Роджер проснулся внезапно, не понимая, что его разбудило. Было совершенно темно, но в затихшем воздухе ощущалось приближение утра. Мир задержал дыхание перед рассветом, который придет вместе с поднимающимся ветром.
Он повернул голову и увидел, что Брианна тоже не спала. Она лежала лицом вверх, и он заметил быстрый взмах ее век, когда она моргнула.
Он протянул руку и коснулся ее. В ответ ладонь Брианны сжала его руку. Призыв к молчанию? Он лежал неподвижно, прислушиваясь, но ничего не слышал. Джемми дернулся на кровати, зашуршав одеялом, тихонько вскрикнул и замолчал. Ночь оставалась тихой.
- Что? – прошептал он.
Она не повернулась; теперь ее взгляд был прикован к темно-серому прямоугольнику окна.
- Вчера было восемнадцатое апреля, - сказала она. – Это наступило. – Ее голос был негромок, но что-то в нем заставило его прижаться к ней теснее.
Где-то к северу от них в холодной апрельской ночи собирались мужчины. Восемьсот британских солдат, со стонами и проклятьями одевающихся при свечах. Те, кто легли спать и проснулись под барабанный бой, звучащий между домами, складами и церквями, те, кто не ложились спать и были оторваны от игры, выпивки, тепла очагов таверны и теплых рук женщин, искали разбросанные сапоги и отправлялись по два, три и четыре человека к месту сбора.
- Я выросла в Бостоне, - сказала она. – Каждый ребенок там знал эту поэму наизусть. Я выучила ее в пятом классе.
- «Слушайте дети - по темным тропам в полночь скакал Пол Ревир галопом»[1], - Роджер улыбнулся, представив ее в форме приходской школы святого Финбара, голубой сарафан, белая блузка и гольфы. Однажды он видел ее фотографии в пятом классе. Она выглядела, как маленький, растрепанный и злобный тигренок, которого какой-то маньяк одел в кукольную одежду.
- Да, эту. «В семьдесят пятом, восемнадцатого апреля, чтобы спящих поднять с постели».
Кто, подумал Роджер. Домохозяин, подслушавший разговор британских командиров, квартировавших в его доме, официантка, которая принесла ром двум сержантам? Невозможно удержать в секрете движение восьмисот солдат. Это было только делом времени. Кто-то отправил весть из оккупированного города, что британцы собираются захватить оружие и порох в Конкорде, а также арестовать Джона Хэнкока и Сэмюеля Адамса, основателя Комитета спасения, пламенного оратора и лидера «предательского восстания». Оба должны были находиться в Лексингтоне.
Восемьсот человек, чтобы поймать двух. Хорошие шансы. И серебряных дел мастер с друзьями, встревоженные новостями, отправились в холодную ночь.
Бри продолжила:
- «Он другy сказал - коль бриты придут
С моря ли, с суши ли в город вот тут
Лампу повесь в колокольном окне
Северной церкви, как свет в маяке,
Одну, если с суши, а с моря - так две,
Свет долетит на ту сторону мне.
По деревням я смогу проскакать,
Быстро тревогу смогу я поднять,
Чтоб смог народ свои ружья достать.»
- Больше таких поэм не пишут, - сказал Роджер, но, несмотря на скептицизм, он не мог не увидеть белый пар лошадиного дыхания, и крошечную звездочку фонаря над спящим городом. Потом еще одну.
- Что случилось потом? – спросил он.
- «С другом простившись, Поль тихо гребёт,
В Чарльстоне к берегу он пристает,
А между тем луна освещает,
То, что на якоре волны качают -
Мощный британский корабль Сомерсет,
Призрак-корабль бросил тени на свет,
Кажутся мачты решеткой тюрьмы,
Корпус огромный черней темноты,
В свете луны зеркальный залив
Судно удвоил, в воде отразив.»
- Не плохо, - сказал он. – Мне понравилось про Сомерсет. Довольно красочное описание.
- Заткнись, - она пнула его, но не сильно. – Теперь о его друге, который «Смотрит и слушает звуки вокруг» …
Роджер фыркнул, и она снова пнула его.
