Новиков Владимир Александрович : другие произведения.

Король Генрих Iv (Часть первая)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  ГЕНРИХ IV
  (Часть первая)
  
  По мотивам пьесы В. Шекспира
  KING HENRY IV
  
  ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
  
  КОРОЛЬ ГЕНРИХ ЧЕТВЁРТЫЙ.
  Сыновья короля:
  ГЕНРИХ, принц Уэльский.
  ДЖОН,, принц Ланкастерский.
  ГРАФ ВЕСТМОРЛЕНД.
  СЭР ВАЛЬТЕР БЛАНТ.
  ТОМАС ПЕРСИ, граф Ворчестер.
  ГЕНРИХ ПЕРСИ, граф Нортомберленд.
  ГЕНРИХ ПЕРСИ, по прозвищу Хотспер, его сын.
  ЭДМУНД МОРТИМЕР, граф Марч.
  РИЧАРД СКРУП, архиепископ Йоркский.
  АРЧИБАЛЬД, граф Дуглас.
  ОВЕН ГЛЕНДОВЕР.
  СЭР РИЧАРД ВЕРНОН.
  СЭР ДЖОН ФАЛЬСТАФ.
  СЭР МАЙКЛ, друг архиепископа Йоркского.
  ПОЙНС.
  ГЭДСХИЛ.
  ПЕТО.
  БАРДОЛЬФ.
  Леди ПЕРСИ, жена Хотспера, сестра Мортимера.
  Леди МОРТИМЕР, дочь Глендовера, жена Мортимера.
  МИСТРИСС КВИКЛИ, хозяйка таверны Истчип.
  Лорды, офицеры, шериф, виноторговец, управляющий, официанты, два извозчика, путешественники и свита.
  
  Место действия: Англия.
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Лондон. Дворец.
  
  (Входят король Генрих, лорд Джон Ланкастер, граф Вестморленд, Сэр Вальтер Блант и другие.)
  
  КОРОЛЬ:
  Напуганному миру на мгновенье
  Мы передышку всё-таки дадим.
  Заботы потрепали нас порядком,
  А вид и души битвы истерзали.
  Едва же, други, дух переведём,
  В другие земли воевать уйдём.
  Земле родной достаточно лобзать
  Своих детей в кровавые уста.
  Пусть борона войны её не пашет,
  А вражий конь по клеверу не пляшет.
  А те бойцы, что взглядами разили,
  Как метеоры бешено друг друга,
  В междоусобных стычках погибая,
  В один кулак должны объединится,
  Забыть вражду и снова породниться.
  Пусть наконец-то воины поймут:
  И цель у нас едина и маршрут.
  Кинжал войны покоится пусть в ножнах,
  Пораниться нечаянно им можно.
  Теперь к Христову гробу мы идём,
  На бой священный англичан ведём,
  Освободить от нехристей святыню,
  Где память о Христе живёт поныне,
  Четырнадцать столетий в тех местах,
  Распяли за конфессию Христа.
  Двенадцать месяцев я эту мысль ношу,
  И вскоре я её решу.
  Сейчас, однако, не об этом.
  Что, Вестморленд, вчера решили на совете?
  Как нам ускорить давнюю мечту:
  Помочь и вере, и Христу?
  
  ВЕСТМОРЛЕНД:
  Мой государь, мы жарко обсуждали,
  И сам поход и траты на него,
  Но тут гонец внезапно объявился
  С известием недобрым из Уэльса.
  Он известил, что славный Мортимер,
  Кто возглавлял мужей из Хортфордшира,
  Мятежником Глендовером пленён.
  Порублено до тысячи бойцов.
  Над ними женщины уэльские глумились,
  О чём поведать без стыда неможно,
  А потому смиренно замолкаю.
  
  КОРОЛЬ:
  Решения менять мне не пристало.
  Ужели эта весть помехой делу стала?
  
  ВЕСТМОРЛЕНД:
  Не только в этом дело, государь.
  Холодной вестью Север нас колотит:
  В День Воздвижения Креста под Гольмедоном
  В кровавой схватке меж собой сошлись:
  Прекрасный Хотспер, младший Генрих Перси,
  И доблестный шотландец Арчибальд.
  Гонец судил по залпам орудийным,
  Которые его сопровождали.
  Сие известие нас всех весьма тревожит,
  Каков исход, никто сказать не может.
  
  КОРОЛЬ:
  Не прав ты, Вестморленд.
  Сэр Вальтер Блант, с коня слетев, - уж пеший,
  Смахнуть дорожной пыли не успевший,
  А нас уже он известить спешит,
  Что Дуглас в Гольмедоне нонче бит.
  Там десять тысяч воинов шотландских,
  От ран кончались, корчась, в муках адских,
  Теряли рыцари и жизни, и здоровье,
  Равнину Гольмендона обагряя кровью.
  В плену у Хотспера:
  Граф Файфский Мордейк,
  Сын старший Дугласа,
  Муррей,
  Ангус,
  Ментейт.
  Победа славная!
  Не правда ли, кузен?
  Когда таких вельмож забрали в плен.
  
  ВЕСТМОРЛЕНД:
  И принц бы мог завоевать такую славу.
  
  КОРОЛЬ:
  И опечален я и безутешен,
  К тому же - и в грехе ещё замешан:
  К Нортомберленду завистью горю,
  Когда о сыне графа говорю.
  Он честь и славу нынче пожинает,
  А Гарри мой - в разврате прозябает.
  Когда б колдунья в детстве поменяла
  Двух сыновей под тонким одеялом:
  Мне - Перси, а ему - Плантагенета,
  Я благодарен был бы ей за это.
  Достаточно о нём. Я притомился.
  Не слишком ль Перси возгордился?
  Он графа Файфского нам только уступает,
  Других же отдавать он не желает.
  
  ВЕСТМОРЛЕНД:
  Его так дядя Ворчестер сегодня научает,
  Недружелюбие он к вам, монарх, питает.
  А потому сей юный петушок
  Противу вас топорщит гребешок.
  
  КОРОЛЬ:
  Не по душе, кузен, мне действо это.
  Его немедля призову к ответу.
  Я не хотел, но так тому и быть:
  Придётся Палестину отложить.
  Совет в Виндзоре в среду соберите,
  На тот совет всех лордов пригласите.
  Когда вернётесь, - много дел у нас,
  Я гневен - не досуг сейчас.
  
  ВЕСТМОРЛЕНД:
  Исполню, государь.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Лондон. Апартаменты принца.
  
  (Входят принц Уэльский и Фальстаф.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Скажи мне, Хэл, который уже час?
  
  ПРИНЦ:
  Тупой и бестолковый, как бурдюк,
  Сползает с плеч расстегнутый сюртук,
  По-пьянке потерял уже рассудок,
  Не всё ль равно, какое время суток?
  Ведь бочка винная всегда тебе служила:
  Часами, счастием и девицею милой.
  А лучшим чтивом после кружки эля -
  Была и будет вывеска борделя.
  Коль ты об этом времени печешься,
  Ты часа нужного, конечно же, дождешься.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ты, Хэл, меня почти что раскусил:
  Я невпопад о времени спросил,
  Не рыцарь Феб, а только месяц в звёздах
  Для нас часы грабительские создал,
  Когда, всему на свете вопреки,
  Нам отдают людишки кошельки.
  Прости мне, шут, коль будешь королём,
  Тогда "величеством", быть может, назовём,
  Сейчас и тут - ты просто шут.
  
  ПРИНЦ:
  Как понимать?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Тебя никем пока нельзя воспринимать.
  
  ПРИНЦ:
  Остановись ты, наконец, и объяснись.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Когда ты, шут, мой станешь королём,
  Вели нас рыцарями ночи величать,
  Хочу я, чтоб не смели белым днём
  Нас ворами людишки обзывать.
  Пусть нас лесничими Дианы почитают,
  Которые не грабят -занимают,
  Как по ночам Луна ворует море,
  И с этим никогда никто не спорит.
  
  ПРИНЦ:
  Красиво говоришь и всё - по делу,
  Луну назвать царицей можно смело:
  То нам подарит счастье, то отнимет,
  То нас опустит вниз, то вновь поднимет,
  То весело ночами, то тоскливо,
  И нет конца приливам и отливам.
  Что в понедельник вору достаётся,
  Во вторник всё в трактире остаётся.
  Я от тебя усвоил с давних пор,
  Что два словечка обожает вор:
  На улице - "Отдай!"
  В трактире - "Наливай!"
  Когда отлив случается, -
  Дерьмо всё обнажается,
  Когда прилив приходит, -
  Он до петли доводит.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ты, парень всё трактуешь верно.
  А как тебе хозяюшка таверны?
  
  ПРИНЦ:
  Как мёд иблейский, славный узник мой.
  Не тесен ли тебе мой замок?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Меня загадками своими не стращай.
  По делу, сумасшедший, отвечай.
  
  ПРИНЦ:
  На кой мне чёрт трактирщица сдалась?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Не раз, а часто с ней ты вёл расчёты.
  
  ПРИНЦ:
  А чтобы ты платил - я не припомню что-то.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Не потому я не плачу, что не хочу,
  А просто - нечем.
  Я при тебе - и сыт, и обеспечен.
  
  ПРИНЦ:
  Плачу всегда, когда монета есть.
  Когда же нет - закладываю честь.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Пока что честь, мой друг, твоя невелика,
  Король расходует свою за должника...
  Ты мне скажи, мой будущий король,
  Какую виселице ты отводишь роль?
  Поставишь ли свечу ты под икону
  Её отцу, бездушному закону?
  Став королём, в любую пору
  Прошу тебя: не вешай вора.
  
  ПРИНЦ:
  Ты это будешь делать за меня.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Не вешать буду, а судить.
  Судьёй для вора легче быть.
  
  ПРИНЦ:
  Судьёй ты оказался скверным,
  Поскольку рассудил неверно:
  Обузу на твоё кладу плечо-
  Ты будешь главным палачом.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Прекрасно, Хэл,
  Иного от тебя и не хотел.
  Всё при дворе едино - плаха, сад,
  Любому назначенью рад.
  
  ПРИНЦ:
  Ты хочешь при дворе обогатиться?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Не надо даже будет суетиться:
  Полны нарядов клети палача
  С любого осуждённого плеча.
  Как кот-кастрат, я опечален,
  Как косолапый цепью измочален.
  
  
  ПРИНЦ:
  Как дряхлый лев от старости ленив,
  Как лютни юноши влюблённого мотив.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  К волынке по печали близкий Линкольнширской.
  
  ПРИНЦ:
  И боязлив, как заяц, и, как мавр, печален.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Твой дар сравнения и худ, и идеален,
  Как сам ты - недалёк и гениален.
  Избавь-ка, Хэл, меня от пустяков,
  Молчи, мой принц, и будь всегда таков.
  Когда бы нам, такой приятной паре,
  Купить фамилии другие на базаре,
  А то недавно лорд один вельможный
  Вас проклинал при мне неосторожно.
  А я в ответ не выронил ни слова:
  На улице молчание - основа.
  
  ПРИНЦ:
  Сколь мудрость не желает покричать,
  Никто её на улице не хочет замечать.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Тебе нет равных умно говорить,
  Ты и святого можешь совратить.
  Пока с тобой дружил я и кутил,
  Меня ты в нечестивца обратил.
  Меняю душу я и принцип:
  Нет! - кутежам.
  Нет! - другу принцу.
  
  ПРИНЦ:
  Да будет проклят этот век!
  Где раздобыть нам денег, Джек?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Хвалиться я особенно не стану,
  Но обязательно достану.
  Клянусь тебе и небом и землёю:
  Не заржавеет, принц, за мною!
  
  ПРИНЦ:
  И кается умеешь и грешить,
  Молиться и карманы потрошить.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ведь я же, Хэл, иного не умею.
  Не следовать призванию не смею.
  (Входит Пойнс.)
  А вот и Пойнс, мы сейчас узнаем,
  Напрасно ли на Гэдсхила гадаем?
  Когда б в аду такое место было,
  То вечно б черти жарили Гэдсхила,
  Ведь на большой дороге он один -
  Для каждого сегодня господин.
  
  ПРИНЦ:
  Здорово, Нед.
  
  ПОЙНС:
  Да и тебе, наш Хэл, привет.
  Что господин Раскаянье щебечет?
  И чем Сэр Джон душонку вашу лечит,
  Который в пятницу продаться чёрту смог
  За кружку пива и говядины кусок?
  
  ПРИНЦ:
  Сэр Джон в словах своих силён,
  Не подведёт и чёрта он.
  Как говорится:
  Дьяволу сгодится.
  
  ПОЙНС:
  Любой, кто дьяволу отдался,
  В аду навеки прописался.
  
  ПРИНЦ:
  А если чёрта проведёшь,
  Уж точно - в рай не попадешь.
  
  ПОЙНС:
  Давайте, лорды, кончим споры,
  Не любят воры разговоры.
  Гэдсхил всех завтра утром ждёт,
  Где на молебен люд идёт.
  Везут дары в Кентербери,
  Коль вор в крови, иди бери.
  Купцов, что в Лондон поспешат,
  Ребята кошельков лишат.
  Я маски вам спешу отдать,
  Вам скакунов - не занимать.
  В Рочестер я - там заночую,
  В Истчипе завтра побалую,
  Где ужин славный закачу,
  Всех приглашаю! Так хочу!
  Как сон, затея безопасна,
  И страхи глупые напрасны.
  А коль на дело согласитесь,
  То завтра все обогатитесь.
  Чем нищим по миру бродить,
  Уж лучше висельником быть!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Послушай, Нед, хоть это бред,
  Но коли с вами не пойду,
  То завтра вас в петле найду.
  
  ПОЙНС:
  Ужель и ты решился с нами
  Трясти своими, друг, окороками?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ты с нами, Хэл?
  
  ПРИНЦ:
  Как ты посмел?
  Ты превратил меня в разбойника так скоро?
  Не позволяет вера обратиться принцу в вора.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Принц, не убудет чести,
  Когда ты с вором вместе,
  Когда ж его бросаешь,
  Достоинство теряешь.
  
  ПРИНЦ:
  Принц глупости уступит:
  На принципы наступит.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Тобою я горжусь!
  
  ПРИНЦ:
  Что б не случись - дома остаюсь.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Такой не вынесу позор:
  Предам тебя и весь твой двор.
  
  ПРИНЦ:
  Тебе - видней!
  Ты доживи до этих дней.
  
  ПОЙНС:
  Сэр Джон, позволь остаться нам,
  Из принца выбью этот срам.
  Затею принц одобрит,
  И наш доход удобрит.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Дай бог тебе уменье убедить,
  Ему же - твой призыв боготворить.
  Ведь может даже принц забавы ради,
  Побыть на время в воровском наряде.
  Дружок мой, не успеешь ты и охнуть,
  Как при дворе от скуки можно сдохнуть.
  Тебя хотел бы видеть я порою.
  Прощай! В Истчипе встретимся с тобою.
  
  ПРИНЦ:
  Пришёл, как запоздалая весна,
  И неожиданно ушёл, как бабье лето.
  
  (Фальстаф уходит.)
  
  ПОЙНС:
  Прошу вас вместе с нами, принц поехать,
  Есть шутка, от которой будет эхо.
  Мне в одиночестве её не сотворить,
  А потому хочу вас, принц, уговорить.
  Фальстаф, Бардольф, Пето, Гэдсхил,
  Всех грабить будут, не жалея сил,
  Но нас с тобою среди них не будет,
  За воровство нас, значит, не осудят.
  Когда же четверо с награбленным сбегут,
  Мы их с тобою встретим боем тут.
  Меня послушай и поддайся кличу:
  Отнимем у грабителей добычу.
  
  ПРИНЦ:
  Но как нам с бандой этой разделиться?
  
  ПОЙНС:
  Не трудно сей оказии случиться.
  Условимся заранее о встрече,
  Но на чужие дело переложим плечи.
  Когда ж они закончат воровать,
  Тогда придётся нам их обобрать.
  
  ПРИНЦ:
  По лошадям узнают, по приметам,
  И по тому, как мы с тобой одеты.
  
  ПОЙНС:
  Им не дадим ни шанса, ни аванса!
  Мы сменим маски, лошадей упрячем,
  И будем выглядеть в плащах совсем иначе.
  
  ПРИНЦ:
  Ты, может быть, в бою и лих!
  Но как побить нам четверых?
  
  ПОЙНС:
  Ты прежде времени не трусь,
  Я побороть их сам берусь.
  Отдам и бороду и ус,
  Когда в компании есть трус,
  Он первым нам покажет спину,
  В том убедиться не премину.
  А в банде - храбрецов не слишком:
  Наложат беглецы в штанишки.
  Но вся потеха, братец, в том,
  Что будут сказки за столом:
  Как против армии сражались,
  Неравным силам не сдавались!
  Как говорю, так и случится,
  На том вся шутка завершится.
  
  ПРИНЦ:
  Вы дали делу фору.
  Согласен на афёру.
  Мы встретимся в таверне
  На трапезе вечерней.
  
  ПОЙНС:
  Согласны вы - я горд.
  Прощайте же, милорд.
  
  (Уходит.)
  
  ПРИНЦ:
  На перечёт пороки эти зная,
  Возможность их свершить я дозволяю.
  Как солнце красное, за тучей схоронясь,
  Даёт повластвовать ей, мрака не боясь,
  Чтоб разорвавши мрачные оковы,
  Всех ослепить своим сияньем снова.
  Когда бы год из праздников сложился,
  Как труд наскучил бы и нами не ценился.
  Бывает лишь счастливым только случай,-
  Не надоест он нам и не наскучит.
  Вот так и я на фоне всех пороков,
  Использую их в качестве уроков,
  Великие поступки обозначу,
  И всем продемонстрирую, что значу.
  И как метал в контрасте с чернозёмом,
  Я заблещу в оправе новой дома,
  Чтоб было с чем меня теперь сравнить:
  Каким я был, каким хочу я быть.
  И все увидят, как я изменился,
  Чтоб мир моим поступкам удивился.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Лондон. Дворец..
  
  (Входят король, Нортомберленд, Ворчестер, Хотспер, Сэр Вальтер Блант и другие.)
  
  КОРОЛЬ:
  Невозмутим и холоден я был,
  Мне чужды боль и раздраженье,
  И, видимо, весь двор я убедил:
  Король снесёт любые оскорбленья.
  Вы, здравый смысл поправ,
  Во вред истолковали нрав.
  Я не премину стать самим собою:
  Не будет твёрдость более рабою.
  С минуты сей похерю униженье.
  Где мягкость - умирает уваженье!
  Теперь я ставлю гордость во главу,
  Её вы ощутите наяву.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Тиранить властью нас, король мой, не пристало,
  За счёт двора она блистает и блистала.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Милорд...
  
  КОРОЛЬ:
  Прошу вас, Ворчестер, немедля удалиться,
  Мне не резон с мятежником мириться,
  Мой сан и гордость мне не дозволяют
  Терпеть, когда монарха поучают.
  Тогда в совете смеешь объявиться,
  Когда такая надобность случиться.
  (Ворчестер уходит.)
  (Обращаясь к Нортомберленду):
  Простите мне такие канители,
  Вы что-то мне сказать хотели.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Я, государь, хотел сказать,
  Что акт отказа пленных сдать,
  Сражённых в Гольмендоне,
  Вам передан был в искаженной форме.
  Мой Гарри в том не виноват.
  Непонимание виною здесь и зависть,
  А вовсе не желание перечить государю.
  
  ХОТСПЕР:
  И помышлять не смел я, государь,
  Вам отказать пленённых получить.
  Как только бой окончился жестокий,
  И я, измотанный волнением и битвой,
  Стоял на меч кровавый опираясь,
  Ко мне явился лорд щеголеватый,
  Весь разодетый, как жених на свадьбе.
  Его сияющий и бритый подбородок
  Был гладок, словно, нива после жатвы.
  Вокруг витал дурман благоуханный,
  Как будто то модистка, а не муж.
  В перстах держал он короб благовоний
  И постоянно к носу подносил.
  А нос сопел его и раздувался,
  Лорд то сердился, то, вдруг, улыбался,
  Пока, нанюхавшись духов, не расчихался.
  Когда ж солдаты трупы убирали,
  Они вельможу сильно раздражали,
  Он поносил бедняг налево и направо:
  Был трупный запах лорду не по нраву.
  В тонах придворных сплетен рассуждая,
  О пленных вашу просьбу в речь вплетая,
  Он, словно, ран не замечал моих и крови,
  И боли в адрес мой в своём поганом слове.
  Не помню, что ответил франту я,
  Быть может, в этом вся моя вина.
  Он весь надушенный, как девка, при нарядах,
  Смел рассуждать о ранах и наградах,
  Меня он очень сильно раздражал,
  Когда от ран примочки предлагал.
  Потом Земля всему виною стала:
  "Она селитру, подлая, рожала,"
  И, по словам его, на деле виновата,
  Что помогает пуле бить солдата.
  Когда бы снять с Земли её вину,
  Пошёл бы он со всеми на войну.
  На этот вздор я вздором отвечал,
  И, видимо, король мой осерчал.
  Мне не хотелось, чтобы между нами,
  Была любовь отравлена словами.
  
  БЛАНТ:
  На лорда Перси зло держать напрасно:
  Когда и с кем он говорил, - не неясно,
  Но ясно, что ошибку он признал,
  А главное, - чтоб впредь не повторял.
  
  КОРОЛЬ:
  Он пленных выдаст нам, однако же, при этом
  Условий выставляет целый ряд,
  Где во главе всего означен Мортимер,
  Его донельзя шурин недалёкий,
  Которого мы выкупить должны.
  Сей, с позволения сказать, вояка славный
  На гибель верную повёл своих солдат,
  А тесть-Глендовер их безжалостно рубил.
  К расходам относиться надо строже:
  Измену поощрять казне негоже!
  Кто добровольно в плен врагу сдаётся,
  Тот с Родиной навеки расстаётся.
  Предатель, потерпевший полный крах,
  Пусть впроголодь скитается в горах.
  Меня судьба его не беспокоит.
  Он даже пенса жалкого не стоит,
  И двор предателем любого посчитает,
  Кто Мортимера вызволить желает.
  
