Новоселов Александр Васильевич : другие произведения.

Новый Олимп

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть "Новый Олимп" посвящена нелегкой жизни творческих людей в наше коммерческое время. Герой повести по имени Курт, талантливый, но неустроенный в жизни молодой человек, получает предложение вступить в некое тайное общество. Трагическая случайность не позволяет ему этого сделать. У судьбы другие виды на этого человека. В повести поднимаются темы избрания и аристократизма, роковой любви и неизбежности смерти.
  Новый Олимп.
  
  
  Глава 1.
  
  1.
  
  
  
  Если бы понадобилось как-либо озаглавить и наречь тот краткий, но незабвенный период моей жизни то я, немного подумав, назвал бы его исходом. Те времена - рожденные, крещенные, и отпетые под знаком моей первой любви, вырвали меня из объятий доверчивой юности и испугали, как пугают горожанина вой волков или степное звездное небо.
  В той моей жизни не было опоры. Нигде долго не задерживаясь, не строя далеких планов, я жил и искал, искал свою святую землю, в которой я верил, течет молоко и мед. Каждое незначительное событие казалось мне тогда причудливой игрой судьбы, а новое шапочное знакомство, особенно с женщиной, роковой встречей. Многое, многое мне предстояло, что-то, где-то росло, хорошело, обо мне и не помышлявшее, но уже готовое меня ненавидеть или любить. Страшно подумать, сколько свежего, бесценного времени я потерял, стучась в чужие, закрытые для меня судьбою двери, не понимая, что бескомпромиссное упрямство терпеливых губит только их самих и что разочарование - это мера расстояния пройденного не своим путем.
  Не стану скрывать, что с самого раннего детства я был таким. Многие называли меня странным, некоторые особенным. Стадные люди с барахолкой в душе, безнадежно зараженные вирусом стяжательства и пошлости, видели во мне блаженного недоумка непонимающего жизни, будущего психа или алкоголика. Я с ужасом осознавал, что среди этих людей мне придется прожить свою жизнь и, сознавая это, безуспешно пытался стать похожим на них. Трудно выразить какое отвращение я испытывал от обязанности играть в эту дурную игру. Как ненавидел я себя за слабость и невозможность пойти решительно против всех и всего, чего я терпеть не мог. Вообщем пустой холодильник и письменный стол, заваленный рукописями, обозначали тогда два одинаково безнадежных полюса моего бытия, которое отчаянно не ладилось.
  
  
  
  2
  
  
  
  Туманом, словно покрывалом,
  Земля укрыта, пятый час.
  Кричал зарей, а в небе алом,
  Ночных фантазий образ гас.
  
  Летели голоса далеких,
  Желанных снов, былая явь.
  Сливалась с воздухом до срока,
  В лесах душистых заплутав.
  
  На зеркалах воды стоячей,
  Прудов, колодцев и озер.
  Кометы, помня путь бродячий,
  Вели за отраженье спор.
  
  Все было ясно без ответа,
  И только ты, моя звезда.
  Забрав все горе жизни этой,
  Вела неведомо куда....
  
  
  Курт перевел взгляд на слушателей и под жидкие аплодисменты сел на свое место. Он ощущал как луч тайны вызванный чтением, бегает по комнате, впитывается в стены, ежесекундно угасая. Заветная цель, выразить вечность фразой, сегодня вновь закончилась неудачей. Стих был мертв. Возможно в некоторые дни, согласно фазам луны и местоположению планет, ритм этих строк ненадолго соединится с дыханием земли, и люди повинуясь бессознательному вновь прочтут их, но уже не увидят ничего кроме букв, слов и слабого любительского текста. Как избалованная модница, требующая изысканных, элегантных нарядов, тайна, дорожа своим величием, настаивала на уважении и внимании к себе.
  После небольшого перерыва на импровизированную сцену вышла молодая девушка, писавшая под странным псевдонимом " Розалина ". Она читала резкую, рифмованную глупость, рассказывая о своей страсти и диких запретных фантазиях. Одним из самых приличных четверостиший было такое:
  
  
  Умри тоска, сегодня я пьяна,
  И стыд умри, сегодня я раздета.
  На сладкий грех тобой осуждена,
  Так накажи скорей меня за это!
  
