-- Месяц Заката 17, 3Э 429. Владение Вайтран
--
Семнадцатого дня месяца Заката Трой сидел в самом дальнем углу таверны "Гарцующая кобыла" и ждал. Ожидание несколько затягивалось.
Таящийся по углам сумрак, который не способно было разогнать даже пламя очага, пылающего в центре зала, надежно укрывал его от сторонних взглядов. Впрочем, смотреть особо-то было и некому: в такое время - после полудня и до заката - таверна обычно пустовала. Вот и сейчас, кроме самого Троя и молчаливой фигуры за стойкой, лишь парочка каких-то заезжих охламонов толкались у прилавка, безуспешно пытаясь убедить Горфакса, плеснуть им чаю, или что там они предпочитали в такое время суток, в долг.
На пустующий пока стул, напротив Троя, был небрежно наброшен дорожный плащ, из-под которого виднелся потертый краешек сумки. Сам же Трой с отсутствующим видом механически пилил туповатым ножом еще дымящийся кусок оленины. Взгляд его странно блуждал, разглядывая нечто, доступное только ему одному. Там же, вдалеке, очевидно, витали и его мысли. Лишь только когда кончик ножа, разделавшись с преградой, противно заскрипел по донышку блюда, Трой вздрогнул и словно очнулся: лицо приобрело вполне осмысленное выражение, а на лбу проступило несколько капелек пота. Мотнув головой, словно прогоняя наваждение, он жадно приложился к стоящей рядом кружке, чтобы окончательно придти в себя.
Обычно он старался не пользоваться вИдением налюдях - ибо небезопасно это. Но иного пути, для тренировки и развития навыка просто не существовало. Впрочем, отец Троя считал вИдение - ДАРОМ. И даже - подарком Судьбы. В чем-то он, безусловно, был прав. Однако, ни ему самому, ни его семье, обладание этим редким даром, в конечном итоге, счастья не принесло: слишком много людей и нелюдей охотились за провидцами, желая заручиться их поддержкой, а еще пуще того - любым способом привязать к себе и заставить служить. В последнее время и сам Трой начал опасаться, и не безосновательно, как бы дар не стал и его личным проклятием.
- Ладно, чего уж тут понапрасну бередить старые раны... - Трой глотнул пива, вполне приличного, кстати, и отправил в рот начинающий уже остывать отрезанный ломоть. Впрочем, поглощение пищи не мешало ему думать: он расслабился и позволил мыслям течь, куда им заблагорассудится, а сам, слегка отстранившись, наблюдал за ними, прикидываясь посторонним.
Среди почти бессмысленной мешанины обрывочных фраз и образов постепенно образовывался маленький островок стабильности, за который и зацепился взгляд внутреннего наблюдателя, вытащив на поверхность, казалось бы, давно уже забытое воспоминание - о его первом вИдении.
Дело было... А, впрочем, неважно. Трой снова сидел в какой-то забегаловке и снова ждал. На этот раз - полуденного боя часов на городской Ратуше. После обеда у него была назначена встреча с одним осведомителем. Ну, знаете, есть такие людишки, которые везде суют свой нос, все знают и видят, а потом, за долю малую, готовы поделиться своей осведомленностью с теми, кто больше заплатит. Только вот мрут они, почему-то, слишком уж часто, как мухи.
До условленного места предстояло пройти еще полквартала, поэтому, заслышав первый удар колокола, Трой совсем было засобирался уходить, как вдруг ясно и отчетливо увидел себя самого, только уже стоящего в какой-то паре шагов от нужной ему подворотни. При этом другой ОН-ТАМ наблюдал, как по улице, откуда он пришел, быстро приближается карета. А еще один ОН-ТАМ равнодушно смотрел, как с противоположной стороны площади к нему уверенной походкой направляется тип с низко надвинутой на лоб шляпой, в манере движения которого явственно сквозили повадки прирожденного убийцы. И тут Трой понял, что если простоит так еще хотя бы мгновение, то оно вполне может стать для него последним. Но вот если...
