Женщина, сидящая рядом со мной, вероятно, весила все триста фунтов. Она храпела во сне, и ее легкие вовсю работали, с усилием поднимая ее массивную грудь во время дыхания. Ее толстое бедро и пухлая рука, неприятно влажные, были прижаты к моему телу.
Спасения не было, с другой стороны меня подпирал изогнутый корпус самолета. Я подняла руку и включила верхний свет, чтобы посмотреть на часы. Десять-тридцать по лондонскому времени, еще, по крайней мере, шесть часов до спасения, то есть до приземления в Нью-Йорке.
Самолет был наполнен вздохами и храпом дремлющих пассажиров. Ко мне сон не шел. Смиренно вздохнув, я вытянула из кармана на спинке кресла полузаконченный любовный роман. Книга была написана моим любимым автором, но я не могла сосредоточиться на чтении - внимание мое то возвращалось к Брианне и Роджеру, которых я оставила в Эдинбурге продолжать поиск, то перемещалось к тому, что меня ожидало в Бостоне.
Я не знала, что меня там ожидает, и это было частью проблемы. Я должна была вернуться, хотя бы и на короткое время. Мой отпуск, который я несколько раз продлевала, был давно истрачен, и за это время накопилось много дел в больнице, множество счетов, которые должны быть оплачены. Дом и двор, за которыми надо было ухаживать, были запущены - я содрогалась, думая о том, какой высоты достигла трава на лужайке заднего двора. Нужно было позвонить друзьям.
Особенно одному другу. Джозеф Абернати был моим самым близким другом еще со времен обучения на медицинском факультете. Прежде, чем я приду к какому-либо решению - и скорее всего, безвозвратному - я хотела бы поговорить с ним. Я закрыла книгу и, положив ее на колени, водила пальцем по завитушкам названия, слегка улыбаясь. Между прочим, пристрастием к любовным романам я была обязана Джо.
Я знала Джо с начала моего обучения на медицинском факультете. Он выделялся среди молодых специалистов в Бостонской общей больнице, также как и я. Я была единственной женщиной среди молодых докторов, он был единственным черным доктором среди молодежи.
Наша обособленность невольно сближала нас, мы оба ее ощущали, хотя никогда не говорили об этом. Мы хорошо работали вместе, но развивать наши отношения не спешили, и вплоть до конца нашей интернатуры они оставались довольно неопределенными, чтобы их можно было назвать дружбой.
В тот день я сделала свою первую самостоятельную операцию по удалению аппендицита у здорового во всех других отношениях подростка. Операция прошла успешно, и у меня не было никаких оснований опасаться послеоперационных осложнений. Однако я испытывала к своему первому пациенту что-то вроде собственнического чувства и не хотела уходить домой, пока он не выйдет из наркоза, хотя моя смена уже закончилась. Я переоделась и пошла в ординаторскую на третьем этаже.
Ординаторская не пустовала. Джозеф Абернати сидел на одном из неудобных офисных стульев, очевидно поглощенный чтением "Ю.С. ньюс & Уорлд Рипорт". Он взглянул на меня, когда я вошла, и, кивнув головой, вернулся к чтению журнала.
В комнате были стопки журналов, натащенных сюда из комнат ожидания, и книги в помятых обложках, оставленные выписанными пациентами. Чтобы отвлечься, я пролистала шестимесячной давности журнал "Гастроэнтерологические исследования", растрепанный Тайм, стопку брошюр Свидетелей Иеговы. Наконец, выбрав одну из книг для чтения, я села.
Книга была без обложки, но на первом листе я прочитала название - "Пылкий пират". Строка под названием гласила: "Чувственная неотразимая история любви, безграничной, как Карибское море". Как Карибское море, да? Для того чтобы отвлечься, это совершенно подходит, подумала я и открыла книгу наугад. Она открылась на сорок второй странице.
Гордовздернув нос, Тесса откинула пышные белокурые волосы назад, не осознавая, что из-за этого ее чувственные груди стали еще больше видны в низком вырезе платья. Глаза Вальдеса расширились, но он не подал вида, что зрелище этой красоты впечатлило его.
- Я думаю, что мы должны познакомиться поближе, сеньорита, - предложил он низким страстным голосом, от которого дрожь предчувствия пробежала по ее спине.
- У меня нет желания знакомиться с ... грязным презренным пиратом! - сказала она.
Зубы Вальдеса блеснули, когда он улыбнулся, поглаживая ручку кинжала на его поясе. Он был очарован ее бесстрашием, такая смелая и порывистая ... и такая красивая.
Я подняла брови, но продолжала заинтересовано читать
С видом властного обладания Вальдес обнял Тессу за талию.
- Не забывайте, сеньорита, - прошептал он ей на ушко, щекоча чувствительную мочку, - Вы военный трофей, а у капитана пиратского корабля есть право первого выбора!
