Как обычно бывает в таких случаях, когда новость достигла Хелуотера, непогода бушевала во всю. Послеобеденная выездка из-за сильного ливня была отменена, и лошади уютно расположились в своих стойлах. Домашние мирные звуки жующих и фыркающих лошадей доносились до сеновала, где в теплом гнезде из сена лежал Джейми Фрейзер с открытой книгой на груди.
Это была одна из книг, которые он позаимствовал у управляющего, мистера Гривза, и он с увлечением читал ее, несмотря на плохое освещение, создаваемое только отверстиями для сов под крышей.
Мои губы, которые я подставила так, чтобы он не смог избежать их, воспламенили его и сделали смелым, и сейчас глядя на ту часть платья, которая закрывала главный предмет удовольствия, я явно увидела там выпуклость. А так как я была очень сильно возбуждена, чтобы сдерживать себя или ожидать, пока он преодолеет свою застенчивость, я положила руку на его бедро и почувствовала его твердое тело под бриджами.
- Да? - пробормотал Джейми скептически. Он поднял брови и переместился на сене. Он, конечно, знал, что подобного рода книги существуют, но - с Дженни, которая контролировала все чтение в Лаллиброхе - сам он лично с ними не сталкивался. Для чтения подобных книг требовался менталитет, отличный от того, который был нужен для чтения книг месье Дефо и Филдинга, но он был не против некоторого разнообразия.
Его выдающийся размер заставил меня снова отшатнуться, но все же я не могла без удовольствия чувствовать длину и ширину этого ожившего жезла из слоновой кости, гордая твердость которогонатянула кожу, чья гладкость и бархатная мягкость могла соперничать с кожей наиболее нежных представителей нашего пола и чья белизна подчеркивалась завитками черных волос возле его основания. Его широкая и отливающая голубым верхушка, голубые змейки вен - все вместе представляли самый поразительный объект по форме и цвету. В общем, это было потрясающее и восхитительное зрелище.
Джейми взглянул на свою промежность и коротко фыркнул, перелистывая страницу, и звук грома снаружи совсем не привлек его внимания. Он был так поглощен чтением, что также не обратил внимания на шум внизу; тем более, что голоса заглушались стуком ливня по доскам над его головой.
- МакКензи!
Громоподобный рев, наконец, достиг его сознания, и он быстро вскочил на ноги, надевая одежду по дороге к лестнице.
- Да?
Он спустил голову с сеновала и увидел Хьюиса, который открыл рот для еще одного крика.
- А вот ты где.
Хьюис закрыл рот и помахал ему узловатой рукой, подзывая к себе и подмигивая при этом. Во время непогоды Хьюис сильно страдал от ревматизма и переживал ее, удобно устроившись в своей каморке рядом со сбруйной, где у него стояла кровать и бутылка крепкого самогона. Аромат этого пойла ощущался с сеновала и заметно усилился, пока Джейми спускался по лестнице.
- Ты должен сопровождать карету с лордом Дасейни и леди Изобель к Элсмиру, - сказал Хьюис, как только его нога коснулась пола. Старик опасно раскачивался и тихо икал.
- Сейчас? Ты сумасшедший или просто пьяный?
Он поглядел на открытую дверь за спиной старшего конюха, ее проем казался сплошной стеной воды. Пока он смотрел наружу, небо осветилось внезапной вспышкой молнии, и стали видны резко очерченные контуры гор. Так же внезапно молния исчезал, оставив изображение, отпечатанное на сетчатке его глаз. Он покачал головой, чтобы удалить это изображение, и увидел кучера Джеффриса, который пробирался через двор, опустив голову и удерживая на себе плащ в борьбе с дождем и ветром. Значит, это не только пьяная выдумка Хьюиса.
- Джеффрису нужно помочь с лошадьми!
Хьюису пришлось наклониться ближе, чтобы его крик был слышен в шуме бури. На близком расстоянии запах самогона просто сбивал с ног.
- Да, но почему? Почему лорд Дансейни ... а, мать твою!
Глаза главного конюха были красными и мутными, и не было никакого смысла расспрашивать его. Чувствуя отвращение, Джейми протиснулся мимо мужчины и полез по лестнице вверх.