И тут невидимые руки прядильщиков судьбы ловко перетасовали карты, и развернули перед его внутренним взором единственный выигрышный расклад: стоит сейчас резко, всем телом, развернуться влево, как взметнувшийся подол плаща вспугнет стайку голубей, до этого мирно копошащихся у края мостовой; испуганные птицы живыми снарядами метнутся в разные стороны: одна - больно чиркнет крылом по лицу наемного убийцы, уже готового к последнему броску; другая, чей крохотный мозг попросту уносил ее от предполагаемой опасности, не замечая более ничего вокруг, врежется в голову лошади, и, испугавшись еще больше, замечется, забьет крыльями, задев своими, далеко не безобидными коготками ее глаз; та, обезумев от неожиданной слепоты и боли, встанет на дыбы, а затем сорвется вскачь, увлекая за собой карету с растерянным возницей; голубь, задевший убийцу и заставивший того чуть отступить и сделать шаг на проезжую часть, отлетит назад, и проскочит перед самой мордой бешено мчащейся лошади, которая всхрапнув, резко бросится в сторону и устремится в боковой проулок; карета, заскрипев рессорами наклонится набок, и, едва не переворачиваясь, стоя на ободе одного колеса, заскользит с режущим слух визгом, разворачиваясь на месте; какая-то выступающая часть кареты зацепит край плаща, все еще висящего в воздухе и сорвет, унося за собой; неожиданный рывок, заставит Троя наклониться и шагнуть вперед, чтобы удержать равновесие; незнакомец, уже сделавший свой выпад - промахнется, а в это время, ось кареты, не выдержав напора, треснет, колесо сорвется и, продолжая стремительно вращаться, понесется прямо на него: вращение колеса на какой-то миг замедлится и в просветы между спицами успеет проскользнуть выброшенная вперед рука с кинжалом, затем спицы снова сольются в мерцающий круг, а неудавшийся убийца с почти оторванной кистью, разбрызгивая кровь, свалится на мостовую под затихающий вдали скрежет сломанной каретной оси...
Придя в себя за тем же столом, в той же забегаловке, Трой подумал, что он просто задремал: последнюю декаду ему пришлось здорово помотаться по окрестностям - и усталость на пару с недосыпанием взяли свое. Но выйдя на улицу, где в воздухе еще дрожал последний отзвук полуденного колокола, и уже почти завернув за угол, он услышал позади, все еще отдаленный, но явственно различимый стук копыт. Повернув голову, в самом дальнем конце улицы заметил карету, пассажир которой, вероятно, куда-то сильно торопился, ибо возница, то и дело, привставал на козлах и охаживал кнутом круп лошади, упорно не желающей прибавлять шагу. Трой не придал значения возникшему было ощущению дежавью, и продолжил свой путь. Но не пройдя и сотни шагов, он обнаружил стайку голубей, деловито копошащихся на мостовой у самой кромки тротуара, а подняв глаза увидел, как ему навстречу, целеустремленно и неотвратимо движется смутно знакомая фигура в низко надвинутой на глаза шляпе. Троя словно ушатом ледяной воды окатило: он вздрогнул и внезапно понял, что будет дальше. И, словно подтверждая его догадку, сзади, уже совсем близко, послышалось громкое цоканье подков по брусчатке и грохот окованных железом колес. Трой резко развернулся влево, край плаща взвился высоко в воздух, распугивая птиц...
Скрежет скребущей по камня каретной оси еще был слышен где-то вдалеке, а к месту происшествия уже начинала стягиваться толпа зевак, привлеченных необычным шумом и грохотом. Трой же никак не мог оторвать глаз от торчащей между спицами колеса неестественно вывернутой кисти, пальцы которой все еще судорожно пытались сжать рукоять кинжала. Распростертое на мостовой тело не подавало никаких признаков жизни, а на камнях возле головы быстро разрасталась темная, влажно поблескивающая лужа.
А что бы изменилось, не сделай он этот разворот? Да, почти ничего. Почти. За исключением одной крохотной детали: продолжив свой путь, как ни в чем не бывало, он, даже и не заметил бы короткого, резкого удара клинка в бок, а может и едва заметного укола вполне хватило бы, будь клинок отравлен. И тогда на краю тротуара лежал бы не труп неизвестного, а его собственный, в окружении толпы любопытствующих бездельников.
