Огненный крест ч.2 гл.18
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Призыв вождя
18
НЕТ МЕСТА ЛУЧШЕ ДОМА
Гидеон выбросил голову, как змея, нацелившись на ногу едущего впереди всадника.
- Не балуй! - Джейми вывернул голову гнедого прежде, чем тот смог укусить. - Сукин сын! - пробормотал он негромко. Джорди Чизхолм, не понимающий, что едва избежал зубов Гидеона, удивленно повернул голову. Джейми улыбнулся ему и с извиняющимся видом коснулся своей фетровой шляпы, посылая жеребца мимо длинноногого мула Чизхолма.
Джейми немилосердно пинал Гидеона по ребрам, ведя его мимо медленно ползущего каравана на такой скорости, чтобы у жеребца не было времени кусаться, лягаться и топтать бегающих ребятишек, а также доставлять ему иные неприятности. За время недельного путешествия он хорошо узнал привычки проклятого животного. Брианну и Марсали, ехавших в середине каравана, он перегнал на относительно небольшой скорости, но к тому времени, когда он догнал Клэр и Роджера в голове колонны, он двигался так быстро, что едва успел приподнять шляпу, приветствуя их.
- Mhic dhiobhail(1), - пробормотал он, снова нахлобучивая шляпу и пригибаясь к лошадиной шее. - Слишком резвый, да? Посмотрим, как долго ты выдержишь.
Он резко развернул коня влево от дороги и пустил его вниз по склону, топча высохшую траву и ломая безлистные ветки кизила, которые при этом трещали, как пистолетные выстрелы. Что нужно этому семикратному сукину сыну, так это ровная местность, чтобы Джейми мог хорошенько погонять подлеца и вытрясти из него всю дурь. Учитывая, что ровного места нет вокруг на расстоянии двадцати пяти миль, задача Джейми предстояла трудная.
Он намотал поводья на руку, щелкнул языком и врезал каблуками по бокам коня, и они, как выстрел из пушки, помчались вниз по склону, заросшему кустарником.
Гидеон был огромным, упитанным и быстрым жеребцом, вот почему Джейми купил его. Он был также тугоуздым и злым, вот почему стоил недорого. Хотя все равно больше, чем Джейми мог себе легко позволить.
Когда они пересекли небольшой ручей, перескочили через упавшее дерево и поскакали вверх по почти вертикальному склону, заросшему порослью дуба и хурмы, Джейми уже думал, не совершил ли он самоубийство, сделав эту покупку. Это была его последняя осознанная мысль, прежде чем Гидеон бросился вбок, ударив ногу Джейми о ствол дерева, и, вскидывая зад, помчался по противоположному склону холма в густой кустарник, распугивая выводки перепелов, с шумом вылетающих из-под его огромных плоских копыт.
Через полчаса бешеной скачки, уклонений от низких ветвей, ручьев со скользким дном, множества пересеченных холмов, которые Джейми не успевал считать, Гидеон стал, если не послушным, то, по крайней мере, более управляемым. Джейми промок до бедер, набил синяки, кровь текла из полдюжины царапин, и он дышал также тяжело, как лошадь. Однако он все еще был в седле и все еще управлял.
Он повернул голову лошади к снижающемуся солнцу и снова щелкнул языком.
- Давай, - сказал он. - Двигай к дому.
Они скакали долго, но учитывая горную местность, покрыли не такое большое расстояние, чтобы совсем потеряться. Он направил Гидеона вверх, и через четверть часа они оказали на хребте, который он узнал.
Они двигались вдоль хребта, ища безопасный спуск вниз через заросли каштанов, тополей и елей. Он знал, что караван был недалеко, но чтобы встретиться с ним, требовалось время, а ему хотелось присоединиться к людям, пока они не достигли Риджа. Не то, чтобы Клэр или МакКензи не знали дороги, нет, просто ему страшно хотелось возвратиться во Фрейзерс-Ридж во главе каравана, приведя своих людей домой.
- Христос, человек, ты вообразил себя Моисеем, - пробормотал он, покачав головой и подсмеиваясь над своими претензиями.
Жеребец был в мыле, и когда деревья немного расступились, Джейми остановился дать ему передышку, ослабив натяжение узды, но не настолько, чтобы позволить горячему скакуну выкинуть какой-нибудь фортель. Они оказались среди рощи белых берез на краю небольшого выступа над сорокафутовым пологим склоном, и он подумал, что, имея высокое мнение о своей особе, конь вряд ли совершит самоубийство, но лучше проявить осторожность на случай, если он вздумает сбросить наездника вниз.
Ветерок задувал с запада. Джейми приподнял подбородок, наслаждаясь его прохладным прикосновением к разгоряченной коже. Земля простиралась за горизонт зелеными и коричневыми холмами, расцвеченными тут и там заплатами других цветов, туман поднимался из долин, как дымы походных костров. Он чувствовал, как умиротворение охватывает его при виде этой картины, дыхание его выравнивается, и тело расслабляется.
Гидеон тоже успокоился, вся злость ушла из него, как вода из прохудившегося ведра. Джейми медленно опустил руки на шею коня, и тот остался стоять с направленными вперед ушами. "Ага", - подумал он, и тут на него снизошло озарение, что это было Место.
Место, которому нет названия, и которое узнаешь только, когда наткнешься на него. Он, вероятно, мог назвать его святым местом, только оно не имело никакого отношения ни к церкви, ни к ее святым. Это было просто место, к которому он принадлежал, и этого было достаточно, хотя он предпочел бы быть наедине, когда нашел его. Он позволил поводьям упасть на шею коня, ибо чувствовал, что даже такое злокозненное существо, как Гидеон, не могло замышлять здесь неприятностей.
И действительно, конь стоял спокойно; в холодном воздухе с его массивной темной холки поднимался пар. Они не могли оставаться здесь долго, но он был рад этой короткой отсрочке - не от борьбы с Гидеоном, а от пресса людей.
Он рано научился искусству жить отдельной жизнью в толпе, хотя бы в уме, если не телом. Но он родился в горах и также рано познал очарование одиночества и исцеляющие свойства уединенных мест.
Внезапно к нему пришло видение его матери, одна из тех ярких картинок, которые копились в его голове, чтобы неожиданно возникнуть перед ним, Бог знает по каким причинам - от звука, запаха, мимолетной причуды памяти.
