Я повернула зеркало микроскопа на долю дюйма, ловя свет.
- Вот, - я отступила и махнула Мальве подойти. – Видишь? Большая светлая капля в центре с блестками внутри?
Мальва прищурила глаз, вглядываясь в окуляр, потом радостно охнула.
- Я вижу, вижу! Как пудинг со смородиной, который уронили на пол, да?
- Похоже, - я улыбнулась на это сравнение, несмотря на важность момента. – Это амеба, самый большой из микроорганизмов, и скорее всего, это и есть наш злодей.
Мы просмотрели стекла с калом, взятым от всех больных, так как пострадала не только семья Пэдрика. Были три семьи и, по крайней мере, один человек с сильным кровавым поносом, и во всех образцах, которые я изучала, я нашла эту амебу.
- Неужели это правда? – Мальва подняла голову и посмотрела не меня, но вскоре вернулась к окуляру. – Как может такая крошечная тварь вызвать такие разрушения в большом человеке?
- Ну, объяснить можно, - сказала я, полоща очередное стеклышко в красильной ванночке и кладя его для просушки. – Но на это потребуется время. Ты помнишь, я показывала тебе клетки из слизистой оболочки твоего рта?
Она кивнула, слегка нахмурившись, и провела языком внутри щеки.
- Тело состоит из множества разных клеток, и есть специальные клетки, которые борются с бактериями, – я указала на стекло с фекалиями, в которых было множество кишечных палочек и им подобных. - Маленькие кругляшки, я тебе рассказывала.
- Но существует миллионы различных микроорганизмов, и иногда есть такие, с которыми эти специальные клетки не могут справиться. Помнишь, я показывала тебе плазмодии в крови Лиззи? – я указала головой на закупоренную бутылочку на стойке. Я взяла кровь у Лиззи день или два назад и показала Мальве малярийных паразитов в клетках. – И я думаю, что наша амеба из таких паразитов.
- О, тогда нам нужно давать больным пенициллин, да?
Я улыбнулась на ее «нам», хотя в сложившейся ситуации было мало поводов для улыбки.
- Нет, пенициллин против амебной дизентерии не поможет. Дизентерией называется очень сильный понос, - пояснила я. - Боюсь, мало что может помочь, кроме трав. – Я открыла шкаф и задумчиво осмотрела ряды банок и свертков.
- Полынь, для начала, - я достала кувшин и передала его Мальве, которая подошла и встала рядом, с интересом заглядывая в таинственные недра шкафа. – Чеснок, он обычно очень полезен при инфекциях желудочно-кишечного тракта, но и весьма полезен в качестве припарки для кожных покровов.
- А лук? Когда я была маленькой и у меня болели уши, бабушка кипятила лук и закапывала мне в уши. Воняло страшно, но помогало!
- Лук не повредит. Сбегай в чулан и принеси … три больших луковицы и несколько головок чеснока.
- Да, мэм, я быстро! – она положила полынь и выскочила, шлепая сандалиями. Я повернулась к полкам, пытаясь унять возбуждение.
Я разрывалась между сильными порывами быть с больными и необходимостью сделать лекарство, которое может им помочь.
Полынь горькая, чеснок … репейник. И горечавка. Все с очень высоким содержанием меди или серы … о, и ревень. Сезон уже закончился, но у меня был хороший урожай, и я заготовила несколько дюжин бутылок с вываренной мякотью и сиропом, которые миссис Баг любила добавлять в пироги, и которые обеспечивали нас витамином С в зимние месяцы. Это превосходная основа для лекарства. И, может быть, кора вяза из-за ее успокаивающего эффекта на кишечник. Хотя этот эффект будет слишком незначительным на фоне такой сильной инфекции.
Я начала растирать в ступе полынь и репейник, размышляя, откуда же появилась эта инфекция. Амебная дизентерия - болезнь тропиков, хотя, бог - свидетель, я видела на побережье немало тропических болезней, привезенных туда из Вест-Индии с рабами и сахаром. Встречались они и в глубине материка, куда заносились своими выжившими жертвами.
