Ночью его разбудил вызов переговорного устройства. Выдернул из сна. Странного сна. А снилось ему, будто он стоит перед зеркалом и рассматривает своё отражение. И отражение это ему не нравится. Казалось бы, с чего? Он в зеркале молодой, стройный, в красивой форме. Но словно бы не совсем это он. И тут он понимает: чтобы сообразить, в чём дело, ему надо посмотреть на себя настоящего и сравнить отражение с подлинником. Но как? Тогда он начинает втискиваться взглядом в отражение. Втискивается, втискивается и, наконец, проваливается в него. А повернувшись лицом туда, где он стоял раньше, видит перед собой огромного, устрашающего своей уверенностью и физическим превосходством человека. Этот человек подавляет его волю, потому что возможности ему противостоять нет. Он ощущает своё бессилие перед ним и чувствует себя ребенком, с которым этот дядька, если захочет, сделает все, что ему заблагорассудится. Тогда Крот поспешил вернуться на свою сторону зеркала. Повернувшись к стеклу и увидел перед собой пацаненка лет десяти - насупленного, злого, испуганного. Крот всмотрелся на него, пытаясь узнать себя, и почти узнал, но в этот момент раздался сигнал вызова.
- Слушаю Кротких, - прохрипел он в трубку, разминая голосовые связки. На часах было двадцать минут третьего.
- Товарищ подполковник, - голос Белобородько был спокойный, может быть, только чуть недовольный, будто бы не он, а его разбудили в неурочный час, - приезжайте. У нас ЧП. Задержанный захватил заложника. Заложницу.
- Кого? - спросил он.
- Лейтенанта Пулееву.
- Ждите и ничего не предпринимайте, - ответил Крот.
В летной части царила немая паника. Крот бросил авик прямо перед входом в штаб, прошёл мимо козырнувшего ему спецназовца - дежурный уже поднял тревожную смену - опустился в подвал. У входа его перехватил Белобородько. Махнул рукой возле козырька потертой фуражки. Принялся было докладывать по форме, но Крот грубо остановил его и, переходя на "ты", словно пнул фразой:
- Давай уж без церемоний.
Белобородько выдержал удар: за дело! Вздохнул и завел Крота в свой кабинет, повернулся к большому, сумрачно светящемуся экрану на стене. Крот увидел на нём своего двойника, одной рукой обнимавшего девушку за плечи, что бросилось в глаза - нежно обнимающего - а другой держащей возле её горла нож. Лезвие заметно подрагивало. Выражение лица у парня было растерянное. Как-то очень не по-взрослому растерянное. Эта растерянность, граничащая с паникой, особенно не понравилась Кроту. Не понравилась, главным образом, потому, что она была наложена как бы на его собственное лицо. Но разве он был таким в молодости? Нет, он был решительным и собранным. Крот посмотрел на Пулееву. Она была бледной, но держалась хорошо: выглядела намного спокойней, чем малый. Крови ни на полу, ни на ноже не было.
- Не порезал? - уточнил Крот на всякий случай.
- Не похоже, - неуверенно ответил Белобородько.
- Как она там оказалась?
- Я виноват. - Развел он руками, - Вы были правы - не надо было его переводить.
- Ладно казниться. Давай к делу.
- Слух о сходстве пошёл. Женское любопытство сыграло.
Крот отодвинул его плечом и вышел в коридор. Возле камеры томился спецназовец. Увидев начальника, выпрямился, принял скорбный вид.
- Как это произошло? Кто открыл камеру?
- Я, - ответил он убитым голосом. То есть Катя. Лейтенант Пулеева. Она пришла, попросила... Посмотреть хотела. - Он взглянул на Крота и поспешно добавил, - лейтенант Пулеева. Она сегодня оперативный дежурный. Во время обхода сюда спустилась. Я открыл "кормушку" - чтобы она заглянула.
Крот смолчал. Все эти игры в "мальчики-девочки" в служебное время до хорошего не доводят. Дежурная Катя спустилась к спецназовцу Коле посмотреть на необычное явление: Крота в юности. На действующую копию командира. Понятно, больше такой возможности, скорей всего, не представиться. Объект содержат под охраной, завтра-послезавтра его заберут в центр. Соблазн велик. Особенно соблазн обсудить это потом с кумушками и побыть предметом зависти и центром внимания. И мальчик Коля в ухажёрском экстазе отказать ей не смог. И вот результат. Спецназовец на секунду замолчал, ожидая проявления гнева начальства. Но Крот молчал, и спецназовец продолжил.
- Дальше я не понял, что случилось. Он достал из-под воротника типа булавку. Ну такую... со стеклянной головкой. Сунул мне её под нос. Она пикнула пару раз и засветилась. И я ни рукой, ни ногой. Всё вижу и слышу, а пошевелиться не могу. Пулеева тоже застыла. Он ей сказал, чтобы она взяла ключ и открыла камеру. Она и открыла. Как загипнотизированная. Тогда он вышел. Забрал у неё ключ, а у меня штык-нож и попробовал дверь из коридора открыть. Но ключ, конечно, не подошёл. А нужный в тумбочке висел, на стенде. Он не догадался там поискать. А потом стал спешить, потому что... Ну, не знаю, я почувствовал, что у меня руки начинают отходить. Наверное, гипноз кончился. Тогда он Пулееву за руку взял и в камеру завел. Я, как смог шевелиться, в камеру бросился. Думал, скручу его. А он ей к горлу нож приставил. Стал требовать, чтобы я его выпустил. Я, чтобы время протянуть, сказал, что у меня ключа от двери нет. Той, что в коридоре. Он поверил.
