Этот короткий очерк - не историческое описание греческого острова Афон, но и не дневник путешественника, с точностью отражающий всё происшедшее. Это попытка передать свои впечатления от посещения уникального и единственного в мире монашеского государства. Мне приходилось не один раз бывать в Греции, и каждый раз удивлялся: зачем еду на Афон, когда побывал там во всех монастырях и во многих отшельнических кельях? Впрочем, пора ставить вопрос более правильно: зачем Господь каждый раз приводит меня на Святую Гору? Может быть для того, чтобы почувствовать, как на этой священной земле происходит рождение человека не от земных родителей, а от Бога. И человека не тленного и слабого, а в сиянии вечной славы. Все, прошедшие афонскими тропами, сподобляются если не получить толику этой благодати, то хотя бы лицезреть её сияние в других, видеть то сокровище, которое они должны обрести.
Мне долго не удавалось побывать в самой труднодоступной и оттого невероятно таинственной части Афона - в Страшных Карулях. Вот как красочно описывает это необычное место древний путешественник: "Оттуда, яко на полчаса хождении на восток, обретается скиточек зело мал, проименованный Каруля. К нему же уже приближающися зело путь жесток и страшен есть, яковаго еще в сем моем путешествии не видех, яко четверть часе требе дратися и руками и ногами между ужаснейшими пропастьмы каменными, над морем висящимы, отнюду зрящему низу, сердце унывает и великое есть тщение шествующему да не како поползнется в пропасти"
И вот сбылось: ступил в августе 2012 года на эту, можно сказать, космическую землю, о которой слышал множество легенд, не лишенных некоторого налёта таинственности, фантазии, мифичности, и понял: - с тех древних веков мало что изменилось на Карулях...
Вселенский переполох
... В благостный час южного заката, когда багровый шар утомленного солнца лениво скатывался за далекие горы туманной Ситонии, спокойные бирюзовые воды Эгейского моря отразили, как в зеркале, тени двух огромных самолетов. Самолеты тяжело пролетели вдоль узкой набережной, заполненной пёстрой публикой, сидящей под открытым небом в уютных летних кафе небольшого курортного греческого городка Уранополис, и скрылись за чернеющим вдали горным хребтом.
"Богатых туристов катают что - ли? Какие-то самолёты необычные: не гражданские, и не военные, похоже для олигархов изготовлены, по спецзаказу", - подумалось тогда.
Официант, проследив за моим взглядом, пояснил:
- Афон горит. Пожар к Уранополису подбирается. Самолеты принадлежат пожарной авиации Греции и переброшены к нам из Салоник.
На следующее утро, чуть свет, в "Македонии" начался ужасный переполох: по узким коридорам бегали обезумевшие от страха женщины с огромными чемоданами и сумками. Падали, запинаясь о свою и чужую поклажу, что-то громко кричали, плакали, истерично тыкали пальцами по кнопкам мобильных телефонов, одевались на ходу...
Вдоль главной улицы Уранополиса стояли встревоженные люди, умоляя проезжающих увезти их из города, но машины, без того уже забитые до отказа, слегка притормаживали и нервно гудя клаксонами, продирались сквозь густую толпу к шоссе, ведущему вглубь Халкидики, в сторону Салоник и Афин.
Меня, отчаявшегося выбраться из ада, посадил в кузов небольшого пикапчика пожилой грек, и мы устремились за город - в сторону порта Трипяти.
В Трипяти к причалу подошло морское судно. Это был афонский паром "Святой Пантелеймон", курсирующий между Уранополисом и Дафни. Паломники с Афона рассказали, горит только северная часть Святой Горы.
