Питер Гамильтон
Дисфункция реальности: Проявление

Глава 2

Родная планета лай-сильфов находилась в галактике, очень далёкой от той, где в конечном итоге возникнет человеческая Конфедерация. Строго говоря, это была вовсе и не планета, а луна - один из двадцати девяти спутников газового сверхгиганта, чудовищного шара диаметром двести тысяч километров, чуть-чуть не дотянувшего до коричневого карлика. Когда аккреция завершилась, ему не хватило массы для начала ядерного синтеза; но и одно лишь гравитационное сжатие порождало мощный поток тепла. Его формально ночная сторона флуоресцировала у нижнего края видимого спектра, так что на плотной турбулентной облачности, закрученной нескончаемыми циклонами, мерцали блеклые янтарные отсветы размером с континент. На дневной же стороне, куда падали лимонно-жёлтые лучи центральной звезды класса K4, штормовые полосы играли розовато-оранжевыми переливами.

Крупных лун было пять; планета лай-сильфов - четвёртая по счёту от верхней границы облаков и единственная с атмосферой. Остальные двадцать четыре спутника были просто голыми скалами: захваченные астероиды, остатки формирования звёздной системы, все не более семисот километров в диаметре, от обожжённого булыжника, несущегося в тысяче километров над облаками - металлы с него выкипели и улетучились, как кометные газы - до обледенелого планетоида на ретроградной орбите в пяти с половиной миллионах километров.

Ближайший космос был полон опасностей. Обширная магнитосфера задерживала и отклоняла непрерывный поток заряженных частиц с поверхности сверхгиганта, образуя пояс смертоносной радиации. В радиодиапазоне не смолкал рёв белого шума. Три крупные луны на нижних орбитах попадали в радиационный пояс и были абсолютно безжизненными. Самая нижняя из них ещё и соединялась с ионосферой гигантским ионным каналом, из которого хлестала энергия. Плазменный шлейф тянулся за этой луной по всей орбите - плотное кольцо частиц, со всех сторон сдавленное магнитосферой. Мгновенная смерть всему живому.

Мир лай-сильфов, зафиксированный приливными силами, скользил в семидесяти тысячах километров над размытым внешним краем магнитосферы, на безопасном удалении от наихудших излучений. Случайные колебания потоков бомбардировали верхние слои атмосферы протонами и электронами, отчего шквалы солнечно-ярких сияний - отнюдь не только полярных - беззвучно плыли и плясали в рыжем небе.

Атмосфера состояла из кислородно-азотной смеси с разнообразными соединениями серы и необычно высокой плотностью водяных паров. Дымки, туманы и многослойные тучи были в порядке вещей. Близость к инфракрасной топке сверхгиганта порождала вечно тропический климат. Влажный разогретый воздух непрерывно перетекал с обращённого к гиганту полушария на обратную сторону, где и охлаждался, излучая тепло в космос, а затем возвращался назад в полярных штормах. Погода не менялась никогда - всегда ветреная, всегда дождливая, её колебания зависели только от положения на орбите. Ночь наступала только в одном месте и всегда в одно и то же время - на обратной стороне, когда планета и сверхгигант оказывались в нижнем соединении, и видимое полушарие мельком наблюдало адски багровое облачное затмение солнца.

Круговорот прерывался раз в девять лет, когда в устойчивое уравнение вмешивалась новая сила: соединение четырёх лун, несущее хаос и разрушительные шторма поистине библейской силы.

Как и на бессчётных миллиардах других планет, благодаря теплу и свету в этом мире зародилась жизнь. Ещё не было ни морей, ни океанов, когда первые межзвёздные перелётные споры упали на девственную луну и укоренились в химической жиже, отравлявшей мутные бурлящие воды. К тому времени приливные силы уже сгладили поверхность, разрушили горы и перемололи все неровности в бескрайние степи. Мелкие озёра, реки и поймы испарялись и вновь наполнялись дождями. Свободного кислорода пока не было, только в углеродных соединениях. Сплошной белый облачный слой удерживал тепло на поверхности даже в центре обратной стороны. Стояла невыносимая жара.

