- Ты улыбаешься, - произнес Джейми мне в ухо. – Тебе хорошо, да?
Я повернула голову и открыла глаза, обнаружив перед ними его рот, тоже улыбающийся.
- Хорошо, - рассеянно ответила я, проводя кончиком пальца по его нижней губе. – Ты скромничаешь или хочешь вызвать восторженные похвалы, преуменьшая свои способности?
Рот его растянулся еще шире, и его зубы на мгновение прикусили мой палец.
- Разумеется, скромничаю, - усмехнулся он. - Если бы я хотел вызвать твои восторженные похвалы, то я сделал бы это без помощи слов.
В качестве иллюстрации его рука легко прошлась по моему заду.
- Ну, слова помогают, - заметила я.
- Да?
- Да. Например, сейчас я пытаюсь расставить по степени искренности фразы: «я люблю тебя», «я обожаю тебя», «я должен войти в тебя».
- Я так говорил? – спросил он с удивлением.
- Да. Разве ты не слышал?
- Нет, - ответил он, - хотя я подписываюсь под каждым словом. – Он с одобрением сжал ладонью мою ягодицу. – И готов повторить.
- Что, даже последнее? – рассмеялась я и мягко потерлась лбом о его грудь, чувствуя, как его подбородок уткнулся в мою макушку.
- О, да, - решительно заявил он и, вздохнув, прижал меня к себе. – Скажу так: плоть требует небольшого ужина и маленькой передышки, прежде чем я смогу сделать это, но мой дух всегда готов. Боже, у тебя такая миленькая пухленькая попка. Только ее увижу, как тут же загораюсь. Хорошо, что у тебя такой старый дряхлый муж, сассенах, иначе сейчас ты стояла бы на коленях задом кверху.
Он восхитительно пах дорожной пылью, высохшим потом и глубоким мускусным запахом мужчины, только что получившего полное удовлетворение.
- Хорошо, когда по тебе скучают, - сказала я довольным голосом в местечко под его рукой. – Я тоже скучала по тебе.
Мое дыхание щекотало его кожу, и она задрожала, как шкура у лошади, отгоняющей мух. Он немного сдвинулся, повернув меня так, чтобы моя голова улеглась во впадинку под его плечом, и вздохнул тоже довольно.
- Хорошо. Вижу, дома все в порядке.
Да, в порядке. Был поздний день; в открытые окна из-за деревьев вливался солнечный свет; на стенах и льняных простынях двигались тени от листьев, словно мы находились в беседке.
- Дом стоит; ячмень, в основном, убран, ничего не пропало, - начала я, устраиваясь удобнее для рапорта. Теперь, когда мы позаботились о главном деле, он захочет узнать, как жил Ридж в его отсутствие.
- В основном? – спросил он, точно уловив неясность. – Что случилось? Знаю, были дожди, но ячмень должны были убрать за неделю до этого.
- Не дожди. Саранча, - я даже вздрогнула, вспомнив об этих насекомых. Туча противных пучеглазых созданий с треском налетела в конце периода созревания ячменя. Я отправилась в мой огород, чтобы набрать зелени, и обнаружила, что там все кишит клиновидными телами с голенастыми ногами, а мой салат и капуста порваны в клочки, так же как и вьюнок на палисаднике.
- Я позвала миссис Баг с Лиззи, и мы стали гонять насекомых метлами. Они собрались в большое облако и улетели за Зеленый ручей. Там они сели на ячменное поле, и звуки, с которыми они грызли зерно, были слышны за милю. Как будто по рису бродили великаны.
От отвращения кожа на моих плечах покрылась пупырышками, и Джейми автоматически погладил ее своей большой теплой рукой.
- Ммфм. Они съели только одно поле?
- О, да, - я глубоко вздохнула, все еще ощущая запах дыма. – Мы сожгли поле вместе с ними.
Он удивленно дернулся и поглядел на меня.
- Что? Кто придумал это?
- Я, - не без гордости ответила я. Сейчас, хладнокровно глядя назад, можно было сказать, что это была единственно возможная вещь. Опасности подвергался не только ячмень, но и созревающая кукуруза, пшеница, картофель, сено, не говоря уже об огородах, от которых зависели многие семьи.
На самом же деле решение было принято под действием гнева, желания жестоко отомстить за мой разоренный огород. Я бы с радостью оторвала крылья у каждого насекомого и растоптала их остатки, но сожжение все-таки было лучшим решением.
Это было поле Мурдо Линдсея, медлительного и в мыслях, и в действиях. Мурдо даже не успел осознать мое заявление, что я собираюсь сжечь ячмень, и все еще стоял с открытым ртом на крыльце своей хижины, когда Брианна, Лиззи, Марсали, миссис Баг и я уже бегали вокруг поля с вязанками хвороста, зажигая ветки от факела и швыряя их как можно дальше в море зрелого сухого злака.
Сухая трава затрещала и с ревом вспыхнула. Среди дюжины огней кузнечики взлетали, как искры, крылья их сгорали, и они исчезали в поднимающемся столбе дыма и пепла.