  ХОТСПЕР:
  Нет! Мортимер, кроль мой, не изменник.
  Он, боем разлучённый с вами, - пленник.
  Его награды ранами зияют,
  Они о верности стране напоминают.
  И там, где Северн многоводный льется,
  Кровь графа на осоке остаётся,
  Он там не с тестем - с воином сражался,
  Глендоверу он в лапы не давался.
  Три раза воины на отдых прерывались,
  И раны в Северне три раза омывались.
  И кровью полнились речные берега,
  Краснея и за нас и за врага.
  Предательство всегда боится крови
  И ранами себя не украшает,
  Не вижу доказательств в вашем слове,
  Оно сомнения большие мне внушают.
  Не может благородный Мортимер
  Предательства являть собой пример.
  
  КОРОЛЬ:
  Ты, Перси, говоришь о нём неверно:
  Он никогда с Глендовером не бился,
  С охотой большей Мортимер, наверно,
  Не с ним, а с дьяволом сегодня бы сразился.
  Стыдись! И впредь, по крайней мере,
  Не поминай о Мортимере.
  Прошу мне пленников прислать,
  Иначе вам несдобровать.
  Нортомберленд, вас с сыном отпускаю,
  О пленных снова вам напоминаю,
  В покое вас, поверьте, не оставят,
  Пока их во дверец мне не доставят.
  
  (Король Генрих со свитой и Блант удаляются.)
  
  ХОТСПЕР:
  И перед дьяволом ревущим устою,
  Не уступив позицию свою.
  И королю во след его отвечу:
  "Категорически приказу я перечу"!
  Быть может, голову за это положу,
  Но правоту я всё же докажу.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Ты одурманен гневом, мой сынок,
  От этого, поверь, пустяшный прок.
  Давай-ка успокоимся, присядем...
  А вот и подоспел к моменту дядя.
  
  (Возвращается Ворчестер.)
  
  ХОТСПЕР:
  Не говорить о Мортимере мне!
  Да я кричать о нём намерен.
  К тому же и примкну к нему. Уверен!
  И до последней капли кровь свою потрачу,
  Но думать двор заставлю я иначе!
  Да будет выше Мортимер по воле рока
  Неблагодарного и злого Болинброка!
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Король взбесил племянника, мой брат!
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Насколько мой уход событием чреват?
  
  ХОТСПЕР:
  Желает он всех пленных получить.
  На выкуп шурина жалеет даже гроша,
  Меня пытаясь гневом проучить,
  Двору же - показать себя хорошим.
  Заслышав только имя Мортимера,
  Он огнедышащей становится химерой.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Причину этого в другом я вижу:
  Не Ричард ли покойный объявил,
  Что Мортимер к престолу прочих ближе?
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Я слышал это. Так оно и было,
  Когда в Ирландию король направил силы,
  А мы ж к беде, своей печали,
  Простит нас бог, его не поддержали.
  Нам совесть раны бередит:
  Ведь он был свергнут и убит.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Молва нас в этой смерти обвиняет:
  Словцом недобрым до сих пор склоняет.
  
  ХОТСПЕР:
  Ради Христа скажите, ради веры
  Ужель и вправду Ричард объявил
  Наследником престола Мортимера?
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Я слышал сам.
  Всё так оно и было.
  
  ХОТСПЕР:
  А коли так, король-то здесь причём? -
  Ведь Мортимер на пытки обречён
  Ни кем нибудь, отец и дядя, - вами,
  Скитаясь между дикими горами.
  Король, забывши гнусную услугу,
  Вас вдругорядь уже ведёт по кругу,
  А вы под возгласы обманутой толпы,
  Для виселиц готовите столпы.
  Прошу меня за образность простить,
  Вы палачами можете прослыть,
  Бесславно вас схоронят на погосте
  При этом коронованном прохвосте.
  Ужель о вас когда-то скверно скажут,
  Ужель в историю позор строкою ляжет?
  Вы, рода славного и древнего потомки,
  Взойти на трон позволили подонку.
  Вы, бог прости, с корнями вырвав розу,
  Испачкав Ричарда несчастного в навозе,
  Внедрили в почву скаредный репейник.
  Здесь Болинброк - один всему затейник.
  Не сомневайтесь: люди снова скажут,
  Что вам всего обиднее и гаже:
  "У короля в немилости творцы,
  Кто даровал корону и дворцы".
  Но верю я, что всё-таки не поздно
  Одёрнуть плащ с фактуры вашей звездной,
  Ведь звёзд достаточно, и в том уверен я:
  Их свет - конец для марка короля.
  Должно быть мщение сегодня беспощадным,
  Чтоб впредь монарху не было повадно.
  Ведь если только правду говорить:
  Вас жаждет за добро король убить.
  Вот потому-то я и предлагаю...
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Прошу, племянник, помолчать,
  Секрета я взломал печать.
  Хоть ты и в гневе, но поймешь:
  Навстречу гибели идёшь.
  Здесь шаткий мостик через пропасть,
  Где неуместны: жуть и робость.
  
  ХОТСПЕР:
  Когда в поток приходится нырнуть,
  То лучше плыть, чем сразу утонуть.
  С востока риск на запад быстро мчится,
  А честь на юг от севера стремится.
  Им пересечься всё-таки придётся:
  Пусть каждый своего в пути добьётся.
  Уж лучше в схватке с хищником сразиться,
  А не победою над горлицей гордится!
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Его ничто на свете не пугает:
  И страх, и враг не обуздают.
  
  ХОТСПЕР:
  Я с неба лик Луны иду украсть,
  Порывом ветра в парус счастья дуну,
  Коль тонет честь, не дам я ей пропасть:
  Не утопить её царю морей Нептуну.
  Я заявить любому не боюсь:
  Ни славою, ни честью не делюсь.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Кузен, ты залетаешь высоко,
  И от реальности уходишь далеко.
  В миру твоём и благодать, и тишь
  Спустись на землю и меня услышь.
  
  ХОТСПЕР:
  Я вас о милосердии прошу.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  А я прошу послушать о шотландцах,
  Тех благородных рыцарях,
  Которых ты пленил...
  
  ХОТСПЕР:
  Да будет бог всему тому свидетель:
  Я Генриху не буду благодетель,
  Не уступлю ни просьбам, ни обидам:
  И ни единого шотландца им не выдам!
  Скорее Темза высохнет река,
  Чем дрогнет воина упрямая рука.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Ты скачешь, мой кузен, во весь опор,
  Не слыша сути главной разговор.
  Который раз внушить хочу тебе:
  Ты должен их оставить при себе.
  
  ХОТСПЕР:
  Коль выкуп не дают за Мортимера,
  Держать их - обязательная мера.
  Коль слышать имя "Мортимер" король не хочет,
  Я в ухо это имя прокричу ему средь ночи.
  А лучше имени я научу скворца,
  Пусть злит хозяина дворца.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Кузен, прошу я снова,
  Единственного слова.
  
  ХОТСПЕР:
  Одна теперь у Хотспера морока:
  Корить и злить нещадно Болинброка.
  Наследника его я мог бы отравить,
  Но этим мне отца не огорчить.
  Ведь принц Уэльский, меч и щит,
  Давно уже отцом забыт.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Прощай, племянник мой, пока,
  Вернусь, когда покинешь облака.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Какая тебя муха укусила? -
  Напрасно тратишь ты слова и силы.
  И, словно, баба без умолку говоришь:
  Не слушаешь, а на своём стоишь.
  
  ХОТСПЕР:
  При слове "Болинброк" я весь дрожу,
  Как будто в муравейнике сижу,
  Доспехов кованных железная броня
  И та от язв его не бережёт меня.
  Еще при Ричарде в далёкие лета
  В Глостершире зачата суета.
  Где герцог Йоркский, полуидиот,
  Там унижение моё сейчас живёт:
  Коленопреклонённый там я был,
  Где ложью Генрих душу отравил,
  Ему поддался без борьбы и спора,
  Когда явились вы из Равенспора.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  То было, помню, в замке Беркли.
  
  ХОТСПЕР:
  С тех пор воспоминанья не померкли.
  Как жаль, что за елейностью речей
  Не видно настоящих сволочей!
  Но хватит изливать свои протесты,
  Представлю слогу вашему я место.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Коль надо мы терпеть ещё готовы.
  
  ХОТСПЕР:
  Не перебью вас более ни окликом, ни словом.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Теперь на главную проблему отвлечёмся:
  К пленённым из Шотландии вернёмся.
  Ты им без выкупа свободу предоставишь,
  А сына Дугласа приветишь и наставишь:
  Развязка, вижу, настоящая близка,
  Когда он соберёт в Шотландии войска.
  И уверяю вас, что это мне не мнится,
  И думаю, что так всё и случится.
  Нет времени, а потому спешу,
  Как действовать, в письме я опишу.
  (Обращаясь к Нортомберленду):
  Пока твой сын Шотландией займётся,
  С прелатом, брат, сойтись тебе придётся.
  Он прихожанами любим
  И очень нам необходим.
  
  ХОТСПЕР:
  Прелата Йоркского имеете в виду?
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Его. Он потерял недавно брата:
  Лорд Круп казнён в Бристоле был,
  Прелат на власть обиду затаил.
  Я думаю, что гневом он взорвётся,
  Когда удобный случай подвернётся.
  
  ХОТСПЕР:
  Я доверяюсь нашей правой вере,
  Она уже витает в атмосфере.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Мечтою ты, сынок, не увлекайся:
  От промаха пока не зарекаться.
  
  ХОТСПЕР:
  Альтернативы заговору нет,
  Один сегодня есть всему ответ:
  Наш Мортимер с Шотландией и Йорком
  Устроят Генриху отличнейшую порку.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Всё так оно и будет.
  
  ХОТСПЕР:
  А победим - никто нас не осудит.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Чем выше голову восстания поднимем,
  Тем меньше мы голов на плаху кинем.
  Похоже, нас король в расход списал:
  Ему живым негож бунтарь-вассал.
  На первый шаг король решился:
  От нас монарх отворотился.
  
  ХОТСПЕР:
  От отвернулся. Мы же - не простим!-
  Ему за это отомстим.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Прощай, племянник, только знай:
  Вперёд ума не забегай.
  Всегда держись тех правил,
  Что я в письме отправил.
  Пусть укрепится вера
  В Глендовера и Мортимера.
  К тому моменту ты созреешь
  И с войском Дугласа поспеешь.
  Окрепнут думы наши и сердца
  И мы под знаменем творца
  Поднимем счастье на руках,
  Которое в зародыше пока.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Прощай, мой брат, я верю в процветанье.
  
  ХОТСПЕР:
  Прощайте, дядя, досвиданье.
  Да канет в Лету дней кровавых время,
  А с ним и наших дум тяжёлых бремя.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Рочестер. Постоялый двор.
  
  (Входят извозчик с фонарём.)
  
  ПЕРВЫЙ ИЗВОЗЧИК:
  Ого!
  Четвёртый час, чтоб мне повешенному быть!
  Уже Медведица - над новым дымоходом,
  А лошадь не навьючена моя.
  Куда же ты, мерзавец, подевался?
  
  КОНЮХ (за сценой):
  Иду, иду я.
  
  ПЕРВЫЙ ИЗВОЗЧИК:
  Займись-ка, Том, не мешкая, седлом,
  И холку клячи приведи в порядок,
  А то потёртости кобылу доконают.
  
  (Входит ещё один извозчик.)
  
  ВТОРОЙ ИЗВОЗЧИК:
  Горох с бобами здесь не просыхают,
  И лошади от этого страдают:
  В желудках их заводятся глисты...
  Амбары - дрянь, бурты -пусты...
  С тех пор, как умер конюх Робин,
  Всё здесь вверх дном. Народец злобен.
  
  ПЕРВЫЙ ИЗВОЗЧИК:
  Овёс его загнал в могилу:
  Цена фуражная сгубила.
  
  ВТОРОЙ ИЗВОЗЧИК:
  И стол неважен, да и сон, брат, плох:
  На тракте лондонском нет злее здешних блох.
  Всё тело облепили эти гнусы:
  Я, словно, линь - весь в пятнах от укусов.
  
  ПЕРВЫЙ ИЗВОЗЧИК:
  Да что там линь!
  Ты только, брат, прикинь:
  Паршивого не сыщешь короля,
  Который бы искусан был, как я.!
  До первого, клянусь я, петуха
  Меня не первая ужалила. блоха.
  
  ВТОРОЙ ИЗВОЗЧИК:
  Хозяин на горшок скупится:
  В камин приходится мочиться.
  А это для блохи - забава:
  Плодятся там налево и направо.
  
  ПЕРВЫЙ ИЗВОЗЧИК:
  Куда ж каналья-конюх провалился?
  В конюшне до сих пор не появился!
  
  
  ВТОРОЙ ИЗВОЗЧИК:
  Давно бы, чёрт подрал, я уж отвёз
  Имбирь и окорок в далёкий Черинг-кросс.
  
  ПЕРВЫЙ ИЗВОЗЯИК:
  Мольбы мои все без ответа глохнут,
  Индюшки с голода в корзинах передохнут!
  Куда же конюх-олух подевался?
  Напился вдрызг - без совести остался.
  
  (Входит Гэдсхил.)
  
  ГЭДСХИЛ:
  Привет, ребята! Час который?
  
  ПЕРВЫЙ ИЗВОЗЧИК:
  Да браться за работу впору.
  
  ГЭДСХИЛ:
  Дай мне фонарь в конюшне мерина проверить.
  
  ПЕРВЫЙ ИЗВОЗНИК:
  Не дам! Устал таким, как ты, я верить.
  
  ГЭДСХИЛ:
  И ты меня пошлёшь подальше тоже?
  
  ВТОРОЙ ИЗВОЗЧИК:
  На виселице быть с твоею рожей.
  
  ГЭДСХИЛ:
  Как скоро будете в столице?
  
  ВТОРОЙ ИЗВОЗЧИК:
  Помчимся мы быстрее птицы.
  Надеюсь, во время прибудем:
  Ко сну уже на месте будем.
  Пойдём же, Магс, будить господ,
  У нас с тобой полно хлопот.
  
  (Извозчики уходят.)
  
  ГЭДСХИЛ:
  Кто копошится там?
  Ни фонаря, ни света.
  Не управляющий ли это?
  
  УПРАВЛЯЮЩИЙ (за сценой):
  Ты угадал меня легко:
  Я - управляющий бесхозным кошельком.
  
  
  
  ГЭДСХИЛ:
  Ты управляешь, друг, и направляешь,
  Где что лежит - ты лучше вора знаешь.
  Нет разницы великой между нами:
  Газами шаришь ты, а мы - руками.
  И верно говоришь, что управляешь,
  Как стрелы нас на жертву направляешь.
  
  (Входит управляющий.)
  
  УПРАВЛЯЮЩИЙ:
  Вам, Мастер, утра доброго желаю,
  Всё, что сказал вчера, я подтверждаю:
  Три сотни марок золотом у мужика из Кента,
  А у дружка - немеряно товаров под брезентом.
  Они, позавтракав, уже готовы в путь,
  Ты в суматохе дел об этом не забудь.
  
  ГЭДСХИЛ:
  Даю тебе башку на отсеченье:
  Готово им в дороге приключенье.
  
  УПРАВЛЯЮЩИЙ:
  Башку для палача прибереги,
  И раньше времени на плаху не беги.
  Ты никогда не будешь небожитель,
  Ворюги Ника преданный служитель.
  
  ГЭДСХИЛ:
  Ты рано палача мне, парень, прочишь.
  И нет петли такой, какой ты хочешь.
  Ведь Сэра Джона и меня не разлучить,
  А, значит, мне повешенным не быть.
  Для казни не удобен сей старик:
  Для перекладины он слишком уж велик.
  А, кроме прочего, средь нас такие есть,
  Которым грабить помогает честь:
  Случись с воришками какая-то беда,
  Прикроет шкура венценосная всегда.
  Я не в компании безумцев и бродяг,
  Что бьют дубиною в азарте передряг,
  Варюсь теперь, мой друг, в соку вельможном,
  Где бьют и действуют, но очень осторожно:
  Не говорят, а бьют,
  Не молятся, а пьют.
  А, впрочем я неправду говорю,
  Они продали душеньку свою:
  И молятся казне и проклинают,
  То отдаются ей, то истово пинают.
  
  
  УПРАВЛЯЮЩИЙ:
  Не выдюжит, коль все пинать дерзнут.
  
  ГЭДСХИЛ:
  Мать Правосудие заштопает казну.
  И я сейчас за каменной стеною:
  Всегда волшебный папоротник со мною,
  Я под плащом великого посла, -
  Никто не видит вора ремесла.
  
  УПРАВЛЯЮЩИЙ:
  Не папоротник волшебный, - только ночь
  Несчастье гонит от воришки прочь.
  
  ГЭДСХИЛ:
  И всё же - дай мне руку на удачу,
  И ты получишь выгодную сдачу.
  В накладе не останешься, я знаю,
  Тебе об этом честно заявляю.
  
  УПРАВЛЯЮЩИЙ:
  Не честью поклянись, а вором, -
  Иначе быть пропащим договору.
  
  ГЭДСХИЛ:
  Да будет "хомо", брат для всех искомо!
  Вели-ка мерина быстрее выводить,
  Впустую время не резон мне проводить!
  Давай-ка лапу, мне братишка,
  Прощай неряшливый плутишка.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Большая дорога близ Гэдсхила.
  
  (Входят принц Генрих и Пойнс.)
  
  ПОЙНС:
  Нам надо прятаться, а то - несдобровать:
  Решил я лошадь у Фальстафа отобрать.
  И делать что от злости он не знает,
  И яростью, как бархатом пылает.
  
  ПРИНЦ:
  Иди сюда поближе.
  
  (Входит Фальстаф.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Пойнс! Я тебя к ответу привлеку!
  Да чтоб тебя повестить на суку!
  
  ПРИНЦ:
  Что почки жирные вопят?
  Кого они сожрать хотят?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Скажи, скажи, мне, милый Хэл,
  Куда сбежать подонок смел?
  
  ПРИНЦ:
  Гуляет где-то на холме.
  Искать его придётся мне.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Когда ты в воровской среде,
  Всегда есть место быть беде.
  Сегодня вор надул меня:
  И я остался без коня.
  Ты вору никогда не верь:
  Друг - на словах,
  На деле - зверь.
  Ну, где же, где коня искать?
  Ужели на двоих шагать!
  Скажу вам: это слишком! -
  Убьёт меня отдышка:
  И вот тогда-то не совру,
  Что смертью праведной умру,
  Или с петлёй на шее -
  За смерть вора-злодея:
  Достойная награда
  За друга- конокрада.
  Я с вором двадцать лет дружу,
  Как заколдованный брожу,
  Клянусь уйти всё время,
  Нет силы сбросить бремя.
  Настоль велик его притвор,
  Что лучшим другом стал мне вор.
  Куда ты, Хэл, ворюгу дел?
  За что такая мне напасть?
  Чтоб вам убиться и пропасть!
  Ужель, Бардольф и Пето,
  Вся серенада спета?
  Ни шага более вперёд!
  Фальстаф теперь святым умрёт!
  Тем лошадь знаменита,
  Что дарит мне копыта,
  Мои ж копыта стёрты
  И не годны ни к чёрту!
  Все воры это знают
  И всё равно терзают.
  Всё кончилось позором:
  Забыта честность вором!
  (Раздаётся свит.)
  Чтоб вам повешенными быть,
  Идите лошадь раздобыть!
  Быстрее же, быстрее,
  А то кнутом огрею!
  
  ПРИНЦ:
  Идти не можешь, так приляг,
  Послушай, не ли где гуляк,
  Не лезет ли добыча
  На твой характер бычий.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Коль лягу, так не встану,
  За золото султана!
  Ну, полно, издеваться
  Вам надо мною, братцы!
  
  ПРИНЦ:
  Что - на коне, что - без коня
  Ты - одинаков для меня.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  О, принц!
  О, мой товарищ Хэл,
  Нет лошади моей,
  Нет - дел.
  О, царский сын, спаси меня,
  Верни и силы, и коня.
  
  ПРИНЦ:
  О, боже, дай терпения и сил!
  Меня ты в конюха, негодник, превратил,
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Не знаешь ты ни милости, ни ласки,
  Да чтоб висеть тебе на собственной подвязке!
  А коль случится битым быть с тобою,
  И ты поплатишься своею головою.
  Да станет эль мне поперёк гортани, -
  Ты перейдёшь дозволенного грани.
  Про нравственный забыв императив,
  Тебя ославит площадной мотив.
  Так далеко теперь заходит шутка,
  Куда мне не дойти! Подумать жутко!
  
  (Входят Гэдсхил, Бардольф и Пето.)
  
  ГЭДСХИЛ:
  Стой.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Прости.
  И захотел бы, не могу пойти.
  
  ПОЙНС:
  Разносит ветер, где гуляет сеттер.
  Мне голос подаёт разведка.
  Она - за той мохнатой веткой.
  Её, вас уверяю,
  Я узнаю по лаю.
  Какие новости, Бардольф?
  
  ГЭДСХИЛ:
  Скорей напяливайте маски,
  Там на горе - мешки в колясках.
  С горы посыплются монеты,
  Числа и счёта грошам нету.
  Когда бы каждый постарался, -
  Король бы без казны остался.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Король ведь, братцы, не дурак:
  Их не в казну везут, - в кабак!
  
  ГЭДСХИЛ:
  На всех, братва, нам хватит!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Коль нас петля не схватит!
  
  ПРИНЦ:
  Вы, четверо, их на тропе встречайте,
  И к нам в засаду с Недом загоняйте.
  
  ПЕТО:
  А много ли их вместе?
  
  ГЭДСХИЛ:
  Да, восемь или десять.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Друзья, не ровен час:
  Не мы - они ограбят нас.
  
  
  ПРИНЦ:
  Нисколько я не удивлён,
  Что струсил наш пузатый Джон.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Конечно, я не тощ, как Гентский Джон,
  Но храбростью моей гордился б он.
  
  ПРИНЦ:
  Насколько действуешь ты смело,
  Покажет нам сегодня дело.
  
