Наше путешествие во Фрейзерс-Ридж протекало гораздо быстрее, чем поездка к Аламансу, несмотря на то, что двигаться приходилось в гору. Был уже конец мая, и в полях вокруг Хиллсборо высоко стояли стебли кукурузы, пуская золотую пыльцу по ветру. В горах зерно только всходило, и недавно появившееся потомство: телята, жеребята и ягнята нуждались в защите от волков и медведей. Распущенная милиция быстро рассеялась, возвращаясь к своим полям и фермам.
В результате наш караван состоял только из двух фургонов. С нами путешествовали также несколько мужчин, проживающих вблизи Риджа, и два мальчика Финдли; наш путь проходил мимо фермы их матери.
Я бросала незаметные взгляды на Финдли, которые помогали разгружать фургон и разбивать наш маленький лагерь. Хорошие мальчики, хотя очень тихие. Они были почтительны, или скорее испытывали благоговейный страх перед Джейми, но к Роджеру питали искреннюю и теплую симпатию, возникшую за время недолгой военной кампании и продолжавшуюся по настоящее время.
Они оба приходили навестить его в Хиллсборо и стояли, алые от смущения и практически бессловесные, зарывшись пальцами голых ног в турецкий ковер Фиби Шерстон. Они принесли Роджеру три ранних яблока, маленьких зеленых и твердых, очевидно, украденных по пути в чьем-то саду.
Он широко улыбнулся им, благодаря, взял одно из яблок и героически надкусил, прежде чем я смогла вмешаться. Он не ел ничего кроме бульона в течение недели и почти задохнулся, глотая кусок. Однако протолкнул его, усиленно работая гортанью и задыхаясь, а потом все трое сидели, молча улыбаясь друг другу, и слезы стояли в их глазах.
Во время путешествия Финдли обычно находились поблизости от Роджера, были всегда внимательны и бросались ему на помощь, если он не мог с чем-либо справиться своими травмированными руками. Джейми рассказывал мне об их дяде Иэне Мхоре; без сомнения, они имели большой опыт в угадывании невысказанных потребностей.
Молодой и сильный, Роджер выздоровел быстро, и переломы были не слишком серьезные, но двух недель было недостаточно, чтобы кости срослись хорошо. Я предпочла бы не снимать повязки еще неделю, но они раздражали его, и я неохотно убрала импровизированные шины с его пальцев, предупредив беречь руки.
- Не смей, - произнесла я, схватив его руку, когда он потянулся к тяжелому мешку на фургоне. Он посмотрел на меня, приподняв бровь, и, добродушно пожав плечами, отступил; мешок тут же взял и утащил Хью Финдли. Роджер указал на камни, которые собирал Иэн Финдли для ограждения костра, потом на окружающий лес. Может ли он собирать дрова?
- Конечно же, нет, - твердо сказала я. Он изобразил пантомимой, как будто пьет воду. Принести воды?
- Нет, - снова сказала я. - Стоит только ведру соскользнуть в руке и ...
Я огляделась вокруг, пытаясь найти для него занятие, но вся работа по лагерю требовала физических усилий. В то же время я понимала, что он раздражается, стоя в стороне и чувствуя себя бесполезным. Он чертовски устал от того, что с ним обращаются, как с инвалидом, и я могла видеть бунтарский блеск, разгорающийся в его глазах. Еще одно "нет", и он назло мне, вероятно, попытается поднять фургон.
- Он может писать, сассенах? - Джейми остановился возле фургона, увидев, что я попала в тупик.
- Писать? Что? - удивленно спросила я, но он уже протиснулся мимо меня и достал потрепанную портативную конторку, которую он брал с собой в путешествия.
- Любовные письма? - Джейми усмехнулся мне. - Или, может быть, сонеты? - он бросил конторку в сторону Роджера, который поймал ее, прежде чем я протестующе вскрикнула. - Но, может быть, прежде чем сочинять эпос в честь Уильяма Трайона, Роджер Мак, ты очень обяжешь меня, если напишешь, как вышло, что наш обоюдный родственник попытался убить тебя, а?