Отчалили. Прошли мимо опустевших белых пляжей Уранополиса, миновали вымерший порт и направились в открытое море. Вскоре на горизонте показались дымовые столбы Афона. По мере приближения к острову воздух накалялся, дышать становилось тяжелее. Вдали показалось небольшое горное ущелье, было видно, как огонь вплотную подбирается к келье известного русского иеросхимонаха Рафаила. Чуть позже довелось побывать в гостях у о. Рафаила, и я убедился, как жилищу праведника досталось от огня. Слава Богу, келья и маленький красный храм не сгорели: обуглились только хозяйственные постройки, да вода в колодце пропахла гарью настолько, что её невозможно было пить. Но рассказ не об этом, хотя так хочется описать всё то, что пришлось пережить и увидеть во время пожара на Святой Горе. Поведать о том, как вечером нас прогнали монахи сербского монастыря Хиландар, потому что оставлять паломников на ночлег стало опасно для жизни: пожар вплотную подступил к стенам монастыря. Мы вернулись к зилотам в Ефсигмен (тот самый монастырь, который штурмом брал греческий спецназ за отказ повиноваться светской власти) и страшный гром, разбудивший всех посреди ночи, выгнал меня из кельи в длинную анфиладу темных коридоров монастыря. Как, заблудившись в этих бесконечных многоярусных открытых переходах, похожих на мрачные лабиринты средневекового замка, я не смог в темноте найти свою келью (электричество в монастыре отсутствует) и с ужасом смотрел сквозь стрельчатые, похожие на крепостные бойницы, монастырские окна вниз, на море, беснующееся под ударами стихии. Толстые монастырские стены вздрагивали, как при землетрясении и казалось, что монастырь сейчас вот снимется с якоря и уплывет, подобно библейскому ковчегу, в безбрежный пенящийся кошмар. Молнии чертили на воде замысловатые зигзаги, гром сотрясал скалы, ветер валил деревья. Грохот стоял невообразимый, чудилось, что я очутился в самом эпицентре ада. А потом разразился страшный ливень, гудящий множеством струй, похожий на вселенский потоп, и дождь в одну ночь потушил страшный пожар, с которым несколько дней боролись люди...
...Тем временем, обогнув мыс, паром попал в полосу штиля. Было удивительно, как в нескольких морских милях, за той вон горой бушует страшный пожар, пенятся волны, стелется над морем удушливый дым пожарища, а тут, ближе к Дафни, воздух удивительно чист, насыщен ароматом вечнозеленых растений, дышится легко. На склонах гор зеленеют кипарисы, сосны и оливковые деревья, светит ласковое солнышко, а на воде, недалеко от нас, резвится стая дельфинов.
Спустя неделю, после многочасовых переходов и странствий по горным местам, вновь оказался в Дафни и, сев на небольшой парам "Святая Анна", отправился в монастырь Святого Павла, а ранним утром следующего дня уже поднимался по крутой горной тропе к основной цели путешествия - к Карулям.
К полудню тропа неожиданно прервалась густыми зарослями колючих кустарников, а указателей нигде не было. Заблудился? Возвращаться не стал, так как по расчетам Каруля находилась где - то справа и весьма недалеко. Раздвигая кусты, стал карабкаться по камням вдоль ущелья и вскоре вышел к краю небольшой горной долины, в центре которой увидел блестящие квадратики солнечных батарей, прилепленных к крышам трех небольших келий. Ура! Каруля! Легкое разочарование от того, что местечко Каруля оказалось не таким неприступным, как его описывали путешественники, не покидало долго. До того момента, пока не встретил на горной тропе потного монаха, ведущего вереницу мулов, груженных пластиковыми ящиками с продуктами. Выяснилось, что вышел я не к Каруле, а к скиту Кераси. Монахом оказался русский о. Памва, который показал дорогу и посоветовал, если всё же доберусь до Карулей, заглянуть в келью о. Афанасия.
К вечеру далеко внизу, перед скалой, нависшей над морем, увидел сооружение, похожее на маленький средневековый замок. Никто из братии не спустился с обычными в таких случаях вопросами: "Кто? Откуда? Зачем?" К счастью ворота были открыты. Посреди двора находился белоснежный храм со стрельчатыми окнами, так щемяще напомнивший русской архитектурой о далекой родине. Из него вышел хмурый парень крепкого телосложения, одетый в спортивный костюм, зовут Сергеем, - он послушник. Сергей напоил чаем и показал келью, где предстояло ночевать. Келья размером три на три метра, нары, крохотный столик у окна, - вот и вся аскетическая обстановка кельи. Всю ночь за окном что-то выло, скреблось, пищало, рычало, ухало, мешая уснуть до утра. Утро принесло свежесть и долгожданное облегчение, ночные страхи рассеялись и казались смешными. Напрасно! Ибо дни и ночи на Каруле скрывают под завесой неизведанного много необычного и странного. Здесь часто говорят о таинственных афонских старцах, иногда являющих себя обыкновенным людям. Так, один молодой монах случайно застал необычные похороны: шестеро старцев хоронили седьмого. Молодому монаху они предложили восполнить число. Он пошел взять благословение у своего старца. Но после этого он со своим старцем не мог найти ни тех старцев, ни той могилы.