Он ставил тогда силки на кроликов на склоне горы и был сильно разгорячен, руки его были исколоты дроком, рубашка прилипла к телу от грязи и пота. Он увидел маленькую рощицу и направился к ней в поисках тени. Там была его мать, она сидела в зеленоватой тени деревьев на земле возле ручья. Она сидела совершенно неподвижно - что было на нее не похоже - и ее длинные руки были сложены на коленях.
Она, молча, улыбнулась ему, и он, не говоря ни слова, подошел с ней, положив голову на ее плечо, и когда она обхватила его рукой, почувствовал огромное умиротворение, зная, что находится в центре мира. Ему было пять или шесть лет тогда.
Также внезапно, как и появилось, видение исчезло, словно яркая форель, мелькнувшая в темной воде. Но оно оставило все тоже чувство глубокого покоя, словно кто-то на мгновение обнял его, и нежная рука коснулась его волос.
Он спрыгнул с седла, стремясь почувствовать сосновые иглы под сапогами, нуждаясь в физическом прикосновении к этой земле. Предосторожность заставила его привязать поводья к крепкой сосне, хотя Гидеон казался смирным; жеребец опустил голову и принюхивался к пучкам засохшей травы. Джейми постоял мгновение, потом медленно повернулся направо, оказавшись лицом к северу.
Он уже не помнил, кто научил его этому - мать, отец или старый Джон, отец Иэна. Но он, поворачиваясь по часовой стрелке, произносил слова молитвы в каждом из четырех направлений и закончил ее, стоя лицом к западу, где садилось солнце. Он сложил ладони чашей, и свет заполнил ее, проливаясь между пальцами.
- Боже, сделай безопасным мой каждый шаг,
Боже, открой мне каждый проход,
Боже, очисти мне каждый путь,
И пусть я буду в руках Твоих.
Повинуясь инстинкту, более древнему, чем молитва, он отстегнул от пояса флягу и вылил несколько капель на землю.
Ветер донес до него обрывки звуков, смех и оклики, шум животных, пробирающихся между зарослей. Караван был недалеко, он медленно выползал на поляну из-за холма напротив. Ему нужно было ехать и присоединиться к людям в их последнем рывке к Риджу.
Тем не менее, он некоторое время колебался, не желая нарушать очарование Места. Краем глаза он ухватил какое-то движение и наклонился, заглядывая в углубляющиеся тени под кустами падуба.
Животное сидело, замерев, и совершенно сливалось с темным фоном. Он никогда не смог бы его увидеть, если бы наметанный глаз охотника не уловил движение. Крошечный котенок с серым мехом, распушенным, как головка одуванчика, и огромными немигающими глазами, почти бесцветными во мраке кустарника.
- Плутишка, - прошептал он, медленно протягивая к нему палец. - Что же ты здесь делаешь?
Дикий котенок, несомненно, рожденный одичавшей матерью, которая давно сбежала из хижины каких-то поселенцев. Он погладил пушок не его груди, и тот вонзил в его палец свои маленькие зубки.
- Оу! - он отдернул руку и осмотрел маленькую круглую ранку, из которой капала кровь. Он с негодованием поглядел на котенка, но тот просто смотрел на него, не делая ни движения, чтобы убежать. Он помедлил, потом, решившись, тряхнул рукой, разбрызгав кровь на листья - приношение духам этого места, которые, в свою очередь, тоже решили преподнести ему подарок.
- Ну что ж, - тихо сказал он, становясь на колени и протягивая руку. Очень медленно он пошевелил одним пальцем, потом другим, потом следующим и следующим, потом снова, имитируя колебания водоросли в воде. Большие светлые глаза, не отрываясь, следили за этими движениями. Он увидел, как слегка подергивается кончик хвостика, и улыбнулся.
Если он мог ловить руками форель - а он мог - то почему не поймать таким образом котенка?
Он издал тихий звук сквозь зубы, приглушенное посвистывание, словно отдаленный щебет птиц. Котенок, как загипнотизированный, смотрел, как мягко шевелящиеся пальцы медленно приближались к нему. Когда Джейми, наконец, снова коснулся меха, котенок не двинулся. Пальцы скользнули по тельцу, и малыш, не сопротивляясь, позволил обхватить его рукой и поднять с земли.
Джейми держал его некоторое время, прижав к груди, и поглаживал одним пальцем, прослеживая шелковистую линию подбородка и тонкие ушки. Котенок закрыл глаза и громко заурчал, грохоча в его ладони, словно отдаленный гром.
- О, значит, ты не против пойти со мной?
Не получив возражения, он расстегнул ворот рубашки и спустил маленькое существо за пазуху, где оно, потыкавшись некоторое время в ребра, свернулось клубком, понизив свое урчание до тихой приятной вибрации.
Гидеон, обрадованный отдыхом, охотно двинулся вперед, и через четверть часа они нагнали остальных. Однако временное послушание жеребца испарилось, как только они стали преодолевать последний подъем.
И не потому, что конь не мог справиться с крутым подъемом, он просто не мог выносить вида лошадей впереди себя. Даже если бы Джейми не стремился домой, и если бы это зависело от Гидеона, то они были бы уже в нескольких фарлонгах впереди всех.
Колонна путешественников растянулась более чем на полмили, каждая семья в ней двигалась со своей скоростью. Фрейзеры, МакКензи, Чизхолмы, МакЛеоды и Аберфельды. При первой возможности Гидеон нахраписто рвался вперед, распихивая вьючных мулов, овец, пеших людей и кобыл. Он даже разогнал трех свиней, которые медленно тащились за бабушкой Чизхолмов. Свиньи с испуганным хрюканьем бросились в кусты, когда Гидеон проскочил рядом с ними.
Джейми скорее разделял чувства коня, чем останавливал его. Он нетерпеливо стремился к дому и хотел добраться туда, как можно быстрее, его раздражало все, что могло задержать караван. В настоящее время основным препятствием, замедляющим движение, была Клэр, которая - черт бы побрал эту женщину - остановила свою кобылу перед ним и отправилась собирать траву вдоль дороги. Словно весь дом от пола до потолка не был забит травами, а ее седельные сумки не вспучились от них!
