Новиков Владимир Николаевич. В священных пещерах Карули

Земной филиал рая

Этот короткий очерк - не историческое описание греческого острова Афон, но и не дневник путешественника, с точностью отражающий всё происшедшее. Это попытка передать свои впечатления от посещения уникального и единственного в мире монашеского государства. Мне приходилось не один раз бывать в Греции, и каждый раз удивлялся: зачем еду на Афон, когда побывал там во всех монастырях и во многих отшельнических кельях? Впрочем, пора ставить вопрос более правильно: зачем Господь каждый раз приводит меня на Святую Гору? Может быть для того, чтобы почувствовать, как на этой священной земле происходит рождение человека не от земных родителей, а от Бога. И человека не тленного и слабого, а в сиянии вечной славы. Все, прошедшие афонскими тропами, сподобляются если не получить толику этой благодати, то хотя бы лицезреть её сияние в других, видеть то сокровище, которое они должны обрести.

Мне долго не удавалось побывать в самой труднодоступной и оттого невероятно таинственной части Афона - в Страшных Карулях. Вот как красочно описывает это необычное место древний путешественник: "Оттудо, яко на полчаса хождении на восток, обретается скиточек зело мал, проименованный Каруля. К нему же уже приближающися зело путь жесток и страшен есть, яковаго еще в сем моем путешествии не видех, яко четверть часе требе дратися и руками и ногами между ужаснейшими пропастьмы каменными, над морем висящимы, отнюду зрящему низу, сердце унывает и великое есть тщение шествующему да не како поползнется в пропасти"

И вот свершилось: в августе мы с сыном ступил на эту, можно сказать, библейскую землю, о которой слышали множество легенд, не лишенных некоторого налёта таинственности, фантазии, мифичности, и поняли: - с тех древних веков мало что изменилось на Карулях...

Вселенский переполох

В благостный час южного заката, когда багровый шар утомленного солнца лениво скатывался за далекие горы туманной Ситонии, спокойные бирюзовые воды Эгейского моря отразили, как в зеркале, расплывчатые тени двух огромных самолетов. Самолеты тяжело пролетели вдоль узкой набережной, запруженной гомонящим людом, разношерстной публикой, неспешно прогуливающейся вдоль песчаной кромки или сидящей под открытым небом в уютных летних кафе небольшого курортного греческого городка Уранополис, и скрылись за чернеющим вдали горным хребтом. Звук мощных самолетных моторов на несколько минут заглушил веселую музыку и громкие разговоры отдыхающих. От низкого вибрирующего гула авиационных двигателей задребезжала на столах посуда.

- Богатых туристов катают что -ли? - спросил я у сына, задирая голову и пытаясь определить модель. - Какие-то самолёты необычные: не гражданские, и не военные? Для олигархов изготовлены что-ли, по спецзаказу?

Сын равнодушно пожал плечом, не проявляя к летательным аппаратам никакого интереса, и с аппетитом принялся наворачивать октопуса, разморённого в винном соусе и слегка зарумяненного на гриле, ловко орудуя ножом и вилкой.

Проходивший мимо официант остановился и с изумлением спросил:

- Вы что, телевизор не смотрите совсем?

- Нет. А в чём дело?- поинтересовался я ничуть не удивившись тому, что тот говорить по - русски. К этому здесь уже все давно привыкли: в Греции живет и работает много русских.

- Афон горит. Пожар к Уранополису подбирается. Эти самолеты принадлежат пожарной авиации Греции и переброшены к нам из Салоник. Они уже несколько часов летают над Афоном, но, к сожалению, не справляются со стихией. Ветер дует от Святой Горы в сторону города, поэтому не знаем, чем всё закончится? Помоги Пресвятая Богородица.

- Вот незадача,- огорчился я. - Мы же завтра утром собирались как раз на Афон отправиться...

В БЛАГОСТНЫЙ ЧАС ЮЖНОГО ЗАКАТА

ПОЖАРНАЯ АВИАЦИЯ

КАК НА ВОЙНЕ

ДЫМЫ АФОНА

В отеле "Македония", далеко за полночь, перед сном, я наугад открыл страницу захваченного из Москвы журнала "Вокруг света" и, надо же,... прочитал, прямо к месту, следующее: "...значит надо ещё пострадать делу духовному в земном облике. Всё это область высшего плана. Афон же был и есть. Он существует. Пожары и несчастья могут его уязвлять. Как и всем, ему суждено страдание. Но Афон независим от пожаров, нашествий иноплеменных, иконоборцев и атомных бомб - мало ли что может придумать наш милый век? Афон есть образ духовный, никаким субстанциям неподсудный, но как все живущие, бедам подверженный. Беды проходят, вечное остается. Афон остается всегда".

На следующее утро, чуть свет, в "Македонии" начался ужасный переполох: по узким коридорам бегали обезумевшие от страха женщины с огромными чемоданами и сумками. Падали, запинаясь о свою и чужую поклажу, что-то громко кричали, плакали, истерично тыкали пальцами по кнопкам мобильных телефонов, одевались на ходу.