Мгновение, чтобы завернуться в поношенный плащ, мгновение, чтобы спрятать книгу под соломой - конюшенные слуги не питали уважения к чужой собственности - и он снова соскользнул вниз по лестнице и вышел наружу в ревущую бурю.
Это была адская поездка. Ветер сильными порывами налетал сбоку, грозя в любой момент опрокинуть громоздкую карету. Джейми сидел впереди рядом с кучером, и его плащ практически не защищал от проливного дождя, еще меньше от плаща было проку, когда ему приходилось слазить с облучка - а это, как ему казалось, происходило каждые несколько минут - чтобы, упершись плечом в колесо, освободить несчастный экипаж из цепкой хватки очередной грязной ямы.
Однако физические тяготы поездки его едва ли заботили, он был обеспокоен возможными причинами, вызвавшими ее. Только дело настоятельной важности могло вынудить старого лорда Дансейни отправиться в Элсмир в такое ненастье по сильно разбитой дороге. Оттуда пришло какое-то известие, и оно могло касаться только леди Женевы и ее ребенка.
Услышав сплетни слуг о том, что леди Женева собирается рожать в январе, он быстро подсчитал сроки, еще раз проклял Женеву Дансейни, а потом вознес краткую молитву о ее благополучном разрешении от бремени. С тех пор он прилагал все усилия, чтобы не думать об этом. В конце концов, он был с ней всего лишь три ночи до свадьбы, и не мог быть полностью уверен.
За неделю до этого леди Дансейни уехала в Элсмир, чтобы быть с дочерью во время родов, и с тех пор она каждый день отправляла посыльных в Хелуотер за дюжиной вещей, которые она забыла, и без которых совершенно не могла обойтись. И каждый посыльный, появившись в усадьбе, заявлял, что новостей нет. Сейчас новости пришли, и, скорее всего, они были плохие.
Проходя вперед после очередного сражения с грязной ямой, он увидел лицо леди Изобель, выглядывающее из-под приподнятого слюдяного окна.
- О, МакКензи! - произнесла она с лицом, искаженным от страха и горя. - Далеко еще?
Он наклонился к ее уху, чтобы перекричать шум потоков, бегущих по обе стороны дороги.
- Джеффрис говорит еще четыре мили, миледи! Возможно еще часа два езды.
"Если эта проклятая кособокая карета не перевернется и не сбросит несчастных ездоков в Уотендлат на Эшесском мосту", - добавил он про себя.
Изобель кивнула в знак благодарности и опустила окно, но он успел заметить, что влага на ее щеках была не только от дождя. Беспокойство змеей сжало его сердце и скользнуло ниже, сжимая внутренности.
Время приближалось уже к трем часам, когда карета, наконец, вкатилась во двор Элсмира. Лорд Дансейни мгновенно выскочил из экипажа, задержавшись только, чтобы подать руку дочери и заторопился в дом.
Прошел почти час, пока конюхи распрягли и протерли лошадей, поставили их в конюшню и очистили колеса кареты от грязи. Оцепенелые от холода, голода и усталости Джейми с Джеффрисом отправились на кухню.
- Бедняги, вы совсем посинели от холода, - заметила повариха. - Садитесь, я дам вам чего-нибудь горячего.
Женщина была узколицая и худая, но очень проворная и умелая, и уже через несколько минут перед ними стоял огромный аппетитный омлет, большое количество хлеба с маслом и джем.
- Не дурно, весьма не дурно, - пробормотал Джеффрис, бросая оценивающий взгляд на стол. Он подмигнул поварихе. - Еда лучше пойдет, если чем-нибудь смочить горло, а? Вы именно та женщина, которая может пожалеть двух бедных замерзших парней, не так ли, моя дорогая?
Благодаря ли ирландской силе убеждения или их мокрой одежде, с которой капала вода, но просьба была принята благосклонно, и на столе появилась бутылка бренди. Джеффрис тут же налил полный стакан и выпил до дна, причмокивая губами.