Роджер стоял неподвижно некоторое время, сжимая ящичек, потом криво улыбнулся Джейми и кивнул головой.
Он начал писать, пока устраивался лагерь, сделал перерыв, чтобы съесть ужин, и продолжил после него. Это была утомительная и очень медленная работа; переломы почти срослись, но его руки оставались распухшими и неуклюжими. Он ронял перо дюжину раз. Суставы моих пальцев болели при взгляде на его мучения.
- Перестань сейчас же!
Я подняла голову от горшка, который чистила камышом и горсткой песка, и увидела, что Брианна воевала с сыном, который, выгнувшись на ее руках назад, как лук, пинался, извивался и вообще делал все, что заставляет даже любящих родителей на мгновение подумать о детоубийстве. Я заметила, что плечи Роджера напряглись от этого шума, но он продолжал упорно писать.
- Что это с тобой? - сердито спросила Брианна. Она стояла на колени и пыталась уложить Джемми, чтобы сменить подгузник на ночь.
Данный подгузник сильно нуждался в замене, так как был мокрым, грязным и болтался возле колен мальчика. Джем проспал большую часть дня в фургоне и проснулся утомленный жарой, раздраженный и не склонный к шуткам, не говоря уже о том, чтобы менять подгузники и ложиться спать.
- Может быть, он еще не устал, - предположила я. - Он поел, да?
Вопрос был риторическим; лицо Джемми было измазано заварным пудингом, а в волосах застряли кусочки гренок.
- Да, - Бри провела по своим волосам, которые были более чистыми, но не менее растрепанными. Джемми был не единственным рассерженным в семье МакКензи. - Может быть, он не устал, но я выбилась из сил.
Она шла пешком большую часть дня, чтобы облегчить нагрузку на лошадей на крутых склонах. Я тоже.
- Почему бы тебе не оставить его и не пойти умыться? - сказала я, благородно подавляя зевок. Я взяла большую деревянную ложку и заманчиво повертела ей перед Джемми, который испускал ужасные скулящие звуки. Увидев ложку, он замолчал и подозрительно уставился на нее.
Я добавила к приманке пустую оловянную кружку, положив их на землю рядом с ним. Он тут же уселся и, схватив ложку обеими руками, принялся вколачивать кружку в землю.
Бри кинула не меня взгляд искренней благодарности, встала и исчезла в лесу, направляясь вниз к маленькому ручью. Быстрое ополаскивание в холодной воде давало не такое роскошное расслабление, как ароматная ванна с пеной при свечах, но главным словом здесь было "расслабление". Немного одиночества творит чудеса для уставшей матери, как я знала из своего опыта. И если чистота - это еще не все, но чистые ноги, лицо и руки, определенно, улучшают отношение к миру, особенно после дня с потом, грязью и мокрыми вонючими подгузниками.
Я критически осмотрела свои руки - с управлением лошадьми, разведением костра, готовкой пищи и чисткой горшков, моему собственному отношению к миру требовалось немного позитива.
Однако вода - не единственная жидкость, способная поднять чей-либо дух. Джейми нагнулся через мое плечо и вручил мне чашку, потом уселся рядом со мной.
- Slàinte, mo nighean donn,(1) - сказал он мягко и улыбнулся мне, поднимая свою чашку в приветственном жесте.
- Ммм, - я закрыла глаза, вдыхая аромат. - Правильно ли говорить "Slàinte", если пьешь не виски?
Жидкость в чашке была вином и притом очень хорошим, терпким, но с богатым благоуханием виноградных листьев и солнца.
- Почему бы нет, - сказал Джейми. - Это только пожелание здоровья, в конце концов.
- Правильно, но я полагаю, что пожелание здоровья в случае с виски имеет вовсе не фигуральное значение. Я имею в виду, что, говоря так, вы надеетесь, что человек, пьющий виски, выживет.
Он рассмеялся, и от уголков глаз разбежались морщины.
- Я еще никого не убил своим виски, сассенах.
- Я не имела в виду твой виски, - уверила я его, сделав паузу для глотка. - О, как хорошо. Я вспомнила о трех милиционерах из отряда полковника Эша.