Отдернув тяжелую штору, мы догадались, чем вызвана массовая паника. Соседнее здание, находящееся от отеля в десятке метров, заволокло сизой дымкой и стоило чуть приоткрыть балконную дверь, как в номер стал просачиваться едкий дым. Дышать стало трудно и пришлось немедленно закрыть балкон. Мощный кондиционер в номере какое-то время обеспечивал приток чистого воздуха. Но надо было что-то предпринимать. Причем - срочно. Побросав в объемные рюкзаки вещи, мы выскочили из отеля и ринулись к автобусной остановке. Вдоль главной приморской улицы Уранополиса в два ряда стояли встревоженные люди, умоляя проезжающих автомобилистов увезти их из города, но автомобили, без того уже забитые до отказа спасающимися, слегка притормаживали и нервно гудя клаксонами, продирались сквозь густую толпу к шоссе, ведущему вглубь Халкидики, в сторону Салоник и Афин. От прохожих мы узнали, что из-за плохой видимости автобусное движение по городу прекратилось. Но спасительным выходом для нас оставался еще морской порт, находившийся совсем недалеко от отеля. Туда мы и направились. Причал был пуст. Хозяйка ресторанчика , в котором мы вечером ужинали, узнала нас и объяснила, что порт закрыли несколько часов назад. Ближайший порт Трипяти находится в семи километрах от города и она вроде бы слышала , что тот работает. Но она не знает на чём туда добраться. Мы, как и многие, стали голосовать, показывая зажатые в руках евро. Через двадцать минут нас, отчаявшихся выбратья из ада, задыхающихся в дыму, посадил в кузов небольшого пикапчика пожилой грек и автомобиль понесся по шоссе в сторону Трипяти. Выехали из долины, перевалили за горный хребет и дышать сразу стало легко. Дым от пожара не успел подняться до перевала, отсюда его даже не было видно. На пристани Трипяти, у парома, собралось множество автомобилей. Все спешили перебраться на соседний остров Ситония и грузились на небольшой паром. Было видно, что всем автомобилям места не хватит. Вдруг, вынырнув из сизой дымки пожара, к причалу стало подходить еще одно морское судно. Я узнал его. Это был афонский паром "Святой Пантелеймон", курсирующий между Уранополисом и афонским портом Дафни. Неужели паром не приостановил работу из-за пожара на Афоне? Когда мы спросили об этом, то капитан объяснил, что ему таких приказаний не давал , как он видел собственными глазами, горит только северная часть Святой Горы, а до середины и южной части пожар не добрался. Нет, конечно же, если ветер резко сменит свое направление и подует с севера на юг, то тогда , возможно, и Дафни закроют, но пока он готов перевозить паломников на Афон, гарантируя их безопасность. Что делать? Димонтирионы - специальные афонские паспорта - были у нас на руках и, как всегда надеясь только на русское авось, мы взошли на верхнюю палубу. Кроме нас на огромном морском пароме находилось всего несколько таких же отчаянных паломников-путешественников и несколько монахов, возвращающихся к своим кельям. Отчалили. Прошли мимо опустевших сейчас из-за пожара пляжей великолепных отелей Уранополиса, миновали вымерший порт и направились в открытое море. Вскоре на горизонте показались дымовые столбы горящего Афона. По мере приближения к острову воздух стал накаляться, дышать становилось тяжелее. За несколько сотен метров от берега раскаленный пожаром воздух встречался с холодными потоками ветра, дующего с моря, и столкновение температурных фронтов поднимало такую крутую волну, что она грозила перевернуть набок наше судно и пустить его на дно морское. Очередная пенная гряда, на которую, как на препятствие налетел паром, жестко ударила в правый борт и палуба ушла из - под ног. Мы едва успели схватиться за поручни, чтобы не скатиться в беснующуюся пучину. Это было похоже на сильный шторм, к которому громоздкий паром не был приспособлен. Исправил ситуацию капитан. Он поставил судно поперек волны и паром понесло к берегу. Миновав критическую точку столкновения воздушных масс, судно закачалось на мелкой волне, море успокоилось и паром, выпустив густую струю черного солярочного дыма из трубы, резво побежал вдоль берега.

На нижней палубе русские монахи обсуждали бедственное положение келиотов , попавших в зону поражения. Находясь на верхней палубе, прямо над говорившими, я хорошо слышал, что все кельи и скиты, построенные в самой северной части Афона, сгорели вместе с садами и огородами. В это время паром проходил мимо небольшого горного ущелья и чернобородый монах, поговорив с кем-то по телефону, сообщил своим спутникам, что пожар вплотную подобрался к келье известного русского монаха Рафаила, находившейся в самом конце вот этого ущелья. Чуть позже мне довелось побывать в гостях у о. Рафаила, и я воочию убедился, как его жилищу досталось от пожара. Слава Богу, келья и маленький красный храм не сгорели: обуглились только хозяйственные постройки, да вода в колодце пропахла гарью настолько, что её невозможно было пить. Вокруг кельи, в нескольких метрах от неё, валялись тлеющие головешки и корни сгоревших деревьев, которые помощники о. Рафаила постоянно поливали водой, не давая разгораться. Но очерк не об этом, хотя так хочется описать всё то, что пришлось пережить и увидеть во время пожара на Святой Горе. Рассказать о том, как вечером нас прогнали монахи Хиландаря, потому что пожар вплотную подступил к этому большому сербскому монастырю. Как мы вернулись к зилотам в Ефсигмен и страшный гром, разбудивший посреди ночи, выгнал меня из кельи в длинную анфиладу темных коридоров Ефсигмена. Как, заблудившись в этих бесконечных многоярусных открытых монастырских переходах, похожих на мрачные лабиринты средневекового замка, я не смог найти свою келью и с ужасом смотрел сквозь стрельчатые, похожие на крепостные бойницы, монастырские окна вниз, на море, беснующееся под ударами стихии. Толстые каменные стены монастыря шатались словно при землетрясении и казалось, что монастырь вот сейчас снимется с якоря и уплывет, подобно Ноеву ковчегу, в безбрежное пенящееся пространство, напомнившее ужасающие картины художников - маринистов. Молнии чертили на воде замысловатые зигзаги, гром сотрясал скалы, ветер валил деревья. Грохот стоял невообразимый, казалось, что я очутился в самом эпицентре ада. А потом ударил страшный ливень, гудящий множеством струй, похожий на вселенский потоп, и дождь в одну ночь потушил тот страшный пожар, с которым несколько дней никак не могли справиться люди. Когда - нибудь об этом паломничестве и других приключениях на Афоне я напишу пространные воспоминания и издам книгу. Впрочем, впечатлений, полученных в странствиях по Святой Горе, хватит на целую одну книгу. Мой же нынешний рассказ только о загадочных Карулях, на которые мы попали, пройдя через ряд приключений, самые удивительные из которых случились, как раз, на Внутренних Карулях.

ПАРОМ ИЗ ТРИПЯТИ

ВИД С ПАЛУБЫ ПАРОМА

В гостях у о. Афанасия

Тем временем, обогнув мыс, паром попал в полосу штиля. Было удивительно, что в нескольких морских милях, за той вон горой бушует страшный пожар, пенятся волны, стелется над морем удушливый пепел пожарища, а тут , ближе к порту Давфни, воздух удивительно чист, насыщен ароматом вечнозеленых растений, дышится легко. На склонах гор зеленеют кипарисы, сосны и оливковые деревья, светит ласковое солнышко, а на воде, недалеко от нас, резвится стая дельфинов.

Так мы добрались до афонского порта Дафни и дальше началось наше паломничество, не менее тревожное, чем в первый день на земле Эллады.

Через неделю, после многочасовых пеших переходов и странствий по склонам гор, мы вновь оказались в порту Дафни и, сев на небольшой парам "Святая Анна", отправились в монастырь Святого Павла, где переночевав, направились ранним утром следующего дня по крутой горной тропе к основной цели нашего путешествия - в сторону Карулей.

