Келлерман Джонатан : другие произведения.

Серпантин (Алекс Делавэр, #36)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  
  Серпантин (Алекс Делавэр, #36)
   ГЛАВА
  1
  Мой лучший друг, опытный детектив по расследованию убийств, — мастер недовольства.
  Некоторые говорят, что Майло Стерджис наслаждается холодным комфортом унылого настроения.
  Ворчание, гримасы и бормотание проклятий достигают пика в суматошной середине расследования убийств, когда многообещающие зацепки нарушают свои обещания. Он всегда справляется с этим; его уровень раскрываемости близок к идеальному. Вот почему его боссы терпят его желчность, игнорируемые сообщения, непрочитанные записки.
  Я пришел к выводу, что у Майло аллергия на подчинение, и задаюсь вопросом, не уходит ли это корнями в те дни, когда он был новичком, когда в департаменте «не существовало» полицейских-геев, и ему приходилось оглядываться и писать собственный свод правил.
  Но я могу ошибаться. Темперамент — сильный фактор в определении личности, так что это может быть просто то, какой он есть. Интересно, как выглядят его детские фотографии. Представьте его одним из тех младенцев, которые выглядят так, будто их отняли от груди на кислых огурцах.
  Как и о многом другом, мы об этом не говорим.
  —
  Он не вызывает меня на все свои дела, а только те, которые он называет «другими».
  как только он сориентируется. На этот раз он не стал ждать.
  Я взял его телефонное сообщение, когда вернулся с восьмичасовой пробежки по Беверли Глен. «Мизери жаждет компании, я приду. Если это проблема, напиши мне».
   Я оставил дверь открытой и направился в душ. Не успел я сделать и двух шагов, как раздался звонок.
  Он звонил с дороги.
  "Открыть."
  Он промчался вперед, выпятив вперед свой выпуклый живот, опустив голову, а массивные плечи нависли над шеей, словно мускулистая шаль.
  Атакующий бык, если бы бык мог найти себе подходящую рубашку в стиле алоха.
  Он на мгновение наклонился и погладил по голове моего маленького французского бульдога Бланш, пробормотал: «По крайней мере, кто-то улыбается», — и продолжил путь на кухню.
  Бланш склонила голову набок и посмотрела на меня, ожидая разъяснений.
  Когда я пожал плечами и последовал за ним, она устало вздохнула и пошла дальше.
  —
  Обычное дело Майло — набег на холодильник и сбор закусок, достойных разрешения на строительство. На этот раз он налил себе чашку кофе, тяжело сел за стол и потянул за гавайскую рубашку, словно проветривая свой торс. Рубашка была из небесно-голубого полиэстера, непонятно почему украшенного виолончелями и бубликами. Он носил ее заправленной в мешковатые брюки-карго цвета хаки, которые луживали поверх потертых пустынных ботинок.
  Моя истинная любовь — мастер-ремесленник. Она спроектировала кухню так, чтобы солнечный свет падал с юга, и сегодняшнее утреннее сияние было благосклонно к бледному, рябому лицу Майло. Но ничто не могло скрыть шишки размером с вишню, катящиеся вверх и вниз по его подбородку.
  Я налила кружку и села напротив него. «Теперь мне страшно».
  «Чем?»
  Я указал на его чашку. «Никакой еды».
  «Извините, что не оправдал ваших ожиданий». Его губы изогнулись, но это не было улыбкой. «Может быть, я плотно позавтракал? Может быть, я проявляю осмотрительность?»
  "Хорошо."
   «Это был нормальный психотерапевт, если я когда-либо его слышал. Это нормально, мне нужна терапия».
  Я ничего не сказал.
  Он сказал: «Вот оно, старое стратегическое молчание... извини, я его убавлю». Он вдохнул и выдохнул. Сжал ладони, похожие на перчатки. «Намасте или что-то в этом роде. Рад, что застал тебя». Глоток. «Надеюсь, ты сегодня свободен». Глоток. «А ты?»
  «Прием с двух до пяти».
  «Это сработает». Он взял чашку, поставил ее на стол. «Я признаю себя виновным в острой раздражительности. Но это необходимо».
  «Тяжелый случай».
  «Это должно быть так просто». Пальцы-сосиски забарабанили по столу. Еще один долгий вдох-выдох. «Ладно, вот в чем дело. Мне только что сунули в лицо мега-неудачника, словно я чертов новичок. Тридцатишестилетняя нераскрытая история. Мы говорим о морозном ожоге».
  «Началась новая кампания по расследованию нераскрытых дел?»
  «Нет, есть только это. Послушай цепочку команд, Алекс. Столь же богатая подруга Андреа Бауэр — помнишь ее? — сидит рядом с родственницей жертвы на вечеринке богатых людей. Бауэр вмешивается, она связана с копами, может помочь. Вместо того, чтобы позвонить мне напрямую, Бауэр связывается с членом законодательного собрания штата. Он передает все мэру, который даже не может очистить чертовы тротуары от мусора, пара копов в центре города только что подхватила тиф в лагере для бездомных».
  Он отодвинул чашку в сторону. Опустил кулак на стол, но остановился, не дотронувшись до него.
  «Город возвращается в Темные века, но Красавчик Джек успел лично связаться с начальником, который перешел к заместителю начальника Веронике Марц, которая позвонила мне вчера, как раз когда я собирался уйти со смены. Важная встреча, ее офис, не может быть решена по телефону. Я еду восемьдесят шесть минут в центр города, охлаждаю свои пятки в ее приемной еще двадцать, наконец, меня проводят в ее святилище на девяносто секунд, которые требуются ей, чтобы назвать мне имя жертвы и основные сведения и предупредить меня не спорить».
  Я спросил: «Тонкий напильник?»
   «У нее не было этого чертового файла, его поиск — часть моего задания.
  Я спросил, откуда взялись эти основы. Она сказала, что есть заключение коронера, и мне тоже стоит его попросить. Я позвонил Бауэр, чтобы, гм, поблагодарить ее. Она в Европе».
  Андреа Бауэр была вдовой застройщика, который оставил ей недвижимость стоимостью в пару сотен миллионов долларов. Ее домом было поместье в Монтесито, но она владела домами престарелых для умственно отсталых взрослых в нескольких штатах. В прошлом году один из ее подопечных был убит вместе с пятью другими жертвами-людьми и двумя собаками. Через неделю после закрытия дела Майло получил Rolex от Бауэра. Вопреки правилам. Он проворчал: «Сталь, а не золото?» и отправил его обратно.
  Я сказал: «Может быть, тебе стоило оставить часы».
  Он уставился на меня. Разразился смехом. Поднес чашку обратно на расстояние вытянутой руки и выпил.
  Когда он принял кофеин, его плечи немного опустились. Проведя рукой по лицу, он вскочил, подошел к холодильнику, вытащил яблоко, сел и принялся жевать. «Ничего не говори. Это для пепсина. Хорошо для пищеварения».
  Чуть позже: «Тридцать шесть лет».
  Я сказал: «Посмотри на это так: ты отличник, которого наградили дополнительной домашней работой».
  «Светлая сторона, да?»
  «Вы сказали, что хотите терапию. Кто жертва?»
  «Женщина по имени Дороти Свобода, все, что Марц смог мне сказать, это то, что ее нашли застреленной на Малхолланде к востоку от Колдвотера. Это даже не мой магазин, это Голливудский отдел. Я сообщил об этом Марцу. Но его проигнорировали.
  Google ничего не выдает по этому поводу, единственное, что я нашел, это в архивах Times . Двадцати четырех лет, найдена в своей машине на краю обрыва, все сгорело. Ничего в статье об убийстве, подразумевается авария с участием одного автомобиля».
  Я сказал: «Возможно, при вскрытии была обнаружена пуля, а в статье об этом не сообщалось».
  «Это было бы в порядке вещей», — сказал он. «Даже тогда ты не Натали Вуд, не О. Джей и не Баретта, кого это волнует?»
  «Кто родственник?»
   «Дочь Свободы, женщина по имени Элли Баркер. Ее, Google любит.
  Она заработала состояние на спортивной одежде, которую пару лет назад распродали за миллиарды долларов».
  "Сколько ей лет?"
  Его брови изогнулись. «Тридцать девять».
  «Трое за раз», — сказал я. «Она, вероятно, не помнит маму».
  «Точно, Алекс. Это не полицейское дело, это психологическое дело, вот почему я хотел бы, чтобы ты был рядом, когда я буду с ней разговаривать. Может, ты сможешь подкинуть ей немного информации, и она поймет, что ты ей нужен больше, чем я». Его улыбка была полумесяцем с неровным центром. «Думай об этом как о потенциальном высококлассном реферале, мы оба выиграем».
  «Каковы еще причины, по которым вы хотите, чтобы я был там?»
  «Только одна», — сказал он. «Включи лазер, дай мне свое впечатление о ней, чтобы я знал, с кем имею дело. Сверхбогатые люди ожидают, что мир будет вращаться вокруг них. Если она вдобавок ко всему еще и неуравновешенная, может быть неприятно, когда я потерплю неудачу».
  «Когда, а не если».
  «Я реалист. Знаете, что обычно решает старичков: ДНК, плохой парень в CODIS. Убийство тридцатишестилетней давности, тело сгорело дотла? Какова вероятность, что какой-либо биоматериал был там изначально, не говоря уже о том, чтобы его собрали. Эта женщина может активировать политиков телефонным звонком. Я не даю ей то, что она хочет, она не будет проявлять милосердие».
  «Женщина, потерявшая мать в три года, может испытывать большее смирение, чем вы думаете».
  Он доел яблоко. «Ты завел новую подругу, не встречаясь с ней?»
  «Просто указываю на возможности».
  Он встал, выбросил ядро в мусорку. «Ладно. Я дам ей шанс. Но дело может мне его не дать».
  «Когда вы должны с ней встретиться?»
  «Сорок пять минут, Лос-Фелис».
  «Если мы выедем сейчас, времени едва хватит, чтобы добраться туда».
  «Так что она подождет», — сказал он. «Хорошая моральная подготовка».
   ГЛАВА
  2
  Мы взяли последнюю немаркированную машину Майло, Impala цвета брюссельской капусты, воняющую хвойным дезинфицирующим средством и жареными бобами. Обычно он водит с тяжелой ногой. На этот раз он был легким, как балет, и ярым сторонником янтарных огней. Это и пробки на дорогах от Бель-Эйр до Беверли-Хиллз, Стрипа и Голливуда съели пятьдесят пять минут. Он смаковал красный свет на перекрестке Вестерн и Сансет, прежде чем повернуть налево и подняться на петлю, которая начинается с бульвара Лос-Фелис.
  Los Feliz — интересный район. В отличие от элитной однородности Вестсайда, это ядро богатства, расположенное между городской суровостью и восторженным уровнем преступности Восточного Голливуда на юге и Эдемом, которым является Гриффит-парк на севере. Одна часть, Laughlin Park, огорожена, заполнена гигантскими поместьями и может похвастаться списком жителей из кинобизнеса, начиная с Сесила Б. Демилля, Чарли Чаплина, WC Fields и Рудольфа Валентино.
  Элли Баркер жила на Кёрли-Корт, улице, которую никто из нас не знал.
  Майло сказал: «Наверное, Лафлин, мне придется пройти мимо нанятой охраны».
  Но GPS доказал его неправоту, и мы достигли цели, беспрепятственно повернув направо и проехав кольцевую развязку, а затем проехав четыре короткие открытые улицы.
  Указатель улицы Керли-Корт был почти полностью скрыт мохнатыми ветвями монументального кедра гималайского, одного из десятков, росших вдоль квартала.
  Как и его соседи, дом, который мы искали, был просторным, но не особняком: двухэтажный кремовый дом в испанском стиле двадцатых годов с ровным газоном, ведущим к низкому огороженному двору.
  Трава была ухожена, но не холеная; одуванчики проросли, как щетина на небрежно выбритом лице. Прижимаясь к стене, два сорокафутовых
   Кокосовые пальмы делили пространство с парой столь же высоких итальянских кипарисов. Рядом с незапертыми железными воротами-витками робкие райские птицы соседствовали с лопатчатыми зарослями голубого агапантуса.
  Ландшафт старой школы. Легко было бы предположить жителя с традиционными взглядами, возможно, озабоченного прошлым. Но мое обучение заставило меня избегать простых ответов. Насколько я знал, Элли Баркер арендовала это место.
  Двор был покрыт гравием и пуст. Входная дверь имела готический пик и была оборудована прямоугольным глазком и потускневшей латунной петлей для молотка.
  Он отступил. «Давай».
  «Что мне сказать, дежурный психолог?»
  «Хм, никакой жажды приключений». Пройдя мимо меня, он поднял петлю и резко ее уронил.
  Изнутри дома раздался женский голос: «Одну секунду!»
  «Весело», — сказал он. «Почему бы и нет, если вселенная — твоя игрушка».
  Послышались быстрые шаги, затем в окне мелькнули светлые глаза, и дверь широко распахнулась.
  Улыбающаяся рыжеватая блондинка протянула руку. «Лейтенант? Я Элли».
  Майло притворился, что не видит ее пальцев. Улыбка Элли Баркер сжалась до чего-то неуверенного и тревожного, когда она опустила руку.
  Приятная на вид женщина, среднего роста, среднего телосложения, волнистые волосы, до плеч, с пробором посередине. Ее одежда ничего не выдавала о социально-экономическом статусе: белый трикотажный топ с короткими рукавами, прямые синие джинсы, белые парусиновые слипоны. Никаких украшений, кроме Apple Watch на левом запястье.
  Глаза, теперь сомнительные, были серо-зелеными, кожа вокруг них слегка загорелая и местами веснушками. Тридцать девять, и на лбу появились морщины от смеха и складки.
  Она посмотрела на меня.
  Майло сказал: «Это доктор Делавэр, наш консультант-психолог».
  Я пожал ей руку, и ее улыбка растянулась, но утратила свою яркость.
  «Кто-то думает, что мне нужна помощь? Да, но я не думал о психотерапии».
   «Доктор Делавэр помогает нам в необычных случаях».
  «Понятно», — сказала она без убеждения. «Извините, пожалуйста, входите».
  Она провела нас через куполообразный холл с мексиканской плиткой и в гостиную с уступом в сторону, с высоким потолком из деревянных балок. Напротив холла, небольшая столовая, была освещена окнами со свинцовыми средниками. Прорезая оба пространства, лестница с мексиканской плиткой поднималась на второй этаж.
  Мебель в гостиной была бежево-коричневой и скудной. Голые белые стены, неиспользуемый камин без инструментов и экрана. Гипотеза аренды набирала обороты.
  «Пожалуйста, ребята». Указывая на трехместный диван напротив голого дубового журнального столика. «Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить — колу, чай, воду? Я могу сварить кофе?»
  «Вода — это хорошо», — сказал Майло, сидя у левого подлокотника дивана. Я взялся за противоположный конец.
  «Безалкогольный или газированный?»
  "Плоский."
  Элли Баркер посмотрела на него, надеясь на оттепель. Он изучал потолок.
  Она сказала: «Конечно, вода поступает», — и поспешила мимо столовой в кухонный проем.
  Я сказал: «Похоже, дворецкий в отпуске».
  «Так что она делает все, как обычная девчонка, ради нашей выгоды».
  Элли Баркер вернулась с двумя бутылками Dasani, которые она вручила нам, прежде чем сесть в кресле напротив. «Большое спасибо за то, что вы это делаете, ребята. Надеюсь, это не будет большой проблемой».
  Майло остановился, закатывая глаза.
  Недостаточно скоро. Элли Баркер вздрогнула.
  Сбитая с толку во второй раз, она справилась так же и повернулась ко мне. «Психолог… часть меня действительно думает, что это безумие, пытаться выяснить это после всего этого времени. Я не могу накачать себя надеждой. Но если я даже не попробую…» Она уставилась в пол.
  Я спросил: «Это первая попытка?»
  «Нет, это третий раз, но, по-моему, первые два не в счет».
  «Из них ничего не вышло?»
   «Меньше, чем ничего», — сказала она. «Частные детективы. Я думаю, они использовали меня».
  "Потому что…"
  «Это было слишком быстро. Как будто по инерции. Это были сотрудники корпоративной безопасности, может, это была моя ошибка, не знаю». Осмелившись взглянуть на Майло.
  Он откупорил бутылку с водой, сделал большой глоток. «Это были одни из Sapient Investigations?»
  Зелёно-серые глаза расширились. «Они были первыми. Как ты... у них репутация извлекать выгоду?»
  «Они одни из самых крупных, и они сосредоточены на Калифорнии. В основном на Северной Калифорнии, откуда вы родом. Они сосредоточены на компьютерном мошенничестве, промышленном шпионаже, налоговых делах».
  «Вы исследовали меня».
  «Только самое необходимое».
  «Понятно». Одна тонкая веснушчатая рука потянула за пальцы другой. «Я получил рекомендацию через свой исполнительный совет — мой бывший совет, у меня была компания, которую я продал». Легкая улыбка. «Вы, вероятно, тоже это знаете».
  Майло спросил: «Какой был второй наряд?»
  «Кортес и Тэлботт. Они здесь. Коста-Меса».
  «Это округ Ориндж», — сказал Майло.
  «Делает ли это их плохим выбором?» — сказала Элли Баркер.
  «Не знаю, как они работают, мэм, но, как правило, лучше все делать локально».
  «Я полагаю, что с появлением Интернета география не имеет значения». Цвет распространился по нежным ушам. «Мой друг — инженер в Google —
  порекомендовал их, я думал, что они будут достаточно близки».
  «Кто-нибудь из них предоставил вам письменные отчеты?»
  «Они оба дали мне одностраничные письма, в которых, по сути, сообщали, что ничего нельзя сделать. Плюс счета за гораздо больше часов, чем казалось разумным. Я заплатил им и сдался. Или думал, что сдался. Но это продолжало грызть меня — желание узнать хоть что-нибудь».
   Она уставилась себе на колени. «В колледже я прочитала рассказ под названием «Человек без страны». Я женщина без прошлого. Я понятия не имею, кто мой биологический отец или где я родилась. Мое первое свидетельство о рождении было получено, когда меня усыновил отчим. Моя мать уже умерла, и он указал день рождения своей матери как мой. Через несколько месяцев мне исполнится сорок, и я поняла, что, вероятно, прожила большую часть своей жизни. Если это не звучит связно и рационально, я ничего не могу с собой поделать».
  Она крутила волосы. «В этот момент вы, вероятно, думаете: «О, какой печальный случай, какая пустая трата времени».
  Серые глаза блестели от влаги. Элли Баркер торопливо вытерла их.
  Майло сказал: «Я буду откровенен, мэм. Вы, возможно, идете по тупиковой дороге, я не знаю достаточно, чтобы сказать. Но если бы доктор и я ограничились тем, что было очевидно рациональным, мы оба остались бы без работы».
  Улыбка Элли Баркер была мгновенной, благодарной, жалкой. Нуждающийся ребенок наконец-то получает что-то от суррогатного отца.
  «Ну», — сказала она, — «я просто надеюсь, что вы не думаете, что я какая-то ненормальная. Я специализировалась на бизнесе, мне нравится думать, что я практична. Я думала, что у меня неплохо получается подавлять все это. А потом произошло что-то странное. Я была во Дворце изящных искусств в Сан-Франциско на благотворительном мероприятии, и меня посадили рядом с женщиной, и она была очень дружелюбна, расспрашивала меня обо мне, как я оказалась среди всех этих пожилых дарителей. Я чувствовала себя довольно подавленной, потому что только что получила отчет Кортеса и Тэлботта, поэтому я рассказала ей о поисках моей матери. Она показалась мне сочувствующей, а затем женщина по другую сторону от нее, должно быть, подслушала, потому что сказала, что у нее есть связи в полиции. Поэтому я поменялась местами и поговорила с ней — доктором Бауэр — и она сказала, что посмотрит, что можно сделать, и взяла мой номер телефона. На следующий день она позвонила и сказала, что связалась с моим членом законодательного собрания штата, Даррелом Эрнандесом. Я даже не знала его имени, политика — это не мое. Через несколько дней позвонила одна из помощниц Эрнандес и сказала, что она звонила вашему мэру, а затем... вы все это знаете?
  Майло кивнул. «Колеса правосудия крутятся со скоростью света».
  Элли Баркер вздрогнула. «Вы думаете, это было безвкусно? Использовать преимущество, которого не было бы у кого-то другого? Я думала об этом, лейтенант. Но это не похоже на
   Все теряют маму в три года, поэтому я сочла это своего рода кармическим выравниванием».
  «Не нужно оправдываться, мэм. Я просто прокомментировал… нетипичную ситуацию».
  Элли Баркер устремила на него свой взгляд. «Ты говоришь, что на тебя оказывали давление. Думаю, я должна была догадаться. Значит ли это, что мы просто следуем процедуре?»
  Никакого гнева, только привычное смирение брошенного щенка.
  «Мисс Баркер», — сказал Майло, — «я никогда не делаю все просто так». Он выпрямился, в его голосе появилась сталь.
  «Так ты попробуешь?» — сказала Элли Баркер. «Я буду так благодарна. Даже если это ни к чему не приведет».
  Он вытащил свой блокнот. «Расскажите мне о вашей матери, мэм. Начните с самого начала и расскажите мне все, что вы знаете».
  «Конечно. Я действительно хочу сказать большое спасибо, но не могли бы вы оказать мне одну маленькую услугу, лейтенант?»
  "Что это такое?"
  «Я не привыкла, чтобы меня называли «мэм».
   ГЛАВА
  3
  Элли Баркер открыла рот, чтобы что-то сказать, но замерла и начала теребить пальцы.
  «Извините, я пытаюсь разобраться в своих мыслях». Кончик языка скользнул между ее губ. «Мне бы и самой не помешало немного воды, секундочку».
  Она отсутствовала дольше, чем потребовалось, чтобы достать Dasani, висящий у нее в руке. Посидев, она принялась за крышку. Она сопротивлялась, пластик дрожал. Она поставила бутылку, побежденная дрожащими пальцами.
  Ее правая рука поднялась к горлу.
  Трогая ожерелье из темно-зеленых крапчатых бусин, которое она не носила, когда мы вошли. Перебирая шары, как четки. Ее глаза взлетели к потолку и застыли там.
  Майло сказал: «Не торопись».
  Она покачала головой. «Каждый раз, когда я это прохожу, я сталкиваюсь с тем, как мало я знаю. Не то чтобы другим ребятам было до этого дело. Они сказали, что все, что касается этого, можно найти в интернете, у них был доступ к базам, к которым у меня не было доступа. Это правда?»
  «Интернет — это инструмент, не больше и не меньше».
  «Надеюсь, это один из многих инструментов в вашем арсенале».
  «Мы делаем все, что можем, мэм, мисс Баркер».
  «С Элли все в порядке».
  Он наклонился вперед. «Элли, что бы ты ни думала, что знаешь или не знаешь, нам нужно с чего-то начать».
  «Конечно. Конечно. Извините». Еще одно облизывание губ. Обе руки сжимали бутылку. Пузырьки всплывали и опускались. «Ладно, вот. Моя мама
   Девичья фамилия была Дороти Свобода. Когда она была с моим отцом...
  технически он был моим отчимом, но он был единственным отцом, которого я когда-либо знал.
  Я предположил, что она взяла его фамилию. Баркер. Стэнли Баркер. Позже я узнал, что они на самом деле никогда не были женаты. Я не знаю, кто был моим биологическим отцом, потому что мой отчим понятия не имел, и нет никаких записей о моем рождении».
  «Нигде?»
  «Не как Элеанор Свобода, не как Элеанор Баркер. Это единственное, что Сапиент и Кортес рассмотрели и с чем согласились. После того, как мой отец подал свидетельство, он дал мне номер социального страхования, и это все. Я никогда не знала обо всем этом. Зачем ребенку беспокоиться о бумажной волоките? И я была рада своему дню рождения, он всегда дарил мне торт».
  Я спросил: «Когда он сказал тебе, что он твой отчим?»
  «Когда я был подростком».
  «Сколько лет?» — спросил Майло.
  «Пятнадцать. Я хотел узнать больше о маме. До этого я никогда не спрашивал. Может быть, я отрицал, но это никогда не было проблемой, папа и я были тем, к чему я привык. Потом я начал вести себя как подросток — подвергать все сомнению — и потребовал, чтобы он рассказал мне все, что он знал. На его лице появилось странное выражение, как будто он ждал этого момента, но боялся его».
  Она дала бутылке еще одну попытку. Нахмурилась. Я открутил для нее крышку.
  «Спасибо, где я был... ладно, — потребовал я. Папа вышел из комнаты и вернулся через несколько минут со стаканом виски в руке. Он сказал:
  «Сядь, Элли», а потом он сказал мне, что мне придется со многим справиться, я уверена. Я сказала что-то вроде «Бля, да». Очаровательно, да?»
  Майло сказал: «Это свойственно подросткам».
  «И не нравится, что это относится к отцовской территории», — сказала она. «Он был довольно шаблонным. Когда он встретил маму, она забрала меня, он не знал ничего, кроме этого. Я не стала поднимать вопрос о биологическом отце, потому что он и так выглядел довольно подавленным, и я не хотела причинять ему боль. Кроме того, он был моим настоящим отцом, меня не интересовал какой-то парень, который меня бросил».
  Она сделала большой глоток воды. «Правда в том, что я перешла от отвратительного отношения к жалости к нему. Он выглядел так, будто собирался заплакать. Я чувствовала , что и сама сейчас заплачу. Потом он сказал: «Пойдем поедим мороженого», и мы пошли в Baskin-Robbins».
   Улыбка. «Я помню, что у меня было. Jamoca Almond Fudge в сахарном рожке. Сначала я едва могла его проглотить, как будто там был комок».
  Постукивая по точке над зеленым ожерельем. «Оглядываясь назад, стоило ли мне нажимать на дополнительную информацию? Может быть. Но он был моим отцом. Это просто казалось неправильным».
  Майло достал блокнот и ручку. «Его полное имя…»
  «Стэнли Ричард Баркер. Доктор Стэнли Р. Баркер, он был окулистом».
  «Сколько тебе было лет, когда он и твоя мама познакомились?»
  «Не уверен. Папа сказал, что это ребенок».
  «А когда она умерла?»
  «Даже не три, а тридцать три месяца».
  «Доктор Баркер еще жив?»
  «Я бы хотел, лейтенант. Он умер некоторое время назад».
  «Как давно?»
  «Когда я учился в колледже... девятнадцать лет назад».
  «Где был колледж?»
  «Стэнфорд. Я закончил там бакалавриат и планировал поступить на программу MBA. Когда папа умер, я был на втором курсе и проводил лето, занимаясь исследованиями для профессора. Европейская экономическая история, полный отстой. После смерти папы я бросил учебу и устроился на работу, которая, как я думал, будет бессмысленной, на фабрику по производству одежды в Окленде. Самое забавное, что это привело к некоторым интересным вещам».
  «Вы основали собственную компанию».
  Она пожала плечами. «Мне повезло».
  Я сказал: «У тебя были хорошие отношения с отцом, и ты не хотел раскачивать лодку. После его смерти тебе не нужно было об этом беспокоиться».
  Голова ее качнулась, и она поморщилась. Как будто я всадил в нее крючок.
  «Он не был отцом-бунтарем, — сказала она, — но он был отличным отцом.
  Тихий, сдержанный и невероятно умный. Получил степень бакалавра по физике в Корнелле, приехал в Калифорнию, чтобы работать на правительство, затем поступил в школу оптометрии в Беркли. Он действительно увлекался оптикой — не политическим клише, а настоящим делом. Он открыл офис в Дэнвилле, этом высшем
  место, где мы в итоге жили, затем еще одно в Окленде, просто чтобы он мог обслуживать бедных людей. Он, вероятно, мог бы быть Pearle Vision или LensCrafters, но большой бизнес его не интересовал, ему просто нравилось помогать людям лучше видеть, и он хорошо зарабатывал на этом. Деньги, которые он мне оставил, помогли мне финансировать Beterkraft.”
  Она допила воду. «Когда я была дома, мы играли в «Скрабл» или «Тривиал Персьют», смотрели старые дурацкие фильмы».
  Ее рот дернулся. Она что-то сдерживала.
  Я спросил: «Когда ты вернулся из колледжа?»
  Еще одна вспышка цвета распространилась по краям ее лица, на этот раз достаточно интенсивная, чтобы сделать мочки ее ушей алыми. «До этого. Я пошла в школу-интернат, когда мне было пятнадцать. У папы было много терпения, но я стала невероятно сложной — нет нужды вдаваться в подробности, скажем так, я была занозой, и он старался изо всех сил, и когда он наконец предложил мне попробовать пожить отдельно, я согласилась.
  На самом деле, я сказал это не очень вежливо. С одной стороны, я был рад уйти от правил. С другой...» Пожал плечами. «Но, очевидно, не в этом проблема».
  Я сказал: «Ты спрашивал о своей матери, когда вернулся домой из школы-интерната».
  Она уставилась на меня. «Нельзя обойти стороной эмоциональное зондирование, да? Да.
  Точно. Все изменилось, когда я училась в Милбруке — подготовительной академии для девочек в Милбруке, это в Пало-Альто, где готовят Стэнфорд. Несмотря на все мои проблемы с поведением, мои оценки всегда были хорошими. Но теперь я жила с семьюдесятью другими девочками, а девочки могут быть назойливыми и любопытными. Все говорят о своей семье, хвастаются, хотят узнать о твоей. Я знала так мало, что, очевидно, не хотела об этом говорить. Но некоторые из них давили и давили, а потом начали надо мной издеваться — мои родители были шпионами или преступниками. Или, что еще хуже, мошенниками с социальным обеспечением. Я пыталась игнорировать это, но в конце концов это меня зацепило, и я выбыла. Буквально. В итоге я дала по носу одной особенно противной маленькой сучке и попала в большую беду.
  Она передала пустую бутылку из рук в руки. «Прошло два месяца, и бедному папе пришлось прийти и умолять декана оставить меня. Он убедил ее, но я видела, как сильно это его напрягает, поэтому я пообещала держать себя в руках. Но к тому времени меня уже считали странной одиночкой, и все меня избегали. Что на
   Одна рука была хороша, вопросы прекратились. Но потом, когда давление спало, я понял, что вопросы были обоснованными. Кто она и как она умерла? Кто я ? Поэтому на Рождество, в следующий раз, когда я был дома, я поднял этот вопрос. Папа сказал мне, что она умерла, ее кремировали, и он развеял прах в парке, где-то, куда они раньше ходили».
  Бутылка закачалась и чуть не выпала из ее рук. Ей удалось удержать ее, осторожно поставить на стол. «Я не хочу говорить тебе, как делать твою работу, но, опять же, разве все это действительно необходимо?»
  Майло сказал: «Чем больше мы знаем, тем больше у нас шансов».
  «Конечно, но я не понимаю, почему — хорошо, отлично, вы здесь, чтобы помочь мне, я не буду вам мешать».
  «Что произошло дальше?»
  «Ничего, пока не умер папа, и я не сломалась, просто оцепенела от чувства одиночества » .
  Закусив губу, она отвернулась. Когда она заговорила снова, ее голос был слабым, с оттенком вибрато страдания.
  «Стэнфорд назначил медсестру, чтобы она присматривала за мной. Мне посоветовали обратиться к консультанту, но я это проигнорировал. В конце концов я сказал себе, что жизнь — отстой, что мне просто нужно быть сильным, что мне не нужна няня. Я знаю, что я в привилегированном положении — никаких финансовых проблем, потому что на этом уровне обо мне заботился душеприказчик отца».
  «Кто это был?»
  «Адвокат отца, Лоуренс Каган. Я знал его как клиента — Ларри с очками-бутылками из-под кока-колы. Я знал, что отец его любит, но понятия не имел, что он ему настолько доверяет».
  Я спросил: «Было ли доверие оправданным?»
  «Абсолютно. Мистер К. был честен и мил со мной». Она глубоко вздохнула.
  «Когда он поехал в Пало-Альто, чтобы зачитать мне завещание, я увидела форму усыновления. Папа решил сделать это после смерти мамы, потому что технически я ни к кому не была привязана. Это как бы вернуло все назад — кто я, откуда я взялась. Ларри понятия не имел — не беспокойтесь, связывайтесь с ним, его тоже больше нет».
  Она улыбнулась. «В тот день в его офисе. Он поставил одну из бутылок кока-колы, которые сделал для него папа, и перебирал бумаги, как персонаж Диккенса.
  Когда он показал мне форму усыновления, я был потрясен. Папа всегда заботился. Потом я заметил имя мамы. Дороти Свобода, а не Баркер, и он объяснил, что брака не будет. Что показалось папе довольно смелым, но, может быть, это была ее идея? Тем временем Ларри читает завещание, я единственный наследник папы, и есть много денег. Потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться эмоционально. Год или около того. Именно тогда я впервые начал искать информацию о ней, используя ее настоящее имя. Я понятия не имел, с чего начать, но решил, что Калифорния — это логично. Я узнал, что многие личные документы представляют собой формы округа, поэтому я проделал путь от Контра-Косты до Аламеды и так далее и тому подобное. Это было утомительно, но странно захватывающе. Наконец я нашел отчет коронера из округа Лос-Анджелес, а затем статью в LA Times. Сбивающее с толку, потому что в газете это звучало как автокатастрофа, но в отчете говорилось об убийстве. Это меня напугало. Я отложил все это на долгое-долгое время».
  Я сказал: «Твоя семья жила в Дэнвилле, но твоя мать умерла в Лос-Анджелесе».
  «Я подумал, что это странно. Папа, конечно, никогда об этом не упоминал. Может, она была здесь в какой-то поездке. Или навещала кого-то?» Пауза. «Или они расстались. Я понятия не имею. Это часть того, что я хотел бы знать».
  «Дал ли ваш отец какие-либо указания на супружеские проблемы?»
  «Никогда. Но он бы этого не сделал. Он был скрытным. Он никогда не говорил о ней, и точка».
  Это прозвучало скорее враждебно, чем лично. Я ничего не сказал.
  Майло спросил: «Он оставил вам какие-нибудь ее фотографии?»
  Она подняла указательный палец, встала и поспешила вверх по лестнице. Вернулась с коричневым кожаным альбомом размером с фолио, который она сунула Майло.
  Около двадцати страниц большого размера, все пустые, за исключением первой, на которой под горизонтальными пластиковыми полосками лежали три памятных вещицы.
  Вверху — копия статьи из Times . Внизу страницы — два коротких абзаца.
  Ниже был выцветший цветной снимок с зубчатыми краями и самым нижним, точно по центру, негативным фотокопированием — белыми буквами на черном фоне — смерти тридцатишестилетнего коронера округа Лос-Анджелес.
   свидетельство на имя Дороти Свободы, белой женщины, двадцати лет, точный возраст неизвестен.
  Причина: пулевое ранение.
  Способ: убийство.
  Майло постучал по альбому. «Могу ли я это взять?»
  Элли Баркер колебалась.
  «Если это проблема, вы можете сделать копии и отправить их мне».
  «Нет, все в порядке... но если бы вы могли вернуть его, когда закончите...»
  «Я сделаю копии и верну вам». Он посмотрел на фотографию.
  «Это твои родители?»
  Она кивнула. «На обороте стоит дата. Это было сделано, когда мне было два года, понятия не имею, где».
  Мы с Майло изучали снимок. Мужчина и женщина стоят рядом друг с другом, расстояние между ними составляет фут. Место действия — где-то на открытом воздухе; бриллианты молочного цвета неба, испещряющие просветы в зелено-черной завесе деревьев. Крепкие стволы, земля, усеянная иголками.
  Какой-то хвойный лес. Может быть, то место, где Стэнли Баркер развеял прах Дороти.
  Он стоял справа. Лет сорока пяти, среднего роста, грушевидной формы, с редкими темными волосами и совиным лицом, которое еще больше подчеркивали очки в черной оправе. Несмотря на то, что он находился на открытом воздухе, он был одет в светло-голубой костюм с широкими лацканами, белую рубашку, застегнутую на пуговицы до самого горла, и черные туфли с пузырчатыми носами.