- Это гораздо лучше! Вот, парень, бери, - он передал бутылку Джейми и обратился к еде и сплетням служанок. - Ну, что здесь происходит? Ребенок уже родился?
- О, да, вчера вечером! - ответила одна из судомоек возбужденно. - Мы всю ночь были на ногах, приехал доктор, требовалось много чистых полотенец и простыней. Весь дом был на ушах. Но младенец - это меньшее из всех проблем.
- Ну-ка, - прервала ее повариха, нахмурившись. - Нечего стоять и сплетничать, Мэри-Энн, работы много. Поднимись-ка в кабинет и спроси его лордство, что еще нужно подать.
Джейми, вытирая свою тарелку куском хлеба, отметил про себя, что девица вовсе не была смущена выговором и удалилась из кухни с большой готовностью, из чего он сделал вывод, что в кабинете происходит нечто интересное.
Получив полное внимание аудитории, повариха после чисто символических колебаний позволила уговорить себя поведать им сплетни.
- Ну, все началось несколько месяцев назад, когда у леди Женевы появился живот. Его лордство обращался с ней, как с принцессой, со дня свадьбы. Он угождал ей во всем, всегда спрашивал, что ей привести из Ланнона, беспокоился - не замерзла ли она, и что она хочет поесть. В общем, был от нее без ума. Но когда он узнал, что она ждет ребенка! - повариха сделала паузу и осуждающе поджала губы.
Джейми отчаянно хотелось узнать о благополучии ребенка. Но не мог найти способа, чтобы расспросить женщину, не вызывая подозрений, так что он сделал слегка заинтересованное лицо и наклонился вперед с ободряющим видом.
- О, все эти крики, дикие выходки! - повариха вскинула руки, демонстрируя испуг. - Он кричит, она плачет, оба топают ногами, хлопают дверями, он обзывает ее такими словами, которые даже в конюшне стыдно произносить - и я говорю Мэри-Энн, когда она сказала мне ...
- Разве Его светлость не был рад ребенку? - прервал ее Джейми. Омлет глыбой застыл в его горле. Он сделал большой глоток бренди в надежде протолкнуть его.
Повариха поглядела на него яркими птичьими глазами, приподняв бровь в признании его догадливости.
- А вы что думаете, он должен радоваться, не так ли? Ничего подобного! - добавила она выразительно.
- Почему нет? - спросил слегка заинтересованный Джеффрис.
- Он говорит, - сказала повариха, понижая голос в шоке от скандальной информации, - что ребенок не его!
Джеффрис, наслаждающийся вторым стаканом бренди, фыркнул с презрительной усмешкой.
- Старый козел и молодая девица, да? Совершенно понятно, но как Его светлость узнал, чей это посев? Это мог быть как его, так и другого, если только сама леди не проболталась, а?
Тонкий рот поварихи растянулся в злорадной усмешке.
- О, я не говорю, что он знает, чей это ребенок, но ... только в одном случае он может быть твердо уверен, что ребенок не от него, не так ли?
Джеффрис уставился на повариху, откинувшись на спинку стула.
- Что? - сказал он. - Вы хотите сказать, что Его светлость не способен?
Глупая ухмылка от этой пикантной новости появилась на его обветренном лице. Джейми почувствовал, что омлет полез назад из горла и торопливо глотнул бренди.
- Ну, я не могу сказать, что уверена в этом.
Повариха сжала губы в тонкую линию, затем разжала их и добавила:
- Хотя горничная утверждала, что простыни, которые она убирала после брачной ночи, были такими же белыми, как их постелили.
Это было слишком. Прерывая восхищенное кудахтанье Джеффриса, Джейми с громким стуком поставил стакан на стол и прямо спросил:
- Ребенок жив?
Повариха и Джеффрис с удивлением посмотрели на него, и после некоторого замешательства женщина кивнула головой.
- О, да, конечно. Прекрасный здоровый мальчишка, как я слышала. Я думала, вы уже знаете. Умерла его мать.
Это заявление наполнило кухню тишиной. Даже Джеффрис притих, потрясенный этим известием. Он быстро перекрестился, и пробормотав: "Да покоится ее душа с миром", проглотил остаток бренди в своем стакане.