К полудню, миновав два высокогорных скита - Святой Анны и Малой Анны - попали в мрачное ущелье. Тут тропа неожиданно прервывлась густыми зарослями колючих кустарников, а указателей направления движения нигде не было видно. Заблудились? Возвращаться назад не было смысла, так как по нашим расчетам Карули находились где - то справа и весьма недалеко. Раздвигая кусты, стали карабкаться по камням вдоль ущелья и вскоре вышли к краю небольшой горной долины, на дне которой увидели блестящие квадратики солнечных батарей, прилепленных к крышам трех небольших келий. Ура! Каруля! Легкое разочарование от того, что местечко Каруля оказалось не такими неприступными, как его описывали путешественники, не покидало нас долго. До того момента, пока мы не встретили на горной тропе потного монаха, ведущего вереницу мулов, груженных пластиковыми ящиками с продуктами. Выяснилось, что мы вышли не к Каруле, а к скиту Кераси. Монахом на нашем пути оказался русский о. Памва, который показал нам дорогу и посоветовал, если мы всё же доберемся до Карулей, заглянуть в келью о. Афанасия. "Это даже не келья, - объяснил о. Памва, - а с виду крохотный замок. На Карулях он такой один, его ни с чем не перепутать, к тому же находится рядом с морем. Добраться до него не составляет труда, так как он расположен во внешних Карулях". А что, существуют ещё какие-то Карули? Для нас это стало очередной загадкой, которую о.Памва не раскрыл, а лишь пояснил, что дорогу до внутренних, малодоступных Карулей мы можем узнать на месте у о. Афанасия. Кстати, у него в замке есть где разместиться, переночевать. И мы потопали по камням дальше. К вечеру далеко внизу увидели на краю скалы, нависшей над морем, сооружение и вправду похожее на маленький средневековый замок. Вначале оно показался нам почти игрушечным, это, действительно, не очень большое сооружение, стоящее на возвышенности посреди дикого горного великолепия, словно древний воин в островерхом золоченном шлеме, увенчанный крестом, стерегущий здешние благодатные места от не званных гостей. Никто из братии не спустился к нам с обычными в таких случаях вопросами: "Кто? Откуда? Зачем?" К счастью уставших путников ворота были открыты и мы осторожно вошли во внутренний двор. Посреди двора находился белоснежный храм со стрельчатыми окнами, так щемяще тонко напомнивший нам о далекой родине. Из храма вышел хмурый парень крепкого телосложения, одетый в спортивный костюм. Он был явно не рад нежданным гостям. Однако через какое-то время смягчился и рассказал, что зовут его Сергеем, он послушник, а о. Афанасий на неделю улетел по делам в Россию. Я уже не помню , из какого города приехал Сергей на Афон и кем был по профессии, но, по его рассказам, попав весной к о. Афанасию, он остался здесь на всё лето и собирается окончательно перебраться на Святую Гору, так ему тут все пришлось по душе. Сергей напоил нас чаем с медом и показал келью, где будем ночевать. Сам же он жил в пещерке, примыкающей к храму, охранял святыни. Зажгли свечи, почитали перед алтарем вечернее правило, помогли Сергею полить деревья в крохотном саду, поужинали и легли спать. Келья размером три на три метра. Пара двуярусных нар, крохотный столик у маленького окна, - вот и вся убогая, аскетическая обстановка кельи. На нарах не свежее постельное белье, но нам не привыкать. В углу кельи стояло длинное ружье, предназначенное для подводной охоты, рядом лежала длинная стрела, и я боялся, проходя мимо, задеть это грозное оружие, способное проткнуть насквозь не только рыбину, но и человека. Запаса наших продуктов хватало на несколько дней, и Сергей разрешил пожить у о. Афанасия. Всю ночь за окном что-то выло, скреблось, пищало, рычало, ухало и я не смог уснуть до утра, вспоминая рассказ одного странника о таком вот ночлеге.

Тому паломнику, посетившему несколько лет назад эти места, и проведшему ужасную ночь в Карулях, привидилось, как над постелью, у самых его ног, реет существо наподобие киношных вампиров, синюшно-сероватого цвета, наполовину всунувшееся в келью из маленького окошка под потолком, и тянущее трупные лапы с длиннющими когтями прямо к его ногам. Паломник стал читать Иисусову молитву и мерзкая тварь, скорчившись как при болезни, исчезла.

Он говорил, что глаза у этой мерзкой твари были узкие и злющие, пасть приоткрыта и из нее торчали классические вампирские клыки. Леденеющие ноги паломника сами собой поднимались в воздух и тянулись к этой твари, словно к магниту.

Мне тоже показалось, что из-за ситцевой занавески что-то тянется в нашу келью. Начинаю молиться и потихоньку осенять себя крестным знамением...про ружье, стоящее в углу, я совсем забыл. Да и вряд ли оно помогло бы мне в этой ситуации. Только молитва способна оградить от мерзости. Есть ли что на земле сильнее молитвы? Она чудодейственна. Говорил Спаситель рода человеческого: "Истинно говорю вам, если будете иметь веру и не усомнитесь... и горе сей скажете: поднимись и ввергнись в море, - будет; и всё, чего ни попросите в молитве с верою, получите". Так и уснул с молитвой на устах своих. После молитвы мерзкая тварь убралась с воем за занавеску.

Утро принесло свежесть и долгожданное облегчение, ночные страхи рассеялись и казались уже смешными. Напрасно! Спустя несколько часов я услышал от паломника Димы из Киева, пришедшего с пристани рано утром в келью о.Афанасия, что дни и ночи на Каруле скрывают под завесой неизведанного много необычного и странного, в том числе узнал о таинственных афонских старцах, иногда являющих себя обыкновенным людям. Так, один молодой монах случайно застал необычные похороны: шестеро старцев хоронили седьмого. Молодому монаху они предложили восполнить число. Он пошел взять благословение у своего старца. Но после этого он со своим старцем не мог найти ни тех старцев, ни той могилы.

Кто же такие эти отцы?

Некоторые считают, что это преподобные, некогда подвизавшиеся на Афоне. Святая Гора, как никакое место в мире, приближена к Небу, поэтому и преподобные являются здесь довольно часто и в некоторой степени - даже закономерно. Другие считают, что это монахи, живущие в пустыне. Они живут не просто в уединении, но и особым чудесным образом скрываемы от людских взоров. Ведь если бы о них узнали, то в пустыню устремились бы сотни, тысячи людей, и это была бы уже не пустыня. Так где же таким монахам обитать больше всего, как не в Карулях, которые называют страшной пустынью, где нет воды, нет плодовых деревьев. Везде только один камень да в некоторых местах растут кактусы с удивительно большими плодами. Афонские кактусы встречаются только в Карулях. Описывают путешественники и встречи с нечистой силой. Правда, тут же оговариваются, что они могли встретить впавшего в прелесть или обезумевшего отшельника, стращающего путников в ночи. Однако в том, что в скалах Карулей происходят настоящие чудеса, я убедился воочию, спускаясь через два дня вечером к морю по краю узенького каменного карниза, нависшего над бездонной пропастью. Но об этом и многих других загадочных случаях, приключившихся со мной в горах Карули, расскажу чуть ниже.

В пещерах

На рассвете, прочитав утреннее правило, попили чаю с мёдом и направились в страшные Внутренние Карули, или, как их ещё называют, - Старые Карули. Старая Каруля, как мы убедились полчаса спустя, - это круто обрывающиеся к морю обнаженные скалы. За них уцепились кельи, получившие название "птичьих гнезд". Строившие их отшельники уединялись для молитвы в такие места, куда пройти было почти невозможно. Часто такие отшельники даже не строили себе жилье - жили в пещерах, в которых в наше время подвижничают лишь некоторые пустынники. Несколько таких пещер мне довелось увидеть и даже походить по их тёмным лабиринтам. Когда пробирался по этим норам, забитым красной охровой пылью, до такой степени, что кроссовки из черных превратились в красный цвет пещерной пыли, припомнилось мне житие Петра Афонского, подвизавшегося в подобной пещере.

