Глава 3. В КОТОРОЙ, КАК ОБЫЧНО, ЖЕНЩИНЫ ВСЕ ИСПРАВЛЯЮТ

     Номер 17 Каштановая улица, Филадельфия

     Резиденция лорда и леди Джон Грей

     Уильям вылетел из дома с шумом, словно удар грома, а место выглядело так, словно в него ударила молния. Я чувствовала себя выжившей после сильного электрического шторма, волосы и нервы стояли дыбом и яростно трепетали.

     Дженни Мюррей появилась сразу же за уходом Уильяма, и хотя ее появление не стало большим шоком, я все еще оставались в прострации. Я выпучилась на свою бывшую золовку, хотя она не бывшая – Джейми ведь жив. Жив!

     Он держал меня в руках десять минут назад, и память о его прикосновении пронзила меня, как молния. Я смутно осознавала, что лыблюсь, как идиотка, несмотря на огромные разрушения, ужасную сцену, страдание Уильяма – если это можно назвать страданием – опасность, в которой находился Джейми и слабое беспокойство, что Дженни и миссис Фигг, кухарка и экономка лорда Джона, скажут обо всем этом.

     Миссис Фигг была круглой, гладкой и черной, как блестящее пушечное ядро.

     - Что это? - рявкнула она, появившись за спиной Дженни.

     - Святая божья мать! - Дженни с широко открытыми глазами развернулась, прижав руку к груди. - Кто, во имя бога, вы такая?

     - Это миссис Фигг, - сказала я, чувствуя сильное и неуместное желание рассмеяться, несмотря – или быть может поэтому – на недавние события. - Кухарка лорда Джона Грея. Миссис Фигг, это миссис Мюррей, моя … эм-м …

     - Золовка, - твердо сказала Дженни и приподняла одну черную бровь. - Если ты примешь меня. - Ее взгляд был прямой и открытый, и мое желание рассмеяться сменилось на такое же сильное желание расплакаться. Я глубоко вздохнула и протянула руку.

     - Я приму тебя, - мы не очень хорошо расстались в Шотландии, но когда-то я очень сильно любила ее и не собиралась упустить возможность исправить ситуацию.

     Ее маленькие твердые пальцы переплелись с моими и крепко сжали. Никакой необходимости в извинениях и словах прощения. В отличие от Джейми, у нее никогда не было необходимости носить маску. То, что она думала и чувствовала, отражалось в ее, раскосых, как у брата, голубых глазах. Она знала правду обо мне, она знала, что я любила – всегда любила – ее брата всем своим сердцем, несмотря на небольшое недоразумение в виде моего прежнего замужества.

     Она вздохнула, на мгновение прикрыла глаза, открыла их и улыбнулась слегка дрожащими губами.

     - Ладно, прекрасно, - проворчала миссис Фигг. Она, сузив глаза, медленно поворачивалась вокруг, обозревая панораму разрушений. Вырванный пролет перил вверху лестницы, сломанная балюстрада на площадке, вмятины на стене со следами крови, отмечающие путь Уильяма. Осколки люстры на полу, празднично сияющие в свете, падающего из двери. Сама дверь, криво висящая на одной петле.

     - Дерьмо на хлебе, - коротко произнесла миссис Фигг, затем внезапно повернулась ко мне. - Где его светлость?

     - Ах, - только и сказала я. Положение становилось довольно затруднительным. Миссис Фигг, которая с большим неодобрением относилась к большинству людей, очень любила Джона. И она будет весьма расстроена, узнав, что он был взят в заложники.

     - Кстати, где мой брат? - спросила Дженни, оглядываясь вокруг, словно ожидала, что Джейми внезапно появится из-за дивана.

     - Ох, - промямлила я. - Эм-м. Ну … - кажется, дела становятся еще хуже. Потому что …

     - И где мой милый Уильям? - спросила миссис Фигг, принюхиваясь. - Он был здесь. Я чувствую вонючий одеколон, который он использует. – Она оттолкнула отвалившийся кусок штукатурки носком ботинка.

     Я сделала еще один глубокий вздох и попыталась сохранить остатки самообладания.

     - Миссис Фигг, - сказала я, - будьте так добры, сделайте нам всем по чашке чая.

     *.*.*

     Мы сидели в гостиной, а миссис Фигг ушла в летнюю кухню, где тушилось рагу из черепахи.