Как обычно, жизнь началась с одноклеточных водорослей - вязкой слизи, затянувшей воды, по рекам и ручьям стекавшей в озёра, разносившейся по воздуху непрестанными ветрами. Долгие геологические эры они постепенно менялись и адаптировались, пока не научились использовать энергию обоих разнородных источников света. Успешная мутация разошлась стремительно, за считанные тысячелетия. В атмосферу хлынул кислород, углерод усвоился. Температура упала, дожди участились, истончая тучи и очищая небо. Эволюция началась в ещё одном мире.

Ещё миллионы лет девятилетние циклы не играли никакой роли. Бури и ураганы не волновали ни одноклеточных амёб, лениво плывших в реках и озёрах, ни простейшие лишайники, цеплявшиеся за камни. Но вот плавучие клетки начали формировать колонии, и пришло время специализации. В озёрах появились студенистые черви - безмозглые, с неэффективным обменом веществ, почти те же лишайники, только подвижные. Но это было только начало. Рождения и смерти потеснили деление как основной способ воспроизводства. Вездесущие мутации изредка вносили улучшения, но обычно только всё портили. Природа безжалостно убивала неудачников. Дивергенция положила начало миллионам будущих видов. Нити ДНК постепенно удлинялись - химическая летопись удач и тупиков. Первопроходцы выползли на берега озёр и немедленно обожглись едким воздухом. Но всё же выжили.

Жизнь упорно следовала типичными путями, с поправкой на местные условия. Здесь не было ни ледниковых периодов, чтобы резко менять направления развития, ни существенных изменений климата. Только регулярные бури - каждые девять лет, без отклонений, без пропусков. Они и стали определяющим фактором развития. Под них подстраивались циклы размножения животных, они ограничивали рост растений.

Планету покрыли джунгли - мир сплошных болот и сочной зелени. Поверхность заросла гигантскими папоротниками от полюса до полюса; ползучие растения цепко оплетали и душили их, карабкаясь к открытому небу. Плавучая растительность превратила мелкие озёра в обширные торфяники. Гирлянды диковинных цветов боролись за внимание опылителей, семена в оборках сухих лепестков парили в воздухе. Твёрдой древесины, конечно, не было. Деревьям требуются десятилетия спокойного роста.

Эволюция растений пошла двумя крайне различными путями, разделёнными, как линией фронта, непреодолимым терминатором. Растения обратной стороны приспособились к жёлтому свету солнца, к долгим ночам во время соединений и прохладному климату. На обращённом к сверхгиганту полушарии царили бесконечные багровые сумерки; здешние чернолистые растения вырастали выше, крепче и прочнее, но на обратную сторону им дороги не было. Ночь их убивала, жёлтый свет не годился для их фотосинтеза, а преломлённый плотной атмосферой красный сходил на нет уже в паре сотен километров за терминатором.

Животные приспособились лучше, свободно перемещаясь между видимым и обратным полушариями. Ничего похожего на динозавров, ничего настолько крупного, что росло бы слишком долго. Не считая летучих ящериц с перепончатыми крыльями, занявших нишу птиц, большинство▫животных оставались мелкими и сохраняли признаки водного происхождения. Исключительно хладнокровные, они чувствовали себя как дома в мутных ручьях и заросших прудах. У них не было другого выхода. Только там можно было откладывать яйца, поглубже зарыв их в придонный ил, укрыв подальше от яростных бурь. Пока ветра обдирали мир до основы, жизнь пережидала в виде семян, спор и яиц, готовых снова рвануться в рост, когда через несколько недель всё утихнет.