– «Слышит он шум у барачной двери,
Слышит он возглас - винтовки бери,
Бряцанье ружей, топот сапог,
Мерную поступь множеств ног.»
Он был у нее в Бостоне весной в середине апреля. На фоне бледного неба вырисовывались деревья в зеленоватой дымке молодой листвы. Ночи все еще были холодные, но в воздухе уже ощущалось движение новой жизни.
- Потом там скучная часть про то, как друг взбирается на колокольню, но мне нравится следующая. – Ее негромкий голос стал еще тише, почти шепот.
- «Внизу, у церкви, в синей мгле,
Лежали люди в вечном сне,
Как лагерь мёртвых на горе.
Была глубокой тишина,
Светила полная луна,
А ветер, словно старшина,
Тихонько полз между могил,
Как будто часовым он был,
И тихо он шептал в палатки:
Всё хорошо, и всё в порядке.
Душа ушла у друга в пятки.
И места, часа волшебство
Подействовали на него,
Но тут про друга своего
Он вспомнил вдруг и бросил взгляд,
На тени темные подряд
И понял - лодки встали в ряд
В волнах дрожащих вдалеке,
Мостом чернея на реке.»
- Потом там много про старину Пола, который долго ожидал сигнала, - сказала она, сменив тон с драматичного на обычный. – И вот, наконец, он появился.
- «Пронесся по улице топот копыт,
И тень в лунном свете летит,
Внизу, из-под камешков, воздух искрит,
Зажженный тем бесстрашным конём -
Вот всё, что было! Потом мы поймем,
Что сквозь просветы и через мрак
Судьба народа промчалась так,
Что искра, зажжённая резвым конём,
Зажгла и землю этим огнём.»
- Это действительно хорошо, - он сжал ее бедро как раз над коленом на случай, если она захочет пнуть его еще раз, но она не стала. – Ты помнишь остальное?
- И он поехал вдоль реки, - сказала Брианна, игнорируя его, - а потом там три куплета, как он едет через разные городки.
- «Полночь пробили в деревне часы
Когда Пол въезжал на Медфорский мост,
Петух кукарекал, встав в полный рост,
Поль слышал, как залаяли псы,
А ветер речной туман принёс,
Наполненный влагой полуночных рос.
Час пробили в деревне часы
Когда Пол галопом въезжал в Лексингтон.
Флюгер светился, и лаяли псы,
А темный пустой молитвенный дом
Смотрел на него, как призрак, окном,
Как будто предвидел, что было б потом,
Когда кровь пролилась бы следующим днём.»
- «Два пробили в деревне часы» … я прямо слышу бой часов в первых строках. Тише!
Роджер вдруг обнаружил, что задерживает дыхание.
- «Два пробили в деревне часы, - повторила она, -
Когда Пол въезжал по мосту в Конкорд,
И Пол тут услышал, как лаяли псы,
Овечье блеяние, птичий аккорд,
Дыхание бриза над лугом в цветах,
Над спящими мирно в тёплых домах,
Стоявшими прямo рядом с мостом -
Кто пали бы первыми, не будь он постом,
Под пулями бриттов с оружьем в руках.
- Остальное ты сам знаешь, - она внезапно замолчала, сжав его руку.
Характер ночи менялся. Тишина исчезла, дуновение ветра пронеслось между деревьями. Ночь словно ожила на мгновение, чтобы умереть, устремляясь к рассвету.
Еще не распевая активно, птицы уже проснулись. В ближайшем лесу кто-то призывал снова и снова высоким и сладким голосом. За тяжелым запахом огня он почувствовал дыхание чистого утреннего воздуха, и сердце его внезапно забилось быстрее.
- Расскажи мне остальное, - прошептал он.
Он мысленно представлял тени людей среди деревьев, негромкий стук в двери, тихие возбужденные разговоры, и все это время разгорающийся на востоке свет. Плеск воды и скрип весел, звук беспокойного мычания коров, требующих доения, поднимающийся ветерок, несвежий запах людей, поднятых с постели и лишенных завтрака, резкий от черного пороха и стали.
