Келлерман Джонатан : другие произведения.

Одержимость (Алекс Делавэр, №21)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  Одержимость (Алекс Делавэр, №21)
  Одержимость: роман Алекса Делавэра / Джонатан Келлерман.
  
   ВЫДЕРЖКА ИЗ ЖЕРТВ
   ГЛАВА
  1
  Пэтти Бигелоу ненавидела сюрпризы и старалась их избегать.
  У Бога были другие идеи.
  Представление Пэтти о высшем существе колебалось между «Хо-хо-хо Сантой» и «Огнеглазым Одином, мечущим молнии».
  Так или иначе, белобородый парень, витающий в облаках. В зависимости от настроения, раздающий сладости или играющий в шарики с планетами.
  Если бы ее прижали, Патти назвала бы себя агностиком. Но когда жизнь пошла наперекосяк, почему бы не быть как все и не обвинить Высшую Силу?
  В ту ночь, когда Лидия сделала ей сюрприз, Пэтти уже пару часов была дома, пытаясь расслабиться после тяжелого дня в отделении неотложной помощи. Она выпивала по кружке пива, потом еще по одной, а когда это не сработало, поддавалась Искушению.
  Сначала она навела порядок в квартире, сделав то, что делать не нужно.
  В итоге она использовала зубную щетку для затирки кухонной столешницы, очистила зубную щетку металлической щеткой, которую помыла под горячей водой и вычистила. Все еще напряженная, она оставила лучшее напоследок: расставила свою обувь — протерла каждую туфлю, кроссовку и сандалию замшей, отсортировала и пересортировала по цвету, убедившись, что все смотрит наружу под одним и тем же углом.
  Пришло время блузок и свитеров... Раздался звонок в дверь.
  В Голливуде час двадцать ночи. Кто, черт возьми, мог заглянуть?
  Пэтти разозлилась, потом занервничала. Надо было купить этот пистолет. Она взяла разделочный нож и пошла в дверь, убедившись, что заглянула в глазок.
  Увидел черное небо, никого не было... о, да, там был.
  Когда она поняла, что сделала Лидия, она застыла на месте, слишком ошеломленная, чтобы кого-то винить.
  
  Лидия Бигелоу Нардулли Сомс Бифенбах была младшей сестрой Пэтти, но за свои тридцать пять лет она успела втиснуть гораздо больше событий, чем Пэтти хотелось думать.
  Годы отчисления, годы поклонниц, годы барменш, годы сидения на Харлее. Вегас, Майами, Сан-Антонио, Фресно, Мексика, Нью-Мексико, Вайоминг, Монтана. Не было времени на открытки или сестринские звонки, единственное время, когда Патти слышала от Лидди, было связано с деньгами.
  Лидия поспешила указать, что аресты были ерундой, ничего, что когда-либо прилипло. Отвечая на молчание Пэтти, когда она позвонила из какой-то отдаленной тюрьмы и выпросила деньги на залог.
  Она всегда возвращала деньги, Патти ей это разрешала. Всегда один и тот же график: через полгода, день в день.
  Лидди могла быть эффективной, когда хотела, но не тогда, когда дело касалось мужчин.
  До, между и после этих трех глупых браков текла бесконечная череда неудачников с пирсингом, татуировками, грязными ногтями и пустыми глазами, которых Лидди упорно называла «милашками».
  Столько всего дурачества, но каким-то чудом родился только один ребенок.
  Три года назад Лидия выталкивала ребенка двадцать три часа, одна, в какой-то остеопатической больнице за пределами Миссулы. Таня Мари, пять фунтов, шесть унций. Лидди отправила Пэтти фотографию новорожденного, а Пэтти отправила деньги.
  Большинство новорожденных были красными и похожими на обезьян, но этот малыш выглядел довольно мило. Два года спустя Лидия и Таня появились у двери Пэтти, заскочив по пути на Аляску.
  Никаких разговоров о том, почему Джуно, встречались ли они с кем-то, была чиста Лидди.
  Никаких намеков на то, кто был отцом. Патти задавалась вопросом, знала ли Лидия вообще.
  Патти не была ребенком, и ее шея напряглась, когда она увидела, как малыш держит Лидди за руку. Ожидала какого-то дикого маленького мальчишку, учитывая обстоятельства. Ее племянница оказалась милой и тихой, довольно симпатичной с тонкими светлыми волосами, пытливыми зелеными глазами, которые подошли бы женщине средних лет, и беспокойными руками.
  «Время приезда» растянулось на десять дней. Пэтти в итоге решила, что Таня
   очень мило, не так уж и досадно, если не считать вонь от грязных подгузников.
  Так же внезапно, как и появилась, Лидди объявила, что они уезжают.
  Патти испытала облегчение, но также и разочарование. «Ты хорошо справилась, Лид, она настоящая маленькая леди». Стоя у входной двери, наблюдая, как Лидия одной рукой вытаскивает ребенка, другой тащила потрепанный чемодан. Желтое такси простаивало у обочины, изрыгая смог. Снизу на бульваре доносился шум. Через улицу прошлепал бродяга.
  Лидия откинула волосы и ухмыльнулась. Ее некогда великолепная улыбка была оскорбляема двумя серьезно сколотыми передними зубами.
  «Леди? То есть не такая, как я, Пэтс?»
  «Ой, перестань, прими это как есть», — сказала Пэтти.
  «Эй», — сказала Лидия, «я шлюха и горжусь этим». Тряся грудью и виляя задницей. Смеясь достаточно громко, чтобы таксист повернул голову.
  Тане было два года, но она, должно быть, поняла, что мама ведёт себя неподобающе, потому что она поморщилась. Пэтти была в этом уверена.
  Патти хотела защитить ее. «Я просто хотела сказать, что она замечательная, можешь приводить ее в любое время». Она улыбнулась Тане, но ребенок смотрел на тротуар.
  Лидди рассмеялась. «Даже со всеми этими дерьмовыми подгузниками?»
  Теперь малышка уставилась вдаль. Пэтти подошла к ней и коснулась ее макушки. Таня начала отшатываться, а затем замерла.
  Пэтти слегка наклонилась и тихо заговорила. «Ты хорошая девочка, настоящая маленькая леди».
  Таня сцепила руки перед собой и изобразила самую мучительную улыбку, которую Патти когда-либо видела.
  Как будто какой-то внутренний голос обучал ее тонкостям этикета общения племянницы и тети.
  Лидия сказала: «Говняные подгузники — это нормально? Круто, я запомню это, Пэтс, на тот случай, если мы когда-нибудь снова окажемся здесь».
   «Что в Джуно?»
  «Снег». Лидия рассмеялась, и ее грудь подпрыгнула, едва сдерживаемая ярко-розовым топом. Теперь у нее были татуировки, слишком много их. Ее волосы выглядели сухими и грубыми, глаза становились зернистыми по краям, а эти длинные ноги танцовщицы тряслись вокруг внутренней части бедер. Все это и сломанные зубы кричали «Гонка по холму»! Пэтти задавалась вопросом, что произойдет, когда вся внешность Лидии пойдет на спад.
  «Оставайтесь в тепле», — сказала она.
  «О, да», — сказала Лидия. «У меня есть свои способы для этого». Взяв маленькую девочку за запястье и потянув ее к машине.
  Патти пошла за ними. Наклонилась, чтобы оказаться на одном уровне с ребенком, пока Лидия передавала чемодан таксисту. «Приятно познакомиться , малышка Таня».
  Это прозвучало неловко. Что она знала о детях?
  Таня закусила губу и усиленно жевала.
  
  И вот, тринадцать месяцев спустя, жаркая июньская ночь, воздух пропитан запахом неизвестно чего, и девочка снова стоит у ее двери, крошечная, как всегда, в обвисших джинсах и потертом белом топе, ее волосы вьются, скорее желтые, чем белые.
  Кусает и грызет точно так же. Держит в руках чучело косатки, которое разваливается по швам.
  На этот раз она посмотрела прямо на Пэтти.
  Грохочущий красный Firebird был припаркован именно там, где было такси. Один из тех форсированных номеров со спойлером, толстыми шинами и проволочными хомутиками, прижимающими капот. Капот колотил, как фибриллярное сердце.
  Когда Патти поспешила к машине, «Файрберд» выехал на дорогу, платиновая шевелюра Лидии была едва видна сквозь тонированное стекло со стороны пассажира.
  Пэтти показалось, что ее сестра помахала ей, но она не была в этом уверена.
  Ребенок не двинулся с места.
  Когда Патти вернулась к ней, Таня сунула руку в карман и протянула записку.
  Дешевая белая бумага, красный бланк от Crazy Eight Motor Hotel, Холкомб, Невада.
  Ниже почерк Лидии, слишком красивый для человека с неполным средним образованием. Лидия никогда не прилагала никаких усилий к изучению чистописания или чего-либо еще за эти девять лет, но ей все давалось легко.
  Ребенок начал хныкать.
  Пэтти взяла ее за руку — холодную, маленькую и мягкую — и прочитала записку.
   Дорогая старшая сестренка,
   Вы сказали, что она леди.
   Может быть, с тобой она действительно сможет ею стать.
   Маленькая сестренка
   ГЛАВА
  2
  «Не детектив», — сказал Майло. «А было ли это вообще?»
  Я сказал: «Ты считаешь, что это пустая трата времени».
  «Не так ли?»
  Я пожал плечами. Мы оба выпили.
  «Речь идет о неизлечимой болезни, вероятно, поразившей ее мозг», — сказал он.
  «Это всего лишь теория дилетанта».
  Он подтянул свой стакан поближе, взболтал маленькие вязкие волны своей мешалкой. Мы были в стейк-хаусе в паре миль к западу от центра города, глядя на огромные стейки на кости, салаты больше, чем газоны у некоторых людей, ледяные мартини.
  Половина третьего, прохладный день среды, празднование окончания месячного процесса по делу об убийстве по прихоти. Обвиняемая, женщина, чьи артистические претензии привели ее к партнерству по убийствам, удивила всех, признав себя виновной.
  Когда Майло выбежал из зала суда, я спросил его, почему она сдалась.
  «Причина не указана. Может быть, она надеется на шанс условно-досрочного освобождения».
  «Может ли это когда-нибудь произойти?»
  «Можно было бы подумать, что нет, но если дух времени станет невыразительным, кто знает?»
  «Громкие слова так рано?» — сказал я.
  «Этос, социальная атмосфера, выбирайте сами. Я хочу сказать, что в последние несколько лет все были заняты искоренением преступности. Потом мы делаем свою работу слишком хорошо, и Джон Кью становится самодовольным. Times только что выпустила одну из своих душераздирающих серий о том, что пожизненное заключение за убийство на самом деле означает жизнь и не так уж и трагично. Еще немного этого, и мы вернемся к сладким денькам легкого условно-досрочного освобождения».
   «Это предполагает, что люди читают газету».
  Он фыркнул.
  Меня вызвали в суд в качестве свидетеля обвинения, я провел четыре недели на дежурстве, три дня просидел на деревянной скамье в длинном сером коридоре здания уголовного суда на Темпл.
  В девять тридцать утра я разгадывал кроссворд, когда мне позвонила Таня Бигелоу и сказала, что ее мать умерла от рака месяц назад, и она хочет записаться на сеанс.
  Прошли годы с тех пор, как я видел ее или ее мать. «Мне так жаль, Таня. Я могу видеть тебя сегодня».
  «Спасибо, доктор Делавэр», — ее голос дрогнул.
  «Хочешь ли ты мне что-нибудь сейчас сказать?»
  «Не совсем — это не о горе. Это что-то… Я уверен, вы подумаете, что это странно».
  Я ждал. Она рассказала мне часть из этого. «Ты, наверное, думаешь, что я зацикливаюсь».
  «Вовсе нет», — сказал я. Ложь на службе терапии.
  «Я действительно не, доктор Делавэр. Мама бы не... извините, мне нужно бежать на занятия. Вы сможете увидеть меня сегодня днем?»
  «Как насчет пяти тридцати?»
  «Большое спасибо, доктор Делавэр. Мама всегда вас уважала».
  
  Майло распилил кость, поднял клин мяса для осмотра. Освещение сделало его лицо похожим на гравийный двор. «Это похоже на прайм?»
  «Вкусно», — сказал я. «Наверное, мне не стоило рассказывать тебе о звонке...
  конфиденциальность. Но если окажется что-то серьезное, ты знаешь, я вернусь».
  Стейк исчез между его губ. Его челюсти работали, и угри
   на его щеках стали танцующими запятыми. Он использовал свободную руку, чтобы убрать прядь черных волос с пятнистого лба. Сглотнув, он сказал: «Грустно из-за Патти».
  «Вы ее знали?»
  «Я видел ее в отделении неотложной помощи, когда заезжал к Рику. Привет, как дела, хорошего дня».
  «Вы знали, что она больна?»
  «Единственный способ узнать об этом — если Рик мне скажет, а у нас есть новое правило: никаких деловых разговоров после рабочего времени».
  Когда дела открыты, часы детектива по расследованию убийств никогда не заканчиваются. Рик Сильверман работает в отделении неотложной помощи в Cedars в течение длительного времени. Они оба постоянно говорят о границах, но их планы умирают рано.
  Я спросил: «Значит, вы понятия не имеете, работала ли она все еще с Риком?»
  «Тот же ответ. Признаться в каком-то «ужасном поступке», а? Это бессмысленно, Алекс. Зачем девчонке вытаскивать что-то на свет божий о своей матери?»
   Потому что ребенок хватается за что-то и не отпускает. «Хороший вопрос».
  «Когда вы ее лечили?»
  «Впервые это было двенадцать лет назад, ей было семь».
  «Двенадцать на носу, а не приблизительно», — сказал он.
  «Некоторые случаи вы помните».
  «Тяжелый случай?»
  «Она справилась хорошо».
  «Супер-усадка снова набирает очки».
  «Повезло», — сказал я.
  Он уставился на меня. Съел еще стейка. Отложил вилку. «Это не первоклассное, в
   в большинстве случаев это выбор.”
  
  Мы вышли из ресторана, и он вернулся в центр города на встречу по урегулированию бумаг в офисе окружного прокурора. Я поехал по Шестой улице до ее западной конечной точки в Сан-Висенте, где красный свет дал мне время позвонить в отделение неотложной помощи Cedars-Sinai. Я попросил доктора Ричарда Сильвермана и все еще ждал, когда загорелся зеленый свет. Повесив трубку, я продолжил путь на север до La Cienega, затем на запад по Грейси Аллен в разросшуюся территорию больницы.
  Пэтти Бигелоу умерла в пятьдесят четыре. Она всегда казалась такой крепкой.
  Припарковавшись на парковке для посетителей, я направилась к входу в отделение неотложной помощи, пытаясь вспомнить, когда я в последний раз общалась с Риком по-деловому с тех пор, как он прислал ко мне Пэтти и Таню.
  Никогда.
  Мой лучший друг был детективом по расследованию убийств-геем, но это не привело к частому общению с мужчиной, с которым он жил. В течение года я мог поболтать с Риком полдюжины раз, когда он брал трубку у них дома, тон всегда был легкий, никто из нас не хотел затягивать. Добавьте несколько ужинов в праздничные моменты — мы с Робином смеялись и поднимали тосты с ними обоими
  — и это было всё.
  Добравшись до раздвижных стеклянных дверей, я надел на себя самый лучший врачебный вид.
  Я оделся для суда в синий костюм в тонкую полоску, белую рубашку, желтый галстук, блестящие туфли. Секретарь едва поднял глаза.
  В отделении неотложной помощи было тихо, несколько пожилых пациентов томились на каталках, электричества или трагедии в воздухе не было. Когда я приблизился к отсеку сортировки, я заметил Рика, идущего ко мне в сопровождении пары ординаторов. Все трое были в заляпанных кровью халатах, а Рик был в длинном белом халате. У ординаторов были значки. У Рика их не было; все знают, кто он.
  Увидев меня, он сказал остальным что-то, заставившее их уйти.
  Подойдя к раковине, он помылся с бетадином, вытерся и протянул руку.
  "Алекс."
  Я всегда слежу за тем, чтобы не оказывать слишком большого давления на пальцы, которые сшивают.
  
  Кровяные сосуды. Пожатие Рика представляло собой обычное сочетание твердости и неуверенности.
  Его длинное, худое лицо было увенчано тугими седыми кудрями. Его военные усы держались немного коричневого цвета, но кончики выцвели. Достаточно умный, чтобы знать лучше, он все еще часто посещает солярии. Сегодняшний бронзовый лоск выглядел свежим — возможно, это была запеканка в полдень вместо обеда.
  Рост Майло между шестью двумя и тремя, в зависимости от того, как его настроение влияет на его осанку. Его вес колеблется между двумя сороками и слишком высоким. Рик ростом шесть футов, но иногда он кажется таким же высоким, как «Большой парень», потому что у него прямая спина, и он никогда не превышает сто семьдесят.
  Сегодня я заметил сутулость, которую никогда раньше не видел.
  Он спросил: «Что привело тебя сюда?»
  «Я зашёл к вам».
  «Я? Что случилось?»
  «Пэтти Бигелоу».
  «Пэтти», — сказал он, глядя на указатель выхода. «Я бы выпил кофе».
  Мы налили из урны врачей и пошли в пустую смотровую, где пахло алкоголем и метаном. Рик сел в кресло врача, а я устроился на столе.
  Он заметил, что рулон бумаги на столе нужно заменить, сказал: «Подойди на секунду», и сорвал его. Сбивая и бросая, он снова вымыл руки. «Таня действительно звонила тебе. В последний раз я видел ее через несколько дней после смерти Пэтти. Ей нужна была помощь в получении вещей Пэтти, она столкнулась с больничной бюрократией, но даже после того, как я помог с этим, у меня возникло ощущение, что она хочет поговорить о чем-то. Я спросил ее, есть ли что-то еще, она сказала нет. Затем, примерно через неделю после этого, она позвонила, спросила, работаете ли вы еще или занимаетесь исключительно полицейской работой. Я сказал, что, насколько я понял, вы всегда доступны для бывших пациентов. Она поблагодарила меня, но у меня снова возникло ощущение, что она что-то сдерживает. Я ничего не сказал
  ты на случай, если она не довела дело до конца. Я рад, что она это сделала. Бедный ребенок.
  Я спросил: «Какой вид рака у Пэтти?»
  «Поджелудочная железа. К тому времени, как ей поставили диагноз, она уже съела ее печень. Пару недель назад я заметил, что она выглядит измотанной, но Пэтти на двух цилиндрах чувствовала себя лучше, чем большинство людей на полном ходу».
  Он моргнул. «Когда я увидел, что у нее желтуха, я настоял, чтобы она проверилась. Через три недели ее не стало».
  «О, чувак».
  «Нацистские военные преступники доживают до девяноста, она умирает». Он потирал одну руку другой. «Я всегда думал о Пэтти как об одной из тех бесстрашных женщин-поселенцев, которые могли охотиться на бизонов или что-то в этом роде, свежевать, разделывать, готовить, превращать остатки в полезные предметы».
  Он потянул одно веко. «Все эти годы я работал с ней, и я не мог сделать ни черта, чтобы изменить результат. Я нашел для нее лучшего онколога, которого я знаю, и убедился, что Джо Мишель — наш главный анестезиолог — лично справился с ее болью».
  «Вы проводили с ней много времени в конце?»
  «Не так много, как следовало бы», — сказал он. «Я появлялся, мы немного болтали, она выгоняла меня. Я спорил, чтобы убедиться, что она имела в виду то, что имела в виду. Она имела в виду то, что имела в виду».
  Он пощипал свои усы. «Все эти годы она была моей главной медсестрой, но, за исключением редких сеансов кофе в кафе, мы никогда не общались, Алекс. Когда я занялся этим, я был придурком, который работал и не играл. Мои сотрудники сумели показать мне ошибочность моих подходов, и я стал более социально ориентированным. Праздничные вечеринки, ведение списка дней рождения людей, обеспечение наличия тортов и цветов, все эти морально-поднимающие вещи». Он улыбнулся. «Однажды на рождественской вечеринке Большой Парень согласился быть Сантой».
  «Это изображение».
  «Хо, хо, хо, ворчание, ворчание. Слава богу, не было детей, которые сидели бы у него на коленях. Я подразумевал, Алекс, что Патти не было ни на той вечеринке, ни на какой-либо другой.
  Всегда сразу домой, когда она заканчивала составлять график. Когда я пытался убедить
   в противном случае это было бы: «Я люблю тебя, Ричард, но я нужна дома».
  «Обязанности родителя-одиночки?»
  «Полагаю, так. Таня была единственным человеком, которого Патти терпела в своей больничной палате.
  Малышка кажется милой. Она училась на меде, сказала мне, что думает о психиатрии или неврологии.
  Может быть, вы произвели хорошее впечатление».
  Он встал, вытянул руки над головой. Сел обратно.
  «Алекс, бедняжке нет и двадцати, а она одна». Он потянулся за кофе, уставился в чашку, не стал пить. «Есть ли какая-то особая причина, по которой ты нашел время прийти сюда?»
  «Мне было интересно, есть ли что-нибудь, что мне следует знать о Пэтти».
  «Она заболела, она умерла, это воняет», — сказал он. «Почему я думаю, что это не то, что вы ищете?»
  Я думал, сколько ему рассказать. Технически, его можно было бы считать направляющим врачом. Или нет.
  Я сказал: «Таня хочет увидеть меня, но это не связано с горем. Она хочет поговорить об «ужасной вещи», в которой Патти призналась на смертном одре».
  Его голова дернулась вперед. «Что?»
  «Это все, что она сказала по телефону. Вы это понимаете?»
  «Мне это кажется смешным . Пэтти была самым нравственным человеком, которого я встречал.
  Таня в стрессе. Люди говорят всякое, когда они под давлением».
  «Возможно, так оно и есть».
  Он задумался на некоторое время. «Может быть, эта „ужасная вещь“ была чувством вины Патти из-за того, что она бросила Таню. Или она просто говорила чушь из-за того, насколько она была больна».
  «Повлияла ли болезнь на ее познавательные способности?»
  «Я бы не удивился, но это не моя сфера. Поговорите с ее онкологом.
  Ципора Ганц». Зазвонил его пейджер, и он прочитал текстовое сообщение. «Скорая помощь из Беверли-Хиллз, инфаркт, прибывают в ближайшее время... надо попытаться спасти кого-то, Алекс».
  Он провел меня через стеклянные двери, и я поблагодарил его за уделенное время.
  «Чего бы это ни стоило. Я уверен, что вся эта мелодрама сойдет на нет».
  Он повел плечами. «Я думал, вы с Большим Парнем застряли в суде до конца века».
  "Дело закрыто сегодня утром. Неожиданное признание вины".
  Его пейджер снова зазвонил. «Может быть, это Он Сам сообщает мне хорошие новости... нет, еще данные от скорой помощи... восьмидесятишестилетний мужчина с подземным пульсом... по крайней мере, мы говорим о полной продолжительности жизни».
  Он спрятал пейджер. «Не то чтобы кто-то выносил такие оценочные суждения, конечно».
  "Конечно."
  Мы снова пожали друг другу руки.
  Он сказал: «Главное „ужасное“ — это то, что Пэтти больше нет. Я уверен, что все сведется к тому, что Таня будет в стрессе. Ты поможешь ей с этим справиться».
  Когда я повернулся, чтобы уйти, он сказал: «Пэтти была отличной медсестрой. Ей следовало бы присутствовать на некоторых из тех вечеринок».
   ГЛАВА
  3
  Мой дом стоит высоко над Беверли-Глен, бумажно-белый и с острыми краями, бледная рана в зелени. Иногда, когда я приближаюсь, он кажется чужим местом, созданным для кого-то с холодной чувствительностью. Внутри высокие стены, большие окна, твердые полы, мягкая мебель, смягчающая края. Напористая тишина, с которой я могу жить, потому что Робин вернулся.
  На этой неделе она была в отъезде, на съезде мастеров в Хилдсбурге, где показывала две гитары и мандолину. Но на суде я бы, наверное, поехал с ней.
  Мы снова вместе после двух расставаний, кажется, все получается. Когда я начинаю думать о будущем, я останавливаю себя. Если хотите пофантазировать, это когнитивно-поведенческая терапия.
  Вместе со своей одеждой, книгами и карандашами для рисования она принесла десятинедельного щенка французского бульдога палевого окраса и предложила мне почести в выборе имени. Собака расцвела в компании незнакомцев, поэтому я окрестила ее Бланш.
  Сейчас ей шесть месяцев, это морщинистый, мягкобрюхий, плосколицый комочек спокойствия, который проводит большую часть дня во сне. Ее предшественник, задиристый тигровый жеребец по имени Спайк, мирно умер в зрелом возрасте. Я спас его, но он выбрал Робина в качестве объекта своей любви. Пока что Бланш не делала различий.
  Когда Майло увидел ее в первый раз, он сказал: «Эту можно назвать почти что симпатичной».
  Бланш тихонько мурлыкнула, потерлась своей узловатой головой о его голень и приподняла губы.
  «Оно мне улыбается или это газ?»
  «Улыбаясь», — сказал я. «Она так делает».
  Он спустился и присмотрелся. Бланш лизнула его руку, подошла к
   объятия. «Это тот же вид, что и Спайк?»
  Я сказал: «Подумай о себе и Робине».
  
  Никакого приветственного лая, когда я прошел через кухню и вошел в прачечную. Бланш дремала в своей клетке, дверь была открыта. Мой шепот «Добрый день» заставил ее открыть один огромный карий глаз. Естественный обрубок, который служит хвостом для французов, начал неистово подпрыгивать, но остальная ее часть оставалась инертной.
  «Эй, Спящая красавица».
  Она подняла другое веко, зевнула, обдумала варианты. Наконец, вышла и встряхнулась, чтобы проснуться. Я подняла ее и отнесла на кухню.
  Печеночный хруст, который я ему предложил, поверг бы Спайка в бешенство. Бланш позволила мне подержать его, пока она изящно кусала. Я отнес ее в спальню и посадил на стул. Она вздохнула и снова уснула.
  «Это потому, что я такой обаятельный парень».
  Я поискала в кладовке карту Тани Бигелоу, нашла ее на дне ящика и пролистала. Первое лечение в возрасте семи лет, одно повторное обследование три года спустя.
  Ничего существенного в моих записях. Ничего удивительного.
  В пять двадцать раздался звонок.
  На лестничной площадке стояла молодая блондинка с чистой кожей в белой оксфордской рубашке и отутюженных джинсах. «Вы выглядите точно так же, доктор Делавэр».
  Низкорослый ребенок превратился в миниатюрную молодую женщину. Я поискал в памяти осколки, нашел несколько: то же треугольное лицо, квадратный подбородок, бледно-зеленые глаза. Дрожащие губы.
  Мне было интересно, узнал бы я ее на улице.
  Я сказал: «Вы немного изменились», — и жестом пригласил ее войти.
  «Я очень на это надеюсь», — сказала она. «В последний раз я была младенцем».
   Антропологи говорят, что блонд привлекателен, потому что так мало светловолосых остаются такими, это символизирует молодость. Желтые кудри Тани расслабились до медовых волн.
  Она носила длинные волосы, собранные в высокий узел и закрепленные черными палочками для еды.
  Совсем не похожа на Пэтти.
  Почему так должно быть?
  Мы направились по коридору. Когда мы приблизились к офису, оттуда вышла Бланш.
  Встряхнулась, зевнула, пошла вперед. Я подхватила ее.
  «Вот это да, — сказала Таня. — Единственная живность, которая у тебя была в прошлый раз, — это те великолепные рыбы».
  «Они все еще здесь».
  Она потянулась, чтобы погладить собаку, но передумала.
  «Ее зовут Бланш. Она более чем дружелюбна и общительна».
  Таня осторожно протянула палец. «Привет, милашка». Щенячья дрожь пробежала по круглому телу Бланш. Влажный черный нос потянулся в сторону Тани.
  Мясистые губы приподнялись.
  «Я очеловечиваю, доктор Делавэр, или она улыбается?»
  «Это не ты, а она».
  " Как мило."
  «Я положу ее обратно в клетку, и мы сможем начать».
  «Ящик? Это обязательно?»
  «Это позволяет ей чувствовать себя более защищенной».
  Она выглядела сомнительной.
  Я сказал: «Представьте себе младенца в кроватке, а не младенца, катающегося по открытому пространству».
  «Думаю, — сказала она, — но не изгоняй ее из-за меня. Я люблю собак». Она погладила макушку Бланш.
   «Хочешь подержать ее?»
  «Я... если она не против».
  Бланш согласилась на перевод, не пошевелившись. Кто-то должен изучить ее мозговую химию и упаковать ее.
  «Она такая теплая — эй, милашка. Она мопс?»
  «Французский бульдог. Если она станет слишком тяжелой...»
  «Не волнуйся, я сильнее, чем кажусь».
  
  Мы сели в кресла друг напротив друга.
  «Удобная кожа», — сказала она, поглаживая руку. «Это то же самое…» Глядя вниз на Бланш. «Я правильно ее держу?»
  "Идеальный."
  Она оглядела комнату. «Здесь ничего не изменилось, но остальная часть дома совершенно другая. Раньше он был меньше. С деревянными стенами, да? Сначала я не подумала, что попала по адресу».
  «Мы отстроились заново несколько лет назад». Психопат принял решение за нас, сжег все, чем мы владели.
  Таня сказала: «Получилось очень стильно».
  "Спасибо."
  «Итак, — сказала она. — Вот я».
  «Рада тебя видеть, Таня».
  «То же самое». Она огляделась. «Ты, наверное, думаешь, что мне стоит рассказать о смерти мамы».
  "Если вы хотите."
  «Я действительно не знаю, доктор Делавэр. Я не отрицаю, это был кошмар, я
   Никогда не думала, что испытаю что-то столь ужасное. Но я справляюсь со своим горем так хорошо, как только можно ожидать — это похоже на отрицание?
  «Ты в этом лучше всех судишь, Таня».
  «Ну», — сказала она, — «я действительно чувствую, что это так. Я не сдерживаю свои чувства. Наоборот, я плачу. О, боже, я много плачу. Я все еще просыпаюсь каждое утро, ожидая увидеть ее, но…»
  Ее глаза затуманились.
  «Прошло совсем немного времени», — сказал я.
  «Иногда кажется, что это было вчера. Иногда кажется, что ее не было вечно… Я заподозрил, что она больна, еще до того, как она это сделала».
  «Она плохо себя чувствовала?»
  «Она просто была не в себе несколько недель».
  То же самое сказал и Рик.
  «Не то чтобы это мешало ей работать в две смены, готовить или заниматься домашним хозяйством, но аппетит упал, и она начала терять вес. Когда я указала ей на это, она сказала, не жалуйся, может, она наконец-то похудеет. Но в этом-то и суть. Мама никогда не могла похудеть, как бы она ни старалась. Я училась на врача, достаточно знала биологию, чтобы задуматься о диабете. Однажды вечером, когда она едва прикоснулась к ужину, я указала ей на то, что происходит. Она сказала, что это просто менопауза, ничего особенного. Но у нее началась менопауза два года назад, и женщины обычно набирают, а не теряют вес. Я указала на это, но она отмахнулась от меня. Наконец, через неделю, ей пришлось проверить это».
  «Чем вынудили?»
  «Доктор Сильверман заметил желтизну в ее глазах и настоял. Но даже при этом, прежде чем она согласилась пойти к врачу, у нее взяли кровь в отделении неотложной помощи. Когда пришли результаты, доктор Сильверман назначил экстренную компьютерную томографию. Опухоль находилась прямо посередине поджелудочной железы, а метастазы были в печени, желудке и кишечнике. Она быстро пошла на спад. Иногда я думаю, не шок от осознания лишил ее всех сил бороться.
  Или, может быть, это было просто естественное течение болезни».
   Она сидела с прямой спиной, с сухими глазами. Медленно гладила Бланш. Кто-то, кто ее не знал, мог бы посчитать ее отстраненной.
  Я спросил: «Как долго она болела?»
  «Со дня постановки диагноза прошло двадцать пять дней. Большую часть этого времени она провела в больнице; она стала слишком слабой, чтобы жить дома. Вначале она делала все возможное, чтобы быть раздражительной — жаловалась, что ее поднос не убирают вовремя, ворчала, что медсестры-плавучие не похожи на обычных медсестер, что нет преемственности в уходе.
  Каждую смену она настаивала на чтении своей карты, дважды проверяла, что ее жизненные показатели были записаны правильно. Думаю, это давало ей ощущение контроля. Мама всегда была большой любительницей контроля. Она когда-нибудь рассказывала вам о своем детстве?
  "Немного."
  «Достаточно, чтобы вы знали, что случилось с ней в Нью-Мексико?»
  Я кивнул.
  Маленькие руки сжались. «Это чудо, что она получилась такой замечательной».
  «Она была потрясающим человеком», — сказал я.
  «Она была невероятным человеком». Она изучала гравюру на левой стене.
  «В ту первую неделю в больнице она была абсолютным деспотом. Потом ей стало слишком плохо, чтобы бороться, она в основном спала и читала фанатские газетенки — так она называла журналы о знаменитостях. Вот тогда я поняла, что все действительно плохо».
  Она скривила губы. « Мы, люди, звезда, ОК!» Она всегда смеялась над этим, когда я приносила это домой почитать на выходных. Я не охотница за звездами, но я работаю и учусь в библиотеке университета по пятнадцать часов в неделю, и между этим и подготовкой к медицинскому, почему бы не насладиться небольшим запретным удовольствием? Мамочка любила подшучивать надо мной. Ее забавное чтение состояло из книг по инвестициям, финансовых страниц и журналов по сестринскому делу. В душе она была интеллектуалкой. Люди были склонны недооценивать ее».
  «Серьезная ошибка в суждении», — сказал я.
  Она погладила Бланш. «Это правда, но образ деревенской девушки может также работать против нее. Она сказала мне до того, как встретила доктора Сильвермана, что никогда не получала того, чего заслуживала от своих начальников. Он ценил ее, следил за тем, чтобы она получала повышения… в любом случае, я думаю, вы видите, что я справляюсь с горем.
   Я не подавляю. Наоборот, я заставляю себя помнить все, что могу.
  Как будто у тебя заноза и ты копаешь глубоко».
  Я кивнул.
  «Иногда», — сказала она, — «я схожу с ума, плачу, слишком устаю, чтобы что-либо чувствовать.
  Ночи — это самое ужасное. У меня беспрерывные сны. Это нормально, да?
  «Сны, в которых она появляется?»
  «Это больше, чем просто это. Она там. Говорит со мной. Я вижу, как шевелятся ее губы, слышу звук, но не могу разобрать слов, это расстраивает... иногда я чувствую ее запах — как она всегда пахла ночью, зубной пастой и тальком, это так ярко. Потом я просыпаюсь, а ее нет, и возникает огромное чувство опустошения. Но я знаю, что это типично. Я прочитал несколько книг о горе».
  Она прочитала полдюжины названий. Я знал четыре. Два были хороши.
  «Я нашел их в Интернете и выбрал те, у которых были самые лучшие отзывы».
  Морщась. «Мне просто придется через это пройти. Мне нужна помощь с чем-то — и, пожалуйста, простите меня, но я даже не уверена, что вы тот человек, с которым стоит об этом говорить...» Ее щеки покраснели. «Я думала поговорить с доктором Сильверман... Я обратилась к вам, потому что мама вас уважала. Я тоже, конечно. Вы мне помогли...» Она снова сжала губы. Пощелкала ногтем одного большого пальца о другой.
  Улыбаясь мне. «Тебе ведь нельзя злиться, да?»
  «На что мне злиться?»
  «Если бы я не был полностью честен — ладно, позвольте мне просто высказаться. Настоящая причина, по которой я здесь, в том, что вы работаете с этим детективом — второй половинкой доктора Сильвермана. Я бы пошел прямо к доктору Сильверману, но я его не так уж хорошо знаю, а вы были моим психотерапевтом, так что я могу рассказать вам все». Глубокий вдох.
  "Верно?"
  «Вы хотите, чтобы я познакомил вас с детективом Стерджисом».
  «Если вы думаете, что он может помочь».
  "С…?"
  «Расследуем», — сказала она. «Выясняем, что именно произошло».
   «Ужасная вещь, в которой призналась твоя мать».
  «Это было не признание, скорее... там был драйв , доктор Делавэр.
  Напористость и решимость. Точно так же, как вела себя мама, когда нужно было решить проблему. Вы думаете, я смешон, она была больна, ее мозг был поврежден. Но как бы она ни была больна, она явно хотела, чтобы я сосредоточился».
  «О самом ужасном».
  Она моргнула. «У меня чешутся глаза. Можно мне салфетку, пожалуйста?»
  Проведя пальцем по векам, она выдохнула.
  Блины Бланш развевались.
  Таня посмотрела на нее сверху вниз. «Она что, просто подражала мне?»
  «Думайте об этом как о сочувствии».
  «Ого. Она идеальная собака для психолога ». Внезапная улыбка. «Когда она получит свою собственную докторскую степень?»
  « Поговори с ней», — сказал я. «Она хочет стать адвокатом».
  Когда она перестала смеяться, она сказала: «Что это было? Комическое облегчение?»
  «Думайте об этом как о паузе для вдоха воздуха».
  «Да... так могу ли я рассказать вам, что именно произошло?»
   Вот за это мне и платят.
  Я сказал: «Я слушаю».
   ГЛАВА
  4
  « Вторая неделя была посвящена боли», — сказала она. «Это было всеобщее внимание, кроме мамы».
  «Ее было…»
  «Заниматься делами. То, что она называла «наведением порядка». Сначала меня это расстраивало. Я хотел заботиться о ней, говорить ей, как сильно я ее люблю, но когда я начал это делать, она меня оборвала. «Давай поговорим о твоем будущем».
  Произношу это медленно, задыхаясь, борясь, и думаю о будущем без нее » .
  «Возможно, это отвлекло ее от боли».
  Мышцы вокруг ее глаз дрожали. «Доктор Мишель — анестезиолог
  — подключили ее к капельнице с морфином. Идея заключалась в том, чтобы обеспечить ей постоянный приток, чтобы она испытывала как можно меньше дискомфорта. Большую часть времени она его отключала. Я подслушала, как доктор Мишель сказала медсестре, что она, должно быть, страдает, но он ничего не мог сделать. Вы помните, какой упрямой она могла быть?
  «У нее были определенные взгляды».
  «Утки в ряд», — сказала она. «Она читала лекции, а мне приходилось делать заметки, было так много деталей. Это было похоже на школу».
  «Какие подробности?»
  «Финансовая. Финансовая безопасность была для нее большой вещью. Она рассказала мне о трастовом фонде, который она создала для моего образования, когда мне было четыре года. Она думала, что я не имею ни малейшего представления, но я слышал, как она разговаривала со своим брокером по телефону. Я притворился удивленным. Было два полиса страхования жизни, где я был единственным бенефициаром. Она гордилась тем, что выплатила дом, не имея долгов, между моей работой и инвестициями я смогу платить налоги на недвижимость и все текущие счета. Она приказала мне продать мою машину — на самом деле назвала мне ее стоимость по синей книге — и оставить ее, потому что она была новее, требовала меньше
  обслуживание. Она точно расписала, сколько я могу тратить в месяц, сказала мне, чтобы я обходился меньшим, если я могу, но всегда хорошо одевался, внешний вид имел значение. Потом были все эти телефонные номера: брокер, юрист, бухгалтер, сантехник, электрик. Она уже связалась со всеми, они ждали от меня новостей. Теперь я должен был сам отвечать за свою жизнь, и она ожидала, что я буду достаточно зрелым, чтобы с этим справиться. Когда она дошла до части о продаже своей одежды на гаражной распродаже или на eBay, я начал плакать и умолять ее остановиться».
  «Правда?» — спросил я.
  «Слезы всегда действовали на маму. Когда я была маленькой, я этим пользовалась».
  «Все эти планы на будущее, должно быть, были невыполнимы».
  «Она рассуждает о налоге на имущество, а я говорю: «Скоро ее не будет» . Это придало ей сил, доктор Делавэр, но это было тяжело. Мне пришлось пересказывать то, что я узнал, как на контрольной».
  «Знание того, что ты понимаешь, было для нее утешением».
  «Я надеюсь на это. Мне бы только хотелось, чтобы мы могли провести больше времени... это эгоистично, главное — сосредоточиться на человеке, который страдает, верно?»
  Это прозвучало как цитата из книги.
  "Конечно."
  Она обняла себя одной рукой, другую держала на Бланш. Бланш лизнула ее руку. Таня заплакала.
  Распустив волосы, она высвободила светлую гриву, которую яростно встряхнула, прежде чем снова завязать и воткнуть в нее палочки для еды.
  «Ладно», — сказала она. «Я перейду к делу. Это было в пятницу вечером. Я приехала в больницу позже обычного, потому что у меня была лабораторная работа по органической химии и много занятий.
  Мама выглядела такой слабой, что я не мог поверить в произошедшие с утра перемены.
  Глаза ее были закрыты, кожа зеленовато-серая, руки были похожи на пакеты с ветками. Вокруг нее были навалены тряпки от веера, казалось, ее поглощает бумага. Я начал выпрямляться. Она открыла глаза и прошептала что-то, чего я не мог расслышать, поэтому я приложил ухо к ее рту».
  Поворачивая палочку для еды. «Сначала я даже не чувствовал ее дыхания и отстранился, запаниковав. Но она смотрела прямо на меня, внутри все еще горел свет. Помните ее глаза? Какие они были острые и темные? Они были такими тогда, доктор Делавэр — сосредоточенно, глядя на меня, она шевелила губами, но они были такими сухими, что она не могла выдавить из себя ни звука. Я намочил полотенце, и она сделала небольшую поцелуйную складку, и я наклонился, и она коснулась губами моей щеки.
  Затем она каким-то образом умудрилась подтолкнуть голову, чтобы приблизиться, поэтому я наклонился еще ниже. Она обхватила мою шею одной рукой и надавила. Я чувствовал, как ее капельница щекочет мне ухо сзади». Она отвернулась. «Мне нужно пройтись».
  Поставив Бланш на пол, она встала. Бланш подбежала и устроилась у меня на коленях.
  Таня дважды пересекла комнату, затем вернулась к своему стулу, но осталась на ногах. Прядь волос выпала, закрыв один глаз. Ее грудь тяжело вздымалась.
  «Ее дыхание было как лед. Она снова начала говорить — задыхаясь.
  Она сказала: «Сделала плохо». Потом повторила. Я сказал, что ты никогда не сделаешь ничего плохого. Она зашипела так громко, что мне стало больно от ушей, сказала: « Ужасная вещь, детка».
  и я чувствовал, как дрожит ее лицо».
  Растянув уголки глаз, она отпустила, сделала глубокий вдох. «Это та часть, которую я не рассказала тебе по телефону. Она сказала: « Убила его. Рядом ».
  Знай это. Знай. Я все еще пытаюсь понять. В ее личной жизни не было мужчин, так что это не могло означать близко, как в отношениях. Единственное, что я могу придумать, это то, что она была буквальной. Кто-то, кто жил рядом с нами. Я ломал голову, не могу ли вспомнить, чтобы какой-то сосед умер странным образом, и не могу. Прямо перед тем, как я приехал к тебе, мы жили в Голливуде, и я помню, что все время слышал сирены, и время от времени какой-то пьяный стучал в дверь, но это все. Не то чтобы я когда-либо поверил, что она могла когда-либо намеренно причинить кому-то боль.
  Она села.
  Я сказал: «Ты не знаешь, чему верить».
  «Ты думаешь, что это полное безумие. Я тоже так думал. Я сопротивлялся тому, чтобы иметь с этим дело. Но я не могу отпустить это. Не из-за моих наклонностей. Потому что мама хотела, чтобы я узнал правду. Вот что она имела в виду под «Знай это». Для нее было важно, чтобы я понял, потому что всю последнюю неделю она распоряжалась моим будущим и
   это было частью этого».
  Я молчал.
  «Возможно, это безумие . Но самое меньшее, что я могу сделать, это проверить это. Вот почему я подумал, что, может быть, детектив Стерджис мог бы провести компьютерный поиск по местам, где мы живем, чтобы посмотреть, не произошло ли что-то поблизости, и мы бы ничего не узнали, и все».
  Дитя кибер-эры. Я сказал: «Компьютерная система полиции Лос-Анджелеса довольно примитивна, но я спрошу. Прежде чем мы начнем, вы могли бы рассмотреть...»
  «Если я готов узнать что-то ужасное. Ответ — нет, не совсем, но я не верю, что мама действительно кого-то убила . Это было бы полным безумием. Я думаю, что в худшем случае она попала в какой-то несчастный случай, в котором винила себя, и хотела убедиться, что это не вернется ко мне. Как судебный иск. Она хотела убедиться, что я готов».
  Она наклонилась вперед, поиграла с волосами, набросила на глаза длинную толстую прядь и отпустила ее.
  Я спросил: «После того, как она все это тебе рассказала, что ты сказал?»
  «Ничего, потому что она уснула. Как будто она сбросила с себя груз и теперь могла отдохнуть. Впервые с момента госпитализации она выглядела умиротворенной. Я посидела там некоторое время. Вошла ее медсестра, проверила ее жизненные показатели, поставила капельницу с морфином, сказала, что она будет без сознания не менее шести часов, я могу уйти и вернуться. Я постояла еще немного и в конце концов пошла домой, потому что мне нужно было готовиться к тесту».
  Одна рука вцепилась в подлокотник кресла. «Звонок раздался в три часа ночи. Мама умерла во сне».
  «Мне очень жаль, Таня».
  «Они сказали, что она не страдала. Мне бы хотелось думать, что она ушла мирно, потому что она смогла выразить себя в последний раз. Мне нужно почтить ее память, следуя за ней. С тех пор, как она умерла, я прокручиваю это в голове каждый день. «Ужасная вещь». «Убил его, рядом». Иногда это кажется нелепым, как одна из тех банальных сцен, которые можно увидеть в старых фильмах: «убийца был...», а затем человек отступает и закрывает глаза? Но я знаю, что мама бы не
   потратила бы впустую время и энергию, которые у нее остались, если бы это не было важно. Вы поговорите с детективом Стерджисом?
  "Конечно."
  «Может быть, если ты расскажешь ему, какой была мама, он не подумает, что я совсем чокнутая. Я так рада, что вернулась к тебе. Ты понимаешь, почему она была лучшей матерью. Я не вышла из ее чрева, и когда Лидия бросила меня, было бы легко отправить меня куда-нибудь и продолжить жить своей жизнью. Вместо этого она дала мне жизнь».
  «Вы также привнесли смысл в ее жизнь».
  "Я надеюсь."
  «Ее гордость за тебя была очевидна, Таня».
  «Это было неравноправие, доктор Делавэр. Без нее я была бы никем». Она взглянула на часы.
  «У нас еще есть время», — сказал я.
  «Вот и все, о чем я могу рассказать». Она снова встала. Из ее сумочки вытащили белый деловой конверт, который она принесла мне. На заднем клапане было вытиснено PL Bigelow , адрес на Canfield Avenue. Внутри был лист, сложенный в точности втрое. Печатный список, выровненный по центру.
  Еще четыре адреса, каждый из которых сопровождается рукописной пометкой Тани.
  
  Cherokee Avenue, Hollywood. Мы жили здесь четыре года, с того момента, как я Мне было три года, пока мне не исполнилось семь.
  Хадсон Авеню, Хэнкок Парк. Два года, семь до девяти или так.
  Четвертая улица, район Уилшир. Один год, с девяти до десяти.
  Бульвар Калвер, Калвер-Сити. Два года, от десяти до двенадцати, потом мы купил дуплекс.
  
  Выстраивает временную линию, используя свой возраст. Играет во взрослую, но цепляется за эгоистичное мировоззрение подростка.
  Я сказал: «Возможно, то, что произошло, произошло сравнительно недавно».
  Притворяясь верующим.
  «В Кэнфилде? Нет, там было мирно. И я был старше, когда мы переехали, и знал, если бы что-то случилось в районе. Кстати, я отказываюсь от всякой конфиденциальности, так что можете свободно рассказывать детективу Стерджису все, что хотите. Вот, я изложил это в письменном виде».
  Из сумочки вытащили еще одну мятую бумагу. Рукописная записка о выпуске, составленная на неестественном языке любительского юридического языка. Затем чек, выписанный на скидку, которую я выставил ее матери десять лет назад. Двадцать процентов от того, что я получаю сейчас.
  «Это нормально?»
  "Абсолютно."
  Она направилась к двери. «Спасибо, доктор Делавэр».
  «Ваша мать когда-нибудь рассказывала о случаях врачебной халатности в больнице?»
  «Нет. Почему?»
  «Отделение неотложной помощи — это отделение высокого риска. А что, если пациент, с которым она была связана, умер, и она чувствовала себя ответственной?»
  «Она никогда не могла кого-то смертельно испортить, доктор Делавэр. Она знала больше, чем некоторые врачи».
  «Судебные иски не всегда зависят от правды», — сказал я. «В больничных ситуациях юристы иногда преследуют любого, кто моргнул в сторону пациента».
  Она прислонилась к двери. «Злоупотребление служебным положением. О, Боже, почему я об этом не подумала? Возможно, на рассмотрении находится какой-то крупный судебный процесс, и она беспокоилась, что кто-то нападет на мой трастовый фонд. Или на дуплекс. Она хотела рассказать мне больше, но выдохлась — вы гениальны, доктор Делавэр!»
   «Это всего лишь предложение...»
  «Но отличный. Научная бережливость, да? Давай найдём самое простое объяснение. Не могу поверить, что я сам не додумался до этого».
  «У тебя было много мыслей на уме. Я сейчас же позвоню доктору Сильверману».
  Я дозвонился до отделения неотложной помощи. Рик был на операции. «Он перезвонит. Если будет что-то, что я тебе скажу, я обещаю сразу же дать знать».
  «Большое спасибо, доктор Делавэр, без обид, но можем ли мы быть уверены, доктор...
  Сильверман будет впереди? Может быть, его адвокаты сказали ему не обсуждать...
  ладно, извини, это глупо, я параноик».
  «Вы все еще хотите, чтобы я поговорил с детективом Стерджисом?»
  «Только если доктор Сильверман скажет, что не было никакой халатности по отношению к маме, но что-то мне подсказывает, что ты уже разобралась. Она всегда говорила, что ты гениальна».
  Десять лет назад мое отношение к ней было совсем не таким. Я улыбнулся и проводил ее.
  Когда мы подошли к ее фургону, я сказал: «Как только мы решим этот вопрос, не могли бы вы провести еще пару сеансов?»
  «Чтобы достичь чего?»
  «Я хотел бы узнать больше о ваших жизненных обстоятельствах и о том, кто вас поддерживает».
  «Мои жилищные условия не изменились. Дуплекс полностью выплачен, а жильцы первого этажа — очень милая молодая семья Фридманов. Их арендная плата покрывает расходы и дополнительные расходы. Они в Израиле из-за отпуска доктора Фридмана, но они оплатили мне год вперед и планируют вернуться. Страховка и инвестиции мамы позаботятся обо мне, пока я не закончу университет. Если я попаду в частную медицинскую школу, мне, возможно, придется взять несколько кредитов. Но врачи справятся, я их выплачу. Мои школьные друзья меня поддерживают, у нас есть группа, все мы — будущие врачи, они очень классные и понимающие».
  «Звучит хорошо», — сказал я, — «но я все равно чувствовал бы себя лучше, если бы вы были открыты для приезда
   назад."
  «Я буду, обещаю, доктором Делавэром. Как только закончатся экзамены».
  Она улыбнулась. «Не волнуйся, у меня больше нет моих старых проблем. Я ценю твою заботу. Мама всегда говорила, что для тебя это больше, чем работа.
  Она сказала мне, что я должен понаблюдать за тобой и узнать, что значит заботиться о пациентах».
  «Сколько тебе было лет, когда она тебе это сказала?»
  «Это было… как раз перед тем, как я увидел тебя во второй раз, мы только что переехали в Калвер, так что… десять».
  «В десять лет вы знали, что хотите стать врачом?»
  «Я всегда хотел стать врачом».
  Когда мы спускались по лестнице, она спросила: «Вы верите в загробную жизнь?»
  «Это успокаивающая концепция».
  «То есть ты этого не делаешь?»
  «Зависит от того, в какой день ты меня поймаешь». Образы моих родителей промелькнули в моей голове. Папа, красноносый, в райском уголке для пьяниц. Были ли небесные процедуры на случай непредсказуемого поведения?
  Может быть, мама наконец-то сможет быть счастлива, устроившись в каком-нибудь небесном дубликате бридж-клуба.
  «Ну», — сказала она, — «это честно. Думаю, у меня то же самое. В основном я мыслю в терминах научной логики, покажите мне данные. Но в последнее время я обнаруживаю, что верю в духовный мир, потому что я чувствую ее рядом со мной. Это не постоянно, только иногда, когда я одна. Я что-то делаю и чувствую ее. Это может быть просто моей эмоциональной потребностью, но день, когда это прекратится, может быть, наступит, когда я приду на настоящую терапию».
   ГЛАВА
  5
  Рик сказал: «Нет, ничего подобного, ни в настоящем, ни в прошлом. На самом деле, у нас сейчас приятный период затишья, в плане шпионажа. А когда налетают стервятники, они избегают медсестер. Никаких финансовых стимулов».
  «Пэтти подрабатывала?»
  «С тех пор, как она у меня работает, нет. Когда ей нужны были дополнительные деньги, она работала в две смены».
  «Где она работала до того, как пришла в Cedars?»
  «Kaiser Sunset, но только на год. Вычеркни из списка обвинений в халатности, Алекс».
  «Хорошо, спасибо».
  «Как дела у Тани?»
  «Настолько, насколько можно было ожидать».
  «Хорошо. Мне пора бежать. Спасибо, что встретился с ней».
  Сразу к делу. Хирургическое. Как и в его первоначальном направлении.
  «Я знаю, что ты не особо занимаешься терапией, Алекс, но это больше похоже на консультация."
   «Кто консультируется?»
   «Лучшая медсестра, с которой я когда-либо работала, женщина по имени Пэтти Бигелоу. Несколько много лет назад ее сестра бросила на нее ребенка, а затем уехала в неизвестном направлении. Сестра погибла в аварии на мотоцикле, и Пэтти удочерила девочку, которой сейчас семь лет.
   У нее есть некоторые вопросы по воспитанию. Ты ее видишь?
   "Конечно."
   "Я ценю это…"
   «Еще что-нибудь, что мне следует знать?»
   «О чем?» — спросил он.
  «Пэтти, девочка».
   «Я видела эту девочку только мельком. Милая малышка. Пэтти очень организованная. Может, для ребенка это слишком».
   «Перфекционист».
   «Можно сказать и так. Она отлично вписалась в мое отделение неотложной помощи. Ей было трудно «Признать, что у меня проблема. Я не знаю, почему она выбрала меня, чтобы рассказать об этом».
   «Она тебе доверяет».
   «Может быть... Я дам ей твой номер, мне пора».
  
  Через час позвонила Пэтти Бигелоу. «Привет, доктор. Я не буду болтать по телефону, потому что вы продаете свое время, а я не лентяйка. Когда у вас следующее открытие?»
  «Я мог бы увидеть тебя сегодня в шесть».
  «Нет», — сказала она, «на смене до семи, а Таня уходит из яслей в восемь, так что я на вечер. Завтра я свободна».
  «Как насчет десяти утра?»
  «Отлично, спасибо. Мне взять с собой Таню?»
  «Нет, давайте сначала поговорим».
  «Я надеялся, что ты это скажешь. Какова твоя плата?»
  Я ей сказала, что сокращу сумму вдвое.
  «Это серьезно ниже среднего», — сказала она. «Доктор Сильверман уверяет меня, что это не так».
  Мы немного поспорили. Я одержал верх.
   Патти сказала: «Я обычно не сдаюсь, доктор Делавэр. Вы можете оказаться как раз тем человеком, который нужен Тане».
  
  На следующее утро, в девять сорок две, я был на лестничной площадке, когда синий минивэн остановился перед домом. Двигатель заглох, но машина осталась на месте.
  Женщина с короткими каштановыми волосами сидела за рулем, балансируя чековой книжкой. Когда я приблизился, она убрала ее.
  «Мисс Бигелоу?»
  Рука метнулась в окно. Компактная, ногти подстрижены ровно. «Пэтти. Я рано, не хотел тебя беспокоить».
  «Ничего страшного, заходите».
  Она вышла из машины, держа в руках черный портфель. «Медицинская карта Тани.
  У вас есть ксерокс?»
  «Да, но давайте сначала поговорим».
  «Как скажешь». Она поднялась по лестнице прямо передо мной. Я бы дал ей лет сорок. Невысокая, темноглазая, круглолицая, в темно-синей водолазке поверх свободных джинсов и безупречно белых теннисных туфель. Одежда не пыталась обтекать широкое, массивное тело. Каштановые волосы с проседью были подстрижены в антистиле, легкомысленном, как гаечный ключ. Никакого макияжа, но хорошая кожа, румяная с легким румянцем и без возрастных морщин. От нее пахло шампунем.
  Когда мы достигли лестницы на площадку перед домом, она сказала: «Здесь очень красиво».
  "Это."
  Больше никаких разговоров, пока мы направлялись в офис. На полпути она остановилась, чтобы поправить фотографию кончиком пальца. Отступив на полшага, словно чтобы избежать внимания. Я все равно заметил, и она ухмыльнулась. «Извините».
  «Эй», — сказал я, — «я приму любую помощь, какую смогу получить».
  «Будьте осторожны в своих просьбах, доктор».
  
  Она просмотрела мои дипломы и присела на краешек стула. «Я вижу еще пару кривых».
  «Страна землетрясений», — сказал я. «Земля всегда движется».
  «Вы правы, мы живем в банке с желе. Вы когда-нибудь пробовали музейный воск?
  Нанесите немного средства на нижнюю часть рамки по центру, и если вам понадобится снять ее со стены, вы сможете снять ее, не оставив следов».
  «Спасибо за совет».
  Положив портфель так, чтобы его передняя часть оказалась вровень с ножкой стула, она сказала: «Можно?» и встала, прежде чем я успел ответить. Когда отпечатки стали ровными, она вернулась к своему стулу и сложила руки на коленях. Персиковый румянец выступил на верхних краях ее щек. Высокие скулы — единственные детали четкости на широком гладком лице. «Извините, еще раз, но это действительно сводит меня с ума.
  Мне следует поговорить о Тане или о себе?»
  «А как насчет обоих вариантов?»
  «Есть ли какие-либо предпочтения относительно порядка?»
  «Расскажи как хочешь», — сказал я.
  «Ладно. Вот моя история в двух словах, так что ты поймешь Таню. Мы с сестрой выросли на ранчо за пределами Галистео, Нью-Мексико.
  Оба наших родителя были пьяницами. Моя мать была поваром на ранчо, хорошо готовила, но ей было плевать на материнство. Мой отец был бригадиром, и когда он напивался, он приходил к нам в спальню и делал отвратительные вещи со мной и моей сестрой — мне не нужно вдаваться в подробности, не так ли?
  «Нет, если только ты этого не хочешь».
  «Я не хочу. Это по-разному повлияло на мою сестру и меня. Она стала дикой, гонялась за мужчинами, пила и принимала все наркотики, которые могла достать.
  Теперь ее нет, авария на мотоцикле». Короткий, глубокий вдох. «Я стал паинькой. Мы с ней не были очень близки. Как оказалось, меня не интересуют мужчины. Ни один. Или женщины, если вам интересно».
   «Мне всегда было любопытно, но это не приходило мне в голову».
  «Нет?» — сказала она. «Некоторые люди думают, что я довольно мужеподобная».
  Я ничего не сказал.
  «Кроме того, учитывая, что Ричард — доктор Сильверман — был тем, кто направил меня к врачу, и как люди делают поспешные выводы, я могу понять, почему вы думаете, что я гей».
  «Я усердно работаю над тем, чтобы не делать поспешных выводов».
  «Меня бы это не волновало, если бы я был геем, но я не гей. Меня не интересует ничьё что-либо ниже пояса. Если вам нужен ярлык, как насчёт асексуала?
  По-твоему, это сводит меня с ума?
  "Неа."
  Еще одна частичная улыбка. «Ты, наверное, так говоришь, потому что хочешь развить как там это называется взаимопонимание».
  Я сказал: «Тебя не интересует секс. Это твое право. Пока я не слышал ничего безумного».
  «Общество считает это странным».
  «Тогда мы не пустим Общество в офис».
  Она улыбнулась. «Двигаемся дальше: моя сестра — Лидия, она называлась Лидди — не могла удержать свои штаны на себе. Может, Бог сыграл злую шутку, а? Две девушки делят одно половое влечение?»
  «Ее в понедельник, твоего во вторник, но она стала жадной?»
  Она рассмеялась. «Чувство юмора важно в вашем бизнесе».
  «И твое дело тоже».
  «Вы много знаете о моей работе?»
  «Доктор Сильверман сказал мне, что вы лучшая медсестра, с которой ему когда-либо приходилось работать».
  «Мужчина преувеличивает», — сказала она, но глаза ее сверкнули. «Ладно, может быть, просто
  небольшое преувеличение, потому что навскидку я не могу вспомнить никого лучше. Вчера вечером у нас был парень, садовник, который изуродовал обе руки газонокосилкой. Слишком много сочувствия, и вы все время находитесь в депрессии... говоря о плохом, с моей сестрой много чего случилось, но ничего такого, чего бы она не заслужила. Она погибла на заднем сиденье Harley по дороге на большую байк-встречу в Южной Дакоте. Шлема нет, то же самое касается и гениального вождения. Он неправильно повернул, и они вылетели с дороги.
  «Мне жаль это слышать».
  Она прищурилась. «Я немного поплакала, но — и это прозвучит холодно — то, как Лидди жила, было чудом, что это не случилось раньше. В любом случае, суть всего этого в том, чтобы объяснить, как у меня появилась Таня. Она биологически Лидди, но однажды, когда ей было три года, Лидди решила, что больше не хочет ее, и бросила ее на моем пороге. Буквально среди ночи я слышу звонок в дверь, выхожу, нахожу Таню, сжимающую в руках мягкую игрушку, какой-то сувенир в виде косатки, который она купила на Аляске. Лидди припаркована в Hot Wheels у обочины, и когда я подхожу поговорить с ней, машина срывается с места. Это было четыре года назад, и я больше ничего о ней не слышала, даже извещение о смерти получила только через год после аварии, потому что у Лидди было поддельное удостоверение личности, дорожным копам потребовалось некоторое время, чтобы выяснить, кто она такая».
  «Как отреагировала Таня?»
  «Она плакала несколько дней, потом перестала. Время от времени она спрашивала о Лидди, но ничего хронического. Я всегда отвечал, что мама любила ее, оставила ее со мной, потому что я мог лучше заботиться о ней. Я купил книгу о том, как объяснить детям смерть, использовал те части, которые имели смысл, и отбросил те, которые не имели. В целом Таня, казалось, восприняла это довольно хорошо. Задавала правильные вопросы. Потом она занялась своими делами. Я продолжал говорить ей, что мама любит ее, всегда будет любить ее. После того, как я, возможно, уже в миллиард раз это сказал, Таня посмотрела на меня и сказала: «Ты моя мамочка. Ты любишь меня». На следующий день я начал процесс усыновления». Моргая и отводя взгляд. «Это хоть как-то помогло, пока?»
  «Отлично», — сказал я.
  «Возможно, вы обнаружите что-то, что я упустил, но она, похоже, действительно справилась с этим нормально. Она умный ребенок, ее учительница опережает класс на полгода. Она ведет себя как взрослая, что вполне объяснимо, учитывая годы, которые она провела, шатаясь с Лидди. Возможно, и мое влияние тоже. Я не ребенок
   человек, понятия не имею о них. Поэтому я отношусь к ней так, будто она все понимает».
  «Похоже, это работает».
  «Так как же я здесь оказалась, а?» Она посмотрела на свои туфли, поставила их вместе. Раздвинула их на фут. «Вы, наверное, заметили, что я немного странная в плане аккуратности. Нужно, чтобы все было именно так, ничего не было не на своих местах, никаких сюрпризов. Может быть, из-за того, что делал со мной мой отец, но кого волнует почему, суть в том, что я такая, и мне это нравится. Организует жизнь, и когда ты занята, поверь мне, это очень помогает».
  «Делаем вещи предсказуемыми».
  «Точно. Как и то, как я вешаю одежду. Все сгруппировано по цвету, стилю, длине рукава. Блузки в одном отделе, потом джинсы, потом униформа и так далее. Зачем тратить время на поиски утром? Пару раз, когда я работала в смену, когда мне приходилось вставать еще затемно, отключалось электричество. Я говорю о доме, где было темно. Я могла одеться без проблем, потому что я точно знала, где все висит».
  «Это работает для вас».
  «Конечно, — сказала она. — Но теперь я думаю, может, мне стоило оставить часть этого при себе, а не рассказывать Тане».
  «Она делает то же самое?»
  «Она всегда была аккуратной для ребенка, что меня вполне устраивает. Мы вместе убираемся в доме, и нам это нравится. Но в последнее время это нечто большее. У нее появились эти маленькие ритуалы, она не ложится спать, пока не проверит под кроватью, сначала пять раз, потом десять, теперь двадцать пять, может, даже больше. Вдобавок ко всему, ей приходится поправлять шторы и целовать их, ходить в ванную пять раз подряд, мыть руки, пока не кончится мыло. Я зашла туда один раз, и она полировала краны».
  «Как долго это продолжается?»
  «Это началось, когда ей исполнилось пять лет».
  «Два года назад».
   «Больше-меньше. Но до недавнего времени это не имело большого значения».
  «Есть ли какие-нибудь недавние изменения?»
  «Мы переехали на новое место — сняли субаренду в доме в Хэнкок-парке. Никаких проблем. С Таней все в порядке, за исключением рутины».
  «Всегда ли ритуалы начинаются перед сном?»
  «Это пиковый период», — сказала она, — «но он переместился на другое время и начал влиять на ее учебу. Не в плане пренебрежения своими обязанностями —
  как раз наоборот. Она будет рвать свою работу и переделывать ее снова и снова, пока я не заставлю ее остановиться. В последнее время она стала очень придирчивой к своему школьному обеду. Если сэндвич не разрезан точно по диагонали, она хочет сделать другой».
  Нагнувшись, она коснулась портфеля. «Хотите посмотреть какие-нибудь ее записи?»
  «Были ли у нее какие-либо необычные заболевания или травмы?»
  "Неа."
  «Тогда я позже прочту записи. У вас есть информация о ее рождении?»
  «Ничего. Мне пришлось проверить ее на титры, чтобы убедиться, что она привита. Она была привита, я допускаю, что Лидди это сделала». Она наклонилась вперед. «Вы должны понять, доктор, единственный раз, когда я встречалась с Таней до того, как Лидди ее отвезла, был один раз, когда ей было два года. Они с Лидди жили у меня пару недель, прежде чем отправиться в Джуно, Аляска. Как я уже сказала, я не любительница детей. Но в итоге она мне понравилась. Милая, тихая, не путалась под ногами. Она и сейчас такая, лучшей дочери я и желать не могла. Просто эти новые привычки заставляют меня задуматься о моем подходе. Я кое-что почитала об ОКР у детей, и они говорят, что это может быть генетическое, в мозге, поглощение серотонина, они пробуют разные лекарства в качестве лечения».
  «В настоящее время почти все приписывают нейротрансмиттерам».
  «Вы не рекомендуете лекарства по научным соображениям? Или они вам не нравятся, потому что доктора наук не могут их использовать?»
  «Лекарства имеют свое место, и если вас интересует этот путь, я буду рад
   направить вас к хорошему детскому психиатру. Я обнаружил, что детское ОКР хорошо поддается немедикаментозному лечению.”
  "Такой как?"
  «Когнитивно-поведенческая терапия, другие методы снижения тревожности.
  Иногда достаточно просто выяснить, что именно заставляет ребенка нервничать, и устранить эту проблему».
  «Таня, кажется, не нервничает, док. Просто очень сосредоточена».
  «ОКР коренится в тревожности. Ее привычки делают свое дело, так что напряжение замаскировано, но вы описываете неуклонно расширяющуюся модель».
  Она задумалась. «Полагаю, так... слушай, я не хотел никого обидеть, говоря о докторах наук».
  «Ничего не беру», — сказал я. «Вы информированный потребитель, который хочет лучшего для своего ребенка».
  «Я мать, которая чувствует себя плохо, потому что ее ребенок, похоже, теряет контроль.
  И я виню себя, потому что мне нужно, чтобы все было предсказуемо и все были счастливы. И это примерно так же реалистично, как мир во всем мире».
  «Я тоже люблю угождать людям, мисс Бигелоу. Если бы я не был таким, я мог бы быть юристом и получать больше за час».
  Она рассмеялась. «Теперь, когда я исправила твои фотографии, ты кажешься довольно организованным парнем. Так ты думаешь, что можешь помочь Тане, просто поговорив?»
  «Мой подход заключается в том, чтобы наладить с ней контакт, посмотреть, есть ли у нее на уме что-то, о чем вы не знаете, выяснить, заинтересована ли она в изменениях, и помочь ей измениться».
  «А что, если она не захочет меняться?»
  «Мой опыт показывает, что дети недовольны тем, что связаны всеми этими рутинами. Они просто не видят выхода. Вы говорили с ней об этом?»
  «Я начала», — сказала она. «На прошлой неделе или около того, когда она начала целовать занавески. Думаю, я потеряла терпение и сказала ей, чтобы она перестала быть глупой. Она дала
  на меня взгляд, который ранил меня прямо здесь». Прикасаясь к ее левой груди. «Как будто я ранил ее. Я сразу почувствовал себя грузовиком с навозом и должен был выйти из комнаты, чтобы немного подышать. Когда я собрался с духом, чтобы вернуться туда и извиниться, свет был выключен, и она была в постели. Но когда я наклонился, чтобы поцеловать ее, ее тело было напряжено, и она вцепилась в одеяло — ногтями, понимаешь? Я сказал себе: «Ого, Патти, ты портишь ребенка, пора обратиться за профессиональным советом». Я поговорил с Ричардом — доктором Сильверманом — и первое, что он сказал, было твое имя. Он сказал, что ты лучшая. После встречи с тобой я чувствую себя хорошо. Ты не осуждаешь, ты слушаешь. И эти дипломы тоже неплохие. Так когда ты сможешь увидеть Таню?»
  «У меня будет вакансия через пару дней, но если это срочно, я найду время сегодня вечером».
  «Нет», — сказала она. «Думаю, я смогу выдержать пару дней. Есть ли у тебя какие-нибудь советы, кроме как отложить работу и не говорить глупостей?»
  «Объясните Тане, что вы ведете ее к врачу, который не делает уколы и не причинит ей никакого вреда. Используйте слово «психолог» и скажите ей, что я помогаю детям, которые нервничают или беспокоятся, разговаривая с ними, рисуя, играя в игры. Скажите ей, что ее не заставят делать то, чего она не хочет».
  Она открыла портфель, нашла блокнот, нацарапала заметки. «Думаю, у меня все это есть... звучит неплохо, кроме игр. Таня не любит игры, даже не могу заставить ее играть в колоду карт».
  «Что ей нравится?»
  «Рисование — это нормально, у нее это неплохо получается. А еще она вырезает фигурки — бумажные куклы, она профессионально владеет ножницами. Может, она станет хирургом».
  «Как Рик».
  «Это меня устроит. Так во сколько через пару дней?»
  Мы договорились о встрече. Она сказала: «Хорошо, большое спасибо», и заплатила мне наличными. Улыбаясь. «Вы уверены, что хотите только половину?»
  Я улыбнулась в ответ, сделала фотокопию медицинских карт Тани и вернула ей оригиналы. Оставалось пять минут, но она сказала: «Мы все оплатили»,
  и встал.
  
  Затем: «Просто разговор помогает, даже если это генетическое?»
  Я сказал: «Возможно, здесь есть генетический компонент. Большинство тенденций — это сочетание природы и воспитания. Но тенденции не программируются, как группы крови».
  «Люди могут меняться».
  «Если бы они этого не сделали, я бы обанкротился».
  В пять вечера она позвонила мне через мою службу. «Док, если встреча сегодня вечером все еще возможна, я воспользуюсь твоим предложением». Таня начала делать домашнее задание, порвала его, переделала, а потом впала в истерику. Плакала, что никогда ничего не могла сделать правильно. Говорила, что мне ее стыдно, что она плохая девочка, как Лидди. Ничего подобного я никогда не говорила, но, может быть, я как-то доносила... Сейчас она спокойна, но не так спокойно, как мне нравится. Слишком тихая, обычно она болтает без умолку. Я не сказала ей, что записалась к тебе на прием. Если ты согласишься на сегодня, я объясню ей это в машине».
  «Пойдем», — сказал я.
  «Ты святой».
  Она появилась через час, держа в руках маленькую светловолосую девочку. В другой руке у нее была маленькая белая баночка.
  «Музей восковых фигур», — сказала она. «Как долго я сюда шла. Это Таня Бигелоу, моя прекрасная, умная дочь. Таня, познакомься с доктором Делавэром. Он тебе поможет».
   ГЛАВА
  6
  Мило коснулся уголка газеты, которую он скользнул через кабинку. «Мило, да?»
  Десять утра, Северный Голливуд. Жаркая пятница в Долине, Du-par's на Вентуре к востоку от Лорел Каньона.
  Я оставил сообщение Тане о том, что никаких проблем с врачебной халатностью не будет, сказал ей, что свяжусь с детективом Стерджисом. Час спустя я наблюдал, как он тычет вилкой в статью на первой полосе Times .
  Захватывающее освещение создания программы психического здоровья на Таити бывшим киноагентом и бывшим руководителем студии. Дипломная докторская для нее, глубокие карманы и увлечение с мая по декабрь для него. Повестка дня была регрессия в прошлые жизни, китайское меню игр-медитаций, вся терапия, которую вы могли бы съесть за двести тысяч за штуку, никаких возвратов. Прогнозируемая клиентская база — «люди на виду у общественности».
  Я сказал: «Какая сенсация».
  «Наверное, какой-нибудь подхалим-репортер со сценарием».
  «Это нетворкинг, чувак».
  «Проклятие тысячелетия. Голливудские акулы торгуют психическим здоровьем, вот это концепция. Если у вас тропическое настроение, возможно, они нанимают сотрудников».
  Я рассмеялся и отодвинул газету обратно.
  «Эй», — сказал он, — «ты не на свидетельском месте, выскажи свое мнение » .
  «Мне платят за мнение».
  Он что-то проворчал о «догматизме».
  Я сказал: «Как вам такое: принимать жизненные советы от таких людей — это все равно, что учиться танцевать танго у горилл».
   «Красноречиво. Теперь я, пожалуй, даже послушаю дальнейшие подробности твоей маленькой тайны».
  Мы убирали стопки блинов и пили кофе, такой крепкий, что у меня забилось сердце. С Майло еда сглаживает процесс.
  Я поехал в Студио-Сити, потому что он был на другой стороне холма с полуночи, выясняя детали убийства банды Мар Виста, чьи щупальца распространились на Ван-Найс и Панорама-Сити. Еще одно большое дело, которое наконец-то закроется. Еще одна встреча с окружным прокурором, и он отправится в двухнедельный отпуск.
  У Рика был плотный график, и он не мог путешествовать. Жаль Майло, повезло мне. У меня были виды на его досуг.
  Я передала ему все, что сказала Таня.
  Он сказал: «Сначала «ужасное дело», теперь это убийство? Алекс, я не вдаюсь в клинические подробности, но будь предельно откровенен: этот ребенок стабилен?»
  «Ничто не указывает на обратное».
  «Значит, вы не уверены».
  «Она функционирует хорошо», — сказал я. «Учитывая все обстоятельства».
  «Мамочка прикончила какого-то соседа? Но на самом деле она этого не делала ? Чего именно она хочет?»
  «Я не уверен, что она знает. Я думаю, что мы немного поищем, но ничего не найдем, и у меня будет больше полномочий, чтобы облегчить ее страдания. Если я не попытаюсь, я потеряю ее как пациента. Она хорошо рассказывает о том, как справиться со своим горем, но предстоит еще долгий путь. Если она упадет, я хотел бы быть рядом, чтобы поймать ее».
  Он поиграл краем газеты. «Похоже, ты немного в этом замешан».
  «Если это слишком хлопотно...»
  «Я не отказываюсь, я контекстуализирую. Даже если бы я хотел сказать «нет», на кону стоят бытовые проблемы. Рик считает, что Пэтти была какой-то святой. «Здорово, что ты сможешь помочь, Алекс»».
   «Давайте послушаем, что такое дух времени», — сказал я.
  Он бросил деньги на стол, и я вернул их ему.
  «Ладно, ты в более высокой налоговой категории». Вытаскивая свое тело из кабинки.
  «Когда начнем?» — спросил я.
  "Мы?"
  «Ты покажи мне путь, а я буду твоим верным помощником».
  «О, конечно», — сказал он. «И у меня есть пакет жизненной регрессии, который я могу вам продать».
  
  Я проводил его до дома без опознавательных знаков, пока он изучал список адресов.
  Он скопировал это в свой блокнот. «Она немного подвигалась, не так ли… так что теория ребенка в том, что мама пыталась защитить ее от какой-то мести?»
  «Это не просто теория», — сказал я. «Она просто выдвигала варианты».
  «Вот один пример: мама была недееспособной и говорила бессмыслицу».
  «Таня не готова это увидеть».
  «Я спрашивал Рика обо всей этой истории с повреждением мозга», — сказал он. «Не хочу брать на себя никаких обязательств — все вы, врачи, похожи друг на друга. Хорошо, давайте организуемся, чтобы нам не пришлось отступать. Ты поговоришь с онкологом Пэтти и попробуешь выяснить некоторые медицинские подробности. Я схожу в офис оценщика и узнаю, где Пэтти живет, прежде чем она заберет Таню. Она из Южной Калифорнии?»
  «Нью-Мексико».
  «Где в Нью-Мексико?»
  «За пределами Галистео».
  «Если эта ужасная вещь случится за пределами штата, удачи», — фыркнул он.
  «Послушай меня. Как будто это произошло на самом деле».
  «Я ценю это...»
   «Я размещу вашу благодарность в разделе «Вещи, которые стоит использовать в подходящее время».
  Еще можно поиграть в компьютерные игры, посмотреть, появится ли Пэтти где-нибудь в киберпространстве. Введите эти четыре адреса. Что угодно еще, что придет вам в голову».
  «Стала ли база данных департамента лучше?»
  «Последние пару раз мне удавалось загрузиться и не перегореть предохранителю».
  «Можно ли, зная адрес, узнать о преступлениях на соседних улицах?»
  «О, конечно, мы с Биллом Гейтсом только вчера это сделали. Нет, это беспорядок. Были введены недавние случаи, но по большей части мы говорим о картонных коробках на складе. Понятие Департамента о прослеживании шаблонов — это доска с булавками, и доска меняется каждый год. Может, нам повезет, и это будет что-то недавнее.
  «Рядом», а? Это могла быть та же улица, но в квартале дальше, на одну улицу дальше, четверть мили до тупика, поверните налево, бросьте соль через левое плечо. Насколько нам известно, Алекс, она имела в виду что-то негеографическое . Рядом, как друг».
  «Таня сказала, что у нее нет отношений с мужчинами».
  «А как насчет женщин? Бисексуальный треугольник может быть отвратительным, был один случай несколько лет назад во Флориде, женщина заставила свою подругу застрелить своего старика ради страховки».
  «Пэтти сказала мне, что она асексуальна».
  «Вы спрашивали ее о ее сексуальной ориентации?»
  «Она подняла этот вопрос во время приема».
  «Прием осуществлялся ребенком, так какое отношение имеет сексуальная жизнь матери?»
  У меня не было ответа на этот вопрос.
  Он спросил: «Алекс, каков был контекст?»
  «Дала мне знать, что она не лесбиянка. Но не в оборонительной манере. А если говорить более конкретно, то это я. Потом она спросила меня, считаю ли я ее ненормальной».
  «Так что она была встревожена тем, что ее считали лесбиянкой. То есть она, вероятно,
   была лесбиянкой. То есть она могла делать то, о чем Таня не знала.
  «Я думаю, это возможно».
  «Люди, у которых есть секреты, делятся тем, что они хотят, чтобы знали другие, верно?
  Если мы начнем раскапывать жизнь этой женщины, Таня может узнать то, чего она не хочет. Готова ли она к этому психологически?
  «Если она убежит и начнет раскопки в одиночку, может быть хуже».
  «Она бы это сделала?»
  «Она решительная молодая женщина».
  «Навязчивая? Рик сказал, что у Патти были наклонности в этом направлении. Ребенок начал подражать ей, и поэтому вы ее лечили?»
  Я уставился на него. «Очень хорошо, Зигмунд».
  «Все эти годы я впитывал твою мудрость, и что-то должно было передаться мне».
  Он открыл дверцу машины. «Приготовьтесь к совершенно новому миру фальстартов и тупиков».
  «Ваш оптимизм трогателен».
  «Оптимизм — это отрицание для болванов без жизненного опыта».
  «Что такое пессимизм?» — спросил я.
  «Религия без Бога».
  Он сел в машину, завел двигатель.
  Я сказал: «Я только что подумал кое о чем. А как насчет Айзека Гомеса? Он составлял довольно хорошие базы данных».
  «Мальчик-гений Петры... да, может, у него будет немного свободного времени. Голливуд прожил весь этот год без единого убийства. Если все будет так тихо, то, по слухам, Стю Бишоп взлетит до должности помощника начальника».
  «Чем Петра занимается?»
   «Я бы предположил, что это будет раскопка нераскрытых дел».
  «Первый адрес Патти и Тани был в Голливуде», — сказал я. «Тогда было много убийств. Может быть, Петра захочет услышать об этом».
  «Нераскрытая история, над которой она как раз работает? Разве это не было бы мило для сценария? Конечно, позвоните ей. Поговорите также с доктором Гомесом, если Петра не против».
  «Будет сделано, босс».
  «Продолжай в том же духе, помощник, и, возможно, ты добьешься успеха».
  
  Я поехал по Лорел-Каньону на юг, в город, воспользовался красным светом на перекрестке Кресент-Хайтс и Сансет, чтобы позвонить в Голливудский отдел, и попросил детектива Коннора.
  «Ее нет», — сказал гражданский служащий.
  «Айзек Гомес все еще там работает?»
  "ВОЗ?"
  «Аспирант-стажер», — сказал я. «Он проводил исследования по...»
  «В списке нет», — сказал клерк.
  «Не могли бы вы соединить меня с голосовой почтой детектива Коннора?»
  «Голосовая почта не работает».
  «У вас есть другой номер для нее?»
  "Нет."
  Я поехал на восток. На углу Фуллер и Сансет группа туристов нордического вида рискнула совершить спринт по пешеходному переходу и чуть не была раздавлена Suburban. Наивные европейцы, воображающие, что Лос-Анджелес — настоящий город, а ходьба — законна. Я слышал смех Майло.
  По мере приближения к Ла-Бреа застройка продолжала наступать: крупные торговые точки, торговые центры и сетевые рестораны охватывали кварталы, которые раньше были
   когда-то здесь размещались мотели с почасовой оплатой и дворцы трупного яда.
  Некоторые вещи никогда не меняются: проститутки обоих основных полов и несколько тех, которые не могли быть определены, работали на улице с энтузиазмом. Мои глаза, должно быть, были беспокойными, потому что несколько из них помахали мне.
  Двигаясь на север к Голливудскому бульвару и поворачивая направо, я проехал мимо Китайского театра, театра Кодак, туристических ловушек, пытающихся подкрепиться переполнением, продолжил путь к Чероки-авеню. Сразу за суетой бульвара расположились несколько закрытых на замок клубов, подлых и грустных, какими становятся ночные заведения днем. На обочине был свален мусор, а тротуар был завален птичьим пометом.
  Дальше на север квартал немного отремонтировали, и теперь здесь появились относительно чистые многоквартирные дома, обещающие безопасность, которая вытесняет обветшалые довоенные постройки, не дающие никакой иллюзии безопасности.
  Первый адрес в списке Тани совпал с одним из старых. Трехэтажное кирпичного цвета оштукатуренное здание в нескольких минутах ходьбы ниже Франклина. Простой фасад, вьющийся газон, вялые клумбы переувлажненных суккулентов, которые с трудом дышат. Выглядит таким же уставшим, как бездомный, толкающий тележку для покупок в никуда. Он на долю секунды параноидально посмотрел мне в глаза, покачал головой, как будто я был безнадежным, и поплелся дальше.
  Мутная стеклянная дверь прорезала центр кирпичного здания, но два помещения на первом этаже спереди имели вход с улицы. Таня помнила, как пьяные стучали в дверь, поэтому я поставил на одного из них.
  Я вышел и попробовал ручку стеклянной двери. Холодная и неприятно хрустящая, но открытая.
  Внутри, коридор от начала до конца, устланный серым полиэстеровым ковром, пах плесенью и освежителем воздуха с апельсиновым ароматом. Двадцать три почтовых отсека прямо за дверью.
  Двери цвета печени выстроились в ряд в мрачном пространстве. Множество интервью, если до этого дойдет.
  Дверь в задней части зала открылась, и мужчина высунул голову, почесал сгиб руки. Ему лет шестьдесят, седые волосы развевались, как пух одуванчика, в ореоле болезненного света. Тощий, но пузатый, в синей атласной куртке Dodger поверх полосатых пижамных штанов.
   Он снова почесался. Подвигал челюстями и опустил голову. «Да?»
  Я сказал: «Просто ухожу».
  Он стоял там и смотрел, пока я не выполнил свое обещание.
  
  South on Highland провел меня через две мили кинолабораторий, мастерских по копированию лент, складов костюмов, реквизитных магазинов. Все те люди, которых никогда не поблагодарили бы в ночь вручения Оскара.
  Между Мелроуз и Беверли несколько многоквартирных домов вдовствующей дорожки цеплялись за элегантность двадцатых годов. Остальные даже не пытались. Поворот на Беверли привел меня вокруг южного края Wilshire Country Club и в Hancock Park.
  