  Многие из присутствующих переглядывались, и только уважение к хозяйке этих вечеров, милой госпоже С...., сдерживало их от открытых усмешек. Все понимали щекотливость ситуации. Розалина была дочерью домовладельца, который в обмен на ее участия в чтениях, сочувствовал частым финансовым затруднениям хозяйки, и делал послабления в сроках и сумме квартплаты.
  Вечер был окончен. Госпожа С... из вежливости предлагала выпить еще чашку чая, гости также из вежливости отказывались и одеваясь выходили через массивную дубовую дверь. Курт был единственным не приехавшем на автомобиле, поэтому попрощавшись последним, пять минут шнуровал ботинки, не желая топать по грязной обочине на виду у всяких Розалин. Через час, наслушавшись городских сплетен и напитавшись атмосферой скандала, от которой ужасно хочется толкаться, Курт сошел с автобуса на соседней от своего дома улице. Домой, а вернее в номер пансиона, который он снимал идти не хотелось, был только девятый час и Курт поразмыслив, направился к своему другу Лушкевичу.
  
  
  
  
  3.
  
  
  Миром правят традиции. Основа традиции - генетическая преемственность. Безродный выскочка, имеющий миллиарды, остается тем же выскочкой, поскольку его больше заботит не мнение о нем элиты общества, а мнение тех слоев, из которых он сам произошел. В тоже время князь не бывает бывшим, его кровь остается с ним вне зависимости от нынешнего социального положения и финансовых возможностей.
  Понятие " элита " довольно широко и было бы неправильно применять его лишь к аристократии. Существуют финансовая, религиозная, интеллектуальная, политическая элиты. Взгляды, цели, и культура этих групп могут быть различны, но всех их объединяет самый мощный и весомый биологический фактор - кровь. Трудно переоценить значение родственных связей для этих людей.
  Конечно, человечество умнеет. Оно уже не падает на колени перед своими господами и самолюбие какого-нибудь бродяги ни чуть не меньше чем у князя. Но что это меняет? Абсолютно ничего! Миром все также правят традиции. Основа традиции - генетическая преемственность.
  
  
  
  
  4.
  
  Огромный дом Давида Лушкевича, спрятанный в вековом саду и надежно защищенный от недобрых взглядов непредсказуемых посторонних, был одним из самых примечательных мест этой части нового города. Построенный на вершине холма как загородная усадьба, теперь захваченный сетью улиц, дом стал выполнять функцию маяка, причаливая заплутавших прохожих к нужным им адресам. Вся окрестная живность, прельщенная надежным забором и ухоженной зеленью, селилась там, отчего сад больше напоминал зоопарк. В самом доме уровень конкуренции за жизненное пространство был ни чуть не меньше, с той лишь разницей, что делили территорию не совы, ежи и зайцы, а многочисленная родня, бывшие жены и беременные любовницы Давида. Страшны были скандалы в этом богатом доме, но и праздники надо отдать должное, удавались там на славу.
  Лушкевича не оказалось дома. Курт извинившись, сделал было шаг к выходу, но сильные руки тети Хариет скинули с него пальто и увлекли на кухню:
  -Нам достаточно известно как вы питаетесь молодой человек. И я уверяю вас, что если в ближайшие два года вы не женитесь на женщине, то вы женитесь на язве!
  После плотного ужина Курту выдали подушку и предложили три комнаты на выбор:
  -Можно я переночую в библиотеке?
  -Книжный червяк!- ответила тетя Хариет и устало махнув рукой, ушла.
  И действительно, будучи отьявленым книгоманом Курт никогда не упускал возможности, даже во вред необходимому сну, посетить заветные стены. Было приятно ходить между красивыми деревянными стеллажами, читать корешки редких, со вкусом подобранных изданий и ощущать сладкое бессилие остановить свой выбор на чем-нибудь одном. Библиотеки, как и любое другое собрание однородных предметов, несомненно имеют свои характеры и неповторимые ароматы. Элемент мистики, столь высоко ценимый всеми творческими людьми и накапливаемый лишь читающими и сопереживающими поколениями, является обязательным атрибутом подобных помещений, а если его нет, то никакие лампы с зелеными абажурами, дорогие кожаные переплеты и прочая материальщина вам тут не помогут. Пусть ваши дети читают там же, где когда-то читали вы, пусть они перелистывают своими руками желтые, отмеченные временем страницы и может быть тогда, перед ними откроется новый мир, мир который не раз поможет им выжить, унося мягкую душу подальше от земных невзгод.
  