  ПОЙНС:
  Но коли так, то лошадь за забором,
  Надеюсь: не заслужишь ты укора,
  Хотя для лошади - обуза будь здоров.
  Прощай, Фальстаф! Не наломай же дров!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Нет времени. Петли б не побоялся,
  С обидчиком уж точно б посчитался.
  
  ПРИНЦ:
  Где наши маскировки, Нед?
  
  ПОЙНС:
  Недалеко. Пойдём скорее прочь.
  
  (Принц и Пойнс уходят.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  За дело, братцы!
  Тому везёт, кто может драться!
  
  (Появляются путники.)
  
  ПЕРВЫЙ ПУТНИК:
  Слезай, сосед. Размяться впору,
  Пока мальчишка лошадей сведёт под гору.
  
  РАЗБОЙНИКИ:
  Вам некуда сегодня торопиться.
  
  ВТОРОЙ ПУТНИК:
  О, господи, прошу тебя вступиться!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Крушите их!
  Сбивайте с ног!
  Обжор не пожалеет бог.
  Они не терпят молодых,
  Коли, вали и бей под дых.!
  ПУТНИКИ:
  За что нас боги наказали? -
  И мы, и семьи пострадали.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Поверю я едва ли,
  Что семьи пострадали.
  Коль все богатства взвесить,
  Вас всех пора повесить.
  Не всё же вам одним кутить,-
  И молодёжи надо жить!
  Случись же, что вы судьи,
  Есть и для вас орудье.
  У нас одна икона:
  Лес и его законы.
  
  (Путников грабят, связывают и уводят.)
  
  (Снова появляются принц Генрих и Пойнс.)
  
  ПРИНЦ:
  Средь леса, среди зелени ветвей
  Пленили и ограбили людей.
  Пора бы нам воришек наказать:
  И у разбойников добычу отобрать.
  Затем уж в благодатную столицу
  С набитыми карманами явиться.
  Хватило бы нам всем, на в самом деле,
  И шуток бы и басен на неделю.
  
  ПОЙНС:
  Давай-ка спрячемся. Я слышу их шаги.
  
  (Снова появляются разбойники.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Всё разделить по-божески нам надо:
  Достойному - достойная награда.
  Пока, друзья, на загорелся день,
  Скорей в седло! Поможет ночи тень!
  У нас награды, полагаю, други, нет
  Для трусов, коими явились принц и Нед!
  Фальстаф не мыслил до сих пор,
  Что Пойнс - утка, а не вор.
  
  ПРИНЦ:
  А, ну-ка, все карманы наизнанку!
  
  ПОЙНС:
  Быстрее, подлые поганки!
  
  (В момент делёжки принц и Пойнс набрасываются на грабителей. Грабители разбегаются. Фальстаф, получив несколько оплеух, бросает награбленное и тоже удирает.)
  
  ПРИНЦ:
  Добыча оказалась наша лёгкой,
  Сыграли роль: накидки и сноровка.
  Теперь надежда только на коней,
  С добычей ехать, братец, веселей.
  Пугаются в ночи друг друга воры,
  Мерещатся им стражники дозора.
  Бежит Фальстаф, потея по пути,
  Ему покоя долго не найти.
  Где не ступит - лужица везде:
  Он жалок и смешон в своей беде.
  
  ПОЙНС:
  А как орал он в этом балагане,
  Как будто зверь, затворенный в капкане.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Замок Варкворт.
  
  (Входят Хотспер, читая письмо и рассуждая наедине с самим собой.)
  
  ХОТСПЕР:
  "Питая к дому вашему любовь,
  Я был бы очень рад быть с вами."
  Он рад, а что ж тогда мешает?
  "Питая к дому вашему любовь"
  Звучит, как преданность амбару своему,
  Который прочих автору дороже.
  И что же далее в письме?
  "Затея ваша, как дамоклов меч"...
  И кто бы в этом сомневался? -
  И от простуды можно слечь.
  Послушай, мой милорд-глупец, -
  Там за крапивою - опасности конец.
  "Опаснее не знаю я затей,
  Не вижу верных среди названных друзей,
  Момент для действия совсем не подходящий,
  И силы нет, противу власть держащей".
  Коль говорите так,
  То трус вы и дурак!
  К тому ж - подлец и лжец!
  Не думаю, что заблуждаюсь слишком,
  Но в голове у вас не ум, милорд, - умишко.
  Нет лучше заговора нашего на свете,
  И нет друзей вернее, чем вот эти!
  Друзья, как воздух, нам необходимы,
  С друзьями мы всегда непобедимы.
  Лорд безнадёжно, видно, заторможен,
  До мозга собственных костей он заморожен.
  Сам Йоркский лорд моменту внемлет:
  И действия, и заговор приемлет.
  Когда бы рядом этот был приятель,
  Я б веером жены его исколошматил!
  Отец и дядя вместе с нами.
  Глендовер, Дуглас, Йорк решились сами.
  Не может быть в намереньях сомненья:
  От них имею письма в подтвержденье.
  И дата оговорена уже,
  Когда на воинской мы встретимся меже.
  Ужели короля побеспокоишь
  И, трусостью гонимый, нас раскроешь?
  Как необдуманно я все же поступил
  И труса в наши планы посвятил.
  Надеюсь, нам не навредит он словом
  Ведь к бою смертному бойцы уже готовы.
  Ждать более невмочь:
  Сегодня отправляюсь в ночь.
  
  (Входит леди Перси.)
  Простите, Кэт, но времени на разговоры нет.
  
  ЛЕДИ:
  Меня ты почему-то сторонишься.
  И в ложе, как бывало, не стремишься.
  Что ум тревожит, губит аппетит,
  Ночами почему мой муженёк не спит?
  Почто потупив взор, ты всё молчишь,
  Порою, без причин к тому дрожишь?
  Куда с ланит румянец подевался,
  Почто не мне - кручине ты отдался?
  Твой чуткий сон командами пестрит,
  Твой конь тебя куда-то вечно мчит.
  То верных кличешь в бой своих бойцов,
  То вдруг хоронишь этих молодцов.
  То ядра к пушкам без конца подносишь,
  То пленных выкупить монарха очень просишь.
  Война тебя, супруг мой, доконала,
  Ты весь в поту, с тобой так не бывало.
  Лицо волнение настолько искажает,
  Что жутко на него смотреть бывает.
  И страшно мне от этого и гадко,
  Коль любишь, посвяти жену в загадку.
  ХОТСПЕР:
  Есть кто-нибудь?
  (Входит слуга.)
  Уехал ли с пакетом Вильямс?
  
  СЛУГА:
  Уж час, как он, милорд, уехал.
  
  ХОТСПЕР:
  Привёл ли Батлер от шерифа лошадей?
  
  СЛУГА:
  Всего одну.
  
  ХОТСПЕР:
  Какую же из них?
  Что чалой масти и без уха?
  
  СЛУГА:
  Её, милорд.
  
  ХОТСПЕР:
  Глубокий в том намёк:
  Конь чалый - мой конёк!
  О, Эсперанс, вхожу я в транс!
  Пусть Батлер лошадь в парке приготовит.
  
  (Слуга уходит.)
  
  ЛЕДИ:
  Мне удели короткое вниманье.
  
  ХОТСПЕР:
  Что леди вознамерена узнать?
  
  ЛЕДИ:
  Что это всё, супруг мой, значит?
  
  ХОТСПЕР:
  Вскачу в седло, и конь ускачет.
  
  ЛЕДИ:
  Похож ты на безумную мартышку!
  Ведешь себя, как глупенький мальчишка.
  Знать о делах твоих, супруг мой, я желаю
  Не хочешь говорить, но всё равно узнаю.
  Брат Мортимер, стремясь войти во власть,
  Накликал на мою семью напасть.
  И коли ты пойдёшь....
  
  ХОТСПЕР:
  Пешком туда добраться сил не хватит.
  ЛЕДИ:
  Не уклоняйся шуткой от ответа,
  Ни времени шутить, ни смысла нету.
  Настолько правду я узнать желаю,
  Что от досады вам мизинец поломаю.
  
  ХОТСПУР:
  Ну, полно, озорница, забавляться!
  Нет времени с тобою целоваться.
  Меня иные нынче игры ждут,
  Где не носы врагам, а головы снесут.
  Скорей коня!
  Нет, Кэт, минуты лишней у меня.
  Сказать ещё чего ты, вижу, хочешь?
  
  ЛЕДИ:
  Вот так меня ты, милый, бросишь?
  Ужель тебе, мой дорогой, не ясно:
  За нелюбовь твою моя любовь угаснет.
  И всё же кажется, супруг мой, что ты шутишь,
  Зачем сознание моё тревогой мутишь?
  
  ХОТСПЕР:
  С ума себя напрасно не своди,
  Коль не поверила, иди и проводи.
  Как только, Кэт, в седле я окажусь,
  В любви тебе я вечной поклянусь.
  Прошу тебя: молчи и не перечь,
  Прощай, любимая, до новых наших встреч!
  Ты женщина, а тайна женщин гложет,
  Хотела б а, а хранить её не может,
  Вот потому-то я вопросы оставляю,
  Их разрешить тебе одной не дозволяю.
  К тебе доверие супруга безгранично.
  
  ЛЕДИ:
  И грустно это, сударь, и комично.
  
  ХОТСПЕР:
  И грусть, и шутка - об руку друг с другом,
  Как мы с тобою, милая супруга,
  Поверь мне, Кэт, прошу тебя, поверь:
  Ты будешь завтра там, где я теперь.
  Не веришь! Верь мне всё равно!
  
  ЛЕДИ:
  Иного мне сегодня не дано.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Истчип. Таверна "Кабанья голова".
  
  (Входят принц и Пойнс.)
  
  ПРИНЦ:
  Из грязной комнаты давай-ка уберёмся
  И от души с тобою посмеёмся.
  
  ПОЙНС:
  Где пропадал, с кем пил и ел ты, Хэл?
  
  ПРИНЦ:
  То не опишешь, друг мой, парой строчек:
  Среди тупиц бродил и винных бочек.
  На самое спустился, братец, дно,
  И пил, и ел я с ними заодно.
  Запомнил всех бродяг по именам:
  Том, Френсис, Дик, а с ними - Абрахам.
  Не принц Уэльский для спасённых я,
  А значимей и выше короля.
  И пусть Фальстаф собою не гордится,
  Твердят: "Он вам в подмётки не годится."
  Как своего бродяги принимали,
  Почётным коринфянином назвали.
  И пили, и кричали в мою честь,
  Клянусь вам богом: так оно и есть!
  Когда же в Англии я стану королём,
  То пьянь Истчипа - вся в полку моём.
  Напиться до смерти - "надраться" означает".
  Пьешь не до дна - их это огорчает:
  "Жизнь, брат, одна!
  Ты пей её до дна!"
  Такому, Нед, у них я научился,
  Что в собутыльники сапожнику б сгодился.
  Ты в диком сне себе бы не представил,
  Как много потерял, когда меня оставил.
  Даю тебе кусочек сахарку,
  Удачу этим жестом предреку.
  Его мальчишка предложил в трактире,
  Суля удачу в этом горьком мире.
  Он знает только два английских слова:
  "Налить и пить" - всех кабаков основа.
  Пока Фальстаф сюда не объявился,
  Хочу я, Нед, чтоб ты повеселился.
  Проси мальчишку что-нибудь налить,
  Я ж буду сахар у него просить.
  Чтоб челноком метался среди нас
  И говорил:
  "Сейчас!
  Сейчас!
  Сейчас!"
  Ступай же Френсиса зови.
  
  ПОЙНС:
  Френсис!
  
  ПРИНЦ:
  Вот и отлично.
  
  ПОЙНС (выходя из комнаты):
  Френсис!
  
  (Входит Френсис.)
  
  ФРЕНСИС:
  Сейчас, сейчас я, мигом!
  А ты лети стрелою, Ральф, в Помгарнет.
  
  ПРИНЦ:
  Куда же, Френсис, ты пропал?
  
  ФРЕНСИС:
  Да вот: нечаянно упал.
  
  ПРИНЦ:
  Нелёгкая стезя тебе досталась.
  
  ФРЕНСИС:
  Мучений лет на пять еще осталось.
  Однако же, быть может...
  
  ПОЙНС (за сценой):
  Позволь тебя мне, Френсис, потревожить.
  
  ФРЕНСИС:
  Сейчас, сейчас, я мигом!
  
  ПРИНЦ:
  Пять лет тебе ещё греметь посудой.
  А не хотел бы ты смотать отсюда?
  Бежать от дел и босса без оглядки,
  Чтоб он увидел, как сверкают пятки.
  
  ФРЕНСИС:
  Признаюсь сразу откровенно, сэр,
  Внимания достоин сей пример.
  Клянусь на библии Британии своей,
  Мечтаю о приходе этих дней.
  
  
  ПОЙНС (за сценой):
  Куда ты, Френсис, подевался?
  
  
  ФРЕНСИС:
  Сейчас, сейчас, я мигом!
  
  ПРИНЦ:
  Тебе который год?
  
  ФРЕНСИС:
  Припомнить дайте.
  В Михайлов день я, полагаю...
  
  ПОЙНС (за сценой):
  Френсис!
  
  ФРЕНСИС:
  Сейчас!
  Прошу вас чуточку, милорд мой, обождать.
  
  ПРИНЦ:
  Сначала должен подтвердить,
  Что сахару мне дал всего на пенни.
  
  ФРЕНСИС:
  На пенни дал, но получить хотелось два.
  
  ПРИНЦ:
  Мне сотни фунтов за него не жалко,
  И я их дам. Ты только попроси.
  
  ПОЙНС (за сценой):
  Френсис!
  
  ФРЕНСИС:
  Сейчас! Сейчас!
  
  ПРИНЦ:
  Нет, Френсис! Только не сейчас!
  Давай-ка завтра. Или на неделе.
  При этом, Френсис!
  
  ФРЕНСИС:
  Весь вниманье я...
  
  ПРИНЦ:
  Тебе ограбить надо господина.
  На куртке кожаной хрустальные застёжки,
  Причёска модная, агаты на руках,
  Чулки с подвязками и сахарные речи.
  С испанскою сумкою большой через плечо...
  ФРЕНСИС:
  Вы, лорд, кого имеете в виду?
  
  ПРИНЦ:
  Я вижу ты учён лишь подносить.
  И можешь куртку белую облить.
  Меня твоя судьба не беспокоит,
  В Берберии гроши такое стоит.
  
  ФРЕНСИС:
  Что стоит там гроши?
  
  ПОЙНС (за сценой):
  Френсис!
  
  ПРИНЦ:
  Тебя зовут. Иди же, поспеши!
  
  (Его зовут оба. Слуга в растерянности, не знает, куда ему идти.)
  
  (Входит виноторговец.)
  
  ВИНОТОРГОВЕЦ:
  Что онемел! Тебя давно зовут!
  Иди к клиенту, плут.
  
  (Френсис уходит.)
  Там старина Сэр Джон с командою своей,
  Шумит, свирепствует у запертых дверей.
  Гостей прикажите впустить?
  
  ПРИНЦ:
  Пусть пошумят. Потом уже и впустишь.
  
  (Виноторговец уходит.)
  Пойнс!
  
  (Входит Пойнс.)
  
  ПОЙНС:
  Сейчас, сейчас, я мигом!
  
  ПРИНЦ:
  Фальстаф уже с командой объявился.
  Сейчас мы от души повеселимся.
  
  ПОЙНС:
  Заверещим весёлыми сверчками.
  Как вы, однако, одурачили мальчишку.
  Что же дальше?
  
  
  ПРИНЦ:
  Весь юмор со времён Адама
  На праздник наш сегодняшний отдам я.
  
  (Входит Френсис.)
  Который, Френсис, час?
  
  ФРЕНСИС:
  Сейчас! Сейчас!
  
  (Уходит.)
  
  ПРИНЦ:
  Явила свету баба шалопая
  С набором слов из речи попугая!
  Его забота: бегать верх и вниз,
  И пара слов: "Гони монету, плиз!"
  Однако, не легко, наверняка,
  Достичь в настрое Перси потолка.
  Увы, но далеко мне до примера
  Забавника и воина Хотспера.
  На завтрак он шотландцев убивает,
  Супруге утра доброго желает,
  И ей же он, представьте, говорит:
  "Страдает от безделья аппетит!"
  Она: "Как много загубил на завтрак?"
  А он: "Шестнадцать.
  Двадцать будет завтра!"
  Зови Фальстафа, разыграем сцену,
  Где подниму престижу Перси цену:
  Сейчас во мне рождается Хотспер,
  Фальстаф у нас - его жены пример.
  Как говорят пьянчуги "Риво"!
  Зови же борова на сцену живо!
  
  (Входят Фальстаф, Гэдсхил, Бардольф, Пето, следом за ними Френсис с вином.)
  
  ПОЙНС:
  И где же черти, Джек, тебя носили?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Да будут разом прокляты все трусы!
  Чтоб их сожрали муравьи и гнусы.
  Плесни-ка, малый, хереса в бокал,
  Давно я радость жизни не лакал.
  Такая жизнь не стоит даже стопки,
  Заняться впору стиркою и штопкой.
  И, обрядившись в платьица и бусы,
  Трусы застирывать описавшимся трусам.
  Налей-ка! Пить мне только и осталось!
  Куда достоинство сегодня подевалось?
  
  (Пьёт.)
  
  ПРИНЦ:
  Видал ли ты Титана, что целует масло?
  Смотри-ка: солнце в масле, утонув, угасло.
  Всё поглотила туша: сияние и душу.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ты что, мерзавец подложил в вино? -
  Невкусное, противное оно!
  Ну что ещё нам ждать от мужика,
  Хотя опасней трус, наверняка.
  Ужели мужество покинуло страну,
  Ужели все у трусости в плену?
  На перекладине давно уже висят
  Все лучшие из смельчаков- ребят.
  Их в Англии полдюжины осталось:
  Отдышка губить и пугает старость.
  Нам господа приходится просить:
  "Помилуй же оставшихся, спаси!"
  Ведь в трусе умирает человек.
  Да будут трусы прокляты навек!
  
  ПРИНЦ:
  Ты, окорок, покрытый шерстью,
  Какие там бормочешь вести?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Сын короля! - сплошная авантюра!
  Да не иметь мне вовсе шевелюры,
  Одним прутом тебя, твоих гусей,
  Я разгоню, как в луже карасей.
  Какой ты принц Уэльский
  С натурой иудейской?
  
  ПРИНЦ:
  Ты, сукин сын, живот бродячий,
  Что там лепечешь, как подьячий?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ответьте! Разве вы не трус?
  И Пойнс рядом с вами.
  
  ПОЙНС:
  Ах ты, пузан проклятый,
  Задрипанный и мятый,
  Проткну тебя я, как арбуз,
  Коль обзовёшь меня ты "трус".
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Тебя бы трусом не назвал,
  Кода б так быстро не сбежал.
  Свои уносишь яйца
  Быстрей любого зайца.
  В плечах косая сажень, -
  А друг тебе не важен,
  Его в беде бросаешь,
  Позорно убегаешь.
  Такой дружок на кой мне ляд:
  Спины квадрат и голый зад!
  Да чтоб мне в глотку паклю,
  Плесни хотя бы каплю!
  
  ПРИНЦ:
  Ах, сукин кот, ах, мразь и лох,
  Да ты от прошлой не обсох!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  В питье моя вся сила.
  (Пьёт.)
  Чтоб трусов хворь сморила!
  
  ПРИНЦ:
  Ты, может, толком объяснишь,
  О чём так страстно говоришь.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Иной бы просто промолчал, но буду я нескромный:
  Четыре вора поутру сорвали куш огромный.
  
  ПРИНЦ:
  Да в чём же, братец, здесь беда?
  Тащи быстрее куш сюда!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Держи карманы шире! -
  Его уж утащили.
  Напала банда целая, -
  Бандитов сотня смелая.
  
  ПРИНЦ:
  Ужели сотня целая?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  В бою я ближнем фехтовал,
  И два часа тела рубал.
  На куртке восемь дыр от ран,
  И на штанах четыре,
  Изодран в клочья весь кафтан,
  В портках - сплошные дыры.
  Ах! Как азартно фехтовал!
  И мой противник убежал,
  Но деньги взял при этом,-
  Вот и грущу об этом.
  О, трусы, вечный вам позор,
  Несёте вы всему разор!
  А коль узнать хотите,
  Свидетелей спросите.
  И если, подлые, соврут,
  Их черти в клочья разорвут.
  
  ПРИНЦ:
  Ну, кто из вас расскажет, как всё было?
  
  ГЭДСХИЛ:
  Четвёрку нашу дюжины громил атаковали...
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Не менее шестнадцати, пожалуй.
  
  ГЭДСХИЛ:
  Мы их пленили и связали.
  
  ПЕТО:
  Нет, нет! Я этого не помню.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Молчи, дурак!
  Да чтоб жидом Фальстафа обзывали,
  Но всех до одного мы повязали.
  
  ГЭДСХИЛ:
  Добычу даже поделить мы не сумели,
  Как силы свежие на помощь подоспели.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Пока одни развязывали пленных,
  Другие - появись откуда ни возьмись!
  
  ПРИНЦ:
  И вам пришлось со всеми воевать?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Вы надо мной изволите смеяться, -
  Как, мол, со всеми одному сражаться?
  Меня ты хоть чурбаном назови,
  Был Джек один и сотня - визави.
  
  ПРИНЦ:
  Надеюсь, ты противника щадил:
  До смерти никого не доводил.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Надежды на надежду не осталось:
  Она на шпаге, бедная, болталась.
  Я двух из них изрешетил,
  А двух, в плащах, в бега пустил.
  Хоть назови кобылой, Хэл,
  А фехтованье - мой удел.
  Уделал я воришек:
  Набил им пару шишек.
  Я в позе воина стоял,
  Себя от них оборонял,
  А было их - четыре...
  
  ПРИНЦ:
  Послышалось мне - двое...
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Что говоришь такое!
  Их - четверо. Тебя я уверяю.
  