  Руки прижаты к бокам, выдавливая полуулыбку. Не естественный позер.
  Женщина была достаточно молода, чтобы быть его дочерью — чуть больше двадцати пяти. Длинноногая и выше Баркера, белые босоножки на шпильках и ярко-рыжие волосы, собранные в спрей, волнистые, которые демонстрировали бледную лебединую шею.
  Лицо, возвышающееся на шее, было худым, овальным, симметричным. Правильная структура для красоты, но закрытая от красоты жесткими глазами и хрупкой улыбкой.
  Тем не менее, это была весьма привлекательная женщина с осиной талией и пышной грудью, с соблазнительными контурами, подчеркнутыми темно-бордовым платьем, затянутым в тугой корсет широким серебряным поясом.
  Эта любила позировать. Она положила руки на бедра, слегка приподняла левое бедро и поставила ноги под углом в сорок пять градусов друг к другу.
  Никаких украшений, кроме зеленой ленты, низко повязанной вокруг шеи и покоящейся в углублении над грудиной.
  Ни один из них не был одет для леса. Ни один из них не был счастлив.
  Я сказал: «Похоже на то же самое ожерелье, что и на тебе».
  Пальцы Элли Баркер поднялись к бусинам и, защищая их, легли на них.
  «Это единственное, что у меня осталось от нее. Папа отдал мне это, когда мы вернулись».
  «Вернулся откуда?»
  «Мороженое. Он носил его в кармане, и когда мы вернулись домой, он надел его на меня. Он сказал, что все остальное из ее вещей было одеждой, которую он отдал в Goodwill. Он сказал, что купил ей ожерелье на художественной ярмарке.
  Ей оно не очень нравилось, но она надевала его, когда он просил».
  "Малахит?"
  «Серпентин. Ничего ценного, просто камень с минералами — водородно-магниевый железный филлосиликат». Она улыбнулась. «Я это запомнила».
  Майло взял альбом, закрыл его и положил себе на колени.
  Элли Баркер сказала: «Я пыталась узнать подробности у коронера, но они сказали, что они не хранят полные файлы, мне повезло, что у них это было. Я сказала, что хотела бы знать, кто ее убил, и они сказали, что это дело полиции. Поэтому я вернулась к статье, и там было написано «Малхолланд Драйв у каньона Колдвотер». Я нашла на карте Google и обнаружила, что одна сторона Малхолланд — это Беверли-Хиллз, а другая — Голливуд-Хиллз. Я позвонила в оба отделения полиции, долго ждала, пока меня ждали. Люди, с которыми я наконец поговорила, сказали, что перезвонят мне, но так и не перезвонили. Поэтому я снова сдалась. Я обычно так делаю… потом пошла на тот сбор средств».
  Я спросил: «В чем причина?»
  «Дети», — сказала Элли Баркер. «Дети, чьи родители умерли».
   ГЛАВА
  4
  Майло спросил: «Есть ли какие-нибудь вопросы, прежде чем мы начнем?»
  Элли Баркер продолжала играть с зелеными бусинами. «Как думаешь, есть шанс?»
  «Эти старые дела сложны, если только не сохранились биологические доказательства. Даже в этом случае иногда все, что мы получаем, — это ДНК жертвы. Или есть ДНК преступника, но ее нельзя сопоставить ни с одной базой данных. Но давайте посмотрим».
  «А как насчет семейной ДНК? Все эти общедоступные генеалогические файлы, о которых вы слышали? Вроде того, что сейчас используют для поимки убийц».
  «Если у нас есть что-то, что можно сравнить, мы используем все возможные методы», — сказал Майло.
  «Спасибо. Должен сказать, что это первый раз, когда я чувствую, что меня воспринимают всерьез. У вас есть мои контакты — телефон, электронная почта».
  «Получил их от заместителя начальника Марца».
  «Понятия не имею, кто это, но поблагодарите его от меня».
  «Её. Конечно».
  «Я здесь, внизу, до тех пор, пока я вам нужен».
  «Где твой дом?»
  «У меня есть дом в Напе, который я сдаю в аренду. У меня есть годовая аренда на это место».
  Я спросил: «Почему Лос-Фелис? Есть ли какие-то личные связи?»
  «Я хотел что-то поближе к тому месту, где... это произошло. На Малхолланде не было свободных мест, и это место появилось за разумную плату. Я даже не уверен, где именно это произошло. Если вы узнаете, можете мне рассказать?»
   Майло сказал: «Хорошо. Должен сказать, что это безопасный район, но в нескольких кварталах к югу может стать неспокойно».
  «О. Спасибо, я буду иметь это в виду».
  Мы стояли. Элли Баркер продвинулась вперед, чтобы пожать руку Майло. Убедившись, что она ее схватила.
  «Что бы ни случилось, лейтенант, большое вам спасибо. По крайней мере, я буду знать, что на меня работает профессионал — нет, это прозвучало неправильно. Вы не мой сотрудник».
  Майло улыбнулся.
  «По крайней мере, я надеюсь, что вы так не считаете», — сказала она. «Я хочу, чтобы вы делали свою работу без помех со стороны меня или кого-либо еще. Вы будете работать над тем, чтобы узнать правду, и я уверена, что это важно для вас, иначе почему бы вы выбрали свою карьеру?»
  Взгляд на меня. «Ты тоже, конечно».
  Прежде чем мы добрались до двери, задвижка повернулась, и она распахнулась. Мужчина в синих шортах и белой, пропитанной потом футболке вбежал внутрь, вытирая лицо фиолетовой охлаждающей тканью. Фитнес-часы на запястье, бутылка с водой прикреплена к поясу, наушники тянутся к телефону, который провисал в кармане.
  Дышит громко. Увидев нас, он остановился, сжал губы и раздул ноздри.
  Достали наушники.
  Элли Баркер сказала: «Дорогая, это лейтенант Стерджис, и он привел консультирующего психолога. Ребята, Брэннон Туи, мой все еще важный друг».
  Мужчина спросил: «Все еще?»
  Она чмокнула Туи в щеку. Он выдержал это без ответа. Она помассировала его бицепс. «Я даю тебе респект за выносливость, дорогая. Мое выполнение квеста и все такое».
  Туи пожал плечами. «То, что есть». Он положил руку ей на плечи, но оставил свою руку парить в воздухе, странная отстраненность.
  Элли сказала: «Брэннон оказал мне огромную поддержку, но я уверена, что он более реалистичен, чем я».
  Туи не стал спорить.
   Он был моложе ее, может, лет тридцати. Загорелый, с каменной челюстью, с близко посаженными темными глазами, не замутненными любопытством. Глубокий загар, черные и волнистые волосы до плеч.
  «От меня воняет, надо принять душ».
  Элли спросила: «Как все прошло?»
  «Семь целых восемь десятых мили, рекордная скорость».
  "Повезло тебе."
  Туи сказал: «Когда дойду до восьми, все будет нормально».
  Он направился к лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
  «Брэннон бросил свою работу, чтобы приехать сюда со мной».
  Я спросил: «Какую работу он выполняет?»
  «Маркетинг. Он работал в консорциуме органических виноделов в Сент-Луисе.
  Хелена, ищет что-то здесь. Она посмотрела на лестницу. «Я лучше поднимусь туда. Ему понадобится Адвил от мышечных болей, и если я не предложу, он не будет беспокоиться. Спасибо, ребята».
  —
  Майло поехал обратно к бульвару Лос-Фелис, превышая скорость и пугая белок.
  Я спросил: «Что теперь?»
  «Обед, дополненный изысканными спиртными напитками».
  «На этой работе можно пить?»
  «Поскольку это не обычный концерт? Пока я не услышу что-то другое», — сказал он. «А я этого не услышу. Кто меня сдаст?»
  —
  Он справился с сомнительным поворотом налево через три полосы Лос-Фелиса, спустился на юг к Франклин-авеню, продолжил движение на запад к центру коммерческого Голливуда. Повернув налево на Чероки, он въехал на заднюю стоянку Муссо
  & Откровенный.
   Ресторану со столетней историей удается процветать в городе, который презирает долголетие.
  Сейчас площадь меньше, чем раньше, и хорошие слоты в цене.
  Значок Майло произвел впечатление на дежурного на стоянке, и он протиснулся между красным Ferrari и серебристым Porsche Turbo.
  Он сунул альбом под мышку, и мы вошли через заднюю дверь, как это делают большинство людей в Musso. Бросив взгляд на гигантскую кухню из нержавеющей стали, заполненную трудолюбивым персоналом и аппетитным паром.
  Официант в красной куртке, почти такой же старый, как и само заведение, потащил нас к красной кожаной кабинке. Джон Ф. Кеннеди погубил индустрию мужских шляп из-за слишком большого черепа, который было слишком трудно втиснуть, но в этом месте все еще были латунные вешалки для шляп. Клиентура состояла из людей достаточно старых, чтобы помнить ресторан, когда он был среднего возраста, и двадцатилетних, тоскующих по чему-то, чего они не могли понять.
  Официант посмотрел на нас так, словно оценивал корзину с продуктами. «Нужно меню?»
  «Боже упаси», — сказал Мило. «Пару мартини, по одной большой нефаршированной оливке в каждом, да вермуту».
  «Без вермута это джин. Чем его запить?»
  «Два заказа песчаных мазков».
  «Хорошо». Он ушел еще медленнее.
  Я сказал: «Нет ничего лучше, чем приятель, который берет на себя ответственность».
  «Ты бы выбрал что-нибудь получше?»
  "Неа."
  "Кроме."
  «Кроме чего?»
  «Я плачу».
  —
  Напитки принесли быстро.
  Майло покрутил свою оливку, создавая стеклянные завитки в кристаллической жидкости, прежде чем сделать нехарактерно скромный глоток. Он откинулся назад,
   улыбаясь. «Нектар богов».
  Я сказал: «Я слышал, боги предпочитают старомодных».
  «Только те, кто управляет Аидом».
  Я смеялся и пил. Свежо, как идеальное утро.
  Он сказал: «Теперь ты укреплен. Действуй с мудростью».
  «Дай мне еще раз взглянуть на фотографию».
  Он положил альбом на стол, открыл его и повернул ко мне.
  Я сказал: «Не хочу слишком многого вкладывать в одно изображение, но эти двое не выглядят в восторге от того, что они вместе. Добавьте к этому то, что она не взяла его фамилию и оказалась в четырехстах милях от дома, и тогда следует рассмотреть возможность временного расставания или полного разрыва на момент ее смерти».
  «Точно мои мысли», — сказал он, постукивая по фотографии. «Это не ситуация «любви-моркови». Добавьте сюда отсутствие брака, и уровень обязательств станет сомнительным».
  «Баркер был предан Элли».
  «Как она сказала, хороший папа. Может быть, потому что он полюбил Элли, а Дотти была не очень хорошей матерью. Уйти и бросить трехлетнего ребенка?
  Или, может быть, она не ушла добровольно».
  Я сказал: «Обычное бытовое убийство».
  «Как вы сказали, на фото нет потерянной любви», — сказал он. «И просто играя на удачу, кто убивает женщин? Парни, которые предположительно когда-то их любили. Сразу же я вижу две возможности: Дотти убегает от Стэна из страха, он выслеживает ее в Лос-Анджелесе и убивает. Или он убивает ее дома, отвозит ее тело достаточно далеко, чтобы оно не было связано с ним, и поджигает ее».
  Я сказал: «И Элли не была бы проблемным свидетелем, учитывая ее возраст.
  Он мог бы оставить ее с сиделкой или другом. Или даже взял ее с собой, накачал успокоительным и спрятал в номере отеля, пока занимался своими делами».
  «Бедный ребенок едет с папой, не подозревая, что в багажнике находится тело мамы?
  Гадость. Как бы там ни было, это сработало. Баркера так и не поймали, а Элли вообще ничего не помнит».
   Он вытащил оливку и съел ее. «Просто подумал кое о чем. Согласно статье в Times , Дотти умерла в субботу вечером. Парень даже не мог пропустить работу».
  Принесли корзину с заквасочным французским хлебом. Он намазал маслом два больших куска и съел их. «Если мы правы, Элли будет в полном восторге от результата. Но опять же, это предполагает, что я смогу что-то доказать».
  «Эй», — сказал я, — «главное — это поиск, ведь ты стремишься к истине, справедливости и доброте ко всем живым существам».
  «Боже, как я это ненавижу».
  «Высокие ожидания?»
  «Высокоуровневые заблуждения», — сказал он. «Как будто я был помазан после того, как вытащил Экскалибур из скалы, не вывернув спину».
  Его взгляд метнулся обратно к фотографии. «Она милая, но выглядит как-то нагло, не так ли? Как будто она знала, как позаботиться о себе».
  Я сказал: «Посмотрите на позу. Как будто она занималась модельным бизнесом. Или хотела».
  Он кивнул. «Парень постарше, симпатичная молодая штучка. Может, она так и не остепенилась до блаженного псевдо-супружества и слишком часто изменяла Стэнстеру — черт, может, у нее в Лос-Анджелесе был парень, и это привело ее сюда».
  Он сделал большой глоток мартини. «Послушай, я начинаю строить гипотезы».
  Я еще раз изучил картинку. «Они не только не выглядят романтично, они еще и не подходят друг другу».
  Он вгляделся. «Доктор Скраббл и мисс Коктейль-Лонж?» Его ноготь большого пальца стукнул по бокалу с мартини. «Для нее это ночной колпак, для него это теплое какао?»
  «До встречи с ним она была матерью-одиночкой, незамужней или сбежавшей от биологического отца Элли. Она могла бы поверить, что ищет стабильности, но потом ей стало скучно, и она искала развлечений».
  «Она тусуется, Стэнли узнает, и бум».
  «Или, — сказал я, — мистер Экссайтмент оказался плохой ставкой».
  «Бойфренд сделал ее?» — сказал он. «Интересно... какой-то жиголо отбирает у нее деньги и драгоценности. Которых у нее якобы не было, но вы верите, что у нее было только это ожерелье? Она выглядит как женщина, которая любит побрякушки».
  Я сказал: «Может быть, Баркер сказал Элли, что никаких побрякушек не было, чтобы избежать неудобных вопросов. То есть он убил ее и обналичил все, кроме той вещи, которую он ей купил».
  «Это ей не понравилось. И он дарит ребенка. Это немного жутко, не так ли? Надевает на нее это, как какую-то церемонию».
  Я сказал: «Элли так не считает. Ожерелье для нее значит очень много.
  Она не носила его, когда мы вошли, но надела, когда пошла за водой. Может быть, ее собственная церемония».
  «Вот так?» — сказал он. «Не заметил». Он нахмурился. « Надо было заметить».
  Черт, вот почему я хотел, чтобы ты был там. Ты как лазер, освещаешь углы.
  Я покачал головой.
  Он сказал: «Что?»
  «Меч, камень, заблуждения».
  «Эй, — сказал он, — ты справишься, а вот и еда. Пора вступить в реальность».
   ГЛАВА
  5
  Мы съели песочные драбы, картофель и зеленую фасоль, увенчав блюдо лимонным безе. Это не мой обычный обед, и когда мы встали, я боролся с апатией.
  Майло выглядел бодрым. Он бросил деньги на стол, и мы ушли.
  Двенадцать тридцать. Достаточно времени, чтобы добраться домой на прием. Я так и сказал.
  Он сказал: «О, это — да, конечно».
  Когда мы сели в машину, он сказал: «Возможно, это не имеет значения, но Элли, похоже, тоже нашла себе странную пару в Runner Boy».
  «Она веселая, а он на грани мрака?»
  «Это тоже, но я думал о социально-экономическом статусе. Все эти деньги, которые у нее есть. Я знаю, мужчина-магнат с подружкой с крепким телом, я могу не заметить. Так что да, я застрял в условностях, но она серьезно богата. Я нашел ссылку на продажу ее компании в Forbes. Цитата конец цитаты,
  «менее трехсот миллионов». И она извиняется за то, что забрала г-на.
  Fitbit не работает с девяти до пяти. Что это значит? Низкая самооценка?»
  «Любовь не подлежит учету».
  «Да, да, недостаточно данных. Но то, как она себя принижает...
  усердно работает, чтобы не показаться мега-нагруженной. Не может ли это означать, что она чувствует, что не заслуживает своей удачи?
  Я сказал: «Или она неприхотлива».
  «Хм. Ладно, я отвлекаюсь на несущественные вещи». Он завел «Импалу» и выехал со стоянки.
  «Еще кое-что в ней меня беспокоит», — сказал он.
   "Что?"
  «Я не ненавижу ее».
  —
  Он настроил радио на городские вызовы полиции и проигнорировал правила дорожного движения. Свободный от постоянной работы в полиции, он не имел причин поглощать бесконечный поток в основном мелких преступлений, кроме как для того, чтобы заглушить разговор. Что меня вполне устраивало. Я то впадал в калорическую дремоту, то выпадал из нее.
  Доминирующими звонками были 415. Означавшие все, что департамент считал нарушением. Большинство из них сошли на нет. Через две мили я убавил громкость. «Что дальше?»
  «Вы будете в своем офисе лечить молодые умы, а я буду бесплодно искать информацию о покойной мисс Свободе. Поскольку это Голливуд, я уже попросил Петру взглянуть и посмотреть, нет ли каких-нибудь записей. Пока ничего. Я надеялся, что этот парень в архиве — Джейк Лев — сможет помочь, но он ушел из полиции и, представьте себе, вернулся в Гарвард, откуда бросил учебу много лет назад. Вот так, а? К сожалению, гений, которого они поставили на его место, не из Лиги плюща. Если до завтра ничего не появится, я сам пойду».
  Проверяет свой Timex. «Я легко тебя верну. Дела об опеке?»
  «Два», — сказал я.
  «Оплачивает счета», — сказал он. «Но я все еще надеюсь, что Элли будет вашим пациентом. Меньше трехсот миллионов?»
  «Этого не произойдет», — сказал я. «Она сосредоточена на тебе».
  «Хм. Да, я это чувствую», — он поднял руку и коснулся своего плеча.
  «Как груда валунов прямо здесь».
  —
  Он вернул меня с запасом времени, поэтому я дошел до двери на крыльцо, спустился в сад, остановился у пруда, чтобы покормить рыб и наловить сачком листьев, а затем направился в домик, который служит Робину студией.
   Она работала над двумя проектами: спасением мандолины Vinaccia 1789 года, пострадавшей от действий факультетского комитета университета, который не смог защитить пожертвованную коллекцию, и переделкой гитары Martin D-45 1937 года стоимостью 300 тысяч для бывшего фолк-певца, ставшего магнатом в сфере недвижимости в Коннектикуте.
  Мандолина была полностью ручной работой, гитара уже прошла стадию обработки электроинструментом, поэтому в студии было тихо, пока она сидела, собирая частички инкрустации.
  Кропотливая работа. Я отступила, пока она не отложила пинцет, не подняла увеличительные очки и не одарила меня великолепной улыбкой. Ее каштановые кудри были свободно завязаны сзади. Сегодняшний комбинезон был красным, поверх черной футболки и джинсов. В удачный день она ростом пять футов два дюйма и заказывает их по специальному заказу в магазине защитной одежды в Айдахо. Они прочные и функциональные и смягчаются, когда сталкиваются с ее изгибами.
  Бланш осталась на месте. Долгое время она была помощницей в магазине, но также знала, что нужно отступить, когда работа становится деликатной. Когда Робин подошла ко мне, она пошла следом. Они оба достигли меня одновременно.
  «Привет, девочки».
  Бланш встала на задние лапы и обняла мои колени.
  Робин сказал: «Сделай свой выбор и живи с последствиями».
  Я подхватил Бланш на руки и позволил ей лизнуть мое лицо, а сам поцеловал Робина долгим и страстным поцелуем.
  Когда мы разжались, Робин рассмеялся. «Игра на два конца, очень хитрая, дорогая. Ты когда-нибудь думала о дипломатическом корпусе?»
  «Я предпочитаю честный труд».
  «Хорошее замечание, я предпочитаю тебя, честно говоря. Кофе? Это полукофе».
  Я потрогал свой живот. «Нет места ни для чего».
  "Почему?"
  «Обед с Большим Парнем. А-ля Большой Парень».
  «Ты поддался временной потере контроля? Мне это нравится. Куда делось это обжорство?»
  «Муссо», — я рассказал ей подробности.
  «Сэнд-дабс, я завидую. Это значит, что о приличном ужине не может быть и речи? Я планировал что-то приятное».
  «Конечно, куда ты хочешь пойти?»
   «Там». Указывая на дом. «Ты готовишь».
  «Ничего страшного, я что-нибудь придумаю».
  «Не нужно быть теоретиком», — сказала она. «Я прочитала твои мысли и купила два филе стальноголового лосося».
  «Ментализм», — сказал я. «Это объясняет вибрации здесь». Постукивая себя по лбу.
  «Это так? А как насчет пульсации здесь? И здесь? И здесь ?»
  Я посмотрел поверх ее локонов на магазинные часы на дальней стене. «Прием через сорок пять минут».
  «Это не будет проблемой», — сказала она. «Я об этом позабочусь».
  ГЛАВА
  6
  К восьми тридцати вечера я закончил два судебных отчета и начал составлять карты двух детей, которых я видел днем. Робин вернулся в студию, чтобы проверить прогресс мандолины, Бланш храпела в своей открытой дверце ящика. Я вернулся к своему компьютеру.
  Ни Элли Баркер, ни Майло не нашли ничего о Дороти Свободе, но я все равно поискал. Google выдал одну женщину с таким именем, умершую в 1895 году, надгробие в Миссури.
  Я переключился на широкий поиск периодических изданий Nexis, нашел только заголовки Times . Переключил тему на Stanley Richard Barker и получил три совпадения.
  Две были пухлыми статьями из East Bay Times. Сорок два года назад,
  «Доктор Стэн» был восхвален за то, что жертвовал проверки зрения и очки неимущим школьникам. Не в Дэнвилле, поспешила указать газета. В «менее обеспеченных соседних общинах».
  Год спустя Баркер удостоился аналогичной похвалы, открыв второй филиал своего магазина оптики SEE-RITE в Окленде.
  Третье упоминание – некролог девятнадцатилетней давности в газете «The San Francisco Examiner: Тело мужчины из Дэнвилла было обнаружено туристами в овраге под тропой в региональном заповеднике Лас-Трампас.
  шестидесятичетырехлетнего Стэнли Р. Баркера, офтальмолога из Дэнвилла ( так в оригинале ), неделю назад сообщила неназванная секретарша.
  Я поискал информацию о местности, нашел описания на нескольких туристических сайтах, специализирующихся на отдыхе на природе: более пяти тысяч акров регионального парка, состоящего из двух хребтов, раскинувшихся через Контра-Косту и Аламеду.
   округа, ближайший город, Данвилл. Некоторые участки были оставлены дикими, другие имели размеченные тропы.
  По словам всех источников, это прекрасное место, но с перепадами высот около тысячи футов, оно лучше всего подходит для «опытных любителей походов, занимающихся спортом, при благоприятных метеорологических условиях».
  Я перепроверил статью в Examiner . 15 июля, так что, вероятно, погода будет мягкой, если только Баркер не заблудился и не застрял в темноте.
  На фотографии, которую я только что видел, Баркер выглядел мягким. В костюме на улице. Я предполагал, что он мог бы заняться фитнесом в преклонном возрасте, но место его смерти показалось мне любопытным.
  Мне также показалось любопытным то, что Элли Баркер не упомянула о его неестественной смерти.
  Может быть, в сравнении с убийством ее матери, смертельный несчастный случай казался безобидным. Или просто было так много плохой кармы, которую она могла вынести за один раз.
  Мама была в машине, ее застрелили, она сгорела и упала в овраг.
  Папа был найден в овраге, гниющим.
  Произошло определенное слияние.
  Я посмотрел описание парка в Википедии, остановившись на конце первого абзаца.
   Trampas в переводе с испанского означает «ловушки».
  Я позвонил Майло.
  —
  Он поднял трубку, и голос его был сонным.
  Я спросил: «Еще мартини?»
  «Вино на ужин. Рик готовил и выбрал действительно хорошее вино Риоха, как я мог сказать нет? Что случилось?»
  Я рассказал ему о Баркере.
  Он сказал: «Девятнадцать лет. Семнадцать после Дотти, это не совсем закономерность».
  "Истинный."
  «Но они оба упали со скал».
   «И Элли об этом не упомянула».
  «Может, она хотела сосредоточиться на мамочке. Кстати, о мамочке, Петра позвонила сразу после того, как я тебя высадил. Она действительно кое-что принесла, благослови ее Бог. Не досье по делу, но лучше, чем ничего — список трех Д, которые это сделали».
  «Вместе или по порядку?»
  «Передавалось от одного к другому, оперативной группы никогда не было. Первый парень был до меня, D III по имени Элвин МакКлатчи. Он был там шесть лет, вышел на пенсию и вскоре умер. Я знаю все это, потому что поиск в Google выдает его большие похороны в департаменте, по-видимому, он совершил некоторые героические поступки, будучи патрульным. После МакКлатчи дело лежало там три года, прежде чем перейти к парню, которого я знаю, когда он недолгое время работал в Pacific перед уходом на пенсию. Дрон по имени П. Дж. Сигер, мы говорили о деле банды, которое просочилось в Западный Лос-Анджелес, а затем он исчез».
  «Есть ли у вас идеи, почему дело было возобновлено?»
  «Пока нет. Это было до того, как появились нераскрытые дела, так что это могла быть обычная уборка — приходит новый капитан, хочет убрать паутину.
  Или департамент провел аудит, и Голливуду нужна была хорошая статистика».
  «Или Сигеру стало любопытно».
  «Возможно, но ПиДжей не был любознательным парнем, и тот факт, что ему это дали, говорит мне, что это не было приоритетом».
  «Нет, Шерлок».
  «Тусклая лампочка с низким энергопотреблением. Тааак-лиииик-так, когда я повесил трубку, мне захотелось пострелять. Он продержался на Свободе пять лет, прежде чем перевести, так что к тому времени, как он получил пенсию, делу было уже четырнадцать лет. Я не ожидал многого от разговора с ним, но не было камня и всего такого, поэтому я откопал последний номер дома в его деле и поговорил с его вдовой. Болтливая леди живет в том же доме в Гранада-Хиллз. Оказывается, PJ
  Свою новообретенную свободу он отпраздновал покупкой «Харлея», на котором месяц спустя разбился насмерть».
  «Она что-нибудь знает о Свободе?»
  «Нет, Филли никогда не приносил работу домой. Сразу после того, как он перевелся в Пасифик, дело перешло к неизвестному мне инспектору по имени Дадли Голлвэй».
   «Низкоуровневый детектив», — сказал я. «Это что-то значит?»
  «Возможно. Пока не нашел информации в газетах или интернете о Голуэе, но мне не хочется нападать на эту тему под влиянием испанского вина.
  Завтра я спрошу у Петры несколько контактов со старожилами, может, отвезу ее в Муссо в знак благодарности. Кстати, обед был довольно хорош, не так ли?
  «Отлично», — сказал я.
  «Мне показалось или порции стали меньше?»
   ГЛАВА
  7
  Я получил от него весточку в одиннадцать тридцать утра следующего дня.
  «Петра получила больше информации, ангел. Я предложил ей поесть, но она плотно позавтракала, все, что она хочет, это мороженое. Через полтора часа Макконнелл на бульваре, если сможешь».
  «Будет приятно ее увидеть», — сказал я.
  «Вы делаете ставку, форма и функциональность. Команда ПК стучится в дверь, я этого никогда не говорил».
  —
  Кафе-мороженое имело белые кирпичные стены, золотистые полы из твердой древесины и безупречный морозильник. Первый этаж был предназначен для заказов и еды на вынос, наверху — столы для еды.
  Я потратил некоторое время на поиски парковки, приехал и обнаружил, что D III Петра Коннор что-то черпает из чашки, пока Майло, стоя спиной ко мне, нападал на невидимую цель быстрыми зачерпывающими движениями. Единственными другими посетителями были большая группа туристов из Северной Европы, которые ели, гортанно разговаривали и хохотали, все в замедленной съемке.
  Петра — один из лучших следователей по расследованию убийств в Голливудском отделе, получивший повышение по службе благодаря своему уму, надежности и вниманию к деталям, отточенным во время ее гражданской карьеры в качестве рекламного художника.
  Ее модельно-тонкая фигура, угловатое лицо цвета слоновой кости и блестящие черные волосы создавали интересный, граничащий с комическим контрапунктом помятой массе Майло и разнообразным выпуклостям. Она была одета, как обычно, в сшитый на заказ темный брючный костюм, на этот раз угольного цвета, с воротником-стойкой, застегнутым на пуговицы до шеи.
   На коленях у нее лежала большая черная вязаная кожаная сумка. Когда в сумочке лежит пистолет, вы не оставите его висеть над стулом.
  Она увидела меня и помахала пальцем. Майло на мгновение обернулся и продолжил есть. Предметом его ярости стал горячий сливочный шоколад с ананасом, вишнями мараскино и нарезанным миндалем.
  Я пододвинул стул. Он сказал: «Ты не заказывал?»
  "Я в порядке."
  Петра сказала: «Это турецкий кофе, Алекс. У него настоящий кофейный вкус».
  «Может быть, еще и настоящий кофеин», — сказал Майло. «Если ты ослабеваешь». Он покосился на меня.
  «Проснулся. Что случилось?»
  Майло сказал: «Мисс Эйс предоставила данные».
  «Это создает впечатление чего-то большего, чем есть на самом деле», — сказала Петра.
  «Это начало, малыш». Он повернулся ко мне. «Моя догадка насчет аудита оказалась верной.
  Нашел один оплаканный в полицейской газетенке, как раз перед тем, как Сигер получил дело. И оказалось, что Сигера отзывает старожил».
  Петра сказала: «Я знала парня, Мориса Жардина, который уволился с работы пятнадцать лет назад, когда ему было семьдесят, и он жив и здоров в Дезерт-Хот-Спрингс. Я позвонила ему, у него острая память, и его впечатление о Сигере совпадает с впечатлением Майло. Медлительный, медленно думающий, вряд ли решит что-то, кроме очевидного».
  Я спросил: «Джардин помнит что-нибудь о Свободе?»
  «Ни одного», — сказала она. «Сигер никогда не упоминал об этом деле, и никаких встреч по нему определенно не было».
  Майло сказал: «Бюрократическая уборка приводит к получению бессмысленных заданий с низким приоритетом». Он вытер губы и посмотрел на Петру.
  Она сказала: «Джардин также вспомнил следующее звено в цепочке, Дадли Гэллуэя. Он думал, что это Гэллоуэй , но не был уверен».
  Майло сказал: «В отделе полно паршивых писателей, поэтому я проверил их обоих. Ничего».
  Петра сказала: «С этим парнем, наверное, вообще не стоит разговаривать. Джардин сказал, что он откуда-то недавно перевелся, совсем зеленый и долго не задержался».
   «Мы чувствуем закономерность, Алекс? Что бы ни было сделано, это, вероятно, не имеет значения. И отсутствие документа на Галла-кого-то может означать, что он тоже мертв. Я искал сертификат и не нашел его, но если он встретил своего создателя за границей, его могло и не быть».
  Петра улыбнулась и зачерпнула ложкой мороженое. «Расскажи ему свою гипотезу».
  «Что, нет, в чем разница?»
  Она отложила ложку и повернулась ко мне. «Я постараюсь цитировать точно, Алекс». Она понизила голос до баса. ««Парень, вероятно, откусил его к югу от границы после многих лет текилы, ванили, фиест и сиест».
  Я сделала вид, что изучаю пломбир. «Ванильное тебе нравится? Мне кажется, шоколадное».
  Майло сказал: «Немецкий шоколад с кусочками печенья, если хочешь знать».
  Петра сказала: «Однако…»
  Майло застонал.
  Она сказала: «Я так многому научилась у своих начальников, Алекс. Лейтенант сообщил мне, что в испанском языке слово «ваниль » также может означать «секс».
  Я сказал: «Правда. Никогда не думал, что развлечения на пляже — твоя мечта».
  Майло сказал: «Я говорю о теоретической личности, а не о личной vida loca » .
  Мы оба посмотрели на него.
  Он сказал: «Думайте, что хотите, но если я слишком долго буду отдыхать на пляже, то из-за выбросившегося на берег кита вызовут береговую охрану».
  «О, — сказала Петра, коснувшись его ладони. — Ничего рыбьего в тебе нет. Ты человек земного содержания».
  «Киты — млекопитающие, малыш, но я не собираюсь придираться, поскольку я твой должник за то, что ты уделил мне время».
  «Считайте это равноценной сделкой».
  «Что ты от этого получил?»
  «Это то, чего я не получила», — сказала она. «Свобода умерла на моем участке, там, если бы не благодать».
  «Не втирай это в меня».
  Еще одно похлопывание по руке. «Сочувствую, правда. Когда тобой командуют медные обезьяны, это не… кхм… день на пляже».
   Сдерживая смех, она съела треть ложки мороженого.
  «Хотя, возможно, было бы круто работать с Элли Баркер. Какая она?»
  Майло спросил: «Почему?»
  «Вы сказали, что она была мозгом Beterkraft. Я люблю их вещи, ношу их, когда бегаю, катаюсь на велосипеде, хожу в походы, занимаюсь любым активным видом спорта. Суперудобные, подчеркивающие достоинства фигуры, влагоотводящие».
  «Ты потеешь?»
  «Такое случалось, и это известно».
  «Ну», сказал он, «если вы хотите открыть некоторые серьезные поры, я могу попросить медных обезьян...»
  «Это любезно, сэр, но нет, спасибо. Однако, если в будущем возникнут дополнительные вопросы относительно различных деталей, не стесняйтесь, пусть ваши люди позвонят моим людям. При условии, что все необходимые формы были заполнены в трех экземплярах».
  Майло вытянул руку в жесте. «И вот, дамы и господа, вот как она стала суперзвездой».
   ГЛАВА
  8
  Когда Петра ушла, его улыбка померкла. «Благие намерения, но я думал, что у нее их будет больше. Думаю, мне придется ехать в архив и тратить кучу времени. Если только у тебя нет других идей».
  Я покачал головой.
  «Тогда mea culpa, что привел тебя сюда. В качестве компенсации давай спустимся вниз, и ты купишь мне мороженое за мой счет, безлимитные начинки».
  «Я принесу немного домой Робину».
  «Возьми кварту — забудь об этом, галлон. Десять галлонов, притворимся, что мы в Техасе».
  «Пинты будет достаточно».
  «Осмотрительность», — сказал он, подтягивая брюки. «Однажды я пойму эту концепцию».
  —
  По дороге домой с кружкой турецкого кофе на пассажирском сиденье я поймал себя на мысли о случайной смерти.
  Ничего дедуктивного или основанного на фактах, просто своего рода ментальная пыль, которая оседает в неудовлетворенном мозгу.
  Убийство Дороти Свободы было инсценировано как автокатастрофа.
  Четырнадцать лет спустя детектив, которому было поручено расследовать ее дело, погиб на своем мотоцикле.
  Спустя три года вдовец Свободы упал с одинокой скалы.
   При всей этой разнице во времени закономерность была надуманной. Но… насколько распространены были смертельные случаи? Когда я приходил домой, я проверял.
  Я бы также попробовал альтернативные варианты написания имени Дадли Гэллуэя/Гэллоуэя, человека, которого Майло считал покойным.
  Разве не было бы интересно, если бы он умер не от болезни, а от чего-то другого?
  —
  Я заскочил обратно в студию Робин и рассказал ей о мороженом. Она поцеловала меня, сказала: «Это то, чего стоит ждать, спасибо», и вернулась к микрохирургии мандолины.
  На этот раз Бланш пошла за мной обратно к дому, остановившись, чтобы заняться делами возле куста азалии. Одно из ее привычных мест; цветы были особенно пышными.
  Я сказал: «Благодарю вас за цветы» и пошел в свой кабинет.
  —
  В предыдущем году 1 314 000 американцев стали жертвами трех наиболее распространенных смертельных заболеваний: болезни сердца унесли 630 000 жизней, рак — чуть более 600 000, диабет — 84 000.