  
  
  5.
  
  
  Из публичного доклада ЦРУ США за 1997 год:
  
  - В связи с неоднозначной оценкой среди мирового сообщества к вопросам глобализации, темпы этих процессов неуклонно растут. По единодушному мнению социологов и экономистов это неизбежно приведет к тому, что через короткий срок
  ( 10-20) лет на земле появится несколько финансовых объединений, которые будут контролировать более 50% мировой экономики. Сила и влияние подобных корпораций будут сопоставимы с силой и влиянием крупных развитых государств. В случае дальнейшего их объединения неминуем конфликт интересов и открытое столкновение с легальными политическими режимами. Необходимо отметить, что при возникновении подобного конфликта, применение властями военной и информационной силы будет абсолютно неэффективно, так как противник не имеет территории, а его идеология полностью совпадает с идеологией лидирующих государств. Дальнейшее развитие ситуации мало прогнозируемо и зависит лишь от выдержки и политической хитрости обеих сторон....
  
  
  
  
  6.
  
  
  Рассвет подкрался незаметно. Как талантливый и расторопный вор, он украл ночные тени, размазал тусклым светом углы, отчего время чуть было не задремавшее, спохватившись, начало идти быстрее. Теперь уже бесполезно было работать, вчитываться, воображать. Волны нового дня, энергии пробуждения и будущей суеты не давали сосредоточиться, заставляя постоянно вглядываться во все более светлеющее окно. Во всем теле появлялось ощущение чем-то похожее на зуд, только не физический, а душевный. Подобные состояния, хороши и в силах помочь тем, кто безуспешно ищет разрешения какого-либо важнейшего вопроса или жизненной коллизии. Требуется лишь не смыкать глаз несколько суток к ряду и ждать, когда мысль, позже поразящая вас своей непререкаемой правильностью, явиться к вам, ставя жирную точку в неразрешимой проблеме.
  Ближе к шести часам Курт услышал, как к особняку подъехал автомобиль. Выждав немного он спустился в гостиную, где как и ожидал, увидел Давида, доедающего свой завтрак. О внешности хозяина дома можно было сказать следующее. Это был полноватый мужчина двадцати шести лет, с темно-русыми волосами, среднего роста, но главной его отличительной особенностью, по общему мнению, были глаза. Большие, черные, со странным блеском глаза, мимо которых не могла пройти ни одна женщина и не один полицейский. Первые видели в них тайну и страсть, вторые наркотическое опьянение. Курт был на четыре года младше Давида, и бывало, чувствовал некоторое его превосходство в умении вести себя и свои дела. Но в тоже время, в тех сторонах жизни, где первую роль играли нематериальные, духовные аспекты, постоянно выигрывала молодость, а не опыт.
  -А ты что тут делаешь? - Давид с удивлением посмотрел на Курта, появившегося в дверях.
  -Перечитываю Пруста.
  -Понятно. Есть хочешь?
  -Кофе, если можно.
  Это мутное утро, предвещавшее сумрачный дождливый день, было далеко не лучшим временем для очень важного и давно назревавшего разговора, между двумя товарищами. Тем не менее, оба они предполагали, что придется именно сейчас, за этим столом обсудить некоторые вещи. Конечно, можно было и дальше играть в неведение, делать удивленные лица, но это грозило еще больше запутать их отношения, помешать перспективам, которые они друг в друге видели.
  -Ну, рассказывай, как ты поживаешь?
  -Вообщем нормально. На прошлой неделе удалось неплохо заработать. Наконец расплатился с пансионом, теперь на душе большая легкость.
  -Отлично! Одному человеку необходимо написать речь. Заготовки у него есть, но требуется литературная обработка. Речь длинная, часа на два. Возьмешься?
  -Конечно. Слушай, давай не будем ходить вокруг да около. Я чувствую, что ты имеешь ко мне разговор. Это что-то важное, не так ли? Разрешаю без вступлений, валяй!