  ПОЙНС:
  "Четыре" - он сказал. Я подтверждаю.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  И четверо все двинулись стеной,
  Я выставил свой щит перед собой.
  Защитой доброй щит мой послужил:
  Он семь уколов смертных отразил.
  
  ПРИНЦ:
  Откуда семь, когда всего - четыре?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  В плащах?
  
  ПОЙНС:
  В плащах, в плащах.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Да будь я идиотом,
  Коль привираю что-то!
  
  ПРИНЦ:
  По мере этого рассказа
  Число, должно быть, возрастёт в три раза.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Внимаешь моему рассказу, Хэл?
  
  ПРИНЦ:
  Деваться некуда, когда бы не хотел.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  И правильно, пострел.
  Речь всё о тех же девяти в плащах...
  
  ПРИНЦ:
  Ты нас числом, рассказчик, не стращай.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Поскольку шпаги их поломаны все были....
  
  ПОЙНС:
  Они в штаны от страха наложили.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Увидев мой солидный зад,
  Враги попятились назад.
  И натискам моим не устояли:
  Семь из одиннадцати пали.
  
  ПРИНЦ:
  Никак на свете чудо объявилось:
  Из двух плащей одиннадцать явилось.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Всё было б хорошо, но вот те на:
  Бойцы в плащах кендальского сукна,
  Чёрт их побрал, откуда-то явились,
  И надо мною в темноте глумились.
  
  ПРИНЦ:
  Ложь вся в отца - смешна и велика.
  Пускаешь пыль в глаза, наверняка.
  Ты - хряк, набитый грязными кишками,
  Не пачкай нас в своём поганом хламе.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ты, видимо, совсем с ума сошёл,
  Коль правды в этом сказе не нашёл?
  
  ПРИНЦ:
  Кендальское сукно увидеть туша не мгла,
  Когда в лесу была ночная мгла.
  Слышь, боров, слышь!
  Как это объяснишь?
  
  ПОЙНС:
  А ну-ка, парень мне вина плесни,
  А ты всё, боров, толком объясни.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Что объяснять? Случилось по неволе.
  Пытая даже и лишая воли,
  Я б по неволе ничего не рассказал:
  Палач и тот бы правду не узнал.
  Да будь и объяснений целый ворох,
  Я б их не выдал по неволе вору.
  ПРИНЦ:
  Греху подобному сообщником не буду,
  Я этому трусливому верблюду,
  Хребтов пегасов палачу,
  Мясную рожу в кровь расколочу....
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Да будь я проклят, чёрт тебя бери!
  Дохлятина! Сушёный, как угри!
  Как хвост быка, как вяленая рыба!
  Ужель тебя распялили дыбе?
  Мне духа не хватает всё назвать,
  Кем обозвать, куда тебя послать...
  Аршин, колчан, пустые ножны,
  И кое-что ещё, возможно....
  
  ПРИНЦ:
  Да ты сначала отдышись.
  Потом уж и ершись.
  Когда же всю обойму расстреляешь,
  Тогда, быть может, правду и узнаешь.
  
  ПОЙНС:
  Твоей легенды кончен век.
  Теперь молчи и слушай, Джек.
  
  ПРИНЦ:
  Разбою вашему свидетелями были:
  Как грабили и как дуван делили.
  Рассказ простой и истина проста:
  Без выдумок, без вепря и хвоста.
  Вы так от золота, ворюги, охмелели,
  Что мы вдвоём вас тут же одолели.
  Не сомневайтесь - золото при нас
  И вы его увидите сейчас.
  А ты, Фальстаф, так резво припустился,
  Со мною чуть припадок не случился,
  И так ревел, и голос был так звонок,
  Как будто от ножа бежал телёнок.
  Где покорёжил ты несчастную беднягу,
  Свою в боях нетронутую шпагу?
  Как ты сумеешь снова извернуться,
  Чтоб от стыда и срама не свихнуться?
  
  ПОЙНС:
  Поверь: ты не открутишься теперь!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Клянусь всевышним: сразу вас узнал.
  Но действий никаких не принимал.
  Куда ни ткни, а всё же я - хороший!
  Как можно было принца укокошить?
  Не мог я силою своею Геркулеса,
  Убить иль ранить важного повесу.
  Меня сие предчувствие смутило
  И в труса по неволе обратило.
  Себя люблю, поскольку льву подобен,
  Тебя - поскольку принц в друзьях удобен.
  Всего превыше, что при нас сундук,
  А рядом с ним - и ваш бесценный друг.
  Хозяйка, запирайся на запоры,
  Отпразднуют свою победу воры!
  Вчера ещё разбойники простые,
  Сегодня - все ребята золотые!
  Для пущей важности, помпезности и веса
  Должна быть сыграна экспромтом нами пьеса.
  
  ПРИНЦ:
  А главным действием в ней будет твой побег.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Давай об этом, Хэл, забудем.
  Ведь всё же - мы друг друга любим.
  
  (Входит хозяйка таверны.)
  
  ХОЗЯЙКА:
  О, господи! О, принц!
  
  ПРИНЦ:
  Высокочтимая хозяйка что-то сообщить желает?
  
  ХОЗЯЙКА:
  Подумать только! Там вельможа у дверей
  По воле короля вас требует скорей.
  
  ПРИНЦ:
  Коль от короны, дайте крону:
  Пусть возвращается он к матушке и трону.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Как выглядит вельможа?
  
  ХОЗЯЙКА:
  На нём летами сморщенная кожа.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Негоже старцу по ночам скитаться.
  Быть может, с ним мне повидаться?
  
  ПРИНЦ:
  Попробуй дело, Джек, уладить.
  
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Попробую спровадить.
  
  (Уходит.)
  
  ПРИНЦ:
  Итак, молодчики, сражались вы на славу!
  Все львы от принца прочь сбежали, браво!
  Чтоб принца ненароком не обидеть,
  Его Бардольф и Пето не желали видеть.
  Такой, чёрт подери, у вас был принцип:
  Ни словом, ни мечом не ранить принца.
  
  БАРДОЛЬФ:
  Товарищей бросать в беде нельзя:
  Все побежали прочь, а с ними - я.
  
  ПРИНЦ:
  Такого никогда не видел! Боже!
  И чем Фальстаф так шпагу искорёжил?
  
  ПЕТО:
  Своим кинжалом он её расковырял
  И строго-настрого двоим нам приказал
  Всем говорить: он так в бою рубился,
  Что инструмент его от боя затупился.
  
  БАРДОЛЬФ:
  Носы велел колючкой расцарапать,
  На платье этой кровушки накапать,
  И уверять, что это кровь бандитов,
  В боях неравных нами битых.
  Я слушал, принц мой, и краснел,
  Семь лет не знал позорных дел.
  
  ПРИНЦ:
  Всё на лице твоём румянец,
  Как красный нос у горьких пьяниц.
  Какую пакость ты не деешь,
  А всё, как водится, краснеешь.
  Увы, но ты - не генерал,
  Коль при оружии бежал.
  Ты и краснел и стыдно было,
  Но трусом что руководило?
  
  БАРДОЛЬФ:
  Мой нос меня не подведёт:
  Дорогу верную найдёт!
  Душа опасность слышит,
  Когда на ладан дышит.
  
  
  ПРИНЦ:
  Тебя я понимаю.
  
  БАРДОЛЬФ:
  Что мне они сегодня предвещают?
  
  ПРИНЦ:
  Пустой карман и пьянку обещают.
  
  БАРДОЛЬФ:
  Худое, брат, они вещают.
  
  ПРИНЦ:
  Коль правильно судить:
  Тебе повешенному быть.
  (Возвращается Фальстаф.)
  А вот и тощий Джек явился.
  Ты где, скелет, запропастился?
  Куском ты пузо не обидел,
  Но много лет колен не видел.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Поверь мне, принц и мой товарищ, Хэл,
  В твои года был, как тростинка, хил.
  Пролез бы я, не оцарапавши колена,
  В кольцо большого пальца ольдермена.
  Довольно вздохами пустыми полнить душу,
  Чем больше вздохов, тем круглее туша!
  Есть на повестке важные статьи,
  Их нам с тобой сейчас не обойти.
  Сюда заглядывал когда и в кои веки
  Вельможный и влиятельный Сэр Брэки?
  Сегодня он исполнил роль гонца:
  Чтоб завтра утром был ты у отца.
  Безумный Перси и герой уэльсец,
  Кто Люциферу на рога навесил месяц,
  Заставив клятву дать на площади амвона
  И отдубасил палками недавно Амеймона,
  Никак не вспомню! Чтоб чертяка помер!
  
  ПОЙНС:
  Глендовер.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Он - Оуэн Глендовер.
  Зять Оуэна Мортимер.
  Старик Нортомберленд,
  Лихой шотландец Дуглас,
  Парящий в сини поднебесной,
  Верхом забравшись по скале отвесной...
  
  
  ПРИНЦ:
  Кто на скаку бьёт воробья из пистолета.?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Как точно вы всадили пулю в это!
  
  ПРИНЦ:
  Он - в воробья, а я - в иную цель.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Не из трусливых он: не убежит.
  Ему пустяк - дуэль.
  
  ПРИНЦ:
  Хвалил ты давеча его же за проворство.
  Как понимать твоё притворство?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Кукушкою он прыток лишь верхом,
  А пеший - как мешок с дерьмом.
  
  ПРИНЦ:
  Похоже, Джек, всё это так.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Сомнений быть не может.
  Ты точен, принц, до дюйма.
  С ним некий Мордейк
  И беретов синих уйма.
  К тому же - Ворчестер сбежал,
  Отец твой поседел, когда узнал.
  Теперь на землю снизится цена:
  Дешевле тухлой рыбины она.
  
  ПРИНЦ:
  Коль к лету не уймётся кавардак,
  В стране наступят хаос и бардак.
  Тогда уж девственницам, брат, несдобровать:
  Как гвозди для подков их будут продавать.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ах ты, негодник и проказник!
  Устроить хочешь девичий заказник?
  Когда в стране такие беспорядки,
  Товара этого окажется в достатке.
  Ужели, Хэл, настолько осмелел?
  Ты оказаться можешь не у дел!
  Есть у тебя противники, наследник:
  Средь них Глендовер - не последний,
  И Перси с ним, и Дуглас смелый...
  Затеи все твои - пустое дело.
  Ужели кровь твоя ничуть не стынет
  От мысли, что громада эта хлынет?
  
  ПРИНЦ:
  И мыслишь ты и думаешь иначе.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Реши-ка, принц в уме одну задачу:
  Ты поутру пред королём предстанешь,
  Как отвечать, оправдываться станешь?
  Чтоб это всё не вылилось бедой,
  Давай прорепетируем с тобой.
  
  ПРИНЦ:
  Ты - мой отец. Мои проказы знаешь.
  Сидишь напротив и меня пытаешь.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Пусть будет так, как я сказал:
  Стул - королевский трон,
  Корона же -подушка,
  А скипетр - кинжал.
  
  ПРИНЦ:
  До боли это мне напоминает что-то:
  Скамейка, будто королевский трон,
  Кинжал, как скипетр, увы, без позолоты,
  Корона - лысина, видна со всех сторон.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Коль не сгубили вы изящество в глуши,
  Я вас растрогаю до глубины души.
  Мне кружка хереса нужна для этой роли,
  Чтоб было видно, как я мучаюсь от боли.
  И, будучи на этом мнимом троне,
  Как речь Камбисеса мои слова вас тронут .
  
  ПРИНЦ:
  Давайте занавес! Раскланиваюсь я.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Вот речь моя.
  Вельможи, отойдите.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Я со смеху умру! Держите!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  При всех не лейте слёзы, королева.
  Ни справа не оценят их, ни слева.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Каков отец! Как держится достойно!
  ФАЛЬСТАФ:
  Прошу вельмож держать себя пристойно!
  Не лучше ль королеву увести,
  А слёзы материнские простить?
  
  ХОЗЯЙКА:
  Да пусть помилуют разумные миряне.
  Ну, точно, как актёры в балагане!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Уймись же, эль, уймись, воображенье.
  Во мне ты будишь, Гарри, сожаленье:
  Ну, что за общество и этот злачный мир, -
  Ужели это всё, мой сын, и есть кумир?
  Ромашку топчут, а она растёт,
  Но в жизни всё, сынок, наоборот:
  Чем больше жизнь распутную полюбишь,
  Тем молодость быстрее ты загубишь.
  Что ты - мой сын, доказывала мать,
  Сие и сам могу предполагать:
  И нагл ты и жесток, как я, без смысла,
  Да и губа, как у отца отвисла.
  Но коли так, то пусть не тычут пальцем,
  И не считают пьянью и скитальцем.
  Негоже солнцу прятаться в кусты,
  Довольствуясь всем суетным, как ты.
  Такого и помыслить невозможно:
  Быть принцу только принцем должно.
  Как может солнце Англии скатиться,
  Чтоб вором стать и с нечистью водится?
  Всё это тернии ко власти на пути,
  От этого вопроса не уйти.
  Есть вещь на свете под названьем "дёготь"
  Ни в коем случае его не надо трогать.
  Все мудрецы во мнении сошлись:
  Где дёготь, там позора берегись!
  И видит каждый и, конечно, знает:
  Тебя твоя компания марает.
  Не хмель, а слёзы это говорят,
  И сердце, а не зелья сладкий яд.
  Лишь одного я друга замечаю,
  Но жаль, что имени его пока не знаю.
  
  ПРИНЦ:
  Ты, государь, мне внешность опиши.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Он тучен, но манеры хороши:
  Весёлый взгляд, приятные глаза,
  Кровей, должно быть, благородных,
  Быть может, пятьдесят ему, а, может, за.
  Не видел благу более угодных.
  Но, чу!
  Я вспомнил имя и назвать хочу:
  Фальстаф, конечно же, Фальстаф!
  Питейных заведений граф!
  Я чуду становлюсь свидетель:
  По сути - пьянь,
  По виду - добродетель!
  Коль древо узнаётся по плоду,
  А плод по древу,
  То далее пойду:
  Безвинен твой Фальстаф как дева!
  Всех разгони, его держи,
  Он будет верою служить!
  Теперь скажи, где пропадал,
  Чтоб порку должную тебе задал.
  
  ПРИНЦ:
  То речь совсем не короля.
  Позволь, теперь сыграю я.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Свергаете меня? Ну, что ж, тогда повесьте,
  Как кролика, коль я не на царёвом месте.
  
  ПРИНЦ:
  Вот и на троне я:
  Всему есть очередь своя.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Я перед троном
  Со своим уроном.
  
  ПРИНЦ:
  Откуда, принц явился.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  В Истчипе заблудился.
  
  ПРИНЦ:
  Нелестные, сын, слухи
  Моё коробят ухо.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Вы, государь, брехне не верьте,
  Меня иною мерой мерьте.
  
  ПРИНЦ:
  Мальчишка скверный, мне ты прекословишь?
  Да ты же милости моей совсем не стоишь.
  Поверь мне: я хочу спасти сыночка.
  Приятель твой - стрик и толст, как бочка.
  Меня за откровение прости,
  Но это же ведь дьявол во плоти.
  Ужели тонкое твоё ласкает ухо
  Из сундука его идей чернуха?
  Ужели не порочит венценосных связей
  Сей кладезь утонченных безобразий?
  Всё в этой бочке смешано настолько,
  Что можно удивляться, да и только.
  За долгие года его и сроки
  Он растерял добро, а приобрёл пороки.
  Осталось в нём тщеславие одно,
  Грызёт оно бутылочное дно.
  Он годен, чтобы пить,
  Способен, чтобы жрать,
  И за нос всех водить и надувать.
  Одно достоинство и точка, -
  Что бочка может выпить бочку.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Я, ваша светлость, что-то не пойму:
  О ком вы говорите и кому.
  
  ПРИНЦ:
  Я юношу стараюсь просветить,
  Который об опасности не знает.
  Как о седом Фальстафе говорить? -
  О дьяволе, кто сына развращает.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Король, я с этою персоной знаюсь.
  
  ПРИНЦ:
  Нисколько в этом я не сомневаюсь
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Была бы это сущая неправда,
  Что в нём пороков более, чем надо.
  Что он немолод, - это так, отец,
  Однако же во многом - молодец.
  Хоть до сих пор бродяга неженатый,
  Но старец бардаков - не завсегдатай.
  Он любит выпить - это не секрет,
  Но видит бог: так делает весь свет!
  Коль старость и весельё - это грех,
  То дьявол околдует в жизни всех.
  А кто не любит милых толстяков,
  Достоин тощих фараоновых коров.
  Вы Пето, Бардольфа и Пойнса гоните,
  Фальстафа же храните и любите.
  Он честен, храбр, достоин уваженья,
  Не стоит государева гоненья.
  Ведь толстяка от Гарри отлучить -
  Что сына света белого лишить.
  ПРИНЦ:
  Во всех грехах его виню!
  Хочу прогнать - и прогоню.
  
  (Слышен стук в дверь.)
  (Уходят хозяйка, Френсис и Бардольф.)
  (Бардольф поспешно возвращается.)
  
  БАРДОЛЬФ:
  Не знаю, как и выразиться даже:
  Шериф, милорд, у двери с грозной стражей!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ступай отсюда, плут, ступай!
  Закончить пьесу не мешай!
  Мне надо многое сказать:
  Фальстафа следует спасать.
  
  (Возвращается хозяйка.)
  
  ХОЗЯЙКА:
  О, господи! О, боже?
  
  ПРИНЦ:
  Что там случилось? Что же?
  Не дьявол ли примчался на смычке
  В своём вонючем армячке?
  
  ХОЗЯЙКА:
  Шериф со стражею у двери,
  Хотят всё обыскать, проверить.
  Что им прикажете сказать?
  Пускать ли, не впускать?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ты слышишь, что хочу тебе сказать? -
  "Ты на фальшивку золото не трать."
  На вид ты, вроде, Гарри, не дурак,
  На деле же, увы, - совсем чудак.
  
  ПРИНЦ:
  Мне твоего достаточно нытья,
  Ты - просто трус, без всякого чутья.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Я трусом, Гарри, никогда не слыл
  И отрицаю главный твой посыл.
  Войти шерифу не позволишь - браво!
  Как и впустить его - имеешь, Гарри, право.
  Пешком ли к перекладине пойду,
  Поеду ли с другими на телеге,
  Уверен, что с ума я не сойду,
  До дня последнего пребуду в этой неге.
  Цена казнённому не всякому красна,
  Петля же - одинаково тесна.
  
  ПРИНЦ:
  Пойди, за гобеленом схоронись.
  Другие - поднимитесь на этаж.
  Со мной остаться может только тот,
  Кто на себя напялит честности капот.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Я честен был, но честность истощилась,
  Она за гобеленом схоронилась.
  
  ПРИНЦ:
  Зовите же шерифа.
  (Все удаляются, кроме принца и Пето.)
  (Входят шериф и извозчик.)
  Что вам угодно от меня, шериф?
  
  ШЕРИФ:
  Прошу, милорд, покорнейше простить,
  Но, говорят, изволят в этом доме быть,
  Те, кто попрятался по щелям, как клопы,
  Когда сбежали врассыпную от толпы.
  
  ПРИНЦ:
  По-вашему, кто это может быть?
  
  ШЕРИФ:
  Позвольте мне, милорд, вам доложить:
  Один из них здоров и очень тучен.
  Он, словно, шар, скатился к дому с кручи.
  
  ИЗВОЗЧИК:
  Он, будущий наш сир,
  Сиял весь, словно, в масле сыр.
  
  ПРИНЦ:
  Здесь нет того, кто вас интересует.
  Он вынужден по делу отлучиться.
  Давайте время с вами согласуем,
  Куда ему и в час какой явиться.
  Явившись к вам, ответит на вопросы,
  Сейчас же удалиться вас мы просим.
  
  ШЕРИФ:
  Я удалюсь, но должен вам сказать:
  Здесь двух проезжих смели обобрать.
  Разбойники на них в ночи напали
  И триста марок золотом отняли.
  
  ПРИНЦ:
  Коль грабил, обвините в том,
  Сейчас прошу оставить дом.
  
  ШЕРИФ:
  Спокойной ночи, лорд.
  
  ПРИНЦ:
  Уж утро ранее грядёт.
  
  ШЕРИФ:
  Вы правы: ведь сейчас, поди уж, - третий час.
  
  (Шериф и извозчик уходят.)
  
  ПРИНЦ:
  Зови же толстого мошенника сюда,
  Которого зовут собором Павла.
  
  ПЕТО:
  Фальстаф! -
  Да он, милорд мой, спит.
  Во сне, как лошадь старая, храпит.
  
  ПРИНЦ:
  Пока он спит и мысли пьяны,
  Проверь-ка ты его карманы.
  (Выворачивает карманы и находит каике-то бумаги.)
  Что там за хлам?
  Весьма хотелось знать бы нам.
  
  ПЕТО:
  Бумажки, стёртые почти.
  
  ПРИНЦ:
  Ты содержимое прочти
  
  ПЕТО (читает):
  "Молю я, боже, помоги,
  Куда ни ткни - одни долги..."
  
  ПРИНЦ:
  Не мудрено:
  Всё содержимое кармана - на вино.
  Обсудим после это.
  Пусть дрыхнет до рассвета.
  Разгульной жизни наступил конец,
  Я возвращаюсь утром во дворец,
  Теперь мы будем только воевать,
  Тебе я должность выберу под стать,
  Фальстафу же теперь недолго жить:
  Ему в пехоте суждено служить,
  А доля толстяка послужит мне,
  Когда его схоронят в стороне.
  Жди нашего рассвета, Пето,
  Да будет нами песня века спета!
  
  (Уходит.)
  
  ПЕТО:
  Да будет день, милорд!
  Надеюсь: повезёт.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Бангор. Дом архидьякона.
  
  (Входят Хотспер, Ворчестер, Мортимер и Глендовер .)
  
  МОРТИМЕР:
  Прекрасны помыслы, соратники надёжны,
  А, значит, на успех надеяться нам должно.
  
