Среда в "Автозаводце" - день отдохновения от творческих мук. Редактор в типографии - на выпуске, а пишущий народ, пользуясь его отсутствием, расслабляется. Валя болтает с кем-то по телефону, а возле её пишущей машинки ни одного листика с рукописным текстом. Кто-то из особо добросовестных всё-таки с утра выбрался в цеха за материалом, но скоро вернулся. Разговоры, чаепития. Лёшка присматривается и прислушивается, потихоньку осваиваясь. Его ещё не признают своим, но уже замечают. За стол он садиться со всеми, а не ждёт скромно, когда его пригласят. Он принёс из дома литровую банку вишнёвого варенья, кусок деревенского масла от дяди Феди, ну и свою кружку. Она не такая чёрная изнутри от заварки, как Сашина, но тоже выглядит вполне достойно, как и подобает выглядеть кружке сурового, не заботящегося о ложной эстетике мужчины. За столом весело: шутки, подколы, звучат байки из журналистской жизни. Лёшка тоже вносит свою лепту - пересказывает случай из дядюшкиной практики. Однажды тот в шутку сказал корреспонденту, что две его информации на криминальную тему о том, как некто стрелял в соседа и ранил его, и о том, как пьянчуга насмерть заколол вилами собутыльника - можно было бы объединить заголовком "Пуля - дура, а штык молодец!". Тот - наивная душа - так и сделал! Каково же было удивление и негодование дяди Феди, когда он увидел этот заголовок в корректуре.
Потом Саша Щеглов принялся читать стихи. Сначала те, что написал сегодня ночью, потом, увлёкшись, перешёл к сочиненным ранее. Коля Векуслов, слушая, деликатно отхлёбывал из своей чашки и загадочно улыбался. По той улыбке трудно было понять, одобряет он услышанное или же скрывает под ней иронию. Галя Согова улыбалась иронически и за этой улыбкой ничего не скрывала, Иринка, казалось, совсем не слушала и думала о чём-то своём. И улыбалась этому своему без иронии, а вполне серьёзно. После чаепития, хотя до конца рабочего дня было ещё уйма времени, все стали собираться по домам.
- Лёш, - окликнула его Валя, - и ты иди. Досылов сегодня не будет. Только в книжные магазины не заходи, а то с редактором столкнёшься. Он после типографии по книжным ходит.
Лёшка кивнул. Ему встреча с редактором не грозила, потому что по книжным магазинам он не ходил. Он ходил в библиотеку. Правда, не регулярно. Когда Валя собрала посуду на поднос и ушла её мыть, он подошёл к Иринке, причёсывающейся перед зеркалом, набрался смелости и спросил:
- Ты во Дворец?
- Да. - ответила она, бросив на него отражённый взгляд.
- К сновидцу?
Он сказал это в шутку, просто так, но реакция была неожиданной. Какой-то чрезмерной. Иринка застыла на секунду, потом, словно не доверяя посредничеству стекла, повернулась к нему и посмотрела очень внимательно. Однако тут же погасила взгляд и кивнула:
- На занятие.
- Возьмёшь меня? Я тоже хочу научиться видеть сны. - Сказал это нарочито весело, чтобы скрыть волнение.
- Пойдём, - сразу согласилась она. Правда вчерашнего энтузиазма, когда она уговаривала его постигать сонную науку, в голосе не прозвучало. Они вышли из проходной, миновали чахлую аллею. Разговаривать Иринка явно была не расположена. Мысли её оставались в том далёко, которому она улыбалась весь день. Лёшка вернул её в действительность заранее заготовленным вопросом.
- Ир, а почему вас журналистами называют? Ну тех, кто в газете работает? Вот, если бы в журнале.
- Не знаю. А правда, почему? - заинтересовалась она, мгновенно возвращаясь в действительность. Может быть, что-то переводчики перепутали...
- Ничего они не перепутали. Это французское слово, - пояснил Лёшка с таким видом, будто он владел французским в совершенстве. - Так по-ихнему газету называют. От слова "жур". День, значит. Получается "ежедневник". А те, кто там работают - журналисты.
- Надо будет использовать! - обрадовалась Иринка. - Никому не говори, я на планёрке наших озадачу.
- Ладно. А почему газета называется газетой, знаешь?
- Лёша, ты решил меня проэкзаменовать?
- Да я так, для разговора.
- Ну ладно, говори, почему...
- В Италии листочки с новостями продавали в старые времена за копейку, если по-нашему сказать. А по-итальянски эта копейка называлась "газета". Отсюда и пошло.
