Пишу Вам в добром здравии и надеюсь, что Вы и Ваши близкие находятся в таком же состоянии. Мой сын вернулся в Англию, закончить свое образование. Он с восхищением описывает все, что с ним там происходит (копию его письма я прилагаю), и уверяет меня в своем благополучии. Что еще более важно, моя мать также уверяет меня в его благополучии, хотя я думаю – скорее из того, что она не написала, чем из того, что написала – что он привнес элемент беспорядка в ее жизнь.
Признаюсь, что ощущаю нехватку этого элемента в моей жизни. Вы будете удивлены, насколько она упорядочена и спокойна в эти дни. Однако это спокойствие оказывает на меня гнетущее действие, и в то время, как я здоров телом, мой дух несколько поник. Боюсь, я сильно скучаю по Уильяму.
Чтобы отвлечься от моего одинокого существования, я принялся за новое дело, а именно за виноделие. И хотя я признаю, что продукту не хватает того, что дает Ваша способность к дистилляции, льщу себя надеждой, что пить его можно, а если дать ему настояться год или два, оно станет вполне приемлемым. Я отправлю вам дюжину бутылок позже с моим слугой Хиггинсом, историю которого Вы можете найти интересной.
Вероятно, Вы слышали о волнениях в Бостоне, произошедших в марте три года назад, которые в газетах – свершено необоснованно – были названы «резней».
Я сам не присутствовал при этом, но говорил со многими офицерами и солдатами, которые там были. Если они говорят правду, а я полагаю, что это так, такое освещение вопроса бостонской прессой совершенно чудовищно.
Бостон во всех смыслах является притоном для республиканцев с их так называемыми маршами протеста, в изобилии проводимыми на улицах в любую погоду, главная задача которых дать толпе поиздеваться над расквартированными там солдатами.
Хиггинс рассказывал мне, что ни один человек в военной форме не мог выйти на улицу в одиночестве из страха перед толпой, и даже когда они выходили большим отрядом, из-за агрессивного поведения гражданских им приходилось возвращаться в казармы, если долг не повелевал им поступить иначе.
Однажды вечером патруль из пяти человек был окружен людьми, которые не только оскорбляли их, но и забросали камнями, комьями земли, экскрементами и другим мусором. Напор толпы был так велик, что солдаты, боясь за свою безопасность, выставили ружья в надежде испугать бесчинствующих людей. Но вместо того, чтобы успокоить их, это действие вызвало еще больший гнев, и в некоторый момент ружья были пущены в ход. Никто не может сказать с уверенностью: был ли сделан выстрел из толпы или со стороны солдат, не говоря уже о том, что произошло ли это случайно или преднамеренно, но эффект от него … Ну, Вы хорошо знаете такие дела и представляете последующий беспорядок.
В результате пятеро людей из толпы были убиты; солдат сильно избили, но они смогли убежать живыми только для того, чтобы стать козлами отпущения в злопыхательской прессе, которая все произошедшее преподнесла, как избиение невинных, а не как вопрос самообороны от сброда, воспламененного алкоголем и болтунами.
Признаюсь, что мои симпатии находятся на стороне солдат, и Вы хорошо понимаете это. Они были привлечены к суду, где судья объявил трех из них невиновными в убийстве, однако счел небезопасным для себя освободить всех пятерых.
Хиггинс и еще один солдат были признаны виновными в убийстве, но их взяла под защиту Церковь, так что после клеймения они были отпущены. Армия, конечно, уволила его из своих рядов; он оказался без средств к существованию и пострадал от преследования толпы. Он рассказал мне, что его избили в таверне сразу же после выхода из тюрьмы, вследствие чего он лишился зрения в одном глазу, и фактически сама его жизнь не раз подвергалась опасности. Для спасения живота своего он нанялся моряком на корабль, которым управлял мой друг, капитан Джилл, хотя моряк из него никакой.
Это скоро стало очевидным и для капитана Джилла, который уволил его по прибытии в первый же порт. Я находился в то время в городе по делу и столкнулся там с капитаном, который рассказал мне об отчаянном положении Хиггинса.
Почувствовав жалость к солдату, который, по моему мнению, честно выполнил свой долг, я смог найти парня, а когда обнаружил, что он довольно умен и имеет приятный характер, взял к себе в услужение, в чем он весьма преуспел.
Я отправляю его к Вам с вином в надежде, что Ваша жена осмотрит его. Местный врач, доктор Поттс, осматривал его и объявил, что глаз неизлечим, что, скорее всего, так и есть. Имея некоторый личный опыт относительно медицинских навыков Вашей жены, надеюсь, что она может помочь ему в других недугах, которые не смог излечить доктор Поттс. Передайте ей, пожалуйста, что я ее скромный слуга и остаюсь в бесконечной благодарности за ее доброту.
Мой сердечный привет Вашей дочери, которой я отправлю подарок вместе с вином. Полагаю, ее муж не станет обижаться на мое дружеское расположение к ней, учитывая мое длительное знакомство с Вашей семьей, и позволит ей принять его.