  ХОТСПЕР:
  Присесть не будете ль любезны,
  Лорд Мортимер, кузен Глендовер?
  И дядя Ворчестер, конечно,
  Я перед вами, лорды, грешен:
  Веду себя, как истинный болван, -
  Куда-то задевался план.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Не беспокойтесь: план на месте.
  Садитесь. Вам скажу без лести:
  Когда Ланкастер ваше имя слышит,
  Он злобою звериной сразу пышет,
  Бледнеет, рвёт с досады волоса,
  Вас отсылая к богу в небеса.
  
  ХОТСПЕР:
  Когда же ваше имя он услышит,
  В аду вас с удовольствием пропишет.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Винить его я в этом не могу:
  Не по себе от имени врагу.
  Когда на свет Глендовер появился,
  Ему весь мир трусливо поклонился.
  
  ХОТСПЕР:
  Кода б не мать, а кошка окотилась,
  Всё так же над зёмлею бы крутилось,
  Своим бы всё свершалось чередом:
  Сверкали б молнии, гремел бы также гром.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Земля дрожала,
  Когда мать рожала.
  
  ХОТСПЕР:
  Быть может и тряслась у трусов в мыслях,
  Я в их компании себя никак не числю.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Пылали небеса, земля дрожала.
  
  ХОТСПЕР:
  Так, видно, мать тебе, об этом рассказала.
  Не от того тряслась, что народился,
  А от того, что небосвод сбесился.
  Землетрясения известны нам и предкам,
  В утробе матери-земли они нередки,
  Бушуют в чреве, рвут её на части,
  Ветрами бесятся и вызывают страсти.
  В твой день рождения Земля недомогала:
  И башни рушила и крепости ломала.
  Стонала бурями праматерь в час злосчастный,
  Тем памятен и был тот день ненастный.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  И сам уверен я и знают это боги:
  Простить такое я могу немногим.
  И вынужден я снова повторить,
  Что в пору, когда матери родить,
  Огнями молний небеса пылали,
  Косули табунами с гор бежали,
  Стада метались с рёвом по лугам,
  Клонились камыши по берегам.
  Особый небом послан знак планете
  О том, что объявился я на свете.
  Жизнь доказала - я не рядовой:
  С натурой властною и светлой головой.
  Где море синее ласкает берега,
  Уэльса, Англии, Шотландии скалистой,
  Вам не найти ни друга, ни врага,
  Кого сравнить со мною можно близко.
  Ни маг, тем более - каналья,
  Науки знать, как я, не может досконально.
  
  ХОТСПЕР:
  Да, - к истине действительно вы близки:
  Не "спикает" никто так по-английски.
  На этом прекратим свою беседу.
  Словами закусив, иду обедать.
  
  МОРТИМЕР:
  Да будет, милый Перси!
  Довольно всяких версий.
  У мудреца горит уже чалма,
  Ты свёл его, по-моему, с ума.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Из недр земли я духов вызываю.
  
  ХОТСПЕР:
  Не только вы, таких я много знаю.
  Но средь народа ходят слухи:
  Не отзываются им духи.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Могу командовать чертями научить.
  
  ХОТСПЕР:
  Тебе хочу иное предложить:
  Нет лучшего на свете этом спорта,
  Чем правдою хлестать по морде чёрта.
  Зови же чёрта, чтобы всем увидеть,
  Как правдою его смогу обидеть.
  Гоните истиной чертей любого сорта,
  Где правда, там не место чёрту.
  
  МОРТИМЕР:
  Довольно же, довольно разговоров:
  Под небеса из слов наворотили гору.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Три раза Генрих Болинброк
  Пытался боем брать оброк,
  Но там, где Северн льётся
  Следов не остаётся:
  Враг в непогоду и босой
  Домой катился колбасой.
  
  ХОТСПЕР:
  Бежал он без оглядки
  От стрел и лихорадки!
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Вот карта. Мы её, к примеру,
  Разделим поровну на сферы
  
  МОРТИМЕР:
  Разбита карта поровну на части,
  Где архидьякон принимал участье:
  От Трента и до Северна - моё,
  Глендоверу - Уэльс и остальное,
  От Трента до Шотландии - у Перси.
  Всё обозначено: и города, и веси.
  Чтоб тройственный союз наш утвердить,
  Осталось всё печатями скрепить.
  Мы обозначим вечером сей ход,
  А завтра все отправимся в поход.
  Лорд Ворчестер, в доспехах став бойцом,
  У Шрусбери встречается с отцом.
  Мы без Глендовера пока что остаёмся,
  И две недели без него побьёмся.
  За этот срок Глендовер соберёт
  Воинственный и стойкий свой народ.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Я постараюсь сроки сократить,
  И к вам ко времени с супругами прибыть.
  Пока же жён в дела не посвящаёте,
  Под тенью ночи их секретно покидайте,
  Иначе, заявляю я всерьез, -
  Утонет Англия в потоке горьких слёз.
  
  ХОТСПЕР:
  На севере от Бартона земля,
  Которой ныне обладаю я,
  Изрезана извилистой рекою, -
  Меня немало это беспокоит.
  Серпом большим отрезала река
  Моих земель прекрасные бока.
  Закрою ток запрудою хорошей
  И Трент в иное русло переброшу.
  Река отступит, землями затарит:
  Угодья мне богатые подарит
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Смотрите, как красиво всё и броско!
  Негожи Тренту, братец, переброски.
  
  МОРТИМЕР:
  То возвращается река, то убегает,
  То дарит земли Трент, то отнимает,
  То одному ущерб, а то - другому,
  Поток спланировать нам надо по иному.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Спрямить плотиною поток,
  Есть в этом смысл, друзья, и толк.
  
  ХОТСПЕР:
  Как я хочу, так всё и будет.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  А разум мой иначе судит.
  
  ХОТСПЕР:
  "Иначе", как мне понимать?
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Останется, как есть!
  Иному - не бывать!
  
  ХОТСПЕР:
  И кто же мне всё это запретит?
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Я, коль не сбавишь, парень, аппетит.
  
  ХОТСПЕР:
  Не путайте английский и валлийский,
  Они различны хоть довольно близки.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Я вырос при дворе английском с юных лет,
  Ни в языке мне, ни в манерах равных нет.
  Слова английские под арфу напевал,
  И грубой лексике напевность придавал.
  А вы, я полагаю, - не Парнас:
  Такой талант отсутствует у вас.
  
  ХОТСПЕР:
  Да. Это не моя стезя.
  Котом мяукать не обучен я.
  Не мне - на улице с книжонкою стоять,
  Баллады за бесценок продавать.
  Уж лучше таза медного звучанье,
  Телеги развалившейся ворчанье,
  И клёкот журавлиный в камышах,
  Чем чванная поэзия в ушах.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Коль вам реки не полюбилась лента,
  Сдаюсь. Меняёте русло Трента.
  
  ХОТСПЕР:
  Мне всё равно. Готов я на услугу
  И трижды уступлю услужливому другу.
  Когда же речь о сделке деловой,
  То уговоры и уступки все - долой!
  От сделки жду успеха.
  Нам не пора ли ехать?
  ГЛЕНДОВЕР:
  Ночь так светла - луна в зенит воздета.
  Нам следует отбыть всем до рассвета.
  Пойду потороплю писца и ваших жён,
  Мужьям прощаться с ними не резон.
  По Мортимеру дочь моя страдает,
  С ума сойдёт, когда о всём узнает.
  
  (Уходит.)
  
  МОРТИМЕР:
  Меня ты, Перси, просто удивил!
  Как ты, однако, тестю досадил!
  
  ХОТСПЕР:
  Я не могу иначе: он меня тиранит:
  Галиматьёй моё сознанье ранит:
  О муравьях, мечтателе Мерлине,
  Своих пророчествах от века и поныне,
  О змее-летуне, бесхвостой рыбе,
  Общипанной вороне и грифоне-глыбе,
  О львах, котах и дряни прочей,
  Чем достаёт и донимает очень.
  Вчера ни час, а целых девять,
  Решил о бесах речь затеять,
  Где перечислил всех чертей,
  Вершащих план его затей.
  Я головою лишь качал,
  И ничего не отвечал.
  Самодовольный и кичливый,
  Он хуже женщины ворчливой.
  Уж лучше есть в деревне сыр,
  Чем болтовня его и пир.
  
  МОРТИМЕР:
  Собрав его заслуги вместе,
  Он всё-таки достоин чести.
  Начитан, с духами в ладу,
  В бою свиреп, бывал в аду,
  Богат и очень щедр при этом,
  Слывёт учёным и поэтом,
  Тебя он ценит выше прочих,
  Скажу прозрачней и короче:
  Ты, Перси, первый, кто его изводит,
  Но с поля боя без потерь уходит.
  Прошу тебя я, Перси, впредь,
  Все странности его терпеть.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Вы своевольны.
  Честью вам клянусь,
  И злили Овена.
  Я утверждать берусь.
  Избавиться вам надо от недуга:
  Искать в нём не соперника, а друга.
  Хоть иногда и следует кичиться,
  Величием и предками гордиться,
  При этом надо, брат не забывать
  Других людей заслуги примечать.
  Нередко гордость, хамство и презренье -
  Вести себя есть, братец, неуменье.
  Черты такие портят джентльмена,
  Они вредят ему обыкновенно.
  За этой пеленою рыцарь скрыт,
  Его талант во хламе дрязг зарыт.
  
  ХОТСПЕР:
  За партой оказался снова я:
  За неучёность "шлёпает" семья.
  В присутствии же наших дам,
  Себя учить я более не дам.
  И вот ещё досада:
  Проститься с ними надо.
  
  (Снова появляется Глендовер с дамами.)
  
  МОРТИМЕР:
  У нас семейная беда,
  Она мешает нам всегда:
  Жена не знает по-английски,
  А я - ни слова по- валлийски.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Пусты и уговоры, и угрозы,
  Красноречивей слов сегодня слёзы.
  И убеждаю дочь я и кляну,
  Она же - рвётся с мужем на войну.
  
  МОРТИМЕР:
  Скажите ей отец любезный,
  Так убиваться бесполезно,
  Причин для беспокойства нет.
  Последуют она и тётя нам вослед.
  
  (Глендовер и дочь беседуют на валлийском наречии.)
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Похоже, и валлийский дочь не понимает:
  Всё слышит, только слов не принимает.
  
  (Леди говорит на валлийском наречии.)
  
  МОРТИМЕР:
  Читаю взгляд твой, а не слог валлийский,
  И дорог и настолько мне он близкий,
  Что сил ответить я не нахожу,
  А потому безмолвно ухожу.
  
  (Леди снова что-то говорит по-валлийски.)
  
  Любовь волшебный свой язык творит,
  Она на всех наречьях говорит,
  Уста сливаются с устами в поцелуе:
  Они в любви не знают цель иную.
  Язык твой выучу и чести удостоюсь,
  До той поры, любовь, не успокоюсь.
  Ты говори и сердце мне волнуй,
  Язык твой сладок, словно, поцелуй.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Любовь заговорила здесь сама.
  Ты сводишь женщину с ума.
  
  (Леди снова что-то говорит по-валлийски.)
  
  МОРТИМЕР:
  Запричитала снова.
  Понять хотя бы слово!
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Ей на колени голову склоните,
  Она споёт вы, слушая, поспите.
  Бог сна волшебным зельем напоит
  И от забот на миг освободит.
  И сон и явь сотрут свои границы:
  Они вольны теперь объединиться,
  Как ночь и день, встречаясь на рассвете,
  К Земле несутся в золотой карете.
  
  МОРТИМЕР:
  Настроен слушать эти сантименты,
  Пока готовят наши документы.
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Вот и прекрасно. Ждите музыкантов,
  Они - далече в поисках талантов,
  А как найдут, придут к вам тот же час,
  И будет музыка небесная у вас.
  
  ХОТСПЕР:
  Иди же, Кэт, ко мне, приляг,
  Ты этой позе - сущий маг:
  Творишь со мною чудеса,
  Меня пленит твоя краса.
  
  
  ЛЕДИ ПЕРСИ:
  Ах, легкомысленный повеса из повес,
  Ты не срывай с любви моей завес.
  
  (Звучит музыка.)
  
  ХОТСПЕР:
  Похоже, дьявол по-валлийски понимает:
  Он леди слушает и, вторя ей, играет.
  Нельзя не оценить его талант:
  Из дьявола - отличный музыкант.
  
  ЛЕДИ ПЕРСИ:
  И ты, мой дьявол, музыкант не хуже:
  Поскольку дьяволу всё время служишь.
  Лежи, внимай, как леди напевает:
  Как на валлийском женщина страдает.
  
  ХОТСПЕР:
  Моя собака, что по кличке "Леди",
  Не хуже воет на своих соседей.
  
  ЛЕДИ ПЕРСИ:
  Ты хочешь, чтоб на Перси донесли
  И голову обидчику снесли?
  
  ХОТСПЕР:
  Да не хочу. Не злись.
  
  ЛЕДИ ПЕРСИ:
  Тогда уймись!
  
  ХОТСПЕР:
  Уняться - женская забота.
  
  ЛЕДИ ПЕРСИ:
  Тебя не понимаю что-то.
  Пусть бог тебе поможет.
  
  ХОТСПЕР:
  В уэльскую кровать уложит?
  
  ЛЕДИ ПЕРСИ:
  Что ты такое говоришь?
  
  ХОТСПЕР:
  Она - мурлычет, ты - кричишь.
  
  (Леди поёт песню на валлийском.)
  Довольно. Это нестерпимо.
  Мне пение твоё необходимо.
  
  ЛЕДИ ПЕРСИ:
  Да что б мне провалиться! -
  Такого не случится.
  
  ХОТСПЕР:
  Словечки ваши, леди, поражают,
  Их чаще бабы в лавках применяют:
  "Иди-ка вон!"
  "Мне не резон!"
  "Чёрт подери!"
  "Огнём гори!"
  Как лорду этой речи не дивиться! -
  На всё готов ответ, что не случиться.
  Словечки эти может и сгодились,
  Когда б вы прачкой в Финсбери родились.
  Пусть словом этим тешится весь люд,
  А вам такого права не дают,
  И слово и манеры ваши , Кэт,
  Должны нести величие и свет.
  Так пойте!
  
  ЛЕДИ ПЕРСИ:
  Стойте!
  
  ХОТСПЕР:
  Упрямство ваше ничего не стоит,
  И чести вас оно не удостоит.
  Как только завершится документ,
  Отъезда моего придёт момент.
  Есть у меня каких-то два часа,
  Я жду, хоть и не верю в чудеса.
  
  (Уходит.)
  
  ГЛЕНДОВЕР:
  Спешить нам, Мортимер, назрел резон.
  Вы так медлительны, как Перси рвётся вон.
  Скрепим печатями наш общий договор,
  И на коней! Верёд во весь опор!
  
  МОРТИМЕР:
  Я всей душой.
  Не к месту ваш укор.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Лондон. Дворец.
  
  (Входят король Генрих, принц Уэльский и другие.)
  
  КОРОЛЬ:
  Оставьте, лорды, нас наедине.
  Мне с принцем надо пообщаться.
  Прошу вас далеко не отлучаться,
  Вы вскоре все понадобитесь мне.
  
  (Лорды удаляются.)
  
  Лишь бог один, наверное, и знает,
  За что меня жестоко так карает.
  Родную кровь, что во плоти у сына,
  Он губит, обратив его в кретина.
  И весь твой образ жизни непотребный
  От бога мне, как приговор судебный,
  Как месть за неоплатные грехи.
  Ужели так дела мои плохи?
  Иначе как всё это понимать,
  Как низость эту можно оправдать? -
  Дела постыдные и пошлые забавы,
  Вокруг тебя бандиты и шалавы,
  Ты погрязаешь в грязное болото,
  Из принца превращаясь в идиота.
  Как может предок славных королей,
  Так поступиться славою своей?
  
  ПРИНЦ:
  Вы, государь, отец мне и судья,
  Пред вами повиниться должен я.
  Во многом виноват, и то не скрою,
  Но и оболган неоправданно порою.
  Молвою слух из грязной пряжи соткан,
  Пока клубок неправды не размотан,
  Вас паутиной путают льстецы,
  И прячут в воду истины концы.
  Ошибки юности не миновали принца,
  Не стоят вашего они, король, мизинца.
  А потому прощения прошу.
  Я более греха не совершу.
  
  КОРОЛЬ:
  Пусть бог судьёю будет!-
  Коль надо и простит он и осудит.
  И всё же, Гарри, ты меня послушай.
  И ум свой навостри и уши.
  Ты создан для высокого полёта,
  Но ты -внизу, а в небо рвётся кто-то.
  Не ты ли, Гарри, в этом виноват,
  Что на совет приходит младший брат?
  Ты между правдою и ложью на меже.
  Не только рода ты чураешься уже,
  Но осознать тебе, по-моему, пора,
  Что ты теряешь веру у двора.
  Надежды прежних лет на твой успех,
  Давно забыты в памяти у всех.
  Твоё падение умы устало мучить,
  Боясь в присутствии моём его озвучить.
  Когда бы я назойливо пред всеми
  Снимал корону, обнажая темя,
  Приветствуя гулящую толпу,
  На трон бы не поставил я стопу:
  Отторгли бы отчизна и семья,
  В изгнании бродил бы вечно я.
  Я жизнь веду затворника-аскета
  Являюсь лишь ярчайшею кометой,
  Когда толпа восторженно ревёт,
  От счастья на себе рубахи рвёт.
  А гордые отцы указывают перстом,
  Своим потомкам на святое место.
  Другие шепчут: " Это Болинброк!"
  И непонятливых локтями тычат в бок.
  И я величием, дарованным мне небом,
  Короною сияю, словно, нимбом.
  Толпа восторженно люлюкает "ура"! -
  В зенит восходит царская пора.
  Чем реже люд общается со мною,
  Тем ярче возгораюсь я звездою.
  Моё присутствие - понтифика наряд,
  Им восхищаются, и каждый смертный рад,
  Что короля увидел в жизни всё же,
  Чем реже праздник, тем он всем дороже.
  Былой король мотался по стране
  В сомнительной компании вполне,
  Где главным был не он, а шут его,
  Который не боялся ничего,
  Сжигая в пламени словесного огня,
  И короля, и власть, и злобу дня.
  Народ над ним открыто издевался,
  А он с народом пил и потешался.
  И даже мальчики безусые наглели:
  Баллады пошлые на улицах галдели.
  Скитальцем среди черни он бродил,
  Своим присутствием оскомину набил.
  Коль через меру сладкое вкушаешь,
  То даже мёда вкус не ощущаешь.
  И чтоб такому в жизни не случиться,
  Нам от излишков следует лечиться.
  Когда король в убранстве объявлялся,
  Народ ему совсем не удивлялся.
  Монарх кукушкою июньской куковал,
  Никто внимания уже не обращал.
  И стал он скуки серой воплощеньем, -
  Не солнцем, что встречают с восхищеньем.
  Его пока что люди узнавали,
  Но воздух криком "браво" не взрывали.
  И ты, мой Гарри, стал ему подобен,
  Ты восхищенье вызвать не способен.
  На дно бесславно самое скатился
  И царского величия лишился.
  Тебя легко унизить и обидеть,
  Лишь я один тебя желаю видеть,
  Отцовской нежностью страдая беспредельно,
  Я ранен в сердце самое смертельно.
  
  ПРИНЦ:
  Я уверяю, мой отец, тебя,
  Явлюсь я снова в самоё себя.
  
  КОРОЛЬ:
  Кода-то Ричард, как и ты,
  Свой проводил досуг,
  В то время я из Франции вернулся в Ревенспург
  И был, вне всяких версий,
  На положении сегодняшнего Перси.
  Клянусь я и короною и троном,
  Ты перед ним, как белая ворона.
  Скитаешься в тавернах ночь и день,
  Наследника ославленного тень.
  А он без прав, - одной единой волей,
  Выводит рыцарей озлобленных на поле,
  Похоже, не боится он попасть
  Ко льву свирепому в оскаленную пасть.
  Он, как и ты, летами не богат,
  Но следуют за ним и стар и млад,
  Епископы, и те идут на бой
  За этой бесшабашной головой.
  Для славы яркой мир всегда был тесен:
  Сразивши Дугласа, герой теперь и Перси.
  Сей Марс в пелёнках, Хотспер юный,
  Не в колыбели надувает слюни,
  А, нагуляв военный аппетит,
  Героя Дугласа теснит, затем пленит.
  Но Перси пленника на волю отпускает
  И друга в нём немедля обретает.
  Они, объединившись против трона,
  Грозят нам и позором и уроном.
  Натура Перси ненавистью дышит.
  Боюсь: о нём вся Англия услышит.
  А кроме прочего хочу ещё сказать,
  Не мало и других двоим под стать:
  Нортомберленд,
  Архиепископ Йоркский,
  Лорд Мортимер,
  Кого ты не спроси,
  Все подрывают трон, по мере сил.
  Я это говорю тебе затем,
  Чтоб ради правды поступиться всем.
  Ты близок мне по крови,
  По сути же ты - враг,
  Не надо хмурить брови,
  И это, сын мой так!
  Я истине, поверь мне, не перечу,
  Коль в стане Перси принца я замечу,
  Ведь разум твой конечно помутился,
  Когда с небес ты в бездну покатился,
  И будешь руки Хотсперу лизать,
  Чтоб в полной мере гибель доказать.
  
  ПРИНЦ:
  Не думать так, не делать нет причины,
  Избави бог вас от такой кручины
  И иже тех, кто опозорить хочет,
  Пред государем образ мой пороча.
  Клянусь, что Перси головы лишу,
  Я смертный приговор уже пишу.
  Разливши эль победный по кувшинам,
  Осмелюсь вновь назваться вашим сыном.
  Тогда в доспехах, кровью обагрённых,
  И в ранах-орденах, украсивших мой стан,
  Вернусь к тебе, отец, уже прощенный,
  Позора сбросивши с души своей аркан.
  Тот день означит, что твой сын в бою
  Прославил и умножил честь свою,
  Повергнув рыцаря, чьё имя вознеслось,
  Но над моим ничуть не поднялось.
  Пусть шлем его сейчас венчает слава,
  И пусть меня чернит молва-отрава,
  Когда ж слетит у Перси голова,
  Хвалой моею смениться молва.
  На каждый шах я уготовил мат,
  Он будет бит. И мной под стражу взят.
  И рухнет наземь боевая слава,
  И будет Англия скандировать мне: "Браво!"
  Я сердце его вырву из груди,
  Никто меня не сможет осудить!
  Я перед богом клятвенно клянусь,
  Что к вам с победою и славою вернусь,
  А вы простите сына-хулигана,
  Бальзам прощенья возложив на раны.
  А коль умру, то это - не беда,
  Ведь клятва клятвою останется всегда.
  КОРОЛЬ:
  Наследника прощу. Восставших - никогда:
  Пусть сотни тысяч кончат жизнь на плахе.
  Тебе дарую полководца бляху.
  