  Общее число смертей на мотоциклах составило 5000. На первый взгляд, это существенная статистика, но если посчитать, то это менее трети процента от общего числа заболеваний.
  Падения во время походов были настолько редки, что их едва ли можно было заметить: 35.
  Необычное событие унесло жизнь мужчины, позировавшего на улице в костюме.
  —
  Я начал искать исчезнувшего Дадли Гэллуэя/Гэллоуэя, добавляя lapd детектив в поле темы и ничего не вышло. Присоединение к отставке не помогло. Не помогло и написание полицейского департамента Лос-Анджелеса, и добавление имени Дороти Свободы, и повторение всего процесса с использованием Дадли Голуэй.
   Но Дадли Гэлоуэй всплыл в трех абзацах, найденных Nexis.
  Статья десятилетней давности из еженедельника The Piro Clarion.
  Сохранив в закладки, я посмотрел город. Пятнадцать миль к северу от Сими-Вэлли, население 2340 человек. Когда-то сельскохозяйственный, теперь гольф-сообщество.
  Десять лет назад потомки семьи фермеров, которые в конце 1800-х годов обустроили участок площадью тридцать акров цитрусовых на окраине Пиро, подали заявку на изменение зонирования с целью строительства «жилья для людей со смешанным доходом».
  Общественное мнение немедленно выступило против этой идеи, за исключением члена городского совета по имени Дара Гусман, который посетовал: «НИМБИ
  мелочность. Рабочие, которые обслуживают наш город, заслуживают достойного жилья».
  Остальные члены совета отклонили это предложение, включая советника Дадли У. Гэлоуэя.
  Вооружившись правильным написанием, я вернулся в Google.
  Ничего.
  Я все равно написала Майло.
  Он тут же перезвонил. «Он работал на Свободу, а потом пошел в политику. Фигуры».
  "Как же так?"
  «Он приобрёл вкус к тому, чтобы ничего не делать. Больше на нём ничего нет, а?»
  «Я не смог найти».
  «Так что он, вероятно, мертв. Хорошо, спасибо, что уделили время».
  «По крайней мере, вы можете посмотреть его послужной список».
  «Если ничего другого не выйдет, то, возможно, при отсутствии огня стоит пустить дым.
  Кстати, шеф Марц только что позвонил мне домой, желая узнать, как прошла встреча с Баркером, получил ли я уже файл, каков мой «статус проактивного прогресса». Это говорит полицейский, который никогда не расследовал переход улицы в неположенном месте. Она назвала Баркера «клиентом», как будто это частная работа. Видимо, я должен регулярно отчитываться перед «клиентом». Робин, как насчет мороженого?
  «Она приберегает это до того момента, когда закончит работу».
  «Отсрочка вознаграждения — явный признак зрелости. Так они говорят».
   —
  Я посмотрел текущий городской совет Пиро. Пять новых имен, один из них был назначен мэром на год. Clarion закрылся шесть лет назад, и ни одна газета или веб-сайт не заняли его место. Освещение города было скудным
  — несколько коротких статей в Ventura County Star и Simi Valley Acorn
  — в основном в духе «Маленького парня, огромного сердца» о девятилетнем ребенке, который собирал деньги для жертв тайфуна в Индонезии. Не очень радостными новостями были прямые репортажи о распродажах выпечки и благотворительных турнирах по гольфу.
  «Ммм». Робин стояла в дверях, не торопясь, с ложкой турецкого кофе. Бланш поспешила к ней, села, подняла глаза и улыбнулась.
  «Извини, подруга, ладно, просто пальчик облизну».
  Я сказал: «Она заслуживает того, чтобы ее немного побаловали. Азалия выглядит потрясающе».
  «Должно быть, это нитраты». Она наклонилась и потрепала складки на шее Бланш, затем пересекла комнату и села на мой потрепанный кожаный диван.
  «И что ты делал сегодня?»
  Я рассказал ей и спросил, есть ли у нее какие-нибудь предложения.
  «Зачем мне это?»
  В прошлом году она предоставила важную информацию о бойне в лимузине. Я напомнил ей.
  «Это удача», — сказала она. Два укуса спустя: «Авария — это интересно, но я понимаю, что вы имеете в виду, говоря обо всех этих годах между ними. Все же, сначала жертва, потом коп, который этим занимается, потом муж, и вы думаете, что еще один коп, который этим занимался, тоже мог быть мертв. Может, кто-то не хочет, чтобы это ворошилось».
  У меня зазвонил телефон.
  Майло сказал: «Угадайте, кто жив и здоров и готов помочь всем, чем сможет».
  «Дадли Гэлоуэй».
  «Он идет под именем «Ду». Как в «И Ду». Хар-хар.
  «Как вы его нашли?»
   «Использовал правильное написание и раздобыл его пенсионные записи, в которых указан мобильный телефон. Он вышел на пенсию в сорок пять, сейчас ему всего шестьдесят четыре».
  «Вскоре после этого он забрал Свободу».
  «Он сказал, что это было так. Может быть, поэтому он звучит бодрым и бодрым. Сомневаюсь, что он сможет мне что-то рассказать, но он был не против поболтать, так что завтра в два».
  «Он все еще в Пиро?»
  «Охай. Я предложил поехать туда, он сказал, что лучше заедет в Ла-Ла Ленд и потренирует старый Ягуар. Он веган, сказал, что где угодно с салатом.
  Учитывая это, нет причин мне доверять ему, кроме как нищим-выбирающим-неудачникам и всему такому. Я нашел место недалеко от станции, вот адрес.
  Я отключился и подвел итог для Робина. «Одним звеном в цепи несчастных случаев стало меньше».
  «Ну, это хорошо, не о чем беспокоиться, и, возможно, у этого парня будет что-то ценное». Она улыбнулась. «Несмотря на предпочтение растительной основе».
   ГЛАВА
  9
  К сожалению, названный Outer House находился в паре миль от станции, в Монтане к западу от Баррингтона. Внутри была стойка, за которой работала молодая женщина с ретро-блондинистым бобом и достаточным количеством пирсинга, чтобы свести с ума магнит. Обедали за двумя грубыми деревянными кабельными катушками, повернутыми на бок.
  Я застал Майло за тем, как он пристально смотрел на банку из-под джема, наполненную жидкостью цвета илистой реки.
  «Яблочный сок», — сказал он, не поднимая глаз. «Нефильтрованный и дополненный измельченными стеблями и кожурой. Видимо, там и находятся витамины».
  Я сказал: «Волокно».
  «Что-то должно произойти».
  Рядом с нами пара сикхов в белых одеждах делила что-то огромное, похожее на буррито. Они улыбнулись, и я ответил им тем же.
  Майло сказал: «Заказывай там».
  "Я в порядке."
  «Что это, твоя ресторанная мантра? Ладно, на этот раз я не буду спорить». Он попробовал сок. «То, чего ему не хватает во вкусе, он компенсирует песком». Он посмотрел на часы. «Надеюсь, Ягуар не сломался».
  Всего две минуты после назначенного времени, но нервничаю. Я сидел, пока он проверял свою электронную почту, делал много мрачно-энтузиастических очисток, положил телефон и пингнул банку сока. «Восемь баксов. Я выставляю счет отделу».
  Я сказал: «Они, вероятно, одобрят».
  «Чего?»
  «Применяем здоровый подход».
   Он вздрогнул. Повернулся к входной двери, когда она открылась.
  Вошедший мужчина оказался крепкого телосложения и подтянутым. Рост шесть футов, мускулистый, вес двести фунтов, отличная осанка, широкие плечи, огромные руки и бедра бейсболиста, которые заполняли темно-синие эластичные джинсы.
  Он увидел нас, ухмыльнулся и поднял большой палец вверх. «Майло? Дю Галоуэй. Эй!»
  Шаг Галоуэя был длинным и уверенным, цвет лица румяным и гладким для шестидесяти четырех. Ярко-голубые глаза гнездились в соломе морщин смеха.
  Волосы у него были густые, жесткие, окрашенные в нетипичный черный цвет. Белая крестьянская рубашка без воротника развевалась поверх джинсов. Большие руки заканчивались блестящими, ухоженными ногтями. Сандалии открывали не менее впечатляющие ногти на ногах. Он мог бы легко сойти за десятилетнего моложе. Ходьба для здорового образа жизни.
  Майло представил меня.
  Гэлоуэй сказал: «Психолог? Это что-то новое. В мой день все, что делали психологи, это пытались выбить из меня неприспособленных».
  Рукопожатия по всему кругу. Его ладони были мягкими и сухими, его пожатие осторожным, предполагая осознание скрытой силы. Взгляд на сок Майло. «Выглядит вкусно. Яблоко?»
  Майло повторил подробности.
  «Это правда, в кожуре полно полезного». Гэлоуэй похлопал по плоскому животу.
  «На нашем этапе жизни вам нужно держать открытыми судоходные пути, верно?»
  «Конечно», — сказал Майло, не слишком-то доверяя. «Вы там заказываете.
  За мой счет, Ду.
  Гэлоуэй подошел к стойке и вернулся со стаканом, наполненным жидкостью цвета шартреза.
  «Сделал яблоко, добавил брокколи, тмин, кардамон, куркуму и немного перца чили. Разумно, всего десять баксов».
  Майло вытащил купюру.
  Гэлоуэй сел. «Этого не произойдет, приятель. Я знаю, что это будет из твоего кармана, а не из кармана департамента».
  «В любом случае, я настаиваю, Ду».
  «Э-э-э, не обязательно, ты оказал мне услугу». Идеальная, ослепительно-белая улыбка.
  «Что это за услуга?»
  «Вытаскиваю из дома. Не буду врать, жизнь в целом хороша.
  Но иногда дни становятся тягучими. Даже после того, как я прогуляюсь, покатаюсь на велосипеде и три раза в неделю подниму тяжести, потом займусь садоводством и уборкой. Даже с йогой дважды в неделю все равно остается куча времени, которое нужно заполнить. Я пробовал брать уроки игры на фортепиано, но это не сработало, совсем нет».
  Он согнул пальцы. «Глухой и неуклюжий. Не может провести прямую линию, так что искусство отпадает. Я думал о бонсай — таких маленьких японских деревьях? Есть класс недалеко от того места, где я живу. Но меня это не зацепило. Я даже думал написать роман, но для этого нужен настоящий талант, верно?»
  «Рад заполнить твой день, Ду».
  Гэлоуэй выпил и выдохнул от удовольствия. Десятка осталась на столе. «Да ладно, правда, друг».
  «Я настаиваю».
  «Ладно, не хочу тебя оскорблять». Зажав купюру между большим и указательным пальцами, Галоуэй сунул ее в карман джинсов. «Итак, ты снова открываешь Swoboda. Мужик, это привет из прошлого, потребовалась секунда, чтобы выяснить название. Что это запустило, какая-то кампания по нераскрытым делам?»
  «Дочь Свободы невероятно богата и дергает за ниточки».
  «Дочь», — сказал Гэлоуэй. «Одно из того, что я сделал, когда получил дело, было то, что я попытался поговорить с ней, она была какой-то студенткой. Но ее отец не хотел давать мне ее номер, сказал, что ей нечего добавить. Он не сотрудничал, и точка. Ну и что, она что-то помнит после всех этих лет? Одна из тех сделок по восстановлению памяти?»
  «Она ничего не знает», — сказал Майло. «Вот почему она дергала за ниточки».
  «Струны. Ага». Гэлоуэй допил половину сока, выпустил еще один порыв воздуха, полный удовольствия. « Ди -ли-сиус. Как она сделала свое тесто?»
  «Товары для спортзала».
  «Ух ты», — сказал Гэлоуэй. «Знаешь. Такие прочные струны».
  Майло кивнул. «Мостовые кабели. Со мной связался заместитель начальника и приказал расставить приоритеты».
  «Та же старая история, да? Деньги решают, коровьи помои ходят. У меня было примерно такое же чувство, когда мне его вручили».
   «Что это за чувство?»
  «Струны», — сказал Гэллоуэй. «Не то чтобы я когда-либо знал наверняка».
  Я спросил: «Почему вы подозреваете внешнее влияние?»
  «Поскольку это не имело смысла, к тому времени дело было — дайте-ка подумать —
  четырнадцать лет холода. Не знаю, насколько вы разбираетесь в деталях, Док, но я был третьим парнем, которому поручили это дело. Они вручили мне эту скудную книгу об убийстве и сказали: «Иди».
  «Насколько скудно?»
  «Самый узкий из всех, что я когда-либо видел». Галоуэй измерил четверть дюйма между большим и указательным пальцами. «В основном, просто общее описание — то, что ты мне только что дал, Майло. Плюс какие-то неразборчивые заметки и заключение коронера. Не было даже адреса, где это произошло, только приблизительное место. Первый парень подобрал это, когда это произошло, забыл его имя. Работал, ничего не получил, ушел на пенсию. Я тоже пытался ему позвонить. После этого оно пролежало где-то... три, четыре года? Кто помнит? У второго парня оно было некоторое время. С ним я разговаривал. Его звали Сигер. Не слишком быстро. Он все еще здесь?»
  Майло покачал головой. «Значит, никто из них не добился многого».
  «Честно говоря, я тоже. Это было похоже на попытку построить дом без фундамента». Гэлоуэй нахмурился. «Мне казалось, что меня подставляют, чтобы я провалился. Я едва успел стать инспектором, имел за плечами около четырех месяцев расследования финансовых преступлений, ноль опыта в расследовании убийств. Однажды мой капитан вызывает меня и говорит, что меня переводят в отдел убийств. Я даже не подавал заявления».
  Он отодвинул свой стакан в сторону. «Майло, я уверен, тебе нравится то, что ты делаешь.
  И я испытываю только уважение к тому, что вы делаете. Но меня никогда не интересовали тела, я планировал несколько лет поработать в сфере финансов, потом вернуться в школу на дипломированного бухгалтера и устроиться на работу в федеральную службу. Секретную службу или Налоговую службу. Или, может быть, пойти в частную компанию и заняться промышленной безопасностью. Убийства? Что это мне даст? Я пытался отпроситься, это было похоже на разговор с кирпичом. Так что я, должно быть, кого-то разозлил. Зачем еще они приписали бы меня к неудачнику?
  Майло спросил: «Есть идеи, кто это?»
  «Нет, в этом-то и дело. Это как с тем писателем… парнем, который превратился в жука?»
  Я сказал: «Кафка».
   «Точно, Кафка. Это было похоже на него, все начинается, и ты понятия не имеешь. Единственное, о чем я мог думать, это работа в «белых воротничках». Я слишком сблизился с какими-то толстосумами. Но ни одно из моих дел не подходило под описание, я был строго мелким».
  «Зачем снова открывать дело, если целью был провал?»
  «Это ты мне скажи», — сказал Гэлоуэй. «Вот что забавно: я, новичок, мог бы решить эту задачу, если бы у меня были приличные данные. Знаете, как говорят, это всегда в файле. Я просматривал эту загадку сто раз, поначалу это было похоже на чтение по-китайски».
  Он пошевелил указательным пальцем. «По правде говоря, у меня есть довольно хорошее предчувствие относительно того, кто это сделал. Но удачи в доказательстве этого».
  Масса Майло двинулась вперед. «Ты выработала преимущество?»
  «Нет, нет, я просто сказал, что это чувство, вот и все».
  "О чем?"
  «Ну», сказал Гэлоуэй, «я не хочу делать из этого больше, чем есть на самом деле, но кое-что, что записал Сигер, заставило меня начать. Хотя он этого и не осознавал.
  Его почерк был отстойным, его едва можно было разобрать, но как только я это сделал, мне стало любопытно. Я поигрался с ним некоторое время, пошел к своему новому капитану и сказал ему, что я делаю успехи. Он посмотрел на меня так, будто я только что вытащил свой член и хотел потереть им его лицо. Через несколько дней я вернулся в финансовый отдел. После этого я устал от этой работы. Департамент поощрял ранний выход на пенсию, поэтому я ушел со своей пенсией, получил лицензию на недвижимость и устроился в брокерскую контору. План состоял в том, чтобы заработать достаточно, чтобы вернуться в школу, но внезапно я стал зарабатывать серьезные деньги, продавая недвижимость, поэтому я решил немного поработать. Затем я получаю более крупные листинги и серьезные комиссионные. Затем я начинаю использовать свои заработки, чтобы перепродавать дома».
  Он поднял свой сок. «За удачу».
  Майло вытащил свой блокнот. «Что записал Сигер?»
  Гэлоуэй выглядел обеспокоенным. «Как я уже сказал, это было основано на ощущении, а не на доказательствах. Плюс ко всему, все эти годы спустя, это как будто я даю вам стакан прокисшего молока».
  «Я возьму то, что смогу получить, Ду».
  Гэлоуэй оглянулся на прилавок. «Подожди, дай мне взять себе один из этих маффинов».
   ГЛАВА
  10
  Подкрепившись двумя большими кусками ржаво-красной смеси размером с кулак с добавлением тыквенных семечек, Галоуэй вытер губы и выпрямился, словно его призвали прочесть отрывок на уроке.
  «Вы не против, если я немного отступлю? Чтобы прояснить ситуацию».
  «Конечно», — сказал Майло.
  «Как много ты о ней знаешь? Дороти».
  «Ее застрелили в голову в ее машине где-то на лос-анджелесской стороне Малхолланда, машину столкнули за борт, а затем подожгли, чтобы имитировать несчастный случай».
  Гэлоуэй уставился на него. «И это все?»
  «Мы только начали, Ду».
  «Ух ты. Хорошо. Сначала я расскажу вам то, что я считаю психологией
  — ее психологическое состояние, вы можете это оценить, доктор». Он прочистил горло. «Для меня было очевидно, что она была недовольна своим браком. Она ушла от него — как его звали… Сеймур… Стэнли. Верно?»
  «Стэнли Баркер».
  «Окулист. Да?»
  "Верно."
  Гэлоуэй ухмыльнулся. «Приятно знать, что в памяти еще осталась какая-то зарядка. В любом случае, Стэнли живет на севере, а Дороти умирает здесь.
  Очевидно, это красный флаг. Я позвонил ему. Он не выглядел взволнованным, услышав от меня, я думаю, что это, вероятно, тот парень. Потому что именно этому они нас учат, верно? Начните изнутри и идите к выходу. Я думал, он замолчит, но он ответил на мои вопросы, просто без энтузиазма. Он признал, что они не ладили, она ушла от него за шесть месяцев до того, как она
   был убит. Никакого предупреждения. Он приходит домой, на кровати записка, а ребенок у соседа. Что говорит вам, что она, должно быть, была довольно несчастной. Я задаю еще несколько вопросов — подтверждая основы — и мы заканчиваем. После этого Стэнли не так уж и рад вернуться ко мне. Поэтому он остается наверху моего списка».
  Я спросил: «Вы когда-нибудь встречались с ним лицом к лицу?»
  «Для этого потребовались бы билет на самолет и отель, док. Майло, расскажи ему, как это бывает, когда ты в одиночку нападаешь на неудачника и просишь денег».
  «Понял», — сказал я.
  «Я бы с удовольствием посидел с этим парнем», — сказал Гэлоуэй. «Ты собираешься?»
  Майло сказал: «Он умер девятнадцать лет назад».
  «О. Так что... спустя два года после того, как я с ним поговорил. Кто взялся за дело после меня?»
  "Никто."
  «Все эти годы?» — сказал Гэлоуэй. «Облом. В любом случае, я ни за что не собирался лезть в свой собственный карман. Так что я готов сложить свои палатки, полагая, что Стэнли это сошло с рук. Затем кое-что еще, что написала Сигер — эта размазанная карандашная надпись в углу страницы, которую едва можно было разобрать, — привлекло мое внимание. Машина не принадлежала ей, она была зарегистрирована на компанию. Прецизионное обрабатывающее предприятие, забыл название».
  Он постучал по лбу, наморщил его, постучал снова. «Нет, ушли, время для новых двойных А. В любом случае, они делали хирургические ножи, и все такое. Никаких признаков того, что у Дороти есть такие навыки, я думаю, если бы она там работала, она была бы секретарем, что-то в этом роде. Но затем я прочитал файл в миллионный раз, и машина, в которой она была, попалась мне на глаза. Не дешевка, мы говорим о годовалом Cadillac Eldorado. У тебя такое же чувство, как у меня, Майло?»
  «Молодая женщина, богатый парень».
  «Бинго», — сказал Гэлоуэй, подняв большой палец вверх. «Красивая цыпочка приезжает в город без опыта работы, что она собирается делать? Использовать то, что дал ей Бог».
  «Кому принадлежала машина?»
  «Именно так, очевидный вопрос. Первый парень не спрашивал, а если и спрашивал, то не записывал. То же самое и Сигер. Но я пошарил вокруг. К сожалению, компания не была указана в местном списке, поэтому я вернулся с некоторыми деловыми справочниками в публичной библиотеке, а затем отправился в газетный морг.
  На все это требуется время, к тому времени уже появится немного Интернета, но в департаменте компьютеры используются только для обучения клерков обработке текстов.
  Итак, мы говорим о том, чтобы вскрыть гробницу Тутанхамона ногтями. В любом случае, владелец компании — парень по имени Ди Барз. Пишется как DES, отдельное слово BARRES, вероятно, французский чувак. Антон Де Барр. Я проверяю адрес в обратном порядке и ничего не нахожу, это логично, богатые парни держат это в тайне. Поэтому я иду к оценщику, и у Де Барра был дом в Лос-Анджелесе
  но последний платеж по налогу на недвижимость был четыре года назад. Я думаю, черт, он сбежал во Францию или куда-то еще. Но потом я думаю, не умер ли он, поэтому я проверяю и, конечно же, он откинул копыта за год до этого».
  Я спросил: «Причина смерти?»
  Он сочувственно улыбнулся мне. «Его убили, Док? Это было бы пикантно, но нет, какая-то болезнь, не помню какая. Но вот что пикантно: дом был прямо на Малхолланд, может быть, в двух милях к востоку от того места, где, по их оценкам, нашли Дороти в сгоревшем «Кэдди». Я говорю «приблизительно», потому что если место было зарегистрировано, оно потеряно».
  Майло сказал: «Интересно».
  « Я так и думал», — сказал Гэлоуэй. «Картина вырисовывается, да? Симпатичная цыпочка бросает своего старика, приезжает сюда, встречается с богатым парнем постарше, который дает ей «Кэдди» для езды. А потом дела идут плохо. Я имею в виду, что им пришлось, верно, пожертвовать такой машиной? Это говорит мне, что избавиться от нее было приоритетом. Теперь я чувствую некоторую энергию. Я все это собираю воедино и рассказываю своему новому капитану, а он смотрит на меня с таким выражением лица, как у хуя, и говорит, что у тебя есть какие-то реальные доказательства? Я говорю, что пока нет. Через несколько дней меня снова переводят».
  «Как звали вашего капитана?»
  «Аломар. Грегори Аломар, настоящий ублюдок. Вероятно, тоже мертв, он курил как угорелый, ел дерьмо, имел такой вид. Даже если он жив, вряд ли он признается, что был в чьем-то кармане. Но, конечно, вперед, мне было бы интересно, что он скажет».
  Гэлоуэй доел кекс. «Ммм. Я, пожалуй, возьму немного еды на вынос и принесу домой, чтобы перекусить после гольфа завтра. Ты играешь?»
  Майло покачал головой. «Не хватает терпения».
  «Именно поэтому тебе стоит попробовать, Майло. Хорошая тренировка для души. А тебе, Док?»
  "Неа."
  «Я думал, врачи проводят среды на курсах». Майло. «Так я помог?»
  «Здорово», — сказал Майло.
  «Правда?» — сказал Гэлоуэй. «Это потрясающе. Может быть, я мог бы быть детективом по убийствам». Он рассмеялся. «Боже упаси».
  «У тебя есть время показать нам место, где она умерла, Ду?»
  "Сейчас?"
  "Если возможно."
  «Хм. Почему бы и нет, можно провести время в Лос-Анджелесе. Как говорил мэр Йорти. Помните его? Сэма-мужчину? Мой отец любил его — я вырос в Хайленд-Парке, и все это возвращает мне воспоминания о Ла-Ла. Я поеду домой в Охай и поблагодарю свою счастливую звезду».
  —
  Мы ждали, пока Гэлоуэй покупал на прилавке полный пакет травяных товаров.
  Он размахивал им, пока мы вели его полквартала до машины.
  «Старый Jag» представлял собой красный кабриолет F-type, достаточно новый, чтобы на нем можно было разместить бумажную тарелку.
  Майло сказал: «Красивые колеса».
  "Мальчику нужно хобби. Есть место, чтобы взять одного из вас".
  «Как насчет того, чтобы встретиться с нами перед вокзалом, мы сядем за руль и поедем за вами».
  «Выбирайте сами», — сказал Гэлоуэй. «У нас есть три маршрута. Ближайший с востока на запад — Беверли-Глен, но он позволяет вам выйти к северу от Малхолланда, так что я не вижу в этом смысла. Ближайший к месту — Лорел, но это означает, что вы будете мешать городскому движению
   чтобы добраться туда. Так что я говорю, давайте разделим разницу и возьмем Coldwater. Это вас устроит?
  «Звучит хорошо, Ду».
  «Отлично», — Галоуэй похлопал Майло по спине. «Это своего рода развлечение для старого неудачника вроде меня. Надеюсь, у тебя есть что-то с двигателем. Ты же не хочешь есть мою пыль».
  —
  Он следовал за нами до вокзала, шумно простаивал у обочины, пока мы не выехали со стоянки для персонала на «Импале» Майло.
  «Вот и все, да? Большой V-8, должно быть, в порядке». Развернувшись на 180 градусов, он помчался на север к бульвару Санта-Моника и повернул направо.
  Майло сказал: «Вот это да!» — и нажал на педаль газа.
  Я сказал: «Может быть, это гольф».
  —
  Маршрут Гэлоуэя пролегал по бульвару Санта-Моника на восток через Беверли-Хиллз, затем налево на Уолден-драйв, где он пересек Сансет. Право на Лексингтон вывело нас в тень пятидесятифутовых сосен Канарских островов, которые никогда не должны были преуспеть в Лос-Анджелесе, и в огромные поместья, которые они охраняли.
  Подход Гэлоуэя к вождению автомобилей подчеркивал передовые методы движения впритык и ограничения скорости в качестве рекомендаций. Желтые огни означали ускорение. То же самое и с красными сигналами светофора.
  Майло нажал на газ, когда красный Jaguar направился на север по Беверли Драйв, вскоре превратившейся в Колдвотер Каньон. Сразу за небольшим парком слева экскурсионный автобус перекрыл улицу, водитель по громкой связи лгал широко раскрытым глазам туристов об адресах знаменитостей.
  Гэлоуэй проехал слева, едва избежав столкновения с грузовиком садовника, двигавшимся на юг.
  Майло резко затормозил и выругался, подтолкнул вперед, наконец, справился со своей собственной петлей вокруг автобуса. «Ягуар» был слабым красным пятнышком вдалеке, мчащимся через элитный пригород, который был POB Беверли-Хиллз.
   Очередь из пяти автомобилей на светофоре к югу от перекрестка Малхолланд-Ист позволила нам наверстать упущенное.
  Майло вытер пот с лица. «Удивительно, что он дожил до шестидесяти».
  Получив зеленый свет, четыре машины перед Гэлоуэем продолжили движение по Колдвотеру в сторону Студио-Сити, в то время как он резко повернул направо на Малхолланд Драйв.
  Ландшафт немедленно изменился, роскошное жилье уступило место участкам сухого кустарника и изборожденным засухой склонам холмов, усеянным случайными коробками на сваях. Я приехал в Лос-Анджелес шестнадцатилетним первокурсником колледжа, удивляясь, как держатся дома на холмах на палочках для еды. Потом пришли штормы и землетрясения, и они не устояли. В Южной Калифорнии оптимизм — это ископаемое топливо.
  По мере того, как мы ехали на восток, прямые участки сжимались, и дорога превратилась в череду S-образных изгибов, которые тянулись через дикую местность. Ограждения опоясывали некоторые участки тротуара, но многие участки были незащищенными.
  Там, где дорога не была ограничена деревьями, кустарником и камнями, она предлагала захватывающие виды на крутые ущелья, спускающиеся к столу размером с город, который стал долиной Сан-Фернандо. На самой вершине небо было нетронутым голубым. Ниже висело слизистое серое облако.
  Гэлоуэй набирал скорость, нажимая на тормоза на вершине шпильки, а затем немедленно увеличивая скорость на выходе из поворота.
  Я сказал: «Похоже, он выбрал скоростное вождение».
  «Или он просто сумасшедший».
  Еще две мили напряженного дорожного движения привели нас к перекрестку Лорел-Каньон, где очередной красный свет заставил «Ягуар» фыркнуть и подождать.
  Когда его отпустили, красная машина пулей взлетел на крутой подъем к востоку от Лорел и промчалась мимо небольшого анклава ранчо, которые выглядели так, будто их сбросили на место одновременно. Затем еще больше необитаемой земли, прерываемой только огнем Предупреждающие знаки и ограничения скорости.
  Примерно через милю Гэлоуэй резко повернул налево поперек дороги и резко остановился в нескольких дюймах от особенно поврежденного участка ограждения.
  К тому времени, как мы подъехали к нему, он уже вышел из «Ягуара» сияющий, на шее на цепочке висели солнцезащитные очки.
  «Чувак, это было самое веселое время с тех пор, как я прошел курс Skip Barber в Лагуна Сека. Ты должен разобрать тормоза, а потом два часа
   по трассе в Формуле-4. Я был там самым старшим, но они меня любили».
  Майло спросил: «Это то самое место?»
  Его неспособность поболтать уничтожила улыбку Гэлоуэя. Он надел очки. Зеркальные линзы. Рот под ними был дефисом. «Это оценка. И логично. Оглянись вокруг, мой друг. Видишь какие-нибудь адреса? Единственное, на что я мог опереться, это записи Сигера. Он записал что-то вроде одной точки в трех милях от Лорел. Я что, неправильно помню после двадцати лет? Не могу обещать, нет, так что плюс-минус».
  Он повернулся спиной, скрестил руки на груди.
  Майло подошел к краю обрыва и встал рядом с ним. «Спасибо, что уделил время, Ду».
  «Конечно», — нехотя сказал Гэлоуэй. «В чем разница? Не похоже, что после всего этого времени вы собираетесь получить ДНК в кустах там внизу. Вы видели, каково это было, когда сюда поднимались. Людей нет. Где-нибудь поблизости можно было бы легко ночью устроить свалку автомобилей».
  Он пошевелил пальцем. «Никаких уличных фонарей, уже достаточно поздно, единственное, что вы встретите, это совы, олени и кахот».
  Майло встал на одно колено и наклонился вниз.
  Гэлоуэй сказал: «Теперь ты спросишь меня, где она приземлилась, и я скажу тебе, что без понятия». Он пнул ограждение. «Это было здесь тогда? Понятия не имею. Но есть много мест, которые до сих пор не огорожены. Где бы она ни упала, это должен быть тайник, по крайней мере, на пятьсот футов? Подожги, столкну, дело сделано».
  Он потер ладони.
  Я спросил: «Кто обнаружил машину?»
  Гэлоуэй фыркнул. «Можно было бы подумать, что кто-то запишет это в книгу, но ты ошибаешься».
  Майло спросил: «Есть ли у вас какие-либо соображения, куда была отправлена книга?»
  Гэлоуэй повернулся и посмотрел на него. «Я бы хотел. Это было неудачно, когда я это получил, и я быстро ушел в никуда. Это был план, Аломар не хотел, чтобы я был там.
  Когда я уволился, я передал все свои документы какому-то клерку».
  Он повернулся к виду. «Вся эта дрянь над долиной». Опустились очки. Глаза за ними были усталыми. «Не хочу показаться обидчивым, думаю, это вызывает плохие воспоминания. Работаю над собой и ничего не добился — хочешь увидеть дом Де Барреса?»
  «Если вы не возражаете».
  «Нет», — сказал Гэлоуэй. «Мы уже здесь».
  —
  Он провел нас еще 1,9 мили мимо места, где появилась еще одна группа домов. Не однородная застройка сразу за Лорел. Более типичная для Лос-Анджелеса случайная куча бунгало и особняков и всего, что между ними.
  И снова, без предупреждения, «Ягуар» резко остановился перед домом на южной стороне Малхолланда.
  Дю Галовей вышел из машины с бесстрастным лицом и указал на арочные железные ворота.
  Вернувшись к «Ягуару», он мельком улыбнулся. «Что-нибудь еще?»
  Майло сказал: «Ничего не могу придумать».
  «Тогда удачи». Пожав на ус невнимательный U-образный глаз, Галоуэй погрохотал обратно к Лорел.
  Майло поставил машину на ручной тормоз и сказал: «Заводить друзей и терять их».
  —
  Указанная Галоуэем собственность находилась на углу Малхолланд и Мэрилин Драйв, окруженная двенадцатью футами густого изумрудно-зеленого фикуса. Живая изгородь тянулась вдоль обеих улиц, достаточно далеко по обеим сторонам, чтобы предполагать огромный размах.
  Мы пошли к воротам. На два фута ниже изгороди, массивные железные штакетники, сделанные десятилетия назад и обновленные мятно-зеленой краской и позолоченными наконечниками копий. Плавно изгибающаяся мощеная дорога поднималась мимо чередующегося ряда мексиканских веерных пальм, сагов и итальянских кипарисов. Наверху подъездной дороги едва заметный намек на белую стену и красную черепичную крышу.
   Майло сказал: «Это никогда не было чем-то иным, кроме серьезной недвижимости. Пришло время узнать больше о мистере Де Барресе».
   ГЛАВА
  11
  На бульваре Сансет было относительно оживленно, поэтому Майло поехал по Лорел-Каньону к Стрипу.
  Мы проезжали мимо бездействующих ночных клубов, парикмахерских и маникюрных салонов, стриптиз-клубов, дворцов кожи, секс-шопов и каннабис-кафе. Все увенчано гигантскими рекламными щитами звукозаписывающей и киноиндустрии. Некоторые из щитов были электронными и кинетическими. Там было больше движения, чем среди праздношатающихся наркоманов, шаркающих бездомных, заблудившихся иностранных туристов и случайных проституток, достаточно голодных, чтобы рискнуть выйти на улицу при свете дня.
  В Сан-Висенте Майло сказал: «На бумаге Гэлоуэй звучал как наименее вероятный источник информации. Пойди узнай. Что ты думаешь о его теории заговора?»
  «Его подставили под неудачу? Может быть».
  «Так бывает. Но тогда зачем вообще открывать?»
  Я сказал: «Мы могли бы говорить о политике департамента. Символическая попытка умиротворить кого-то, ничего не происходит, сети вытаскиваются».
  «Кого начальство хочет умилостивить? Не вижу, чтобы окулист с севера имел здесь большой успех».
  «Такой парень, как Дес Баррес, мог бы. Так что вопреки подозрениям Гэлоуэя, он мог быть потенциальным героем, а не подозреваемым. Дороти была его возлюбленной, он хотел узнать, что с ней случилось и почему».
  «Гэлоуэй получил это дело через четырнадцать лет после того, как оно произошло, Алекс. Давно пора было стать сентиментальным».
  Я думал об этом. «Дес Баррес умер вскоре после того, как Галоуэй взял на себя управление, от какой-то болезни. Смертельная болезнь может изменить вашу точку зрения».
   «Полагаю. В любом случае, пора узнать о нем больше. Еще один давно умерший человек».
  «Хотите, я позвоню Максин и узнаю, знает ли она о его интересном прошлом?»
  Максин Драйвер была профессором истории в U., дочерью корейских иммигрантов, которые разочаровали своих родителей, отказавшись от медицинской школы, чтобы стать экспертом по гангстерам Лос-Анджелеса. В прошлом она обменивала информацию на ранний доступ к файлам закрытых дел. Ее рабочий продукт: научные статьи, главы книг, презентации на конференциях.
