- Смотри! - Иринка отступила в сторону, давая Лёшке возможность заглянуть в пролом. А посмотреть было на что!
- Изумрудный город! - восхитился тот. И восхитился совершенно искренне. Желание иронизировать над эмоциональностью подруги после увиденного улетучилось. Чудесная картина открылась ему. В голубоватой дымке, сверкая и переливаясь, тянулся многочисленными башенками к ослепительно синему небу сказочный город.
- Так прямо и изумрудный? - переспросила Иринка чуть насмешливо. Видно, решила, что самое время окончательно вернуть себе утраченное первенство, на которое она справедливо претендовала по праву старшинства.
Конечно, с определением "изумрудный" Лёшка поторопился. Город был не зелёным, а разноцветным. А вот зелёного в его палитре практически и не было. И невыразительных, серых построек тоже хватало. Но не только цветовая гамма создавало впечатление сказочности, а форма строений, выдержанная в условно-средневековом стиле.
- Ну, значит, городок в табакерке.
- В табакерке? Ничего себе табакерка! - Иринка провела взглядом слева направо, как бы обозначая открывшиеся перед ними просторы.- Пора бы избавляться от литературных стереотипов подросткового возраста.
- Ну а как? Объясни малолетке, - начал заводиться он.
Иринка поняла, что переборщила. Тем более, что последняя фраза была не её: так на одном из семинаров в университете упрекнула их учёная дама от филологии. Фраза ей понравилась, и она долго искала возможность применить её.
- Ну, Лёшечка, - смягчила она тон до ласкового, сохранив однако интонацию старшей сестры, - у этого города есть название. Аржентия.
Лёшка, продолжая дуться, пропустил её слова мимо ушей, словно ему это было совсем не интересно. И назло Иринке не задал вопрос по поводу того, что может означать название, а этого вопроса она, несомненно, ждала. Сквозь лаз выбрались на узкую улочку, мощёную округлым гладким булыжником. И он, нарочито перестав играть роль кавалера, демонстративно ни разу не подал ей руку. Прошли на пионерском расстоянии два квартала, любуясь на постройки - каждый, разглядывая свою сторону. Множество башенок разных форм лепилось к стенам домов. А дома все были старинные, крытые черепицей, выложенные из красного, серого и белого камня. Разглядывая шпили, Лёшка высоко закинул голову и обмер, увидев в небе себя. И Иринку. И улочку, на которой они стояли, и крыши домов. Казалось, что город раскинулся под ним, а он смотрит на него сверху.
- Ирка, смотри, - показал он на небо, - зеркало!
Она, некоторое время всматривалась в небо, а потом удивленно спросила:
- Ты о чём? Где зеркало?
- Ну небо, как зеркало. Ты что не видишь? Мы с тобой стоим, улица как бы сверху.
Она ещё раз посмотрела вверх. Потом спросила неуверенно:
- А ты не врёшь? Я ничего не вижу. Голубое небо и всё.
- Надо мне врать! Мне мама не разрешает...
Иринка сверкнула взглядом. Сказала холодно.
- Ты, Лёша, можешь просыпаться. Я вижу, тебе поругаться хочется, а мне не хочется. Я дальше одна пойду.
- Ага, а из пропасти кто тебя будет вытаскивать? Одна она пойдёт...
И снова замолчали. Лёшка вдруг вспомнил про Изумрудный город. Подумал, если Иринка - Элли, то он кто? На Железного дровосека, увы, не тянет. Страшила? Это ближе. Но не настолько же он глуп! Про трусливого Льва даже думать не хотелось. Оставался Тотошка. И эта аналогия его огорчала тем, что была в ней какое-то соответствие. Вот и сейчас, что он за ней тащится? Как собачонка... И уже совсем было собрался разругаться окончательно и уйти из сна, как вдруг Иринка повернулась к нему, улыбнулась и сказала:
- Что мы с тобой, как маленькие, Лёш? Мир?
По поводу "маленьких" Лёшка настроился было огрызнуться, но на мир согласился сразу. И протянул руку. Иринка не стала ломаться и ответила на рукопожатие.