  -Ну что же?! - Давид демонстративно отодвинул тарелки и сложив руки, серьезно посмотрел на Курта, - Я хотел подготовить этот разговор. Больше всего я боюсь, что ты не воспримешь мои слова всерьез. Но если ты уже сам просишь ясности, то несомненно я запоздал, так сказать передержал тайну. Итак, помнишь я говорил тебе о людях, которые интересуются твоим творчеством?
  -Ты о богачах из Нью-Йорка?
  -Да, они не бедные люди, но это не главное их достоинство. Это люди новой формации, новых взглядов и идеалов. Их историческая миссия в том чтобы прикончить общество потребления, и после великой ломки повести людей земли к новой степени прогресса, не технического, а духовного.
  -Высокие слова.
  -В мире огромный дефицит высоких слов, высоких идей, и самое главное людей, которые не продадут свои мечты. Но это лишь сейчас. Мир меняет не пассивное большинство, а активное меньшинство, способное вдохновить и имеющее моральное право направлять.
  -А они имеют это право?
  Лушкевич явно нервничал. Он вскочил со стула и зашагал по комнате.
  -А ты имеешь? Сочиняя свои стихи, ты чем занимаешься? Ты ведь не безумный болтун. Я тебе больше скажу, ты априори один из них, и каждый творческий человек один из них, и если объединяются те, которые ведут человечество в золотую клетку, то почему нам должно быть стыдно объединятся?
  -Кто это такие, твои друзья? Каббалисты?
  -Нет. Но тебе не стоит трогать каббалу. Если продажные личности компрометируют ее тем, что вытрихают из идиотов тысячу долларов за занятие, это не повод смеяться над непознанным.
  -Тогда кто они?
  -Именно те, о ком ты сейчас подумал.
  -Да?
  -От их имени я предлагаю тебе поучаствовать в строительстве здания. Знай, что твой кирпичик может стать решающим вкладом в общее дело. Ты можешь и дальше тратить свою жизнь по мелочам, распылять талант, никто не в праве осудить тебя. Торопить тебя я тоже не буду, думай сколько угодно, решение должно созреть естественно, а не так как этот наш разговор.
  Курт был в шоке. В общем-то Давид и раньше был склонен к тайнам, но чтобы он всерьез состоял в каком-либо тайном обществе, ставящим своей задачей изменение мира, это уже было чересчур. С другой стороны все сказанное было вполне ясно и вменяемо, и совсем не пахло шуткой
  -Но почему я? Я не то что не гений, но и талант мой под очень большим вопросом. Твои друзья переоценили меня.
  -Они, то есть мы, пристально наблюдаем за тобой и знаешь, что мы отмечаем в последнее время?
  -Что?
  -Твоя писанина наконец-то становиться умнее тебя.
  -Я и сам это замечаю, но в тоже время я не чувствую что глупею.
  -Глупость тут не причем. Просто писанина становится литературой. " Война и Мир" умнее Толстова. Евангелие от Иоанна написано очень бедным языком, но смысловая нагрузка там огромна. Хороший текст всегда умнее автора.
  -Знаешь почему?
  -Тебе виднее. Почему?
  -Я думаю, потому что хороший текст это не просто твое мышление, это пики твоего мышления, которые ты успеваешь записать словами. Но после пиков, всегда бывают склоны и обрывы. На их преодоление уходит время. Именно поэтому настоящая литература не терпит суеты.
  -И заметь что писатель как скалолаз, всегда должен быть внутренне собран и настойчиво, несмотря на усталость, стремится к новым вершинам. Иначе он оступится и полетит в пропасть, где реки вина навсегда поглотят его. Кстати, прочти пожалуйста что-нибудь новое.
  -С удовольствием:
  
  Начну весной, когда душа свежа,
  Когда все то, что не от нас зависит.
  Растет и крепнет, силою дыша,
  А все упавшее, небесный свет возвысит.
  
  Похабным днем наследницы весны,
  Закончу лето, осень наступает.
  И душу пьяную, опять в озноб бросает,
  От смрада кладбища, надежд, судьбы моей.
  
  
  ****
  
  По правую сторону ангел, сулящий печали,
  По левую сторону бес покупающий кровь.
  А я между ними, в отчаянии руки ломая,
  То деньги коплю, то себя предаю за любовь.
  
  
  Цари полу мира на смертном одре призывая,
  Бродяг полусвета в хитонах небесных огней.
  Пред шествием в вечность, слезами завет нарушая,
  Глазеют на лица своих не рожденных детей.
  
