan, совр. Сroaton, также иногда Кроата́н, Кроато́н) — индейское племя, жившее во времена европейской колонизации Северной Америки на одноимённом острове, соседствующем с островом Роанок в нынешнем штате Северная Каролина.
77
Друг (гэльск.)
78
Народ, проживающий на обширной территории в Западной Африке: от Мавритании, Гамбии, Сенегала и Гвинеи на западе до Камеруна и даже Судана на востоке. Говорят на языке фула атлантической семьи нигеро-кордофанской макросемьи языков.
79
Традиционная рыбацкая лодка, использовалась в Англии и на атлантическом побережье Америки в 19 веке.
80
Моя леди (нем.)
81
Любимая (нем.)
82
Лэп — единица количества в британских колониях в Северной Америке, применявшаяся в 17 в. для подсчета шкур животных и обычно равная 20.
83
Боевой клич клана Фрейзеров, относится к родовому замку и резиденции клана, который был расположен рядом с нынешним замком Бофорт.
84
Ссылка на Ветхий завет о продаже Иосифа измаильтянам своими братьями.
85
Моя девочка (гэльск.)
86
Чарльз Лэмб (10 февраля 1775 — 27 декабря 1834). В эссе описывается мальчик, который случайно зажарил свинью, когда поджег здание, в котором она находилась.
87
Факел из тростника, пропитанный смолой.
88
Роман английской писательницы 18 века Фанни Берни «Эвелина»
89
Девочка (гэльск.)
90
Джеймс сын Бриана (гэльск.)
91
Арбротская декларация (1320 год) — декларация независимости Шотландии в период Войны за независимость от Англии.
92
Король! Король! (гэльск.)
93
Я отпускаю тебя (лат.) Формула отпущения грехов после исповеди.
94
Из стихотворения Бена Джонсона (1572-1637) «Селия, приди»
95
Артериальный проток (лат.)
96
«Фанни Хилл. Мемуары женщины для утех» - скандальный роман английского писателя Джона Клеланда (1709—1789)
101
Аффиде́вит (от лат. affido — «клятвенно удостоверяю») — в праве Великобритании и США письменное показание или заявление лица, выступающего в роли свидетеля, которое, при невозможности (затруднительности) его личной явки, даётся под присягой и удостоверяется нотариусом или иным уполномоченным должностным лицом.
102
Девочка (гэльск.)
103
Из высказывания Гиллеля (Хиллел Вавилонянин или Хиллел ха-Закен, 75 до н. э., Вавилония — около 5—10 гг.) «Если я не за себя, кто за меня? Если я только за себя, что я?»
104
Гэльская народная песня
105
Мой сын (гэльск.)
106
Мальчик (гэльск.)
107
Имеется в виду Микки-маус.
108
Вид насекомых из семейства Thripidae отряда трипсов (Thysanoptera). Опасный вредитель табака и рассады различных овощных культур
109
Пиво Бад — один из самых известных сортов американского лагера, производство которого началось в 1876 году в городе Сент-Луис.
110
Дорогая (гэльск.)
111
Искусственный шелк
112
Девшука (гэльск.)
113
Джеймс сын Бриана (гэльск.)
114
Король мертв (фр.)
115
Я́ков II Стю́арт (англ. James II; 14 октября 1633, Лондон — 16 сентября 1701, Сен-Жермен-ан-Ле, Ивелин) — король Англии, Шотландии и Ирландии, как шотландский монарх именовался Яковом VII (1685—1688), внук Якова I. Последний британский король-католик; свергнут в результате «Славной революции» 1688 года, закончил жизнь в изгнании.
116
Аричбальд сын Донаха (гэльск.)
117
Арбротская декларация (англ. Declaration of Arbroath, 1320 год) — декларация независимости Шотландии в период Войны за независимость от Англии.