Вполне возможно, что кто-то из рыбаков контактировал с инфекцией во время поездки на побережье и, будучи счастливчиком, отделался легким заболеванием, но сейчас носил в кишечном тракте неактивную форму амебы, готовую распространяться налево и направо.
Откуда такой внезапный всплеск? Дизентерия обычно распространяется с водой и пищей. Что …
- Вот, мэм, - мои размышления прервала запыхавшаяся Мальва, которая держала несколько больших блестящих луковиц в руке и дюжину головок чеснока в фартуке. Я поставила ее резать их, а потом, вдохновленная неожиданной идеей, отправила крошево кипеть в меду. Я не знала, будет ли антибактериальное действие меда эффективно против амеб, но он не повредит и, по крайней мере, сделает вкус смеси более выносимым. И так, с учетом чеснока, лука и ревеня она вызывала сильнейшее слезотечение.
- Фу! Что это вы делаете? – я подняла голову от своей работы; в дверях стояла Бри и, наморщив нос, подозрительно принюхивалась.
- Ну … - я уже привыкла, но действительно воздух в хирургической был насыщен запахами фекалий, теперь еще усиленными волнами лукового запаха. Мальва тоже подняла голову со слезящимися глазами и чихнула, вытерев нос передником.
- Бы дедаем декадство, - сообщила она Бри с гордостью.
- Кто-нибудь еще заболел? – встревожилась я, но она покачала головой и вошла в комнату, аккуратно обходя стойку с образцами фекалий на стеклах.
- Нет, насколько я знаю. Я носила еду сегодня утром МакЛахланам, и они сказали, что только два ребенка болеют. Миссис Коннах также сказала, что у нее был понос пару дней назад, но не сильный, и сейчас она в порядке.
- Они давали им воду с медом?
Она кивнула головой, и тоненькая морщинка появилась между ее бровей.
- Я видела их. Они выглядят больными, но не так, как МакНейлы.
Она сама выглядела больной, когда говорила о них.
- Ты можешь одолжить мне серной кислоты? – она указала на шкаф глиняной чашкой, которую принесла с собой.
- Обычно люди приходят с чашкой за сахаром, - рассмеялась я. – Конечно, но будь осторожна. Лучше налить ее в бутылочку с пробкой. Не дай бог, поскользнешься и прольешь.
- Я не поскользнусь, - уверила она. – И мне нужно всего несколько капель. Я собираюсь очень сильно ее развести, чтобы делать бумагу.
- Бумагу? – Мальва моргнула и снова чихнула. – Как?
- Ну, берете что-нибудь волокнистое: использованную бумаги, старые тряпки, пряжу, нитки, какие-нибудь мягкие листья и даже цветы, и все это мнете, - говоря это, Бри сжимала пальцы в качестве иллюстрации. – Потом все это вымачиваете много дней в воде и серной кислоте, если она есть.
- Когда смесь станет однородной пульпой, расстилаешь ее тонким слоем на поверхности, отжимаешь воду, даешь высохнуть и, вуаля, бумага готова!
Я видела, как Мальва безмолвно произнесла: «Вуаля», и отвернулась, скрывая улыбку. Брианна выдернула пробку из большой квадратной бутылки и очень осторожно капнула немного кислоты в чашку. И сразу среди миазмов фекалий и лука, словно демон, возник горячий запах серы.
Мальва замерла с широко открытыми и все еще слезящимися глазами.
- Что это?
- Серная кислота, - ответила Бри, с любопытством поглядев на нее.
- Купорос, - поправила я. – Ты видела его … нюхала раньше?
Она кивнула, спустив кольца лука в горшок и плотно прикрыв его.
- Да, - она подошла ближе к бутылке. – У моей матери было это. Я была маленькой, но я помню этот запах, и как она говорила, чтобы я никогда не трогала его. Этот запах люди называли серным духом.
- Действительно? Интересно, для чего она использовала ее, – я почувствовала легкое беспокойство. Алхимик или аптекарь могли использовать эту кислоту, но обычные люди, насколько я знала, использовали ее, как оружие.
Но Мальва лишь покачала головой и отвернулась к луку и чесноку. Но я уловила на ее лице странное выражение: смесь враждебности и тоски, отчего где-то внутри меня прозвенел тихий тревожный звонок.