- Мирись, мирись, мирись и больше не дерись! - дурашливым голосом произнёс он детскую речёвку, совсем немного придержал её пальчики и отпустил, не дожидаясь, когда она их потянет. Настроение после всего этого у Лёшки сразу улучшилось и он, заглядывая в небо, как в карту, уверенно повёл её к площади, про которую она рассказывала ему раньше. Площадь эта - совершенно круглая, сразу бросалась в глаза.
- Да, это она. Здесь меня Рубен нашёл. И дом с часами!
- То ли мэрия, то ли ратуша?
- Ага! Красивая, правда?
- Ну да, - неуверенно поддержал суждение Лёшка.
Опрятный такой особнячок с башенкой, на которой разместились часы со сверкающими золотом латинскими цифрами. Фигурные стрелки показывали без четверти три. "Ночи", - сообразил Лёшка. Время во сне. Зачем? Ну, если есть часы, то должны же они что-то показывать!
- Давай здесь постоим, не пойдём туда. Из переулка посмотрим.
- Боишься Рубена встретить? - улыбнулся Лёшка.
- Рубена - это ничего... Он о чём-то другом предупреждал.
Они укрылись в нише, утопленной в стене углового особнячка, выходящего одной стороной на площадь, а другой на улицу, вливающуюся в эту площадь, и наблюдали за прогуливающимися. А верней сказать - прохожими. Странная это была публика. Что бросалось в глаза - шли они колонной, выходя из одной арки, находящейся справа, и уходя в другую, находящуюся на противоположной стороне площади. Шли вроде бы вместе, но в то же время каждый был сам по себе. Никто ни с кем не разговаривал, никто не оглядывался по сторонам. У всех были отрешённые лица и словно обращённые в себя взгляды. Мужчины и женщины всех возрастов, детишки, с такими же безучастными, как и у взрослых лицами, шли, как и взрослые, сами по себе. Не было рядом с ними никого, кто напоминал бы родителей или воспитателей.
- Что это за шествие?
- Не знаю, - отвечала Иринка. - Как неживые. Или как спящие. Может, сони? Но куда это они?
- Первомайская демонстрация, только без флагов.
- Похоже, - улыбнулась Иринка. Но улыбка получилась невесёлая.
- А пойдём с ними! - вдруг зажёгся Лёшка. - Посмотрим, куда!
- Стой на месте, - велела Иринка и взяла его за руку. - Он сразу же присмирел и успокоился.
- Надо уходить,- сказала она через некоторое время. - Нас, кажется, заметили. Вон те, что за столиками.
Лёшка тоже обратил внимание, что на другой стороне площади за выносными столиками сидели люди и, так же как они, наблюдали за шествием. Рядом с каждым лежал большой блокнот и в эти блокноты они что-то записывали. Эти общались между собой, иногда вставали и прохаживались, и взгляды у них были совершенно осмысленные. Некоторые иногда поглядывали на них с Иринкой, но пялиться не пялились. Хотя, видно было, что чем-то эта парочка привлекает их внимание.
- Пошли. А куда?
- Слышишь музыка? Посмотри, где это?
Лёшка закинул голову, высматривая в небе что-нибудь такое, что могло соответствовать веселью. И увидел танцплощадку, летнее кафе и помост для оркестра с оркестрантами. Это было совсем недалеко - на соседней улице-луче, выходящей из площади. В уютном скверике на открытой эстраде играл оркестр. Чуть поодаль - на круглом пятачке топталось несколько пар. Вокруг танцплощадки расставлены были разноцветные столики, за которыми по двое сидели молодые люди. Они потягивали из бокалов золотистый напиток. Девушки были ослепительно красивы, молодые же люди - совершенно разные. За стойкой бара скучал усатый красавец в красном пиджаке.
- Пошли, - сказал Лёшка, - и уверенно пошёл вперед, не сомневаясь, что Иринка идёт следом. Она колебалась лишь секунду, а потом последовала за ним. А куда ей было деваться?
Лёшка подошёл к крайнему столику, отодвинул тяжёлый стул с резной спинкой, подождал, пока Иринка устроится, непринуждённо уселся сам. Бармен за стойкой встрепенулся, но не сделал попытки привлечь к себе внимания.