Джейми мог только чувствовать жжение в глотке то ли от бренди, то ли от слез. Потрясение и скорбь сжали его горло, словно там застрял клубок пряжи. С трудом он прокаркал:
- Когда?
- Этим утром, - ответила повариха, мрачно качая головой. - Прямо перед полднем, бедная девочка. Все думали сначала, что с ней все в порядке, Мэри-Энн видела, как она сидела, держала малыша на руках и смеялась, - женщина тяжело вздохнула. - Но на рассвете она начала кровоточить и довольно сильно. Снова послали за доктором, он прибыл очень быстро, но ...
Хлопнула открывающаяся дверь. Это была Мэри-Энн с широко открытыми глазами, задыхающаяся от волнения и спешки.
- Ваш господин зовет вас! - крикнула она в промежуток между Джейми и кучером. - Обоих, быстро и ... О, сэр, - она сглотнула кивая Джеффрису, - он приказа взять пистолеты!
Кучер кинул на Джейми испуганный взгляд, вскочил на ноги и помчался в направлении конюшен. Как и большинство кучеров, он возил под облучком пару заряженных пистолетов против возможного нападения разбойников.
Джеффрису требовалось несколько минут, чтобы найти оружие, и еще больше, чтобы проверить повредился ли запал от влажной погоды. Джейми тоже поднялся и схватил дрожащую служанку за руку.
- Покажите мне кабинет, - приказал он. - Быстрее!
Звуки возбужденных голосов указали ему дорогу, как только он поднялся на первую ступеньку лестницы. Без церемоний отодвинув Мэри-Энн, он бросился наверх и остановился около двери, сомневаясь войти ли ему сейчас или дождаться Джеффриса.
- Это бессердечная наглость с вашей стороны делать такие обвинения! - голос Дансейни дрожал от гнева и горя. - Еще не остыло тело моего бедного ягненка. Вы подлец и трус! Я не потреплю, чтобы ребенок остался хотя бы на одну ночь под этой крышей!
- Маленький ублюдок останется здесь! - голос Элсмира звучал хрипло. Было совершенно очевидно, что Его лордство был сильно пьян. - Хоть он и ублюдок, он мой наследник, и потому останется со мной! Он куплен и оплачен, и если его мать была шлюхой, по крайней мере, она нагуляла мальчика!
- Будьте вы прокляты! - голос Дансейни достиг такой высоты пронзительности, что походил на писк, но гнев в нем однозначно присутствовал. - Куплен? Вы ... вы ... вы смеете предполагать ...
- Я не предполагаю, - голос Элсмира был хриплым, но владел он им лучше. - Вы продали мне испорченный товар, - голос Элсмира все еще хриплый звучал саркастически. - Я заплатил тридцать тысяч фунтов за девственницу хорошего происхождения. Первой условие было не выполнено, и у меня есть основания сомневаться насчет второго.
Из-за дверей послышался звук наливаемой жидкости, сопровождаемый царапаньем стекла по деревянной поверхности стола.
- Я предполагаю, что вы чрезвычайно злоупотребили алкоголем, сэр, - произнес лорд Дансейни. Его голос дрожал от попыток взять свои эмоции под контроль. - Только опьянению я могу приписать ваши клеветнические обвинения в адрес моей дочери. Бог вам судья, я забираю своего внука и уезжаю.
- О, ваш внук, не так ли? - нечленораздельный голос Элсмира был глумящимся. - Вы, кажется, чертовски уверены в чистоте вашей дочери? Уверены, что отродье не ваше? Она сказала ...
Речь его прервалась вскриком удивления, за которым последовал грохот и звук падения. Не смея ждать дольше, Джейми ворвался в кабинет и обнаружил, что Элсмир и лорд Дансейни катаются на каминном коврике вцепившись друг в друга и не обращая внимания на близкое пламя.
Он помедлил мгновение, оценивая ситуацию, затем, выбрав удобный момент, вмешался в драку и схватил своего хозяина, поставив его на ноги.