  Майло сказал: «Де Баррес был магнатом, который общался с подозрительными типами?»
  «Магнат, который сожительствовал с женщиной гораздо моложе себя и подарил ей «Кэдди».
  «Хорошее замечание — конечно, спроси ее. А я тем временем куплю респиратор и посмотрю, смогу ли я найти книгу».
  «Гэлоуэй сказал, что это не имело большого значения».
  «Все лучше, чем ничего».
  Он подался вперед на водительском сиденье, выпятив челюсть и прищурив глаза.
  Рабочий режим.
  Зацепило.
  —
  В офисе Максин в кампусе никто не отвечает. Я оставлял сообщение на ее мобильном, когда она ворвалась.
  «Только что увидел, что это ты. Что случилось, Алекс?»
  «Ищу все, что у вас есть на парня по имени Антон Де Баррес». Я повторил то же самое задание по правописанию, которое дал Гэлоуэй.
  Она спросила: «Француз или парень с французским именем?»
  «Не знаю».
  «Ничего не понятно, Алекс. Он мелкий вор?»
  «Не бандит», — сказал я. «Богатый парень, владевший компанией, производившей хирургическое оборудование. Но есть намёки на плейбоя, поэтому я подумал, что он мог тусоваться с кем-то из ваших людей».
   «Мои люди». Она рассмеялась. «Теперь ты говоришь как мой отец. Ты можешь быть прав, колеблющиеся типы всегда тянулись к полусвету. Хирургическое оборудование, как скальпели?»
  «Я так думаю».
  «Это какая-то сделка с Потрошителем?»
  «Стрельба тридцать шесть лет назад». Я рассказал ей основные сведения о Дороти Свободе.
  «Де Баррес был ее парнем и, следовательно, подозреваемым?»
  «Пока что это не тот уровень».
  «Что побудило это произойти после всего этого времени?»
  «У нее был один ребенок, трехлетняя дочь. Ей скоро сорок, она на пенсии, богата и любопытна».
  «На пенсии из чего?»
  «Одежда для спорта. Компания называется Beterkraft. Она ее основала и продала».
  «Это ее? Обожаю их вещи. Пользуюсь ими все время».
  «Рада передать это дальше, Максин».
  «Как будто ее когда-нибудь заботит голодающий ученый, который пытается избежать натиска времени. Так что, говоря о Де Баррес, мы говорим о больших деньгах, отсюда о большом влиянии, отсюда о попытках накопать грязи».
  "Точно."
  «Почему бы и нет?» — сказала она. «Мне немного надоели Багси, Микки и им подобные, это могло бы направить меня в интересном направлении.
  Печально известные нерешенные. Обогащенные, конечно, целой кучей научной теории. И мы хорошо поработали вместе, Алекс.
  «Это у нас есть».
  «Так что, око за око?» — сказала она. «То же, что и раньше».
  "Без проблем."
  «Вы уполномочены Майло на сделку».
  «Не могу себе представить, чтобы он возражал».
  «Я очень надеюсь, что нет. В последний раз я получил три рецензии и освещение на сайте U. Это избавило меня от необходимости занимать пост главы департамента, когда ротация дошла до меня».
   «Не хотите командовать людьми?»
  «Наоборот, я люблю командовать людьми, спросите моего мужа.
  Проблема в том, что сегодня лидерство означает борьбу с оруэлловской словесной каверзой, хронически нытьем студентов и неизлечимо хнычущими преподавателями. Произнесешь не тот слог — и тебя ждет трибунал. Ты не сталкивался с этим в старой медицинской школе?
  «Я недостаточно важен», — сказал я.
  «Вы ведь полный профессор, не так ли?»
  «У меня все еще есть звание, но мне не платят, и последний раз я читал лекции год назад. Третий год ординатор по педиатрии. Слишком измотан, чтобы что-то протестовать».
  «Ха. Может, мои родители были правы. Не та область. Дай-ка я подумаю об этом секунду... нет. Ладно, посмотрю, что смогу найти о месье Де Барресе. Как называлась его компания?»
  «Не знаю».
  «Что ты знаешь?»
  «Двадцать лет назад ему было за шестьдесят, у него было большое место на Малхолланде».
  "Вот и все?"
  "К сожалению."
  «Хм... вы же понимаете, что то, что он не гангстер, снижает вероятность его появления в моей базе данных. Если только он не был плохо завуалированным плохим парнем с респектабельным фасадом, который появляется в сноске или побочной ссылке. А эти парни обычно управляли ресторанами и клубами, они не занимались хирургической сталью».
  «Понял. Но, как ты сказал, может, прихлебатель».
  «Просто чтобы вы не тешили себя надеждами», — сказала она.
  «Я буду соответствующим образом псевдопессимистичным».
  «А Майло?»
  «Он будет настроен по-настоящему пессимистично, и я окажу ему эмоциональную поддержку».
  «Ха. Ладно, как только вернусь, начну копать».
  "Где ты?"
   «Одна догадка».
  «Съезд».
  «Что тебя подсказало?» — спросила она. «Отчаяние в моем голосе?»
  «Где фестиваль идей?»
  «Нью-Хейвен, расскажи о разреженном горячем воздухе».
  «Групповое мышление».
  «О, да», — сказала она. «И группа — идиоты».
  —
  Я провел свой собственный поиск Антона Де Барреса. Получил немедленное удовлетворение в последнем квартальном отчете корпорации под названием ADB-Tec and Research.
  «Миссией» компании было «сверхточное производство высококачественных скальпелей, зажимов, канюль, стилетов, троакаров, эндоскопов, эластомерных баллонов, катетеров и артроскопов».
  В настоящее время ADB является дочерней компанией тайваньского конгломерата Healing Hands, Ltd. и управляет вспомогательными объектами в Сингапуре, Стокгольме и, совсем недавно, в Дубровнике (Хорватия).
  Имя Де Барреса всплыло в двух абзацах истории компании .
  Компания ADB, основанная в 1962 году доктором Антоном Венейблом Де Барресом, инженером-механиком, окончившим Калифорнийский технологический институт, быстро добилась известности, надежно поставляя американским военным хирургические инструменты высочайшего качества, доступные в любой точке мира. Полевые комплекты ADB были настолько популярны во время войны во Вьетнаме, что компании доверили написание «Mil-Specs» —
  военные спецификации — для различных хирургических инструментов, честь, которая сохранялась на протяжении десятилетий.
  Девиз доктора Де Барреса: Puritas, Salus, Virtus — на латыни означает
  «Чистота, безопасность и эффективность» — остались принципом работы компании. Первоначально расположенная в Лос-Анджелесе, компания переехала во Франклин-Парк, штат Иллинойс, где производственные операции с тех пор прекратились, но административные офисы остались:
   Бухгалтерский учет, маркетинг, контроль продаж и управление персоналом.
  Конкретные заказы на закупку обрабатываются каждым производственным предприятием, однако запросы относительно корпоративных связей и рекламных акций следует направлять в Franklin Park…
  Между абзацами был цветной портрет мужчины с длинным, морщинистым лицом, увенчанным копной седых волос. Черный костюм, белая рубашка, черный галстук, натянутая гладкость лица, говорившая о профессиональной ретуши.
  Глаза Антона Де Барреса были бледными и пристально смотрели, его нос напоминал неровный клюв, оттенявший темные усы.
  Под фотографией в скобках указаны даты рождения и смерти основателя. Де Баррес скончался девятнадцать лет назад в возрасте шестидесяти двух лет.
  Предложенный мной сценарий не казался маловероятным: умирающий человек, ищущий ответов.
  Если это правда, живой родственник мог бы что-то сказать. Я провел поиск, используя только фамилию Де Барреса, и нашел три вероятных варианта.
  Энтони Де Баррес, доктор медицины, занимался сосудистой хирургией в Уиннетке, Иллинойс. Уильям Де Баррес, эсквайр, занимался имущественным и трастовым правом в Хайленд-Парке, Иллинойс. Оба города были богатыми пригородами Чикаго в нескольких минутах езды от корпоративной штаб-квартиры ADB в Франклин-парке.
  Рекламные фотографии изображали двух мускулистых мужчин в возрасте от пятидесяти до пятидесяти лет. Сильное сходство и логика делали братство делом решенным. То же самое было и с общим сходством со структурой лица Антона Де Барреса, если учесть избыток плоти, характерный для взрослых людей послевоенной эпохи обильного питания.
  Прекрасные кандидаты для контакта, но Валери Де Баррес из Лос-Анджелеса, Калифорния (место жительства и фотография не указаны) была более удобной целью с географической точки зрения.
  Ее имя появилось в базе данных IMDb, где она указана как исполнительный продюсер трех анимационных телефильмов, показанных на семейном канале.
   Маффи возвращается домой.
   Маффи находит друга.
   Лайонел рычит, но никто не слышит.
   Следующая ссылка вела меня на сайт автора.
  —
  Валери Де Баррес была узкоплечей, темноволосой женщиной с изможденным, но красивым лицом и нерешительной улыбкой. Моложе Энтони и Уильяма — лет сорока пяти.
  Она описала себя как «художницу и активистку, увлеченную ростом и развитием детей», чьи интересы привели ее к написанию одиннадцати книг для дошкольников за столько же лет. Все они были выпущены Muffy Press. Я не нашел других авторов в списке компании, что предполагает самоиздание.
  В шести книгах о Маффи главной героиней была уличная белка, в трех — Лайонел Ван Нойз, нахальный, громкий ворон, а в последних двух, выпущенных три года назад, описывались приключения леди Хильдегард, некогда избалованной мальтийской болонки, разлученной со своей семьей из-за крушения яхты и вынужденной пробираться через городские джунгли, очень напоминающие Нижний Манхэттен.
  Для каждой колонки Валери Де Баррес была указана как автор и иллюстратор. Образцы ее работ показали яркие, привлекающие внимание акварели. Серьезный талант, далеко выходящий за рамки тщеславного проекта.
  Внизу страницы «Книги» были размещены ссылки на продажу и заверение, что вырученные средства «полностью пожертвованы на благотворительность». Последняя строка представляла собой напечатанный мелким шрифтом список «рекомендуемых некоммерческих организаций, рекомендованных Маффи, Лайонелом и леди Х.».
  Но выбор за вами».
  Я вернулся на IMDB и нашел название продюсерской компании, которая выпустила трио фильмов. Muff-Li Ltd. Вероятно, еще один самофинансируемый проект.
  Книги собрали множество онлайн-обзоров, большинство из которых хвалили мягкость сюжетных линий. Один анонимный оценщик раскритиковал Lionel Puffs Up Его «Сундук с сокровищами» за «классическую мужскую грубость» птицы.
  Оттолкнувшись от компьютера, я налила кофе на кухне и отнесла его в свой кабинет, размышляя о том, привел ли интерес Валери Де Баррес к защите детей в одну из самых достойных некоммерческих организаций Лос-Анджелеса: детскую больницу, где я проходила стажировку, а затем проработала десять лет.
   Следующий час я провела, общаясь с врачами, медсестрами, специалистами по детской активности и социальными работниками в Western Pediatric Medical Center, сделала последнюю попытку в Development Office. Никто не слышал о Валери Де Баррес.
  Ничего удивительного: в Лос-Анджелесе есть богатые кварталы, но самая высокая концентрация богатства наблюдается в Вестсайде, а неопрятное расположение больницы в Восточном Голливуде иногда отпугивает жителей Вестсайда.
  Много лет назад, когда я работала в отделении гематологии-онкологии, мой босс приказал мне подготовить группу «высоко мотивированных» юниоров из Пасадены, чтобы они работали волонтерами. Я провела месяц с, казалось бы, энтузиастами из числа молодых матрон, а потом проект развалился, потому что женщины решили, что получасовая поездка на машине «слишком интенсивна».
  Я переместился на запад и попытался связаться с медицинским центром Университета в Вествуде.
  Тот же результат.
  Вернувшись на сайт Валери Де Баррес, я прокрутила страницу вниз до организаций, «рекомендованных» ее персонажами.
  Aprendemos — группа в Модесто, которая предоставляла услуги репетиторов после школы детям рабочих-мигрантов.
  Средства на снабжение пяти родительских комитетов в Южном Центральном и Восточном Лос-Анджелесе
  Comfort Zone — группа из Сан-Франциско, предоставляющая «игрушки, возможности для отдыха и эмоциональную поддержку детям, потерявшим близких».
  Это заставило меня задуматься. Элли Баркер разговаривала с женщиной, которая занималась сбором средств для детей из Сан-Франциско, чьи родители умерли, до того, как Андреа Бауэр взяла на себя управление. У меня не было номера Элли, но был номер Бауэр.
  На ее голосовой почте было написано: «Путешествую куда-то». На ее странице в Facebook было указано Азия.
  Я посмотрел разницу во времени между Лос-Анджелесом и Дальним Востоком. Китай, Гонконг и Сингапур отставали на пятнадцать часов, Япония — на шестнадцать.
  Четыре вечера здесь означали семь-восемь утра в том, что раньше называлось Востоком. Если Бауэр не была жаворонком, она могла бы научиться быть гибкой.
  —
  Она ответила на свой мобильный, голос звучал туманно. «Кто?»
   «Алекс Делавэр. Мы встретились на…»
  «О. Психолог». Зевок. «Зачем ты звонишь мне в такой час?»
  «Я думал, к семи ты уже будешь на ногах».
  «Шесть. Я в Сайгоне».
  "Извини."
  Еще один зевок. «Я справлюсь. Полагаю, речь идет о той девчонке — Элли, как ее там?»
  «Баркер».
  «Итак, Майло все-таки получил назначение». Она усмехнулась. «Как он это воспринял?»
  «Он профессионал».
  «Значит, он взбешён. Но такова реальность. Есть ли какой-то прогресс, о котором можно сообщить?»
  «Он только начал».
  «То есть нет», — сказала она. «Итак, что, по-твоему, я могу для тебя сделать?»
  «Элли Баркер описала встречу с другой женщиной на благотворительном мероприятии Comfort Zone...»
  "И?"
  "Как ее зовут?"
  «Почему бы тебе не спросить ее?»
  «У меня нет ее номера».
  «Что это значит?»
  «Пока не могу в это вникнуть».
  «Но ты можешь позвонить мне в шесть?»
  «Учитывая вашу инициативу в запуске процесса, я подумал, что вы будете рады помочь».
  «Ты... нечто. Ладно, отлично, я запустил мяч, не могу жаловаться на то, что он отскочил назад. Ее первое имя было Вэл, никогда раньше ее не встречал, не знаю ее фамилии. Она была какой-то киношницей, сидела между мной и той бедной девочкой. Мы поменялись местами, потому что я сказал, что, возможно, смогу помочь. Я угождаю людям и всегда довожу дело до конца».
  Я сказал: «Киноман».
   «Я знал, что она не актриса», — сказал Бауэр, «потому что у нее не было этой актерской закалки, и я никогда о ней не слышал. Я спросил ее, в чем ее аспект
  — это было после всего обсуждения убийства, мы ели десерт — и она сказала, что она написала и спродюсировала. Это может означать что угодно, да? Чаще всего это балуются богатые дети, и у нее откуда-то есть деньги.
  Пожертвовал двадцать тысяч на обеде. Я бы сказал, сколько я дал, но это не твое дело.
  «Я уверен, что вы были щедры. Спасибо. Пока».
  «Бац!» — сказала она.
  «Если только вам нечего добавить».
  «Я не знаю. И не нужно связываться со мной снова, если у вас нет отчета о ходе работ. Я не знаю ни одного из них с Адама, сделал доброе дело и не вовлечен и не вовлечен в их проблемы. Чувствуете разницу?
  В завтраке с ветчиной и яйцами участвует и курица, и свинья.
  —
  С запланированной на завтра поездкой в архив и полной автономией, я думал, что Майло избежит своего кабинета. Но он не ответил на звонок, поэтому я попробовал позвонить ему на стол и дозвонился.
  «Пришлось убрать бумажки, собирался уходить».
  Я сказал: «Оставайся на своем месте» и рассказал ему о Валери Де Баррес.
  Он сказал: «Дочь этого парня... старина Ду на самом деле может быть в чем-то прав? Но если она думает, что папа замешан в убийстве, зачем ей поощрять Элли копать?»
  «Возможно, для нее это тоже проблема. Она на несколько лет старше Элли, ей было около восьми или девяти лет, когда Свобода упала со скалы. Достаточно взрослая, чтобы что-то увидеть и сохранить воспоминания. А что, если она носит с собой тревожные воспоминания из своего детства? И вдруг Элли сидит рядом с ней на благотворительном мероприятии и рассказывает ей историю, которая ее шокирует. Это могло бы показаться огромной кармой».
  «Она из тех, кто руководствуется моральными принципами и хочет узнать правду любой ценой?»
  «Кажется, она посвящает себя добрым делам. Я не хочу принижать альтруизм, но он может быть формой искупления».
  «Есть ли у вас идеи, где она живет?»
  «На ее сайте написано LA»
  «Давайте выясним, где она платит налог на имущество».
  Я просидел пару минут, щелкая по клавиатуре.
  Он сказал: «Вот мы, Фонд Валери Антонии Де Баррес… ну, посмотрите на это. Мы уже были там. Сегодня».
  «Закрытое место на углу Мэрилин».
  «Ничего другого, согласно карте участка. Это примерно... три с четвертью акра родовой земли. Так что, какие бы чувства она ни испытывала к старику, она не против жить в его особняке. Готова зайти завтра, скажем, в девять?»
  «Вместо архива?»
  «Вместо этого у меня аллергия на пыль».
  «С каких пор?»
  "Сейчас."
   ГЛАВА
  12
  Та же поездка, что и вчера, другой маршрут.
  Майло гнал двигатель Импалы, когда я спускался по лестнице. Прежде чем я успел пристегнуть ремень безопасности, он промчался по старой уздечке, ведущей к моим воротам, и рванул к Глену.
  Я спросил: «Вас вдохновило вождение Гэлоуэя?»
  Он сбавил обороты, повернул влево. «И какой подход мне выбрать с Вэлом?»
  «Трудно сказать, пока мы с ней не встретимся».
  «Я думал позвонить ей первым, но у меня не было никакой информации, кроме ее DMV.
  данные — сорок шесть, смуглый, синий, носит очки — я ничего не смог придумать. Так что нет смысла терять фактор неожиданности. А если ее нет, может, я смогу произвести впечатление на слугу, чтобы он прошел через ворота и осмотрел место.
  Милю спустя: «Элли написала мне сообщение, когда я подъезжал. Пожелала удачи, на всякий случай добавила смайлики со счастливым лицом. Думаешь, она действительно такая милая?»
  «Почему бы и нет?»
  «Потому что я циничный ублюдок. Я не ответил ей. Судя по тому, как обстоят дела, нет смысла слишком уж угождать».
  —
  Мы добрались до зеленых ворот поместья Де Баррес тридцать пять минут спустя. Майло подъехал к левой телефонной будке и нажал кнопку.
  На динамике раздался гудок, пять звонков, прежде чем женский голос сказал: «Да?»
  «Миссис Де Баррес?»
  «Кто это?»
   «Лейтенант Майло Стерджис, полиция Лос-Анджелеса».
  «О. По поводу этих ограблений. Спасибо, одну секунду, пожалуйста».
  Движение в нескольких футах над ящиком справа привлекло мое внимание. Линза глазного яблока, частично скрытая изгородью, бесшумно вращалась.
  Я прошептал: «Камера». Майло полез в карман.
  Голос сказал: «Лейтенант, просто для большей осторожности, не могли бы вы показать свои удостоверения в камеру над коробкой? Это круглая белая карточка справа, но вы, вероятно, можете просто вытянуть руку и немного повернуть ее. Видите?»
  «Да, мэм».
  Вспышка щита. Ворота распахнулись.
  —
  На полпути по мощеной дорожке появилась невысокая, худая, темноволосая женщина, ведущая на провисшем поводке черно-подпалую гончую. Валери Де Баррес была одета в бесформенное коричневое платье из батика с пятнами ржавчины и белые кроссовки. Каштановые волосы были тронуты сединой и подстрижены в паж длиной до челюсти. Она весело помахала нам рукой. Язык собаки вывалился, а хвост завилял.
  «Хорошее начало», — сказал Майло. «Это продлится наносекунды».
  Он подъехал на машине и остановился рядом с ней. Вблизи ее кожа была гладкой и мягкой на вид, почти юной, синева ее глаз была глубокой и томной.
  «Спасибо, что пришли, лейтенант. Я забыл отправить карточку соседского дозора, хорошо, что вы воспользовались списком».
  Майло улыбнулся. «Хочешь подвезти?»
  Валери Де Баррес сказала: «Заманчиво, но мне нужна физическая нагрузка. Продолжай, я догоню».
  Женщина и собака наблюдали, как Импала возобновила подъем. Еще одна волна, еще один взмах. Губы Майло яростно двигались, рыча что-то, что заканчивалось «Правда?»
  Я сказал: «Я не слышал остальную часть».
  «Еще один хороший пример. Полицейское проклятие».
   —
  Последний поворот дороги был самым крутым, превращая внешний вид дома в визуальный сюрприз. Два щедрых этажа, увенчанные колокольней, возвышались над газоном газании, засаженным платанами, алыми цветущими миртами и алеппскими соснами. Вымощенная плиткой парковка могла вместить на двадцать больше машин, чем три, которые были видны: пыльный пикап с длинным кузовом и газонокосилкой сзади, внедорожник Mazda, Toyota Corolla.
  Четверо мужчин в хаки и пробковых шлемах стригли, сгребали и подметали. Входная дверь особняка была широко открыта, визуально увеличенная невысоким шестидесятилетним латиноамериканцем, стоявшим в проеме.
  Белая рубашка, темные брюки, машет нам рукой. Когда мы дошли до него, он сказал:
  «Добро пожаловать», как будто он имел это в виду. За его спиной коренастая женщина в платке лет сорока мыла пол из зеленого оникса в прихожей размером с квартиру для новичков. На столе из черного дерева в центре оникса красовалась ваза, полная веток мирта. В наушниках играла музыка, которая понравилась служанке и заставила ее голову покачать, но она замерла достаточно надолго, чтобы улыбнуться.
  Маленький человек указал на большую комнату слева, сказал: «Располагайтесь поудобнее» и ушел.
  Майло пробормотал: «Чудаковато-счастливый».
  —
  Никакой арендной мебели. Гигантское пространство было оформлено с использованием более старинного декора: бархатные и палисандровые кресла-качалки, макассаровые журнальные столики, геометрически узорчатые кушетки, а также зеркальные предметы декора сороковых годов, которые называют Hollywood Regency.
  Я знала это, потому что дом, который я посетила, работая над оценкой опеки в прошлом году, был обставлен тоннами вещей, отец, маниакальный кинопродюсер с колючими волосами, прерывал тираду против своей будущей бывшей актрисы, чтобы просветить меня о его изысканном вкусе. Затем снова пошла тирада. («Она понятия не имеет о синхронности или гламуре. Мне нравится, как это пишут британцы, с буквой u. »)
  Этот принц купил все в комплекте по приказу своего
  «известный дизайнер, дважды была в Architectural Digest ». Эти работы
  выглядело оригинально в особняке Де Баррес.
  При всей разнице в масштабе, еще один испанский с такой же планировкой, как аренда Элли Баркер, вход ведет к лестнице. Эти ступени были обиты персидским полозом, закрепленным латунными прутьями, и ограждены извилистым, вручную вырезанным черным деревом.
  Масштаб мероприятия соответствовал посольству, некоторые известные личности устроили эффектное появление.
  Маленький человек вернулся с двумя высокими стаканами. Ледяная вода, плавающие сверху дольки лайма. Поклон, и он ушел.
  Прошло некоторое время, прежде чем Валери Де Баррес вошла в дом, раскрасневшаяся и дышащая ртом в такт псу. Собака натянулась на поводке. Человек в белой рубашке материализовался и забрал ее.
  «Спасибо, Сабино. Одну секунду, ребята, дайте мне плеснуть воды себе в лицо».
  Она скользнула по ониксу.
  Я сказал: «Хорошее место».
  Майло сказал: «Если вам нравится уют».
  Большая комната имела размеры пятьдесят на тридцать футов и двухсветный сводчатый потолок.
  Поперечные балки были расписаны цветочными узорами бледно-голубого и розового цвета. Полы из дуба радиального распила были отполированы до патины, которую невозможно было подделать. Камин был достаточно большим, чтобы Майло мог в него войти.
  Стены украшали картины калифорнийских импрессионистов в старинных рамах: склоны холмов, цветущие маками и люпинами, дубовые рощи, скалистые берега, сцены в гавани с крепкими рыбаками, вытаскивающими улов.
  Мистер Изысканный Вкус украсил свое жилище необрамленными холстами
  «продуманная, ультрасовременная концептуальная образность», которая трансформировалась в прямоугольники разных оттенков грязи.
  Мы допили воду, когда снова появился Вал Де Баррес, попивая из банки диетической колы. «Я думал, вода безопасна, но если хочешь одну из этих?»
  Майло сказал: «Спасибо, все в порядке».
  «Спасибо , что уделили время . Я бы пришел на встречу, но мне нужно было уехать из города».
   Майло сказал: «Вообще-то, мэм, мы здесь не для того, чтобы охранять окрестности».
  «О? Пожалуйста, не говорите мне, что произошло что-то еще более серьезное.
  Кражи со взломом были достаточно страшными».
  Майло скрестил ноги. «Мы здесь по поводу убийства, которое произошло тридцать шесть лет назад».
  Голубые глаза Валь Де Барреса округлились. «Тридцать шесть? Это как-то странно…
  но я уверен, что это ничего».
  «Что такое, мэм?»
  «Несколько недель назад я услышала об убийстве тридцатишестилетней давности. Человек, с которым я познакомилась на благотворительном вечере в Сан-Франциско. Она потеряла маму, когда была ребенком, и упомянула, что это произошло на Малхолланде. Это, конечно, привлекло мое внимание, поэтому мы начали общаться». Она нахмурилась. «Вы не можете говорить об одном и том же человеке?»
  «Элли Баркер», — сказал Майло.
  «Элли. Я так и не узнала ее фамилию. О, боже, это она ». Ее лицо сморщилось, как у ребенка, разглядывающего слишком дорогую игрушку в окне. «Это был короткий разговор. Другая женщина за ее столом сказала, что у нее есть влияние и она может помочь, поэтому мы поменялись местами. Невероятно».
  Она поставила банку. «Я все еще не понимаю, почему ты здесь » .
  Майло вздохнул.
  Валь Де Баррес сказал: «Мне это не нравится » .
  «Мэм, мы получили информацию, что мать Элли Баркер могла проживать здесь».
  Вал Де Баррес приподнялась на дюйм над сиденьем, ягодицы на мгновение повисли в воздухе, прежде чем опуститься. «Здесь? Что заставляет тебя так говорить?»
  «Извините, я не могу вдаваться в подробности». Он неловко улыбнулся и приготовился к возмущению: руки на коленях, шея напряжена. Один из тех тяжелых рабочих дней.
  Валь Де Баррес сказал: «Хм. Она была привлекательной женщиной?»
  «Разумно».
  «Я полагаю, она могла быть одной из них».
  «Один из кого?»
   «Коллекция отца», — сказала она. «По крайней мере, так я думала об этом. Я собирала листья, камни и цветы, у папы были красивые женщины. У моих братьев было другое слово для этого: гарем. Это действительно беспокоило их. Это началось вскоре после смерти моей матери. Изменения в отце. Но он продолжал быть для меня хорошим отцом, поэтому я хотела, чтобы он был счастлив».
  Майло сказал: «Могу ли я спросить, когда умерла твоя мама?»
  «Мне почти сорок семь, а было мне десять, так что тридцать семь лет назад. Это не было чем-то внезапным, просто как-то… эволюционировало».
  Майло посмотрел на меня. Я сказал: «Как так?»
  «Первый год или около того отец ни с кем не встречался. Или вообще не выходил из дома. Я слышал, как он плакал в своей спальне, он похудел. В конце концов он начал».
  «Ухожу».
  «И свидания», — сказала она. «Он приводил некоторых из них домой. Молодых женщин, симпатичных, ему нравились блондинки. Мать была блондинкой. Сначала они просто проводили с ним время — выпивали или перекусывали. Потом, я думаю, он стал чувствовать себя более комфортно, и вы могли видеть их за завтраком. Потом это стало растягиваться. Недели за раз. Больше, чем одна женщина».
  Я сказал: «Для тебя это большие перемены».
  «Так и должно быть, я полагаю. Но, честно говоря, я не помню, чтобы это меня беспокоило. Может, я отрицаю, но я помню, что чувствовал облегчение, потому что отец был счастливее. Моим братьям это точно не нравилось. Но они были в отъезде — Билл был в подготовительной школе, Тони — в колледже. Папа обожал меня, и некоторые из них — его женщины — были со мной милы».
  "Некоторый."
  «Разные личности», — сказала она. «Некоторые больше ориентированы на детей, чем другие, я полагаю. Никто из них не был груб со мной. Отец бы этого не потерпел».
  «Ты адаптировался».
  «Честно говоря, я не помню, чтобы это было большой адаптацией. Большой травмой было отсутствие Матери. Полагаю, что наличие Отца было функциональным, что облегчило ситуацию».
  Майло сказал: «Женщину, о которой идет речь, звали Дороти Свобода».
   «Ни одно из их имен не застряло у меня в памяти, лейтенант. Я не была с ними близко знакома». Она выдавила улыбку. «Думаю, я считала их развлечением для отца. Как клюшки для гольфа или спортивные машины — я знаю, это звучит ужасно, но я была сосредоточена на том, чтобы прожить жизнь с одним родителем».
  Я сказал: «Конечно».
  Майло показал ей снимок в лесу.
  Вал Де Баррес изучила его и покачала головой. «Извините, не могу сказать, что я ее помню. Но я и не не помню ее. Это, конечно, возможно.
  Она как раз тот тип женщин, который нужен папе».
  "Как же так?"
  «Молодая, симпатичная — она не блондинка, но это можно было бы легко исправить... Я всегда думал, что главное — найти женщин, не похожих на маму. Она была британкой, получила медицинское образование, хотя никогда не практиковала. Красивая, но она себя принижала. Кто этот мужчина? Отец Элли?»
  «Да, мэм».
  «Он значительно старше ее, то же самое, что и с Отцом. Полагаю, это попытка отрицать смертность».
  Она вернула фото. «Извините, я не могу быть более полезной. Действительно странно , что Элли и я оказались за одним столом. С другой стороны, духовный мир может быть таким, и мне нравится думать о себе как о духовном. Не в сумасшедшем смысле. Но разве вы не видели этого в ходе своей работы? Карма, судьба, как бы вы это ни называли? Иногда планеты просто выстраиваются в ряд».
  Майло сказал: «Конечно». Никакого выдачи в его тоне. Все эти годы, и иногда я все еще не могу сказать, когда он лжет.
  Вал Де Баррес сказал: «Я должен сказать вам, это слишком, чтобы принять это во внимание». Подняв банку с газировкой. «Мне нужно что-то покрепче».
  Она ушла и вернулась со стаканом, наполовину наполненным чем-то янтарным, села обратно и сделала большой глоток. Глаза ясные и ищущие над краем стакана. «А, так-то лучше. Я бы вам предложила, но знаю, что на службе нельзя».
  «Оцениваю намерение», — сказал Майло.
  Вал Дес Баррес ухмыльнулся. «Я справлюсь за всех нас».
   Она осушила стакан. Поставила его на кофейный столик с позолоченным зеркалом. «Я все еще немного дрожу. Чем больше я об этом думаю, тем страннее это становится. Но я не хочу, чтобы вы думали, что я пьяница, так что придется и так».
  Майло сказал: «Все, что вам нужно, мэм. Честно говоря, с удовольствием к вам присоединюсь».
  «Вы не утверждаете, что смерть произошла здесь».
  «Нет, мэм. Дальше по дороге».
  «Как далеко?»
  «Примерно две мили».
  «Малхолланд — длинная дорога», — сказала она. «Здесь может быть довольно темно, поэтому район так обеспокоен взломом».
  «Тебе было десять лет, — сказал я, — но ты никогда ничего об этом не слышал».
  «Я был очень защищенным десятком. И тогдашний десяток был не таким, как сегодня.
  У детей есть интернет, на них постоянно обрушиваются всякие плохие новости. Сейчас быть ребенком гораздо сложнее. Вот почему я пишу книги для детей. У вас есть дети?
  Двойное покачивание головой.
  Она сказала: «Я тоже. Вышла замуж рано, но ничего не вышло. Книги не приносят денег, но я слышу приятные слова от родителей, а иногда и от самих детей. Это помогает мне справиться с чувством вины».
  "О чем?"
  «Это», — сказала она, обведя рукой круг. «Жить так, как живу, не заслуживая этого».
  «Твой отец оставил тебе дом».
  «Он оставил это нам троим, но мои братья — куколки, и они позволили мне жить здесь. Они на востоке, один — адвокат, другой — хирург. Я планировал стать психологом, получил степень бакалавра по психологии. Но когда дело доходит до математики, у меня есть некоторые проблемы с обучением, и когда я узнал обо всех статистических данных, которые мне придется сдать, я сказал: забудьте об этом. Я всегда был довольно хорош в письме и рисовании. Так что». Пожимает плечами. «Я также снял пару фильмов. По своим книгам».
  Майло сказал: «Пишу и рисую. Ты все иллюстрируешь?»
  "Я делаю."
  "Впечатляющий."
   «Было бы более впечатляюще, если бы я не финансировал все».
  «Для меня это все еще звучит как что-то важное».
  «Как мило с вашей стороны так говорить», — сказал Валь Де Баррес. «Все, что можно сделать, это попытаться.
  Две мили вверх, да?
  «Мы не уверены в точном месте и, вероятно, не узнаем».
  «В любом случае», — сказала она, — «каждый раз, когда я иду в город, я прохожу мимо. Грустно.
  Элли сказала мне, что она была маленькой девочкой, не помнящей свою мать. Мне повезло, у меня прекрасные воспоминания».
  Она встала и взбила волосы. «Мне есть за что быть благодарной.
  Пойду-ка я кое-что напишу, больше в этом нет нужды».
  Постучал ногтем по стакану. Звук отозвался эхом в пещеристом пространстве.
   ГЛАВА
  13
  Майло достал свой блокнот. «Мы хотели бы поговорить с твоими братьями. Можешь дать мне их номера?»
  Вал Де Баррес сказал: «Конечно», и четко процитировал: «Только что говорил с Тони.
  Его день рождения. Я спела ему "Happy Birthday". Передай привет им обоим.
  Мы встали. Прежде чем Майло сделал шаг, она взяла его руку в свои обе. «Удачи в помощи Элли. Она казалась такой раненой».
  Опустив руку, она направилась к лестнице. Словно поманенный, появился Сабино. Он открыл дверь, проводил нас к Импале. Экран данных без опознавательных знаков, казалось, заворожил его.
  «Очень хороший компьютер».
  «Вот так штука», — сказал Майло. «Давно тут работаешь?»
  «Двадцать четыре года».
  «Хорошее место».
  Рука Сабино поднялась к сердцу и осталась там. «Повезло».
  —
  Мы спустились по мощеной дорожке, пройдя мимо бригады садовников, которые остановились под одной из сосен, чтобы перекусить и попить.
  Майло спросил: «Как думаешь, у мисс Вэл могут быть проблемы с алкоголем?»
  Я сказал: «Если она это делает, то она этого не скрывает. Почему?»
  «Она нервничает, сразу тянется к бурбону. Она кажется слишком хорошей, чтобы быть правдой. Рисует радужную картину папы, но потерять маму было нелегко, а потом он становится султаном по отношению к ней».
  «Она признала, что, возможно, отрицает это».
   "Так?"
  «Не существует железных правил, но я обнаружил, что больше всего проблем возникает у тех, кто застегивается на все пуговицы».
  «Она тебе понравилась».
  «Ничего неприятного в ней, пока. Главное, что она не выдала никаких признаков, которые я уловил. В том числе, когда она сказала, что не узнала Дороти. Ты уловил что-то, чего я не уловил?»