Гидеон, с готовностью разделяя настроение всадника, вытянул шею и ухватил кобылу за круп. Кобыла заржала, взбрыкнула и помчалась вдоль тропы, размахивая болтающимися поводьями. Гидеон довольно всхрапнул и прыгнул за ней следом, но был остановлен резким рывком.
Клэр с широко раскрытыми глазами, с руками, полными сорванных листьев и грязных кореньев, обернулась на этот шум. Она взглянула на Джейми, потом вслед исчезающей лошади, потом снова на него и извиняющимся жестом пожала плечами.
- Извини, - сказала она, но он видел, что уголки ее губ приподнялись, а улыбка замерцала в ее глазах, словно утренний свет на воде. И против своей воли он почувствовал, что напряжение оставляет его. Он собирался отчитать ее, и все еще хотел, но слова не шли на язык.
- Залазь, женщина, - сказал он вместо этого и кивнул себе за спину. - Я хочу свой ужин.
Она рассмеялась и взобралась на лошадь, подобрав юбки. Гидеон, не обрадованный дополнительной ношей, повернул голову, пытаясь достать зубами все, до чего мог дотянуться, но Джейми был готов к этому, он стегнул концом поводьев жеребца по носу, заставив того отдернуть голову и удивленно зафыркать.
- Вот тебе, маленький ублюдок.
Он натянул шляпу глубже на лоб и помог надежно устроиться жене, которая подтолкнула юбки под свои бедра и обхватила рукам его за талию. Она была без башмаков и чулок, и ее длинные голые лодыжки белели на темной шкуре гнедого. Он дернул узду и пнул лошадь немного сильнее, чем было необходимо.
Гидеон попятился, развернулся и попытался снести их обоих нависающей ветвью тополя. Котенок, грубо вырванный из дремотного состояния, впился когтями в живот Джейми и тревожно замяукал, но этот звук потонул в намного более громком крике Джейми. Он резко завернул голову коня, выругался и пнул его в бок левой ногой.
Непокорный Гидеон прыгнул, как кузнечик. Раздалось тихое "иик!", и он ощутил внезапное чувство пустоты за своей спиной, когда Клэр слетела в кусты, как куль с мукой. Гнедой, почувствовав удила во рту, внезапно развернулся и бросился вниз по склону через заросли ежевики. Выскочив на берег, он заскользил по грязи и упавшим листьям, почти приседая на задние ноги. Потом он выпрямился, мотнул головой и беспечно зарысил к кобыле Роджера, которая стояла возле ручья и смотрела на них с таким же удивлением, как и ее спешившийся наездник.
- Все в порядке? - спросил Роджер, вопросительно приподняв одну бровь.
- Конечно, - ответил Джейми, пытаясь отдышаться и в тоже время сохранить достоинство. - Как ты?
- Прекрасно.
- Хорошо, - он уже прыгал с седла, говоря это. Бросив поводья МакКензи и не теряя времени, чтобы удостовериться, что тот поймал их, он бросился назад, крича. - Клэр! Ты где?
- Я здесь! - бодро отозвалась она и появилась из-за тополей с листьями в волосах и немного прихрамывающая, но в остальном вполне невредимая.
- С тобой все в порядке? - спросила она.
- Да, все хорошо. Я собираюсь пристрелить этого коня, - он быстро прижал ее к себе, желая увериться, что она действительно не пострадала. Она тяжело дышала, но казалась успокоительно целой и здоровой. Привстав на цыпочки, она поцеловала его в нос.
- Не стреляй его, пока мы не доберемся до дома. Я не хочу идти остаток пути пешком.
- Эй! Оставь это, идиот!
Он отпустил Клэр, развернулся и увидел, что Роджер выхватил пучок каких-то потрепанных растений из-под любопытного носа Гидеона. Еще растения - что за мания собирать всякую дрянь? Клэр, все еще запыхавшаяся после инцидента, заинтересованно наклонилась вперед, рассматривая траву.
- Что это, Роджер?
- Это для Бри, - ответил он, протягивая их для осмотра. - Это те растения?
На недоброжелательный взгляд Джейми они были похожи на пожелтевшую ботву морковки, которую слишком долго не выкапывали с грядки, но Клэр потрогала пожухлую листву и одобрительно кивнула.
- О, да, - сказала она. - Очень романтично!
Джейми произвел негромкий звук, тактично указывая, что им лучше начать двигаться, пока их не нагнали Бри и медленно движущееся семейство Чизхолмов.
- Да, да, - сказала Клэр и похлопала его по плечу, как он решил, желая успокоить его. - Не фыркай, мы идем.
- Ммфм, - произнес он и, нагнувшись, подставил ладонь под ее ногу. Подкинув ее в седло, он дал Гидеону "только-попробуй-ублюдок" взгляд и запрыгнул на коня позади нее.
- Подожди остальных и приведи их наверх.
Не дожидаясь кивка Роджера, он дернул узду и направил Гидеона на тропу.
Довольный тем фактом, что был впереди всех, Гидеон угомонился и спокойно поднимался, пересекая заросли граба и тополя, каштана и ели. Даже сейчас, поздней осенью некоторые листья остались на деревьях, и теперь желтые и коричневые листочки, как тихий дождь, медленно падали вниз на гриву коня и растрепанные густые кудри Клэр. Ее волосы распустились, когда она упала, и Клэр не стала собирать их снова.
Хорошее настроение вернулось к Джейми вместе с чувством движения вперед и было значительно подкреплено случайным обнаружением потерянной шляпы, которая висела на ветке дуба, словно повешенная туда дружеской рукой. Однако какое-то смутное беспокойство мешало ощущению полного покоя в его душе, хотя вокруг лежали мирные горы, воздух был полон синевы и пах лесом - влажным и вечнозеленым.
Потом с внезапным ударом под ложечку он осознал, что котенок пропал. На его груди и животе зудели царапины, которые малыш сделал в отчаянной попытке вырваться наружу, он, должно быть, вылез через ворот рубашки и свалился с его плеча в безумной скачке вниз по склону. Он огляделся по сторонам, вглядываясь в тени под деревьями и кустами, но надежда была напрасной. Тени загустели и удлинялись, и кроме того они сейчас были на дороге, тогда как с Гидеоном они мчались через лес.