  Хадсон-авеню — одна из самых больших улиц района, и второй адрес в списке Тани соответствовал массивному, многощипцовому, крытому сланцем кирпичному тюдоровскому дому, нагроможденному на покатом газоне, который был вычищен так же тщательно, как паттинг-грин. Пятифутовые бронзовые урны по бокам от входной двери размещали лимонные деревья, усеянные плодами. Двойные двери под известняковой аркой были богато вырезаны. Черные филигранные ворота открывали вид на длинную мощеную подъездную дорогу.
  Белый кабриолет Mercedes стоял позади зеленого Bentley Flying Spur, собранного вручную в пятидесятых годах.
  Это было то место, куда Пэтти и Таня только что переехали, когда впервые пришли ко мне. Аренда помещения в доме. Владельцы этого дома, похоже, не нуждались в дополнительном доходе. Пэтти была уверена, что переезд не был стрессом для Тани. Разительный контраст с печальным зданием на Чероки заставил меня поверить, и теперь я задавался вопросом о специфике переезда.
  Я сидел там и наслаждался видом. Никто не выходил из особняка или из его величественных соседей. Кроме пары похотливых белок на платане, вообще никакого движения. В Лос-Анджелесе роскошь означает делать вид, что больше никто не обитает на планете.
  Я позвонила онкологу Пэтти, Ципоре Ганц, и оставила сообщение в ее службе поддержки.
  Одна из белок подбежала к левому лимонному дереву, схватила сочный и потянула. Прежде чем она успела завершить кражу, одна из двойных дверей открылась, и невысокая темноволосая служанка в розовой униформе выскочила наружу, размахивая метлой. Животное попыталось помериться силами, но потом передумало. Служанка повернулась, чтобы вернуться в особняк, и заметила меня.
  Смотрел.
  Еще один враждебный прием.
  Я уехал.
  Адрес три был быстрой ездой: Fourth Street от La Jolla. Таня вернулась в мой офис сразу после того, как уехала оттуда в Калвер-Сити.
  Дом оказался дуплексом в стиле испанского возрождения на приятной зеленой улице с соответствующими строениями. Единственной отличительной чертой здания, где жили Бигелоу, была бетонная площадка вместо газона. Единственным транспортным средством в поле зрения был темно-красный Austin Mini с номерными знаками PLOTGRL.
  Солидный средний класс, респектабельный, но совсем другая планета после Хадсон Авеню. Может быть, Пэтти хотела больше места, чем предлагал арендованный особняк.
  Моей последней остановкой стала сорокаминутная поездка в плотном транспортном потоке к грязному участку бульвара Калвер к западу от Сепульведы и путепровода 405.
  На участке стояло шесть одинаковых серых рамок с битумной крышей, которые окружали обломки гипсового фонтана. Двое смуглых дошкольников играли в грязи без присмотра.
  Классический лос-анджелесский бунгало-корт. Классическое убежище для транзитников, бывших, почти бывших.
  Эти бунгало были не намного больше сараев. Имущество было запущено до такой степени, что краска облупилась, черепица скрутилась, а фундамент просел. Мимо ревел транспорт. Столкновения выбоин и осей придавали концерту двигателя синкопированный ритм конги.
  Возможно, во времена Пэтти здесь было более шикарно, но эта часть города никогда не была модной.
   Поднимаясь по лестнице жилого помещения, затем вниз к этому. Пэтти показалась солидной и стабильной. Ее жилищная модель казалась чем угодно, но только не такой.
  Возможно, все свелось к бережливости. Копила деньги на первоначальный взнос за собственное жилье. За два года она справилась, купив дуплекс недалеко от Беверливуда на зарплату медсестры.
  Но даже в этом случае должны были быть лучшие варианты, чем переезд Тани в другой дом.
  «нехороший район».
  Затем мне пришла в голову другая возможность: подобные скачки можно наблюдать у заядлых игроков и других людей, чьи привычки подрывают их финансовое положение.
  На зарплату медсестры Пэтти получила право собственности на дом в Вестсайде, трастовый фонд и два полиса страхования жизни для Тани.
  Впечатляющий.
  Действительно, замечательно. Может, она была опытным игроком на фондовом рынке.
  Или приобрел дополнительный источник дохода.
  Больничная медсестра с избытком денег привела к очевидному "что если": кража наркотиков и перепродажа. Скрытый наркоторговец не согласовывался с тем, что я знал о Пэтти, но насколько хорошо я ее знал?
  Но если у нее была тайная преступная жизнь, зачем усугублять ситуацию предсмертным признанием и риском того, что Таня об этом узнает?
   Люди, у которых есть секреты, делятся тем, что они хотят, чтобы вы знали.
  Пока что-то не разрушило их запреты. Было ли провозглашение Пэтти мучительным продуктом ума, помутившегося от болезни? Болезненным ударом по признанию и искуплению?
  Я сел в машину и швырнул это. Да ну, слишком уродливо. Просто не сидело как надо.
   Похоже, вы немного в этом замешаны.
  «Ну и что?» — сказал я, ни к кому не обращаясь.
   Мускулистый парень в лыжной шапочке, надвинутой на брови, прокрался мимо с развязанным розовоносым белым питбулем. Собака остановилась, сделала круг, прижалась мордой к моему пассажирскому окну, создав маленький розовый пульсирующий бутон розы. Никакой улыбки для этой собаки. Низкий рык прозвучал по стеклу.
  Лыжная Кэп тоже смотрела.
  Мой день теплых приветствий. Я тронулся достаточно медленно, чтобы собака не потеряла равновесие.
  Никто меня не поблагодарил.
   ГЛАВА
  7
  Встреча с ямой заставила меня оценить Бланш. Как только я вернулся домой, я повел ее в сад на щенячью прогулку, убедившись, что ее любопытство не приведет ее в пруд с рыбами.
  Одно сообщение к моим услугам: доктор Ципора Ганц.
  Я перезвонил ей, сказал, что я психотерапевт Тани Бигелоу и у меня есть несколько вопросов о психическом состоянии Пэтти в ее последние дни.
  «У Тани психологические проблемы?» — сказала она. Голос у нее был мягкий, с легким акцентом — среднеевропейский.
  «Нет», — сказал я. «Просто типичные корректировки, это сложная ситуация».
  «Трагическая ситуация. Почему Таня обеспокоена деменцией?»
  «Она не такая, я такая. Пэтти поручила Тане заботиться о множестве деталей, которые могут стать обременительными. Мне интересно, следует ли воспринимать намерения Пэтти буквально».
  «Подробности? Я не понимаю».
  «Посмертные инструкции, которые, по мнению Патти, пойдут на пользу Тане. Таня учится полный рабочий день, работает неполный рабочий день и вынуждена жить одна. Она была предана своей матери, и сейчас ее характер не позволяет ей отступать от желаний Патти. Я бы и не пытался ее переубедить. Но я ищу выход на случай, если она будет подавлена».
  «Умирающий человек тянется за последним всплеском контроля», — сказала она. «Я это видела. А Пэтти была требовательным человеком. К сожалению, я не могу дать вам четкого ответа о ее психическом состоянии. Строго говоря, не было никаких клинических причин, по которым болезнь могла бы повлиять на ее мышление — ни поражения мозга, ни очевидной невропатии. Но любая тяжелая болезнь и ее последствия — обезвоживание, желтуха, электролитный дисбаланс — могут повлиять на познание, а Пэтти была очень больной женщиной. Если вы решите сказать Тане, что у Пэтти были нарушения, я бы не стала
   «Вам возражают. Однако мне будет некомфортно, если меня цитируют как первоисточник».
  "Я понимаю."
  «Доктор Делавэр, я не хочу вам рассказывать, в чем дело, но мой опыт показывает, что выжившие не хотят отказываться от обязанностей, даже если они обременительны ».
  «И мой тоже», — сказал я. «В чем была Пэтти требовательна?»
  «Она пыталась контролировать каждый аспект своей госпитализации. Не то чтобы я ее виню».
  «Были ли проблемы с соблюдением требований?»
  «Нет, потому что не было никакого лечения. Ее решение».
  «Вы согласны?»
  «Всегда тяжело стоять в стороне и смотреть, как кто-то умирает, но, честно говоря, я ничего не мог для нее сделать. Целью стало сделать ее последние дни максимально комфортными. Даже там она выбрала меньшее».
  «Сопротивляюсь введению морфина, несмотря на все усилия анестезиолога».
  «Анестезиолог — мой муж», — сказала она. «Очевидно, я предвзята, но лучше Джозефа никого нет. И да, Патти сопротивлялась ему. Но я не осуждаю. Это была сравнительно молодая женщина, которая внезапно узнала, что умрет».
  «Она когда-нибудь говорила об этом?»
  «Нечасто и отстраненно. Как будто описывала пациента.
  Думаю, ей нужно было обезличить ужасную ситуацию. С Таней действительно все в порядке? Она казалась взрослой для своего возраста, но это тоже может быть проблемой».
  «Я держу глаза открытыми. Есть ли что-то еще, что вы можете мне рассказать?»
  «О Патти? А как насчет этого: в прошлом году мой брат попал в отделение неотложной помощи
  Автокатастрофа, довольно скверная. Он стоматолог, беспокоился о компрессионной травме одной из своих рук. Патти была в ту ночь, когда пришел Гил и позаботился о
  его. Джил был достаточно впечатлен, чтобы написать письмо в Администрацию медсестер. Он сказал мне, что она была хладнокровна в условиях давления — абсолютно невозмутима, ничто не проходило мимо нее. Когда ее направили ко мне, я вспомнил ее имя и почувствовал себя крайне расстроенным. Хотел бы я сделать для нее больше».
  «Ты дал ей то, что ей было нужно», — сказал я.
  «Как мило с твоей стороны это сказать». Короткий, резкий смешок. «Удачи с Таней».
  
  Петра ответила на звонок по мобильному телефону. «Детектив Коннор».
  Я ей все рассказал.
  Она спросила: «Где именно на острове Чероки жила эта женщина?»
  Я дал ей адрес.
  «Думаю, я знаю. Снаружи что-то вроде сырой сиены, не очень-то шикарно?»
  «Это он».
  «Я делал облавы довольно близко оттуда, но ничего конкретно в этом здании. В то время Чероки был крутым районом. По словам всех старожилов, которые с удовольствием рассказывают мне, как это было. Не лучшее место, чтобы растить дочь».
  «Рождение дочери не входило в ее планы». Я объяснила, как Таня стала жить с Пэтти.
  «Добрый самаритянин», — сказала она. «И медсестра, к тому же. Не похоже на одного из плохих парней».
  «Сомневаюсь, что это так».
  «Предсмертная исповедь, да? Мы их любим. Извини, Алекс, ничего похожего на это я не видел в холодных файлах. В основном, то, что я делал, это компенсировал чужие промахи. Читаешь книги об убийствах, все знают, кто плохой парень, но кто-то был слишком ленивым или просто не было достаточно доказательств. Но я еще раз посмотрю в холодильнике».
   "Спасибо."
  «А это вообще-то случилось, а? Майло придумал это в одиночку?»
  «Прямо сейчас он подает заявку на авторское право».
  «Он чертовски прав. Прими все заслуги и не обвиняй — это тоже его заслуга».
  «Слова, по которым он не живет», — сказал я. «Исаак все еще работает с вами?»
  «Айзек? Ах, база данных. Нет, вундеркинд больше не ходит за мной по пятам.
  Получил докторскую степень по биостатистике, в августе поступил в мед. школу».
  «Двойной доктор», — сказал я. «Ему что, десять лет?»
  «Только что исполнилось двадцать три, какой бездельник. Возникает очевидный вопрос: почему у меня нет копии его CD-ROM? Ответ: он мне его предлагал, но из-за всей этой шумихи в департаменте о нарушениях конфиденциальности ему сначала пришлось подать официальное заявление в Parker Center».
  «Они заставили его подать заявку на передачу собственных данных?»
  «В трех экземплярах. После чего начальство выразило свою благодарность, игнорируя его в течение нескольких месяцев, передавая формы в различные комитеты, затем в отдел по связям с общественностью, юрисконсульту, уборщикам, водителям грузовиков общественного питания. Мы до сих пор не получили ответа. Если боссы не прекратят коллективно распространять чушь, я могу случайно найти себе копию. Это безумие. Вот я роюсь в коробках и ломаю ногти, а у Айзека на диске годы хаоса. Не то чтобы вы только что это слышали».
  «Что слышал?» — спросил я.
  «Благодарю вас, сэр».
  «Какие данные департамент получает о конфиденциальности?»
  «Марио Фортуно», — сказала она.
  «Частный сыщик звезд», — сказал я. «Это было сколько, три года назад?»
  «Три с половиной года — это когда его обвинили в хранении взрывчатых веществ, но
   Более крупная проблема — это его прослушивание телефонных разговоров, и я слышу, что последствия этого только начинаются».
  «Какое отношение имеют незаконные прослушивания к статистике преступлений Айзека?»
  «Фортуно получил доступ к персональным данным, преследовал и притеснял людей и создавал не очень тонкие угрозы гражданам, которые оскорбляли его клиентов-богачей. Один из способов, которым он получал информацию — и снова вы никогда не слышали этого от меня — это подкуп источников в DMV, телефонной компании, различных банках.
  И отдел».
  «О», — сказал я.
  «О, действительно. Если Фортуно когда-нибудь раскроется, в кресле обвиняемого могут оказаться голливудские шишки и известные адвокаты по уголовным делам».
  «Пока что соблюдается кодекс молчания?»
  «В начале он выдвинул линию омерты , парень любит все эти интриги мафии. Но я слышал, что ему дали еще шесть лет из девятилетнего срока, и тюремная жизнь не была веселой. Что бы ни случилось или не случилось, начальство слышит «компьютерный диск», и в туалет для мальчиков начинается давка».
  «Есть ли что-то, что мешает мне, как обеспокоенному частному лицу, поговорить с доктором-доктором Гомесом, который теперь является обеспокоенным частным лицом?»
  «Ого», — сказала она, «это интересный вопрос. Вот его номер телефона».
  «Спасибо, Петра. Приятно было пообщаться».
  «То же самое», — сказала она. «Думаю, я пораньше подстригусь и вычищу из волос пылевые отпечатки».
  
  Айзек Гомес ответил в квартире своих родителей в округе Юнион.
  «Привет, доктор Делавэр».
  «Поздравляю, доктор Гомес».
   «Доктор Гомес — это какой-то парень с седыми волосами и бифокальными очками», — сказал он. «Хотя, если вы спросите мою мать, я уже заслужил постоянную должность, и это лишь вопрос времени, когда Нобелевский комитет постучит в нашу дверь».
  «Твоя мама может получить награду за кулинарные способности», — сказал я. «Готовишься к поступлению в мед?»
  «Я не уверен, что вы когда-нибудь сможете быть готовы. Я присутствовал на нескольких занятиях в прошлом семестре, и после окончания аспирантуры это показалось мне регрессивным, все сидят в одной комнате, никакой гибкости учебной программы. Один фактор может сделать это более приятным. Моя девушка будет на занятиях».
  «Поздравляю еще раз».
  «Да, это здорово».
  Хизер Сальсидо была маленькой темноволосой красавицей, которую Айзек спас от убийцы. Такая же хорошая основа для романтики, как и любая другая.
  «Она уже прошла подготовительные курсы, готовясь к получению диплома медсестры. Я убедил ее сдать MCATS. Она набрала высокие баллы, подала заявку, ее приняли. Она все еще немного волнуется, но я уверен, что она преуспеет. Мы надеемся, что ежедневные встречи помогут облегчить процесс. Так почему же вы звоните?»
  Я ему рассказал.
  Он сказал: «Сделать копию дисков — их два — не проблема.
  Но они зашифрованы и практически недоступны, если у вас нет опыта декодирования».
  «С тех пор, как я работал с индейцами навахо и раскрыл секретные нацистские передачи».
  «Ха. Почему бы вам не дать мне конкретные адреса из вашего списка, и я сразу же проверю совпадения. Если я не найду ни одного, я запрограммирую функцию поиска, которая вытащит локусы в постоянно расширяющейся концентрической сети, где мы можем скорректировать радиус. Вы имеете в виду какой-либо географический критерий?»
  Рядом.
  Я сказал: «Еще нет».
   «Ладно, тогда мы примем эмпирический подход. Закинем сеть — как невод —
  и анализировать, какие закономерности возникают. Я мог бы сделать это, скажем, за пару дней?
  «Это было бы здорово, Айзек. Я очень ценю это».
  «Одна сложность, доктор Делавэр. Мы с Хизер собираемся в путешествие в Азию...
  последний отпуск перед серией. Когда мы прибудем туда, я не смогу быть там, потому что Мьянма (то, что раньше было Бирмой) входит в наш маршрут, а правительство там, как известно, конфисковывает компьютеры и отказывает во въезде любому, кто пытается их провезти.”
  «Может быть, это пойдет тебе на пользу», — сказал я.
  "Как же так?"
  «Чистый отпуск, без обременений».
  «Так говорит Хизер, но для меня компьютер не помеха. Мысль о путешествии без него ощущается так, будто оставляешь руку или ногу дома. Интересно будет посмотреть, как я приспособлюсь».
  Говоря о себе как о субъекте исследования. Я думал о отчужденности Пэтти. Разделения, которые мы все строим.
  Он сказал: «А пока дайте мне эти улицы, и я поиграю».
  
  Два часа моих собственных компьютерных игр не принесли мне ни одного упоминания или изображения Пэтти Бигелоу, ни одного преступления ни по одному из четырех адресов.
  Я приготовила сэндвич с сыром на гриле и поделилась им с Бланш. Когда я налила ей кофе, она открыла рот и тяжело дышала. Покрытый кофе кончик пальца, приложенный к ее языку, заставил ее отстраниться, покачать головой и сплюнуть.
  «Все мы критики», — сказал я. «В следующий раз я сварю эспрессо».
  Я попробовала позвонить Робин, услышала ее голос на ленте сообщений. Поразмыслив еще немного о вариантах жилья Патти, я позвонила Тане.
  «Никакой врачебной ошибки», — сказала она. «Доктор Сильверман уверен?»
   «Он есть».
  «Хорошо... вам удалось чему-нибудь научиться?»
  «Детектив Стерджис собирается провести вводное расследование».
  «Это здорово», — сказала она ровным голосом.
  «Все в порядке, Таня?»
  «Я немного устал».
  «Когда у тебя будет больше энергии, я хотел бы поговорить с тобой снова».
  «Конечно», — сказала она. «В конце концов».
  «Я не имею в виду терапию», — сказал я. «Я хотел бы узнать больше о всех местах, где вы с матерью жили. Для справки».
  «О, — сказала она. — Конечно, я могу это сделать. Мне нужно кое-что привести в порядок, а потом я вернусь в кампус для учебной группы. Летняя школа должна быть более спокойной, но профессора, похоже, этого не понимают. А с системой кварталов у тебя едва хватает времени купить книги перед промежуточными экзаменами... можем мы сделать это позже, скажем, в девять тридцать? Нет, забудь об этом, я не хочу навязываться».
  «Это не обязательно должно произойти сегодня вечером, Таня».
  «Ненавижу, когда дела накапливаются, доктор Делавэр. Если бы у вас было время, у меня тоже было бы, но, конечно, это неправильно. Вам нужны ваши вечера...»
  «В девять тридцать будет нормально».
  «Ты уверен?»
  "Абсолютно."
  «Можем ли мы сделать это в девять сорок пять, просто чтобы быть в безопасности? Я могу вернуться в ваш офис, или вы можете прийти ко мне домой — может быть, вы захотите увидеть дом, который сделала мамочка».
  "Я бы."
  «Отлично!» — сказала она. «Я сделаю кофе».
  
  ГЛАВА
  8
  В девять двадцать, когда я упаковывал Бланш, зазвонил мой частный телефон.
  Приветственный голос сказал: «Я люблю тебя».
  «Я тоже тебя люблю. Весело проводишь время?»
  «Я прихожу домой на день раньше. Лекции были хорошими, но это начинает напоминать школу. Я продал ту реплику F5, какой-то парень из доткома все время повышал ставки».
  Робин потратил год на приобретение заготовок из старого клена и красной ели для искусно вырезанной мандолины, еще двенадцать месяцев занимался обточкой, строганием и приданием формы, а готовое изделие привез в Хилдсбург только для демонстрации.
  «Должно быть, это была хорошая ставка?» — сказал я.
  «Двадцать одна тысяча».
  «Ух ты. Поздравляю».
  «Мне не хотелось расставаться с ним, но у девушки есть своя цена. Думаю… Я рассчитываю отправиться рано утром в воскресенье и вернуться к вечеру. Какой у тебя график?»
  "Гибкий."
  «Маленькая блондинка уже поселилась на моей территории?»
  «Маленькая блондинка ест сухой корм и спит весь день».
  «За тихими, — сказала она, — всегда нужно присматривать».
  Я поехал к дому Тани, вспоминая нашу первую встречу.
   Худенькая светловолосая девочка в платье, носках и блестящих сандалиях.
  Я прижалась спиной к стене своей зоны ожидания, словно ковер был бездонной водой.
  Когда я вышел из офиса, Пэтти нежно коснулась щеки Тани.
  Кивок Тани был серьезным, движение настолько коротким, что граничило с тиком. Пальцы, нежные, как феттучини, сжали толстую руку матери. Блестящая нога притопнула.
  Другой был посажен на воображаемой береговой линии.
  Я наклонилась до уровня глаз ребенка. «Приятно познакомиться, Таня».
  Пробормотал ответ. Все, что я смог разобрать, было «ты».
  Патти сказала: «Таня сама выбрала себе наряд. Ей нравится наряжаться, у нее отличный вкус».
  «Очень красиво, Таня».
  Таня дышала ртом; я чувствовал запах гамбургера и лука.
  Я сказал: «Пойдем туда. Мама тоже может пойти, если хочешь».
  Пэтти сказала: «Или мне не нужно». Она обняла девочку и отошла. Таня не двинулась с места.
  «Я буду здесь, дорогая. С тобой все будет хорошо, я суперобещаю».
  Таня посмотрела на нее. Глубоко вздохнула. Еще раз мрачно кивнула и шагнула вперед.
  
  Она осмотрела реквизит на игровом столе. Открытый кукольный домик, фигурки членов семьи, карандаши, мелки, маркеры, стопка бумаги. Длительный зрительный контакт с бумагой.
  «Тебе нравится рисовать?»
  Кивок.
  «Если вам сейчас хочется рисовать, это прекрасно».
  Она взяла карандаш и нарисовала медленный, тонкий круг. Откинулась назад, нахмурилась.
   «Дорога ухабистая».
  «Ухаживать нормально?»
  Бледно-зеленые глаза изучали меня. Она отложила карандаш. «Я пришла сюда, чтобы сломать свои привычки».
  «Мама тебе это сказала?»
  «Она сказала, что если я захочу, то я должна тебе рассказать».
  «Какие привычки тебя больше всего беспокоят, Таня?»
  «Мама тебе все рассказала».
  «Она это сделала. Но мне бы хотелось узнать, что вы думаете».
  Озадаченный взгляд.
  «Это твои привычки», — сказал я. «Ты за них отвечаешь».
  «Я не хочу быть главным».
  «Вы готовы отказаться от привычек».
  Бормотание.
  «Что это, Таня?»
  «Они плохие».
  «Плохо, как страшно?»
  Качает головой. «Они делают меня занятым».
  Карандаш был в дюйме от того места, где он лежал изначально, и она откатила его назад. Поправила кончик, затем ластик. Поправила и попыталась, безуспешно, разгладить загнутый уголок бумаги.
  «Этот неровный круг, — сказал я, — может быть началом лица человека».
  «Могу ли я его выбросить?»
   "Конечно."
  Складывая и разворачивая лист по длине, она медленно разорвала его по сгибу. Повторила процесс с каждой из половин.
  «Где, пожалуйста?»
  Я указал на мусорную корзину. Она бросила туда кусочки, один за другим, посмотрела, как они падают, и вернулась к столу.
  «Итак, вы хотите избавиться от своих привычек».
  Кивок.
  «Вы с мамой в этом согласны».
  "Ага."
  «Вы с мамой — команда».
  Похоже, это ее озадачило.
  «Вы с мамой почти всегда соглашаетесь».
  «Мы любим друг друга».
  «Любить — значит соглашаться».
  "Ага."
  Она нарисовала пару кругов, один в два раза больше диаметра другого. Прищурилась, сгорбилась и добавила примитивные черты.
  «Опять комковато», — произнесла она. Еще один поход к мусорному баку.
  «Тебе действительно не нравится комковатое», — сказал я.
  «Мне нравится, когда все хорошо » .
  Выбрав третий лист бумаги, она отложила карандаш и провела пальцем круги. Посмотрела в потолок. Постучала пальцами одной руки, затем другой.
   «Что вы с мамой делаете вместе?»
  Она достала карандаш. Покрутила его. «Когда я была маленькой, у меня была мама. Она была слишком слаба, и мама хотела обо мне заботиться... она была сестрой мамы».
  «Другая мать».
  «Ее звали Лидия. Она погибла в результате несчастного случая. Мама и я грустим, когда думаем о ней».
  «Ты много о ней думаешь?»
  Перелистнув стопку бумаг, она выбрала женскую фигурку и поставила ее в гостиной дома. «У нас также есть рыба».
  "Дома?"
  «На кухне».
  «В танке?»
  «Э-э, миска».
  «Золотая рыбка?»
  «Э-э-э, золотые рыбки слишком грязные», — сказал мужчина.
  «Что это за человек?»
  «Из рыбного магазина. Мистер Стэн Парк».
  «Какую рыбу вам продал мистер Пак?»
  «Гуппи. Очень маленькая».
  «Есть ли у гуппи имя?»
  «Мы думали, что это девочка, но у нее окрасился хвост».
  «Значит, это мальчик».
  «Мы изменили название».
   «От женского имени к мужскому?»
  «Он был Шарлоттой, теперь он Чарли».
  «Что чувствует Чарли, когда становится мальчиком, а не девочкой?»
  «Он рыба. Он не думает » .
  «Он никогда ни о чем не думает? Например: «Интересно, когда Таня сменит мне воду?»»
  «Его мозг слишком мал, чтобы говорить».
  «Поэтому он просто плавает туда-сюда и ни о чем не беспокоится», — сказал я.
  Тишина.
  «Ты волнуешься?»
  «У рыб тоже нет желудков», — сказала она. «Еда входит и выходит, так что не кормите их слишком много».
  «Ты много знаешь о рыбе».
  «Я читаю книгу». Маленькие руки скользнули к стопке бумаги, выровняли углы.
  «У меня тоже есть рыба».
  «Гуппи?»
  «Нет, их называют кои. Они как гигантские золотые рыбки, но все разного цвета».
  Скептический взгляд. «Где?»
  «Снаружи в пруду. Хотите посмотреть?»
  «Если мама разрешит».
  
  Мы вышли к фургону. Пэтти оторвалась от газеты. «Так скоро?»
   «У него гигантская рыба, мамочка». Таня развела руками.
  "Действительно."
  «Снаружи, в гигантском пруду».
  «Мы их покормим», — сказал я. «Хочешь пойти с нами?»
  «Хм», — сказала Пэтти. «Нет, я просто позволю вам двоим узнать друг друга».
   ГЛАВА
  9
  На пересечении Бевервиля и Пико, менее чем в миле от дома Тани, раздался звуковой сигнал моей службы.
  «Это Флора, доктор. Звонил детектив Стерджис. Он будет отсутствовать некоторое время, но вы можете попробовать его через пару часов».
  «Он сказал, о чем речь?»
  «Нет, доктор. Он просто был собой».
  "Значение?"
  «Знаете, — сказала она. — Он всегда такой, мистер Джоки. Он сказал мне своим голосом, что я должна выступать на радио и продавать квартиры на берегу моря в Колорадо».
  «У тебя приятный голос, Флора».
  «Раньше я так делала», — сказала она. «Если бы я только могла бросить курить. Он звучит довольно мило.
  Он?»
  «Зависит от вашей точки зрения».
  
  Кэнфилд-авеню была узкой, темной и тихой, но никаких признаков чего-либо даже отдаленно зловещего не наблюдалось.
  Нет причин для этого. Я начал думать, что это реально.
  Укажите мне на головоломку и прицельтесь.
  Много лет назад я была идеальным терапевтом для Пэтти и Тани. Они не знали настоящей причины, и никогда не узнают.
  Александр очень умен, но, похоже, он испытывает потребность в абсолютном
   совершенство, которое может привести к некоторым эмоциям в классе. Я редко называю ребенка чрезмерно добросовестным, но это может быть применимо здесь.
  Александру необходимо понять, что не все ученики третьего класса учатся так быстро, как он, и что совершать ошибки — это нормально.
  Александр хорошо учится в средней школе, но ему нужно поработать над тем, чтобы проявлять больше самообладания, когда проекты идут не по плану.
  Алекс — отличный ученик, особенно в науке, но, похоже, он не одобряет концепцию групповой работы. Надеюсь, старшая школа научит его принимать себя как члена команды…
  Год за годом учителя, действуя из лучших побуждений, возвращались с встреч с моими родителями, убежденные в том, что их идеи полезны.
   Он так строг к себе, мистер и миссис Делавэр.
  Папа отвечает веселой, понимающей ухмылкой. Мама рядом с ним, послушная, молчаливая, женственная в чистом платье и единственной паре туфель на каблуках.
  Откуда кто-либо из этих учителей мог знать, что когда папа не в духе, его несовершенство может привести к вспышкам гнева, столь же предсказуемым, как укусы змей.
  Это невыполнение означало, что толстый рабочий ремень хлестал по тонкой спине ребенка, а на следующий день рубцы и синяки скрывались под рубашками, свитерами и молчанием.
  Учителя не могли понять, что, когда в доме начиналось слишком много обсуждений, мама на несколько дней запиралась в своей спальне.
  Оставив папу, изгнанного, кипящего, пропахшего пивом и выпивкой, шатающегося по четырем оставшимся комнатам дома в поисках виноватого.
  Моя сестра Эм, сестричка, с которой я не общалась годами, быстро понюхала воздух и убежала, мастер побега. Я считала ее эгоисткой, потому что правила делали ее безопасной: нельзя бить девушек, по крайней мере, ремнем.
  Другое дело — мальчики…
  Хватит ностальгировать, сентиментальный тип, жалость к себе — паршивый аперитив.
   К тому же, я бы оставил все это позади благодаря обучающей терапии, требуемой моей докторской программой.
  Удача: случайное назначение к доброй, мудрой женщине. Обязательные шесть месяцев растягиваются на год, потом на два. Потом на три.
  Изменения, которые я увидел в себе, подтвердили правильность моего выбора карьеры: если ты знаешь, что делаешь, то вся эта психотерапия работает.
  К последнему году обучения в аспирантуре когнитивные звездные вспышки и компульсивные исправления ушли. Прощайте также ритуалы, невидимые или нет.
  Смерть почти религиозной веры в то, что симметрия — это все.
  Это не значит, что следы этого не всплывали время от времени.
  Периодические приступы бессонницы, внезапные приступы необъяснимого напряжения.
  Озабоченность, которая ни к чему не привела.
  Терапия научила меня принимать все это как доказательство моей человечности, и когда я общалась с родителями по телефону, я могла положить трубку, не пачкая ладони полумесяцами от ногтей.
  Лучшим тоником была забота о других людях. Я начал с того, что надеялся, что ни один родитель, который зайдет в мой кабинет, не увидит во мне никого, кроме дружелюбного, спокойного, понимающего парня, которому они доверяют психику своих детей.
  Несколько лет успеха убедили меня, что мне это удалось.
  Иногда я позволял себе немного свободы действий. Например, следуя предложению Пэтти Бигелоу о музейных восковых фигурах. Потому что это была проблема ведения домашнего хозяйства, ничего плохого в небольшой геометрии, верно?
  Вера моих пациентов не давала мне спать по ночам, пока я разрабатывал планы лечения.
  Вера Пэтти Бигелоу выстояла, и я не был уверен, что заслужил ее.
  Теперь она умерла, и ее ребенок зависел от меня, а я наносил ей вызов на дом.
   Немного запутанно.
  
  Дуплекс был в стиле испанского возрождения, не сильно отличался от здания на Четвертой улице. Персиковая штукатурка, окна со средниками, вставленные в витражи с синими птицами, ровный газон вместо парковки; молодая бумажная береза, плакучая в самом центре.
  Знак охранной компании установлен слева. На втором этаже горит свет. Лестница была выбелена высоковольтными прожекторами.
  Таня открыла дверь прежде, чем я закончил подниматься. Распущенные волосы ниспадали на ее плечи. Она выглядела измученной.
  «Слава богу, я не опоздала», — сказала она.
  «Трудная учебная сессия?»
  «Тяжело, но все было хорошо. Пожалуйста. Заходите».
  В гостиной был дубовый пол, потолок в форме бочки, бледно-розовый. Кремовая плитка, расписанная лилиями, располагалась перед камином. Сиреневый ситцевый диван стоял напротив занавешенного панорамного окна и двух таких же стульев. Между ними стоял кофейный столик из беленого дерева с позолоченными ножками в стиле рококо.
  Пэтти говорила о мужественности, но выбрала изысканный декор.
  Над диваном на стене низко висело около дюжины фотографий, оформленных в одинаковые рамки из искусственного дерева.
  История Тани от малышки до подростка. Предсказуемые изменения в прическе, одежде и макияже по мере того, как Милашка превращалась в Красотку, но в плане стиля никаких признаков подросткового бунта.
  Патти не появлялась до последнего фото: Таня в малиновой шапочке и мантии, ее мать в темно-синем пиджаке и белой водолазке, держащая диплом и сияющая.
  Таня сказала: «Вот, что я только что нашла», — и указала на единственную фотографию на журнальном столике. Портрет широколицей молодой женщины в белой униформе в черной рамке.
   Взгляд Патти был торжественным, настолько надуманным, что это было почти комично. Я представил себе фотографа-халтурщика, щелкающего и произносящего механические инструкции.
   Подумай о своей новой карьере, дорогая...подбородок выше — выше — еще выше — вот и все. Дальше!
  «Она выглядит такой обнадеживающей», — сказала Таня. «Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, я принесу кофе».
  Она вернулась с черным пластиковым подносом, на котором была сделана шелкография, имитирующая лак.
  Пять Oreo были сложены на тарелке, как миниатюрный силос. Между парой кружек с эмблемой U. в горшочке лежали пакетики немолочных сливок, сахара и подсластителя, плотно сложенные, словно крошечные брошюры.
  «Сливки и сахар?»
  «Черный подойдет», — сказал я.
  Я сел в одно из кресел, а она выбрала диван. «Я не знаю никого, кто пьет черный. Мои друзья считают кофе десертом».
  «Полусмешанный соевый мокко-джава-фраппе с добавлением шоколада?»
  Она выдавила из себя усталую улыбку, открыла три кусочка сахара и бросила их в чашку.
  «Печенье?»
  "Нет, спасибо."
  «В основном я пью чай, но кофе хорош для долгих учебных ночей». Она подвинулась к переднему краю дивана. «Ты уверена, что не хочешь Oreo?»
  «Положительно».
  «Думаю, я возьму одну. Вы много слышали о том, как их разъединять, но многим нравится эффект сэндвича, и я один из них». Быстро говорит. Быстро грызет.
  «Итак», — сказала она.
  «Я проехал по каждому из адресов в вашем списке. Это довольно смешанный вариант».
  «Особняк в противовес всем этим квартирам?» — сказала она. «На самом деле, мы жили только в одной комнате особняка. Помню, я подумала, что это странно,
   такой гигантский дом, но у нас было меньше места, чем в квартире. Я беспокоился, что свалюсь посреди ночи на маму.”
  «Такое когда-нибудь случалось?»
  «Нет», — сказала она. «Иногда она обнимала меня. Это было безопасно». Она отложила печенье. «Иногда она храпела».
  Ее глаза увлажнились. «Они разрешали нам пользоваться бассейном, когда у мамы было свободное время, и сады были красивыми, много больших деревьев. Я находила места, чтобы спрятаться, представляла, что я где-то в лесу».
  «Кому принадлежал дом?»
  «Семья Бедар», — сказала она. «Единственный, кто там жил, был дедушка — полковник Бедар. Семья приезжала время от времени, но они жили далеко. Они хотели, чтобы мама была рядом и заботилась о нем ночью, после того как дневная медсестра уходила домой».
  «Старик», — сказал я.
  «Древний. Весь сгорбленный, чрезвычайно худой. У него были затянутые пленкой глаза — вероятно, изначально голубые, но теперь они были молочно-серыми. На голове не было волос. В доме была огромная библиотека, и именно там он сидел весь день. Я помню, как от него пахло бумагой. Не противно, просто немного затхло, как бывает у старых людей».
  «Он был добр к тебе?»
  «Он на самом деле не говорил и не делал многого, просто сидел в той библиотеке с одеялом на коленях и книгой в руке. Его лицо было каким-то напряженным — должно быть, у него был инсульт — поэтому, когда он попытался улыбнуться, ничего особенного не произошло. Сначала я боялась его, но потом мама сказала мне, что он хороший».
  «Она переехала туда, чтобы заработать больше денег?»
  «Я так и предполагаю. Как я уже сказал, доктор Делавэр, финансовая безопасность была для нее важна. Даже в свободное время».
  «Чтение финансовых книг».
  «Хотите посмотреть?»
  
  Спальня в конце коридора была переоборудована в практичный кабинет.
  П-образные шведские книжные полки и стол, черное вращающееся кресло, белые картотечные шкафы, настольный компьютер и принтер.
  «Я просмотрела ее файлы, там все о деньгах». Она указала на полки, заваленные старыми выпусками Forbes, Barron's, Money. Коллекция инвестиционных руководств варьировалась от обоснованной стратегии до невероятного торгашества.
  На самой нижней полке лежала стопка тонких глянцевых журналов. В верхнем выпуске был крупный план портрета актрисы, которая потеряла мужа из-за другой актрисы.
  Глаза измученные. Идеальная прическа и макияж.
  «Тряпки для вентилятора», — сказала Таня. «В больнице их упаковали вместе с ее личными вещами. Получить их обратно было целой морокой. Какая-то форма, которую я не заполнила. Я видела коробку, прямо там, за стойкой, но женщина, которая за ней следила, была настоящей дурой, сказала, что мне нужно пойти в другое место, чтобы получить формы, а они были закрыты. Когда я начала плакать, она села за телефон, сделала личный звонок, сплетничая, как будто меня не существует. Я позвонила доктору.
  Сильверман и он просто пошли за стол и взяли его. На дне коробки были мамина повязка, ее очки для чтения и одежда, которая была на ней, когда ее госпитализировали, и это».
  Она открыла ящик стола, достала сломанную пластиковую ленту. «Может, вернемся и допьем кофе?»
  
  Спустя два глотка я сказал: «Значит, когда ты жил на Гудзоне, она работала на двух работах».
  «Да, но присматривать за полковником не составляло особого труда, он ложился спать в шесть, а мы все равно вставали рано, чтобы мама могла отвезти меня в школу и успеть в Седарс».
  «Как она узнала об этой должности?»
  «Без понятия — может, доска объявлений в больнице? Она никогда не вдавалась со мной в такие подробности, просто однажды объявила, что мы переезжаем в большой красивый дом в престижном районе».
   «Что вы об этом думаете?»
  «Я привык к переездам. Со времен, когда я жил с Лидией. И не то чтобы у меня было много друзей на Чероки».
  «В то время Голливуд мог быть непростым районом».
  «Нас это не коснулось».
  «За исключением случаев, когда пьяные ломились в дверь».
  «Это случалось нечасто. Мама об этом позаботилась».
  "Как?"
  «Она кричала через дверь, чтобы они ушли, а если это не срабатывало, она угрожала вызвать полицию. Я не помню, чтобы она действительно вызывала полицию, так что это, должно быть, сработало».
  «Тебе было страшно?»
  «Ты хочешь сказать, что это могло быть так? Какой-то пьяный стал опасен, и ей пришлось что-то с ним сделать ?»
  «Все возможно, но пока еще слишком рано строить теории. Почему вы переехали из особняка?»
  «Полковник Бедар умер. Однажды утром мама поднялась к нему в комнату, чтобы дать ему лекарства, и он был там».
  «Было ли расстроено покидать такое прекрасное место?»
  «Не совсем, наша комната была довольно маленькой», — она потянулась за кофе.
  «Маме нравился полковник, но не его семья. Те несколько раз, когда они появлялись, она говорила: «Вот они ». Они редко навещали его, это было грустно. В ночь после его смерти я не могла спать и нашла маму в комнате для завтраков, сидящей с горничной. Ее звали... Сесилия — как я это запомнила? — в общем, мама и Сесилия просто сидели там, глядя вниз. Мама отвела меня обратно в постель, начала говорить о том, как важны деньги для безопасности, но они никогда не должны мешать признательности. Я думала, что она имела в виду меня, поэтому я сказала ей, что ценю ее. Она рассмеялась, крепко поцеловала меня и сказала: «Не ты, детка. Ты намного умнее некоторых так называемых взрослых».
   «Семья полковника его не ценила».
  «Вот что я понял».
  «Происходило ли что-нибудь необычное, пока вы жили в особняке?»
  «Просто смерть полковника», — сказала она. «Думаю, это нельзя назвать чем-то из ряда вон выходящим, учитывая, сколько ему было лет».
  Она жевала краешек своего печенья Oreo.
  «Хорошо», сказал я, «давайте двинемся на Четвертую улицу».
  «Это был дуплекс, не такой большой, как этот, но с гораздо большим пространством, чем у нас когда-либо было. Я снова был в своей комнате с большой гардеробной. Соседи сверху были азиатами, тихими».
  «Вы пробыли там меньше года».
  «Мама сказала, что это слишком дорого».
  «В первый раз ты пришел ко мне сразу после того, как переехал на Хадсон-авеню. Во второй раз — сразу после того, как ты переехал с Четвертой улицы в Калвер-Сити».
  «Ты думаешь, я переживал из-за переезда?»
  «А ты?»
  «Я честно так не думаю, доктор Делавэр. Разве я тогда говорил что-нибудь о том, что меня беспокоило?»
  «Нет», — сказал я.
  «Полагаю, я довольно закрытый человек».
  «Тебе стало лучше очень быстро».
  «Приемлемо ли это с точки зрения психолога? Изменение поведения без глубокого проникновения?»
  «Вы — лучший судья того, что для вас нормально».
   Она улыбнулась. «Ты всегда так говоришь».
  
  Она налила мне еще одну чашку. Вытерла капли с края.
  Я сказал: «Значит, Четвертая улица была слишком дорогой».
  «Арендная плата была слишком высокой. Мама хотела собрать первоначальный взнос, чтобы купить». Она взглянула на фотографию матери, опустила взгляд в пол.
  «Бульвар Калвер был еще одним сомнительным районом», — сказал я.
  «Это было не так уж и плохо. Я остался в той же школе, у меня были те же друзья».
  «Святой Фома. Даже если ты не католик».
  «Ты помнишь это?»
  «Твоя мать посчитала важным рассказать мне».
  «Что мы не католики?»
  «Чтобы тебя приняли, она не лгала, что она католичка».
  «Это была мамочка», — сказала она, улыбаясь. «Она была откровенна со священником, сказала, что если он сможет убедить меня стать католичкой, то это ее не будет беспокоить, но не для того, чтобы подавать ему большие надежды».
  «Каково было ее отношение к религии?»
  «Живите хорошей жизнью и будьте терпимы — доктор Делавэр, я не хочу показаться грубым, но мне нужно больше учиться. Могу ли я вам еще что-то сказать?»
  «Я думаю, мы уже достаточно рассмотрели».
  «Спасибо большое, что пришли, у меня возникло такое чувство, будто... как будто вы смогли навестить ее. Теперь я настаиваю , чтобы вы взяли эти Oreo — подождите, я пойду возьму пакет».
  
   Она стояла в дверях, когда я спускался по лестнице. Помахала рукой, прежде чем закрыть дверь. Кэнфилд-авеню потемнела, едва освещенная редко расставленными, анемичными фонарями.
  Когда я шел к «Севилье», что-то на втором этаже привлекло мое внимание.
  Движение вперед-назад за занавесками панорамного окна Тани.
  Фигура, шагающая по комнате. Исчезает на мгновение, затем появляется снова, только чтобы изменить направление.
  Цикл повторился.
  Я дождался двадцатого проезда, прежде чем уехать.
   ГЛАВА
  10
  Я съел печенье Oreo, пока звонил Майло.
  Он рявкнул: «Да?»
  «Я тебя разбудил?»
  «О, это ты — нет, пробуждение предполагает, что я сплю. Неспокойно и празднично — отпуск, помнишь?»
  "Поздравляю."
  «Ты говоришь с набитым ртом?»
  Я сглотнул. «Больше нет».
  «Изысканный перекус поздним вечером?»
  «Печенье».
  «Есть молоко? Мой приятель из телефонной компании нашел старые счета Пэтти.
  Cherokee был ее первым адресом в Лос-Анджелесе. По словам некоторых ветеринаров, с которыми Петра общалась, в этом квартале тогда был большой рынок наркотиков. Интересный выбор жилья для хорошей, респектабельной медсестры, не так ли? И она оставалась там шесть лет».
  Идеальное время, чтобы избавиться от подозрений в употреблении наркотиков, но я сдержался.
  Он сказал: «Рик говорит, что она была бережливой, граничащей со Скруджем, так что, возможно, ее привлекла дешевая арендная плата. И все же, растить маленького ребенка в суровом районе Голливуда не кажется оптимальным».
  «Она никогда не думала, что будет воспитывать маленького ребенка».
  «Правда... У меня не было времени искать открытые дела об убийствах около ее домов, кроме Хэнкок-парка. Единственное, что там произошло, было на Джун-стрит, один квартал на запад и два квартала на юг. Жертвой оказался торговец алмазами по имени Уилфред Хонг, трое вооруженных людей в масках ворвались в три часа ночи после того, как
  отключив сигнализацию, застрелили Хонга, когда он сел в постели, без предупреждения, но они не застрелили миссис Хонг или двух детей, спящих в коридоре. Заставив ее открыть сейф, они связали ее и скрылись с мешками камней и наличными.
  Ходили слухи, что Хонг задолжал деньги и драгоценности многим людям. Это попахивает профессиональным талантом и инсайдерской информацией, так что если только Пэтти не была частью какой-то высокопоставленной банды по краже драгоценностей, это не стоит нашего времени. Если что-то стоит. Есть какие-нибудь новые мысли о более широкой картине?
  «Нет. Айзек сказал, что проведет некоторые расчеты».
  «Лучше ручного поиска в старых книгах об убийствах. Я тут подумал, Алекс, прежде чем тратить время на догадки, давайте посетим каждый адрес, посмотрим, сможем ли мы найти соседей, которые знали Пэтти. Если никто не вспомнит ничего, хоть отдаленно напоминающего убийство, я говорю, что у нас есть лицензия, чтобы уйти, а ты найдешь способ сообщить об этом Тане».
  «Хорошо», — сказал я. «Когда?»
  «Забери меня завтра утром, скажем, в десять. Принеси с собой яркую одежду, коктейль «Пина Колада» и праздничное настроение».
  «Что мы празднуем?»
  «Я в отпуске, помнишь? Или так говорят».
  «Кто эти «они»?»
  «Боги ложной надежды».
  
  Маленький, аккуратный дом, который Майло делит с Риком, находится на боковой улочке Западного Голливуда, затененной зелено-голубой громадой Дизайн-центра. Тихо в течение недели, сонное молчание в субботу.
  Засухоустойчивые кустарники, которые Рик посадил в сухой год, с переменным успехом справлялись с дождливым годом. Когда я подъехал, Майло стоял на коленях и отщипывал сухие ветки. Он быстро выпрямился, словно его поймали на позорном акте, похлопал по месту, где его пистолет выпирал из куртки, и подбежал к машине.
  Пиджак был вялый, коричневый, почти твидовый. Рубашка была желтая
   Стирать и носить с закручивающимся воротником. Брюки цвета сажи на коричневых ботинках для пустыни.
  «Это отпускная одежда?» — спросил я, уезжая.
  «Концептуально это рабочий день».
  Через квартал: «Без оплаты, могу добавить».
  «Я куплю обед».
  «Мы поедем куда-нибудь подороже».
  
  Когда я свернул с Голливудского бульвара на Чероки, он прищурился и обвел квартал лазером. Когда я подъехал к кирпичному зданию, он сказал: «Определенно свалка. Есть идеи, какая квартира была у нее?»
  «Один из тех двоих впереди».
  «Не то, что мне бы хотелось с точки зрения безопасности... ладно, пойдем побеспокоим кого-нибудь».
  На стук в оба блока на первом этаже ответила тишина. Когда он толкал стеклянную дверь главного входа, я сказал: «Когда я был здесь, вышел пожилой парень и занял какую-то территориальную позицию. Может, он уже давно здесь».
  «Территориально как?»
  «Свирепо глядя на меня, желая, чтобы я ушел».
  «Покажите мне его дверь».
  
  Музыка просачивалась из-за коричневой деревянной панели. Дженис Джоплин предлагала частичку своего сердца.
  Майло сильно зачитал. Музыка стихла, и мужчина, которого я видел вчера, подошел к двери, держа в одной руке банку Mountain Dew, а в другой — батончик Kit Kat.
  Тонкие седые волосы развевались от высокого купола. Его лошадиное лицо было все
   Морщины и обвисания. Не легкий переход природы — грязь преждевременного старения. Я пересмотрела свою оценку до начала пятидесяти.
  Он носил светло-голубую пижамную верхнюю часть под той же курткой Dodger. Синий атлас был заляпан жиром и изъеден молью, местами выцветший до розового цвета. Потертые красные поты обнажали белые, безволосые лодыжки. Босые ноги сужались к рваным желтым ногтям. Там, где не прорастала щетина, его кожа была бледной и шелушащейся. Тусклые карие глаза с трудом держались открытыми.
  Комната позади него была цвета застывшего заварного крема, усеянная обертками от еды, коробками от еды на вынос, пустыми чашками, грязной одеждой. Теплый, зловонный воздух вырывался в коридор.
  Значок Майло не помог человеку уснуть. Прижавшись к дверному косяку, он выпил газировку, не подав виду, что помнит меня.
  «Сэр, мы ищем арендатора, который жил здесь несколько лет назад».
  Ничего.
  "Сэр?"
  Хриплое «Да?»
  «Мы хотели узнать, знали ли вы ее».
  Сопливый нос, который он вытер рукавом. «Кто?»
  «Женщина по имени Патрисия Бигелоу».
  Тишина.
  "Сэр?"
  «Что она сделала?» Голос сдавленный. Невнятная речь.
  «Почему вы думаете, что она что-то сделала?»
  «Ты здесь не потому, что тебе… нравится моя стряпня».
  «Ты готовишь, да?»
  Мужчина грыз конфету. Внутри его рта было больше щели
   чем зуб.
  Теплый день, но одет по-холодному. Хлюпающий сахар, гнилые зубы. Не нужно было засучивать рукава; я знал, что нас не пригласят внутрь.
  Майло сказал: «Значит, ты помнишь Пэтти Бигелоу».
  Нет ответа.
  "Ты?
  "Ага?"
  «Она мертва».
  Карие глаза моргнули. «Это очень плохо».
  «Что вы можете нам о ней рассказать, сэр?»
  Десятисекундная задержка, затем долгое, медленное, утомительное покачивание головой, когда старый наркоман подтолкнул дверь коленом. Майло положил большую руку на ручку.
  "Привет."
  «Насколько хорошо вы знали мисс Бигелоу?»
  Что-то изменилось в карих глазах. Новая настороженность. «Я не».
  «Вы жили здесь в то же время, что и она».
  «Также были и другие люди».
  «Кто-нибудь из них еще здесь?»
  «Сомневаюсь».
  «Люди приходят и уходят».
  Тишина.
  «Как долго вы здесь живете, сэр?»
  «Двадцать лет». Взгляните на свое колено. «Надо отлить». Он сделал
   Еще одна нерешительная попытка закрыть дверь. Майло крепко держался, а парень начал ерзать и моргать. «Давай-давай, мне нужно...»
  «Друг, я убийца, и мне все равно, какое волшебное зелье поможет тебе пережить день».
  Глаза мужчины закрылись. Он покачнулся. Заснул. Майло похлопал его по плечу.
  «Поверь мне, приятель, я не разговариваю ни с одним наркоторговцем».
  Глаза открылись и выстрелили нам в кого-я? «Я чист».
  «А я — Кондолиза Райс. Просто расскажите нам, что вы помните о Пэтти Бигелоу, и мы уйдем из вашей жизни».
  «Ничего не помню». Мы ждали.
  «У нее был ребенок... понятно?»
  «Что ты помнишь об этом ребенке?»
  «У нее... был один».
  «С кем общалась Пэтти?»
  «Не знаю».
  «У нее есть друзья?»
  «Не знаю».
  «Милая леди?»
  Пожимаю плечами.
  «Вы с ней не тусовались вместе?»
  "Никогда."
  "Никогда?"
  «Не мой тип».
  "Значение?"
   Еще раз взглянул на свое колено. «Не мой тип».
  «Когда она здесь жила, происходило ли что-то криминальное возле здания?»
  "Что?"
  «Убийства, изнасилования, ограбления и т. д.», — сказал Майло. «Что-нибудь из этого происходило здесь, пока здесь жила Пэтти Бигелоу?»
  "Неа."
  «Как вас зовут, сэр?»
  Нерешительность. «Джордан».
  «Это первый или последний?»
  «Лес Джордан».
  "Лесли?"
  «Лестер».
  «Есть ли у тебя второе имя?»
  «Марлон».
  «Как у Брандо».
  Лес Джордан переместил вес. «Надо пописать».
  Из пятна, растекающегося по его промежности, следует правда в рекламе.
  Он уставился на него. Никакого смущения, просто смирение. Его веки дрогнули.
  «Я же тебе говорил».
  Майло сказал: «Хорошего дня» и развернулся.
  Дверь захлопнулась.
  
   Большинство других арендаторов отсутствовали. Те немногие, кого мы нашли, были слишком молоды, чтобы иметь значение.
  Вернувшись в машину, Майло позвонил детективу Шону Бинчи и попросил его провести проверку на предмет наличия у Лестера Марлона Джордана криминальных наклонностей.
  Пока мы ждали, я спросил: «Шон вернулся в отдел убийств?»
  «Нет, все еще тратит время на вооруженные ограбления и прочие мелочи.
  Но парень благодарен за мою опеку, поэтому он пользуется... да, Шон, подожди, дай мне ручку.
  Повесив трубку, он сказал: «У очаровательного мистера Джордана накопилось несколько арестов. Хранение героина — большой шок — и нарушение общественного порядка. Пять увольнений, три обвинительных приговора, все это свелось к коротким срокам в окружной тюрьме».
  «Выбор правильного адвоката», — сказал я.
  «Или он слишком дешев, чтобы тратить на него тюремное пространство. Мистер Роджерс, возможно, любит всех своих соседей, но можно подумать, что Патти была бы более разборчивой».
  «Возможно, на это есть причина».
  "Такой как?"
  Я глубоко вздохнул и выплеснул свои подозрения по поводу наркотиков.
  «Уважаемая медсестра, торгующая больничным хламом на стороне?» — сказал он. «Рик считает ее почти святой, и у меня сложилось впечатление, что вы с ним согласны».
  «Да. Просто подумал, что стоит об этом упомянуть».
  «Деловая сделка», — сказал он. «Джордан немного нервничал, когда я надавил на него, чтобы узнать ее… знаете, что я нахожу интересным? Вот Пэтти, якобы добропорядочная гражданка, живущая в притоне, и как только она оттуда переезжает, она скачет туда-сюда каждые пару лет. Но такой грязный наркоман, как Лестер Джордан, умудряется оставаться по одному и тому же адресу двадцать лет».
  «Возможно, здание принадлежит его семье».
  «Или у него появился источник постоянного дохода, которому удалось ускользнуть от правосудия.
   система."
  «Простые уловки за хранение наркотиков, но он справляется», — сказал я.
  «Он дошел до этого, не умирая, Алекс. Некоторый контроль над продуктом помог бы. Хорошая, уважаемая медсестра в больнице переезжает, вы видите, что ему это нравится».
  «Ради Тани я надеюсь, что это останется лишь теорией».
  «Это Таня сделала часть Пандоры».
  «Это не значит, что она готова к тому, что вылетает из коробки».
  Мы немного посидели там вдвоем.
  Он сказал: «Почему Патти что-то ей рассказала, до сих пор для меня загадка. С другой стороны, может быть, она была чиста, и это просто наши мысли, вышедшие из-под контроля.
  Мы известны тем, что в свободное время придумываем довольно неплохие теории».
  Я сказал: «Некоторые из них оказались реальными».
  «Послушайте, — сказал он. — Я думал, что главное — думать позитивно. Что бы это ни значило».
  Я промолчал.
  «Есть ли какие-то дальнейшие соображения на данном этапе?» — спросил он.
  "Неа."
  «Вперед на Четвертую улицу».
  
  Пятнистая тень от взрослых деревьев украшала квартал. Тот же Mini Cooper был припаркован на бетонной площадке. PLOTGRL.
  Таня сказала, что над ней жили азиаты, поэтому мы направились на первый этаж дуплекса. Дверь открыла стройная брюнетка лет двадцати с хвостиком. За ухом торчал карандаш. Пушистый розовый свитер нависал поверх черных колготок. Веснушчатый нос, янтарные глаза, острый подбородок. Мягкие изгибы формировали свитер.
   Значок Майло заставил ее хихикать. «Копы? Это так странно. Я прямо в середине полицейского телешоу. Хотите быть моими техническими консультантами?»
  «Какое шоу?»
  «Пилот», — сказала она. «Главная завязка — девушка-детектив, которая оглохла из-за несчастного случая с огнестрельным оружием. Она не слышит, как приближаются плохие парни, поэтому ей приходится максимально развивать другие чувства. Сверхкомпенсация, понимаете? Она ас в языке жестов, и это оказывается решающим фактором в поимке серийного убийцы».
  «Звучит интересно», — сказал Майло.
  «Сейчас это звучит отстойно, потому что на самом деле я хорош в комедиях.
  Но мой агент говорит, что никто не покупает. Надеюсь, когда я закончу Hear No Evil, он будет менее отстойным, но и не слишком умным для сетей».
  Она протянула руку, энергично пожала. «Лиза Бергман. Что заставляет вас, ребята, приезжать сюда на выходные?»
  Майло улыбнулся ей. «Проверка биографических данных. Ты слишком молода, чтобы помочь».
  «Я старше, чем выгляжу, но вы сделали мой день. Можете хотя бы рассказать, что происходит — без имен, только основная сюжетная линия? Я всегда могу использовать материал».
  «Сюжетная линия, — сказал он, — заключается в том, что мы расследуем историю женщины, которая жила здесь девять-десять лет назад».
  «Девять-десять лет назад, — сказала Лиза Бергман, — я была студенткой третьего курса в колледже Рид».
  «Вот и все».
  «Вы хотите сказать, что здесь что-то произошло?»
  «Здесь жил интересный человек. Кто ваши соседи сверху?»
  «Четыре студента-юриста моложе меня. Чем занимался этот интересующий меня человек?»
  «Она умерла», — сказал Майло.
  «Умер в смысле убит?»
   «Естественная смерть, но нам нужно прояснить некоторые подробности ее жизни».
  "Почему?"
  «Финансовые проблемы. Ничего достаточно пикантного для ТВ».
  «Ты уверен?»
  «Не кажутся ли вам облигации и необлагаемые налогом муниципальные облигации заманчивой идеей?»
  «Фу», — сказала Лиза Бергман. Вытащив карандаш из-за уха, она коснулась кончиком губы, создав крошечную временную ямочку. «Тебе следует пойти и поговорить с Мэри Уитбред. Она — хозяйка дома».
  «Где мы можем ее найти?»
  Выйдя на крыльцо, она указала. «Пять зданий ниже, зеленое, первый этаж. Она, вероятно, будет там».
  «Домосед?»
  «Нет, она ходит по магазинам, но в основном она где-то рядом». Морщит нос.
  «Любопытный?»
  «Между нами говоря, она заходит к нам чаще, чем нужно», — сказал Бергман.
  «Якобы для того, чтобы убедиться, что собственность поддерживается в порядке, но на самом деле просто для того, чтобы поболтать. Однажды я совершил ошибку, пригласив ее на кофе. Час спустя она все еще была здесь, а все мои идеи для написания в тот день улетучились».
  Она усмехнулась. «Может, это и хорошо».
  Майло поблагодарил ее и пожелал удачи со сценарием.
  Она сказала: «Твои слова да Богу в уши. Если эта затея не получится, мне придется вернуться к работе организатором мероприятий».
  
  Двухквартирный дом Мэри Уитбред был выкрашен в мятно-зеленый цвет с отделкой цвета морской волны, перед ним росла безупречная трава, а в тени великолепно изогнутого платана.
   Свежеподметенное крыльцо, красивые цветы в красивых вазах. Веселое «Одну секунду!» предшествовало открытию черной лакированной двери.
  По описанию Лизы Бергман я ожидал увидеть робкого типа в домашнем халате. Мэри Уитбред была лет пятидесяти, загорелая, подтянутая, с прической блондинки, с огромными голубыми глазами под бровями, выщипанными до запятых. Ее белая шелковая блузка была расшита золотыми звеньями, стеклярусом и красными орхидеями — Versace или пытается быть таковым — и туго заправлена в сшитые на заказ темно-синие креповые брюки. Тонкая талия, крепкие бедра, острая грудь. Красные босоножки на шпильках обнажали перламутровый лак для ногтей на ногах. Ногти на ее руках были выкрашены в малиновый цвет, как и туфли.
  «Привет», — провозгласила она. «Если вы здесь по поводу вакансии, извините, она сдана в аренду, служба забыла снять ее с продажи».
  Майло сказал: «О, черт возьми», — и показал значок.
  «Полиция? Боже мой». Пристально глядя на нас. «Теперь, когда я смотрю, становится очевидно, что вы не... на рынке».
  «Это так?»
  Мэри Уитбред вышла на крыльцо и улыбнулась. «Я имела в виду, что когда я вижу двух мужчин, которые вместе ищут жилье для аренды, я полагаю, вы знаете.
  Но это не значит, что меня это беспокоит. На самом деле, они мои любимые арендаторы. Такие дотошные, с таким прекрасным взглядом на пропорции».
  Она погладила волосы. Сверкнула зубами. «И как я могу помочь полиции?»
  «Мы интересуемся бывшим арендатором».
  «Кто-то из моих людей попал в беду? Кто?»
  «Никто не в беде, мисс Уитбред...»
  «Называйте меня просто Мэри». Она сделала еще один шаг вперед, войдя прямо в личное пространство Майло.
  «Ни у кого нет проблем, Мэри. Один из твоих бывших арендаторов умер, и ведутся сопутствующие расследования финансовых вопросов».
  «Финансовые? Беловоротничковые преступления?» — сказала она. «Как Enron? World-com?»
   «Ничего столь монументального», — сказал Майло. «Извините, но я не могу обсуждать детали».
  Мэри Уитбред надулась. « Злюка. Теперь ты меня совсем раззадорила».
  Наклонившись вперед, достаточно близко, чтобы поцеловать. Майло отступил на два шага. Мэри Уитбред быстро заняла освободившееся им место. «Ладно, детектив, я укушу. Кто этот таинственный человек?»
  «Патрисия Бигелоу».
  Накладные ресницы затрепетали. «Пэтти? Она умерла? Как грустно. Как, черт возьми, это случилось?»
  "Рак."
  «Рак», — повторила она. «Это ужасно грустно. Она не курила».
  «Ты помнишь ее».
  «Я общительный человек. Мои люди остаются со мной на годы, часто мы становимся друзьями».
  «Пэтти Бигелоу долго не задержалась».
  «Нет... я полагаю, что она не... рак? Она не могла быть слишком старой». Она нахмурилась. «Эта ее маленькая девочка... Тамара? Потеря матери... вы говорите, что Патти была вовлечена в какую-то аферу с отмыванием денег или что-то в этом роде?»
  Майло провел пальцем по губам.
  «Извините, детектив, я просто нахожу людей бесконечно увлекательными. Работал кастинговым агентом в этой отрасли, и, черт возьми, это был урок прикладной психологии. Но ваша работа, подглядывать за темной стороной, должно быть, бесконечно увлекательна».
  «Бесконечно. Что вы можете рассказать нам о Пэтти Бигелоу?»
  «Ну», — сказала она, — «она вовремя платила аренду, содержала дом в порядке. У меня с ней точно не было никаких проблем».
  «А кто-нибудь еще?»
   Еще больше упражнений для наращивания ресниц. «Не то чтобы я знал. Я просто говорю, что мы отлично ладили. Ты был в квартире, которую она занимала?»
  «Арендатор отправил нас сюда».
  «Лиза», — сказала Мэри Уитбред. «Красивая девушка. Ее отец платит за аренду. Адвокат по разводам из Беверли-Хиллз, он финансирует приключения Лизы уже много лет. В этом месяце — написание сценариев».
  Я спросил: «Кто жил над Пэтти?»
  «Молодая пара из… Индонезии. Или Малайзии? Где-то там.
  У них были голландские имена, хотя они были восточными... Генри — не Хендрик. Хендрик и Астрид Ван Дрезен. Он учился на доктора философии, что-то научное, она была... какой-то продавец... электроника была его коньком, я думаю. Они не были такими щепетильными в плане содержания, как вы могли бы подумать.
  Будучи восточным. Мы всегда предполагаем, что они будут аккуратными, верно? Но в целом, хорошие арендаторы. Они пробыли четыре года, а затем вернулись туда, откуда приехали».
  «За то время, пока мисс Бигелоу жила здесь, происходило ли в этом районе что-нибудь необычное?»
  «Необычное, как мошенничество, афера или отмывание денег?»
  «Все, что придет вам в голову», — сказал Майло.
  «Необычно… ну… у нас нет таких проблем, которые можно увидеть в районе с низким доходом. Я помню, как вырвали сумочку, бедную старушку сбил с ног мексиканец — помощник официанта в ресторане на Уилшире… но это было после времен Пэтти… было несколько ограблений, но полиция поймала того, кто за ними стоял». Она цокнула языком. «Это был рак легких? Когда она подавала заявление на аренду, она сказала, что не курит. И я никогда не видела доказательств того, что она курит».
  «Она была здесь меньше года», — сказал я. «Почему она переехала?»
  «Арендная плата была выше ее бюджета», — сказала Уитбред. «С ребенком в приходской школе это стало обузой, хотя я не знаю, зачем вам это нужно».
  «Не поклонник церковно-приходской школы?»
   «Эти священники? Каждый день новый заголовок. Но это был выбор Патти.
  Когда она сказала мне, что у нее возникли трудности, я почувствовал, что она хочет, чтобы я снизил арендную плату, но, конечно, это было исключено».
  "Конечно."
  «В сфере недвижимости, детектив, если вы хотите качественных арендаторов, вы должны быть справедливы, но тверды. Квартира Пэтти была в великолепном состоянии, с массой оригинальных деталей из двадцатых годов. Она недолго пустовала. Два парня-гея, если честно, и они прожили там пять лет, и единственной причиной, по которой они уехали, было то, что они купили дом на холмах».
  Она нахмурилась. «Куда переехала Пэтти? Ко мне никто не обращался за рекомендацией».
  «Калвер-Сити», — сказал Майло.
  «Ой», — сказал Уитбред. «Это немного унижение». Ее взгляд метнулся к точке за его плечом.
  Черный «Хаммер» подъехал к обочине. Уайтбрид помахала рукой. Положила мне руку на плечо. «Мой сын здесь — что-нибудь еще, детектив?»
  «Нет, мэм».
  «Ну что ж, приятно было пообщаться». Она подтолкнула меня локтем, улыбнулась Майло. «Если в какой-то момент вам будет позволено рассказать гражданскому лицу какие-нибудь пикантные подробности, пожалуйста, вспомните обо мне».
  «Сделаю», — сказал он. «Спасибо за уделенное время».
  Проскочив мимо нас на красных каблуках, она поспешила к «Хаммеру» и постучала в пассажирское окно. Стекло было тонировано в черный цвет. Так же, как и решетка радиатора и диски.
  Когда мы тронулись с места, дверь водителя открылась, и из машины вышел огромный молодой чернокожий мужчина в медно-красных спортивных штанах и соответствующих кроссовках. Ему было лет двадцать пять, бритая голова, подстриженные бритвой усы и козлиная бородка.
  «Это ее ребенок?» — сказал Майло. «Я люблю этот город».
  «Всегда сюрпризы», — сказал я.
   «Вздремни, и твой почтовый индекс изменится».
  Мэри Уитбред помахала нам рукой.
  Великан сделал то же самое, но его сердце не лежало к этому.
   ГЛАВА
  11
  « Это другое», — сказал Майло.
  Мы стояли около мертвого фонтана, который был центром двора бунгало на бульваре Калвер. Чаша была треснутой, покрытой коркой мертвых жуков, заляпанной неопределенно органическими пятнами. Сломанный игрушечный грузовик лежал на боку. Когда мы ступили на территорию, дети, игравшие в грязи, разбежались, как зяблики.
  Никаких колокольчиков на деформированных дверях юнитов. Стук Майло вызвал недоуменные взгляды, бормотание отрицаний на испанском языке. То, что мы могли видеть в юнитах
  Интерьер был тусклым и обшарпанным. Затхлое, угрюмое единообразие кричало о мимолетности.
  «Я могу попытаться выяснить, кто владел этой собственностью тогда, но это ни к чему не приведет». Его ботинок толкнул фонтан. «Пэтти не спрашивала у Болтливой Мэри рекомендаций, потому что ей они не нужны были для этой свалки».
  Я сказал: «В этом, возможно, и был смысл».
  "Что ты имеешь в виду?"
  «Она решила не привлекать к себе внимания».
  «Деньги не были мотивом? Испугалась чего-то, что принесет незаконная торговля? Я не знаю, Алекс. Если она бежала, зачем оставаться в городе и сохранять ту же работу?»
  «Я думала о чувстве вины, а не страха», — сказала я. «Бегство от себя».
  «Предполагаемая «ужасная вещь»?»
  «Снижение уровня жизни могло бы показаться некоторым искуплением».
  «Наказывает себя», — сказал он. «Не заботясь о том, что Таня будет наказана в процессе?»
   «Таня сказала, что ей все равно».
  «Таня похожа на ребенка, который мог бы так сказать».
  «Она делает вид, что хорошо выглядит», — сказал я. «Но дети гибкие. Главное — это отношения между ней и ее матерью».
  «А теперь она одна».
  Мы пошли к машине. Я сказал: «Может быть, переезд сюда действительно был связан с экономией денег».
  «Невиновен, пока не доказано обратное? Конечно, почему бы и нет. Теперь, когда у нас был бесполезный урок географии, что дальше?»
  «Может, нам стоит сузить географию. Если бы что-то случилось на Четвертой улице, Болтливая Мэри бы это запомнила, так что давайте пока отложим это в сторону».
  «Если только Болтливая Мэри не хотела, чтобы окрестности были запятнаны историями о насилии».
  «Я предполагаю, что ей все еще нравится говорить о сочном преступлении. Я согласен, что убийство на Джун-стрит вряд ли будет иметь отношение к делу, и единственное необычное событие, которое действительно произошло в особняке — если это можно так назвать — это смерть полковника Бедарда, находившегося под присмотром Пэтти».
  «Ничего необычного — он был старым». Он потер лицо, словно умывался без воды.
  «Что?» — спросил я.
  «Если вы хотите, чтобы я проявил креативность, я смогу это сделать».
  "Действуй."
  «Старик, страдающий, сострадательный человек, мог подумать, что они оказывают ему услугу, помогая процессу».
  «Эвтаназия?»
  «Я же говорил, что это креативно».
  «Если бы у Патти была склонность играть роль Бога, разве Рик не знал бы об этом?»
  «Скорая помощь — это одно, Алекс. Люди приходят туда , чтобы их спасли. Но смотреть, как какой-то немощный старик чахнет? Это может затронуть струны души — даже струны души хорошего человека. Ничего преднамеренного, она не была преступницей.
  Что-то импульсивное, о чем она потом пожалела. Потом она заболела, испытала дежавю и выпалила это Тане. Может быть, мысли о собственной смерти заставили ее зациклиться на том, как она ускорила процесс для кого-то другого. Или вся эта история с предсмертной исповедью — чушь, и тебе стоит сосредоточиться на том, чтобы помочь Тане справиться с одиночеством, а мне стоит потратить свои две недели отпуска на просмотр телевизора.
  «Глухие детективы?»
  «Иисусе», — сказал он. «Нет, мое представление о нирване — это месяц просмотра «Судьи Джуди» на TiVo, приготовление чили в микроволновке и отключение».
  «Правда и справедливость», — сказал я.
  «На глупых людей кричат. Если бы я был натуралом, я бы попытался встречаться с этой женщиной».
  Я рассмеялся. Посмотрел в окно машины. Никто из детей не вернулся к фонтану. «Сначала Пэтти — наркоторговец, теперь она — убийца из милосердия».
  «Она сказала, что убила парня, Алекс».
  «Она так и сделала».
  «Я скажу вам одну вещь», — сказал он. «Нет смысла расследовать смерть полковника Бедарда. Что бы ни случилось, в сертификате будет указано: естественная смерть».
  Он наклонил голову в сторону двора бунгало. «С точки зрения этого Эдема, тогда там наверняка было много уличной преступности, посмотрим, вытащит ли Айзек что-нибудь. Не то чтобы я был более уверен в том, что что-то произошло, чем вчера. Но если бы не было эвтаназии, моя следующая ставка была бы на что-то, связанное с рынком наркотиков чероки. Особенно после встречи с Лестером Джорданом. Дай-ка я еще немного поразнюхаю, нанесу Джордану еще один светский визит».
  Он зевнул, потянулся, закрыл глаза. «На один день хватит. Поехали».
   «Время TiVo?» — спросил я.
  Глаза открылись. «Не так быстро, приятель. Дорогой обед за твой счет».
  «Конечно», — сказал я. «После этого мы можем снова посетить Джордана».
  «Нет, слишком рано. Завтра я пойду один».
  «Что мне делать?»
  Он опустил окно и вдохнул смог. «Играй по слуху. Это хороший способ сказать, что у меня нет ни черта».
  Я вернулась домой в три часа, наевшись тайской еды, вывела Бланш на прогулку по саду, налила ей воды, послушала, как прошел ее день, отнесла ее вместе с миской для еды в свой кабинет.
  Она ела, пока я снова просматривал досье Тани.
  Начнем с самого начала.
  
  Зацикленный саундтрек обсессивно-компульсивного расстройства подпитывается тревогой.
  Шум можно отключить с помощью СИОЗС — препаратов, которые увеличивают приток серотонина в мозг. Но мало что известно о том, как психоактивные препараты влияют на детей в долгосрочной перспективе, и когда пациент прекращает принимать таблетки, саундтрек снова становится громче.
  Когнитивно-поведенческая терапия занимает больше времени и требует активного участия пациента, но она не имеет побочных эффектов и обучает навыкам самопомощи, которые могут сохраняться. К тому времени, как Таня впервые пришла ко мне, я успешно вылечила десятки детей с ОКР, выбирая из набора методик КПТ.
  Я стараюсь смотреть на каждого пациента свежим взглядом, но после нескольких лет практики предубеждения неизбежны, и когда она пришла, у меня был план.
  1. Укрепляйте доверие.
   2. Найдите тревожное ядро.
  3. Когда придет время, используйте остановку мыслей, направленное воздействие, десенсибилизацию или их комбинацию, чтобы заменить напряжение расслаблением.
  К четвертому сеансу раппорт, казалось, установился, и я был готов работать. Таня вошла в кабинет, села за игровой стол и сказала: «Они ушли».
  «Кто?»
  «Мои привычки».
  «Ушел», — сказал я.
  «Я больше ими не занимаюсь».
  «Это здорово, Таня».
  Пожимаю плечами.
  «Как ты это сделал?»
  «Ты сказал, что я нервничаю, поэтому, когда я нервничаю, я отгоняю привычные чувства».
  «Гнались за ними?»
  «Я сказала: «Стоп, это глупо» и вложила в себя другие чувства». Постукивая по виску.
   Хотите ли вы отказаться от своей клинической лицензии или съедите ее здесь?
  «Какие еще чувства вы вложили в свою голову?»
  «Прогулка с мамой. Поездка в Диснейленд».
  «Диснейленд — любимое место?»
  «Маленький мир скучный», — сказала она. «Мне нравятся вращающиеся чашки». Вращая одну руку. «Мне нравится розовая чашка».
   «Вращение чашек — это то, чем вы уже занимались с мамой».
  «Нет», — сказала она, выглядя раздраженной. «Мы на самом деле этого не делаем, мамочка заболевает, когда прядет. Мы смотрим».
  «Тебе бы хотелось это сделать».
  «Я делаю вид , что делаю это». Теперь вращаю обеими руками. Быстро и отрывисто, как взволнованный водитель автобуса.
  «Ты притворяешься, что прядешь».
  «Быстро», — сказала она.
  «Это снимает нервозность».
  Сомнение обострило бледно-зеленые глаза. «Ты сказал, что привычки — нервничать » .
  «Ты абсолютно права, Таня. Ты проделала большую работу».
  «Я не все сделала», — сказала она.
  «Кто-то тебе помог?»
  Выразительное покачивание головой. «Я не сделал все это в первый раз » .
  «Ты сделал кое-что из этого».
  Она отвернулась от меня. «Я заглянула под кровать. Немного. Я мыла руки много раз. Во второй раз я не заглядывала под кровать и мыла руки только один раз. Мне пришлось помыться. Чтобы быть чистой, мама говорит, чтобы я пользовалась мылом и водой перед сном и чищу зубы».
  «Звучит как хорошая идея».
  «Мытье только один раз — хорошая идея», — сказала она. «Больше — глупо » .
  «Мама сказала, что это глупо?»
  « Нет! Я говорю это себе». Она взяла карандаш, повертела, ткнула им в домик.
   «Я действительно впечатлена, Таня».
  Никакого ответа.
  «Вы должны гордиться собой».
  «Привычки меня утомляли», — беззаботно сказала она.
  «И теперь ты можешь с ними справиться».
  «Когда я нервничаю, я говорю: «Ты нервничаешь, тебе не нужны эти привычки»».
  Я сказал: «Отлично. Ты мог бы стать врачом».
  Она манипулировала куклами. Упорно работала над покерным лицом. Сдалась и поддалась улыбке. «Мама говорит, что никто не идеален, но я близка к этому».
  «Мама бы знала».
  Хихикает. «Эм... а рисовать я умею?»
  
  Во второй раз, три года спустя, я ожидала, что она впадет в уныние из-за рецидива, и была удивлена, увидев ее с прямой спиной и важным видом, когда она вошла в кабинет.
  Она была еще маленькой для своего возраста, но одевалась старше — отглаженные брюки цвета хаки, белая рубашка под темно-синим свитером с V-образным вырезом, безупречные коричневые мокасины. Волосы были расчесаны и прямые. На ее лице начали проступать признаки зрелости.
  Игровой стол, который занимал ее в возрасте семи лет, был отброшен одним взглядом. Она устроилась в одном из кожаных кресел, скрестила ноги и сказала:
  «Похоже, я снова здесь».
  «Рад тебя видеть, Таня».
  «Мне жаль, — сказала она. — Я сделала это снова».
  «Ваши привычки?»
  «Нет. Я имею в виду, что их больше нет » .
   «Ты снова вылечился».
  «Мама сказала, что я все равно должен прийти».
  «Не за что извиняться».
  «Я собирался прийти несколько недель назад, но у меня было слишком много анализов, поэтому я...»
  «Тем временем вы сделали эту работу сами».
  «Я не хочу тратить твое время. И мамины деньги. Мама все равно хотела, чтобы я тебя увидела. Она хочет убедиться, что со мной все в порядке».
  «Ты хорошо себя чувствуешь?»
  "Ага."
  «Тогда, я думаю, ты в порядке», — сказал я. «Парень, ты сделал это даже быстрее, чем в первый раз. Я впечатлен».
  «В первый раз ты действительно это сделал», — сказала она. «Ты объяснил, что я делала все это, потому что нервничала. Теперь я понимаю». Она выпрямилась. «Я не знаю, почему я снова начала . По крайней мере, на этот раз все было не так плохо. Я много раз начинала стирать и убираться в шкафу, но я ничего не проверяла».
  «Вы нервничали из-за чего-нибудь?»
  "Не совсем."
  «Мама сказала, что ты переехала».
  "Мне это нравится."
  «Иногда даже хорошие перемены могут заставить кого-то нервничать».
  Она подумала об этом. «Мне это нравится».
  «Как дела в школе?» — спросил я.
  «Довольно легко», — сказала она. «Скучно. Я сильно простудилась как раз перед тем, как снова начала ходить. Мама думала, что я устала, и вот почему».
   «Иногда такое случается».
  «Мне нужно быть осторожным каждый раз, когда я простужаюсь?»
  «Нет», — сказал я. «Но всякий раз, когда ты действительно расстраиваешься из-за чего-то, было бы неплохо попрактиковаться в расслаблении — ты все еще считаешь Диснейленд любимым местом?»
  «Ни в коем случае», — сказала она. «Это незрело».
  «У тебя новое место».
  Ее глаза сместились в сторону. «Я просто говорю себе, что нужно расслабиться».
  «Значит, в школе все легко».
  «На некоторых предметах мне приходится работать, чтобы получать отличные оценки».
  «Получать оценку «отлично» очень важно».
  " Конечно. "
  «Вы чувствуете давление?» — спросил я.
  «От мамы?»
  «От кого угодно».
  «Она говорит: «Сделай все, что в моих силах», вот и все. Но…»
  Я ждал.
  «Иногда, — сказала она, — трудно учиться, когда так скучно, но я заставляю себя. Я не люблю писать работы и ненавижу обществознание. Естествознание и математика хороши, они имеют смысл. Я хочу стать врачом. Помогать людям полезно».
  «Это то, что делает твоя мать».
  «Мама говорит, что врачи всегда будут главными, а не медсестры. Мне не нравится просить людей о чем-то».
  Долгая пауза. «Мне кажется, мама немного нервничает».
  "О чем?"
  «Она мне не говорит».
  «Ты ее спрашивал?»
  Медленная улыбка.
  «Что смешного, Таня?»
  «Я бы ни за что не стал ее об этом спрашивать».
  "Почему нет?"
  «Она говорила, что с ней все в порядке, и начинала спрашивать, все ли в порядке со мной».
  «Не стоит ее беспокоить».
  «У нее полная тарелка».
  Взрослое выражение. Интересно, сколько времени она проводит с детьми своего возраста.
  «Как ты поняла, что она нервничала, Таня?»
  «Не сидит много на месте… поправляет фотографии. Иногда она выглядит обеспокоенной». Ерзает. «Я в порядке, не думаю, что мне нужно снова приходить».
  «Раз уж вы здесь, есть ли что-то еще, о чем вы хотели бы поговорить…»
  "Как что?"
  «Как мама нервничает, как это влияет на тебя».
  «Пожалуйста, не говори ей, что я тебе рассказал».
  «Обещаю», — сказал я. «То же правило, что и в первый раз».
  «Ты не говори, пока я не захочу», — сказала она. «Она делает это после того, как я ложусь спать, думает, что я не слышу».
  «Выпрямляешься?»
  «Мытье пола, даже если он чистый. Вытаскивание банок из
   полки на кухне и ставлю их обратно. Я слышу, как открываются и закрываются двери, и когда она передвигает стулья, они иногда трутся об пол. Она делает это ночью, потому что не хочет, чтобы я знала. Может, она думает, что я заражусь.”
  «Как простуда».
  «Может ли это случиться?»
  «У привычек нет микробов, но иногда, когда мы живем с людьми, мы подражаем им».
  Она закусила губу. «Может, мне стоит помочь маме с ее привычками?»
  «Как ты думаешь, что бы она сказала, если бы ты предложил?»
  Широкая улыбка. «Я в порядке, дорогая». Но я все равно хотел бы ей помочь.
  «Я думаю, лучшее, что вы можете сделать для нее, это то, что вы делаете. Решайте любые проблемы, которые можете, но просите о помощи, когда не можете».
  Ей потребовалось много времени, чтобы это переварить. «Если это случится снова, я вернусь».
  «Мне всегда приятно слышать от тебя. Звонить можно, когда все хорошо».
  «Правда?» — сказала она. «Может быть, я так и сделаю».
  Она этого так и не сделала.
  
  На следующий день мне позвонила Пэтти. «Я не знаю, что ты делаешь, но это чудо.
  Она видит тебя, и с ней все в порядке».
  «Она действительно научилась хорошо понимать себя», — сказал я.
  «Я уверен, что она это делает, но вы явно ее направляете. Большое спасибо, доктор. Приятно знать, что вы рядом».
  «Могу ли я вам еще чем-то помочь?»
  «Нет, ничего не могу придумать».
   «Переезд прошел гладко?»
  «Все просто отлично. Спасибо, доктор. Пока».
   ГЛАВА
  12
  Я отложила карту в сторону, размышляя о связи между детскими симптомами Тани и тем «ужасным событием», которое занимало последние часы Патти.
  Или Майло был прав, и все свелось к последнему всплеску навязчивых мыслей у женщины, вся жизнь которой была посвящена порядку, а теперь столкнулась с крайним беспорядком?
  Первый визит Тани состоялся вскоре после переезда в особняк Бедарда.
  Задолго до смерти полковника, но, возможно, она почувствовала напряжение Пэтти из-за заботы о старике.
   Убил его.
  Майло выхватил гипотезу об убийстве из милосердия из воздуха, но его инстинкты были хороши. Боролась ли Патти, порядочный человек, с последствиями импульсивного, сокрушительно постоянного акта?
  Откуда я знал, что Пэтти порядочная?
  Потому что все так говорили.
  Потому что я хотел в это верить.
  «Ограниченное мышление», — произнес я вслух.
  Бланш подняла глаза, захлопала ресницами. Опустилась обратно и продолжила какой-то приятный собачий сон.
  Я покрутил его еще немного, понял, что симптомы у Тани начались за два года до того, как Пэтти привела ее ко мне. Все еще живу на чероки.
  Второй эпизод произошел после переезда с Четвертой улицы в Калвер-Сити.
  Так что, возможно, напряжение Тани было связано с переходным периодом, а не имело никакой связи с чем-то криминальным.
  Бланш снова подняла глаза.
   «Тебе нужно больше выходить, Блондинчик. Давай прокатимся».
  