Внезапно он вырвал свою руку, перекатился на нее и, задрав рубашку, взял ее резко и сильно в инстинктивном желании размножения, которое сопровождает присутствие неотвратимой смерти.
Потом лежал на ней, дрожа. Пот, высыхая в ветерке от окна, холодил его спину, а стук сердца отдавался в ушах. Он подумал про того беднягу, который погиб первым, и который не развернул жену в темноте и не воспользовался шансом оставить ей на рассвете ребенка.
Брианна лежала под ним неподвижно, он мог чувствовать ее дыхание, подъем и опускание ее сильной грудной клетки даже под его весом.
- Ты знаешь остальное, - прошептала она.
- Бри, - произнес он очень тихо. – Я продал бы душу, чтобы быть там сейчас.
- Ш-ш-ш, - она подняла руку и положила на его спину, словно благословляя. Они лежали неподвижно и молча наблюдали, как разгорается рассвет.
Молчание было прервано четверть часа спустя звуком бегущих ног и стуком в дверь. Джемми высунулся из одеяла с круглыми глазами, как кукушка из часов. Роджер встал, натягивая на себя рубашку.
Это был один из Бердслеев, лицо измученное и бледное в сером свете. Он не обратил внимания на Роджера, только крикнул Брианне: «Лиззи рожает, быстро!» и помчался к большому дому, где на крыльце второй близнец суматошно размахивал руками.
Брианна накинула одежду и выскочила из хижины, оставив Роджера с Джемми. Она встретила свою мать, такую же растрепанную, но с собранным медицинским сундучком, висящим через плечо. Она по узенькой тропке торопилась в направлении хижины Бредслеев.
- Она должна была прийти на прошлой неделе, - запыхавшись, произнесла Клэр. – Я говорила ей …
- Я тоже. Она сказала … - Брианна прекратила попытки говорить. Близнецы Бердслеи давно перегнали их, мчась, как олени, с воплями и криками, то ли были слишком возбуждены от предстоящего отцовства, то ли давали Лиззи знать, что помощь близка.
Клэр беспокоилась из-за малярии Лиззи. Но желтушная тень, что так часто нависала над служанкой, исчезла во время ее беременности. Лиззи цвела.
Тем не менее, желудок Брианны сжался от беспокойства, когда в виду появилась хижина Бердслеев. Шкуры были вынесены наружу, окружая маленький домик, словно баррикада, и их запах на мгновение напомнил ей страшное видение хижины МакНейлов.
Но двери были открыты, и мухи не жужжали. Она остановилась, позволяя Клэр пройти вперед, но вошла сразу же по ее пятам и обнаружила, что они опоздали.
Лиззи оцепенело сидела на заляпанной кровью меховой подстилке и с изумлением смотрела на маленького, круглого, обмазанного кровью ребенка, который отвечал ей таким же изумленным выражением на лице.
Джо и Кеззи схватились друг за друга, боясь произнести и слово. Брианна краем глаза уловила, как их рты открываются и закрываются, и еле удержала смех.
- Он просто вылетел! – сказала Лиззи, кинув на Клэр быстрый взгляд, и тут же переводя его на ребенка, словно ожидала, что он – да это был он, Брианна видела – исчезнет так же внезапно, как и появился.
- Прошлой ночью у меня ужасно болела спина. Я даже спать не могла, и ребята по очереди растирали ее, но бесполезно, а когда сегодня утром я встала в туалет, из меня потекла вода, как вы и говорили, мэм, - поведала она Клэр. – Я сказала Джо и Кеззи бежать за вами, но не знала, что дальше делать. Так что я стала заводить тесто на лепешки, - она махнула рукой на стол, где находились миска с мукой, кувшин молока и два яйца, - а потом почувствовала сильный позыв, - она сильно покраснела.
- Я даже до горшка не добежала, присела на корточки возле стола, и … плюх! Появился он прямо на полу подо мной!
Клэр взяла ребенка и, воркуя успокоительным голосом, стала ловко проверять все, что проверяют у новорожденных. Лиззи подготовила одеяло, связанное из овечьей шерсти и окрашенное индиго. Клэр поглядела на него и достала из своего чемоданчика кусок старой мягкой фланели, в который завернула младенца, и подала его Брианне.