Кем могли быть эти отцы?
Некоторые считают, что это преподобные, некогда подвизавшиеся на Афоне. Святая Гора, как никакое место в мире, приближена к Небу, поэтому и преподобные являются здесь довольно часто, и в некоторой степени - даже закономерно. Где же таким монахам обитать больше всего, как не в Карулях?
В пещерах
На рассвете, прочитав утреннее правило, направился во Внутренние Карули, или, как их ещё называют, - Старые Карули.Старая Каруля - это круто обрывающиеся к морю обнаженные скалы. За выступы чудом уцепилось несколько келий. Как птичьи гнезда! Строившие их отшельники уединялись для молитвы в такие места, куда пройти было почти невозможно. Часто такие отшельники даже не строили себе жилье - жили в пещерах, в которых в наше время подвизаются лишь некоторые пустынники. Несколько подобных пещер довелось увидеть, и даже походить по их тёмным лабиринтам. Когда пробирался по норам, забитым красной охровой пылью, до такой степени, что кроссовки из черных превратились в красные - цвет пещерной пыли-, припомнилось житие Петра Афонского, творившего молитвенный подвиг в подобной пещере.
О жизни афонского святого люди узнали случайно из рассказа некоего охотника, который в азарте погони за оленем забрёл далеко в горы и заблудился. Звериная тропа привела к черной пещере, в которой жил странный человек. Из рассказа отшельника охотнику удалось узнать, что зовут того Петром. Он много лет не видел людей. Находясь в пещере, день и ночь проводил в молитве, отказываясь совершенно от пищи, непрестанно отражая атаки врага человеческого - дьявола. Вскоре преподобному явилась скорая помощница христиан Пресвятая Дева Богородица вместе со святителем Николаем и сказала: "Теперь не бойся козней диавольских, ибо Господь с тобой. Ангел Господень утром посетит тебя и принесет тебе манну в пищу, так как ему через каждые сорок дней в продолжение твоей жизни повелено приносить ее Богом для твоего пропитания". Утром явился ангел, как возвестила Богородица, принес Петру небесную пищу и, отдав преподобному, отошел.
Житие житием, но с тех далёких времен, как говориться, утекло с гор в Эгейское море много воды, и было интересно узнать, как же сейчас живут пустынники на Каруле?
Раньше монастыри, из которых выходили духовные чада на невидимую для мира войну с темной силой, брали на себя заботу об этих подвижниках. В условленное время к скале подплывала лодка, и в корзину, спущенную отшельником со скалы на веревке, клали скудные продукты. Годами никто не видел лица подвижника. Лет около ста тому назад вдоль очень условной тропы, ведущей по кручам к кельям отшельников, были вбиты металлические штыри и к ним прикреплена цепь. Эти железные крючья со свисающими вдоль скалы цепями сохранились и до сего дня. Для того чтобы добраться до келий в Страшных Карулях, нужно вначале спуститься метров на пятьдесят по отвесной стене вниз, а затем долго пробираться вдоль пропасти по крохотному уступу шириной в ступню человека. Вниз лучше не смотреть, иначе лететь придется с высоты Эйфелевой башни. Там, под скалой, - лишь узкая полоска гальки и бьющееся о гранит море. Для того чтобы проделать первую часть пути и спуститься к пещере, от которой начинается горизонтальный переход над пропастью, необходимо левой рукой крепко держаться за цепь и перехватывать ее время от времени, когда правой, наконец, удастся уцепиться за какую-нибудь трещину в скале. Ногой же в это время нужно пытаться нащупать под собой какой-нибудь, хотя бы небольшой, уступчик. После этого, собственно, и начинаются Старые Карули.С поклажей,с рюкзаком за плечами, сюда пробраться решительно невозможно - только налегке! От перенапряжения и чувства опасности кружилась голова, поднималось давление, но я упрямо продвигался вперёд, а точнее спускался. Наконец достиг небольшой площадки перед пещерой, в которой никого не было. В пещере много лет назад, а точнее в конце позапрошлого века,подвизались два русских отшельника. Как они жили?! Чем они тут питались?! Уму непостижимо! Здесь они и умерли,их кости лежат в угловой нише. В середине пещеры стоит сколоченный из старых ящиков убогий стол. В глубине, там, куда уходит под высокий свод темная нора, валяется на прогнивших досках какое-то тряпье, в которое кто-то,видимо, укутывается в холодную погоду, рядом валяется старая посуда: несколько железных мисок и красное пластиковое ведро. Следов костра не видно. Зимой, наверное, жить в такой пещере совсем неуютно: вход совершенно не закрыт ни от дождя, ни от снега, ни от ветра. Только звезды вверху и море понизу - извечный афонский пейзаж пред вратами вечности.