В таком враждебном мире у эволюции есть два выхода. Бессчётные планеты заселены неудачниками - слабыми, анемичными тварями, набившимися в спасительные эволюционные тупики и крошечные экологические ниши. Выше примитивного уровня им никогда не подняться, ведь выживают они только за счёт простоты. Но есть и победители, не принявшие поражение, раз за разом упорно встречавшие напасти клыком к когтю и клешнёй к щупальцу; те, чью эволюцию враждебная среда только пришпоривала. Грань между ними очень тонка - быть может, разрушительные шторма всего лишь каждые восемь лет уже остановили бы развитие генома. Но девять лет... девяти оказалось достаточно и для выживания, и для адаптации к угрозам вместо утопания в привычных болотах.

Лай-сильфы одержали победу. Всего через восемьсот миллионов лет после зарождения жизни они достигли вершины своего развития. Они стали трансцендентными существами.

Их девятилетний цикл начинается со стадии мальков, вылупляющихся из зарытых в ил кладок чёрных яиц. Миллиарды двухсантиметровых личинок свободно расплываются в стороны на радость крупным и быстрым хищникам. Отъедаясь в густой тине остатками гниющих растений, мальки растут и за три года избавляются от хвостов, взамен отращивая подошвы, как у улиток, и прикрепляясь ко дну озёр. Теперь они похожи на девяностосантиметровые яйца с венчиком из десятка щупалец. Присосок на гладких шестидесятисантиметровых щупальцах нет, зато каждое заканчивается острым загнутым когтем, и на неосторожно подплывшую жертву они бросаются стремительно, как клубок нервных удавов.

Достигнув полного роста, лай-сильфы выбираются из воды в бескрайние джунгли. Жабры привыкают дышать резко пахнущим воздухом, обвисшие без привычной водной поддержки щупальца крепнут. В перерывах между едой они настойчиво разрывают когтями спутанный подлесок в поисках чёрных сморщенных узелков-орешков, валяющихся там и сям с прошлой бури. Мякоть узелков пропитана химическими записями воспоминаний - знаниями, накопленными расой лай-сильфов за долгие времена. Они приносят понимание, дарят разум и пробуждают в мозгу телепатический центр. Лай-сильфам найдётся о чём поболтать, поднявшись над простым животным существованием.

Среди знаний преобладают философские, хотя хорошо развита и математика; они основаны на непосредственных наблюдениях и обсуждениях увиденного, и понемногу прирастают с каждым поколением. Ночи обратной стороны привлекают лай-сильфов, как магнитом - они собираются, чтобы смотреть на звёзды. Множество глаз и объединённых телепатией сознаний образуют огромный распределённый телескоп. У них нет ни технологии, ни экономики, их культура не механистична и не материалистична; они ценят только знания. Вычислительная мощность их объединённых сознаний далеко превосходит электронные компьютерные системы, а восприятие не ограничено скромным видимым электромагнитным диапазоном.

Пробудившись, они учатся - в этом их предназначение. Их телесной стадии отпущено так мало времени, а вселенная так велика, газовый сверхгигант так великолепен, его спутники так разнообразны! Лай-сильфы - прирождённые собиратели знания. Если у жизни и есть какая-то цель, считают они, так это стремление к абсолютному пониманию. По этом вопросу их разум и натура пребывают в полном согласии.

На девятом году после их вылупления четыре крупные внутренние луны снова выстраиваются в одну линию. Искажения, которые они вносят в магнитосферу сверхгиганта, растягивают ионный канал. Возбуждённые частицы ионосферы, обычно не выходящие за пределы плазменного шлейфа первой луны, теперь гейзером добивают и до второй, и до третьей, и дальше - вовсе за пределы магнитосферы. Мир лай-сильфов оказывается прямо на их пути.

Всё-таки это не узкий направленный луч; в шляпке грибообразного облака протоны, нейтроны и электроны уже растеряли почти всю энергию, с которой проносились мимо первой луны. Но, как и во всех проявлениях газового сверхгиганта, грандиозный масштаб явления качественно меняет дело.