  В субботу Хадсон-авеню была величественно величественной и совершенно тихой.
  Сланцевая крыша особняка серебрилась в полуденном свете. Газон был зеленого марципана; фахверки, украшающие фасад, были свежими плитками шоколада. Если не считать россыпи лимонов, усеявших каменную площадку, все было безупречно.
  Винтажные Bentley и Mercedes остались там же, где и вчера.
  Машины — весь район — кричали о старых деньгах, но не было никаких оснований полагать, что семья полковника Бедара держалась за это место. Я подхватил Бланш на руки и пошел к двойным дверям. Звонок прозвенел Дебюсси или что-то в этом роде. За быстрыми шагами последовал щелчок за глазком, и одна из дверей открылась, и я увидел служанку, которая гонялась за белкой.
  Под сорок, невысокого роста, кожа цвета крепкого чая, черные волосы, заплетенные в блестящие локоны. Настороженные черные глаза. Розовая униформа была безупречной, оторочена белым кружевом. Ноги в чулках со швом согнуты, словно зажимая виолончель. Ее рука сжимала замшевую ткань, запятнанную тусклостью.
  Бланш замурлыкала и сделала свою улыбку. Выражение лица горничной смягчилось, и я предъявил свой значок консультанта полиции Лос-Анджелеса.
  Это пластифицированная застежка-клипса, давно просроченная и практически бесполезная, но она произвела на нее достаточно сильное впечатление, чтобы сдержать неодобрительный вздох.
  Таня упомянула имя домработницы, которая работала с Пэтти... Сесилия. Эта женщина была достаточно старой, чтобы ей было около двенадцати лет.
  «Вы Сесилия?»
  "Нет."
  «Хозяева дома?»
  "Нет."
  «Мистер и миссис Бедард?»
  «Нет дома».
  Бланш тяжело дышала.
  «Но они ведь здесь живут?»
  «Какая собака?»
  «Французский бульдог».
  «Дорого?»
  "Стоило того."
  Она нахмурилась.
  Я спросил: «Вы помните полковника Бедара?»
  Нет ответа.
  «Старик, который...»
  «Я на него не работаю».
  «Но вы его знали».
  «Сесилия работает на него».
  «Ты знаешь Сесилию?»
  Нет ответа. Я щелкнул удостоверением личности.
  «Моя сестра», — сказала она.
  «Где я могу найти твою сестру?»
  Длительная пауза.
  «У нее нет проблем, она просто хочет задать несколько вопросов».
  «Сакапа».
   «Где это?»
  "Гватемала."
  Бланш еще раз промурлыкала.
  «Nie dog», — сказала женщина. «Lie a mownkey».
  Когда она отступила, чтобы закрыть дверь, мужской голос сказал: «Кто там, Америка?»
  Прежде чем она успела ответить, молодой человек широко распахнул вторую дверь, открыв вход из известняка и мрамора, достаточно большой для катания на коньках. В нишах стен стояли бюсты давно умерших мужчин. Заднюю стену занимал портрет двойника Джорджа Вашингтона в белом парике. Справа от картины проход был освещен стеклянными дверями, за которыми виднелись обширные сады.
  «Эй», — сказал молодой человек. Среднего роста, лет двадцати пяти, вьющиеся темные волосы, неуверенные карие глаза. Закрытый цвет лица, затравленная внешность кумира подростков, смягченная остаточным детским жирком. Он немного ссутулился. Носил мятую синюю рубашку с закатанными до локтей рукавами, оливковые брюки-карго, желтые кроссовки с распущенными шнурками. Следы от ручки испещряли его пальцы. Часы Timex на его левом запястье повидали много действий. Майло бы одобрил.
  «Полиция», — сказала Америка, рискнув еще раз коснуться лба Бланш.
  Молодой человек наблюдал, забавляясь. «Классная собака. Полиция? А что?»
  «Я не офицер полиции, но я работаю с полицией над расследованием дела женщины, которая работала здесь около десяти лет назад».
  «Работать с чем?»
  Я показал ему клипсу.
  «Доктор философии? В чем?»
  "Психология."
  «Отлично», — сказал он. «Если все пойдет как надо, у меня будет одно из них. Не психология, физика. Десять лет назад? Что, одно из тех нераскрытых дел? Профилирование?»
   «Ничего гламурного. Это финансовое расследование».
  «В кого-то, кто здесь работал — ты имеешь в виду Сесилию? Папа забыл оформить социальное обеспечение?»
  Америка напряглась.
  Я сказал: «Не Сесилия, а женщина по имени Патрисия Бигелоу. Но если Сесилия ее помнит, это было бы полезно».
  Он посмотрел на Америку. Она сказала: «Я говорю ему, что Сесилия в Гватемале».
  «Я помню Пэтти, — сказал он. — Медсестру, которая ухаживала за моим дедушкой».
  Протягивая мягкую, заляпанную чернилами руку. «Кайл Бедард. Что она сделала?»
  «Она умерла, но дело не в убийстве. Я не могу вдаваться в подробности».
  «Секретно, секретно», — сказал он. «Звучит интересно. Хотите войти?»
  Америка сказал: «Мистер Кайл, твой отец сказал...»
  Кайл Бедард сказал: «Не волнуйтесь, все в порядке».
  Она ушла, отжимая замшу, а он впустил меня.
  Весь этот камень снизил температуру на десять градусов. Я пристальнее взглянул на колониальную картину, и Кайл Бедард усмехнулся. «Мои родители переплатили за нее на аукционе Sotheby's, потому что какой-то консультант по искусству убедил их, что это семейная реликвия. Держу пари, что какой-то халтурщик наделал таких дюжин для викторианских карьеристов».
  Дверь из ореха слева, увенчанная известняковой ножкой, открывалась в комнату, уставленную книгами. Декор был в стиле библиотеки богатого человека: достаточно кожаных переплетов, чтобы принести в жертву стадо, синие бархатные шторы с золотыми кисточками, подвешенные к травленому латунному стержню, который блокировал день и проливал на инкрустированный латунью паркетный пол, массивный сине-бежевый сарук, покрывающий большую часть дерева.
  Резной стол партнера был украшен бронзовыми письменными принадлежностями от Тиффани. Лампа в виде стрекозы излучала свет цвета бренди. Кожаные кресла провисали там, где задержались задницы. Несколько стратегически размещенных картин с изображением охотничьих сцен завершали образ.
   Комната, которую описала Таня, старик, сидящий в инвалидном кресле, читающий и дремлющий.
  Но вмешались противоборствующие элементы: кислотно-зеленый пуфик в центре ковра, стопки учебников, тетрадей и разрозненных бумаг, три пустых ведра из-под жареной курицы, коробка из-под пиццы на вынос, пакеты чипсов разных вкусов и оттенков, банки из-под газировки, банки из-под пива, мятые салфетки, перхоть из крошек.
  На кресле-мешке лежал гладкий серебристый ноутбук, мигая жутким светом, пока менялась заставка: Альберт Эйнштейн с выпученными глазами превратился в угрюмого Джима Моррисона, затем в Трех балбесов, которые с энтузиазмом тыкали друг другу в глаза, а затем снова в Альби. Заряжающийся iPod сосал через сильно перекрученный электрический шнур.
  Библиотека богача и студенческое общежитие.
  В комнате пахло как в общежитии.
  Кайл Бедард сказал: «Я работаю над некоторыми расчетами, одиночество полезно».
  «Кто еще здесь живет?»
  «Никто. Папа где-то в Европе, а мама живет в Дир-Вэлли и Лос-Гатосе».
  «Расчеты докторской степени?»
  «Бесконечный массив».
  «Где вы учитесь в аспирантуре?»
  «Университет. Я закончил бакалавриат в Принстоне и думал остаться на востоке.
  Понял, что мне уже надоели лед, мокрый снег и люди, считающие себя британцами».
  «В какой области физики вы работаете?»
  «Лазеры как альтернативные источники энергии. Если мой комитет примет мою диссертацию, мое самое большое желание — получить постдокторантуру, работающую с гением, проводящим передовые исследования в Ливерморской лаборатории Лоуренса. Было бы круто стать частью чего-то, что изменит тысячелетие».
   «Приближаетесь к завершению?»
  «Мои данные готовы, и моя работа должна быть закончена к следующему году. Но вы уже прошли через это, никаких гарантий нет. Приходите на устные экзамены, какой-нибудь член комитета хочет вас подставить, и вы влипли. Мне следует попрактиковаться в навыках лизания задницы, но работа продолжает меня отвлекать».
  «Такова была моя позиция», — сказал я. «Все получилось хорошо».
  «Психика, да? Клиническая?»
  Я кивнул.
  «Спасибо за этот фрагмент терапии, укрепляющей уверенность в себе. Садитесь, пожалуйста».
  Достав ноутбук из кресла-мешка, он плюхнулся на него.
  Я поставила кресло лицом к нему и посадила Бланш к себе на колени.
  «Это очень своеобразная собака — что-то приматное там происходит», — сказал он. «Она что, какой-то миниатюрный бульдог?»
  «Французский бульдог».
  «Вы не имеете в виду бульдога Свободы?»
  Я засмеялся. Он улыбнулся.
  «Значит, ты помнишь Пэтти Бигелоу?»
  «Я помню, кто она была. Тогда был жив дедушка, и мои родители все еще были вместе. Мы жили в Атертоне, нечасто приезжали к нему. Мне всегда нравилось приходить сюда — в эту комнату, в запах книг. В комнату, в которую мои родители никогда бы не подумали зайти, не дай Бог, они что-нибудь узнают. Так что я смогла получить немного тишины и покоя. У него там есть замечательные вещи, действительно редкие издания». Указывая на полки. «Как умерла Пэтти?»
  "Рак."
  «Это обуза. Какое финансовое расследование это вызвало и почему?»
  «Все, что я могу вам сказать, это то, что ее смерть вызвала некоторые вопросы, и полиция
   возвращаться и брать интервью у всех, с кем она работала».
  «И они посылают вас брать интервью у сумасшедших?»
  Я улыбнулся.
  Он почесал голову. «Ты хочешь сказать, что Пэтти присвоила деньги? Это, несомненно, соответствует предубеждениям мамы».
  «Нет, ее ни в чем не подозревают».
  «Секретно-секретно? Я могу это понять. Если я получу стипендию в Лоуренсе, то мне зашьют губы». Он согнул ноги, и пуф-мешок заскрипел. «Рак… Я не помню, чтобы она была такой старой… Думаю, ей было где-то за пятьдесят?»
  "Пятьдесят четыре."
  «Это слишком рано», — сказал он. «Треть смертей происходит из-за рака. Мама постоянно напоминает мне об этом, потому что путает лазеры с радиацией и убеждена, что я поджарюсь... У Пэтти была дочь, младше меня, семи или восьми лет. Каждый раз, когда мы приезжали, она убегала и пряталась, я думал, что это какой-то сбой. Однажды мне стало скучно, и я вышел на задний двор. Она сидела в кустах, считала листья или что-то в этом роде, разговаривая сама с собой. Я думал, что она выглядит одинокой, но решил, что она взбесится, если я ее напугаю, поэтому я оставил ее одну. Должно быть, это тяжело — потерять маму».
  Писк-писк. «Забавные вещи, которые ты помнишь».
  «Вы помните что-нибудь еще о Патрисии Бигелоу?»
  «Давайте посмотрим», — сказал он. «Она, казалось, хорошо заботилась о дедушке, и к концу он был уже совсем не в себе. Папа ценил ее».
  «Мама не сделала этого?» — спросил я.
  «У мамы преувеличенное чувство социального класса».
  «Хищение соответствует ее предубеждениям».
  «Она предполагает, что низший класс неизбежно будет воровать, а низший класс определяется как любой, кто не так богат, как она. Когда я росла, у служанок были
   открывать свои сумочки для проверки каждый раз, когда они выходят из дома. Она подозрительная личность по своей природе. Я нечасто ее вижу». Слабая улыбка. «Мы не совсем сплоченная социальная единица». Его нога толкнула коробку с пиццей. «Я должен убраться здесь, но, вероятно, не буду. Когда папа придет домой и разозлится, моим оправданием будет то, что я был слишком занят. Моей настоящей причиной неподчинения будет то, что я разозлю папу. Незрело, да?» Он запрокинул голову, ткнул в глаз. «Ой, контакт натирает — ладно, теперь все хорошо».
  Я спросил: «Когда вернется твой отец?»
  «Неделя, десять дней, месяц, парсек. В общем, когда ему вздумается.
  Он не работает. Живет за счет инвестиций дедушки. Что я нахожу немного Эдит Уортон. Даже если вам не нужно работать, почему бы не заняться чем-то полезным? План был таков: я должен был получить символическую брокерскую работу, жениться на богатой скучной девушке, произвести на свет нужного скучного ребенка или двух, рано уйти на пенсию и вести жизнь расчетливой праздности. Эта физика действительно злит маму. «Это работа по найму, хороша для евреев и китайцев». Она убеждена, что я собираюсь произвести на свет двухголовое потомство».
  «Ученость как бунт», — сказал я.
  «Я мог бы стать опасным преступником или неудачником-наркоманом или вступить в Партию зеленых, но развитие трудовой этики казалось более подрывным... так что еще я помню о Пэтти Бигелоу... внимательная к дедушке, быстрая — как при ходьбе. Это определенно застряло в моей памяти. Всегда суетилась, следя за тем, чтобы у него было все необходимое. Может быть, это было только ради папы. Если так, то это не удалось. Он считает, что любая неоправданная трата энергии — это порок. И ему было наплевать на дедушку. Они ненавидели друг друга».
  «Проблемы между отцом и сыном?»
  «О, боже», — сказал он. «По сравнению с ними, папа и я — просто пьяницы. А почему, никто не посвящал меня во все грязные семейные тайны. Дедушка ценил труд. Он добился всего сам, пошел в армию в 39-м...
  не сделка Вест-Пойнта, он начинал как технический унтер-офицер в Техасе, закончил подполковником, проектируя системы связи в ETO. После увольнения он устроился на работу на телевидение, переключился на оптику, затем на электронные компоненты. Он изобрел резисторы, силовые элементы и измерительное оборудование — осцилляторы и тому подобное. Заработал себе кучу патентов и заработал достаточно денег, чтобы мама и папа убедили себя, что мы аристократы Мэйфлауэра ».
   Носок его ноги толкнул коробку KFC. «Не знаю, зачем я тебе все это рассказываю.
  Может быть, это то, что вы называете характеристикой спроса: вы хотите, чтобы я говорил, поэтому я говорю».
  «Это довольно эзотерический термин».
  «Я изучал психологию, будучи студентом. Мне это показалось интересным, но мне нужно было что-то менее туманное. В общем, это все, что я помню о мисс Бигелоу».
  «Как она попала сюда на работу?»
  «Я был ребенком. Откуда мне знать?»
  «Похоже, ты был очень внимательным ребенком».
  «Не совсем», — сказал он. «На самом деле, я был в основном в своем собственном мире. Прямо как дочь Пэтти, сидящая в кустах. Мне действительно нужно вернуться к своим расчетам. От этого зависит мировое потребление нефти. Если ты оставишь мне свой номер, в следующий раз, когда я буду говорить с папой, я скажу ему, чтобы он тебе позвонил».
  «Спасибо». Я поставил Бланш на пол и встал.
  Она побежала прямо к нему. Он усмехнулся и погладил ее по шее. Она улыбнулась ему.
  «Классная собака. Она определенно может остаться здесь».
  «Люди продолжают делать это предложение».
  «Харизма», — сказал он. «Насколько я знаю о дедушке, у него ее было в избытке».
  «Человек, который сделал себя сам».
  «Это прекрасный идеал, — сказал он. — Я согласен на достижение чего угодно».
   ГЛАВА
  13
  Я Саак Гомес прислал мне электронное письмо.
   Уважаемый доктор Д.,
   Это открытые убийства с жертвами мужского пола, которые мне удалось найти. для указанных вами периодов времени, перечисленных в хронологическом порядке. Я использовал Географический критерий радиуса четверти мили. Случаев не обнаружено ваши точные улицы. Очевидно, что частота будет намного выше закрытые дела.
   1. Чероки Авеню Местоположение:
  А. Ригоберто Альфредо Мартинес, 19 лет, огнестрельное ранение в голову Б. Лиланд Уильям Армбрустер, 43 года, огнестрельное ранение в грудь С. Херардо Эскобедо, 22 года, множественные ножевые ранения в грудь D. Кристофер Блэндинг Стимпл, 20 лет, огнестрельные ранения в голову и туловище
   2. Местоположение: Хадсон Авеню.
   А. Уилфред Чарльз Хонг, 43 года, множественные огнестрельные ранения в голову и туловище
   3. Место преступления — Четвертая улица: нет открытых убийств.
   4. Бульвар Калвер Местоположение:
  А. Д'Митри Антуан Стовер, 34 года, огнестрельное ранение в туловище Б. Томас Энтони Белтран, 20 лет, огнестрельные ранения головы и туловища
   C. Сесар Октавио Крус, 21 год, огнестрельное ранение в голову (Бельтран и Круз были убиты во время того же инцидента)
   С наилучшими пожеланиями и удачи,
   Исаак
  Я переслал сообщение Майло, пару часов занимался бумажной работой, но мне так и не перезвонили.
  Возможно, он действительно перешел в режим отпуска.
  Может, мне тоже стоит. Больше никакой работы на выходных.
  
  Но в воскресенье утром я встал рано, сканируя киберпространство в поисках убийств, которые нашел Айзек. Нераскрытое убийство Уилфреда Хонга было отмечено на веб-сайте торговца алмазами. Кровавые подробности и предупреждения для его коллег, но никаких новых фактов.
  Ни одно из дел Голливуда не было перечислено, но двойное убийство Сезара Круза и Томаса Белтрана было отмечено в архиве Times . Круз и Белтран были членами Westside Venice Boyzz с длинными полицейскими досье, и их убийства были названы «возможным ответным убийством банды». Я вычеркнул их, вместе с Хонгом.
  Я щелкал до полудня, пробуя разные подходы к оставшимся случаям, начиная с тех, что были в зоне Чероки-авеню. Ничего по трем из них, но я раскопал уведомление о смерти Кристофера Блендинга Стимпла в газетном морге в The Philadelphia Inquirer. Стимпл, уроженец Филадельфии и спортсмен средней школы, был восхвален в кратком, оплаченном некрологе. Его смерть была указана как «случайная, когда Крис посещал Калифорнию».
  Семья, стирающая подробности убийства из дробовика? Нет смысла делать это в случае убийства, но самоубийство может вызвать стыд. Возможно, коронер закрыл дело как самоубийство, но это заключение не нашло своего места в записях полиции Лос-Анджелеса. В любом случае, я не мог представить, как Пэтти Бигелоу расстреливает двадцатилетнего мужчину из двух стволов и вычеркивает Стимпла.
  В четыре часа дня я совершила изнурительную пробежку, приняла душ, сварила кофе, убралась в доме. В шесть тридцать грузовик Робина подъехал к дому.
   Она выскочила и крепко обняла меня. «Почему мы всегда остаемся врозь?»
  Влажная щека. Слезы не часто были частью репертуара Робин. Я попытался оттянуть ее лицо для поцелуя. Она обняла меня крепче.
  
  Я забронировал столик на ужин в отеле Bel-Air. Она сказала: «Мне нравится это место, но вы будете разочарованы, если мы просто останемся там?»
  «Разбит и превращен в пыль». Я отменил заказ и заказал китайскую еду из ресторана в Вествуд-Виллидж.
  Распаковывая вещи, она спросила: «Где Блонди?»
  «Спит».
  «Умная девочка».
  Она вымылась, вытерла волосы полотенцем, накрасилась и вышла в белой безрукавке и больше ни в чем. Мы целовались на кухне, когда принесли еду. Я переплатила курьеру, оставила еду холодной.
  К девяти мы сидели у пруда, бросая кои кусочки яичного рулета и лапши.
  «Они японцы», — сказала она. «Но они, конечно, любят мандаринский».
  «Разнообразие оставило свой след повсюду».
  «Ха... это так чудесно», — она поморщилась и потерла шею.
  "Больной?"
  «Затекло от всей этой езды». Кривая улыбка. «И еще эта последняя позиция».
  «У меня тоже новенький», — сказал я. «Креативно».
  «Ничего не рискуя».
  Я встал и помассировал ей верхнюю часть плеч.
  «Это хорошо… немного ниже — ниже — идеально … Я понял одну вещь за эти выходные. Вся эта конвенция надоела».
  «Слишком похоже на школу».
  «Не только лекции, — сказала она. — И социальная жизнь тоже — кто зарабатывает деньги, кто с кем спит».
  «Ты заработал серьезные деньги на F5», — сказал я.
  «Хороший большой чек для работающей девушки, но мелочь для мистера Дот-Кома». Она покачала головой. «Чуть ниже, но все же — да … может, он даже научится играть».
  «Нет записки?»
  «Даже не плохой. После того, как он заплатил мне, он захотел поужинать. Обсудить исторические корни лютьери».
  «Хорошая фраза».
  «Недостаточно хорошо. Я остался в своей комнате и смотрел фильмы». Кривая улыбка. «Не так много сюжета, но есть несколько интересных позиций».
  «Я видел».
  «Дорогая, ты еще ничего не видела».
  
  Час спустя:
  «Как приятно вернуться домой».
  «Алекс, — сказала она, — это я ушла».
  "Что бы ни."
   ГЛАВА
  14
  Мило перезвонил в понедельник, сразу после четырех.
  «Все дела в Калвер-Сити были делом рук банд. Детективы CC имеют довольно хорошее представление о том, кто стрелял в Круза, Белтрана и Стовера, но никто не промолчал.
  Двигаясь вниз по списку, Уилфред Хонг. По общему мнению, миссис Хонг была в этом замешана. Она была связана, но не слишком крепко. Через месяц после похорон она продала дом и переехала с детьми в Гонконг».
  «Может быть, она испугалась».
  «Не настолько напуган, чтобы избегать нового парня. Угадайте, чем он зарабатывает на жизнь».
  «Продает драгоценные камни».
  «Дзынь. Вперед, в Голливуд. Херардо Эскобедо и Ригоберто Мартинес оба в куче холодильника Петры. Эскобедо называл себя Мэрилин, носил прическу и макияж в тон. К девятнадцати годам он уже три года занимался мошенничеством, был известен тем, что мог залезть в машину к кому угодно. Его зарезали где-то в другом месте, вероятно, в парке из-за листьев и веток, и выбросили в переулке недалеко от Сельмы. Слишком много перебора, все считают, что это неудачный трюк. Мартинес работал садовником с бригадой в Лондейле и имел два судимости за домогательство. Здоровяк, почти триста фунтов. Как только он попадал в комнату к девушке, он пытался запугать ее и вытянуть из нее полную плату. Вероятно, раздражал не того сутенера. У Кристофера Стимпла тоже была история мошенничества — четыре ареста. Его нашли в арендованной комнате, рядом лежало ружье. Возможно, это было самоубийство, но поскольку никто никогда не видел его с огнестрельным оружием, а местонахождение оружия не было четко определено, коронер указал причину смерти как неопределенную».
  «Я нашел его некролог в сети», — сказал я. «Герой школьного футбола, семья указала причину смерти как несчастный случай».
  «Им так проще. В любом случае, я не вижу, чтобы Пэтти сдувала какого-то сбитого с толку ребенка. Что приводит меня к Лиланду Уильяму Армбрустеру. Белый мужчина, героиновый наркоман, осужденный преступник и, в общем, раздражающий завсегдатай
   Бульвар. Его уличная кличка была Лоуболл. Сорок три года, когда кто-то всадил ему в грудь три пули .22. Почему я не шокирован, узнав, что одним из его известных сообщников был Лестер Мэрион Джордан?»
  «Интересно», — сказал я.
  «Может оказаться увлекательным. Тело Армбрустера было найдено на Лас-Пальмас, в квартале к западу от квартиры Пэтти и в трех кварталах к северу».
  «Был ли Джордан подозреваемым в стрельбе?»
  «Нет, просто имя, которое всплыло в деле. D по этому делу умер несколько лет назад, но он был дотошен. Опросил Джордана и нескольких других в кругу общения Лоуболла. Ясная картина: когда Лоуболл не был под кайфом, у него был резкий характер. Один информатор описал его голос как «кошачьи когти по стеклу». Другой высказал мнение, что героин для Лоуболла должен был быть предписан судом как модификатор настроения. Еще один интересный момент: когда парень не мог набрать героин, он принимал все, что угодно. В том числе крепленое вино, которое делало его уродливым».
  «Пьяные обычно стучали в дверь Пэтти», — сказал я. «Таня сказала, что крики заставляли большинство из них уходить».
  «А может быть, тем, кто этого не сделал, требовалось более жесткое обращение?»
  «По словам Тани, никогда не было необходимости доводить дело до конца».
  «По словам Тани», — сказал он. «Маленький ребенок спал сзади. Алекс, даже если бы она попыталась выяснить, что происходит, Патти бы заткнула ее и отправила спать. Может быть, Лоуболл и Патти вступили в словесную перепалку, которая разгорелась ужасно. Вот я и подумал, что мы ни за что не найдем ни единой чертовой вещи, и тут появляется Армбрустер. То, что он был приятелем Джордана, объяснило бы, почему Джордан начал нервничать, когда мы подняли вопрос о Патти. Это также могло бы поместить его в здание. Может быть, в один из таких случаев Армбрустер замечает Патти и у него возникают идеи.
  Возвращается поздно ночью, колотит в дверь. Пэтти кричит ему, чтобы он убирался, он убирается, но кипит, решает, что его желаниям не будет положен конец. В следующий раз, когда она выйдет, он подстерегает ее, и, как говорится, начинается конфронтация».
  «Было бы неплохо узнать, было ли у Пэтти зарегистрированное оружие».
  «Или незарегистрированным. Если бы она хотела серьезной защиты на улицах, ей пришлось бы нарушить закон. Вы знаете, что происходит с разрешениями на ношение оружия».
   «Кинозвезды, миллионеры и друзья шерифа».
  «Точно не работающая медсестра без сока. Это была женщина, которая выросла на ранчо, Алекс. Ее избивал отец, она сама себя вышибала и считала обязательным держать себя в руках. Рик говорит, что она напомнила ему женщину-первопроходца. Я вижу, как она пакует вещи. 22-й калибр не был бы слишком громоздким для женской сумочки. Армбрустер нападает на нее, она готова. Поначалу она, возможно, даже чувствовала себя хорошо».
  Он замолчал. Нет смысла развивать эту тему.
  Он убил несколько человек во Вьетнаме, еще несколько при исполнении служебных обязанностей. Я покончил с одной жизнью. Самооборона, без вопросов, в необходимости. Но в странные моменты это может грызть тебя. Думая о детях, которых мой психопат никогда не заведет.
  «Она носит это с собой все эти годы», — продолжил он. «А потом она заболевает, ее запреты ослабевают, и она выпаливает это Тане. Что-то не вяжется?»
  «Пока нет».
  «Лиланд Уильям Армбрустер», — сказал он, смакуя имя. «Позвольте мне рассказать немного больше о предыстории, и если не возникнет ничего противоречащего, я предлагаю остановиться на старом Лоуболе как на нашем мертвом парне и сказать Тане, что мамочка действовала с явным оправданием».
  «Возможно, это было больше, чем самозащита», — сказал я. «Поскольку Армбрустер околачивался около здания Пэтти, он мог заметить Таню. Учитывая личную историю Пэтти и ее преданность как матери, она была бы бдительна в отношении любой угрозы ее ребенку».
  «Lowball — это грязное занятие для детей? Конечно, мне это нравится даже больше. Черт, даже если это неправда, мы так это раскручиваем для Тани, у нее есть еще одна причина хорошо относиться к мамочке... да, мне это нравится достаточно, чтобы жениться на ней. Большой сочный счастливый конец, и мы все идем есть пиццу».
  
  Я позвонила Тане в шесть. Она перезвонила в восемь. «Извините, что так долго, доктор.
  Делавэр."
  "Изучение?"
   "Что еще?"
  «Как у тебя дела?»
  «Достаточно хорошо. Есть что-нибудь новое?»
  «У меня к вам вопрос. Вы знаете, у вашей матери когда-нибудь было оружие?»
  «Она это сделала, и она до сих пор у меня. А ты что-нибудь узнал о стрельбе недалеко от того места, где мы жили?»
  «Всплыло много всего, но пока ничего драматического. Детектив Стерджис подумал, что если у нее действительно было оружие, было бы полезно это исключить.
  Какой он?
  «Смит и Вессон полуавтоматический, калибр .22, темная металлическая отделка...
  воронение — с деревянной рукояткой».
  «Похоже, ты с этим справился».
  «Мама водила меня на стрельбище, чтобы научить стрелять, когда мне было около четырнадцати. Она училась, когда была девочкой, и думала, что это навык, которым я должна обладать. Я была довольно хороша, но мне это не нравилось. Где-то в Долине, все эти парни в камуфляже. Я сказала, что не хочу продолжать, и она сказала: «Хорошо, но если я не собираюсь становиться профессионалом, она отделит пистолет от пуль в целях безопасности». Вы хотите сказать, что детектив Стерджис на самом деле хочет это проанализировать?»
  «Если вы не возражаете».
  «Конечно, нет», — сказала она. «Я знаю, что она никогда никому не причиняла вреда.
  В любом случае…"
  «Я перечитывал вашу карту, и когда вы пришли ко мне во второй раз, вы сказали, что она нервничает».
  «Я сделала это?» — сказала она. «Я назвала причину?»
  «Нет, но вы описали, как она выпрямлялась поздно ночью, когда она думала, что вы спите. Вы только что переехали с Четвертой улицы, поэтому я подумал о каком-то стрессе, связанном с переменой. Но и вы, и она сказали, что переезд
   был хорошим».
  «Честно говоря, я ничего этого не помню, доктор Делавэр... науки о разуме неоднозначны, не так ли?»
  Отголоски Кайла Бедарда. «Они могут быть».
  «Я думал о психиатрии как о специальности, интересно, смогу ли я справиться с таким уровнем неоднозначности».
  «Тебе еще долго придется принимать решение», — сказал я.
  «Думаю, — сказала она. — Но время летит быстро, когда ты становишься старше».
   ГЛАВА
  15
  Если вы не хирург-трансплантолог, ожидающий пересадки органа, вы не принесете телефон или пейджер в столовую отеля Bel-Air.
  Мы с Робин решили, что сегодня вечером будет неплохо для немного гламура. Мы забронировали столик, приехали в девять сорок пять. На ней было красное платье без рукавов и черные жемчужины, которые я купил ей много лет назад. Ее каштановые кудри были мягко расчесаны и накрашены чем-то, что приятно пахло. Я надел черный костюм, белую рубашку и красный галстук, решив, что произвожу довольно хорошее впечатление человека, который заботится о галантерее. Еда была отличной, вина были мягкими, и когда мы ушли в одиннадцать тридцать, я чувствовал себя раскрасневшимся.
  Мы были в спальне и собирались скользнуть под одеяло, когда зазвонил телефон.
  «Я разбудил тебя?» — спросил Майло.
  «Это предполагает, что я сплю».
  «Я бы не стал тебя беспокоить, но жизнь стала сложнее».
  
  После полуночи Голливудский бульвар представлял собой грязные тротуары, ночной туман, превративший неоновые огни в масляные пятна, отступление туристов, гоблинов, летучих мышей и упырей, вылезающих из своих укрытий.
  Клубы, закрытые днем, привлекали кучки детей с пустыми глазами и тех, кто охотился на них. Возбужденные вышибалы искали неприятностей. Ночные типы, не поддающиеся классификации, слонялись по краям толпы.
  Я прошел половину пути по улице Чероки, прежде чем меня остановили козлы полиции Лос-Анджелеса и человек, которому было поручено их защищать.
  Имя Майло вызвало пристальный взгляд и кивок, а затем приглушенный разговор по двусторонней радиосвязи. «Припаркуйтесь у обочины, сэр, и идите пешком».
   Я поспешил к зданию кирпичного цвета. Петра назвала его сырой сиеной.
  Глаз художника. Тьма оттенила штукатурку тускло-коричневым.
  Униформа у стеклянных дверей махнула мне рукой, чтобы я вошел. Майло стоял немного дальше, у открытой двери, разговаривая с худой рыжеволосой женщиной, достаточно смелой, чтобы носить маллет.
  Значок коронера на лацкане. Следователь Летиция Мопп. Майло все равно ее представил.
  Она сказала: «Приятно познакомиться», — и повернулась к нему. «Окоченение пришло и ушло. Хотите еще раз взглянуть, прежде чем мы его упакуем?»
  «Почему бы и нет?» — сказал Майло. «Всегда был сентиментальным типом».
  Мопп отступил назад, и мы пересекли токсичную свалку гостиной. Несколько чистых поверхностей были покрыты отпечатками пальцев.
  Петра Коннор стояла прямо у тесной серой ванной комнаты в глубине. Худая, как палка, с кожей цвета слоновой кости и темными глазами, она была в обычном черном брючном костюме. Волосы, подходящие к костюму, были подстрижены блестящим клином. С ней был еще один голливудский детектив, которого я не узнал, еще моложе.
  Она сказала: «Привет, Алекс. Кажется, все наконец-то сходится. Это Рауль Биро».
  Биро был плотным и широкоплечим в бежевом костюме, коричневой рубашке и желтом галстуке. Он улыбнулся и кивнул.
  Петра сказала: «Рад поболтать, ребята, но на данный момент наша работа здесь закончена.
  Поговорим завтра, Майло?
  «Рассчитывайте на это».
  «Первый новый случай за тринадцать месяцев», — сказала она. «Я думала, что пропустила ажиотаж, но теперь я в этом не уверена. Рауль ведь не против, правда?»
  Биро сказал: «Нужен опыт».
  Они вдвоем ушли, и Майло жестом пригласил меня в ванную.
  Лестер Джордан сидел, сгорбившись, на унитазе, одетый в махровый халат цвета барвинка.
  который висела открытой на бледном, измученном теле. Его голова была низко опущена. Отворот халата обхватывал его шею. Резиновый жгут вокруг его левой руки вздувал вены, такие же перекрученные, как старый садовый шланг. Шприц сверкнул серебром на грязном кафельном полу справа от него. Не какой-то самодельный шип; это был одноразовый шприц медицинского качества, яркий, блестящий и пустой. На задней стороне комода лежал набор ложек-зажигалок и пустой Baggie.
  «Столько лет, а теперь еще и передозировка?» — спросил я.
  Майло в перчатках. Осторожно, почти нежно, он взял Джордана за подбородок и поднял голову мертвеца.
  На шее Джордана был еще один жгут. Белый, плетеный шнур, затянутый так туго, что почти исчез в холодной плоти. Завязанный сзади тремя узлами, оттенок сливался с бледностью Джордана. Глаза Джордана были полуоткрыты, сухие, живые, как пуговицы рубашки. Его язык свисал, черный и растянутый, японский баклажан.
  Майло так же осторожно опустил голову. «Я пришел сюда в десять тридцать, чтобы поговорить с ним о Лиланде Армбрустере, нашел мигалки и блокпосты, полный цирк.
  Внутри квартиры Петра набирает на своем мобильном. Мой телефон звонит.
  Это мне она звонит. Она говорит: «Ты сам себя телепортировал, Скотти?»
  «Карма», — сказал я.
  «Кого я обидел в прошлой жизни?»
  «Когда был убит Джордан?»
  «По оценкам, это было восемь-пятнадцать часов назад. Никто не заметил посетителей, и это соответствует месту происшествия. Окно на северной стороне здания было открыто, и есть некоторое нарушение почвы, но нет четких следов.
  Джордана обнаружили, потому что он оставил включенной музыку — громко, как это было, когда мы были здесь. Соседи говорят, что это было его обычным делом, было много жалоб, но хозяин квартиры их игнорировал. Обычно кто-то стучал в дверь Джордана достаточно долго, и он в конце концов останавливался. На этот раз ничего не помогло, и они вызвали полицию».
  «Кто ближайшие соседи?»
  «Две девушки», — сказал он. «Танцовщицы в шоу в Pantages».
  Он долго смотрел на труп Джордана. «Патрульные офицеры появляются через полминуты
   Час спустя, хлопаем дверью, не получаем ответа. Они обходят с другой стороны, видят открытое окно, вызывают подкрепление. Слава богу, у них хватило ума ничего не трогать, может, мы получим какие-то вещественные доказательства».
  Приехали два водителя склепа со сложенной каталкой. Мы выскользнули из ванной, вышли из здания, подошли к машине Майло. Сегодня вечером никаких немаркированных машин; он был за рулем белого Porsche 928 Рика.
  Я сказал: «Джордан выживает так долго, будучи наркоманом. Мы навещаем его, чтобы поговорить о Пэтти, а через пару дней он умирает».
  «Высокорискованный образ жизни, может случиться все, что угодно, но это действительно заставляет поднять брови». Он продемонстрировал это своими собственными лохматыми дефисами. «Никто даже отдаленно не предвещал беды, что мы говорили с Джорданом — только этот сценарист, Бергман и Болтливая Мэри Уитбред».
  «В субботу я поехал в Хадсон и поговорил с внуком полковника Бедарда, но имя Джордана так и не прозвучало».
  «Зловещий тип?»
  «Вряд ли», — резюмировал я свое впечатление о Кайле Бедарде.
  Он сказал: «Но если это связано с Пэтти, Джордан рассказал кому-то, что мы были рядом, и ему пришлось замолчать из-за его проблем».
  «Если бы кто-то так заботился о том, чтобы прошлое было погребено, безопасность Тани могла бы стать проблемой».
  «Если бы Патти не подняла всю эту тему, мы бы никогда не поговорили с Джорданом, и, возможно, не возникло бы никаких проблем с безопасностью».
  «Возможно, Патти знала, что что-то происходит, независимо от того, говорила она или нет.
  В любом случае, я заеду к Тане.
  «Сделай это», — сказал он. «Я немного посплю и буду бодр и свеж для завтрашних испытаний».
  Но когда я тронулся с места на Севилью, Porsche загудел позади меня. Я высунул голову из водительского окна, и он подъехал рядом.
  «Какого черта», сказал он, «давайте сделаем конвой. Даже не думай говорить
   «Десять-четыре».
  
  Кэнфилд Авеню в час тридцать пять ночи была тихой и мирной. Мы с Майло припарковались и вышли.
  Он взглянул на вывеску охранной компании на лужайке. «Хорошее начало. Я прокрадусь сзади, удостоверюсь, что ничего не сломалось».
  «У Тани есть пистолет».
  «Это так».
  Я рассказал ему о пистолете Пэтти 22-го калибра.
  Он сказал: «Того же калибра, что и тот, что убил Лоуболла Армбрустера». Он вытащил из кармана фонарик. «Если она меня застрелит, можешь забрать мой пенал «Официальный детектив».
  Он вернулся через три минуты, поднял большой палец вверх. «Никаких признаков беспокойства, у нее есть сигнальная лампа на задней двери и решетки на всех задних окнах.
  «Включай сигнализацию, и я подтверждаю, что она безопасна. Пойдем домой. Завтра я свяжусь с Петрой».
  Я сказал: «Мы удивлялись, как Джордану удалось так долго оставаться в здании. Теперь мы узнаем, что владелец никогда не реагировал на жалобы на его музыку, хотя это означало, что другие арендаторы должны были освободить помещение».
  «Связи», — сказал он. «Семейное дело, как вы и сказали».
  «Я хотел бы знать, у кого есть право собственности на здание и принадлежало ли оно кому-то во времена Пэтти».
  «Петра узнала имя владельца дома от танцовщиц, погоди». Он вытащил блокнот, включил фонарик, перевернул страницы. «Deer Valley Properties в Юте, но им управляет фирма из центра города».
  «Мать Кайла Бедарда живет в Дир-Вэлли».
  Он нахмурился, уставился на темную улицу. «О, боже мой».
  
  На следующее утро в десять мы стояли на крыльце особняка на Хадсон-авеню, слушая звон дверного звонка. Час назад Майло поговорил с компанией, управляющей зданием на Чероки, и подтвердил, что Лестер Джордан — брат миссис Ионы Бедард. Джордан числился у них в штате как «инспектор на месте», но его обязанности были неясными, а его еженедельная зарплата в триста долларов вела в Дир-Вэлли.
  «Компания соглашается на это, чтобы сохранить здание в своем списке управления». Он посмотрел на Bentley и Mercedes. «Что эти люди делают за наличные?»
  «Родился в клубе счастливчиков-сперматозоидов».
  Женщина по имени Америка открыла одну из двойных дверей.
  Я улыбнулся ей. Она схватилась за ручку метлы.
  «Кайл здесь?»
  "Нет."
  «У тебя есть какие-нибудь идеи, где...»
  "Школа."
  Мои слова благодарности были прерваны свистом цельного ореха, скользнувшего на место.
  Майло сказал: «Ах, тепло домашнего очага».
  
  Здание физического факультета в университете представляет собой собрание шестидесятых годов из стекла, белого кирпича и мозаичных фресок, которые изображают великие моменты в синтезе. За перевернутым фонтаном возвышается здание психушки, где я получил свой профсоюзный билет.
  Я никогда не обращал особого внимания на менее двусмысленные события, происходящие в нескольких ярдах от меня.
  Майло и я были готовы бороться с секретарями отделов, но Кайл Бедард был на виду, сидя на краю фонтана, ел сэндвич и пил апельсиновый сок из пластиковой коробки. Разговаривая, между
   укусы, молодой женщине.
  Она была маленькой, светлой, опрятной в розовом и хаки. Кайл был в серой толстовке, мешковатых джинсах, антикварных кроссовках. Он сменил контактные линзы на очки в черной оправе.
  Когда мы приблизились, он поправил очки, словно пытаясь сфокусироваться.
  Девушка обернулась.
  Я сказала: «Привет, Таня».
   ГЛАВА
  16
  Мило взял Кайла за локоть и повел его на полпути вокруг фонтана.
  Таня прижала руку к щеке и отвисла. Я сел рядом с ней. «Что происходит, доктор Делавэр?»
  «Это лейтенант Стерджис. Ему нужно поговорить с Кайлом».
  "О чем?"
  «Как ты с ним познакомилась, Таня?»
  Рука на ее лице надавила сильнее, образовались белые пятна. Она повернулась ко мне.
  «Он… ты собираешься рассказать мне о нем что-то жуткое ?»
  Пока нет. «Нет. Как...»
  «Он связался со мной через Facebook, мы вчера пообедали, решили сделать это снова сегодня. Это не было преследованием незнакомца, доктор Делавэр. Он сказал, что к нему приходил полицейский психолог, чтобы поговорить о моей матери, и это напомнило ему о том времени, когда мы были детьми, и он часто навещал нас. Я сказала ему, что знаю вас и что тоже его помню. Всегда читает книгу. Он кажется хорошим человеком, и он гениален».
  «Я уверен, что это так», — сказал я.
  «Есть проблема ?»
  «Не с Кайлом».
  «Тогда почему ты здесь?»
  «Вчера был убит мужчина, живший в здании на улице Чероки. Здание принадлежит матери Кайла. Она получила его в качестве части соглашения о разводе, но когда вы там жили, оно принадлежало полковнику Бедарду».
  «Это все… связано?»
   «Возможно, ваша мать получила работу в особняке, потому что ее рекомендовал кто-то из Чероки».
  «Кто мог это сделать?»
  «Именно это мы и пытаемся выяснить».
  Она потянулась за полупустым контейнером из-под йогурта и сжала его. «Я все еще не понимаю, почему ты разговариваешь с Кайлом. Он тогда был ребенком».
  «Человека, которого убили, звали Лестер Джордан. Звучит знакомо?»
  Она покачала головой.
  «Он жил там, когда вы были. Квартира на первом этаже, левая сторона коридора, ближе к задней части».
  «Я никогда о нем не слышал, доктор Делавэр. Мама никогда не разрешала мне заходить в здание одной. Кто его убил?»
  «Мы пока не знаем».
  «Думаешь, Кайл знает?»
  «Лестер Джордан был братом матери Кайла».
  «А теперь он — о Боже, ты говоришь, это из-за того, что я начал ?»
  «Нет, никаких доказательств этому нет, Таня».
  «Но ты думаешь, это возможно? » Она схватила прядь волос и скрутила ее.
  «О, Боже, я не мог отпустить это, а теперь этот человек мертв».
  «Ты не виноват, — сказал я. — Ноль ответственности».
  «Это ужасно».
  «Таня, Лестер Джордан был героиновым наркоманом, который вел очень рискованный образ жизни, это чудо, что он прожил так долго. Если только у твоей матери и у него не было каких-то отношений, когда он был жив, нет никаких оснований полагать, что она связана с его смертью».
   «Конечно, у них не было никаких отношений, зачем ей общаться с кем-то вроде него?»
  «Это не обязательно должна быть социальная связь», — сказал я. «Наркоману время от времени может потребоваться медицинская помощь».
  «Вы хотите сказать, что она помогала ему с передозировками?»
  «Или с отказом от этой привычки».
   Или кормить его.
  «Я никогда не видела и не слышала ничего подобного», — сказала она. «Но я была так молода».
  «Даже если ваша мать действительно помогала Джордану, это не значит, что это как-то связано с его смертью. Это был человек с обширным криминальным прошлым. Он общался с плохими людьми. Лейтенант Стерджис изучает прошлое Джордана. Ему нужно поговорить с родителями Кайла, но они оба уехали из города.
  Кайл был следующим лучшим вариантом».
  Отпустив волосы, она поиграла с йогуртовым стаканчиком. «Я действительно не могу представить, чтобы мама знала кого-то вроде этого. Ее главной задачей было защищать меня от дурного влияния».
  «А как насчет тех пьяниц, которые стучали в дверь?» — спросил я. «Это мог быть наркоман, переживающий ломку».
  «Я так и не увидел, как она открыла дверь. В этом и был весь смысл — держать этот мир снаружи».
  «Сомнительный район», — сказал я. «Но она прожила там шесть лет».
  "Что вы говорите?"
  «Возможно, она оставалась так долго, потому что получала дополнительный доход, ухаживая за Лестером Джорданом. Когда полковнику Бедарду понадобилась сестринская помощь, его семья вспомнила, насколько она была эффективна, и попросила ее пожить у них».
  «Она никогда мне ничего подобного не говорила».
  «Не было бы смысла рассказывать об этом семилетнему ребенку».
   Наше внимание привлек звук хлопка. Рука Майло опустилась на плечо Кайла Бедарда. Кайл вздрогнул, встретился взглядом с Таней.
  Она посмотрела мимо него, и он снова повернулся к Майло.
  Майло говорил еще немного, отдал Кайлу полуприветствие и волчью ухмылку. Кайл рискнул еще раз взглянуть на Таню, направился в здание физики. Повозившись с очками и подтянув штаны, он вошел внутрь.
  Таня сказала: «Он забыл свой обед».
  Майло сказал: «Возможно, у него пропал аппетит».
  Большая мягкая рука вылетела вперед. «Майло Стерджис».
  «Таня».
  Он сел рядом с ней. «Извините, что прерываю».
  «Лейтенант, я никогда не слышал об этом человеке, Джордане».
  «Не ожидала, что ты это сделаешь, Таня».
  «Дядя Кайла», — сказала она. «Как Кайл воспринял эту новость?»
  «Он немного потрясен», — сказал Майло.
  « Ты думаешь, это произошло из-за меня?»
  Майло оглядел фрески. Прометеевские фигуры, поднимающие пробирки, держащие штангенциркули, наблюдающие за полетом искр. «Это был бы квантовый скачок, Таня. Образ жизни Джордана был тем, что мы называем высокорискованным».
  «Доктор Делавэр рассказал мне все это, но как вы можете быть уверены, что это не связано?»
  «Мы не можем, поэтому мы здесь. Вы сказали доктору Делавэру, что, по вашему мнению, ваша мать подняла эту «ужасную тему», потому что она пыталась защитить вас».
  «Это было скорее чувство, чем рациональная мысль, лейтенант. Я это почувствовал ».
  «Ничто из того, что она сказала, не привело вас к этому?»
  «Нет, просто ее интенсивность. Как будто для меня было действительно важно иметь
  Знание. Она говорила: «Знание — сила». Мне просто показалось, что это был еще один пример, указывающий мне определенный путь. Вот почему я связался с доктором.
  Делавэр». Взгляд вниз. «Чтобы он мог направить меня к вам».
  Майло почесал нос. Голубь спикировал в фонтан.
  Попил, принял душ, отряхнул перья и улетел. «Ты вообще в курсе вопросов личной безопасности?»
  «Я в опасности, лейтенант Стерджис?»
  «Я не готов включить вас в программу защиты свидетелей, но хотел бы, чтобы вы были осторожны».
  "О?"
  «Основы. Держите двери и окна запертыми, включайте сигнализацию, когда приходите домой, смотрите по сторонам, прежде чем выйти из машины, не разговаривайте с незнакомцами. То, что вы и так должны делать».
  «Я», — сказала она. Трио голубей спикировало на фонтан. «Кайл считается чужаком?»
  «Уже нет, я думаю — Таня, я не могу дать тебе кулинарную книгу. Нет ничего плохого в том, чтобы тусоваться с ним в общественном месте. На самом деле, это может быть позитивно, если в процессе тусовки ты узнаешь что-то полезное».
  «Ты хочешь, чтобы я шпионил за ним?»
  «Иногда в ходе разговора что-то выясняется».
  "Как что?"
  «Возможно, Кайл вспомнит что-то о своем дяде, что поможет раскрыть это убийство».
  «Кайл говорил, что он был близок с ним?» — спросила Таня.
  «Он сказал, что они не общались уже много лет», — улыбнулся Майло.
  «Таня, я ставлю на то, что наркомания и криминальное прошлое Джордана стали основными факторами его смерти. Но доктор Делавэр говорит мне, что вы зрелая и умная, и вы кажетесь мне именно такой. Так что я говорю с вами откровенно. На данный момент ничего нельзя исключать».
   Она подумала об этом. «Разумно… Я понимаю, что Кайл не хочет тусоваться с кем-то вроде него. Пиво — самое сильное, что он принимает».
  Я спросил: «Как это вообще произошло?»
  Она покраснела. «Мы обсуждали… ценности. Полагаю, это звучит странно».
  Майло сказал: «Таня, если бы больше людей обращали внимание на ценности, у меня было бы больше свободного времени».
  Я спросил: «Вы говорили о ценностях, и тут всплыла тема наркотиков?»
  «На самом деле, я поднял этот вопрос. Я упомянул, что думаю стать психиатром и что вся эта биологическая революция меня интересует. Кайл сказал, что у него есть кузен, который принимает лекарства от всех видов проблем с поведением, и из того, что он видел, он не уверен, что это правильный путь. Мы закончили разговор о том, где провести границу между лечением и воспитанием химической зависимости. Вот что мы обсуждали, когда вы появились».
  Дрожание коленями. «Может быть, у Кайла есть сомнения по поводу лекарств из-за проблем с дядей».
  «Может быть», — сказал я.
  «Если он тот, с кем мне не следует общаться, просто скажите мне об этом».
  Майло сказал: «Держи глаза открытыми и доверяй своим инстинктам».
  Ее взгляд метнулся к входу в здание физики. «Считается ли зал Бергсона общественным местом?»
  «На данный момент — да».
  Она встала, начала собирать еду и складывать ее в сумку.
  Он спросил: «Ты нашел пистолет своей матери?»
  Она остановилась. «Мне нужно научиться им пользоваться?»
  «Я бы хотел взять его на несколько дней, чтобы провести некоторые тесты».
  «Вы думаете, его использовали для совершения чего-то преступного?»
   «Я уверен, что это не так, но давайте проверим. Вы знаете, где это?»
  Она кивнула. «Мне принести его в ваш офис?»
  «А как насчет того, чтобы я забрал его сам? Когда ты будешь дома?»
  "Сегодня?"
  «Лучше раньше, чем позже».
  «Посмотрим... около пяти, пяти тридцати. В шесть, если я захочу поучиться после работы». Она посмотрела на часы. «Мне сейчас нужно в библиотеку».
  «Давай, увидимся в шесть», — сказал он. «Приятно познакомиться».
  «Мне тоже приятно с вами познакомиться», — сказала она. «И спасибо, что нашли время помочь мне. Я это очень ценю».
  На этот раз она протянула руку. Пожала перчатку Майло, а затем быстро обняла меня. «Я знаю, что все усложнила... Я чувствую себя в безопасности, когда ты рядом со мной.
  Передайте привет доктору Сильверману, лейтенанту. Мама его обожала .
  Когда она ушла, Майло спросил: «Ты тоже ей лжешь?»
  «Еще бы».
  «Хороший человек».
   ГЛАВА
  17
  «Одно было правдой », — сказал Майло, когда мы отъезжали от кампуса. «Нельзя защищать ее двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, ей нужно смотреть в обе стороны и быть умной.
  Думаешь, она поняла сообщение?
  «Возможно», — сказал я. «Вся эта твоя серьезность. Чему ты научился у Кайла?»
  «Дядя Лестер был персоной нон грата, никто в семье с ним особо не общался. Последний раз Кайл видел его после развода родителей — вскоре после смерти старика. Его мама и папа уже некоторое время жили раздельно, и Кайл прилетел из Атертона вместе с ней, чтобы она могла купить некоторые предметы искусства, которые она считала своими. Пока она выпрашивала, зашел Джордан, и Кайл открыл дверь. Джордан попытался завязать разговор, мама увидела, кто это был, и сказала Кайлу зайти внутрь».
  «Кайл, есть какие-нибудь соображения, почему Джордан зашел?»
  «Нет. Но поскольку Джордан был наркоманом, а она его поддерживала, я бы поставил на то, что он приставал к ней ради дополнительных денег. О чем ты солгал Тане?»
  «Я предположил, что Пэтти могла помогать Джордану бороться с его зависимостью, но ничего не сказал о том, что она подпитывала его привычку».
  «Вся эта медицинская наркота под рукой и наркоман из богатой семьи.
  Да, отлично сидит, не правда ли?
  Я сказал: «Пэтти оставалась там шесть лет, получала деньги от семьи, чтобы не пускать паршивых овец в их жизнь. Старик заболел, и его потребности стали приоритетнее потребностей Джордана. Когда полковник умер, ей пришло время двигаться дальше».
  «Передвигаю ее, как шахматную фигуру».
  «У матери Кайла есть определенные представления о социальном классе». Я рассказал ему об этом.
  
  ежедневный осмотр кошелька.
  Он сказал: «Несчастные отбросы. И все же, если мы правы, что Патти была полезна Джордану, почему бы не отправить ее обратно в Чероки после того, как старик ушел?»
  «Джордан был родственником миссис Бедард. Я вижу, что мистер не в восторге от того, что ему разрешили жить без арендной платы. Как только он расстался с женой, больше никаких поблажек».
  «Скатертью дорога тебе и твоему неудачнику-братцу», — сказал он. «Который просто оказался приятелем Лоуболла Лиланда Армбрустера, которого просто подстрелили из .22, пока Пэтти жила в нескольких кварталах от места убийства и просто случайно владела .22. Мы вручили Тане целую кучу эмоционально поддерживающей ерунды, Алекс. Она была права, что установила связь. Джордан выживает двадцать лет, употребляя наркотики, мы болтаем с ним о Пэтти, и вдруг он сидит мертвый на своем унитазе. Если баллистика сопоставит пистолет Пэтти с пулей в Армбрустере, мы говорим о серьезных осложнениях. Такие, которые могут привести к устранению свидетелей».
  «Джордан видел, как Патти стреляла в Армбрустера? Кого это могло напугать?»
  «Я говорю, что Джордан знал о стрельбе что-то, за что стоило убивать». Его телефон защебетал какой-то гавайской музыкой. «Стерджис... эй, как дела... а у тебя?» Широкая широкая улыбка. «Восстанавливает мою веру в технологии, малыш. Да, давай сделаем это, скажем, через полчаса? Доктор тоже будет там, может, мы получим какие-то глубокие интрапсихические прозрения».
  Он повесил трубку, все еще ухмыляясь.
  Я спросил: «Шон?»
  «Петра. Туалет Джордана был вытерт начисто, как и внутренняя часть подоконника открытого окна. Но технари получили частичный отпечаток ладони с карниза снаружи. Ладони наконец-то каталогизируются в AFIS, и есть совпадение. Какой-то непослушный мальчик был арестован за нападение в прошлом году. Разве не здорово, когда плохие парни ничему не учатся?»
  Мы сидели с Петрой в пустой комнате для интервью в Hollywood Division. Рауль Биро был на улице, осматривая здание Лестера Джордана и его соседей
   Чероки.
  В комнате не было окон, было жарко и пахло гамамелисом. Петра сняла свою черную куртку. Под ней была серая шелковая безрукавка. Ее руки были белыми, гладкими, жилистыми, ее ногти были темно-коричневого цвета, чуть не черного. Помада того же оттенка, на полтона светлее. Она подвинула через стол форму ареста. Сверху были прикреплены фотографии в анфас и профиль.
  «Джентльмены, — сказала она, — познакомьтесь с Робертом Бертрамом Фиском».
  Фотография Фиска кричала о достоинствах клише: костлявое нецентральное лицо, чисто выбритая голова, близко посаженные глаза, лишенные чувств и темные от угрозы. Скудный рот был еще больше уменьшен густыми черными усами, спускающимися под прямым углом к подбородку, как калитка для крокета.
  Обычный плохой парень.
  Тугая, жилистая, татуированная парчовая шея, значительно шире челюстей Фиска, была излишней. Но это был Лос-Анджелес, где утонченность могла стать шаттлом к неизвестности.
  Майло сказал: «Ты, должно быть, шутишь. Я бы принял его за социального работника, кормящего бездомных». Он провел пальцем по статистике.
  Мужчина европеоидной расы, двадцать восемь, пять футов семь дюймов, один дюйм сорок дюймов. Галерея накожного искусства.
  «Малыш», — сказал Майло.
  Петра сказала: «Это не помешало ему наброситься на большого парня — жертва нападения была ростом шесть один, два девяносто. Это произошло в прошлом году в клубе в центре города. Фиск работал телохранителем и повздорил с другим наемным здоровяком по имени Бассетт Боуленд».
  Она царапала пальцы. «Сначала Фиск применил несколько приемов боевых искусств, затем он провел прием одной рукой, схватил Боулэнда за кадык и начал сдавливать. Он был близок к тому, чтобы сломать парню шею, прежде чем люди оттащили его. Боулэнд выжил, но получил необратимые повреждения голоса».
  «Фиск сделал это год назад, и теперь его нет?»
  «Это было признано преступлением, отбытым сроком. Две недели, которые Фиск провел в округе в ожидании предъявления обвинения, составили весь его срок. Согласно
   Согласно материалам дела, Боуленд не захотел сотрудничать, и свидетели исчезли».
  «Есть ли какое-то давление, заставляющее их исчезнуть?»
  «Я бы не удивился, но главным препятствием был Боуленд. Униженный тем, что его пнул под зад парень в два раза тяжелее его, он наотрез отказался разговаривать».
  «У Фиска есть приятели?»
  «Никакой связи с бандой или криминальных KA», — сказала Петра. «Он, похоже, больше фрилансер, тусуется в клубах, иногда выходит на сцену и думает, что танцует».
  Я изучал хмурое лицо. «Держу пари, что он не получает слишком много плохих отзывов».
  Петра рассмеялась. «Единственное, что я могу рассказать вам о нем, так это то, что он сражался в некоторых из этих соревнований крутых парней — варвары в проволочной клетке, тестостерон выходил из-под контроля».
  «Тебе не нравятся соревновательные виды спорта?» — спросил Майло.
  Она высунула язык. «Пять братьев означали, что мне пришлось притворяться, будто мне нравятся соревновательные виды спорта. Теперь я большая девочка и могу признать, что они отстой».
  Я сказал: «Фиск использует голую руку против огромного парня, но надевает лигатуру на шею Джордана».
  «Возможно, он не хотел оставлять отпечаток руки на коже Джордана. Или ему было приказано использовать лигатуру».
  «Наемный убийца», — сказал Майло.
  «Фиск не делал этого из-за наркотиков. У него нет истории, связанной с наркотиками, как раз наоборот, а в ящике комода Джордана в спальне было около тысячи баксов героина.
  Но никаких доказательств наличия наличных нет, так что, возможно, он пошел за деньгами».
  Майло щелкнул уголком протокола ареста. «Что ты имеешь в виду под «прямо наоборот»?»
  «Фиск, похоже, один из тех, кто помешан на здоровье. Ирвин Голд — центральный D, который занимался нападением — перечислил три разных спортзала, которые посещал Фиск, написал, что он увлекался боевыми искусствами, йогой, медитацией. Мы пошли за ним сегодня утром в
  три. К сожалению, Фиск не проживает по последнему известному адресу уже полгода. Освободился вскоре после выхода из тюрьмы, переадресации нет.”
  «Нет инспектора по условно-досрочному освобождению?»
  «Чистое освобождение, без условно-досрочного освобождения».
  «Это больше похоже на нарушение правил парковки, чем на попытку кого-то удушить».
  «У Фиска не было никаких прецедентов, и, учитывая размеры Бассета Боулэнда, я полагаю, что можно было бы предположить, что это была самооборона».
  «Никаких прецедентов», — сказал Майло. «Такой агрессивный парень остается чистым двадцать восемь лет?»
  «Или не попадется», — сказал я.
  Петра устроила бой с тенью. «Может быть, он направил свою агрессивность».
  Майло сказал: «Он направляет, а потом внезапно душит Боулэнда, а через год он становится убийцей».
  Я сказал: «Может быть, все, что нужно было сделать, это встретить нужного человека. Того, кому нужна была работа, и кто был готов заплатить».
  Петра кивнула. «Мне это нравится».
  «Судя по тому, как умер Джордан — сидя там, не боролся, — он был под кайфом или не был встревожен, увидев Фиска».
  Майло сказал: «Фиск пролезает через окно, а Джордан не встревожен?»
  «Возможно, Фиска впустил кто-то другой».
  «Подрядчик», — сказала Петра. «Может быть, дилер Джордана. Он поставляет Джордану, Джордан его ремонтирует, сильно отключается. Было бы достаточно просто зайти в спальню, разбить окно. Фиск ждет у стены здания, забирается внутрь, крадется за Джорданом и просовывает шнур».
  Некоторое время никто не говорил.
  Майло спросил: «Чье тело охранял Фиск?»
  «В записях Голда просто говорится, что он описал себя как телохранителя. А Голд на пенсии, путешествует где-то в Юго-Восточной Азии. Думаю, пора начинать посещать спортзалы и занятия йогой, какая обуза».
  «Тебе тоже не нравятся упражнения?»
  «Все эти автоматы в спандексе, бегущие в никуда быстро, идиоты, думающие, что они никогда не умрут? Пощадите меня».
  «Я бы принял тебя за бегуна, малыш».
  «Что, потому что я костлявый? Генетика, сэр. Вы бы видели моих братьев, все рельсы. Кроме Брюса, который немного разрастается, утверждает, что это творческий индивидуализм».
  Майло похлопал себя по животу. «Удача».
  «Это и беспокойство», — сказала Петра. «Когда слишком напрягаешься, чтобы есть, это помогает».
  «Ты попался на удочку Фиска?»
  «Я бы хотела, чтобы он сидел в этом кресле». Она отодвинула отчет назад, поместила его в тонкую синюю папку. «Теперь ваша очередь показывать и рассказывать, ребята. Что за история с моей жертвой и вашей медсестрой? Дайте мне полную версию».
  
  Когда мы закончили, она сказала: «Твое ворошение прошлого угрожает кому-то большому? Это как-то связано с Бедардами?»
  «Богатые люди платят другим за то, чтобы они делали за них грязную работу», — сказал Майло.
  Петра провела по контуру одной гладкой черной брови. «Возможно, легкое признание Фиска было вызвано чем-то большим, чем просто тем, что Боуленду было слишком стыдно давать показания».
  «Ему заплатили за то, чтобы он держал рот закрытым», — сказал Майло.
  «Если за этим стоят Бедарды, то они только что убили одного из своих».
  Я сказал: «Один из собственных миссис Бедард. Они с мужем давно в разводе».
  «Значит, за этим может стоять Мистер», — сказала она. «Но здание принадлежит Миссис. Как ее бывший мог узнать, что вы были там, чтобы поговорить с Джорданом? И если
   Миссис уже давно не на виду у Мистера, так почему его это должно волновать?
  Тишина.
  Майло сказал: «Может быть, мы ошибаемся. Джордан не был обаятельным. Такой парень мог вывести из себя многих людей».
  «С другой стороны», — сказала Петра, — «есть выход из себя и есть выставление себя в качестве цели для нападения». Она повернулась ко мне. «Меня беспокоит то, что с таким наркоманом, как Джордан, было бы легко инсценировать неудачную кражу со взломом.
  Открывает ящики, разбрасывает вещи. Вместо этого Фиск аккуратно убирается, за исключением одного отпечатка ладони, оставляет героин на тысячу долларов под нижним бельем Джордана. Оставляет Джордана сидеть там с шнуром для занавески на шее и громкой музыкой. Убеждаясь, что Джордана обнаружат. Это был удар по посланию».
  Она нахмурилась. «Обычный шнур для штор, кстати. Никаких криминалистических возможностей, там».
  Открыв синюю папку, она достала фотографию с места преступления, внимательно изучила ее и подвинула через стол.
  Лестер Джордан, рухнувший на унитаз. Я был свидетелем реальности, но в каком-то смысле щелчок был более жестоким.
  «Учитывая кролика Фиска, — сказала она, — я думаю, нам следует поговорить с кем-то, кто видел его темную сторону».
  «Господин, которому стыдно давать показания», — сказал Майло.
  «У него у меня есть текущий адрес, Северный Голливуд. Я попробовал его номер.
  Ответил мужской голос, немного хриплый, и я повесил трубку. Как насчет того, чтобы подвергнуть мистера Боулэнда дополнительному унижению?
  Майло сказал: «Мне бы не помешало немного отдохнуть».
  Петра сказала: «Если только нам не придется носить спортивные штаны».
   ГЛАВА
  18
  B assett Bowland жил в белом трехэтажном жилом комплексе на Лорел-Каньоне, к югу от Сатикой. Так далеко на севере Лорел перестает быть зеленым каньоном и превращается в шумную, задымленную смесь дешевых коммерческих предприятий и соответствующего жилья.
  Блестки, вкрапленные в штукатурку, придавали зданию вид пенополистирольного холодильника. Вывеска на фасаде гласила, что квартиры можно арендовать помесячно. Десятилетний коричневый Camaro на заднем навесе соответствовал регистрации DMV Боуленда. Его одноместный номер находился на верхнем этаже, прямо у открытой лестницы.
  Петра нажала на дверной звонок. Раздавшийся звонок был едва слышен из-за шума транспорта.
  Как раз в тот момент, когда она собиралась повторить попытку, дверь открылась, и пространство заполнилось плотью.
  Холодильник с конечностями прошептал: «А?»
  «Бассетт Боуленд?»
  «Угу».
  «Детектив Коннор. Это лейтенант Стерджис и Алекс Делавэр».
  Боуленд потер переднюю часть шеи и скривил рот. Пухлые щеки, раздутые до размеров грейпфрута, почти закрыли его глаза.
  Розовый грейпфрут; его тон кожи был постоянный солнечный ожог. Вялые, обесцвеченные волосы окаймляли его плечи. Свиные черты лица принадлежали гораздо более мелкому человеку. Он был одет в черную футболку System of a Down, потертые красные шорты, обуви не было.
  Он был не намного старше Кайла Бедарда, но сгорбился, как старик.
  «Мы можем войти?»
  Боуленд закашлялся, не потрудившись прикрыть рот. Его хриплое «я полагаю»
   был подавлен транспортным потоком.
  Квартира представляла собой типичное для одинокого парня сочетание дешевой мебели и широкоэкранного телевизора. Звук был выключен. ESPN Classic, LA Rams разгромлены Далласом. Прошло много времени с тех пор, как Лос-Анджелес болел за домашнюю команду.
  Боуленд взглянул на счет, зевнул и рухнул на черный кожаный диван. Пакет молока на полгаллона стоял на синей пластиковой стойке кухоньки с открытым носиком. Огромная оливково-зеленая форма висела на ручке кухонного шкафа. Военные карманы, эполеты.
  Петра сказала: «Мы хотели бы поговорить с вами о Роберте Фиске».
  Глаза у свиньи подпрыгнули. «Зачем?» Даже когда дверь была закрыта, а шум транспорта приглушен, его голосу не хватало громкости.
  «Он подозреваемый в совершении преступления, и мы проверяем его биографию».
  «Мелкое дерьмо. Кого он на этот раз засунул?» — выдавил он лишь хриплый шепот, каждое слово давалось с трудом.
  «Парень из Голливуда», — сказала Петра. «Фиск — грязный боец?»
  «Хуесос», — сказал Боуленд. «Ебаный хуесос, придурок». Кулак-дыня ударил по ладони-перчатке кэтчера. Руки и торс Боулэнда затряслись.
  «Из-за чего вы поссорились?»
  "Ничего."
  "Ничего?"
  «Он на меня набросился».
  «Расскажите нам об этом».
  Боуленд вдохнул через нос, выдохнул через рот. «Я работал. Вышибала».
  «В Рэттлснейке», — сказала Петра.
  «Так они это называли на той неделе». Еще одна пауза для передышки. Боуленд
   коснулся передней части горла. «Все еще болит. Мать твою. Скажи мне, где он, и тебе не придется тратить время».
  Поднял кулак. Нервные глаза снизили мужественность до жалкой.
  «Не вини себя за то, что ты так себя чувствуешь», — сказала Петра, сидящая рядом с ним. Он скривил губы, провел языком по одной щеке. Каждое из его бедер было таким же широким, как ее тело. «Так ты работала в Rattlesnake, и что случилось потом?»
  «Приходит этот ублюдок с другими ублюдками, все круто.
  А потом этот ублюдок думает, что он встанет и будет танцевать с группой. Я говорю ему, что нет, он улыбается и уходит со сцены, как будто он крутой».
  Боуленд вздохнул. «Я провожу его со сцены, он начинает трепаться. Но, будучи спокойным, он знает, что я просто делаю свою работу, он был там, чувак. Я типа ты был там? Ты мультяшка , мужик, знаешь, что ты говоришь ?»
  «Он маленький парень, Бассетт. Могу ли я называть вас Бассетт?»
  «Басс. Как эль», — Боуленд потер большой и указательный пальцы.
  «Если ты сделаешь это, он может исчезнуть, гребаный мультяшка».
  «Значит, он сотрудничает с вами, притворяясь дружелюбным».
  «Мы идем дальше, я провожу его мимо бара, иди выпей, братан, расслабься, он такой, типа я не пью, будь честен. Протягивает руку вот так».
  Он сформировал силовую тряску. «Я хочу сохранить прохладу, поэтому я делаю это, знаешь, что говоришь? Вместо того, чтобы трястись, он доводит меня до этого». Касаясь запястья. «Моя чертова рука онемела, а затем он пинает меня в колено, а затем он хватает меня».
  «За шею», — сказала Петра.
  «Чертов железный коготь», — сказал Боуленд. «Я бью его по голове, он пинает меня». Поглаживая колено. «Вывихнул кость или что-то в этом роде, я падаю, а он все еще делает коготь. Мне сказали, что он наступил мне на спину, но я большой, вы знаете, он ничего не сломал».
  Выдавливание слов истощило его. Он тяжело дышал, откинулся назад так, что сдвинул с места диван.
   «Скрытая атака», — сказала Петра.
  «Единственный способ, которым он мог это сделать», — сказал Боуленд. «Вот и вся история. Теперь мне нужно спать».
  «Усердно работаешь?»
  В ответ он зевнул.
  «Чем ты занимаешься, Басс?»
  "Безопасность."
  "Где?"
  «Ломбард на Ван-Найс. Персы. Придется носить, платить за чистку».
  «С кем Фиск пришёл в клуб в тот вечер?»
  «Другие хуесосы. Он получит свое». Ленивая улыбка, когда он сформировал палец-пистолет.
  «Мы сочувствуем, Басс, но мы — закон, так что будь осторожен».
  «Я не это имел в виду», — сказал Боуленд. «Бог ему отплатит».
  «Вы религиозны?»
  Боуленд сунул руку под футболку и достал небольшое золотое распятие.
  «Все платят».
  «Фиск не заплатил, потому что вы не захотели давать показания».
  Боуленд не ответил.
  «Если бы этот парень так со мной поступил, Басс, я бы хотел, чтобы он отсидел немного времени в тюрьме».
  Боуленд оценил ее стройную фигуру. «Парень сделал это с тобой, он должен получить смертную казнь».
  «В отличие от вас?»
  «Я могу справиться сама».
   «Я уверен, что ты можешь, но все же...»
  «Что?» — сказал Боуленд. «Я иду в суд и плачу, а все говорят, что Басс — слабак, которому нужна полиция, чтобы играть в его игру?»
  Он закрыл глаза.
  Петра спросила: «Что еще вы можете рассказать нам о Фиске?»
  «Ничего».
  «Вы когда-нибудь видели его до той ночи?»
  «Пару раз».
  «Он всегда тусуется с одними и теми же людьми?»
  "Ага."
  «Как насчет имен?»
  «Одной была Рози», — сказал Боуленд. «Другой был Блейзер».
  «Рози — его девушка?»
  «Черный парень, иногда работает диджеем».
  «В Рэттлснейке?»
  "Нет."
  «Где же тогда?»
  «Не знаю».
  «Откуда вы знаете, что он был диджеем?»
  «Он мне сказал».
  "Когда?"
  "До."
   «До того, как Фиск напал на тебя».
  "Ага."
  «Вы с Рози разговаривали».
  «Мы были у сцены, и он сказал, что группа в порядке, но он мог бы диджеить более мощно в одиночку».
  «У вас когда-нибудь были с ним проблемы?»
  Качает головой. «Всегда круто».
  «Как его фамилия?»
  «Не знаю».
  «А как насчет Блейзера?»
  «Парень, фамилия у него какая-то с отсылкой к Боль».
  «Блейзер Пейн?»
  «Что-то вроде этого», — сказал Боуленд.
  «Черный или белый?»
  «Белый. Думает, что он знаменитость».
  «Хочешь VIP-комнату?»
  «В «Змее» их не было. Ублюдок просто ведет себя глупо».
  «Глупый, как?»
  «Ходит так, будто он такой».
  «Блейзер Пейн», — сказала Петра.
  «Что-то вроде того».
  «Роберт Фиск регулярно тусовался с этими двумя».
   "Наверное."
  «Вы не знаете?»
  «Там всегда было многолюдно».
  «Вы были у двери и видели, кто вошел».
  Боуленд покачал головой. «Иногда я был у сцены».
  «Где вы находились в ту ночь, когда на вас напал Фиск?»
  «Сцена».
  «Значит, вы не знаете, пришёл ли Фиск с Рози и Блейзером».
  «Я видел их внутри. Рози была с Блейзером, потом Блейзер уходит, а Рози остается у сцены. Фиск как будто присматривает за Блейзером, потом возвращается и говорит, что будет танцевать».
  «Как присматривать за Блейзером?»
  «Стоит рядом с этим ублюдком, выглядит как, ну, ты знаешь». Он прищурился и покачал головой.
  «Фиск был телохранителем Блейзера?»
  Пожимаю плечами.
  «Блейзеру нужен телохранитель?»
  «Может быть, он так думает».
  «Знаете ли вы какую-либо причину, по которой ему понадобился телохранитель?»
  «Спроси его » .
  «Я имела в виду, — сказала Петра, — занимается ли он незаконной деятельностью».
  «Спроси его».
  «Где мы можем его найти?»
   Боуленд рассмеялся. «Может быть, в мультяшном городе». Зевая. «Надо спать».
  «Почему ты такой уставший?» — спросила она. «Никогда не слышала о ломбарде с ночной сменой».
  «Нужно быть там в восемь утра».
  «До каких пор?»
  «Один», — сказал Боуленд.
  «Подработка», — сказала Петра.
  «Такое ощущение, что работаешь полный рабочий день. Стоишь и смотришь на безумное дерьмо, которое покупают эти персы».
  Она встала. «Басс, разве не желание выглядеть слабаком было единственной причиной, по которой ты не дал показания?»
  "Ага."
  «Других причин нет?»
  "Как что?"
  «Вам никто не платил за то, чтобы вы держались подальше?»
  «Кто-то мне заплатил, и ты думаешь, я бы стоял и смотрел на то безумное дерьмо, которое покупают эти персы?»
  Перевернувшись на спину, он положил руки на выступающий живот и уставился в потолок.
  К тому времени, как мы добрались до двери, он уже притворялся, что храпит.
  Громко, театрально. Громче, чем он мог бы произнести, говоря.
  
  Снаружи, стоя рядом со своим «Аккордом», Петра сказала: «Рози и Блейзер Пейн.
  Может быть, отряд по борьбе с бандами внесет их в список кличок».
  Я сказал: «Рози — диджей, Роберт Фиск думает, что он танцор, а у Блейзера есть
   видения знаменитости. «Боль» могла бы быть сценическим псевдонимом».
  «Или угол S и M».
  «Клубная сцена», — сказал Майло. «Вы знаете, что с этим связано. Может быть, Джордан в итоге станет просто очередным крутым хитом».
  Петра сказала: «Тренажерные залы, теперь клубы. Отлично. Единственное место, куда мне не нужно ходить, это Rattlesnake. Я проверила, и он закрылся через три месяца после того, как Фиск напал на Боуленд. Большинство этих забегаловок — однодневки. Это будет нелегко».
  Я сказал: "Есть пара мест прямо на Чероки, недалеко от бульвара. До дома Джордана можно дойти пешком".
  «То есть Джордану было бы легко прийти и продать, или купить, или что-то еще», — сказала она. «Проблема в том, что я знаю эти места, El Bandito и Baila Baila. Они реггетон, латиноамериканская публика, белые и черные парни не прошли бы дальше двери».
  Она посмотрела на часы. «Есть немного времени до того, как ночные гусеницы выйдут, может, мы с Эриком сможем поужинать. Что у вас по расписанию, ребята?»
  «Ничего сложного», — сказал Майло. «Надо взять в руки оружие».
  «Возможно, это Лоуболл Армбрустер», — сказала она. «Я все еще пытаюсь найти выкопанные из него пули. Коронер утверждает, что они у них есть, но все эти годы проходят, вы знаете, как это бывает».
  «Ни одного случая заражения?»
  «Нет, либо кто-то убрал за собой, либо это был револьвер».
  Я сказал: «У Пэтти было полуавтоматическое ружье».
  «А Пэтти поднимет трубку?»
  Я кивнул.
  «Ну, — сказала она, — это, скорее всего, ничего, вокруг плавают тонны 22-калиберных патронов.
  Тем временем я ищу Роберта Фиска».
  Она скрестила пальцы.
  Майло сказал: «Нам всем не помешает удача».
   ГЛАВА
  19
  В шесть пятнадцать мы подъехали к дуплексу Тани. До конца дня оставалось больше часа, но уличные светильники были включены, а шторы задернуты.
  Глазок на ее двери был закрыт крошечной дверцей. Прежде чем я постучал, она треснула на дюйм. Бледно-зеленый глаз осмотрел меня.
  «Одну секунду». Повернулся болт, затем другой.
  На ней была розовая рубашка на пуговицах и юбка цвета хаки, она держала тарелку с печеньем. Большие далиевские шоколадные изобретения, шоколад мягкий и жидкий.
  «Я только что достала их из духовки».
  Майло взял одну, прикончил ее в два укуса. «Мне нравится твой стиль».
  «Как насчет кофе?»
  Пока ее не было, он взял себе еще одно печенье. «Играя во взрослую, она чувствует себя ответственной. Единственная причина, по которой я это ем, — это чтобы поддержать».
  «Таково было мое предположение с самого начала».
  Он обошел гостиную, раздвинул шторы, посмотрел на улицу, окинул взглядом пространство. «Просторно».
   Для маленькой девочки.
  Опустив занавески, он направился к журнальному столику и рассмотрел выпускную фотографию Пэтти.
  Таня вернулась с кружкой кофе и деревянной коробкой. «Вот она».
  Майло вытер руки и взял коробку. Внутри был черный пенопласт с вырезом в форме пистолета, в котором лежал маленький вороненый пистолет. Он снял зажим.
  Пустой. Бросил в мешок и понюхал оружие. «Смазано. Кто-нибудь использует
  это недавно?
  «Мама заботилась обо всем, что у нее было, но я уже много лет этого не видела».
  Он закрыл коробку, сунул ее под плечо и потянулся за еще одним печеньем.
  Таня сказала: «Вы действительно не пытаетесь связать это с конкретным преступлением?»
  Майло посмотрел на меня.
  Я сказал: «В файлах всплыло нераскрытое убийство. Еще один наркоман, человек, который знал Лестера Джордана. В него стреляли в нескольких кварталах от вашей квартиры на Чероки из .22 назад, когда вы там жили. Нет абсолютно никаких оснований полагать, что ваша мама как-то к этому причастна. Более вероятно, что этот человек и Джордан оба были вовлечены в нарковойну. Но давайте выясним это наверняка, чтобы мы могли вас успокоить».
  «Я спокоен? Это просто — Боже мой, это так странно !»
  Майло сказал: «Мне не нужно проверять, если ты не хочешь».
  «Нет», — сказала она. «Сделай это, я хочу знать. Пожалуйста».
  «Раз уж мы здесь, говорит ли вам что-нибудь имя Роберта Фиска?»
  «Нет. Кто он?»
  «Неприятный тип, отпечаток ладони которого был найден на подоконнике Лестера Джордана».
  «Ты его поймал ?» — спросила она.
  «Нет, мы его ищем. Его опознание должно ускорить процесс».
  «Роберт Фиск», — сказала она. «Он убивал других людей?»
  «Насколько нам известно, нет».
  «Есть ли шанс, что вы его найдете?»
  «Мы его обязательно поймаем».
   Она отвернулась.
  Майло сказал: «Вся эта мысль о том, что твоя мать сделала что-то ужасное, должно быть, очень расстраивает. Я уверен, что все закончится ничем».
  Она сосредоточила взгляд мимо него, уставившись на каминную плитку.
  Он сказал: «Таня, само решение выступить с заявлением было очень смелым.
  Но, как я только что сказал, если вы не хотите продолжать, ничего страшного, ничего страшного».
  «Это тебя не расстроит?»
  «Ни в коем случае. Официально я в отпуске. Дайте мне слово, и я пойду за гавайскими рубашками».
  Ее улыбка была слабой.
  «Убийство Лестера Джордана будет полностью расследовано Голливудским отделом, но все, что касается вашей матери, было и будет неофициальным».
  Тишина.
  «Как хочешь, Таня».
  «Я не знаю, что я...» Она повернулась к нам лицом. «Мне так жаль, я думала, что смогу справиться со всем, что произойдет, но теперь, когда кто-то... два человека...
  на самом деле были убиты…»
  «Это суровая реальность, но нет никаких причин связывать это с вашей матерью».
  Ее глаза наполнились слезами. Он протянул ей салфетку, посмотрел на печенье.
  Она сказала: «А что, если что-то действительно случится?»
  «Все, что я слышал о твоей матери, говорит мне, что она была потрясающим человеком. Шансы, что она сделает что-то, что можно было бы даже отдаленно считать преступлением, чертовски малы».
  Таня вытерла слезу, свела ладони вместе, опустила руки. «Когда она мне сказала, я почувствовала, что ее разум защищает меня. Хотела бы я только знать от чего».
  «Вполне возможно, что ничего, она была больна», — сказал Майло.
  Тишина.
  «Мы здесь, чтобы защитить вас сейчас».
  Она опустила голову.
  Я спросил: «Таня?»
  «Я думал о себе как о самодостаточном человеке — извините, спасибо.
  Спасибо большое. Хочешь еще и печенье?
  "Конечно."
  Она передала поднос мне, потом Майло. Он начал отказываться, передумал. Третье печенье было съедено в один укус.
  «Еще один?» — сказала Таня.
  «Нет, но они восхитительны. Могу я задать вам вопрос о Кайле?»
  Она поставила поднос. «Что?»
  «Вы в итоге снова с ним разговаривали, и если да, то говорил ли он что-нибудь о своем дяде?»
  «Мы немного поговорили. У меня был класс, а у него встреча с руководителем диссертации. Он сказал мне, что не может искренне горевать, потому что едва знает Джордана. Он чувствовал, что его мать может тяжело это воспринять, потому что Джордан был ее единственным братом, но он не был уверен, потому что она никогда не упоминала Джордана. Мы еще немного поговорили об этом — обо всем этом — и потом мне пришлось уйти».
  Я спросил: «Еще немного?»
  «Вот что мы обсуждали во время нашего первого обеда. Кайл — единственный ребенок, как и я. Были аспекты, которые нравились нам обоим, другие — нет. Для меня плохим моментом было то, что не было никого, с кем можно было бы играть. Кайл чувствует, что рискует стать эгоистичным, поэтому он старается быть альтруистом — кормит бездомных, ежегодно отдает часть своего трастового фонда на благотворительность».
  «Хороший парень», — сказал Майло, уплетая четвертое печенье. «Эти замечательные».
   «Это просто смесь».
  «Эй», — сказал он, — «прими все заслуги и не бери на себя вину».
  Ее улыбка была усталой.
  «Тебе здесь хорошо, одной?»
  «Я в порядке», — сказала она, глядя на меня в поисках поддержки.
  Я сказал: «Таня умеет просить о помощи, когда она ей нужна».
  Майло сказал: «Умная мысль. Но если тебе нужна помощь, просто попроси».
  «Спасибо, лейтенант».
  У двери: «Вы хороший человек, лейтенант Стерджис».
  Под ушами Майло появился румянец.
  Таня спросила: «Можно ли мне все еще разговаривать с Кайлом?»
  «Если только он не даст тебе повода этого не делать», — сказал Майло.
  "Как что?"
  «Если он станет странным. Он приглашал тебя на свидание?»
  «Нет, ничего подобного. Ты правда думаешь, что скоро найдешь этого Фиска?»
  «Все его ищут. Кстати, вот еще пара имен: Рози и Блейзер Пейн».
  "Кто они?"
  «Двое парней, с которыми Фиск тусовался».
  «Blazer Pain? Это больше похоже на группу, чем на человека».
  Я сказал: «Роберт Фиск считает себя танцором, а его подруга Рози — диджеем, так что, возможно, здесь есть какая-то музыкальная связь».
  «Танцор?» — сказала она. «Но он убил кого-то?» Содрогаясь. «Как только вы
   Сделав что-то подобное, как ты сможешь жить дальше?»
  Майло потянулся к дверной ручке. «Я представляю, как это будет тяжело».
  
  Положив коробку с оружием в багажник «Севильи», он плюхнулся на пассажирское сиденье.
  «Отказаться от всей этой истории с Пэтти — это как запихнуть зубную пасту обратно в тюбик.
  Какова официальная позиция психиатра по поводу лжи и вероломства?»
  «Полицейским разрешено лгать».
  «Вам дан прямой ответ».
  Я сказал: «Нет смысла ее тревожить, какой выбор. Ты убедил себя, что смерть Джордана связана с Патти?»
  «Нет, но чем больше я об этом думаю, тем больше склоняюсь к этому. Если у нас будет совпадение по этому пистолету, будет сложнее врать ребенку. Хотя, я думаю, ей не нужно знать, если мы не найдем для нее какую-то угрозу».
  «Попробуй скрыть это от нее», — сказал я. «А то, что мы ей не скажем, Кайл может».
  «Кормит бездомных — думаешь, это была фраза?»
  «Не знаю».
  «Таня в него влюблена, да? Вот и думай».
  «Вы не одобряете?»
  «Он неряха, зануда, да? Она симпатичная девушка».
  Я вел машину.
  Двумя кварталами позже: «Старину Кайлу лучше быть таким праведным, как он утверждает».
  Я спросила: «Когда вы планируете ослабить ее комендантский час и разрешить ей пользоваться косметикой?»
  Он посмотрел на меня. «Ты действительно можешь быть таким невмешательным?»
   «Часть меня хочет забрать ее домой и позволить Робин заботиться о ней».
  «А другой?»
  «Другой напоминает мне о ценности границ».
  «Наверное, здорово иметь такие». Он скрестил руки на животе. «Этот дуплекс хорош, но немного жутковато, она как ребенок, играющий в дом. В ее возрасте я жил в общежитии. Полный беспорядок, психологически, но, по крайней мере, не было всей этой тишины, которая стучала мне в голову. Ты говоришь, что она действительно может нормально выступать соло?»
  «Я слежу за вами».
  «Я еще раз поговорю с Кайлом. Просто чтобы дать ему знать».
  «Знаете что?»
  «Что я заинтересованная сторона».
  