     - Вы же не хотите, чтобы рагу подгорело? - сурово сказала она нам, когда вернулась и поставила чайник в мягком желтом чехле на столик. - Не с таким количеством хереса, как любит его светлость. Почти полная бутылка, это стало бы ужасной тратой хорошего спиртного.

     Мои внутренности сильно сжались. Черепаший суп с большим количеством хереса вызвал у меня определенные сильные и личные ассоциации, связанные с Джейми, лихорадочным возбуждением и качающимся судном, способствующим половому акту. Размышления об этом нисколько не могли помочь предстоящему обсуждению. Я потерла пальцем между бровями, надеясь развеять облако смущения, охватившее меня. Воздух в доме все еще казался наэлектризованным.

     - Кстати о хересе, - сказала я, - или любом другом виде крепкого алкоголя. Если вы, миссис Фигг, будете так добры …

     Она задумчиво посмотрела на меня, кивнула и взяла графин из буфета.

     - Бренди крепче, - сказала она и поставила графин передо мной.

     Дженни также задумчиво посмотрела на меня и, протянув руку, щедро плеснула бренди в мою чашку с чаем, затем налила себе.

     - На всякий случай, - сказала она, приподняв одну бровь, и мы некоторое время пили в молчании. Полагаю, мне потребуется что-то сильнее бренди в чае, чтобы справиться с нервами, потрепанными недавними событиями: скажем, лауданум или большая кружка настоящего шотландского виски. Однако чай, горячий и ароматный, мягкой струей стекающий по пищеводу, несомненно, помог.

     - Итак, между нами все в порядке, не так ли? - Дженни поставила чашку и с ожиданием посмотрела на меня.

     - Для начала, - я вздохнула и поведала ей об утренних событиях.

     Глаза Дженни сильно походили на глаза Джейми. Она моргнула, глядя на меня, раз и два, и потрясла головой, словно пытаясь очистить ее.

     - Итак, Джейми убежал вместе с твоим лордом Джоном, британцы преследует его по пятам, а встреченный мной на пороге высокий парень, у которого пар валил из ушей – сын Джейми, хотя только слепой мог не заметить этого. Город кишит британцами. Это все?

     - Он не совсем мой лорд Джон, - сказала я, - но да, положение таково. Как я понимаю, Джейми рассказал тебе об Уильяме?

     - Да, рассказал, - она ухмыльнулась мне. - Я рада за него. Но что с мальчиком? Он выглядел так, будто не уступит дорогу и медведю.

     - Что вы сказали? - внезапно вмешалась миссис Фигг, которая только что принесла поднос с серебряным кувшинчиком молока и с сахарницей. - Чей Уильям сын?

     Я сделала большой глоток чая. Миссис Фигг знала, что я была замужем за неким Джеймсом Фрейзером и овдовела. Но это все, что она знала.

     - Ну, - сказала я и прочистила горло. - Эм-м, высокий рыжий джентльмен, который был здесь недавно, вы его видели?

     - Да, - миссис Фигг посмотрела на меня, сузив глаза.

     - Вы хорошо разглядели его?

     - Не обратила внимания на его лицо, когда он подошел к двери и спросил, где вы, но я довольно ясно разглядела его зад, когда он протиснулся мимо меня и побежал вверх по лестнице.

     - Возможно, с этого ракурса сходство не так заметно, - я сделала еще один глоток чая. - Эм-м ... этот джентльмен – Джеймс Фрейзер, мой ... э-э... мой... - «Первый муж» было неточным, как и «последний муж» или еще хуже «предпоследний муж». Я остановилась на самом простом варианте. - Мой муж. И, э-э ... отец Уильяма.

     Рот миссис Фигг беззвучно открылся. Она медленно отступила и с мягким шлепком уселась на оттоманку.

     - Уильям знает об этом? - спросила она после некоторого раздумья.

     - Теперь знает, - ответила я, коротким жестом указывая на разрушения, видимые через дверь гостиной.

     - Дерьмо на … Я имею в виду, храни нас агнец господень, - второй муж миссис Фигг был методистским проповедником, и она старалась соответствовать ему, но ее первый муж был игроком. Ее глаза были устремлены на меня, как дуло пистолета.

     - Вы его мать?

     Я поперхнулась чаем.

     - Нет, - ответила я, утирая подбородок салфеткой. - Все не так плохо. - Фактически было еще хуже, но я не собиралась рассказывать о происхождении Вилли миссис Фигг или Дженни. Джейми должен был рассказать Дженни о матери Уильяма, но я сомневаюсь, что он рассказал ей, что мать юноши, Женева Дансейни, вынудила его переспать с собой, угрожая семье Дженни. Никакому мужчине не понравится, что его успешно шантажировала восемнадцатилетняя девушка.