Миру лай-сильфов требуется десять часов, чтобы пройти сквозь невидимое ионное облако, истекающее из канала. За это время атмосфера зачёрпывает достаточно энергии, чтобы полностью развалить устоявшийся рисунок воздушных течений.

Всемирный потоп наступает как раз к исходу единственного всепланетного брачного сезона. Лай-сильфы и их неразумные сородичи уже отложили яйца в озёрный ил. Растения отцвели и раскидали семена. Осталось только умереть.

С первыми чудовищными разрядами бело-голубых молний лай-сильфы прекращают размышления и перекачивают все свои знания в свежие узелки, высыпавшие, как бородавки, у основания их щупалец.

Планета в муках завывает ветрами. Порывы легко ломают стволы гигантских папоротников метровой толщины. Стоит упасть одному, как он рушит соседние, словно костяшки домино. Разрушения разбегаются по джунглям кругами, как ударные волны от взрывов бомб. Тучи рвутся на ватные локоны, скрученные неистовыми вихрями. Тайфунчики обрушиваются где попало, ускоряя уничтожение джунглей.

Ветер несёт сломанные ветви и рваные листья. Лай-сильфы остаются на месте, надёжно присосавшись подошвами к земле. Узелки, пропитанные бесценным наследием, сыплются с них, как перезревшие фрукты. Следующие три года они пролежат в траве и корнях.

Всё видимое полушарие полыхает грозами. Небо над рваными тучами переливается ослепительным перламутровым сиянием, вспухает тысячами длинных огненных прожилок и разлетающихся звёзд. Это три луны соскальзывают на свои места в окончательном соединении, купаясь в зловещем свечении триллионов ампер над эпицентром циклона в газовом сверхгиганте, способном поглотить целую планету.

Поток частиц достигает максимума. Ливень энергии из ионного канала пронизывает атмосферу до нижних слоёв. Лай-сильфы хватаются за него и поглощают своими сознаниями, чтобы пройти через ещё одну метаморфозу. Узелки наделили их сознанием; избыток же энергии сверхгиганта приносит трансцендентность. Они покидают куколки тел и со скоростью света взмывают в потоке частиц - вечные и вольные лететь, куда вздумается.

Освобождённые сознания ещё несколько дней вьются у покинутого мира, наблюдая ослабление бурь, восстановление облаков, возвращение привычных конвекционных потоков. Лай-сильфы обрели бестелесность, но на их планы, определённые прежним материальным бытием, это не повлияло. Они всё так же видят смысл своей жизни в восприятии с возможным последующим пониманием. Только теперь они не ограничены единственной планетой и мимолетными взглядами на звёзды; вся вселенная раскинулась перед ними, и они хотят познать её целиком.

Они отплывают прочь от породившей их странной планеты, поначалу неуверенно, затем всё решительнее, рассыпаясь круговой волной любопытных призраков. Когда-нибудь они встретятся снова - все когда-либо жившие поколения лай-сильфов. К тому времени центральная звезда давно погаснет; они пропутешествуют до самых концов вселенной, пока та не начнёт снова сокращаться, проследуют вдоль галактических суперкластеров, рушащихся в центральные скопления тёмного вещества, увидят, как разбитое космическое яйцо снова становится целым. Тогда они вернутся, соберутся вокруг выгоревшей чёрной звезды, обменяются собранными знаниями и наконец-то отыщут в них то самое неуловимое окончательное понимание. Тогда они узнают, что же ждёт их по ту сторону, и обретут надежду подняться на ещё одну ступень развития. Возможно, лай-сильфы окажутся единственными, кто переживёт окончательное переформирование нынешней вселенной.

Но до тех пор с них довольно только наблюдения и изучения. Участие в мириадах драм жизни и материи, протекающих перед их эфирными чувствами, противно их природе и совершенно исключено.

По крайней мере, так они думают.