- Подержи его, милая, пока я занимаюсь пуповиной, - сказала она, вытаскивая из чемоданчика ножницы и нитки. – Потом почисти его немного, вот бутылка с маслом, пока я буду заниматься Лиззи. А вы, парни, - добавила она, сурово взглянув на Бердслеев, - марш на улицу.
Младенец в пеленке внезапно зашевелился, и Брианна вдруг ярко вспомнила, как крохотные ножки пинались внутри нее.
- Привет, маленький парень, - сказала она нежно, прижимая его к плечу. От него сильно и странно пахло морем, решила она, удивительно свежо по сравнению с едкой вонью шкур снаружи.
- Ох! – удивленно вскрикнула Лиззи, когда Клэр стала мять ее живот. Брианна хорошо помнила выход плаценты; этот скользкий послед выходил с каким-то успокаивающим эффектом на измученные родами внутренние ткани и дарил ощущение завершения. Все закончилось, и мозг начинал воспринимать действительность.
От дверей раздался изумленный вздох, и она, оглянувшись, увидела Бредслеев с огромными, как блюдца, глазами.
- Кыш! – твердо сказала она и махнула рукой. Они послушно исчезли, оставив ее протирать маслом размахивающее конечности и тельце малыша. Это был маленький ребенок, но полненький, круглолицый и со слишком круглыми для новорожденного глазами – он совсем не плакал, но определенно не спал и был довольно бодрым – с маленьким круглым животиком, из которого торчал фиолетовый обрубок пуповины.
Удивленный вид на его лице не исчез, и он пялился на нее, как очень серьезная рыба, хотя она чувствовала, что на ее собственном лице цвела улыбка.
- Ты такой милый! – проворковала она. Он почмокал губами и нахмурил бровки.
- Он голоден, - сказала она через плечо. – Ты готова?
- Готова? – прохрипела Лиззи – Матерь господня, как можно быть готовым к этому? – От чего и Клэр и Брианна рассмеялись, как вороны.
Тем не менее, Лиззи взяла голубой сверток и неуверенно приложила к своей груди. Последовало неуклюжее барахтанье и возрастающее недовольное пыхтение младенца, но, наконец, контакт был установлен. Лиззи удивленно вскрикнула, и все вздохнули с облегчением.
Тут Брианна осознала, что снаружи уже какое-то время разговаривают, мужские приглушенные голоса с недоуменными и вопросительными интонациями.
- Думаю, ты можешь их впустить. Потом поставь на огонь сковородку, - Клэр, сияя улыбкой матери и младенцу, мешала забытое тесто.
Брианна высунула голову из двери и обнаружила не только Джо с Кеззи, но и своего отца, и Роджера с Джемми, стоящих тесной группой неподалеку. Услышав звук открывающейся двери, они повернули к ней лица с выражением от стыдливой гордости до простого волнения на них.
- Мама! Ребенок здесь? – Джем рванулся мимо нее в двери, но она схватила его за воротник.
- Да. Ты можешь посмотреть его, но веди себя тише. Он только что родился, и ты можешь напугать его, понятно?
- Он? – взволнованно спросил один из Бердслеев. – Это мальчик?
- Я тебе говорил! – брат ткнул его в ребра. – Я говорил, что видел маленький член!
- Нельзя говорить «член» при леди, - строго сообщил им Джем, нахмурившись на них. – И мама сказала не кричать!
- О, - смущенно сказал близнец. – О, конечно.
Двигаясь с преувеличенной осторожностью, близнецы на цыпочках вошли в дом, за ними последовали Джем, которого придерживал за плечо Джейми, и Роджер.
- Лиззи в порядке? – спросил он, коротко поцеловав ее.
- Немного ошеломлена, а так все хорошо.
Лиззи с распущенными и причесанными волосами сидела и радостно смотрела на Джо и Кеззи, которые стояли на коленях возле кровати и ухмылялись, как обезьяны.