     - Лорд Джон стал опекуном Уильяма, когда дед мальчика умер, в то время он женился на леди Изобель Дансейни, сестре матери Уильяма. Она присматривала за Вилли со дня смерти его родителей, и она с лордом Джоном стали его настоящими родителями. Изобель умерла, когда мальчику было одиннадцать лет.

     Миссис Фигг приняла мои объяснения хладнокровно, но не собиралась отступать от главного вопроса.

     - Джеймс Фрейзер, - сказала она, постукивая толстыми пальцами по колену и с обвинением глядя на Дженни. - Как случилось, что он не умер? Было известие, что он утонул. - Она резанула взглядом меня. - Я думала, что его светлость сам был готов броситься в море, когда услышал про это.

     Я прикрыла глаза и вздрогнула, ощутив волну ужаса при воспоминании об этом известии. Даже сейчас ощущая радость от его прикосновения и с осознанием его присутствия, сияющим в моем сердце, я вновь пережила сокрушительную боль от известия о его смерти.

     - Ну, по крайней мере, в этом вопросе я смогу вам помочь.

     Я открыла глаза и увидела, что Дженни положила сахара в новую чашку чая и кивнула миссис Фигг.

     - Мы, мой брат и я, должны были отплыть на корабле с названием «Эвтерпа» из Бреста. Но проклятый капитан уплыл без нас. И не слишком это ему помогло, - добавила она, нахмурившись.

     Действительно, не слишком. «Эвтерпа» затонула во время шторма в Атлантике со всей своей командой. Как мне – и лорду Джону – было сказано.

     - Джейми нашел другой корабль, но нам пришлось высадиться в Вирджинии, и мы двигались вдоль побережья иногда на повозке, иногда на пакетботе, держась подальше от солдат. Те маленькие иголки, которые ты дала Джейми от морской болезни, творят чудеса, - одобрительно добавила она, повернувшись ко мне. - Он показал мне, как и куда их втыкать. Когда вчера мы приехали в Филадельфию, - продолжила она, возвращаясь к своему рассказу, - мы пробрались в город ночью, как пара воров, и направились в типографию Фергюса. Господи, я дюжину раз думала, что мое сердце остановится!

     Она улыбнулась воспоминаниям, и я была поражена переменой в ней. Тень скорби все еще лежала на ее лице, она была худой и измученной путешествием, но ужасное напряжение от долгой смерти ее мужа исчезло. На ее щеках снова появился румянец, а в глазах – блеск, которого я не видела с первой нашей встречи тридцать лет назад. Она обрела покой, подумала я, и почувствовала облегчение в душе.

     - ... итак Джейми стучит в заднюю дверь, а ответа нет, хотя мы видим свет, пробивающийся сквозь ставни. Он стучит снова, насвистывая мелодию …

     Она легонько выстучала пальцами по столу музыкальную фразу, и мое сердце сжалось, узнав мелодию из «Одинокого рейнджера»^[1], которой научила его Брианна.

     - И спустя некоторое время, - продолжила Дженни, - злой женский голос прокричал: «Кто там?» И Джейми ответил по-гэльски: «Это твой отец, доченька, замерзший, мокрый и голодный». Потому что лило, как из ведра, и мы оба промокли до костей.

     Она откинулась назад, явно наслаждаясь рассказом.

     - Дверь тут же открывается, совсем чуть-чуть, в дверях Марсали с пистолетом в руке, за ней две ее маленькие девчонки, свирепые, как архангелы, каждая с поленом, готовая треснуть вора по ноге. Они видят, как свет падает на лицо Джейми, и все трое так визжат, что могли бы разбудить мертвого, набрасываются на него и втаскивают внутрь. Все они одновременно говорят, спрашивая, не призрак ли он и почему не утонул, и таким образом мы впервые услышали, что «Эвтерпа» затонула. - Она перекрестилась. - Упокой их, Господь, бедняжки, - сказала она, качая головой.

     Я перекрестилась тоже, и увидела, как миссис Фигг скосилась на меня. Она не знала, что я была католичкой.