Такая вот она - крохотная деталь.
Со временем, когда подобные события стали приключаться с ним чаще, Трой вынужден был признать, что и его не миновал "дар судьбы", тот самый, о котором когда-то предупреждал отец. Дар, который приносил вИдения. И который, в конце-концов, стал причиной гибели всей семьи.
Он вздохнул и слегка помассировал переносицу кончиками пальцев: подобные воспоминания, почему-то, всегда вызывали головную боль и резь в глазах.
С тех пор многое изменилось. Трой больше не опасался, что вИдение застанет его врасплох ибо обрел над ним некоторую власть и своей волей мог, по крайней мере, подавлять эту способность, а иногда даже и пробуждать. Да и заглядывать в будущее теперь он мог несколько дальше. Но главное - он стал отчетливо различать СЕБЯ-ТАМ от СЕБЯ-ЗДЕСЬ, осознавая, что будущий ОН и все происходящее ТАМ - всего лишь вероятности, осуществление или неосуществление которых определяются ЗДЕСЬ и, возможно даже, ИМ-САМИМ. Осталось только научиться пользоваться этим как следует. Правда рассудок всячески этому противился, будучи, видимо, еще не вполне готовым к восприятию всех открывающихся возможностей и перспектив. К сожалению или к счастью, но ни учителей, ни наставников в таком деле не существовало. Во всяком случае Трой о них ничего не знал и даже не слышал.
--
Вот и последнее вИдение, тоже толком ничего не прояснило. Правда, на этот раз, Трой особо не переживал: ведь он всего-то и хотел - проследить цепочку вероятностей, связанных с прибытием Макса, которого, собственно говоря, здесь он и дожидался, и который, по всему, где-то запропастился.
Впрочем, когда дело касалось Макса, ни в чем нельзя было быть уверенным до конца. Как и с попытками провидения его будущего - пелена пограничного тумана становилась особенно плотной и, будучи разорванной в одном месте, тут же схлопывалась, как только Трой пытался ее расширить в другом - словно кто-то быстрый и многорукий затаился с той стороны и упорно не желал пускать в свои владения кого бы то ни было.
Сам Макс едва ли владел схожим даром, чтобы лично как-то противодействовать усилиям Троя. Хотя, кто знает, чем он там владел на самом деле? Да и то, кем он был или казался, вовсе не являлось таким уж однозначным. Порой Трою мерещилось, будто бы за Максом кто-то постоянно приглядывает, присматривает и оберегает; сидит, смотрит откуда-то из неведомых и неисчислимых планов бытия или посмертия, и вмешивается, когда сочтет нужным.
Человек, которого звали Максом, на самом деле носил довольно редкое, для северян, имя - Максимус. И еще более редкую, даже для бретонцев, кровь которых в нем несомненно присутствовала, фамилию - Валлангиери; по мнению Троя, она слегка отдавала каким-то шаманизмом и бесовщиной.
Максимус Валлангиери. Выглядел он, как и должен выглядеть бретонец, предки которого довольно давно смешались с нордами. Настолько давно, что в его наследственность явно вмешалась кровь и магия Скайрима. Роста он был выше среднего - за шесть футов. Умеренно широк в кости, но, скорее жилист и подтянут, чем худощав. Такой себе волчара на двух лапах. Лет ему сейчас должно было быть где-то за пятьдесят. А вот насколько "за", сразу и не скажешь. Впрочем, Трой этим особо никогда и не интересовался.
Формально Макс считался каким-то дальним родственником. А на самом деле? Сложно ответить однозначно, а тем более - односложно. Другом? Да, безусловно. Иногда - наставник. Часто - попутчик. А мог бы оказаться и старшим братом - настолько они были похожи. Неуловимо похожи. И, прежде всего, глазами.
А еще Макс был мастером меча. Нет. Не так. Он был Мастером Меча. Точнее, всего того, что имело клинок, острие, лезвие и рукоять. Впрочем, любой из названных частей ему было вполне достаточно. Кто-то из старых знакомых как-то пошутил (или не пошутил?), что мол Макс в молодости простой вилкой заколол огромного нетча. Или защекотал. И чего только народ не напридумывает после третьей-то кружки...