- Пусть святая Брайд и святой Колумб благословят тебя, женщина, - благословил ее Джейми по-гэльски. – И пусть любовь Христа сопровождает тебя в твоем материнстве. Пусть молоко течет из твоих грудей, как вода со скалы, и пусть мир и безопасность будет для тебя в руках твоего … - он кашлянул и кинул взгляд на Бердслеев, - мужа.
- Если нельзя говорить «член», почему ты говоришь «груди»? – заинтересовался Джемми.
- Нельзя говорить, если это не молитва, - пояснил его отец. – Дедушка благословил Лиззи.
- А есть молитвы с членами?
- Уверен, что есть, - ответил Роджер, старательно избегая взгляда Брианны, - но их не произносят вслух. Почему бы тебе не пойти и не помочь бабушке с завтраком?
Железная сковородка, зашипела, когда на нее положили жир, и аромат свежей выпечки наполнил комнату, когда Клэр стала ложкой выгладывать на нее тесто.
Джейми и Роджер, поздравив Лиззи, отошли в сторону, дав время маленькой семье, хотя хижина была так мала, что все едва в нее входили.
- Ты такая красивая, - прошептал Джо, или, может быть, Кеззи, трогая ее волосы пальцем – Ты выглядишь, как новая луна, Лиззи.
- Тебе было очень больно, любимая? – прошептал Кеззи, или, может быть, Джо, поглаживая ее руку.
- Не очень, - ответила она, глада руку Кеззи, потом подняла руку и приложила ее к щеке Джо. – Посмотрите, разве это не самый красивый ребенок на свете?
Младенец насосался досыта и теперь засыпал. Он выпустил сосок изо рта со слышимым чмоком и откинулся на руки матери, как соня, с приоткрытым ротиком.
Близнецы издали одинаковые негромкие звуки восторга и уставились большими глазами на их – что еще тут можно сказать, подумала Брианна – на их сына.
- О какие маленькие пальчики! – вздохнул Кеззи, или Джо, прикасаясь к розовому кулачку грязным пальцем.
- У него все в порядке? – спросил Джо, или Кеззи. – Ты смотрела?
- Да, - успокоила она его. – Вот, хочешь подержать его? – и тут же положила сверток в его руки. Кто бы это ни был из близнецов, вид у него стал одновременно взволнованным и напуганным, и он с отчаянием оглянулся на брата в поисках поддержки.
Брианна, наслаждающаяся этой живописной картиной, почувствовала рядом Роджера.
- Разве они не милые? – спросила она, нащупывая его руку.
- О, да, - ответил он с улыбкой в голосе. – Даже захотелось еще одного ребенка.
Это было невинное замечание. Она понимала, что он ничего не хотел этим сказать, но он что-то почувствовал, как и она, и, кашлянув, отпустил ее руку.
- Вот, это для Лиззи, - Клэр вручила Джему тарелку с ароматными лепешками, политых маслом и медом. – Кто-нибудь еще голоден?
Всеобщее возбуждение в ответ на этот вопрос позволило Брианне скрыть свои чувства, но они все еще присутствовали и были до боли ясны, хотя все еще неопределенны.
Нет, спасибо, она не хочет еще одного ребенка, подумала она, яростно глядя в спину ничего не подозревающего Роджера. На мгновение, держа на руках новорожденного, ее плоть возжелала дитя сильнее голода или жажды. И ей захотелось обвинить его в том, что этого еще не произошло.
Ей потребовалось немало сил совершить этот прыжок веры через бездну знаний, чтобы перестать принимать семена dauco[2]. Она сделала это. И ничего. В последнее время она с тревогой думала о том, что рассказал ей Иэн о своей жене и их попытках зачать дитя. Правда, выкидышей у нее не было, и она была этому очень рада. Но то, что он рассказал ей, как их занятия любовью стали более механическими и отчаянными, начало вырисовываться вдали, как призрак. Нет, все не было так плохо, но уже более часто она, затихая в руках Роджера, думала: «Сейчас? Это случится на этот раз?» Но ничего не происходило.