     - Я тоже зашла, конечно, - продолжала Дженни, - но все одновременно говорили, носились туда и сюда в поисках сухой одежды и горячего питья, и никто не обращал на меня внимания. Я оглядывалась по сторонам, поскольку никогда раньше не была в печатной лавке с запахами чернил, бумаги и свинца, когда кто-то дернул меня за юбку. Я поглядела вниз и увидела маленького мальчика с милым личиком, который сказал мне: «А кто вы, мадам? Хотите немного сидра?»

     - Генри-Кристиан, - пробормотала я, улыбнувшись при мысли о младшем сыне Марсали, и Дженни кивнула.

     - «Я твоя бабушка Джанет, сыночек», - сказала я ему, у него глаза округлились, он вскрикнул и так сильно обхватил мои ноги, что я потеряла равновесие и уселась на скамейку. У меня синяк на заднице с твою ладонь, - тихонько добавила она для меня.

     Я почувствовала, что небольшое напряжение, которое я испытывала, исчезло. Дженни, конечно же, знала, что Генри-Кристиан – карлик, но знать и увидеть своими глазами – разные вещи. Явно, что для Дженни не было никакой разницы.

     Миссис Фигг слушала с интересом, но сохраняла спокойствие. Однако при упоминании о печатной лавке она напряглась.

     - Эти люди … Марсали – ваша дочь, мэм? - я понимала, о чем она думала. Вся Филадельфия знала, что Джейми – бунтовщик, и как следствие, я тоже. Угроза моего неминуемого ареста заставила Джона настоять на нашей женитьбе в буре смятенных чувств, вызванной вестью о смерти Джейми. Упоминание о печати газет в занятой британцами Филадельфии с необходимостью рождал вопросы о том, что печаталось, и кто печатал.

     - Нет, ее муж – приемный сын моего брата, - пояснила Дженни. - Но я растила Фергюса с малых лет, так что по горским понятиям для меня он тоже приемный сын.

     Миссис Фигг моргнула. До этого момента она пыталась упорядочить в своей голове связи персонажей рассказа, но теперь сдалась, покачав головой, отчего розовые ленты на ее чепце заколыхались, словно антенны.

     - Ладно, но куда, черт побери … я имею в виду, куда, ради бога, ушел ваш брат с его светлостью, - спросила она. - В эту печатную лавку, как вы думаете?

     Дженни и я обменялись взглядами.

     - Сомневаюсь, - сказала я. - Скорее всего, он ушел за пределы города, используя Джона, э-э, его светлость, я имею в виду, в качестве заложника, чтобы пробраться мимо пикетов. Вероятно, он отпустит его, как только они будут достаточно далеко и в безопасности.

     Миссис Фигг издала глубокий хриплый звук неодобрения.

     - А может, он вместо этого направится в Велли-Фордж и сдаст его мятежникам.

     - О, я так не думаю, - успокоила ее Дженни. - Зачем он им нужен, в конце концов?

     Миссис Фигг моргнула снова, возмущенная мыслью, что кто-то может не ценить его светлость так же, как она, но после момента размышлений с поджатыми губами допустила, что может быть и так.

     - Он был не в мундире, не так ли, мэм? - спросила она меня, нахмурившись. Я отрицательно покачала головой. У Джона не было действующей офицерской комиссии. Он был дипломатом, хотя технически все еще являлся подполковником полка своего брата, и потому иногда носил форму во время церемоний или для того, чтобы произвести впечатление. Однако официально он был уволен из армии, и в штатской одежде его приняли бы за гражданского, а не военного. Таким образом, он не представлял особого интереса для войск генерала Вашингтона в Велли-Фордж.

     Я не думала, что Джейми направится в Велли-Фордж. Я знала с абсолютной уверенностью, что он вернется. Сюда. За мной.

     Мысль разлилась по моему телу волной тепла, заставившей меня уткнуться носом в чашку, чтобы скрыть появившийся румянец.

     Живой. Я ласкала это слово, баюкая его в центре своего сердца. Джейми жив. Как бы я ни была рада видеть Дженни – и еще больше рада от того, что она протягивает мне оливковую ветвь – мне хотелось подняться в свою комнату, закрыть дверь и прислониться к стене с крепко зажмуренными глазами, заново переживая те секунды, когда он вошел в комнату, когда обнял меня и прижал к стене, целуя. Простой, теплый и надежный акт его присутствия был таким подавляющим, что я могла бы рухнуть на пол без поддержки этой стены.

     Жив, прошептала я про себя. Жив.

     Больше ничего не имело значения. Хотя я не могла не думать, что он сделал с Джоном.