  (Входит Блант.)
  Что беспокоит вашу милость?
  Что на лице за торопливость?
  
  БЛАНТ:
  Такая весть не может быть неспешной:
  Лорд Мортимер шотландский извещает,
  Что Дуглас всех мятежники успешно
  Уже в районе Шрусбери встречает.
  И если их затея совершится,
  Беда большая в Англии случится.
  
  КОРОЛЬ:
  Нам эта новость вовсе не нова:
  Уж пятый день, как пухнет голова.
  Граф Вестморленд
  И сын мой Джон Ланкастер
  Туда сегодня двигают все части.
  А Гарри в среду двинется в Бриджнорт,
  В четверг туда мой корпус подойдёт.
  Но не поздней, чем дней через двенадцать,
  Нам надо воедино всем собраться.
  Любое промедление чревато,
  Поскольку тают шансы для захвата.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Истчип. Таверна "Кабанья голова".
  
  (Входят Фальстаф и Бардольф.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Заметил ты, Бардольф,
  Как в ходе наших дел,
  Я сильно похудел?
  Худею я и сохну,
  Боюсь, что скоро сдохну.
  Как балахон на тощей бабе виснет кожа,
  На яблоко печёное уже походит рожа.
  Для покаяния я гож,
  Пока на мужика похож.
  Когда ж решусь,
  Боюсь, что сил и голоса лишусь.
  Я так давно не хаживал в собор,
  Что не припомню своды и убор.
  Вот до чего компания доводит:
  Она с ума приличных граждан сводит.
  
  БАРДОЛЬФ:
  Коль так, как говоришь, всё сталось,
  Недолго жить тебе осталось
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ты прав, но о плохом постой.
  Иди-ка мне похабку спой.
  Душа моя стремиться ввысь,
  Иди-ка, друг, поматерись.
  Я джентльменом был когда-то,
  Далёк от мата и разврата,
  Не часто в бардаки ходил,
  И иногда - долги платил.
  Я жил и был в границах нравов
  И рассуждал, и ладил здраво.
  Границы все теперь размыты,
  А нравы напрочь позабыты.
  
  БАРДОЛЬФ:
  Чему же здесь, мой друг, дивиться:
  Заплыли жиром все границы.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Но всё же -
  С твоей мне не сравниться рожей.
  Ведь твой багрово-сизый нос -
  Свидетель непомерных доз.
  Он, как маяк, всем светит:
  Его любой приметит.
  Один такой на свете паладин.
  
  БАРДОЛЬФ:
  Вы, мастер красного словца,
  Какой вам прок от моего лица?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Нет созерцанию феномена конца.
  Как истина в любом достойном споре,
  Как фраза вечная "momento mori",
  Так и лицо твое многообразно:
  То - ада пламень безобразный,
  А то - сияющий пурпур
  На бальных платьях дур.
  Горит и времени не знает,
  До пепла душу выжигает.
  Когда б лицо так жизнь не исказила,
  На нём бы, вправду, клясться можно было.
  Кричать, приняв на грудь полштофа:
  "Клянусь вам рожею Бардольфа!"
  Но кроме яркого лица
  Достоинств нет у подлеца.
  Когда в ночи пошёл ты за моим конём,
  Казался мне в лесу блуждающим огнём.
  Ты - фейерверк,
  Ты - светоч вечный,
  И говорю чистосердечно:
  Давно бы потерпел я крах,
  Не сэкономив, брат, на фонарях,
  Хотя на хересе, которым угощал,
  Карман мой так же сильно отощал.
  Ты - саламандра огненная, лох,
  Да будут в помощь: я тебе и бог.
  Огонь твой тридцать лет питаю,
  И хереса в лампаду подливаю.
  
  БАРДОЛЬФ:
  Чтоб подавиться вам моим лицом!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Я пропихну его солёным огурцом!
  
  (Входит хозяйка.)
  
  Но не успел я подавиться,
  Как курочка изволила явиться.
  Так кто, скажите мне, мадам,
  Моим карманам учинил бедлам?
  
  ХОЗЯЙКА:
  Непозволительно такое думать, сэр,
  Ведь заведение моё - другим пример.
  Мы с мужем весь трактир перетряхнули,
  Да так, что слуги все перетрухнули.
  Все ваши наговоры - ерунда:
  Здесь волоска не пропадало никогда.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ты, баба, врешь.
  Ведь здесь Бардольф бывал,
  И волосы, конечно же, терял.
  Уверен я: какие-то бараны
  Мои очистили карманы.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Как позволяете себе такие речи! -
  Под крышею моей мне не перечат.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ты можешь понапрасну не стараться:
  По пустякам не стоит разоряться.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Уже, Сэр Джон, я разорилась от того,
  Что вы не платите хозяйке ничего.
  Не я ли дюжину рубашек вам купила,
  Чтоб ваша душенька прикрыта чем-то была?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  То - не рубашки, а трухлявые тряпицы, -
  Смогли на сито только пригодиться.
  А потому я их в пекарню бабам снёс,
  На том и завершился весь вопрос.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Я честью собственной клянусь,
  Что полотно голландским было,
  Я за него немало заплатила,
  И это доказать берусь.
  А ваш постой?
  А ваши возлияния?
  Заёмы вечные и клятвы-обещания
  До цента всё вернуть? -
  Меня ввергают в жуть.
  Напоминать излишне -
  На двадцать фунтов с лишним.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  А вот мой собутыльник!
  Проси с него полтинник.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Да гол он, как сокол.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Да ты взгляни на рожу,
  Заплатит всё, что должен.
  Из морды медной начеканят тьму монет:
  И на постой,
  И на вино,
  И на обед...
  А я тебе не заплачу! -
  Прожить за счёт тебя хочу.
  Коль здесь меня обчистили, -
  Мой долг с лихвой отчислили.
  К тому же - перстень спёрли, что оставил дед,
  Ему цены сегодня на базаре нет.
  
  ХОЗЯЙКА:
  От принца слышала не раз:
  Не перстень это - медный таз.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Да этот принц-юнец - подлец.
  Когда бы он так снова повторил,
  Его бы, как щенка, дубинкою побил.
  За ложь наказывать жестоко надо,
  Как жаль, что нет его со мною рядом.
  
  (Маршируя, входят принц и Пето. Фальстаф имитирует игру на флейте, приложив к губам дубинку.)
  Навстречу ветер перемен уже несётся:
  Похоже, всем маршировать придётся.
  
  БАРДОЛЬФ:
  Сдаётся мне:
  Попарно, как колодники в тюрьме.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Послушайте меня вы ради бога,
  Да не судите строго.
  
  ПРИНЦ:
  Что вам угодно, мистрис Квикли?
  Мы к добродушию в таверне все привыкли.
  Да и супруг ваш добротой известен,
  К тому же - очень мил и честен.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Послушайте, милорд.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Пусть свой заткнёт поганый рот!
  
  ПРИНЦ:
  Эк ты относишься к ней, Джек!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Иначе, принц, я не могу!
  Не пожелал бы этого и злейшему врагу:
  Уснув под гобеленовой накидкой,
  Я был очищен ворами до нитки.
  
  ПРИНЦ:
  И что ж пропало,
  Пока душа во сне твоя блуждала?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Поверь мне, Хэл,
  Я за ночь обанкротиться успел:
  Ворюга сотни фунтов утащил
  И перстень золотой, что предок подарил.
  
  ПРИНЦ:
  Поверь мне, старина,
  Что перстню - шиллинг красная цена.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Слова мои его не убедили.
  О том и вы не раз мне говорили.
  Сэр Джон на это дюже рассердился
  И вас отколотить при всех грозился.
  
  ПРИНЦ:
  Мы от угроз таких отвыкли, мистрис Квикли.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Да легче женщиной не быть,
  Чем мне неправду говорить!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Врешь без конца, не зная меры,
  Ни правды нет в тебе, ни веры.
  В капкане, как лисица, суетишься
  Дрожишь, признаться же - боишься.
  Тебе до женщины порядочной расти,
  Пока же ты - как бабы все, прости.
  Облезая и старая корова,
  Иди-ка подобру и поздорову!
  
  ХОЗЯЙКА:
  Так я уже и лгунья, и корова!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Меня не вынуждай браниться снова.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Я человека честного жена.
  И говорить и делать всё волна,
  Молчать ты мне никак не запретишь.
  Какой ты рыцарь, коли женщину честишь!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Поскольку женское в тебе давно забыто,
  Теперь звериному нутро твоё открыто.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Да я тебе глаза готова выдрать!
  
  ФАЛЬСТАФ:
  А я и говорю: ты - выдра.
  
  ПРИНЦ:
  Вина скорее мне плесни,
  Причём здесь выдра, поясни.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Любому это, принц мой, ясно:
  Она ни рыба и ни мясо.
  Закрыты к бабе все пути, -
  Не знаешь, как к ней подойти.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Не правда! - Знаю многих,
  Но не таких убогих.
  За что меня поносит он?
  Доступна я со всех сторон!
  
  ПРИНЦ:
  Терпеть такое невозможно:
  Клевещет он на вас безбожно.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Да и о вас, милорд, прохвост дурного мнения:
  Вы фунтов тысячу ему должны - не менее.
  
  ПРИНЦ:
  Я пред тобой на тысячу в долгу?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Я и сейчас сказать тебе могу:
  Ты должен мне не тысячу, - а целый миллион,
  На эту сумму я, мой принц, в тебя влюблён.
  Как знаешь ты - долг красен платежом,
  Горжусь, милорд, я этим багажом.
  
  ХОЗЯЙКА:
  Он вас шутом при этом называл,
  Поленом отдубасить обещал
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ужель, Бардольф, такой я изувер?
  
  БАРДОЛЬФ:
  Но так оно и было, сэр.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Чтоб мне не видеть в жизни винной фляжки!
  Сравнил он перстень деда с медной бляшкой.
  
  ПРИНЦ:
  Я говорил и говорю который раз:
  Блестел твой перстень, словно, медный таз.
  Не буду по-иному говорить.
  И ты готов меня отколотить?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Я разорвал бы на куски тебя, мальчонок,
  Когда был ты человек - не львёнок.
  
  ПРИНЦ:
  А почему не лев?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Умерь свой гнев.
  Львом выступает твой отец.
  Король во всём и всюду молодец.
  Тебя я не боюсь, как короля, чудак.
  Пусть пояс лопнет, если всё не так.
  
  ПРИНЦ:
  О, ты, подобие огромного арбуза!
  Тогда бы на коленях было пузо.
  Не вижу места в этом пухлом тесте
  Ни честности, ни чести.
  Не смей винить хозяйку в воровстве,
  Когда и сам с ворюгами в родстве.
  В карманах не водилось ни черта, -
  Одни затёртые трактирные счета,
  Продажных девок пара адресов
  Для праздных проведения часов,
  И, наконец:
  От запахов утробных леденец.
  Да чтобы мне на месте провалиться,
  Коль в кошельке твоём мог пенс водиться.
  И всё же - продолжаешь нагло врать,
  Обратное пытаясь доказать.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Уж коли пал перед соблазном сам Адам,
  Мой грех покажется совсем ничтожным вам.
  Чем больше плоти у людей,
  Тем меньше денег и идей.
  Так это вы, владельцы балагана,
  У благоверного очистили карманы?
  
  ПРИНЦ:
  Похоже, так оно и есть.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Обиды на тебя забуду я до завтра,
  Пока же - приготовь Фальстафу завтрак.
  Веди хозяйство, мужа уважай,
  И собирай дохода урожай.
  Обид, как видишь, я не замечаю
  И на добро любовью отвечаю.
  Прошу оставить даму поле боя.
  Чтоб исключить неразумение любое.
  (Хозяйка уходит.)
  Теперь же, Хэл,
  Касательно всех дел:
  Что при дворе успел ты натворить,
  И как награбленное мыслишь поделить?
  
  ПРИНЦ:
  Толстяк, я снова выручил тебя, -
  Пусть палачи другого теребят.
  И чтобы друга суд не попрекнул,
  Все деньги я хозяевам вернул.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Возврат всегда досадою чреват!
  
  ПРИНЦ:
  Досады - никакой!
  Доверием отца теперь плачу:
  Могу творить, что захочу.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  А коли так, дай делу новизну:
  Ограбь свою английскую казну.
  
  БАРДОЛЬФ:
  И в самом деле, сэр,
  Достойный приведён пример.
  
  ПРИНЦ:
  Затянем песню мы на новой ноте:
  Ты будешь у меня служить в пехоте.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Пехота, братец, не по мне:
  Служить мне должно на коне.
  А чтоб карман мой не был пуст,
  Мне подыщите вора.
  Люблю я ассигнаций хруст.
  И будет дело споро!
  Сегодня бунтовщик - герой:
  Разит мечом и бьёт стрелой.
  Он честных убивает,
  А нас не замечает.
  
  ПРИНЦ:
  Бардольф!
  
  БАРДОЛЬФ:
  Милорд?
  
  
  
  ПРИНЦ:
  Вот два письма: одно для брата Джона,
  Другое пусть получит Вестморленд.
  (Бардольф уходит.)
  
  А нам скакать с тобою, Пето, тридцать миль,
  Пока до чашки с ложкой доберёмся.
  (Пето уходит.)
  
  С тобой же в два часа после полудни
  Встречаемся мы завтра в темпл-холле.
  О назначении своём узнаешь, брат,
  Получишь деньги на себя и на солдат.
  Земля в огне, парит над нею Перси,
  Прервать мы хищника обязаны полёт.
  Известно только богу, кто падёт.
  (Уходит.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Слова - словами.
  Где ж ,хозяйка, завтрак!
  Не подыхать же с голоду до завтра!
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Лагерь повстанцев близ Шрусбери.
  
  (Входят Хотспер, Ворчестер и Дуглас.)
  
  ХОТСПЕР:
  Прекрасно сказано, шотландец благородный.
  Когда бы правду не сочли в наш век за лесть,
  Достоин Дуглас славы всенародной,
  Об этом заявить имею честь.
  Свидетель бог - я не способен к лести,
  Речей витиеватых не терплю,
  В бою и помыслах хочу быть с вами вместе,
  И как соратника вас искренне люблю.
  Готов не только словом обещать,
  Но в испытаниях любых его сдержать.
  
  ДУГЛАС:
  Вы, чести истинный король,
  Хочу, чтоб мир узнал:
  Ни перед я, никогда не пасовал.
  ХОТСПЕР:
  Да будет так, как говорите.
  
  (Входит посыльный с письмом.)
  Мне письма присланы.
  Прошу вас, извините...
  Я должен расспросить гонца,
  Откуда почта.
  
  ПОСЫЛЬНЫЙ:
  От отца.
  
  ХОТСПЕР:
  Зачем же письма?
  Где он сам?
  
  ПОСЫЛЬНЫЙ:
  Молитесь небесам!
  Иначе бы, милорд, всё было,
  Когда бы не болезнь его свалила.
  
  ХОТСПЕР:
  Нашёл же время, старый, заболеть.
  Как эту трудность нам преодолеть?
  Кто во главе теперь дружины встанет?
  Не будет ли разброда в нашем стане?
  
  ПОСЫЛЬНЫЙ:
  Что и сказать не знаю я, поверьте.
  Ответы, видимо, изложены в конверте.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Так занемог ужели,
  Что не встает с постели?
  
  ПОСЫЛЬНЫЙ:
  Вставал.
  То было аккурат -
  Всего четыре дня назад.
  Как только я сюда поехал,
  Врачей позвал и снял доспехи.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Больное государство надо врачевать,
  Потом уж и самим заболевать.
  Сегодня нет цены его здоровью, -
  Мы заплатить за это можем кровью.
  
  ХОТСПЕР:
  Не он сегодня занемог, а наше дело,
  Его стрела неверия задела.
  Летит она и ранит всех подряд,
  И вскоре здесь о ней заговорят.
  Болезнь уже сразила всех послов,
  Они сильны набором праздных слов,
  Героев же, готовых воевать,
  Не могут даже горсточку собрать.
  В письме отец мой искренне божится:
  Нельзя ни на кого нам положиться.
  Как следует из этой вот бумаги -
  Числом малы мы, но полны отваги,
  Он с кролём нам в бой вступить велит,
  Считая, нам судьба благоволит.
  "Тянуть нельзя!" - в конце он добавляет, -
  "Король уже про наши планы знает."
  Что скажете на это, господа?
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Его болезнь - для дела сущая беда.
  
  ХОТСПЕР:
  Нельзя, лишившись члена, унывать,
  В любых условиях придётся воевать.
  И мысль рождается в сознании тревожно:
  Врага сразить одним ударом можно
  И на счастливый случай уповать.
  Но враг, поняв отчаянье такое,
  Нам не позволит более покоя,
  И, нагуляв в интриге аппетит,
  Нас окончательно без боя победит.
  
  ДУГЛАС:
  Всё так оно, конечно бы, и было,
  Но мудрость нам надежду подарила:
  Сражаться будем мы по мере сил.
  Случись, что враг нас где-то потеснил,
  Мы совесть можем строго не корить,
  И с пользою для дела отступить.
  
  ХОТСПЕР:
  Где можно с войском временно укрыться,
  Набраться сил и снова возродиться.
  Чтоб дьявол не позволил лиходею,
  Похерить непорочную идею.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  И всё же жаль, что твой отец не с нами.
  Ведь, разделяясь, мы теряем в силе.
  Прочтётся это нашими врагами,
  Что лорду убежденья изменили,
  Что держит лорда преданность престолу,
  Что лорд не терпит более крамолу.
  А взбунтовавшийся теперь уже народ
  Его в предатели немедля занесёт
  И, разуверившись в намереньи святом,
  Он полю боя предпочтёт родимый дом.
  И коль в единстве мы не преуспели,
  Законопатить нам придётся щели,
  Непозволительно, чтоб ваш больной отец
  Идее нашей положил конец.
  
  ХОТСПЕР:
  Вы, дядя, палку перегнули,
  Когда отца упомянули.
  Его отсутствие, рассудок мой считает,
  Нам не вредит, а только помогает.
  Восставивших это сильно раззадорит,
  И каждый с дюжиной противников поспорит.
  И станут думать: "Знать, они сильны,
  Коль без воителя не стонут от войны!"
  Мы воины, а вовсе не рабы,
  С отцом же - Англию поставим на дыбы.
  А потому нам нечего бояться,
  Всегда готовы умирать и драться.
  
  ДУГЛАС:
  Бояться! Нет у нас такого слова.
  Не повторяй его шотландцу снова!
  
  (Входит Сэр Ричард Вернон.)
  
  ХОТСПЕР:
  Приветствую, Вернон, тебя сердечно.
  
  ВЕРНОН:
  Когда бы были новости беспечны!
  Предупредить, однако же, хочу,
  Что на приветствие бедою огорчу:
  Сюда войною Вестморленд идёт,
  Принц Джон семь тысяч воинов ведёт.
  
  ХОТСПЕР:
  Беда невелика.
  Что дальше?
  
  ВЕРНОН:
  Чем далее, тем хуже:
  Путь к отступлению всё уже.
  Да и король с отборным войском поспешает,
  В бою монарх участвовать желает.
  
  ХОТСПЕР:
  Мы встретим короля по-королевски,
  И есть для этой встречи довод веский.
  А принц Уэльский и развратник,
  Он тоже в этой свите ратник?
  ВЕРНОН:
  Не видно, кто замаран пачкотнёю:
  Теперь разврат и порча - за бронёю.
  Ветра на шлемах перья теребят,
  Не всадники - стервятники летят.
  Кольчуги блещут, как иконы,
  Расшиты золотом погоны.
  Сияет солнце! Бита тень!
  В разгаре жаркий майский день.
  Несётся молодость газелью,
  Сплошной кружится каруселью.
  Намедни Гари покорил,
  Своей сноровкой удивил:
  Когда в доспехах, на коня садился
  Как будто с облака Меркурием спустился.
  Скажу вам, сударь, без прикрас:
  Небесным стражем укрощён Пегас.
  
  ХОТСПЕР:
  Лесть и озноб с твоих плечей
  Страшнее мартовских лучей.
  Здесь жертвы в жертвенных одеждах
  Лишаться жизни и надежды.
  И эту мразь, и эту тварь
  Мы бросим Марсу на алтарь,
  Не поведу я даже бровью:
  Пусть Марс насытится их кровью.
  Пока ж горю от нетерпенья
  И полон боевого рвенья.
  Уже готовят мне коня,
  Великий подвиг ждёт меня.
  Столкнусь я с Гарри грудью в грудь
  Таков неотвратимый рок,
  Хочу в глаза его взглянуть,
  И выбить почву из-под ног.
  Я жду Глендовера на месте.
  
  ВЕРНОН:
  И здесь нерадостные вести.
  Я должен правду вам сказать:
  Придётся две недели ждать.
  
  ДУГЛАС:
  Из всех вестей - нет хуже новостей.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Да. Новость мерзкую принёс.
  Дерёт по коже, как мороз.
  
  ХОТСПЕР:
  А велико ли войско короля?
  
  ВЕРНОН:
  Да тысяч тридцать, полагаю я.
  
  ХОТСПЕР:
  Положим, сорок тысяч у него.
  Глендовера, отца мы не считаем,
  Но это не решает ничего,
  Поскольку победим! Мы знаем!
  Час роковой уже грядёт,
  Идём же в станы наших рот!
  Судьба нам побеждать, а не сдаваться!
  И, умирая, будем улыбаться.
  
  ДУГЛАС:
  Не кликай смерть. Она - в пути:
  Полгода ей до Дугласа брести.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Большая дорога близ Ковентри.
  