  «Нет. Так что некоторые люди просто хорошо приспосабливаются, даже когда случается дерьмо».
  Я улыбнулся. «Большинство людей — такие. Планета продолжает вращаться».
  Несколько мгновений спустя он сказал: «А как насчет того, как она отреагировала на наше появление под ложным предлогом? Разве большинство людей не были бы хотя бы немного раздражены? Разве все, что мы только что видели, не могло быть игрой?»
  «Как я уже сказал, никаких правил. Но я не готов устанавливать дополнительный налог на приятное».
  «Приятное заставляет меня нервничать. Что это говорит обо мне?»
  «Хороший парень с трудной работой».
  «Ха».
  Я сказал: «Может, это твой год славы. Сначала Элли, потом Вэл».
  «Замечательно», — сказал он. «Кого я разозлил?»
  —
  Он ехал, пока не достиг места, которое Дю Галовей предположил как место смерти. Резко остановился, посмотрел на дымку и вернулся на дорогу.
  Я сказал: «Одинокое место, в котором можно оказаться».
  «Бедная Дотти», — сказал он, переключаясь на передачу. «Вэл не узнала ее, но она не сказала «невозможно». Так что то, что Гэлоуэй понял из «Кэдди», имеет смысл. Красивая женщина спасается от неудачного брака, приезжает в Лос-Анджелес, заводит роман с профессором Скальпелем и вступает в его фан-клуб. Каким бы ни был уровень проницательности его дочери, я не верю в ее образ папочки как отличного парня, который просто коллекционирует женщин, как марки. Для меня это говорит о том, что у Де Барреса не было проблем с деперсонализацией женщин. И мы знаем, к чему это может привести».
  «Что-то началось дома и закончилось на дороге».
   «Единственное, что приходит на ум, это то, что Стэн Баркер преследовал ее до Лос-Анджелеса, узнал, как она живет, и пришел в ярость. Но тогда почему она оказалась в машине Де Барреса? Если, с другой стороны, Де Баррес был замешан, это имеет смысл. Убить ее в доме, спрятать тело, пока это не станет безопасным, и увезти ее. Или это произошло на дороге: пригласить ее на ночную поездку, остановиться, застрелить ее, пересадить за руль. Отпустить ручной тормоз, поджечь машину, и все. Нет ничего страшного в том, чтобы вернуться домой в темноте. А для такого богатого парня пожертвовать Caddy не было бы большой проблемой».
  Я сказал: «Если бы у него была хорошая страховка, то потерь бы не было».
  «Вот и все. Дом огромный, Алекс. Множество мест, где можно спрятаться. Может быть, есть подвал с толстыми стенами. Плюс эти надворные постройки. Добавьте сюда всю эту площадь, и у вас будет много укрытий и точек убийств. Если выстрелит оружие вдали от места действия, кто узнает?»
  «А если учесть, что женщины приходят и уходят, то невозвращение одной из них не станет проблемой».
  «Так ты со мной в этом. Хорошо. Мне не нравится, когда у тебя на лице появляется этот скептический взгляд».
  Я спросил: «Когда это случалось в последний раз?»
  «Понятия не имею, я подавил это воспоминание».
  Он взглянул на свои Timex. «Давайте вернемся и посмотрим, что скажут сыновья Де Барреса о жизни в старые добрые времена».
  Он устроился на моей кухне, подкрепившись остатками генуэзской салями, пепперончини, ломтиками помидоров и луком, и все это на кусках закваски, которые он варварски отпилил.
  «Чувак, твои объедки лучше, чем еда большинства людей».
  Мы с Робином стараемся хорошо питаться, но некоторое время назад мы поняли, что начали покупать продукты специально для него.
  Он жевал, пытаясь дозвониться до телефона доктора Энтони Де Барреса. Слушал и качал головой.
  « Если я не отвечу, то, скорее всего, я на операции. Если это экстренная ситуация, звоните 911».
  Давайте попробуем «Брат Адвокат».
   На другом конце провода Уильяма Де Барреса раздался сердечный, мелодичный голос. «Это Билл. Моя сестра сказала, что ты позвонишь».
  «Она рассказала тебе, в чем дело?»
  «Что-то об исчезновении одной из девушек из папиного гарема много лет назад».
  «Ее звали Дороти Свобода».
  «Для меня это ничего не значит, лейтенант. Когда этот период жизни отца был в самом разгаре, я учился в Филлипс Эндовер. Это подготовительная школа в Массачусетсе».
  «По всей стране».
  «Я был идиотом-спортсменом, сэр. Хоккей, лед и поле. Водное поло, футбол, лакросс. Возможностей в Лос-Анджелесе было мало. Кроме того, я не одобрял того, что происходило с папой. До того, как умерла мать Вэла, он был вполне обычным отцом».
  Майло спросил: «Мать Вэл, а не твоя?»
  «Верно. Арлетт была второй женой папы», — сказал Билл Де Баррес. «Моя мама — и мама моего брата — была Хелен. Она умерла, когда мы были маленькими, и папа вскоре женился на Арлетт и родил Вэл. Никаких этих дел со злой мачехой, Арлетт была к нам добра, стала нашей функциональной мамой.
  Она была британкой, утонченной и сдержанной».
  Он прочистил горло. «Когда она умерла, это означало, что мы осиротели дважды. Мы были не маленькими детьми, мне было пятнадцать, Тони девятнадцать, но все же».
  «А потом твой отец изменился».
  «Ему потребовалось время, но да. Я редко приезжала домой, в итоге поступила в Йель, затем в Чикагский юридический университет, потому что мой брат учился там на медицинском факультете. Мы оба остались в Иллинойсе. Единственное, о чем мы жалели, так это о том, что были так далеко от Вэл, она была милым ребенком. Но она утверждала, что папа очень заботится о ней, говорила, что с ней все в порядке».
  «У тебя были сомнения?»
  Удар.
  «Как бы это сказать?» — сказал Билл Де Баррес. «Папа в принципе был хорошим парнем. Как и большинство отцов в то время, он все время работал. Но после смерти Арлетт он начал уделять больше времени себе. Приводил их к себе, сначала на ночь, потом на день, потом некоторые оставались дольше.
  Использование бассейна, загорание. Я задавался вопросом о влиянии на Вэл, но
   Честно говоря, я не терял из-за этого сон. Я был эгоистичным подростком.
  И как я уже сказал, Вэл никогда не жаловалась, она всегда казалась счастливой».
  «До сих пор так».
  «Что я могу сказать, лейтенант. У моей сестры один из тех врожденных жизнерадостных нравов. Она могла бы стать совершенно избалованной девчонкой, но не стала, потому что материализм никогда не был ее коньком. Дайте ей бумагу и карандаш, и она будет напевать под нос. Она суперталантлива, пишет и иллюстрирует книги, сделала пару анимационных фильмов — в общем, в плане этой Дороти, как ее там, ничем не могу вам помочь».
  «Могу ли я отправить вам ее фотографию по электронной почте?»
  «Это ничего не изменит», — сказал Де Баррес.
  «Вы не против?»
  «Почему бы и нет, дерзайте».
  «Очень признателен, сэр. Спасибо за ваше время, сэр».
  «Его полно, лейтенант. Дети поженились и разъехались, жена уехала в тур по наблюдению за птицами в Центральную Америку, собака старая, спит и пукает целыми днями».
  —
  Майло отправил снимок леса по электронной почте. Через несколько секунд его телефон заиграл Генделя.
  Билл Де Баррес сказал: «Наверное, я поторопился, я действительно ее узнал. За исключением волос, она была блондинкой, они все были. Что я помню, так это то, что она была склонна... как бы это сказать... использовать разные части тела, чтобы ее заметили».
  «Соблазнительно».
  «Не конкретно со мной, просто общая манера. Многие из них были такими, но она выделялась, потому что, казалось, относилась к этому серьезно — никаких улыбок, никакого кокетства. Как будто вертеться было ее заданием».
  «Целью было стать твой отец».
  «Больше не на кого нацеливаться», — сказал Билл Де Баррес. «Он сеял кучу диких овсов. Что-то вроде замедленной реакции, я полагаю».
  «К чему?»
  «Женился рано, работал как проклятый с самого детства, прошёл весь путь от учёбы до степени доктора философии. Думаю, он имел полное право дать волю чувствам».
  «Есть ли у вас идеи, где он познакомился со всеми этими женщинами?»
  «Понятия не имею. Может быть, коктейль-бары в дорогих отелях? Это не то, что можно зайти в систему и нажать на картинку — послушайте, я не хочу, чтобы у вас сложилось неправильное представление об отце. Он никогда не делал ничего неподобающего перед нами. Ни разу. Это была просто вечеринка, и он мог тратить свое время и деньги. Меня это раздражало? Конечно. Изменения в отце немного беспокоили. Но на самом деле я ушел не поэтому. Я просто хотел заниматься своим делом».
  Он усмехнулся. «Если что, то девушки были бы стимулом остаться, верно? Все эти купальники у бассейна, кому нужен Playboy ?»
  —
  Майло положил трубку. «Я единственный, кто слышит амбивалентность?»
  Я сказал: «У них обоих было сложное детство. Теперь вы знаете, что Дороти определенно была там. Маленькими шажками».
  Чавкать-чавкать. «Купальники у бассейна, в таком месте обязательно должен быть домик у бассейна или кабинки для переодевания. Телефон под рукой?»
  Пока он читал, я нашла в Google Earth вид объекта с воздуха, изучила изображение и показала ему.
  Он указал на прямоугольник цвета морской волны. «Большой бассейн. И да, этот блок должен быть старыми раздевалками... и этот, дальше...
  помещения для прислуги?»
  «Или гостевой дом».
  Его палец путешествовал. «Вот теннисный корт... здание за ним, вероятно, гараж... а все остальное место здесь похоже на пояс деревьев.
  Множество мест, где можно выполнить работу».
  Он вернул трубку, встал и прошелся. Сел обратно. «Есть предложения?»
  Я сказал: «Просто чтобы быть доскональным. Я хотел бы знать, как умерли жены Де Барреса».
   ГЛАВА
  14
  Детективное удостоверение личности Майло ускорило поиск в записях округа, но это все равно заняло время. К тому времени, как сваренный мной кофе был готов, он скопировал информацию в свой блокнот.
  Хелен Арчер Де Баррес умерла пятьдесят один год назад в Голливудской пресвитерианской больнице. Возраст — сорок два. Эпителиальная карцинома яичников.
  Арлетт Мелвилл Де Баррес умерла тридцать семь лет назад в Национальном лесу Анджелес Крест.
  Возраст — тридцать пять.
  Несчастный случай, не указан.
  Я сказал: «Интересно».
  Он сказал: «Я называю твою ставку интересной и повышаю».
  —
  Получение подробностей было настоящим испытанием. Начав с кабинета коронера, он выдержал голосовую почту на добавочном номере своего любимого патологоанатома, доктора Баси Лопатински, затем попытался дозвониться до главного стола в склепе. Это привело к тому, что он то оставался на линии, то разговаривал с людьми, которые не могли или не хотели ему помочь.
  «Проклятая текучка кадров», — сказал он. «Все, с кем я работал, вышли на пенсию.
   Кроме Баси».
  Я подумал: «Цена терпения».
  Он попробовал Басе второй раз. Она взяла трубку, характерно жизнерадостная, выслушала его просьбу.
   «Так давно? Лучшее, что я могу сделать, это, наверное, просто краткое изложение, как в случае с женщиной из Свободы».
  «Я возьму то, что смогу получить, Бася».
  «Связаны ли эти случаи?»
  «Она жена парня, с которым жила Свобода. Умерла за год до Свободы».
  «Подожди... ладно, вот оно», — сказала она. «Смертельная авария с лошадью, множественные переломы черепа, кровоизлияние в мозг. Похоже, она упала с лошади в Анджелес-Крест».
  «Где именно в Анджелес-Кресте?»
  «Не сказано. Я знаю, что плохие парни любят выбрасывать тела, но разве это не обычно байкеры и гангстеры? Она была связана с кем-то из них?»
  «Мало что знаю о ней, Бася, но вряд ли. Что-нибудь подозрительное в смерти?»
  «Если бы это было так, то это не было бы расценено как несчастный случай».
  «Сколько смертельных падений лошадей вы видели?»
  «Поскольку я в Штатах?» — сказала она. «Ни одного. Когда я училась в медицинской школе в Польше, пьяный угнал фургон, в который был запряжен прекрасный Штумский — большая ломовая лошадь — и врезался в стену. К счастью, лошадь не пострадала. Люди падают, но это, как правило, не смертельно, особенно сейчас, когда носят шлемы. Чаще всего несчастные случаи связаны со скачками, и жертвой оказывается лошадь».
  «Таким образом, мы имеем дело с редким явлением», — сказал он.
  «А, я понял, куда ты клонишь. Свобода — есть славянское имя —
  было представлено как несчастный случай, и поэтому бедная мисс Арлетт терзает вас».
  «Тебе нужно стать психиатром, Бася».
  «Слишком пугающая мысль, Майло. На тебя обрушивается столько проницательности. К тому же, у тебя для этого есть Алекс».
  Я сказала: «Привет, Бася».
  «Привет. Я думал, ты там будешь».
  «Почему это?»
  «Майло грызёт».
   —
  Пока они разговаривали, я работал со своим телефоном. Я все еще щелкал, когда Майло отключился.
  Он сказал: «Что?»
  «Пытаюсь выяснить, сколько смертельных падений лошадей происходит в год. Точного числа нет, предположительно около сотни. Когда умерла Арлетт, население страны было значительно меньше, поэтому число, вероятно, было бы меньше, если бы не изменение поведения — шлемы, как сказала Бася —
  снизили риск. Подождите... похоже, шлемы стали популярными как раз в то время, когда Арлетт упала.
  «В любом случае, — сказал он, — это ей не помогло . Дороти, Стэн Баркер, теперь Арлетт. Люди, которые общаются с доктором Де Барресом, как правило, проигрывают гравитации».
  Я сказал: «Избавление от жены, чтобы создать гарем, я могу себе представить. Я даже могу себе представить сокращение гарема, если член становился проблемным —
  требуя большего, чем случайные отношения. Но почему, спустя годы после того, как Дороти ушла от Баркера, он стал мишенью?»
  Он проверил свои записи. «Семнадцать лет. Хороший момент. Ладно, давай запишем старое
  Стэн в сторону — хотя, как вы отметили, он не выглядел так, будто падения на открытом воздухе и смертельные в походах — это большая редкость. У нас все еще есть две мертвые женщины, которые жили с Де Барресом, преждевременно бросившие с разницей в год, и одна из них — подтвержденное убийство. Галоуэй сказал, что Де Баррес не сходил с катушек до почти двадцати лет назад из-за болезни. Парень переживает своих жертв и умирает в постели. Успокаивает, Алекс.
  Я спросил: «Что такое?»
  «Подтверждение моего кредо».
  «Жизнь несправедлива».
  Он оскалил зубы. «Как ты догадался?»
  —
   Он искал сообщения о смерти Арлетт Де Баррес, но нашел только абзац в Pasadena Star-News.
  Голливудская женщина погибла, упав с лошади
  Женщина, ехавшая верхом в одиночку на западной окраине национального леса Анджелес-Крест, разбилась насмерть, упав или будучи сброшенной с собственной лошади. Тело Арлетт Де Баррес, 35 лет, было найдено смотрителями парка после того, как она не вернулась с прогулки в прошлое воскресенье.
  Лошадь, размещенная в конюшнях Agua Fria в Пасадене, была найдена в полумиле к востоку от тела. Купленная год назад миссис Де Баррес, она была описана владелицей конюшни Уинифред Гейнс как «молодая, но хорошо воспитанная». Миссис Де Баррес была описана как опытная наездница. У нее остались муж и трое детей.
  Я сказал: «Трое детей, двое из которых с теплотой вспоминают своего отца».
  Майло сказал: «Может быть, доктор Тони не знает? Я попробую снова». Еще один звонок.
  То же самое сообщение.
  Он поискал Agua Fria Stables. Текущих объявлений нет. «Та же старая история.
  Ладно, завтра архив. Если что-то найду, вы узнаете первыми.
  Его телефон играл что-то, что я не узнал. Он проверил экран и проигнорировал звонок.
  Я спросил: «Кто это был?»
  Он сказал: «Элли Баркер. Она будет второй, кто узнает».
  —
  На следующий день я ничего не услышал. В восемь вечера на второй день он позвонил. «Есть ли шанс, что я заскочу, подброшу кое-какие вещи?»
  "Когда?"
  «Сейчас я в ста футах от вашего ранчеро».
  —
  Я ждал на террасе с Робином и Бланш, когда он подъехал на своей личной тачке, белом Porsche 928, который они с Риком делили много лет. Не как Porsche, с передним расположением двигателя, но со своим собственным чувством стиля и невероятно надежный. Как и я, они оба ценят преданность.
  Мы были на улице, расслаблялись, Бланш жевала вяленое мясо с галльским колоритом, Робин и я пили бутылку израильского кабаре «Каб-Мерло», которое нам подарил на Рождество друг-аукционист. В моей свободной руке был бокал для Майло.
  Он поднялся наверх по лестнице и взял ее. «Что за повод?»
  Робин сказал: «Еще один день на поверхности».
  «В твоем возрасте ты так думаешь?»
  «С тех пор, как мне исполнилось десять, Большой Парень».
  «Что случилось, когда тебе было десять?»
  «Я вырос. Вкус, он великолепен. Из сорокалетнего виноградника, где нашли двухтысячелетний винный пресс».
  "Франция?"
  «Холм близ Иерусалима».
  Он покрутил и отпил. « Очень приятно». Он посмотрел на деревья, которые занавешивали фасад нашей собственности. «Знаешь, я думаю, я закончу и пойду своей дорогой».
  Я сказал: «Я думал, там есть что-то, чем можно разбрасываться».
  «Это сохранится, не хочу портить праздничное настроение».
  Робин взял его за руку. «Давай, у нас остался рибай».
  «О, Иезавель, — сказал он. — Неужели искушения никогда не перестанут мучить меня?»
  —
  Еда и питье на кухне расслабили его. Он снял пиджак и повесил его на стул, улыбнулся, когда Бланш подошла и устроилась у его ног, и бросил ей небольшой кусочек мяса.
  Я спросил: «Что случилось?»
  «Ничего. Буквально».
  «Тупик в архивах?»
   Бланш стояла на задних лапах, задыхаясь от похоти. «Хорошо дать ей еще?»
  Робин сказала: «Мы будем плохими родителями? Совсем немного и заставим ее сесть».
  Бланш подчинилась команде прежде, чем Майло успел дать ей указания.
  Он рассмеялся, его рука опустилась, и послышался влажный звук восторженных, слюнявых челюстей бульдога.
  Затем раздается кошачье мурлыканье.
  Я сказал: «Архив».
  «Организовано лучше, чем я ожидал. Лев всегда производил на меня впечатление человека, который курит, но, видимо, перед тем, как вернуться в Гарвард, он разложил все по хронологическим порядкам, и у нового парня не было времени все испортить. Так что найти книгу должно было быть легко. Но ничего. Система Лева каталогизировала хронологически с момента официального открытия каждого дела.
  Иногда звонок 911, иногда, когда детектив его зарегистрировал. За десять часов до заключения коронера Дороти в Уоттсе произошло ножевое ранение, а через пять часов после этого в винном магазине 211 в центре города произошел смертельный инцидент. А между этим?
  Воздух. Просто чтобы убедиться, я провел весь чертов день, просматривая каждое дело за пять лет до и после. Затем я расширил его до двадцати лет в любом случае.
  Пшик. Его там нет.
  Робин сказал: «Кто-то взял файл и не вернул его. Люди часто бывают небрежными?»
  «Конечно», — сказал он. «Но нет никаких записей о том, что кто-то проверял этот конкретный файл, так что, насколько я знаю, он изначально не был каталогизирован».
  Она спросила: «Потому что в этом замешан богатый парень?»
  «Как бы это ни было шокирующе, дорогая, дела, в которых участвуют высокие и могущественные, имеют свойство выходить за рамки. Возьми О. Дж. Его защита много говорила о том, как с ним плохо обращался расистский отдел. По правде говоря, изначально его баловали, потому что знаменитости важнее расы, а копы — самые большие любители звезд из всех. Если бы у Де Барреса было достаточно влияния, замести следы хлебных крошек было бы несложно». Мне: «Что-нибудь на него от Максин?»
  "Еще нет."
  «Она обычно быстрая, плохой знак». Он поиграл пустым бокалом.
  Я сказал: «Интересно было бы посмотреть, есть ли там файл Арлетт Де Баррес. Если он тоже отсутствует, то у вас есть капитал I интересный».
  «Проблема в том, что дело Арлетт не попало бы туда ни при каких обстоятельствах. Юрисдикция Анджелес Крест разделена между лесной службой и шерифом. Я понятия не имею, где они хранят свои реликвии или держат ли они вещи, и точка. Вдобавок ко всему, ее с самого начала пометили как случайную, так что никакого настоящего расследования не будет».
  Он наклонил стакан в сторону бутылки. «Может, пол-литра».
  Робин повиновался. «Еще стейк, а?»
  Он улыбнулся и чмокнул ее в щеку. «Нет, спасибо, Джез».
  «Тогда как насчет того, чтобы открыть еще одну бутылку и вынести ее на улицу? Приятная теплая ночь, можно понаблюдать за рыбой».
  Майло посмотрел на меня. «Ты нашел себе девушку с хорошими ценностями».
  Мы молча потягивали у края пруда, когда его телефон прервал нас. На этот раз я узнал мелодию. Первые четыре ноты «Clair de Lune» Дебюсси, снова и снова. Какой-то вращающийся классический алгоритм, созданный в лаборатории Кремниевой долины, полной гениев, лишенных музыкального слуха.
  Робин закрыл одно ухо. «Кощунство, резать его вот так».
  Он сказал: «Извините. Дайте мне потушить его». Быстрый взгляд на экран. «Петра.
  Придется это принять».
  Поднявшись со скамейки у пруда, он отошел на несколько футов. Он много слушал и вернулся, выглядя потрясенным.
  «Она только что узнала о стрельбе во Франклине. Парень Элли».
  Я спросил: «Преступник или жертва?»
  «Жертва. Состояние тяжелое, в хирургии в Hollywood Pres. Мне пора».
  Робин спросил: «Вы оба?»
  Я сказал: «Не вижу, что я могу добавить».
  «Бедная девочка. Сначала ее мама, теперь ее парень? Если кто-то и нуждается в эмоциональной поддержке, так это она». Она сжала мою руку. «Я отпускаю тебя ради общественного блага. С достаточным количеством вина во мне я готова принести жертву».
  Когда мы спускались по лестнице, Майло спросил: «Сколько ты выпил?»
   «Стакан с половиной».
  «Три для меня». Он прочистил горло. «Я тоже выпил пива, прежде чем приехать сюда. Думаешь, ведешь машину? Время уйдет, чтобы добраться туда, я смогу прочистить голову».
   ГЛАВА
  15
  Поездка в Hollywood Presbyterian Medical Center — это то, что я могу осуществить во сне. Это почтенное учреждение, расположенное на Vermont and Fountain. За углом от кампуса Western Peds на Sunset, где, как недавно получивший лицензию психолог, я провел долгие дни в онкологическом отделении.
  Я подъехал к парковщику, где Майло пометил приборную панель моей машины полицейским знаком и сказал дежурному: «Оставьте ее здесь, она того стоит».
  Он провел нас через вестибюль, и мы направились в отделение интенсивной терапии. В зале ожидания было полно людей с несчастным видом, как это всегда бывает в отделениях интенсивной терапии. Медсестра за стойкой была готова к значку Майло.
  «Вторая комната справа».
  «Как дела у мистера Туи?»
  «Это вам лучше спросить у врача».
  —
  Вторая комната справа была без окон, серовато-белая и стерильная, обставленная поцарапанной мебелью. Пространство, привыкшее к плохим новостям.
  Выражение лица Элли Баркер говорило, что она много слышала. Она сидела на жестком диване из искусственной кожи между Петрой и ее партнером Раулем Биро.
  Коричневые поты, возможно, ее собственного дизайна, мешком нависали на ней. Ее цвет лица был на один оттенок серее, чем комната, ее волосы были небрежно завязаны сзади красной резинкой.
  Она увидела нас, но не пошевелилась и не заговорила. Оба детектива кивнули.
  Петра была как обычно одета по фигуре, этот костюм, черный креп. Я никогда не видела Рауля, когда его густые черные волосы не были бы зачесаны назад и не были бы идеально уложены, а его костюм не был бы шедевром портновского искусства. Несмотря на кровь и расчлененку, с которыми он сталкивается постоянно, он предпочитает легкие оттенки саржи и остается пугающе устойчивым к пятнам. Однопуговица сегодняшнего вечера была из кремового габардина поверх накрахмаленной белой рубашки и массивно завязанного шелкового галстука цвета японского баклажана.
  Мы с Майло сели на два стула напротив друг друга.
  Элли сказала: «Спасибо, что пришли».
  Майло сказал: «Конечно».
  Она повернулась ко мне. «Ты, наверное, думаешь, что мне нужна помощь».
  Как и в первый раз, когда мы встретились, прохладно отнеслась к моему присутствию. Она говорила о том, что была трудным подростком, и я задавалась вопросом, не привели ли попытки Стэна Баркера разобраться с этой проблемой, прежде чем отправить ее, к каким-то плохим терапевтическим попыткам.
  Майло сказал: «Мы здесь, чтобы поддержать тебя, Элли».
  «Спасибо. Извините, не хотела показаться грубой». Она опустила глаза на свои руки.
  Петра сказала: «Давайте выйдем, ребята». Невысказанный сигнал Раулю.
  Он сказал: «Я буду здесь с вами, мисс Баркер. Если что-то понадобится, дайте мне знать».
  Элли сказала: «Со мной все в порядке, правда». Затем она разрыдалась.
  У Рауля уже был платок в руке. Хороший детектив готовится.
  —
  Мы втроем прошли по ближайшему коридору, прошли мимо спешащих медсестер и врачей и наконец нашли тихий уголок.
  Петра сказала: «Похоже, мне не удалось обойти ваше дело стороной».
  Майло сказал: «Ты думаешь, это связано со Свободой?»
  «Это не попытка ограбления, и, учитывая то, что вы мне рассказали о пропаже файла, я не могу этого исключить. Может быть, кто-то действительно не хочет, чтобы это выкопали».
   «Как все прошло?»
  Петра сказала: «Твохи получил ранение, возвращаясь с пробежки. Он серьезный бегун, работает над скоростными целями для марафона в следующем году».
  Я сказал: «Когда мы с ним встретились, он намеревался пробежать восемь быстрых миль».
  «По словам Элли, он достиг этой цели вчера и решил сразу нырнуть за девять. Когда я серьезно бегал, я всегда слышал, что важно отдыхать, но, возможно, он на другом уровне».
  «Скорее, его загнали», — сказал я.
  Майло сказал: «Больше похоже на плохое решение. Каков был его маршрут?»
  Петра сказала: «Выезжая из его района, поверните на восток на бульвар Лос-Фелис, мимо парка, в Атуотер и дальше. Его прижали в четырех кварталах от дома. До того, как его подготовили к операции, он был в сознании и испытывал сильную боль, персонал не хотел, чтобы я была рядом. Я уговорила их уделить мне минуту. Ничего существенного».
  Я сказал: «Устал и, вероятно, обезвожен. Легкая цель».
  «Легкий и ненаблюдательный. Я спросил, видел ли он кого-нибудь или что-нибудь. Отрицательно.
  Его застрелили сзади, одно входное ранение в пояснице, выходное прямо под грудной клеткой, вероятно, малокалиберное».
  Майло спросил: «Кто вызвал полицию?»
  «Сосед услышал выстрел и выбежал со своим огнестрельным оружием.
  Он ветеран, знает разницу между выстрелом из оружия и выстрелом из машины.
  К счастью для Туи, он также умеет оказывать первую помощь и остановил кровотечение, пока звонил по номеру 911».
  «Герой истории».
  «Девяносточетырехлетний герой, мы говорим о Второй мировой войне». Она проверила свои записи. «Герман Либер, бухгалтер на пенсии».
  Майло скопировал.
  Петра сказала: «Не стесняйтесь говорить с ним, но я сомневаюсь, что он что-то добавит. Мы все еще не уверены, где находился стрелок, вокруг полно зрелой листвы и деревьев, много мест, которые можно использовать в качестве укрытия. Только что позвонили с места преступления, пока что нет гильз, так что, возможно, это револьвер, или мы просто его еще не нашли. Пока все. Кто-то затаился, выскочил и выстрелил в Туи. Как вам это кажется?»
   Майло сказал: «Личное».
  Я спросил: «Это было близко и лично?»
  «Не так уж много», — сказала она. «Никаких следов ожогов. По оценкам CSI, расстояние составляет десять-пятнадцать футов».
  Я сказал: «Удачный выстрел в темноте».
  «Я тоже так думал, Алекс. Довольно темно, ближайший фонарь далеко».
  «Если это была казнь, почему только один сзади? Как только Туи упал, выстрел в голову решил бы дело».
  Петра сказала: «Возможно, мистер Либер, открыв дверь, отпугнул плохого парня».
  Я сказал: «Может быть».
  Они оба посмотрели на меня.
  «Это достижение, но что, если смерть Туи не имеет значения?»
  «Он вполне может умереть», — сказала она. «К чему вы клоните?»
  «Если бы целью было напугать Элли, то серьезного ранения могло бы быть достаточно».
  Петра задумалась.
  Нахмурившись, Майло сказал, что он не хочет этого делать. «Или», — сказал он, — «это не имеет никакого отношения к Элли и имеет отношение только к Туи».
  Петра сказала: «Элли не знает никого, кто мог бы его ненавидеть».
  «Это может быть важно, а может и нет, детка. Они не так давно вместе, из разных кругов».
  «У Туи есть тайная жизнь? Думаю, все возможно, очевидно, мне нужно узнать больше о моей жертве. Но то, что Алекс говорит о ранении, может быть правдой». Она ухмыльнулась. «Он часто бывает прав, не так ли?»
  «Мне так сказали».
  Она сказала: «Давайте остановимся на предупреждении, просто ради дискуссии.
  Кто знает о вашем расследовании?»
  «Куча политиков, включая мэра, Марц и ее босса, и третьего D, которые пытаются решить эту проблему. Я голосую за Марц».
  «Это было бы здорово. Серьёзно».
   «Не знаю, рассказала ли Элли кому-нибудь, но с нашей точки зрения, все, что осталось, — это богатая дама из Монтесито, которую мы знаем по другому делу. Это она подстегнула политиков. Плюс двое наследников Де Барреса, о которых мы знаем: дочь и сын. Есть еще один сын, но мы с ним пока не говорили».
  Петра спросила: «Вытаскивание Дороти на поверхность представляет для них угрозу?»
  Майло нахмурился. «В этот момент это огромный скачок. Дочь была на благотворительном мероприятии, где Элли связалась с Бауэром. Когда мы говорили с ней пару дней назад, она была открыта, и ее, казалось, не беспокоили наши вопросы. То же самое и с братом, с которым мы говорили сразу после этого».
  «Я уверена, что ты прав», — сказала она. «Тем не менее, мы говорим два дня спустя, и Туи попадает в засаду. Уйма времени, чтобы что-то собрать». Ее очередь записывать. «Имена?»
  «Валери Дес Баррес, Уильям Дес Баррес. Тот, с кем мы не связались, — Энтони. Она живет здесь, сыновья — в Иллинойсе. Уильям — юрист, Энтони — врач».
  «Где здесь?»
  «Бывший особняк папы», — сказал он. «Где также жила Дороти».
  «Ого», — сказала Петра. «Нанять стрелка из Иллинойса вполне возможно, но оставить его местным звучит намного проще. А что, если дочь притворилась, что ей спокойно?
  Что еще вы о ней знаете?
  «Пишет и иллюстрирует детские книги, производит впечатление женщины-мистера.
  Роджерс».
  Я спросил: «Откуда она знает, где найти Туи?»
  «Она и Элли обменялись адресами на благотворительном мероприятии?»
  Майло сказал: "Я сомневаюсь в этом, не хочу поднимать эту тему сейчас. Это может напрасно напугать Элли".
  Петра постучала блокнотом по бедру. «Детские книжки. Она этим зарабатывает?»
  «Вероятно, нет. Она сама себя издает».
  «Не Доктор Сьюз, но живет в большом доме», — сказала она, «так что мы, скорее всего, на территории трастового фонда. Мир узнал, что папа был убийцей-развратником
   может угрожать ей на нескольких уровнях. Я должен сказать, ребята, она меня не разочаровывает . У меня есть ваше разрешение связаться с ней?
  «Если вы не против, подождите», — сказал он. «Ради вашего и моего блага».
  «Какая мне выгода?»
  «Если она грязная, нет смысла ее тревожить. Сейчас я бы лучше занялся наблюдением за ее домом, посмотрел, не заходит ли туда-сюда кто-нибудь интересный. Вы знаете, как обычно проходят заказные убийства. Не ловкий киношный киллер, а какой-нибудь неудачник, которому нужны деньги. Это огромная собственность, мы видели бригаду садоводов и дворецкого, но там может быть и больше парней».
  «Кто, по-вашему, следит, вы или я?»
  "Я могу сделать это."
  «Надеялся, что ты так скажешь. Мы говорим о живущем персонале?»
  «Возможно, не садовники, а дворецкий. У меня есть только имя — Сабино, но я могу попробовать сопоставить его с адресом. Если окажется, что у него есть запись, она поднимется на несколько ступеней выше».
  Петра скопировала имя. «Разве это не было бы чем-то? Это сделал дворецкий?
  Черт, если мне повезет, мой следующий вызов придется на темную и грозовую ночь».
  Я прочистил горло.
  Майло сказал: «Если только ты не простужен, то мне это не нравится».
  «Вот в чем дело», — сказал я, — «все, кто знает о расследовании Свободы — от Марца до Галоуэя — помогали ему. Даже Вал Де Баррес, поменявшись местами с Элли, чтобы она могла поговорить с Бауэром. Я думаю, ее открытость была настоящей, и я не уловил никакого чувства угрозы с ее стороны. Кроме того, с социальными сетями очень много людей могли узнать личную информацию Элли, особенно если она писала о своей матери. И я готов поспорить, что Туи имеет серьезное присутствие в сети, возможно, до такой степени, что составляет графики своих забегов».
  Петра выхватила телефон. «Божества Сети. Почему я об этом не подумала?»
  Майло сказал: «Стресс на работе. Засоряет нейроны».
  ГЛАВА
  16
  Мы крутились вокруг телефона Петры.
  Кибер-вовлеченность Элли Баркер была минимальной. Никаких фотографий, ничего о поисках убийцы ее матери. Возможно, уход из мира электронной торговли сделал компьютер напоминанием о работе, от которой она хотела сбежать.
  Или ей просто нравилось уединение.
  С другой стороны, Брэннон Туи не имел никакого понятия о частной жизни.
  Множество его фотографий. Подводное плавание, катание на лыжах, парапланеризм, зиплайнинг, обычно с голым торсом.
  Но его главное занятие — трубить о своих триумфах в беге вплоть до секунды. Каждая гонка за последние два года увековечена, с датами, местами, статистикой и фотографиями.
  Последние данные были опубликованы сегодня в шесть часов вечера. В них сообщалось о его цели по скорости в девять миль, которую он намеревался регулярно увеличивать, чтобы войти в двадцатку лучших на марафоне в Лос-Анджелесе в следующем году.
  В комплект поставки входила карта сегодняшнего забега с красной линией, обозначающей маршрут от дома, в котором он жил с Элли, до пункта назначения в 0,6 мили за деревней Этуотер.
   «Волшебные 4,5 в каждую сторону, погнали на сверхсветовой скорости!»
  Майло сказал: «Господи, он мог бы с таким же успехом повесить себе на спину мишень».
  Я сказал: «Он не чувствовал угрозы. Сегодня была первая попытка».