- Успокойтесь, милорд, - произнес он на ухо Дансейни, оттаскивая его от задыхающегося Элсмира. - Прекратите, вы старый дурак, - прошипел он, поскольку Дансенйи продолжал отчаянно бороться, пытаясь изо всех сил достать своего противника. Элсмир был почти также стар, как и Дансейни, но имел более крепкое сложение и пребывал в лучшем здравии, несмотря на свое опьянение.
Граф, шатаясь, поднялся на ноги, редкие волосы на его голове были взъерошены, а налитые кровью глаза направлены на Дансейни. Он вытер с лица пятна от плевка ладонью, поводя толстыми плечами.
- Грязь, - произнес он почти обыденным тоном. - Поднял руки ... на меня, не так ли?
Все еще задыхаясь, он качнулся к веревке звонка.
Не было никакой уверенности, что лорд Дансейни удержится на ногах без поддержки, но не было времени беспокоиться об этом. Джейми отпустил своего хозяина и бросился к Элсмиру, хватая его за руку.
- Нет, милорд, - произнес он насколько мог вежливо. Удерживая лорда Элсмира в крепких медвежьих объятиях, он оттеснил толстого графа назад. - Я думаю, неблагоразумно ... привлекать ... ваших слуг.
Кряхтя, он усадил лорда Элсмира в кресло.
- Лучше оставайтесь на месте.
Джеффрис с поднятыми пистолетами в каждой руке осторожно протиснулся в комнату, быстро переводя взгляд с Элсмира, пытающегося изо всех сил подняться с кресла, на лорда Дансейни, с трудом цепляющегося за край стола с лицом, бледным, как бумага.
Джеффрис поглядел на Дансейни в ожидании указаний, но увидев, что ничего не дождется, инстинктивно взглянул на Джейми. Джейми ощущал страшнейшее раздражение, почему все ожидали, что именно он должен разбираться с этой запутанной ситуацией? Однако было важно, чтобы представители Хелуотера удалились из кабинета как можно быстрее. Он вышел вперед и взял Дансейни за руку.
- Давайте выйдем, милорд, - сказа он. Оторвав поникшего Дасейни от стола, он повлек старого дворянина к дверям. И когда спасение было уже близко, в дверях появилось препятствие.
- Уильям?
Круглое лицо леди Дансейни, отмеченное следами недавнего горя, выразило скорбное недоумение при виде сцены в кабинете. В ее руках было нечто, напоминающее растрепанный сверток белья для стирки. Она подняла его вопросительным движением.
- Служанка сказала, что вы приказали принести ребенка. Что ...
Рев Элсмира прервал ее. Не обращая внимания на пистолеты, граф вскочил с кресла и отпихнул с дороги ошарашенного Джеффриса.
- Он мой!
Грубо оттолкнув леди Дансейни к стене, он вырвал сверток из ее рук и, прижав его к груди, отступил к окну. Он впился взглядом в Дансейни, дыша, словно загнанное в угол животное.
- Он мой, слышите?
Сверток издал громкий вопль, как будто протестуя против этого заявления, и Дансейни, очнувшись при виде своего внука в руках Элсмира, двинулся вперед с искаженным от ярости лицом.
- Отдайте его сейчас же!
- Идите к черту, ничтожество!
С неожиданным проворством Элсмир отскочил от Дансейни. Отдернув шторы, он стал открывать окно одной рукой, в другой сжимая плачущего ребенка.
- Вон ... из ... моего ... дома! - задыхаясь, прокричал он. С каждым поворотом ручки оконная створка открывалась шире.
- Убирайтесь! Сейчас же, иначе я сброшу вниз этого ублюдка! Клянусь, я сделаю это!
Чтобы подчеркнуть свою угрозу, граф толкнул вопящий сверток на подоконник в темную пустоту, где его ожидали влажные камни внутреннего двора тридцатью футами ниже.
Без всякой осознанной мысли или страха перед последствием своего поступка, Джейми Фрейзер действовал с инстинктом, который приходил к нему во время сражения. Он выхватил пистолет у замершего Джеффриса, развернулся на каблуках и выстрелил, еще не закончив поворота.