- Иди с Богом, - пробормотал он и коротко перекрестился.
- Что? - спросила Клэр, немного поворачиваясь в седле.
- Ничего, - сказал он. В конце концов, это был дикий кот, хотя и маленький. Несомненно, он выживет.
Гидеон заволновался, приплясывая, и Джейми понял, что сильно натягивает узду. Он ослабил хватку на поводьях и также расслабил руку, которой обхватил Клэр, и та глубоко вздохнула.
Его сердце быстро билось.
Он никогда не мог возвращаться домой без некоторого чувства опасения. В течение многих лет после Восстания он жил в пещере, приближаясь к дому только в темноте и с большими предосторожностями, никогда не зная, что может найти там. Не один горец, вернувшись домой, находил на его месте пепелище, а его семья исчезла. Или еще хуже, она была там.
Можно было приказать себе не воображать никаких ужасов, но проблема была в том, что ему совсем не надо было воображать их, для этого было достаточно памяти.
Конь напряг задние ноги, рванувшись вперед. Бесполезно убеждать себя, что это другое место, здесь существовали свои собственные опасности. Если не было английских солдат, то были мародеры. Слишком беспокойные, чтобы пустить корни и трудиться, они бродили по горам, занимаясь грабежом и разбоем. Набеги индейцев. Дикие животные. И огонь. Всегда огонь.
Он отправил вперед чету Багов с Фергюсом в качестве сопровождающего, чтобы по приезде Клэр не пришлось одновременно заниматься размещением прибывших людей и заботиться о гостеприимстве. Чизхолмы, МакЛеоды и Билли Аберфельд с женой и маленькой дочкой некоторое время должны были пожить с ними в большом доме. Он сказал миссис Баг, что она должна взять на себя приготовление пищи. Имея приличных лошадей, не обремененные детьми и поклажей, Баги должны были прибыть в Ридж два дня назад. Никто не вернулся от них доложить, если что-то пошло не так. Значит, все было хорошо. Но все же ...
Он не сознавал, что Клэр была тоже напряжена, пока она внезапно не расслабилась, положив руку на его ногу.
- Все в порядке, - произнесла она. - Я чувствую запах печного дыма.
Он поднял голову, чтобы понюхать воздух. Она была права, сильный запах горящих поленьев гикори плавал в воздухе. Не памятная ему вонь пожарищ, а домашний запах, благоухающий обещанием теплоты и пищи. Миссис Баг, по-видимому, выполняла его указания.
Они завернули за последний поворот и увидели высокий дымоход из плитняка, вздымающийся над деревьями, и султан дыма, завивающийся над коньком крыши.
Дом был на месте.
Он с облегчением вздохнул, заметив теперь и другие домашние запахи: насыщенный аромат удобрений из конюшни, запах копченого мяса, висящего под навесом. Дыхание ближнего леса - мокрое дерево, гниющие листья, камни и бегущая вода - нежно коснулось его щеки.
Они выехали из каштановой рощи на большую поляну, где стоял дом, солидный и опрятный, со стеклянными окнами, залитыми золотом уходящего солнца.
Это был простой бревенчатый дом с чистыми линиями, побеленный и покрытый дранкой, и основательно построенный, который казался впечатляющим только на фоне простых хижин большинства поселенцев. Его первая хижина, потемневшая, но крепкая, стояла тут же чуть подальше от холма. Из ее трубы также вился дымок.
- Кто-то развел огонь для Бри и Роджера, - сказала Клэр, кивнув на него.
- Это хорошо, - сказал он и сжал руку на ее талии, она издала тихий довольный звук и поерзала на его коленях.
Гидеон также был счастлив, он вытянул шею и заржал, здороваясь с двумя лошадьми, которые носились в загоне с приветственным ржанием. Кобыла Клэр со свисающими поводьями стояла возле ограждения, она приподняла губу при их появлении и, казалось, издевалась над ними - маленькая ведьма. Откуда-то далеко позади них раздался громкий радостный рев Кларенса, мул был очень рад вернуться домой.
Дверь распахнулась, и миссис Баг выкатилась во двор, подпрыгивая от волнения, словно шар перекати-поле. Джейми улыбнулся при виде ее и подал руку Клэр, чтобы помочь ей соскользнуть на землю, прежде чем спешиться самому.
- Все хорошо, все хорошо, а как вы, сэр? - затараторила миссис Баг еще до того, как его ноги коснулись земли. Она держала в одной руке оловянную чашку, а в другой полотенце и, не переставая вытирать ее, подняла голову, подставляя для его поцелуя морщинистую круглую щеку.
Не дожидаясь ответа, она повернулась и, привстав на цыпочки, поцеловала Клэр.
- О, как великолепно, что вы дома, вы и Сам, а у меня уже готов ужин, так что вам не надо ни о чем беспокоиться, мэм. Так что заходите скорее в дом и снимайте пыльные башмаки, а я пошлю старого Арча в пивоварню, и мы ...
Она подхватила Клэр под руку и потащила за собой в дом, все говоря и говоря, и продолжая энергично вытирать чашку своими короткими, но ловкими пальцами. Клэр послала ему беспомощный взгляд через плечо, и он усмехнулся, глядя, как она исчезает в доме.
Гидеон нетерпеливо ткнул его носом в руку.
- О, да, - сказал он, вспомнив свои обязанности. - Пошли, маленький злой ублюдок.
К тому времени, когда он расседлал жеребца и кобылу Клэр, протер их и задал им корм, Клэр удалось сбежать от миссис Баг. Возвращаясь из загона, он увидел, что дверь в доме распахнулась, и оттуда вышла Клэр, несколько испуганно оглядываясь через плечо, словно боялась преследования.
Куда она направлялась? Не видя его, она развернулась и поспешила за угол дома, шелестя своими домоткаными юбками. Он, заинтересовавшись, последовал за ней.
Ага. Она уже посмотрела медицинский кабинет, а теперь, пока совсем не стемнело, шла в свой огород. Он мельком увидел ее на фоне неба за домом, последний дневной свет мерцал паутинками в ее волосах. Сейчас в огороде мало что росло, только самые живучие травы и зазимовавшие овощи, такие как морковь, лук и репа. Но это не имело значения, по возвращении она всегда отправлялась смотреть свой огород, на какое бы короткое время она не отлучалась.