Тесса билась в его сильных руках, когда он принес и положил ее на кровать на изукрашенное покрывало. Она изо всех сил пыталась успокоить свое дыхание, со страхом наблюдая, как он раздевается, снимет свой синий бархатный камзол, а затем тонкую льняную рубашку. Его грудь была великолепна, гладкая, как сияющая бронза. Кончики ее пальцев трепетали от желания прикоснуться к нему, а сердце оглушительно застучало в ушах, когда он взялся за пояс своих брюк.
- Подождите, - сказал он, остановившись. - Неприлично с моей стороны, пренебрегать вами, сеньорита. Позвольте мне.
С неотразимой улыбкой он взял груди Тессы в свои мозолистые ладони, наслаждаясь их чувственной тяжестью сквозь тонкий шелк ее рубашки. С тихим вскриком Тесса отодвинулась от его прикосновения, прижавшись спиной к вышитым пуховым подушкам.
- Вы сопротивляетесь? Жаль, но придется испортить такую прекрасную одежду.
Он дернул лиф ее нефрито-шелкового платья, и ее прекрасные белые груди выпрыгнули наружу, как пара испуганных куропаток.
Я хмыкнула, заставив доктора Абернати взглянуть на меня поверх "Ю.С. ньюс & Уорлд Рипорт". Торопливо сделав занятый вид, я перевернула страницу.
Черные кудри Вальдеса коснулись ее груди, когда он наклонился и взял горячими губами ее бледно-розовый сосок, посылая мучительные волны желания через ее тело. Ослабленная необычным чувством, которое его страсть пробудила в ней, Тесса не могла двинуться, когда он поднял низ ее платья и легко провел пальцем вдоль ее стройного бедра.
- Ах, miamor, - простонал он. - Такая прекрасная, такая чистая. Вы заставляете меня сходить с ума от желания , miamor. Я захотел вас сразу же, как только увидел в первый раз, такую гордую и холодную на корабле вашего отца. Сейчас вы не так холодны, не правда ли?
Поцелуи Вальдеса привели Тессу в смятение. Как она могла испытывать такие чувства к мужчине, который хладнокровно пустил на дно корабль ее отца и убил сотню мужчин своими собственными руками? Она должна оттолкнуть его, но вместо этого она, задыхаясь, отдавалась его пылкими поцелуями, изгибаясь все телом, чтобы теснее прижаться к его восставшей мужественности.
- Ах, miamor, - задыхался он. - Я не могу ждать. Но ... я не хочу причинить вам боль. Спокойнее, miamor, спокойнее.
Тесса задохнулась, почувствовав его возрастающее желание между своих ног.
- О! - сказал она. - О, пожалуйста! Вы не должны! Я не хочу!
("Самое время начать протестовать", - подумала я.)
- Не волнуйтесь, miamor. Доверьтесь мне.
Постепенно она расслабилась вод влиянием его гипнотической нежности, чувствуя, как в животе разрастается тепло. Его губы, ласкающие ее грудь, бормочущие заверения, ослабили ее сопротивление. И ее бедра раскрылись сами по себе. Двигаясь с бесконечной медлительностью, его огромный ствол преодолел пленку ее невинности.
Я издала невольный возглас и попыталась схватить книгу, которая скользнула с моих колен и с хлопком упала возле ног доктора Абернати.
- Извините, - пробормотала я со вспыхнувшим лицом и наклонилась, чтобы подобрать книгу. Когда я распрямилась с "Пылким пиратом" в потной руке, то увидела, что обычно строгое лицо доктора Абернати широко ухмылялось.
- Позвольте, я угадаю, - сказал он. - Вальдес только что преодолел пленку ее невинности?
- Да, - ответила я и, не сдержавшись, снова захихикала. - Как вы узнали?
- Ну, вы не далеко продвинулись, - сказал он, взяв книгу из моей руки. Его короткие тупые пальцы быстро пролистали страницы. - Это должно быть здесь или на семьдесят третьей странице, где он омывает ее розовые холмы голодным языком.
- Что он делает?
- Посмотрите сами, - он сунул книгу мне в руки, указывая на место посредине страницы.
" ... откинув покрывало в сторону, он склонил свою голову с черными, как смоль, волосами и омыл ее розовые холмы голодным языком. Тесса застонала и ..."
Я издала удрученный звук.
- Вы действительно читаете это? - спросила я, отрывая взгляд от Тессы и Вальдеса.
- О, да, - усмехнулся он широко. В глубине его рта с правой стороны блеснул золотой зуб. - Два или три раза. Роман не из лучших, но не так уж и плох.
- Не из лучших? Так есть еще романы, подобные этому?
- Конечно. Сейчас посмотрим ...
Он поднялся и стал рыться в груде потрепанных книг в мягкой обложке на столе.
- Вы должны искать книги без обложек, - пояснил он. - Они самые лучшие.
- А я думала, что вы не читаете ничего, кроме "Скальпеля" и журнала американского медицинского общества, - сказала я.
- Что? Вы думаете, я тридцать шесть часов по локти роюсь в человеческих кишках, а после этого я иду сюда и читаю "Успехи в резекции желчного пузыря"? Черт, нет ... я вместе с Вальдесом рассекаю под парусом Карибское море.
Он с интересом смотрел на меня, сохраняя на лице улыбку.