Тоска по свое матери, которая была мертва … и гнев покинутой маленькой девочки. Растерянной и одинокой.
- Что? – спросила Бри, увидев выражение моего лица. – Что-то случилось?
- Ничего, - я положила ладонь на ее руку только для того, чтобы почувствовать силу и радость от ее присутствия. Слезы застилали мои глаза, но их можно списать на лук. – Ничего особенного.
Я страшно устала от похорон. Эти были третьи за последние несколько дней. Мы похоронили Гортензию вместе с маленьким ребенком, потом старую миссис Огилви. Сейчас это был еще один ребенок, девочка, одна из близнецов МакАфи. Второй близнец стоял возле могилы сестры в таком глубоком шоке, что выглядел ходячим мертвецом, хотя болезнь его не коснулась.
Похороны задержались, так как не был готов гроб, и ночь уже наступала. Все золото осенних листьев превратилось в пепел в тумане, который кольцами завивался между мокрыми стволами деревьев. Трудно было вообразить более унылую сцену, но она больше подходила церемонии, чем яркое солнце и свежий ветерок, когда хоронили Гортензию и Ангелику.
- Господь – Пастырь мой … и водит меня к водам тихим …[1] - голос Роджера болезненно треснул, но никто, кажется, не заметил. Он мгновение боролся, сглатывая, потом упрямо продолжил. Он держал маленькую зеленую библию, но не глядел в нее, а говорил по памяти, переводя взгляд от одиноко стоящего мистера МакДуфа, ибо его жена и сестра были больны, на мальчика, стоящего рядом, совсем маленького, примерно возраста Джемми.
- Если я пойду … если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь … не убоюсь зла,[2] - его голос ощутимо дрожал, и я видела слезы, текущие по его лицу. Я взглянула на Бри; она стояла позади всех, держа на руках Джема, накрытого ее черным плащом. Капюшон был накинут на ее голову, но бледное лицо было видно. Скорбящая богоматерь.
Даже красный мундир майора МакДональда потерял краски, став темно-серым в последних остатках света. Он явился после обеда и помог нести маленький гроб. Сейчас он стоял без шляпы, которую сунул под мышку, склонив голову в парике, так что не было видно лица. У него тоже была дочь где-то в Шотландии с матерью.
Я покачнулась и почувствовала руку Джейми под локтем. За последние три дня я практически не спала и почти не ела, но я не чувствовала ни голода, ни усталости. Я чувствовала себя нереальной, словно ветер дул сквозь меня.
Отец умершей девочки издал горестный вопль и упал на кучу земли возле могилы. Я почувствовала, как мускулы Джейми напряглись в инстинктивном сострадании, и отстранилась, прошептав. – Иди.
Он быстрым шагом подошел к мистеру МакАфи, наклонился и приобнял его за плечи и что-то прошептал на ухо. Роджер замолчал.
Мои мысли мне не подчинялись. Я не могла сфокусироваться на похоронах. Мои руки болели; я растирала травы, поднимала пациентов, носила воду … Мне казалось, что я делаю это снова и снова, я могла слышать равномерный стук пестика в ступе, ощущать вес инертных тел. Перед моими глазами ярко стояла картинка со стеклами с дизентерийной амебой, псевдоподии, медленно движущиеся в поисках жертвы. Вода, я слышала журчание воды. Амебы жили в воде, и только дизентерийная амеба является источником болезни. Зараза передается с водой, я понимала это ясно.
А потом я лежала на земле, не помня, как упала, не помня, что когда-то стояла; в носу ощущался сильный запах свежеразрытой земли и мокрого дерева, в голове мелькали слабые мысли о червях. Перед глазами что-то мелькнуло; упала маленькая зеленая библия и осталась лежать в грязи перед моим лицом. Ветер переворачивал страницы, словно в игре, когда предсказание делается по случайно выбранной в тексте строке. Когда она остановится, отстраненно подумала я.
Были руки и голоса, но я не обращала внимания. Гигантская амеба проплывала в темноте передо мной, и псевдоподии, медленно колыхаясь, тянулись в приветственном объятии.