Петруха, заскучавший было после прекращения полётов и оказавшись не у дел, когда все его сотоварищи научились пользоваться мультипликатором, быстро нашёл, чем заняться. Он принялся шарить по подземелью, с тем азартом, с которым все нормальные подростки шарят по подвалам и чердакам в поисках чего-нибудь такого - особенного и интересного. Хотя и понимал, что Хозяин - так он называл не совсем понятное ему явление, которые другие обозначали как Оно - всё наиболее ценное и интересное хорошо от них припрятал. Поблизости от обжитого участка подземелья нашлось ещё с десяток незанятых комнат, оборудованных всем необходимом для жизни. В них стояли удобные мягкие топчаны, работали вентиляция, мягко светился потолок, давая приятное, ровное освещение.
Дальше был тупик. Постояв у глухой стены и пнув её ладонью, проверяя: не видимость ли, прошёл весь коридор и поднялся на поверхность тем путём, которым когда-то спустились сюда. В домике ничего не изменилось с того дня: так же холодно и сумрачно. Вышел во двор, с трудом пробился к сараю. Прихваченной в кладовой доской долго откапывал дверь. Освободил в конце концов от завала, но открыть не смог. Подёргал ручку, пнул в сердцах ногой. Как тут откроешь? Был бы замок, так можно было бы изловчиться и сломать, а когда дверь без запоров и щеколд, без замка и даже без замочной скважины, что с ней делать? Посидел, откинувшись на снежный отвал, отдыхая и прикидывая: если взломать крышу, будет ли это нарушением? Раз никто не живёт и вряд ли вернётся, значит, и имущество ничейное. Но потом решил, что ломать неправильно, потому что могут те, кто жил, и вернуться. И тогда это воровство. И потом, ну взломаешь, а там глядишь и нет ничего интересного. Вот если бы точно знать, что там хранится что-то ценное, тогда бы можно было и рискнуть! Мысль ему эта понравилась, и он начал размышлять, а что там может быть ценного? Ну такое, чего нельзя смастерить в мультипликаторе. Думал-думал, но ничего не надумал. А потом вдруг ощутил на лице мокрое. Посмотрел вверх и обмер - дождь. Ну, не совсем дождь, а что-то такое среднее между дождём и снегом. Надо же: впервые за три года. Выкарабкался наружу и побежал к своим - рассказывать. Всё-таки приключение случилось!
Новость всколыхнула народ. Петруха чувствовал себя добрым вестником, первым принёсшим радостное известие. Все, кроме Антуана, недавно вернувшегося из поиска и с мрачным видом сидевшего за столом, сосредоточенно поедая обед, потянулись к выходу. Петька не стал ничего спрашивать у француза: по виду было понятно, что Крота он опять не нашёл. Ни живого, ни мёртвого. Три дня - срок не такой уж и большой. Петька три дня в своё время на морозе выдержал, а Крот и подавно выдержит. Если живой. Бросив быстрый взгляд на Антуана, побежал догонять народ. А дождь припустился по-настоящему. Снег под его напором уплотнился, посерел.
- Антуан сегодня солнце видел на пяти тысячах, - сказал Толян. Ему никто не ответил. Всё, что связано было с Антуаном, выводило на тему Крота. А её старались не касаться. Никаких обсуждений, никаких прогнозов. Но в то, что он жив, уже никто, может быть, кроме Сандра и Петьки, не верил. Да и то Петька верил средне - пятьдесят один на сорок девять. Антуан, вернувшись после атаки на астероид, рассказал о случившемся скупо, без деталей. Выходило так, что у Крота почему-то не сработал антигравитатор, и он не сумел зависнуть на высоте двадцать пять тысяч метров, где его должен был подобрать Антуан. И на связь тоже не вышел. Единственной ниточкой к нему оставался маячок, но и он вскоре замолк. Три дня Антуан рыскал в квадрате, где предположительно мог приземлиться Крот. В первый день в поисках участвовали все экипажи, но так как опыта горизонтального пилотирования ни у кого не было, вышла сутолока и бестолковщина. В этой кутерьме они чуть было не потеряли экипаж "Рыжий-Толян". Те промахнулись, возвращаясь на базу. А так как в показаниях приборов они разбирались плохо - на установку батарей всегда взлетали на автомате - то и сориентироваться не смогли. Пришлось искать и их. Но с этими обошлось. А вот Крот исчез.