Он понимал ее страсть, он сам не чувствовал себя полностью дома, пока не проверил все строения, всех животных и не убедился, что все в порядке.
Вечерний ветерок донес до него резкий запашок от уборной, говоря о том, что там вскоре потребуется его внимание. Потом он вспомнил о новых поселенцах и тут же решил, что рытье ямы для новой уборной как раз подходит для двух старших мальчиков Чизхолмов.
Он и Иэн вырыли яму, когда только поселились в Ридже. Боже, как он скучал по парню.
- Mhicheal bheanaichte, - пробормотал он. Святой Михаил, защити его. Ему нравился МакКензи, но если бы у него был выбор, он никогда бы не обменял Иэна на него. Это был выбор Иэна, а не его собственный, так что не о чем и говорить.
Отодвинув боль от потери Иэна на задворки сознания, он встал к дереву, развязал брюки и отлил. Если бы Клэр увидела его, то не преминула бы сделать, по ее мнению, остроумное замечание насчет собак и волков, метящих свою территорию. "Ничего подобного", - ответил он ей мысленно. Зачем ему идти далеко, чтобы сделать то же самое, но в худших условиях в уборной? И если принять во внимание, что это его место, и если он решил здесь помочиться ... Он привел в порядок одежду, чувствуя себя более уверенным.
Подняв голову, он увидел, что она спускается от своего огорода с передником, полным моркови и репы. Порыв ветра сорвал оставшиеся листья с каштанов и закружил их вокруг нее в желтом, искрящимся светом танце.
Повинуясь внезапному импульсу, он отступил вглубь рощи и стал осматриваться.
Обычно он обращал внимания только на ту растительность, которая могла служить пищей человеку или лошади, или была достаточно твердой и прямой, чтобы пойти на доски и бревна, или затрудняла его продвижение. Но как только он присмотрелся к ней эстетическим взглядом, он был удивлен ее разнообразием.
Стебли недозрелого ячменя с зернами, уложенными в колос, как женская коса. Высохший хрупкий стебелек, похожий на кружево по краям женского носового платка. Веточка ели, неестественно зеленая на фоне засохших растений, и оставившая пахучий сок на его руке, когда он отломил ее от дерева. Веточка дуба с сухими глянцевитыми листьями, которые своими оттенками - золотыми, коричневыми и серыми - напомнили ему о ее волосах. И немного алой лианы, выбранной за яркий цвет.
Как раз в это время, она завернула за угол дома. Углубившись в свои мысли, она прошла в футе или двух от места, где он стоял, не заметив его.
- Сорча, - позвал он тихо, и она развернулась с глазами, суженными от лучей опускающегося к горизонту солнца, потом широкими и золотистыми от удивления при виде его.
- Добро пожаловать домой, - сказал он и протянул маленький букетик.
- О, - произнесла она и поглядела на листья и прутики, потом уголки ее рта дрогнули, как если бы она хотела засмеяться или заплакать, но не была уверена, что именно. Протянув руку, она взяла у него букет, коснувшись маленькими прохладными пальцами его руки.
- О, Джейми, они прекрасны.
Она привстала на цыпочки и подарила ему теплый солоноватый поцелуй, ему захотелось большего, но она уже быстро шла в дом, прижимая маленькие глупые веточки к груди, словно они были золотые.
Он чувствовал себя счастливо-глуповатым и был по-дурацки доволен собой. Ее вкус все еще сохранялся у него во рту.
- Сорча, - прошептал он и понял, что именно так он назвал ее мгновение назад. Неудивительно, что она была так удивлена. Это было ее имя на гэльском языке, но он никогда не называл ее так. Ему нравилась ее чужеземность, ее английскость. Она была Клэр, его сассенах.
И все же в тот момент, когда она проходила мимо него, она была Сорчей. И это имя означало не только "Клэр", но и свет.
Он глубоко и удовлетворенно вздохнул.
Он почувствовал внезапный голод и по пище, и по ней, но не спешил входить в дом. Определенные виды голода сладостны сами по себе, предвкушение доставляет столь же острое удовольствие, как и удовлетворение.
Раздался топот копыт и зазвучали голоса - наконец, прибыли остальные. Ему вдруг страстно захотелось удержать дольше свое мирное одиночество, но поздно, через несколько секунд он попал в хаос - взволнованные крики пронзительных детских голосов, зов усталых матерей, приветствия вновь прибывших людей, суматоха разгрузки, необходимость напоить и накормить лошадей и мулов ... и все же посреди этого столпотворения он двигался так, словно все еще был один, спокойный и умиротворенный, в лучах заходящего солнца. Он вернулся домой.
Уже наступила темнота, когда все было улажено, маленькие дикие Чизхолмы собраны и отправлены на ужин, все животные накормлены и устроены на ночь. Он пошел следом за Джефом Чизхолмом к дому, но задержался на мгновение во дворе.
Он стоял, рассеяно потирая руки от холода, и восхищался видом своего поместья. Крепкий сарай и аккуратные навесы, хорошо огороженные, загоны для скота и лошадей, опрятный заборчик вокруг огорода Клэр, чтобы не пускать туда оленей. Дом белел в ранней темноте, словно доброжелательный дух, охраняющий хребет. Свет струился из каждого окна и каждой двери, и звуки смеха доносились до него.
Он ощутил движение в темноте и, развернувшись, увидел дочь, которая несла ведро свеженадоенного молока. Она остановилась рядом с ним, глядя на дом.
- Хорошо быть дома, да? - произнесла она тихо.
- Да, - сказал он, - да.
Они посмотрели друг на друга, улыбаясь. Потом она наклонилась вперед, внимательно всматриваясь в него. Она развернула его так, чтобы свет из окна падал на него, и слегка нахмурилась.
- Что это? - спросила она и что-то сбила щелчком с его плеча. Глянцевый алый лист упал на землю. Она приподняла брови при виде его. - Ты должен пойти и помыться, па, - сказала она. - На тебе был ядовитый плющ.
- Ты должна была сказать мне, сассенах, - Джейми с негодованием посмотрел на стол возле окна, куда я поставила стакан с букетиком. Яркая краснота ядовитого плюща пылала даже в полумраке спальни, освещаемой светом от камина и одной свечой. - И ты могла бы выбросить эту дрянь. Хочешь подразнить меня, да?