  Робин сидел в гостиной, свернувшись на диване, и листал альбом Gruhn and Carter's Acoustic Guitars.
  Я сел и поцеловал ее. «Получаешь новые идеи?»
  Она отложила книгу. «Оценивая, почему старые работают так хорошо. Мой день прошел хорошо, как ваш?»
  Я дал ей основы.
  Она сказала: «Blazer Pain. Ты уверен, что не имеешь в виду Blaise De Paine?»
  Написание.
  «Ты его знаешь?»
  «Я слышал это имя во время звукозаписывающих сессий, и не в дружеском контексте.
  Он сэмплер — вырезает цифровые фрагменты из чужих песен, склеивает клубные миксы. Сначала музыкантам приходилось иметь дело с синтезаторами, теперь это».
  «Ваше элементарное техноворовство».
   «Но сложно определить. Сэмплеры используют крошечные фрагменты, которые нелегко идентифицировать. Даже если сэмпл можно задокументировать, кто сказал, что кто-то может претендовать на право собственности на комбинацию тонов? И как вы получите роялти? Такие парни, как Де Пейн, есть везде, но никто их не преследует, потому что они — мелкая неприятность по сравнению с серьезными бутлегерами».
  «Может, он продает другие продукты», — сказал я. «Слышали когда-нибудь о какой-нибудь наркотической связи?»
  «Нет, но меня бы это не шокировало. Вся клубная жизнь — это X, оксикодон, острые ощущения недели».
  «Может быть, ретро-увлечение. Лестер Джордан был старомодным наркоманом».
  «Я бы не назвал героин ретро. Он никогда не выходит из моды окончательно».
  «Блез Де Пейн», — сказал я. «Не может быть, чтобы это было в его свидетельстве о рождении».
  «Держу пари, что нет, дорогая. Хочешь, поспрашиваю?»
  «Это было бы хорошо».
  Она встала.
  Я сказал: «Я не имел в виду прямо сейчас».
  «Нет времени лучше, чем сейчас». Она взбила волосы, подняла кулак. «Посмотри на меня, девочка-детектив».
  
  Блез Де Пейн вытащил двадцать восемь кибер-хитов, двадцать пять из которых были тирадами в чате под названием BitterMusician.com. Остальные три состояли из имени Де Пейна, встроенного в списки тусовщиков.
  Открытие двух клубов и премьера независимого фильма, о котором я никогда не слышал.
  Возмущенные музыканты отнесли Де Пейна к «обычной шайке цифровых воров», но не стали выделять его отдельно.
  Поиск изображений выдал четыре размытые фотографии худощавого молодого человека с торчащими черными волосами со светлыми кончиками и огромными зубами, которые приковывали взгляд.
   с лица, которое невозможно забыть. В каждом кадре Блез Де Пейн отдавал предпочтение длинным приталенным пальто, а не голой груди и золотым украшениям. Возможно, он пользовался тушью для ресниц. На групповых снимках были довольно молодые лица.
  Никаких признаков хмурого Роберта Фиска или каких-либо чернокожих мужчин. Объединение Роберта Фиск и Рози с именем Де Пэйна ничего не дали.
  Изображения все еще были на экране, когда Робин вошел в офис. «Это он? Выглядит молодым, но это имеет смысл, это детский бизнес. Я сделал еще несколько звонков, и из того, что я могу сделать, миксы Де Пейна — это мелкая афера, вероятно, не его основной источник дохода, потому что в последнее время его не видели в клубах, и кто-то подумал, что он слышал, что у Де Пейна дорогой дом на холмах, над Стрипом. Наркотики могут быть его другим бизнесом».
  «Он одевается вычурно, поэтому любит внимание. Интересно, почему у него нет веб-сайта».
  «Это странно. У всех есть веб-сайт».
  «Вы этого не сделаете».
  «Мне нравится моя конфиденциальность, и мои клиенты знают, как меня найти».
  «Именно так», — сказал я.
  «Ага», — сказала она. «Эти раскопки становятся интересными, не правда ли?»
   ГЛАВА
  20
  На следующее утро я познакомила Бланш с легким поводком.
  Двадцати минут упражнений было для нее достаточно: когда я несла ее обратно в дом, она спрятала голову у меня под подбородком.
  Когда я ставила ей миску с водой, зазвонил телефон.
  Майло сказал: «Плохая новость в том, что пока нет никаких признаков Роберта Фиска, другая плохая новость в том, что никто ни в одном из подразделений не слышал о Блейзере Пейне или Рози».
  «Это потому, что это Блез Де Пейн». Я рассказал ему подробности.
  «Музыкальный обман, я передам его Петре. Последняя плохая новость заключается в том, что в комнате с уликами все еще не могут найти пули, использованные в Лиланде Армбрустере. В теоретически положительной категории: Иона Бедард — мама Кайла — приехала в город, чтобы поговорить с Петрой о брате Лестере. Она остановилась в отеле Beverly Hilton, нас пригласили на совместное посещение в десять утра. Если вам интересно, встречайтесь со мной у входа в пять.
  Одевайтесь красиво. Классовое сознание и все такое».
  
  Вестибюль отеля Beverly Hilton представлял собой яркое, просторное сочетание оригинальной постройки пятидесятых годов и постмодернистских обновлений в земляных тонах.
  Туристы ждали, чтобы зарегистрироваться. Внимательные руководители и испуганные прихвостни с бейджами « Привет, я...» спешили на встречи. Майло сидел в стороне на шоколадно-коричневом диване, рассчитанном на худого человека, пил кофе и наблюдал за людьми с подозрительностью, которая никогда его не покидала.
  «Одеваться красиво» — это был широкоплечий костюм на один тон светлее дивана. Какая-то чудесная ткань с грубым переплетением, напоминающая измельченную пшеницу. Его рубашка была ячменно-желтой, галстук — павлиньего цвета. Никаких пустынных ботинок; глянцевые коричневые оксфорды, которых я никогда раньше не видел.
  Я сказал: «Отличный блеск».
   «Они старше Тани. Больше не могу их носить. Мозоли на ногах».
  Он потер неприятную выпуклость.
  Я сказал: «Тем не менее…»
  «Защищать, служить и страдать. Когда-то католик…»
  Голос сказал: «Привет, ребята».
  Петра Коннор направилась к нам в коричневом брючном костюме на один тон темнее дивана и с большой бежевой сумкой в руках.
  «О, боже», — сказала она, глядя на Майло. «Близнецы из Грязевого города».
  «За исключением доктора Нонконформиста», — сказал Майло.
  Она коснулась рукава моей серой фланелевой куртки. «Спасибо, что спас нас от кляпа, Алекс. Спасибо также за информацию о Блезе Де Пейне, но если у него есть дом в горах, мы не можем его найти, и на это имя нет авторегистрации.
  Не уверен, стоит ли уделять ему слишком много времени, главное — Роберт Фиск.
  Вскрытие Лестера Джордана запланировано через три дня, но первоначальный скрининг прошел. Огромное количество опиатов плюс три коктейля алкоголя, ничего удивительного, мы нашли почти пустую бутылку джина в холодильнике Джордана. И это самая длинная речь, которую я произнес за долгое время».
  
  Мы ехали в одном лифте с ошеломленной шведской семьей. Номер Ионы Бедард находился в южном конце шестого этажа. Черноволосая женщина толкнула дверь, сказала: «Вы вовремя», повернулась к нам спиной и направилась к мягкому креслу. Положив ноги на пуфик, она достала из пепельницы тлеющую розовую сигарету.
  Гостиная была светлой, широкой и холодной, с длинным серым видом на Сенчури-Сити. Обставлена той же формулой экрю-топпочва, что и вестибюль.
  Петра пробормотала: «Теперь я стану невидимой», — и закрыла дверь.
  Мы стояли вокруг, пока Иона Бедард пыхтела и смотрела на меловое небо. Приставной столик был завален модными журналами и глянцевыми ежемесячниками, которые толкали дорогие игрушки. Наверху стопки стояла гладкая платиновая зажигалка. На подносе у ее ног стоял кувшин с холодным чаем и пустой стакан. Иона Бедард не пригласила нас
  сесть, а мы остались на ногах.
  Петра сказала: «Спасибо, что встретились с нами, мэм».
  Бедард затянулся дымом и выпустил его из носа. Ей было лет пятьдесят с небольшим, она была высокой и длинноногой, у нее были большие, темные, густо подведенные глаза, которые соответствовали ее черному начесу.
  Ее черно-розовая куртка в ломаную клетку и серые джинсы были сшиты на костлявом теле, которое кричало о самоотречении. Ее кожа хвасталась никотином и воздействием солнца.
  Исключением была плоская, блестящая бровь. Это и странный паралитический наклон по внешним краям век кричали о ботоксе.
  Она сказала: «Я собираюсь помочь вам, люди. Если вы хотите раскрыть убийство моего брата, хорошенько присмотритесь к моему бывшему мужу. У вас есть что написать?»
  Петра достала свой блокнот.
  Иона Бедард сказал: « Майрон. Грант. Бедард. Пятьдесят семь лет, рост шесть футов, два сорока, хотя он лжет и утверждает, что легче. Его адреса —
  Запишите это: 752 Park Avenue, Apartment 13A, New York 10021, Crookback Ranch, Aspen Valley, Colorado 81611, и квартира в Лондоне, которую он называет квартирой , потому что он претенциозен. Nine Carlos Place, Mayfair, W1, я не помню этот сумасшедший английский почтовый индекс, но его должно быть достаточно легко найти. Вы все это записали?
  «Да, мэм», — сказала Петра. «Зачем нам смотреть на мистера Бедарда?»
  «Потому что он всегда презирал Лестера».
  «Личностный конфликт?»
  «Беспричинная ненависть», — сказал Бедард, словно объясняя идиоту. «Лестер не был самым сильным человеком. Майрон не терпит слабости».
  Петра что-то записала. «Не могли бы вы более конкретно указать мотив убийства, мэм?»
  «Ненависти недостаточно?»
  «Были ли у мистера Бедарда и мистера Джордана недавние конфликты?»
  «Меня это не удивит».
   «Но вы не знаете ни одного конкретного...»
  «Я пытаюсь помочь тебе, дорогая. Если бы я знала больше, я бы тебе сказала ».
  «Где сейчас находится мистер Бедард?»
  "Не имею представления."
  Майло сказал: «Ваш сын сказал, что он в Европе».
  «Если это то, что сказал Кайл, то я уверен, что это правда. В то время, когда Кайл это сказал».
  "Значение?"
  «Майрон перемещается. Найди толпу шлюх, и он не будет далеко».
  Петра спросила: «Он переезжает из одного места жительства в другое?»
  «И курорты, и арендованные яхты, и частные самолеты, и все, что ему придет в голову в данный момент».
  «Кому принадлежит дом на Гудзон-авеню?»
  Веки Ионы Бедард опустились. Ее тени для век были дымчатого цвета и блестели. Она переключила свое внимание на Майло, затем на меня, как будто Петра стерла приветственный коврик. «Это чудовище тоже принадлежит Майрону». Возвращаясь к Петре: «Я не упомянула об этом, потому что предполагала, что ты об этом знаешь . И потому что ты никогда его там не найдешь. Он ненавидит Лос-Анжелис. Воображает себя waahrld traahvelar » .
  «Там живет кто-нибудь, кроме Кайла?»
  «Кайл предпочел бы небольшую квартиру, подходящую для человека его возраста.
  Майрон отказывается за него платить».
  «Не щедрый человек».
  «Когда дело касается его собственных нужд, он расточителен » .
  «Вы хотите сказать, что мистер Бедард убил мистера Джордана и улетел в Европу?»
  Вздох Бедарда был долгим, театральным, усталым от мира. «Такие люди, как Майрон, не делают для себя».
   «Значит, речь идет о заказном убийстве».
  «Я предлагаю тебе прозрение, дорогая. Соедини точки».
  «Есть ли у вас идеи, кого бы мистер Бедард нанял для чего-то подобного?»
  «Я с такими людьми не общаюсь».
  «Мотивом мистера Бедарда было негодование».
  «Майрон презирал Лестера. На протяжении всего нашего брака Лестер был проблемой для Майрона».
  «Каким образом?»
  «Я помогал Лестеру обедать в Myron. О чем я просил? Простое жилье для члена семьи, который столкнулся с большим количеством несчастий, чем он сам».
  «Квартира на Чероки», — сказал Майло. «Лестер жил там бесплатно?»
  Иона помахала сигаретой. «Всего одна маленькая квартира в двадцатиквартирном доме. Можно было подумать, что я пытаюсь арендовать Тадж-Махал».
  «Господин Бедард возражал, но потом сдался».
  «Не то чтобы Майрон когда-либо зарабатывал хоть цент. Какая у него была причина возражать? А Лестер зарабатывал на жизнь. Он управлял зданием».
  «Господин Бедард унаследовал свое богатство», — сказала Петра.
  «Моя семья ни в коем случае не была среднего класса, дорогая, но мы знаем цену труду. Мой отец был ведущим финансовым консультантом Merrill Lynch, а моя мать была красавицей мирового класса и талантливой художницей, которая никогда не выходила на солнце без зонтика. Культура была огромной составляющей моего воспитания».
  У нее не было причин улыбаться, но она улыбалась. Это движение создало сеть морщин на лице в случайных местах, как будто ее голова была привязана к невидимым нитям, управляемым невидимым кукловодом. «У семьи Майрона были средства, чтобы приобретать культуру, но им не хватало мотивации. Большинство ценных вещей в доме моего тестя были куплены по моему предложению. У меня есть степень по истории искусств в колледже Уэлдон. Я скажу одно о старике: он был готов слушать. Очевидно, это не генетическая черта».
  Петра сказала: «Все, что вы могли бы рассказать нам об истории мистера Джордана, было бы полезно».
  «Что вы подразумеваете под словом «история»?»
  «Кем он был, его друзья, его интересы. Как он связался с наркотиками».
  Иона Бедард согнул розовую сигарету и наблюдал, как дым поднимается вверх.
  Подняв стакан, она взглянула на кувшин.
  Майло наполнил ее стакан. Она выпила, погасила сигарету, вытащила новую затяжку. Взглянула на платиновую зажигалку.
  Майло ее зажег.
  По ее словам, спустя три вдоха «сущность Лестера вышла за рамки его болезни».
  «Я уверена, что так и было», — сказала Петра. «Но все равно было бы полезно знать...»
  История Лестера такова, что он был совершенно нормальным молодым человеком, которому не повезло вырасти в семье, где нормальности было недостаточно. Моим отцом был Бертрам Джордан».
  Делаю паузу, чтобы дать возможность осознать этот факт.
  Она сказала: «Старший партнер в главном офисе Merrill в Сан-Франциско? Моя мать была Догерти. Без нее Дворец изящных искусств был бы ничем. Лестер старше меня. Он не был таким студентом, как я, но его даром была музыка. Все, чего он хотел, это играть музыку, но это было проклятием для моих родителей. Они хотели как лучше, но их неодобрение было тяжелым для Лестера».
  «На каком инструменте он играл?» — спросила Петра.
  «Кларнет, саксофон, гобой. Он также пробовал себя в игре на трубе».
  «В его квартире мы не нашли никаких инструментов».
  «Лестер не играл много лет. Его мечты были разбиты».
  «Твои родители?»
  «Жизнью», — сказала Иона Бедард. «Тот, у кого более крепкое телосложение
   Возможно, он бы выдержал, но Лестер был артистичным и чувствительным, а артистичным людям часто не хватает твердости характера».
  Я вспомнил угрюмое поведение Джордана. Может быть, наркотики и время изменили его. Или его сестра была в бреду.
  Она сказала: «Лестер сделал последнюю попытку бросить вызов Отцу. Бросил колледж и присоединился к бродячему джазовому оркестру. Вот тогда он и приобрел плохие привычки».
  Петра сказала: «Героин».
  Бедард посмотрел на нее. «Кажется, тебе нравится напоминать мне об этом».
  «Просто пытаюсь прояснить факты, миссис Бедард. В каком колледже учился мистер Джордан?»
  «Сан-Франциско Стейт. Во время беспорядков. Тот восточный парень в шляпе?»
  «Простите?» — сказала Петра.
  Бедард повернулся к нам. «Вы в этом возрасте, воспитывайте ее».
  Я сказал: «Сэмюэль Хаякава был канцлером SF State в шестидесятые. Это был политизированный кампус».
  Иона Бедард сказала: «Лестер никогда не участвовал в этой ерунде. И он не стал хиппи. Как раз наоборот, ему не нужна была политика».
  «Просто хотела играть музыку», — сказала Петра.
  «Он был опрятным молодым человеком, который попал в плохую компанию».
  Поставив бокал поверх модных журналов, Бедар прочертила воздух. «Конец истории».
  Петра спросила: «Кто были его недавние друзья?»
  «Я не знаю».
  «Теперь вы владеете зданием на Чероки».
   «Крошка, которую мне бросили адвокаты Майрона. Я редко бываю. Это все, что я получил, за исключением некоторых умирающих акций и дома в Атертоне, на покупке которого я настоял изначально и который я обставил с нуля».
  Я сказал: «Кайл упомянул место в Дир-Вэлли».
  « Моя каюта», — сказала она. « Я та, кто катается на лыжах, Майрон едва справляется с крутым склоном, какая ему от этого польза? Когда я смогу забрать Лестера оттуда, где вы его держите?»
  «Я расскажу вам все подробности, мэм», — сказала Петра, — «но сначала еще несколько вопросов. Вы не знаете никого, с кем ваш брат Джордан общался в последнее время?»
  «Мне повторить?» Бедар запыхтела, грубо закашлялась, запоздало прикрыла рот рукой.
  «Как хозяин...»
  «Я владелец только по титулу, юная леди. Мне ежемесячно присылают чеки, и я все их тщательно просматриваю, чтобы убедиться, что нанятая мной управляющая компания не украдет больше, чем обычно».
  «Как называется компания?»
  «Растратчики, Инкорпорейтед». Бедард усмехнулась собственному остроумию. «Управление Brass. Артур I. Brass. Еврей. Когда дело касается денег, вы могли бы также иметь их на своей стороне. Теперь, если вы извините…»
  «Лестер когда-нибудь пытался избавиться от этой привычки?»
  «Несколько раз».
  "Как?"
  «Записавшись на так называемые реабилитационные программы».
  «Кто это финансировал?»
  «Я сделал. Еще одна проблема с Майроном. Насколько он мог судить, Лестер мог сгнить».
   «Несколько лет назад, мэм, в здании Чероки жила медсестра...»
  «Лесбиянка», — сказала Иона Бедард. «Патриция что-то».
  «Патрисия Бигелоу».
  «Это он».
  «Ты знаешь, что она лесбиянка».
  «Она, конечно, выглядела как женщина. Волосы как у мужчины. Не то чтобы я имел против нее какие-то предубеждения. Она профессионально выполняла свою работу, я с ней согласен».
  «Кем она работала?»
  «Присматривать за Лестером. Это была моя идея. В тот день, когда Майрон показал ей квартиру, я был в гостях у Лестера и у меня возникла вдохновляющая идея».
  «Майрон лично показывал квартиры?»
  «Тогда он так и сделал. По настоянию отца, всю дорогу пиная и крича. Когда у старика случился инсульт, Мирон нанял управляющую компанию. Не Brass, а каких-то армян, которые его обокрали».
  «Но в тот день, когда мисс Бигелоу искала аренду...»
  «Мы с Майроном только что закончили девять лунок в Уилшире. Мне хотелось легкого обеда, но Майрон сказал, что ему нужно показать квартиру в Чероки. Я сказал, что могу также навестить Лестера. Появилась Патрисия. После этого Майрон сказал, что не уверен, что сдаст ей квартиру, она только что переехала в город, у нее не было кредитных рекомендаций или наличных денег. Не то чтобы выбранные им арендаторы были образцовыми.
  Но у них были наличные, большую часть которых Майрон присвоил себе без ведома отца.
  С другой стороны, сказал он, это была одна из квартир на первой линии улицы, которую было сложнее снять. И она была медсестрой, поэтому он предположил, что она будет постоянным работником. Затем он замялся. Это был Майрон, неспособный принимать решения, если они не касались его личного комфорта. Я сказал, что медсестра могла бы пригодиться. Сразу же подумав о Лестере, потому что Лестер только что пережил трудный период.
  «Передозировка?» — спросила Петра.
   Иона сердито посмотрела. « Добрый человек с радостью бы помог члену семьи. Но все, что хоть как-то напоминало помощь Лестеру, раздражало Майрона».
  «Миссис Бигелоу переехала и жила там много лет».
  «Это, моя дорогая, потому что я воспользовалась скупостью Майрона, указав ему, что больницы и частные медсестры стоят дорого, и мы могли бы нанять кого-то из своих сотрудников».
  «Бартер», — сказала Петра.
  «Вдохновлено», — сказал Бедар.
  «В чем заключалась забота о мистере Джордане?»
  «Проверяла его, следила, чтобы у него была еда, кофе. Патрисия была мужеподобной, но она знала свою работу. Было по крайней мере три случая, когда Лестер мог бы заболеть серьезнее, если бы не ее присутствие».
  «Что она сделала?»
  «Оживил его, провел его по помещению, как обычно поступают в таких ситуациях.
  Однажды ей пришлось вызвать скорую помощь, но когда они приехали, Лестер уже был на ногах и его не нужно было везти в больницу. Не пойми меня неправильно, дорогая. Это были не только такие проблемы. Когда Лестер простужался или болел гриппом, она была рядом».
  «Она когда-нибудь давала ему наркотики?» — спросил Майло.
  "Конечно, нет."
  «Конечно, нет?» — сказала Петра.
  «Она сказала мне, что ненавидит наркотики. Сначала она даже не хотела работать из-за характера болезни Лестера. Я посчитал это немного обидным, учитывая ее собственные проблемы в образе жизни».
  «Что ее убедило?»
  «Бесплатная аренда и тысяча долларов в месяц наличными. Которые, я уверен, она не декларировала в IRS. Почему вы задаете так много вопросов о ней?»
  «Ее имя всплывает, когда мы спрашиваем о вашем брате».
  «Не понимаю, почему это так. Но если вам нужны доказательства злобной натуры Майрона, идите и поговорите с ней. После инсульта старика Майрон объявил, что приоритеты его отца перевешивают приоритеты Лестера, и что Патрисия переезжает в Хадсон. Излишне говорить, что я был в ярости. Она была превосходной сиделкой, и Лестер привык к ее присутствию. Можно было бы подумать, что она могла бы быть лояльной, но был Майрон с его сорока сребрениками».
  «Он повысил ей зарплату?»
  «Дополнительная тысяча долларов в месяц и бесплатное пользование гостевой комнатой. Если у вас есть связи в IRS, вот вам совет».
  Петра сказала: «Вы упомянули, что мистер Бедард сдает жилье в аренду непорядочным людям, которые платят наличными. Кто-нибудь конкретный?»
  «Меньшинства», — сказала Иона Бедард. «Такого рода вещи».
  «Ваш брат не общался с другими арендаторами?»
  Бедар затушила вторую сигарету и с преувеличенной осторожностью поставила стакан на пол. «Ты действительно не понимаешь, да?»
  «Что понимаете, мэм?»
  «Лестер был болен. Это не делает его одним из них » .
  «Как он жил после ухода мисс Бигелоу?»
  «Не очень хорошо», — сказала Иона Бедард. «Майрон отказался платить за другую медсестру или за какое-либо дополнительное лечение. Однажды Лестера пришлось отвезти в окружную больницу, которая, как я понимаю, является змеиной ямой. Майрон наслаждался «я же говорила тебе».
  Я не буду повторять имена, которые он называл Лестером».
  «У Лестера также были некоторые проблемы с законом».
  «Все из-за его болезни». Иона Бедард стряхнула пепел в непосредственной близости от подноса. Большая его часть упала на ковер. «Вскоре после смерти старика мой брак наконец-то достиг того, чего должен был достичь много лет назад. Распался. Обстоятельства заставили меня умолять Майрона разрешить Лестеру остаться в Чероки, а я не очень люблю просить. После развода я настояла на том, чтобы
   на — и получил — здание и все. Лестер так и не победил свою проблему, но его потребность в наркотиках, похоже, немного уменьшилась».
  «То же самое может случиться и с наркоманами, если они проживут достаточно долго», — сказала Петра.
  «Откуда взялась финансовая поддержка Лестера?»
  Иона Бедард ткнула себя в грудь. Пренебрежительно помахала рукой. «Идите, люди, я сделала за вас вашу работу. Все, что вам нужно сделать, это найти этого ублюдка».
  Мы не двинулись с места.
  «Пожалуйста», — сказал Бедар, и это прозвучало как приказ.
  Петра спросила: «Имя Роберт Фиск вам что-нибудь говорит?»
  «В моем классе в подготовительной школе Атертон был Бобби Фиск. Летный врач на флоте».
  «А как же Рози?»
  «Клепальщик?»
  «Блез де Пейн?»
  Иона Бедард погладила прическу. Засмеялась.
  Петра спросила: «Что-то смешное, мэм?»
  « Это, юная леди, не настоящее имя. А теперь идите, делайте свою работу » .
  ГЛАВА
  21
  Когда мы спускались, лифт был в нашем распоряжении. Петра обмахивалась веером и смеялась. « Это , должно быть, был паршивый брачный контракт».
  Майло сказал: «Если бы вуду работало, старый Майрон жарился бы в масле».
  «Она не дает нам никаких доказательств того, что он имеет какое-либо отношение к Лестеру, но по ее словам мы должны выследить его в Европе».
  «Ненависть — великий мотиватор».
  «Я уверена, что он тоже ее обожает. Через пятнадцать минут я готова ее задушить. Ну и что? Десять лет Джордана не было в его жизни».
  Я сказал: «В отличие от всех этих сомнительных представителей «меньшинств», которые разделяли образ жизни Джордана, но были совсем не похожи на него».
  «Говорим об отрицании», — сказала Петра. «В одном она, вероятно, права. «Де Пейн» — это прозвище».
  Мы молча пересекли вестибюль. Мы с Майло припарковались на парковке отеля, но Петра оставила свою Acura на Уолден Драйв через Уилшир, и мы проводили ее.
  Она отперла машину и бросила сумочку на пассажирское сиденье. «Какие-нибудь прощальные мысли, ребята?»
  «Это был я, я бы сохранил простоту», — сказал Майло.
  «Сосредоточьтесь на Фиске, все остальное — отвлекающий фактор. Что касается вашей мисс.
  Бигелоу, я не вижу никакой потрясающей связи. Даже если она и передала больничный наркотик Джордану, это тоже древняя история».
  «Похоже на то», — сказал Майло.
  «У тебя есть сомнения?»
  «Единственный камень преткновения — это когда мы разговариваем с Джорданом о Пэтти, и вскоре он умирает».
  «Единственная возможная связь — он рассказал кому-то о какой-то тайне, настолько большой и плохой, что его пришлось заставить замолчать. Например, о чем?»
  Ни у кого из нас не было ответа.
  «В любом случае, — сказала она, — главное — найти Фиска».
  Майло сказал: «Танцующий киллер. Вот тебе сетевое шоу».
  Я сказал: «Джордан был бывшим трубачом. Это все время возвращается к музыке».
  Петра сказала: «Джордан не играл много лет. Единственная музыкальная связь, которую я вижу, — это наркотики».
  «Или антидопинговая штука. Как Джордан, который впаривает товар не тому человеку».
  «Кто не тот человек?»
  «А как насчет ребенка босса музыкального бизнеса?»
  «Папаша наказывает Лестера за поставку его проджа? Отлично, я бы с удовольствием арестовал еще подозреваемых, может, Фиск догадается, как только мы его арестуем. Я получил DMV на его колесах, из просроченных файлов. «Мустанг девяносто девятого года, красный на тот момент, регистрационные сборы просрочены на шесть месяцев. Я также подал срочную повестку на его телефонные записи, посмотрим, что выйдет. Если мне повезет, может, я успею арестовать его до того, как Круэлла позвонит начальству и начнет ругать нас, рабочих среднего класса, не следующих ее утонченным инструкциям».
  Майло сказал: «Собираешься прикрыть свою задницу и поискать своего бывшего?»
  Она взмахнула сумочкой. «Я натравлю на это Рауля, дам ему немного практики в сыске на расстоянии».
  «Умный парень?» — сказал Майло.
  «Умный, но совсем новый. Хотя и тихий. Мне это нравится. Увидимся, ребята».
  
  Мы вернулись на парковку отеля Hilton.
  Я сказал: «Встреча с Ионой пошла на пользу. Теперь мы понимаем выбор жилья Пэтти».
  Майло сказал: «Тысяча в месяц наличными в течение трех лет составляет тридцать шесть тысяч».
  ей не нужно было декларировать. Потом старый Майрон перевез ее в Хадсон, и она выросла до двух тысяч. Как долго она там оставалась?
  «Примерно два года».
  «Еще сорок восемь, итого восемьдесят четыре тысячи. Добавьте ее зарплату в больнице, плюс пять лет бесплатной аренды, и это будет приятная шестизначная сумма. Говорите о выгодной сделке, Алекс. Минусом было отсутствие гарантий занятости. Старик умирает, sayonara».
  «Она переехала на Четвертую улицу», — сказал я. «Это было лучшее место, но она прожила там меньше года. Может быть, полная арендная плата была неприятна. Или она решила сэкономить деньги, теперь, когда они у нее были. Восемьдесят четыре тысячи даже по консервативной процентной ставке могли удвоиться за десять лет. Если бы она участвовала в буме фондового рынка, она могла бы добиться гораздо большего. Переход на бульвар Калвер означал жизнь в трущобах, но это позволило ей стать домовладельцем.
  Без неожиданной удачи от Майрона Бедарда она, возможно, никогда бы этого не добилась.
  Ее портфель заставил меня задуматься о наркотиках, но, возможно, все сведется к разумному инвестированию».
  «Помогло небольшое уклонение от уплаты налогов».
  «И это тоже».
  
  Электронное письмо Айзека Гомеса гласило:
  Здравствуйте, доктор Д. Мы в Бангкоке, и я пишу это из интернет-кафе. но связь слабая и мы движемся дальше, так что не беспокойтесь отвечая. Я проснулся, думая о том преступном следе, и понял, что я допустил методологическую ошибку, ограничившись случаями, классифицированными как убийства, в отличие от непредумышленного убийства, тяжкого нападения или чего-либо еще другое, которое могло бы перерасти в убийство, но не было переквалифицировано.
   К сожалению, сейчас я ничего не могу с этим поделать, но когда я получу
   через несколько недель я еще немного покопаюсь в данных и посмотрю, что я могу сделать. могу придумать. Надеюсь, я не упустил ничего важного. Хезер Привет. Всего наилучшего, IG
  Я подумал об этом, решил, что Айзек разбирается слишком дотошно. Пэтти сказала, что убила человека. Все вокруг этого плясали, но я не мог этого забыть.
  Я сидел на диване, размышляя о согревающем шоте Chivas, когда Бланш ввалилась в кабинет и потерлась носом о мою голень. Когда я встал, она немного потанцевала, а затем выбежала за дверь.
  Я последовал за ней по коридору, через кухню, к задней двери. Она с удивительной ловкостью сбежала по лестнице к пруду. Нацелилась на запертый контейнер, в котором лежала карповая рыба, и начала тыкать в него своим плоским носом.
  «Теперь ты увлекаешься морепродуктами?» Я вытащил несколько гранул и предложил ей. Она с презрением повернула голову.
  Еще раз головой по мусорному баку ударился. Уставился на меня.
  Когда я бросила рыбе еду, она повернулась и стала смотреть. Тяжело дыша.
  Хрипло лаяла, пока я не бросил еще гранул.
  «Альтруизм?» — спросил я.
  Я знаю, что эксперты назовут это антропоморфизмом, но она улыбнулась с чистой радостью, я в этом поклянусь.
  
  Робин нашла нас двоих у воды. Бланш спрыгнула с моих колен и поприветствовала ее. Рыбы роились, как это бывает, когда на каменной дорожке раздаются шаги.
  «Они голодают», — сказала она. «Я пойду их покормлю».
  Я сказал: «Они уже пообедали. Обильно, потому что Бланш назначила себя официальным организатором питания».
  «Я знаю», — сказала она. «Она сделала это и вчера. Есть ли прогресс в поисках Фиска?»
  "Еще нет."
  «Я пообщался побольше о Блезе Де Пейне. Единственное, что я могу добавить, это то, что, возможно, его дом на холмах находится на одной из птичьих улиц. Но не слишком верь этому, дорогая. Человек, который мне рассказал, не был уверен, где он это услышал, или даже был ли это Де Пейн, а не какой-то другой мошенник, и он понятия не имел, какая это птица. Никто не слышал о Фиске или Рози, хотя есть черный парень по имени Мози, который немного работает диджеем».
  "Фамилия?"
  Она покачала головой. «Вероятно, он не тот, кто тебе нужен. Человек, который его встречал, сказал, что он был славным парнем».
  «Где он с ним познакомился?»
  «Она. Какая-то вечеринка, она была одной из танцовщиц, нанятых агентством в Долине, она не могла вспомнить имя».
  «Проблемы с памятью?»
  «Возможно, немного размыто из-за наркотиков».
  «Птичьи улицы», — сказал я. «Туман над Лос-Анджелесом, друзья теряют дорогу».
  «Бедный Джордж. Помнишь, как я его встретил?»
  «Десять лет назад, чинил Рикенбахер».
  «Милый человек», — сказала она. «Такой одаренный, такой скромный».
  Она села, положила голову мне на плечо. Бланш наблюдала, как мы целуемся.
  Побежал обратно к лестнице и спокойно наблюдал за нами.
  Почти родительская радость.
  Робин сказал: «Давайте войдем внутрь. Расправим крылья».
   ГЛАВА
  22
  К четырем часам вечера Робин делал наброски, а я сидел за компьютером и искал по запросу «mosey deejay».
  Один удар, никаких изображений.
  Мозес «Большой Мозе» Грант был упомянут в длинном списке людей, получивших благодарность за вклад в успех сбора средств для больницы.
  Западная педиатрия, где я проходила обучение и работала.
  Вечеринка была устроена год назад отделением эндокринологии, причиной был ювенильный диабет, и человек, который благодарил, был ее руководителем, доктором Элизой Гласс. Мы с Элизой работали вместе над несколькими случаями. У меня был ее личный номер в файле.
  Она сказала: «Привет, Алекс. Ты снова принимаешь пациентов или все еще занимаешься полицейскими делами?»
  «Вообще-то, — спросил я ее о Мозесе Гранте.
  "ВОЗ?"
  «Диджей на вашем бенефисе в прошлом году».
  «Мосей? Пожалуйста, не говори мне, что у него проблемы».
  «Вы знаете его лично?»
  «Нет, но я его помню. Огромный, но ласковый и очень хорошо ладит с детьми.
  Буду ли я разочарован?»
  «У него нет проблем, но его видели с кем-то, у кого они есть. Я уверен, что все окажется пустяками».
  «Я надеюсь на это. Сначала он снизил свои гонорары, потом настоял на том, чтобы работать бесплатно, оставался на дополнительные часы. Он понял, о чем мы».
   «У вас родственник-диабетик?»
  «Сам диабетик. К сожалению, похоже, он не очень хорошо его контролирует.
  Ближе к концу вечера он стал быстро слабеть, и мне пришлось принести ему сока».
  «Как вы пришли к тому, чтобы нанять его?»
  «Его нанял офис развития. Он действительно был похож на плюшевого мишку, Алекс».
  «Я уверен, что он есть. У тебя есть его номер?»
  «Это тоже будет в отделе разработки. Подождите, я попрошу Джанис вас соединить».
  Я ждал, пока записанный голос читал мне лекцию о питании и физических упражнениях.
  «Разработка, это Сью».
  «Это доктор Делавэр. Я планирую мероприятие и слышал, что вы пользуетесь услугами отличного диджея по имени Мозес Грант. Не знаете, как с ним связаться?»
  «Хм, дай-ка я проверю».
  Новое записанное послание рассказало мне о достоинствах благотворительности.
  «Мы получили его через брокера — The Party Line. Вот номер».
  Valley exchange. Прежде чем попробовать, я ввел Moses Grant в поисковые системы и вывел на генеалогический сайт и единственную ссылку на шахтера, который умер в Западной Вирджинии сто пять лет назад.
  На номер The Party Line ответил хриплый мужской голос: «Агентство, Эли Ромейн».
  «Я ищу диджея, с которым вы работаете. Мозес Грант».
  «Не лезь к нему больше», — сказал Ромейн. «У меня есть люди получше. Какую вечеринку ты устраиваешь?»
  «Сладкие шестнадцать», — сказал я. «Мне сказали, что Грант — один из лучших».
  «Это не ракетостроение, он знает, как нажимать кнопки. Какой милый
   Мы говорим о шестнадцати? Дети ведут себя как дети своего возраста или притворяются, что им двадцать один? Я спрашиваю, потому что музыка разная, в зависимости от того, о ком идет речь.
  «Это просто обычные дети».
  Смех Ромэйн был никотиновым лаем. «Ладно, у меня есть парни, которые могут пойти в любом направлении. Девушки тоже, но сладкие шестнадцатилетние всегда хотят парней. Предпочтительно горячих парней. У меня есть пара, которые могли бы сниматься в мыльных операх и также умеют нажимать на кнопки. У меня также есть танцовщицы, я рекомендую несколько блондинок, чтобы завести действо. Это не так уж и много».
  «Грант был не так уж хорош?» — сказал я.
  «Вам нужен кто-то, кто придет, или нет?»
  «Он отключился».
  «Шесть месяцев назад. Так какую установку вы хотите?»
  «Дайте мне подумать об этом».
  «О, Господи», — сказал он. «Дело не в сладких шестнадцатилетиях. Что, он должен тебе денег? Не трать мое время».
  Щелкните.
  Я добрался до камеры Петры и назвал ей имя Мозеса Гранта.
  Она сказала: «Спасибо. Я еду в Сан-Диего. «Мустанг» Роберта Фиска появился недалеко от долгосрочной парковки на Линдберг-Филд. Возможно, мне придется пройтись по авиакомпаниям одну за другой. Это удобно, я также могу искать имя Гранта в манифестах».
  "Удачи."
  «Если Фиск улетел, пока-пока, он мне понадобится. Пока».
  Я отложил это в сторону и подумал о том, как Грант исчез из виду полгода назад. В то же время Роберт Фиск покинул свою квартиру и стал невидимым.
  Перестал ли Грант брать на себя обязанности по организации вечеринок у Ромэйна, потому что нашел себе занятие получше? Альтруистичный плюшевый мишка или нет, играющий в клубе с Блезом Де
  Пейн или какой-нибудь другой прилипал из музыкального бизнеса мог бы быть более заманчивым, чем раскручивать Раффи и Дэна Кроу для больных детей. Или иметь дело с шестнадцатилетними, тоскующими по двадцати одному.
  Или, может быть, исчезновение Гранта не было добровольным. Диабетик, который не следил за уровнем сахара в крови, мог столкнуться со всевозможными осложнениями.
  Я решил начать с больниц, а если не получится, перейти к отделениям неотложной помощи и отделениям долгосрочного ухода. Информация, которую я искал, была конфиденциальной, и мне пришлось бы лгать, прокладывая себе путь через слои медицинской бюрократии. Беспечность и моя должность могли бы помочь.
  Номер Гранта 818 сказал, что логичным местом для начала была Долина. Затем я вспомнил больницу, где я мог быть правдивым.
  
  Рик сказал: «Я иду к своему компьютеру, пока мы разговариваем. Там есть общий файл счетов для стационарных пациентов. Я не уверен насчет амбулаторных пациентов, они могут быть классифицированы по отделениям. Так вы думаете, что этот Грант может иметь какое-то отношение к Пэтти и тому парню Джордану?»
  «Гранта видели в компании убийцы Джордана».
  «Кикбоксер, оставивший отпечатки пальцев».
  «Майло тебя просветил».
  «Я доставала его, чтобы он держал меня в курсе. Не знаю, почувствовал ли ты это, Алекс, но он полностью изменил свое отношение к Пэтти. Сначала я могла сделать все, чтобы заставить его серьезно отнестись к беспокойству Тани. Убийство Джордана изменило его мнение, он убежден, что это связано с Пэтти. Он также убежден, что это его вина, потому что это произошло сразу после того, как он поговорил с Джорданом».
  «Не знал, что его это так беспокоит».
  «Вина — вот что такое Большой Парень… ладно, я вошел в Систему общих счетов… похоже, мне нужен код… о, вы бы посмотрели на это. Коды указаны прямо в открытом доступе по отделениям, болтовня о ерунде… ладно, я набираю код отделения неотложной помощи и… вот и все: Грант, Мозес Байрон, мужчина, двадцать шесть лет, 7502 Лос-Охос, Вудленд-Хиллз… о, боже».
   "Что?"
  «Похоже, он был одним из наших. Привезли в отделение неотложной помощи с гипогликемией».
  "Когда?"
  «Два с половиной месяца назад».
  «Прямо перед тем, как Пэтти заболела».
  «У меня волосы на шее встают дыбом, Алекс».
  «Он пришел один?»
  «Этого не было бы в счетах, если бы кто-то другой не гарантировал оплату... давайте посмотрим... счет был полностью оплачен, $869.23, без доплаты за страховку или Medi-Cal. Либо чек Гранта был действительным, либо он заплатил наличными. Позвольте мне найти его карту. Это может занять некоторое время, вы предпочитаете плохую музыку или тишину?»
  «Мне нужна тишина».
  Несколько мгновений спустя: «Мистер Грант прибыл к нашим порталам едва в сознании в три четырнадцать утра в субботу вечером. Я был в отъезде, лечащим врачом был Пит Бергер.
  Давайте проверим записи медсестер... О, Боже, это Пэтти. Одна из ее двойных смен.
  «Что она написала?»
  «Основной материал для поступления… ладно, она упоминает, что Грант был взят
  «друзья», имен нет… один из них сообщил медсестре сортировки, что Грант сделал укол инсулина незадолго до того, как почувствовал слабость и почти потерял сознание. Мы дали ему немного сахара, проверили его жизненные показатели, обнаружили странные вещи с R-волнами его ЭЭГ и рекомендовали госпитализацию для дальнейшего наблюдения. Грант отказался, выписался вопреки рекомендациям врача, и больше мы его не видели».
  «А Пит Бергер помнит?»
  «С тысячами пациентов с тех пор? Ни за что. А ординатор проходил ротацию из Олив Вью. Дай-ка я попробую связаться с ними обоими, оставайся там».
   Десять минут спустя: «Никто из них не помнит Гранта, не говоря уже о его друзьях.
  Я уверен, что у Патти была бы полная память, ее память была поразительной».
  «Вот в чем может быть суть», — сказал я. «Она увидела что-то, заботясь о Гранте, что ее расстроило. Вскоре после этого она заболела, но это застряло у нее в памяти».
  «Думаю, да, но что могло ее так сильно обеспокоить... Я же говорил, что она выглядела измотанной за две недели до постановки диагноза. Я предполагал, что это болезнь берет свое. Вы говорите, что это мог быть эмоциональный стресс?»
  «На данный момент это теория, но она устанавливает еще одну связь между Пэтти и Лестером Джорданом. Она заботилась о нем и о сообщнике того парня, который его убил».
  «Кстати, — сказал он, — Майло рассказал мне о твоих подозрениях относительно кражи наркотиков Пэтти. Я вернулся и проверил наши инвентарные описи третьего класса за последний год, и ничего странного не обнаружил. Я всегда был очень строг в этом отношении, Алекс. Я не обманываю себя, думая, что все идеально, и проверка за двенадцать месяцев ничего не говорит о кражах много лет назад, но я должен верить, что если бы происходило что-то серьезное, я бы об этом знал. Кроме того, я просто не могу представить, чтобы Пэтти была замешана в чем-то подобном».
  «Я тоже не могу».
  «Но у Тани есть трастовый фонд», — сказал он. «Это меня гложет».
  «Майло не рассказал тебе новую теорию по этому поводу?»
  «Нет. Я был там последние два дня, но не видел его».
  Я рассказал ему о денежных выплатах Майрона Бедарда Пэтти и о пяти годах бесплатной аренды.
  Он сказал: «Это заставляет меня чувствовать себя немного лучше. Что я только что сказал о жестком управлении кораблем? Я мог бы также быть честным. Когда я не проверял наркобарон лично, я заставлял это делать Пэтти».
  «Нет никаких доказательств того, что она украла наркотики, Рик».
  «Полагаю, я просто хочу услышать, как ты это говоришь. Что-нибудь еще я могу для тебя сделать?»
  «Нет», — сказал я. «Спасибо за помощь с Грантом».
   "Конечно. Слушай, может, лучше, чтобы Большой Парень не знал о степени моей причастности. Ему нравится ограждать меня от всего плохого".
   ГЛАВА
  23
  В с о встр еча лась на следующий вечер. В девять вечера у меня дома; Петра появилась первой, без десяти, хотя она приехала из Сан-Диего. «Переворот большой фуры возле Ирвина, безумное движение по всей дороге до Ньюпорта, и батарея моего сотового разрядилась. Слава богу, я ушла пораньше и переоделась в автомобильную одежду».
  Это означало черный топ с воротником-хомутиком, темно-серые бархатные спортивные штаны и белые кроссовки. После перерыва в туалете она приняла предложение о батарее телефона и кофе и начала болтать с Робин. Когда я вернулась, они говорили о сумочках, а Бланш сидела на коленях у Петры.
  «Этот человек, — сказала она, — просто создан для звезды».
  Робин сказал: «Я знаю, что страусиная нога звучит как что-то кровавое, но мне она нравится больше, чем просто страусиное мясо».
  Петра сказала: «Это тот, у которого вместо точек более крупный рисунок? Немного похож на крокодила, но мягче по краям?»
  "Точно."
  «О, да, это мило. Бедная птица, но говорят, что страусы злые, так что если хочешь оправдаться, выход есть».
  «Коровы — это хорошо, — сказал Робин, — но я не собираюсь ограничиваться только коноплей».
  Я пошёл наливать себе кофе.
  Майло прибыл с уголком пиццы в одной руке и пятнами томатного соуса над губой. Плечи и спина его спортивного пиджака были покрыты мелкой серой пылью и случайными клочками бумаги. Его твидовые брюки были слишком тяжелы для теплой ночи.
  Достав из холодильника пакет молока объемом в полгаллона, он откупорил горлышко и сделал большой глоток.
  Робин спросил: «Хочешь печенье?»
   «Домашняя выпечка?»
  «Мятные милано».
  «Это мило с твоей стороны, малыш, но у меня высокие стандарты».
  Робин рассмеялся и отвел Бланш в спальню.
  Майло, Петра и я сидели за кухонным столом.
  Она сказала: «Значит, вы нашли пули».
  Майло сказал: «После двух дней копания. Какой-то гений в комнате с уликами написал 5 вместо 3, а затем другой гений изменил это на 8 и добавил неправильный код года. Они также очистили его на другой стороне комнаты, с ящиками от 'шестьдесят два'».
  «Может быть, они надеялись, что ты решишь несколько простудных заболеваний, пока будешь там». Она наклонилась и стряхнула пыль с его куртки.
  «Я уговорил Боба Дила из отдела баллистики провести сравнительные испытания завтра.
  Что-нибудь случилось с авиакомпаниями?»
  «Если бы только», — сказала она. «Имя Фиска не появляется ни в одном исходящем рейсе со дня убийства Джордана, как и имя Мозеса Гранта. В «Мустанге» Фиска много отпечатков, но пока единственные, которые совпадают с AFIS, — его. Стю уговорил Сан-Диего согласиться на работу над этим, в интересах экономии времени.
  Они осмотрели салон и багажник, но никаких телесных жидкостей не обнаружили.
  У меня есть обширная повестка на все телефонные записи Фиска, но я не могу найти никаких доказательств наличия у него стационарного телефона, а если он пользуется сотовым, то это арендованный телефон».
  «Плохие привычки», — сказал Майло. «В машине есть какие-нибудь бумаги?»
  «Старый рег, несколько оберток от PowerBar. Он аккуратный, но не кричаще чистый, как будто он недавно помылся. Вернемся на секунду к нашей жертве. У Лестера Джордана был только стационарный телефон, но не похоже, что он вел активную общественную жизнь, может быть, двадцать звонков в месяц. Единственные междугородние звонки были в Иону в Атертоне, и последний из них был семьдесят четыре дня назад».
  Майло сказал: «Дружная семья».
  «Обычный Брэди Банч. Другие номера, по которым звонил Джордан, были на вынос
   Рестораны и таксофоны. Платные звонки происходили поздно ночью, что соответствует жажде Джордана наркотиков. Рауль провел тщательный повторный осмотр здания.
  Большинство жильцов понятия не имели, кто такой Джордан, это не место для приятных разговоров, где приветствуют друг друга в коридорах. И никто не слышал, что Джордан был управляющим, так что если Иона выдает его за такового в целях налогообложения, она мошенничает. Но несколько человек сказали, что заметили, как подонки входили и выходили из квартиры Джордана в предрассветные часы. Тем не менее, оставленная буква H не означает, что Джордан умер из-за того, что торговал. Или, может быть, Фиск действительно не выносит наркотики.
  Майло сказал: «Даже в этом случае имелся бы мотив получения прибыли».
  «Возможно», — сказала она, — «Фиск и тот, кто его впустил, проявили неосторожность. Они действительно оставили окно открытым. Что касается Мозеса Гранта, то у него нет абсолютно никаких судимостей. Бассетт Боуленд видел Гранта в Рэттлснейке с Фиском и Де Пейном, но он не заметил никаких признаков заговора. За исключением новой информации, я не думаю, что Грант заслуживает много моего времени».
  Я сказал: «Вот новая информация: за пару недель до того, как она заболела, Пэтти Бигелоу лечила Гранта в Cedars».
  "За что?"
  «Низкий уровень сахара в крови. У него диабет».
  «Он больной парень, она медсестра, а Cedars — главное отделение неотложной помощи в Вестсайде. Через него проходят тысячи людей, Алекс».
  «Грант пришел с друзьями».
  Она заправила волосы за ухо, потерла висок большим пальцем. «Еще один уровень сложности. Ладно, что еще мы знаем о Гранте?»
  Майло сказал: «По словам его арендодателя в Вудленд-Хиллз, он был образцовым арендатором, никакого шума, никаких гостей, даже слушал музыку в наушниках. Затем, шесть месяцев назад, он прекратил вносить арендную плату без предупреждения. Арендодатель подал на него в суд с мелкими исками и выиграл, но она не получила деньги, потому что не может его найти».
  Я сказал: «Шесть месяцев назад Роберт Фиск не заплатил арендную плату».
  «Они съехались?» — сказала она. «Хорошо, я буду держать Гранта на радаре. Который пока не зафиксировал ничего, кроме шума».
   Она вытащила лист бумаги и положила его на стол. Полиция Сан-Диего
  Факсовый лист, увеличенное изображение водительских прав Гранта в центре. «Настоящий большой плюшевый медведь».
  Майло всмотрелся в фотографию. Мышцы его шеи напряглись, когда он передал мне бумагу.
  Мозес Грант улыбнулся на камеру DMV. Круглое темное лицо. Бритая голова, подстриженные усы и бородка.
  Шестьдесят шесть, мечта о двух пятидесяти.
  Великан, который вышел из «Хаммера» возле дома Мэри Уитбред.
   О, вот и мой сын.
  Это ее ребенок? Я люблю этот город.
  Майло рассказал Петре.
  Она сказала: «Мама Гранта была домовладелицей Пэтти? Везде, где движется эта женщина, есть какой-то скрытый смысл ?»
  Я сказал: «Мы предположили, что Грант — сын Мэри Уитбред, потому что он был единственным, кто вышел из машины. А что, если он вез кого-то другого, кто решил не попадаться на глаза? Окна «Хаммера» были затонированы черным, и невозможно было узнать, кто ехал».
  Майло сказал: «Лестер Джордан тогда был еще жив, но не долго. Мэри Уитбред была последним человеком, с которым мы говорили о Пэтти. Вскоре после этого Джордан умер».
  Петра забрала листок. «Сын Уитбреда — Роберт Фиск? Грант тусуется с Фиском, снимается в клубе, водит машину. Мама Фиска рассказывает ему что-то о Пэтти, что его беспокоит, поэтому он решает заняться делами…
  то есть второй парень в квартире мог быть Грантом. Хотя, почему Джордан его впустил, я не знаю. Если только Грант на самом деле не был чистоплотным плюшевым медведем.”
  Она рассмеялась. «Знаете ли вы судью, который подписал бы ордер на основании этого? Не то чтобы у меня было место для обыска».
   Я сказал: «Есть еще один кандидат на роль сына Мэри. Блез Де Пейн, музыкальный сэмплер. Фиск и Грант были помощниками Де Пейна. Я нашел его фотографии в Интернете. Он светловолосый, как Уитбред. Одевается вычурно и тусуется с красивыми людьми, что делает его подходящим кандидатом для ярких тачек».
  «Давайте посмотрим на эту милашку», — сказала Петра.
  Мы направились в мой офис. Я скачал изображения.
  Петра сказала: «Похоже, ребенок играет в переодевание… что-то вроде ретро-сержанта Пеппера. Не то чтобы я была достаточно стара, чтобы помнить… Мэри Уитбред, да? «Боль» по-французски — «хлеб».
  Тишина.
  Майло изучал позы Блеза де Пейна. «Парень не одевается, он наряжается... позер. Что по-галльски означает «художник-ерундист».
  «Претенциозный и вор», — сказал я. «Интересно, что еще он скрывает».
   ГЛАВА
  24
  П етра использовала свой пароль полиции Лос-Анджелеса для входа в NCIC.
  Система вернула двух преступников по фамилии Уитбред: Фрэнсиса Артура, мужчину белой расы, семидесяти восьми лет, условно-досрочно освобожденного сорок девять месяцев назад после двадцатилетнего срока за ограбление банка и проживающего в Лоуренсе, штат Канзас. Джерри Ли, мужчину американского индейца, пятидесяти двух лет, отбывающего вторую половину восемнадцатилетнего срока за вооруженное ограбление в тюрьме штата Северная Дакота.
  Проверка автомобиля выявила водительские права Мэри Уитбред и Петерсона Эвана Уитбреда, выданные четыре года назад, проживающего по тому же адресу на Четвертой улице. Дата рождения Петерсона — двадцать восемь лет. Рост пять футов семь дюймов, рост тридцать дюймов, блондин и голубоглазый.
  Четыре года назад он носил длинные и гладкие волосы. Полузакрытые глаза кричали о скуке. Без туши, шипа и клубных лохмотьев, просто еще одно безвкусное детское лицо, нацеленное на угрюмость.
  Петра сказала: «Питерсон Уитбред — не слишком хип-хоповое прозвище, я понимаю, почему он решил его переизобрести. Все еще спать с мамочкой в двадцать четыре года тоже не пойдет на пользу имиджу».
  Я сказал: «Один из источников Робина думает, что он живет на одной из птичьих улиц».
  «Дела, должно быть, идут хорошо. Какая птица?»
  «Не знаю».
  «Кто источник?»
  «Никто не заслуживает доверия», — заполнил я их.
  Петра наклонилась ближе к экрану. «У него тушь для ресниц... похоже, что он тоже накрасил ногти. Альбинос Майкл Джексон». Откинувшись назад. «Такой маленький показушный парень, как этот, определенно использовал бы наемную помощь для мускулов. Но если он действительно заказал убийство Лестера Джордана из-за чего-то, связанного с Пэтти, мотив
  если вернуться к тому времени, когда Патти заботилась о Джордане. Это дало бы Bread-Head где-то от десяти до шестнадцати лет».
  Майло сказал: «Подростковый возраст — это всего лишь временная психопатия, верно?»
  «Иногда навсегда», — сказала она. «Так какая же связь между плохим подростком и добропорядочной медсестрой стоит того, чтобы из-за нее убивать?»
  «Единственное, что я вижу общего между панком, наркоманом и медсестрой, это сами знаете что».
  Она сказала: «Если Патти действительно связалась с преступным панком и торговала наркотиками, зачем ей спустя годы снимать квартиру у его матери?»
  Я сказал: «Возможно, ужасное произошло после того, как она переехала в Четвертую».
  «Тогда какова была связь Джордана ?»
  «То, что она не была соседкой Джордана, не означает, что она разорвала с ним связь».
  «Продолжительные отношения? Ладно, отлично. Но не будем забывать, что Айзек не нашел ни одного убийства на Четвертой или около нее в то время, когда Пэтти там жила».
  «Исаак передумал». Я переключился на свой почтовый ящик и скачал письмо из Бангкока.
  Она прочитала письмо. «Это говорит высокий IQ, он никогда не бывает доволен. Но давайте на секунду вернемся к этому, предположим, что большое беззаконие Пэтти произошло на Четвертой или около нее, но не дошло до убийства. Ну и что, что она преувеличила перед Таней, потому что была неизлечимо больна и ослаблена? И как знание о преступлении, не караемом смертной казнью, могло привести к тому, что Джордана убили?»
  Я сказал: «Возможно, Патти, говоря об убийстве кого-то, имела в виду, что она снабжала его наркотиками, которые его убили».
  «Ее деятельность не ограничивалась ее частными пациентами? Да, это сделало бы ее плохой девочкой».
  Они с Майло посмотрели на меня.
   Я сказал: «Возьми его с собой, куда бы он ни пошел».
  Петра сказала: «Теперь мне придется. Возвращаемся к Bread-Head. Это парень, который зарабатывает на жизнь кражей музыки и, возможно, торгует наркотиками. Он не может слишком беспокоиться о какой-то ошибке несовершеннолетнего более десяти лет назад».
  было совершено убийство ?» — спросил я. «Что-то, о чем никогда не сообщалось, и поэтому Айзек не взялся за это. Пэтти не участвовала напрямую, но она сговорилась и замяла это, и это терзало ее годами».
  Майло сказал: «Прежде чем я дам ей этот пропуск, давайте посмотрим, соответствует ли ее оружие пулям, найденным у Лиланда Армбрустера».
  Петра отвернулась от экрана. «Ребята, это начинает походить на ситуацию «Выберите один из столбца А», когда в меню нет ничего, что выглядело бы свежим. Мне нужны конкретные доказательства связи между участниками».
  Я сказал: «А что, если друзьями, которые привезли Мозеса Гранта в отделение неотложной помощи, были Уитбред/Де Пейн и Роберт Фиск? Патти узнала Де Пейна по ее работе на Четвертой. Это раскрыло ее вину. Вскоре после этого она заболела, начала думать о невыбранном пути, и ее подтолкнуло к тому, чтобы все расшевелить. Насколько нам известно, Де Пейн тоже узнал Патти. Это потрясло его, и он затаился. Потом мы вернулись, поговорили о прошлом, и его тревоги снова вспыхнули».
  «Мама сказала ему, что ты спрашивал о Пэтти?» — сказала она. «Но как тут фигурирует Джордан?»
  «Возможно, Джордан была участницей того, что произошло, и она это знала. Де Пейн беспокоился, что нельзя рассчитывать на то, что он будет держать рот закрытым».
  Майло сказал: «Все эти годы он держал его закрытым».
  «Не знаю», — сказал я, — «но если Де Пейн вел дела с Джорданом, это объясняет место преступления. Джордан впустил Де Пейна, а Де Пейн открыл заднее окно и впустил Фиска. Или, может быть, Де Пейн сделал это сам и взял с собой Фиска для поддержки. Джордан, который крепко уснул, был бы легкой добычей».
  Петра скрестила ноги, потерла лодыжку. «Де Пейн такой расчетливый, но он не принимает наркотики Джордана?»
  Майло сказал: «Он достаточно умен, чтобы быть осторожным».
   «Мне кажется, — сказала она, — принять лекарства было бы разумно, Майло.
  Легко перенаправить дело на ограбление, связанное с героином».
  Я сказал: «Но это рисковало вернуть нас к поставщику Джордана. Кем мог быть Де Пейн».
  «И как все это вписывается в жилищную модель Патти? Я понимаю, что она перешла от опеки Джордана к няне, живущей у старика, с двойной зарплатой. Но остается тот же вопрос: если она знала, что Де Пейн был замешан в серьезном преступлении, зачем ей быть арендатором его матери? Я понимаю, что она прожила меньше года, но это все равно долгий срок, чтобы подвергать своего ребенка супер-плохому влиянию».
  У меня не было ответа.
  Петра встала и налила себе еще одну чашку кофе. Майло позвонил Рику и сказал: «Не жди».
  Когда она вернулась, они устроились рядом на моем кожаном диване.
  Петра рассмеялась.
  Он сказал: «Что?»
  «Мы похожи на пациентов — на консультации по вопросам брака или что-то в этом роде». Она сжала колени вместе, преувеличенно нахмурилась. «Док, я пыталась наладить отношения, но он просто не хочет общаться » .
  Майло сказал: «Нах-нах-нах».
  Я сказал: «Время вышло, я пришлю счет».
  Их улыбки длились недолго.
  Майло сказал: «Де Пейн, похоже, является связующим звеном во всем этом. Он должен был знать Патти с тех пор, как она жила в его квартале, и он тусуется с Робертом Фиском».
  Я сказал: «Давайте повернем это по-другому. Патти не знала Де Пейна до того, как поселилась в его квартале. Лестер Джордан знал их обоих, но Патти узнала об этом только позже».
  «Тогда как Пэтти стала арендатором Мэри Уитбред? Джордан ее порекомендовал?
  Зачем ей слушать советы по жилью от наркомана?»
  «Возможно, она знала его как нечто большее».
  «Это были бутоны?»
  «Она была сострадательной медсестрой, видела человечность Джордана», — сказала я. «После того, как она переехала, они поддерживали связь».
  Петра сказала: «Или продолжила заниматься бизнесом».
  «И это тоже», — признал я. «Есть еще один способ, которым Пэтти могла узнать о сдаче жилья на Четвертой. Что, если Майрон Бедард помог ей найти новое жилье?»
  «Зачем ему это делать?»
  «Она хорошо заботилась о его отце».
  «Благотворительный богатый парень?» — сказала она. «Какая у него связь с Уитбредом? И как это связывает Де Пейна с Джорданом?»
  «Бедарды владеют собственностью», — сказал я. «Может быть, Майрон тогда владел дуплексом Уитбреда. Или соседними квартирами. Или он был связан с Мэри Уитбред каким-то другим образом. Иона сказала, что он был донжуаном. Мэри привлекательная женщина. Десять лет назад она не выглядела бы хуже».
  «У Майрона была девушка, — нараспев пропела Петра. — Убил двух зайцев, отправив к ней квартиранта и облегчив собственную вину за выселение одинокой матери и ее милого маленького ребенка?»
  Она повернулась к Майло.
  Он сказал: «Это так же хорошо, как и все остальное».
  «Подросток-панк связывается с наркоманом, который по чистой случайности оказывается шурином папика его мамочки?»
  Я спросил: «О чем мужчины разговаривают со своими любовницами?»
  Она сказала: «Моя жена меня не понимает».
  «В случае Бедарда моя жена меня не понимает и навязывает мне бесполезного наркомана-шурина. Если бы Питерсон Уитбред был не по годам развитым подростком
   Преступник, имеющий отношение к наркоторговле, услышав это, мог бы заинтересоваться. Он связался с Джорданом, и они в итоге занялись бизнесом. Возможно, Патти не знала об этой связи, когда переехала в дом Мэри. Она думала, что делает шаг в этом мире, в хорошую просторную двухквартирную квартиру. Вместо этого она каким-то образом оказалась втянута в преступление, в котором были замешаны сын хозяйки и Джордан».
  Майло сказал: «Пэтти сказала Тане, что убила соседа. Ничего не всплывает на Четвертой или около нее».
  «На самом деле она сказала, что мужчина «рядом». Чероки, Хадсон и Четвертый охватывают широкий социально-экономический диапазон, но географически они расположены довольно близко».
  Я вытащила с книжной полки «Путеводитель Томаса», пролистала страницу, нарисовала три красные точки и передала книгу Петре.
  Она сказала: «Да, они близко... так что нам нужно расширить географический профиль до чего — всего Голливуда и Мид-Уилшира? Отлично».
  «Но если я прав насчет преступления, которое произошло, когда Пэтти жила на Четвертой, то это сужает временные рамки до менее чем одного года. Это также объясняет, почему Пэтти не оставалась на Четвертой слишком долго. Она сделала или увидела что-то ужасное и хотела уйти».
  «Если она была так напугана, почему она не уехала из города совсем?»
  «Возможно, это был не вопрос личной безопасности, а просто чувство вины — желание психологически отвлечься».
  Взгляд, которым они обменялись, вызвал отклик. Как и ожидалось, съёжился.
  Майло сказал: «А что, если встреча с Уитбредом в отделении неотложной помощи была чем-то большим, чем просто плохим воспоминанием. Предположим, он сделал угрожающее замечание Пэтти».
  «Как дела у твоей дочурки, подмигиваю», — сказала Петра. «Но почему бы Пэтти не сообщить об этом немедленно? Или не использовать свой маленький .22?» Майло: «Узнай уже, когда она его зарегистрировала?»
  «Она этого не сделала».
  «К моменту визита в отделение неотложной помощи она была неизлечимо больна», — сказал я.
   «Даже лучше», — сказала она. «Она знает, что умрет. Если она нервничает из-за того, что Уайтбрид причиняет боль Тане, почему бы не найти его и не сделать бум?»
  Я сказал: «Вы не смогли его найти. Почему ей должно повезти больше?»
  «Столько лет она молчала, и вдруг он начинает ей угрожать?»
  «Возможно, не было никакой явной угрозы, просто тонкое замечание, которое терзало разум Пэтти. У нее был особый тип ума. Навязчивый, мозги работали безостановочно. Она научилась это контролировать, некоторые люди так и делают. Но тенденции остаются, и стресс их выводит наружу. Добавьте к этому когнитивные проблемы из-за ее болезни, и неизвестно, как она справится».
  Петра пожевала губу. « Мозг готов к остановке… ее дом на бульваре Калвер не так уж далеко от трех других мест — сколько, пять миль на юго-запад?»
  Я сказал: «Это совсем другая страница на карте. В прямом и переносном смысле. Что еще важнее, это не имело никакого отношения к Бедардам. Она хотела выпутаться сама».
  Она закрыла Thomas Guide. «Одна простая вещь, которую я могу сделать завтра, — выяснить, кто тогда владел зданием Whitbread. Имя Майрона указано в документе, я немного более восприимчива». Она поморщилась. « Ей это понравится».
  "ВОЗ?"
  «Круэлла. Как бы мне ни было больно это признавать, она была права. Найти и поговорить с ее бывшим — это обязательно. Но если она еще раз назовет меня молодой леди в таком тоне, я отправлю ее в Канаду».
  
  Мы играли с компьютером еще час, безуспешно пытаясь узнать больше о Мозесе Гранте и Питерсоне Уитбреде, он же Блез Де Пейн.
  Петра сказала: «Ребята, у меня глаза косят, давайте начнем».
  Я сказал: «Один вопрос: насколько опасна Таня?»
  «Если вы правы, что Питерсон угрожал Пэтти из-за каких-то темных
   секрет, это важно. Как обстоят дела с безопасностью ее дома?
  Майло сказал: «Достойно. Я прочитал ей лекцию, и она, кажется, усвоила ее. Я также сделал несколько проходов по ее улице. Пока ничего сомнительного».
  «Девятнадцать лет, и я живу одна», — сказала Петра. «Не знаю, как бы я с этим справилась. Что именно она обо всем этом знает?»
  Я сказал: «Мы рассказали ей об убийстве Джордана. Она хотела знать, связано ли это с ее матерью, и мы сказали, что прямых доказательств этому нет».
  «Она его купила?»
  "Может быть."
  «Ну», — сказала она, — «если то, что мы сегодня обсудили, хоть немного верно, ты больше не сможешь продавать эту историю... ты ходишь к ней на терапию, Алекс?»
  «Никаких регулярных сеансов, по мере необходимости. Сколько мне ей рассказать?»
  Петра посмотрела на Майло.
  Он сказал: «Это ваше убийство, детектив Коннор».
  «Хм», — сказала она. «Я бы не хотела, чтобы она знала все подробности расследования, но ей нужно понимать достаточно, чтобы не быть беспечной. Есть ли какое-то другое место, где она могла бы жить, если бы ей пришлось?»
  «У нее нет другой семьи», — сказал я. «Утверждает, что у нее есть друзья».
  «Утверждения? Ты думаешь, она лжет?»
  «Она говорит, что учится с другими студентами, но никогда не говорила о каких-то чисто социальных отношениях. И в ее доме нет ничего, что напоминало бы о студенческой жизни».
  «Звучит, как старая раньше времени. Потеря родителя может сделать с тобой то же самое. Ты думаешь, что плотина рухнет?»
  «Я слежу за уровнем воды».
  «У нее одни отношения», — сказал Майло. «Кайл Бедард выследил ее в
   Facebook, заявил, что ему стало любопытно после того, как мы поговорили с ним о том, как Таня и Пэтти жили в доме его дедушки. Мы предупредили ее, чтобы она не слишком вмешивалась, но вы же знаете детей».
  «Думаете, он преследует ее по нездоровой причине?»
  «Возможно, нет, но кто знает? Это справедливая оценка, Алекс?»
  Я кивнул.
  «Еще одна запутанность Бедарда», — сказала Петра. «Алекс, может, тебе стоит увести ее от него. Как-то донести, что эта семья, похоже, опутывает своими щупальцами все».
  «Но не давайте ей никаких подробностей расследования».
  Она выдохнула и поиграла с волосами. «У нас есть моральный долг защищать ее, но пугать ее до чертиков просто так не пойдет на пользу ее психическому здоровью. Можно ли ей доверять, что она не прольет информацию Кайлу или кому-то еще?»
  "Я так думаю."
  «Тогда следуйте своим инстинктам».
  Майло сказал: «Пока ты с ней разговариваешь, может быть, ты сможешь выяснить, есть ли у нее какие-нибудь воспоминания о Блезе де Пейне».
  "Сделаю."
  Петра встала и повернула шею. «Проведите меня к моей колеснице, джентльмены».
  
  На следующее утро в девять я оставил Тане сообщение с просьбой позвонить.
  К часу дня я так и не получил ответа. В десять после того, как позвонил Майло.
  «Наконец-то бинго. Когда Пэтти переехала в дуплекс на Четвертой, Мэри Уитбред владела им, как и собственным зданием Уитбред и двумя другими поблизости. Но два года назад все имущество принадлежало семейному трасту Бедард».
  «Майрон продал их ей?»
   «Траст сделал это. Попечителями были старик и Майрон».
  «Она получила выгодную цену?»
  «Сладкая сделка для хозяйки? Я не эксперт, но цифры не кажутся заниженными, возможно, у Мэри был свой источник денег. Ваша догадка о том, что Майрон послал туда Пэтти, выглядит лучше. Другим монументальным открытием является то, что пули, извлеченные из тела Лиланда Армбрустера, не соответствовали оружию Пэтти».
  «Маленькое благословение».
  Он сказал: «Рауль и Петра приехали пораньше, чтобы выследить Майрона в Европе. Пока что zippo. Окончательные результаты вскрытия Лестера Джордана не слишком содержательные: метод смерти, удушение, способ смерти, убийство. Роберт Фиск до сих пор не появился, а Петра не может найти текущие адреса Блеза Де Пейна или Мозеса Гранта. Но, эй, если бы жизнь была слишком легкой, мы бы начали думать, что мы больше, чем обезьяны с тонкой шкурой».
  «Разумного замысла для вас нет?»
  «Не тогда, когда я читаю газету».
  «Блез Де Пейн потенциально доступен», — сказал я. «Мы знаем его маму».
  «По мнению Петры, и я с ней согласен, повторный визит к Мэри Уитбред прямо сейчас вызовет слишком много тревог и повысит риск исчезновения еще одного преступника. Я придумал отследить Hummer по адресу, это не распространенное транспортное средство. Такого зверя не зарегистрировано на Де Пейна или Петерсона Уитбреда, но он мог использовать другой псевдоним. Я жду, когда DMV пришлет мне по факсу список всех регистраций Hummer. Тем временем я обзванивал дилеров, но пока безуспешно. Поскольку Де Пейн любит производить впечатление, я подумал, что это может быть аренда, и начал с бюджетного автопарка в Беверли-Хиллз, потому что там делают всевозможные острые ощущения на день. Пару дней рождения назад я арендовал Рику Lamborghini. У него заболела спина, но это уже другая история. К сожалению, единственный черный Hummer на их парковке был предоставлен в долгосрочную аренду киностудии. Остальные три — серебристый, красный и есть желтый кабриолет, говорят о вкусе. Я собираюсь позвонить в Hertz».
  «Желтый вариант, похоже, подойдет для твоего следующего дня рождения».
  «О, конечно», — сказал он. «Носорог ездит на Bumblebee».
  
  Когда Таня не вернулась к трем, я позвонил ей снова.
  «О. Привет», — тихий, напряженный голос.
  «Неудачное время?»
  «Нет... Я вообще-то собирался тебе позвонить. Мистер Файнман — мамин бухгалтер — попросил меня поискать налоговые отчеты, и я нашел кое-что на дне ящика».
  "Что?"
  «Эм, я не уверен, что это значит. Могу я показать это вам?»
  «Конечно. Одно вы должны знать: пистолет вашей матери не связан ни с одним известным преступлением и был исключен в деле, о котором мы вам рассказали».
  «Это здорово», — сказала она. Все эмоции киборга.
  «Все в порядке, Таня?»
  «Да... Я собирался уехать в кампус в пять. Я мог бы заскочить до этого. Если ты не занят».
  "Я буду ждать."
  «В четыре тридцать подойдет?»
  "Идеальный."
  Она отключилась на середине моего прощания.
   ГЛАВА
  25
  Она пришла на пять минут раньше, сжимая в руках мягкий конверт. Серые вязаные перчатки закрывали ее руки, хотя погода была мягкой.
  В офисе она разорвала клапан конверта, вытащила фотографию и лист линованной бумаги, сложенный вдвое.
  На снимке Патти и Лестер Джордан стояли рядом друг с другом в грязно-заварном пространстве, которое было гостиной Джордана. Его волосы были темными, тонкими и прилипли к черепу. Его глаза были мешковатыми, его ноги были кривыми. Серая толстовка создавала объем, который никого не обманывал.
  Коренастое тело Пэтти наклонилось в сторону Джордана, словно она была готова смягчить его падение.
  Таня развернула линованную бумагу и протянула ее мне. Складки были грязными, а края нечеткими. Записка, напечатанная синей шариковой ручкой, гласила: Предполагаемой Флоренс Найтингейл: Я возвращаю это тебе, потому что Тебе наплевать. Я не знаю, почему ты думаешь, что это нормально с профессиональной точки зрения. сделать то, что ты сделал. Старый ублюдок богат, он может заставить кого угодно измениться его подгузники, но кто будет водить меня по дому и будить-трясти, если мне понадобится что? Я могу понять других, которых манипулирует этот придурок $$$$$
  но почему ты, Пэт? Ты всегда говорил, что $$$$$ не имеет для тебя большого значения. Ты Всегда говорил, что честность — это все, Пэт. Очевидно, что все эти разговоры о честность была просто обычной ерундой, вроде той, что они сгребают во все эти гребаные реабилитационные центры. Не пойми меня неправильно, Пэт, я не пьяный, я РАНЕН.
   Заглавная буква H. И ты знаешь, к чему это меня приведет, Пэт. Что еще я такое? "Должен делать, Пэт? И чья будет вина, если я сильно упаду, Пэт?"
   Наслаждайтесь оставшейся частью своей жизни.
   Лес
  Таня сказала: «Он говорит, что он не сумасшедший, но это ярость. Ты веришь его высокомерию? «Проснись и встряхнись»? Она помогла ему пережить передозировку, возможно, спасла ему жизнь, так что вместо того, чтобы быть благодарным, он внушает ей чувство вины ? И эта последняя часть — «Ты знаешь, к чему это меня приведет». Он снова угрожает передозировкой, верно? Намекая, что это будет ее вина. Как кто-то может иметь такие права !»
  Я сказал: «Это наркоман, сосредоточенный на своих собственных потребностях».
  «Вероятно, он стал наркоманом, потому что был эгоистичным. И слабым. Все эти люди, которые не могут держать себя в руках » .
  Ее щеки были спелыми вишнями. Ее плечи так резко сжались, что ее лацкан задрался до ушей. Она распустила поток волос, схватила прядь и повернулась.
  Я сел, жестом показал ей сделать то же самое. Она не двинулась с места, наконец плюхнулась на диван.
  «Она действительно отлично заботилась о нем», — сказал я. «Вот почему отец Кайла хотел, чтобы она заботилась о его отце».
  «"Придурок с деньгами". Разве он не имел права тратить свои деньги так, как ему хочется? Полковник умирал, доктор Делавэр. Забота о нем была хорошим использованием времени мамочки».
  «Джордан не был».
  «Посмотрите, как он с ней обращался, доктор Делавэр. Эту тираду нельзя назвать рациональной. Мне все равно, какие у него были проблемы, оправданий не было. Они с мамой не были лучшими друзьями. Увидев фотографию, я смутно припоминаю, что видела его — даже не знала его имени. Кайл едва его знал. Джордану повезло, что у него была высококвалифицированная медсестра по соседству. Когда пришло время двигаться дальше, он должен был поблагодарить ее, а не угрожать себе испортить жизнь».
  Она хлопнула себя по коленям. «Я просто устала от того, что люди несправедливы».
  Я сказал: «Ты прав. Он должен был быть благодарен».
  «После всего, что она сделала для него, от всего сердца».
  «Твоя мать была одним из самых добрых людей, которых я когда-либо встречал, но мы узнали, что ей платили за то, чтобы она присматривала за Джорданом».
   «Откуда ты это знаешь?»
  «Нам рассказала мать Кайла».
   "Ее."
  «Ты ее знаешь?»
  «Кайл рассказал мне, какой она невероятно эгоцентричный человек, у нее никогда не было времени на него. Может быть, это идет от этой стороны семьи».
  Еще больше выдергивания волос. «Ладно, ей заплатили. Почему бы и нет? Но это ничего не меняет. Это было право мамы двигаться дальше».
  «Конечно, так и было», — сказал я. «Значит, вы с Кайлом регулярно общаетесь».
  «Мы пару раз тусовались в кампусе, а вчера ходили в Coffee Bean. И я спрашивал его о Джордане, но, как я уже сказал, он его едва знал».
  «Он видел записку и фотографию?»
  «Нет. Мне нужно держать это в секрете?»
  «На данный момент это может быть хорошей идеей. Что Кайл думает о своем отце?»
  «С ним все в порядке. Почему?»
  «Детектив, расследующий убийство Джордана, хочет поговорить со всеми родственниками, которых сможет найти. Она искала Майрона Бедарда, но не смогла его найти. Предположительно, он в Европе».
  «Он», — сказала она. «Париж. Он звонил Кайлу вчера, предлагал привезти его, но Кайл слишком занят своей диссертацией. Почему детектив хочет поговорить с дальними родственниками?»
  «Часто именно с этого начинается расследование».
  «Я думал, это убийство из-за наркотиков».
  «Никто не знает, что это, Таня».
  Она глубоко вздохнула. «Итак, ей заплатили. Почему она должна жертвовать своим временем?»
  «Я не хотел тебя расстраивать...»
  «Ты этого не сделал. Я ценю честность. Это значит, что ты уважаешь мой интеллект».
  Она встала и прошлась по кабинету. Попыталась поправить приклеенную воском фотографию, села и ткнула пальцем в фотографию. «Чего я не понимаю, так это зачем она хранила ее все эти годы?»
  «Возможно, это что-то для нее значило».
  «Вы хотите сказать, что она чувствовала себя виноватой?»
  «Нет, но она была сострадательным человеком», — сказал я. «Боль Джордана могла бы тронуть ее».
  «Наверное… я так зол. Это не то чувство, к которому я привык. Мне это не нравится».
  Она закрыла лицо руками. Подняла глаза. «Они возвращаются — мои симптомы. Я чувствую, что теряю контроль. В доме ночью так тихо, это хуже шума, я не могу спать. Вчера вечером я полчаса возилась со шторами, а потом мыла руки, пока они не стали такими».
  Сняв перчатку, она показала мне стертые до крови костяшки пальцев.
  Я сказал: «Мы можем над всем этим поработать».
  «Можно или нужно?»
  "Должен."
   ГЛАВА
  26
  Как вы относитесь к гипнозу?
  «Я никогда об этом не задумывался».
  «По сути, это глубокая релаксация и сосредоточенная концентрация. У тебя бы это хорошо получилось».
  «Я бы? Почему?»
  «Ты умный».
  «Я поддаюсь внушению?»
  Я сказал: «Весь гипноз — это самогипноз. Восприимчивость — это навык, который улучшается с практикой. Умные, творческие люди добиваются лучших результатов, потому что им комфортно быть изобретательными. Я думаю, что это хороший выбор для вас прямо сейчас, потому что вы можете получить быстрые результаты и вернуться к отличному прогрессу, которого вы достигли, когда были ребенком».
  Нет ответа.
  «Таня?»
  «Если ты так говоришь».
  Я начал с ритмичного, глубокого дыхания. После третьего выдоха она открыла глаза. «Где Бланш?»
  «Спит в своей клетке».
  "Ой."
  «Подожди». Я привел собаку, положил ее на диван рядом с Таней. Таня погладила ее по голове. Мы возобновили дыхательные упражнения. Через несколько мгновений тело Тани начало расслабляться, а Бланш уснула, ее мушки пыхтели и трепетали.
   Я считал в обратном порядке от ста, используя монотонную индукцию.
  Подстроил ритм своего голоса под фырканье Бланш. К семидесяти четырём годам губы Тани раздвинулись, а руки замерли. Я начал вставлять предложения. Создавая подсказки для каждого вдоха как возможность расслабиться.
  В двадцать шесть лет на моем телефоне замигал индикатор.
  Я сказал: «Иди глубже и глубже».
  Таня сгорбилась. Напряжение ушло, и она стала похожа на ребенка.
  Пока все хорошо. Если бы я не думал слишком много о более важных вещах.
  
  Когда прошел час, я дал ей постгипнотические инструкции по практике и длительной релаксации и вывел ее.
  Ей потребовалось несколько попыток, чтобы глаза оставались открытыми. «Я чувствую себя... потрясающе... спасибо. Меня загипнотизировали?»
  «Ты был».
  «Это не было... таким уж странным. Я не был уверен, что смогу это сделать».
  «Ты прирожденный».
  Таня зевнула. Бланш последовала ее примеру. Таня рассмеялась, потянулась, встала на ноги. «Может быть, однажды ты сможешь загипнотизировать меня, чтобы я лучше училась».
  «Возникли проблемы с концентрацией внимания?»
  «Нет», — быстро сказала она. «Вовсе нет. Я пошутила».
  «На самом деле», — сказал я, — «расслабление помогло бы на экзаменах».
  "Серьезно?"
  "Ага."
  «Хорошо, я запомню это». Она полезла в сумку. «Я буду практиковаться каждый день — ты ведь что-то об этом говорила, да?»
   "Я сделал."
  «Это немного... странно. Я смотрю прямо на тебя, но ты... близко и далеко одновременно. И я все еще слышу твой голос в глубине своей головы. Что еще ты мне сказал сделать?»
  «Ничего больше», — сказал я. «Ты контролируешь, а не я».
  Она порылась в сумочке. «Хм… Я знаю, у меня тут чек…»
  «Когда бы вы хотели вернуться?»
  «Могу ли я вам позвонить?» Достав белый конверт, она положила его на стол.
  «Подписано и готово к отправке». Ее взгляд метнулся к письму Джордана и фотографии.
  «Можете оставить их себе, они мне не нужны».
  «Я передам их лейтенанту Стерджису».
  Она напряглась. «Мама помогала ему с его зависимостью, я не понимаю, как это может быть связано с его убийством».
  «Я тоже нет, но он мог бы сохранить все данные. Я бы хотел запланировать еще один сеанс, Таня».
  «Ты действительно так думаешь?»
  «Если деньги — проблема…»
  «Нет, совсем нет, у меня в этом плане все отлично, я точно уложился в бюджет».
  "Но…"
  «Доктор Делавэр, я ценю все, что вы сделали и продолжаете делать для меня.
  Я просто не хочу быть слишком зависимой».
  «Я вообще не считаю тебя зависимым».
  «Я снова здесь».
  «Таня, сколько девятнадцатилетних могли бы делать то, что делаешь ты?»
  «Мне почти двадцать », — сказала она. «Извините, спасибо за комплимент. Просто
   это... посмотрите на Джордана. Вся эта ярость из-за того, что он не смог избавиться от своей зависимости.
  Мама научила меня, как важно заботиться о себе. Я не собираюсь быть одним из них».
  "Их?"
  «Слабые, жалеющие себя люди. Я не могу себе позволить быть такими».
  «Я понимаю. Но я вижу только кого-то достаточно умного, чтобы попросить о помощи, когда она ей нужна».
  «Спасибо... Я действительно чувствую, что я в порядке, то, что мы сделали сегодня, было невероятно полезно». Она покачала руками, демонстрируя это. «Резиновая девочка. Я потренируюсь. Если я что-то забуду, я сразу же свяжусь с тобой».
  Я не ответил.
  «Я обещаю», — сказала она. «Хорошо?»
  "Хорошо."
  У входной двери она сказала: «Спасибо за доверие, доктор Делавэр. Не нужно меня провожать».
  Я наблюдал, как она спускается к своему фургону. Она ни разу не оглянулась.
  
  В понедельник мигающий свет был сообщением от моей службы. Звонил детектив Стерджис.
  Я рассказал Майло о гневном послании Лестера Джордана.
  Он сказал: «Так что этот парень был придурком, мы видели это лично».
  «Может быть, это проясняет ситуацию. Из записки ясно, что Пэтти помогла ему пережить передозировку, но не было никаких намеков на то, что она снабжала его чем-то, кроме TLC».
  Он сказал: «Отлично. Тем временем холмы оживают от звуков подозреваемых. Я обнаружил трехлетний черный Hummer, зарегистрированный на Quick-Kut Music, адрес четырнадцать сотен квартала Oriole Drive. Я встречаюсь с Петрой в
   час на Сансет и Доэни — около винного магазина Джил Тернера. Летайте с нами, если хотите.
  
  Птичьи улицы вьются по холмам над Стрипом, к востоку от поместья Труздейл, — узкие, извилистые, хаотично вымощенные шедевры инженерной мысли.
  Пересмешник, славка, пересмешник, жаворонок, танагра.
  Блю Джей Уэй, где Джордж Харрисон сидел один в арендованном доме, ожидая пресс-агента, который свернул не туда, и глядя на огромный город, окутанный ночью и туманом.
  Там легко заблудиться. Случайные тупики и непредвиденные тупики говорят о том, что кто-то в офисе городского планировщика любил играть в дартс.
  Уклоны опасны, а бег трусцой — опасная для жизни процедура из-за отсутствия тротуаров, Porsche и Ferrari, жужжащих по обочине. Дома, многие из которых скрыты за изгородями и стенами, варьируются от дворцов Палладио до коробок без стиля. Они прижимаются друг к другу, как ремнедержатели в час пик, качаются над улицей. Прищурившись, вы увидите, что холмы дрожат, даже когда земля неподвижна.
  Самое приятное — это захватывающие виды, одни из лучших в Лос-Анджелесе, и семи-восьмизначные цены на недвижимость.
  Двадцативосьмилетнему вору музыки понадобится серьезная надбавка к доходу, чтобы провернуть это, и очевидный ответ — наркотики. Несмотря на это, я имел в виду то, что сказал Майло о том, что Патти не участвовала в наркоторговле.
  Записка Джордана была личной — гнев из-за потери эмоциональной защиты, а не беспокойство из-за того, что его отрезало от поставок.
  Грехом Пэтти было то, что она слишком хорошо выполняла свою работу.
  Но она совершила еще одно беззаконие, что-то достаточно серьезное, чтобы преследовать ее годами. И Лестер Джордан, вероятно, умер из-за этого.
  