Где, у кого и каким образом обучался Максимус всем этим тонкостям смертоубийства, сам он никогда не рассказывал, а Трой и не спрашивал. Вместо этого, как только выдавался подходящий случай, они нагружались всевозможным железом и уходили далеко в горы, к водопадам. Там-то Трой и получал сполна ответы на все свои, так ни разу и не заданные вслух, вопросы. После чего ему довольно долго приходилось отмокать под ледяными струями, чтобы снять усталость, остудить разгоряченное тело и приглушить боль от множества ушибов, синяков, царапин и мелких порезов. Но эти тренировки, а еще постепенно возрастающее умение Троя управляться со своим даром, все же приносили плоды. Так что, в последнее время к ледяной купели приходилось приобщаться иногда и самому Мастеру Валлангиери.
А еще, когда Трою было около десяти, Макс спас ему жизнь. Ну да, так уж получилось: взял и спас. Правда, с тех самых пор, Трой, официально, числился умершим, точнее - сгоревшим в пожаре, внезапно охватившем родовой особняк Арчеров из Джеханны. Служилые люди, да и вообще все, кому это событие было по какой-либо причине небезынтересным, могли наблюдать, как стража вытаскивала из под рухнувших перекладин кровли, все еще сочащихся ядовитым дымом, обгорелые останки, в которых едва ли можно было кого-то с уверенностью опознать: считали по размеру и по количеству. Как будто бы все сходилось: самый большой ошметок - отец; мать - поменьше; нечто с прижатым к груди непонятным комком - вполне могло сойти за его сестру, Джаннет, а комок - за ее любимую куклу; ну а самый маленький, и более всего скукоженный труп, должно быть, принадлежал самому Трою.
Он до сих пор отчетливо видел все это. И не просто видел, а переживал каждый раз заново - весь этот огонь и дым, крики и ужас безысходности, а самое противное - это чувство полнейшей беспомощности и невозможности изменить что-либо. Переживал, словно он и сам действительно там был. Нет. Конечно. Он там был. Точне, не совсем там. Но почти рядом. Все это время он стоял на чердаке одного из соседних домов. Неизвестно кто крепко держал Троя, одной рукой зажимая ему рот, а другой, удерживая голову так, чтобы он мог отчетливо видеть все происходящее. Потому что он должен был ЭТО видеть. Чтобы запомнить навсегда. Чтобы потом, когда сможет, отыскать тех, кто все это затеял и организовал. Ибо непосредственные исполнители, все как один, уже были мертвы. Окончательно и бесповоротно. Мертвее не бывает. От них не осталось даже таких вот, расплавленных огрызков.
Вот этот "неизвесто кто", как раз и был Максом. Позже, он кое-что рассказал Трою о том, что общего было у них с отцом, и почему ТОТ Трой должен был умереть.
Вскоре после этих ужасающих событий они оказались на другом краю Скайрима - в Рифтене. Там Трой и прожил около пяти лет - до самого совершеннолетия, в симпатичном домике, то ли принадлежащем Максу, то ли им арендованном. Домик этот имел чрезвычайно удачное расположение, поскольку один из входов находился за пределами городских стен. Благодаря чему обитатели поместья "Медовик" - так он проходил по официальным бумагам - могли, при желании, свести общение со стражей городских ворот до минимума. Чем они, время от времени, и пользовались.
Кроме Макса и Троя, в доме тогда обитала еще симпатичная но суровая женщина по имени Скар, которую местные величали хускарлом, сам Трой считал домохозяйкой, а кем Скар была для Макса, он так до конца и не понял. Это время запомнилось ему, как самый беззаботный и счастливый период жизни. Той новой жизни, в которую он вступил после смерти родителей, разумеется. Страницы прошлого - ДО ТОГО - были закрыты. Нет. Не забыты, но помещены на самые задворки памяти, чтобы не превращать жизнь в еженощный кошмар. И чтобы не мешать прикидываться тем, кем он стал теперь. Кем должен был стать. Ибо настоящие убийцы его семьи все еще были живы, а пепел отмщения неустанно стучал в сердце Троя.