  
  В огромных гостиных нарядной невестой сверкая,
  На танец, безумие в такт с вырожденьем идет.
  Болезни и похоть на точных весах отмеряя,
  На гордые семьи, богатство проклятьем кладет.
  
  
  Зарезались в ванных наследники вечных империй,
  Довольны народы политикой важных персон.
  По левую сторону зависть грядущих столетий,
  По правую сторону ангела слышится стон.
  
  
  
  
  
  Глава 2.
  
  
  1.
  
  
  Что делать, если ночь не дает нам покоя, а день приходящий все ближе и ближе подводит нас к смерти. Что в памяти будущих лет мы оставим от наших движений, и что из соделанного не умрет никогда. Возросшие дети, несущие наши болезни, все дальше и дальше по крови, но все это прах и над каждым прибудет плита. Дома и леса, все сгорит и придет в запустенье, ведь грустный финал есть всегда у любого начала. Так ради чего эти сплетни, и ради чего наша совесть так часто кричала.
  За скромным обедом и в дружном кругу наших близких, мы вместе отметим, что в радостном, радости мало. Былая мечта в нас жива, и как звери несутся на выстрел, к мечте мы стремимся, хоть нас она к смерти влечет. Природа вещей такова, как у смерти полно сладострастья, у жизни его недостаток и долгая пресна она. Лишь слезы спасают, наплакали год и довольно, живем утешаясь что к нам благосклонна судьба.
  
  
  2.
  
  
  И сходили они с небес. И было что-то жуткое в этом, и люди понимали, и молчали. Никто не знал, сколько отведено этому миру, но знали все что он юн, и видели доказательство сего в них, сходящих с неба, и живших с дочерьми земными.
  И отворачивали люди лица, и прятались в пещерах, и не находили покоя как и старости своей. Ждали седину, звали немощь телесную, считали весны свои, и не хватало чисел. И поэтому еще судили люди, что мир юн.
  Мигали звезды, носились лучи, зажигались столпы огненные, озаряя долины. Открывались небеса и видели все, что жизнь та, лучше этой. И смотрели со злобой, и били друг друга камнями, а после плакали горько и лечили раны чужие. И были дни, когда являлись некто, говорившие неоткуда, и звали их Господь. По одиночке были они, втроем или во множестве, все равно звали их Господь. Но были иные, выходившие из-за деревьев. Эти устраивали пиры и кровавые драки, и исчезали среди пьяной толпы. Пахло в городах серой и радовались жены, зачавшие от крылатых, и было великое смятение в глазах людских.
  
  
  
  3.
  
  
  Огромной проблемой современного общества, является глубокое пренебрежение и непонимание значения интеллектуальной стороны нашей жизни. Мы проглатываем все, что нам настойчиво советуют и навязывают, забывая при этом, что некачественная духовная пища, так же опасна для нашего мозга, как тухлая рыба опасна для нашего желудка. Ежедневно отравляя себя, мы неизбежно подходим к черте за которой нет будущего, за которой бессмысленно живут лишь управляемые животные и прочий дышащий сброд.
  Наши дела бывают ничтожными, ежедневными, перспективными, значимыми, и наконец великими. Все дела за исключением великих, привязаны к конкретному человеку или узкой группе лиц, направлены на короткий промежуток времени, давая отдачу если не сегодня то завтра. И только великие дела, вплетенные в человечество в целом, подобно божественному промыслу, медленно и неузнаваемо меняют этот мир. Если человек, пусть ничтожно малым образом но осознанно участвует в подобных делах, он обязательно становится частью мыслящего меньшинства и знакомясь с бессмертием, спустя годы полные смысла, спокойно уходит во славе и мудрости.
  Гордость - отличительная особенность прошлых богов, утратив свое положение в иерархии небесных ценностей, спустилась на землю и теперь сея посрамления среди людей, дает подчеркнуто противоположные всходы среди иных людей, не менее славных чем боги Олимпа. Быть может когда-нибудь, когда материально обеспеченная масса моральных лентяев и душевных инвалидов перейдет свой критический рубеж, и человечество вступит на еще не пройденную дорогу сытой деградации, эти люди вновь станут богами, и рассказы об их жизни превратившись в легенды, породят новый Олимп, небывалый в своей силе и мощи.
  Оглянитесь вокруг и узнайте, что этот Олимп в той книге, которую вы хотели прочесть но так и не прочли, в тех глазах, взгляда которых вы не добились и так малодушно отвергли, в тех мечтах которые вы променяли на кусок хлеба даже не намазанный маслом. Не ропщите теперь, что взамен вы получили звон будильника в шесть часов, непогашенный кредит, и фригидную жену, любящую свои когти больше чем ваших детей.
  