Близнецы понемногу привыкали к своему потомку и, склонившись темными головами, разглядывали его пухлое личико и рассуждали: на кого из них он больше похож. Совершенно идиотское дело.
Лиззи с аппетитом уплетала вторую тарелку лепешек с жареными сосисками. Запах был восхитительный, но Брианна не была голодна.
Это очень хорошо, что они знают наверняка, сказала она себе, наблюдая, как Роджер в свою очередь взял ребенка, и его темное худое лицо смягчилось. Если бы оставались какие-либо сомнения, что Джемми – сын Роджера, он стал бы обвинять себя, как Иэн, стал бы думать, что с ним что-то не в порядке.
Что-то случилось с ней самой, с тревогой подумала она. Рождение Джемми что-то повредило в ней?
Теперь младенца держал Джейми, большой ладонью поддерживая его головку и улыбаясь ему с бесконечной нежностью, которая так необычна и так притягательна в мужчинах. Она жаждала увидеть это выражение на лице Роджера, когда он будет держать свое новорожденное дитя.
- Мистер Фрейзер, - Лиззи, наконец, наелась и, отложив тарелку в сторону, обратилась к Джейми с взволнованным видом. – Мой отец. Он … знает? – Она взглянула на пустой проем двери за его спиной.
Джейми на мгновение смутился.
- О, - произнес он и аккуратно передал ребенка Роджеру, явно выгадывая время, чтобы облечь правду в менее болезненную форму. – Да, он знает, что ты рожаешь. Я сказал ему.
И он не пришел. Лиззи сжала губы, и на ее сияющем лице промелькнуло несчастное выражение.
- Может, мы … я … один из нас пойдет и скажет ему, сэр? – спросил один из близнецов с сомнением. – Что ребенок родился … и Лиззи в порядке.
Джейми колебался, раздумывая. Мистер Вемисс, бледный и болезненный, ни словом не упомянул о своей дочери, своих зятьях и предполагаемом внуке со времени запутанной ситуации с двойной свадьбой Лиззи. Но теперь, когда внук родился …
- Что бы он ни думал, как должен поступать, - сказала Клэр, - он, конечно, захочет узнать, что с ними все хорошо.
- Да, - согласился Джейми и с сомнением взглянул на близнецов. – Хотя не уверен, стоит ли говорить это вам.
Близнецы обменялись долгими взглядами, решившись на что-то.
- Стоит, - твердо произнес один из них, повернувшись к Джейми. – Ребенок наш, но это и его кровь тоже. Мы теперь связаны, он должен это понять.
- Мы не хотим, чтобы он сердился на Лиззи, - более мягко сказал его брат. – Это делает ей больно. Может ребенок … поможет, как выдумаете, сэр?
Лицо Джейми ничего не выражало. Брианна увидела, как он кинул быстрый взгляд на Роджера, потом сосредоточился на свертке в его руках. Она улыбнулась. Он, конечно, не забыл свою первую отрицательную реакцию на Роджера, но именно объявление Роджера своим сыном Джема положило первое - и очень хрупкое - звено в цепи принятия, которая, по ее мнению, теперь связывала Джейми и Роджера.
- Ладно, - неохотно согласился Джейми. Ему очень не хотелось ввязываться в эту ситуацию, но он еще не нашел выхода. – Идите и скажите ему. Один из вас! И если он придет, один должен держаться подальше от него, понятно?
- Да, сэр, - ответили оба в унисон. Джо, или Кеззи, заколебался и протянул руку к ребенку. – Может быть, я…
- Нет, - Лиззи выпрямилась, прижимая руки к животу. Ее светлые брови решительно нахмурились. – Скажи ему, что мы в порядке. Но если он захочет увидеть ребенка … он должен прийти. Но если он не захочет ступить на мой порог … что ж, тогда он не увидит внука. Скажи ему так. – Она откинулась на подушки.
- А теперь дайте сюда ребенка, - она протянула руки и прижала сына к себе, закрыв глаза и отметая возможные возражения и упреки.
Примечания
1
Здесь и далее. Генри Лонгфелло «Полночная поездка Пола Ривера» (перевод Елена Меллоу)