Самое странное, что его исчезновение Пацюк принял равнодушно. Ну нет и нет. Поискали - не нашли. Что ж теперь? Антуан продолжает поиск? Ну, пусть продолжает. Может быть, ему повезёт. У Петьки мелькнула мысль: не причастно ли ОНО к... исчезновению Крота? И подозревал Петька, что не только он так подумал. Однако вслух об этом не говорили - у здешних стен чуткие уши.
В комнате, приспособленной под кладовую, было не протолкнуться. При разборе верхней одежды, сваленной здесь в первый день и всё это время неиспользуемой за ненадобностью, возникла некоторая сутолока. Как-то незаметно появился Пацюк. Он с иронической усмешкой наблюдал за суетой, время от времени вставляя реплики, типа: "Ребята, куда это вы? Подождали бы, когда дождик кончится!", или: "Зонтики не забудьте!", "Эх и я бы с вами, да боюсь застудить горло". Ему не отвечали, не решались вступать в разговор. Даже шутейный. И раньше-то, кроме Крота это редко кто делал, а теперь, после таинственного исчезновения командира... Кто знает, не связано ли исчезновение с манерой прекословить ехидному призраку?
Некоторое время стояли на крыльце домика, с жадностью вглядываясь в сырой полумрак: дождь был так мелок, что трудно было разглядеть летящую с неба морось.
- Убрать бы во дворе, - вдруг сказал Толян. - Снегу вон сколько - растает и под дом всё потечет.
- Тебе-то что? - хмыкнул Рыжий. - Жить тут собрался?
- А почему бы и нет? - ответил Толян задумчиво. - На Земле мне куда? Кому я там нужен? Что делать буду? Бомжевать?
- А тут - Пацюку прислуживать - лучше, что ли?
Толян ничего не ответил. Остальные молчали. Петька с тревогой посмотрел на отца: он что - серьёзно? Конечно, после того, как вчера Пацюк сказал, что астероид отвернул, дело приняло совсем другой оборот. Да ещё и дождик сегодня пролился. Вроде как на поправку погода пошла. Хотя странно всё-таки... Чего это астероид отвернул? Ладно бы ракета его столкнула, которую Крот вывел, а то ведь сам свернул, не дождавшись этой ракеты. А Крот пропал. Петька вдруг похолодел, испуганно огляделся, спросил осторожно:
- А что Антуан говорил про Крота? Он его не поймал или вовсе не видел?
- Это ты зачем спрашиваешь? - насторожился Сандр: уловил тревожную интонацию.
- А если его вместе с ракетой отправили?
- С астероидом что ли договариваться? С каменюкой? - съехидничал Сандр, но голос его дрогнул.
- А что каменюка? - упорствовал Петька, - у них тут все разумные. Может, и каменюки тоже.
- Хватит ерунду болтать, - оборвал их Базиль, то ли потому, что действительно возмутился глупостью недорослей, то ли потому, что осторожничал: а что, если Пацюк и здесь их слышит? - Снег надо будет убрать со двора. Пётр, займись лопатами. Покопайся в своём мультипликаторе...
Петька хмыкнул - смешно получилось про лопаты и "покопайся в мультипликаторе". Хотел пошутить, сказать: чем же копаться, если лопат нет, - но взглянув на Базиля, промолчал. Базиль, в отсутствие Крота и Антуана, входил в роль старшего. В свою роль. И сейчас с ним лучше было не спорить. Поэтому послушно кивнул, совершенно не представляя, как будет ставить такую задачу ящику. Но проблема решилась сама-собой. В туннеле у стеночки, возле их общежития, было выставлено несколько лопат с широкими рабочими полотнами, а рядом с видом кладовщика, торчал улыбающийся Пацюк. Неужели и наружи следит за ними? Или догадался?
- А вот вам и инвентарь... Первый сорт. Угадал? - Пацюк впервые говорил не на русском, а на местном инглиш. И понятно было, что он обращался к Базилю, который не знал русского и которому разговоры между призраком и Кротом обычно переводили Толян, или Петруха. И этим своим лингвистическим пассажем как бы обозначал, что теперь именно Базиля считает за главного в их команде. Ну ладно - Крот, он пропал, но Антуан-то здесь... Почему же он не берёт его во внимание? Всё как-то усложнялось и запутывалось.