- Ничего подобного, - ответила я, улыбаясь, вешая передник на колышек и берясь за шнуровку платья. - Если бы я сказала тебе, ты бы отобрал его. А это единственный букет, который ты мне когда-либо дарил. И я не уверена, что получу от тебя еще один, так что я хочу сохранить его.
Он фыркнул и сел на кровать, чтобы снять чулки. Его кафтан, галстук и рубашка уже были сняты, и свет от камина мерцал на его плечах. Он почесал внутреннюю сторону запястья, хотя я сказала ему, что чувство жжения носит психосоматический характер, никаких признаков сыпи не наблюдалось.
- У тебя никогда не было сыпи от ядовитого плюща, - заметила я. - Хотя ты должен был время от времени на него попадать, учитывая сколько времени ты проводишь в лесу и поле. Я думаю, у тебя к нему иммунитет. У некоторых людей так бывает.
- О, да? - он выглядел заинтересованным, хотя продолжал чесаться. - Это также, как ты и Брианна не можете заболеть?
- Почти, но по другой причине, - я сняла бледно-зеленое платье из домотканого полотна, сильно обтрепанное после недельного путешествия, и со вздохом облегчения освободилась от корсета.
Я встала, чтобы проверить воду в кастрюле, которую я поставила греться на горячие угли. Некоторых из прибывшихnbsp; мы отправили переночевать к Фергюсу и Марсали, к Роджеру и Бри, но все равно кухня, мой медкабинет и кабинет Джейми были полны гостей, которые улеглись спать прямо на полу. Я не собиралась ложиться спать, не смыв с себя грязь путешествия, но я также не собиралась делать из этого публичное зрелище.
Поверхность воды дрожала от жара, крошечные пузырьки прилепились к стенкам кастрюли. Я сунула в нее палец для проверки, вода была восхитительно горячая. Вылив немного воды в тазик, я поставила кастрюлю снова на угли.
- Мы не совсем неуязвимы, - предупредила я его. - Некоторые болезни, например, оспа, нам совершенно не страшны. Роджер, Бри и я привиты против нее, и иммунитет постоянный. Другими болезнями, такими как холера и тиф, мы, скорее всего, не заболеем, но прививки против них не дают постоянной защиты, она со временем ослабевает.
Я нагнулась к груде седельных сумок, которые он принес и свалил возле двери. Один из пациентов дал мне настоящую губку, завезенную из Индии, в оплату за извлечение гнилого зуба. Подходящая вещь для быстрой помывки.
- А такая болезнь, как у Лиззи, малярия ...
- Я думал, ты ее вылечила, - прервал меня Джейми, нахмурившись.
Я печально покачала головой.
- Нет, она всегда у нее будет, бедняжка. Я только могу попытаться уменьшить ее симптомы и сделать так, чтобы она реже проявлялась. Она у нее в крови, видишь ли.
Он стянул ремешок, которым были связаны его волосы, и встряхнул рыжими кудрями, отчего они встали дыбом вокруг его головы, словно грива льва.
- Совсем непонятно, - возразил он, поднимаясь, чтобы развязать брюки. - Ты говорила, что если у человека была корь, и если он выживет, то не сможет заболеть ею снова, потому что она у него в крови. И я не могу заразиться ветрянкой или корью, потому что болел ими в детстве, и они находятся у меня в крови.
- Ну, это не совсем то же самое, - сказала я довольно неубедительно. Мысль попытаться объяснить различие между активным, пассивным и приобретенным иммунитетами, об антителах и паразитарных инфекциях совершенно не прельщала меня после долгой поездки верхом на лошади.
Я опустила губку в тазик, позволила ей впитать воду, потом отжала, наслаждаясь ее губчатой шелковистой структурой. Тонкие струйки песка выплыли из пор и опустились на дно. Губка стала мягкой, впитав воду, но с одного края я могла все еще чувствовать твердое место.
- Насчет лошадей...
Джейми выглядел немного удивленным.
- Мы говорим о лошадях?
- Нет, но я подумала, - я махнула рукой, игнорируя несущественное различие. - Что ты собираешься делать с Гидеоном?
- О, - Джейми спустил брюки на пол и потянулся. - Думаю, я не стану его стрелять. Он довольно хороший конь. Для начала я его охолощу. Это может его немного успокоить.
- Охолостишь? О, ты имеешь в виду, кастрируешь? Да, вероятно, это поможет, хотя кажется немного кардинальным, - я поколебалась, потом неохотно произнесла. - Хочешь, чтобы я сделала это?
Он изумленно уставился на меня, потом рассмеялся.
- Нет, сассенах, я не думаю, что холостить жеребца в восемнадцать ладоней(2) ростом - это работа для женщины, хирург она или нет. Для этого не требуется деликатного обращения, да?
Я была рада услышать это. Я надавила на твердое место в губке, и из большой поры внезапно появилась крошечная раковина. Она опустилась на дно, красивая миниатюрная спираль нежного розовато-фиолетового цвета.
- О, смотри, - восхищенно произнесла я.
- Какая красивая маленькая вещица, - Джейми нагнулся через мое плечо и осторожно потыкал раковину большим указательным пальцем. - Как она попала в губку, интересно?
- Думаю, что губка съела ее по ошибке.
- Съела? - рыжая бровь высоко приподнялась.
- Губки - это животные, - объяснила я, - или точнее говоря, они состоят из одного желудка. Они всасывают воду и поглощает все съедобное, что в ней есть.
- А вот почему Бри называет малыша маленькой губкой. Он тоже так делает, - он улыбнулся при воспоминании о маленьком Джемми.
- Действительно, дети так делают.
Я села и спустила рубашку с плеч, позволив одежде упасть до талии. Огонь нагрел комнату, но воздух был все еще холодным, и кожа на груди и руках покрылась пупырышками.
Джейми взял пояс и тщательно снял с него все, что там находилось, положив пистолет, коробку с патронами, кинжал и оловянную фляжку на маленькое бюро. Он взял фляжку и вопросительно приподнял бровь, глядя на меня.