  Когда я добрался до винного магазина, Майло вышел из своего немаркированного дома, развернул карту и вслух задался вопросом, позволяет ли топография Ориол Драйв занять приличную позицию. Взяв конверт без комментариев, он
   бросил его на пассажирское сиденье и вернулся к карте.
  Петра подъехала на своем «Аккорде».
  Они вдвоем изучили сетку улиц, решили припарковаться у подножия Ориол и пойти пешком. Машина Петры будет транспортным средством, потому что она была незаметной.
  «Недостаточно крутая, чтобы быть местной», — сказала она, постукивая по капоту, — «но, может, они подумают, что я личный помощник».
  
  Она ехала на север по Доэни Драйв, используя ручную коробку передач, чтобы ехать плавно.
  Майло сказал: «Отличная работа, детектив Коннор».
  «Пришлось водить лучше, чем мои братья».
  «Для самооценки?»
  «Выживание».
  Казалось, что на каждом втором объекте ведется строительство или реконструкция, и сопутствующие этому явления налицо: пыль, шум, рабочие, снующие через дорогу, выбоины в асфальте от тяжелой техники.
  По мере того, как мы поднимались, дома становились меньше и проще, некоторые из самых маленьких, очевидно, были подразделениями старых поместий. Oriole Drive начинался с квартала тринадцать сотен. Мы припарковались у подножия и начали крутой подъем вверх.
  Длинные, худые ноги Петры были созданы для скалолазания, и мои самоистязающие пробежки не сделали подъем большим испытанием. Но Майло тяжело дышал и изо всех сил старался это скрыть.
  Петра не спускала с него глаз. Он рвался вперед. Прохрипел: «Ты... знаешь...
  СЛР?»
  Она сказала: «Я проходила повторный курс в прошлом году, но не смей, лейтенант».
  Взглянув на меня, я всплеснул руками.
  Скрип его пустынных ботинок стал нашим маршевым ритмом.
  
  Знак «Нет розеток» появился на пороге квартала четырнадцать сотен.
  Число четырнадцать шестьдесят два означало вершину холма или близко к ней.
  Майло ахнул: «О, здорово», потер поясницу и поплелся дальше.
  Мы прошли мимо огромного белого современного дома, затем нескольких простых пятидесятых коробок. То, что оруэлловский диалект, известный как риэлторский язык, эвфемизировал бы как «чаровники середины века».
  Часть о «потрясающих просмотрах» была бы справедливой.
  Майло продвинулся вперед. Вытирая лицо платком, он втянул воздух и указал.
  Пустое место там, где должно было быть 1462.
  Остался плоский участок коричневой земли, не намного больше площадки для трейлера, окруженный сеткой-рабицей. Ворота были открыты. На заборе висел пакет с разрешением на строительство.
  В дальнем конце парковки, в нескольких футах от обрыва, стоял мужчина, глядя на дымчатую панораму.
  Майло и Петра проверили ближайшие автомобили. Ближайшим был золотой BMW 740, припаркованный в конце тупика.
  «Машина не намного больше недвижимости», — сказал он. «Богатство Лос-Анджелеса».
  Петра сказала: «Вот почему я не пишу пейзажи».
  Не обращая на нас внимания, мужчина закурил, посмотрел и закурил.
  Майло закашлялся.
  Мужчина обернулся.
  Петра помахала рукой.
  Мужчина не ответил на жест.
   Мы вышли на стоянку.
  Он опустил сигарету и наблюдал за нами.
  Немного за сорок, рост пять футов восемь или девять дюймов, широкие плечи, громоздкие руки и бедра, твердый круглый живот. Квадратное смуглое лицо упиралось в огромный подбородок. На нем была бледно-голубая рубашка с французскими манжетами, толстые золотые запонки в форме реактивных самолетов, темно-синие брюки с резкими складками, черные мокасины из крокодиловой кожи, посеревшие от пыли. Верхняя пуговица рубашки была расстегнута. Седые волосы на груди щетинились, а в шкуре угнездилась золотая цепочка. Тонкая красная нить обвивала его правое запястье. На поясе висели пейджер и мобильный телефон.
  Очки Ray-Bans закрывали окна в его душу. Остальная часть его лица представляла собой плотную маску недоверия.
  «Это частная собственность. Если вы хотите бесплатного просмотра, отправляйтесь в Малхол-ленд».
  Петра показала значок.
  «Полиция? Он что, с ума сошел?»
  «Кто, сэр?»
  «Он. Труппа, адвокат», — наклонив голову в сторону дома на юге.
  «Я ему постоянно говорю: все разрешения в порядке, ничего с этим не поделаешь ».
  Какой-то акцент — знакомый, но я не мог его вспомнить.
  «Что, он снова кричит из-за шума? Мы же ставили оценку неделю назад, как можно ставить оценку без шума?»
  «Мы здесь не об этом, мистер…»
  «Ави Бенезра. Тогда чего ты хочешь?»
  Я понял акцент. Несколько лет назад мы работали с израильским полицейским суперинтендантом по имени Даниэль Шарави. Интонации Бенезры были более резкими, но похожими.
  Петра сказала: «Мы ищем жителей дома 1462».
  Бенезра снял очки, показал мягкие, карие глаза, прищурив их от удовольствия. «Ха, ха. Очень смешно».
  «Хотелось бы, чтобы мы попытались, сэр».
  «Жители? Может, черви и жуки». Бенезра рассмеялся. «Кто ваш источник разведданных? ЦРУ?»
  «Как давно дом исчез, сэр?»
  «Год». Большой палец указал на соседний дом. «Труппа год была в тишине, поэтому он избаловался».
  «Привередливый парень?»
  «Суетливый придурок», — сказал Бенезра. « Адвокат » .
  «Он дома?»
  Ави Бенезра сказал: «Никогда не бывает дома. Вот почему он такой сумасшедший, что жалуется. Может, ты скажешь ему, чтобы он перестал меня беспокоить. Знаешь, почему он злится? Он хотел купить его, сделать там бассейн. Но он не хотел платить столько, сколько он стоит. Теперь я не хочу продавать. Буду строить для себя. Почему бы и нет?» Он помахал рукой в сторону вида.
  «Это будет что-то целое, все из стекла, с видом на Палос-Вердес».
  «Великолепно», — сказала Петра.
  «Это то, что я делаю», — сказал Бенезра. «Я строю, я строитель. Почему бы, наконец, не для меня?»
  «Так вы снесли дом год назад?»
  «Нет, нет, нет, год назад пустует. Я снес пять месяцев назад, и тут же он сводит меня с ума, этот ублюдок, жалуйся в зонирование, мэру». Поднося палец к виску. «Наконец-то я получил добро».
  «Как долго вы владеете этой недвижимостью, мистер Бенезра?»
  Бенезра ухмыльнулся. «Вы заинтересованы в покупке?»
  "Если бы."
  «Я купил пять лет назад, дом был куском дерьма, но это !» Еще один росчерк
   на вид.
  Он курил, прикрывал глаза рукой, смотрел на взлетающий из Инглвуда реактивный лайнер. «Я собираюсь использовать столько стекла, сколько мне позволят новые правила энергосбережения. Я только что закончил строительство великолепного средиземноморского дома на Анджело Драйв, девять тысяч квадратных футов, мрамор, гранит, домашний кинотеатр, я готов продать. Потом моя жена решит, что хочет в нем жить. Ладно, почему бы и нет? Потом я получу развод, и она получит дом. Что, мне следует бороться ?»
  «Вы когда-нибудь сдавали жилье человеку по имени Блез Де Пейн?»
  «О, боже», — сказал Бенезра. «Этот. Да, он был последним».
  «Проблемный арендатор?»
  «Ты называешь проблемой разгром всех комнат и неуплату? Для меня это проблема. Моя вина. Я нарушил правила, меня надули » .
  Петра спросила: «Куда-то?»
  «Я вежливо разговариваю с леди».
  Она рассмеялась. «Какие правила ты нарушил?»
  «Правила Ави. Два месяца вперед, плюс залог на случай порчи имущества. Его я отпустила на месяц, без залога. Глупый, я должна была знать лучше, судя по его виду».
  «Как он выглядел?»
  «Рок-н-ролл», — сказал Бенезра. «Волосы, понимаешь. Но его рекомендовали».
  «Кто?»
  Бенезра снова надел очки. «Парень».
  «Какой парень, сэр?»
  «Это важно?»
  «Может быть».
   «Что он сделал?»
  «Кто его направил?» — спросила Петра.
  «Послушайте», — сказал Бенезра, — «мне не нужны никакие проблемы».
  «Если ты ничего не сделал...»
  «Я ничего не сделал . Но этот парень, который его порекомендовал, он немного знаменит, понимаете?»
  «Кто, сэр?»
  «Я ничего не знаю о его проблемах».
  «Чьи проблемы, сэр?»
  Бенезра понюхал воздух, жадно закурил. «То, для чего я его нанял, было законным.
  Что он сделал для других людей, я не хочу знать».
  «Сэр», — сказала Петра, — «о ком мы говорим ?»
  «Парень, которого я нанял».
  «Что делать?»
  «Посмотри на жену. Она хочет дом на Анджело, девять тысяч квадратных футов, она может кататься в нем, отлично, ладно. Она хочет драгоценности, ладно. Но мою лодку? Недвижимость, которая у меня была до того, как я встретил ее? Очень, очень, очень нехорошо . Я знал, что она делает с сами знаете кем, может, этот парень сможет это доказать, она не становится слишком навязчивой».
  «У нас в Калифорнии есть развод без вины».
  «Это официальная информация», — сказал Бенезра. «Но у нее есть модные друзья, сборщики средств, обед в Spago. Это не будет выглядеть хорошо, все знают, что она не идеальна. Я нанял его, чтобы получить доказательства».
  «Мы говорим о частном детективе».
  "Ага."
  «Потому что твоя жена…»
   «Ты женщина. Как ты думаешь, что она сделала?»
  «Спала с кем попало?»
  «Нет рядом. Один парень, ее окулист ». Постукивание по черной линзе. «Я плачу десять тысяч за LASIK, чтобы ей не пришлось носить контактные линзы, больше никакого зуда -чеса. Она отплатила мне тем, что получила еще одно лечение». Посмеиваясь.
  «Хорошо, что ты можешь над этим посмеяться», — сказала Петра.
  «Что, у меня должна появиться язва?»
  «Как зовут частного детектива?»
  «Знаменитый», — сказал Бенезра. «Фортуно».
  «Марио Фортуно».
  «Да. Он все еще в тюрьме?»
  «Насколько я слышал, сэр».
  «Хорошо. Он взял мои деньги, ничего не сделал. А что еще, я понятия не имею».
  «Фортуно рассказал, откуда он знал Блеза де Пейна?»
  Бенезра пошевелил пальцем. «Друг друга друга друга. «Но он в порядке, Ави, поверь мне». Он рассмеялся громче. «Может, я пропустил кого-то из друзей».
  «Что еще Фортуно рассказал вам о Де Пейне?»
  «Ничего больше, я был глупым, но я подумал, что такой парень, он работает на меня, зачем ему кудахтать? Я даже сделал скидку на аренду, потому что место было дерьмовым, его скоро снесут». Поворачиваясь обратно к виду.
  «Посмотри-ка».
  Петра показала ему одну из фотографий вечеринки, взятых из Интернета. «Это тот человек, о котором мы говорим?»
  «Это он. Что он сделал?»
  Снимок Мозеса Гранта из DMV вызвал покачивание головой. «Я его никогда не видел. Что,
  гангстер из Уоттса?»
  Фотография Роберта Фиска вызвала удивление. « Этот был здесь, видел его по крайней мере пару раз. Может быть, живет здесь, хотя сделка была только на одного человека, мы говорим о шестистах квадратных футах, одной спальне, одной ванной».
  Раньше это был гараж этого ублюдка в пятидесятых, он купил его два года назад, думает, что все должно быть восстановлено, но не хочет платить по рынку. Он сводит меня с ума, я собирался оставить зеленую зону, но забудьте об этом, она будет в нескольких дюймах от границы участка.”
  Петра помахала изображением Фиска. «Почему вы думаете, что этот человек жил здесь?»
  «Однажды я пришел за арендной платой, а он был один в доме. Без рубашки, безумные татуировки, упражнения перед окном — на коврике, понимаете? Дзюдо, карате, что-то в этом роде, одежда и дерьмо вокруг. Я пытаюсь завязать разговор. Я изучал крав-мага — израильский стиль карате — в армии. Он сказал, что да, он знает это, затем закрыл глаза и снова начал вдыхать и выдыхать и разминать руки. Я говорю: извините, что беспокою вас, но что с арендной платой.
  Он говорит, что ничего не знает, просто приехал. Эти татуировки, тут повсюду» —
  касаясь собственной груди — «и до шеи. Он плохой парень?»
  «Мы хотели бы поговорить с ним. Что еще вы можете рассказать нам о Де Пайн и Марио Фортуно?»
  «Вот и все». Бенезра посмотрел на часы. «Я нанял его, чтобы он узнал о ней.
  Он мне говорит, что она кудахчет с окулистом, большое спасибо, детектив-шишка. Это я уже знаю, потому что она осматривает двадцать-двадцать и продолжает записываться на прием».
  Покачав головой. «Тринадцать тысяч долларов за это, большое спасибо. Он должен гнить в тюрьме».
  Майло спросил: «Значит, он так и не довел дело до конца?»
  «Всегда оправдания», — сказал Бенезра. «Это требует времени, Ави. Нам нужно убедиться, что это будет добросовестное доказательство, Ави. Кабинет окулиста заперт, Ави, может, это будет стоить немного дороже, Ави».
  Широкая улыбка почти рассекла его лицо. «Я наконец понял, что меня дважды обманули. Теперь я думаю, может, подать в суд на своего адвоката по разводам — он тот самый
  послал меня к Фортуно. Я звоню ему, он мне говорит, что Фортуно его тоже обманул.
  "Как?"
  «Нанял его для написания каких-то документов, не заплатил».
  «Назовите имя адвоката, пожалуйста».
  «Ой», — сказал Бенезра. «Это становится сложным. Ладно, почему бы и нет, я с ним закончил. Марвин Уоллес, Роксбери и Уилшир».
  Бенезра в последний раз затянулся сигаретой, вытащил ее и бросил через стоянку. «Вечно находишь оправдания, чтобы не делать работу, Фортуно. Наконец-то у него есть хорошая».
  «Что это?» — спросила Петра.
  «Тот, который вы ему дали. Вы посадили его в тюрьму».
   ГЛАВА
  27
  Мы покинули Бенезру, преклонившись перед его видом, и спустились по Ориол Драйв.
  Петра позвонила капитану Стюарту Бишопу, рассказала ему обо всем и отключила связь.
  «Он будет звонить, но хочет встречи».
  «Когда?» — спросил Майло.
  «Как только вернемся в Голливуд».
  "Мы?"
  «Ты и я, Стю большой специалист по межотдельскому общению». Она повернулась ко мне: «Твое присутствие необязательно, но, безусловно, приветствуется. Он просил поблагодарить тебя за помощь его племяннику».
  В прошлом году сын младшей сестры Бишопа, дошкольник, был напуган вечерними новостями. Мальчик хорошо приспособленный; нескольких сеансов было достаточно.
  Конфиденциальность означала, что мне оставалось только улыбаться.
  Петра улыбнулась в ответ. «Я так и думала, что ты так скажешь».
  
  Капитанский кабинет в Hollywood Division представлял собой свободное, белое угловое пространство, оживленное школьным искусством, созданным шестью светловолосыми детьми Бишопа, и массой семейных фотографий. Белая кружка BYU Cougars делила буфет с ящиком бутилированной воды Trader Joe's. Окно, приоткрытое на два дюйма, пропускало воздух, жару и уличный шум.
  Стю был стройным, гладко выбритым мужчиной лет сорока с пытливыми золотистыми глазами и волнистыми светлыми волосами, поседевшими на висках. Он носил плетеные кожаные подтяжки поверх зауженной розовой рубашки, бирюзовый шелковый галстук, брюки в клетку глен, блестящие крылышки. Соответствующий пиджак висел на гнутой вешалке. Он потянулся за водой, предложил нам наши собственные бутылки. Майло согласился.
  Сын богатой семьи мормонов Флинтриджа, Стю покинул департамент, будучи еще D III, прервав стремительную карьеру, чтобы ухаживать за женой, больной раком. Кэти Бишоп выздоровела, но Стю остался работать в корпоративной службе безопасности и время от времени консультировать по вопросам кино, пока новый начальник не вернул его обратно в качестве капитана.
  Новый начальник был новым приятелем по гольфу отца Стю, офтальмолога, но мало кто придирался. Аморальный мизантроп, которого заменил Стю, был застрелен ревнивой женой на парковке; на похоронах присутствовали трое полицейских, все из чувства долга. Добавьте к этому уличный опыт Стю, его репутацию человека, поддерживающего своих коллег, и способность работать с начальством, не продавая свою душу оптом, и медовый месяц, казалось, будет долгим.
  Будучи бывшим младшим партнером Стю, Петра была в хорошей форме для продвижения в администрацию. Пока что она придерживалась детективной работы.
  Он налил себе кружку воды, отпил и откинулся на спинку стула. «Ты не мог выбрать более удачного момента, чтобы надавить на Фортуно. Он стал лицом, представляющим исключительный интерес для федерального правительства, и никто не хочет, чтобы такое пустяковое дело, как убийство, встало на пути. Мы не говорим о публичной информации, но я звонил в Сан-Луис-Обиспо, где он официально находится в заключении, узнал, что месяц назад его забрали агенты ФБР и прокурор США и перевели в центр содержания под стражей в центре города. Когда я позвонил туда, я получил кучу молчания, а затем направление в офис Фиби в Федеральном здании. Один мой знакомый специальный агент притворился скромным, но в конце концов признался, что Фортуно провел месяц в отеле за счет налогоплательщиков».
  Майло сказал: «Пролилось по-крупному».
  "Я могу только вообразить."
  Петра сказала: «Я думала, Фортуно увлекается всем этим кодексом молчания».
  Майло сказал: «Немного времени в клетке может изменить ваше отношение».
  «Еще бы», — сказал Стю. «Помощник надзирателя в Сан-Луисе сказал, что он столкнулся с настоящими негодяями».
  Петра сказала: «Я думала, что Сан-Луис — это загородный клуб».
  «У них есть теннисные корты и комнаты в общежитии, но это все равно тюрьма. Идиоты, которые похитили школьный автобус Чоучиллы, там, и Чарльтон тоже
   Дженнингс».
  Майло спросил: «Убийцы полицейских могут играть в теннис?»
  «Они это делают после того, как проработают в системе тридцать лет».
  Полицейская тишина, все вокруг.
  Петра спросила: «У тебя есть какие-нибудь соображения о том, на кого Фортуно собирается напасть?»
  «Я получил неофициальные полунамеки», — сказал Стю. «Если бы моя религия позволяла мне делать ставки, я бы поставил на мастеров-манипуляторов из числа адвокатов защиты и боссов шоу-бизнеса».
  Майло присвистнул. «Прямо на вершину пищевой цепочки».
  Стю сказал: «Это определенно станет интересным. Нянечки Фортуно не рады делиться им с нами, но они не могут рисковать, что мы сорвем их, выдав информацию прессе. Договоренность такова, что вы можете увидеть его сегодня в семь вечера, один час, без продлений. Я записал все ваши три имени, полагая, что вы захотите, чтобы доктор Д провел анализ этого парня».
  Я сказал: «Отель — это диван, почему бы и нет».
  Петра спросила: «Какой отель?»
  «Пока не знаю. Мне кто-нибудь позвонит в шесть, и я позвоню тебе».
  Она замахала руками. «О, высокая интрига».
  Стю сказал: «Помогает федеральным типам забыть, что в основном они занимаются тем, что перекладывают бумаги». Проведя ладонью по своему чистому столу, он ухмыльнулся. «В отличие от».
  Петра сказала: «Всякий раз, когда ты скучаешь по крови».
  «Будь осторожен в своих просьбах», — Стю встал и натянул пиджак.
  Гладкая драпировка. «У меня в центре встреча по бюджету. Поговорим в шесть, Петра.
  вас видеть, ребята».
  Он придержал для нас дверь. Когда я проходил, он сказал: «Я знаю, что ты ничего не можешь сказать, но еще раз спасибо за Чада».
  
  Loews Beverly Hills был обычным случаем фальшивой рекламы Westside, расположенной на Pico и Beverwil, в полумиле к югу от блестящего города. Мы взяли разные машины, припарковались у парковщика, встретились в вестибюле.
  Те же самые землистые тона, которые мы видели в отеле Hilton.
  Художник Петры сразу это заметил. «Добро пожаловать в Beige World, оставьте свое воображение у двери».
  Никто не обратил на нас никакого внимания, когда мы шли к лифтам. Никаких признаков какой-либо особой охраны, и когда нас высадили на одиннадцатом этаже, коридор был пуст.
  Стук Петры в дверь номера 1112 был встречен тишиной. Затем — мягкие шаги. Цепь держала дверь приоткрытой менее чем на дюйм. Едва ли достаточно широко, чтобы увидеть расширяющийся зрачок светло-карего глаза.
  «ID», — раздался мальчишеский голос.
  Петра показала свой значок.
  «У всех».
  Майло показал свои удостоверения. Мой пристегивающийся значок выдал «Что это?»
  но никаких комментариев по поводу даты истечения срока.
  «Доктор Делавэр — наш поведенческий консультант», — сказала Петра.
  «Это не профильное дело», — сказал голос.
  Другой голос сзади крикнул: «Впустите их, мне одиноко » .
  Дверь захлопнулась. Приглушенные голоса стали громче, затем смолкли.
  Мы стояли в зале.
  Майло сказал: «Надо было привезти мой Aston Martin с катапультируемым сиденьем, а то я бы выстрелил прямо в чертову ви...»
  Дверь широко распахнулась. Молодой рыжеволосый мужчина в сером костюме, белой рубашке и синем галстуке сказал: «Специальный агент Уэсли Уонамейкер». Его лицо
   подхватил мальчишеский голос. Он еще раз взглянул на наши удостоверения личности, наконец, отступил.
  Двухкомнатный люкс, ни одного оттенка ярче экрю. Неоднозначное искусство усеивало стены, не требующие особого ухода. Плотные шторы убивали восточный вид, который так понравился бы Ави Бенезре. Воздух был пропитан пиццей и потом. На приставном столике стояла засаленная коробка из-под домино.
  Бледный седовласый мужчина помахал рукой с жесткого бежевого дивана в центре гостиной. Лет шестидесяти, узкие плечи, вдовий горб, взъерошивающий волосы на затылке. На нем был черный кашемировый V-образный вырез, кремовые брюки, которые выглядели новыми, черные мокасины Gucci без носков. В руке он держал стакан чего-то оранжевого. Когда мы приблизились, он подмигнул Петре, и тот же голос, который убеждал нас принять его, сказал: «Давно, ребята. И девчонка».
  Петра сказала: «Очень долго, мистер Фортуно. Как всегда.
  Марио Фортуно сказал: «Когда ты влюблен, все вокруг — твои друзья».
  «Ну, раз уж мы все приятели, я уверен, вы с радостью расскажете нам все, что нам нужно знать о Петерсоне Уитбреде, он же…»
  Юрисконсульт Уэсли Уонамейкер встал между ней и Фортуно. «Прежде чем мы продолжим, нам нужно прояснить правила. Г-н Фортуно — осужденный преступник, находящийся под стражей в ФБР. Таким образом, его передвижения и разговоры будут постоянно отслеживаться ФБР. Никакие запросы относительно текущих федеральных расследований не будут разрешены. У вас будет один час, чтобы поговорить с г-ном.
  Фортуно на одобренные темы...» Расстегнув пальто, он вытащил карманные часы. «...три минуты из которых прошли. Принято?»
   «Да, сэр», — сказала Петра.
  За спиной Уонамейкера Майло одними губами прошептал: «Придурок».
  Когда Уонамейкер повернулся к нему лицом, он сказал: «То же самое, агент У.»
  «Доктор, — сказал Уонамейкер, — мне также необходимо ваше прямое подтверждение, поскольку вы служите в местных правоохранительных органах».
  «Я признаю».
  Марио Фортуно сказал: «Ты веришь этому парню? Как будто я важен».
   Рука Уонамейкера откинула пальто и обнажила оружие, закинутое на плечо.
  Еще один взгляд на часы: «Прошло четыре минуты».
  Петра сказала: «Можем ли мы начать?»
  Уонамейкер отошел. Фортуно ковырялся в носу.
  Стульев не было видно, поэтому мы встали перед ним. Его веселая улыбка была омрачена зеленоватой тюремной бледностью. Его белые волосы были тонкими, зачесаны назад и завивались за ушами. Тщедушный, рябой подбородок, нос-картошкой, расшитый цветами джина. Косые, гиперактивные глаза цвета сигарного пепла были оттянуты вниз мешочками кожи. Он снова поиграл носом, потер указательный палец о большой.
  Еще одна ленивая улыбка, неуклюжая и ящерообразная. Потомство от спаривания человека и игуаны.
  Петра сказала: "Мистер Фортуно, мы здесь по поводу Петерсона Уитбреда, он же Блез Де Пейн. Пожалуйста, расскажите нам все, что вы о нем знаете".
  «Кто сказал, что я осознаю что-либо?» — сказал Фортуно. Ровная, среднезападная интонация. Намек на ударение на «осознающий». Как будто он только что запомнил это слово.
  «Вы рекомендовали его для аренды дома на Ориол Драйв».
  «Когда это было?»
  «Незадолго до того, как ты попал в тюрьму».
  «Боже, мой разум, должно быть, ускользает», — Фортуно указал на коробку с пиццей.
  «Возможно, слишком много углеводов».
  Петра повернулась к Уонамейкеру.
  Он сказал: «Нефедеральные вопросы не подпадают под действие правил соответствия».
  «Это значит», — сказал Майло, — «что он может дергать нас, пока ты засекаешь время».
  Фортуно сказал: «Не дай Бог».
  Петра сказала: «Если ты собираешься отказаться от сотрудничества, Марио, дай нам знать прямо сейчас».
   сейчас же и мы уйдем отсюда».
  Фортуно напрягся. Выдавил улыбку. «Феминистка».
  Петра повернулась. Мы последовали за ней.
  Когда она подошла к двери, Фортуно сказал: «Полегче. Бесплатного обеда не бывает».
  Майло сказал: «Это говорит человек, который получает работу няни в четырехзвездочном отеле».
  Уэсли Уонамейкер нахмурился.
  Фортуно сказал: «Не волнуйтесь, мисс Pro-Choice. Я не хочу еды, только amuse-bouche — это «hors d'oeuvre» по-французски. И я не говорю о The Ivy, Le Dome или месте Ганса Рокенвагнера, я люблю это место».
  Уонамейкер сказал: «Опять еда? Мы это уже проходили. Наш бюджет суточных заранее установлен, и никто, кроме ФБР, не имеет права...»
  «Я не говорю о кухне, мистер Буквальный ». Нам: «Эти ребята понятия не имеют о метафорах и сравнениях».
  «Я специалист по английскому языку», — сказал Майло.
  «Журналистика», — сказал Фортуно. «Городской колледж Чикаго, проучился год, пока все это вероломство и ложь не добрались до меня».
  Петра коснулась дверной ручки.
  Фортуно сказал: «Я раздавлен. Ты только что приехал».
  Она повернула ручку и высунула ногу в коридор, когда Фортуно сказал: «Позвольте мне поговорить с психоаналитиком».
  С. А. Уонамейкер сказал: «Дверь должна оставаться закрытой все время».
  Петра сказала: «Никаких индивидуальных интервью, Марио».
  «О, боже, еще один буквальный», — сказал Фортуно. «Что это, все эти телевизоры, видеоигры и микроволновки в мозгу, никто больше не читает классику?» Он помахал рукой. «Возвращайся, дорогая, не позволяй мне тебя злить, я действительно общительный человек».
   «Пластик и автоматы в вашем офисе — это общительно?»
  Спецагент Уонамейкер сказал: «Эта тема не подлежит обсуждению, офицер».
  Арест Фортуно уже несколько недель освещался в газетах.
  «Закройте дверь, офицер».
  Петра подчинилась, бросив на Фортуно долгий мрачный взгляд.
  Фортуно сказал: «У тебя прекрасные, тающие глаза. Без обид, я добродушный, а не развратный. Я пытаюсь донести, что, возможно, смогу предложить тебе некоторое удовлетворение в отношении твоего предмета. Но психоаналитик — это тот, кто может сделать меня счастливым».
  Уонамейкер сказал: «Прошло девять минут».
  Петра проигнорировала его и подошла ближе к Фортуно. «Вы, возможно, можете нам помочь?»
  «Давайте повысим до «вероятно».
  «Чего вы хотите от доктора Делавэра?»
  «Подойди поближе, дорогая», — сказал Фортуно. «От разговоров так далеко у меня болит горло. Все эти искусственные охладители в системе кондиционирования воздуха высушивают носовые пазухи, они не позволяют мне открыть окно. Или занавески, я живу как суслик».
  Уонамейкер сказал: «Все равно темно. Перестань жаловаться».
  Петра спросила: «Откуда я знаю, что вы сможете нам помочь?»
  Фортуно сказал: «Как вам такое: человек, о котором идет речь, — бездарный панк-подросток, который крадет чужие песни и склеивает их в то, что в народе называют «миксами»?»
  Мы втроем вернулись на прежние позиции, лицом к дивану.
  Фортуно сказал: «Доктор Александр Делавэр, у вас есть репутация на улице, потому что вы помогаете детям. Тревоги, фобии — мне нравится статья, которую вы опубликовали о проблемах со сном.
  Мог бы использовать это с несколькими моими, у меня их восемь. От пяти жен, но это уже другая история. Журнал нервных и психических заболеваний — июль, пять лет
   назад. Моя память мне не изменяет?
  Мое имя было передано федералам несколько часов назад. Фортуно удалось провести расследование по моему делу.
  Я спросил: «Что я могу для вас сделать?»
  «Один из моих потомков, самый младший, Филипп, ему шесть. Тихий, очень тихий мальчик, понимаете, о чем я?»
  "Застенчивый?"
  «И это тоже. Крайне тихий. Сидит и рисует, не выходит на улицу играть, не любит спорт. Мать у него молодая, не слишком опытная в родительском деле. С Филиппом она тряпка, совсем его балует. Раньше он ходил в частную школу, а теперь в государственную, так как я временно испытываю финансовые затруднения. Ясно ли я выражаюсь?»
  «У Филиппа проблемы в новой школе».
  «Другие дети, — сказал Фортуно, — похоже, его не ценят. В государственной школе есть несколько крепких маленьких крыс. Крепкий ребенок — выносливый ребенок — мог бы справиться. Филипп, будучи тихим, не справляется так хорошо. Если бы я был там, возможно, я мог бы ему помочь, но меня нет, и это заставляет меня сожалеть. Его мать говорит мне, что Филипп приходит домой в слезах. Иногда он плохо спит». Горло чистое.
  «Он также начал иметь… несчастные случаи. Номер один и номер два. Что не способствует его популярности среди сверстников. Я, будучи вне игры, чувствую себя частично виноватым во всем этом. Затем я узнаю, что вы приедете в гости, и, о чудо, я испытываю озарение: Святая Агнесса послала мне того, кто может помочь в этой проблеме».
  «Я буду рад увидеть Филиппа».
  «Как я уже сказал, мои финансовые ресурсы ограничены. Однако я вижу, что это изменится в будущем, и когда это время придет, вы будете щедро вознаграждены».
  "Я понимаю."
  Фортуно хлопнул в ладоши, словно подзывая слугу. «Превосходно. Когда вы увидите Филиппа?»
   «Пусть его мама позвонит мне».
  «Она это сделает. Они живут в Санта-Барбаре».
  «Это в девяноста милях отсюда. Может быть, лучше всего будет, если я найду вам реферала там».
  Рот Фортуно сжался, а глаза покрылись черными линиями. «Может, и нет».
  «Это долгая поездка для молодого чи…»
  « Вы едете к Филиппу », — сказал он. «Когда я смогу это сделать, я компенсирую вам стоимость топлива и вашего времени — от портала до портала, как это делают юристы. Как это делают я . Я не говорю о долгосрочном фрейдистском или юнгианском психоанализе. Один визит, может быть, два, три-четыре — консультация. В одной из тех статей, которые вы написали, вы сказали, что большую часть детской терапии можно провести в краткосрочной перспективе. Journal of Clinical and Consulting —»
  «Я не могу гарантировать это в каждом случае, мистер Фортуно».
  «Я не прошу гарантий, доктор Делавэр. Два сеанса, может быть, три, четыре. После этого, если вы считаете, что потребности Филиппа лучше всего удовлетворят местные специалисты, я приму это. Но вы начните действовать, доктор Делавэр. Познакомьтесь с моим сыном лично и дайте мне обратную связь. Он очень тихий мальчик».
  «Хорошо», — сказал я.
  Еще один хлопок. «Отлично. Когда?»
  «Пусть его мать позвонит мне».
  «Дай мне что-нибудь более конкретное». Приказ, а не просьба. Он выпрямился, поддержанный остатками контроля.
  «Пусть она позвонит, и я обещаю, что приеду и встречусь с Филиппом, как только смогу», — сказал я. «Ты сделал все, что мог, остальное зависит от нее».
  Фортуно резко вздохнул. «Она скоро позвонит тебе. Возможно, Филипп сможет приехать к тебе в тот милый, красивый белый дом. Посмотреть на этих красивых рыбок в твоем пруду».
  У меня все внутри сжалось. «Рад буду показать их ему».
   Петра сказала: «Хватит болтать».
   ГЛАВА
  28
  B laise De Paine», — сказал Марио Фортуно. «Гнилой пацан».
  "Как же так?"
  «Я не одобряю воровство. Однако…» Горло прочистилось. «…в ходе своей профессиональной деятельности мне приходится иметь дело с лицами сомнительной морали.
  Примерно то же самое, что и у вас, детективы». Мне: «Вы тоже, учитывая вашу давнюю связь с правоохранительными органами. Мой Филипп будет глотком свежего воздуха».
  Петра спросила: «Какие дела у тебя были с Де Пейном?»
  «Его профессия предполагает посещение различных клубов и тому подобных мест.
  Во многих из этих ночных заведений есть так называемые VIP-залы, где смягчены запреты, не говоря уже о туалетах, тайно оборудованных глазками и скрытыми камерами лицами с сомнительными моральными принципами».
  «Он продал вам компрометирующие фотографии знаменитостей».
  Уонамейкер сказал: «Будьте осторожны».
  «Уэсли, я кое-что должен этим добрым людям » .
  "Будь осторожен."
  Фортуно вздохнул. «Огибая тонкий как бумага лед, я думаю, что могу сказать вам в рамках одобрения специального агента Уонамейкера, что г-н Де Пейн оказался обладателем данных, касающихся различных лиц, представляющих для меня интерес, по причинам, в которые я не могу и не буду вдаваться».
  «Он тоже продает наркотики?» — спросила Петра.
  Фортуно взглянул на Уонамейкера. Агент молчал. «Если бы он это сделал, я бы не был шокирован. Однако я не имею личного опыта подобных сделок и, на самом деле, испытываю сильное отвращение к токсичным веществам, поскольку они раскисляют организм». Подняв апельсиновый сок. «Витамин С».
   «Какие вещества торгует Де Пейн?»
  «Я бы назвал его деятельность… эклектичной».
  «Героин?»
  «Меня это не шокирует».
  "Кокаин?"
  «Тот же ответ».
  «Экстази?»
  «Детектив Коннор», сказал Фортуно, «молодой человек, о котором идет речь, предприимчив. Я уверен, что мы оба с ним знакомы».
  «Что это за тип?»
  «Поколение «я». Многие из них жаждут славы, но им не хватает таланта.
  Не говоря уже о моральном стержне».
  Петра спросила: «Что вы дали Де Пейну за его информацию?»
  Уонамейкер помахал пальцем. «Угу».
  «Вы обменяли его персональные данные на наркотики?»
  Уонамейкер сказал: «Смените тему, детектив».
  Щеки Фортуно задрожали. «Уэсли, за все время моих отношений с тобой, твоими коллегами и твоим начальством, кто-нибудь — хоть кто-нибудь — наткнулся на хоть малейшее доказательство моей активной связи с наркотиками, помимо помощи детям клиентов очиститься и протрезветь?»
  Уонамейкер посмотрел на часы.
  Петра спросила: «Как долго вы с Де Пейном занимались бизнесом?»
  «Некоторое время», — сказал Фортуно.
  «Месяцы или годы?»
   "Последний."
  «Сколько лет?»
  «Мне придется проверить свои записи».
  «Сделайте смелое предположение».
  «Пять — прекрасное круглое число».
  «А как насчет Роберта Фиска?»
  «Кто это может быть, детектив?»
  «Известный сообщник Де Пейна». Петра показала Фортуно фотографию.
  «Он выглядит как крайне обиженный человек. Плохие глаза... он что, проводник насилия Де Пейна?»
  «Почему вы об этом спрашиваете?»
  «Потому что Де Пейн — слабак, который избегает конфронтации. Потому что ты не выкроил время из своего напряженного дня, чтобы навестить меня из-за нарушения правил о краже в магазине».
  «Ты не знаешь Фиска».
  «Никогда о нем не слышал и в глаза не видел».
  «А как же Мозес Грант?» — мигает снимок DMV.
  Фортуно сказал: «Этого человека я видел в компании Де Пейна. Я думаю, Де Пейн называл его своим диск-жокеем. Еще один потенциальный музыкальный человек. Если это можно назвать музыкой».
  «Как назвать?»
  «В менее просвещенные времена это называлось бы ритмами джунглей.
  Так как я житель Чикаго, Синатра мне больше по вкусу».
  «Синатра был из Нью-Джерси».
  «Его музыку ценят в Чикаго».
   «Расскажите мне о Мозесе Гранте».
  «Я видел его в компании мистера Де Пейна несколько раз — три или четыре раза. Он никогда не разговаривал в моем присутствии. У меня сложилось впечатление, что он был лакеем. Мне кажется, я видел его за рулем машины мистера Де Пейна».
  «Какое транспортное средство?»
  «Две машины, если быть точным. Одна из тех прожорливых «Хаммеров» и седан «Лексус». «Лексус» принадлежит матери мистера Де Пейна».
  «Мэри Уитбред».
  Фортуно усмехнулся.
  «Что смешного?» — сказала Петра.
  «Как она пришла к тому, чтобы так себя называть?»
  «Ты ее знаешь».
  «Это, — сказал Фортуно, — целая история».
  «У нас есть время».
  Уонамейкер сказал: «Сорок одна минута, если быть точным».
  Фортуно снял туфлю, просунул палец между пальцами ноги, покопался и поскреб, извлек что-то, что, по-видимому, его заинтриговало.
  Петра сказала: «Мэри Уитбред».
  «Ее настоящее имя — Мария Бейкер. Ее родной город — Чикаго».
  «Старый сосед?» — спросила Петра.
  «Мы выросли в разных районах. Я познакомился с Марией благодаря своей работе в правоохранительных органах».
  «Вы были копом?»
  «Я подумывал стать одним из них. Только недолго, все это вероломство и коррупция... без обид, жандармы всякие, но Чикаго был тем еще городом
   Тогда порой было трудно отличить хороших парней от негодяев».
  «Какие у вас были связи с полицией?»
  «Я консультировал по вопросам безопасности различных политических деятелей. Иногда это приводило меня к взаимодействию с вашими коллегами из Windy City. Благодаря моему знакомству с различными лицами итальянского происхождения...»
  «Нет-нет», — сказал Уонамейкер.
  «Уэсли», — сказал Фортуно, — «в какой-то момент тебе нужно развить чувство доверия. Я не собираюсь нарушать наше соглашение, если только это не будет в моих интересах. События, которые интересуют детектива Коннора, предшествуют тем, которые могли бы вас обеспокоить, и я просто предоставляю контекст...»
  «Предоставьте это другим способом».
  Фортуно оттянул губы, почесал бледную розовую десну. «Я встретил Марию Бейкер более тридцати лет назад».
  «Где?» — спросила Петра.
  «Если мне не изменяет память, первый раз это было в клубе под названием The Hi Hat. Мария танцевала там, а также в других ночных заведениях». Улыбка ящерицы.
  «Без одежды. Шляпа и другие принадлежали разным людям… определенного средиземноморского происхождения. Время от времени Мария вступала в романтические отношения с некоторыми из этих людей, а также с другими людьми».
  "Другой?"
  Фортуно улыбнулся. «Комики, барабанщики, разный сброд. Марии было довольно... легко угодить. К сожалению, наступил момент, когда один из людей — определенного происхождения — умер весьма неестественным образом, и Мария Бейкер забеспокоилась о ее личной безопасности. Я, только что переехавший в Лос-Анджелес, и благодаря своим связям с правоохранительными органами в обоих городах смог облегчить ей переезд сюда. Мария хорошо приспособилась к климату. Метеорологически и профессионально».
  «Профессия — стриптизёрша».
   «А также другие аспекты шоу-бизнеса».
  Майло сказал: «Она стала агентом по кастингу».
  Фортуно рассмеялся.
  «Что смешного?» — сказала Петра.
  «Кто тебе это сказал?»
  «Она это сделала».
  «Мария, Мария», — сказал Фортуно. Напевая несколько тактов из Вест-Сайда Сюжетная мелодия. « Это была музыка, Леонард Бернстайн... Детективы, главный аспект кастинга, с которым когда-либо сталкивалась Мария Бейкер, — это снятие одежды перед джентльменами в Канога-парке».
  «Порноактриса?» — спросила Петра.
  «Я уверен, что никто из нас не является поклонником этого жанра», — сказал Фортуно. «Однако мы все знаем, что настоящий Голливуд — это Канога-парк».
  «Мэри Уитбред — ее сценический псевдоним? Звучит не слишком сексуально».
  «Жанр опирается на клише, детектив. Или опирался раньше, когда продукт показывали в кинотеатрах и сюжеты считались существенными. Один из распространенных мотивов — невинная горничная, которую развратили. Одним из довольно успешных фильмов был полнометражный фильм под названием « Теряя невинность». Сюжетная линия была банальной, но эффективной. Викторианская горничная едет в Лондон и соблазняется лордами, герцогами и тому подобными».
  «Горничную звали Мэри Уитбред».
  «Тридцать лет назад», — сказал Фортуно, — «она выглядела как девчонка из соседнего дома. Режиссер посчитал ее настолько идеальной, что использовал ее настоящее имя в качестве основы для ее псевдонима » .
  «Бейкер — Уитбреду».
  Фортуно закрыл глаза. «Сущность широко раскрытых глаз викторианской чистоты. Даже когда ее отверстия были исследованы».
   «Кто был директором?»
  «Джентльмен по имени Сальваторе Грассо. Покойный».
  «Совершенно неестественным образом?»
  «Если вы считаете инсульт противоестественным».
  «Чистота с широко открытыми глазами», — сказал Майло. «Ты поклонник ее творчества».
  «Напротив, лейтенант Стерджис. Мне это наскучило». Он полузакрыл веки.
  «Я уверен, что и вы тоже » .
  «Ваши отношения с Мэри когда-нибудь становились личными?»
  «У меня, — сказал Фортуно, — все личное». Отвернувшись от Майло, он повернулся к Петре и ухмыльнулся. «Я ее трахнул ?»
  Она не двинулась с места.
  «Ответ — да. Я трахал ее. Я трахал ее по своему желанию, в любом направлении, много раз. Это не делает меня членом эксклюзивного клуба.
  И отношения не были эмоциональными».
  «Случайный секс».
  «Твое поколение не изобрело это, дорогая».
  «Расскажите нам об этих отношениях».
  «Я только что это сделал».
  «Вы помогли ей переехать в Лос-Анджелес, устроили ее в порнобизнес и продегустировали товар».
  «Я ее не подставлял. Я познакомил ее с разными людьми. Мои пробы товаров были по обоюдному согласию».
  «Блезу де Пейну двадцать восемь. Ты знаешь его с тех пор, как он родился».
  "У меня есть."
  «Что вы можете нам о нем рассказать?»
   «Ничего больше того, что у меня уже есть».
  «Каковы отношения между Де Пейном и его матерью?»
  «Как есть».
  «Они не ладят?»
  «Мэри, вероятно, думает, что она замечательная мать».
  «Она не такая?»
  «Актрисы», — сказал Фортуно. «Все дело в них » .
  «Кто его отец?»
  Фортуно поднял ладони.
  «Есть что-то, чего ты не знаешь?» — спросила Петра.
  «Есть много, много вещей, которых я не знаю, детектив Коннор. В этом случае отцовство будет трудно установить. Как я уже сказал, Мэри была эклектичной».
  "Был?"
  «Я уже давно с ней не общался».
  «Почему это?»
  «Она потеряла интерес к куртизанству и нашла себе замену в виде страсти».
  «Что это?» — спросила Петра.
  «Недвижимость. Она владеет зданиями, собирает арендную плату, считает, что это делает ее дворянкой».
  «Откуда у нее деньги на покупку зданий?»
  «Старомодным способом», — сказал Фортуно. «Она трахалась за это».
  «Какой-то конкретный человек?»
  «Как раз наоборот».
   «Как насчет имен ее благотворителей?»
  Уонамейкер сказал: «А как насчет того, чтобы нет?»
  Петра сказала: «Нам плевать на тех уродов, на которых он собирается выплеснуть всю информацию, если только они не замешаны в убийстве».
  «Тот же ответ», — сказал Уонамейкер.
  «Чье убийство?» — спросил Фортуно.
  «Человек по имени Лестер Джордан».
  Фортуно не отреагировал, но удержаться на месте, казалось, стоило усилий. «Не знаю его».
  «Ты в этом уверен?»
  «Не могу быть увереннее».
  «Парень», — сказала Петра, — «мы-то думали, что ты — Человеческая Картотека, а посмотри на все эти дыры в банке данных».
  Фортуно снова потянулся к носу. С удовольствием поковырялся.
  «Жизнь, — сказал он, — может разочаровывать».
  «С кем еще общался Де Пейн?»
  «Я не обращаю внимания, с кем тусуются панки».
  «Он тебе не нравится».
  «У него нет...»
  «Моральный стержень, я знаю», — сказала Петра. «В отличие от всех твоих других поставщиков и клиентов».
  «Знание — сила, детектив. Я оказываю законную услугу».
  «Федеральное правительство, похоже, считает иначе».
  Уонамейкер прочистил горло.
   Петра сказала: «Де Пейн разгромил квартиру, которую снимал у мистера Бенезры, и отказался платить аренду за несколько месяцев».
  «Меня это не удивляет».
  «Вы знали, что он тупица, но дали ему рекомендации?»
  «Господин Бенезра попросил меня помочь найти краткосрочного арендатора в ветхом доме, который он планировал снести в ближайшее время. Я случайно разговаривал с Мэри, и она упомянула, что ее сын ищет жилье».
  «Думаешь, ты давно ее не видел?»
  «Она позвонила мне».
  "Почему?"
  «Чтобы помочь найти жилье для ее сына».
  «Где он жил в то время?»
  «Этого она не сказала».
  «Мэри Уитбред владеет недвижимостью», — сказала Петра. «Зачем ее сыну искать жилье?»
  «Это вам нужно спросить у нее».
  «Она не хотела, чтобы он был рядом?»
  Фортуно сказал: «Это, конечно, возможно».
  «Он доставил ей неприятности».
  «Я не знаю подробностей, но, повторюсь, это не...»
  «Мысль о его причастности к убийству вас не шокирует».
  «Меня невозможно шокировать, детектив».
  «Где жил Де Пейн после того, как покинул дом на Ориол Драйв?»
  Долгое, медленное покачивание головой. Белые пряди распустились, и Фортуно набил
   их на место. «Я рассказал вам все, что знаю».
  Петра ждала.
  Фортуно выпил апельсиновый сок.
  Уонамейкер потянулся за карманными часами.
  Петра сказала: «Я знаю, большая рука — на бюрократии, маленькая рука — на бюрократии». Фортуно: «Расскажи нам еще что-нибудь о Блезе де Пейне».
  Фортуно допил сок, вытер губы тыльной стороной рукава. Вытер рукав о диван и стряхнул мякоть с подушки.
  «Если бы ты был нами, Марио, где бы ты его искал?»
  «Хм», сказал Фортуно. «Я бы сказал, Шерше ля фам. Это по-французски
  «женщины более скользкие, чем мужчины » . В данном случае — la mamacita.
  «Многоязычный», — сказал Майло.
  «Женщины любят ловкость в словах, лейтенант. Не то чтобы такие вопросы волновали вас. Уэсли, я думаю, мне пора ужинать. Доктор.
  Делавэр, когда увидишь Филиппа, скажи ему, что папа его любит».
   ГЛАВА
  29
  Мы сидели в баре отеля и пили колу.
  Майло сказал: « Тихий мальчик. Фортуно беспокоится, что его сын — гей».
  Петра спросила: «Это то, что он имел в виду?»
  Его ответом была полуулыбка.
  Она сказала: «Спасибо, что согласился увидеть ребенка, Алекс».
  «В Санта-Барбаре в это время года хорошо».
  «Мистер Инсайдер в итоге не рассказал нам ничего, кроме того, что мама Де Пэйна была дикой девчонкой, которая обожала недвижимость. Что не совсем редкость для Лос-Анджелеса.
  Какая она, мисс Уитбред?»
  Майло сказал: «Дружелюбный, кокетливый, хорошо сложенный».
  Я сказал: «Ее сын продает грязные картинки. Она их сделала».
  «Итак, мы в мире Фрейда».
  «Де Пейн приезжал в гости, когда мы были там, так что какая-то связь все еще есть. Фортуно прав: следите за ней, и она может привести вас к нему».
  «В тот день, когда мы ее встретили, Де Пейн был прямо перед нами», — сказал Майло, потирая лицо.
  Петра поставила стакан. «Все, что мы слышим об этом парне, оказывается отвратительным. Но он не является официальным подозреваемым по делу Джордана, так что я никак не могу получить доступ к линии Мамочки — где Фортуно, когда он нам нужен. С точки зрения наблюдения, Четвертая улица тихая, респектабельная и относительно невысокая. Не самое лучшее место для слежки. Есть идеи?»
  Майло сказал: «После наступления темноты будет легче».
   «Правда... хорошо, я поговорю с Раулем».
  Я сказал: «Фортуно подтвердил, что Мэри занялась недвижимостью с помощью богатых бойфрендов. Мы знаем, что Майрон Бедард продал ей четыре здания, включая два дуплекса на Четвертой. Это подтверждает нашу догадку о том, что она была его любовницей. Это также укрепляет нашу теорию о том, что Де Пейн познакомился с Лестером Джорданом через Бедардов. Я убежден, что то, что преследовало Пэтти, произошло в те месяцы, когда она жила на Четвертой».
  Майло сказал: «Майрон берет Мэри и ее ребенка с собой, когда проверяет своих арендаторов на Чероки. Ребенок просто случайно сталкивается с Джорданом и видит возможность?»
  «Как бы то ни было, — сказала Петра, — мне не удалось найти Майрона Бедарда.
  Или кто-то еще, если на то пошло. Почему у меня есть это маленькое неприятное чувство, что Фортуно нас разыграл?
  Я сказал: «Он играл со мной , чтобы получить терапию для своего сына. Может быть, он действительно заботится о мальчике, но в основном ему нужно было чувствовать контроль. Что я нахожу интересным, так это то, что он уклонялся от каждой темы, которую вы подняли, кроме Мэри Уитбред».
  «Ты прав, нет проблем с изложением деталей, вот. Включая то, как он ее сделал. Что это было, очередная силовая игра?»
  «Он обижен на нее. Или, по крайней мере, ему все равно, что будет с ней или ее сыном. Если бы он знал больше, он бы нам рассказал».
  «Грязные картинки для наркоты», — сказала Петра. Из ее сумочки доносилась тонкая музыка, и она вытащила телефон, играющий первые восемь нот «Time After Time».
  «Коннор. Эй, Рауль, ты что… шутишь? Дай мне адрес. Буду через тридцать-сорок».
  Она отключилась и встала. «Мозес Грант появился».
  «Превосходно», — сказал Майло.
  "Не совсем."
  
  Место преступления находится в собственности полиции, а тело — в собственности коронера.
  Мы трое стояли в стороне от места преступления, освещенного белым светом ночных проливов, пока следователь коронера по имени Салли Джоханнон надевала перчатки и трудилась, чтобы перевернуть огромный труп Мозеса Гранта лицом вверх. Рядом стояли два детектива Центрального отдела по имени Дэвид Сондерс и Кевин Було. Оба были чернокожими, им было чуть за тридцать, одетыми в хорошо сшитые темные костюмы.
  В нескольких футах от него Рауль Биро в спортивном пиджаке с узором «ёлочка» и серых брюках осматривал место преступления.
  В третий раз попытка Йоханнона получить фронтальный вид провалилась.
  Грант был выброшен около 110 North, чуть выше Чайнатауна, машины проносились в нескольких футах от него. По оценкам, разложение и вздутие заняли один или два дня. Несмотря на широкое открытое место, запах был несомненным, и он прилипал к моим пазухам, как это всегда бывает.
  Салли Джоханнон поморщилась. «Вот мой крестцово-подвздошный сустав». Она махнула рукой, прося о помощи.
  Двое водителей, которые приехали на белом фургоне, были в перчатках и втроем завершили переворот.
  Велюровый спортивный костюм Гранта цвета шалфея сливался с кустарником и молодыми эвкалиптами. Его нашла команда по расчистке кустарников из попечителей окружной тюрьмы. Теперь они ушли, их проводили обратно в комфорт тюремного заключения. Пандус был заблокирован патрульной машиной, но автострада оставалась открытой, и рев машин был постоянным.
  «Один здесь», — сказала Джоханнон, указывая на маленькую, аккуратную рану на лбу Гранта. Ее руки скользнули вниз по выпуклости туловища Гранта. «Два, три...
  Четыре, пять — и один здесь». Указывая на разрыв в велюровой мертвой точке паха Гранта. «Кому-то не понравился этот бедняга».
  Петра спросила: «Есть ли какие-нибудь раны, полученные при обороне?»
  Джоханнон проверил. «Нет, ничего».
  Майло сказал: «Стрелок смотрел на него, когда отпустил оружие».
  Дэвид Сондерс сказал: «Любой стрелок, вероятно, был бы ниже Гранта.
  Удар в пах или в один из брюшных прессов мог бы стать началом. Грант упал, а стрелок продолжал наносить удары».
  «Снимок в пах заставляет меня задуматься о злобе», — сказал Кевин Було.
   «Он шутил по поводу чьего-то семейного положения?»
  Петра сказала: «Насколько нам известно, нет».
  «Вы его уже давно ищете?»
  «Это целая длинная история».
  «Не могу дождаться», — сказал Було.
  Салли Джоханнон сказала: «Позвольте мне еще раз проверить его ноги... нет, похоже, это он, ребята. Судя по размеру входа, я бы предположила .22, точно не намного больше. Серьезной крови нет, так что это не было местом убийства. Вы не найдете гильз, если только одна не застрянет где-то на его теле и не выпадет».
  Опустившись на колени, она провела взглядом по спортивному костюму. «Есть ли у этой штуки карманы… ах да, вот так».
  Засунув руку внутрь куртки-молнии, она вывернула карман наизнанку. «Никаких документов, извините, люди».
  Рауль Биро сказал: «Мы знаем, кто он».
  «Спасибо тебе», — сказала Петра. «Хорошая работа».
  Биро позволил себе на долю секунды улыбнуться. Он сидел за своим столом, работая с телефонами, одновременно отслеживая входящие вызовы об убийствах на сканере. Услышав о свалке в центре города, он призадумался о расе и размерах жертвы, прибыл на место преступления пораньше и помог его обезопасить.
  «Хвала Господу, — сказал Сондерс. — И Его верному слуге, детективу Биро».
  Все понимали, что он имел в виду. Без идентификации жертв дни могли быть потеряны.
  Биро спросил: «Что ты хочешь, чтобы я сделал теперь?»
  Петра сказала: «Это зависит от этих ребят».
  Сондерс спросил: «Вы не знаете, есть ли у мистера Гранта родственники здесь?»
  «Год назад мы отследили его место жительства, и он жил один в Долине.
  Он представлял для нас интерес как помощник нашего подозреваемого, но ничто не указывает на то, что он был плохим парнем сам по себе».
  «Кто-то наверняка так думал».
  Джоханнон поднялась на ноги. «Скрип, скрип, я становлюсь слишком старой для этого».
  Я бы дал ей тридцать пять.
  Взяв камеру, она обошла тело, делая небольшие шаги и делая много снимков. «Ладно, он весь твой. Где твои техники?»
  Сондерс сказал: «Уже в пути».
  Кевин Було сказал: «Мы готовы услышать эту историю, Петра».
  Один из водителей склепа спросил: «Есть ли у вас идеи, когда мы сможем отправиться в путь?»
  
  Петра подытожила, что знала о Гранте. Сондерс и Було слушали, пока она не закончила, затем Сондерс сказал: «Этот парень Фиск — очевидный выбор, учитывая, что он уже убил кого-то из-за чего-то, что знала жертва. Грант тусовался с этими ребятами, вероятно, тоже узнал слишком много.
  Единственное, что против этого, — это то, что Фиск задушил вашу жертву».
  Петра сказала: «Это произошло в многоквартирном доме, полном людей, так что шум мог быть фактором. А Грант был даже больше Боулэнда, возможно, слишком большим, чтобы его задушить».
  «Так что, может быть, его застрелили где-то в уединенном месте. Понятия не имею, где он жил?»
  «Де Пейн и Фиск жили вместе в Голливудских холмах. Гранта в доме никто не видел, но, возможно, он там был. Но даже если он там и был, это было несколько месяцев назад».
  «Клубные парни», — сказал Було. «На нашей территории много клубной деятельности.
  Заброшенные здания к востоку от Civic Center, в основном промышленные, ночью мертвые. Клубные чуваки вламываются, контрабандой воруют электричество, устраивают рейвы, торгуют наркотиками, забирают деньги и убегают. Когда вечеринка заканчивается, становится тихо и спокойно».
   Сондерс сказал: «Есть несколько мест, которые мы можем проверить, чтобы посмотреть, нет ли там обильных выделений биологических жидкостей».
  Було сказал: «Начнем с того места на Санта-Фе».
  Сондерс кивнул. «Раньше здесь был текстильный склад. Удивительно, что можно найти в таких местах».
  Петра сказала: «Единственное место, где их троих видели вместе, было в Рэттлснейке».
  «Этого давно нет», — сказал Сондерс. «Похоже, мы будем не спать по ночам, Кев. Ты так или иначе это делаешь, но моя общественная жизнь умрет » .
  «Ты этого не заслуживаешь», — сказал Було. «Будь как все мы и страдай».
  Сондерс ухмыльнулся. «Жена Кева только что родила ребенка».
  Майло сказал: «Поздравляю».
  Петра сказала: «Это здорово, Кев. Мальчик или девочка?»
  Кевин Було сказал: «Девочка, Трина Луэлла. Самый красивый ребенок в известной вселенной, но она не любит спать».
  «Если она сможет сделать тридцать шесть подходов подряд, она сможет пойти по стопам своего отца».
  «Этого не произойдет», — сказал Було. «Трина станет врачом».
  
  Шутки прекратились, и детективы из Центрального управления начали ходить по свалке, выискивая гильзы, которые не материализуются. Приехал фургон LAPD Crime Scene, и из него вышли два техника, неся черные чемоданы.
  Когда они приступили к работе, Петра загнала Рауля Биро в угол и попросила его присмотреть за двухквартирным домом Мэри Уитбред.
  Он сказал: «Я могу это сделать».
  «Ты свободен сегодня вечером?»
  «Я могу быть».
   Она повернулась к нам. «Все это кровопролитие только для того, чтобы заткнуть информацию? Любое воспоминание, которое воскресила Патти, должно быть, было из высшей лиги. Я не верю, что это было что-то меньшее, чем убийство. Так что, возможно, Айзек ничего не вытащил, потому что об этом не сообщалось, как вы сказали. Что не вселяет надежды».
  Она наблюдала, как техники приседали возле тела. «Нам здесь делать нечего».
  Мы вернулись к своим машинам.
  Я сказал: «Я знаю, что .22 калибр распространен, но вы, возможно, захотите сравнить пули в Гранте с теми, что были взяты у Лиланда Армбрустера».
  Майло сказал: «Де Пайн застрелил Армбрустера тринадцать лет назад и оставил себе его оружие?»
  «Тринадцать лет назад Де Пейну было пятнадцать. Если Армбрустер был его первым, пистолет мог иметь психологическое значение».
  «Сентиментальная ценность».
  Петра сказала: «К тому же, ему это сошло с рук, так зачем же отказываться от удачного оружия? Я согласна, попробовать стоит. Вскрытие Гранта не будет приоритетным, потому что шесть пулевых отверстий — это не детектив. Но позвольте мне вернуться, чтобы поговорить с Сондерсом и Було и посмотреть, смогут ли они немного поднажать. Как только пули будут выловлены, я скоординирую баллистику. Рауль, оставайся со мной, и давайте поговорим о сегодняшнем вечере. Увидимся позже, ребята».
  
  Я выехал на трассу 110 и помчался на юг.
  Майло сказал: «Теперь можешь сбавить скорость».
  Я сказал: «Я направляюсь к Тане. Двое людей погибли, чтобы сохранить тайну. Она вне круга, но Де Пейн и Фиск не могут этого знать».
  «Вы говорили с ней о поиске временного жилья?»
  "Еще нет."
  «Время было выбрано неподходящее?»
   «Я должен был все исправить. Сделай мне одолжение и позвони ей сейчас».
  Он попробовал ее стационарный и мобильный. Голосовая почта на обоих. «Она, наверное, учится».
  «Надеюсь, что так».
  «Одно в ее пользу, Алекс: учитывая, что Де Пейн и Фиск играют роль Усамы, они, возможно, не рискнут выступить открыто».
  «Они не слишком боялись стрелять в Гранта. Хотите, чтобы я высадил вас у машины или поехал прямо к ней домой?»
  «Чистота всегда лучше всего», — сказал он. «Так сказать».
   ГЛАВА
  30
  Ни одного фургона на подъездной дорожке Тани. Свет янтарно освещал занавески в гостиной. Наружные пятна, казалось, светили ярче, и я так и сказал.
  Майло сказал: «Она, вероятно, увеличила мощность. Хорошая девочка, она слушает. Она, вероятно, все еще в кампусе, готовится к тесту или чему-то еще. Но позвольте мне проверить помещение, чтобы вы почувствовали себя лучше».
  Когда он начал выходить, машина через дорогу отъехала и направилась в сторону Пико.
  Белый кабриолет Mercedes. Классическая модель, бросающаяся в глаза в этом районе среднего класса.
  Я сказал: «Возвращайся».
  Майло сказал: «Что…»
  «Этот Бенц едет на север. Мы его уже видели».
  
  Кабриолет сделал остановку и продолжил движение на восток по Пико, не включив сигнал светофора. Умеренное движение сделало хвост легким. В Ла-Сьенеге Mercedes повернул налево, набрал скорость, проехал мимо парка Ла-Сьенега и старого ресторанного ряда, прежде чем остановиться на светофоре в Сан-Висенте. Затем на Третью улицу и повернул направо.
  Короткая поездка мимо новых кафе и множества припаркованных автомобилей, затем на юг по Орландо.
  Майло сказал: «Постой на углу».
  Мы наблюдали, как кабриолет проехал несколько кварталов, а затем повернул налево на Четвертую улицу. Опять никакого сигнала.
  «По крайней мере, я могу привлечь его к ответственности за нарушение правил дорожного движения. Выключите фары и
   поднимитесь немного выше».
  Я остановился недалеко от Орландо и Четвертой авеню, и мы наблюдали, как «Мерседес» проехал квартал и остановился перед двухквартирным домом Мэри Уитбред.
  Сидя там, посреди улицы. Прошла целая минута, прежде чем погасли стоп-сигналы.
  Майло сказал: «Он возвращается в Сан-Висенте, иди, Алекс».
  
  Бенц мчался на восток по Беверли. Я держался на три корпуса позади, следовал за гладким белым шасси через район Фэрфакс и в Хэнкок-парк.
  Когда «Бенц» повернул на Гудзон-авеню, Майло снова заставил меня остановиться.
  «Давайте позаботимся о том, чтобы все сюрпризы были именно теми, которые мы преподносим».
  «Бенц» повернул именно туда, куда мы и предполагали.
  Я выехал на Гудзон, свернул на восточную сторону улицы и поставил Seville неправильно, прямо перед особняком Бедара.
  Белый Mercedes был позади зеленого Bentley. Фары выключены, звука двигателя не слышно. Выветренное пластиковое заднее стекло не давало возможности рассмотреть пассажиров.
  Из машины никто не вышел.
  Майло вытащил свой маленький Maglite из кармана куртки, вытащил пистолет и вылез. Стоя прямо за Benz, он направил острый, яркий луч сквозь пластик.
  « Полиция! Водитель, медленно откройте дверь » .
  Ничего.
  « Сделай это. Водитель, выходи». Его грохот разнесся эхом среди безмолвной элегантности. Резко, но в соседних домах не горел свет. Люди хорошо спали на Хадсон-авеню. Или делали вид, что спят.
   "Вне."
   Дверь водителя приоткрылась. «Лейтенант? Это я. Кайл».
  «Выйди из машины, Кайл».
  «Я... это мой собственный дом».
  « Сделай это. Сейчас » .
  Голос с пассажирского сиденья сказал: «Это абсурд…»
  «Тихо, пассажир. Кайл, выходи».
  Дверь распахнулась шире, и Кайл Бедард вышел, щурясь и моргая. На нем была пушистая серая толстовка поверх оливковых брюк-карго и такие же желтые кроссовки. Кончики его волос сверкали в луче фонарика, как бенгальские огни на День независимости.
  Он сказал: «Пожалуйста, уберите это из моих глаз».
  Майло приглушил свет.
  «Видите ли, лейтенант, это действительно я. Никто больше не носит такую уродливую обувь».
  Майло сказал: «Я собираюсь обыскать тебя, сынок. Повернись».
  «Вы шутите».
  «Что угодно, только не это». Он похлопал Кайла по земле и усадил его на бордюр. «Ты следующий, пассажир».
  Голос из машины сказал: «Я в это не верю».
  Кайл потер глаза. Увидел меня и улыбнулся. «В сюрреалистическом, в духе Жана-Люка Годара, это круто».
  Пассажир рассмеялся.
   "Вне!"
  Кайл подпрыгнул.
  Пассажир сказал: «Меня зовут не Мухаммед, так зачем же так утруждаться?»
   «Ради смеха», — сказал Майло. «Было известно, что беспечных людей подстрелили».
  «Что в этом смешного?»
  "Точно."
  Кайл сказал: «Это...»
  «Ладно, ладно», — сказал пассажир. «Я выхожу. Не стреляйте в меня, ради Бога».
  Появившийся мужчина был выше Кайла и на пятьдесят фунтов тяжелее, с вместительным брюшком. Под пятьдесят, глубокий загар, чистый купол. Оставшиеся волосы были темными и достаточно длинными, чтобы собрать их в конский хвост, спускавшийся ниже лопаток. Бакенбарды, более пышные, чем у Майло, спускались к мягкой линии подбородка.
  Очки Джона Леннона ехали по клювовидному носу. Оба его подбородка были сильными.
  Общий образ был Бен Франклин в итальянских шмотках. Красиво сшитый кремовый кашемировый блейзер был сшит на заказ для более стройной фигуры. Шоколадные брюки идеально смотрелись поверх карамельных сетчатых мокасин. Открытый воротник шелковой рубашки цвета электрик дополнял желто-лазурный аскот. Из нагрудного кармана вывалился винного цвета платок. Я насчитал шесть золотых колец на двух руках, много блеска.
  Улыбка, полная презрения, плясала на тонких губах. «Мне поднять руки?
  Сказать «дядя»? Прочитать клятву верности?»
  «Просто стойте там и расслабьтесь, сэр».
  «Время проявить должную осмотрительность, лейтенант, как-там-вас-там. В правом переднем кармане брюк лежит швейцарский армейский нож на пятнадцать штук, не порежься консервным ножом. Единственный другой потенциально опасный предмет на мне — это мой бумажник. Но поскольку женщин поблизости не видно, я бы не волновался».
  Его улыбка стала шире, когда Майло похлопал его. «Поскольку мы танцуем танго, я могу представиться. Майрон Бедард».
  Кайл сказал: «Это круто, ты не думаешь, пап?»
  Майрон Бедард рассмеялся. «Сынок, думаю, мне понадобится время, чтобы увидеть это таким образом».
  
  Закончив, Майло извинился перед Майроном и позволил Кайлу встать с тротуара.
  Кайл отряхнул штаны и встал рядом с отцом. «Как думаешь, кто-нибудь из соседей это видел, пап?»
  «Если они это сделают», — сказал Майрон Бедард, — «то и черт с ними». Майло: «А это действительно было необходимо?»
  «К сожалению, да».
  Бедар снял очки и протер их уголком кашемира.
  «Выполняешь свою работу... никаких обид. На самом деле я не понимаю. Я имею в виду, что я понимаю твою точку зрения о том, что нужно быть осторожным ради собственной безопасности, но Кайл сказал, что ты его знаешь, так какого черта ты должен через это проходить?»
  «Я встречался с Кайлом однажды, мистер Бедард. Не знаю его достаточно хорошо, чтобы быть в чем-то уверенным».
  «О, это...»
  «Мы заметили, как ты смотрел дуплекс Тани Бигелоу».
  «Замечены? Мы просто...» — искоса взглянул на сына.
  Кайл молчал.
  Майло спросил: «Ты был кем?»
  Кайл посмотрел вниз.
  Майрон Бедард сказал: «Мой сын влюблен в девушку. Это нормально, Кайл?»
  Кайл тихо выругался. «Полагаю, теперь так оно и есть».
  «Он беспокоится о ней, хочет убедиться, что с ней все в порядке, вот и все. Чтобы показать вам степень его преданности, он забрал меня из аэропорта и вместо того, чтобы сразу ехать домой, настоял, чтобы мы...»
   "Папа!"
   "Это полиция, сынок. Нет смысла притворяться".
  Кайл повернулся к нам. «Это был глупый поступок, извините».
  Майло спросил: «Почему ты беспокоишься о Тане, сынок?»
  Майрон Бедард сказал: «Я плачу за его обучение, поэтому только я могу называть его так».
  Похлопывая Кайла по спине. «Шучу, продолжай, лейтенант, я не расслышал твою фамилию…»
  «Стерджис».
  Бедард протянул руку. Он и Майло пожали друг другу руки.
  «Стерджис», сказал он, «как на большой встрече Харли. Вы когда-нибудь там были, лейтенант?»
  "Неа."
  «Тебе стоит это сделать, это просто бомба. Я делал это двенадцать лет подряд. Я чередую Fatboy 95 года и Speedster 883 Custom XL 2004 года. Нет ничего лучше Черных гор в августе, ты делаешь остановку в Кистоуне, недалеко от горы Рашмор. Там царит серьезная вечеринка».
  Он подтолкнул Кайла. «В следующем году ты должен будешь выполнить свое обещание и пойти со мной, сынок».
  Кайл не ответил.
  «Уклончиво», — сказал Майрон Бедард. «Он возвращается к этому, когда я становлюсь занозой в заднице. Вам тоже стоит пойти, лейтенант. Я полагаю, вы на велосипеде».
  «Почему это?»
  «Разве не все полицейские ездят на велосипедах?»
  «Не этот».
  «Может быть, я имею в виду дорожный патруль. Чем сейчас занимается Эрик Эстрада?»
  Майло повернулся к Кайлу. «Почему ты беспокоишься о Тане?»
  «По тем же причинам, что и вы».
   "Такой как?"
  «Например, дядя Лестер был убит сразу после того, как вы поговорили с ним о маме Тани. Например, Таня жила рядом с Мэри и Питом, например, отношения между Мэри и дядей Лестером».
  «Пит как в Питерсоне Уитбреде».
  «Он ненавидел, когда его так называли».
  «Ты его знаешь».
  «Мы не были друзьями».
  «Тот же вопрос», — сказал Майло.
  «Я видел его время от времени».
  «Как давно?»
  «Когда мы были детьми».
  «Как это произошло?»
  Майрон Бедард встал перед сыном. «Мы можем продолжить эту дискуссию внутри, пожалуйста? Я не хочу быть посмешищем».
   ГЛАВА
  31
  Бедар отпер особняк и отключил сигнализацию. «Entrez-vous».
  Мы последовали за ним через зал из известнякового мрамора, мимо двойника Джорджа Вашингтона и библиотеки, где Кайл устроил свой исследовательский пункт. Беспорядок увеличился; больше мятой бумаги, чем деревянного пола.
  Майрон остановился, чтобы осмотреть беспорядок.
  «Я знаю, папа».
  «В конце концов тебе придется организоваться, Кайл».
  «Я организован когнитивно».
  «Для гениев другие правила?» — снова хлопнув сына по плечу.
  Кайл поморщился. Майрон шагал впереди него, размахивая хвостиком, включая свет, останавливаясь, чтобы просмотреть стопку почты на ониксовом столе, и швыряя ее обратно.
  Арочный известняковый проход привел нас в просторную шестиугольную комнату, за которой стояли стеклянные двери, демонстрирующие едва освещенные регулярные сады. Деревья, где, как помнила Таня, пряталась, были китайскими вязами и платанами, ухоженными, но пышными. Пятидесятифутовый бассейн, достаточно старый, чтобы сохранить трамплин, отражал вафельные контуры решетчатой беседки. В баре с напитками в западном конце комнаты было столько бутылок, что ими можно было бы наполнить круизный лайнер.
  Майрон Бедард направился прямиком к бару, остановившись, чтобы поразвлечься с еще несколькими лампами...
  Вкл, выкл, тускло, тусклее, ярче. Остановившись на тяжелой оранжевой атмосфере, он выбрал хрустальный стакан Old-Fashioned, поднял его и прищурился.
  Кайл задержался у входа в комнату, уставившись на свои ботинки. Когда я увидел его в первый раз, он выглядел как сквоттер. Два дня роста бороды подкрепили этот образ. Учитывая роскошь, я не был уверен, что Майло и я вписывались бы намного лучше.
  Комната была больше, чем большинство домов, стены были обиты шантунговым шелком.
   багровый от венозной крови. Потолок представлял собой куполообразное буйство гипсовых завитушек, оттененных ярдами карнизов. На стендах из фруктового дерева размещались китайские лошади и верблюды, а также ошеломленные божества, все покрытые глазурью того же зеленого и золотого цветов.
  Позолоченные шкатулки из стекла, фарфора и серебра хвастались богатым приобретением.
  Достаточно места для трех больших зон отдыха и такого же количества персидских ковров. Дамасские кушетки, гобеленовые кресла, несколько кожаных изделий для разнообразия, инкрустированные столы, стратегически расставленные.
  Майрон Бедард открыл серебряное ведерко со льдом. «Кто-нибудь хочет выпить?»
  "Нет, спасибо."
  «То же самое».
  «Тогда я выпью один». Смешав себе бурбон «Манхэттен» со льдом, он неторопливо подошел, потягивая напиток, плюхнулся на один из диванов, скинул туфли и полуоткинулся.
  Более продолжительный глоток коктейля вызвал поднятый вверх большой палец и вздох удовольствия.
  «Только что открыл для себя эту штуку — Knob Creek, выпивка премиум-класса Jim Beam. Лучшее, что было в самолете, — это Wild Turkey, а мы говорим о Gulfstream».
  Облизав губы, он вытащил вишенку мараскино, откусил, вытер алый сок с подбородка, проглотил. «Почему все стоят?»
  Мы с Майло сели так близко к нему, как позволяла планировка. Кайл на мгновение замешкался, прежде чем сесть подальше от всех нас.
  Майрон сказал: «О, да ладно, малыш, прошли месяцы», и жестом подозвал его ближе. Кайл пожевал губу, нашел кресло, перпендикулярное дивану Майрона.
  Майло сказал: «Для начала давайте послушаем об отношениях между Мэри Уитбред и Лестером Джорданом».
  Ни один из Бедардов не ответил.
  «И вдруг на тебя напала застенчивость?»
  Майрон сказал: «Полагаю, этим должен заняться я».
   Кайл сказал: «Хорошая догадка, пап».
  «Сынок, может, тебе стоит заняться подсчетами или чем-то в этом роде».
  «Детский стол?»
  «Кайл, я никогда тебя не защищал, но некоторые вещи лучше сказать наедине».
  «Я все знаю, папа».
  «Позабавь меня, сынок».
  Кайл не двинулся с места.
  Майрон сказал: «Это вопрос приличия, Кайл».
  Кайл играл со своим ботинком. Носок был треснут.
  Майрон сказал: «Это что, теперь в моде? Напускная бедность?»
  «Мне плевать на стиль, папа». Тонкий скулеж повысил тон голоса молодого человека. Скорее угрюмый подросток, чем начинающий ученый-исследователь.
  Это может произойти, если вы находитесь рядом с родителем.
  Майрон сказал: «И я никогда не давил на тебя в этом отношении, не так ли, Кайл?»
  Кайл не ответил.
  Майло сказал: «Почему бы тебе не сделать передышку, Кайл, но остаться здесь?»
  Прежде чем Кайл успел ответить, Майрон вскочил, выпивая, снова встал между нами и сыном. Он коснулся щеки Кайла. Кайл напрягся. Майрон убрал руку, но поцеловал то же самое место.
  Подбородок Кайла дернулся.
  «Прости, сынок. За все беззакония, которые ты можешь придумать сейчас, и за множество тех, которые еще не пришли тебе в голову, но обязательно придут. Однако, ты мог бы рассмотреть контекст. Мне пятьдесят семь, я постоянно переедаю и пью много жидкости, презираю физические упражнения, игнорирую свой холестерин. Так что моя продолжительность жизни —»
   "Папа!"
  «...серьёзный вопрос. Поэтому, если я...»
  Говоря быстро, но с легкой невнятицей. Wild Turkey не был слишком грубым для закуски в полете.
  Кайл сказал: « Перестань , папа. Я ненавижу , когда ты так делаешь».
  Майрон перекрестился. «Mea culpa. Моя вечная мантра».
  Он взъерошил волосы Кайла. «Давай, братан, дай мне немного достоинства и остынь на некоторое время».
  Кайл вскочил на ноги и затопал прочь.
  «Поговорим позже, сынок. Я хочу рассказать тебе все о Венеции».
  