  (Входят Фальстаф и Бардольф.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Ты отправляйся в Ковентри, Бардольф, и раздобудь мне хереса бутылку. А я с отрядом двинусь в Саттон-Кофил, где к вечеру и встретимся с тобою.
  
  БАРДОЛЬФ:
  А деньги на бутылку, капитан?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Сам раскошелься, сам.
  
  БАРДОЛЬФ:
  Она мне обойдётся в ангел.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  А коли так, тебе его дарю. Мне для тебя и двадцати не жалко. Сегодня у тебя я казначей. А лейтенанту Пето передай, чтоб ждал меня у городской стены.
  
  БАРДОЛЬФ:
  Исполню, капитан. Прощайте.
  
  (Уходит.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Я тухлой вам селёдкой покажусь,
  Коль набранною гвардией горжусь.
  Велел король набрать солдат во фрунт,
  А я завербовал на службу фунт.
  И в бой веду против повстанцев
  Карманы жирных новобранцев.
  Среди зажиточных искал,
  Кто много лет уже женат,
  Кому большой войны оскал
  И барабанный бой, как ад.
  Пехоте толстопузой -
  Не к месту аркебузы.
  Не смелость вербовал - карманы,
  Платили трусы и болваны.
  В рядах вербованных моих
  Полно капралов, рядовых,
  И даже знаменосцев,
  Увы, - не крестоносцев.
  Как Лазарь, в рубище рабов,
  Сошли они толпой с ковров,
  На площадей экраны,
  Где псы им лижут раны.
  Те, у кого кармашек пуст,
  Не ведал ассигнаций хруст,
  Того я враз обую,
  И быстро завербую.
  Мой рекрут пороха не знал,
  Но он отменно воровал,
  В трактире, на дороге.
  Его спасали ноги.
  На нём и рубище клоками,
  Как боем трепанное знамя.
  Взглянув на них, подумать можно:
  Валяли их в пыли дорожной,
  Отбросами кормили,
  И, не жалея, били.
  Один прохожий мне сказал:
  "Откуда висельников снял?"
  Чтоб репутацию спасти,
  Нельзя мне в Ковентри идти.
  Они шагают, как колодники в тюрьме,
  Забыв, что им дарована свобода,
  И неудобно и противно мне,
  Что тряпки их срывает непогода.
  Рубашки - в дырах,
  Крадены в трактирах.
  Не всё ль равно им, в чём ложиться в гроб? -
  Да и забор любой - для вора гардероб.
  
  (Входят принц и Вестморленд.)
  
  ПРИНЦ:
  Ну, что пузатый Джек,
  Как коротаешь век?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Привет вам, Хэл, великий дебошир!
  Чем вас привлёк несчастный Варвикшир?
  О, Вестморленд, я думал, чёрт дери,
  Давно вы прибыли, как должно, в Шрусбери.
  
  ВЕСТМОРЛЕНД:
  Пора бы в Шрусбери прибыть и мне, и вам.
  Мои бойцы уже давно на месте.
  Король давно нас ожидает там,
  Придётся ночью добираться вместе.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Меня не теребите за загривок,
  Я начеку, как кот, на страже сливок.
  
  ПРИНЦ:
  Страсть к сливкам не погасла:
  Лоснишься весь, как масло.
  Скажи мне, плут,
  А что там тащится за люд?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Всё разглядеть уже успел!
  Мои ребята, Хэл.
  
  ПРИНЦ:
  Да это драма для очей:
  Зреть столь ненесчастных сволочей.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Тебе дивлюсь я. Ну и ну!-
  Товар веду я на войну.
  Один у них теперь удел:
  Спасти тебя от вражьих стрел.
  Ведь плечи по сажени -
  Отрада для мишени.
  Отличнейшая масса
  Для пушечного мяса.
  И здоровяк, и хилый
  Сгодятся для могилы.
  Все мы сойдём с арены:
  Увы, все люди бренны.
  
  
  ВЕСТМОРЛЕНД:
  Бедны они и голы
  И злые, как монголы.
  ФАЛЬСТАФ:
  Что голодны, милорд, обидно,
  Таких, как я, средь них не видно.
  
  ПРИНЦ:
  Ты от худого, брат, отличен,
  Ты был бы в худобе комичен:
  Фальстаф без живота -
  Сплошная смехота!
  Но шутки в сторону, однако,
  С мечом уж Перси - зреет драка.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Король уж лагерем стоит?
  
  ВЕСТМОРЛЕНД:
  И нам спешить с тобой велит.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Запомнить надо молодцу:
  Спеши на пир - к началу,
  А на войну - к концу.
  
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Лагерь повстанцев близ Шрусбери.
  
  (Входят Хотспер, Ворчестер, Дуглас и Вернон.)
  
  ХОТСПЕР:
  Мы бой дадим ему сегодня ввечеру.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Вам делать этого нельзя.
  
  ДУГЛАС:
  Врагу на пользу промедление любое.
  
  ВЕРНОН:
  Нет. Нисколько.
  
  ХОТСПЕР:
  Ты почему так рассуждаешь?
  Он подкрепленья ждёт. Ты это знаешь.
  
  ВЕРНОН:
  Как и мы.
  
  ХОТСПЕР:
  Но он дождётся.
  Мы - едва ли.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Последуй доброму совету:
  Сегодня начинать войну резона нету.
  
  ВЕРНОН:
  Милорд, не начинайте.
  
  ДУГЛАС:
  Становится мне скушно:
  Совет труслив, а сердце равнодушно.
  
  ВЕРНОН:
  Ты, Дуглас, на меня клевещешь.
  Не только ты один отвагой блещешь.
  Я, не жалея жизни, клятве верен
  И завтра в битве доказать намерен:
  Как и шотландцы страха не боюсь,
  Я ни за страх - за совесть бьюсь.
  
  ДУГЛАС:
  Сегодня или завтра - нет значенья.
  
  ВЕРНОН:
  Коль так, то принято решенье.
  
  ХОТСПЕР:
  Сегодня вечером. Иному не бывать!
  
  ВЕРНОН:
  Поймите - это неразумно,
  Негоже воинским стратегам
  Подобно варварским набегам,
  Так действовать безумно.
  Кузен Вернон ещё не прибыл,
  Ворчестер здесь, но не готов,
  За отдых скажет вам спасибо,
  Чтоб завтра биться в стане львов.
  
  ХОТСПЕР:
  Истощены враги томительным походом:
  Ни лошадям покоя и ни взводам.
  Их буераки измотали, виражи,
  А лучшие из нас - уже свежи.
  ВОРЧЕСТЕР:
  Король числом сильней намного.
  Не торопись. Дождись подмогу..
  
  (Фанфары возвещают о прибытии переговорщика.)
  
  (Входит Сэр Вальтер Блант.)
  
  БЛАНТ:
  От короля я с искренним посланьем,
  Прошу принять с почтеньем и вниманьем.
  
  ХОТСПЕР:
  Сэр Вальтер Блант, мы рады видеть вас,
  Но видит бог - не с нами вы сей час.
  Но, уважая род ваш и заслуги,
  Скорбим о том, что мы враги - не други.
  
  БЛАНТ:
  Другое видит бог:
  Ваш разум занемог.
  Немедля в адском пламени сгорите,
  Коль вы помазаннику божьему грозите.
  Однако, следуя указу короля,
  Узнать уполномочен я:
  Зачем в стране переворот,
  Зачем тревожите народ?
  Быть может, был король не мил,
  И в чём-то вас не оценил?
  Он просит перечень обид,
  Вражду и зло забыть велит.
  Амнистию внедряет:
  Крамолу всем прощает.
  
  ХОТСПЕР:
  По-королевски всё король решает:
  Где словом заплатить,
  Где златом, - знает.
  Сплели же царственный венец
  Ему мой дядя и отец.
  Меж двадцатью и тридцатью,
  Страны лишившись под статью,
  Изгнанник по миру бродил
  Без средств,
  Без родины,
  Без сил.
  Когда ж негласно он вернулся,
  Отцу и дяде приглянулся.
  Как и любой другой Ланкастер,
  И уверять, и плакать мастер,
  Слезу горючую смахнул
  И титул герцога вернул.
  Когда ж узнал и двор и свет, -
  Причастен здесь Нортомберленд,
  Его встречали хлебом, солью,
  Он стал любим двором и голью.
  Несли дары, кричали: "браво",
  Клялись налево и направо,
  В речах купали и во лжи,
  Детей же - прочили в пажи.
  И он, под парусом величья,
  Забыв про клятвы и приличье,
  В законах стал искать изъяны,
  В которых поздно или рано,
  Ошибки якобы найдёт,
  Освободив от бед народ.
  Пока в Ирландии король
  С врагами воевал,
  Он палача освоил роль,
  И головы рубал.
  
  БЛАНТ:
  Сюда пришёл я не за этим.
  И песнь поёшь не ту.
  
  ХОТСПЕР:
  Тогда по существу:
  Лишив и власти короля и головы,
  Он обложил налогами страну.
  Кузена Марча выкупить не дал,
  Который мог бы быть по праву королём,
  А оказался пленником в Уэльсе.
  Он унижал достоинство моё
  И низводил к нулю мои победы.
  Отца лишил дворовых привилегий,
  А дядю выставил с позором из совета.
  Присягу за присягой нарушал,
  Насилие насилием сменялось,
  Забыл он напрочь всё, что обещал,
  Нам, кроме бунта, шанса не осталось.
  Так продолжаться более не может,
  Его судьба за смертный грех низложит.
  
  БЛАНТ:
  Такой ответ мне королю представить?
  
  ХОТСПЕР:
  Ответ, Сэр Вальтер, требует отсрочки.
  Теперь же возвращайтесь к королю.
  Пусть он пришлёт ко мне в залог кого-то,
  Чтоб нашему послу расправа не грозила.
  Коль всё, как говорим, король исполнит, -
  Мой дядя поутру условия доставит.
  На том и распрощаемся пока.
  БЛАНТ:
  Почёт вам и любовь от короля.
  
  ХОТСПЕР:
  Хотим надеяться на благостный исход.
  
  БЛАНТ:
  Молитесь и господь спасёт.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Йорк. Дворец архиепископа.
  
  (Входят архиепископ и Сэр Майкл.)
  
  АРХИЕПИСКОП:
  Прошу, Сэр Майкл, вас поторопиться:
  Лететь должны послания, как птицы.
  И в адрес маршала, и в адрес брата Скрупа
  Тянуть с отправкою считал бы очень глупым.
  Одна лишь мысль, что в письмах тех таится,
  В беду большую может обратиться.
  
  СЭР МАЙКЛ:
  Могу себе представить.
  
  АРХИЕПИСКОП:
  Да. Представьте:
  Бойцы, числом в десяток тысяч,
  Под Шрусбери команды ждут,
  Их могут вырезать и высечь,
  Коль портив короля пойдут.
  У короля большая рать,
  Им не резон с ней воевать.
  Скосил недуг Нортомберленда,
  Глендовер отбыл до викенда.
  Остался Перси без подмоги,
  Ему содействуют лишь боги.
  
  СЭР МАЙКЛ:
  Нет места страхам там,
  Где доблести пример:
  Храбрейший Дуглас, Мортимер.
  
  АРХИЕПИСКОП:
  Но Мортимера нет, увы.
  
  СЭР МАЙКЛ:
  Но есть Мордейк, Вернон, лорд Перси,
  Лорд Ворчестер с дружиною своей,
  И множество достойнейших людей.
  
  АРХИЕПИСКОП:
  Да. Так оно и есть, однако, и монарх
  Бойцов собрал за совесть - не за страх:
  Уэльский принц и Джон Ланкастер,
  И Вестморленд, и боя мастер Блант,
  Любой, кого не назови,- талант,
  Любой на поле боя важен,
  В бою искусен и отважен.
  
  СЭР МАЙКЛ:
  Какие бы, лорд, не были там люди.
  И всё же - им отпор достойный будет.
  
  АРХИЕПИСКОП:
  Не менее я вас на то надеюсь,
  И у камина с библией не греюсь,
  А чтобы худшее сегодня отвратить,
  Вам надо с письмами, Сэр Майкл, поспешить.
  Ведь если Перси проиграет дело,
  Король сюда нагрянет с молодцами,
  Тогда конца не будет беспределу, -
  Расправится безжалостно он с нами.
  Поэтому, Сэр Майкл, торопитесь,
  Во весь опор с посланием неситесь.
  Прощайте. И прошу меня простить:
  Других друзей мне надо упредить.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Лагерь короля близ Шрусбери.
  
  (Входят король, принц Уэльский, лорд Джон Ланкастерский, граф Вестморленд, Сэр Вальтер Блант и Фальстаф.)
  КОРОЛЬ:
  На бледном теле молодого дня -
  Кровавое пятно светила,
  Пугает зрелище зловещее меня,
  А выглядит довольно мило.
  
  ПРИНЦ:
  И южный ветер на трубе
  Играет непогоду,
  И стонет лист в своей мольбе,
  Вещая бурю года.
  
  КОРОЛЬ:
  Лист, ветром унесенный, наземь пал,
  А победивший - к небу ближе стал.
  
  (Звучат фанфары.)
  
  (Входят Ворчестер и Вернон.)
  
  Лорд Ворчестер! Не правда ль - очень жаль,
  Что встречу чествует суровая печаль,
  Что вынужден признать сегодня я:
  Вы предали страну и короля.
  На сталь пришлось шелка свои менять
  И члены старческие в латы заковать.
  Что скажете на то, неблаговерный,
  По-моему, всё это очень скверно.
  Не лучше ль узел ссоры разрубить
  И вновь в согласи и мире с нами жить?
  Ведь вы когда-то в обществе блистали,
  И меч на власть и мир не поднимали.
  В повиновения рубаху обрядитесь
  И в мир благой заслуженно вернитесь.
  Довольно мчаться в небе метеором,
  Навстречу будущим разрухам и раздорам.
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Меня, мой государь, прошу услышать,
  Благой я никогда бы не покинул ниши,
  Сидел бы, годы тихие ласкал,
  И с государем ссоры не искал.
  
  КОРОЛЬ:
  Причина где ж?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  К вам на пути валялся, видимо, мятеж.
  
  ПРИНЦ:
  Да не бренчи ты!
  Помолчи!
  ВОРЧЕСТЕР:
  Семью мою вы почестей лишили,
  Меня от радостей и дела отлучили.
  Но время вырубить из памяти нельзя:
  Ведь были же когда-то мы друзья.
  В правленье Ричарда я пост оставил свой,
  Рискуя из-за дружбы головой.
  Готов я был и день и ночь бежать,
  Чтоб только руку вам облобызать,
  Хотя я и родством, и капиталом,
  Сир, вас превосходил немало.
  Не я ли,
  Брат,
  И сын его,
  Для вас не пожалели ничего?
  В обход всему, собой пренебрегая,
  Презрели страх мы, друга выручая.
  Донкастер помнит, как вы убеждали,
  Что не короны, а наследства ждали.
  Тогда мы и решили помогать,
  Чтоб герцогство для вас отвоевать,
  Которое от Гента вам досталось,
  И вам по праву рода полагалось.
  Сама фортуна вам благоволила
  И дождь удач на голову пролила:
  К вам помощь наша скоро подоспела,
  Монарх предался воинскому делу,
  Страна гудела смутою народной,
  Вы всех травили ложью благородной.
  Кроль в Ирландии так долго задержался,
  Что павшим на войне давно считался.
  Вы, закусив, как лошадь, удила,
  Схватились мёртвой хваткой за дела.
  И был забыт в Донкастере обет:
  В чём нам клялись, того в помине нет!
  Выходит, что вскормили мы кукушку, -
  Нас, воробьёв, она клюёт в макушку.
  Добром кормили, а росло величье,
  До безобразия росло, до неприличья.
  Кукушка, челюсти поганые раздвинув,
  Нас проглотить желает, пасть свою разинув.
  Но мы, расправив крылья, улетели,
  Ведь погибать бесславно не хотели.
  Такой подход теперь недопустим:
  Гнездо родное все мы защитим.
  Противу вас воюет ваше зло,
  Оно вас в дебри ада завело,
  Где все обеты, сгинули в огне,
  Остались только в памяти оне.
  
  КОРОЛЬ:
  Поётся эта песня всюду вами,
  Разносится базаром и церквами,
  Бунт наряжая в яркие цвета,
  Кумир всему - царица-клевета.
  Там нравы дики, помыслы зловещи,
  Толпа зевак безумцам рукоплещет,
  А недовольные лишь руки потирают
  И в предвкушении погромов замирают.
  Любая смута красилась в цвета,
  Любою смутой бредит беднота,
  Любая нечисть к смуте подключается,
  Любая смута кровью завершается.
  
  ПРИНЦ:
  Какая б сторона не побеждала,
  Полягут в битвах воинов немало.
  Племяннику прошу вас передать,
  Что принц готов хвалы ему воздать
  За подвиги и доблесть в ратном деле.
  (Мужи иные в них не преуспели.)
  Он, несмотря на юные лета,
  Крушил любых противников врата.
  Заметить принц Уэльский должен всё же:
  "Быть во главе мятежников негоже!"
  К стыду наследника, тому свидетель свет:
  Нет в биографии моей ещё побед.
  Подобно кобре с ядовитым жалом
  Худая слава принца унижала.
  Хоть я и преклоняюсь перед Перси,
  Но с ним сражусь - других не вижу версий.
  Я против битвы армий возражаю,
  Чтоб смерть не собирала урожая,
  Пусть в поединке споры разрешаться:
  Я насмерть буду с Генри Перси драться.
  Король солгать мне, лорды, не позволит, -
  Уэльса принца таковая воля.
  
  КОРОЛЬ:
  Хоть понимаю, что сие опасно,
  Но воля короля на риск согласна.
  Нет, Ворчестер, народ мы уважаем,
  И даже бунтарям добра желаем.
  Коль нашу милость примут бунтари,
  Вражда любая пламенем гори!
  Воспрянет дружба между нами снова,
  Даю вам, лорды, рыцарское слово.
  Племяннику наказ доставьте мой
  И возвращайтесь с доброю молвой.
  Но если всё случиться по-иному,
  Не поздоровится ни вам тогда, ни дому.
  Идите и не смейте возражать,
  Иначе никому не сдобровать!
  
  (Ворчестер и Вернон уходят.)
  
  ПРИНЦ:
  Какая б в мире сила не просила,
  Не примут Дуглас с Хотспером посыла.
  К плечу сомкнутся воины плечом:
  Им вся Вселенная сегодня нипочём!
  
  КОРОЛЬ:
  Поэтому должно быть всё на взводе:
  "Будь начеку !" - как говорят в народе.
  Любого недруга мы сможем побороть.
  У дела правого в помощниках господь!
  
  (Все уходят, кроме принца Уэльского и Фальстафа.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Коль спотыкнусь я в поле боя,
  Ты, Хэл, меня прикрой собою.
  Не в службу, брат а в дружбу.
  
  ПРИНЦ:
  Ты не пыхти, гора моя, вулканом,
  А лучше подружись-ка с великаном.
  Собою мне не заслонить быка.
  Молись дружок, прощаемся пока.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Как жаль, что дрыхнуть некогда теперь.
  
  ПРИНЦ:
  Будь начеку - в округе бродит зверь.
  И только бог решит:
  Кого из на он первым порешит.
  (Уходит.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Мой срок расплаты не настал пока,
  Я никогда не походил на дурака.
  Коль не торопят, смысла нет платить,
  Коль плата - жизнь, то незачем спешить.
  Лишь честь одна покоя не даёт,
  И против воли двигает вперёд.
  Непостижимая у чести этой сила,
  Но не резон- из-за неё в могилу.
  Честь - ни отец, конечно, и ни мать,
  На поле боя бросит умирать.
  Честь навыком хирурга не владеет:
  Приставить ногу, руку не умеет.
  А что же, скажете вы, есть
  На самом деле слово "честь"?
  Всего-то слову этому цена:
  При трёх согласных - гласная одна.
  Живому это слово ни к чему,
  Оно мешает праздно жить ему.
  Кто мёртв или на ладан дышит,
  Тот слово это никогда не слышит.
  Теперь, друзья, я цену слову знаю
  И честь из сердца с болью вырываю.
  Лишь на плите могильной есть
  Местечко для словечка "честь".
  Развенчан миф,
  Конец - смешон.
  Мой катехизис завершён.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Лагерь мятежников.
  
  (Входят Ворчестер и Вернон.)
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Нет!
  Мой племянник знать не должен, сэр,
  О том, что предложил учтивый сир,
  Приём любезен был, но не настоль,
  Чтоб исполнять, что требует король.
  
  ВЕРНОН:
  А, может, лучше рассказать?
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Тогда беды не миновать.
  Не может слово, данное монархом,
  Вернуть любовь, похеренную прахом.
  Под маскою учтивости притворной
  Обиду на восставших затаит,
  И выместит, при случае, бесспорно, -
  Чем дольше терпится,
  Тем больше аппетит.
  Уверен я, вне всякого сомненья,
  Преследовать нас будет подозренья.
  Измену принимают, как лисицу,
  Не зная, что в душе её таится.
  Причины погрустить иль посмеяться
  Всегда превратно будут толковаться.
  Как скот в хлеву нас будут содержать,
  Который кормят, чтобы убивать.
  Племяннику за молодость простится
  И кровь горячая и яростный порыв,
  Сочтя за озорство, вердикт смягчится,
  А я с отцом монарху, как нарыв.
  Его прорвать он всё равно захочет,
  Нас устранив, позицию упрочит.
  Вот главная причина, почему,
  Племяннику всё ведать ни к чему.
  
  ВЕРНОН:
  Вы правы. Так всё может статься.
  Придётся с вами, сударь, соглашаться.
  А вот и ваш племянник объявился.
  
  (Входят Хотспер и Дуглас.)
  
  ХОТСПЕР:
  Мой дядя невредимым возвратился.
  Тогда уж Вестморленда отпустите.
  Какие новости, скорее мне скажите?
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Король рассержен. Выступить горазд.
  
  ДУГЛАС:
  Лорд Вестморленд пусть вызов передаст.
  
  ХОТСПЕР:
  Вот вы ему об этом и скажите.
  