Звук выстрела заставил всех замолчать. Даже ребенок перестал плакать. Лицо Элсмира сильно побелело, широкие брови удивленно поднялись. Пока он шатался, Джейми прыгнул вперед, отметив с отстраненной ясностью маленькое круглое отверстие в развевающихся пеленках ребенка там, где прошла пуля от пистолета.
Он стоял примерзший к каминному коврику, не обращая внимания на огонь, обжигающий икры, на все еще шевелящееся тело Элсмира у своих ног, на непрерывные истерические вопли леди Дансейни, пронзительные, как у павлина. Он стоял, тесно зажмурив глаза, дрожа, как лист, не способный двигаться или думать, крепко обхватив руками дергающийся и пронзительно вопящий сверток, в котором был завернут его сын.
- Я хотела бы поговорить с вами, МакКензи. Наедине.
Леди Дансейни выглядела совершенно неуместно в конюшне. Маленькая, пухленькая в безупречно чистом черном платье, она походила на фарфоровое украшение, изъятое со своего безопасного места на каминной полке и помещенное с риском неизбежной поломки в мир грубых животных и небритых мужчин.
Хьюис, кинув на хозяйку полный удивления взгляд, поклонился и дернул себя за чуб, прежде чем удалиться в свою берлогу за сбруйной комнатой, оставив МакКензи лицом к лицу с леди Дансейни.
Ощущение непрочности усиливалось бледностью ее лица, отливающей розовым цветом в углах носа и глаз. Она походила на маленького и очень гордого кролика в трауре. Джейми чувствовал, что он должен пригласить ее присесть, но кроме охапки сена и перевернутой тачки, сесть было некуда.
- Сегодня состоялось заседание коронерского суда(*), МакКензи, - сказала она.
- Да, миледи.
Он знал - об этом знали все, и все утро конюхи держались от него подальше. Не из-за уважения, а из-за страха, словно он страдал заразной болезнью. Джеффрис был свидетелем происшествия в кабинете Элсмира, а это значит, что все слуги о нем знали. Хотя об этом никто не говорил.
- Приговор суда гласит, что смерть лорда Элсмира произошла в результате несчастного случая. Коронер считает, что Его светлость "обезумел", - она сделала легкую гримасу отвращения, - из-за смерти моей дочери.
Ее голос немного дрожал, но не ломался. Хрупкая леди Дансейни перенесла трагедию лучше, чем ее муж. Слуги говорили, что лорд не поднимался с постели с самого приезда из Элсмира.
- Да, миледи?
Джеффрис был вызван на суд в качестве свидетеля, МакКензи не вызывали. Для коронерского суда конюх МакКензи никогда не бывал в Элсмире.
Леди Дансейни прямо взглянула в его глаза. Ее глаза были зелено-синие, как у ее дочери Изобель, но светлые волосы, которые у Изобель сияли, у матери поблекли, тронутые сединой на висках, которая сверкала серебром в солнечном свете, падающем из ворот конюшни.
- Мы благодарны вам, МакКензи, - произнесла она спокойно.
- Спасибо, миледи.
- Очень благодарны, - повторила она, все еще пристально глядя на него. - МакКензи не настоящее ваше имя, не так ли? - внезапно спросила она.
- Нет, миледи.
Льдинка проскользнула вдоль его хребта, несмотря на тепло солнца на его плечах. Как много сказала леди Женева матери перед своей смертью?
Она, казалось, почувствовала его напряжение, уголки ее губ приподнялись в улыбке, которую он посчитал подтверждающей.
- Я думаю, я не должна спрашивать, но все же, - сказала она, - у меня есть один вопрос к вам, МакКензи ... Вы хотите домой?
- Домой? - повторил он тупо.
- В Шотландию, - она пристально смотрела на него. - Я знаю, кто вы. Не ваше настоящее имя, но то, что вы один из якобитских заключенных Джона. Муж рассказал мне.
Джейми настороженно наблюдал за ней, но вид ее не казался необычным, не больше, чем естественно для женщины, которая только что потеряла дочь и приобрела внука.
- Я надеюсь, вы простите мой обман, миледи, - сказал он. - Его светлость ...