  Петра сказала: «Используй пистолет, достаточно одного. Какой беспорядок. Ну и что, мы снова возвращаемся к Туи, который является целью, а не суррогатом Элли?»
  Майло сказал: «Кто, черт возьми, знает?»
  Она кивнула. «Я измотана, и мне все равно нужно вернуться к этой сцене. Ты останешься здесь?»
  «Просто попрощаться».
  «Вашему клиенту», — сказала она. «И моей заинтересованной стороне».
  —
  Когда мы вернулись в палату, оттуда выходил хирург в хирургическом халате.
  Плечи доктора Р. Чопры были сгорблены. Темные полумесяцы тянули его глаза вниз.
  Трудно что-либо понять по выражению его лица.
  Петра представилась и спросила о статусе Туи.
  Он сказал: «Серьезных повреждений органов нет, но наибольший риск на данном этапе — это инфекция».
  «Он выживет».
  "Вероятно."
  Майло сказал: «Счастливчик».
  Чопра сказал: «Если не считать выстрела. Пуля задела его грудные ребра, отскочила и вышла здесь». Он потрогал место справа от собственного пупка. «Промахнулась мимо диафрагмы на миллиметр, разорвала кучу фасций и мышц. Очень худой парень, если бы он был толстым, ему бы сделали небольшую липосакцию».
  Смотрит на Майло, потом зевает.
  Майло сказал: «Немного дряблости могло бы смягчить его, а? Вот вам и мой абонемент в спортзал».
  Рот Чопры открылся и закрылся. «Пора идти, офицеры».
  Петра спросила: «Есть ли какие-нибудь предположения относительно пули, доктор?»
  «Не патологоанатом», — сказал Чопра. «Вы не нашли его?»
  «Пока нет. Когда мы видим, что что-то подпрыгивает, это обычно небольшой калибр».
  «Если ты знаешь, зачем спрашиваешь меня?» Он поспешил уйти.
  Майло похлопал себя по животу. «Полагаю, наступление очарованием не сработало».
  Петра сказала: «Включая мою». Она открыла дверь в комнату ожидания.
   —
  Поза Элли Баркер не изменилась. Рауль был на том же месте, работая со своим телефоном. Я успела сделать краткие снимки его детей, прежде чем он отключился и посмотрел на Петру. «Хорошие новости от хирурга».
  «Мы только что с ним говорили».
  Элли не отреагировала.
  Майло подошел к ней и стоял перед ней, пока она не подняла глаза.
  Следы слез исполосовали ее лицо.
  Он сказал: «Это ужасно, но могло быть гораздо хуже».
  Неохотно кивнул. Почти шепотом подумал: «Слава богу».
  Майло повернулся к Раулю, который встал и уступил ему место. Диван сдвинулся, словно лагуна, вмещающая океанский лайнер. Элли поиграла руками.
  Он сказал: «Поэтому не представляю, кто мог захотеть навредить Брэннону».
  «Я не могу себе представить, чтобы кто-то это сделал, лейтенант».
  Петра спросила: «Были ли у него когда-нибудь проблемы с другими бегунами?»
  Элли снова подняла глаза. «Зачем ему это?»
  «Когда была его последняя гонка?»
  «Я бы сказал... месяц назад? Ничего важного, просто 10 тысяч для приюта для животных».
  "Где?"
  «Палм-Спрингс. Было очень жарко, многие бросили учебу».
  Я сказал: «Не Брэннон».
  «Он никогда не сдается, у него отличное здоровье». Ее голос дрогнул. «Сдавался».
  Петра сказала: «Я уверена, что он поправится и снова будет на ходу. Так что на 10 км ничего не произошло».
  «Это была хорошая гонка», — сказала Элли. «Брэннон пришел вторым».
  «Никаких проблем, связанных с этим».
  «Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, детектив».
  «В условиях жесткой конкуренции люди иногда выходят из-под контроля».
   «Нет, нет, нет, ничего даже отдаленно похожего не было». Руки Элли замерли.
  «Почему вы думаете, что это связано с бегом?»
  «Мы далеки от какой-либо теории», — сказала Петра. «Дело в том, что Брэннон выложил свои маршруты на своих страницах в Facebook и Instagram. Включая сегодняшний тренировочный забег».
  «Он делает это, чтобы поддерживать дисциплину. Как только он составляет расписание, он обязан соблюдать его... О. Ясно, к чему вы клоните. Кто-то его преследовал? Честно говоря, я этого не понимаю. У Брэннона нет врагов. Если только какой-нибудь уличный преступник из Голливуда не читает его посты — как вы мне сказали в первый раз, лейтенант. Рядом много преступности».
  Майло сказал: «Брэннона не ограбили».
  «Может, кто-то пытался, но сдался? Не знаю, все это…» Она глубоко вздохнула. «Ладно. Я могу сказать это. Я не могу не чувствовать себя виноватой».
  "О чем?"
  «Может ли это быть связано со мной ? То, с чем вы мне помогаете, лейтенант».
  "Как же так?"
  «Я переезжаю сюда, вы начинаете расследование, а Брэннона подстреливают? А что, если кто-то не хочет, чтобы правда вышла наружу? Но потом я подумал, это было так давно, кто вообще мог знать, чем вы занимались? Так что, наверное, я параноик».
  Майло спросил: «Вы говорили о расследовании с кем-нибудь, о ком мы не знаем?»
  «Никто. Только ты, доктор Бауэр и другая женщина, которую я встретил в Сан-Франциско — Валери».
  «Знаете ее фамилию?»
  «Извините, нет».
  «А как же Брэннон? Он рассказал своим друзьям?»
  «У него нет настоящих друзей, его жизнь — работа и бег, а здесь он не работает, так что все дело в беге».
  «Насколько подробно вы беседовали с доктором Бауэром и этой Валери?»
  "Вы думаете-"
  «Вовсе нет», — сказал Майло. «То, что сказал детектив Коннор, правда. У нас нет никаких теорий, но нам нужно задавать вопросы, чтобы быть доскональными. Так что если вы сможете вспомнить ваши разговоры с каждым из них, мы будем вам признательны».
  «Ладно. Дай-ка я вспомню... Валери сидела рядом со мной. Мы представились, чтобы быть вежливыми, как это делают, когда сидишь рядом с кем-то, кого не знаешь. Мы немного поболтали. Она писательница, я сказал ей, что восхищаюсь этим, спросил, что она пишет. Она ответила, детские книги. Я сказал, как интересно. Она сказала, я думаю, я делаю это, потому что пытаюсь вернуться в свое детство. Я спросил ее, что она имела в виду. Она сказала мне, что потеряла маму, когда была маленькой. Вот что заставило меня рассказать ей свою историю. Доктор Бауэр, должно быть, слушала, потому что она присоединилась к разговору.
  По сути, я взял на себя ответственность».
  Петра спросила: «Как взял на себя ответственность?»
  «В разговоре со мной Валери говорила, что не стоит мириться с неудачами, все дело было в упорстве. И связях. Которые у нее были».
  Я сказал: «Значит, вы с Валери поменялись местами».
  «Да. Я действительно не могу представить, чтобы кто-то из них хотел сделать Брэннона — или меня —
  никакого вреда. Доктор Бауэр была немного настойчива, но она довела дело до конца, и Вэл, казалось, сочувствовала. Я вернулась домой с мероприятия, чувствуя себя более воодушевленной, чем когда-либо... более полной надежд, чем когда- либо .
  Она вскинула руки. Поплакала еще немного. И снова Рауль был готов.
  Петра сказала: «Мы сделаем все возможное, чтобы выяснить, что произошло. Тем временем, вы, возможно, захотите проверить безопасность вашего дома. Я работаю в Голливуде, и недалеко от вас есть несколько сложных районов».
  Глаза Элли округлились. «Как думаешь, они могут попробовать еще раз?»
  «Нет причин так думать», — сказала Петра. «Но стоит быть осторожным.
  В любом районе. Есть ли в доме сигнализация?
  "Да."
  «Включайте его, даже когда вы дома. А как насчет камер видеонаблюдения?»
  «Нет. Вы меня пугаете, детектив».
  «Не хотела», — сказала Петра. «Но было бы невежливо с моей стороны не рассказать тебе всего этого».
  Майло сказал: «Если бы она этого не сделала, это сделал бы я».
   «Мы не говорим о крайних мерах, а просто об обычной осторожности», — сказала Петра.
  «Плохие парни научились пользоваться социальными сетями. Мы советуем людям никогда не объявлять об отпуске, это все равно, что отправлять злодеям электронное приглашение».
  «Имеет смысл», — сказала Элли Баркер. Ее грудь вздымалась. «Единственное, что имеет смысл сегодня вечером».
  ГЛАВА
  17
  Рауль остался в комнате, а мы втроем вышли и встретились в другом тихом месте возле лифтов.
  Майло сказал: "Я все время думаю о том, как Туи прокладывает свой маршрут. Какой гений".
  Петра сказала: «Я посмотрю, гений ли он с прошлым».
  «Тебе нужно разобраться с местом преступления, я не против».
  «Конечно, спасибо».
  Он повернулся ко мне. «Что ты думаешь об Элли и всей этой истории с чувством вины?»
  «Она знает больше, чем говорит? Я ничего не уловил.
  Меня действительно удивляет, что если бы Бауэр не вмешался, ее общение с Вэлом закончилось бы обычной беседой».
  Петра сказала: «Вэл понимает, что Элли могла говорить о своем отце? Чувствует, что ее тошнит, но решает, что это никуда не приведет. Затем Бауэр берет верх, и становится плохо » .
  Майло сказал: «Если так, то она могла быть готова к нам, то, что мы увидели, было хорошо отрепетировано. Следующий шаг — позвонить одному или обоим ее старшим братьям. Ворошить прошлое может представлять для них тот же риск. Или она справится с этим сама».
  Я сказал: «После того, как вы отправили Биллу фотографию Дороти, он мог бы сказать, что понятия не имеет. Вместо этого он сказал, что не знает ее, но он узнал в ней члена гарема».
  «Стратегия», — сказала Петра. «Парень — юрист, привыкший к интригам. Мы видим это в подозреваемых, которые умны или думают, что они умны, верно? Будьте полусотрудничающими, и вы будете выглядеть невиновными. И иногда это работает. Кроме того, нет
  «Улики. Что доказывало бы присутствие Дороти в доме тридцать с лишним лет назад? Так что стоит подыграть, может быть, узнать подробности расследования».
  Я спросил: «Но тогда зачем стрелять в Туи?»
  Они оба нахмурились.
  Майло сказал: «Возможно, это было не решение Билла».
  Петра сказала: «Кидди-Бук сама организовала нападение?»
  «Или она поговорила с доктором Тони, другим своим братом, и он был более ориентирован на действия. Я звонил этому парню три раза, но он до сих пор мне не перезвонил.
  В Иллинойсе уже слишком поздно, но завтра я попробую еще раз».
  Петра сказала: «Я синхронизируюсь с Раулем, а затем отправлюсь на место происшествия».
  «Увидимся, малыш».
  Она зевнула. «Хотелось бы мне почувствовать себя ребенком».
  —
  «Севиль» была там, где мы ее оставили. Майло вручил парковщику счет, вызвавший радость, сел на пассажирское сиденье и снял табличку с моей панели.
  Я поехал к съезду на Вермонт.
  Он сказал: «Хорошая мысль с моей стороны — поручить тебе вести машину».
  «Все еще чувствуете вкус вина?»
  «Ничуть. Пора работать. Вперед, кучер».
  —
  Вермонт-авеню — одна из самых длинных улиц Лос-Анджелеса, протянувшаяся на двадцать три мили от Лос-Фелиса до гавани Уилмингтона. В большинстве из них нет ничего красивого, но темнота имеет свойство скрывать дефекты, и возможность скользить по тусклому, скрытому Вермонту, пока Майло делает записи в своем блокноте, была странно успокаивающей.
  Так продолжалось полквартала, пока я не свернул на запад на Сансет, улицу, которая никогда не успокаивается.
  Hospital Row доминирует над огромными участками недвижимости Sunset, со всем этим грохотом скорой помощи и периферийной тревогой, которая с этим связана. Далее следуют саентологи, скапливающиеся в и вокруг своего собора, бывшей больницы, теперь выкрашенной в кобальтово-синий цвет и увенчанной массивным знаком и распятием.
  В конце концов, Л. Рон Хаббардсвилль уступил место мрачным кварталам наркоманов, покупающих, продающих и обменивающихся, несчастным с дикими глазами, потерявшимся в различных состояниях фантазии, лагерям бездомных, запах которых можно учуять с обочины, и, дальше на запад, самому оживленному участку из всех, Стрип, который смешивает все предыдущие с хипстерами, тусовщиками и подростками, которые слишком поздно уходят.
  Ничто из этого не остановило карандаш Майло. Когда он перестал писать и начал думать, я спросил: «Ты не против музыки?»
  "Почему нет?"
  Я включил свою любимую кассету Стэна Гетца.
  Он сказал: « Конечно, почему бы и нет».
  Пока я двигался на запад, он сменил планшет на телефон и начал входить в одну базу данных за другой, тихо ругаясь, когда Bluetooth отключался, и бормоча: «Наконец-то», когда соединение возобновлялось. «Ничего...
  ничего… и так далее…»
  Я только что проехал мимо «Рокси», который теперь, к сожалению, был темным, и остановился на светофоре Сансет-Доэни, когда он крикнул: «Наконец-то!» и протянул мне маленький экран.
  Мелкий шрифт. Прежде чем я успел что-то разобрать, загорелся зеленый свет. Я поехал дальше.
  «Как говорят телевизионные болванчики, вот резюме: Сабино Эдуардо Чавес указан на странице IMDb Валь Де Баррес в качестве поставщика провизии для ее второго мультфильма. Не совсем тяжелая работа, кормить мультяшек. Поэтому она познакомилась с ним, раздавая еду, и наняла его. Но главное, что NCIC тоже его знает. Осужден за кражу и воровство, тюремный срок в Риверсайде... двадцать шесть и... двадцать восемь лет назад. Да, я знаю, древняя история, он полностью раскаялся и полностью реабилитировался. С другой стороны, Алекс, он мог бы просто научиться лучше избегать арестов. В любом случае, он не девственник, а некоторые части Риверсайда являются серьезной бандитской территорией. Если вам нужен стрелок, вы могли бы сделать и хуже. Кстати, давайте посмотрим на нашу жертву стрельбы .
  Два квартала до Беверли-Хиллз: « Ну, посмотрите на это . Мистер Туи превзошел мистера Чавеса и был арестован четыре раза… небольшая проделка три-шесть лет назад. Одно хранение марихуаны и три случая вождения в нетрезвом виде. Только один обвинительный приговор, за третью двойку. Он признал себя виновным в правонарушении, заплатил штраф. Может быть, старине Сабино стоило воспользоваться услугами своего адвоката».
  «История употребления веществ могла бы объяснить подход Туи к бегу».
  «Меняешь одну зависимость на другую? Восемь миль сегодня, девять миль завтра, десять, одиннадцать, бла-бла-бла? И, кстати, вот мой маршрут, посмотрите на меня все, я трезвый».
  «Я имел в виду, что он, возможно, пытается оставаться здоровым и структурировать свою жизнь так, чтобы не сорваться».
  «О, — сказал он. — Может быть, и это тоже».
  —
  Никаких дальнейших разговоров или откровений, пока я не выехал за ворота и не припарковался рядом с «Импалой».
  Он сказал: «Спасибо за лучший Uber в городе. За поместьем Вэла нелегко следить, но я что-нибудь придумаю. Мне повезет, и мистер Чавес поедет в интересное место. Такого не бывает, там такой панорамный вид».
  Он потянулся. «Знаешь, это довольно приятно — составлять свой собственный график.
  Что у вас на повестке дня?»
  «Занят весь день», — сказал я.
  "С?"
  «Новые пациенты».
  «Проблемы с опекой?»
  «Двое из них плюс случай травмы».
  Он поморщился. «Ребёнок пострадал? Сильно?»
  «Автомобильная авария, физических травм нет, но много эмоциональных проблем».
  «О, чувак», — сказал он. «Рад, что у него есть с тобой поговорить».
  «Восемнадцать месяцев», — сказал я. «Не очень много говорит».
  «Ребенок? Так что же, черт возьми, ты делаешь?»
   «Наблюдайте, укрепляйте доверие, попробуйте игровую терапию, а затем проведите тренинг несовместимых реакций».
  «Что именно?»
  «Обучение новым способам преодоления того, что вас пугает».
  «Младенец может это сделать?»
  «Довольно хорошо», — сказал я. «Гнев и страх обычно не уживаются у детей. Если вы можете научить их злиться на то, что их пугает, это может изгнать тревогу».
  «А», — сказал он. «Может быть, поэтому я никогда не беспокоюсь, не вырос.
  Вы много работаете с малышами?
  «Чаще, чем большинство психологов».
  "Потому что…"
  «Я не против молчания».
  «Ага. Это намек?»
  Я рассмеялся. «Нет».
  «Техника», — сказал он. «Вы ее придумали?»
  «Исследование было проведено. Я собрал все воедино».
  «Восемнадцать месяцев. Уф».
  Он вышел из машины. «Спасибо за уделенное время, амиго. Позвольте мне спросить вас.
  Когда я звоню, ты иногда думаешь, что это чертовски сложно?
  "Никогда."
  Он посмотрел на меня.
  Я ответил: «Ни разу».
   ГЛАВА
  18
  Я провела следующие два дня с детьми в состоянии стресса. Дела об опеке были не самыми худшими, которые я видела, но и идеальными их тоже не назовешь. Милые, уравновешенные дети; я бы постаралась, чтобы так и оставалось.
  Восемнадцатимесячная жертва травмы была пухленькой, черноглазой девочкой по имени Амелия с удивительно быстрой улыбкой. Хороший темперамент; плюс.
  Когда ее мать, графический дизайнер ростом пять футов восемь дюймов и весом сто фунтов по имени Лара, осторожно представила меня как врача, она сказала: «Да-ка».
  Столкновение вывихнуло плечо и лодыжку Лары. Последняя была забинтована эластичным бинтом, и каждый шаг был явно болезненным. Как и сеанс на прошлой неделе, когда я собирал анамнез.
  Сегодня утром она сказала: «Она продолжает просыпаться. Это был ад».
  Я сказал: «Прости за то, что тебе пришлось пережить».
  «Не больше, чем я», — она начала играть со своим телефоном, оставив Амелию бродить по офису.
  Я держу игрушки на минимуме, используя те немногие, которые играют роль в терапии. Для ребенка этого возраста подойдет игровой домик. Я поставил его в центре пола, и Амелии не потребовалось много времени, чтобы добраться до него.
  Веселая и расслабленная, она села и начала исследовать. Хороший знак.
  Затем она увидела миниатюрные машинки в гараже, отпрянула и обняла себя. Бег к матери закончился качелями на материнских коленях.
  "Понимаешь, о чем я? Она в шоке. Даже просто добраться сюда на арендованной машине было испытанием".
  Я подобрал машины. «Это понятно».
  «Ты действительно думаешь, что сможешь ей помочь?»
   "Я делаю."
  «Трудно поверить», — сказала она. «Но мой адвокат сказал: попробуй. Он также сказал, что ты все задокументируешь для дела».
  Амелия посмотрела на нее.
  Я сказал: «Плохие машины» и бросил их на пол.
  Взгляд Амелии снова переключился на меня.
  «Плохо», — сказал я громче. Вытянув ногу и пнув транспорт.
  «Ба», — сказала она, глядя на мать в поисках руководства.
  Лара сложила руки на груди. «Что бы ты хотел, чтобы она сделала сейчас?»
  Я подняла машинки и снова их бросила. Амелия вскочила с дивана и сделала то же самое.
  Ее мать сказала: «Правда? Опять?»
  Я сказал: «Плохие, плохие машины. Можешь снова их выбросить».
  Я изобразил подбрасывание.
  Еще раз взглянула на мать.
  Лара закатила глаза. «Если он так говорит».
  Амелия повернулась ко мне, с сомнением от тона матери. Я подобрал игрушки и швырнул их почти в дальнюю стену. «Плохие машины!»
  Вдохнув и сжав руки в маленькие кулачки, Амелия подбежала и повторила мои движения. Подняла машинки. «Ба-ба-ба».
  Она начала тяжело дышать.
  «Это нормально? Она так тяжело дышит».
  Я кивнул.
  «Если ты так говоришь».
  Мы наблюдали, как Амелия подвергалась автомобильному нападению еще восемь раз. Я использую миниатюры из твердого пластика, способные выдержать насилие. Иногда я шпаклюю и перекрашиваю стену.
  К тому времени, как Амелия вышла из офиса, настаивая на том, чтобы идти без посторонней помощи, одна из машинок была зажата в ее крошечной руке.
  Ее мать сказала: «Это доктор».
  Я сказал: «Все в порядке, теперь это Амелия».
   Развернув машину над головой, ребенок побежал прочь, смеясь. Ее мать пробормотала: «Иди и узнай».
  Я проводил их из дома к арендованному внедорожнику Mercedes of Beverly Hills.
  Мать Амелии открыла заднюю пассажирскую дверь и сказала: «Хорошо».
  Амелия колебалась секунду, затем забралась в кресло и позволила пристегнуть себя. Все это время она передавала игрушку из рук в руки.
  «Оом, бах бах бах».
  Я сказал: «Ум ва-руум».
  Она хихикнула, а затем разразилась смехом.
  Лара невольно улыбнулась. Прежде чем сесть за руль, она повернулась ко мне, закусив губу.
  Я сказал: «Вопрос?»
  «И это всё?»
  «Нет, нам нужно больше сеансов. А пока не делайте ничего другого. Но если она захочет разозлиться на машины, не останавливайте ее».
  Амелия начала напевать.
  «Ладно...может быть, это действительно будет полезно. Я полагаю».
  Амелия сказала: «Вухуум!»
  Лара спросила: «Эм, а вы занимаетесь расстройствами пищевого поведения?»
   ГЛАВА
  19
  В восемь вечера Майло позвонил мне на личный номер и спросил, все еще ли я на связи.
  «исцеление миниатюрных психик».
  «Сейчас свободен, но связан до завтрашнего полудня. Как успехи?»
  «Нет, я просто хочу, чтобы ты кое-что услышал».
  «Я слушаю».
  «Слушаем как в устном общении, а потом обсуждаем. Не по телефону».
  Я устал, планировал закончить работу с документами, а затем расслабиться с Чивасом и моей гитарой, тихо плача. Но он звучал нуждающимся, а Робин вернулась в свою мастерскую и будет работать допоздна, выщипывая крошечную инкрустацию на розетке резонаторного отверстия мандолины.
  Ее предположение: вернуться к девяти. Одиннадцать было более вероятным.
  Я сказал: «Я оставлю дверь открытой».
  —
  Я был за клавиатурой, когда он постучал в дверной косяк. Игровой домик все еще стоял в центре комнаты.
  «Это для меня?»
  «Если вы сможете справиться с глубокими психическими исследованиями».
  «Похоже на мой ночной режим сна».
  Он плюхнулся на потертый кожаный диван, наклонился вперед и начал осматривать дом. «Как в Бивер-Кливервилле. Можно мне выбрать любимую комнату? И не говори, что кухня».
  «Что же тогда?»
   «Обойди процесс и иди прямо к результату. В столовую».
  Он вынул стейк размером с ноготь на ноге. «Для пластика эта штука выглядит довольно хорошо, но порции? Тск... это брокколи или цветная капуста... или газонная трава из папиной газонокосилки?»
  Я сохранил файл, над которым работал, перепроверил и вышел из системы как раз в тот момент, когда он вытаскивал из дома куклу-мамочку. «Фартук и начес?»
  Я сказал: «Я купил его, когда начал практиковать».
  «Может, тебе стоит обновиться. Мама в узких джинсах и с парой татуировок?» Он повернул куклу. «Ее зовут Сьюзан или Мэри Джейн? Она все еще верна своему женскому обществу?»
  «Извините», — сказал я, — «конфиденциальность пациента. Как Туи?»
  «Все еще в больнице, ничего нового сказать не могу. Что касается места преступления, Петра точно не знает, где спрятался стрелок, но у нее есть хорошая догадка. Вмятина в кустах в двадцати футах от того места, где упал Туи.
  К сожалению, никаких следов. Или гильзы, может, это был револьвер.
  Он поднял куклу. «Возвращаемся к Formica и ужинам из телевизора для тебя, Сьюзи».
  Я спросил: «У тебя было время осмотреть особняк?»
  «Вкратце, я все еще не могу придумать, как это сделать, дорога слишком открыта, движение слишком слабое. Я использовал Porsche, чтобы смешаться с толпой, сделал несколько поездок с семи до десяти утра и с четырех до семи вечера, полагая, что в это время Сабино или какой-то другой сотрудник, скорее всего, придет или уйдет. Никто не пришел и не ушел, кроме FedEx, доставившей что-то похожее на коробки с книгами. Вдобавок ко всему, вчера мне позвонила Марц, подчеркнув, что я должен отчитываться только перед ней и больше ни перед кем. Это значит, что я не могу просить подкрепления у Мо, Шона или Алисии. Вот это тема для обсуждения».
  Он включил свой телефон. За двумя гудками последовал глубокий мужской голос.
  «Это доктор Де Баррес».
  «Доктор, лейтенант Стерджис».
  «Опять ты? Я получил твои сообщения и проигнорировал их, потому что я занят и мне нечего тебе сказать».
   «Если бы вы могли просто...»
  «Вы ввели мою службу в заблуждение, сказав, что это срочный вызов».
  «В каком-то смысле так и есть, доктор».
  «Это как-то не так », — сказал Энтони Де Баррес. «Ложные предпосылки. Неправильно, лейтенант. До свидания».
  «Извините, сэр, я не хотел вас обидеть, но не могли бы вы уделить мне всего секунду?
  Твои брат и сестра это сделали».
  «Секунда, чтобы сделать что?» — спросил Энтони Де Баррес. «Что, по-твоему, я могу тебе рассказать?»
  «Они вам все рассказали?»
  «Я не разговаривал с братом. Моя сестра что-то сказала о женщине, которая жила с нашим отцом много лет назад».
  «И был убит в это время».
  «Это должно меня беспокоить, потому что…»
  «Возможно, вас это вообще не касается, доктор. Дело возобновлено, и я пытаюсь собрать дополнительную информацию».
  «Оперируя рассеянным выстрелом? Если бы я так делал свою работу, я бы никогда ничего не сделал».
  «Вы хирург?»
  « Сосудистый хирург», — сказал Энтони Де Баррес. «Я разбираю кровеносные сосуды и собираю их заново. Я не спрашиваю своих пациентов об их детстве, об их ушах или об их прямой кишке. А теперь, если вы меня извините, мне нужно заняться реальностью».
  «Женщину, о которой идет речь, звали Дороти Свобода».
  «Для меня это ничего не значит».
  «Я послал твоему брату фотографию, и он подумал, что узнал ее. Могу ли я сделать то же самое с тобой?»
  «Вы серьезно», — сказал Де Баррес.
  «Это не займет много времени, сэр».
  «Тогда, может, закончим с этим? Я не люблю о них говорить».
  "ВОЗ?"
   «Гурии моего отца. Это было не лучшее время для нас, видеть, как он изменился после смерти моей матери».
  «Управление гаремом».
  «Я сказал «гурии», не так ли? Я думаю, это корень слова «шлюха».
  «Не очень-то изысканная компания».
  «Ха. Дешёвые типы, шляющиеся по дому и обратно. Парад плоти. Я учился в колледже, а моя сестра была ещё ребёнком. Как думаешь, в какой среде она жила? Если бы я мог взять её с собой, я бы это сделал, но общежитие — не совсем подходящее место для десятилетнего ребёнка».
  «Домашняя обстановка повлияла на вашу сестру?»
  «Я не психиатр». Пауза. «Я не говорю, что Валери он нужен, у нее все хорошо. До свидания».
  «Это фото?»
  «Отправить по электронной почте».
  «Где, пожалуйста?»
  Де Баррес выпалил адрес Gmail. « Не отправляйте это в мой офис. Если вы это сделаете, я подам жалобу. Я не могу позволить, чтобы мои сотрудники отвлекались».
  Щелкните.
  Я сказал: «Злой человек».
  Майло покачал головой. «Можно было бы подумать, что люди узнают, что такое враждебность в детективах. А теперь послушайте это».
  Он нажал кнопку. Новое соединение.
  «Стерджис».
  «Это доктор Де Баррес. Я помню ее, потому что она даже не попыталась».
  «Попробовать что?» — спросил Майло.
  «Чтобы снискать расположение».
  «Другие женщины сделали то же самое».
  «Неэффективно, но они пытались».
  «Каким образом?»
  «Фальшивые улыбки и елейные голоса для моей сестры, милашка, то, милая, то. Для моего брата и меня — и для моего отца, конечно — это было хлопанье ресницами и тряска своими сами знаете чем. Безвкусица, вся эта компания».
   Майло сказал: «Дороти Свобода ничего этого не делала».
  «Это единственная причина, по которой я ее помню. Как будто она чувствовала себя уверенно в своей ситуации».
  «Что это была за ситуация?»
  «Не знаю, может быть, она думала, что она гурия Королевы Пчел».
  Я нацарапала название на стикере и показала его Майло.
  Он произнес это слово.
  Доктор Энтони Де Баррес сказал: «Именно так. Высокомерный и высокомерный».
  Майло сказал: «Такое отношение могло вызвать негодование. У нее были враги?»
  «Откуда мне знать, лейтенант? Я почти не был там, а когда был, мои мысли были не о той драме, в которую ввязался мой отец. Я сосредоточился на том, чтобы провести там как можно меньше времени, а затем вернуться к учебе».
  «Так что никто из тех, кого вы знаете...»
  «Что ты хочешь, чтобы я сказала? Что я видела, как она и одна из других гурий устроили драку с вытащенными когтями? Это не выходит за рамки возможного, это были золотоискатели, а не дебютантки. Отцу, вероятно, это понравилось бы — чтобы за них дрались. Но я никогда не видела ничего даже отдаленно похожего».
  Майло сказал: «Значит, целью госпожи Свободы было стать любимицей вашего отца».
  «Не приписывайте мне слова, лейтенант. Я этого не знаю, я делаю предположения». Тони Дес Баррес презрительно рассмеялся. «Если бы у них были мозги, они бы поняли, что он не намерен развивать отношения ни с кем из них».
  «Он тебе это сказал».
  «Вам платят за то, чтобы вы были толстыми? Нет, он мне этого не говорил . Его действия ясно дали это понять. Если вы хотите домашнего уюта, вы не собираете кучу шлюх».
  «Понял», — сказал Майло. «То есть другие женщины боролись за положение, подлизываясь к тебе и твоим братьям и сестрам, но Дороти Свобода этого не делала».
  «Ей было все равно». Ехидный звук, который мог быть смешком. «Вот и все, ты решил это. Еще одна гурия ее прикончила.
   Теперь, если...
  «Твой брат сказал, что с ним она может стать соблазнительной».
  «Билл считает себя даром Божьим для женщин, он был женат четыре раза.
  И отвечая на ваш неизбежный вопрос, нет, она этого со мной не делала.
  Я последний человек, который думает, что я Божий дар женщинам. Хотите знать, почему?
  "Пожалуйста."
  «Я гей», — сказал Энтони Де Баррес. «Это вас шокирует?»
  «Нет, сэр».
  «Я готов поспорить. Вы, люди, не славитесь своей толерантностью».
  Щелкните.
  Майло положил трубку, сгибая пальцы, словно отпуская горячую сковородку. «Ссссс. Что ты думаешь?»
  Я сказал: «Он просто выдвинул других женщин в качестве потенциальных подозреваемых, но если бы у Дороти был шанс стать избранницей Де Барреса, она представляла бы большую угрозу для наследников».
  «Следуйте за деньгами».
  «Вэл был ребенком, Билл все еще был подростком-преппи, но Тони был совершеннолетним и, скорее всего, понимал последствия».
  «Доктор Гениус просто придумал себе мотив».
  Я сказал: «А если бы он все еще скрывал свою ориентацию, Дороти могла бы представлять двойную угрозу — завладеть сердцем отца и донести на Сына Номер Один». Я улыбнулся. «Конечно, вы, нетерпимые типы из правоохранительных органов, этого не поймете».
  Он рассмеялся. «Что я хотел сказать? Чувствуй свою боль, брюзга? Посмотри на некоторые фотографии из интернета, которые я поднял, медицинские гала-вечера и тому подобное».
  Я прокрутил четыре изображения, на каждом из которых были изображены маленькие клатчи тусовщиков. Двое из них были в черном галстуке, остальные — в деловом костюме.
  Доктор Энтони Де Баррес был высоким, широким, с тяжелой челюстью, с ежиком стального цвета и драчливой челюстью. Дефис тонких губ завершал неодобрительно-старческий взгляд. Более чем серьезный; мрачный. Голливуд бросил бы его на роль сержанта-инструктора.
  Исключением из его капризности стал один кадр, где он стоял рядом со стройным молодым азиатом, которого опознали как Ричарда Ху, доктора медицины. Они оба прижались друг к другу, Ху сиял по-мальчишески, а Тони Де Баррес выдавил из себя страдальческую полуулыбку.
  Майло сказал: «Как будто его отучили на уксусе. Посмотрите на его размер, он должен быть в моей лиге».
  Я сказал: «Молодой человек тридцати шести лет назад, который легко мог одолеть женщину».
  «К тому же у него был доступ к машине папы. И помните: Дотти убили в июле».
  «Летние каникулы», — сказал я. «Он мог вернуться домой из колледжа».
  «Он возвращается в дом пастора, ему не нравится то, что он видит, он перебрасывается парой слов с королевой золотоискателей, и все это заходит далеко-далеко на юг. Я провел поиск по нему, надеясь найти что-нибудь, связанное с гневом, но безрезультатно. Никаких судимостей, точка, ни одной жалобы в медицинскую комиссию или каких-либо жалоб в Интернете. Что в наши дни делает вас святым. Наоборот, его пациенты его любят. Видимо, когда дело доходит до варикозного расширения вен, он творит чудеса.
  С прекрасными манерами обращения с больными».
  Я сказал: «Может быть, он знает, как разделять».
  «Доктор Найс на работе, что-нибудь еще, когда вы его разозлите?»
  Или, подумал я, упоминание его детства было просто триггером для плохих воспоминаний, не более. Но нет смысла углубляться в аналитику; в этот момент это ни к чему не привело.
  Я кивнул и оставил всё как есть.
  Майло сунул телефон в карман. «Что ты думаешь о братьях, живущих рядом друг с другом, но не общающихся много? Тони шутит о том, что Билл считает себя даром Божьим для женщин».
  Я сказал: «Не могли бы вы использовать Билла, чтобы узнать больше о Тони? На данный момент я бы не стал рисковать. То же самое касается и того, чтобы дать Валери еще один шанс. Они все еще могут быть сплоченным трио, и в этом случае все полетит вам в лицо».
  Он покорно пожал плечами. «Я надеялся, что ты будешь противоречить тому, что я уже понял. Есть еще идеи?»
   «Вы можете поискать кого-то вне семьи, кто помнит дни гарема. Может быть, подругу жен Де Барреса».
  Он постучал пальцами по коленям. «Хелен умерла естественной смертью, но, учитывая череду несчастных случаев, сосредоточьтесь на Арлетт-Всаднице, возможно, у кого-то из ее подружек были подозрения».
  Он вышел из офиса, вернулся, жуя яблоко, сел на потертый кожаный диван. «Я тоже подумал, что пора посидеть с Элли».
  «Успокаиваете ее?»
  «Скорее, как будто она хочет узнать, помнит ли она что-то еще. Я запланировал на десять завтра, но ты занят до полудня. Если я перенесу его, ты сможешь?»
  Появился телефон.
  Прежде чем «конечно» слетело с моих губ, он набрал номер. «Элли? Нужно переместить на два тридцать».
   ГЛАВА
  20
  В два часа следующего дня он забрал меня в Импале, которая только что благоухала жареными бобами и острым соусом, и мы поехали в Лос-Фелис. Проехав пару кварталов в зеленом анклаве, где Элли Баркер решила снять машину, он подъехал к обочине.