  С уходом молодого человека Майрон сказал: «Он относится ко мне неоднозначно, как же иначе? Но я люблю его безусловно. Если бы мне пришлось иметь только одного ребенка, он был бы тем самым. Хорошо себя вел с первого дня — в нем никогда не было чертенка. И, гениально, я говорю о совершенно другом интеллектуальном уровне. Ему всего двадцать четыре, и через год он получит докторскую степень по физике плазмы. Я даже не могу понять, что это такое » .
  Отцовская гордость сменилась напряжением, от которого его рот стал шире наполовину.
  «Должно быть, это переход поколений. Как часто говорил мне отец. Он тоже был ученым. Самоучка, но у него куча патентов на имя. Кайл думает, что он антиматериалист, но он будет загружен, вопреки себе, вероятно, каким-нибудь высокотехнологичным изобретением. Однажды ты откроешь Forbes , и он будет там, в большом списке. Когда это произойдет, я надеюсь, что он хоть немного меня полюбит. У кого-нибудь из вас есть дети?»
  «Нет, сэр», — сказал Майло.
  «Это познавательно. Есть большая вероятность, что я был паршивым отцом. Тогда, конечно, я думал, что я был довольно хорошим отцом».
  «Когда это было, сэр?»
  «Когда Кайл был молодым. Я никогда не контролировал и не доминировал, но у меня есть склонность к импульсивности, и я полагаю, что это может быть...» Подняв свой напиток, он осушил стакан, вернулся к бару, налил двойной. К тому времени, как он вернулся на диван, половина уже была выпита.
  «Ваша импульсивность повлияла на Кайла?»
  «Это сложно, лейтенант». Глаза Бедарда закрылись, а дыхание замедлилось.
  "Как же так?"
  Бедард не двинулся с места. Головной член Мило приказал мне взять управление на себя.
  Упоминание Петерсона Уитбреда заставило Бедарда искать убежища в его доме. Оказавшись внутри, он захотел, чтобы Кайл ушел.
  Я спросил: «Импульсивно, как если бы ты взял Кайла с собой, чтобы увидеться с любовницей?»
  Глаза Бедарда распахнулись. «Хозяйка». Это слово его позабавило. «Мэри была приятной остановкой, не более».
  Майло спросил: «У тебя их много?»
  «Что я могу сказать, я люблю женщин. Обожаю каждую из них».
  Бедард пил, колол лед зубами и одной рукой очерчивал гитарные контуры женского тела. «Полагаю, можно сказать, что я влюблен в половину мира — сколько это, три миллиарда? Минус один — моя бывшая жена. Господи, можешь ли ты представить, как ты пробираешься сквозь эту массу женственности? Концепция ошеломляет».
  Снова подняв трубку, он сказал: «Да здравствует Х-хромосома».
  Майло спросил: «Когда ты начал заезжать к Мэри Уитбред?»
  «Давайте посмотрим... давно это было — лет пятнадцать назад или около того».
  «Ты все еще этим занимаешься?»
  «Ей уже за пятьдесят. Для меня она слишком взрослая».
  «Она была промежуточной остановкой, но вы продали ей четыре здания».
  «Я так и сделал».
  «Quid pro quo?»
  Бедард рассмеялся. «Мэри заплатила справедливую рыночную стоимость. Тот факт, что не было никакой комиссии агента, дал мне немного больше гибкости, и ей не нужно было ждать финансирования».
  «Она заплатила наличными?»
  «Точнее, кассовый чек».
  «О каком объеме мы говорим?»
  «Хм», сказал Бедард. «Это было давно, я бы сказал... миллион, миллион пять».
  «Откуда у нее такие деньги?»
  «Понятия не имею. Что она сделала, чтобы ты так ею заинтересовался?»
  «Кто инициировал продажу?» — спросил Майло.
  «Одни вопросы, никаких ответов, да? Решение было обоюдным. Мэри жила в Carthay Circle, продала несколько квартир в Долине и хотела обменять их, возможно, перейти на путь проживания владельца. Мы владели дуплексами достаточно долго, чтобы получать хорошую прибыль, но в качестве чистой аренды доходность была не оптимальной. Я не хотел тратить время на недвижимость с менее чем дюжиной квартир, поэтому время было идеальным».
  Покачивая стакан, он смотрел на движение волн. «Это как играть в «Монополию», меняешь дома на отели. Есть школа мысли, которая говорит: держи, никогда не продавай, но я нахожу это неприятно статичным».
  Он снова сжал губы.
  Я спросил: «Какой школы придерживался твой отец?»
  Маленькие линзы очков сверкнули, когда он сосредоточился на мне. «Ты играешь со мной в психолога. Но да, ты прав. И, без сомнения, отец настаивал бы на своей правоте. Эти четыре здания должны стоить пять, шесть миллионов.
  Но те, что я купил, у меня получились отлично».
   Подростковое напряжение в голосе . Кайл рассказывал мне, что его отец и дед ненавидели друг друга. Кашемир и шелк были хороши, но для бинтов они были плохими.
  Он сказал: «Меня все еще интригует весь этот интерес к Мэри. Это потому, что Пэтти Бигелоу жила в одном из дуплексов? В этом нет никакой тайны. Я отправил Пэтти к Мэри после того, как ей пришлось уехать отсюда».
  «После смерти твоего отца».
  «Она была прекрасной сиделкой, — сказал Бедар, — но у нее не было причин оставаться».
  «Давайте вернемся к Питерсону Уитбреду», — сказал я. «Как Кайл познакомился с ним?»
  «Это из-за Пита? Что он сделал?»
  Майло спросил: «Кайл встречался с ним во время ваших остановок?»
  Бедард погладил свой аскот. «Я не обязан с тобой разговаривать».
  «Есть ли причина, по которой вы не хотите сотрудничать?»
  «Смена часовых поясов, во-первых. Бедардская злобность, во-вторых». Сдержанная улыбка. «Нет, я легкий. По крайней мере, так мне сказали».
  Люди любят говорить о себе. Моя профессия на этом основана.
  Иногда, однако, это способ избежать сути.
  Я спросил: «В чем была проблема между Кайлом и Питом?»
  «Кто сказал, что они есть?»
  «Ты все время избегаешь говорить об этом».
  «Господи», — сказал Майрон Бедард. «И подумать только, я поддерживал твою профессию».
  Майло сказал: «Поможет ли это, если я задам тот же вопрос?»
  «Ха... нет, я не пытаюсь уклониться от ответа. Просто упоминание тех дней напоминает мне... это довольно резкий пример импульсивности, о которой я говорил. Именно поэтому я не хотел, чтобы Кайл был здесь».
   Я сказал: «Ты взял Кайла с собой, когда увидел Мэри, и он увидел то, чего не должен был видеть».
  «По крайней мере, он слышал вещи. Мэри могла быть... бурной. Да, у меня были плохие суждения, но вы должны понять, я была основным родителем Кайла, если я не была с ним, он вообще не получал никакого внимания. Вы встречались с моей бывшей женой.
  Можете ли вы представить, чтобы она заботилась о ком-либо ? Так что да, я позволяла ему везде ходить за мной. Теперь я понимаю, что были некоторые... неподобающие случаи».
  «Сколько лет было Кайлу, когда он сопровождал вас к Мэри?»
  «Я бы сказал... девять, десять, кто помнит? Я подумал, что это будет весело, потому что Пит был немного старше. Кайл — единственный ребенок».
  Выпивая еще немного. «По-моему, это было лучше, чем оставлять Кайла одного в этом богом забытом месте».
  «Большой дом».
  «Большая холодная гробница », — сказал Бедард. «Я ненавидел расти здесь. Когда-нибудь я продам его. Я слежу за рынком».
  Я спросил: «Как Кайл отреагировал на визиты?»
  "Что ты имеешь в виду?"
  «Вы сказали, что были неподобающие случаи».
  «Я говорил в общем. Слыша Мэри и меня… по большей части, Кайл казался в порядке».
  «По большей части».
  «Однажды — в последний раз — он казался каким-то угрюмым. Все, что я смог из него вытянуть, это то, что ему не нравился Пит, и он предпочел бы не возвращаться. Вероятно, это были его точные слова: «Папа, я бы предпочел не возвращаться». Он всегда разговаривал как взрослый, когда он был совсем маленьким, люди говорили: «Где чревовещатель?»»
  «Почему ему не понравился Пит?»
  «Он не стал вдаваться в подробности».
   «Вы не стали этого добиваться».
  «Я не видел для этого никаких причин. Кайл обратился с просьбой, и я ее выполнил».
  Я не ответил.
  Бедард сказал: «Пожалуйста, не говорите мне, что произошло что-то отвратительное. Я отказываюсь верить, что Кайл не рассказал бы мне. Большинство детей не разговаривают со своими родителями.
  Но с Кайлом и мной было по-другому. Не было абсолютно никаких признаков чего-то подобного».
  Майло сказал: «Это не то, что мы ищем, но если вы что-то подозреваете, сейчас будет...»
  «Я не знаю. И, честно говоря, я не понимаю, какое отношение все это имеет к Пэтти Бигелоу и ее дочери. Я все еще не понимаю, почему вы вообще спросили Кайла о Пэтти и почему он так обеспокоен. Пэтти умерла от рака, а не при подозрительных обстоятельствах».
  «Что тебе сказал Кайл?»
  «Что вы возвращались и расследовали ее смерть, и что, возможно, она связана со смертью Лестера».
  «Как вы узнали о смерти Лестера?»
  «Кайл позвонил мне в Венецию и рассказал».
  "Когда?"
  «Вчера утром». Кривая улыбка. «Довольно рано утром. Сразу после того, как я приехал с довольно гурманской ночи в Париже и пытался отоспаться».
  «Что еще он тебе сказал?»
  «Вот и все», — сказал Бедард. «Часть о Патти не всплывала до тех пор, пока мы не ехали из аэропорта».
  «Объяснение Кайла, почему он хотел проехать мимо дома Тани».
  «Не то чтобы это прояснило ситуацию».
   «Почему вы вернулись в Лос-Анджелес, сэр?»
  «Кайл попросил меня об этом».
  «Просто так, без всяких объяснений».
  «Вы не отец, лейтенант. Я услышал потребность в голосе моего сына и ответил. Я пытался заставить его объяснить, но это еще больше расстроило его, поэтому я прекратил это. Я научился позволять Кайлу двигаться в своем собственном темпе — вы видели, как трудно было просто заставить его покинуть эту чертову комнату ?»
  Майло спросил: «Почему именно Кайл сказал, что хочет проехать мимо дома Тани?»
  «Чтобы убедиться, что с ней все в порядке. А потом он покраснел и занервничал. Из этого я сделала вывод, что он был очарован девушкой. Это меня удивило, но не неприятно. «Кайл» и «женщины» — это не те два слова, которые часто произносятся на одном дыхании».
  «Не дамский угодник».
  «Меня бы не шокировало, если бы он все еще был девственником». Сухой смешок. «Где я ошибся?»
  Я спросил: «Почему Кайл проезжал мимо дома Мэри Уитбред?»
  «Я понятия не имел, что он собирается это сделать. Когда он свернул на Третью вместо Беверли, я подумал, что это альтернативный маршрут, может быть, что-то связанное с дорожным движением — я не был в Лос-Анджелесе несколько месяцев, ублюдки из мэрии продолжают перекапывать улицы. Затем он свернул на Орландо, и прежде чем я успел опомниться, мы уже стояли перед дуплексом Мэри. Я спросил его, какого черта он делает, и он повернулся, странно посмотрел на меня и начал напевать «Auld Lang Syne».
  «Делаю это по старой памяти».
  «Но он не выглядел удивленным. Наоборот, он был напряжен и оставался таким, отказываясь что-либо объяснять».
  Бедард допил остатки бурбона. «Дорога домой была напряженной. Я только что уехал из Венеции ради него, и поверьте мне, этот город прекрасен в любое время года
  — если вы там не были, поверьте мне, вам придется это сделать. До того, как вся эта чертова
  вещь канет в Лету».
  «Ты пришла домой, потому что Кайл казался расстроенным», — сказала я, — «но он не объяснил почему».
  «Я пытался вытянуть из него это. Вот почему мы сидели на подъездной дорожке, когда ты устроил свой маленький рейд коммандос».
  Проведя пальцем под узел своего галстука, он сказал: «Почему ты не можешь мне сказать, что, черт возьми, происходит?»
  «Давайте вернемся немного назад», — сказал я. «Как именно вы познакомились с Мэри Уитбред?»
  «Через моего зятя».
  «Лестер Джордан».
  «Покойный, неоплаканный».
  «Откуда он ее знает?»
  «Как я уже сказал, Мэри — жизнерадостная девчонка. Ты знаешь что-нибудь о ее прошлом?»
  «В Чикаго?»
  «Ее история — и я не могу за нее поручиться — заключается в том, что в Чикаго она общалась с представителями мафии. Она также сказала, что знала мэра Дейли, Кеннеди.
  Но разве это не стандартное заявление? Возможно, если вы пообщаетесь с ней достаточно долго, она заявит, что спала с Джимми Хоффой и Амелией Эрхарт».
  «Стандартное требование для кого?»
  «Стареющие дурочки. Я не пытаюсь быть жестокой, но давайте посмотрим правде в глаза, Мэри именно такая. Я бы приняла все, что она скажет, с долей sel de mer » .
  «Вы ей не доверяете, но вы заключили с ней сделку по недвижимости».
  «Ее кассовый чек был подлинным».
  «Откуда она знает Лестера Джордана?»
  «Среди ее разнообразных интересов были музыканты», — сказал Бедар. «Лес играл на саксофоне
  в составе гастрольного коллектива, который выступал в клубе, где Мэри, кхм, танцевала .
  Подмигиваю, подмигиваю. «Полагаю, толчок привел к толчку… так сказать. И ты не знаешь, это был единственный раз, когда Мэри проявила неосторожность. Одна ночь, и пора покупать подгузники».
  Он покачал головой. «Глупо».
  Майло спросил: «Джордан был отцом Петерсона?»
  «Возможно, именно это побудило ее перевязать трубы. Или, возможно, это было просто удобство. Учитывая ее новую профессию».
  "Порно."
  «Ага», сказал Бедард. «Ты знаешь обо всем этом. Ты когда-нибудь видел работу Мэри?»
  «Нет, сэр».
  «Высокое качество, лейтенант. Для того, что есть».
  «Если она не хотела детей, почему она не сделала аборт?»
  «Она это обдумала», — сказал Бедард. «Она мне так и сказала — разговоры за подушкой и все такое.
  Причиной того, что она этого не сделала, было то, что она встречалась с богатым стариком в то время. Богатым щедрым стариком, которого она думала, что сможет обмануть, заставив думать, что ребенок от него. К сожалению, план провалился».
  «Папика не был в восторге», — сказал Майло.
  «Папика потребовал провести тест на отцовство, а когда она замешкалась, он вышвырнул ее немного увеличившуюся задницу на улицу. К тому времени, как это произошло, она уже была слишком близка к тому, чтобы позволить себе аборт».
  «Угрызения совести».
  «Полагаю, у нее их несколько. Бедная Мэри. Она благословлена мышцами влагалища от небес, но ее суждения иногда не соответствуют действительности. Она родила ребенка, но, насколько я могу судить, не сделала многого для его воспитания. В этом смысле она не отличается от моей бывшей жены». Мне: «Нет, мое наблюдение за ней не было примером невротической модели поведения. В решающих аспектах между Мэри и Ионой были различия ».
   Играя со своим стаканом. «Можно услышать о материнском инстинкте, но я встречал немало женщин, у которых его, похоже, не было».
  «Когда вы в последний раз видели Мэри?»
  «Я думал, что ответил на этот вопрос».
  «Ты сказал, что она слишком стара».
  «И так было по крайней мере десять лет. Вот почему я удивился, когда Кайл подъехал к ее дому и начал напевать. Я стараюсь забывать старых знакомых».
  «Неприятные воспоминания?»
  «Вовсе нет, доктор. Я верю в то, что нужно двигаться дальше».
  «Значит, вы познакомились с Мэри через Лестера Джордана».
  «Ах, Лестер», — сказал он. «Лестер был раком на моей супружеской жизни — каменистым багажом, который я был готов терпеть, пока у меня еще были чувства к Ионе. Но мне никогда не нравилось давать ему деньги, потому что я знал, на что они пойдут. Я встретил Мэри, когда пришел, чтобы дать Лестеру еще один чек, и она была там.
  Вид женщины, которая выглядела так, а также ее высохшая мошонка, как у Лестера, привлекли мое внимание».
  «Почему она там была?»
  «У них двоих была какая-то ссора. Настроение Лестера меня не волновало, но красивая женщина была так расстроена?» Прикасаясь к синей шелковой груди.
  «Она выбежала, я отдал Лестеру его пособие и пошел за ней, подставил ей плечо, чтобы она могла поплакать». Поправляя очки. «Одно привело к другому».
  «Почему она плакала?»
  «Она хотела, чтобы Лестер увидел Пита. Пит всегда просил о встрече с отцом, но Лестер редко соглашался. В порядке вещей».
  «Он наркоман», — сказал Майло.
  «Зависимость — это потакание своим желаниям, верно? Так мне сказала Пэтти.
  У меня было такое чувство, что она была рада избавиться от него. Это было бы рационально
   реакция человека на Лестера».
  «За исключением его сына».
  Бедар снял очки. «Сыновья могут быть такими».
  «Прилагается», — сказал я.
  «За пределами здравого смысла. Я уверен, что отвержение нанесло раны психике ребенка, но поверьте мне, Питу было лучше не подвергаться воздействию Лестера. Этот человек был грязью » .
  «И вам пришлось его поддержать».
  «Как я уже сказал, багаж».
  «Твой бывший думает, что ты его убил».
  Бедард вытащил фут аскотского галстука и протер линзы. «Это говорит о ее суждениях. Я был в Европе два месяца».
  «Она говорит, что ты бы сам этого не сделал, ты бы кого-то нанял».
  «Я уверен, что я бы так и сделал. Если бы убийство Лестера было моей целью. К несчастью для Ионы, Лестера не было в моей жизни много лет. Какого черта я буду тратить деньги...
  не говоря уже о том, чтобы подвергнуть себя опасности — раздавить таракана на чужой кухне?»
  Я спросил: «Что еще Пэтти рассказала тебе о Лестере?»
  «Ничего, он не был темой частых разговоров. Пэтти сосредоточилась на заботе об отце. И делала это чертовски хорошо. Иона была в ярости, когда я забрал ее у Лестера. По ее извращенному мнению, Пэтти была обязана остаться с Лестером навсегда, а я был обязан за это платить. К тому времени, как он провалил свою третью реабилитацию, мы с Ионой общались через адвокатов. Когда мы уладили дело, она получила меньше, чем хотела, и больше, чем я хотел дать».
  Широкая улыбка. «Брак — это компромисс, верно?»
  Я сказал: «Она получила здание на Чероки. И Лестер».
  «Одно это, — сказал Бедард, — стоило того, чтобы заплатить за этот чертов развод».
   зевнул. «Я не спал двое суток. Не будете ли вы так любезны проводить себя?»
  «Кайл нас проводит», — сказал Майло.
  «Оставьте мальчика в покое».
  «Это он проезжал мимо дома Тани».
  «Я же говорил. Он влюбился в эту девчонку».
  «Это не объясняет, почему я проезжал мимо дома Мэри Уитбред».
  Бедард с трудом поднялся на ноги, покачнулся, схватился за столик, чтобы удержаться. «Полагаю, что нет. Я собираюсь выпить рюмочку на ночь, а затем я буду в стране сновидений.
  Я уверен, что вы найдете Кайла в библиотеке. Спокойной ночи, джентльмены. Передайте моему сыну, что я люблю его.
  ГЛАВА
  32
  Кайл Бедард сидел на полу в библиотеке, окруженный стопками разрозненных бумаг. В руках у него был ноутбук, в руке — мобильный телефон.
  Он убрал трубку. «Папа баловал тебя своими сексуальными триумфами?»
  Я сказала: «Он просил передать, что любит тебя».
  «Он становится таким, когда выпивает».
  "Любящий?"
  «Сентиментально».
  «Он часто пьёт?»
  «Более чем часто».
  Майло устроился на стуле Чиппендейл, слишком маленьком для его тучных размеров. Я опустился рядом с Кайлом и указал на его телефон. «Сможешь связаться с ней?»
  Он начал говорить: «Кто?» Оборвал его перед гласным звуком. «Она в порядке».
  «Домой?»
  «Она только что вошла».
  «Ночная учебная группа», — сказал я.
  Он вздрогнул. «Что тебе от меня нужно?»
  Я сказал: «Это нормально — заботиться о ней».
  Он сказал: «Я не слышу здесь вопроса».
  «А как насчет этого: что вас беспокоит в Петерсоне Уитбреде?»
  «Я не видел его с тех пор, как был ребенком».
   «Я не слышу там ответа».
  Его левый указательный палец щекотал клавиатуру ноутбука. Заставка Эйнштейна растворилась в гравированном портрете длинноволосого усатого мужчины. Двойник Фрэнка Заппы.
  Я сказал: «Декарт. Умный парень, но в некоторых вещах ошибался».
  "Такой как?"
  «Разрыв между эмоциями и разумом».
  «Это должно что-то для меня значить?»
  «Это значит, что ты можешь иметь свои чувства и при этом оставаться умным. Мы знаем, что твой отец брал тебя с собой, когда навещал Мэри Уитбред. Ты тусовался с Питерсоном Уитбредом. Он сделал что-то, что тебя обеспокоило. Достаточно, чтобы ты попросил больше не ходить туда. Теперь ты беспокоишься, что Питерсон как-то связан с убийством твоего дяди Лестера. Но что действительно тебя пугает, так это то, что он мог быть замешан в том, что обеспокоило Пэтти Бигелоу».
  Тук-тук-тук. Декарт уступил место Аристотелю.
  Я сказал: «Твой отец убежден, что ты гений. Может, так оно и есть. В нынешних условиях быть умным означает подавлять инстинкт бездумного сопротивления авторитету».
  Быстрое моргание глаз. «Зачем мне знать, что беспокоило Пэтти Бигелоу?»
  «Потому что Таня тебе всё рассказала. Хотя её просили этого не делать».
  «Я бы не причинил ей вреда. Никогда » .
  Майло хмыкнул.
  «Ты мне не веришь?»
  «Мы могли бы это сделать, сынок, если бы ты прекратил нести чушь и ответил на наши вопросы».
  «Я ничего не знаю . Это все предположения » .
   «Что-то вроде научного исследования», — сказал Майло. «Мы можем с этим жить».
  Кайл потянулся за пластиковым стаканчиком, заглянул внутрь, нахмурился и швырнул его.
  Заметив нераспечатанную банку Fresca, он открыл крышку и наблюдал, как жидкость пенится через отверстие и капает на его бумаги.
  Мы ждали, пока он пил.
  Он сказал: «Вы убеждены, что то, что произошло много лет назад, имеет отношение к делу?»
  Я спросил: «Ты не такой?»
  Окунув палец в разлитую газировку, он вылепил на ковре амебу, играл с каплей, пока она не пропитала шерсть. «Это началось, когда мне было девять.
  Папа и мама все еще были женаты, и у нас был дом в нескольких кварталах от дедушкиного на Мьюирфилде, мы только что купили дом в Атертоне. Когда папа брал меня с собой на свидания — и не только с Мэри — я чувствовал себя предателем мамы. Но я не хотел навлекать на него неприятности, потому что он был тем, кто... черт, зачем я бреду... сразу к делу: да, я просил не ходить из-за Пита. Он социопат, или как его сейчас называют. Сначала он заставил меня почувствовать, что хочет потусоваться. Он был на четыре года старше. Это заставило меня почувствовать себя нехарактерно крутым.
  Опуская глаза. «Это также отвлекало от того, что происходило в спальне Мэри».
  Он передавал банку из-под газировки из рук в руки. «Сначала мы делали обычные вещи
  — бросал мяч, кидал футбол, смотрел телевизор. Он был невысоким для своего возраста, не намного больше меня, но казался намного опытнее».
  "О?"
  «Просто общее отношение, он был дерзким. Но он никогда не разговаривал со мной свысока и не относился ко мне как к социальному изгою, которым я и был. Поэтому мне нравилось проводить время с ним. Потом он перешел на другие вещи. Начал показывать мне голых девушек, которых он вырезал из Penthouse и Hustler, у него были кучи под кроватью. Когда я не пугался, он начал водить меня в гараж, где он хранил свои хардкорные штуки. Не просто порно, это было перебор. Женщины с кляпами во рту и связанные, скотоложство, вещи, которые я до сих пор нахожу отталкивающими. В тот момент я испугался . Почему я не рассказал папе, я не знаю. Но я не рассказал, и Пит перешел к следующему шагу. Ящик с инструментами, который он
   спрятанный за каким-то багажом. Внутри были кадры из фильмов».
  Поставив банку с газировкой на пол, он посмотрел на Майло, потом на меня. «Фотографии из фильмов, которые сняла его мать . Кучи. Он не смутился, как раз наоборот. Показывал их мне прямо в лицо и отпускал грубые комментарии. «Посмотри, как она все это воспринимает». «Вот что она сейчас делает с твоим отцом». Я все еще не хотел показывать, что меня это беспокоит».
  Я сказал: «Он был старшим ребенком, проводившим с тобой время».
  «У меня нет братьев и сестер, в школе я не был Мистером Популярностью. Думаю, фотографии тоже были... возбуждающими. Хотя что это значит в девять лет, кто знает?»
  «Это должно было сбивать с толку».
  «Я приходил домой, чувствуя себя так, будто я в трансе. Папа никогда этого не замечал, после общения с Мэри он всегда был в отличном настроении. В следующий раз, когда мы приходили, она предлагала мне молоко и печенье, и я вспоминал ее фотографии, начинал чувствовать головокружение, уверенный, что я что-то выдаю. Но никто не замечал, и как только мы с Питом оставались одни, он доставал коробку, и он начинал снова. Говорил о своей матери так, будто она была куском мяса. Что было особенно странным, так это то, что она считала обязательным быть со мной дружелюбной. Крепкие объятия, молоко и печенье, все дела».
  «Материнский».
  «Как телевизионная мамаша — она выглядела как телевизионная мамаша. Я видел это, а через несколько минут я смотрел, как она занимается сексом с тремя парнями, а потом Пит облизывал губы и тер себя. Оглядываясь назад, я понимаю, что ему нравилось меня шокировать. Но я продолжал следовать за ним до гаража». Моргая. «Однажды он коснулся меня, когда показывал мне фотографию. Я отстранился, а он рассмеялся, сказал, что он просто шутил, что он не педик. Затем он расстегнул свою ширинку и начал мастурбировать».
  Он сильно почесал голову. «Я никогда никому не рассказывал. Может быть, если бы я рассказал, Питу бы помогли».
  Я сказал: «Из того, что я слышал о его матери, на нее нельзя было рассчитывать».
  «Я знаю, я знаю... Папин выбор женщин... но все же...»
   «Это не твоя работа — что-то исправлять, Кайл».
  «Нет?» — рассмеялся он. «Так почему мы говорим об этом сейчас? Не трудитесь отвечать, я понял… Думаю, я хочу сказать, что что бы Пит ни сделал, у него не было ни единого шанса».
  Майло сказал: «Выбор есть всегда».
  «А есть? Я даже в собственных расчетах разобраться не могу, не говоря уже о человеческой природе».
  Я сказал: «Добро пожаловать в реальную жизнь. Что в конце концов заставило тебя попросить не возвращаться?»
  «Что-то еще произошло... о, Господи, ладно, ладно... Это было воскресенье, длинные выходные — День президентов, что-то вроде того. Как обычно, мама уехала кататься на лыжах, а папа и я были дома. Мы пошли к Мэри, но в этот раз папа и Мэри пошли завтракать одни. Я нервничал, что остался один с Питом, но папа не обращал внимания. Пит сразу уловил мое беспокойство и сказал: «Эй, чувак, извини, если я тебя оттолкнул, но у меня есть кое-что совершенно классное, чтобы показать тебе. Что-то другое».
  Его плечи опустились. «Я почувствовал облегчение. Он казался таким бойким » .
  «Ты никогда не боялся, что он причинит тебе боль?»
  «Я боялся, как и ты, когда играешь в прятки и знаешь, что кто-то может быть за углом. Но нет, за исключением того одного раза, он никогда не трогал меня и всегда был дружелюбен. Я был расстроен из-за того, что не проводил время наедине с папой. Занимался обычными отцовско-сыновними делами — не говори ему ничего из этого, он старался изо всех сил. Его отец плохо обращался с ним, но он никогда так не поступал со мной». Глубокий вдох.
  Я сказал: «Значит, Пит был веселым».
  «Не отвлекайся от темы, Кайл». Он наморщил лоб. «Назад в гараж.
  'другое дело' было еще одной коробкой, полной аудиокассет. Он сказал, что это пиратские записи, которые он научился склеивать, чтобы делать свою собственную музыку... Он показал мне бритвы, которые он использовал для этого, довольно небрежная работа. Затем он проиграл свои самодельные кассеты на бумбоксе. Ужасно, в основном статические и белый шум и обрывки текста, которые не имели смысла. Но это было намного лучше, чем смотреть на его фотографии, и я сказал ему: 'Круто'. Это его обрадовало, и мы побросали несколько мячей, зашли в дом, перекусили. Cap'N Crunch. Пит выпил немного
   вино и пытался заставить меня попробовать его, но я отказался. Он не настаивал, он никогда ничего не настаивал. Я снова пошёл за ним в гараж, как хороший щенок, и он направился прямо к холодильнику, который они там держали. Я всегда видел его запертым на цепь, но теперь цепь была снята. Выглядело так, будто его давно не чистили. Внутри был только большой прозрачный пластиковый пакет.
  Внутри было что-то похожее на куски сырого мяса. Воняло ужасно, несмотря на то, что было запечатано. Я зажал нос, начал давиться. Он рассмеялся, расстелил на полу брезент — одну из тех ярко-синих штук, которые используют садоводы — и вывалил содержимое пакета».
  Его лицо побелело. Его рука метнулась к животу. «Даже сейчас это невероятно… иногда я все еще думаю, не приснилось ли мне это». Прошло несколько мгновений. Он втянул в себя воздух.
  Он сказал: «То, что он вывалил, было животным, это точно. Но не говядиной или свининой».
  Еще один вдох.
  «Части тела. Кишки, конечности, мех, кости, зубы. Головы тоже. Белки и крысы, и, кажется, я видел кошку. Я просто потерялся, и оттуда вылез Cap'N Crunch. Пит подумал, что это было уморительно. Встал и схватил вилку из набора для барбекю, который они там держали, и использовал ее, чтобы толкать куски этого дерьма по брезенту. Как будто он жарил. Все это время он смеялся. «Время ужинать — нет, это завтрак — нет, это бранч, чувак, мы можем иметь свой собственный бранч». И вдруг он наколол вилку и сунул ее мне прямо в лицо. Я вскочил, все еще блеванув. Я попытался выбраться из гаража, но не смог. Дверь была закрыта, одна из тех металлопрокатных делишек, я понятия не имел, как ее открыть. Пит продолжал размахивать кашей, предлагая ее мне, отпуская грубые шутки. Она воняла невообразимо . ”
  «Отвратительно», — сказал Майло. Серьёзно.
  Кайл положил ладони на ковер и напрягся, словно готовясь взлететь.
  «Я кричу и блюю, умоляя его выпустить меня. Он продолжает наступать на меня, потом останавливается, прислоняется к холодильнику. Расстегивает ширинку, выхватывает ее, берет каплю и кладет туда. И трогает себя. Ему не потребовалось много времени. Он был возбужден».
  
   Он извинился и вышел в ванную, а вернулся с мокрыми волосами и воспаленными глазами.
  «Я больше не хочу об этом говорить».
  Я спросил: «Как ты выбрался из гаража?»
  «Он закончил, отпустил меня и игнорировал меня весь оставшийся день».
  «Как часто вы с ним общались после этого?»
  «Ни одного. Я больше его не видел».
  «Семейные обязательства никогда не мешали?»
  "О чем ты говоришь."
  «Ты не знаешь?» — сказал я. Интересно, действительно ли он не знал.
  «Знаете что?»
  «Лестер Джордан...»
  «Его отец? Да, да, технически он мой двоюродный брат, но не функционально.
  Не было абсолютно никакого контакта. И я узнал об этих отношениях только годы спустя. Черт, со всеми этими папами, которые бегали вокруг, у меня могли быть кузены по всему миру».
  «Когда и как вы узнали, что Лестер — отец Пита?»
  «Я уже жила в Атертоне, это было пару лет спустя. Я приехала провести время с папой, а он хотел навестить одну из своих подружек.
  На этот раз я настояла на своем и сказала, что если ему все равно на то, чтобы провести со мной время один на один, я пойду в музей. Он начал извиняться, начал корить себя за то, что он паршивый отец. Конечно, я утешила его, сказала, что он отличный отец. Где-то в середине разговора всплыла тема Лестера и Пита. По-моему, он пустился в речь о родословной, о том, что все хорошие гены, которые я получила, были с его стороны, потому что со стороны мамы были сплошные неудачники. После развода они оба так со мной поступали — обливали друг друга грязью».
  Я сказал: «Он использовал Лестера как аргумент».
   «Именно так. А потом он вставил крупицу информации о том, что Лестер — отец Пита.
  Сделал комментарий в духе «яблоко не упадет далеко».
  «Похоже, он знал, что у Пита проблемы».
  "Полагаю, что так."
  «Но он не спросил, обращался ли Пит с тобой когда-нибудь плохо».
  «Нет», — сказал он. «Любопытство отца простирается лишь до определенного предела».
  Я спросил: «Как вы узнали о трудностях обучения у Пита?»
  Его глаза расширились. «Что ты имеешь в виду?»
  Я сказал: «Ты сказала Тане, что у тебя есть двоюродный брат, которому прописали лекарства, но они не помогли. Или ты имела в виду кого-то другого?»
  «Я... нет, это был он. Думаю, я действительно так его называл. Но не потому, что я действительно считаю нас родственниками. У нас с Таней была теоретическая дискуссия. Я не думал, что меня будут разбирать » .
  «Как вы узнали, что Пит принимает лекарства?»
  «Он показал мне свои таблетки. Мэри позволила ему держать бутылочку на тумбочке и принимать их без присмотра. Он сказал мне, что принимает их, когда чувствует прилив энергии».
  «Риталин?»
  «Я никогда не читал этикетку, он просто назвал их энергетическими таблетками, сказал, что их прописали, потому что школа пыталась его контролировать. Он сказал, что они заставляют его чувствовать себя хорошо, но он все равно не собирается делать никакой работы, потому что школа отстой».
  Майло спросил: «Вы когда-нибудь видели, чтобы он принимал какие-нибудь другие наркотики?»
  «У него был пакетик травы прямо на виду, рядом с таблетками. Я видел, как он скручивал и курил несколько раз. Он также любил вино, которое он воровал из запасов Мэри».
  «Все это и еще кишки животных».
   «Не напоминай мне».
  «Зачем ты связался с Таней?»
  «Когда доктор Делавэр зашел сюда и рассказал мне о мисс Бигелоу, я вспомнил».
  «Вспоминаешь что?»
  «Весь этот период моей жизни, лейтенант».
  Я сказал: «Вижу Таню в саду».
  «Я не шпионил, ничего странного, она просто была там. Мама и папа все еще были женаты, но жили отдельно, и меня возили туда-сюда из Атертона. Дедушка был практически вегетативным. Ни у кого не было на меня времени, кроме Пэтти Бигелоу. Она спрашивала, как у меня дела, делала мне сэндвич.
  Таня и я не говорили ни слова. Она говорит, что заметила меня, но я не мог этого сказать.
  После того, как ты приехал сюда, я нашла ее на Facebook, увидела, какой красивой она стала. Я скопировала ее расписание занятий и сделала вид, что столкнулась с ней в кампусе. Я знаю, это звучит как безумное преследование, но мне было любопытно, вот и все. Я даже не планировала с ней разговаривать. Я не совсем игрок. Как будто ты не догадался.
  Я сказал: «Тебе удалось поговорить с ней».
  «Она ела сэндвич. Возле перевернутого фонтана — прямо там, где вы нас нашли. Прямо возле здания физического факультета, это показалось… провиденциальным. Я принес свой обед, мы разговорились, с ней было легко общаться. Я сразу же вышел и сказал ей, что искал ее. Она меня вспомнила, это ее не напугало, она не заставила меня почувствовать себя полным придурком. Как будто мы знаем друг друга уже очень давно. Как друзья — я к ней не прикасался. Не думаю, что она видит меня таким».
  Смотрит на нас, жаждет противоречий.
  Я сказал: «Теперь ты беспокоишься о ней».
  «Как я могу не быть таким? Ты идешь поговорить с Лестером, а на следующий день он мертв?»
  Майло спросил: «Как ты думаешь, кто это сделал?»
   «Откуда мне знать?»
  «Сделайте обоснованное предположение».
  "Пит."
  "Почему?"
  «Он ненавидел своего отца».
  «Он тебе это сказал?»
  «Он никогда не упоминал Лестера по имени, но всегда говорил, что его старик — бесполезный наркоман, и он его терпеть не может».
  «Это просто всплыло в разговоре?»
  «Это было много лет назад, лейтенант».
  «Постарайся вспомнить».
  «Если бы мне пришлось угадывать, я бы сказал, что это пришло в голову как сравнение. «Твой отец крутой, мой — дерьмо»».
  «Что ему нравилось в твоем отце?»
  «Что он был богат. Что он был «жеребцом».
  «Что еще он рассказал вам о Джордане?»
  «Ничего, он не был чем-то озабочен. Если он и был кем-то одержим, так это своей матерью».
  «Как часто он общался с Джорданом?»
  «Это что, вопрос с подвохом? Я уже говорил тебе, что Лестер не был частью моей жизни, и как только я перестал ходить к Мэри, я больше не видел Пита».
  «У тебя не было контакта с Лестером, потому что твой отец его терпеть не мог».
  «Никто не мог. Мама — его сестра, и она не хотела иметь с ним ничего общего».
   «Твой отец предоставил ему бесплатную аренду и нанял Пэтти Бигелоу, чтобы она за ним присматривала».
  "Так?"
  «Хорошее отношение к человеку, которого ты ненавидишь».
  «Мама, наверное, так делала, чтобы Лестер не мешал ей. Когда они были женаты, папа давал ей все, что она хотела, а она смотрела в другую сторону, когда он дурачился. Образцовая семья, да?»
  Я спросил: «Почему убили Лестера?»
  «Откуда мне знать?»
  «Думаете, это связано с Пэтти Бигелоу?»
  Тишина.
  Майло сказал: «Расскажи нам, что ты знаешь, сынок. Сейчас же».
  «Таня рассказала мне, что сказала ее мама перед смертью. Пожалуйста, не нападайте на нее. Ей нужно было с кем-то поговорить, а я просто оказался рядом».
  «Что именно она вам сказала?»
  «Ее мама посчитала, что она причинила вред соседке».
  "Чувствовал себя?"
  «Ни Таня, ни я не верим, что Патти была способна на самом деле причинить вред другому человеку. Я уверен, что ее неизлечимая болезнь как-то повлияла на это. В худшем случае она стала свидетельницей чего-то, о чем не сообщила, и чувствовала себя виноватой».
  «Что-то связанное с Питом Уитбредом?» — спросил я.
  «Это логический вывод, да? Он социопат, Таня и Пэтти жили в нескольких домах отсюда. Пэтти, вероятно, что-то увидела».
  «Что ты рассказала Тане о наклонностях Пита?»
  «Ничего. Я никому не рассказывал». Внезапный резкий смех. «Можем ли мы закончить на этом? У меня куча работы».
   «Почему ты вздрогнул, когда я упомянул учебные группы Тани?»
  "Я сделал?"
  "Заметно."
  Он сгорбился, почесал голову. «Пожалуйста, не говорите Тане, но я точно знаю , что никаких учебных групп нет . Когда она утверждает, что тусуется с другими студентами, на самом деле она сидит одна в библиотеке. Когда она не на занятиях, она в библиотеке занимается работой-учебой. Она остается там еще долго после окончания смены, идет к стеллажам. Иногда она уходит последней. Она идет к своей машине одна, в темноте. Это пугает меня до чертиков, но я ничего не могу сказать, потому что не хочу, чтобы она знала, что я следую за ней».
  Майло сказал: «Вы когда-нибудь задумывались о работе детектива?»
  «Не говори ей. Пожалуйста » .
  Я сказал: «Все эти секреты, Кайл. Иногда проще просто пойти напрямую из пункта А в пункт Б».
  «Отличная теория, но я не нашел ее полезной в реальной жизни. Я был с тобой открыт, не предавай меня. Я не могу рисковать, чтобы Таня подумала, что я чудак».
  «Хорошо, на данный момент», — сказал Майло, — «при условии, что вы продолжите сотрудничать».
  «А в чем еще можно сотрудничать? Я рассказал вам все, что знаю».
  «Что заставило вас заподозрить, что никакой исследовательской группы не было?»
  «Она никогда не упоминала имена других студентов. Я никогда не видел ее с кем-то на территории кампуса».
  «Прямо как в старые времена», — сказал я. «Играем под деревьями».
  Он сказал: «Старые деньки, но не обязательно хорошие старые деньки. Я был чертовски одинок, и она тоже, но мы так и не были вместе. Теперь мы друзья. Я бы хотел, чтобы так продолжалось».
  
  Майло показал ему фотографии Роберта Фиска и Мозеса Гранта.
  Качают головой. «Кто они?»
  «Друзья Пита Уитбреда».
  «Этот выглядит отвратительно», — указывая на Фиска.
  Интернет-снимок Уитбреда/Де Пейна вызвал кивок. «Он выпендрился, но это он». Указывая на симпатичные лица, окружающие узкое, безликое лицо Де Пейна. «Похоже, у него все в порядке с женщинами».
  «Никакого учета», — сказал Майло, вставая.
  «Вы уверены, что сможете обеспечить безопасность Тани?»
  «Мы сделаем все возможное, сынок. Вот моя визитка, позвони, если что-то еще вспомнишь».
  «Я не буду. У меня такое чувство, будто мозги выщелочены » .
  
  Он проводил нас до входных дверей. «Каковы параметры, лейтенант?»
  «Чего?»
  «Правила взаимодействия с Таней. Я не хочу мешать, но она мне небезразлична. И ты не можешь быть везде и всегда».
  «Ты собираешься ее охранять?»
  «По крайней мере, я могу там быть».
  «Будьте там, но не делайте глупостей и не мешайте расследованию».
  "Иметь дело."
  Мы вышли в теплую, темную тишину Гудзон-авеню.
  Кайл крикнул: «Чтобы я все еще мог ее видеть».
  «Я только что это сказал, сынок».
   «Я имею в виду в социальном плане».
  «Иди, сделай какие-нибудь расчеты, Кайл».
   ГЛАВА
  33
  Мы вернулись в машину, сели в тени надменного лица особняка. Я наблюдал, как погас свет на втором этаже. Скупая луна; остальная часть квартала растворилась в тумане. Восточный бриз колыхал величественные деревья. Гудзон-авеню пахло апельсинами, мокрой кошкой и озоном.
  Майло сказал: «Юная любовь. Вот тебе и сдержанность Тани. Я что, облажался, позволив Кайлу быть мистером Защитником?»
  «Мог ли ты остановить его?»
  Он потер лицо. «Ты доверяешь ему?»
  «Мое чутье подсказывает, что с ним все в порядке».
  «И если он говорит правду, ей бы пригодился друг. Ложь о том, что у нее есть социальная группа. Ты об этом спрашивал».
  «Было бы здорово ошибиться», — сказал я.
  «Я даже не могу представить, каково это — в таком возрасте делать это в одиночку».
  Из того немногого, что он мне рассказал о своем детстве, он чувствовал себя отчужденным в возрасте шести лет, большой, толстый ирландский ребенок, который выглядел и вел себя как его братья, но знал, что он другой. В те несколько раз, когда он говорил о своей семье, он мог бы быть антропологом, описывающим экзотическое племя.
  Я сказал: «Да, это тяжело».
  «Но ты думаешь, с ней все в порядке?»
  «Настолько, насколько можно было ожидать».
  Он рассмеялся. «Доктор Дискрит. В любом случае, было бы неплохо, если бы мы могли прояснить все это и посмотреть, как они вдвоем вальсируют на закате... не то, что вальсируют дети в наши дни». Сверкнули зубы. «Не то чтобы я когда-либо вальсировал... так что, где мы находимся по Cuzzin Petey?»
   «Диагноз Кайла, похоже, верен».
  «Животные кишки у него на члене — это уже не просто социопатия, Алекс».
  «Плюс четыре социопата», — сказал я. «Он подавал некоторые серьезные сигналы опасности с самого начала, и никто не беспокоился».
  «Фотографии Гломминовой мамочки».
  «Все его детство было эротизировано. Секс и насилие могли смешаться. Это заставляет меня задуматься, не была ли «ужасная вещь» Пэтти связана с преступлением из похоти. А что, если она действительно убила кого-то — плохого парня, которого она считала угрозой для Тани?»
  «Какой-то мерзкий приятель Пита?»
  Я кивнул.
  Он сказал: «Ужасный педофил перебегает дорогу Тане, и мама использует ее маленького
  .22. Зачем говорить Тане сейчас?
  «Возможно, она испугалась, потому что не закончила работу».
  «Пощадить Де Пейна», — сказал он. «Спустя годы она сталкивается с ним в отделении неотложной помощи, и он делает угрожающий комментарий. Но если он сотрудничал с другим негодяем в чем-то невообразимом, почему Патти бросила своего приятеля и дала ему поблажку?»
  «Потому что он был молод», — сказал я. «Восемнадцати лет, когда Пэтти и Таня жили на Четвертой улице. Он также был сыном мужчины, о котором она заботилась. И, возможно, заботилась».
  «Все остальные презирают Джордана, но она питала к нему слабость?»
  «Она следила за ним, как будто это так. Также возможно, что убийство когда-то травмировало ее, и у нее не хватило смелости повторить его. Так может быть и с хорошими людьми».
  Ветер подул сильнее.
  «Ладно», сказал он, «по какой-то причине она не стреляет в маленького Пити. Почему бы не сообщить о нем в полицию?»
  «Потому что она устранила его сообщника и не хотела никаких контактов с полицией».
  «Теоретический сообщник», — сказал он. «Учитывая твою логику, кто-то постарше. Теперь все, что нам нужно сделать, это вызвать этот фантом из эфира. И раскопать какое-нибудь невыразимое сексуальное преступление, о котором никто никогда не слышал. Кроме того, если Патти беспокоилась о том, что Де Пейн причинит боль Тане, почему бы не выйти и не предупредить ее об этом открыто?»
  «Я не знаю. Возможно, болезнь повлияла на ее мышление. Или она не хотела пугать Таню — или оставлять Таню одну. Будучи двусмысленной и направляя Таню ко мне, она надеялась, что Таня получит помощь от нас обоих».
  "Наверное."
  «Это сработало, не так ли?»
  Он заложил руки за голову. «Творчество, я с тобой согласен».
  Я сказал: «Когда Таня сказала мне, что чувствует, что Патти пытается ее защитить, я списал это на романтизацию ее матери. Но, возможно, она была права».
  Он закрыл глаза. Часы на приборной панели показывали час сорок шесть.
  «Это также соответствует убийству Лестера Джордана, Майло. А что, если Джордан знал, что Пэтти пощадила его сына? Мы подходим, спрашиваем о ней, он нервничает, гадает, заплатит ли Джуниор наконец. Или увлекся ли Джуниор чем-то новым. Он звонит Джуниору, может быть, предупреждает его держаться подальше от Тани. Или посылает предупреждение через Мэри. В любом случае, Де Пейн задается вопросом, можно ли доверять Джордану, который будет держать рот закрытым. Это доводит до предела ярость, которую он испытывал к отцу всю свою жизнь.
  Он наносит папе светский визит под видом привоза продукта. Джордан чинит, уснул, Де Пейн впускает Роберта Фиска».
  «Эдип терпит крушение», — сказал он.
  «Не нужно быть Фрейдом, чтобы увидеть это в этой семье. Одним из самых ранних сексуальных обвинений Де Пейна было разглядывание кадров из фильмов его матери. Подпитывая привычку отца, он оказался в кресле с электроприводом».
  «Нравится ли социопатам ирония?»
  «Они воспринимают это иначе, чем все остальные».
   "Значение?"
  «Акула-пожиратель пескарей — это хорошо!»
  «Какую роль здесь играет Мозес Грант?»
  «Ничто из того, что мы слышали о нем до сих пор, не указывает на его криминальную деятельность, так что, возможно, он был крупной рыбой. Он бросил свою основную работу и квартиру, чтобы бежать с Де Пейном, потому что считал, что Де Пейн поможет его карьере диджея.
  По пути он увидел слишком много, отреагировал со страхом или отвращением. Такая слабость была бы опасным знаком для Де Пейна и Фиска».
  «Зачистка дома», — сказал он. «Вы полагаете, что Грант тоже был там, когда они убили Джордана».
  «Фортуно назвал его лакеем, и кем бы он ни был, Фортуно проницателен.
  Мы знаем, что Грант был водителем «Хаммера», так что, возможно, в ту ночь он был водителем и ждал где-то в квартале».
  Снова долгое молчание.
  «У тебя есть тяга к темной стороне», — сказал он, глядя мимо меня на особняк. «Заводи машину, Дживс. Этот почтовый индекс повышает у меня уровень сахара в крови».
  
  Два двадцать три ночи, свет в моем доме выключен. Когда я вошел, звуки из угла гостиной заставили меня подпрыгнуть.
  Робин сказала: «Привет, дорогая».
  Когда мои глаза привыкли, я различил ее очертания. Свернувшаяся на диване, скрытая одеялом, но локоны падают на шелковую подушку. Бланш устроилась в треугольнике, образованном между животом и рукой Робина. Пульт от телевизора лежал на полу.
  Она включила низковольтную лампу, прищурилась, села, зажав глаза и откинув волосы с лица. Бланш скривила язык и улыбнулась.
  Я выключил свет, сел на край дивана, поцеловал ее волосы. Ее дыхание было кисло-сладким, как лимонный йогурт.
   «Я смотрел шоу и, похоже, отключился».
  «Должно быть, это было захватывающе».
  «Люди ищут новые дома. Захватывающе».
  «Недвижимость», — сказал я. «Это новый секс».
  «Старый пол еще не вышел из строя, в принципе… который час?»
  Я ей рассказал.
  «Ого. Отличная ночь?»
  «Ничего драматического», — сказал я. «Извините, что не позвонил».
  «Ладно, у меня тут была родная девушка, нам было о чем поговорить».
  "Такой как?"
  «Девичьи штучки; никогда не узнаешь . Помоги мне встать, Кабальеро. Мне нужно вытянуться в настоящей кровати. Бланчи может остаться с нами, если хочешь».
  «Она храпит».
  «Ты тоже, дорогая».
  "Я делаю?"
  «Только время от времени».
  «Это мешает?»
  Она чмокнула меня в щеку и встала на ноги. Я повел ее, все еще завернутую в одеяло, по коридору.
  «Я мешаю тебе спать, Роб?»
  «У меня есть техника».
  "Что?"
  «Я надру тебе задницу, ты перевернешься, и все будет в порядке».
   «Любое оправдание», — сказал я.
  Она рассмеялась. «Кому это нужно? Кстати, я все еще расспрашиваю о Де Пейне. Никто в бизнесе не воспринимает его всерьез, и его давно никто не видел. Еще один человек ходил с таким же слухом о доме на холмах, но вы уже разобрались с этим».
  Я поцеловал ее. «Спасибо за попытку».
  «Мое второе имя».
  
  На следующее утро в восемь тридцать я позвонил Тане.
  Она сказала: «Я только что говорила по телефону с Кайлом. Я знаю, ты думаешь, что я была глупа, доверившись ему, но я действительно его знаю. Он думает, что все, что помнила мама, могло иметь какое-то отношение к Питу Уитбреду, и это кажется мне логичным».
  «Что ты помнишь о Пите?»
  «Не так уж много. Я видел его в квартале, но мы не имели ничего общего друг с другом».
  «Он общался с кем-то конкретным?»
  «Никогда никого не видел. Я помню только, что маме не нравилась Мэри Уитбред».
  "Почему нет?"
  «Я не знаю, но я понял это по тому, как она себя вела, когда Мэри зашла забрать арендную плату. Мне было немного неловко, потому что Мэри была со мной мила, иногда она приносила мне конфеты. Я восхищался тем, как она выглядела. К тому времени я уже вышел из стадии Барби, но я думал, что Мэри похожа на маму Барби...
  гламурная, ультраженственная. Когда она приходила, я чувствовала, что она хочет общаться, но мама никогда не приглашала ее остаться. Наоборот, она, казалось, хотела, чтобы она ушла как можно скорее. Однажды мама только что сварила свежий кофе, и Мэри заметила, как он чудесно пахнет. Мама сказала: «Он старый, я как раз собиралась его вылить». Это была такая очевидная ложь. Мэри ушла с таким выражением лица, будто ее ударили — ой, посмотри, который час, мне нужно
   Продолжайте, доктор Делавэр.
  «Еще одна учебная группа?»
  «Нет, это позже. В десять часов лаборатория. Не знаю, было ли что-то из этого полезным, но это все, что я помню. Спасибо, что не злишься на Кайла».
  «Как у тебя дела с самогипнозом?»
  «Отлично, отлично, я вчера тренировался. Пробежался по нему дюжину раз».
  «Ага», — сказал я.
  Нервный смех. «Это было слишком интенсивно?»
  «Практика — это здорово, но, возможно, вам не понадобится так много».
  «Ты думаешь, я безнадежен».
  «Как раз наоборот».
  "Что ты имеешь в виду?"
  «Я возлагаю на тебя большие надежды».
  «Спасибо, доктор Делавэр. Мне это было нужно».
  
  В десять двадцать восемь позвонил детектив Рауль Биро и спросил, могу ли я встретиться в час дня в Голливудском отделении.
  «Прогресс?»
  «Ничего не слышал. Петра просто сказала, что хочет посидеть. Она в отделе записей, цифры должны быть ясны на один».
  «Я буду там. Как идет наблюдение за Уитбредом?»
  «Я сейчас в квартале от ее дома. Пока что там очень тихо».
  «Спасибо за звонок, Рауль. Увидимся в час».
   «Меня там не будет», — сказал он. «Я буду держаться Whitbread, как Krazy Glue».
  
  В конференц-зале отделения Hollywood пахло, как в фургоне общественного питания.
  На стене висел плакат с изображением бен Ладена в карикатурно грязном подгузнике.
  Подпись гласила: « Кто-нибудь, вытащите меня из этой свалки».
  Майло боролся с двойным чизбургером с перцем чили размером с сумо, Петра уплетала картошку фри и мексиканский салат, Дэйв Сондерс и Кевин Було палочками ели свинину ло-мейн с бумажных тарелок.
  Перед пустым стулом лежал упакованный сверток.
  Петра сказала: «Принесла тебе сэндвич со стейком, но не могу поручиться за его качество».
  «Или вид», — сказал Сондерс, крутя палку.
  Я поблагодарил ее и сел.
  Она сказала: «Утро было добрым, спасибо нашим братьям из Центрального округа».
  Протягиваю руку Сондерсу и Було.
  Рот Сондерса был полон. Було сказал: «Мы нашли место убийства Гранта, заброшенное здание на Санти. Бездомный парень, который разбился неподалеку, помнит, как подъехал Хаммер и из него вышли какие-то парни. Он не уверен, было их двое или трое, и не знает, когда они уехали, потому что он был накачан Ночным поездом. Честно говоря, это не совсем нормальный человек. Но тот факт, что он заметил Хаммер, — весомое доказательство, не так уж много тех, кто ездит по этому району».
  Сондерс сглотнул. «Они оставили кровь на полу и стенах, но забрали оболочки. Первоначальные соскобы оказались положительными по группе O, что соответствует типу Гранта и распространено, но я готов поспорить с любым, кто захочет сделать ставку против ДНК».
  Я сказал: «Оставив Hummer на виду, они говорят о том, что были уверены в том, что их не обнаружат».
  Сондерс сказал: «Ночью там никого нет, и парни, которые хладнокровно застрелили своего товарища, вероятно, решили, что справятся с ускорителем автомобиля».
   Я посчитал, что эта тема заслуживает более подробного обсуждения, но промолчал.
  Майло сказал: «Отличная работа».
  Було ухмыльнулся. «Это то, что мы делаем».
  Сондерс сказал: «Пока не удалось найти никого из родственников Гранта. Но мы неустанны».
  «Мы рычим, как львы, но копаем, как кроты», — сказал Було. «И подождите, дети, вот еще один сюрприз на вскрытии. Мистера Гранта застрелили, но сначала его попытались задушить. Коронер обнаружил след от лигатуры на его шее. Грант был таким большим, что его скрыли жировые складки, когда его осмотрел СИ. Разрыва подъязычной кости не было, но были синяки и петехиальные кровоизлияния в глазах — в уголках глаз, их нужно было искать».
  Сондерс сказал: «Как вы и сказали, они пытались его задушить, но он был слишком большим, поэтому они его застрелили».
  Петра спросила: «Есть ли какие-нибудь следы борьбы?»
  «Нет. А учитывая размеры Гранта, лобовая атака привела бы к появлению восходящих наклонных путей. Следы в Гранте говорят, что он, вероятно, лежал, когда его сверлили. Комната была по сути пустой оболочкой, большим холодным местом, какие-то выброшенные ржавые детали двигателя в углу, раньше это был механический цех или что-то в этом роде».
  Майло сказал: «Такой большой парень просто ложится и терпит?»
  «Коронер задается вопросом, был ли он под действием транквилизаторов, посмотрим, что покажет токсикологический тест».
  Я сказал: «Удушье — это более личное. Больше острых ощущений».
  «Я так и думал, Док», — сказал Було. «Но его шея была слишком толстой, поэтому практичность взяла верх».
  Петра сказала: «Попытка удушения также могла означать двух человек. Это означает, что машина Фиска, оставленная возле Линдберг-Филд, могла быть уловкой».
  «Он едет туда, возвращается каким-то другим путем?» — сказал Сондерс. «Если он знает, что его ищут, зачем ему возвращаться?»
   «Потому что Де Пейн нуждался в нем», — сказал я.
  «Чувак, должно быть, хорошо платит», — сказал Було.
  Майло сказал: «У парня есть доход, от перевозки героина, грязных фотографий, всего, чего жаждут люди. Он достаточно хорошо справляется с наркотиками, чтобы оставить после себя огромную сумму наркотиков у Лестера Джордана. Мы знаем, что он употреблял «спид» и выпивку в детстве, но с таким самообладанием он, вероятно, не колется героином. Но, может быть, Мозес Грант употреблял наркотики, и это вывело его из строя так же, как Джордана. Когда токсины снова появятся?»
  Сондерс сказал: «Пару дней, три, четыре. Нам повезло, что вскрытие было приоритетным».
  Петра спросила: «Как тебе это удалось?»
  «Честно говоря, мы не имели к этому никакого отношения. Коронер увидел следы от лигатур в дополнение к пулевым отверстиям, заинтересовался и поставил Гранта на первое место».
  Я развернул свой сэндвич со стейком, обнаружил трехунциевый кусочек чего-то маслянистого, портящего две половинки рассыпчатой французской булочки. Более пристальный осмотр выявил закручивающуюся котлету, граничащую с золой, салат, нуждающийся в Виагре.
  Петра сказала: «Ох. Извините, поделитесь моим салатом».
  «Нет, я в порядке».
  «О, чувак», — сказал Сондерс, «что бы это ни было, оно может превратить плотоядного в вегана. Хочешь китайской еды, Док?»
  "Нет, спасибо."
  Майло поднял свой бургер. «Я не предлагаю».
  Я сказал: «Вот тогда ты узнаешь, кто твои друзья».
  «Я слежу за твоим холестерином». Он отложил сэндвич.
  «Вестсайд не может конкурировать в отделе доказательств, ребята, но о мистере Уитбреде/Де Пейне можно услышать больше, чем просто наркотики, и это не очень приятно».
  Три пары глаз загорелись любопытством. Майло рассказал историю.
   ГЛАВА
  34
  П етра сказала: «Животные кишки. Это больная чихуахуа». Она отодвинула салат в сторону.
  Кевин Було сказал: «Это отвратительно, но если Грант действительно был добропорядочным гражданином, который просто случайно связался с двумя плохими парнями, я не вижу никакой связи с нашим делом».
  «Пока мы не узнали ничего противоположного, Кев».
  «Какой позор. Мне больше нравится, когда плохие парни безвременно кончают. Больше зацепок, и не придется так жалеть, если только у них нет хороших родственников».
  «Плачущие матери — это самое худшее», — сказал Дэйв Сондерс. «И куда мы идем отсюда?»
  Петра сказала: «У нас у всех одна цель: найти этих двух возлюбленных. Роберт Фиск — завсегдатай спортзала и фанат боевых искусств, а еще он любит танцевать. Но все мои запросы в этом направлении ни к чему не привели. Блез Де Пейн навестил свою маму прямо перед убийством Джордана, поэтому мы знаем, что он с ней общается. Рауль следит за ее домом, пока мы говорим. Безуспешно добиваться повесткой записей ее телефонных разговоров, ее единственное преступление — рождение этого маленького ублюдка, и он официально не был идентифицирован как подозреваемый. Вдобавок ко всему, все ужесточили поиск данных из-за Фортуно. Если вы, ребята, узнаете что-то, что связывает Гранта с Де Пейном, я попробую еще раз».
  «Мы наточим когти и будем копать», — сказал Було. «Если Грант — гражданин, он оставил следы. Так что, у тебя есть личная встреча с Фортуно, да? Мы, жители Даунтауна, никогда не встречаемся со знаменитостями».
  «Не впечатляющий образец человечности, Кев. Ты ничего не упустил».
  «Может быть, но я все еще ищу истории, чтобы рассказать своим внукам, когда буду пускать слюни на крыльце». Було стал серьезным. «Учитывая связь с Фортуно и то, что Де Пейн — музыкант, вы видите в этом какую-либо связь с шоу-бизнесом?»
   Петра сказала: «Я поспрашивала вокруг, и девушка доктора Делавэра тоже — она работает с музыкантами, помогла опознать Де Пейна в первую очередь. Парень не игрок, просто балуется на периферии».
  «Похоже, девяносто девять процентов нытиков в Голливуде», — сказал Сондерс. Петре: «Без обид, но разве у твоего капитана нет карточки SAG?»
  «Да, но он проделал для этого большую работу».
  Було спросил: «Например?»
  «Техническое консультирование». Не говоря уже о второстепенных ролях Стю Бишопа.
  «Правда?» — сказал Було. «Может ли он достать мне карточку? Я посоветую кого угодно и о чем угодно».
  Сондерс сказал: «Де Пейн живет на обочине, но у него дорогие колеса, зарегистрированные на фиктивную корпорацию. Такой чувак вряд ли разобьется в квартире-студии посреди траектории полета в аэропорту Лос-Анджелеса».
  Я сказал: «Может быть, он живет в доме, которым владеет его мать».
  Петра сказала: «Я уже это рассмотрела. Все активы Мэри — это четыре дуплекса в Мид-Уилшире, которые ей продал Майрон, и шестиквартирный дом в Энсино. Де Пейн не будет останавливаться ни в одном из них».
  «Это недвижимость, зарегистрированная на ее имя», — сказал я.
  «У нее есть теневая корпорация? Думаю, все возможно».
  Дэйв Сондерс сказал: «Пришло время проверить файлы DBA, детектив Коннор».
  Кевин Було сказал: «Наркотики могут что-то сказать о Де Пейне?»
  Петра сказала: «Они его не знают».
  Сондерс сказал: «Он занимается торговлей наркотиками все эти годы и его ни разу ни за что не поймали?»
  "Видимо."
  «Счастливчик», — сказал Було. «Или у него есть связи. Фортуно знает много адвокатов по уголовным делам». Медленная улыбка. «Что является избыточностью, верно?»
   Сондерс сказал: «Возвращаемся в мир шоу-бизнеса?»
  «Если бы только, партнер».
  Нам: «Кевин хочет быть Уиллом Смитом».
  Було сказал: «Почему бы и нет? Ты видел миссис Смит? Но, эй, я не ошибаюсь? Фортуно — фиксер, и, похоже, этого парня, возможно, починили».
  Петра сказала: «Возможно, что-то было подавлено до того, как дошло до стадии ареста, но если обвинения так и не были предъявлены, то удачи в выяснении. Удачи в поиске кого-то, кто признается, что думал о Фортуно».
  Сондерс промокнул губы салфеткой.
  Кевин Було сказал: «Итак, у нас есть детектив класса А. Думаю, мы должны были… ладно, так что Дэйв и я просто продолжим работать с Грантом, а вы займитесь Лестером Джорданом, и если высокие дороги встретятся с низкими, мы посовещаемся. Есть ли здесь психологические проблемы, которые следует рассмотреть, доктор?»
  Я сказал: «Район, где был застрелен Грант, не был густонаселенным, но Фиску и Де Пейну все равно было нагло разъезжать по нему на «Хаммере» ночью.
  Бросить машину Фиска в Сан-Диего и вернуться сюда, чтобы убить Гранта, также было очень рискованно, учитывая, что у них был легкий доступ к мексиканской границе или они могли направиться на восток в Неваду».
  «Лос-Анджелес — их зона комфорта?» — сказала Петра.
  «Я думаю, что тут есть нечто большее. Убийство Лестера Джордана было совершено с помощью коварства, но Фиск оставил свой отпечаток на окне Джордана. Если вы правы, что Гранта усыпили, то это было еще больше коварства. Но Грант был большим и сильным и сопротивлялся, поэтому они застрелили его в упор. Они забрали гильзы, но не потрудились убрать его кровь. Затем они бросили его там, где его наверняка найдут».
  Майло сказал: «Смесь уклончивости и наглости».
  Я сказал: «Во всем этом есть что-то дилетантское — игра в умного, в то же время вульгарного и эксгибиционистского. Это соответствует театральной манере поведения Де Пейна и осознанию тела Фиска. Это также указывает на мотив острых ощущений. Джордан и Грант, возможно, были устранены, чтобы что-то скрыть, но убийства приобрели свой собственный смысл».
   «Как только ты избавляешься от папочки, все остальное становится проще», — сказал Сондерс.
  «Я брал интервью у серийных убийц. Некоторые из них говорили мне, что после того, как они совершают несколько убийств, они начинают чувствовать себя невидимыми. Хорошая часть в том, что это заставляет их быть беспечными, и я вижу, что эти двое движутся в этом направлении».
  Петра спросила: «А что тут плохого?»
  «Учитывая сексуальные причуды Де Пейна, они могут готовиться к чему-то действительно неприятному».
  Петра сказала: «Я вручную проверила файлы. Никто не подвергался жестокому обращению на Четвертой улице или около нее за пять лет до или после того, как Пэтти и Таня жили там. Я думаю, что, возможно, что-то не было сообщено, но, возможно, нам не следует ограничиваться старыми районами Пэтти из-за какого-то двусмысленного сообщения о том, что парень был «рядом».
  «Я не сторонник географии, — сказал я, — но я бы, по крайней мере, прочесал Четвертую улицу, чтобы выяснить, остался ли кто-нибудь из тех времен».
  «Я согласен», — сказал Майло. «Это нужно сделать, не предупреждая Мэри Уитбред, а она знает мое лицо и ваше».
  Дэйв Сондерс сказал: «Пара высоких, красивых афроамериканских джентльменов, прогуливающихся от двери к двери, не совсем незаметны. Плюс нам нужно сосредоточиться на Гранте».
  Петра играла с черными прядями волос и смеялась. «Оставив — угадайте кого.
  Ты правда думаешь, что это того стоит, Алекс?
  Я сказал: «Это, возможно, не поможет вам найти Де Пейна, но может привести к первоначальному мотиву».
  Она закрыла глаза, помассировала веки. Открыла их и направила ясные карие зрачки на каждого из нас по очереди. «Кажется, больше ничего не получается. Если Рауль увидит, как Мэри выходит из дома, я попробую. Может, куплю форму девочек-скаутов и буду продавать печенье».
  Она встала и собрала свои файлы. «Поговорим о самообмане».
  Майло сказал: «Эй, сделай косичку, у тебя получится».
   «У меня слишком короткие волосы, а ты бесстыдно лжешь», — сказала она. «За что я тебе благодарна».
  
  В записке Робин говорилось, что она отвезла Бланш в свою студию в Венеции и вернется около шести. Я позвонил Тане и сказал, что мне нужно увидеть ее как можно скорее.
  «У меня лабораторные занятия до половины пятого и работа-учеба в шесть».
  «Четыре тридцать. Я приеду в кампус».
  «Все в порядке, доктор Делавэр?»
  «Никакой чрезвычайной ситуации, но мне нужно с вами связаться».
  «Ты беспокоишься обо мне, — сказала она. — Мое ОКР».
  Впервые она дала ему имя.
  Я сказал: «Если это у тебя на уме, мы тоже можем с этим разобраться. Но я говорю о расследовании».
  «Ты поймал кого-то?»
  «Пока нет, давай поговорим лично, Таня».
  Рассказывать, а не спрашивать.
  Она сказала: «Если ты так говоришь. Где?»
  «Вы ужинаете перед работой?»
  «Не еда. Иногда я покупаю всякую дрянь в автомате и сижу на улице, если погода хорошая».
  «Погода, похоже, хорошая. А как насчет перевернутого фонтана?»
  «Конечно», — сказала она. «Мне нравится это место».
  
  Я не бегал несколько дней и решил пройти три мили до университета.
   Прежде чем уйти, я позвонил Робин. Она сказала: «Как думаешь, ты вернешься к ужину?»
  «Планирую».
  «Еда на вынос подойдет?»
  "Отлично."
  «Какая-то определенная этническая принадлежность?»
  «Я плюралист».
  «Я думаю о мексиканской кухне. Место на Баррингтон, где подают еду».
  "Отлично."
  «Ты чем-то занят, — сказала она. — Я бы сказала, жареный во фритюре картон».
  «Я постараюсь сосредоточиться к шести. Дай-ка я тебе кое-что расскажу, детка. Чем больше я узнаю о Де Пейне, тем больше беспокоюсь о безопасности Тани. Что ты думаешь о том, чтобы она временно осталась у нас? У нее действительно больше никого нет».
  «Конечно», — сказала она. «Даже если она не застилает свою постель».
  «Эта заправит свою кровать. Она может заправить нашу, если мы не будем действовать достаточно быстро».
  «Хм», — сказала она. «Еще что-нибудь, что мне следует о ней знать?»
  «Она испытывает сильный стресс, но она хороший ребенок».
  «Приведи ее сюда».
  «Ты кукла».
  «Так они говорят».
  «Кто они?»
  «В основном ты так говоришь. Но время от времени я, как известно, вызываю восхищение у других. В старшей школе я почти попала в число популярных девушек».
  
  Мысль о том, как Блез Де Пейн избежал полицейского досье, заставила меня задуматься о Марио Фортуно. Он сказал, что его бывшая жена скоро позвонит, но она не позвонила. Собирался ли Фортуно когда-либо довести дело до конца? Или переговоры в его гостиничном номере были жалким отвлечением от радостей защитного заключения?
  Не моя проблема; Санта-Барбара — прекрасный город, но у меня было много дел в Лос-Анджелесе.
  Я прибыл к фонтану на пять минут раньше, но Таня уже была там. Кайл тоже.
  Они сидели бедро к бедру, его рука на ее плече, ее рука на его колене. Сумки с книгами на земле, они серьезно разговаривали. Таня слушала что-то, что сказал Кайл, улыбнулась, откинула голову назад. Он коснулся ее подбородка, щеки, играл с ее волосами. Они потерлись носами. Слегка поцеловались. Потерялись в глазах друг друга. Сомкнулись на добрых тридцать секунд.
  Я отступил, пока они не оторвались друг от друга, чтобы перевести дух. Ждал, пока они не нырнули в сокрушительный поцелуй.
  Когда они прервались, чтобы глотнуть воздуха, я сказал: «Добрый день, ребята».
  Они оба напряглись. Два взгляда, засунутые в банку с печеньем.
  Я сел рядом с Кайлом. На нем была его толстовка Princeton, грязные джинсы с непреднамеренными разрывами, позорные желтые кроссовки. Редкая черная щетина усеивала его подбородок. Ногти были обгрызены и ободраны.
  Джинсы Тани были отглажены. Ее бледно-голубой свитер был безупречен. В ее ушах блестели крошечные жемчужины.
  Я сказал: «То, что я узнал о Блезе Де Пейне и Роберте Фиске, заставляет меня беспокоиться о твоей безопасности, Таня. Если Де Пейн заподозрит, что твоя мать рассказала тебе что-то компрометирующее, он может прийти за тобой. Это далеко не точно, но мы говорим о человеке, который убил своего отца. Я знаю, что ты осторожна, но мне не нравится идея твоей жизни в одиночестве, и пришло время проявить гибкость. Переезд — это хлопотно, но это не надолго, как ты думаешь?»
  Таня посмотрела на Кайла.
   Он сказал: «Это уже давно позади. Таня переезжает ко мне».
  «Это оптимальное решение», — сказала она. «Хэнкок-Парк — чрезвычайно безопасный район, у Кайла отличная система безопасности, и я никогда не буду одна, потому что в доме всегда кто-то есть. Это даже не будет серьезным изменением. Я раньше там жила».
  Улыбаюсь Кайлу.
  Он сказал: «Каждая дверь и окно оснащены сигнализацией, и система регулярно обслуживается».
  Он крепче сжал руку Тани. Она придвинулась ближе, положила одну руку ему на затылок, а другой продолжала барабанить по колену.
  Он сказал: «Я говорю об экранах сигнализации и инфракрасных датчиках движения, которые можно включить в нескольких зонах, а также об освещении периметра по всему дому, активируемом при обнаружении движения».
  «Похоже, это последнее слово техники», — сказал я.
  «Дедушка всегда заботился о безопасности, но много лет назад он усовершенствовал систему после того, как был убит сосед — торговец бриллиантами на Джун-стрит. Мы никогда даже близко не были близки к тому, чтобы нас взломали».
  «Уилфред Хонг», — сказал я.
  "Кто это?"
  «Торговец алмазами».
  «Полиция расследовала это как связь с мисс Бигелоу?»
  «Они расследовали все нераскрытые убийства, произошедшие рядом с домами Тани и ее мамы».
  "И?"
  «Пока ничего. На данный момент мы собираемся сузить круг до района Четвертой улицы, возможно, преступления, о котором не было сообщено. Ты помнишь что-нибудь новое, Таня?»
   Она покачала головой.
  Кайл сказал: «Ты концентрируешься на Четвертой, потому что Пит там жил».
  "Да."
  «Возможно, вам стоит рассмотреть компьютеризированную базу данных, своего рода алгоритм, который мог бы классифицировать преступления на основе многофакторных индексов. Дайте мне доступ к данным, и я смогу настроить его достаточно быстро».
  «У нас это есть».
  «О, — сказал он. — И все еще ничего?»
  «Боюсь, что нет».
  «Значит, Питу что-то сошло с рук… как вы думаете, почему вы можете поймать его сейчас?»
  «Мы затягиваем сеть еще туже», — сказал я. «Это всего лишь вопрос времени».
  «Ну что ж, — сказал он, — до того светлого дня Таня останется со мной».
  Не спрашиваю, а рассказываю.
  Я сказал: «Похоже на план».
  «Это отличный план. У меня тоже есть оружие. У дедушки была огромная коллекция оружия, для него есть специальная комната в подвале».
  «Вы стреляете?» — спросил я.
  «Нет, но насколько это может быть сложно?»
  Таня сказала: «Здесь семь спален, у меня будет свое личное пространство».
  Покраснел.
  Лицо Кайла, словно хамелеон на листе, впитало ее цвет. «Она будет в безопасности, я об этом позабочусь».
  Я сказала: «Таня, сделай все возможное, чтобы быть доступной. А когда будешь на территории кампуса, будь особенно осторожна».
   Кайл прочистил горло. «Как при ходьбе в библиотеку и обратно».
  Таня убрала руку с его колена. «Мы это уже проходили. Мне нужно работать».
  «Я не понимаю, почему ты не можешь взять временный отпуск...»
  «Кайл...»
  «—хорошо, хорошо. Просто будь осторожен».
  «Я всегда такой».
  Он провел пальцами по кончикам ее волос. «Извините. Я не хотел вас опекать».
  Она похлопала его по бедру.
  Он вздохнул.
  Я спросил: «Ты помнишь, как выглядят Де Пейн и Фиск?»
  Она засунула руку в сумку и достала тонкий глянцевый журнал.
   National Insider. Яркие цвета, вызывающие заголовки, обложка привлекает внимание крупным планом задницы старлетки, застрахованной на десять миллионов долларов. Над заветными холмиками актриса оглянулась через плечо и подошла к камере.
  Желтый стикер приклеил страницу к концу. Таня перевернула.
  Групповые снимки, сделанные в разных ночных заведениях Лос-Анджелеса и Нью-Йорка, сопровождаемые язвительными подписями.
  Таня ткнула фото в левый нижний угол. Ночная вечеринка в Roxbury. Целью папарацци стали задрипанный рок-барабанщик и пневматическая шлюха, с которой он зачал шестерых детей; игроки второго плана, дизайнер одежды с глазами, похожими на кокаин, и гонщик NASCAR, которому следовало бы знать лучше.
  За этим квартетом, прямо справа от ржавых дредов дизайнера, виднелось худое мальчишеское лицо. Подведенные глаза и накрашенные ресницы.
  Черные волосы с желтыми прядями, эльфийская усмешка, зубы бурундука. Намек на алый,
   туника с золотым воротником.
  Напряжение вокруг шеи, когда Пит Уитбред, он же Блез Де Пейн, напрягался, чтобы попасть в кадр. Ему это удалось, но он не сделал подписи.
  Я спросил: «Это было в той куче, которую вы забрали из больницы?»
  Таня кивнула. «Мама, должно быть, видела это». Указывая на резкую белую диагональную складку, маслянистые остатки отпечатков пальцев. «Я решила выбросить их, несла стопку в мусорку, когда не выдержала и начала плакать на заднем крыльце. И вдруг я начала их просматривать. Эта страница была сложена, она привлекла мое внимание».
  Я снова посмотрел на фотографию.
  Она сказала: «Видеть его таким — знать, какой он ужасный человек, и вот он тусуется со знаменитостями. Вот что заставило ее рассказать мне. Я уверена, что она пыталась защитить меня».
  Я сказал: «Возможно, это был переломный момент, но Де Пейн уже был у нее на уме». Я рассказал ей о визите Мозеса Гранта в отделение неотложной помощи.
  «Ты думаешь, он ей угрожал?» — спросила Таня.
  «Тонко или как-то иначе. Может быть, что-то связанное с тобой».
  Слезы наполнили ее глаза. «Она, должно быть, так волновалась. А потом она заболела и ничего не могла с этим поделать. А потом она увидела это. Бедная мамочка».
  Она плакала. Кайл обнимал ее.
  Когда слезы прекратились, он сказал: «Мой вопрос, дорогая, почему она просто не вышла и не предупредила тебя, чтобы ты остерегалась Де Пейна?»
  «Может быть, она планировала это сделать, а потом она...»
  Еще больше слез. «Она сделала все, что могла, чтобы защитить меня, Кайл».
  «Я знаю, я знаю».
  Я сказал: «Я думаю, она не была удовлетворена предупреждением тебя, Таня. Если Де Пейн угрожал тебе, она хотела, чтобы его поймали, и направила тебя к людям, которые могли бы
   осуществить это».
  «Если она имела в виду именно это», — сказал Кайл, — «то это было почти гениально».
  Таня не ответила.
  Он сказал: «Просто блестяще», взял ее за руку и переплел свои пальцы с ее пальцами.
  Она не двинулась с места.
  Кайл сказал: «Защищая тебя, она придала ей смысл, дорогая. И она преуспела.
  За тобой стоит целая армия».
   А ты хотел бы быть генералом.
   ГЛАВА
  35
  Робин накормил Бланш аррозом кон полло . «И вот я уже полностью приготовился воспитывать представителя своего вида. Я только что закончил обустраивать гостевую комнату».
  Я сказал: «Извините. Они двое придумали свой собственный план».
  «Этому мальчику можно доверять?»
  «Кажется, он безумно влюблен в нее».
  "Кажется?"
  «Он любит ее».
  «Послушайте меня, — сказала она. — Я никогда не встречалась с этой девушкой, и я вмешиваюсь».
  Рефлекторный ответ так и не вырвался у меня из уст: материнский инстинкт.
  Мы с Робин раньше говорили о детях. Много лет назад, после нашего первого разрыва, она забеременела от мужчины, который ей едва нравился, и сделала аборт на шестой неделе. С тех пор эта тема не поднималась.
  За это время я вылечил сотни чужих детей, рассматривал возможность того, что я никогда не стану отцом. Иногда я мог оценить иронию. Когда это не срабатывало, я занимался патологиями незнакомцев.
  Бланш задыхалась, требуя еще риса, и Робин повиновалась. Когда за следующим глотком последовали мольбы, она сказала: «Мы не хотим напрягать твой животик, милашка».
  и начала убирать посуду. Стоя у раковины, она сказала: «Ей, наверное, лучше остаться с ним. Мы бы постарались быть крутыми хозяевами, но пребывание под нашей крышей ее бы задушило».
  Я встал и положил руки ей на плечи.
  Она сказала: «Давайте прокатимся».
  
  Когда нам некуда идти, мы обычно оказываемся где-нибудь на шоссе Pacific Coast Highway. На этот раз Робин сказал: «Как насчет ярких огней, большого квазигорода?»
  Я повел Сансет на восток через Голливуд и район Лос-Фелис, пересек Силвер-Лейк, где она услышала о новом джаз-клубе.
  Газовая станция оказалась бывшим магазином Union 76, который все еще красовался синей краской и пах машинным маслом. Внутри были старинные гравитационные насосы, разномастные пластиковые стулья и столы, увеличенные фотографии музыкальных гениев.
  Пять других клиентов в комнате, вмещающей сорок. Мы сидели близко к сцене, под пронзительным взглядом Майлза Дэвиса.
  Квартет парней лет шестидесяти толкал легкий бибоп. Робин работала над арктопом Gibson гитариста, и он приветствовал ее улыбкой и энергичным соло на песне Монка «Well You Needn't». Когда сет закончился, он и барабанщик сели с нами и завели тонкую, алкогольную беседу. Где-то по ходу дела Робин работал над темой Блеза Де Пейна. Никто из музыкантов не слышал о нем. Когда Робин рассказал им о своих миксах, они злобно выругались, извинились и вышли подышать воздухом.
  Мы досидели до конца следующего сета, вернулись домой к одиннадцати сорока пяти, надели пижамы и уснули, держась за руки.
  Сразу после трех утра я сидел в постели, разбуженный колотящимся сердцем и пульсирующими висками. Грызущая боль под грудной клеткой ощущалась так, словно мыши царапали мою диафрагму. Я глубоко вдохнул часть этого.
  Затем начался цикл записи:
   Действительно ли Таня была в безопасности с Кайлом?
   Он нашел ее на Facebook. Что остановит Де Пейна от того, чтобы сделать то же самое?
   В доме Кайла было много оружия, но он понятия не имел, как им пользоваться.
   Несмотря на свои героические фантазии, он не мог быть везде.
   Таня была упрямой девочкой.
  Я представила, как она поздно ночью выходит из библиотеки одна.
   Маленькая девочка, огромный кампус.
   Так легко — Стоп.
   Будет ли Таня действительно в безопасности с Кайлом ... СТОП!
   Ладно, ладно, но будет ли Таня действительно в безопасности...
  Робин пошевелился.
  Я снова опустился.
   Фейсбук.
   Что остановит Де Пейна? Большой кампус.
   Gunsstubborngirl —
   Сто, девяносто девять, девяносто восемь — вот и всё, эта штука работает.
  Секунды передышки.
   Упрямая девчонка... что остановит...
  
  На следующее утро я притворился отдохнувшим.
  Когда Робин вышла из душа, она спросила: «У тебя была тяжелая ночь?»
  «Я играл на синус-тубе?»
  «Нет, но вы много переезжали».
  «Может быть, это лекарство», — сказал я.
  «Беспокойство?»
  «Замещение симптомов».
  «Я бы предпочел, чтобы ты был спокоен».
   «Я в порядке, детка».
  Мы молча оделись. «Завтрак, Алекс?»
  «Нет, спасибо, я не голоден».
  «О чем ты думаешь, милая?»
  «На самом деле ничего».
  Она взяла меня за руку. «Ты сделал для нее все, что мог. Со всеми этими детективами, которые ищут, эти уроды будут найдены».
  «Я уверен, что ты прав».
  «Давайте хотя бы выпьем кофе, прежде чем я уйду».
  
  После того, как она ушла на работу, я поехал в университет, припарковался на платной парковке на южном конце и пошел к научному кварталу. Толпы студентов и преподавателей пересекали площадь. Никаких признаков Роберта Фиска или Блеза Де Пейна. Или Тани.
  Я двинулся на север к перевернутому фонтану, прошел через здание физики. Вышел сзади и продолжил путь по тенистой дорожке. Летом пешеходное движение было интенсивным. Через несколько секунд я заметил среди студентов невысокого, мускулистого парня с бритой головой. Одетый во все черное; идеально подходит статистике Фиска.
  Прогуливаясь по внешнему краю многолюдной дорожки.
  Я подошел ближе, последовал за ним до крыльца здания антропологии, где к нему подбежали две молодые женщины в обтягивающих джинсах, чтобы поприветствовать его.
  Когда он повернулся к ним, я мельком увидел его лицо. Лет сорока пяти, чисто выбритый.
  Одна из женщин сказала: «Привет, профессор Левенталь. Можем ли мы поговорить с вами об экзамене?»
  Я купил кофе в киоске, дошел до библиотеки и уже собирался войти, когда запищал мой телефон.
   Майло сказал: «Баллистика только что получила результаты экспертизы пуль, убивших Мозеса Гранта.
  Идеальное совпадение со слизняками, выкопанными из Лиланда Армбрустера. Маленький Пити был очень развит не по годам. Бог знает, что еще он сделал, чего мы не раскрыли. Поговоришь с Таней еще?
  «Она переезжает к Кайлу».
  «Девушка в большом доме», — сказал он. «Так что теперь это готика. Думаешь, это хорошая идея?»
  «Они так решили».
  «Кайл играет лорда-протектора. Еще несколько лет жизни, и он, возможно, будет иметь минимальную квалификацию».
  «Он зеленый, но мотивированный. Проблема посерьезнее в том, что он не может быть с ней каждую секунду. Что вы думаете о том, чтобы отправить фотографии Де Пейна и Фиска в полицию по факсу?»
  «Конечно, но не ожидайте слишком многого. Первое, что вылетает из уст этих парней, это то, как им не хватает персонала. Давайте позже поговорим об усилении ее безопасности. Тем временем мы, возможно, немного приблизимся к тому, что произошло десять лет назад. Мэри Уитбред вышла из дома в девять тридцать, и Биро последовал за ней. Она все еще на улице, примеряет дизайнерские шмотки в Neiman Marcus. Петра добралась до района к десяти пятнадцати, нашла кого-то на Блэкберне, кто помнил плохие старые времена. Живет прямо за Мэри. Он не разговаривал ни у себя дома, ни на станции, но Петра убедила его встретиться в Энсино, где находится его офис. В час дня». Он зачитал адрес.
  «Нервный парень», — сказал я.
  «Похоже, да. Может, ему стоит практиковать то, что он проповедует. Он один из вас, ребята».
  