  ДУГЛАС:
  С большой охотой.
  Только прикажите.
  
  (Уходит.)
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Немилостив сегодня государь:
  Не принимает жертв его алтарь.
  
  ХОТСПЕР:
  Ужели, дядя, милости просил?
  За это бог - и тот бы не простил..
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Я на обиды тонко намекнул,
  Напомнив королю его обеты.
  Монарх взорвался злобою на это,
  И молнией в меня свой взгляд метнул.
  Честил иудами, крамолою корил,
  Грозил оружием и словом бранным бил.
  Его нельзя теперь оставить,
  Нам с королём придётся в бой вступить.
  
  (Входит Дуглас.)
  
  ДУГЛАС:
  К оружию!
  К оружию, друзья!
  Нанёс удар я в челюсть короля.
  Зубодробительный момент
  Везёт монарху Вестморленд.
  И пусть король узнает,
  Как сталь моя блистает!
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  С тобой сразиться принц Уэльский хочет,
  При нас он клялся в этом, между прочим.
  
  ХОТСПЕР:
  Когда бы это разрешило спор,
  Сразились б мы, нахмурив в схватке брови,
  Судьба бы вынесла кому-то приговор,
  Не проливая в поле реки крови.
  А было ль в вызове презренье?
  
  ВЕРНОН:
  Скорей всего боязнь и нетерпенье.
  Как будто брат в потешном поединке
  Хотел позировать пред братом на картинке.
  Галантен был, напомнив о дуэли,
  Уста его вам дифирамбы пели,
  Как летописец действовал и мыслил:
  Заслуги "от и до" все перечислил.
  Он сожалел, что слов таких не знает,
  Которыми вас славить подобает.
  И будто душу вынув из оков,
  Себя хулил он, не жалея слов,
  Казалось, что в одном - два человека:
  Один - Адонис, а другой - калека.
  На том он вызов-речь свою закончил.
  Скажу я вам, и не потупив очи,
  Все шалости его отбросив прочь,
  Настанет день, и сгинет порчи ночь.
  Коль этот день сей муж переживёт,
  Британия надежду обретёт.
  
  ХОТСПЕР:
  Вы очарованы безумцем многократно,
  Не знал я принцев более развратных.
  Поступков оных и стыдился, и стыжусь,
  Но как бы ни было, а с принцем обнимусь.
  Моих объятий он не избежит,
  Дай бог ему их нынче пережить.
  Мои товарищи, солдаты и друзья,
  К оружию зову, взываю к бою я!
  Пусть долг - не речи будут вам призывом,
  Моя же смелость - доблестным позывом.
  
  (Входит посыльный.)
  
  ПОСЫЛЬНЫЙ:
  Милорд, я должен письма передать.
  
  ХОТСПЕР:
  Мне письма некогда читать.
  Жизнь коротка, мои друзья!
  Но убеждён, милорды, я,
  Что будь она мгновением в обзоре, -
  Казалась бы нам вечностью в позоре.
  Позор - король, и мы его сметём,
  Коль не судьба,- героями умрём.
  У совести всегда достойный меч,
  Дарован нам теперь он зло пресечь.
  
  (Входит второй посыльный.)
  
  ПОСЫЛЬНЫЙ:
  Готовьтесь! К нам спешит король.
  
  ХОТСПЕР:
  Спасибо, что прервал. Конец речам!
  Ни слову доверяю, а мечам.
  Отвага пусть за нас сегодня молвит,
  А каждый воин молча долг исполнит.
  До справедливости утерянной голодный,
  Окрашу саблю кровью благородной.
  Вперёд!
  Вперёд!
  Надежда, Перси, с нами!
  И не страшны мундиры с галунами,
  Бей барабан!
  Звените громче трубы!
  И пусть прощальные объятья наши грубы,
  Быть может, это для кого-то знак,
  Что никогда он не обнимется уж так.
  
  (Под звуки фанфар все обнимаются и уходят.)
  
  
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Поле между враждующими лагерями.
  
  (Король во главе войска. Звучат сигналы к началу боя. Выходят Дуглас и Сэр Вальтер Блант.)
  
  БЛАНТ:
  Кто ты? Зачем меня сразить желаешь?
  Убив меня, какую славу обретаешь?
  
  ДУГЛАС:
  Коль я не ошибаюсь,
  Сказали мне, что ты - король.
  А я за ним гоняюсь,
  Сразиться с Дугласом изволь!
  
  БЛАНТ:
  Тебе сказали правду.
  
  ДУГЛАС:
  Лорд Стаффорд жизнью заплатил
  За сходство с королём:
  Недавно я его убил,
  Земля лежит на нём.
  А, коли ты не сдашься в плен,
  Тобою угощу я тлен.
  
  БЛАНТ:
  Я не затем родился, чтоб шотландцу сдаться,
  За лорда Стаффорда пришёл я поквитаться.
  
  (Сражаются. Дуглас убивает Бланта. Входит Хотспер.)
  
  ХОТСПЕР:
  Когда бы, Дуглас, так шотландцы бились,
  Мне победить бы в Гольмедоне не случилось.
  
  ДУГЛАС:
  Вот и закончен праздник бранный:
  Король пред вами бездыханный.
  
  ХОТСПЕР:
  И где же он?
  
  ДУГЛАС:
  Да вот!
  
  ХОТСПЕР:
  То не король, а кукловод.
  Убил не короля ты вовсе, брат:
  Лорд Блант оделся в смертный свой наряд.
  
  ДУГЛАС:
  Куда б душа его не полетела,
  Шут - с ней, а на погосте - тело.
  Нет, не поймал он в небе журавля,
  Жизнь заплатив за платье короля.
  
  ХОТСПЕР:
  Под короля здесь многие рядятся.
  
  ДУГЛАС:
  На кол всех ряженых я посажу, клянусь!
  Но до виновника я всё же доберусь
  
  ХОТСПЕР:
  Вперёд! Вперёд, товарищ мой!
  Солдаты наши выдюжили бой.
  
  (Уходят.)
  
  (Слышатся сигналы боевой тревоги. Входит в одиночестве Фальстаф.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Мне удалось из Лондона слинять,
  Не оплатив по счёту даже пенни,
  Теперь же надо голову отдать
  В угоду короля и всякой хрени.
  Мне некогда валяться на брюшке,
  Пока счета всем пишут на башке.
  Вот новый труп -
  Вчера был Вальтер Блант.
  Не уберёг его тщеславия талант.
  Я грузен, как расплавленный свинец,
  Спаси мя бог от внешнего свинца.
  Ужели начертал господь конец?
  Ужели то - агония конца?
  В моём отряде, ах, как я расстроен,
  Из сотни выжило, по крайней мере, трое.
  В живых беднягам удалось остаться,
  Чтоб весь остаток жизни побираться.
  
  (Входит принц.)
  
  ПРИНЦ:
  Что ты застыл здесь истуканом?
  Давай-ка меч скорее свой,
  О, боже, плата велика нам!
  Любой из павших здесь герой!
  А враг копытами коней,
  Их месит на земле моей.
  Давай же мне скорее меч,
  Врага я буду сечь и жечь.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Дай отдышаться малость, Хэл.
  Я в главном деле преуспел:
  Избавил от депрессий,
  Покончив нынче с Перси.
  
  ПРИНЦ:
  Он жив. Тебя накажет скоро.
  Давай же меч без разговора.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Как я могу его отдать,
  Когда у Перси благодать?
  Пойду его прикончу,
  Тогда и спорить кончу.
  Возьми-ка, принц, мой пистолет,
  Другого выбора, Хэл, нет.
  
  ПРИНЦ:
  Ты почему его, осёл,
  Засунул на войне в чехол?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Я не могу иначе:
  Уж слишком он горячий.
  Коль из чехла я выну,
  Весь город опрокину.
  
  (Принц расстегивает кобуру и извлекает оттуда бутылку хереса.)
  
  ПРИНЦ:
  Презренное ты племя!
  Нашёл для шуток время!
  
  (Бросает бутылку в Фальстафа и уходит.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Уж если с Перси нас судьба сведёт,
  Конец кому-то всё-таки придёт.
  Убью, коль набредёт на шпагу эту,
  А, может, и меня изрубит он в котлету.
  Живу я в удовольствие и жил,
  Но чести Вальтера пока не заслужил.
  Я буду драться, чтоб в живых остаться,
  А честь придёт - ей некуда деваться.
  
  (Уходит.)
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Другая часть поля сражения.
  
  (Звуки боевых фанфар. Вылазки отрядов. Выходят король, принц, лорд Джон Ланкастерский и граф Вестморленд.)
  
  КОРОЛЬ:
  Ты, Гарри, кровью истекаешь,
  Опасности себя немалой подвергаешь.
  Пойди-ка, Джон Ланкастерский, его сопроводи.
  
  ЛАНКАСТЕР:
  Джон никуда отсюда не уйдёт!
  Не пожалеет жизни он, милорд..
  
  ПРИНЦ:
  Прошу, король, пред войском показаться,
  Иначе может, государь, так статься,
  Что ваше поведенье,
  Сочтут за пораженье.
  
  КОРОЛЬ:
  Я так и поступлю.
  Победу тем потороплю.
  Лорд Вестморленд, вы Гарри помогите:
  В палатку принца быстро проводите.
  
  ВЕСТМОРЛЕНД:
  Милорд, идёмте, руку дайте.
  
  ПРИНЦ:
  Меня позору вы не подвергайте.
  На теле воина не раны - бойни латки,
  Не время хорониться мне в палатке,
  Когда на поле боя цвет дворянства
  От мятежа спасает государство.
  
  ЛАНКАСТЕР:
  Идёмте, Вестморленд,
  Мы слишком задержались,
  И перед Родиной
  В большом долгу остались.
  
  (Принц Джон и Вестморленд уходят.)
  
  ПРИНЦ:
  Ланкастер, как я ошибался!
  В тебе великий дух обосновался.
  Я обожал тебя всегда, как брата,
  Ан как душа твоя величием богата!
  
  КОРОЛЬ:
  Я наблюдал, как с Перси бился он,
  Был юноша отвагой окрылён.
  
  ПРИНЦ:
  По-моему, он даже и не знает,
  Как нас отвагою своею зажигает.
  
  (Уходят.)
  
  (Входит Дуглас.)
  
  ДУГЛАС:
  Ещё один король!
  И каждый, как глава у гидры вырастает.
  И эту голову долой!
  Ведь Дуглас их с плечей у ряженых снимает.
  Кто ты, очередная доля праха,
  Под этой маскою монарха?
  
  КОРОЛЬ:
  Я - истинный король. Не дух я и раним,
  Доселе бился ты с подобием моим.
  Тебя и Перси ищут сыновья,
  Их рядом нет. Сражусь с тобою я.
  Счастливый случай выделил мне шанс,
  Так пусть судьба теперь рассудит нас.
  
  ДУГЛАС:
  Ты дух очередной, но не зачатый страхом,
  И держишься, действительно, монархом.
  Но кто б ты ни был, ты смешон и глуп,
  Как ни старайся - всё равно ты труп.
  
  (Они сражаются. Король в опасности. Возвращается принц Уэльский.)
  
  ПРИНЦ:
  Шотландец мерзкий, небу помолись,
  С поганой жизнью, Дуглас, распростись!
  Мой меч обрушится, как смерч,
  И отомстит за души павших
  Ширли, Стаффорда и Бланта.
  А принц слова на ветер не бросает,
  И коли уж решил, то покарает.
  (Сражаются. Дуглас спасется бегством.)
  
  Бодритесь, государь!
  Сэр Госи с Клифтоном нуждаются в подмоге.
  Спешу на помощь им, да будут с нами боги!
  
  КОРОЛЬ:
  Немного, сын, передохни
  Прошу, меня послушай.
  Ты пыл горячности стряхни,
  Отец очистит душу.
  Я грязным сплетням верил,
  Их меркой принца мерил,
  А ты блистаешь, как алмаз!
  Отца от верной смерти спас.
  Не допущу я никого
  Порочить сына своего.
  
  ПРИНЦ:
  Прошу вас, никому не верьте,
  Что я желаю вашей смерти.
  Когда б у злого сына
  Была б на то причина,
  Тогда б шотландскою рукой
  Вам уготован был покой.
  Бесспорно: Дугласа рука
  Сильней отрав, наверняка.
  
  КОРОЛЬ:
  С души каменья сбросив,
  Мой сын, расходимся скорей:
  Ждёт Клифтон помощи твоей,
  А я отправлюсь к Госи.
  
  (Уходит.)
  
  (Входит Хотспер.)
  
  ХОТСПЕР:
  Ты Гарри Монмут. Я не ошибаюсь?
  
  ПРИНЦ:
  От имени я разве отрекаюсь?
  
  ХОТСПЕР:
  Меня же - Гарри Перси величают.
  
  ПРИНЦ:
  Ну кто ж мятежника отважного не знает!
  Я, принц Уэльский, славой не делюсь,
  Один звездою в небо вознесусь,
  Другой звезде над Англией не быть,
  Её придётся в небе погасить.
  
  ХОТСПЕР:
  Ты прав: двум звёздам в небе не бывать,
  Одной из них придётся закатиться,
  К тому ж прошу ещё не забывать:
  С известным воином тебе придётся биться.
  
  ПРИНЦ:
  Тебя я в белый саван наряжу
  И от известности навек освобожу,
  А тот венок, что красит твой шелом,
  Теперь украсит мой счастливый дом.
  
  ХОТСПЕР:
  Тщеславие твоё не знает меры!
  Такой не вынести мне боле атмосферы.
  
  (Сражаются.)
  
  (Входит Фальстаф.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  И шпаги блещут здесь, и речи льются,
  Не мальчики, а рыцари дерутся!
  
  (Возвращается Дуглас, нападает на Фальстафа. Фальстаф падает, притворившись мёртвым. Дуглас уходит. Раненый Хотспер падает.)
  
  ХОТСПЕР:
  Не тело ты пронзил моё, а славу,
  Нет более кумира у державы,
  Героем будешь, Гарри, ты и впредь,
  А это хуже для меня, чем смерть.
  Пока я жив - и мысль моя жива,
  А жизнь - рабыня времени земного,
  Как только с плеч слетает голова,
  Ни времени, ни мыслей нет, ни слова.
  Мой мозг тебе бы многое предрёк,
  Но на уста смерть вешает замок.
  Ты, Перси, прах и пища для....
  
  (Умирает.)
  
  ПРИНЦ:
  Да, бравый Перси, пища для червей!
  Нет более амбиции твоей!
  Пока душа в твоём теплилась теле,
  Ей Англии хватало еле-еле.
  Теперь же этой Англии клочок
  На веки вечные врагу достался впрок.
  Тебя достойно чтил и двор и свет,
  Среди живых тебе подобных нет.
  Когда б ты предо мною был живой,
  Не смог бы почести услышать в адрес свой.
  Теперь же лик, что смерть так исказила,
  Своей накидкою сокрою до могилы.
  Бойцу и рыцарю теперь уже я сам
  Все почести последние воздам:
  На крыльях, слава, в небо поднимись!
  Бесславие, в могиле схоронись!
  И на плите, что здесь воздвигнут скоро,
  Да не найдётся место для укора.
  
  (Замечает лежащего на земле Фальстафа.)
  
  Знакомого здесь видеть очень странно!
  Ужели эта туша бездыханна?
  Мой бедный Джек, прости же и прощай,
  В моих желаниях меня не посещай.
  Когда б тщеславие во мне ещё теплилось,
  Слезами бы душа моя залилась.
  Война, не разбирая, всех глотала,
  Хотя таких пузатых было мало.
  Твоею тушею придётся мне заняться,
  Пока же честь имей с героем поваляться
  
  (Уходит.)
  
  ФАЛЬСТАФ (поднимаясь):
  Задумал тушею моею он заняться!
  А завтра высушит и будет забавляться.
  Смотрите, мол, какой ломоть приличный,
  А был когда-то дворянин отличный.
  Как вовремя я мёртвым притворился,
  Иначе бы в котлету превратился,
  Шотландец тот меня не пощадил,
  Одним звериным взглядом поразил.
  Себя спасая от его упорства,
  Свалился я, как мёртвый, без притворства.
  Скажу я вам, ребята, что мертвец -
  Всегда притворства истинный творец,
  Он притворяется, что будто человек,
  На самом деле же - его окончен век.
  Живой же, притворяясь, мир спасает
  И этим очень жизни помогает.
  Как не суди, а храбрость - осторожность,
  Она мне выжить выдала возможность.
  Кто знает?- может Перси притворился,
  И чтоб убить меня, он взял и затаился.
  Спасая жизнь бесценную свою,
  Его я вновь кинжалом заколю.
  И будет право всем тогда твердить,
  Что приказал ему я долго жить.
  Свидетелей здесь, слава богу, нет
  Вот, Перси, мой тебе на всё ответ!
  (Наносит ему удар кинжалом.)
  А вот ещё удар тебе в бедро...
  (Взваливает Хотспера на спину.)
  Тяжёл ты, как пудовое ядро.
  
  (Возвращаются принц Уэльский, лорд Джон Ланкастерский.)
  
  ПРИНЦ:
  Позволь тебя поздравить, братец Джон, -
  Меч девственный твой кровью освящен.
  
  ЛАНКАСТЕР:
  Ты утверждал, что здесь убит толстяк.
  Ты обманул меня. Ведь это всё не так.
  
  ПРИНЦ:
  Его убитого совсем недавно зрел.
  Когда ж воскреснуть ты, Фальстаф, успел!
  А, может, это просто приведенье
  Туманит ум, обманывает зренье?
  Прошу тебя, быстрей заговори,
  И в эту тайну двери отвори.
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Я, принц, не приведенье, не двойник,
  А Перси храброго достойный ученик!
  (Бросает труп Перси на землю.)
  Я стою и кафтанов ришельевских,
  И почестей высоких королевских.
  Коль траты королю не по зубам,
  С другими Перси, пусть дерётся сам.
  Фальстаф такой великолепный воин,
  Что графа он и герцога достоин.
  
  ПРИНЦ:
  Я до победы полной с Перси дрался
  И был свидетелем тому, как он скончался.
  А рядом с ним лежал в крови твой труп...
  Уже ли спятил я,?
  Ужель настолько туп?
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Какие все лгунами в мире стали!
  Не спорю: мы недвижимы лежали.
  Очнувшись же, немедленно вскочили
  И целый час друг друга колотили.
  Коль верите - прекрасно,
  Коль нет - то всё напрасно:
  За подвиг мой награды не дадут,
  И почестей, увы, не воздадут.
  Вот рана на бедре его,
  Она - свидетель буйства моего.
  Кода бы оказался он живой,
  И отказался бы от раны ножевой,
  Ему бы не позволил я шутить,
  Заставив эту шпагу проглотить.
  ЛАНКАСТЕР:
  Я бестолковее историй не слыхал.
  
  ПРИНЦ:
  А я людей абсурдней не встречал.
  Неси-ка ценную добычу на спине,
  Придётся ложь озвучивать и мне,
  И золотом платить за твой рассказ,
  Который нас нелепостью потряс.
  
  (Звучит сигнал к отступлению.)
  
  Нет более нужды в такой беседе.
  Труба нас извещает о победе.
  Идём-ка, брат с тобой на поле брани,
  Взирать на результат кровавой дани.
  
  (Принц Уэльский и Ланкастер уходят.)
  
  ФАЛЬСТАФ:
  Как было сказано: иду я за наградой.
  Воздаст господь тому, кто так решил.
  Коль в чине вырасту, то вес убавить надо,
  Забыть про херес... Боже, дай мне сил!
  
   (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  
  СЦЕНА ПЯТАЯ
  
  Другая часть поля сражения.
  
  (Звучат фанфары. Входят король, принц Уэльский, лорд Джон Ланкастерский, граф Вестморленд,, пленённые Ворчестер и Вернон.)
  
  КОРОЛЬ:
  Восставшим воздано сегодня по заслугам.
  Больны вы, Ворчестер, предательским недугом.
  Не потому ль любовь моя и милость
  Устами вашими в угрозы обратились?
  Обманутый племянник вам поверил,
  И жизнь свою, и славу он похерил.
  Войне безумной выплачены штрафы:
  Землёю стали рыцари и графы.
  Когда б по-христиански всё решилось,
  Кровопролития меж нами б не случилось.
  
  
  ВОРЧЕСТЕР:
  Самоспасением я, видимо, увлёкся,
  Себя спасая, о других не пёкся.
  Обрёк себя на срам и на тюрьму,
  И казнь достойно всякую приму.
  
  КОРОЛЬ:
  Вернон и Ворчестер виновны.
  Их казнить.
  Суд над другими надо отложить.
  
  (Конвойные уводят Ворчестера и Вернона.)
  Какая обстановка на фронтах?
  
  ПРИНЦ:
  Я опишу вам в нескольких словах:
  Шотландец Дуглас спрятал свой кинжал,
  Когда узнал, что Перси пал в бою,
  С остатком войска было убежал,
  Спасая репутацию свою,
  Но, оступившись, конь с холма свалился,
  А всадник был пленён и повинился.
  Осмелюсь, государь, вас попросить
  Самостоятельно судьбу его решить.
  
  КОРОЛЬ:
  Не буду возражать.
  
  ПРИНЦ:
  Хочу я Джону порученье дать:
  Велю я, братец, к Дугласу пойти,
  Прощение от принца поднести.
  Его заслугам воинским в угоду
  Дарю я пленнику без выкупа свободу.
  С врагом мы можем люто воевать,
  А вот достоинство не смеем умалять.
  
  ЛНКАСТЕР:
  Я, ваша милость, брат мой, полон рвенья:
  С готовностью исполню порученье.
  
  КОРОЛЬ:
  Теперь придётся войско разделить:
  Сын младший Джон и Вестморленд
  Должны сопротивление сломить
  Нортомберленда, Скрупа.
  А наша с Гарри боевая группа,
  Глендовера и Марча уничтожит,
  И подвиги военные умножит.
  И пусть мятежники прощения не знают,
  Их наша власть нещадно покарает,
  Все очаги восстания загасим,
  И миром родину любимую украсим.
  
  (Уходят.)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"