  
  
  
  4.
  
  
  Вот свежесть и покой, где атриум широкий,
  Там зною места нет, и кажется видней.
  Вся замкнутость живых, от мертвых и убогих,
  Печалью полных дней.
  
  
  Фонтана легкий шум, и каменные ложа,
  Омыты только-что, настоем диких трав.
  За твердою стеной не что не потревожит,
  Родной земли устав.
  
  
  Не знать чужих имен, не помнить очертаний,
  Прошедших общих бед, достаточно своих.
  Несбывшихся надежд, на то что дух скитаний,
  Как буря в море стих.
  
  
  Беседа двух друзей в преддверии обеда,
  Из дальних галерей, нам слышен детский смех.
  Корнелию Филон, лишь на правах соседа,
  Советует успех:
  
  
  Филон:
  
  -Сегодня был рассвет и завтра будет тоже,
  Бери пример с всего, что может подождать.
  И не смотря на срок и умноженье ноши,
  Покорно ждет опять.
  
  
  В походах сея смерть, ты славы не добудешь,
  Те времена прошли, старайся быть мудрей.
  В читальнях только пыль, и спрашивают строже,
  Давай читай скорей.
  
  
  Все катится в Аид, и варвары рябые,
  Свой опустили меч, почуявши конец.
  Великой матери всех будущих империй,
  Отца всех гордых своим именем сердец.
  
  
  Враги со всех сторон, от Галлии до Нила,
  И боги все молчат, не помогая нам...
  
  Корнелий:
  
  -А может, Зевса нет?
  
  Филон:
  
  -Я знаешь ли Корнелий, об этом думал сам.
  
  
  Похожее на то, и многие отныне,
  Подумывают так, хоть в слух не говорят.
  И в тайне тихо чтят, еврейского мессию,
  Того что снял обряд.
  
  
  Корнелий:
  
  -Наслышан я о тех, кто прячась в катакомбах,
  Читает письмена, написанные кем?
  Вот в чем большой вопрос, и авторов подобных,
  Уже я знаю семь.
  
  Филон:
  
  -Двенадцать их всего, но многие отпали,
  Смущение и грех питаются судьбой.
  Лишь праведных людей, и от избытка знаний,
  Чужим бывает свой.
  
  
  Я верю, что земле предписано единство,
  И ждет народы все, великая судьба.
  Достроить Вавилон, чтоб выжили в столицах,
  Все общие слова.
  
  
  Единым языком, открыта будет эра,
  Когда доверит Бог нам новые права.
  
  Корнелий:
  
  -Постой прошу Филон. От слов такой беседы,
  Кружится голова....
  
  
  
  
  5.
  
  
  В ночь накануне значимой встречи с соратниками Лушкевича, Курту снился сон. Ему снова снился тот святой летний день, в который он впервые встретил Сандру. Курт шел по проселочной, асфальтовой дороге, смоченной недавним дождем. Яркий солнечный свет вольно играл на мокрых листьях деревьев росших вокруг, и огромная радость, то ли от этого опрятного, доброго дня, то ли от ожидания чего-то неминуемо счастливого, наполняло тело и душу. Курт шел не один, а с друзьями своего детства, со всеми теми, кого в будущем так жестоко и предательски разведет судьба. Они шли что-то радостно обсуждая, и всем хватало дороги. Навстречу шла она в том коротком, легком платье, так удачно подчеркивавшем ее небольшую сбитую фигурку. Своим вечно недовольным, и вместе любопытным взглядом она взглянула на веселую компанию, потом презрительно оглядела Курта с ног до головы и фыркнув, зашагала дальше. Если бы знал Курт тогда сколько горя, отчаянья, бед, принесет ему эта девочка-лисичка, то он все равно с решимостью самоубийцы вновь прошел бы по этой дороге, и взглянул бы в эти карие глаза, заразившие его любовью, как неизлечимой болезнью, медленно сводящей в могилу.
  Курт проснулся. Сначала он ощутил удушье, но секунду спустя понял, что просто рыдает. Успокоившись, он глубоко задумался. В последний раз, когда Сандра снилась ему, чуть было не случилось горе, грозившее Курту инвалидностью или смертью. Несомненно, этот сон был также предупреждением, но как было растолковать его, как узнать несомненную его важность. Конечно можно было просто позвонить Сандре и спросить: -" О чем ты меня предупреждаешь?". Курт посмеялся подобной мысли: -" Да, это было бы забавно...". Но в том все и дело что предупреждала его не двадцати двух летняя, почти уже незнакомая женщина, беззаботно живущая в одном из южных городов, а та семнадцатилетняя девчонка, которая любила его, и которую он любил - " Прости меня моя родная, я не сумел понять твоих намеков!" С этой мыслью Курт снова заснул.
  Он думал о ней все утро. Даже тогда, когда спускаясь в метро, почувствовал запах смерти, и когда через секунду его случайно толкнул воришка, убегавший сквозь толпу от полиции. Падая на рельсы перед идущим поездом, Курт улыбался, познавая смысл смерти. Теперь никакое пробуждение не в силах будет отнять у него девочку-лисичку. И тот день, наполненный светом и радостью, родившейся любовью и верными друзьями, не закончиться никогда, пребывая во веки.
  