  Прежде чем отправиться в Долину, я взял статистику доктора Байрона Старка с сайта совета по лицензированию психологов. Двадцать восемь лет, бакалавр наук, Корнелл, доктор философии, Университет Орегона, постдок в Портлендском управлении по делам ветеранов, недавно получил сертификат.
  Его здание представляло собой шестиэтажный зеркальный куб на Вентура и Бальбоа, который обладал всем очарованием простуды. На двери было написано Advent Behavioral Group. Имя Старка было последним из четырнадцати. Шесть психиатров, восемь психологов,
   специализации в области расстройств пищевого поведения, злоупотребления психоактивными веществами, стратегического управления, профориентации, «жизненного коучинга».
  Офис Старка с одним окном и жесткой бежевой мебелью соответствовал его статусу.
  Он был среднего роста и узкоплечий, носил синюю рубашку в мелкую клетку, бордовый галстук и отглаженные брюки цвета хаки. Круглое розовое детское личико увенчивала бежевая стрижка «ёжик». Пушистая бородка казалась приклеенной. Под клочьями его маленький ротик казался постоянно поджатым; получившийся в результате взгляд неодобрения не послужил бы ему на пользу в общении с пациентами.
  Когда я начинал, я пытался отпугнуть Доктора, сколько тебе лет ? s с помощью волос на лице. У меня густая борода, и иногда это срабатывало. Старку нужен был другой источник весомости.
  Петра, Майло и я столпились перед его столом.
  Она сказала: «Спасибо, что встретились с нами, доктор».
  Старк сказал: «С Байроном все в порядке».
  Мальчишеский голос. Используй титул, малыш. Используй каждую каплю плацебо.
  «Я не ожидал симпозиума, детектив Коннор».
  Петра сказала: «Это важный случай. Мы привели нашего психолога-консультанта». Она представила меня.
  Он спросил: «Что вы для них делаете, составляете профили?»
  Я покачал головой. «Формальное профилирование практически бесполезно, когда дело касается раскрытия преступлений. Я оцениваю каждый случай индивидуально».
  «Я думал о стипендии по судебной экспертизе, пока не прочитал о профилировании и не обнаружил, что это в принципе бесполезно. Поговорим об ограниченном отборе проб».
  Мы некоторое время обменивались жаргонизмами. Старк расслабился. Когда он прервался, чтобы ответить на телефонный звонок — что-то о счетах за стационарные услуги — Петра дала мне добро.
  «Извините», — сказал он, повесив трубку. «Все еще изучаю систему».
   Я сказал: «Мы ценим то, что вы рассказали нам о Peterson Whitbread».
  «Забавно слышать это от тебя. Я никогда не думал, что этот день настанет».
  «Почему это?»
  «Сразу после исчезновения девочек мой отец вызвал полицию. Они вообще не отреагировали».
  «Девочки…»
  Рот Старка сжался в розовый бутон. «Ты здесь не из-за этого».
  Майло сказал: «Мы здесь, чтобы послушать, доктор».
  Старк рассмеялся. «Я согласился на это, потому что думал, что кто-то наконец-то займется расследованием, как одно из тех нераскрытых дел по телевизору». Петре: «Это был ясный намек, который вы мне дали, детектив Коннор».
  «То, что я вам сказал, было правдой, доктор Старк. Мы изучаем прошлое Петерсона Уитбреда. Наше непосредственное внимание сосредоточено на нескольких преступлениях, в совершении которых он подозревается в недавнем времени, но нас, безусловно, интересует все, что он мог сделать в прошлом. Если вам известно о преступлении, вы должны нам об этом рассказать».
  «Невероятно», — сказал Старк. «Значит, его подозревают в чем-то новом. Никаких больших откровений, его наклонности были очевидны даже мне».
  "Даже?"
  «Я был старшеклассником в старшей школе».
  Я сказал: «Тебе столько же лет, сколько и Питу».
  «Да, но мы не тусовались. Мои родители были учителями, которые брали кредиты, чтобы мы с братом могли учиться в Burton Academy и Harvard-Westlake. Все свободное время я тратил на учебу. Пит, казалось, всегда был на улице. Я не уверен, что он вообще учился».
  «Какие тенденции вы заметили?»
  «Антисоциальная личность», — сказал Старк. «Он бродил по окрестностям
   все часы, без ясной цели. Много улыбался, но в этом не было тепла.
  Он был беспечным до безрассудства — открыто курил травку, просто бродил по моему кварталу, потягивая, даже не пытаясь это скрыть. А иногда он ходил с бутылкой Jack Daniel's в заднем кармане».
  «Не так много родительского надзора».
  «Ни одного, которого я когда-либо видела. Моя мать говорила, что его мать была легкомысленной и больше заботилась о моде, чем о воспитании детей. Мне было пятнадцать, когда мы переехали, мой брат был на год младше. Мама довольно быстро оценила ситуацию и запретила нам обоим иметь с ним что-либо общее».
  Я сказал: «Некоторые подростки взбунтовались бы против такого рода ограничений».
  «Некоторые бы так поступили, я нет», — сказал Старк. «Он был явно тем, кто не подходил бы мне. И это подкреплялось тем, что произошло через несколько месяцев после того, как мы переехали. В районе было много краж со взломом.
  Ночные взломы, когда люди спали. Мои родители были убеждены, что Пит как-то замешан в этом. Мой отец, в частности, был уверен, что у него были криминальные наклонности».
  "Почему?"
  «Пит пару раз его подколол. И я бы не стал сбрасывать со счетов мнение папы.
  Он работал школьным консультантом, имел опыт работы с неадекватными подростками».
  Майло сказал: «Расскажи нам о девочках».
  «Их было двое, летом перед моим выпускным годом они жили над миссис Уитбред и Питом. Они были старше меня, может, лет на двадцать один, двадцать два. Несколько месяцев спустя — после того, как я сдал SAT, но до того, как отправился в тур по колледжам, так что это должно было быть в конце сентября или начале октября — они исчезли. Папа пытался вызвать интерес полиции, но не смог заставить никого отнестись к нему серьезно».
  Петра спросила: «Где я могу найти твоего отца?»
  «Юджин, Орегон. Его и моей мамы пенсии там простираются гораздо дальше, поэтому после того, как я окончил учебу, они продали мне свое жилье и купили дом с участком земли».
   «Имена и номер, пожалуйста».
  «Герберт и Майра Старк. Я не могу гарантировать, что они будут сотрудничать. Когда полиция не связалась с папой по поводу девочек, он так разозлился, что пожаловался своему советнику. Но и там не помогли. Никому было все равно».
  Петра спросила: «Как звали девочек?»
  «Я никогда не знала их фамилий, их имена были Рокси и Бренди. Мы знали это, потому что они кричали друг другу, неважно, в какое время суток.
  Бран-дии, Рокс-иии».
  «Чем они зарабатывали на жизнь?»
  «Мои родители говорили, что это имена стриптизерш, они должны быть стриптизершами, но у меня были сомнения».
  "Почему?"
  «Стриптизёрши работали бы по ночам, да? Но у этих двоих был ненормированный рабочий день.
  Иногда они уходили днем, иногда ночью. Они всегда уходили вместе, приходили вместе. По выходным они спали, никогда не показывались. В течение недели они были вне дома, работали и тусовались».
  «Расскажите нам о вечеринках».
  «Я не знаю наверняка, я использую логику. Они подъезжали в три, четыре утра, гоняли мотор, хлопали дверью машины, и если это не будило нас, то их смех и болтовня делали свое дело. Они были чрезвычайно хриплыми и, судя по тому, как они невнятно произносили слова, были под кайфом от чего-то».
  «Ваши родители когда-нибудь жаловались?»
  «Никогда, не в их стиле. Вместо этого они кипели, сплетничали и потчевали Гейлена и меня моральными историями, используя девушек в качестве отрицательных примеров. Конечно, в конечном итоге это заинтересовало меня и Гейлена. Пара диких девчонок, живущих прямо за задним двором? Но мы никогда не пытались поговорить с ними, даже если бы у нас хватило смелости, не было возможности. Когда они были дома, мы были в школе, а когда мы были дома, они спали или гуляли».
  Майло спросил: «Они приезжали и уезжали вместе в одной машине?»
   «Каждый раз, когда я это видел».
  «Помните марку и модель?»
  "Конечно. Белый Корвет, красный салон. Папа называл его Бимбо-мобиль".
  Петра сказала: «Расскажите нам об исчезновении и почему вы подозреваете Пита».
  «Прямо перед тем, как я сдала SAT, я была в своей комнате и отвлеклась на громкую музыку. Расположение моей спальни позволяет мне видеть миссис под углом.
  Двор Уитбреда. Девочки загорали там и слушали кассетную деку — танцевальную музыку. Я собирался закрыть окно, но еще больше отвлекся на происходящее. Они натирали друг друга лосьоном, хихикали, играли с волосами друг друга, шлепали друг друга по задницам». Старк затянул галстук. «Совершенно голые, это было довольно сложно не заметить».
  Майло сказал: «Красивые девушки».
  «Такого типа», — сказал Старк. «Длинные светлые волосы, длинные ноги, загар от солярия, большая грудь. Они были похожи друг на друга, насколько я знаю, они были сестрами».
  «Рокси и Бренди», — сказал Майло. «Какого года Corvette?»
  «Извините, я не разбираюсь в машинах».
  «С кем они тусовались?»
  «Я никогда не видел, чтобы они тусовались с кем-то, но это ничего не значит. За исключением той недели подготовки к SAT, я почти не видел их в течение дня. Могу сказать , что Пит Уитбред знал о них. В середине недели, когда я зубрил продвинутый словарь, действительно пытаясь сосредоточиться, музыка снова заиграла. То же самое, голые девушки, много веселья. Но я был хорош в своем деле, я на самом деле намеревался проигнорировать это. Затем я заметил, как Пит пробирается по подъездной дорожке и крадется к задней части дома. Я говорю крадется, потому что его голова металась по сторонам, очевидно, украдкой. И он прижался к стене, нашел себе выгодное положение, где девушки его не заметили бы. Он стоял там, наблюдая за ними некоторое время, затем расстегнул ширинку и сделал предсказуемое. Но не обычно — он дергал себя так сильно, что я думал, он ее сорвет. С странной улыбкой на лице».
  Я спросил: «В каком смысле странный?»
   «Зубы оскалены, как... койот. Удовлетворяя себя, но он выглядел сердитым.
  Разъяренный. Или, может быть, это была просто сексуальная интенсивность. Что бы это ни было, это меня омерзило, и я отошел от окна и больше не возвращался. Даже когда музыка гремела на следующий день и еще через день».
  «Девочки не подозревали, что за ними следят?»
  «Они что, устроили для него представление? Я об этом думал».
  «Вы когда-нибудь видели Пита с ними?»
  «Нет, но, как я уже сказал, я бы этого не сделал. О чем вам следует беспокоиться, так это о том, что через несколько недель их не стало. Вот так просто». Щелкнув пальцами. «Никакого фургона для переезда, никакого грузовика для загрузки. А когда они переехали, они действительно использовали фургон, у них было много вещей. Я знал, что они не спали, потому что (A) это были не выходные, (B) свет не горел два дня подряд, и (C) на второй день моя мать проходила мимо, а дверь в квартиру наверху была открыта, и бригада уборщиков работала вовсю. Плюс, Corvette все еще был там. Припаркованный сзади рядом с гаражом, девушки всегда парковались на подъездной дорожке. Он простоял там целую неделю, а потом однажды ночью я услышал, как он заводится, и выглянул. Кто-то выезжал на нем с подъездной дорожки. Ехал очень медленно, с выключенными фарами. Я рассказал отцу, и тогда он позвонил в полицию».
  Майло сказал: «Два дня темных окон».
  Байрон Старк сказал: «Если вы хотите верить, что они просто переехали в Канзас, будьте моим гостем. Но, возможно, вам стоит воздержаться от суждений, пока я не расскажу вам остальное. В ночь после того, как машину перевезли, мой отец выгуливал собаку на Четвертой, я говорю об часе ночи».
  «Поздновато для прогулки с собакой».
  Старк улыбнулся. «Я мог бы сказать, что у собаки проблемы с мочевым пузырем, но, конечно, папе было любопытно, нам всем было любопытно. И это окупилось. К миссис подъехал фургон.
  Здание Уитбреда и двое парней грузили вещи. Когда папа подошел ближе, он увидел, что это Пит и его друг, и они везли мусорные мешки. Много мешков. Когда они увидели папу, они запрыгнули в фургон и захлопнули дверь. Не уехали, просто сидели там. Папа продолжил идти, снова обогнул квартал, встал на углу. Фургон все еще был там, но через секунду он рванул с места на полной скорости».
  «Собака отреагировала?» — спросил я.
  «Вы спрашиваете, учуял ли он что-то? Честер не был ищейкой.
  Он был четырнадцатилетним, почти слепым, глухим, дряхлым помесью. Все, что мог сделать папа, — это заставить его заниматься. Так или иначе, папа пришел домой, рассказал моей маме о фургоне, они вдвоем решили, что произошло что-то ужасное, и им пришлось настоять на своем в полиции. Честно говоря, Гейлен и я думали, что они слишком бурно реагируют. Но несколько недель спустя, когда друг Пита был найден мертвым, мы начали им верить. К сожалению, вы , ребята, не поверили.
  Петра сказала: «Давайте вернемся немного назад, доктор Старк. Кто был другом Пита и как он умер?»
  «Парень постарше, лет тридцати или около того. Высокий, худой, длинные волосы, непослушная борода, немного бродяга. Он водил мотоцикл, но не вертолет. Хонда, не большая. У меня был 350 в аспирантуре, и этот был определенно меньше. Шумная маленькая штуковина. Он подбирал Пита на ней, и они уезжали. Мои родители говорили, что его зовут Роджер, но я не могу сказать, откуда они это взяли, и они никогда не упоминали фамилию. Скорее «этот бездельник Роджер». Или «Вот снова Роджер на этой тупой колымаге». Их теория заключалась в том, что они с Питом продавали наркотики по всему району, а также совершали взломы. Меня бы это не удивило, Роджер выглядел как наркоман. Истощенный, неуверенный, с нетвердой походкой».
  Старк взъерошил свой ежик. «Я знаю, это звучит так, будто мама и папа были одержимы, но это не так. Конечно, они оба большие поклонники детективов и увлекаются головоломками, но они также проницательны и абсолютно вменяемы.
  Моя мать преподавала в центре города двадцать лет, так что она не наивна. И вдобавок к своему опыту консультанта, мой отец был военным полицейским во Вьетнаме и служил офицером запаса в Бейкерсфилде, прежде чем мы переехали в Лос-Анджелес. Это делало его особенно раздражающим, когда полиция здесь его освещала».
  Майло спросил: «Что именно он сообщил?»
  «Вам нужно было бы поговорить с ним, но я помню, что он сообщил об исчезновении, а также о том, что машину переместили неделю спустя, а также о фургоне и мусорных мешках».
  «Это не та часть, где Пит мастурбировал рядом с девушками?»
  Старк покраснел. «Нет, я никогда не говорил об этом никому, кроме брата. Ты пытаешься сказать, что это имело бы значение? Я могу сказать, что нет.
   Полиция не отреагировала».
  «Что полиция сказала твоему отцу?» — спросила Петра.
  «Смерть Роджера наступила в результате передозировки, дело закрыто».
  «Пожалуйста, расскажите нам о смерти, доктор».
  «Насколько я понимаю, тело было найдено в канаве, прямо на Четвертой, недалеко от дома Пита. Это произошло среди ночи, и к тому времени, как я проснулся, место преступления было уже чисто».
  «Откуда вы узнали?»
  «Мой отец услышал об этом от соседа, который не знал, чей это труп.
  Папа позвонил в полицию за подробностями, но они, конечно, не захотели ничего выдавать. Наконец, он выведал тот факт, что это был Роджер. Это заставило его снова попытаться подогреть интерес к девочкам. Но с кем бы он ни говорил, он продолжал настаивать, что нет никаких доказательств преступления, девочки были взрослыми, дело о пропаже человека не было возбуждено, а смерть Роджера была признана несчастным случаем».
  Петра спрятала хмурый взгляд за одной рукой, пока писала другой. «После этого Пит создавал какие-нибудь проблемы?»
  «Не слышал. Но к декабрю у меня уже была девушка, дома меня ничего не интересовало. Потом я поехал в Китай в качестве волонтера Operation Smile, потом в Корнелл. Это первый раз, когда я вернулся за десять лет».
  «Ты видел Пита в последнее время?»
  «Нет. Что он сделал?»
  Она встала. «Когда мы сможем вам сказать, мы это сделаем, доктор Старк. Спасибо, что уделили нам время». Сверкнув улыбкой. «Может, вы позвоните своим родителям и скажете им, что мы обращаем на вас внимание».
  «Это может не помочь. Они люди с сильной волей».
  Я сказал: «Несмотря на их подозрения, они не переехали из этого района».
  «Ни за что», — сказал Старк. «Они наконец-то стали владельцами собственного дома».
   «Трудно с этим справиться», — сказал Майло.
  «Еще бы, детектив. Все дело в справедливости».
   ГЛАВА
  36
  Байроном Старком временных и пространственных границ облегчило поиск.
  В архивах на Мишн-роуд было обнаружено досье коронера на Роджера «Кимо» Бандини, и факс пришел в Петру к четырем часам вечера.
  Белый мужчина, двадцать девять, шесть футов два дюйма, один сорок. Множество старых следов от игл, свежие колотые раны и тест на токсины, который выстрелил щедрым количеством спида и монументальной дозой диазепама, все кричало о передозировке, нет необходимости во вскрытии. Отсутствовали какие-либо записи о том, где был похоронен Бандини, или даже о том, было ли его тело забрано.
  К половине шестого Петра заставила детектива из Уилширского отделения откопать соответствующее полицейское досье, нехитрое дело, большая часть которого представляла собой фотокопию заключений коронера. Сержант Дж. Рахаб, координатор на месте происшествия, отметил, что анонимный звонок в 3:15 утра побудил его позвонить на Четвертую улицу.
  В неуклюжей прозе Раав было упоминание о «наборе взломщика», найденном под телом Бандини.
  Поиски в национальных базах данных выявили десятилетнее полицейское досье и несколько кратковременных тюремных заключений друга Пита Уитбреда, охватывающих территорию от Калифорнии до Юты: три взлома и проникновения, вождение в нетрезвом виде, два ареста за хранение марихуаны, три за метамфетамин, арест за намерение сбыть наркотики, прекращенный по процессуальным основаниям за год до смерти Бандини.
  Ни Питерсон Уитбред, ни Блез Де Пейн не значились в списке друзей Бандини, но там были Лиланд Армбрустер и Лестер Джордан.
  Петра сказала: «Все они в голливудской наркотической среде. Но никаких перекрестных ссылок на дело об убийстве Армбрустера, так что Айзек никогда его не брал. Ребята, мы все еще живем в Темные века».
  Майло сказал: «Маленький Пити не уважает старших. Они впускают его в игру и в итоге погибают».
  Я перечитал отчет коронера. У меня перехватило дыхание и застряло в груди. Я медленно выдохнул.
  Майло спросил: «Мы что-то упустили?»
  «Анонимный звонок так и не был принят во внимание. Маловероятно, что кто-то просто так наткнулся на тело в такой час. Разве вам не было бы любопытно?»
  «Я бы продолжила это делать», — сказала Петра.
  Майло сказал: «Бандини был жалким чудаком, и никого не волновало, кто его заметил. А вас почему?»
  «Потерпите меня», — сказал я. «Поскольку прохожий маловероятен, логичным предположением будет сосед. Тело Бандини было найдено в одном здании к востоку от дуплекса Пэтти. Пэтти не хотела бы, чтобы Таня проснулась и увидела это».
  Петра сказала: «И Патти знала, что на улице лежит тело, потому что...»
  Я сказал: «Убил человека неподалёку».
  Майло и Петра переглянулись.
  Он сказал: «Ужасная вещь».
  «Горячий Бандини подошел бы», — сказал я. «Подумайте об этом: его кровь кипела от скорости и валиума. Он принимал крэнк годами, но нигде в его куртке нет никаких упоминаний о депрессантах. Валиум — это обычный больничный препарат».
  Майло потер лицо.
  Я сказал: «Еще кое-что, чего не удалось найти в результатах поиска данных Айзека, поскольку это было классифицировано как случайная смерть».
  Петра сказала: «Каков был мотив Пэтти? И как, по-вашему, это произошло?»
  «Если мы не найдем Де Пейна и он не заговорит, мы никогда не узнаем подробности. Я предполагаю, что он и Бандини давили на Патти, чтобы она выписала ему лекарства. Он знал, что она была медсестрой, когда она ухаживала за его отцом, и теперь, когда она стала его
  арендатор матери, он пытался этим воспользоваться. Он мог начать с подхалимства, встретить сопротивление и усилить давление. Самым эффективным способом была бы угроза Тане, завуалированная или нет.”
  «Пэтти согласится на это?»
  «Она могла бы, из страха», — сказал я. «У нее могли возникнуть серьезные подозрения — как у Старков».
  Петра потерла виски. «Она думала о пропавших девочках?»
  «Если Де Пейн заставил Джордана замолчать, потому что он знал о девочках, откуда Джордан мог узнать об этом изначально? Патти говорила с ним о его непутевом сыне».
  «Начинает складываться впечатление, что о девочках знала целая куча людей».
  Майло сказал: «Когда Старки пожаловались, департамент отмахнулся от них, почему кто-то еще должен был выступить? Господи».
  Петра выглядела так, будто проглотила личинку. «Я горжусь тем, что я присяжный специалист по охране правопорядка... Алекс, ты правда думаешь, что Пэтти могла умышленно кого-то передозировать? И тот же вопрос: как все прошло?»
  «Допустим, Бандини и Пит стояли за кражами со взломом, и Бандини попытался сделать то же самое с Пэтти. Однажды поздно ночью он принес свой набор, взломал ее замок, начал искать наркотики. Пэтти проснулась, столкнулась с ним, использовала свой пистолет, чтобы остановить его. Она не вызвала полицию, потому что это не решило бы проблему навсегда. Бандини в конце концов выйдет на свободу, возможно, вернется, чтобы отомстить. Поэтому она разрядила обстановку, сделав Бандини предложение мира, от которого он не смог отказаться».
  Майло сказал: «Я сейчас тебя накачаю, и если будешь вести себя хорошо, то в будущем тебя ждет еще больше. Но не вздумай рыскать по моему дому ночью... да, голодный чудак может на это пойти. Он сидит на кухне, она вставляет иглу, Бандини ожидает всплеска скорости, но вместо этого она накачивает его коктейлем».
  «Не имея большого опыта приема седативных препаратов, такая доза валиума могла бы остановить его сердце».
  Майло сказал: «Я могу себе представить, что она принимает валиум, его легко стащить из больницы.
   Где она могла взять метамфетамин?
  «Токсикологический анализ показал наличие амфетамина, неуточненного. Любое количество рецептурных стимуляторов могло дать такой результат. Вторичные тесты могли бы выявить подробности, но никто не видел в этом необходимости».
  «Я все еще представляю это», — сказала Петра. «Она дает ему дозу, сидит там, смотрит, как он умирает?»
  «Бандини ворвался», — сказал Майло.
  «Это все еще холодно. И если у нее были готовы возбуждающие и успокаивающие средства, то это хорошо спланировано».
  В комнате стало тихо.
  Майло сказал: «Пэтти сразу же заявила Тане, что убила парня. Мы притворялись, что она имела в виду что-то символическое. И черт возьми, если Алекс права относительно того, что к этому привело — рейды по горячим следам, пропавшие девушки, возможно, угрозы Тане — я с радостью назову это оправданным».
  Петра сказала: «Что бы ни случилось, женщины давно нет, нет смысла судить...
  Возвращаемся на секунду к месту событий. Бандини хрипит, Патти нужно разобраться с ДБ, она вытаскивает его на улицу, ждет некоторое время, звонит в полицию... думаю, это подходит».
  Майло сказал: «Это точно не не подходит ».
  Она слабо улыбнулась. «Вы и ваша грамматика, господин английский майор».
  «Лейтенант-майор английского языка».
  Они оба шутят, чтобы не думать о Пэтти.
  Я сказал: «Вот еще кое-что, что подходит: инструменты для взлома Бандини были найдены под его телом, что соответствует тому, что кто-то хотел представить это так, будто плохой парень умер от передозировки. Но ни в досье коронера, ни в полицейском досье не было упоминаний об игле при нем. Или о том, что кто-то искал иглу».
  Петра просмотрела оба отчета. Покачала головой. «Свежий след от иглы на руке парня, и никто его не проверяет. О, чувак, это правоохранительные органы во всей красе». Майло: «Знаешь этого парня, Раав?»
  "Неа."
  «Может быть, Стю… не то чтобы это стоило того, чтобы поднимать пыль… еще один вопрос, Алекс: если Патти убила Бандини, я могу представить, что она оставила его инструменты, чтобы показать, что он был плохим парнем, может быть, чтобы немного отвлечь внимание. Но почему бы ей не сделать то же самое с иглой?»
  «Ее отпечатки были на нем», — сказал я. «Она могла волноваться, что они не будут полностью очищены, или что будет какой-то способ отследить их до Седарса и ее. Или, может быть, она просто забыла. Она была дилетантом в этом деле».
  «Защищая своего детеныша... Мама-медведица действительно может быть агрессивной», — сказала Петра.
  Ее собственная мать умерла во время родов.
  Майло сказал: «Давайте вернемся к логике убийства Бандини в первую очередь. Если она хотела защитить Таню, зачем оставлять Пити в живых?»
  «Он был молод и не принимал непосредственного участия во взломе», — сказал я.
  «То, что кто-то другой делает за него грязную работу, соответствует всему, что мы о нем знаем. Может, Пэтти это поняла, решила, что он не будет докучать ей в одиночку».
  «Плюс, — сказала Петра, — личная связь с ним через его отца».
  Майло сказал: «Старая иерархия хаоса. Подстрелить койота — это нормально, но когда соседский пудель становится злым, ты передумал».
  «Или одно убийство лишило ее всего», — сказала Петра.
  Майло сказал: «Наблюдая, как парень исчезает, можно охладить свой энтузиазм».
  Я сказал: «И будет вечно преследовать тебя. Вскоре после смерти Бандини она переехала на бульвар Калвер, что стало большим падением. Сразу после этого Таня пришла ко мне во второй раз. Она рассказала о том, что Пэтти нервничает и навязчиво убирается посреди ночи».
  «Тревога», — сказала Петра.
  «Частично этот шаг мог быть связан с уходом из сферы деятельности Пита, но, возможно, здесь также присутствовал элемент самонаказания.
  В конце концов, она как-то смирилась с этим. Затем, десятилетие спустя, Пит перевоплотился в Блеза Де Пейна, который появился в ее отделении неотложной помощи, узнал ее и сказал ей что-то, что ее напугало. Я предполагал, что это словесные угрозы Тани
   Но что, если Де Пейн пригрозил разоблачить ее за убийство Бандини?»
  «Я знаю, что ты делал тем летом», — сказала Петра. «Но Де Пейн и Патти были единственными, кто знал, что произошло, и чувство самосохранения закрыло им обоим рты. Так зачем Де Пейн это встряхнул?»
  «Всю свою жизнь он избегал наказания за преступления, он достаточно импульсивен и эгоистичен, чтобы считать себя неуязвимым. Столкновение лицом к лицу с Пэтти спровоцировало его рот, он не смог удержаться от преследования ее. Это вернуло все те воспоминания, которые она так упорно пыталась похоронить. И напугало ее. Если бы Де Пейн решил обвинить ее, ее жизнь развалилась бы. Все, ради чего она работала, стало бы историей.
  Или, что еще хуже, возможно, Де Пейн решил отомстить, придя за ней и Таней. Может быть, она пыталась отпугнуть его контругрозой. «Я знаю, что ты сделал тем летом — пропавшие девочки», — а он посмеялся. Она поняла, что он полный социопат, на его осторожность нельзя рассчитывать».
  «Рискованный шаг — поднимать вопрос о девушках», — сказал Майло. «Проще было бы просто застрелить его».
  «Но когда Де Пейн появился в отделении неотложной помощи, он был не один. Пэтти, возможно, и устранила голодного скоростного фанатика, но преследование и убийство трех явных негодяев было ей не по зубам. Возможно, она даже размышляла над тем, как это сделать. Но потом она заболела. Как медсестра, она знала, что у нее осталось совсем мало времени, и ей нужно было в первую очередь устроить будущее Тани. Как только она это сделала...
  когда ее силы почти иссякли — она попыталась предупредить Таню.
  Отказалась от обезболивающих, чтобы удержаться в сознании. Ей удалось направить Таню ко мне, но я был остановкой по пути. Она хотела, чтобы ты участвовала».
  «А, черт возьми», — сказал Майло, поморщившись. «Смертельно заболеть сразу после того, как тебе напомнили о твоем большом грехе, религиозный человек мог бы увидеть в этом божественное возмездие. Как Пэтти относилась к вере?»
  «Мы никогда это не обсуждали», — сказал я. «Но какие бы взгляды она ни имела в начале, осознание того, что смерть неизбежна, меняет все. Ей нужно было так много сделать за столь короткое время, она изо всех сил пыталась придумать, что сказать Тане. Каким бы ни было ее когнитивное состояние, ее тревоги оставались с ней, потому что она была одержима. Булавочные уколы в угасающем мозге».
  Он поморщился, увидев эту картину.
   Петра сказала: «Пока она пытается разобраться, Таня приносит ей эти журналы, она листает их, замечает, как Де Пейн общается. Это можно было бы расценить как Космическую Судьбу. Она решает рассказать Тане об ужасном событии, чтобы предупредить ее, но слишком больна, чтобы высказать все это?»
  «И она не хотела, чтобы Таня справлялась с этим одна».
  «Она сеет, мы пожинаем».
  Майло сказал: «Давайте поговорим о Бренди и Рокси. Две девушки исчезают из хорошего района, и никто их не замечает?»
  Петра сказала: «Я звонила отцу Старка, но не получила ответа. Старк-младший, похоже, прав насчет того, что отчет в парламент не подается. Так что нам теперь делать, давать объявление о двух стриптизершах, которых не видели десять лет? Девушки в этом бизнесе могут вести мимолетную жизнь. Может, они действительно съехали посреди ночи — чтобы скрыться от долгов. Оставили Vette по той же причине. Насколько нам известно, машина была в нескольких днях от конфискатора».
  «Может, они и не стриптизерши, — сказал я. — Стали жильцами Мэри Уитбред через служебные связи».
  «Порноактрисы».
  «Это объяснило бы ненормированный рабочий день».
  «Днем съемки», — сказал Майло, «а ночью самое время для дополнительного заработка на эскорте. Будучи голливудским человеком, ты знаешь кого-нибудь в этом бизнесе, детка?»
  Петра сказала: «Эй, это характерно для Долины».
  «Если бы они двое снимали фильмы десять лет назад, — сказал я, — их можно было бы найти на каком-нибудь видеосайте».
  «А», — сказал Майло. «Суровые исследования».
  Петра сказала: «Я не думаю, что мне следует делать это на компьютере отдела.
  С тех пор, как Фортуно занял защитную позицию, здесь все настолько нервничает, что даже честный поиск порно будет выглядеть грязно».
  Я сказал: «Кстати, Фортуно, возможно, помнит девушек».
   Петра достала карточку С.А. Уонамейкера, набрала номер. Повесила трубку.
  «Отключен. Если будет время, попробую связаться с его начальством, а если не получится, поговорю со Стю. Но мое чутье подсказывает, что Фиби сотрудничали так, как только могли. Вы, ребята, не против полазить по паре грязных сайтов?»
  «Я бы это сделал», — сказал Майло, — «но у меня хрупкое телосложение и все такое. Кроме того, есть настоящие детективные штучки, которые я хотел бы попробовать, например, поиздеваться над различными сотрудниками полиции по всему городу, чтобы узнать, не застукали ли Бренди и Рокси на их территории».
  Они оба посмотрели на меня.
  «Конечно», — сказал я.
  «Эй», — сказал Майло, — «если тебе это нравится, тем лучше».
  
  В семь тридцать я повел Робина на тихий ужин в Pacific Dining Car в Санта-Монике. К девяти мы вернулись.
  Она сказала: «Хочешь поиграть в «Скрабл» или во что-нибудь еще?»
  Я сказал: «Извините, пришлось посмотреть на непристойные фотографии».
  
  Веб-сайт Vivacious Videos зарегистрировал пять миллионов просмотров за последние три месяца. Видео и DVD на распродаже, специальные предложения, если я буду действовать СЕЙЧАС!
  Удобный сайт, просто введите названия и наслаждайтесь.
   Брэнди Виксен и Рокси Ролл снялись вместе в одиннадцати фильмах, все из которых были фильмами о девушках, снятыми в течение одного года.
  Десять лет назад.
  Фильмы были классифицированы как «классика старой школы». Режиссер и продюсер были настолько горды, что перечислили их имена.
  Даррел Доллар и Бенджамин Баранелли соответственно. Возможно, Баранелли не был псевдонимом.
  Его имя выдало двенадцать результатов и три изображения. Маленький горбоносый седовласый мужчина лет семидесяти вручает награду за лучшую оральную сцену на конвенте фильмов для взрослых в Лас-Вегасе шестифутовой блондинке с косичками.
  Она была топлесс. Баранелли был в аметистовом бархатном смокинге, томатно-красной водолазке, на груди медальон размером с десертную тарелку и гротескно широкой зубной улыбкой.
  Я перешел на различные сайты с желтыми страницами. Никакого списка предприятий под именем Баранелли. Я попробовал информацию по номеру 818 ради интереса, был ошеломлен, получив попадание по жилому адресу.
  Баранелли, Бенджамин А., Тарзана, адреса нет.
  Хриплый, сухой голос старика ответил: «Да?»
  Я быстро и двусмысленно представился, назвал имена Брэнди и Рокси.
  Баранелли сказал: «Наконец-то вы, идиоты, что-то сделали».
  "Который-"
  «Вы, копы. Они были великолепными девушками, что, они просто исчезли с лица земли? Я звонил, снова и снова, ничего не добился. Из-за джобизма».
  «Джобизм?»
  «Дискриминация из-за того, чем они зарабатывают на жизнь. Это была какая-то так называемая гетеросексуальная актриса, которая сосала член и делала еженедельный буккаке, чтобы получить работу в ситкоме, а потом притворилась, что родилась без пизды, отряд SWAT бы выехал силой. Вы, ребята, гребаные пуританские лицемеры».
  «Что вы можете мне рассказать о…»
  «Я могу сказать, что у этих девушек была блестящая карьера. Ни за что, ни за что ,
  Они бы просто отрывались и не говорили мне. Мы снимали по фильму в месяц, каждый из них удваивал сборы предыдущего, они зарабатывали хорошие деньги. Из-за E-фактора. Знаете, что это такое?
  "Нет-"
   « Энтузиазм. У каждой заходящей девушки есть волосы, сиськи, язык.
  Некоторые из них даже обманывают тебя на прослушивании. Затем ты помещаешь их в сцену, и они вызывают столько же энтузиазма, сколько Хиллари, делая это с Биллом. Я говорю тебе, что этим двоим не нужно было притворяться. Они были увлечены друг другом. Они были влюблены .
  «Вы знаете их настоящие имена?»
  « Теперь ты спрашиваешь?»
  "Лучше поздно, чем никогда."
  «Не тогда, когда дело доходит до денег, хе-хе... их настоящие имена? Брэнди
  — с двумя «и », это была моя идея, чтобы отделить ее от «ы » и «и »
  — Брэнди была Бренда что-то там. Рокси была Рене что-то там… не помню фамилий. Они были из Айовы. Или Айдахо, что-то вроде того.
  Одна из этих религиозных сумасшедших вещей».
  «Культ?»
  «Они сказали мне, что им придется молиться весь день и одеваться как амиши или монахини.
  Это натолкнуло меня на мысль о четвертой картине, которую мы сделали — «Вредные привычки » .
  «Вы помните название культа?»
  «Я не помню того, чего никогда не знал. Почему меня это должно волновать?»
  «Сколько им было лет?»
  «Законно. Не пытайтесь...»
  «Я просто пытаюсь узнать как можно больше подробностей. Что еще они вам рассказали о своем прошлом?»
  «Вот именно», — сказал Баранелли. «Вот что происходит, когда вы эксплуатируете детей».
  "Что ты имеешь в виду?"
  «Религиозные психи, вечно давят. И что делают дети? Они бунтуют, да? Эти двое вышли из автобуса из Айовы, через несколько недель у них были накладные сиськи и пирсинг языка, и они были готовы к выходу».
   «Кто оплатил операцию?»
  «Послушайте меня внимательно: они были совершеннолетними, и это не преступление — помогать кому-то повышать самооценку. Это все, что я скажу. Спокойной ночи, я выключаю телефон, не беспокойте меня больше».
   ГЛАВА
  37
  Следующий день: разделение труда.
  Рауль Биро продолжал следить за дуплексом Мэри Уитбред. Она ходила по магазинам утром, обедала одна в Il Pastaio в Беверли-Хиллз, казалось, хорошо знала официантов. Придя домой в три, она осталась дома. Никаких признаков ее сына или Роберта Фиска.
  Четвертое заявление Петры о вызове в суд с записями телефонных разговоров Мэри было принято, и она начала оформлять документы. Поступило несколько наводок на оповещения Блеза Де Пейна и Роберта Фиска, но каждое из них заканчивалось тупиком. К семи вечера она была готова к встрече с капитаном Стю Бишопом.
  Майло поехал в Тарзану и провел личную встречу с Бенджамином Баранелли. Отставной порнограф был капризным восьмидесятилетним стариком с плохой гигиеной, который ходил с двумя тростями и отказывался сотрудничать. Майло много слушал, и в конце концов Баранелли передал ему коробку с фотографиями Брэнди Виксен и Рокси Ролл. К шести Майло сидел за своим непокорным компьютером в отделении West LA, заходя в базы данных пропавших без вести и исследуя религиозные культы в Айове и Айдахо.
  Поиски родственников Мозеса Гранта, предпринятые Дэйвом Сондерсом и Кевином Було, принесли плоды, когда отслеживание чеков об инвалидности Гранта привело к адресу в Лонг-Бич.
  Там детективы из Центрального управления нашли двоюродную бабушку Гранта, которая копила деньги своего племянника. Она упала в обморок, когда ей сообщили о его кончине.
  Я выгуливал Бланш, кормил рыбок, пару раз беспокоил Робин в ее магазине и думал о Пэтти Бигелоу, наблюдающей за смертью человека. Я позвонил Тане в полдень, потом в пять. Она заверила меня, что все в порядке, и спросила, узнал ли я что-нибудь новое.
  Я сказал нет. Ложь выскользнула из моего рта так же легко, как дыхание.
  
  Петра созвала вечернее собрание в десять вечера. Мое присутствие было необязательным. Я
   воспользовался опционом и поехал в Голливуд.
  Тот же конференц-зал. Сондерс и Було были одеты в серые костюмы, белые рубашки и четкие галстуки, не смущаясь двойной смены. Петра была в черном брючном костюме и выглядела озабоченной. Майло был в грязно-серой черепахе поверх темно-синих полиэстеровых брюк и пустынных ботинках. Огонь в его зеленых глазах, но было трудно понять, что это значит.
  Я прибыл последним, и на этот раз они начали без меня.
  Петра сказала: «Добро пожаловать на шоу-и-рассказание. Дэйв и Кевин только что показали нам, какие они мастера-сыщики».
  Було сказал: «Только что вернулся от двоюродной бабушки Гранта». Произнося это как «онт».
  «Мэйбелл Лемойн. Она плохо восприняла эту новость, мы даже вызвали скорую, но с ней все в порядке».
  «Соль земли», — сказал Сондерс. «Вдова, вырастила семерых детей, ходила в церковь, все дела. Мозес был сыном ее старшей сестры, и она, и отец Мозеса умерли несколько лет назад. Семья имеет корни в Луизиане — Батон-Руж и Нолинс. Мозес играл в футбол в старшей школе, думал о Тулейне, потом диабет убил это».
  «Отсюда», — сказал Було, — «и появились чеки по инвалидности».
  «Семейный дом сгорел во время урагана Катрина», — сказал Сондерс. «Брат и сестра Мозеса переехали жить в Техас, но он приехал сюда, чтобы стать диджеем.
  Он жил со своей тетей часть времени, выступал на вечеринках с тем брокером, снимал одноместный автомобиль в Долине и ездил туда и обратно на старой «Тойоте».
  Машина все еще у тети, аккумулятор севший, ее не заводили уже несколько месяцев».
  Було сказал: «С тех пор, как Мозес ушел из брокерской компании и начал тусоваться с какими-то людьми, которых он назвал тетушке Мейбелл «большими шишками». Он дал ей полномочия обналичивать чеки на деньги по инвалидности, сказал ей оставить их себе, он собирался преуспеть в музыкальном бизнесе. Она обналичивала чеки, открыла банковский счет на его имя».
  «Соль земли», — повторил Сондерс. «Она говорит, что Моисей всегда был славным мальчиком, ходил в церковь, слушался маму, когда она была жива. Его внешность пугала людей, и они разговаривали с ним, видели, что он мягкий».
  Я вспомнил, как Грант вышел из «Хаммера» и стоял рядом с Мэри Уитбред, когда она
   помахал нам. Помедлив, затем поднял свою огромную руку.
  Було сказала: «Мэйбелл никогда не видела и не слышала о Блезе Де Пейне, но она опознала Роберта Фиска. Он приезжал с Мозесом пару месяцев назад, остался в машине, когда Мозес зашел и взял какую-то одежду. Тетя посчитала это недружелюбным, особенно после того, как она помахала рукой, чтобы войти. Фиск просто сидел там, притворяясь, что не замечает. Тетя спросила Мозеса, почему он общается с невежливыми людьми. Мозес сказал, что Роберт — он назвал его — был в порядке, просто немного тихий. Что касается мотива, тетя говорит, что Мозес был законопослушным человеком, который определенно бы взбесился, став свидетелем или приняв участие в убийстве».
  Сондерс сказал: «Все думают, что их родственники — ангелы. Я слышал, что Крипс
  мамочки настаивают, что Латиф никак не мог застрелить тех пятерых, в то время как у нас есть Латиф на месте преступления с Узи в руке. Но этой женщине я верю.
  Мы получили от нее несколько телефонных номеров в Новом Орлеане — пастор Моисея, бывшая девушка, учитель. Все говорят, что парень выглядел как неприятность, но был бараньей отбивной».
  «И еще», сказал Було, «не гений. Де Пейн ему расскажет какую-нибудь байку о том, как добиться успеха в музыке, он бы купился». Откинувшись на спинку кресла. «Вот и все, ребята».
  Петра сказала: «Спасибо, ребята», — рассказала им о пропавших девочках и смерти Роджера Бандини.
  Було сказал: «Так что если кто-то и сделал эту Бандини, так это Патти. Сразу после того, как Де Пейн и Роджер сделали девушек».
  «Это рабочая теория, если предположить, что кто-то кого-то сделал. У нас даже нет имен девочек».
  Майло сказал: «Кхм», открыл свой кейс и разложил три фотографии в центре стола.
  Самый большой был кадр восемь на десять из Busty Babes Vol. XI, авторские права Vivacious Videos. Пара блондинок, полулежащих у бассейна, голые, растопыренные, щеголяющие надутыми грудями. Соответствующие гигантские прически и загар предполагали двойную фантазию. Брэнди Виксен и Рокси Ролл ухмылялись, ласкались и дуэлировали языками.
  Другие две фотографии были цветными факсами, на которых, судя по всему, была изображена школа.
   фотографии.
  Девушка с каштановыми волосами лет шестнадцати, одетая в белую блузку с накрахмаленным воротником «Питер Пэн», и рыжеватая блондинка с длинными косами, одетые одинаково.
  Подтяжки и прыщи на брюнетке. Мягкие голубые глаза и красивые черты лица жаждали оставить все это позади. Другая девушка была веснушчатой, курносой и кареглазой, с ушками пикси, широко открытой улыбкой и идеальными зубами.
  В белом пространстве внизу обеих фотографий крест из колючих лоз был обвит золотой лентой с надписью « Faith Triumphant Academy, Curney, Северная Дакота.
  Под каждой фотографией почерк Майло:
   Бренда Хохльбайер.
   Рене Миттл.
  Он сказал: «Лучшие друзья по словам их родителей. Их одноклассники знали, что это было нечто большее. Они были из семей настоящих фундаменталистов, не секты, но близко. В школе были одни девочки, юбки до щиколоток. Эти двое начали бунтовать в предпоследнем классе средней школы. За месяц до выпуска они сбежали. Бренде было семнадцать с половиной, Рене едва исполнилось семнадцать. Они признались некоторым приятелям, что едут в Нью-Йорк, чтобы стать «Рокеттс». Приятели расстались, и поиски сосредоточились на Восточном побережье, бедные родители бродили по всему побережью, нанимая частных детективов, включая пару «апостольских следователей», которые их славно обворовали. Уехали ли девочки на восток или нет, неясно. Как и то, чем они занимались между тем, как расстались, и тем, когда год спустя начали снимать здесь фильмы».
  Я сказал: «Байрон Старк думал, что они старше, но им было восемнадцать... они выглядят старше».
  «Это можно сделать с помощью прически, макияжа и хирургии».
  «Также и отношение», — сказала Петра, все еще глядя на фильм. «Здесь они выглядят как закаленные профессионалы. Из старшей школы — за год. Ого».
  Дэйв Сондерс сказал: «Ты получил все это от своих родителей, Майло?»
  «Нет, от шерифа в Керни, парня по имени Дуг Бреннер. Законник во втором поколении, его отец был главным, когда девочки сбежали. Дуг был
   на год раньше девочек в церковной школе для мальчиков, говорит, что все дети знали, что это побег, потому что Бренда и Рене не могли быть самими собой в той среде».
  «Вы или он собираетесь уведомить семьи?»
  «Я сказал ему подождать, пока мы не узнаем больше».
  Кевин Було сказал: «Хорошая новость в том, что ваши дочери были лесбиянками-порнозвездами. Плохая новость в том, что мы понятия не имеем, где они».
  «Я бы сказал, что они были в мусорных мешках десять лет назад», — сказал Сондерс, щелкая уголком фотографии Бренды Хохльбайер. «Чувак, это мерзко... ты маленький негодяй, любитель частей животных, наркоторговец, психопат-убийца, как Де Пейн, Питер Пэн, как бы ты его ни называл, куда ты выбрасываешь части тел?»
  Смотрит на меня.
  Я сказал: «Многие из этих ребят хотят вернуться».
  Майло сказал: «Мы знаем, что он любил вспоминать приключения мамочки в кино».
  Петра сказала: «Значит, где-то относительно недалеко от дома... Отец Старка не видел, как загружали фургон, пока не прошло восемь дней после того, как девочки уехали. Пити, вероятно, хранил тела в гараже вместе с другими своими игрушками».
  Сондерс сказал: «Вероятно, их там и порезали».
  Петра не моргнула. «И это тоже. Но он не мог оставить их там навсегда. Или закопать их во дворе, слишком рискованно. Поэтому они с Бандини вывезли их на грузовике. Но куда ?»
  Майло сказал: «Если это так и произошло, то это говорит нам о Мэри. Ее сын прячет какие-то части животных, я понимаю, может быть, она редко пользовалась холодильником. Но два человеческих тела?»
  «Мама, любовь моя», — сказала она. «Боже мой».
  Я спросил: «А что, если сумки отвезли на другую территорию, которой она владела?»
  «Ее имя не связано с именами администраторов баз данных в деловых файлах».
   «Это ее сценическое имя», — сказал я. «А как насчет того, которое ей дали при рождении?»
  «Она изменила его юридически. Зачем ей продолжать заниматься сделками с недвижимостью как Мария Бейкер?»
  «Она могла сделать это до смены имени. Майрон Бедард сказал нам, что у нее есть дом в районе Carthay Circle. Это в десяти минутах езды от Fourth Street, максимум».
  Майло сказал: "Картей спроектировал так, что нет доступа с главных улиц. Будет хорошим укрытием".
  Петра ждала дополнительных комментариев. Когда их не последовало, она сказала: «Стоит попробовать», и вышла из комнаты.
  Через пять минут она быстро вошла, размахивая клочком бумаги, глаза ее горели.
  «Два объекта недвижимости Марии Бейкер по цене одного. Коммодор Слоут и Дель Валле, и она до сих пор владеет ими обоими » .
  Она направилась к двери.
  «Еще один приятный район», — сказал Майло, следуя за ним.
  Последними поднялись Сондерс и Було. Сондерс сказал: «Вся эта элитная недвижимость, Кев и я начинаем чувствовать себя на западной стороне » .
   ГЛАВА
  38
  Carthay Circle — это несколько квадратных кварталов жилого очарования в сочетании с отрицанием городской реальности. Граничащий с высотками на Уилшире на севере и шумом Олимпика на юге, анклав представляет собой смесь прекрасно сохранившихся испанских, английских, средиземноморских и домов Кейп-Кода. Ближе к центру района, недалеко от Сан-Висенте, находится офисный комплекс, где когда-то стоял театр Carthay Circle. Премьера «Унесенных ветром» состоялась в Carthay. Гламур и драма уступили место фоновой болтовне юристов и тому подобному.
  Ночью улицы Картея темны и неподвижны; кортеж детективов будет выделяться, как объективный репортаж. Петра подписала Crown Victoria на стоянке Hollywood Division, и мы впятером загрузились внутрь. Она была за рулем, а Майло сидел рядом. Дэйв Сондерс и Кевин Було сидели сзади, а я был зажат между ними.
  В машине пахло мокрым металлом и старым винилом. Було пошевелил плечами и попытался устроиться поудобнее. «Надеюсь, все дружат со своим дезодорантом».
  Майло сказал: «Посмотрим после поездки».
  
  Арендная недвижимость Мэри Уитбред на Дель Валле была кремовой штукатуркой, аккуратно сохранившейся в испанском стиле с крошечной фальшивой колокольней над входом и небольшим двориком, где журчал фонтан. Низковаттное освещение превращало струи фонтана в янтарный туман. Детский игровой набор стоял возле раковины. Mazda RX7 на подъездной дорожке перед RAV4. На бампере внедорожника: Мой ребенок — честь ученик школы Carthay Circle Magnet School.
  Було сказал: «И мой маленький психопат надрал ему задницу — похоже, порноледи заполучила себе хороших, порядочных жильцов».
  Майло сказал: «Интересно, как бы они отнеслись к собаке, вынюхивающей трупы».
   «Это было бы здорово», — сказала Петра, — «но мы очень далеко. Насколько нам известно, свалка находится в Коачелле».
  Больше не рассматривали возможность, что свалки не было. Поскольку факты устоялись, все предполагали, что есть две мертвые девочки.
  Петра ехала на Commodore Sloat Drive. Еще один испанский, побеленный, немного больше первого. Двора нет, другой стиль окон, витражные вставки. На этой подъездной дорожке стояли два BMW, серый Z3 и черный 325i.
  В боковом окне мерцали огни. Петра припарковалась двумя домами дальше, вышла, на цыпочках прокралась к свету, немного помедлила, вернулась на водительское сиденье.
  «Пленочные шторы в спальне, милая пара лет тридцати. Телевизор включен, она разгадывает кроссворд, он подключен к iPod».
  Дэйв Сондерс сказал: «Счастливая семья для А, яппи для Б. Подчеркнуто отсутствие убийц-психопатов». Он зевнул. «Мне нужно домой».
  
  Когда детективы Центрального управления выезжали со стоянки своего подразделения, Петра сказала:
  «Ну, это было сплошное ничто... Алекс, сделай мне одолжение и попробуй завтра утром поговорить с отцом Старка? Я оставил три сообщения, ответа нет. Без сомнения, он ненавидит департамент, не могу сказать, что я его виню. Учитывая, что у него есть диплом консультанта, возможно, он будет лучше относиться к тебе».
  «Я приложу все усилия, чтобы проявить профессиональную вежливость».
  «Спасибо, ты прелесть». Сдерживая зевок. «Почему это заразно, доктор?»
  "Не имею представления."
  «Загадки науки», — сказала она. «Думаю, мне стоит немного поработать по хозяйству. Эрик только что закончил месячную работу. Военный подрядчик в Аризоне, промышленный шпионаж, который оказался паранойей. Он мотался туда-сюда, мы нечасто виделись. Если эта штука когда-нибудь выплывет наружу, то будет еще больше того же самого».
  «Давай, малыш», — сказал Майло. «У Эрика есть iPod?»
  «Ха. Эрик слушает музыку только тогда, когда я ее включаю. Мужчина может сидеть и делать
   ничего подобного я никогда не видела». Она улыбнулась, но не сдвинулась с места. «Итак… в конце концов этим ублюдкам придется себя показать, верно?» Она молитвенно сложила ладони. «Я надеюсь получить записи телефонных звонков Мэри как-нибудь завтра. Тем временем я расскажу обо всем Раулю. У него все отлично… Я должна ему так и сказать».
  С каждым предложением она говорила все тише, так что к концу она уже бормотала.
  Ее плечи ссутулились, а голова опустилась на дюйм. Она выглядела старше и уставшей, но только на те секунды, которые потребовались, чтобы выпрямиться и распустить волосы. «Ну, будем надеяться, что они станут глупыми — еще одна вещь, ребята, конфиденциальная.
  Джеймс Рахаб — сержант, описавший смерть Роджера Бандини — появляется в списке возможных источников Фортуно в департаменте».
  «Откуда ты это узнал?» — спросил Майло.
  «Стю узнал от своего федерального приятеля. Который также сообщил ему, что у нас больше не будет доступа к Marvelous Mario».
  Я спросил: «Бандини не расследовали, потому что Фортуно организовал расследование для Мэри?»
  «Если бы она думала, что серьезное расследование в отношении Бандини подвергнет Пити опасности, у нее был бы мотив просить об одолжении. С другой стороны, это может быть просто совпадением. Раав в ту ночь была на патруле — тренировала новичка. И на первый взгляд смерть Бандини действительно выглядела как передозировка. В любом случае вся эта сделка спорна, потому что Раав умерла от сердечного приступа три года назад».
  «Где новичок, которого он тренировал?» — спросил Майло.
  «У меня даже имени нет. Единственная причина, по которой Фиби сказал Стю, была в качестве утешительного приза — типа: «Это последнее, что ты получишь».
  «Или потому, что он заставляет нас работать на него. Если мы что-то раскроем, он может добавить что-то к обвинению против Фортуно».
  Петра подумала об этом. «Может быть… в любом случае, нет смысла заниматься History Channel, когда я ничего не могу сделать с текущим убийством. Спокойной ночи, ребята».
  
  В десять утра следующего дня я позвонил Герберту Старку.
  Женщина нараспев пропела: «Вы позвонили Майре и Хербу. Мы можем ловить рыбу, ходить в поход или просто бездельничать. Оставьте сообщение, и если оно будет интересным, мы, возможно, свяжемся с вами».
  «Мистер Старк, это доктор Алекс Делавэр, я сделаю все возможное, чтобы сделать это увлекательным. Много лет назад вы выполнили свой гражданский долг, но столкнулись с невероятной некомпетентностью полиции. Если вы сможете найти в себе силы снова открыть свой разум...»
  Вмешался глубокий мужской голос: «Чтобы у меня вывалились мозги? Увлекательно? Не совсем. Минимально наводящее на размышления? Возможно».
  «Спасибо за...»
  «Байрон сказал, что вы показались мне вдумчивым. Это высокая похвала от моего сына. Я почти стал психологом. Никакие деньги и слишком много семейных обязательств не помешали. Так что копы наконец решили взглянуть на этого маленького социопата. Что он натворил?»
  «Убил несколько человек», — сказал я.
  «О, какой шок», — сказал Герберт Старк. «Так всегда бывает, не так ли? Я только что закончил читать книгу о серийных убийцах — не слащавую чушь, а профессиональный учебник бывшего следователя, которого выгнали за то, что он высказал свое мнение. Его тезис заключается в том, что в девяноста пяти процентах случаев виновный допрашивается на ранних этапах расследования, и у полиции есть имя прямо перед глазами. Вы в это верите?»
  «Может быть».
  «Я верю в это. Байрон сказал, что вы не придаете большого значения профилированию».
  "Немного."
  «Вас за это огорчают в департаменте?»
  "Нисколько."
   Старк хмыкнул. «Что, по-твоему, я могу тебе рассказать, чего я уже не пытался сказать этим Эйнштейнам в синем?»
  Я хотел попросить его все перечислить, но это вызвало бы тираду.
  «Когда вы пришли к выводу, что эти две девочки были убиты, вы поделились своими подозрениями с кем-нибудь, кроме полиции и вашей жены?»
  «Конечно, я это сделал», — сказал Старк. «После того, как копы сидели сложа руки, я рассказал об этом нескольким людям в районе. Я подумал, что если достаточно людей возмутятся, мы сможем спровоцировать какие-то действия».
  «Скольким людям ты рассказал?»
  «После всех этих лет вы ожидаете подсчет? Я ограничил его людьми, о которых у меня было хорошее предчувствие. Не имело значения, никого это не волновало».
  «Была ли среди этих людей женщина по имени Патрисия Бигелоу?»
  «Да», — сказал он. «Она была первой».
  "Потому что-"
  «Во-первых, я ее знала. Во-вторых, я ей доверяла. Вскоре после того, как она переехала, мой младший сын, Гален, упал, катаясь на скейтборде, и мы волновались, что он сломал ногу. Но ему нужно было готовиться к экзамену, и мы не хотели связываться с отделением неотложной помощи, если это не перелом. Моя жена несколько раз разговаривала с Пэтти, знала, что она медсестра, поэтому она зашла за угол и попросила ее осмотреть ногу Гейлена. Пэтти пришла, осмотрела ее, сказала, что она не врач, но это было растяжение. Она приложила лед и перевязала, и на следующее утро мы отвезли Гейлена к педиатру, и она все сделала идеально. Я также рассказала ей о девочках, потому что у нее была своя девочка — ребенок девяти-десяти лет. Я чувствовала, что обязана сообщить ей, что отпрыск ее домовладелицы представляет угрозу.
  Почему вы спрашиваете о ней?
  «Она недавно умерла естественной смертью и упомянула о некоторых ужасных вещах, которые произошли, пока она жила на Четвертой улице. Это и послужило толчком к текущему расследованию».
  «Она мне поверила», — сказал Герберт Старк. «Боже мой... по ее реакции я ничего не понял».
  «Что она сказала?»
   «Ничего, вот в чем суть. Она кивнула и поблагодарила меня за то, что я сообщил ей, и спросила, как дела у Галена, а затем выпроводила меня. Я подумал, что это неблагодарно и немного грубо. Я пытался помочь. Но вскоре она съехала».
  «Она когда-нибудь говорила, почему переезжает?»
  «После этого мы не разговаривали».
  «Ваша жена разговаривала с ней?»
  «Я в этом сомневаюсь, и она здесь не для того, чтобы приглашать кого-то на какой-то съезд по вязанию в Сиэтле».
  «Когда вы предупреждали Пэтти, вы упомянули по именам Пита Уитбреда и Роджера Бандини?»
  «Конечно, не было никаких сомнений, кто загрузил этот фургон. Вы нашли тела?»
  "Еще нет."
  «Каковы шансы?» — спросил Старк. «После всех этих лет. В этом нет ничьей вины, кроме хваленой полиции Лос-Анджелеса. Холмс и Марлоу смеются».
  Щелкните.
  Я попробовал Майло и Петру, получил голосовую почту по всему миру. Пока я варил кофе, позвонил мой сервис. Герберт Старк вспоминает еще одну деталь?
  Оператор сказал: «Доктор, у меня на линии Кайл Бернард».
  Едва слышный голос Кайла произнес: «Доктор Делавэр? Извините за беспокойство, но можем ли мы как-то встретиться? У Тани сейчас двухчасовой семинар, так что на всякий случай, если у вас есть свободное время…»
  «Какие-то проблемы, Кайл?»
  «Это… Я бы просто хотел побросаться с тобой кое-какими вещами».
  «Я не могу обсуждать Таню, Кайл».
  «Да, да, я знаю, конфиденциальность. Но нет правила против прослушивания, это
   там?"
  "Что у тебя на уме?"
  «Я бы предпочел встретиться лично, доктор Делавэр. Здесь, в лаборатории, почти невозможно найти тихое место, поэтому я говорю шепотом. Снаружи прием не очень хороший — здание психушки все блокирует. Таня сказала, что ваш офис в Беверли-Глен. Я могу быть там через десять минут».
  «Хорошо», — сказал я.
  «Правда? Фантастика».
  
  Там, где я живу в Глене, высоко над старой дремлющей тропой для верховой езды, даже посредственный день кажется великолепным. Те, кто приезжает сюда впервые, часто вынуждены комментировать покрытые зеленым одеялом холмы, полоску Тихого океана, выглядывающую над Палисейдами, карамельный свет.
  С тех пор, как у нас появилась Бланш, никто не мог устоять перед соблазном погладить ее.
  Когда я открыла дверь Кайлу Бедарду, он протопал мимо нее, слишком сильно сжал мою руку и сказал: «Я ценю это».
  Его волосы были всклокочены, как в аэродинамической трубе, а фланелевая рубашка, которую он носил поверх потертой красной футболки и мятых брюк цвета хаки, была застегнута не на те пуговицы. Бланш потерлась о его манжет. Он пробормотал: «Французский бульдог», словно отвечая на контрольную работу.
  Затем: «Кстати, мой отец уехал в долину Луары».
  Я отвела его в свой кабинет. Бланш побежала за ним, тролля для зрительного контакта, которого она не получила. Запрыгнув ко мне на колени, она уснула.
  «Папе надоел Лос-Анджелес?»
  «ЛА, дом — он его презирает, потому что это владения Дедушки. Убедив себя, что он выполнил свой отцовский долг, пришло время вернуться к жизни».
  Покрутив плечами, он потянул за рубашку, понял, что перегнулся, и поспешно расстегнул ее. «Также было немного старого подмигивания и кивка. Трое — это толпа, сынок, не хочу мешать тебе. Я сказал ему, что дело не в романтике, а в том, чтобы уберечь Таню. Папа не может представить, чтобы кто-то был
   наедине с привлекательной женщиной и не желая немедленно залезть к ней в трусики».
  Внезапный румянец. «Конечно, она мне нравится, я же парень. Но это не проблема. Я хотел поговорить с тобой, потому что Таня не спит».
  "Нисколько?"
  «Не в какой-либо значительной степени. Комната, где она живет, находится прямо над библиотекой, и когда я работаю, я слышу ее шаги. Она может делать это часами без перерыва».
  «Похоже, ты тоже не спишь?»
  «У меня все в порядке. Я работаю, когда хочу, потому что у меня нет официальных часов.
  Иногда я даже сплю в лаборатории, там есть футон, которым пользуются все аспиранты. Но у Тани все по-другому. Ее жизнь расписана, у нее есть расписание. Я не знаю, как долго она сможет так продолжать».
  «Вы говорили с ней об этом?»
  «Нет, потому что я знаю, что она сказала бы».
  «У меня все хорошо, Кайл».
  «Точно. Больше, чем бессонница, меня беспокоит ходьба. Взад-вперед, как будто она... не знаю... во что-то вляпалась . Стоит ли об этом беспокоиться?»
  Я сидел там.
  «Ты не можешь мне этого сказать ?»
  «Почему бы вам не ограничиться утверждениями, а не вопросами, и мы попытаемся разобраться во всем».
  «Вот в принципе и все — нет, я вру. Дело не только в темпе. Дело в том, что это значит — вся ее тревожность. Это реакция на стресс, да? — извините, вопросов нет.
  Глупый вопрос, конечно, это тревога. Она, наверное, напугана до чертиков. Не говоря уже о горе по матери — об этом она тоже не говорит.
  «Люди говорят, когда они готовы».
  «Как в той старой шутке?» — сказал он. «Сколько психиатров, чтобы поменять лампочку, но лампочка должна хотеть поменяться? Но это трудно, когда это кто-то... Вдобавок ко всему, Америка — наша домработница — рассказала мне о некоторых других рутинах Тани. Она случайно вошла, когда Таня была... конечно, она любопытна, своего рода заноза в заднице, на самом деле, Сесилия — ее сестра — мне нравилась гораздо больше.
  Америка крайне моралистична, с тех пор как Таня переехала, она ходит с этим сосунком-самодовольным выражением лица. Несомненно, она думает, что между мной и Таней что-то происходит, так что, возможно, она зашла в спальню Тани случайно и намеренно. Но все же она это видела.
  «Что она увидела?»
  Он застегнул рубашку снизу вверх. Проверил заказ. «Может, я слишком раздуваю из этого проблему... за спальней Тани есть гардеробная, а за ней — гардеробная. В гардеробной зеркала, а стены расположены под таким углом, что если вы стоите у изголовья кровати, то можете видеть часть шкафа. Америка утверждает, что она не шпионила, а просто взбивала подушки Тани... Она видела, как Таня ходила по шкафу и трогала вещи. Там куча вещей в сумках, в основном излишки моего отца, вещи, которые он не носил годами, он никогда ни от чего не избавляется, все еще надеется, что я в конце концов это оценю. Как будто я бы сделал всю эту историю со смокингом и аскотским галстуком — ладно, ладно, я отхожу от темы. Америка говорит, что Таня трогала каждую сумку три раза, потом возвращалась и повторяла это четыре раза, потом пять, потом шесть, потом семь».
  «Америка наблюдала и подсчитывала», — сказал я.
  «Я же говорила, что она шпионка. Она говорит, что Таня остановилась на семи, а потом начала делать то же самое с туфлями папы. Она спросила меня, магическое ли число семь, и у нее был такой взгляд, будто Таня поклоняется дьяволу. Она неискушенная, откуда, черт возьми, она может знать о реакциях на стресс?»
  «Вы ей что-нибудь объяснили?»
  «Наверное, мне стоило так поступить, но я просто разозлился. Сказал ей, что Таня — мой друг, что бы она ни делала, все в порядке, не смей ко мне приставать. Ей это не понравилось, но мне плевать. Она работает в доме всего пять лет, и я нахожу ее раздражающей».
   «Но тебя беспокоит распорядок дня Тани».
  «Таня рассказала мне о своем ОКР и о том, как вы ее вылечили».
  Я молчал.
  «Так что это тоже было отрицание», — сказал он. «Это неизлечимо?»
  «У людей есть склонности, — сказал я. — Стресс их выявляет. Привычки можно отучить».
  «Поэтому я сейчас слишком многого ожидаю от Тани — это последнее , чего бы мне хотелось».
  «Я слышу обеспокоенность, а не ожидания».
  «Меня не беспокоят некоторые особенности поведения, доктор Делавэр. Меня беспокоит основная причина. Насколько она должна быть в стрессе, если не может об этом говорить. Как я могу ей помочь?»
  «Вы подарили ей дружбу и убежище».
  «Этого явно недостаточно».
  «Потому что она не все время счастлива?»
  Его челюсть напряглась. Он закрыл глаза и помассировал веки. «Я думаю о своих переживаниях, а не о ее. Господи, почему я не могу сосредоточиться на том, на чем нужно сосредоточиться?»
  «Ты хорошо справляешься, Кайл».
  Он отмахнулся. «Стоит ли мне что-то с ней обсудить? Поможет ли выговор?»
  «Сейчас — нет».
  "Почему нет?"
  «Мудрость лампочки».
  Он уставился на меня. «И что, я просто позволяю ей ходить вокруг и не спать, и притворяться, что с ней все в порядке?» Он колотил себя по виску. «Послушай меня. « Пусть она». Как будто я
   родитель, откуда, черт возьми, это взялось?»
  «Глубокая забота».
  Его рот открылся. Резко наклонившись, он развязал шнурок, завязал кроссовок. «Глубокая забота... ты права. Я чертовски люблю ее».
  «Я знаю, что ты это делаешь».
  Прошло несколько мгновений. Когда он заговорил снова, его голос был тихим и неразборчивым. «Есть ли шанс, что это взаимно?»
  «Она приняла твое убежище».
  «Но это может быть отчаяние — о, черт, ну вот опять, эго, эго, эго…
  то есть ты хочешь сказать, что я ничего не делаю?
  «Я говорю: позвольте ей вести, будьте рядом и слушайте».
  «А темп, рутина — это временно из-за дерьма, попавшего в вентилятор?»
  Я не ответил.
  Он сказал: «Да, да», и почесал подбородок. «Следующая тема: Есть ли прогресс в отделе обнаружения?»
  «Ничего сенсационного, но над этим работают хорошие люди».
  «Пит убил собственного отца», — сказал он. «Это уже за гранью дозволенного...
  Хорошо, я пойду, спасибо, что уделили мне время».
  Выходя, он наклонился, погладил Бланш и сказал: «Извини, что не обращал на тебя внимания. Ты действительно такая милая, как и сказала моя девушка».
  Я положил руку ему на плечо. Его мышцы дернулись.
  «У тебя действительно все хорошо, Кайл».
  «Да, да, спасибо за розетку, пока».
  
   В два часа дня пришел Майло, и мы сидели на кухне и ели холодную мексиканскую еду.
  «Никакой другой собственности не зарегистрировано на имя Марии Бейкер или Мэри Уитбред в шести близлежащих округах. Если она использовала третье имя, то это нехорошо. Петра наконец-то получила записи телефонных разговоров. Большинство звонков Уитбред поступают в магазины в БиГ и Брентвуде. Исключением является сотовый, который продолжает поступать три или четыре раза в день. К сожалению, учетная запись ведет к ней».
  «Она купила телефон для Джуниора».
  «Или он заставил ее сделать это в качестве прикрытия. Как только мы его найдем, может быть, мы сможем получить Мамочку Милую в качестве соучастника. Пока я был в офисе оценщика, я видел несколько интересных аэрофотоснимков — какой-то новый контракт, который они заключили с глобальной службой позиционирования, введите адрес плана участка, и вы получите хорошее, четкое фото. Гражданин во мне говорит, что Оруэлл был прав. Жандарм во мне говорит: «Фантастика, давайте сделаем несколько снимков недвижимости Мэри, посмотрим, есть ли какие-нибудь следы захоронения».
  «Все захоронения были десять лет назад».
  «Ого, спасибо, теперь я снова в депрессии», — сказал он. «Вы когда-нибудь думали о работе в IRS?»
  Я сказал: «Вот вам информация, которая, возможно, заставит вас почувствовать себя лучше: Патти определенно знала о девочках, сумках и фургоне». Я повторил все, что услышал от Герберта Старка.
  «И это сделает меня счастливым, потому что...»
  «Это проясняет ситуацию. Когда Бандини попытался проникнуть в квартиру Патти, она знала, кто он, и подготовилась».
  «Мамаша с пистолетом», — сказал он. «Нет времени на болтовню с Таней, спящей в нескольких футах от нее. Она придумала способ контролировать ситуацию, умудрилась заглушить его выстрелом».
  Я сказал: «Колотая рана была не на затылке или в каком-то другом необычном месте. Прямо на сгибе, где и следовало ожидать. Для этого его нужно было бы полностью обездвижить».
  «Преднамеренность в служении материнскому долгу», — сказал он. «Сделайте так, чтобы это выглядело красиво
  и естественно. Я представляю это и мне ее жаль . Приходится работать быстро, надеясь, что Таня не проснется. Вытаскиваю тело на улицу, молясь, чтобы соседи не заметили. Но у нее хватило присутствия духа оставить грабительский набор Бандини под его телом.
  «Пэтти была сосредоточена на чем-то».
  «Когда она закончила, она сосредоточилась на побеге. Ждет некоторое время, чтобы никто не связал ее с Бандини, и говорит Уитбреду, что не может позволить себе арендную плату.
  Живет десять лет с этой тайной, никому не рассказывая».
  «Кроме Лестера Джордана».
  «Ябедничать отцу Пити. Зачем ей это делать?»
  «Возможно, изначально она хотела услышать, что подозрения Герберта Старка относительно пропавших девочек были необоснованными. Возможно, вместо того, чтобы успокоить ее, Джордан усилил ее беспокойство, рассказав ей о других преступлениях Пита».
  «Низкий уровень Армбрастера».
  «Джордан и Армбрустер были известными сообщниками в мире наркотиков.
  Джордан должен был знать или, по крайней мере, подозревать, что его сын убил Армбрустера».
  «Старший преступник», — сказал он. «Джордан говорит, что не знает, на что способен мой мальчик. Это подстегивает Пэтти заряжать свой .22 и сидеть по ночам. Но зачем Джордану выдавать ее?»
  «Пэтти не раз спасала жизнь Джордану. У них были достаточно глубокие отношения, чтобы Джордан написал то гневное письмо после того, как Пэтти уехала из Чероки.
  Пэтти сохранила письмо и их фотографию, что означает, что на каком-то уровне это было взаимно».
  «Несмотря на это, Джордан знает, что его ребенок опасен, но никогда не выдает его.
  Даже кровь, наполненная наркотиками, может стать густой».
  «Потом, спустя годы, мы возвращаемся, вспоминаем Патти, Джордан подозревает, что это связано с Питом. Джордан звонит Питу, может быть, чтобы предупредить его, может быть, чтобы сказать «я же говорил».
  Или даже сказать, если давление будет расти, я тебя не поддержу. Пит ненавидел своего папу годами, теперь папа становится прямой угрозой — последней каплей. Он заставляет Фиска душить своего отца, пока он смотрит. Двойные выплаты продолжают
   Иорданова тишина и Эдипова радость».
  «Прелестно», — сказал он, прижав ухо свободной рукой. «Это греческий хор я слышу на заднем плане?»
   ГЛАВА
  39
  В течение следующих трех дней Рауль Биро следовал за Мэри Уитбред, когда она ходила по магазинам. Ее шаблон был таков: она покупала кучу дизайнерской одежды, возвращала все на следующий день, снова снимала плату со своей платиновой Amex.
  Петра получила выписки по счетам и счета за визу авиакомпании Southwest Airlines.
  Мэри вовремя оплачивала счета, она не обналичивала стоимость проезда, и ничто в покупках за год не выдавало местонахождение ее сына или Роберта Фиска.
  Номер сотового, предположительно принадлежавший Питу Уитбреду, оставался неактивным до четырех часов вечера третьего дня, когда на него позвонила Мэри. Повторное прослеживание пути вышек выявило движение на юг, начинающееся к востоку от делового центра Civic Center. Когда разговор закончился, получатель находился где-то к северу от Чайнатауна.
  В нескольких минутах от съезда с шоссе 110, где было сброшено тело Мозеса Гранта.
  Это отправило Дэйва Сондерса и Кевина Було обратно в заброшенную автомастерскую, где был застрелен Грант. Повторный опрос выявил еще трех прохожих, утверждающих, что видели черный Hummer, курсирующий по промышленным улицам к востоку от Лос-Анджелес-стрит поздно ночью. Никаких подробностей о водителе, пассажирах или пункте назначения. Сондерс поехал на свалку и опросил Чайнатаун.
  Майло остался дома, играясь с базами данных. Даже Face of America ничего не выдал по Питу Уитбреду/Блезу Де Пейну или Роберту Фиску. Никто из них не подавал никаких заявлений на социальное обеспечение и не платил подоходный налог. Аэрофотоснимки собственности Мэри Уитбред не выявили недавних нарушений. Сотрудник отдела учета в офисе оценщика высказал мнение, что сканирование с помощью сонара может быть полезным. Когда Майло спросил, куда обратиться за этим, клерк ответил: «Видел это в Forensics File или что-то в этом роде».
  Я звонил Тане дважды, оба раза меня уверяли, что у нее все отлично, у нее было несколько важных экзаменов, на которых ей нужно было сосредоточиться. Она казалась уставшей и увядшей, но, возможно, мое мнение было окрашено рассказом Кайла о
   бессонница и навязчивые действия.
  Кайл больше не пытался со мной связаться.
  От нечего делать я взяла еще две консультации в семейном суде и приготовилась к очередному погружению в выгребную яму, известную как конфликт по поводу опеки над детьми.
  В девять вечера Робин читала в постели. Я только что закончил вечернюю встречу с мужчиной, который ненавидел свою бывшую жену так сильно, что упоминание ее имени заставляло его глаза выпячиваться, а вены на шее пульсировать. Ранее в тот день она сидела в том же кресле; ее ласкательным именем для него было «Ебаный мудак». У них было двое детей, которые мочились в постель и плохо учились в школе. Оба родителя утверждали, что они полны решимости сделать «то, что лучше для Эми и Уитли».
  Когда дверь за мужем закрылась, я направилась к шкафу с напитками в столовой, решив, что это как раз тот случай, чтобы разбить старую подарочную бутылку Chivas Century.
  Зазвонил телефон. Голос Майло был напряженным. «Роберт Фиск только что появился у Мэри. Петра вызвала отряд бронежилетов. Я уже в пути, пригласил бы тебя присутствовать, но со всей этой артиллерией...»
  «Придумай способ», — сказал я.
  «К чему?»
  «Пусть они знают, что я персона грата».
  
  Отряд спецназа спрятал свои машины за углом.
  Сохраняя как можно более низкий профиль, учитывая эскадрон острозубых людей в полном штурмовом облачении. Ночь питала скрытность, но воздух был заряжен.
  Командиром команды был высокий, поджарый лейтенант по имени AM Holzman с седой стрижкой ежиком и усами, и глазами-зеркалами на один тон светлее. Майло назвал его Алленом, и Holzman приветствовал его короткой улыбкой.
  Узнавание не означало пустых разговоров. Все были сосредоточены на дуплексе Мэри Уитбред, куда Роберт Фиск вошел тридцать три минуты назад.
  Фиск подошел пешком, направляясь на восток от Ла-Сьенеги, одетый в черную рубашку, соответствующие спортивные штаны и сандалии. Когда он постучал в дверь, он вошел под свет крыльца. Рауль Биро ясно увидел его лицо и вызвал подкрепление.
  Теперь Биро перечислил это для Хольцмана. «Парень был без рук, выглядел расслабленным. Я достаточно хорошо рассмотрел его одежду, чтобы сказать, что огнестрельного оружия у него определенно не было. Что касается ножа, я не могу сказать наверняка, но она открыла дверь и впустила его, никакого сопротивления».
  Аллен Хольцман сказал: «Он стучит, entrez-vous?»
  «Вы поняли, лейтенант».
  Петра сказала: «Мы уверены, что она знает, по крайней мере, о некоторых преступлениях своего сына. По крайней мере, соучастники после совершения преступления».
  Хольцман сказал: «Так что, возможно, этого парня, Фиска, послал сын, чтобы он принес деньги, провизию или что-то еще».
  «Это имело бы смысл».
  «Или», — сказал Хольцман, — «он проник туда с помощью хитрости и сделал что-то плохое с мамой. Мы говорим об известном сообщнике того, кто уже убил своего собственного папу».
  Он улыбнулся. «Наверное, попросит о помиловании, потому что он сирота».
  Петра: «Если это так, то мы опоздали, не так ли?»
  «Если только он не собирается ее пытать».
  Майло сказал: «Ты — источник хорошего настроения, Эл».
  «Это счастливые времена по сравнению с антитеррористическим отрядом». Петре: «Ты же знаешь Эрика Шталя, да?»
  Петра улыбнулась. «Немного».
  «Я не ездил в Тель-Авив, где он остановил этого самоубийцу, что позорно, у меня есть кузены в Иерусалиме. Но мы были вместе в Джакарте, ездили на Бали, видели разрушения. В общем, хватит ерунды, что ты
   список пожеланий?»
  «В идеальном мире», — сказала Петра, — «ты должен пойти и вытащить их обоих живыми».
  «В идеальном мире я выжимаю кровь из печени Усамы, пока он сидит в ванне с кислотой и смотрит... ладно, посмотрим, сможем ли мы заставить задних соседей разрешить нам визуальный доступ к задней части дома. В зависимости от того, что мы увидим или услышим, мы придумаем план. Я не вижу здесь никакой срочности. Если она жива, они приятели. Если нет, пришло время для команды швабры и пинцета».
  Петра сказала: «Сосед сверху — врач по имени Старк, владелец здания, и он уже сотрудничал».
  «Отлично», — сказал Хольцман. «Участие в жизни общества и все такое, а, Майло?
  Помните те семинары по ПК, которые нам приходилось посещать?
  Майло кивнул.
  «Полная чушь, это уже лучше», — сказал Хольцман. «Ладно, найдите доктора Старка и привлеките его еще».
  
  Байрон Старк наблюдал, как лазерный прицел, направленный из его спальни, обнаружил, что задняя дверь в квартиру Мэри Уитбред на первом этаже осталась приоткрытой.
  Дюйм.
  Аллен Хольцман сказал: «Если она в душе и не слышит входную дверь, он может войти сам? Это имеет смысл, Майло?»
  «Это такая же хорошая теория, как и любая другая, Эл».
  «Или она просто неосторожна».
  Старк сказал: «Она все время оставляет его открытым».
  Покраснел.
  Хольцман сказал: «Полагаю, у нас расслабленная леди. Ладно, пойдем быстрее».
  
   Никакого грохота, как по телевизору. Команда SWAT бесшумно вошла и за считанные секунды взяла квартиру под контроль.
  Мэри Уитбред и Роберт Фиск спали в постели. Искусственный камин светился оранжевым, петля ленты имитировала потрескивающее пламя. Музыка в стиле нью-эйдж, льющаяся через настенные динамики, добавляла еще один слой нежности. На подносе на полу рядом с кроватью Мэри лежали медовые кексы с макадамией, шоколад Godiva, нарезанные киви, бокалы для шампанского, наполненные тем, что оказалось органическим нектаром манго-личи.
  Уитбред и Фиск были голыми и сплетенными. К тому времени, как они пришли в себя, оба были перевернуты на животы и закованы в наручники.
  Мэри Уитбред закричала, затем захныкала, а затем начала часто дышать.
  Фиск забился, как свежевыловленная треска на скользкой палубе. Удар ствола винтовки остановил все это.
  «Силиконовые сиськи и татуированный мистер Мачо-кикбоксер», — вспоминал один из бойцов спецназа, пока отряд снимал броню и пил Gatorade.
  «Силиконовые сиськи и напёрсток», — написал другой.
  Третий вмешался: «Миниатюрная венская сосиска, высушенная, сжатая и выдавленная через булавочное отверстие. Никаких оправданий, чувак, в комнате было тепло » .
  «Мы его высушили , мужик. Мистер Мачо, Засранец, Кикбоксер, Убийца, мы тебя расправили, и ты упал, как мокрое дерьмо » .
  "Мини-мини-мини, чувак, даже с учетом фактора сморщивания. Плохой выбор карьеры, Карандаш-Дик".
  «Э-э, э-э, э-э...» Преувеличенный фальцет. «...там что-то есть , Бронко?»
  Аллен Хольцман сказал: «Хорошая работа, ребята. А теперь заткнитесь, и кто-нибудь добровольно займётся бумажной работой».
  
  Карьера, над которой издевались копы, была порноактером. Видеоролики, найденные в квартире Мэри Уитбред, задокументировали прослушивание Роберта Фиска два года назад для компании из Канога-парка Righteous & Raw Productions.
   Финансовые документы на чердаке Мэри свидетельствовали о том, что она была акционером компании, которая закрылась через тринадцать месяцев после основания.
  Никаких признаков того, что Фиск когда-либо работал на нее или на кого-то еще.
  Множество кассет и компакт-дисков из резерва Righteous & Raw в небольшом полуподвале, но никаких сувениров на память о карьере Мэри.
  Никаких следов раскопок ни там, ни на заднем дворе не обнаружено.
  От страха бедра Мэри были испачканы мочой, но она быстро успокоилась и попросила халат, выставляя напоказ свое тело.
  Петра нашла кимоно и помогла ей надеть его. «Где Петерсон?»
  Мэри сказала: «Этот маленький засранец? Зачем мне знать? Или беспокоиться?»
  «Роберт Фиск — это...»
  «Нет, нет, нет, нет ! Перестаньте со мной разговаривать, мне нужен мой адвокат » .
   ГЛАВА
  40
  Роберт Фиск не просил адвоката.
  Поблагодарив Петру за то, что она принесла ему бутилированную воду, он сел, обретя спокойствие Будды.
  Угрожающий скинхед на его фотографии был заменен аккуратной шапкой темных волос. Бледный калитка, обрамляющая его рот, увековечивала недавно сбритые усы. Маленький рот, нежный, как и все остальное. Если бы не парча чернил на теле, тянущаяся из-под его манжет и змеящаяся над воротником, невзрачный человек.
  Поза шомпола намекала на инструктора по танцам или личного тренера. Так много таких в Лос-Анджелесе
  Выделение его на темной улице только по фотографии в качестве ориентира многое говорило о навыках Рауля Биро. Биро сидел рядом с Петрой, и они оба наблюдали за Фиском через стол. Майло и я были по ту сторону стекла.
  Фиск выпил воду, поставил чашку, улыбнулся. Мгновение острых, волчьих зубов заставило Петру отступить назад. Фиск, должно быть, почувствовал, что он что-то выдал. Он закрыл рот, присел, чтобы казаться меньше.
  «Могу ли я еще что-нибудь тебе предложить, Роберт?»
  «Нет, я в порядке, детектив Коннор. Большое спасибо».
  «Ты знаешь, почему ты здесь».
  «Не совсем так, детектив Коннор».
  «Хотите угадать?»
  «Я не знаю, с чего начать».
  Петра перебирала бумаги и наблюдала за ним.
  Фиск не пошевелился.
   «Имя Лестер Джордан вам о чем-нибудь говорит?»
  «Конечно», — сказал Фиск. «Он был отцом Блейза. Блейз убил его».
  «И вы это знаете, потому что…»
  «Я был там, детектив Коннор».
  «Во время убийства».
  «Блейз попросил меня быть там, но то, что произошло, застало меня врасплох».
  «Почему Блейз попросил тебя быть там?»
  «Моральная поддержка», — сказал Фиск. «Я так и предполагал».
  «Зачем Блейзу нужна моральная поддержка?»
  «Лестер уже бил его раньше».
  «Ты это видел?»
  «Блейз мне сказал. Лестер был наркоманом. Это значит непредсказуемым».
  «Насколько хорошо вы знали Лестера?»
  «Я видел его несколько раз. Всегда с Блейзом».
  «Деловые отношения между отцом и сыном».
  «Я не имею к этому никакого отношения».
  «Какая часть?»
  «Наркотики. Никогда в жизни не прикасался к наркотикам. Никогда не пробовал алкоголь, мои родители пили, я видел, что это делает».
  «Чистая жизнь».
  «Вы можете делать любые тесты, которые хотите», — сказал Фиск. «Моя кровь чистая. Я также не ем красное мясо и рафинированный сахар. Если бы люди не ели мясо, не было бы глобального потепления».
   «Правда?» — спросила Петра.
  «Коровы пукают и портят атмосферу».
  Рауль Биро сказал: «Почему бы нам просто не дать им Бино?»
  Петра улыбнулась. Фиск — нет.
  Она сказала: «Давайте вернемся к Блейзу и Лестеру. Вы были там, когда Блейз пошел продавать наркотики своему отцу».
  Долгое молчание.
  "Роберт?"
  «Блейз мне не сказал».
  «Ты пошёл ради защиты».
  «Моральная поддержка».
  «Когда вы пошли в квартиру Лестера, вы просто вошли через парадную дверь вместе с Блейзом».
  «Да, мэм», — сказал Фиск.
  «Хм», — сказала Петра. «Тогда это довольно забавно, что ваши отпечатки пальцев видны на внешнем подоконнике Лестера Джордана, рядом с его домом».
  Запястья Фиска вращались. Его новая улыбка была сжатой. «Это странно».
  «Странно, но это так, Роберт», — она подвинула к нему спичку AFIS.
  Фиск едва взглянул на него. «Я не представляю себе этот подоконник».
  «За окном спальни Лестера Джордана».
  «Ого», — сказал Фиск. «Это странно».
  «Вы не проникли через окно?»
  Фиск уставился в потолок. Прошла минута, потом другая. Петра скрестила ноги. Рауль Биро уставился на Фиска.
   Фиск сказал: «Позвольте мне спросить вас кое о чем, детектив Коннор. Теоретически».
  «Конечно, Роберт».
  «Если окно уже открыто и вы залезли в него, является ли это взломом и проникновением?»
  Майло пробормотал: «Идиот готовится к аресту за убийство, а он беспокоится о Б и Э».
  «Хм, интересный вопрос», — сказала Петра, поворачиваясь к Раулю.
  Рауль сказал: «Никогда об этом не думал».
  «Вот что случилось, Роберт? Окно было открыто?»
  «Скажем так».
  «Ну», — сказала она, — «я думаю, это не было бы взломом и проникновением, потому что никакого взлома не было».
  «Вот что я думаю», — сказал Роберт Фиск.
  «Кто оставил окно открытым?»
  «Блейз».
  «Зачем он это сделал, Роберт?»
  «Тактика», — сказал Фиск. «Как я уже сказал, он боялся Лестера, и тот его побеждал».
  «И то, что вы зашли через заднее окно, помогло, потому что…»
  «Элемент неожиданности».
  «Когда…»
  «Если что-то случится».
  «Так и произошло», — сказала Петра. «Что-то определенно произошло».
  «Я этого не знал, детектив».
   «Расскажи мне об этом, Роберт».
  «Я зашёл, как и просил Блейз, остановился и послушал, убедился, что всё в порядке».
  «У Блейза были основания полагать, что могут возникнуть проблемы».
  Долгое молчание. «Лестер позвонил Блейзу и попросил его приехать, сказал, что у Блейза проблемы».
  «Какого рода неприятности?»
  «Не знаю, но это разозлило Блейза». Глаза Фиска сместились влево. Петра не стала его толкать. Любое неподобающее давление могло вызвать страшный запрос адвоката.
  Мэри Уитбред уже освободили без предъявления обвинений, помощник окружного прокурора высказал мнение, что в лучшем случае она могла воспрепятствовать правосудию, но даже это сомнительно.
  Петра сказала: «Итак, ты зашла и послушала. А потом что?»
  «Было тихо», — сказал Фиск. «Я думаю, все спокойно. Блейз говорит: «Я в дерьме, Роберт». Я подхожу, дверь открыта, Блейз стоит рядом с Лестером, Лестер на банке, его шип и ложка, а также все остальное его дела на раковине, он приведен в порядок, полностью уснул».
  «С вещами, которые ему принес Блейз».
  "Наверное."
  «И что потом?»
  «Блейз смеётся, своим безумным птичьим смехом, шлёпает Лестера по щеке, Лестер не просыпается. Блейз шлёпает его сильнее, снова смеётся, говорит: «Я устроил ему ядерный удар, он такой мёртвый, я могу сделать всё, что угодно».
  «Все что угодно», — сказала Петра.
  «Я не думал, что он имел это в виду », — сказал Фиск.
  «Как вы думаете, что он имел в виду?»
  Взгляд Фиска снова скользнул влево. «На самом деле, это не совсем то, что он сказал».
   Петра ждала.
  Фиск сказал: «Это немного отвратительно».
  «Я справлюсь, Роберт. Что сказал Блейз?»
  «Я мог бы засунуть свой член ему в рот, он бы даже не узнал».
  «Так говорить о своем отце?»
  «Я же говорил, что это отвратительно. Они не как отец и сын. Скорее... Блейз продает ему наркотики, ненавидит его. Блейз ненавидит всех. Он сумасшедший».
  «Этот комментарий», — сказал Рауль. «Он что, гей?»
  «Не знаю».
  «Ты общаешься с этим парнем уже несколько месяцев».
  «Я никогда не видел его с мужчиной», — сказал Фиск. «Или с женщиной. В основном он любит смотреть и... Я не хочу говорить отвратительные вещи при вас, детектив Коннор».
  «Я ценю это, Роберт, но все, что вы нам расскажете, будет нам полезно».
  «Ему нравится смотреть на вещи и трогать себя. Как будто единственный человек, который его возбуждает, это он сам. Он сделал это той ночью».
  «В ванной?»
  «Да», — сказал Фиск. «Смеясь над тем, что Лестер не в себе, он начинает трогать себя».
  «Лестер на данный момент все еще жив».
  «Но вне этого».
  «Блейз получает удовольствие от мастурбации в присутствии отца».
  «Безумие», — сказал Фиск.
  «Что случилось потом?»
  «Тогда Блейз говорит: иди на кухню и принеси мне колу. У меня есть банка и
   вернулся. К тому времени Блейз накинул веревку на шею Лестера и задушил его».
  «Как долго тебя не было?»
  «Достаточно долго».
  «Не могли бы вы быть немного конкретнее, Роберт?»
  «Хм», — сказал Фиск. «Может быть, несколько минут».
  «Ты возвращаешься, а Лестер мертв».
  "Ага."
  «Вы проверили, был ли он мертв?»
  «Он выглядел мертвым».
  «Вы не пытались его реанимировать».
  «Блейз сказал, что он мертв, он выглядел мертвым, я не хотел его трогать.
  Блейз посмеялся над этим, и мы вышли через заднее окно».
  «Как ты себя чувствовал, когда попал в такую ситуацию, Роберт?»
  «Плохо», — сказал Фиск без интонации. «Удивлен, я полагаю». Быстрое перемещение глаз.
  «Блейз никогда не говорил мне, что собирается это сделать».
  «Почему Блейз убил Лестера Джордана?»
  «Потому что он его ненавидел», — сказал Фиск. «Блейз ненавидит всех » .
  «Что ты сделал с банкой из-под газировки?»
  «Отдал его Блейзу».
  «Что он с ним сделал?»
  «Выпил».
  «И что потом?»
   «Простите?» — сказал Фиск.
  «Он взял с собой колу?»
  «Я... нет, я так не думаю».
  «Мы не нашли в квартире никакой кока-колы», — сказала Петра, ловко солгав.
  Кухня Джордана представляла собой нагромождение коробок из-под еды на вынос, бутылок и банок.
  «А потом, может быть, он его забрал, я не помню», — сказал Фиск.
  Петра написала в своем блокноте. «Ты идешь к Блейзу за моральной поддержкой, потому что он беспокоится о каких-то проблемах с Лестером. Блейз ждет, пока Лестер не уколется, не уснет, скажет тебе принести ему выпить, а к тому времени, как ты вернешься, Лестер уже мертв».
  "Да."
  Петра посмотрела на Рауля. Он пожал плечами. Фиск сказал: «Вот что случилось».
  Петра сказала: «Проблема в том, Роберт, что мы говорим о множественных убийствах, и именно ты оставил отпечатки пальцев на месте одного из них».
  "Несколько?"
  «Моисей Грант».
  Челюсти Фиска сжались. «Это был... не я». Он ссутулился, выпрямился.
  «Почему умер Моисей, Роберт?»
  «О, чувак», — сказал Фиск. «Можно мне, пожалуйста, немного сока? Лучше всего яблочный, но я возьму апельсиновый, если он у тебя есть, мякоть тоже подойдет».
  «У нас в автоматах есть только газировка и Snapple, Роберт».
  «Тогда забудь об этом».
  «Роберт», — сказала Петра, «ты хочешь сок кикапу-кокос-паго-паго, мы, вероятно, сможем его купить. Но если ты хочешь напитать свою душу, ты должен быть абсолютно честным».
  Фиск задумался на некоторое время. «Я никого не убивал. Пожалуйста, запишите
   что я полностью готов к сотрудничеству».
  Он говорил тихо, вращая запястьями и царапая пальцами столешницу.
  «Ты говоришь, Роберт, но я не уверен, что ты общаешься». Раулю:
  «Что вы думаете, детектив Биро?»
  «Я думаю, он рассказывает хорошую историю».
  «Снимите хороший фильм», — сказала Петра.
  «Со звездным составом», — сказал Рауль.
  Роберт Фиск сказал: «Я говорю правду».
  Никаких возражений или согласия со стороны детективов.
  «Ладно», — сказал Фиск, сверкнув острыми зубами. «Принеси мне яблочно-гуавовый сок, и я тебе все расскажу. И PowerBar тоже».
  