- Желал оградить меня от волнений, - закончила леди Дансейни за него. - Да, я знаю. Уильям слишком много беспокоится обо мне.
Однако глубокая линия между ее бровей немного разгладилась при мысли о мужниной заботе. Отражение этой преданности супругов причинило ему неожиданно острую боль.
- Мы не богаты ... как вы могли заметить из высказываний Элсмира, - продолжила леди Дансейни. - Хелуотер находится в больших долгах. Мой внук, однако, является обладателем одного из самых больших благосостояний графства.
И снова ничего не оставалось, как сказать: "Да, миледи?", хотя это заставляло его чувствовать себя попугаем, который жил в большой гостиной дома. Он видел его, когда вчера на закате дня по клумбам пробирался к дому, пока семья одевалась к обеду, чтобы хотя бы мельком взглянуть в окно на нового графа Элсмира.
- Мы живем здесь очень уединенно, - продолжала она. - Мы редко посещаем Лондон, и у моего мужа нет связей в высоких кругах, но ...
- Да, миледи?
У него появилось некоторое подозрение, почему леди завела такой окольный разговор, и чувство неожиданного волнения опустошило его сердце.
- Джон ... лорд Грэй, то есть ... происходит из семьи, имеющей значительное влияние. Его отчим ... ну, это не имеет значения.
Она пожала плечами, отметая подробности.
- Дело в том, что есть некоторая возможность оказать влияние в вашу пользу с тем, чтобы освободить вас от наказания, чтобы вы могли бы вернуться в Шотландию. И я пришла спросить вас ... Вы хотите домой, МакКензи?
Он почувствовал, как у него перехватило дыхание, словно его ударили под дых.
Шотландия. Избавиться от этого влажного воздуха, вступить на запретную сейчас для него дорогу и пойти по ней широким свободным шагом к скалам и оленьим тропам, чувствовать с каждым шагом, как воздух очищается и наполняется ароматом вереска и можжевельника. Пойти домой!
Не быть больше чужаком. Уйти от враждебности и одиночества, спуститься в Лаллиброх и увидеть, как лицо сестры загорится от радости при виде его, почувствовать ее руки у себя на талии, объятия Иэна на его плечах и похлопывания по спине, цепкие детские руки, дергающие его за одежду.
Уйти и больше никогда не увидеть своего ребенка, не услышать о нем ничего. Он уставился на леди Дансейни с непроницаемым лицом, стараясь, чтобы она не заметила сумятицу чувств, которую вызвало в нем ее предложение.
Он, наконец, вчера обнаружил малыша, который спал в корзине, стоящей возле окна детской на втором этаже. Забравшись на непрочные ветви норвежской ели, он напрягал глаза, чтобы видеть через шатер игл, скрывающих его.
Лицо ребенка было видно только в профиль, одна полная щечка прижата к плечу. Чепчик сдвинулся на бок, и он смог увидеть его крошечный череп, покрытый бледно-золотистым пухом.
"Слава Богу, он не рыжий", - была его первая мысль, и он с благодарностью перекрестился.
"Боже, какой же он маленький!" - была его вторая мысль, смешанная с сильным побуждением влезть в окно и взять ребенка на руки. Гладкая головка красивой формы точно подошла бы к его ладони, и он снова почувствовал бы маленькое барахтающееся тело, которое он держал такое короткое время возле своего сердца.
"Ты сильный малыш, - шептал он. - Сильный стройный, красивый. Но, боже мой, какой же ты маленький!
Леди Дансейни терпеливо ждала. Он уважительно наклонил голову, не зная, совершает ли он сейчас ужасную ошибку, но не способный поступить иначе.
- Я благодарю вас, миледи, но ... я думаю, что мне следует остаться ... пока.
Одна бледная бровь слегка дрогнула, но она склонила голову с равным изяществом.
- Как пожелаете, МакКензи. Вам стоит только попросить.
Она повернулась и ушла, возвращаясь в мир Хелуотера, который стал для него в тысячу раз больше тюрьмой, чем когда-либо.
(*)Коронерский суд решает только один вопрос -- можно ли считать смерть насильственной (криминальной).