На другой день с утра вышли на расчистку. Дождь прекратился, но не подморозило, а даже наоборот. С крыш капало, снег уплотнился, лип к лопатам. И дело сразу не заладилось. Кое-как перелезли через сугробы к забору и принялись кидать снег через него, однако вскоре набросали там целую гору, а с этой стороны закопались почти в человеческий рост. Работа сама по себе встала. Впрочем, особо никто и не расстроился. Уселись на лопаты, закурили. Базиль взглянул недовольно, однако понукать никого не стал, вынул свой кисет, пристроился чуть в сторонке. "Ну и что так сидеть? - думал Петька. Надо как-то изловчаться. И вспомнил, что в ангаре, на запасной площадке стоит гравилёт с огороженной площадкой вокруг кабины. Крот говорил, что это грузовик. Там ли он ещё, а если там, то в рабочем ли состоянии? Говорить никому ничего не стал - что зря болтать, если сам толком не знает, что и как?
Спустился в подвал, прошёл по коридору к ангару, прокатился на лифт-площадке до пускового стола. Осмотрелся. Грузовичок стоял уже не там, где они видели его с Кротом, когда летали проверить "звезду". Теперь он переместился к самому столу, войдя в круг используемых аппаратов. Словно кто-то подыгрывал Петрухе, намекая, что ты, парень, правильно соображаешь. Вот он - садись и лети. То, что запретов на использование всего доступного во владениях ОНО нет, Петруха уже знал. Куда нельзя - не пустят, а если стоит свободно, бери и пользуйся. Он направился к леталке, всё ещё находясь в сомнениях, но ободрял себя тем, что, если нельзя, то и не заведётся. На всякий случай огляделся: нет ли где Пацюка, и усмехнулся: как маленький, а вдруг дядька увидит и заругает! Но когда вновь посмотрел на грузовичок, невольно замедлил шаг. Он бы и вообще остановился, но никак не мог себе этого позволить, потому что в кузове, возле кабины, сидела симпатичная девчонка. А уж перед девчонкой никак нельзя было показать замешательства, а тем более боязни. Девчонка с интересом смотрела на него. Заметив, что он смешался, помахала рукой, как знакомому. Будто именно его и ждала. Ничего себе была девчонка. Симпатичная. Даже красивая. И фигурка точёная. А вот одета совсем не по погоде. В ангаре было, конечно, не так холодно, как с наружи, но всё-таки... На озябшую она похожа не была. Откуда взялась? Ещё кто-то кроме них прибился к базе? И вдруг понял...
- Привет, - девчонка улыбнулась. - Это тебя зовут Петрухой?
- Кому Петруха, а кому и Пётр Анатольевич, - буркнул он задиристо, влезая на грузовую платформу леталки. Ещё не хватало, чтобы девчонка эта догадалась о его опасениях.
Смутился, когда подумал, что под её взглядом забрался в кузов очень уж неуклюже. И потому спросил резковато, как хозяин, заставший у себя чужака:
- Ты чего тут делаешь?
- Тебя жду, - ответила она послушно.
Петруха смешался. Ждёт, главное!
- Зачем?
- Не знаю. Просто жду и всё...
- А я знаю...
- Что ты знаешь?
- Что-что. Зачем ждёшь, знаю.
- Да? - оживилась она и, кажется, даже обрадовалась. - Объясни, ладно? А то я не знаю, зачем. Знаю, что жду и всё.
- Следить тебя за мной приставили. Вот.
- Зачем?
- Ты чего совсем глупая? Вчера родилась?
- Сегодня, - ответила она, не обидевшись. - Только сейчас. Наверное. Я не помню, что было раньше. Вот очутилась вдруг здесь. Но знала, что ты придёшь. Почему-то.
Этот разговор Петруху напрягал и настораживал, и будь девчонка не такая симпатичная, он бы попробовал от неё отделаться. Но от такой так просто не отойти. Словно притягивает. Хотя, понятно, что это и не девчонка никакая, а Пацюк в юбке. И ещё понятно, что специально она к нему приставлена, хотя и сама ещё этого не знает. А, может, и знает, но не говорит. Хотя врать они не умеют. Чтобы уж точно убедиться, что она не настоящая, он протянул руку и дотронулся до её плеча. Пальцы, вопреки ожиданию, не провалились в пустоту, а упёрлись упругое и живое.
