Коровин в нарушение правил воспользовался индивидуальным антигравитатором. Конечно, подняться на прикорабельную площадку, где собрались уже все участники экспедиции, на сияющем и разноцветно-украшенном скутере было бы помпезней и торжественней. Но он, несмотря на свой неоднократно отмечаемый в СМИ Межпланетного Сотрудничества брутальный характер истинного покорителя Вселенной, стеснялся пристального к себе внимания. Внимание немногочисленной группы провожающих и возможных телезрителей - наверняка, крутят их старт на каком-нибудь информационном канале - его смущали. И он присоединился к экипажу незаметно, подлетев к площадке, пристроившейся к огромному кораблю наподобие балкона. Так ему поначалу показалось. Но это было не так. Он, конечно, не мог видеть, что кибероператоры тотчас взяли его крупным планом, но он видел, как расступились перед ним его товарищи, как ободряюще улыбнулся ему командор Куприянов, указав глазами на освободившееся возле него место. И увидел, как придвинулась к этому наметившемуся для него пространству стройная, белокурая Эльса. И ему ничего не оставалось, как смириться с неизбежным.
Ну что поделаешь, когда общественный статус в любом собрании отводит ему почётное место в президиуме? Да и должность заместителя командира корабля по решению экстремальных ситуаций - вторая по значимости должность в штатном расписании экспедиции - предписывает быть "о правую руку" командора. И ничего ему не оставалось, как встать туда, куда предназначено, и переждать несколько минут всепланетарного внимания. Он принял соответствующий моменту вид, как ему казалось, вполне внушительный, а на самом деле угрюмый и недоброжелательный. Дискомфорт вносило и то, что Эльса тут же вторглась в его личное пространство, касаясь его руки - чуть выше локтя - плечом, а её светлые шелковистые волосы, подхваченные ветерком, принялись щекотать его щёку. Коровин с трудом удержался от инстинктивного желания отодвинуться. Это было бы очень заметно. Эльсу придётся терпеть всю экспедицию. Почему-то именно её киберсистемы, отвечающие за психологическую совместимость, определили ему на время полёта в подруги, хотя он предпочёл бы чернявенькую, серьёзную Мариэтту - специалиста по экстрасенсорике и нетрадиционным методам воздействия, но она, опять же по каким-то высшим соображениям, осталась вне пары.
Пока кэп говорил прощальную речь, составленную кибер-спичмейкером, в которой стандартное содержание должно было быть выражено фразами, ни коем образом не повторяющими десятки тысяч фраз, прозвучавших во время прощания с "корабельных балкончиков" за последние сто лет, Коровин обдумывал схему размещения отсекателей на сторожевых шлюпах, выпускаемых во время дрейфа корабля при входе в зону близкого контакта с объектами первой категории опасности. Но Эльсины волосы мешали ему сосредоточиться. Не то, чтобы он так специально отвлекался от необходимости участия в мероприятии прощания, нет. Эти мысли преследовали его уже вторую неделю и не оставляли даже во время еды.Старая - надежная и ни раз оправдавшая себя схема размещения, им же, кстати, и предложенная - вдруг перестала его устраивать. Тому были причины... Свобода пришла вместе с завершающей фразой командора - единственной, не менявшейся уже почти двести лет: "Поехали!".
Корабль без малейшего рывка или заметного движения оторвался от земли и медленно поплыл вверх. Люди внизу замахали руками, и космонавты замахали им в ответ. Это взаимное рукомашество продолжалась минуты три. И когда провожающих внизу уже почти нельзя было различить, члены экипажа, не спеша, культурно разделившись на мужчин и женщин, переместились в лоно корабля. Лишь Джени Смит, как и положено прогрессивной эмансипированной американке, демонстративно отступила назад, пропуская перед собой мужчин, и таким образом обозначая свои суфражистские предпочтения. На этот демарш, к её неудовольствию, никто не обратил внимания - привыкли, и лишь электронный контролер психологического комфорта тут же зафиксировал в своих анналах резкое снижение эмоционального состояния одного из объектов наблюдения, обозначенного только ему известным шифром.
2.
Межгалактическая посудина, "супер-современная" и "сверх-оснащённая" именуемая "Крылом Дракона" уходила в свободное плаванье, поскольку для другого межгалактические корабли и не предназначаются. Дорожки до обитаемых планет, в число которых входит Луна, Марс и активно охлаждаемая Венера, образно говоря, не успевают покрыться космической пылью из-за курсирующих по расписанию транспланетных поездов. Межгалактники же не имели выверенных маршрутов. Они проваливались в "кротовые норы" подпространства, выныривая там, где придётся. Никто не может даже предположить расположение их "точки возврата" в пространство. Известно было лишь то, что один нырок не превышает одиннадцати парсеков. Но в какую сторону вынесет звездолёт галактическим течением не способен был определить никто. И даже штурман - хитроумный Пшемисл Бестреску - частенько, посмеиваясь, шутил по этому поводу: "Я, панове, абсолютно не представляю, длячЕго я потребен на этом смоке". Понятно, что он по своему обыкновению придуривался, нарочно добавляя акцента в свой безупречный русский. И "смока" вместо "дракона" вставлял специально, потому что, будучи природным скептиком, относился к названию корабля насмешливо.
Но, говоря это, он был неправ дважды, и ирония его бала вызвана во многом тем, что свою неправоту он осознавал. Во-первых, штурман на межгалактнике был необходим. Потому что, хотя это и подлинная правда, что никому не известно, куда занесёт аппарат стечение плохо изученных пока законов подпространства, но вот вернуться на Землю без вмешательства штурмана было не то, чтобы невозможно... Просто именно штурман гарантировал стопроцентное возвращение. Были у людей этой профессии какие-то ориентиры в подпространстве, помогающие найти направление, какие-то способы отмотать назад расстояние. А во-вторых, и название кораблю было дано не зря. Конечно, утверждая его, высокие научные чины, ведающие космонавтикой, обосновывали некоторую мифологичность наименования желанием отойти от стереотипных названий, ставших уж очень стандартными, а порой и аббревиатурными. Но была и другая причина. В названии была зашифрована не оглашаемая публично цель, или одна из целей, экспедиции.
Дело в том, что тема драконов в последнее время всё чаще стала появляться в рамках научного исторического дискурса. Слишком много артефактов, прямо или косвенно указывающих на этих чудищ, встало всплывать во время археологических раскопок. Притом "всплывать" в буквальном смысле. Толчок теме дало развитие морской археологии. Открытие на атлантическом дне в восьмидесяти километрах западнее Камамбадоса комплекса хорошо сохранившихся сооружений послужило причиной интереса к, казалось бы, чисто мифологической теме. Дело в том, что сооружения эти разительно отличались от всех, что были когда-либо построены людьми. И физические характеристики находок, и их непонятное назначение, а более того, их символическое содержание заставили учёных серьёзно задуматься над происхождением обитателей этих странных поселений.
Конечно, землянам доводились самые общие сведения о ходе работ. И удивительные находки, непонятного назначения демонстрировались, но практически без комментариев. Мол, сами кумекайте, что к чему. Но тот объём, в котором подавалась информация, продуктивно кумекать не позволяла. Надо сказать, что далеко не обо всех находках было известно и участникам экспедиции: они всю необходимую информацию должны были получить уже во время полёта. Остающиеся же в земных пределах пока просто дивились чудной информации и ломали голову по поводу экзотической цивилизации, сведения о которой были тысячелетиями укрыты океанскими водами.