Я с энтузиазмом кивнула, и он стал рыться в багаже, чтобы найти чашку. Поскольку все комнаты были забиты людьми и их багажом, все наши седельные сумки, плюс свертки и коробки, с приобретенными на сборе вещами были принесены в нашу спальню. Горбатые тени от них, пляшущие на стенах, делали комнату похожей на грот с валунами.
Джейми сам был такой же губкой, как его внук, думала я, наблюдая, как он роется в вещах, полностью голый и совершенно не стесняющийся своей наготы. Он принимал все и, казалось, мог справиться со всем, с чем сталкивался на своем пути, неважно, насколько это было знакомо или чуждо ему. С безумными жеребцами, похищенными священниками, служанками, достигшими брачного возраста, упрямыми дочерьми и зятьями-еретиками. То, что он не мог одолеть или изменить, он просто поглощал, как губка раковину.
Следуя этой аналогии, я подумала, что раковиной была я. Выхваченная из моей жизненной ниши неожиданным быстрым потоком, поглощенная и окруженная Джейми и его жизнью. Пойманная навсегда среди чужих потоков, струящихся через чужую среду.
Эта мысль вызвала во мне странное чувство. Раковина неподвижно лежала на дне тазика, красивая ... но пустая. Очень медленно, я поднесла губку к затылку и сжала ее, чувствуя щекотку от потока теплой воды на моей спине.
Большей частью, я ни о чем не жалела. Я сама сделала выбор, и я хотела быть здесь. И все же иногда какие-то мелочи, как, например, наша беседа об иммунитете, заставляли меня осознать, как много было потеряно из того, что я имела, и кем я была. Несомненно, какая-то часть меня исчезла, была переварена, и от этой мысли я ощущала в себе пустоту.
Джейми, нагнувшись, рылся в одной из седельных сумок, и вид его голых ягодиц, в невинном бесстыдстве повернутых ко мне, рассеял мои тревожные мысли. Ягодицы были изящной формы с округлыми мышцами и красиво покрыты золотисто-красным пушком, блестящим в свете камина и свечи. Длинные бледные колонны ног затеняли его мошонку, темную и едва видимую между ними
Он, наконец, нашел чашку и наполовину наполнил ее. Повернувшись, чтобы вручить ее мне, и подняв глаза, он удивился, увидев, что я уставилась на него.
- Что? - спросил он. - Что-нибудь случилось, сассенах?
- Нет, - произнесла я, но, по-видимому, довольно неуверенно, потому что его брови на мгновение сошлись.
- Нет, - повторила я более уверенно и взяла чашку, с улыбкой приподняв ее в знак благодарности. - Просто думала.
Ответная улыбка коснулась его губ.
- Да? Ты не должна много думать вечером, сассенах. Будут сниться кошмары.
- Полагаю, ты прав, - я отпила из чашки, и к моему удивлению это оказалось вино - и притом очень хорошее. - Где ты раздобыл его?
- Отец Кеннет дал. Это вино для причастия, но не освященное. Он сказал, что люди шерифа все равно отберут его, пусть уж лучше оно достанется мне.
Небольшая тень набежала на его лицо при упоминании о священнике.
- Ты думаешь, с ним все будет в порядке? - спросила я. Люди шерифа не показались мне цивилизованными стражами порядка, а скорее головорезами, остановить которых мог только страх - страх перед Джейми.
- Я надеюсь, что так, - Джейми беспокойно отвернулся. - Я сказал шерифу, если святого отца обидят, то он и его люди ответят за это.
Я тихо кивнула, потягивая вино. Если Джейми узнает о том, что отцу Донахью был причинен какой-либо вред, то он действительно заставит шерифа ответить. Мысль немного встревожила меня, сейчас было не время наживать врагов, а шериф графства Оранж был бы серьезным врагом.
Я подняла голову и увидела, что Джейми смотрит на меня с видом глубокого удовлетворения.
- Ты в хорошем теле сейчас, сассенах, - заметил он, склонив голову набок.
- Льстец, - сказал я, кинув на него холодный взгляд, и снова взяла губку.
- Ты, должно быть, набрала целый стоун с весны, - с одобрением произнес он, игнорируя мой взгляд, и обошел вокруг меня, разглядывая. - Хорошее лето было для нагула, да?
Я повернулась и бросила губку ему в голову.
Он ловко поймал ее, усмехаясь.
- Я и не подозревал, как хорошо ты поправилась, сассенах, ты была такая закутанная все эти недели. Я не видел тебя голой, по крайней мере, целый месяц.
Он все еще осматривал меня, как если бы я была главным участником на Шропширской выставке свиней.
- Наслаждайся этим, - посоветовала я ему, вспыхнув от раздражения. - Ты не увидишь такого еще долгое время!
Я потянула сорочку, закрывая свои - бесспорно полноватые - груди.
Его брови приподнялись с удивлением от моего тона.
- Ты же не сердишься на меня, сассенах?
- Конечно, нет, - сказала я. - С чего ты так решил?
Он улыбнулся, рассеяно потирая губкой свою грудь и глядя на меня. Его соски сжались от холода и торчали среди рыжих вьющихся волос, влага мерцала на его коже.
- Мне нравится, когда ты полная, сассенах, - сказал он мягко. - Полная и сочная, как маленькая курочка. Мне действительно очень нравится.
Я могла бы подумать, что он пытается загладить свои неосторожные слова, если бы голые мужчины не были снабжены идеальными детекторами лжи. Ему действительно нравилось - очень.
- О, - сказала я и медленно спустила сорочку. - Хорошо, тогда.
Он приподнял подбородок, указывая на кровать. Я колебалась мгновение, потом встала и позволила сорочке упасть на пол рядом с его брюками. Протянув руку, я забрала у него губку.
- Я ... хм ... только закончу мыться, да? - пробормотала я и, повернувшись к нему спиной, поставила ногу на стул, услышав одобрительный рокот за своей спиной. Я улыбнулась про себя, но не стала торопиться. В комнате значительно потеплело, и к тому времени, когда я закончила мыться, моя кожа была розовой и гладкой, и только пальцы рук и ног еще немного мерзли.
Я, наконец, обернулась и обнаружила, что Джейми все еще наблюдает за мной, потирая запястье с немного хмурым видом.
- Ты мылся? - спросила я. - Даже если тебе ядовитый плющ не повредит, его яд может попасть на вещи, которых ты касаешься, а у меня нет к нему иммунитета.