  «Вот это место».
  Мы вышли и посмотрели. Три дня назад здесь застрелили человека, но вы никогда об этом не узнаете.
  Красивые дома, ухоженные газоны, ни пятнышка крови на тротуаре.
  Время само по себе этого не объясняет. Дождь не прошел, ни копы, ни техники не занимаются уборкой. Я бывал в местах, где телесные жидкости задерживались на недели.
  Присмотревшись, я увидел некоторое посветление бетона. Следы от царапин, усилия гражданина.
  Майло сказал: «Как будто этого никогда не было».
  Я сказал: «Гордость от владения».
  «Ведет к неравенству уборщиков». Он изучил снимок экрана, который ему прислала Петра, и продолжил к десятифутовому чубушнику перед аккуратным белым колониальным домом. Очевидного входа с улицы не было, но, раздвинув ветви куста, можно было обнаружить пространство, похожее на пещеру.
  Мы вошли. Круглая, размером в четыре квадратных фута, всего на фут выше, так что нам обоим пришлось сгорбиться.
  Естественная впадина, созданная чубушником, ищущим солнечный свет. Жесткая поза для долгой пробежки, но кто-то, способный удобно сидеть или приседать, был бы в порядке. И будучи изолированным, преследователь был бы в безопасности от глаз и мог бы видеть сквозь кружевные заросли кустарника.
  Идеальное укрытие для охотника.
   Добыча легкая: выдает себя шарканьем и тяжелым дыханием.
  Мы с Майло осмотрели полость. Не осталось ни малейшего следа.
  Кто-то тратит время на безупречную уборку.
  Мы вернулись к машине и поехали дальше.
  Ничего особенного в доме Элли не было, пока Майло не нажал на звонок, и дверь не открылась, и появился чернокожий мужчина размером с защитника, одетый в синий блейзер и серые брюки. Над нагрудным карманом вышита золотая надпись Iconic Security . Куртка была расстегнута, демонстрируя массивную рукоятку черного пластикового автоматического пистолета в черной сетчатой наплечной кобуре.
  Глаза охранника быстро нас осмотрели. Осмотр окончен, он улыбнулся, но не пошевелился и не заговорил.
  Майло сказал: «Лейтенант Стерджис».
  «Жду вас, сэр. Не против показать удостоверение личности»
  Констатация факта, а не просьба.
  Появился значок.
  «Отлично. Я получил звание сержанта». Он повернулся ко мне. «Вы доктор?»
  «Алекс Делавэр».
  «Извините за неудобства, но вы не против показать удостоверение личности?»
  Быстрое прочтение моего водительского удостоверения. «Еще раз спасибо и извините за формальность, но правила есть правила».
  Майло сказал: «Понял. Рад, что ты здесь, друг. Имя?»
  «Мелвин Будро».
  "Луизиана?"
  «Родился в Батон-Руж», — сказал Будро, — «но переехал в Южную Калифорнию ребенком, проработал в полиции Эль-Монте одиннадцать лет. Заходите, есть кувшин холодного чая.
  Попробовал, это хорошо».
  Будро держал дверь, когда мы вошли в дом и прошли в гостиную. Прежде чем закрыть дверь, он выглянул на улицу, затем остановился в прихожей.
  Элли сидела в том же кресле. На журнальном столике стояли кувшин с янтарной жидкостью, пластиковые стаканы, салфетки, бумажная тарелка с печеньем.
  С тех пор, как я видел ее в больнице, она потеряла тонус и цвет кожи. Может быть, и вес, хотя мешковатое платье затуманило эту оценку. Платье было цвета пыли с бледно-розовыми цветами. На ногах были коричневые резиновые сандалии для купания. Никаких следов змеевидного ожерелья. Никаких украшений, даже часов.
  Мы сели на диван. Майло спросил: «Как дела у Брэннона?»
  «Лучше?» — сказала она, превратив это в вопрос. «Пока никакой инфекции, которая была главной опасностью. Я надеюсь забрать его домой через пару дней. Он несчастен из-за того, что не бегает».
  «Тяжело, когда ты активен».
  Закусив губу, она взглянула на Мела Будро. «Я в порядке, мистер Б. Пообедайте, в холодильнике есть паста и пицца».
  Будро сказал: «Да, мэм», и ушел на кухню.
  Майло сказал: «Хороший шаг — нанять его».
  Элли сказала: «Мне пришлось, первый день — одна здесь — был ужасным. Я не ела и не спала. Так что выбора не было. Он кажется очень компетентным. Вы знаете компанию? Думаю, мне стоило спросить вас раньше?»
  «Я не знаю, но это ничего не значит. Частная охрана — это не часть моего мира».
  «Да, я могу себе представить», — сказала она. «Люди, с которыми вы имеете дело, не были осторожны.
  Не то чтобы у Брэннона были какие-то причины быть осторожным. Кто бы мог подумать?
  Она положила руки на колени. Сидела там, как ребенок, ожидающий выговора. Когда его не последовало, она сказала: «Вы больше не думали о том, связано ли это с моей матерью?»
  Майло покачал головой. «Какова бы ни была причина, защитить себя — хорошая идея».
  «Я получил рекомендацию от фирмы, которую мы используем на наших заводах — фирмы, которой я пользовался , когда руководил компанией. Я последовал вашему совету и сказал им, что это должно быть что-то местное, и они сказали, что у Iconic есть филиал прямо здесь, в Голливуде, они занимаются безопасностью в сфере развлечений. Я также проверил рекомендации. Настоящие, а не онлайн-рекламы, которые можно подделать. Затем я позвонил нескольким знакомым генеральным директорам. Их очень рекомендуют... Я до сих пор не могу поверить, что это произошло. Сейчас это кажется более странным, чем сразу после. Это нормально, доктор?
  Делавэр?"
   "Абсолютно."
  «Хорошо... не то чтобы это имело значение. Я полагаю. Быть нормальным. Ты чувствуешь то, что чувствуешь, и не имеешь контроля. Прямо сейчас я чувствую себя довольно бессильным. Так какую обратную связь вы можете мне дать, лейтенант, и да, я помню, вы сказали, что она ограничена». Почти улыбка растянулась и достигла цели. «Не волнуйтесь, мои ожидания реалистичны».
  Несмотря на это заявление, ее плечи напряглись, когда она двинулась вперед.
  Майло сказал: «Прежде чем мы перейдем к этому, помните ли вы что-нибудь еще с момента нашего последнего разговора?»
  "Как что?"
  «Что угодно, Элли. Даже если ты считаешь, что это слишком тривиально, чтобы упоминать — может быть, замечание, которое сделал твой отец перед своей смертью? О твоей маме, их отношениях, о том, почему она ушла?»
  Она отступила. «Нет, он ничего особенного не говорил, только то, что она нас бросила».
  Это прозвучало как обвинение. Я спросил: «У него были какие-то обиды по этому поводу?»
  «Ничего», — сказала она слишком быстро. Потом покраснела. «Ладно, я лгу. Но только отчасти. По большей части он действительно не испытывал никаких эмоций по этому поводу. Но был один раз — только один раз, так что я не уверена, насколько это важно».
  Ее позвоночник прижимался к спинке стула. Полное отступление, но больше некуда. Она посмотрела по сторонам, потом опустила взгляд на свои колени. «Это была моя вина, я его дразнила».
  «О твоей маме?»
  «Нет, о какой-то глупости — кто помнит? Это было тогда, когда я был в стадии бунтаря без причины, решив изводить его всеми возможными способами».
  Уголки ее глаз наполнились влагой. Она вытерла их салфеткой. «Я действительно заставила его пройти через это».
  Я спросил: «Сколько тебе было лет?»
  «Четырнадцать, пятнадцать — даже часть тринадцати испортилась. Я думаю о тех годах как о сезоне ураганов, они, должно быть, были для него адом».
   вздох. «Я ничего не сказал об этом, когда мы впервые встретились, потому что не хотел, чтобы она звучала плохо. Но…»
  Мы ждали. Она налила чай. Не стала его пить. Зажала печенье между большим и указательным пальцами, осмотрела, повертела, положила на место. «О, что за фигня, может, стоит рассказать тебе все кровавые подробности. Тогда я был не просто прогульщиком, я был занудой, тусующимся с другими укурками, в общем, торчащим целыми днями». Взгляд в сторону. «Иногда употребляя не только травку».
  Жду реакции. Мы ей ничего не дали. Она покачала головой. «Также…
  Я занималась сексом с мальчиками. Плохими мальчиками. Глупыми мальчиками. Делала все возможное, чтобы испортить себе жизнь».
  Я сказал: «Но твои оценки остались хорошими».
  Она нам это сказала, но воспоминание, похоже, ее коробило. «Откуда вы это знаете?»
  «Ты так сказал».
  «Я? Должно быть, мой мозг гниет — ну, это правда, я все делала неправильно, но все равно получала одни пятерки. Я отношу это к тому, что школа была в основном пустой тратой времени. Я могла быстро читать, у меня была хорошая концентрация внимания, и в те дни у меня была отличная память. И даже когда я вела себя как шлюха, я держала колледж в углу своего мозга. Типа, когда-нибудь это закончится, и я чего-нибудь добьюсь. В любом случае, я редко бывала на занятиях, но в итоге набрала в школе три лучших балла за тесты достижений. Это действительно разозлило администрацию».
  Я сказал: «Столкнуться с их сущностной бесполезностью».
  Она рассмеялась. Посмотрела на меня по-новому. Может, этот парень не собирается сверлить мой череп.
  «Ха-ха, наверное. Тем временем папа в отчаянии, сколько бы раз он ни пытался объяснить все рационально и терпеливо, я делала то, чего он не хотел. Однажды он просто потерял контроль и начал кричать на меня. Я тратил жизнь зря, был идиотом, вел себя как шлюха — он действительно использовал это слово, шлюха. Я думал, что это было смешно, как что-то из Монти Пайтона. Я рассмеялся ему в лицо, и это сработало. Он побагровел — я имею в виду буквально, не просто покраснел, побагровел. И вокруг глаз все потемнело. Это было странно. Как будто увидел новое существо, меняющее форму».
  Она снова рассмеялась. Тихо. Грустно. «Конечно, то, что меня вышибли из головы, не помогло моему восприятию. Вот я, еле сдерживаюсь, а он фиолетовый. Он начал нападать на меня, вот так». Выпятив лицо вперед и сжав кулаки.
  Воспоминание лишило красок и без того бледное лицо. «Я был в ужасе.
  Он никогда меня не бил, даже близко, но это было другое, я думаю, ты зажег спичку, тупица, теперь ты обожжешься. Я отступил, но он продолжал приближаться, и теперь его губы трясутся, а глаза выпячены, и я схожу с ума на сто процентов, но не могу двигаться дальше, потому что я упираюсь в кухонную стену. Поэтому я закричал. Это был безумный, визг банши, я не мог поверить, что он вырвался у меня. И он остановился. Как будто он знал, что что-то плохое вот-вот произойдет — что-то, что нельзя будет обратить вспять.
  Извернувшись на стуле, она заплакала, использовала салфетку, скомкала ее, опустила голову. «У него было такое выражение лица, как будто я отвратительна. Я перестала кричать, но внутри я все еще сходила с ума. Потом эта жуткая усмешка расползлась по его лицу. У него были не очень хорошие зубы, он вырос бедным. Помню, я подумала, какими коричневыми и кривыми они выглядели в тот момент. Дикими, понимаете? Затем, как будто кто-то повернул циферблат, он пожал плечами и сказал: «Какая мать, такая и дочь», повернулся ко мне спиной и ушел. На следующий день, когда я пришла домой, я обнаружила, что дверь его спальни заперта, а на моей кровати лежала записка, в которой говорилось, что он зарегистрировал меня в Милроке, я могу либо уйти, либо найти другое жилье».
  «Жестокая любовь», — сказал Майло.
  «Я заслужил это. Извини, что не сказал тебе в первый раз».
  Я сказал: «Вы не хотели выставлять их обоих в плохом свете».
  «Особенно папа. Он был единственным родителем, которого я когда-либо знал, он никогда не давил на меня и не выдвигал требований, пока я не начинал вести себя как полный идиот. Я даже в то время понимал, что делаю это, но я не хотел — не мог смягчиться». Качание головой.
  «Нарушение ради самого нарушения».
  Майло сказал: «Какова мать, такова и дочь».
  «После того, как обозвала меня шлюхой. Намек был ясен. И это имеет смысл. Какая мать оставит своего биологического ребенка с мужчиной, за которого она даже не была замужем? Насколько она знала, он мог бы бросить меня, и я бы
   в конечном итоге в приемной семье. Так что, возможно, она была распущенной. И эгоцентричной. И что бы там ни было — может быть, мне не стоит тратить ваше и свое время. Но я чувствую, что меня к этому подталкивают — это как дыра, которую нужно заполнить. Если я не попытаюсь, я никогда не почувствую себя решенной».
  Она вдохнула и выдохнула, провела пальцами по волосам, потерла глаза. «Так что ты хотел мне сказать?»
  «Мы установили, что ваша мать приехала в Лос-Анджелес и живет с богатым мужчиной».
  «Кто? Кто-то известный?»
  «Просто богат», — сказал Майло. «На этом этапе лучше не вдаваться в подробности».
  «О, да ладно, лейтенант. Почему я не могу знать? Разве то, что я только что рассказал, бросает тень на мой рассудок?»
  "Нисколько."
  «А что потом? Думаешь, я буду злоупотреблять информацией?»
  «Возможно, это неактуальная информация».
  "Так?"
  «Если вы действительно хотите тщательного расследования, мы не можем позволить себе никакой путаницы».
  «Что это значит?»
  «Вы сталкиваетесь с кем-то, он жалуется в полицию, и меня отстраняют от дела».
  Мастерская импровизация.
  Элли Баркер сказала: «Значит, мы говорим о ком-то влиятельном».
  Майло улыбнулся.
  "Ладно, будь загадочной — должен сказать, твои рассуждения немного патерналистские. Истеричная женщина, обязанная противостоять".
  «Вовсе нет, Элли».
  «И что потом?»
  «Дыра, которую необходимо заполнить, может стать причиной самых разных вещей».
  «Я не собираюсь — ладно, я отступлю, вы меня едва знаете, почему вы должны мне доверять? Но вы увидите, мне можно доверять. И в какой-то момент, когда у вас будет хорошая информация, я заслуживаю , чтобы меня информировали».
  «Ты будешь», — сказал Майло. «Просто терпи».
  «О, Господи, я продержался так долго, полагаю, я смогу выдержать. Мы говорим о ком-то из кинобизнеса? Не о знаменитом, как актер, может быть, за кулисами?»
  «Почему вы так думаете?»
  «Она приехала в Голливуд. И на той фотографии, которую я вам дал, она выглядит довольно театрально, вы не находите? Стоит в каком-то лесу и разодета, как на вечеринку?»
  Я сказал: «Ни один из них не похож на любителя активного отдыха. Твой отец в костюме».
  «В этом ты прав. Я не думаю, что у него была пара кроссовок».
  Я взглянул на Майло.
  Все эти годы мы были настроены на восприятие и восприятие.
  Он сказал: «Это довольно интересно. Мы изучили его смерть, и он
  —”
  «Пошла в поход и упала со скалы», — сказала она. «Я тоже думала рассказать тебе, но не видела, чтобы это имело значение. Но да, это странно».
  «Этот парк», — сказал он. «Вы знали, что он часто там бывал?»
  «Никогда. Но к тому времени я уже был вне дома, насколько я знал, он пытался прийти в форму — упражнения для пожилых людей или что-то в этом роде. Насколько я знаю, он был заинтересован в новой женщине, и вот почему. Хотя я в этом сомневаюсь. Папа просто не был таким. Или мне так хотелось думать».
  Я спросил: «Например?»
  «Поверхностная, для вида. В отличие от нее. Может быть».
  Вспышка тепла в серых глазах. «Она уходит от нас и уходит жить к богатому парню в Голливуд? Это жалко, не так ли? Клише».
  Ее губы шевелились. Одно пробормотанное слово. Если бы я не услышал его недавно, я бы, возможно, не расшифровал.
   Шлюха.
   ГЛАВА
  21
  Когда Элли проводила нас до двери, появился Мелвин Будро.
  Прежде чем Элли успела туда добраться, он уже был перед ней, расколов дуб на шесть дюймов и выглянув наружу. Удовлетворенный, он открылся полностью и расположился в центре внутреннего двора.
  Элли выглядела пораженной, когда ее прервали.
  Будро сказал: «Это часть работы, мэм».
  «Мэм, еще раз. Вас этому в полицейской школе учат?»
  Майло сказал: «Мы гордимся тем, что мы джентльмены».
  «Ага», — сказала Элли Баркер. «Думаю, я могла бы к этому привыкнуть».
  —
  Когда мы отъезжали, я сказал: «Ловкий трюк».
  «Что было?»
  «Ты ничего ей не сказал, но оставил ее удовлетворенной».
  «Нельзя было допустить, чтобы она столкнулась с Вэл и все испортила».
  «Двойной бонус, она дала вам новую информацию».
  «Стэнли ненавидел Дороти».
  «А Стэнли мог выйти из себя, если на него сильно надавить».
  Он доехал до бульвара Лос-Фелис и подождал, чтобы сделать запрещенный поворот налево.
  «Пурпуреет. Думаю, я уделяю Баркеру немного больше внимания. То, о чем мы говорили раньше: он находит ее и подстерегает».
  «В блестящем новом Caddy», — сказал я. «Может быть, это было символично: ты бросил меня ради кого-то побогаче, посмотри, как тебе это помогло».
   «Особняк, машина, да, я вижу, что это привнесет что-то серьезное в пурпурный цвет».
  Пятисекундный разрыв в движении. Он свернул на бульвар. «Проблема в том, что я не вижу никакой дороги к Стэну. Для Тони — или других детей Де Барреса, если на то пошло — я могу, по крайней мере, поискать кого-то, кто знал не очень веселых жен Малхолланда».
  «Может быть, есть кто-то, кто помнит Стэна и Дороти как пару».
  «Тридцать шесть лет назад и в пятистах милях отсюда? Придумаешь что-нибудь — дай мне знать. А я тем временем посмотрю, что смогу нарыть о Хелен и Арлетт».
  Я сказал: «Вот возможная стрела к Арлетт. В статье о ее несчастном случае упоминается владелец конюшни».
  «Помнишь ее имя?»
  "Неа."
  «Я тоже», — он протянул мне свой блокнот.
  Пока он направлялся на юг, я просмотрел две страницы его каракулей, прежде чем нашел то, что он написал.
  Конюшни Агуа Фриа. Пасадена. Уинифред Гейнс.
  Я поискал. «Нет текущих объявлений о бизнесе. Подождите... ничего в сети о ней лично».
  Он подъехал к обочине на Western сразу за Франклином. «Ты веди, а я поиграюсь с базами данных».
  В течение многих лет он нарушал протокол, выполняя полицейские поручения в Севилье, но ни разу не отказывался от руля служебного автомобиля.
  Я спросил: «Ты вне сети, так что это законно?»
  «Не могу себе представить, — сказал он. — Сиденье можно передвинуть».
  —
   В ведомостях налога на имущество указано, что Уинифред Гейнс передала округу односемейный дом на авеню Лос-Роблес в Сан-Марино. DMV
  Проверка выявила, что по указанному адресу проживает восьмидесятивосьмилетний мужчина с действующими водительскими правами и пятнадцатилетним автомобилем Mercedes 500.
  Я сказал: «Недалеко от конюшен в Пасадене».
  Он прокрутил карту. «Недалеко от Хантингтон-Гарденс, плюс хорошая машина. Может быть, еще одна с дворецким».
  Обратный вызов активировал стационарный телефон Уинифред Гейнс.
  Я сказал: «Одно из преимуществ общения со зрелыми людьми».
  «Всегда смотришь на светлую сторону, да?» Прозвучало пять гудков, прежде чем сильный женский голос сказал: «Алло?»
  «Мисс Гейнс?»
  «Кто это?»
  «Лейтенант Стерджис из полицейского управления Лос-Анджелеса».
  «Лучше бы это не было одним из таких мошенничеств».
  «Это касается Арлетт Де Баррес, мэм. Если вы помните...»
  «Я прекрасно помню. Если вы какой-то репортер, делающий одну из этих ретроспектив, забудьте об этом».
  «Я не, мэм. Можете смело проверить меня. Лейтенант Майло Б. Стерджис
  —”
  «Один из моих племянников — заместитель начальника полиции в Филадельфии, он всегда мэм то, мэм то. Единственные, кто так часто мэм, — это филиппинские сиделки. Сэр, то, мэм то. Милые люди, хорошо обученные и воспитанные. Двое из них заботились о моей матери, и она прожила до ста четырех лет. Что вы хотите знать об этой бедной женщине? Дураки, которые расследовали в первый раз, определенно не были заинтересованы в том, что я должен был сказать».
  «Лесники?»
  «Еще бы», — сказала Уинифред Гейнс. «Бермуды и смешные шляпы».
  «Ну, мне, конечно, интересно ».
  «У вас есть что-нибудь на него посмертное?»
  "ВОЗ?"
   «Этот ее распутный муж».
  «Не совсем».
  «Тогда зачем беспокоиться?»
  «Есть ли возможность встретиться и обсудить это, мэм?»
  «Забудь об этом».
  «Немного?»
  «Вы настойчивы — вам лучше не быть репортером».
  «Не стесняйтесь звонить в Западный Лос-Анджелесский дивизион и...»
  «И быть отложено? Я так не думаю, сэр».
  «Мэм…»
  «Не могу выносить, как плачет взрослый мужчина, вот что я вам скажу», — сказала Уинифред Гейнс. «Я планировала тихо и спокойно поужинать в одиночестве в четыре тридцать. Если ты сможешь к этому времени приехать, отлично».
  Льготное время — час и двадцать минут.
  Майло сказал: «Четыре тридцать. Где?»
  «Рыбный рынок Сан-Марино на Хантингтон-Драйв. Появишься с значком, который не вытащили из коробки с крекером Джеком, я с тобой поговорю. И это не мисс, это миссис».
  Щелкните.
  Майло сказал: «Ее мать заработала сто четыре. Может быть, то, что моя тетя Агнес называла «слишком подло, чтобы умереть». Он оглядел ресторан. «Выглядит довольно хорошо».
  «Хочешь вернуть поводья?»
  «Нет, ты отлично справляешься с избыточной поворачиваемостью. Садись дома, у меня будет достаточно времени, чтобы вернуться вовремя».
  Я сказал: «Вы шутите».
  "О чем?"
  «Я скучаю по фестивалю очарования и страдаю от прерывания информации?»
  «Это что-то?»
  «Так и должно быть».
  —
   Он снова сел за руль, сделал трехочковый на Western и вернулся на бульвар Лос-Фелис. В двух милях от поворота к дому Элли Баркер был въезд на I-5, биполярное шоссе. Сегодня днем фаза была острой депрессией: мили машин скопились из-за перевернувшегося грузовика с продуктами. Серьезный спад в поставках капусты в город.
  В конце концов, это привело к восьми милям сверхкомпенсирующей скорости на 134 E, за которыми последовала пробка на 210.
  Автострады. Я вспомнил слова профессора экономики, сказанные им в колледже. Бесплатного не бывает.
  Когда мы приземлились на элегантных улицах Сан-Марино, прошел час и десять минут.
  Майло сказал: «Время еще есть», но все равно нарушил несколько ограничений скорости.
  Барабанит по рулю, потом по панели, потом снова по рулю. Нервозность, которая появляется, когда он пытается убедить себя, что что-то сломается.
   ГЛАВА
  22
  Рыбный рынок Сан-Марино был сверкающей витриной на оживленном перекрестке. Благородный город с более старой демографией, и это сформировало вождение. Равномерное, но цивилизованное движение создавало постоянный низкий грохот.
  Возле входа было много свободных парковочных мест. Майло скользнул рядом с шоколадно-коричневым Mercedes 500 с миниатюрной подковой, висящей на зеркале заднего вида. Шоколадного цвета ковбойская шляпа на заднем сиденье.
  Он потер лицо, словно умывался без воды. Нервозность поднялась на несколько ступеней.
  Внутри ресторана было четыре круглых стола, покрытых белой мясной бумагой, и под ними стоял небольшой холодильный шкаф с сокровищами из морской пучины. На стене висело то, что можно было бы ожидать от старого рыбного ресторана: свернутые канаты и сети, штурвалы капитана из дерева и латуни, маска для глубоководного ныряльщика, иллюстрированная карта с набросками существ с плавниками и панцирем.
  Три стола были заняты группами седовласых людей. Ближайший к двери был заставлен тремя стульями, один из которых был занят крупной женщиной с прической пуделя, в синей джинсовой рубашке с жемчужными кнопками в стиле вестерн. Диетическая кола и корзина с закваской перед ней. Челюсти работают над хлебом.
  Майло спросил: «Миссис Гейнс?»
  Она пожевала еще немного, затем проглотила, не переставая при этом изучать нас.
  «Блестящая дедукция, вы, должно быть, детектив. Кто это?»
  «Алекс Делавэр».
  «Моего сына зовут Алекс. Он актуарий. Я заказывал для себя, вам, наверное, еще рано».
   «У нас все в порядке». Он начал садиться.
  «Э-э-э, на стойке», — сказала Уинифред Гейнс, указывая. «Выбираешь свою жертву, ее готовят и приносят тебе».
  «Рыба живая?»
  «Нет, мертвы. Как твои жертвы».
  —
  Когда мы вернулись к столу, Уинифред Гейнс спросила: «Что вы заказали?»
  Майло сказал: «Для него — ассорти из креветок, краба и картофеля фри, палтус на гриле и картофель фри».
  «Жаренный. Вот почему он худой, а мы нет. У меня то же, что и у тебя.
  Не придавайте этому слишком большого значения».
  Молодая улыбчивая официантка принесла Майло холодный кофе и мне воду и спросила: «Еще диетической колы, миссис Гейнс?»
  «Конечно». Взглянув на меня. «Вода? Безвкусная. Слишком много добродетели, Слим.
  Так что же вы хотите узнать о бедной Арлетт и почему после всех этих лет?»
  «Мы расследуем убийство тридцатишестилетней давности, которое может быть связано с ней, а может и нет».
  «Это примерно то же время, что и Арлетт».
  «Год спустя».
  «Кто-то еще поддался его чарам?»
  «Доктор Де Баррес?»
  «Вот о ком мы говорим, да?»
  «Он тебе не понравился».
  «Я сужу о людях по тому, как они относятся к животным. Когда он думал, что никто не видит, он слишком сильно лягал своих лошадей. Однажды Роберт Брюс — мой самый большой и сильный жеребец — устал и дал ему хороший рок-н-ролл, чуть не сбросив его. Тони повезло, что он не получил по голове».
  «Он называл себя Тони».
  «Все так сделали».
   «У него есть сын по имени Тони».
  «Того звали Джуниор. Красивый парень, очень умный. Они оба были такими, у них было два сына. Маленькая девочка была намного моложе. Тихая. Они все заслуживали лучшего, чем Тони».
  «Не очень хороший отец».
  Уинифред Гейнс фыркнула. Трудно не услышать, что это лошадиное.
  Я сказал: «Похоже, вы хорошо знали эту семью».
  «Просто с точки зрения бизнеса. Арлетт была британкой. Она выросла с лошадьми, научилась пользоваться вестерн-седлом, действительно прониклась нашим образом жизни. Она получила от меня двух красавиц и сдавала их мне. Иногда она ездила с Джуниором или с другим — забыла его имя. Она не была настоящей матерью мальчиков, вы знаете. Он был вдовой, когда они познакомились, но она воспитывала этих детей, как будто они были ее. Ребенок был ее. Тот не ездил верхом, редко приходил в конюшню. Когда она приходила, она сидела в офисе и рисовала картинки».
  «Мальчики и Тони поехали».
  «Больше мальчиков, иногда его. Когда Арлетт приводила детей, она ездила на Баттере, прекрасной пинто, а Джуниор ездил на Брамбле, другом, которого я ей продал, черном красавце. Младший мальчик — Билл, вот кто это был —
  брал напрокат. Когда их было всего двое, оба их скакуна были наездниками. В тот раз, когда его чуть не сбросили, он опоздал, а Джуниор уже был на Брэмбле».
  Ее глаза сверкнули. «Он не только пинал слишком сильно, он еще и впивался каблуками в их бока и терся». Нахмурившись, она сжала кулак, чтобы продемонстрировать это. «У него были эти модные ковбойские сапоги с большими каблуками, которые он купил в Беверли-Хиллз, не где-нибудь, а в другом месте. Родео-драйв — вы знали, что его так назвали, потому что в старые времена можно было ездить на лошадях вверх и вниз? Теперь это движение и туристы».
  Еще одно фырканье. «Мир стремительно движется в этом направлении». Она направила кулак вниз и дала ему упасть.
  Майло сказал: «В тот день, когда умерла Арлетт...»
  «Она ехала на Bramble, потому что я думала, что у Баттер болезнь белой линии. Оказалось, что это просто какая-то поверхностная дрянь, но мне нужно было, чтобы ветеринар ее осмотрел. В любом случае, это не имело смысла, что ее сбросили. Обе лошади были послушными, и Арлетт знала, как ездить».
   Я спросил: «Может ли Брэмбл испугаться лесного зверя?»
  «Может ли небо упасть? Все возможно, там есть ках-йоты, нервные олени, даже медведь или пума изредка. Но если бы это была пума, поверьте мне, она бы воспользовалась этим, они бы не нашли Арлетт в целости и сохранности. И Брамбл не стоял бы в нескольких ярдах от них и не скулил бы.
  Кроме того, за ними следили».
  Мы с Майло подались вперед.
  Улыбка Уинифред Гейнс была самодовольной — оракул, которому доверена священная истина. «Ты не знал, да?»
  «Нет, мэм».
  «Вот так, — сказала она. — Я сказала этим клоунам, им все равно».
  «Расскажи нам», — попросил Майло.
  Улыбка стала злой. «Думаю, я так и сделаю, если вы будете вести себя хорошо...
  Вот наш ужин».
  Когда Майло встревожен и ему предлагают еду, он либо объедается, либо воздерживается. На этот раз он просто с восхищением наблюдал, как Уинифред Гейнс начала лобовую атаку на свою еду.
  Четыре тридцать было рано. Аппетита тоже не было.
  Два раза прожевал и проглотил, передышка, еще один глоток, потом: "В чем проблема? Не можешь до темноты рыбу съесть?"
  Он взял вилку и нож, отрезал крошечный кусочек креветки.
  «Хмф. А как насчет тебя, Слим?»
  Я съел картошку фри.
  Она покачала головой. Потеря веры в человечество.
  Примерно через минуту она отложила приборы и ухмыльнулась. «Держу тебя в напряжении? Да, я бессердечная баба. Узнала о задержке вознаграждения, когда была замужем».
  Я спросил: «Ваша задержка или вашего мужа?»
  Она сердито посмотрела на меня, затем ее губы зашевелились, словно она боролась со смехом.
  Наконец, проиграв битву, она издала рыгнуло. Грудь ее вздымалась. Выпала жемчужная застежка. «Слим — комик. Ну, я беру Пятую поправку».
  Она отпила диетическую колу и откинулась на спинку кресла.
   «Ладно, не буду больше тебя мучить. Строго говоря, Арлетт никто не преследовал. Но кто-то въехал в лес вскоре после нее».
  Майло спросил: «Как скоро?»
  «Несколько минут — три, четыре, пять. Я не придал этому большого значения, пока не узнал, что с ней случилось».
  Майло спросил: «Кого ты видел?»
  «Не могу поклясться, но у меня сложилось впечатление, что это женщина, судя по размеру и тому, как она двигалась в седле. У женщин таз шире, иногда они немного двигаются, пока не получат прочный захват. Вот что делала эта».
  Я спросил: «Может быть, кто-то без большого опыта?»
  «Ты и твои «может быть». Да, может быть, но даже опытные суки иногда колеблются. Моя дочь была чемпионкой по выездке, и когда она только встала на конный кортеж, она делала то одно, то другое, а потом снова это, прежде чем успокоилась».
  Майло спросил: «Как выглядел этот человек?»
  «Понятия не имею, это было далеко, около сотни ярдов. Может, так и было, как ты сказал, Слим. Новичок-наездник, самка или какой-то невысокий парень. Все, что я могу тебе сказать, это то, что лошадь была гнедой и не моей. Рядом со мной было еще два ранчо для аренды, одно к северу, другое к югу. Клип-джойнты, любой мог зайти и заплатить за часовую поездку. Их животные были старыми и уставшими, скорее упадут на тропе, чем взбесятся и сбросят кого-нибудь. Я все это рассказал рейнджерам. Они посмотрели на меня, как на сумасшедшего».
  «А остальные ранчо все еще работают?» — спросил Майло.
  «Нет, это все торговые центры и квартиры. Вы, очевидно, не нашли времени, чтобы посмотреть».
  «Вы наша первая остановка, мэм».
  «Я должна быть польщена?» — ее кулак снова нырнул. «Торговые центры».
  Я спросил: «Вы видели, как из леса вышел человек, который следовал за Арлетт?»
  «Нет», — сказала она. «Но я бы не стала, к тому времени рейнджер уже нашел тело, был такой гвалт, всякие служебные машины. Так что я была довольно
   несосредоточенный."
  Майло сказал: «Значит, кто-то мог выйти незамеченным».
  «Безусловно, — сказала Уинифред Гейнс, — и есть также другие тропы, которые могут привести вас на север или юг от того места, где стартовала Арлетт».
  Майло вытащил свой блокнот. «Просто чтобы быть дотошным, как назывались остальные ранчо?»
  «Clip Joint One — это Open Trails, Clip Joint Two — это River Ridge, что не имело смысла, поскольку поблизости нет никакой реки».
  «Вы случайно не помните, кто ими управлял?»
  Она положила вилку. «Open Trails — это были армяне из Глендейла, River Ridge — это была женщина из Туджунги, настоящая легкомысленная, не имевшая ни малейшего понятия. Никто из них не продержался — может быть, год после смерти Арлетт. Вот тогда армяне начали распродавать землю, и началась вся эта застройка. Теперь ответьте на мой вопрос: почему так воодушевлены после всего этого времени?»
  «Точно то, что я вам сказал, мэм. Мы рассматриваем тридцать…»
  «Шестилетнее убийство. Ты думаешь, он сделал это с Арлетт, а потом с кем-то еще?»
  «Я не могу вникнуть в...»
  «Ха. У тебя просто глаза забегали, вот мой ответ. Ну, имеет смысл.
  Ты хоть представляешь, чем он занимался после смерти Арлетт?
  «Нам сказали, что в его доме жили женщины».
  «Такие дурочки приходят и уходят», — сказала Уинифред Гейнс. «Как будто он был тем персонажем Playboy … Хефнером. Это было общеизвестно. Нездоровая среда для детей, особенно для малышей. Он даже изменил свою внешность».
  "Как же так?"
  «До этого он был типом инженера-бизнесмена. Костюмы, галстуки, маленькие усики Уолтера Пиджена». Она пошевелила пальцем под носом. «Очки-бутылки с кока-колой, все эти штучки мистера Волшебника. В следующий раз, когда я его увидела — мы столкнулись в Хантингтон-Гарденс — он был с маленькой девочкой, у него была полная перемена».
  За еще одним покачиванием носа последовало веерное движение четырьмя пальцами под подбородком. «Теперь у него была одна из тех козлиных бородок. Покрасил ее в черный цвет, так же правдоподобно, как предвыборное обещание. И он носил эти клеш . И одну из тех рубашек » .
  Она высунула язык, взяла вилку, съела четыре креветки .
  Я спросил: «Безвкусная рубашка?»
  «Блестящий шелк», — сказала она, как будто это решило все. «Блестящие пуговицы с поддельными бриллиантами, пышные рукава — рукава для баб. Пейсли в безумных цветах. Наверное, купил его вместе с ботинками на Родео- драйв. Я слышала, он ходил туда и ради развлечений».