На Берлин
Мойпуть продолжается. Теперь уже карабкаюсь ввысь. Толстая ржавая цепь извивается змеей и убегает к небу, теряясь где-то за выступом скалы. Передвигаюсь по ней мелкими шагами словно канатоходец. За выступом - платформа, поросшая диким кустарником, из-за которого выглядывает странное сооружение, издали похожее на танк. Приблизился, пригляделся и ... развеселился. Вот этого так не хватало на протяжении всего пути, чтобы снять напряжение. Оказывается монахам присущ юмор. Танком оказалась огромная пластиковая бочка для питьевой воды с массивной крышкой, похожей на танковую башню. К этой башне каким-то образом привязан длинный и толстый ствол дерева, схожий с пушкой. Но развеселило даже не это, а надпись белой краской "На Берлин". Продираюсь сквозь колючие заросли и вижу рыжебородого монаха, выходящего из покосившейся кельи, сколоченной из гнилых досок и старой фанеры. Поздоровались, прошли по узкому лазу метра три и неожиданно оказались еще на одной площадке, где стояла вторая келья - с верандой. На веранде мы и присели попить чайку. За чаем, как водится, завязался разговор. Монаха зовут о. Василий. Приехал он на Афон из Петербурга, который упорно называет Ленинградом. Когда-то о.Василий закончил философский факультет ЛГУ, долго искал смысл жизни, изрядно помотался в поисках душевного эликсира по свету, и нашел умиротворение только здесь - в Страшных Карулях.
- Вот тут, на этой веранде, я провожу долгие часы в молитве и размышлениях. Внутреннему взору открывается такое, что порой становится страшно за человечество, - говорить о. Василий. - Но не будем о грустном, давайте-ка угощу вас изысканным карульским деликатесом.
Надев рукавицы, о. Василий свесился за перила, показалось, что сейчас он вытащит из кустов змею или тарантула, обработает их соответствующим образом и подаст на стол. Монах разогнулся, и я увидел в рукавицах спелые плоды кактуса.
Прочитав на моём лице искреннее удивление "ни этим ли деликатесом вы хотите угостить?", о. Василий улыбнулся:
-В Салониках не во всяком ресторане найдете такое блюдо. Дефицит! Один плод, между прочим, стоит в греческом ресторане полтора евро! А тут их - ешь, сколько хочешь. Даже варенье делаем на зиму.
Монах положил один кактус на тарелку, воткнул в него вилку и, ловко орудуя ножом, ошкурил кактус. Кожуру стряхнул на стол, опять надел рукавицы и ссыпал кожуру в пропасть.
- Ни в коем случае нельзя брать плоды кактуса голыми руками или прикасаться к ним одеждой. Иначе расчешете тело до крови. Звери и птицы боятся приближаться к кактусовым куртинам. Даже змеи туда не заползают. Ну, давайте, пробуйте!
Плоды кактуса оказались сладкими и по вкусу походили на бананы.
Покидая гостеприимного монаха, я указал на бочку с водой:
- С юмором Вы, отче, вижу, дружите!
Монах посмотрел на надпись, улыбнулся и ответил:
- Бочка в наследство досталась. Вы правы, надо стереть. В прошлом году забрели к нам паломники из Германии и всё как-то косились на эту надпись. Даже Сталинград вспомнили, хотя и относительно молодые.