- Ты что это? - она удивлённо посмотрела на него и отступила на шаг. Петруха смутился. Почувствовал, как загорелись щёки.
Она замолчала, словно задумалась, а может быть, прислушалась к чему-то, ему недоступному, и взяла его за руку. Рука у неё была теплая, приятная. - Ну да. Теперь силовое поле по всему телу.
- А как же вас теперь различать, - спросил Петруха, высвобождаясь.
- А зачем нас различать? - она посмотрела на него с весёлым любопытством. - Какая тебе разница, из чего я?
Он подумал, что разница есть, но объясняться по этому поводу не стал, потому что боялся запутаться, а ему не хотелось оплошать перед ней, но больше он боялся обидеть её неловким словом. Ему казалось, что существование в искусственном виде само по себе ущербно. Потому следует подбирать слова, примерно так, как в разговоре с инвалидом, чтобы случайно не задеть за живое.
- Как тебя зовут? - спросил он, меняя тему.
- Меня? Вот так спросил! Откуда же я знаю? Меня никто ещё никуда не звал! - Улыбнулась она и вновь задумалась. Но, видно, оттуда, куда она обращалась, не откликнулось и потому только развела руками. И вдруг озорно посмотрела на него:
- А как бы ты хотел, чтобы меня звали? На какое имя я похожа?
- Как это?
- А, не заморачивайся. Просто назови имя. Нужно же меня как-то звать!
- Ты первая женщина в своём народе. Первая женщина у людей была Ева, - припомнил он.
- Первой женщиной была Лилит. Но я не хочу носить это имя.
Петруха понятия не имел, кто такая Лилит и как она могла быть раньше Евы, которую, как рассказывала баба Лаура, создали из ребра первого человека. Но спорить не стал - она-то точно знает. И не только это, а вообще всё! И спрашивать не стал. Зачем ему? Поэтому не стал уточнять кто да как, а сказал:
- Ну, так будешь Евой?
Она подумала и спросила, посмотрев на него серьёзно и, как ему показалось, с беспокойством:
- А тебе это имя нравится?
- Ну нравится - не нравится, а тебе подходит.
- Ты думаешь? Ну хорошо. Пусть будет так. Только оно... Немного не русское. Ничего?
Петруха оторопел.
- А причем тут... Ты же разве русская? Ты же... - он осёкся, поняв, что всё-таки затронул деликатную тему.
- Наверное, русская. Вот смотри, я могу говорить на любом языке, но мой родной - я это чувствую - русский. Книги, которые я как будто прочитала, ну те, что у меня в памяти, главным образом русские. Вернее, там множество книг, на всех языках, но ближе всего те, что на русском. Как будто я их прочитала раньше других, когда кроме русского, никакого языка не знала. Это, конечно, только ощущение. Но оно почему-то существует. Или создано. Я постараюсь с этим разобраться. Потом. Всё потом. Сейчас мне пора...
Голос её дрогнул. Взгляд стал отстранённым, глаза потускнели. Ева встала и вдруг неуверенно пошла к краю платформы, там замешкалась, словно растерялась, не зная, как поступить. Петруха подскочил, чтобы удержать её, но она вдруг растаяла в воздухе, словно видение. Он постоял в дурацкой позе с протянутыми руками, посмотрел вниз - метра два, не меньше. Вздохнул. Оглянулся по сторонам и, убедившись, что никого нет, перекрестился. Подумал, что надо будет в мультипликаторе крестик заказать. И вообще... Что "вообще", он не придумал, а подумал почему-то, что следует заняться перетаскиванием сюда из посёлка людей самостоятельных и умелых. Главным образом из молодёжи. И бабу Лауру, конечно, чтобы про Бога рассказала, про эту Лилит, да и молиться поучила. Потом, ещё раз оглянувшись, не появилась ли, уверенно влез в кабину, нажал кнопку вызова, дождался, когда купол ангара разойдётсяся и поднял. Сделал круг над заснеженным посёлком, повисел над двором, а потом плавно опустил машину возле сарая.
- Давайте грузите, - крикнул, высунувшись наружу.
Сотоварищи его не удивились ни леталке, ни его командному тону, а послушно побросав окурки, взялись за лопаты.