О жизни и молитвенном подвиге этого афонского святого люди узнали случайно из рассказа некоего охотника, который упорно и долго преследовал оленя. Охотник в азарте погони забрёл далеко в горы и заблудился. Звериная тропа привела его к черной пещере, в которой он увидел странного человека. Охотник провёл в отшельнической пещере несколько дней, в течение которых хозяин ни разу не прикоснулся к пище. Из рассказа отшельника охотнику удалось узнать, что зовут странного человека Петром. Он, приплыв на остров на паруснике, отправился в утесистые места, проходя многие болота, пропасти и леса, пока не нашел для своего обитания весьма темную пещеру, где было множество гадов и даже бесы. Но это не остановило пустынножителя: Петр, находясь в пещере, день и ночь проводил в молитве, отказываясь совершенно от пищи в течение двух недель. Диавол не в состоянии был перенести такого постнического терпения: он собрал все свои воинства и, вооружив их, как бы на войну, стрелами и луками, мечами и копьями, вошел, ярясь, с страшным и сильным воплем в пещеру, желая изгнать оттуда отшельника. Тогда одни из бесов, напрягая луки, устрашали Петра стрелами, другие копьями; иные, обнажая мечи, намеревались прободать его ребра, некоторые же бросали большие камни с такой силой, что тряслась земля и пещера могла обвалиться. Петр, не надеясь остаться живым, только повторял: "Умру здесь, если так угодно Богу моему". Потом, возведя очи горе и воздев руки, он воскликнул: "Пресвятая Богородица, Дева Мария, помоги мне, Твоему рабу". Как только услышали бесы для себя страшное и ужасное имя Богородицы, тотчас с шумом исчезли.

По прошествии пятидесяти дней после упомянутого вражеского нашествия, диавол снова с многочисленной силой своей, подобно тому как и в первый раз, вооружился на непобедимого воина Христова. Преподобный, оградив себя крестным знамением и призвав имя Христа Бога и Пречистой Богоматери, уничтожил их силу и далеко отогнал их от себя. По прошествии того дня, ночью, в сонном видении, преподобному Петру явилась скорая помощница христиан Пресвятая Дева Богородица вместе со святителем Николаем и сказала: "Теперь не бойся козней диавольских, ибо Господь с тобой. Ангел Господень утром посетит тебя и принесет тебе манну в пищу, так как ему через каждые сорок дней в продолжение твоей жизни повелено приносить ее Богом для твоего пропитания". Утром явился ангел Божий, как возвестила Богородица, принес Петру небесную пищу и, отдав преподобному, отошел.

Житие житием, но с тех далёких времен, как говориться, утекло с гор в Эгейское море много воды и нам было интересно узнать, как же сейчас живут обычные пустынники в Каруле? Тем более, что небесной пищи удостаивались далеко не все святые.

Раньше монастыри, из которых выходили духовные чада на невидимую для мира войну с темной силой, брали на себя заботу об этих подвижниках. В условленное время к скале подплывала лодка, и в корзину, спущенную отшельником со скалы на веревке, клали скудные продукты. Годами никто не видел лица подвижника. Лет около ста тому назад вдоль очень условной тропы, ведущей по кручам к кельям отшельников, были вбиты металлические штыри и к ним прикреплена цепь. Эти железные крючья со свисающими вдоль скалы цепями сохранились и до сего дня. Для того чтобы добраться до келиий в Страшных Карулях, нужно вначале спуститься метров на пятьдесят по отвесной стене вниз, а затем долго пробираться вдоль пропасти по крохотному уступу шириной в ступню человека. Вниз лучше не смотреть, иначе лететь придется с высоты Эфелевой башни. Там, под скалой, - лишь узкая полоска гальки и бьющееся о скалу море. Для того чтобы проделать первую часть пути и спуститься к пещере, от которой начинается горизонтальный переход над пропастью, необходимо левой рукой крепко держаться за цепь и перехватывать ее время от времени, когда правой, наконец, удастся уцепиться за какую-нибудь трещину в скале. Ногой же в это время нужно пытаться нащупать под собой какой-нибудь, хотя бы небольшой, уступчик. После этого, собственно, и начинаются Старые Карули. От перенапряжения и чувства опасности кружилась голова, поднималось давление, тряслись все поджилки, но мы упрямо продвигались вперёд, а точнее спускались. Наконец достигли небольшой площадки перед пещерой, в которой никого не было. Из прочитанного мы знали, что много лет назад, а точнее в конце позапрошлого века, здесь подвизались два русских отшельника. Как они жили?! Чем они тут питались?! Уму непостижимо! Как ласточки на скале. Здесь они и умерли их кости лежат в пещере. Сейчас в этой пещере стоит сколоченный из старых ящиков убогий стол. В глубине, там, куда уходит под высокий свод темная нора, лежит на прогнивших досках какое-то тряпье, в которое кто-то видимо укутывается в холодную погоду, в углу валяется старая посуда: несколько железных мисок и красное пластиковое ведро. Следов костра не видно, возможно огонь в пещере совсем не разводили, питались без горячего. Так как пещера имела просторный вход, туда легко задувал морской ветер и дышалось удивительно легко. Зимой, наверное, жить в такой пещере совсем неуютно, так как стороны входа совершенно не защищена ни от дождя, ни от снега, ни от ветра. Только звезды вверху и море понизу -- извечный афонский пейзаж пред вратами вечности.

На Берлин

Наш путь продолжается. Теперь уже карабкаемся вверх. Видим покосившееся деревянное устройство, закреплённое над пропастью. Похоже на самодельный кран. Видно, что им давно не пользуются. Отсюда к морю некогда спускалась верёвка, и проплывавшие мимо рыбаки клали в корзину оливки, сухари. Такой способ снабжения отшельников получил название "каруля", что в переводе с греческого означает "качели". Привезённая провизия дополнялась растущими на скале плодами опунции - кактусов. Шли в пищу и акриды. Это такие красноватые стручки. Если их тщательно разжевать, получится суховатая, чуть сладкая масса. Такие в Палестине тоже растут. На Афоне нам говорили, что именно такими акридами питался Иоанн Креститель.