  
  
  6.
  
  
  
  Та весна оказалась для Н.... особенной. Ни веселых туристов соскучившихся по южному солнцу, ни шикарных яхт обычно заполняющих порт, ничего подобного не было в городе той весной. Упорные слухи о наступлении все более походившие на правду, растущие цены, и шальные пули, прилетавшие с гор, вынудили большую часть жителей уехать. Те, кого задерживали обстоятельства или нищета, ждали неизбежного, а потому были спокойны.
  Природа обиделась, и не желая согревать ласковым зноем пустые пляжи, в который ужу день поливала город по зимнему холодным дождем. По утрам улицы превращались в каток, на что даже бывалые горожане удивленно качали головами, видя в необычной погоде тревожные знаки небес.
  В одно такое утро двери всех государственных учреждений распахнулись, и служащие в спешке стали выносить на улицу кипы документов, сжигая их в ящиках собранных из кровельного железа. Редкие прохожие останавливались, и как завороженные глядели на черные хлопья бумажного пепла, поднимающегося высоко в облачное небо. В то утро многие поняли, что вместе с пеплом от них улетал достаток, старая привычная жизнь, или даже просто - жизнь.
  В одном из особняков центральной части города, в квартире второго этажа всю ночь ярко горел свет. Лишь окна спальни, выходившие в маленький уютный дворик с фонтаном, были темны. Там, в плотно занавешенной комнате, спала девушка, забывшись тяжелым и чутким сном больного человека. Сквозь жаркие, липкие виденья, вызванные лихорадкой, она слышала, как поминутно звонил телефон, как приходили люди что-то требующие, объясняющие, просящие. Пол часа назад она плакала. Ей было стыдно за свою внезапную болезнь, заставлявшую ее любимого человека с риском для жизни оставаться в городе, а не уехать сквозь коридор который еще держали войска.
  Она понимала что люди, которые сейчас спускаются с гор, те чьи аппетиты велики, а совесть заглушена ревом танковых дизелей, непременно придут сюда. Закрытая дверь и богатая квартира только добавят им жестокости. Потом будет боль, кровь и темнота - разученный на зубок сюжет смерти, в котором меняются лишь персонажи и века.
  Ранним утром, когда тишины не нарушало ничего кроме мерного тиканья часов, начавших отсчет нового периода жизни, чуть слышно хлопнула входная дверь, и послышались одинокие шаги вниз по лестнице. Пройдет еще много времени, прежде чем из отчаяния и плаксивой злобы, появится понимание того, что так было надо. Еще очень нескоро, двое людей познавших смирение, перестанут задавать вопрос- " Кому, было так надо?"
  Невозможно распознать последние времена. Нельзя купаясь в довольстве и радости, не совершать при этом необъяснимого числа подлостей и ошибок, прикрывая их роем теплых слов и солнечных улыбок. В местах безудержного веселья, где удача стала нормой, там скоро запахнет серой, а хитрые лукавые уста разрушат все, что казалось еще вчера таким сильным, правильным и надежным.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"