На самом деле, сколько можно воевать по-американски - с безопасного расстояния? Для русского без риска и победа пресна. А здесь открытое единоборство: возможность продемонстрировать сплав индивидуального воинского умения и удали, холодную расчетливость и яростную импровизацию, да и явить себя в роли главного героя: сражение богатырей перед лицом войск - это само по себе отличие.
Антон любил рукопашный бой. Или точней сказать, любил единоборство. С детских лет умел и стремился противопоставить себя любому сверстнику. И не только.
Победы, которые он почти всегда одерживал в уличных потасовках, не только подпитывали его самолюбие, но и служили подтверждением его представления о своем особом месте в ребячьем сообществе. А когда рукопашная подготовка приняла форму серьезных тренировок, его амбиции еще более возросли. Число уличных потасовок, правда, сократились. Во-первых, пришла известность кулачного бойца, во-вторых, просто драться ему стало не интересно. Ему надо было побеждать в трудных условиях. Он пробовал себя в боксе, в самбо, в вольной борьбе. Как говорили наставники, способности у него были уникальными, но разбросанность интересов не давала достичь высочайших результатов в каком-то виде единоборств. Но его спортивная карьера и не увлекала. Он готовил себя к военной профессии. Поэтому серьезно занимался легкой атлетикой и плаваньем. Заканчивал Антон военный институт мастером спорта, дважды кандидатом в мастера и с тремя первыми разрядами.
Преподаватели не понимали его увлечений, полагая, что десантнику в таком объеме навыки рукоприкладства ни к чему: в современном бою до рукопашной, как правило, не доходит. Однако кубки и медали, завоеванные им на соревнованиях, составляли весомый вклад в коллекцию спортивных регалий курсантов института. Уже в войсках в совершенстве освоил ножевую технику. Притом, мог работать двумя ножами одновременно.
- Я возьму нож, - сказал он, осторожно вытягивая из ножен длинное узкое лезвие. Не дожидаясь ответа, нажал кнопку предохранителя, снимающего антигравитационную защиту с режущей кромки.
Харкиш, снял с пояса меч и положил его наземь, затем, явно красуясь, подошел к огромному валуну, и, напружинив бугристые мышцы, без особого усилия подхватил его и поднял на грудь. Антон насторожился, однако камень полетел не в него, а в сторону, далеко полетел. А в камне было, если считать по-земному, килограммов восемьдесят.
- Теперь нам ничего не помешает сражаться! - Харкиш посмотрел на противника, словно желая определить, какое этот бросок произвел на него впечатление. И убедился, что не произвел никакого. Тогда рявкнув: "Приготовьте шест, чтобы было на что надеть его голову", пошел на сближение, раскачивая руками, словно горилла. Распоряжение прозвучало по-русски. Понятно, для кого это было сказано.
Двигался Харкиш угловато, даже неуклюже, но переступал легко, словно пританцовывал. И вдруг рванулся вперед, но Антон, отпрянув, упредил бросок. Тяжелые руки, подобно сорвавшимся толстенным тросам, мелькнули у него перед лицом, однако он успел скользнуть лезвием поперёк их движения и, ощутив легкое сопротивление, понял: зацепил. Но тут же допустил ошибку, желая закрепить успех пошел на сближение. Какой там болевой шок? Циклоп в первый момент, даже не заметив того, что у него вместо правой руки культя, ударил несуществующим кулаком. И удар, а скорее мощный толчок, достиг цели, но оказался значительно мягче, потому что обрубок едва зацепил Антона. Но и этого хватило, чтобы опрокинуть его. Отлетел в сторону, перекрутился и вскочил на ноги, ожидая атаки. Однако ее не последовало: Харкиш застыл в недоумении, рассматривая обрубок. Огромная кисть размером с человеческую голову валялась в стороне. Лезвие, усиленное гравитационным полем, срезало запястье так легко, что гигант даже не сразу заметил увечье.
- У тебя оружие... - прорычал Харкиш. - Вот какое оружие! Ну, тогда... - Он стремительно подтанцевал к лежащему в стороне мечу и поднял его. Дело принимало серьёзный оборот: теперь был вооружен и противник, а надежда на болевой шок или потерю крови, которые бы мог остановить схватку, исчезли. Ранение не ослабило Харкиша и не сделало менее опасным.
И в этот момент в Антоне словно включился "автопилот". Он всегда включался сам и только тогда, когда был жизненно необходим. Словно какой-то внутренний анализатор соизмерял степень опасности с естественной способностью к сопротивлению. И если способности не хватало, то брал управление на себя. Перед глазами поплыло розовое марево, и Антон привычно отпустил свое тело. Очертания Харкиша сгладились, потеряли четкость, а всё окружающее слилось в однородный фон, лишенный деталей. Взамен этому пришло то ли природное, то ли наработанное годами тренировок странное свойство, о котором он никогда никому не рассказывал. Его тело словно приобрело силовое поле, давление которого ощущалось, как взаимодействие одноименных полюсов двух магнитов. Движения его не стали быстрее, но он двигался теперь совершенно синхронно с противником. Рывок Харкиша отодвинул Антона ровно настолько, насколько тот придвинулся к нему. Меч обрушился в пустоту. Антон не отскочил, не увернулся, просто сдвинулся, подчиняясь давлению неведомой силы. Даже не сдвинулся, а словно был сдвинут ею. И когда, "провалившись" после мощного и, как ему казалось, заключительного движения, Харкиш на мгновенье "завис", противник его мгновенно скользнул вперед. Клинок, не испытывая сопротивления, вошел в тело, и Антон, уходя в сторону, потянул нож в сторону, оставляя глубокий разрез. Харкиш повернулся, пытаясь достать Антона мечом, но тот был проворней: стремительным круговым движением завершил начатое, а затем отпрянул в сторону. Тело Харкиша распалось пополам. Нижняя часть мгновенно замерла, верхняя же, опершись на руки, устроила себя поудобней и произнесла чуть обиженно:
- У тебя сильное оружие. Это нечестный бой!
Ничего себе! Он ещё и разговаривает. От этого парня можно было ожидать, чего угодно. Например, того, что у него сейчас начнут расти новые ноги. С ним надо быть настороже. Хотя боец он и никудышный, но своей непредсказуемостью очень опасный.
- Нечестно поступил ты. - Заговорил Антон, чтобы потянуть время, потому что совершенно непонятно было, что делать дальше. - Именно ты нарушил условия поединка, когда взял в руки меч. Мы договаривались, что ты будешь сражаться безоружным. Подскажи, что мне нужно сделать, чтобы закончить поединок? Или ты умрешь сам?
Однако, умирать Харкиш пока не собирался, и, как видно было по его поведению, даже обезножив, особых неудобств не испытывал.
- Я уйду сам, - с безразличием в голосе ответил обрубок. - Ты победил. Я признаю это. Ты ловок и умел, потому хороший противник.
- Ага, уйдёт он, - усмехнулся Антон, - значит, ты, как и обещал, даруешь мне жизнь, поскольку я хорошо сражался? Но скажи, кто ты? Откуда пришел?
- Я расскажу тебе это в следующий раз. Одному. Ты отличный боец, и имеешь право это знать. Но больше никто. Поэтому я скажу тебе это перед тем, как убью тебя. А теперь прощай.
Он повалился назад, словно мешок с песком. Никаких переходов от жизни к смерти. Никаких конвульсий или угасания. Только что было живое существо и вот уже совершеннейший муляж.