- Хоть это сообразил, - ответил Крот почти одобрительно, и сказал так, чтобы слышали все, - не входить, пока не позову! Вынул из кобуры пистолет, отдал его Белобородько, после чего рывком открыл дверь и вошёл в камеру.
- Встать, смирно! - рявкнул он низким сиплым басом. Кричать надо уметь. Сам по себе громкий крик - ещё не признак силы. Он может вызвать и насмешку, и недоумение. Это если крик существует сам по себе и не подкреплен внутренней силой, которая растворяется в ней, как соль в воде. На вид соленая вода ничем не отличается от обычной, но попробуешь её и сразу ощутишь разницу.
Малый машинально подскочил, на мгновенье забыв про нож и заложницу. Не давая, ему опомниться, Крот в одно движение оказался рядом и толчком в грудь опрокинул его на пол. Не ударил, а толкнул, чтобы не покалечить. Не было в том необходимости. Оценил, как тот упал. А упал он грамотно: успел сгруппироваться, подбородок прижал к груди, и потому голову не расшиб. Подобрал ноги и резко перекатился вперед, в мгновенье коснулся пятками пола и уже летел на Крота, выставив вперед клинок. Крот скользнул ладонью по его предплечью, чуть отклоняя нож и уходя с линии атаки, давая вывалиться из зоны равновесия, а потом легко вывернул нож и дал ему хорошую оплеуху. По-простому. Чтоб запомнилось. Оплеуха вышла звучная и потому особенно обидная. Перехватил руку, вывернул её за спину. Взял на рычаг, второй рукой прихватив за волосы. И только тут почувствовал сопротивление. Парень был не слабак. И гибкий в суставах. Поэтому полноценный рычаг не получался: сколько бы не поднимал он ему локоть, казалось, свободному ходу не будет конца. И этим парень, видно, собирался воспользоваться. Как и он сам часто делал в юности во время тренировок по боевому самбо. Ломать по-серьёзному пацана не хотелось.
- Прекращай выкручиваться: покалечу, - рявкнул он ему в самое ухо. Это подействовало.
- Майор!
В камеру влетели Белобородько и спецназовец. Спецназовец нацепил на пленного наручники. Потом появился врач, и они принялись приводить в порядок Пулееву. Впрочем, она не особенно испугалась, а уже предвкушала минуту славы среди боевых подруг.
- Пошли, - сказал Крот и легким толчком в спину направил его к выходу. Забрал на ходу у Белобородько свой пистолет и коробочку, в которую Кондрат Алексеевич сунул вещицу, похожую на булавку, и вышел вслед за пленным.
На выходе из здания навстречу им попалась Ирина. От того, что не знал, как себя с ней вести, прошёл мимо, не останавливаясь. Засунул пленного в авик, перелетел через общежитие, клуб и приземлился возле гауптвахты. Велел дежурному открыть ту же камеру, снял с пленного наручники.
- Будешь здесь жить. Пока.
Тот вытянулся.
- Смотри, без глупостей.
- Так будет!
- Как тебя звали твои товарищи? - немного смягчился Крот в ответ на его покладистость.
- Сандр. Александр - долго. Так называли только офицеры.
- Хорошо, будешь Сандром, - согласился Крот, довольный тем, что хоть в имени можно избежать совпадения. - Ты можешь называть меня господин полковник. Рассказывай, что ты хотел? Зачем женщину захватил?
- Я хотел улететь. А её забрать с собой. Мне надо было выйти, чтобы в меня не стреляли.
- Ты сказал забрать. Что ты собирался с ней дальше делать?
- Не убить. Нет. Взять с собой. - И вдруг добавил с глуповатой откровенностью, - она красивая.
Крот вспомнил, как сидели они рядом на топчане, и как Сандр обнимал Пулееву за плечи. А ведь, действительно, обнимал.
- А вот ты, я думаю, ей не понравился. Куда собирался её вести?
Сандр вновь набычился, замолчал. Крот оставил пока эту тему. Спросил:
- Чем ты её усыпил?
Сандр полез за воротник.
- Отставить!
Он оттолкнул руку Сандра, и нащупав за воротником иголку, вынул её и быстро спрятал в коробочку к первой. Опасно было бы дать ему возможность повторить эксперимент с гипнозом. Тем более, что в кобуре был пистолет, и позволить пленному завладеть им было бы преступной оплошностью.
- Дежурный, - крикнул он, приоткрыв дверь, - комплект обмундирования из подменки сюда. И тапки какие-нибудь. Лучше шлёпанцы.
Парень был физически прекрасно развит. Мускулист, ловок. На теле никаких особых отметок - ни татуировок, ни шрамов. Только родинка на груди. Там, где такая же у него самого.
- Завтра ты мне расскажешь, что это за вещицы, - он кивнул на коробочку, - и для чего они тебе, а сейчас у нас с тобой будет серьезный разговор. Я стану спрашивать, а ты отвечать честно и подробно. Ты уже совершил серьезное преступление, за которое полагается расстрел. Знаешь, что такое "расстрел"?
Сандр кивнул.
- Ну так вот. Я, как старший начальник, имею право тебя расстрелять. Прямо сейчас, здесь. Но если ты будешь отвечать честно, я этого не сделаю. Понял?