- Я вымыл руки щелоком, - уверил он меня, положив их на мои плечи для иллюстрации. Он сильно пах едким жидким мылом, которое мы делали из нутряного сала и древесного пепла. Оно было не ароматизировано и хорошо подходило для таких вещей, как мытье полов или чистка закопченных кастрюль. Неудивительно, что он чесался, мыло довольно сильно раздражало кожу, а его руки были в царапинах и трещинах.
Я нагнула голову и поцеловала суставы его пальцев, потом взяла небольшую коробочку, где держала всякую личную мелочь и вынула баночку с бальзамом для кожи. Бальзам был сделан из масла грецкого ореха, воска и очищенного ланолина, вываренного из шерсти овец, имел приятный зеленый цвет и был ароматизирован эссенцией из цветков ромашки, окопника, тысячелистника и бузины. Он хорошо успокаивал раздраженную кожу.
Я зачерпнула немного бальзама и растерла его между ладонями, твердая сначала масса расплавилась и стала приятно теплой.
- Вот, - сказала я и взяла одну его руку между своими ладонями, втирая мазь в складки суставов и массажируя мозолистые ладони. Медленно он расслабился, позволив мне растянуть каждый палец, когда я втирала мазь в маленькие царапины и трещинки. На руках его также были следы от поводьев, которые он накручивал на них.
- Красивый букет, Джейми, - сказала я, кивая на букетик в стакане. - Однако что заставило тебя сделать это?
В то время как Джейми был весьма романтичен на свой лад, он также был довольно практичным человеком, и я не помнила, чтобы он когда-либо делал мне подарки, совершенно не имеющие практической пользы. Кроме того, он был человеком, который не видел никакой ценности в растительности, которую нельзя было съесть, использовать в лечебных целях или для варки пива.
Он слегка пошевелился, выглядя явно смущенным.
- Ну, в общем, - начал он, отводя взгляд. - Я только ... я имею в виду ... ну, у меня была маленькая вещь, которую я хотел подарить тебе, только я ее потерял. И когда тебе понравился букетик, который Роджер собрал для Брианны, я ... - он прервался, пробормотав тихо что-то вроде "ффрры".
Мне страшно хотелось рассмеяться, но вместо этого я взяла его руку и нежно поцеловала ее. Он выглядел смущенным, но ему понравилось. Его большой палец наткнулся на полузаживший ожог на моей руке, оставленный горячим чайником.
- О, сассенах, тебе тоже нужна мазь. Позволь мне, - сказал он и наклонился, что взять зеленой массы. Он обхватил мою руку своими ладонями, теплыми и скользкими от масла и воска.
Я мгновение сопротивлялась, но потом позволила ему взять мою руку. Он делал пальцами медленные сильные круги на моей ладони, отчего мне захотелось закрыть глаза и растаять. Я тихо вздохнула от удовольствия и, должно быть, все-таки закрыла глаза, потому что не видела, как он подошел ближе, и только почувствовала краткое касание его мягких губ.
Я лениво подняла вторую руку, и он взял ее. Наши пальцы переплелись, ладони соединились. Он стоял так близко, что я чувствовала его тепло и мягкое прикосновение отбеленных солнцем волос на его руке, когда он потянулся за мазью.
Он остановился, еще раз коротко поцеловав меня. Огонь в камине шипел, как поднимающийся прибой, а его свет мерцал на побеленных стенах, как будто над нами поблескивала вода. Мы вдвоем были одни, словно на дне море.
- Вообще говоря, Роджер был не совсем романтичным, - сказала я. - Или был, смотря как посмотреть на это.
Джейми выглядел недоумевающим, когда снова взял мою руку. Наши пальцы снова переплелись, медленно потирая друг друга, и я вздохнула от удовольствия.
- Да?
- Бри спрашивала меня о контроле за рождаемостью, и я рассказала о способах, которые здесь доступны, хотя, честно говоря, они не совсем действенны, но все же лучше, чем ничего. А старая бабушка Бэкон дала мне немного семян, которые, как она говорит, индейцы используют для предохранения, и они могут быть очень эффективными.
Лицо Джейми неожиданно и смешно изменилось от расслабленного сонного удовольствия до глубокого удивления.
- Контроле против чего? Она ... ты имеешь в виду ... эти грязные сорняки ...
- Ну, да. Или я, по крайней мере, думаю, что они могут помочь предотвратить беременность.
- Ммфм.
Движение его пальцев замедлилось, и брови нахмурились скорее от беспокойства, чем от неодобрения. Потом он вернулся к работе, массажируя мои руки сильными быстрыми движениями. Он молчал некоторое время, деловито втирая крем, словно натирал упряжь седельным мылом, и совсем не походил на мужа, ласкающего нежные руки любимой жены. Я немного пошевелилась, и он, казалось, осознал, что сделал мне больно. Он остановился, нахмурившись, потом мягко пожал мои руки, и его лицо расслабилось. Подняв мою руку к своим губам, он поцеловал ее и возобновил массаж теперь уже медленными мягкими движениями.
- Ты думаешь ... - начал он и замолчал.
- Что?
- Ммфм. Тебе не кажется это странным, сассенах? Что молодая женщина, только что вышедшая замуж, думает о таких вещах?
- Нет, не кажется, - сказала я довольно резко. - Мне кажется это довольно разумно. И они не только что поженились ... то есть, я имею в виду, у них уже есть ребенок.
Его ноздри раздулись в беззвучном несогласии.
- Это у нее есть ребенок, - сказал он. - Мне кажется, что молодая женщина, нашедшая подходящего мужчину, вряд ли должна думать в первую очередь о том, чтобы не забеременеть. Ты уверена, что между ними все хорошо, сассенах?
Я помолчала, раздумывая над его словами.
- Я думаю, все хорошо, - начала я, наконец, медленно. - Понимаешь, Джейми, Бри из времени, где женщины могут сами решать иметь или не иметь им детей. Она считает, что это ее право.
Широкий рот задвигался и сжался, пока он думал. Я могла видеть, что он пытался освоить эту мысль, совершенно не согласующуюся с его опытом.
- Значит, вот как? - спросил он, наконец. - Женщина может сказать, я буду или не буду рожать ребенка, а у мужчины нет права голоса, да?