Узкая каменная тропа убегает за поворот, к следующей келье - Рождества Христова. Находится она совсем рядом. Там живёт о. Герман, который, по словам о. Василия, пишет книги.
Карульский писатель
Ширина скального уступа, на котором стояла келья о. Германа, составляла три-четыре метра. Во дворике вдоль отвесного тридцатиметрового обрыва тянется невысокий, по колено, каменный забор. Под миндальным деревом сколочена скамейка, выглядывают из досок ржавые гвозди.
Дверь кельи закрыта. Стучу с громким: "Здравствуйте!". Слышу за дверью легкие шаги и ...молчок. Опять стучу. Молчание. Наконец из кельи раздается грубый голос:
- Кто там?
- Паломник из Москвы. Можно поговорить с вами о. Герман?
- Православные люди так в гости не ходят. Может это бесы или разбойники!
- А как ходят православные, о. Герман?
- Сами должны знать, коли православный, да ещё из самой Москвы?
И тут я вспомнил лукавую улыбку о. Василия, говорившего о Германе, как о человеке строгого нрава. Попросил прощения, покаялся в своем невежестве и о. Герман смягчился:
- Сейчас я проверю - кто вы.Cкажите "Молитвами Святых Отец наших".
Громко прочитал молитву, наградой стала распахнувшаяся дверь.
Чуточку досадуя на неразумного паломника, о. Герман повел к себе. Его жилая комната - остаток двухэтажной кельи девятнадцатого века. Церковь расположена отдельно, алтарь встроен в пещерный грот. Монах рассказывает, что сейчас на Внешней Каруле живут снизу вверх по тропе: сербский монах Симеон в келье Иннокентия Иркутского, русский монах Афанасий в келье Саввы Сербского (тот, в чьей келье мы остановились на постой и где остались наши рюкзаки), сербский послушник Милан в каливе, греческий монах Харитон в каливе, греческий монах Софроний в келье Святой Троицы, сербский монах зилот Давид в келье Архангела Гавриила. На Внутренних Карулях живут снизу вверх по тропе: русский монах Герман (Макаров) в келье Рождества Христова (Пахомиевской), сербский зилот Серафим в каливе, русский монах Василий в каливе (который направил нас к о.Герману), русский монах Иов в каливе, русский архимандрид зилот Иоанн в келье Григория Победоносца, русский монах Рафаил в келье Иверской иконы Божией Матери, русский монах зилот Варнава в каливе.
Хочу посетить все упомянутые им кельи, но о. Герман охлаждает мой подвижнический пыл: во-первых не ко всем кельм найду дорогу; во-вторых не все отшельники откроют двери своего жилища, так как некоторые из них находятся в затворе, дали обет молчания. Да, есть в наше время ещё и такие подвижники Христовы.
Хочется поговорить с православным писателем о мировой политике, о его отношении к России, но не знаю с чего начать. Делаю пробный заход, ссылаясь на то, что видел у его духовника и учителя, о. Рафаила, много портретов царской семьи.
- Ваш учитель убежденный монархист, - говорю я, - Он считает, что в России без царя, который отвечал за страну перед Богом, ничего не наладится.
Отец Герман улыбается, о. Рафаила он уважает, рад нашему знакомству с ним и поэтому не может удержаться от рассуждений:
- В России говорят: "Без политики мы и чаю не пьем". Я полагаю, не смотря на то, что свергли самодержавие, оно существует и поныне. В 1905 году слово "патриот" было самым бранным в устах революционеров. Первая русская революция сопровождалась великим глумлением над национальными чувствами русского народа. 1917 год был мазан тем же миром. Отечество как бы совершенно выпало из терминологии тогдашних большевиков. Не прошло и 30 лет, как война была названа Отечественной...
В 1991 году повторились 1905 и 1917 годы, когда всякие народности, входившие в союз Российской Империи и унаследованные СССР, охватил смерч запоздалого национализма.
От рассуждений о. Германа у меня перехватило дыхание, на глазах навернулись слезы: ведь я и многие мои единомышленники думали так же и если афонский монах подтверждает наши убеждения, это чего-то да стоит!