- Лёшка, - спросила она, заметно робея и охотно отдавая ему первенство, - что делать будем?
- Что будэм, что будэм, - ответил он ей с кавказским акцентом, сам немного робея в первую очередь от своей наглости, - закусывать будэм, угощаться будэм, танцевать будэм!
- А ты умеешь? - Спросила она насмешливо, сразу успокоившись от его уверенности.
- Кушать умэю. Было бы что!
Понятно, что к стойке без денег идти не имело смысла: чёрт его знает, чем они тут расплачиваются. Но ведь и танцевать тоже не вариант, нелепо они будут смотреться в танце из-за разницы в возрасте. Да и... Те девицы все в красивых платьях, Иринка в спортивных брючках и футболке. Оставалось только смотреть на происходящее и... Не то, чтобы завидовать. Чему тут завидовать? В кафе мороженное было куда уютней. А тут получалось что-то вроде из кухни наблюдать за тем, как развлекаются господа.
И тут Лёшка словно вдруг нащупал, уловил какой-то биоток, словно попал в струю. Не спеша сложил руки, прикрыл глаза и в ту же секунду на столе появились два высоких стакана изящной формы - правда, чуть-чуть кривоватых - наполненных золотистой жидкостью. Сосредоточившись, вызвал из памяти изящное блюдечко с двумя спелыми краснобокими яблоками. Яблоки ему удались на славу. Штрифель из дачного урожая прошлого года - очень благоприятного для яблок. Ну и блюдечко не подкачало. Мамино любимое. Из какого-то наследственного старинного сервиза, который за долгие годы был раздарен поштучно и частично разбит.
- Можно? - спросила Иринка. Глаза её горели восхищением.
- А я знаю? - ответил Лёшка. Дай сначала я попробую.
Он отхлебнул из бокала. Как и ожидалось, в напитке не содержалось ни вкуса, ни запаха. Был он - ни тёплым, ни холодным. Но плотность, присущая жидкости, была. И пузырьки приятно взрывались во рту и щекотили нёбо, оставляя едва уловимое послевкусие. Наверное, предложенное памятью, как ассоциация с ощущениями в реальности.
- Вроде бы нормально, - сказал Лёшка, и разрешил, - пей.
- А яблоко? Прямо так кусать? - Она посмотрела на него хитрыми весёлыми глазами и в то же мгновение рядом с блюдечком возник изящный серебристый ножичек.
- Лёша, ты и яблоко попробуй первым, ладно?
Яблоко оказалось сочным, хрустящим, но совершенно безвкусным. А кто когда во сне ощущал вкус еды? И было у еды во сне приятная особенность - её не надо было глотать, потому что она просто растворялась во рту. Иринка с видимым удовольствием пила напиток мелкими глотками, потом, поставив стакан, отрезала тонкий кусочек от яблока и с удовольствием его разжевала. И Лёшка понял, что сейчас, если он пригласит её танцевать, она не откажется. Так и случилось. Они медленно передвигались в тесной толпе танцующих, иногда сталкиваясь с другими парами.
- Ты и правда не умеешь танцевать, - сказала она. - Я тебя поведу. Настройся на меня.
И впрямь, как только он подчинился её воле, тот час же у него всё получилось. Видно сказались её способности проводника, чьей задачей и является свободно перемещаться самому и вести других в снопространстве. Во время танца он с удивлением понял, что ростом на пол головы выше её. Идиллия могла бы продолжаться очень долго, если бы ... Неожиданно один из танцующих, повернулся к Лёшке, подмигнул и произнёс громко и отчётливо, игнорируя и свою партнёршу, и Иринку:
- Отличный экземплярчик! Я следующий. Раньше я...
Иринка ойкнула, замерла. Лёшка рванулся было к обидчику, но она, опомнившись, ухватилась за него, не отпуская. И... Как это произошло, он понять не смог. Но ему показалось, что он сбил наглеца взглядом: того вдруг отбросило в сторону, и он врезался в толпу танцующих, внося в неё сумятицу, а дама его, не заметив потери кавалера, ещё несколько раз переступила в ритме музыки, а потом замерла с поднятыми руками, словно обнимая невидимку.