Трое упомянутых мужчин были обнаружены караульным в мертвецки пьяном состоянии, после того как употребили бутылку так называемого виски, бог весть где добытого.
Поскольку в отряде Эша не было своего хирурга, а мы располагались рядом с ними, меня вызвали среди ночи откачивать их, и я сделал все, что могла. Все трое выжили, но один мужчина ослеп на один глаз, а другой получил незначительное повреждение головного мозга, хотя про себя я сомневалась, был ли он достаточно умен до этого.
Джейми пожал плечами. Пьянство было одной из реалий жизни, а некачественное самогоноварение - другой.
- Thig seo, chuisle!(2) - крикнул он, увидев, что Джемми, потерявший интерес к ложке и чашке, на четвереньках подбирался к кофейнику, который стоял возле огня, чтобы кофе оставался горячим. Джемми проигнорировал приказ, но был спасен Иэном Финдли, который аккуратно подхватил его поперек тела и принес, брыкающегося, к Джейми.
- Сиди, - твердо сказал Джейми, усадил его на землю и вручил тряпичный мяч. Джемми взял его, хитро поглядывая на костер.
- Попробуй бросить его в огонь, chuisle, и я отшлепаю тебя по заду, - сообщил ему Джейми весело. Джемми поднял брови и выпятил дрожащую нижнюю губу, но мяч в огонь все же не бросил.
- Chuisle? - спросила я, старательно выговаривая звуки. - Это новое слово? Что оно означает?
- О, - Джейми потер переносицу, размышляя. - Это означает "моя кровь".
- Я думала, что это "mo fuil".
- Да, но эта та кровь, которая течет из раны. Chuisle означает скорее ... тех, в чьих жилах течет моя кровь. Так называют маленьких детей, если они, конечно, родственны вам по крови.
- Как мило, - я поставила пустую чашку на землю и прислонилась к плечу Джейми. Я все еще чувствовала себя уставшей, но волшебство вина сгладило остроту усталости, и я была приятно расслаблена.
- Ты назвал бы так же Германа или Джоан? Или обязательно родство по крови?
- Я склонен называть Германа un petit emmerdeur(3), - произнес он с веселым фырканьем, - но Джоан, да, я назвал бы малышку chuisle. Это кровь сердца, не только тела, понимаешь?
Джемми бросил тряпичный мяч на землю и зачаровано с открытым ртом смотрел на светлячков, которые замерцали в траве с наступлением темноты. С наполненными животами и предвкушением отдыха все почувствовали успокоительное действие ночи.
Мужчины растянулись на траве под платаном, передавая по кругу бутылку с вином и ведя легкий несвязный разговор, обычный для мужчин хорошо знающих друг друга. Мальчики Финдли играли на дороге, единственно свободном месте среди леса, перебрасываясь чем-то и пропуская половину бросков из-за темноты, что сопровождалось веселыми оскорбительными выкриками.
Громко зашелестев кустарником, появилась Брианна, мокрая, но повеселевшая. Она остановилась возле Роджера, положив руку на его спину, и поглядела через плечо на его опус. Он взглянул на нее, пожал плечами и, собрав листки, вручил ей. Она встала рядом с ним на колени и принялась читать, откидывая назад влажные волосы и прищуриваясь, чтобы разобрать написанное.
Светлячок уселся на рубашку Джейми, пылая зеленным светом в складках его рубашки. Я потрогала его пальцем, и он улетел, поднявшись над костром, словно вылетевшая оттуда искра.
- Это была хорошая идея заставить Роджера писать, - сказала я, смотря на него с одобрением через огонь. - Я в нетерпении узнать, что же точно с ним случилось.
- Я тоже, - согласился Джейми. - Но поскольку Уильям Баккли исчез, может быть, то, что произошло с Роджером Маком, не столь важно, как то, что будет с ним дальше.
Мне не нужно было спрашивать, что он подразумевал под этим. Больше, чем кто-либо другой, он знал, что значит, когда земля выбита из-под твоих ног, и сколько требуется сил, чтобы снова подняться. Под прикрытием темноты я погладила его искалеченные пальцы, прослеживая утолщения шрамов.