- Конечно же, именно в этот момент Роджер привел новых арендаторов, - продолжила я, подавляя желание рассмеяться. – Бедняги. Уже стемнело, и они стояли там со своими узлами и детьми, наблюдая за этим адовым пожарищем, а мы, покрытые сажей, носились вокруг босиком с подоткнутыми юбками и кричали, как гиббоны.
Джейми прикрыл глаза одной рукой, мысленно представляя эту сцену. Его грудь задрожала, и рот растянулся в широкой усмешке.
- О, Боже, они, должно быть, решили, что Роджер Мак привел их прямо в ад. Или на шабаш ведьм, по крайней мере.
В моей грудной клетке вздулся пузырь немного виноватого смеха.
- Так оно и было. О, Джейми, ты бы только видел их лица! – я утратила всякую выдержку и спрятала лицо на его груди. Мы некоторое время дружно сотрясались в беззвучном смехе.
- Я постаралась быть гостеприимной, - сказала я, отфыркиваясь. – Мы накормили их и разместили на ночевку, сколько возможно оставили в доме, остальных распределили между домом Брианны, конюшней и сараем. Поздно вечером я спустилась на кухню - я не могла спать от волнения - и обнаружила, что около дюжины этих людей молятся на кухне.
Они стояли возле очага, взявшись за руки и опустив голову. Когда я вошла, они вскинули головы и в полной тишине уставились на меня, а одна женщина опустила руку соседа и сунула ее под передник. При других обстоятельствах я бы решила, что она полезла за каким-то оружием, но в данном случае я была уверена: она сделала знак рогов под своей рваной одеждой.
Я уже знала, что лишь некоторые из них говорят по-английски, поэтому на своем плохом гэльском спросила, не нуждаются ли они в чем-нибудь. Они уставились на меня, словно у меня было две головы, потом один мужчина, высохшее существо с тонкими губами, отрицательно качнул головой.
- Потом они вернулись к своей молитве, а я вернулась назад в кровать.
- Ты спускалась в одной рубашке?
- Ну … да. Я не ожидала, что кто-то будет бодрствовать в такой поздний час.
- Ммфм, - его пальцы слегка коснулись моей груди, и я могла точно сказать, о чем он подумал. Рубашка, которую я летом надевала на ночь, была тонкой; полотно ее изрядно износилось, и, да, черт побери, на свету сквозь нее можно было что-нибудь увидеть, но кухня была освещении лишь углями в очаге.
- Не думаю, что ты спустилась вниз в ночном чепчике, сассенах? – спросил Джейми, рассеянно проводя рукой по моим волосам. Я расплела их, когда ложилась с ним в постель, и теперь кудри весело торчали во все стороны, а ля Медуза.
- Конечно, нет. Но я заплела косу, - запротестовала я. – Вполне респектабельно!
- О, весьма, - согласился он, усмехнувшись, и, погрузив пальцы в дикую массу моих волос, притянул мою голову и поцеловал. Его губы потрескались от ветра и солнца, но были приятно мягкими. Он не брился с начала отъезда, и его короткая курчавая борода пружинила при прикосновении.
- Ладно. Надеюсь, теперь они расселены? - его губы коснулись моей щеки и нежно прикусили ухо. Я глубоко вздохнула.
- А-ах. Да. Арчи Баг собрал их утром и развел по семьям по всему Риджу … - поезд моих мыслей на время сошел с рельсов, и я рефлекторно зарыла пальцы в мускулы на его груди.
- Ты сказала Мурдо, что я помогу ему? С ячменем.
- Да, конечно, - мое дрейфующее внимание тут же вернулось, и я рассмеялась. – Он только уставился на меня, потом ошеломленно кивнул головой и сказал: «О, конечно, как Сам пожелает». Я не уверена, что он понял, почему я сожгла его ячмень. Возможно, он решил, что на меня напала неожиданная причуда.
Джейми тоже рассмеялся – довольно волнующее ощущение, поскольку его зубы прикусили мочку моего уха.
- Мм, - слабо произнесла я, ощущая щекотку рыжей бороды на моей шее и теплую твердую плоть под моей ладонью. – Индейцы. Как ты справился с чероки?
- Прекрасно.
Он внезапно двинулся, оказавшись на мне. Он был большим и очень теплым и пах острым и сильным желанием. Тени от листьев двигались по его лицу и плечам, покрывая пятнами кровать и мои широко раздвинутые бедра.
- Ты восхищаешь меня, сассенах, - пробормотал он мне в ухо. – Я так и вижу тебя полуголой в одной рубашке и с распущенными по груди кудрями … Я люблю тебя. Я обо…
- А как же отдых и ужин?
Его руки подлезли под меня, обхватили ягодицы и сжали; его горячее дыхание щекотало мне шею.
- Я должен войти …
- Но …
- Сейчас, сассенах, - он резко поднялся, встав на колени. На его лице была слабая улыбка, но глаза были полны темной синевы и целеустремленности. Он взял одной рукой свои тяжелые яйца, медленно проводя большим пальцем вверх и вниз по вставшему члену.
- На колени, a nighean[2], - произнес он тихо. – Сейчас же.