Толстая ржавая цепь извивалась змеей и убегала вверх, теряясь где-то за выступом скалы. Кружится голова, поднимается давление, трясутся от напряжения колени. Дальше подниматься опасно. Но вот за выступом скалы видим обширную площадку, в центре которой закреплено устройство, похожее на фуникулёр. От площадки резко вниз убегают два толстых провода. Электролиния что - ли проведена? Может от дизеля питается? Осторожно подошли к краю площадки, поглядели вниз и все поняли. Это тросы по которым монахи переправляют пищу от причала в скалы. А вот и пластиковый ящик валяется. Трос довольно таки толстый, наверное, выдержит, если поднимать сюда небольшое количество стройматериалов, да и тяжесть человеческого тела выдержит. Но только не всякому хотелось бы подниматься на таком фуникулёре. Себе дороже. Чуть выше площадки еще одна платформа, поросшая диким кустарником, из-за которого выглядывает странное сооружение, издали похожее на танк. Когда поднялись к этому сооружению, нас охватило веселье, которого нам так не хватало на протяжении всего пути. Оказывается и монахам присущ юмор. Танк оказался огромной пластиковой бочкой для питьевой воды с массивной крышкой наверху, похожей на башню. К этой башне каким-то образом был привязан длинный и толстый ствол дерева, схожий с танковой пушкой. Но развеселило нас не это, а надпись белой краской во всю ширину бочки " На Берлин". Пока фотографировали этот монумент, за кустами раздался скрип открываемой двери, мы продрались сквозь колючие заросли и увидели рыжебородого монаха, выходящего из покосившейся кельи, сколоченной из гнилых досок и старой фанеры. Поздоровались. Монах пригласил в свою келью. Мы прошли по узкому лазу метра три и неожиданно оказались еще на одной площадке, где увидели вторую келью с верандой. На этой веранде мы и присели попить чайку. За чаем, как водится, завязался разговор и знакомство. Монаха зовут о. Василий. Приехал он на Афон из Петербурга, который упорно называет Ленинградом. Когда-то о. Василий закончил философский факультет ЛГУ, но ему этого показалось мало. Стал о. Василий искать смысл жизни, изрядно помотался в поисках душевного эликсира по свету, и нашел умиротворение только здесь - в Страшых Карулях.

- Вот тут, на этой веранде, я провожу долгие часы в молитве и размышлениях и внутреннему взору открывается такое, что порой становится страшно за человечество, - говорить о. Василий. - Но не будем о грустном, давайте-ка лучше угощу вас изысканным карульским деликатесом.

Надев рукавицы, о. Василий подошел к краю веранды, свесился до пояса за перила и нам показалось, что сейчас он вытащит из кустов змею или тарантула, обработает их соответствующим образом и подаст на стол. Монах Василий разогнулся, и мы увидели у него в рукавицах несколько спелых плодов кактуса.

Прочитав на наших лицах искреннее удивление "ни этим ли деликатесом вы хотите угостить?", о. Василий улыбнулся:

- В Салониках не во всяком ресторане найдете такое блюдо. Дефицит! Только в Карулях растут эти кактусы. Один такой плод, между прочим, стоит в греческом ресторане полтора евро! А тут ешь сколько хочешь, даже варенье делаем из них на зиму.

Монах достал с самодельной полки тарелку, вилку и нож, положил плод на тарелку, воткнул в него вилку и ножом ловко ошкурил кактус. Кожуру стряхнул на стол, опять надел рукавицы, взялся за край посудины, перегнулся за перила и ссыпал кожуру в пропасть.

- Ни в коем случае нельзя брать плоды кактуса голыми руками или прикасаться к ним одеждой. Иначе расчешете тело до крови. Не сможете двигаться и спать. Миллионы мелких иголок воткнуться в тело куда только можно и избавиться от них нет никакого способа. Только один способ избавления от боли - менять одежду. Звери и птицы боятся приближаться к кактусовым куртинам. Даже змеи туда не заползают. Ну, давайте, пробуйте!

Плоды кактуса оказались очень сладкими и по вкусу походили на бананы.

Покидая гостеприимного о. Василия, я указал на бочку с водой:

- С юмором Вы, отче, вижу, дружите!

Монах посмотрел на надпись "На Берлин", улыбнулся и ответил:

- Мне эта бочка уже с надписью досталась. Вы правы, надо стереть. В прошлом году забрели к нам паломники из Германии и всё как-то косились на эту надпись. Даже Сталинград вспомнили, хоть и относительно молодые.

Мы направляемся в следующую келью - Рождества Христова . По словам о. Василия она находится совсем недалече. Там живёт о. Герман, который, по словам о. Василия, пишет книги.

Карульский писатель

Ширина скального уступа на котором стояла келья о. Германа, составляла три-четыре метра. Во дворике вдоль отвесного тридцатиметрового обрыва тянется невысокий, по колено, каменный забор. Под миндальным деревом сколочена скамейка, выглядывают из досок ржавые гвозди.

Дверь кельи закрыта. Стучим с громким "Здравствуйте". Слышим за дверью легкие шаги и ...молчок. Опять стучим. Молчание. Наконец из кельи раздается грубый голос:

- Кто там?

- Паломники из Москвы. Можно поговорить с Вами о. Герман?

- Православные люди так в гости не просятся. Может вы бесы или разбойники!

- А как просятся православные, о. Герман?

- Сами должны знать, коли православные, да ещё из самой Москвы?

И тут мы вспомнили лукавую улыбку о. Василия, говорившего нам об о. Германе, как о человеке особого склада характера. Попросили прощения, покаялись в своем невежестве и о. Герман смягчился:

- Сейчас я проверю - кто вы. Ну - ка скажите "Молитвами Святых Отец наших".

Громко прочитали молитву и наградой нам стала распахнувшаяся дверь.

Ещё чуточку досадуя на шумных и неразумных паломников, о. Герман повел нас к себе. Его жилая комната - остаток двухэтажной кельи девятнадцатого века. Церковь расположена отдельно, алтарь встроен в пещерный грот. Монах подробно рассказывает, что сейчас на Внешней Каруле живут снизу вверх по тропе: сербский монах Симеон в келье Иннокентия Иркутского, русский монах Афанасий в келье Саввы Сербского (тот, в чьей келье мы остановились на постой), сербский послушник Милан в каливе, греческий монах Харитон в каливе, греческий монах Софроний в келье Святой Троицы, сербский монах зилот Давид в келье Архангела Гавриила. На Внутренних Карулях живут снизу вверх по тропе: русский монах Герман (Макаров) в келье Рождества Христова (Пахомиевской), сербский зилот Серафим в каливе, русский монах Василий в каливе (который направил нас к о.Герману), русский монах Иов в каливе, русский архимандрид зилот Иоанн в келье Григория Победоносца, русский монах Рафаил в келье Иверской иконы Божией Матери, русский монах зилот Варнава в каливе.

Говорю о. Герману, что хочу посетить все упомянутые им кельи, но тот охлаждает мой подвижнический пыл: во-первых не ко всем кельм я найду дорогу; во-вторых не все отшельники откроют мне двери своего жилища, так как некоторые из них дали обет молчания. Да, есть в наше время ещё и такие подвижники Христовы.

Отец Герман продолжает: "В 1920 году в эти места пришел русский сх имонах Никодим (1984г.) и его стараниями через девять лет на Каруле было 35 русских монахов и 3 иеромонаха. Духовником у них был иеросхимонах Феодосий(Харитонов) Карульский ( 1937), который пришел на Афон в 1901 году, строитель церкви Святой троицы на Каруле.