- Я тоже не думал, что вы читаете что-то кроме журнала "Медицина в Новой Англии", леди Джейн, - сказал он. - Внешний вид обманчив, не так ли?
- Должно быть так, - сказала я сухо. - Почему "Леди Джейн"?
- О, это начал Хохштайн, - сказал он, откинувшись назад и сцепив пальцы на колене. - Это голос, это произношение, из-за которых кажется, что вы только что пили чай с королевой. В вас есть что-то, что удерживает парней от того, чтобы быть хуже, чем они есть на самом деле. Видите ли, вы разговариваете, как Уинстон Черчилль - то есть, если бы Уинстон Черчилль был женщиной - и это немного пугает их. В вас есть еще что-то такое, хотя ..., - он задумчиво смотрел на меня, покачиваясь на стуле. - Вы говорите с таким видом, словно уверены, что добьетесь своего, а если нет, то вы знаете почему. Где вы этому научились?
- На войне, - ответила я, улыбаясь его описанию.
Он приподнял брови.
- Корея?
- Нет, я была медсестрой во время Второй мировой войны во Франции. Я видела много главных медсестер, которые могли превратить в желе молодых докторов и санитаров одним взглядом.
И позже у меня был большой опыт, когда вид непререкаемой властности - хотя может быть и притворный - не раз пригодился мне в общении с людьми, обладающими гораздо большей властью, чем сестринский персонал и молодые врачи Бостонской общей больницы.
Он кивнул, внимательно слушая мои объяснения.
- Да, в этом есть смысл. Я сам использовал Уолтера Кронкайта.
- Уолтера Кронкайта, - вытаращила я на него глаза.
Он снова усмехнулся, показав свой золотой зуб.
- Вы можете найти кого-нибудь лучше? Кроме того, я должен был слушать его каждую ночь по радио и ТВ. Ради моей мамы - она хотела, чтобы я стал проповедником, - он улыбнулся с легкой грустью. - Если бы я говорил, как Уолтер Кронкайт, там, где мы тогда жили, то вряд ли бы я дожил до того, чтобы пойти на медицинский факультет.
Во втором качестве Джо Абернати нравился мне больше.
- Надеюсь, ваша мама не была разочарована от того, что вы стали врачом, а не проповедником.
- Сказать по правде, я не уверен, - ответил он, усмехаясь. - Когда я сказал ей, она в изумлении смотрела на меня в течение минуты, потом вздохнула и сказала: "Хорошо, по крайней мере, ты можешь покупать мне лекарство от ревматизма по дешевой цене".
Я рассмеялась.
- Мой муж не выразил такого энтузиазма, когда я сказала ему о своем намерении стать врачом. Он уставился на меня, а потом сказал, что если мне стало скучно, почему бы мне не вызваться писать письма для обитателей частных санаториев.
Глаза Джо были золотисто-коричневые, словно ириски. И в них вспыхнул смех, когда он взглянул на меня.
- Да, некоторые люди думают, что можно говорить вам в лицо, что вы не можете делать то, что делаете. "Почему вы здесь, маленькая леди, а не дома, чтобы заботиться о своем муже и ребенке?" - произнес он, подражая этим людям.
Потом он усмехнулся и похлопал меня по руке.
- Не беспокойтесь, они перестанут рано или поздно. Сейчас меня почти не спрашивают, почему я не чищу туалеты, как предназначил мне Бог.
Потом пришла медсестра с сообщением, что мой оперируемый очнулся, и я уехала домой, но дружба, начатая на сорок второй странице, продолжилась. Джо Абернати стал одним из лучших моих друзей, возможно, единственным человеком, который действительно понимал, что я делала и почему.
Я улыбнулась, ощущая гладкий рельеф обложки. Потом я наклонилась вперед и положила книгу в карман. Может быть, я не хотела уходить прямо сейчас.
Снаружи залитые лунным светом облака закрыли от нас землю. Здесь вверху было тихо, красиво и безмятежно, такой контраст с суматошной жизнью внизу.
У меня было странное чувство, словно я была обернута в неподвижный кокон одиночества, даже тяжелое дыхание спящей рядом женщины казалось мне частью белого шума, из которого состояла тишина, вместе с жужжанием кондиционеров и шарканьем туфель стюардессы по ковру. В то же время, я знала, что мы неуклонно мчались через пространство, перемещаясь на сотни миль в час к какому-то концу - и будет ли этот конец счастливый, оставалось только надеяться.
Я закрыла глаза. Сзади в Шотландии Роджер и Брианна ищут Джейми. Впереди в Бостоне меня ждут работа и Джо. А сам Джейми? Я попыталась подавить мысль, решив не думать о нем, пока решение не будет принято.
Я почувствовала, как волосы мои шевельнулись, и один локон коснулся щеки, легкий, как поцелуй любовника. Но конечно, это было только движение воздуха от вентилятора наверху, и только мое воображение виновато в том, что за запахами парфюма и сигарет возник аромат леса и вересковой пустоши.
Walter Leland Cronkite, Jr., 4 ноября 1916 -- 17 июля 2009) -- американский тележурналист и телеведущий.