- Ты что, одурел?! - Грубиян стремительно поднялся - казалось, будто он, подобно Ваньке-встаньке вернулся в утраченное положение, не совершая никаких промежуточных движений. Вскинул руки, словно готовясь дирижировать, и вдруг, взглянул на Иринку. На лице его проявились, сменяя друг друга, удивление, досада, смущение. Опустив руки, сказал, обращаясь к ней, извиняющимся тоном:
- Простите. Я не думал, что вы сноходец. Это ведь...
Иринка потащила ничего не понимающего Лёшку прочь. Он трепыхался, но уже не для того, чтобы вырваться и разобраться с обидчиком, а потому что снова вернулся в статус маленького, которого насильно уводят во избежание худшего оттуда, где при его участии возникла неловкая ситуация. Уже на улице он обернулся ещё раз. Танцы прервались. Мужчины что-то обсуждали, а их дамы стояли неподвижно и безучастно. Но поразительней всего было то, что из мрачноватого приземистого здания, что было рядом с танцплощадкой, выходил мужчина, ведший под руку... Иринку.
- Это как? - обомлел он. Оглянулся в изумлении на подружку. Она была на месте.
- Пойдём же отсюда, господи, вот ведь... Сама виновата...
Потом, забравшись в какой-то тупичок, они некоторое время приходили в себя. Лёшка, недоумевая и от этого ещё больше сердясь, дулся.
- Ну, Лёшечка, это сюжет из категории "детям до шестнадцати". А тебе ведь ещё нет шестнадцати?
- Что ты хочешь сказать? - Осторожно спросил он, уже догадываясь, о чём пойдёт речь.
- Наверное, это дом свиданий. А все женщины там фантомы. Ну, не люди - живые куклы.
- А ты? Почему там была и ты? Я сам видел.
- Копия. - Она криво улыбнулась, - видно, местные завсегдатаи оценили мою привлекательность. И теперь мой образ к их услугам. Я поняла - здесь у них место отдыха и развлечений. Это ведь город Сеттории.
- Это какой Сеттории? Откуда твоего Рубена попёрли?
- Лёшка, не груби. Мне и так тошно. А ты, вместо того, чтобы поддержать... Пойдём отсюда. Говорил же Рубен не ходи!
- Куда пойдём? Будем просыпаться?
- Нет, ну не сразу. Давай посидим. Не могу я сейчас просыпаться. Что я буду делать среди ночи? Переживать?
- Не надо переживать, - сказал он, присаживаясь рядом. - Ему было томно и тошно. Ведь, как кавалер - ну заявил же себя в этом качестве - он должен принять какие-то меры, чтобы вступиться за честь дамы. И не просто дамы - Иринки! Но какие, вот вопрос? Пойти набить кому-нибудь морду? Кому? Да, если бы даже было кому. А если не получится? Страшно не то, что более сильный соперник накостыляет ему самому. Это бы ничего. Но как будет выглядеть защитник, который с апломбом вступился за даму и наловил оплеух? Получается, что она будет дважды опозорена. В первый раз прямо, во второй косвенно. Но делать-то что-то надо!
- Лёшка, - окликнула она его, - ну не бери ты в голову. Не заморачивайся. Ну их, дураков!
Вот вам пожалуйста, он снова оказался в роли утешаемого, хотя досталось в этой ситуации не ему. Картинка классическая: сидят двое униженных и оскорблённых - вздыхают и самобичуются.
- Давай проснёмся и заснём ко мне. Чаю попьём, - робко предложил он.
- Несладкого, негорячего, который даже чаем не пахнет? Не хочу...
- Я вернусь туда, - сказал Лёшка, вставая.
- Нет, - ответила она. И вдруг добавила, - не сейчас. Ладно? - Она, наверное, подумала, что эти сверхчеловеки просто выбросят его, как котёнка, за пределы обустроенного под них пространства. Но сказала другое. Вернее попросила жалобно: не оставляй меня...
Женская мудрость, сколько раз она удерживала мужчину от безрассудных поступков, чтобы дать им собраться с силами и победить наверняка!
![[]](/img/n/nowikow_w/009-5/zam3.jpg)