Келья Святой Троицы стоит над морем на отвесной 30 метровой скале. Рядом растет миндальное дерево. Стены сложены из обломков известняка, скрепленных красной глиной. Много пыли и много моря. Воду мы переправляем в канистрах из Внешних Карулей".

Недавно о. Герман, переходя по скала из Внешней во Внутреннюю Карулю, услышал предупредительный кашель и поднял голову, и успел, Слава Богу, уклониться от двух беззвучно летящих в него камней.

Мне хочется поговорить с православным писателем о мировой политике, о его отношении к России и нашему правительству, но не знаю с чего начать. О мирском как-то в святом месте не пристало разглагольствовать. Но искушения одолевают. Ох уж эти мирские искушения. Сколько бед они наделали со слабыми, мягкохарактерными людьми, сколько несчастий принесли. Делаю пробный заход, ссылаясь на то, что видел у его духовника и учителя, отца Рафаила, много портретов царской семьи.

- Ваш учитель и духовник убежденный монархист, - говорю я, - Он считает, что в России без царя, который отвечает за страну перед Богом, ничего не наладится.

Отец Герман улыбается, о. Рафаила он сильно уважает, рад нашему знакомству с иеросхимонахом и поэтому не может удержаться от рассуждений:

- В России говорят: "Без политики мы и чаю не пьем". Я полагаю не смотря на то, что свергли самодержавие, Сталин, спустя годы, восстановил его. Но и со смертью Сталина самодержавие не исчезло. Оно существует и поныне. В 1905 году слово "патриот" было самым бранным в устах революционеров. Первая русская революция сопровождалась великим глумлением над национальными чувствами русского народа. 1917 год был мазан тем же миром. Отечество как бы совершенно выпало из терминологии тогдашних большевиков. Не прошло и 30 лет, как война была названа Отечественной...

В 1991 году повторились и 1905, и 1917 год, когда всякие народности, входившие в союз Российской Империи и унаследованные СССР, охватил смерч запоздалого национализма, и они начали вопить:

Колонизаторы, вон с Украины! Вон из Крыма! Вон из Грузии! Вон с Кавказа! Вон из Казахстана, Узбекистана, Татарии, Сибири! Вон, колонизаторы, из всех четырнадцати республик. Мы оставим вам только пятнадцатую республику, Российскую, и то в пределах Московии, набегами из которой вы захватили полсвета.

От политических рассуждений о. Германа у меня перехватило дыхание, горло сдавило каким-то предательским спазмом, на глазах навернулись непрошенные слезы: ведь я и многие мои единомышленники думали так же и если афонский монах подтверждает наши убеждения, это чего-то да стоит! За эти кроется Божья правда! Как он, отрезанный от земной цивилизации, без газет и журналов, без радио и телевизора может всё это знать и чувствовать?

Монах уловил мой душевный трепет и продолжил:

- Россия сейчас находится в колониальной зависимости, в которую она попала в результате своего военно-политического поражения в 1991 году. Наши враги предусматривают для России только два пути: либо она должна трансформироваться под западные лекала, либо она будет уничтожена. Вражеские атаки направляются прежде всего на промывку мозгов населения, с тем чтобы определенным образом изменить идеологию законов и архитектуру государственного строительства. Однако я уверен, что Россия восстановится, опираясь на генетику русского народа. Освобождение от колониальной зависимости и обретение суверенитета придет через осознание народом своего колониального, зависимого, эксплуатируемого, оккупационного состояния. Нынешний оппозиционный протест является карательной акцией колонизаторов, которые наказывают В. Путина за то, что он решил выйти из-под их контроля. На сегодняшний день В. Путин является лидером национально- освободительного движения. В ближайшие пять лет произойдет второе восстание В. Путина против колониальной зависимости.

- Но только как, о. Герман, отреагирует на эти изменения Русская православная церковь? Ведь в нынешних условиях ей нелегко определиться с выбором. Не усматриваете параллели? - успеваю задать вопрос, пока монах, разволновавшись, делает глоток воды из стакана.

- Отнюдь, - возражает мой собеседник. - Божья церковь поведёт себя так же, как она поступила в начале Великой Отечественной войны. Посмотрите, что произошло. В начале 90-х годов не было борьбы против Русской Православной Церкви, так как либералы считали ослабевшую Церковь лишь элементом фольклора. Кроме того, они рассчитывали использовать Церковь в своей борьбе с коммунистами. С конца 90-х годов Церковь набирает силу и увеличивает свое влияние на общество. Тогда либералы почувствовали для себя опасность усиления Церкви и стали бить тревогу. В 2003 году произошла первая атака на Церковь. Тогда были организованы антицерковные выставки "Осторожно, религия" и "Запретное искусство". Именно в то время был поднят вопрос о необходимости принятия закона, вводящего уголовную ответственность за оскорбление святынь, не только религиозных, но и национальных, и государственных, например флага и герба. Православная церковь прежде всего будет стоять за национальные интересы русских людей.

- Как же вы интересно рассуждаете! - удивляюсь я.

- Ой, не о том мы говорим сейчас. Надо о молитве думать, - спохватывается келиот, крестясь перед иконами.

Мы прерываем беседу, чтобы отдать долг благоговейному молчанию и молитве, как и должно любому православному человеку в Божием храме. Прикладываемся к местным святыням - черепам почивших в этой келье подвижников.

Я вспоминаю прочитанное, припоминаю, что тридцать лет назад из этой кельи упал в пропасть и разбился монах Пахомий. И теперь эту келью карулиты меж собой именуют Пахомьевской. Прикладываюсь к святыне и отчетливо слышу стук собственного сердца, словно неумолимый метроном отстукивает бесценные секунды где-то в Вечности. Вот оно, когда-то утраченное и вновь обретенное на Афоне состояние предстояния перед Богом, извечная молитва страждущего сердца, постоянно заглушаемая нестроийным гулом суетных мыслей, так свойственных жителям больших городов...

Встреча с православным писателем и хранителем Пахомьевской кельи с первых минут знакомства была сама по себе удивительной, но ещё более удивительным было прощание. Перед самым расставанием отец Герман проводив нас до края обрыва, вынес какие-то гостинцы - "на дорожку" и, одарив путников тихой и светлой улыбкой, произнес три заветных слова, как нельзя более уместных в данном месте при подобных обстоятельствах:

- Слава Богу за всё!

- Даст Бог, свидимся, отец Герман! - говорю я у края пропасти и отчетливо слышу уже свозь шум бушующего внизу моря:

- Не здесь, так там...По крайней мере в Воскресение Христово все встретимся!

Перебравшись через пропасть я развернул "гостинец" о. Германа и в руках у меня оказались две его книги с дарственными надписями. Одна книга называется "Паломничество на Север" (см. сайт www.golden-ship.ru), другая - "Паломничество со Святой Горы Афон на Колыму".