- Откуда ты это всё знаешь?
Если честно сказать, что от дяди-журналиста, эффект будет сведён к нулю. Поэтому он ответил загадочно:
- Знаю, и всё...
В аудитории, на двери которой красовалась аккуратная, но явно кустарного производства дощечка с длинной надписью - Лёшка даже приостановился, чтобы суметь прочитать её: "Лаборатория психологической саморегуляции. Рук. Канд. Псих. Наук Кхылгхачян Р.М.", было тихо, пусто, таинственно-сумрачно.
- Рубен Михайлович, - сказала Ирочка скороговоркой обернувшемуся на стук двери крупному, черноволосому красавцу, - это вот Лёша. Тот, что снов не видит. Помните, я говорила?
И тут же смешалась и покраснела, и по этому смущению Лёшка понял, где витала мыслями Иринка, пока он не вернул её в действительность вопросом о журналистах. И ещё, оказалось, что каким-то образом информация эта ещё вчера, в первый день их знакомства, была доведена до этого самого кандидата. Правда, тут ещё следовало разобраться, зачем она это сделала. Если, заботясь о Лёшке, тогда, конечно... Но, может быть, и ради желания заслужить расположение красавца-руководителя.
Говорил он с лёгким, но отчётливым кавказским акцентом. Таким красивым и выразительным, что не понять было - естественным или наигранным.
- Ой, здравствуйте, - ещё больше смутилась Иринка.
- Конечно помню. Редкий случай, такое не забывается.
- Представляете, он совсем не видит снов! - повторила Ирочка и замолчала.
- Не представляю, но верю вам на слово! - отвечал Рубен Михайлович, не меняя тональности. И Лёшка, который поначалу набычился было, увидев в нём соперника, немного смягчился. Явно это был человек доброжелательный, весёлый и отзывчивый.
- Совсем не видите? - спросил он Лёшку. И тот от уважительного обращения на "вы" совсем расположился к новому знакомому и кивнул.
- А хотите видеть?
- Интересно было бы взглянуть, - ответил Лёшка, стараясь показать себя человеком серьёзным, не поспешным в принятии решений.
Рубен Михайлович засмеялся. Кивнул одобрительно. Видно было, что ему понравилась как Лёшка сформулировал свой ответ. Указал рукой на огромное, низкое кресло.
- Если не возражаете, мы вас сейчас протестируем. Присаживайтесь.
Лёшка не спеша осмотрел кресло, потом аккуратно опустился в него и тут же буквально утонул в мягких его глубинах. Рубен Михайлович легко поднялся, на ходу энергично потирая ладони, подошёл к Лёшке, эффектным движением протянул вперёд красивые мускулистые руки, и парень ощутил давление невидимой, упругой силы, подобно тому как магнит, умей он чувствовать, ощутил бы давление одноимённого полюса. Глаза Рубена Михайловича - только что весёлые и любопытные - погасли, отвердели, словно из них ушла жизнь. Происшедшая перемена ошеломила Лёшку. Под тяжёлым, пронзительным взглядом он сжался, уступая и подчиняясь, но тут им внезапно овладело упрямство, а, может быть, и что-то иное: какое-то подсознательное понимание того, чего ещё не постиг ум. И тогда он, набычившись, упёрся зрачками в зрачки, как в детских соревнованиях "кто кого пересмотрит". Рубен Михайлович на мгновенье стал прежним: в глазах мелькнул огонёк, губы шевельнулись в улыбке - словно он обрадовался этой неподатливости. Внезапно пальцы его перед Лёшкиным лицом резко сжались в кулаки и тут же распрямились, отвлекая внимание на себя. А когда Лёшка вновь поднял глаза, то лица уже не увидел. Твёрдый, словно приобрётший материальность, взгляд выбил его из реальности.
Низкий звук, напоминающий гул колокола, тяжело ударил в барабанные перепонки, отзвуком прокатился по телу. Яркий свет плеснул в глаза и тут же погас, а следом навалилась непроглядная темнота. И внутри этой темноты было всё по-другому. Словно внезапно отключились все органы чувств. На мгновенье он ощутил себя слепоглухонемым. Но испугаться по-настоящему не успел, потому что кто-то почти нежно взял его за руку. Ладонь у этого кого-то была узкая, мягкая. Лёшка вцепился в неё, как в спасательный круг. И вдруг понял, чья эта рука. И в ту же секунду Иринкин голос произнёс:
- Пойдём, Лёша. Не бойся.