- Значит, для тебя не имеет значения, является ли твой кузен хладнокровным убийцей? - легкомысленно спросила я, прикрывая более серьезный разговор, который вели наши руки.
Он издал негромкий хриплый звук, который, возможно, был смехом. Его пальцы обхватили мои и пожали в ответ.
- Он МакКензи, сассенах, МакКензи из Леоха.
- Гмм.
Фрейзеры упрямы, как камни, сказали мне. А сам Джейми описывал МакКензи из Леоха так: красноречивы, как жаворонки в поле, и вместе с тем хитры, как лисы. Это было верно по отношению к его дядьям: Колуму и Дугалу. Я не слышала ничего, что указывало бы, что его мать, Эллен, обладала этой семейной чертой, но Джейми было всего восемь лет, когда она умерла. А его тетя Джокаста? Далеко не дура, но с гораздо меньшей склонностью к заговорам и интригам, чем ее братья - я так думаю.
- Ты, что?! - восклицание Брианны привлекло мое внимание к другой стороне костра. Она смотрела на Роджера со смесью веселья и тревоги на лице. Я не могла видеть лицо Роджера, он был повернут к ней. Однако он поднял руку предупредительным жестом и повернул голову в сторону мужчин, чтобы убедиться, что никто не обратил внимания на ее восклицание.
Я увидела свет от огня, играющий на его лице, и внезапно выражение предупреждения на нем сменилось на открытый страх. Он вскочил на ноги с открытым ртом.
- Штой! - проревел он.
Это был ужасный крик, громкий и резкий, но какой-то задушенный, словно он кричал сквозь кулак, засунутый в глотку. Он заставил замереть всех вокруг, включая и Джемми, который, потеряв интерес к светлячкам, потихоньку направился к кофейнику. Он уставился на своего отца с рукой в шести дюймах от горячего металла. Потом лицо его сморщилось, и он испуганно завопил.
Роджер обежал костер и подхватил мальчика на руки, тот плакал, пинался и извивался, пытаясь убежать от ужасного незнакомца. Бри торопливо забрала сына, прижав его к груди и спрятав его лицо на своем плече. Ее собственное лицо было бледным от шока.
Роджер тоже выглядел потрясенным. Он приложил руку к горлу, осторожно, как если бы был не уверен, что прикасается к собственной плоти. Вздутый шрам от веревки под его челюстью все еще был темным; я могла видеть его даже в неровном свете костра, так же как и более аккуратную линию моего разреза.
Первоначальный шок от его крика немного прошел, и мужчины подошли ближе, выбравшись из-под дерева. Финдли, примчавшиеся с дороги, собрались вокруг Роджера, удивлено восклицая и поздравляя его. Роджер кивал, пока ему жали руку и похлопывали по спине, и выглядел так, словно ему страшно хотелось оказаться в другом месте.
- Скажи еще что-нибудь, - уговаривал его Хью Финдли.
- Да, сэр, вы можете, - присоединился к нему Иэн с круглым сияющим от радости лицом. - Скажите ... скажите: "Карл у Клары украл кораллы".
Это предложение было освистано и заменено градом других. Роджер начинал выглядеть довольно отчаявшимся, и его челюсти сжались. Джейми и я встали на ноги; я почувствовала, что Джейми собирается вмешаться.
Тут сквозь толпу пробралась Брианна, держа на бедре Джемми, недоверчиво посматривающего на окружающих. Она взяла Роджера за руку свободной рукой и улыбнулась ему, немного дрожащей улыбкой.
- Ты можешь сказать мое имя? - спросила она.
Улыбка Роджера была такой же дрожащей. Я услышала шорох воздуха в его горле, когда он вздохнул.
На этот раз он говорил тихо, очень тихо, но все замолкли, наклонившись вперед, чтобы слышать. Это был рваный шепот, хриплый и болезненный, первый слог был произнесен с силой, чтобы пройти через травмированные голосовые связки, последний был едва слышен.
- Брриа ...нах, - произнес он, и она разрыдалась.
(1)Будь здорова, моя женщина с каштановыми волосами (гэльск.)