Эти философско - страннические книги о. Германа, написанные с любовью к Богу, людям и природе, заняли достойное место в моей домашней библиотеке. И ещё...после встречи с этим мудрым, строгим монахом мы теперь без предварительного прочтения вслух: "Молитвами Святых отец наших", не заходим ни в одно православное жилище. И остались надолго в памяти слова православного писателя, адресованные непонятно кому: "Бомжи, - говорят нам. - Да, бомжи. Все мы - бомжи".

Непостижимые разуму перемещения

Последним жилищем отшельников, которое мы посетили на закате раскаленного гранитом летнего дня на Старой Каруле, была совсем недавно пустовавшая келья Георгия Победоносца. Принадлежала она 86-летнему греку, он уехал на материк ухаживать за одинокой больной матерью. Старушке теперь уже более 100 лет. Вот и пустовала келья четыре года, пока в ней не поселился русский зилот Иоанн. По сравнению с другими расположена она очень удачно. В этом месте вдоль скалы высоко над морем протянулся неширокий каньон. Он врезался в мраморный утес и образовал достаточно удобный горизонтальный желоб длиной около двадцати метров и шириной до десяти. Когда обитавший здесь подвижник был помоложе, он в мешках спускал на веревках землю с высокого плато. Там, где это было необходимо, построил невысокие стенки из камня и засыпал впадины землей, выровняв тем самым поверхность дна каньона. Здесь он посадил несколько фруктовых деревьев и развел небольшой огород, где выращивал овощи. Но сама келья, как мы убедились, была построена значительно раньше. Над входом сохранилась вытесанная в камне дата -- 1811 год. Часть домика занимает крошечная церковь, освященная в честь Георгия Победоносца. Она-то и дала название этому отшельническому приюту. После опасного и тяжелого пути маленький оазис, расположенный в расщелине высокой скалы, производил какое-то фантастическое впечатление и воспринимался почти как мираж. Глаза отдыхали здесь от ослепительного сверкания мраморных скал. Тут были тень, зелень и прохлада. Какой-то свой, совершенно необычный, маленький и почти сказочный мирок над бездной. Старая обветренная дверь, своими прожилками напоминающая добрую руку старого священника, легко отворилась, гостеприимно скрипнув. Мы вошли в низенький домик-келью, где без малого два века горели пред Богом молитвенные светильники, своим духовным светом освещающие сумерки погружающегося во мрак мира. А трудиться здесь приходится не покладая рук. И не только ради жилища и церкви, хотя, что значит построить келью с домовой церковью на отвесной скале -- об этом можно только догадываться. Без напряженного физического труда до пота, до изнеможения иногда невозможно преодолеть ревущую бурю помыслов, видений и страхований, насылаемых бесами на подвижников. Очень часто только благодаря тяжелому труду, как рассказывали нам келиоты, удается побороть мощнейшее воздействие демонов на человеческую плоть. Одной молитвы тут недостаточно. Нужно заставить трудиться не только душу, но и тело, потому что нападению духовного врага подвергаются одновременно оба естества человека: и тело, и душа. Какой неимоверный труд -- собирать по горсти землю из трещин, лазая по скалам! Чего стоит донести эту землю до уступа, где будет насыпан и возделан маленький огород над морем! А каменный резервуар для дождевой воды?! Ведь огородик-то нужно регулярно поливать! Летом здесь жара, и столбик термометра неумолимо ползет вверх, переваливая далеко за отметку 40 градусов. Всё погибнет без полива. Но пресной воды здесь нет! Дать ее может -- и в прямом, и в переносном смысле -- только небо. Для нее необходимо выдолбить в мраморном монолите объемистую каменную цистерну, чтобы туда поместилась тонна или даже две тонны воды. Каждая дождевая капля -- на вес золота. Ни одна не должна пропасть! Добывают эту воду так. По периметру крыши подвешивают желоба. Все они, соединяясь между собой, устремляются к широкой трубе, а труба опускается в специальный каменный резервуар. Эту мраморную цистерну за период дождей удается наполнить до краев. Вот этой-то водой, добытой, можно сказать, кувалдой, зубилом и неимоверными трудами, подвижники пользуются и для полива, и для питья, а если понадобится, -- и для стирки. Не будет дождей -- не будет и воды. Но все же зимой дожди выпадают обильно, и крыши отшельников с жадностью ловят каждую каплю.

Ночь наступила мгновенно. От изнурительного перехода ныли плечи, ломило руки и ноги, глаза закрывались сами собой - хоть подпорки ставь под веки -, но начиналась литургия, которую мы решили выстоять что бы это нам не стоило. И мы не пожалели. Казалось, что молитва уходила в недалекое от этих скал небо, просачиваясь через скалу, которую монахи называют Карульским ухом. Она действительно похожа на огромное ухо, в чем мы убедились несколько часов назад. И даже сфотографировали это Карульское ухо. Самым удивительным в той молитве было то, что молящиеся не совершали ничего необычного. То, что мы делали до этого много раз, то же самое творили и сейчас. Но только в этом месте мы почувствовали, впервые ощутили всю глубину свершающегося. Сколько силы было в простом движении кадила в руках монаха, сколько мощи в преподаваемом благословении, сколько животворящей энергии в каждом произносимом слове! Литургическое священнодействие как никогда раскрылось перед нами во всей своей Божественной красоте и премудрости. То, что раньше оставалось за рамками привычных обрядовых действий, с этого момента зазвучало в полный голос. То, что лишь подразумевалось, - с ошеломляющей открытостью явилось во всём своём величии. То видение духовного плана бытия, которого удостаивались лишь особо одаренные Богом подвижники в минуты молитвенного озарения, представилось и нам, никакими особыми подвигами того не заслуживающими. Мы словно взошли на небо и со всею неуместностью своего земного существа неуклюже молились там, куда прежде лишь воздевали руки. Не ведаю как другие, но я испытывал смешанные чувства. С одной стороны -- я блаженствовал не смотря на дикую усталость, сердце моё ликовало. Так ликует изжаждавшийся путник, припавший к чистому роднику, так блаженствует утомленный безжалостным жаром ходок, освежающийся в прохладных струях щедрого дождя, так радуется заблудившийся в ночном лесу странник, увидевший просвет в тёмной чаще и вожделенный выход из ада. Но с другой стороны -- я боялся. Боялся ответственности, которая возлагалась на меня в этот момент, боялся своего убожества и несовершенства, боялся своим каким-то, даже самым малым, неуместным жестом, звуком, возгласом нарушить святость происходящего. И вдруг в эту минуту стены маленькой кельи раздвинулись и кто-то взял меня за руку и повел по горной тропе прямо к небу в сиянии звёзд. Нет, я не шел, а тихо летел над тропой. Не испытывал никакого страха у пропасти, легко поднимался на макушку горы, смотрел на звезды и на море и не мог вымолвить ни одного слова, испытывая неимоверную радость от того, что нахожусь в этом месте. Я был счастлив, если счастье можно охарактеризовать чувством, испытанным мною в этот миг.

- Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своея Матери, - услышал я окончательные слова молитвы и стены кельи опять сошлись, видение растворилось в мерцании свечей....

...Я стоял у иконы Богородицы именуемой "Игуменья Святой Горы" и чуть не лишился чувств. Неужели это была ОНА, та, что водила меня по скалам. После литургии я рассказал об этом монаху, ожидая от него удивленного взгляда или недоверчивого возгласа, но тот радостно улыбнулся и окрестил меня знамением. Дивны чудеса твои, Господи!

Между тем приближался рассвет, над горами взошло малиновое солнце, такое холодное в этот час, что совершенно не грело наши озябшие за ночь тела. Холодными были и скалы. Мы попрощались с монахом и вышли на тропу. За минувший день, лазая по горам, сын сильно натер ноги и не смог продолжить путь. Решили, что он будет потихоньку продвигаться к Внещней Каруле, а я продолжу путешествие по остальным кельям. Встретимся либо вечером в келье о. Василия, либо, если не успею вернуться к ночи, утром у о. Афанасия. И я остался один в гора. К келье русского монаха Варнавы удалось подняться в полдень, но его жилище было закрыта на замок. Последний карульский келиот, русский монах Рафаил, живущий высоко в горах в келье Иверской иконы Божией Матери, встретил меня радушно. Мы проговорили за чаем несколько часов и на прощанье я попросил о. Рафаила благословить меня на спуск к Внешней Каруле. Ведь, как известно, спускаться с отвесных скал гораздо страшнее, чем подниматься на них. Здесь надо смотреть вниз, а от этого может закружиться голова и одно неверное движение приведет к печальным последствиям. Сколько подобных случаев происходило в местах более доступных, чем эти горы. Кроме того, я не спал уже двое суток подряд, и это сказывалось на моём самочувствии. Отец Рафаил сказал, что благословлять имеет право только священник, а он простой монах и может лишь перекрестить меня на дорожку, прочитать молитву о путешествующих. Так мы и сделали. Совместная молитва творилась легко и непринужденно. Отец Рафаил проводил меня до калитки, ещё раз перекрестил, а дальше произошло второе чудо, второе удивительное перемещение, похожее на то, которое я совершил ночью в келье Георгия Победоносца. Не могу рассказать, дорогой читатель, о чем мы говорили с о. Рафаилом. Обещал ему умолчать от всех наш разговор. Он даже просил меня не называть его имени, и я это делаю, нарушив договор, но оправдывая себя тем, что и без меня об о. Рафаиле писали другие паломники и писатели, с трудами которых я ознакомился уже после посещения Афона. Простите, о. Рафаил, раба Божьего Владимира за его грехи.

- Ступайте и ничего не бойтесь. Пресвятая Богородица поможет, ибо она Хозяйка тут, - были напутственные слова о. Рафаила.

Нет, дорогой читатель, на этот раз меня никто не вёл за руку. Хотите верьте, хотите не верьте, это ваше право, но только я спускался вниз, словно шел по ровной тропинке вдоль реки Волги. Да, именно такое сравнение, пришло мне в голову тогда. Я не помню, чтобы хватался руками за цепи и верёвки, пропасти и ущелья словно перелетал на крыльях, совершенно не чувствуя страха. Только запомнил, что на середине пути из - под правой ноги посыпались в пропасть камни. Их звука внизу я не услышал, но лишь весело подумал тогда, что легко могу разбиться. Я едва замечал кельи, которые прошел вчера и только удивлялся своей ловкости, быстроте. Дома, примерно через месяц, осмыслив те события, прочитав много литературных трудов о монашеских подвигах, я пришел к выводу, что, возможно, попал в прелесть. Есть такое понятие христианское - "прелесть". Это такое состояние, когда монахам кажется, что они бессмертны. Некоторые, впав в прелесть, без страха прыгают в пропасть, многие разбиваются, становятся калеками. Но бывают исключения. Один болгарский монах упал в пропасть, но, пока летел, зацепился подрясником за корявое дерево, повис на нем. Дерево с ужасным треском обломилось, и монах полетел дальше. Однако дерево это росло на небольшом выступе недалеко от дна пропасти и смягчило падение. Монаху повезло, он свалился на кучу хвороста и остался жив. Как ни в чем не бывало, он встал на ноги, поправил растерзанную рясу, воздал хвалу Богу и Пресвятой Богородице и пошел искать выход.

Но это не мой случай. Помню, как перед спуском с горы меня охватил страх, что разобьюсь, но кто-то невидимый мгновенно рассеял страхи и внушил уверенность. Остаётся только догадаться, кто это мог быть и одной прелестью моё чудесное перемещение в сторону Внешней Карули вряд ли объяснишь. Здесь произошло что-то другое, что-то Божье и Богородичное. Но не мне об этом судить -- бедному грешнику.

К Внешним Карулям выбрался ближе к ночи. Небо вызвездилось и по нему, от звезды к звезде, передвигалась красная точка реактивного самолёта. Ночная прохлада сняла усталость, а предчувствие долгожданного отдыха успокоило душу. Я долго смотрел на холодные звезды, наслаждаясь тишиной и чистым горным воздухом. Мне казалось, что всё происшедшее было не со мной и не здесь, а где-то там во Вселенной. Далеко-далеко на небосклоне светилась слабая туманность Млечного пути. Где-то там под ним, ближе к северу, была моя огромная страна, которую я горячо люблю, была моя работа, близкие люди. Всё это стало бесконечно дорогим после двух недель, проведенных на Афоне, коротких, как миг, долгих в памяти, как сама жизнь.

Комментарии: 137, последний от 16/06/2019. © Copyright Новиков Владимир Николаевич (simsim600@mail.ru) Размещен: 09/09/2013, изменен: 09/09/2013. 59k. Статистика. Очерк: Философия, Религия ИЗБРАННОЕ Иллюстрации/приложения: 76 шт.		Оценка: *6.567** Ваша оценка:
Аннотация: Этот короткий очерк - не историческое описание греческого острова Афон, но и не дневник путешественника, с точностью отражающий всё происшедшее. Это попытка передать свои впечатления от посещения уникального и единственного в мире монашеского государства. Мне приходилось не один раз бывать в Греции, и каждый раз удивлялся: зачем еду на Афон, когда побывал там во всех монастырях и во многих отшельнических кельях? Впрочем, пора ставить вопрос более правильно: зачем Господь каждый раз приводит меня на Святую Гору? Может быть для того, чтобы почувствовать, как на этой священной земле происходит рождение человека не от земных родителей, а от Бога. И человека не тленного и слабого, а в сиянии вечной славы. Все, прошедшие афонскими тропами, сподобляются если не получить толику этой благодати, то хотя бы лицезреть её сияние в других, видеть то сокровище, которое они должны обрести.

Новиков Владимир Николаевич : другие произведения.

В священных пещерах Карули