Он подчинился. Некоторое время она вела его в полной темноте, потом вдруг сразу, словно из тёмных кулис на сцену, вышли в залитое ясным сиянием пространство. И на самом деле они будто попали в декорации сказочного представления: зеленая лужайка, красивый домик в розовых тонах, цветочные клумбы с крупными яркими то ли розами, то ли георгинами - в цветах Лёшка не очень разбирался. Всё было нарочито красивым, словно страничка девчоночьего альбома. И Иринка, тоже красивая, но естественная. Такая, как там - в комнате психотренинга. Ему подумалось, что в этой обстановке ей больше пошло какое-нибудь "принцессовское" платье. Лёшка был, конечно, ошарашен происходящим, однако, не настолько, чтобы потерять контроль над собой: когда она попыталась высвободить руку, он не дал ей этого сделать. И она уступила.
- Это что? - спросил он, постепенно приходя в себя. - Откуда здесь цветы, домик этот? Где мы?
- Ты что, всё видишь? - почему-то удивилась Иринка.
- Я же не слепой! Куда ты меня привела? Это зрительный зал?
- Ой, да ну какой ещё зал! Но как это ты? У тебя получилось с первого раза!
- Где мы?
- У меня в гостях.
- Не понимаю! - он затряс головой. - Объясни.
- Рубен Михайлович объяснит. Давай просыпаться.
- Что значит просыпаться? Как просыпаться?
- Не как, а куда, - назидательно поправила она его. - В явь, конечно. Ну пробуй, пробуй же!
- Как это пробовать?
- Погоди, - она высвободила руку и тут же исчезла, словно растворилась в синеве.
Лёшка закрутил головой, пытаясь понять, что делать дальше, и тут же вновь ощутил себя сидящим в кресле. Когда открыл глаза увидел Рубена Михайловича. Он улыбался - очень хорошо улыбался. Лёшка не удержался и улыбнулся в ответ. Иринка маячила чуть в стороне, немного смущённая и очень довольная.
- С приятным пробуждением, Алексей, - приветствовал его Рубен Михайлович. - Как вам путешествие? Произвело впечатление?
Лёшка молчал. Ну что тут скажешь?
- Я что-то сделала не так, Рубен Михайлович? - спросила Иринка осторожно. Почему он не проснулся сам?
- Всё хорошо, Ира. Замечательная работа. Не страшно, что не удалось вывести его в явь. Научится со временем. Он ведь и выходить из яви пока не умеет. - Вновь повернулся к Лёшке, - молодой человек, хочу поздравить вас с удачным дебютом. Скажу честно, я очень удивлён. Приятно удивлён. У вас феноменальные способности. С первого раза всё увидеть. Да ещё в чужом сомнусе.
- Где? - не понял Лёшка.
- Сноучастке, - пояснила Иринка и вопросительно посмотрела на Рубена Михайловича, словно спрашивая взглядом, правильно ли объяснила.
Тот кивнул ей рассеянно, явно думая о чём-то своём. Потом сказал:
-Давайте так: на сегодня всё. Идите домой. Отдыхайте. А в субботу милости прошу на занятие. Там я тебе, Алексей, отвечу на все вопросы и расскажу о том, о чём ты не догадываешься пока спросить. И обещаю - больше таких потрясений не будет. А будет интересная, трудная работа. То, что вы пережили сегодня - только бледное отражение того, что вам предстоит увидеть.
- Что это было? - вновь спросил Лёшка.
- Сон. Всего лишь сон.
- Да какой же это сон?! Я это всё... Чувствовал, ну совсем как в жизни. И вот Ира... Я же там её видел. Она меня вела.
- Ну да. Она вас вела. Учила ходить. Первые шаги всегда трудные. Дальше будет легче.
- Я не понимаю.
- Не спешите узнать сразу всё. Поверьте мне на слово, то, что большинство людей считает территорией грёз, для некоторых, мы - здесь присутствующие, входим в их число - реальное пространство. Но не будем забегать вперёд.
Потом повернулся к Иринке:
- Вот вы и определились со специализацией, Ира. Отличная работа и в подпространстве, и в межпространстве. Отныне вы - проводник. В этом и будем дальше совершенствоваться. А сегодня... Побудьте ещё немного его проводником. Если вам не трудно. Мне кажется, Алексею нужна небольшая поддержка и в реале. Я думаю, вам будет что обсудить.