- Так надо, - сказал, в первый же вечер по прибытию в Рифтен, Максимус. - Забудь, кто ты был. Забудь как тебя звали, где ты жил, и кем были твои родители. Теперь ты, мой дальний родственник, беженец с Вварденфелла. Предки твои пытались скрыться от происков Дагот Ура и его приспешников, но были похищены где-то по дороге к Сейда-Ниин, и их дальнейшая судьба, скорее всего незавидная, тебе неведома. Все, что они тебе оставили - это горстка монет и книга "Амулет королей", какого-то Венегруса Монона, вся ценность которой, по-моему, состояла в адресе, кем-то торопливо нацарапанном на ее последней странице. Нет. К сожалению, сама книга не сохранилась. Слава Талосу, нашлись добрые люди, которые вообще-то были вовсе и не люди, а каджиты, доставившие тебя по указанному адресу - в Балмору. Монеты, при этом, где-то по пути потерялись. Вот так ты и стал Трояном Арчевым, моим племянником, в каком-то там колене. А остальное, что может придти в голову касательно твоего прошлого, что может нечаянно проскользнуть в разговоре или вырваться во сне, все будут считать последствиями перенесенной в детстве травмы, от которой остался хорошо заметный шрам...
Правда, следует сказать, что никакого шрама, тянущегося от правой скулы вдоль виска и скрывающегося в волосах, тогда еще не существовало. Пока Трой не спросил об этом...
- О, Талос! Как же давно все это было... - Предавшись воспоминаниям, Трой и не заметил, как тот, кого он так долго ждал, уже появился и, не привлекая к себе внимания, наблюдал за ним, стоя всего в паре шагов и слегка склонив голову набок. Аккуратная, едва заметная бородка и усы придавали обветренному, и несколько грубоватому лицу гостя, определенную имперскую утонченность и шарм. А серо-голубые глаза, кстати, тоже весьма похожие на волчьи, искрились озорством, но, казалось, в любую минуту были готовы превратиться в леденящий душу стальной взор.
Его когда-то русые, а теперь уже почти совсем седые, но все еще густые и длинные волосы были собраны в подобие конского хвоста и скреплены сзади темной полоской из кожи какой-то несчастной рептилии. Троя всегда подмывало спросить, с кого собственно Макс ее содрал, но сделать это он пока не отваживался, боясь сильно разочароваться услышанным.
- Не похоже, чтобы меня здесь сильно ждали, - довольно громко заявил о своем присутствии Максимус.
От неожиданности Трой вздрогнул, и дернулся было к рукояти висевшего на поясе кинжала, но увидев и узнав Макса, вскочил с места и шагнул тому навстречу, по пути едва не перевернув стул с вещами. В итоге, лежащая там сумка, грохнулась на деревянный пол с таким звуком, словно бы в ней помещалось, по крайней мере, два полных комплекта двемерской брони. Что, вообще-то говоря, вполне могло оказаться правдой.
Обменявшись крепкими рукопожатиями друзья-родственники вернулись за стол.
- Будешь что-нибудь заказывать? - кивнул Трой в сторону трактирной стойки.
- Горфакс уже в курсе, что я здесь - сейчас чего-нибудь притащит.
И правда: буквально через мгновение на стол опустился поднос с тарелкой такой же, как и у Троя, мясной поджарки, только более щедро сдобренной рубленной зеленью, несколькими ломтями хлеба и какой-то подозрительно-пыльной бутылкой с двумя серебряными стаканами в придачу.
- Я что-то пропустил или у нас сегодня праздник? - Трой, с интересом разглядывал полустертую надпись на бутылке. - Из Скинграда, однако...
- Говорят, Горфакс целую дюжину у самого графа как-то выпросил.
- Вон оно даже как, - Трой несколько по-новому взглянул на невзрачную фигуру трактирщика. Хмыкнул недоверчиво и принялся наливать киродильский бренди в стакан, подставленный Максом.
Покончив с едой, Максимус откинулся на спинку стула и непонятно откуда извлек длинную эшлендерскую трубку, к курению которой пристрастился в последнее время. Затянувшись пару раз, он разогнал рукой клубы горьковатого дыма, зависшие над столом, и выжидательно уставился на Троя.
- Ну, давай, выкладывай, что там у тебя стряслось...
***