  Оставляя подозреваемых одних, иногда вы теряете лучшую информацию. Люди, которые забывают, что их снимают, или слишком глупы, чтобы знать об этом изначально, разговаривают сами с собой, проявляют беспокойство, которое им удалось скрыть во время допроса. Иногда детективы оставляют мобильные телефоны подозреваемых в комнате и отслеживают звонки. Motorola, оплаченная Мэри Уитбред, стояла на столе.
  За полчаса, что Роберт Фиск был один, он ни разу не притронулся к нему. Закрыл глаза через пять минут и уснул.
  Рауль Биро вернулся с ночного рынка, взглянул в стекло и сказал: «Дзенский преступник».
  Петра сказала: «Чтобы бороться с бессонницей, нужна совесть».
  Она, Майло и я просматривали историю Фиска. Единогласный вывод: его сила и наступательная натура говорили о том, что он задушил Лестера Джордана по приказу Блейза Де Пейна, возможно, Мозеса Гранта, а также. Все остальное было типичным криминальным танцем.
  Неуклюжий танец; он выдал достаточно, чтобы стать уязвимым в дюжине уголовных преступлений
   обвинения.
  Когда Петра и Рауль вернулись в комнату, Фиск сел, взял сок и батончик мюсли. Поблагодарив обоих детективов по имени и званию, он выпил, жевал, сложил обертку в аккуратный квадратик.
  «Это сработало, Роберт?» — спросила Петра.
  «Да, спасибо».
  «С удовольствием, Роберт. Так почему же ты задушил Лестера Джордана?»
  «Это не я, это он ».
  «Питерсон Уитбред».
  «Для меня он всегда был Блейзом».
  «Как его называет мать?»
  Фиск улыбнулся. «В основном, «маленький засранец».
  Рауль Биро сказал: «Папа его бьет, а маме все равно».
  «Он доставлял ей стресс с самого первого дня», — сказал Фиск. «Вот так я с ним и познакомился, она хотела, чтобы я с ним понянчился».
  Петра спросила: «Мэри заплатила тебе, чтобы ты присматривал за Блейзом?»
  "Да."
  "Сколько?"
  «Сто здесь, сто там».
  "Наличные?"
  "Да."
  «Как вы познакомились с Мэри?»
  Фиск покрутил плечами. «Я тренировался пять раз в неделю в The Steel Mill, Santa Monica и La Cienega. Ребята там всегда говорили о
  сколько денег они зарабатывали, снимаясь в фильмах для взрослых. Режиссерам нравятся парни с обрезанными телами».
  Поглаживает собственное предплечье.
  «Жанр для взрослых», — сказала Петра.
  Фиск кивнул. «Я был между преподавательской работой, какой-то парень в спортзале сказал, что они проводят прослушивание в Долине, я подумал, почему бы и нет? Мэри была там».
  «Мэри тоже проходила прослушивание?»
  «Нет, провожу прослушивание. С другими ребятами».
  Петра проверила свои записи. «Компания Righteous and Raw Productions?»
  "Да."
  «Какими видами преподавательской деятельности вы занимались в промежутке?»
  «Йога, аэробика, тхэквондо, кендо, яванское копье, дзюдо — что угодно.
  Моя конечная цель — стать координатором боев».
  Майло сказал: «Идиот все еще говорит в настоящем времени».
  Петра сказала: «Постановщик боев, как в кино?»
  «Ссоры просто так не случаются, — сказал Фиск. — Их нужно устраивать».
  "Хореография."
  "Вроде."
  «Итак», — сказала Петра, — «ты пробовалась на роль Мэри. Получила работу?»
  Краска просочилась по шее Фиска, добралась до плоских, неподвижных щек. «Я передумал».
  «Жанр для взрослых не для тебя».
  "Не совсем."
   Петра сказала: «Но ты же встречался с Мэри».
  Фиск сказал: «Это началось как тренировка. Я дал ей продвинутую растяжку, легкие веса, баланс и осанку. Кардио она уже делала на беговой дорожке. Она в отличной форме для своих сорока семи лет».
  Статистика Мэри Уитбред показывает, что ей пятьдесят три года.
  Петра сказала: «Она очень привлекательная женщина, Роберт. Поэтому у вас двоих возникли сексуальные отношения».
  «Не совсем», — сказал Фиск.
  «Роберт, мы нашли вас в постели».
  «Секс был, но не был в первую очередь сексуальным».
  «Что это было?»
  «Близость. Дружелюбие».
  «Но это включало сексуальные отношения».
  «Зависит от того, что вы подразумеваете под отношениями».
  Майло пробормотал: «Этот парень должен баллотироваться на пост президента».
  Рауль Биро сказал: «Мы определяем это так, как будто ты ее трахнул».
  Долгая пауза. «Такое случалось. Иногда».
  Биро наклонился. «Есть ли какая-то причина, по которой ты стыдишься этого, чувак?»
  «Нет, она... нет, меня это устраивает».
  «Что?» — надавил Биро.
  Фиск не ответил.
  «Что-то пошло не так в этом отделе?»
  «Нет, нет, ничего подобного», — сказал Фиск. «Она старше, вот и все».
   «Эй, — сказала Петра, — возраст — понятие условное».
  «Вот что она сказала».
  «Вы с Мэри сблизились, и вы пришли к ней сегодня вечером».
  «Мы давно не виделись, она сказала, что готовит веганский ужин, темпе и тофу. Я подсадил ее на веганство, иногда мы ходили в Real Food Daily».
  Майло сказал: «Ах, ловушки трагической любви».
  Петра сказала: «Мэри заставила тебя провести время с Блейзом, так что…»
  «Он не сделал бы ничего глупого».
  «Это не наркотики беспокоили Мэри, не так ли, Роберт? Она беспокоилась о чем-то действительно плохом. Она знала о других преступлениях, которые совершил Блейз».
  Тишина.
  «Роберт, мы принесли тебе сок и PowerBar, и даже купили несколько дополнительных бутылок, которые будут прямо снаружи, если ты снова захочешь пить. Но ты должен держаться. Не забывай: это были твои отпечатки на подоконнике Лестера Джордана. Если Блейз расскажет другую историю, это будет твоим словом против его, и мы должны следовать доказательствам. Но если бы мы знали, что у Блейза была история насилия, это бы изменило ситуацию».
  «Позвольте мне спросить вас», — сказал Фиск. «Опять же, теоретически».
  "Конечно."
  «Знать что-то — это ведь не преступление, верно?»
  «Нет, если вы не имеете никакого отношения к преступлению».
  «Этот отпечаток пальца, детектив Коннор, мог появиться где угодно.
  Может быть, я проходил там в другой раз и коснулся его. Может быть, Блейз взял один из моих отпечатков и приклеил его туда. Или кто-то ошибся, такое случается, верно?
   Петра улыбнулась. «Все возможно, Роберт. Но даже некорректные доказательства лучше, чем никаких».
  Фиск сказал: «Я могу рассказать вам более важные вещи, чем то, что случилось с Лестером. Но все, что я знаю , это то, что сказал Блейз. Я никогда там не был».
  «Какие важные вещи?»
  «Мэри тоже знала. Ты права, именно поэтому она меня наняла».
  Майло сказал: «Близость идет по пути всего дерьма».
  Петра сказала: «Роберт, мы будем признательны за все, что вы скажете, чтобы помочь нам и вам».
  Фиск втянул в себя воздух. Уставился на пустую восковую чашку, которую он осушил пять раз. «Я снова хочу пить».
  Петра откинулась назад, скрестив ноги.
  «Детектив Коннор, я знаю только то, что мне рассказала Мэри. Она сказала, что Блейз убил нескольких парней из-за наркотиков, они пытались обмануть его, потому что он был молод, пятнадцать, шестнадцать лет. Они решили, что он будет слишком напуган, чтобы сопротивляться, поэтому он застрелил их».
  «Имена?»
  «Она сказала, что один из них — друг Лестера, и Лестеру это не понравилось, он бы ударил Блейза, но испугался, что Блейз тоже его застрелит».
  «Куча анонимных крутых парней», — сказал Рауль.
  «Не знаю никаких имен. Она сказала, что он также убил несколько девушек », — сказал Фиск.
  «Две девушки, жили наверху. Мэри знала, что Блейз сделал это, вероятно, с каким-то парнем, с которым он раньше тусовался, но она не могла этого доказать».
  «Еще один аноним», — сказала Петра.
  «Какой-то дерганый», — сказал Фиск. «Продавал героин Блейзу, а Блейз давал ему скорость».
  «Почему Мэри решила, что они оба замешаны?»
  «Однажды ночью этот парень приехал на фургоне, набитом вещами, вместе с Блейзом».
   «Всякая всячина», — сказала Петра.
  «Мусорные мешки. Мэри подумала, что это могут быть тела, она испугалась», — сказала Фиск.
  «Но она никому, кроме тебя, об этом не рассказывала».
  «Испугался», — повторил Фиск.
  «Где этот приятель Блейза?»
  «Умер, передозировка. Прямо на их улице, Мэри решила, что он пришел, чтобы забить у Блейза, выстрелил и упал».
  Рауль сказал: «Еще один анонимный наркоман погиб».
  Фиск заерзал на стуле. «Ты не хочешь услышать об этих девушках ?»
  Петра сказала: «Конечно, почему бы и нет».
  «Актрисы», — сказал Фиск. «Взрослый жанр».
  «Почему Блейз убил их?»
  «Потому что он сумасшедший».
  Петра нацарапала в своем блокноте. «Никакие наркоманы, безымянные порноактрисы, безымянный накрутчик. Целый список». Она подняла глаза. «Что-нибудь еще?»
  «Это все, что я знаю и слышал».
  «Сколько лет назад предположительно были убиты эти девушки?»
  «Задолго до того, как я встретил Мэри. Десять, пятнадцать лет, не знаю».
  «Мэри никому не рассказывала».
  «Она его боится», — сказал Фиск. «Он смотрел на этих девушек и дергал себя. Она поймала его в гараже. Вместо того чтобы извиниться, он говорит ей, что если она не прекратит лезть в его личную жизнь, он причинит ей боль».
  «Он угрожает своей мамочке — твоей близкой подруге», — сказала Петра. «Ты все равно с ним тусуешься?»
   «Со мной он ведет себя уважительно».
  Майло сказал: «У этого парня мозги мертвы».
  Петра сказала: «Наверное, было весело проводить время с кем-то вроде него».
  «Нет, мэм, это не так».
  «Блейз когда-нибудь говорил с вами напрямую о каком-либо из этих предполагаемых убийств?»
  «Никогда», — слишком быстро сказал Фиск. «Он хвастался другими вещами. Тем, что он крупный музыкальный продюсер».
  Петра сказала: «Мэри знала, что он убил двух девушек давным-давно, и ждала годы, чтобы нанять тебя, чтобы ты присматривала за ним? Зачем ей это делать, если она не знала о других убийствах, которые он совершил за это время?»
  Фиск не ответил.
  «Роберт, что еще сделал Блез де Пейн?»
  «Никогда ничего не видел и не слышал. Клянусь».
  «Хорошо, давайте поговорим о Мозесе Гранте».
  «Можно мне еще сока?»
  «Сначала расскажите нам о Гранте».
  «В ту ночь, когда Блейз убил Лестера, Мосей был за рулем, он ждал на улице, в машине. Блейз заставил его припарковать ее за углом».
  «Хаммер».
  Кивните. «Блейз возвращается, хвастается Мозею тем, что он только что сделал. Мозею кажется, что Блейз шутит. Блейз кричит на него: «Я серьезно, придурок». Мозею смотрит на меня, типа: «Ни за что, да?» Я не отвечаю. Руки Мозея начинают дрожать, он начинает движение, проезжает знак «стоп», мы чуть не врезаемся в другую машину.
  Блейз кричит: «Обрати внимание, придурок». Мосей заставляет себя успокоиться, но после этого он другой».
  "Как же так?"
   «Смотрю краем глаза, мало ест, плохо спит».
  «Несмотря на это, он продолжал тусоваться с тобой и Блейзом».
  «Он думал, что Блейз познакомит его с Паффи, Доктором Дре, Расселом Симмонсом».
  «У Блейза есть такие связи?»
  «Мосей верил, что да».
  «Блейз водил за нос Мозея», — сказала Петра.
  Кивнуть. «Итак, Мозес ездил и делал всякую всячину для Блейза, а Блейзу не нужно было ему платить. Блейзу нравилось, что его рабом был большой черный парень. Принеси мне рубашки из прачечной, чувак, купи мне это, купи мне то, чувак. Все думали, что Мозес — телохранитель, но он мягкий».
  «Ты был мускулом».
  «Я присматривала за Блейзом ради Мэри » .
  Майло сказал: «Отлично поработал, Бозо».
  Биро сказал: «Блейзу нужна была свита».
  «Да, сэр».
  «Кто были остальные участники?»
  "Вот и все."
  «Ты и Моисей».
  Кивок.
  «Зачем Блейзу сокращать свое окружение, убивая Мозея?»
  «Мосей продолжал говорить, что его это устраивает, но было видно, что он лжет».
  «Блейз подумал, что он может поговорить о Лестере», — сказала Петра.
  «Парень был мягким », — сказал Фиск.
   «Зачем Блейзу убивать Лестера?»
  «Лестер позвонил Блейзу, сказал, что вы, ребята, присматриваетесь к девушкам, Блейз занимался другими старыми делами, Блейз должен уехать из города. Блейз сказал, к черту это, есть более простой способ».
  Я сказал: «Он только что признался, что знал, что Блейз намеревался убить Лестера».
  Улыбка Майло озарила комнату наблюдения. «Спасибо, Господи, за глупых преступников».
  Петра сказала: «Так вот в чем суть поведения Блейза. Он убивает людей, чтобы заставить их замолчать».
  «Да». Громко и определенно.
  «А как же девочки?»
  «Это», — сказал Фиск, — «он просто ненавидел их. Я полагаю».
  «Он никогда об этом не говорил?»
  «Нет, Мэри мне сказала».
  «Хорошо. Роберт, это хорошо, мы ценим ваше сотрудничество. Давайте вернемся на секунду к Мозею Гранту. Как и где он умер?»
  « Где было это здание, в которое мы врезались, раньше там была автомастерская или что-то в этом роде, потом клуб, потом оно опустело. Как, я не видел. Блейз послал меня купить еды, я пошел на Гранд-Сентрал Маркет — то большое место, где мексиканцы продают всякую всячину по дешевке?» Быстрый взгляд на Биро.
  Биро спросил: «У тебя есть какие-нибудь тамале, сложенные вручную?»
  «Я купил всякую всячину для них двоих, а себе свежие овощи», — сказал Фиск. «Мне нравятся эти бобы эдамаме. Я возвращаюсь, Мосей лежит там, Блейз возится со своими ProTools, смешивая, как будто ничего не произошло. Я говорю, что случилось, Блейз говорит, что подсыпал Мозесу руфи в молоко. Мозес пил много молока, любил масло, сыр, все молочное. Все такое жирное, вот почему он так выглядел».
  Формирование выпуклого живота и нахмуривание бровей.
   Петра спросила: «Как Блейз убил Моисея?»
  «Застрелил его».
  «С чем?»
  «Этот .22 он носит с собой. У него есть и другие вещи, но он носит это».
  «Что еще?»
  «Дробовик, .44, куча ножей. .22 помещается в кармане».
  «Какая марка?»
  «Дешевый пистолет, чехословацкий или румынский, или что-то в этом роде. Он называет его своим лучшим другом, он получил его на улице, когда начал торговать наркотиками в тринадцать лет.
  Вот чем он убил тех наркоманов».
  «Эти безымянные парни».
  «Он просто назвал их мертвецами-наркоманами».
  «Итак, вы возвращаетесь с рынка и находите Мозея мертвым. Это был бы второй раз, когда вы попали в одну из отвратительных сцен Блейза, но вы остались с ним».
  «Я был очень расстроен», — сказал Фиск. «Вот что я делал сегодня вечером у Мэри. Пришел сказать ей, что с меня хватит».
  «Вместо этого вы в конечном итоге стали близки».
  «Это то, что происходит с нами», — сказал Фиск. «У нас есть химия».
  «Значит, ваш план был...»
  «Сдай Блейза тебе. Если хочешь его, отправляйся по адресу 13466 Hillside View в Маунт-Вашингтон, это тот дом, в котором он ночует».
   "Он?"
  «Он нашел его. Я собирался завтра уехать».
  Петра переписала адрес и вышла из комнаты.
   Майло уже разговаривал по телефону, набирая номер SWAT. Пока он вызывал группу захвата, Петра вернулась к Фиску, осталась стоять на ногах и смотрела на него сверху вниз. «Мэри — хозяйка этого дома?»
  «Нет, он принадлежит какому-то диджею, у которого есть караоке-машина. Блейз знает его по клубам».
  "Имя?"
  «В почте написано Перри Мур».
  "Где он?"
  «Ушел», — сказал Фиск. «Играл на каком-то круизном судне, сказал Блейз».
  «Знает ли мистер Мур, что вы остановились у него дома?»
  Перемещение глаз. «По словам Блейза».
  «У Блейза есть ключ?»
  «Он сказал, что потерял его».
  «Как вам удалось проникнуть?»
  Фиск поерзал на стуле. «Он разбил окно».
  «После того, как он сломался, вы вошли».
  «Он сказал, что все в порядке». Фиск щелкнул зубами. Начал покачивать ногой.
  «Тебя что-то беспокоит, Роберт?»
  «Все еще хочу пить», — сказал Фиск. «Можно мне этот сок, сейчас? Тоже адвокат?»
   ГЛАВА
  41
  Петры и тишина в два часа ночи позволили быстро доехать от Голливуда до горы Вашингтон.
  Убежищем Блеза Де Пейна был маленький серый каркасный дом на короткой, малоизвестной улице, прямо по шоссе от Чайнатауна, где был выброшен Мозес Грант. Машины SWAT заполонили квартал. Высота открывала туманный, прерываемый соснами вид на черное дамасское небо.
  Открытая дверь гаража обрамляла большую часть Hummer. Внутри дома одежда, еда и запах тела засоряли четыре неопрятные комнаты, но никаких следов Де Пейна.
  Вторая группа SWAT была более подавлена, чем качки, которые арестовали Фиска, все были разочарованы большим наращиванием, никаких действий. Заместитель командира появился, чтобы руководить сценой, плотный, кривоногий лысый мужчина по имени Лайонел Харгер, с мясистыми бороздами, прорезавшими его лоб, и многократным раздавленным носом, который обнюхивал воздух с собачьей интенсивностью.
  Он выскочил из дома, перебежал через крыльцо, встал перед Петрой, скрестил руки на голубятне. «Двое за одну ночь? Мы должны брать с вас, служащих, почасовую оплату».
  Майло сказал: «Будьте благодарны, что вам не платит подозреваемый».
  Подбородок Харгера дернулся вверх, как будто его укололи. «Ты тот самый Западный Лос-Анджелес
  так называемый ас, делает вещи...уникально». Улыбка-штопор на последнем слове.
  Майло сказал: «Это лучше административных совещаний и прочей ерунды», и максимально использовал свой рост.
  Глаза Харгера вылезли из орбит, а грудная клетка распухла. «Сосредоточьтесь на своей скорости раскрытия преступлений, лейтенант. Для комедии придерживайтесь Робина Уильямса».
  Он потопал прочь, начал собирать свои войска. Криминалисты роились по территории, как муравьи на пикнике, осматривая Хаммер, освещая
  масляные пятна на подъездной дорожке, поиск следов шин. Пятилетняя Mazda Miata, зарегистрированная на Перри Мура, нигде не была видна. Петра поставила на нее сигнал тревоги пять минут назад.
  Лайонел Харгер с важным видом подошел к бронированному Ford Expedition, остановился, чтобы поглазеть, сел в машину и умчался.
  Петра сказала: «Заводить друзей и оказывать влияние на людей, лейтенант Стерджис».
  Майло сказал: «Тупица не помнит, но он был на год старше меня в академии. Разные подлые личности оставляли враждебные печатные материалы в моем шкафчике. Старина Лайонел всегда мог усмехнуться, когда он просто проходил мимо, пока я раскапывал какое-то сокровище».
  Настала его очередь потопатиться и побежать к дому, где он нырнул под желтую ленту.
  Петра сказала: «Все увядают от недосыпа», но ее глаза были направлены на дальний свет. «Блейз — маленький счастливчик, он все время ускользает».
  Я сказал: «Когда Фиск не связался с ним, он, вероятно, занервничал».
  «Есть ли предположения, куда он делся?»
  Я покачал головой.
  «Дозвониться до Тани?» — спросила она.
  «Оставлял сообщения на ее мобильном и на мобильном Кайла».
  «В этот час они, вероятно, дремлют. Хотя, когда я учился в колледже, я, кажется, помню, что три часа были серединой дня. Попробуй еще раз?»
  Я так и сделал. Результат тот же.
  Она сказала: «По крайней мере, в этом особняке хорошая система безопасности».
  Ее сотовый запищал. Рауль Биро сообщил ей, что Роберта Фиска забрали в окружную тюрьму. Она проинформировала Биро и повернулась ко мне. «Мы в конце концов поймаем Блейза. Пока мы этого не сделаем, Таня должна взять семестр отпуска и уехать подальше».
  Прежде чем я успел ответить, высокий усатый техник вышел и показал ей
   Пиджак из мятого красного бархата с лацканами из золотой тесьмы. Hollywood Elite Custom Внутри этикетка портного , адрес с низкой арендной платой на восточной оконечности бульвара, BDP
  монограмма над ней.
  «Это наш мальчик», — сказала она.
  «Элегантный наряд», — сказал техник. «Он ходит так, кто знает, может, вы его даже найдете».
  Она указала пальцем. «Иди копай, крот». Техник рассмеялся и вернулся в дом. «Думаешь, сможешь убедить парня уехать из города, пока мы не найдем Блейза?»
  «Ей больше некуда идти», — сказал я.
  «Другой семьи нет?»
  «Насколько мне известно, нет».
  «Может быть, мы сможем придумать план — ну, посмотрите, кто вернулся и идет бодрой походкой».
  Майло сделал несколько длинных шагов, помахал нам рукой в сторону дома. Когда мы добрались, он сказал: «Назад».
  
  Один из техников заметил нарушение почвы в задней части скудного двора, что выглядело как недавние раскопки вдоль затененной полосы, созданной живой изгородью из чубушника. За исключением изгороди, собственность в основном представляла собой сухую землю, ландшафтный дизайн не был коньком Перри Мура.
  Ручное копание заняло некоторое время, несколько пар рук выкапывали дюйм за дюймом.
  В три сорок семь утра следователь коронера Джуди Шейнблум подтолкнула что-то мягкое на глубине двух футов. Минуту спустя она смотрела в лицо, завернутое в прозрачный пластик.
  Белый мужчина, около тридцати пяти, каштановые волосы, оранжевое пятно на душе. Черно-зеленая грязь вокруг губ и глазниц указывала на ранние признаки разложения. Небольшой конденсат жидкости на поверхности пластика, но никаких личинок; пленка была промышленной прочности и скреплена драпировочным шнуром.
  Прохладные сухие ночи замедлят процесс.
   Все в Mission Road согласились, что это были дни, а не недели.
  Дальнейший обыск дома выявил дешевый синий нейлоновый кошелек под кучей грязного нижнего белья. Фотография на просроченных водительских правах Перри Мура совпадала с фотографией трупа. Пять лет назад волосы и заплатка Мура были томатно-красными.
  Тело вытащили, осмотрели. Выступ на левой стороне лба Мура выглядел как травма от тупого предмета. Затем отверстие в затылке Мура опровергло это.
  «Пуля все еще там», — сказала Джуди Шейнблум. «Выхода нет, потому что недостаточно силы».
  «Двадцать два», — сказал Майло.
  «Вот на это я бы сделал ставку еще больше». Шейнблум вернулся к трупу.
  Другие техники продолжали искать дополнительное движение грунта, ничего не нашли. Петра заказала собаку-трупоеда, так или иначе, узнала, что это займет пару дней.
  Мы вернулись к ее машине. Она прислонилась к двери и зевнула. «Блейз становится неосторожным. Положить Мура в такую неглубокую могилу, оставив Мура и свои личные вещи позади».
  Я сказал: «Он не ожидал, что его найдут».
  Майло сказал: «Фиск все испортил. Кстати, Фиск должен был знать о Муре, но он направил нас именно сюда».
  «Он, вероятно, решил, что это всего лишь вопрос времени. Если он снискает расположение, ему станет легче».
  «Я подпитывала это заблуждение», — сказала Петра. «Все время, пока мы танцевали вокруг убийства, я делала вид, что покупаю его быка, чтобы он не нанял адвоката. Потом я снова поднимаю тему взлома и проникновения, и он заканчивает это».
  «Идиот сосредоточен на мелочах», — сказал Майло. «Знает, что мы его ищем, но приходит к Мэри, чтобы быстро переспать, и все равно попадает прямо в цель».
  «Слава богу за криминальные повреждения мозга, а? Может, Блейз облажается
  по-крупному, теперь, когда он без свиты. А я тем временем пойду спать. Она открыла дверцу машины, потерла глаза. Уставилась на что-то за моим плечом.
  Тело Перри Мура, завернутое в официальный криптопластик, было погружено в белый фургон. Ножны не сильно отличались от тех, в которых его похоронили.
  «Убью тебя, чтобы забрать твой дом», — сказала Петра.
  Майло сказал: «Местоположение, местоположении, местоположении».
   ГЛАВА
  42
  Я забрал «Севилью» на станции Голливуд и поехал домой, а Майло спал на пассажирском сиденье.
  На перекрестке Уилтона и Мелроуза, все еще с закрытыми глазами, он сказал: «Какова вероятность, что Блейз сойдет с ума и набросится на Таню, вместо того чтобы поступить рационально и исчезнуть?»
  «Не знаю».
  «У него нет никаких логических оснований избавиться от нее, чтобы скрыть старые преступления.
  Тела Перри Мура достаточно, чтобы упрятать его за решетку на всю жизнь. Он должен решить, что Фиска либо арестовали, либо он решил его кинуть. В любом случае, он знал, что Фиск мог бы заговорить о Лестере и Мозесе Гранте, добавив еще пару пожизненных сроков, а может, даже иглу».
  Я сказал: «Если бы я хотел, чтобы вы почувствовали себя лучше, я бы сказал, конечно. Но сокрытие — это лишь малая часть. Он убивал людей еще до того, как научился бриться, и ему это сходило с рук. Это всегда было ради острых ощущений».
  Он застонал, повернулся к окну, погрузился в настоящий сон и задышал ртом.
  Пятиминутный сон; он резко встал, потер глаза. «Тебе нужно серьезно поговорить с Таней, Алекс. Кайл бесполезен в серьезном противостоянии. Пока Блейз не под стражей, ей нужно куда-то пойти ».
  «То же самое сказала и Петра».
  «Великие умы», — сказал он. «Когда вы хотите это сделать?»
  "Завтра утром."
  «Давайте наведаемся в особняк завтра, до того, как они оба уйдут в школу, скажем, в семь».
  «Ладно», — сказал я. «Может, тебе стоит поговорить о чем-то страшном».
   "Почему?"
  «Это больше твоя работа, чем моя».
  «Ладно», — сказал он. «Сделай меня плохим парнем, я и так выгляжу как плохой парень».
  Снова сменив позу, он хлопнул себя по карману, пробормотав: «Черт возьми, вибратор, такое ощущение, будто там суетится хорек», выдернул телефон и рявкнул: « Стерджис ... о, эй... что... это все, что ты знаешь ? Ладно, конечно, конечно, мы уже близко».
  Отключив связь, он сказал: «Это был Биро, парень, похоже, не нуждается ни в еде, ни в сне, ни в какой-либо другой человеческой пище. Отслеживаю звонки, один только что пришел с Хадсон-авеню. Думаю, мы сейчас напали на особняк».
  
  Иона Бедард, пьяная, со стеклянным взглядом, в костюме Prada цвета акульей кожи, перекрученном так сильно, что он закрутился в ее туловище, закричала: «Уберите от меня свои грязеварские руки!»
  Офицер, заглядывавший в патрульную машину, был белым мужчиной по имени Кенни, крупным, мускулистым и веселым. Его партнерша, чернокожая женщина по имени Доултон, стояла на передней площадке особняка, слушая, как детектив Рауль Биро говорит с Америкой. Домработница была одета в длинный розовый халат, все туже затягивала пояс и указывала на патрульную машину, в которой находилась Иона.
  Янтарный свет мерцает в нескольких соседних домах, но большая часть Гудзон-авеню остается тусклой и тихой, если не считать звука гнева Айоны.
  В особняке Бедарда горит много света. Зеленый «Бентли» занял свое обычное место на подъездной дорожке. Никаких признаков белого «Мерседеса». «Гризер!»
  Иона сгорбилась на заднем сиденье полицейской машины, ее руки были скованы наручниками спереди в знак вежливости, черные волосы были жесткими и спутанными, а потекшая тушь на ресницах напоминала оценку D.
  Картина грустного клоуна. Тощие ноги были раздвинуты, открывая полумесяц черных трусиков под колготками.
  Запах спиртного я чувствовал за ярд.
  Иона колотил по сиденью кулаками в наручниках. «Выпустите меня, выпустите меня ! »
   Офицер Кенни сказал: «Вы арестованы за нарушение общественного порядка, мэм. Теперь вам нужно успокоиться, прежде чем вы навлечете на себя дополнительные неприятности».
  Нижняя челюсть Ионы высунулась. «Это мой гребаный дом, а ты гребаный работник службы ! Я приказываю тебе выпустить меня ! »
  «Мэм...» Кенни встретил поток ругательств. Он закрыл дверь крейсера.
  Раздался звук «ратататата», и окно машины задрожало. Иона растянулась на спине, подняла ноги и принялась бить по стеклу каблуками-шпильками, словно велосипед.
  Кенни сказал: «Если она этого не остановит, мне придется ее связать».
  Майло сказал: «Будь моим гостем».
  «Она никому не нужна?»
  «В ее собственном сознании».
  Кенни улыбнулся. «Много такого происходит».
  
  Когда патрульная машина отъехала, Рауль Биро закончил с Америкой и позволил ей вернуться в особняк. Его волосы были гладко зачесаны назад над гладким лицом.
  Ни одной морщинки на его синем костюме. Его белая рубашка была снежно-белой, золотой галстук был завязан идеальным полувиндзором.
  Пока Биро говорил, рука Майло потянулась к его собственной вялой ленте из полиэстера.
  «По словам мисс Фриас — горничной — вот что произошло. Миссис Бедард появилась сегодня вечером около семи вечера, без предупреждения. Она настояла на том, чтобы зайти, что поставило Фриас в трудное положение, поскольку инструкции мистера Бедарда заключаются в том, чтобы ее никогда не пускали».
  «Семейное счастье», — сказал Майло.
  «Фриас говорит, что миссис Бедард уже пробовала это раньше, но всегда, когда мистер Бедард здесь. Мистер Бедард справляется с этим, стараясь не провоцировать конфронтацию. На этот раз, когда Фриас попытался закрыть дверь, миссис Бедард так сильно оттолкнула ее в сторону, что она
   чуть не упала, вломилась внутрь и начала осматривать дом в поисках Кайла и „той девушки". Видимо, Кайл говорил с ней ранее в тот день и рассказал ей о Тане, и она не одобрила это».
  «Подсказываю маме», — сказал Майло. «Интересно, почему?»
  Биро пожал плечами. «В общем, миссис Бедард нашла Кайла и Таню в одной из спален и набросилась на них. Последовал большой спор, Кайл и миссис.
  Бедард кричит, миссис Бедард швыряет вещи, что-то сломалось. Примерно в семь пятнадцать Кайл и Таня вышли из дома, миссис Бедард пыталась физически удержать Кайла. Она дергает его за рукав куртки, он выскальзывает из куртки, на этот раз ее очередь падать. Она приземляется на задницу, кричит Кайлу, чтобы тот помог ей подняться. Таня начинает помогать, но миссис Бедард кричит на нее
  — «Не ты !» Кайл напивается и уходит с Таней.
  «Они забирают «Мерседес»?»
  «Ага», — сказал Биро. «С тех пор от нее ничего не слышно. По словам Фриаса, миссис Бедард набрала сотовый номер Кайла сто раз. Наконец, она сдается, идет в бар и принимается за личные запасы односолодового виски мистера Бедарда. К восьми она уже в хлам, начинает ругать горничную — как она могла допустить такое позорное событие, «этой девчонке здесь не место», разве Фриасу нельзя доверить даже управление домом и так далее. По-видимому, последовали какие-то расистские замечания, и Фриас ушла в свою комнату и заперлась там. Миссис
  Бедард идет за ней, хлопает дверью, начинает кричать, наконец сдается и уходит. Затем в три часа ночи раздается звонок в дверь, Фриас отвечает, потому что боится, что это Кайл, у него какие-то неприятности. Вместо этого снова миссис Бедард, еще пьянее, такси уезжает, а у нее чемодан, она говорит, что выписалась из Хилтона, переезжает, пока порядок не будет восстановлен. Фриас пытается не пустить Бедард. Начинается борьба, и обе женщины оказываются на задницах.
  Фриас снова бежит в свою комнату, набирает 911. Через три минуты появляется патрульная машина Уилшира, входная дверь широко открыта, и миссис Бедард выходит и приказывает патрульным арестовать «эту сучку-гризершу, изгибающую тако, и депортировать ее обратно в страну тако».
  В особняке поочередно гас свет. Биро изучал фасад в стиле Тюдоров.
  «Может быть, это действительно правда, деньги не приносят счастья». Легкая улыбка.
  «Хотя я не думаю, что быть бедным будет большим утешением, если ты изначально сумасшедший».
  Мы втроем вернулись к своим машинам. Гражданский драйв Биро был восьмидесятых годов
   Datsun ZX, шоколадно-коричневый, кастомные диски, в безупречном состоянии.
  «Что дальше, лейтенант?»
  «Мне лучше найти детей и обеспечить их безопасность, пока Де Пейн не будет арестован».
  «А как насчет миссис Бедард? Как только она протрезвеет, она выйдет».
  «Я не считаю ее источником серьезного криминального риска, но если кто-то потеряет документы на день-другой, никто не будет плакать».
  Биро улыбнулся.
  «Это может случиться. Что еще ты хочешь, чтобы я сделал?»
  «Иди домой и поспи».
  Никакой реакции.
  Майло спросил: «Ты не веришь в сон?»
  «Провел некоторое время в Афганистане, и все мои биологические часы сбились. С тех пор я спокойно отношусь к трем-четырем часам».
  «Прислушиваюсь к снайперам».
  «Среди прочего», — сказал Биро. «Вы бывший военный?»
  «Мы опередили ваше время», — сказал Майло.
  «Азия?» — сказал Биро. «Мой отец так делал. Теперь он водит фургончик с едой. Тако и всякие вкусности».
  
  ГЛАВА
  43
  B iro уехал. Когда звук его форсированного двигателя затих, на Хадсон-авеню вернулась тишина.
  Майло сказал: «Может быть, отвратительная сцена Ионы — к лучшему. Ромео и Джульетта расстраиваются и удирают в неизвестном направлении».
  Я сказал: «Видишь этих двоих, направляющихся в Вегас?»
  «Если бы у меня была такая мама, я бы сбежала, сменила код города, а может, и страны».
  «Хорошее фэнтези, но слишком авантюрное».
  «Куда, по- вашему , они направляются?»
  «У Тани отняли все. Кайл был ярким пятном, но Иона просто испортила это. Таня — существо привычки. Я не вижу, чтобы она направлялась куда-то, кроме дома, который создала для нее Пэтти».
  «Именно то, чего мы ей говорили избегать?»
  «У нее слишком взрослый вид, Майло, но это всего лишь игра во взрослую личность.
  Подумайте: « Ты мне не начальник » .
  «Да, она пренебрегла нашей мудростью, связавшись с Кайлом в первую очередь... Ладно, давайте проверим, может, вы ошибаетесь».
  «Надеюсь, что это так».
  «Только большой человек может это сказать».
  «Не в этом случае».
   В полуквартале от дуплекса на Кэнфилде Майло раздавил свою незажженную панателу в пепельнице Seville и выругался. «Прямо там, на открытом воздухе, можно было бы и вывеску повесить».
  Белый «Мерседес» с тентовым верхом перегородил вход в подъездную дорожку. Перед ним стоял фургон Тани.
  Свет в здании выключен.
  Майло сказал: «Глупые умные дети. Мне следует разбудить их прямо сейчас, произнести самую страшную речь дяди Майло». Он покосился на свои Timex. «Пару часов до рассвета — давайте придерживаться того же расписания. В семь утра мы снова здесь, прямо перед ними. А я тем временем проверю, все ли в порядке. Так что я смогу поспать».
  Он вышел из машины. «Если я не...»
  «Да, да, пенал».
  «Будет ли мой ланч-бокс в стиле Флэша Гордона более заманчивым?»
  «У тебя был такой?»
  «Нет. Все остальные лгут, почему не я?»
  
  Я заглушил мотор и сел за руль, наблюдая, как он шагает по подъездной дорожке и проскользнул перед фургоном. Его правая рука щекотала кобуру под пиджаком.
  Вероятно, это был умный ход — держать оружие в тайне. При его уровне усталости случайное отрывание пальца на ноге было серьезным риском.
  Через несколько секунд после того, как он обогнул здание, раздался выстрел.
  
  Не пощечина от пистолета.
  Громкий рёв; выстрел из дробовика.
  Я выскочил и побежал назад, готовый защитить своего друга.
  С чем?
   Я остановился, нащупал телефон. Нажал на 911 так сильно, что кончики пальцев обожгло.
  Раздался второй взрыв, затем щелчок выстрелов из стрелкового оружия, на таком расстоянии не более зловещий, чем лягушачья песня.
  Дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь—«911 Emergency—»
  Я боролся, чтобы не потерять терпение из-за механического, говорившего «просто будьте спокойны, сэр», подхода оператора.
  Она сказала: «Сэр, вы должны ответить на мои вопросы».
  Я повысил голос. Может быть, «Офицер упал!» прорвало смирительную рубашку ее учебного пособия. Или она услышала, как на третий выстрел дробовика ответил полноценный баллистический хор. Казалось, через несколько секунд сирены завыли с юга. Четыре пары фар.
  Когда квартет вестсайдских подразделений с ревом въехал в дуплекс, я выбежал из машины «Севильи», стоял на тротуаре, подняв руки вверх, чувствуя себя трусливым и бесполезным.
  Слушаю новую, болезненную тишину.
  
  Восемь офицеров двинулись вперед, выхватив оружие. Я высказал свою позицию, и они оставили одного офицера, чтобы наблюдать за мной.
  Я сказал: «Там мой друг. Лейтенант Стерджис».
  Она сказала: «Мы просто подождем, сэр».
  Сержанту потребовалось слишком много времени, чтобы вернуться. «Вы можете вернуться, доктор».
  «С ним все в порядке?»
  Вышли еще двое полицейских, вид у них был серьезный. Я повторил вопрос.
  Сержант сказал: «Он жив — офицер Бернелли, проверьте еще раз, почему так долго едет скорая помощь. И попросите две машины скорой помощи».
  
  Майло сидел на нижней ступеньке задней площадки, подтянув колени почти к подбородку, опустив голову. Прижимая что-то к руке — скомканную куртку. Белый рукав покраснел, а цвет лица стал плохим.
  Он поднял глаза. «Забудьте о судке с обедом, это не считается».
  "Ты-"
  «Просто рана, Кимо Сабе». Широкая улыбка. «Всегда хотел это сказать».
  «Позволь мне это сделать». Я сел рядом с ним и равномерно нажал на куртку.
  «Мы сделаем это вместе». Еще одна ухмылка. «Как в той песне из «Улицы Сезам» — «CoOperation». Большинство этих тряпичных кукол — простаки, но Оскар в деле».
  «У него бывают свои моменты». То, о чем вы говорите, когда дыхание вашего друга становится хриплым, а кровь продолжает сочиться.
  Я надавил сильнее. Он поморщился.
  "Извини."
  «Эй», — сказал он. «Ничего, что нельзя заменить». Его глаза затрепетали. Я чувствовал, как он дрожит через рукав.
  Я обняла его за плечо и прижала крепче.
  Он сказал: «Как уютно».
  Мы сидели там. Все полицейские были снаружи, за исключением одного офицера, стоявшего около верхней ступеньки заднего крыльца Тани.
  Майло снова вздрогнул. Какого черта скорые так долго ехали?
  Задняя дверь в квартиру Тани была разорвана в клочья, но окно осталось на месте.
  Майло сказал: «Это произошло так: этот ублюдок притаился там, я вошел в него, как полный новичок-идиот, мой чертов пистолет все еще в кобуре. Какого черта я должен искать неприятности, если я не готов к ним? Он открыл огонь, но я был вне зоны досягаемости, поэтому меня просто окатило. Я вовремя отпрыгнул назад, чтобы избежать второго и третьего выстрелов. Наконец, я схватился
   моего верного горохострела».
  «Немного», — сказал я.
  «Это не проблема, приятель. Когда я был ребенком, я поймал несколько перепелиных дробин в задницу, когда мой брат Патрик был глупым. Это кажется немного более тяжелым, но ничего огромного — может быть, олень».
  «Ладно, тихо...»
  «Лишь несколько дробинок добрались до моих мужественных бицепсов...»
  «Отлично. Больше никаких разговоров».
  Патрульный наверху площадки сказал: «Диршот? Должно быть, чертовски больно».
  Майло сказал: «Не хуже, чем корневой канал».
  Полицейский сказал: "У меня такое было в прошлом году. Было чертовски больно".
  «Спасибо за сочувствие». Мне: «Давай так сильно, как хочешь. И не волнуйся, ладно? Все в порядке. Не для него». Смех.
  «Он...»
  «Иди посмотри. Пройди курс продвинутой психотерапии ».
  «Я останусь здесь».
  «Нет, нет, проверь, Алекс. Может, ты сможешь получить одно из этих предсмертных признаний». Разрываясь и истекая кровью. «Завтра мы напьемся и посмеемся над этим».
  Я сидел там.
  Он сказал: « Иди. Это может быть наш последний шанс».
  Убедившись, что его рука надежно держит куртку, я встал и подошел к лестнице.
  Полицейский спросил: «Куда вы идете, сэр?»
   Майло сказал: «Я ему сказал».
  «Не очень хорошая идея, лейтенант. Этот парень не в...»
  «Не будьте тупицей, офицер, и не поглядывайте на доктора. Он член семьи, не станет ругаться на улики».
  «Чья семья?»
  "Мой."
  Полицейский колебался.
  «Ты слышал, что я сказал?»
  «Это прямой приказ?»
  «Настолько прямолинейно, насколько это вообще возможно. Еще немного дерзости, и я поднимусь и залью тебя кровью».
  Полицейский неловко рассмеялся и отошёл в сторону. Я поднялся по лестнице.
  Петерсон Уитбред/Блез Де Пейн лежал на спине, голова была повернута набок, его профиль был выбелен в свете потолочной лампы.
  Он выбрил голову до блеска, носил двухкаратный бриллиант в ухе, пару толстых бриллиантовых колец на левой руке и три на правой. Браслет его Rolex Perpetual, усеянный драгоценными камнями, был стилизован под запястье футболиста и свисал до середины узкой бледной руки.
  Ногти полированные, сине-серебристые.
  Стройный молодой человек, щуплые плечи, миловидное детское лицо, запястья, как у мальчика.
  Маленькая фигура еще больше уменьшилась из-за свободного по размеру спортивного костюма, черного, желтого и белого велюра, логотипа Sean John. Черные лакированные кроссовки с загнутыми носками и желтой подушечкой сбоку, напоминающей плотницкий пузырь. Хрустящие подошвы.
  Новые туфли для большого выхода в свет.
  Надпись на спине толстовки гласила: La Familia. Гавана.
  Ниже: Хорошая жизнь.
   Черный, желтый, белый. Маленький раздавленный шмель.
  Чистая черная дыра веснушками зияла на одной из его рук. Ткань топорщилась там, где пули вошли в его живот.
  Глаза закрыты, рот открыт, движения нет. Слишком поздно для какой-либо исповеди.
  И тут я увидел это: неглубокие взмахи окровавленного туловища.
  Полицейский сказал: «Он иногда дышит, но забудьте об этом. Им следовало вызвать мясной фургон».
  Я стоял там и смотрел, как исчезает Блез Де Пейн. Дробовик с ореховой рукояткой лежал в футе от его правой лодыжки. Три выброшенные гильзы образовали грубый треугольник позади его тела, в нескольких дюймах от разбитой двери.
  Свет за дверью, осколки на кухонной плитке.
  Я спросил: «Есть кто-нибудь внутри?»
  Полицейский сказал: «Жители».
  «Девочка и мальчик?»
  "Ага."
  «Они в порядке?»
  «Это она вышибла этого неудачника — вам лучше спуститься вниз, коронер должен будет подтвердить...»
  Майло крикнул: «Вы слишком много смотрите телевизор, офицер».
  Полицейский покусывал нижнюю губу. «На вашем месте, лейтенант, я бы избегал слишком больших нагрузок. Поддерживайте метаболизм на минимальном уровне, чтобы не истечь кровью без необходимости».
  «В противовес всем этим необходимым кровотечениям?»
  "Сэр-"
  Непристойный ответ Майло был заглушён лязгом каталки на колёсах,
   человеческие голоса, яркий свет.
  Врачи скорой помощи врываются с горящими глазами и полным энтузиазма взглядом, как у хороших ребят.
  Полицейский наверху лестницы сказал: «Лейтенант там, внизу».
  Майло сказал: «Как будто это тайна? Хе -хе-хе». Вставая и снимая куртку и капая кровью. Крича: «О-положительный, на случай, если кто-то хоть немного заинтересован», когда они бросились на него.
  Я начал спускаться по лестнице, но меня остановил странный свистящий звук позади меня.
  Глаза Блеза де Пейна открылись.
  Губы его задрожали. Из его уст вырвался еще один свист, более высокий, как писк чайника.
  Последний воздух выходит наружу.
  Губы сложились в улыбку.
  Ничего преднамеренного, он, должно быть, уже давно перестал проявлять волю.
  Затем его глаза быстро переместились.
  Ко мне.
   Нацелено на меня.
  Его голова оторвана от земли. Сильно упала вниз.
  Припадок? Какой-то терминальный неврологический взрыв — слишком много намерения. Он повторил движение.
  Наблюдаешь за мной?
  Третий подъем и опускание головы.
  Я поспешил к нему и наклонился поближе.
  Его губы шевельнулись. Образовала улыбку.
   Я опустился на колени рядом с ним.
  Он прохрипел. Сделал зрительный контакт. Гортанно рассмеялся или что-то очень близкое к этому.
  Я посмотрел ему в глаза.
  Он встал на дыбы.
  Плюнул кровью мне в лицо.
  Умер.
  Пока я вытирал лицо курткой, мое внимание привлекло движение за дверью. Таня, стоявшая за разбитыми панелями, смотрела в окно, которое каким-то чудом уцелело.
  Вся сцена сложилась у меня в голове.
  Де Пайн стреляет в Майло, слышит что-то позади себя, разворачивается и стреляет низко.
  Он сделал последний выстрел через дверь, прежде чем образовавшийся проем позволил ему открыть ответный огонь, и внезапная боль пронзила его руку, живот и ружье.
  Я помахал Тане.
  Может, она меня не видела. Или видела, но это не имело значения. Она осталась неподвижной. Уставившись на труп.
  Позади нее материализовался Кайл Бедард.
  Полицейский, стоявший наверху лестницы, вернулся и поднялся на полпути.
  «Как он...»
  "Ушел."
  «Вам нужно идти, сэр. Прямо сейчас».
  «Она моя пациентка...»
   «Мне все равно, сэр».
  «Я переступлю через него», — сказал я, все еще чувствуя вкус крови.
  И я это сделал.
   ГЛАВА
  44
  Извержение , затем раскопки.
  На мой взгляд, правоохранительные органы в конечном итоге довольствовались легкими лопатами.
  
  Ключ, найденный в беспорядке, который оставил Блейз Де Пейн в доме Перри Мура, отследили до арендованного склада в Восточном Голливуде. Двухкомнатный номер с флуоресцентным освещением, диваном-кроватью и электрическим подключением.
  Холодильник сзади приятно гудел. Рядом с холодильником стояла запечатанная коробка с пакетиками героина, множество безрецептурных обезболивающих и тридцать пять кусков гашиша размером с кусок мыла. Внутри холодильника было шесть упаковок Jolt Cola, хороший выбор пива из микросваренных бутылок и мусорный мешок, заполненный человеческими костями, некоторые из которых все еще были покрыты высушенной плотью. Кости дали четыре различных образца ДНК, все женские. В конечном итоге были сделаны митохондриальные совпадения с Брендой Хохльбайер и Рене Миттл, также известными как Брэнди Виксен и Рокси Ролл. Эти останки были отправлены обратно в Керни, Северная Дакота, где девочки
  семьи выразили благодарность за возможность обеспечить надлежащие христианские похороны.
  Два других образца остались Джейн Доус.
  Бенджамин Баранелли разместил рекламу в Adult Film News, в которой объявил о воссоздании Vivacious Videos, инициированном «переизданием трибьют-диска на пяти компакт-дисках
  набор с нашими любимыми Брэнди и Рокси».
  Государственный защитник Роберта Фиска предложил заявить о воспрепятствовании правосудию со стороны своего клиента. Офис окружного прокурора заявил о своем «неизменном» намерении предъявить Фиску обвинение в нескольких убийствах первой степени. Компромисс, достигнутый четыре дня спустя, позволил Фиску признать себя виновным по двум пунктам обвинения в преднамеренном убийстве и приговорить его к пятнадцати годам лишения свободы. Главным камнем, который предложил Фиск, был тот факт, что Де Пейн хвастался убийством «двух сук из Комптона».
  Дальнейшая работа над неопознанными костями подтвердила вероятное афроамериканское происхождение. Попытки определить источники продолжались.
  Мэри Уитбред не была обвинена ни в чем. В течение недели после смерти ее сына ее квартира на первом этаже на Четвертой авеню была сдана в аренду, и она переехала в неизвестном направлении.
  По городу ходили слухи, что Марио Фортуно обвинил орду голливудских знаменитостей в незаконном прослушивании телефонных разговоров, и вскоре должны были быть вынесены обвинительные заключения. Газеты Восточного побережья освещали слухи с большим энтузиазмом, чем LA Times.
  Петра, Рауль Биро, Дэвид Сондерс и Кевин Було получили ведомственные благодарности. Биро подтолкнули к ускоренному повышению до Детектива II.
  Когда Майло везли в отделение неотложной помощи Cedars, Рик был там, чтобы поприветствовать его.
  Хирург нарушил собственное правило о лечении родственников и лично вытащил гранулы из руки Майло. Процедура оказалась сложнее, чем ожидалось, потребовалось восстановление нескольких мелких кровеносных сосудов. Майло настоял на чем-то более сильном, чем местная анестезия. Сознательная седация сделала его сумасшедшим, и он засыпал операционную шквалом неприятных комментариев.
  Несколько дней спустя он заявил, что исцелился, и выбросил свою повязку, вопреки рекомендациям врачей. Рик был на дежурстве и не собирался спорить. Я не вступал в спор, даже после того, как заметил, как Майло морщится, поднимая чашку кофе.
  Моя лопата весила тонну.
  Я встречался с Таней ежедневно, иногда часами. Когда его вызывали, Кайл приходил.
  Начать терапию с правильной ноги означало начать со лжи: Патти никогда никого не убивала, просто имела в виду смерть наркоторговца, друга Де Пейна, от руки Де Пейна. «Ужасной вещью» была ее вина за то, что она не сообщила о преступлении.
  Я выстроил оправдание для Патти, чтобы она молчала. Другие уже уведомили полицию, но с плохими результатами; она почувствовала себя вынужденной сбежать, чтобы обеспечить безопасность Тани. Годы спустя она столкнулась с Де Пейном, и он ухмыльнулся, угрожая Тане. Прежде чем Патти смогла что-либо с этим сделать, она заболела, была вынуждена «привести своих уток в порядок».
  Предсмертное заявление, произнесенное спутанно из-за неизлечимой болезни, было призвано предостеречь Таню.
   «Я уверен», — сказал я, — «что если бы она была жива, она бы попыталась рассказать больше подробностей».
  Таня сидела там.
  «Она так сильно любила тебя», — сказал я. «Все идет от этого».
  «Да», — сказала она, «я знаю. Спасибо».
  Следующая тема: тот факт, что она убила человека.
  Реконструкция преступления подтвердила ту сцену, которую я себе представлял.
  Первый выстрел де Пейна в Майло был произведен с вершины лестницы.
  Майло, раненый, побежал назад в темноту, сжимая руку и нащупывая табельное оружие.
  Де Пейн спустился по нескольким ступеням, пытаясь обнаружить свою жертву. Он услышал что-то позади себя, или ему показалось, что услышал. Развернувшись, он выстрелил в дверь с теперь уже более низкой точки обзора, уничтожив дерево, но оставив верхнее окно нетронутым.
  Услышав шум, Таня схватила девятизарядный полуавтоматический «Вальтер», который она одолжила в оружейной комнате полковника Бедарда, и, игнорируя мольбы Кайла, побежала на кухню.
  Услышав третий выстрел Де Пейна и ответный огонь Майло, она неуверенно прицелилась через разбитую дверь и сделала все девять выстрелов.
  Одна пуля застряла в дверном косяке и была извлечена бригадой по реконструкции. Пять других вылетели из Де Пейна, ударились о бетонные ступени и скатились, обезображенные, к подножию лестницы.
  Одна из пуль попала Де Пейну в левую руку, нанеся ему несмертельную рану.
  Две пули пронзили его живот, разрушили селезенку и печень.
  Явный случай самообороны. Таня сказала, что ее устраивает то, что она сделала.
  Может быть, она в конце концов поверит в это.
  Кайл Бедард переехал в дуплекс на Кэнфилде. Иона Бедард протестовала, но ее проигнорировали. Майрон Бедард остался в Европе, но дважды звонил, чтобы «сделать
   уверен, что с Кайлом все в порядке». Когда Майрону сообщили о возмущении его бывшей жены «той девчонкой», он перевел Кайлу пятьдесят тысяч долларов и поручил ему «отправить свою милашку в хороший отпуск и не говорить матери, куда ты едешь».
  Кайл положил деньги в банк и вернулся к работе над докторской диссертацией.
  Таня сказала мне, что любит его, но ей пришлось немного привыкнуть, чтобы кто-то оказался в ее постели. После стрельбы Кайл беспокойно спал.
  «Он садится, спит, но выглядит испуганным, доктор Делавэр. Я обнимаю его и говорю, что все в порядке, а на следующее утро он ничего не помнит.
  Что это, глубокая стадия ночного страха?»
  «Может быть», — сказал я.
  «Если ситуация не прояснится, возможно, он придет к вам».
  «Как ты спишь, Таня?»
  «Я? Отлично».
  Дальнейшие расспросы показали, что она завершила как минимум час компульсивного ритуала перед сном. Иногда рутина растягивалась до девяноста минут.
  «Но это было исключение, доктор Делавэр. В основном я работаю на шестьдесят или чуть ниже».
  «Вы засекаете время сами».
  «Чтобы разобраться с этим», — сказала она. «Конечно, возможно, что само время стало частью рутины. Но я могу с этим жить — ой, кстати, я говорила вам, что изменила свое мнение о психиатрии? Слишком двусмысленно, я думаю о неотложной медицине».
  
  В течение следующего месяца ее компульсивные привычки усилились. Я сосредоточился на крупных проблемах, пока через три недели она не была готова работать над симптомами.
  Гипноз и когнитивно-поведенческая терапия оказались полезными, но не полностью. Я подумывал о медикаментах. Возможно, она почувствовала это, потому что посвятила половину одного сеанса написанной ею статье о побочных эффектах селективных ингибиторов обратного захвата серотонина. Высказывая мнение, что она никогда «не будет играть с моим мозгом, если я не
   был действительно психопатом».
  Я сказал: «В конце концов, решать вам».
  «Потому что я взрослый?»
  Я улыбнулся.
  Она сказала: «Взрослость — это довольно глупая концепция, не так ли? Люди взрослеют по-разному».
   ГЛАВА
  45
  Как раз в то время, когда рука Майло полностью восстановилась, женщина по имени Барб Смит позвонила в мою службу и попросила записать ее ребенка на прием. Я беру очень мало терапевтических случаев, и из-за Тани, полудюжины судебных консультаций и моего желания проводить больше времени с Робин, я поручила службе регулярно доставлять это сообщение.
  Оператор Лоррейн сказала: «Я пыталась, доктор. Она не приняла ответа «нет» — перезванивала три раза».
  "Напористый?"
  «Нет, на самом деле она была довольно милой».
  «То есть мне следует перестать быть упрямым и перезвонить ей».
  «Вы доктор, доктор».
  «Дай мне номер».
  «Я горжусь тобой», — сказала Лоррейн.
  
  Один из тех бессмысленных сотовых префиксов. Барб Смит взяла трубку после первого гудка. Молодой голос, радио-знойный. «Большое спасибо за звонок, доктор Делавэр».
  Я произнес свою короткую речь.
  Она сказала: «Я все это ценю, но, возможно, ты изменишь свое мнение, когда я скажу тебе свою бывшую фамилию после замужества».
  "Что это такое?"
  «Фортуно».
  «О, — сказал я. — Филипп».
   «Фелипе», — сказала она. «Это его настоящее имя, но Марио не будет его использовать, просто чтобы подразнить меня. Ты же встречался с Марио».
  «Доминирующий».
  «Пытается быть», — тихо сказала она. «Он приказал мне позвонить тебе несколько месяцев назад. Я думаю, Фелипе — замечательный мальчик, проблема в Марио — давай поговорим об этом лично. Я знаю, что тебе платят за твое время, и я не хочу бездельничать.
  Ничего, если я приду один, без Фелипе? Тогда, если ты считаешь, что есть проблема, ты сможешь увидеть Фелипе?
  «Конечно. Ты живешь в Санта-Барбаре».
  Нерешительность. «Раньше я».
  «Перемещаюсь», — сказал я.
  Еще одна пауза. «Этот звонок — вы ничего не записываете, да?»
  «Насколько мне известно, нет».
  «Ну», — сказала она, — «это не всегда актуально — то, что люди думают, что знают. Как насчет того, чтобы встретиться на полпути. Между Лос-Анджелесом и Санта-Барбарой».
  «Конечно. Где?»
  «Окснард», — сказала она. «Там есть винодельня, вдали от пляжа, в индустриальном парке у Райс-авеню. Милое маленькое кафе, и там делают отличный Зинфандель, если вы любите вино».
  «Не тогда, когда я работаю».
  «Вы всегда можете забрать немного домой. Я, наверное, так и сделаю».
  
  Я встретил ее на следующий день в полдень.
  Винодельня представляла собой двухэтажное строение из псевдоглинобитного кирпича, расположенное на паре акров благоустроенных газонов и безупречной парковки в пятнадцати милях над верховьями Малибу. Виноград привозили на грузовиках из Напы, Сономы и Александровской долины, прессовали и разливали в антисептических условиях, недалеко от автострады
   для доставки. Далеко не так, как благоухающая земля Винной страны, но в дегустационном зале было много народу, как и в ресторане на десять столиков у дальней стены.
  Барб Смит зарезервировала угловую кабинку. Она была молода и бронзовата —
  может быть, тридцать — с длинными волнистыми черными волосами, пытливыми карими евразийскими глазами, широким мягким ртом. Голубой брючный костюм прикрывал кожу, но не мог скрыть изгибы. Коричневая сумка Kate Spade, босоножки на высоком каблуке в тон, сдержанные изумрудные серьги, нежное колье из золотых звеньев.
  Перед ней стоял бокал красного вина. Ее рукопожатие было крепким, влажным по краям.
  Она поблагодарила меня за то, что я пришел, вручила мне чек на сумму в три раза больше моей обычной платы и достала из сумки фотографию размером с бумажник.
  Темноволосый мальчик, застенчивая улыбка. В нем много от матери; единственный след от Марио Фортуно — немного низковатый подбородок.
  «Красивый», — сказал я.
  «И хорошо. Внутри — там, где это имеет значение».
  Подошла официантка. Барб Смит сказала: «Тресковые котлеты просто невероятные, если вы не против рыбы. Вот что я буду есть».
  "Звучит отлично."
  Официантка одобрительно кивнула и ушла.
  «Не тогда, когда ты работаешь», — сказала Барб Смит. «Я это уважаю. Моя единственная работа — заботиться о Фелипе, а он в школе до трех».
  Это означало, что Окснард находился далеко от дома.
  Принесли мою колу. Барб Смит отпила вина. «Это не Zin, это смесь каберне и мерло, как во Франции. Марио не любит мерло, называет его каберне для девочек. Я пью то, что хочу — если бы я обняла тебя, когда ты вошла, ты бы подумал, что я дерзкая, да?»
  «Объятия могут быть голливудскими рукопожатиями», — сказал я.
  Она рассмеялась. «Я люблю тебя, детка, теперь полностью изменишься? Когда-то давно
  Я думал, что хочу быть частью этого. Причина, по которой я поднял тему объятий, в том, что это не имело бы ничего общего с дружелюбием. Именно так Марио научил меня проверять провода».
  «Ах».
  «Но в том, как вы одеты — рубашка-поло и брюки — будет довольно сложно что-то скрыть. Если только вы не в курсе последних технологий».
  «Для меня это означает стерео».
  «Простой парень, а? Я в этом сомневаюсь, но я убежден, что ты не запрограммирован. С чего бы тебе быть запрограммированным, я же тебя позвал . По просьбе Марио — хорошее слово, не правда ли? Я работаю над своим словарным запасом, всегда стараюсь стать лучше. У Фелипе отличный словарный запас. Все говорят мне, что он одарен».
  Она отпила еще, посмотрела в сторону. «Я не хотела этого делать, но Марио — ты, наверное, задаешься вопросом, что я в нем нашла. Иногда я сама задаюсь этим вопросом. Но он отец моего ребенка, и я знаю, что он переживает невероятно тяжелые времена. Ты знала, что у него больное сердце — два шунтирования много лет назад, но были повреждения, которые они не смогли исправить? Эта часть никогда не попадает в газеты».
  Уголки ее глаз увлажнились, и она вытерла их салфеткой.
  «О, посмотрите на это», — сказала она. «Я его ненавижу, и все равно мне его жаль».
  «Говорят, у него есть харизма».
  «Вам интересно, как я с ним связалась? Или это слишком эгоистично с моей стороны?»
  «Расскажи мне», — попросил я.
  «Все возвращается к тому, о чем я только что вам сказала. Желание быть частью сцены. Я думала, что я актриса, училась в каком-то общественном колледже в…
  специализировался на театре, все говорили, что у меня есть талант. Поэтому я приехал сюда, сменил ряд временных работ, пытаясь пробиться. Одна из них была работа в кейтеринговой компании, которая устраивала высококлассные вечеринки в индустрии. Я встретил Марио на одной из таких, он был единственным, кто удосужился посмотреть на меня, когда я подошел с тарелкой креветок в карри. Ужасная еда, если я расскажу вам, что происходило за кулисами, вы больше никогда не будете есть на вечеринках в индустрии».
   «Опять?» — улыбнулся я.
  «Извините», — сказала она. «Я кажусь такой претенциозной. Одно из выдуманных слов Марио. Он презирает людей, которые ему платят... в общем, именно там я и познакомилась с Марио, а позже, после вечеринки, он повел меня выпить и покатал на своем Кадиллаке. В итоге я рассказала ему историю своей жизни — у Марио талант слушать, — и он рассказал мне, что он сделал. Его порадовало то, что я понятия не имела, кто он такой. Я слышу частного детектива, я представляю себе какого-то мелкого парня с офисом над мексиканским рестораном, как по телевизору, я имею в виду, что любой может водить Кадиллак, верно? Он ни разу не прикоснулся ко мне, настоящий джентльмен, отвез меня домой и снова пригласил на свидание. Немного нервничал, как подросток. Позже, конечно, я узнала, что он притворялся, Марио может заставить вас думать, что вы хотите.
  Он играет лучше, чем любая из тех звезд, на которых он работает... в любом случае, он говорит мне, что мог бы использовать мои таланты, частные детективы постоянно нанимают начинающих актеров, есть много кроссоверов. Поэтому я пошел работать к нему. И он был прав, актерское мастерство — большая часть этого».
  «Работа под прикрытием?» — спросил я.
  «Я что-то из этого делал, но в основном это было притворство тем, кем я не был.
  «Пойти в коктейль-бар и заставить объект пофлиртовать со мной, чтобы Марио мог сделать фотографии. Процесс обслуживания — удивительно, как легко проникнуть в чей-то дом или офис, если приподнять подол юбки».
  Она допила вино. «Я выгляжу как какая-то проститутка, да?»
  «Больше похоже на приманку».
  «Мило с твоей стороны, но я продавал сексуальную привлекательность. Не то чтобы я когда-либо делал что-то подлое, это была ложная реклама. Тем временем я влюбляюсь в Марио, и он утверждает, что чувствует то же самое».
  Она покачала головой. «Достаточно стар, чтобы быть моим отцом, и он был женат четыре раза до этого. Запишите это в «О чем я думала?». Тем временем я беременна. Что оказалось лучшим, что когда-либо случалось со мной.
  Фелипе — ангел, такой милый, более идеального мальчика и желать нельзя».
  «Но Марио беспокоится о нем».
  «Марио думает, что он гей».
   «Потому что он тихий», — сказал я.
  Она рассмеялась. «То есть Фелипе не спорит, не любит драться или заниматься спортом. Он все время уткнулся носом в книги, он немного маленький для своего возраста. Моя линия семьи, моя мама китайская — о, вот наша еда».
  Мы ели молча, пока она не сказала: «Может быть, Фелипе немного слишком нежен. Да, у него красивое лицо, когда он был младенцем, все думали, что он девочка. Но делает ли это его геем?»
  "Нисколько."
  «Именно так, доктор Делавэр. Я постоянно говорю это Марио, но он все время хочет, чтобы я подталкивал Фелипе к тому, что он ненавидит».
  «Спорт?»
  «Спорт, каратэ». Она отложила вилку. «Я тебе говорю, если бы он ввязался во что-то грубое и повредил этот милый носик, я бы разбилась вдребезги. Я так и сказала Марио. Он сказал мне, что я сумасшедшая, что несколько шрамов — это то, что нужно каждому парню...
  У вас есть шрамы, доктор Делавэр?
  Я улыбнулся.
  Она сказала: «Извините, это было любопытно. У Марио шрамы. Много шрамов, с тех пор, как он рос в Чикаго. Для меня это не по-мужски. По-мужски быть уверенным и не доказывать свою правоту».
  «Тебя не беспокоит Фелипе, и ты его лучше всех знаешь».
  "Точно."
  «Но ты здесь…»
  «Чтобы выполнить свой долг перед Марио. Что-то вроде последнего поцелуя, понимаете?
  Потому что он уходит — не в тюрьму, если он откажется от того, что, как я думаю, он собирается отдать. Но когда вы знаете что ударит по вентилятору, это будет грандиозно, доктор Делавэр. Люди, которым вы не поверите, рухнут.
  «Список А».
  «Список A- plus », — сказала она. «Я говорю о лицах на красной дорожке, о людях, которые бегут
   крупные студии, корпоративные императоры. Главное достоинство Марио было в том, что он никогда не рассказывал.
  Но с тем, что они имеют против него, с его злым сердцем, с потерей большей части его денег, он собирается все выложить. А потом ему придется куда-то уехать, и я больше никогда его не увижу, и Фелипе тоже. Поэтому я подумал, почему бы не быть хорошим человеком. Хотя я знаю, что Фелипе не гей».
  «Хорошие ли отношения у Марио и Фелипе?»
  «Марио не проводил много времени с Фелипе, но Фелипе он нравится. И самое забавное, что, несмотря на все разговоры Марио о том, что он хочет втянуть Фелипе в грубые дела, он был с ним нежен. Они играли в карты, просто сидели. Правда в том, что Марио сам по себе не очень-то спортсмен — вы его видели, он маленький парень».
  «Маленький парень с харизмой большого парня».
  «Еще один Наполеон», — сказала она. «По какой-то причине я влюбилась в них. Может быть, потому что мой отец — это неважно, дело не во мне, дело в Фелипе.
  Вы согласны, что с ним все в порядке?
  «Ничто из того, что ты мне сказал, не говорит об обратном. И если он гей, я ничего не смогу и не захочу с этим поделать».
  Она вытерла рот. «Ты сам не гей?»
  «Нет», — сказал я. Но некоторые из моих лучших друзей... «Переориентация сексуальной терапии — это не то, что я бы рекомендовал».
  «Я полностью согласен. Но Фелипе не гей. Он абсолютно хорошо приспособлен».
  «Марио упомянул о некоторых насмешках в школе и проблемах с туалетом».
  «Ничего страшного», — сказала она. «Фелипе маленький и не занимается спортом, поэтому некоторые старшие мальчики подшутили над ним. Я сказала ему, чтобы он им противостоял, сказал, что не лезь в чужие дела. Это сработало. Что касается проблем с туалетом, мой педиатр сказал, что Фелипе сдерживается и страдает. Я поговорила с Фелипе, и он сказал, что ему не нравится пользоваться туалетом в школе, потому что там слишком грязно. Я пошла и проверила, и он прав, это место грязное, я бы не пустила туда свою собаку. Но я не хотела, чтобы у Фелипе все засорилось, поэтому я начала давать ему немного минерального масла, будила его немного раньше на завтрак, а затем через тридцать минут, за десять минут до того, как ему нужно было идти в школу, он мог сходить и ему не нужно было идти в школу. Во-первых, я сказала ему пользоваться писсуарами, просто отойти назад, чтобы его тело не касалось ничего грязного».
  «Похоже, ты со всем справился».
  «Я так и думал. Спасибо, что согласились». Широкая улыбка. «Так что теперь я выполнил свое обязательство перед Марио, и мы можем насладиться нашим обедом».
  
  Оставшееся время она провела, перечисляя дела, над которыми работала. Перечисляя имена, затем обещая мне конфиденциальность, затем заявляя, что поскольку она мне заплатила и это была профессиональная встреча, закон гласит, что все, что она мне сказала, является конфиденциальным.
  Когда мы закончили, она настояла на том, чтобы заплатить, но мы разделили счет пополам.
  Я проводил ее до машины. Серый Ford Taurus с наклейкой Avis.
  Осторожная женщина.
  «Спасибо за встречу со мной, доктор Делавэр. Я чувствую себя намного лучше».
  «С удовольствием. Передаю привет Марио».
  «Сомневаюсь, что буду с ним разговаривать. Кстати, хочешь узнать настоящую причину, по которой, как мне кажется, Марио хотел, чтобы я тебя увидел? Это не имеет никакого отношения к Фелипе, Фелипе, очевидно, в порядке».
  «Какова настоящая причина?» — спросил я.
  «Вина, доктор Делавэр. Марио может быть социопатом, но у него все еще есть способность чувствовать вину. И, возможно, я единственный, кому он мог бы показать эту свою сторону».
  «За что он чувствует себя виноватым?»
  «Не его работа», — сказала она. «Не все те жизни, которые он разрушил своими прослушками и вымогательством, которыми он гордится. Но как отец... он знает, что потерпел неудачу. Он мне так и сказал. У него три дочери от трех разных матерей, еще четыре сына, и все они в ужасном состоянии, двое сидели в тюрьме. Плюс был сын, которого он никогда не признавал, который стал совсем плохим. Марио сказал, что он был связан с наркотиками и преступностью, всякими тяжелыми вещами. В основном он винил мать...
  кто-то, на ком он так и не женился, все это было одноразовой связью. Но в последний раз, когда я говорил с ним — когда он приказал мне увидеть тебя — он признался, что, возможно, он был виноват в том, что спас задницу мальчика, поэтому он так и не научился принимать
   ответственность. Хотя он и настаивал, что в основном это вина матери, из-за того, кем она была».
  «Кем она была?»
  «Порноактриса, настоящая низменная личность, по словам Марио. Он сказал, что она переделала себя в своего рода инвестора, но она была той же старой аморальной шлюхой, которую он совершил, когда зачал, и посмотрите на результаты».
  Я спросил: «У Марио не было никаких контактов с этим сыном?»
  «Ни один, мальчик понятия не имеет, кто его отец, потому что Марио заплатил женщине большую сумму, чтобы она солгала и сказала, что это был кто-то другой. Она использовала деньги, чтобы купить недвижимость, Марио говорил, что мафия ничего не имеет против Лос-Анджелеса
  Люди, занимающиеся недвижимостью. Я спросил Марио, почему он никогда не берет на себя ответственность, ведь увиливать от дел было не в его стиле, он был полностью занят отцовским долгом, платил алименты на других детей и Фелипе. Он посмотрел на него и ничего не ответил. Единственный раз, когда я видел намек на страх в глазах Марио. В любом случае, приятно было с вами познакомиться, доктор Делавэр. Я бы сказал, пока мы не встретимся снова, но этого не произойдет.
  Я смотрел ей вслед.
  Стоял там, вдыхая морской воздух и легкий запах перебродившего винограда, и думал о том, чтобы позвонить Майло и узнать, включал ли процесс ареста Марио Фортуно взятие крови.
  Я передумал.
  У меня было шесть судебных дел, ожидающих рассмотрения, девятнадцатилетняя пациентка, которая будет нуждаться во мне бесконечно. Женщина, которая любила меня.
  Собака, которая улыбалась.
  Что еще имело значение?
   Фэй
   Книги Джонатана Келлермана
  ВЫМЫСЕЛ
  РОМАНЫ АЛЕКСА ДЕЛАВЭРА
   Одержимость (2007)
   Унесенные (2006)
   Ярость (2005)
  Терапия (2004)
   Холодное сердце (2003)
   Книга убийств (2002)
   Плоть и кровь (2001)
   Доктор Смерть (2000)
   Монстр (1999)
   Выживает сильнейший (1997)
   Клиника (1997)
   Интернет (1996)
   Самооборона (1995)
   Плохая любовь (1994)
   Дьявольский вальс (1993)
  Частные детективы (1992)
   Бомба замедленного действия (1990)
   Молчаливый партнёр (1989)
   За гранью (1987)
   Анализ крови (1986)
   Когда ломается ветвь (1985)
  ДРУГИЕ РОМАНЫ
   Смертные преступления (совместно с Фэй Келлерман, 2006)
   Извращенный (2004)
   Двойное убийство (совместно с Фэй Келлерман, 2004)
   Клуб заговорщиков (2003)
  Билли Стрейт (1998)
   Театр мясника (1988)
  ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
   Savage Spawn: Размышления о жестоких детях (1999) Помощь робкому ребенку (1981)
   Психологические аспекты детского рака (1980) ДЛЯ ДЕТЕЙ, ПИСЬМЕННО И ИЛЛЮСТРИРОВАНО
   Азбука странных созданий Джонатана Келлермана (1995) Папа, папочка, можешь ли ты дотронуться до неба? (1994)
   ОБ АВТОРЕ
  ДЖОНАТАН КЕЛЛЕРМАН — один из самых популярных авторов в мире. Он привнес свой опыт клинического психолога в более чем два десятка бестселлеров криминальных романов, включая серию Алекса Делавэра, Мясника Театр, Билли Стрейт, Клуб заговорщиков и Twisted. Со своей женой, писательницей Фэй Келлерман, он стал соавтором бестселлеров «Двойное убийство» и «Преступления, караемые смертной казнью». Он является автором многочисленных эссе, рассказов, научных статей, двух детских книг и трех томов по психологии, включая «Дикое порождение: размышления о жестоких детях». Он получил премии Голдвина, Эдгара и Энтони, а также был номинирован на премию Шамуса.
  Джонатан и Фэй Келлерман живут в Калифорнии и Нью-Мексико. Среди их четверых детей есть писатель Джесси Келлерман. Посетите сайт автора по адресу
  www.jonathankellerman.com.
   Продолжайте читать отрывок из
  Жертвы
  Джонатан Келлерман
  Опубликовано Ballantine Books
   ГЛАВА
  1
  Этот случай был другим.
  Первым намеком стало сообщение Майло, произнесенное в восемь утра напряженным голосом и лишенное подробностей.
   Мне нужно, чтобы ты кое-что увидел, Алекс. Вот адрес .
  Час спустя я показывал удостоверение личности охраннику ленты. Он поморщился. «Там, наверху, доктор». Указывая на второй этаж небесно-голубого дуплекса, отделанного шоколадно-коричневым, он опустил руку к своему ремню Сэма Брауна, словно готовясь к самообороне.
  Хорошее старое здание, классическая архитектура Cal-Spanish, но цвет был неправильным. Как и тишина улицы, распиленной на козлах с обоих концов. Три патрульные машины и LTD цвета ливера были беспорядочно припаркованы поперек асфальта. Пока не прибыли ни фургоны криминалистической лаборатории, ни машины коронера.
  Я спросил: «Плохо?»
  На форме было написано: «Возможно, для этого есть более подходящее слово, но и это сработает».
  Майло стоял на площадке у двери и ничего не делал.
  Никакого курения сигар, записей в блокноте или ворчливых приказов. Поставив ноги на землю, опустив руки по бокам, он уставился на какую-то далекую галактику.
  Его синяя нейлоновая ветровка отражала солнечный свет под странными углами. Его черные волосы были мягкими, его изрытое лицо имело цвет и текстуру творога, который уже не в самом расцвете сил.
   Белая рубашка сморщилась до крепа. Пшеничного цвета шнуры сползли под его живот. Галстук был жалким лоскутком полиэстера.
  Он выглядел так, будто оделся с повязкой на глазах.
  Когда я поднимался по лестнице, он меня не узнал.
  Когда я был в шести шагах, он сказал: «Ты хорошо провел время».
  «Легкое движение».
  «Извините», — сказал он.
  "За что?"
  «Включая тебя», — он протянул мне перчатки и бумажные пинетки.
  Я придержала ему дверь. Он остался снаружи.
  Женщина находилась в задней части передней комнаты квартиры, лежа на спине.
  Кухня позади нее была пуста, столешницы пусты, старый холодильник цвета авокадо свободен от фотографий, магнитов или памятных вещей.
  Две двери слева были закрыты и заклеены желтой лентой. Я воспринял это как « Не входить» .
  На всех окнах были задернуты шторы. Флуоресцентное освещение на кухне создавало противный псевдорассвет.
  Голова женщины была резко повернута вправо. Распухший язык свисал между дряблыми, раздутыми губами.
  Вялая шея. Гротескное положение, которое какой-нибудь коронер мог бы назвать «несовместимым с жизнью».
  Крупная женщина, широкая в плечах и бедрах. Конец пятидесятых - начало шестидесятых, с агрессивным подбородком и короткими, жесткими седыми волосами. Коричневые спортивные штаны прикрывали ее ниже талии. Ее ноги были босы. Неотполированные ногти на ногах были коротко подстрижены. Грязные подошвы говорили о том, что босые ноги дома были нормой.
  Выше пояса штанов виднелось то, что осталось от голого торса. Ее живот был разрезан горизонтально ниже пупка в грубом приближении кесарева сечения. Вертикальный разрез пересекал боковой разрез в центре, создавая рану в форме звезды.
   Повреждение напомнило мне один из тех резиновых кошельков, которые полагаются на поверхностное натяжение для защиты вещей. Сожмите, чтобы создать звездообразное отверстие, затем засуньте руку и зачерпните.
  Из этого сосуда вышло ожерелье из кишок, помещенное ниже декольте женщины и уложенное как пышный шарф модницы. Один конец заканчивался у ее правой ключицы. Желчные прожилки спускались по ее правой груди и попадали на грудную клетку. Остальные внутренности были стянуты в кучу и оставлены около ее левого бедра.
  Стопка лежала на некогда белом полотенце, сложенном вдвое. Под ним было аккуратно разложено большее бордовое полотенце. Четыре других куска махровой ткани образовали импровизированный брезент, который защищал бежевый ковровый настил от стены до стены от биохимического воздействия. Полотенца были аккуратно разложены, края равномерно перекрывали друг друга примерно на дюйм. Возле правого бедра женщины лежала бледно-голубая футболка, также сложенная.
  Безупречно.
  Сложенное вдвое белое полотенце впитало много телесной жидкости, но часть ее просочилась в темно-бордовый нижний слой. Запах был бы достаточно плох без начальных стадий разложения.
  На одном из полотенец под телом была надпись. Серебряная банная простыня с вышитой надписью Vita белым цветом.
  «Жизнь» по-латыни или по-итальянски. Какое-то чудовищное представление об иронии?
  Кишечник был зеленовато-коричневого цвета с розовыми пятнами, местами — черными.
  Матовая отделка корпуса, некоторые складки, которые говорили, что они сохли некоторое время. В квартире было прохладно, на добрых десять градусов ниже приятной весенней погоды снаружи. Грохот хриплого кондиционера в одном из окон гостиной был неизбежен, как только я его заметил. Шумный аппарат, ржавый на болтах, но достаточно эффективный, чтобы вымывать влагу из воздуха и замедлять гниение.
  Но гниение неизбежно, а цвет кожи женщины был совсем не таким, какой можно увидеть за пределами морга.
   Несовместимо с жизнью .
  Я наклонился, чтобы осмотреть раны. Оба удара были уверенными, не омраченными явными следами колебаний, плавно разрезающими слои кожи,
   подкожный жир, диафрагмальная мышца.
  Никаких ссадин в области гениталий и удивительно мало крови для такой жестокости. Никаких брызг или струй или отбросов или признаков борьбы. Все эти полотенца; ужасно компульсивно.
  Догадки заполнили мою голову плохими картинками.
  Крайне острое лезвие, вероятно, не зазубренное. Скручивание шеи убило ее быстро, и она была мертва во время операции, окончательной анестезии. Убийца преследовал ее с достаточной тщательностью, чтобы знать, что она будет принадлежать ему на некоторое время. Достигнув полного контроля, он занялся хореографией: разложил полотенца, заправил и выровнял, достигнув приятной симметрии. Затем он уложил ее, снял с нее футболку, осторожно, чтобы она не была чистой.
  Отойдя, он осмотрел свою подготовительную работу. Пришло время для клинка.
  А затем начинается настоящее веселье: анатомические исследования.
  Несмотря на резню и отвратительную форму шеи, она выглядела мирно. По какой-то причине это делало то, что с ней сделали, еще хуже.
  Я осмотрел остальную часть комнаты. Никаких повреждений входной двери или других признаков взлома. Голые бежевые стены обивали дешевую мягкую мебель, покрытую мятой охряной тканью, которая подражала парче, но не дотягивала. Белые керамические лампы-ульи выглядели так, будто их разобьет от щелчка пальцами.
  Обеденная зона была оборудована карточным столом и двумя складными стульями. На столе стояла коричневая картонная коробка из-под пиццы на вынос. Кто-то — вероятно, Майло — положил рядом желтый пластиковый маркер для улик. Это заставило меня присмотреться.
  Никакого названия бренда на коробке, только ПИЦЦА!, написанная сочным красным курсивом над карикатурой на дородного усатого шеф-повара. Завитки более мелких букв роились вокруг мясистой ухмылки шеф-повара.
  Свежая пицца!
   Много вкуса!
   Ох ля ля!
   Мммм, ням!
   Приятного аппетита!
  Коробка была девственно чистой, ни пятнышка жира или отпечатка пальца. Я наклонился, чтобы понюхать, но не уловил запаха пиццы. Но разложение заполнило мой нос; пройдет некоторое время, прежде чем я почувствую что-то, кроме запаха смерти.
  Если бы это было место преступления другого типа, какой-нибудь детектив мог бы отпускать отвратительные шутки о бесплатном обеде.
  Детективом, расследовавшим это дело, был лейтенант, который видел сотни, а может быть, и тысячи убийств, но решил некоторое время оставаться на улице.
  Я выпустил еще больше мысленных картинок. Какой-то изверг в вычурной курьерской шапке звонит в дверь, а затем умудряется заговорить с собой.
  Наблюдая, как добыча тянется к ее сумочке? Ждал идеального момента, чтобы подойти к ней сзади и схватить ее за голову обеими руками.
  Быстрый молниеносный поворот. Спинной мозг отделится и всё.
  Чтобы сделать это правильно, требовались сила и уверенность.
  Это и отсутствие очевидных доказательств переноса — даже отпечатка обуви —
  кричал опыт. Если бы в Лос-Анджелесе было похожее убийство, я бы о нем не слышал.
  Несмотря на всю эту дотошность, волосы вокруг висков женщины могут быть хорошим местом для поиска ДНК-переноса. Психопаты не сильно потеют, но никогда не знаешь наверняка.
  Я еще раз осмотрел комнату.
  Кстати о сумочках: ее нигде не было видно.
  Ограбление как последующая мысль? Скорее всего, захват сувениров был частью плана.
  Отойдя от тела, я задался вопросом, были ли последние мысли женщины о хрустящем тесте, моцарелле и уютном ужине босиком.
   Звонок в дверь был последней музыкой, которую она слышала.
  Я остался в квартире еще на некоторое время, пытаясь что-то понять.
  Ужасная ловкость этого скручивания шеи заставила меня задуматься о ком-то, кто занимается боевыми искусствами.
  Вышитое полотенце меня смутило.
   Вита. Жизнь .
  Может, он принес ее, а остальное взял из ее бельевого шкафа?
   Ммм. Приятного аппетита. За жизнь .
  Запах разложения усилился, мои глаза заслезились и помутнели, а ожерелье из кишок превратилось в змею.
  Удав унылый, толстый и вялый после обильной еды.
  Я мог бы постоять и сделать вид, что все это понятно, или поспешить наружу и попытаться подавить волну тошноты, поднимающуюся у меня в кишках.
  Несложный выбор.
  
  Структура документа
   • ТИТУЛЬНЫЙ СТРАНИЦА
   • АВТОРСКИЕ ПРАВА
   • Содержание
   • ГЛАВА 1
   • ГЛАВА 2
   • ГЛАВА 3
   • ГЛАВА 4
   • ГЛАВА 5
   • ГЛАВА 6
   • ГЛАВА 7
   • ГЛАВА 8
   • ГЛАВА 9
   • ГЛАВА 10
   • ГЛАВА 11
   • ГЛАВА 12
   • ГЛАВА 13
   • ГЛАВА 14
   • ГЛАВА 15
   • ГЛАВА 16
   • ГЛАВА 17
   • ГЛАВА 18
   • ГЛАВА 19
   • ГЛАВА 20
   • ГЛАВА 21
   • ГЛАВА 22
   • ГЛАВА 23
   • ГЛАВА 24
   • ГЛАВА 25
   • ГЛАВА 26
   • ГЛАВА 27
   • ГЛАВА 28
   • ГЛАВА 29
   • ГЛАВА 30
   • ГЛАВА 31
   • ГЛАВА 32
   • ГЛАВА 33
   • ГЛАВА 34
   • ГЛАВА 35
   • ГЛАВА 36
   • ГЛАВА 37
   • ГЛАВА 38
   • ГЛАВА 39
   • ГЛАВА 40
   • ГЛАВА 41
   • ГЛАВА 42
   • ГЛАВА 43
   • ГЛАВА 44
   • ГЛАВА 45
   • ПРЕДАННОСТЬ
   • КНИГИ ДЖОНАТАНА КЕЛЛЕРМАНА
   • ОБ АВТОРЕ • Отрывок из Жертвы
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"