Монах уловил мой душевный трепет и продолжил, как мне показалось, немного по-книжному:
- Россия сейчас находится в колониальной зависимости, в которую она попала в результате своего военно-политического поражения в 1991 году. Наши враги предусматривают для России только два пути: либо она должна трансформироваться под западные лекала, либо она будет уничтожена.
- Но только как отреагирует на эти изменения Русская православная церковь? Ведь в нынешних условиях ей нелегко определиться с выбором. Не усматриваете параллели? - успеваю задать вопрос, пока монах, разволновавшись, делает глоток воды из стакана.
- Отнюдь, - возражает мой собеседник. - Божья церковь поведёт себя так же, как она поступила в начале Великой Отечественной войны. Посмотрите, что произошло. В начале 90-х годов не было борьбы против Русской Православной Церкви, так как либералы считали ослабевшую Церковь лишь элементом фольклора. Кроме того, они рассчитывали использовать Церковь в своей борьбе с коммунистами. С конца 90-х годов Церковь набирает силу и увеличивает свое влияние на общество. Тогда либералы почувствовали для себя опасность усиления Церкви и стали бить тревогу.
Мы прерываем беседу, чтобы отдать долг молитве, как и должно любому православному человеку в Божием храме. Прикладываемся к местным святыням - черепам почивших в келье подвижников.
Встреча с православным писателем и хранителем Пахомьевской кельи с первых минут знакомства была удивительной, но ещё более удивительным стало прощание. Перед расставанием отец Герман проводив путника до тропы, вынес "гостинцы" и, одарив тихой, светлой улыбкой, произнес три заветных слова, как нельзя более уместных в данном месте при подобных обстоятельствах.
- Слава Богу за всё!
- Даст Бог, свидимся, отец Герман! - говорю и отчетливо слышу уже свозь шум бушующего внизу моря.
- Не здесь, так там...По крайней мере в Воскресение Христово все встретимся!
Перебравшись по цепи через пропасть, развернул "гостинец" и в моих руках оказались две его книги с дарственными надписями. Одна книга называется "Паломничество на Север", другая - "Паломничество со Святой Горы Афон на Колыму".
Удивительные перемещения
Еще одним жилищем отшельников, которое посетил, была келья Георгия Победоносца, где без малого два века горели пред Богом молитвенные светильники, своим духовным светом освещающие сумерки погружающегося во мрак мира.От изнурительного перехода ныли плечи, ломило руки и ноги, глаза закрывались сами собой - хоть подпорки ставь под веки - но начиналась литургия, которую решил выстоять. Казалось, что молитва уходила в недалекое от этих скал небо, просачиваясь через скалу, которую монахи называют Карульским ухом. Она действительно похожа на огромное ухо, в чем можно убедиться взглянув на фотографию. Сколько силы было в простом движении кадила в руках монаха, сколько мощи в преподаваемом благословении, сколько животворящей энергии в каждом произносимом слове! Литургическое священнодействие как никогда раскрылось во всей своей Божественной красоте и премудрости.То, что раньше оставалось за рамками привычных обрядовых действий, с этого момента зазвучало в полный голос. То, что лишь подразумевалось, - с ошеломляющей открытостью явилось во всём своём величии. Не ведаю как другие, но я испытывал смешанные чувства. С одной стороны я блаженствовал, сердце моё ликовало. Так ликует путник, припавший к чистому роднику, так блаженствует утомленный безжалостным жаром ходок, освежающийся в прохладных струях щедрого дождя, так радуется заблудившийся в ночном лесу странник, увидевший просвет в тёмной чаще и вожделенный выход из ада. Но с другой стороны - я боялся. Боялся ответственности, которая возлагалась на меня в этот момент, боялся своего убожества и несовершенства, боялся своим каким-то, даже самым малым, неуместным жестом, звуком, возгласом нарушить святость происходящего. И вдруг стены маленькой кельи раздвинулись и кто-то повел меня по горной тропе в сиянии звёзд. Нет, я не шел, а тихо летел над тропой, не испытывая никакого страха, легко поднимался на макушку горы,смотрел на звезды, на море и не мог вымолвить ни одного слова, испытывая неимоверную радость от новых ощущений. Я был счастлив, если счастье можно охаратеризовать чувством, испытанным в этот миг.
- Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своея Матери, - послышались окончательные слова молитвы и стены кельи сомкнулись. Я стоял у иконы Богородицы,именуемой "Хозяйка Святой Горы" и чуть не лишился чувств. Да, дорогой читатель, - это была ОНА, та женщина, что водила меня по скалам. Рассказал об этом монаху, ожидая от него удивленного взгляда, но тот радостно улыбнулся и окрестил меня знамением. Дивны чудеса твои, Господи!
А опасная тропка бежит дальше и вверх....Русский монах Рафаил, живущий высоко в горах,в келье Иверской иконы Божией Матери, встретил меня радушно. Мы проговорили несколько часов и на прощанье я попросил о. Рафаила благословить на спуск к Внешним Карулям. Ведь, как известно, спускаться с отвесных скал гораздо страшнее, чем подниматься на них. Здесь надо смотреть вниз,а от этого может закружиться голова и одно неверное движение приведет к печальным последствиям. Сколько подобных случаев происходило в местах более доступных, чем эти горы. Кроме того, я не спал уже двое суток подряд, и это сказывалось на самочувствии.Отец Рафаил благословлять не имеет права, благословляет только священник, а он простой монах и может лишь перекрестить меня на дорожку, прочитать молитву о путешествующих.Совместная молитва творилась легко и непринужденно.
- Ступайте и ничего не бойтесь. Пресвятая Богородица поможет, ибо она Хозяйка тут, - были напутственные слова о. Рафаила. Нет, дорогой читатель, на этот раз меня никто не вёл за руку. Хотите верьте, хотите не верьте, это ваше право, но только я спускался вниз, словно прогуливался по ровной тропинке вдоль Волги. Да, именно такое сравнение, пришло в голову тогда. Не помню, чтобы хватался руками за цепи и верёвки (хотя они попадались мне на пути), пропасти и ущелья пролетал словно на крыльях, совершенно не чувствуя страха. Только помню, как оступился, из - под правой ноги посыпались в пропасть камни. Их звука внизу я не услышал, но лишь весело подумал тогда, что легко могу разбиться. Я едва замечал кельи, которые прошел вчера и только удивлялся своей ловкости, быстроте. Дома, примерно через месяц, осмыслив те события, прочитав много литературных трудов о монашеских подвигах, я пришел к выводу, что, возможно, попал в прелесть. Есть такое понятие христианское - "прелесть". Это такое состояние, когда монахам кажется, что они бессмертны. Некоторые, впав в прелесть, без страха прыгают в пропасть, многие разбиваются, становятся калеками. Но бывают исключения. Один болгарский монах упал в пропасть, но, пока летел, зацепился подрясником за корявое дерево, повис на нем. Дерево с ужасным треском обломилось, и монах полетел дальше. Однако дерево это росло на небольшом выступе недалеко от дна пропасти и смягчило падение. Монаху повезло, он свалился на кучу хвороста и остался жив. Как ни в чем не бывало он встал на ноги, поправил растерзанную рясу, воздал хвалу Богу и Пресвятой Богородице и пошел искать выход.К Внешним Карулям выбрался ближе к ночи. Небо вызвездилось и по нему, от звезды к звезде, передвигалась красная точка реактивного самолёта. Ночная прохлада сняла усталость, а предчувствие долгожданного отдыха успокоило душу. Я долго смотрел на холодные звезды, наслаждаясь тишиной и чистым горным воздухом. Мне казалось, что всё происшедшее было не со мной и не здесь, а где-то там во Вселенной. Далеко-далеко на небосклоне светилась слабая туманность Млечного пути. Где-то там под ним, ближе к северу, была моя огромная страна, которую я горячо люблю, была моя работа, близкие люди. Всё это стало бесконечно дорогим после двух недель, проведенных на Афоне, коротких, как миг, долгих в памяти, как сама жизнь.
P/S:
1.Полная версия очерка с большим массивом фотографий находится
здесь.
Просьба гипотетические комментарии направлять туда же, комментарии к конкурсной работе "Моя Планета" будут закрыты после конкурса.
2. О самой первой моей паломнической поездке на Святую Гору, может быть излишне сумбурной, рассказано здесь.