  «Какого рода развлечение?»
  «Какой-то безвкусный ночной клуб. Мне муж рассказал. Джек был адвокатом в Skinner Thorndike в центре города, избегал Вестсайда как чумы, но должен был давать показания в Беверли-Хиллз. Какой-то кинопродюсер, который кого-то обманул, большой сюрприз. Мошенник заставил Джека ждать, он застрял там до вечера. Он шел к своей машине и угадайте, кого он увидел, когда входил в какой-то клуб на Родео».
  «Новый доктор Де Баррес».
  «Новый и не улучшенный», — сказала Уинифред Гейнс. «Когда Джек вернулся домой, он смеялся. «Дорогая, ты никогда не угадаешь, кто превратился в хиппи-диппи».
  Майло спросил: «Джек сказал тебе название клуба?»
  «Я не спрашивал, он не сказал. Как я уже сказал, он держался подальше от всего, что находится к западу от Спринг-стрит».
  «Доктор Де Баррес был с кем-нибудь?»
  «Джек не сказал, так что, вероятно, его там не было. Я уверена, что вся компания, которая ему была нужна, была внутри». Она фыркнула. «Беверли- Хиллз. Место давно не было стильным. В прошлом году моя внучка настояла, чтобы мы пошли туда, там есть магазин, который ей нравится на Беверли-Драйв, это был ее день рождения. Вы бы его видели.
   Орды выходцев с Востока красят волосы в синий, желтый и еще во что-то. Можно подумать, что вы в Токио».
  Майло сказал: «Итак, доктор Де Баррес изменил образ жизни. Что-нибудь еще вы можете рассказать нам о нем или его семье?»
   «Мы не общались, они были просто клиентами, а Арлетт — нет».
  Я спросил: «Каким человеком она была?»
  «Милая, тихая, с приятным британским акцентом. Когда мы болтали, речь шла о лошадях. Она знала свое дело. Вот почему я не могу представить, чтобы она упала с такой милой вещи, как Bramble. Так что вы подозреваете Тони в том, что он действительно плохой парень. Но даже если так, зачем беспокоиться? Он мертв, это все древняя история».
  Майло сказал: «Делаю свою работу, мэм. Стараюсь делать ее хорошо».
  Ее губы поджаты, а брови изогнулись.
  «Ну», — сказала она, — «думаю, большего ты ни от кого требовать не можешь».
  Новый голос. Мягкий, беззащитный. «Не хочу тебя огорчать, просто ты застал меня в неподходящее время. Вчера была годовщина смерти Джека».
  «Прошу прощения, мэм».
  «Да, это было смешно».
  Он спросил: «Как долго его не было?»
  Я подумал, что это может вызвать резкую отповедь. Уинифред Гейнс вздохнула.
  «Четыре года. Через год Алекс уехал, через полгода — Мелинда. Не могу их винить, у них отличная работа, я благодарен, что они не бездельники. Когда район превратился в зону строительства, конный бизнес иссяк. В конце концов я продал все на аукционе. Кроме лошадей, тех, кого я лично отдал в хорошие руки».
  Она покачала головой. «Теперь остались только я и дом, который чертовски велик. Но я не могу заставить себя продать его. Бриджит?»
  Подошла официантка. «Что вам принести, миссис Гейнс?»
  «Пиво. Я знаю, я говорил, что слежу за калориями, но к черту это».
  «Конечно, миссис Гейнс. Сэм Адамс, как всегда?»
  «Что угодно, лишь бы это не было каким-то жалким оправданием . Я хочу чувствовать себя сытой ». Она посмотрела на наши тарелки. «Очевидно, что нет. Бриджит, положи им пакеты с едой на вынос».
  Майло сказал: «Ничего страшного».
  «Отходы, — сказала Уинифред Гейнс, — это нехорошо. Не хочешь — возьму».
   —
  Мы с Майло пили хороший кофе робусто, а она пригубила большой стакан пива.
  Опустошив его, она потребовала чек.
  Он сказал: «За наш счет, мэм».
  «Никаких шансов. Я сам за себя плачу».
  Но когда подошла Бриджит и он был готов принести достаточно денег, чтобы вызвать ухмылку: « Спасибо , сэр!», Уинифред Гейнс не предприняла никаких попыток остановить транзакцию.
  Мы втроем встали из-за стола, и она подобрала сумку с остатками нашей несъеденной еды. Ее походка была уверенной, но в ее шаге чувствовалась легкая неустойчивость.
  Я придержала для нее дверь. «Спасибо, Слим».
  Она направилась к коричневому «Мерседесу». Она оставила машину незапертой, открыла заднюю дверь и положила сумку на сиденье.
  Майло спросил: «Вы хотите нам что-нибудь еще рассказать, мэм?»
  «Просто спасибо за ужин. Я заметил, что вы заплатили законным платежным средством. Может быть, есть надежда».
  Мы стояли рядом, пока Уинифред Гейнс бездумно сдавала назад в потоке машин, вызывая визг шин, но без гудков или дорожной ярости. Она рванула с места, изрыгая серый дым из задней выхлопной трубы Мерседеса.
  Майло сказал: «Никто ее не оскорблял. Место — оплот этикета».
  Я сказал: «В отличие от этого гнезда варваров, Беверли- Хиллз » .
  Он рассмеялся, посмотрел на небо, стал серьезным. «Клуб, о котором она говорила, вероятно, The Azalea, единственное место, которое я знаю на Родео. Стены из фольгированной бумаги, диско-шар, напитки с зонтиками, плохая китайская еда. И идеально для парня вроде Тони Де Барреса два очка ноль».
  «Парни постарше и девушки помоложе?»
  «Члены — только мужчины. Девочки были бонусом».
  «Откуда они взялись?»
  "Кто знает?"
  Мы сели в машину без опознавательных знаков.
  Я сказал: «Похоже, вы были внутри. Когда он был активен?»
   «До меня, но не до доктора Сильвермана».
  Рик был на четыре года старше нас. Я подсчитал. Не совпало.
  Под ушами у него образовались розовые пятна. Я решил оставить все как есть.
  Он вставил ключ, но не повернул его. «Строго говоря, еще до времени Рика. Ему было нелегально пить — едва исполнилось семнадцать, он учился в Гарварде-Уэстлейке, но даже тогда у него были усы. Его привел туда школьный благотворитель — какой-то финансовый босс, который видел, как Рик играет в баскетбол в университетской команде, и хотел «посоветовать» ему стипендию в Лиге плюща. Рик рассчитывал на ужин со стейком, но вместо этого они в конечном итоге прошли через дверь без таблички и попали во все это веселье».
  Я спросил: «Парни постарше и девушки помоложе? Как вы думаете, стоит ли брать туда Рика?»
  «Там также была комната наверху , где привилегиями были не девушки». Глубокий вдох. « Лавандовая фольга, сиденья из искусственного меха, принты Обри Бердслея. Тонко, да? Когда этот развратник пошел в туалет, Рик смылся оттуда и взял такси домой. Больше никаких сообщений от парня и никаких разговоров о стипендии. Его родители не могли позволить себе «Лигу плюща», поэтому он пошел в университет, на бакалавриат и в мед. Остальное вы знаете — главный ординатор, работа в Cedars. Когда он вернется домой сегодня вечером, я спрошу его, что еще он помнит об этом месте. Если никто не умер в отделении неотложной помощи, и у него хорошее настроение».
  Он дождался затишья в движении и выехал задом более плавно, чем обычно. Как будто компенсируя неосторожный выстрел Винифред Гейнс.
  При первой же возможности он набросился на Хантингтона. «Есть мысли по поводу того, что мы только что услышали?»
  Я сказал: «То, что кто-то въехал в лес через несколько минут после Арлетт, само по себе ничего не значит. Но с одной инсценированной аварией, о которой мы знаем, и двумя другими, которые также могут быть подстроены, это интересно».
  «Ненавижу это слово», — сказал он. «Будем надеяться, что оно не станет увлекательным » .
  —
  Два варианта вернуться в Вестсайд: по парковой дороге Арройо Секо до шоссе Пасадена и через развязку в центре города или повернуть назад.
   поездка на 210. Оба показали разделы красного на Waze, создавая онлайн-мятные палочки. 210 приведет нас ближе к Беверли-Глен.
  В это время въезд на автомагистраль был платным, и мы простояли в очереди из пассажиров, в основном тех, кто ехал в одиночку.
  Майло сказал: «Ради аргументации, давайте предположим, что старина Винни был прав насчет женщины, преследующей Арлетт, и что это действительно что-то значит. Это куда-то вас приведет?»
  Я сказал: «Соперница в любви».
  «Вот куда я клонила. Арлетт умерла за год до того, как появилась Дороти. А что, если Де Баррес начал флирту, когда он был еще женат? До того, как он стал гаремным. Он заводит знакомства с молодой красоткой, она заражается лихорадкой доллара и нацеливается на то, чтобы стать женой номер три.
  Единственная проблема в том, что Номер Два жив и здоров, поэтому Мечтающая Девушка решает расчистить палубу».
  «Если так, то это не сработало. Де Баррес больше не выходила замуж. Но, возможно, она согласилась на положение в гареме, полагая, что это временно. Особенно если это было выгодное место».
  "Значение?"
  «Лучшая девочка. То, к чему стремилась Дороти, по мнению Тони-младшего».
  Он кисло улыбнулся. «Иерархия».
  «Так всегда», — сказал я.
  «Среди женщин?»
  «Среди людей».
  «А. Только не говорите интернету, что я только что это спросил».
  «Не знаю, чувак, ты заставляешь меня чувствовать себя как-то неловко».
  Я сверкнул джазовыми руками. Он сверкнул новым оттенком улыбки. Слабый по краям — озабоченный.
  Несколько минут спустя он сказал: «Арлетт стоит на пути стремлений Мечтательницы, поэтому она садится в седло и начинает действовать. Въезжай, веди себя беззаботно, завязывай разговор и отталкивай или дергай Арлетт. Она ждет предложения руки и сердца, но старый Тони-старший идет в совершенно новом направлении, и теперь у нее есть серьезная конкуренция в лице Дороти. Одна фальшивая
  Случай сработал, почему бы не другой. Теперь все, что мне нужно сделать, это идентифицировать мисс.
  Малефисента».
  Очередь автомобилей внезапно открылась и осталась такой. Пробормотав: «Красное море расступается», он выехал на автостраду и влился в нее.
  Я сказал: «Сценарий соответствует убийству Дороти, но я не вижу никакой связи с аварией на мотоцикле Пи Джей Сигера или падением Стэна Баркера».
  «Почему бы и нет? То же самое, что мы все время предлагали. Они оба были слишком близки к истине».
  «Роковая женщина расчищает палубу годы спустя? И годы разлуки? Насколько нам известно, ни Баркер, ни Сигер — никто, если уж на то пошло, — не связали себя с женщиной, живущей в особняке. Ближе всех подошел Дю Галовей, и он не подозревал никого, кроме Де Барреса».
  «Что, теперь, когда ты об этом упомянул, может быть справедливо, Алекс».
  «Де Баррес участвовал в обоих убийствах».
  «У парня было достаточно харизмы и денег, чтобы загнать гарем. Так что, черт возьми, мне теперь делать?»
  «Больше археологии».
  —
  Когда мы проезжали в Глендейл, он сказал: «Столько времени уходит, может, нам стоило поесть».
  Прежде чем я успел ответить, его телефон загудел, ужасно ругая « Мессию» Генделя. Он взглянул на экран. «Марц. Она достаёт меня отчетом о ходе работы. Можно подумать, что моего игнорирования будет достаточно».
  Положив телефон между нами на сиденье, он набрал номер и переключился на громкую связь.
  Мужской голос сказал: «Офис заместителя начальника Марца».
  «Лейтенант Стерджис перезванивает».
  Горло чистое. « По моим данным, три вызова, лейтенант».
  «А вы?»
  «Сержант Шифтер».
  «Рад, что ты ведешь хорошие записи. Она дома?»
   «Не в данный момент».
  «Передайте ей, что я звонил с отчетом о регрессе».
  «Простите?»
  «Регресс, сержант. Это противоположность прогрессу».
  Щелчок. Волчья оскалка.
  Я сказал: «Наверное, вам было весело преподавать в начальной школе».
  «На самом деле я была воплощением послушания и конформизма».
  Я рассмеялся.
  «Нет, правда. К четвертому классу я уже знал, что отличаюсь, но не понимал этого и решил, что мне следует держать рот закрытым. Я был таким тихим, что учителя сказали моим родителям, что меня нужно «вывести». Как вам такая ирония?
  А ты? Образцовый ребенок?
  «Мне нравилась школа».
  «Большой шок. Круглые отличники, почему бы и нет».
  «Более того», — сказал я. «Это было безопасно. А потом я бы пошел домой».
   ГЛАВА
  23
  Спустя восемьдесят восемь томительных минут мы подъехали к моему дому.
  Почти полтора часа остановок и остановок, чтобы преодолеть двадцать миль.
  Майло выключил машину. «Ты не против сделать кофе? Я собираюсь немного поспать, чтобы разобраться во всем».
  «Нет проблем».
  Мы поднялись по лестнице на террасу, и я отпер дверь.
  Робин была в гостиной и читала «Акустическую гитару». Она сменила рабочую одежду на черный свитер с воротником-хомутиком, угольные колготки и красные балетки. Коллекция браслетов украшала одно запястье, часы, которые я подарил ей на прошлое Рождество, украшали другое.
  Она вскочила, обняла меня и чмокнула Майло в щеку.
  Я сказал: «Ты выглядишь великолепно. Куда мы идем?»
  Майло выпрямился, гладя Бланш. «Веселитесь, дети». Он повернулся, чтобы уйти.
  Робин удержал его за руку. «Ты выглядишь измотанным. Вы оба. Я думал о чем-то простом, бургеры, суши, что угодно. Присоединяйся к нам, Большой Парень».
  «Ты ангел, но у меня тут что-то торчит». Он потянулся к пояснице. «О, да, это пятое колесо».
  «Бедный ребенок. Давайте, давайте покормим его».
  Я сказал: «Прислушайтесь к ее мудрому совету».
  Робин сказал: «Именно так. Да, и посмотрите, как хорошо он выдержал натиск времени».
  —
   Я отвез нас троих в место на вершине Глена. Японская кухня смешалась с итальянской, что привело к соседству крудо с сашими, пицца встречалась с теппаньяки и, казалось бы, случайными сочетаниями с надписью «что шеф-повар сегодня любит».
  Официант сказал: «Привет, ребята, я Джарон, и я буду вашим официантом. Я советую угрей. Она выиграла Chopped с ним».
  Майло сказал: «Давайте начнем с пива».
  «Не беспокойтесь. У нас большой выбор импортных...»
  «С Миллером все в порядке».
  «Эм... Я думаю, у нас это есть. А у вас, мэм?»
  Робин сказал: «Ноб-Крик, старый стиль».
  Я сказал: «Обан 14, чистый, со льдом».
  «Это…»
  «Односолодовый скотч».
  Официант сказал: «Ух ты, ребята, вы знаете свое дело». Он перечитал заказ, исправил ошибки. Вышло ручное устройство. «Ладно, ребята. Угорь отлично подойдет ко всем этим напиткам».
  Майло сказал: «Большой урожай скользких штуковин, а?»
  Робин сказал: «Бедные маленькие сироты-эльфы».
  Джарон сказал: «Простите?»
  Ее улыбка, прекрасная и широкая, отмахнулась от него.
  За напитками последовал поток маленьких тарелок, количество которых диктовал Майло, вернувшийся в прекрасную форму. Он немедленно принялся за еду, пока Робин смотрела на него как одобрительная мать.
  Я поиграл палочками для еды.
  Она спросила: «Ты в порядке, милый?»
  «Думаю».
  Майло спросил: «О чем?»
  Честный ответ — слишком много подозреваемых и никакого реального прогресса.
  Я сказал: «Еще один скотч».
  —
   Десерт представлял собой пару обожженных кедровых дранок, каждая из которых содержала три шарика мороженого, украшенного веточкой можжевельника. На одной плите жевательные японские моти: зеленый чай, красная фасоль, кунжут. На другой было мороженое, «настоянное»
  с «органическим цитроном «Пальцы Будды», зимней дыней и ноткой кьянти».
  Больше географического слияния; мир во всем мире должен быть таким простым.
  Я сказал: «Отлично подобран».
  Майло сказал: «Что, черт возьми, это значит?»
  «Абсолютно ничего».
  Он использовал маленькую лопатообразную ложку, чтобы отрезать немного красной фасоли. Попробовал.
  Рассматривается. «Другая текстура. Довольно хорошо. На самом деле, хорошо».
  Робин сказал: «В Японии мороженое делают из всего.
  Включая сырую конину».
  «Давай».
  "Действительно."
  «Господи. Где ты взял этот самородок?»
  Я сказал: «Думаю, Мисота Метару».
  Она показала мне большой палец вверх.
  Майло спросил: «Кто это?»
  Я сказал: «Мистер Металл, великий бог гитары в Токио. Она работает над его оборудованием».
  «Парень приезжает сюда, чтобы починить свои вещи?»
  Робин сказал: «Он живет в Таузенд-Оукс. Его настоящее имя — Митчелл Мандельбаум».
  «Хм. Я представляю себе черную пижаму ниндзя на сцене».
  «По-разному. В прошлый раз это был комплект старинных японских доспехов. Он был похож на Дарта Вейдера».
  «Весь этот металл», — сказал он. «Я бы волновался о возможности поражения электрическим током».
  «Я ему об этом сказала», — сказала она. Она скрестила пальцы.
  Он сказал: «Ты ведешь другую жизнь, малыш».
  «Только косвенно. В основном я весь день в комнате, пилю и склеиваю».
   Он посмотрел на ложку, пробормотал: «Она слишком маленькая» и отложил ее.
  «Сырая конина». Он посмотрел на меня. «Должно быть, сегодня наш день четвероногих».
  Я постучал копытом по столу.
  Робин спросил: «Что это значит?»
  Я объяснил.
  Она сказала: «Может быть, еще одна поддельная авария? Интересно».
  Майло схватился за голову. «Опять это слово».
  Робин посмотрел на меня.
  Я сказал: «У него развилась аллергия на слово «интересно».
  «А. Я думаю, за это можно сделать уколы».
  Он рассмеялся, покрутил веточку, облизнул губы. «Пока что никакого привкуса Trigger, все хорошо». Разглядывая то, что осталось от мороженого. «Вы, ребята, наелись?»
  Робин сказал: «Все твое».
  «Почему бы и нет?» — сказал он. «Все во имя переработки».
  Когда он съел все до последней ложки, она сказала: «Я не хочу вызывать у тебя мигрень, но могу ли я задать вопрос?»
  "Конечно."
  «Вы всегда говорите, что начинаете с жертвы. С тех пор, как началось это дело, я много слышал о подозреваемых, но не так много о ней».
  «Это потому, что знать-то особо нечего, малыш, даже основы биографии не почерпнуть».
  «Загадочная женщина», — сказала она. «Что-то скрывает?»
  «Она оказалась в Калифорнии, куда все приезжают, чтобы переосмыслить себя, так что это хороший шанс. Связано ли это с ее убийством? Кто, черт возьми, знает?
  Все, с чем я могу работать, это факты на местах. Они продолжают накапливаться, но ничего по-настоящему не проясняет».
  Я сказал: «Что еще хуже, у Элли нет никаких ранних воспоминаний. Она была младенцем, когда начались отношения с отчимом, и малышкой, когда Дороти ушла».
  Робин сказала: «Оставить маленького ребенка и связать свою жизнь с богатым парнем?
  Не совсем женщина мирового класса». Металл в ее голосе. Ее отношения
   с собственной матерью всегда было сложно.
  Я сказал: «Старший брат Де Барреса сказал, что другие женщины в особняке пытались снискать расположение к нему и его братьям и сестрам. Дороти не беспокоилась.
  Наоборот, она была отчужденной».
  «Она звучит довольно неприятно».
  Майло сказал: «Худший тип жертвы».
  "Почему?"
  «Слишком много потенциальных врагов».
  «Как вы думаете, она просто приземлилась в Лос-Анджелесе и начала охотиться за папиком? Или она уже была связана с Де Барресом раньше?»
  «Хороший вопрос», — сказал Майло. « Они тоже продолжают появляться».
  Он допил пиво.
  Робин спросил: «Еще кое-что?»
  "Ударь меня."
  «Застрелен парень Элли. Если цель была отговорить ее, почему бы просто не нацелиться на нее? И если бы действительно была женщина на лошади, которая убивает конкурентов, ей должно было быть, сколько — около шестидесяти, как минимум, сейчас, скорее всего, шестьдесят. Трудно представить, чтобы кто-то такой прятался в кустах. Откуда, если на то пошло, она вообще могла знать о расследовании?»
  «Семья Де Баррес знает об этом, благодаря мне, а богатые люди привыкли делегировать полномочия. У дворецкого Вэла Де Барреса есть небольшой послужной список, поэтому я наблюдал за ним пару дней. Пока что худшее, что он сделал, это проскользнул через остановку на бульваре».
  Он поймал взгляд официанта и одними губами произнес: «Проверить».
  На этот раз я приехал туда первым с кредитной картой.
  «Ой, да ладно».
  "Неа."
  «По крайней мере, позвольте мне дать чаевые», — он потянулся за кошельком.
  Робин положила свою руку на его. «Мы — твоя группа поддержки. Прими любовь».
  На следующее утро в десять часов я получил сообщение от Максин Драйвер.
   Нашел что-то, но, вероятно, бесполезное.
   Открыто для всего. Можете отправить?
  Состояние не очень, возможно, лучше передать лично.
   Назовите время и место.
  Час, пиццерия?
   Отлично. Спасибо, Максин.
  Ты найдешь способ отплатить мне.
  —
  «Пиццерия» — это Gipetto's, студенческая тусовка на бульваре Вествуд, в двух кварталах к югу от кампуса. Сомнительное пиво у питчера было звездой, все остальное — второстепенный состав.
  Я бы предпочел что-нибудь получше, но Максин обожает пиццу.
  Обычный американский пирог, ничего дизайнерского. Ее родители-корейцы-иммигранты запрещали это, когда она была маленькой.
  Я спросил, что их беспокоит.
  «Что-нибудь новое».
  Я пришел первым. В одиннадцать утра место было почти пустым, несколько второкурсников с сонным видом молились своим телефонам.
  Подошла официантка, которая, вероятно, была их ровесницей. «Духовка только что нагрелась до нужной температуры, заказы будут готовы только через пятнадцать минут, может быть, через двадцать».
  «Нет проблем. Большой гриб, когда угодно».
  «Классное отношение», — сказала она. «Вы профессор? Я ищу удобный факультатив».
  «В медицинской школе на другом конце города».
  Пожимаю плечами. «Мне это не помогает».
  —
  В десять часов вечера вошла Максин, держа в руках большую сумку из коричневой кожи и одетая в черное платье-халат с фиолетовыми вкраплениями и нитку жемчуга, слишком большого, чтобы быть настоящим.
   Она высокая, стройная женщина, которой только что исполнилось сорок, но выглядит моложе, симпатичная без смущения человека, который променял свою внешность на другую. Она носит волосы в стиле боб-флэппер, который соответствует ее увлечению прошлым.
  В частности, криминальное прошлое Лос-Анджелеса — тема, которая загнала в тупик кафедру истории, поскольку она отказывалась подкреплять свои выводы «анализом современных острых тем». Вместо этого она усердно трудилась как настоящий ученый, накапливая больше наград и рецензируемых публикаций, чем можно было игнорировать, что делало постоянную должность неизбежной.
  Ее работа всей жизни также озадачила ее родителей. («Плохих людей следует забыть».) Еще одно оскорбление добавилось к семейной травме, которую Максин нанесла, отказавшись от медицинского образования. Брак с врачом притупил проблему, но не стер ее. («Я уверена, они убеждены, что Дэвид бросит меня ради кого-то более молодого и соответственно послушного, я буду бедной и не смогу заботиться о них».)
  Она помахала рукой, подходя. «Вы заказывали?»
  «Как обычно».
  «Отлично». Мы пожали друг другу руки, и она села. «Как продвигается дело?»
  "Это не."
  «Извините. Как я уже сказал, это вряд ли что-то изменит».
  Из сумки вытащили коричневую, мраморную папку. Из папки вытащили цветную фотографию размером со страницу, которую она скользнула по столу.
  В доцифровые времена фотографии могли быть потрясающе резкими, если их проявляли профессионалы в темных комнатах, и мутными и размытыми, когда любители щелкали своими Brownie и Polaroid или делали вид, что понимают свои Nikon. Кислотная бумага, ультрафиолетовые лучи и течение времени не помогали.
  Это была явно любительская работа, ухудшившаяся до белого пространства по краям и еще больше притупившаяся из-за увеличения. Несколько точек отсутствующего пигмента веснушчатых участков субъектов.
  Четыре субъекта, сидящие за ярко-красным столом, уставленным массивными коктейлями в тюльпановых бокалах, жидкости внутри которых были ярко тонированы. Стена позади квартета была серебряной фольгой с узором из цветов. Грубые, неопознанные, синие и горчичные цветы.
   Пожилой мужчина, справа от него молодая женщина, слева еще двое.
  Его лицо пострадало меньше всего. Иронично, потому что время само по себе справилось с этим.
  Лицо-топор, покрытое грубой, дряблой, слишком загорелой кожей. Сумчатые мешки тянули затуманенные, с тяжелыми веками глаза. Редеющие волосы были зачесаны назад в стиле Дракулы и окрашены в тот же невероятный матово-черный цвет, что и заостренная бородка. Толстая золотая цепочка висела поперек безволосого треугольника, образованного тремя расстегнутыми пуговицами розово-оранжевой пейсли-рубашки.
  Огромное изменение по сравнению с корпоративной фотографией доктора Антона Де Барреса.
  Максин сказала: «Твой парень». Это было утверждение, а не вопрос.
  Я кивнул. «Где ты это нашел?»
  «Книга о Лос-Анджелесе под названием Be-Inns. Две буквы «н », как в слове hostelries. Самостоятельно изданная книга о ночной жизни Южной Калифорнии в интересующий вас период. Я исчерпал все криминальные зацепки по Де Барресу. Насколько я могу судить, он никогда не тусовался с бандами, не был замешан в тяжких преступлениях и проступках. Поэтому я сделал то, что делаю всегда: рассмотрел и попробовал дополнительные источники. Начал с ознакомления с портретом компании, который вы мне прислали, запомнил расположение его черт и посмотрел, смогу ли я найти его где-нибудь еще. Обычно это ни к чему не приводит, но на этот раз не привело. Книга была в довольно плохом состоянии, самостоятельно изданная, дешево сделанная, буквально разваливающаяся. Я попробовал сделать это изображение на телефон, остался недоволен результатом и сделал несколько прогонов на ксероксе отдела. Это лучшее, что у меня получилось».
  «Оценю усилия, Максин. Кто автор?»
  «Аластер Стэш, очевидно, псевдоним. Я бы не стал искать еще одну копию, Алекс. Я пытался, но ее нет в Интернете, ни в одной академической библиотеке или у торговца винтажными книгами. Я получил свою копию много лет назад, когда Acres of Books обанкротились, и я поехал в Лонг-Бич и просмотрел их кучу уцененных книг. Незначительный хлам, который я упаковал и хранил в гараже. Я все время говорил себе, что разберусь с этим, но так и не сделал этого».
  "Удивительный."
  «Что такое?»
  «То, что вы связали снимок с этим».
  «Правда? Для меня это было довольно очевидно. Косметика меняется, но основные размеры остаются прежними. Я листаю страницы, и он выскочил на
   Я. Он выглядит под соусом, не так ли? Восхитительно распущенным. Какова его история?
  «Вероятно, кризис среднего возраста, вызванный большими деньгами».
  Пицца прибыла. Максин откусила кусочек. «То есть ты пока ничего мне не можешь рассказать?»
  Я сказал: «Мне нечего вам рассказать, кроме возможного местоположения. BH
  клуб под названием «Азалия».
  Она подняла фотографию и показала мне оборотную сторону.
  Одна строка черным маркером, уверенный почерк Максин: ВЕРОЯТНО. КЛУБ AZALEA, РОДЕО-ДРАЙВ 35–40 ЛЕТ НАЗАД.
  «Как ты это понял?»
  «В книге это было указано как Rodeo, и единственным подходящим местом была The Azalea. Просто чтобы убедиться, я посмотрел несколько снимков из старого журнала по дизайну в исследовательской библиотеке. Те же обои в том, что они называли The Chic Room. Тонко, да? К сожалению, я не обнаружил никакой серьезной криминальной деятельности в этом месте. Просто репутация дрянной диско-музыки, выпивки высшей лиги и допинга низшей лиги. Клиентура состояла из богатых парней, тусовавшихся с молодыми цыпочками. Что подходит вашему парню».
  Я перевернула фото и изучила трех женщин с Де Барресом. Трио размытых лиц под длинными прямыми платиново-русыми волосами. Платья без бретелек: черное, красное, желтое.
  Плохое разрешение не смогло скрыть правду.
  Я никогда не видела два лица слева от Де Барреса, но в черном платье справа была Дороти Свобода.
  Я прищурилась и стала искать нюансы среди веснушек.
  Две другие женщины пьяно улыбались, но выражение лица Дороти было таким же граничащим с мрачностью, как и на лесной съемке со Стэнли Баркером.
  Я предполагал, что это было из-за напряженности между ней и Баркером. Может быть, это был просто ее эмоциональный дефолт.
  На первый взгляд, не слишком веселая девчонка — контраст с улыбающимся дуэтом был разительным.
  Это не помешало Антону Де Барресу завербовать ее в свой гарем.
   Странно, ведь мужчинам постарше обычно нравится в молодых женщинах постоянная поддержка и поклонение, искреннее или нет.
  Как и в случае с детьми Де Баррес, Дороти Свобода не прилагала никаких усилий.
  Я снова рассмотрела всю фотографию. Красный и Желтый носили в ушах драгоценные камни, слишком огромные, чтобы быть настоящими, и подвешенные на золотых цепях. Дороти носила одно ожерелье.
  Вопросительные знаки заполнили мою голову. Я почувствовал, как мое лицо напряглось.
  Максин спросила: «Что?»
  Я указал. «Это наша жертва».
  «Ты шутишь. Удивительно. Дай-ка я на нее посмотрю».
  Она пошарила в сумке в поисках очков для чтения, внимательно изучая их, словно разглядывая реликвию. «Вот такая ворчунья. Должно быть, она была сексуальным гением».
  «Мне было интересно, в чем ее секрет».
  «Вот что мне приходит на ум, Алекс. Конечно, вагинальная виртуозность не заходит слишком далеко, потому что мужчины живут ради постоянной новизны. А с его установкой у Де Барреса ее было предостаточно. Может, он устал от нее, и она не очень хорошо восприняла отказ — каким-то образом угрожала ему — поэтому он от нее избавился».
  Она перевела взгляд на лицо Де Барреса. «Он не похож на парня, обремененного запретами... обратите внимание на одинаковую прическу у всех троих.
  Очевидно, парики. Очевидно, по его велению. Как будто надувные куклы.
  Он контролирует ситуацию».
  Она усмехнулась. «Простите, что вторгаюсь на вашу территорию».
  «Отвернись, Максин. Ты говоришь разумно».
  «О, хорошо. Историки известны тем, что являются самопровозглашенными экспертами во всем... поэтому он решает бросить ее навсегда. Застрелить ее, сжечь машину, столкнуть ее со скалы. Не очень приятный конец. Такой парень, как он, вероятно, получил страховку».
  Она вернула фото, и я еще раз изучил лицо Дороти, ничего не понял и повернулся к улыбающимся блондинкам. Дороти выглядела лет на двадцать пять. Остальные были моложе, может быть, даже поздними подростками.
   Если предположить, что женщина на лошади имела в виду что-то, мог ли кто-то из них быть расчетливым убийцей?
  Незрелый, впечатлительный, ошеломленный богатством и возможностями?
  Абсолютно.
  Но никаких признаков враждебности в этом кадре. Никакого враждебного взгляда в сторону Дороти, только глянцевое, опьяненное ликование. То же самое было и с Антоном Де Барресом, с тусклыми глазами и отвислыми губами.
  Холодная трезвость Дороти выделялась. Вечеринка, от которой она отказалась.
  Я положила фотографию в кожаный портфель, который возьму с собой в суд, подумала о том, что не рассказала Максин, поборола желание придумать оправдание и уйти.
  Вместо этого я слушал, как она с энтузиазмом ворчала о жалкой эмоциональной стойкости студентов, которую ей навязывали.
  В прошлом году она сказала то же самое.
  Я спросил: «Стало хуже?»
  «Это непрерывная деградация, Алекс. У группы, которую я получил в этом семестре, аллергия на факты, и она чувствует себя вправе требовать незаслуженного обожания. Мы говорим об эмоциональной мускулатуре слепых пещерных червей».
  Я рассмеялся. «А разве аспиранты лучше?»
  «Хуже. Они думают, что они лауреаты Нобелевской премии, которые случайно опоздали на рейс в Швецию. И в ответ на ваш следующий вопрос, не заставляйте меня начинать с моих коллег. Когда меня это совершенно вынуждает, я хожу на заседания факультета и слушаю нескончаемые жалобы на то, что времена никогда не были столь ужасными. Видимо, мы приближаем Армагеддон. Что абсурдно для людей, которые, как предполагается, хорошо разбираются в прошлом. Темные века, кто-нибудь? Эпидемии, деспоты и продолжительность жизни в тридцатые? Проблема в том, что преподаватели — это студенты, которые боятся закончить вуз, поэтому их понимание реальности никуда не годится. Вдобавок ко всему, мои так называемые сверстники понятия не имеют, каково это — жить при кошмарном коммунизме Оруэлла, как мой отец, прежде чем он покинул свой пост и пробрался через демилитаризованную зону на юг».
  «Не знал этого о нем. Героический».
  «Больше похоже на отчаяние», — сказала она. «К сожалению, это только усилило его пожизненное чувство осторожности. А теперь у меня с тобой серьезный счет за терапию».
  «Профессиональная вежливость».
   «Спасибо. Но в плане информации все еще есть принцип «око за око».
  «Еще бы».
  Я наблюдал, как она кусает. Когда я уже решил, что смогу уйти изящно, она сказала: «Одним многообещающим явлением является то, что комики получают грубую критику из-за того, что им говорят, что думать и говорить. Если выплеснуть достаточно насмешек, я полагаю, нормы в конечном итоге изменятся. А я тем временем продолжаю. А как насчет вас? Как-то повлияло на вашу работу? Не на случаи Майло, а на клинические вещи».
  «Дети, находящиеся в состоянии стресса, не беспокоятся о псевдостраданиях».
  «Псевдострадание. Мне это нравится. Может, я найду способ превратить это во что-то. Хотите кредит?»
  «Возьми все».
  «Поверь мне, я так и сделаю, Алекс. И ты дашь мне знать, когда дело разрешится?»
  «Мне нравится твой оптимизм, Максин».
  Что-то, что Майло говорил мне бесчисленное количество раз.
  Максин спросила: «Что еще там?»
  —
  Как только я вернулся в «Севилью», я позвонил Майло на мобильный. «Где ты?»
  «Офис. Что случилось?»
  «Я смотрю на фотографию Де Барреса с Дороти в «Азалии».
  На ней змеевидное ожерелье. Баркер сказал Элли, что она оставила его, когда уезжала. Это показывает, что оно было у нее в Лос-Анджелесе, так что либо Баркер солгал, и он забрал его у нее, возможно, когда убил ее. Или она путешествовала между Дэнвиллом и этим местом по крайней мере один раз.
  «Когда была сделана фотография?»
  «Дата не указана».
  «Как вы до этого додумались?»
  «Максин это сделала», — просветил я его.
   Он сказал: «Боже, благослови Максин. Еще две женщины, да? Кто-нибудь из них бросает кинжалы в Дороти?»
  «Конный убийца? Нет, это дружеская, пьяная сцена. За исключением Дороти. Она выглядит привлекательно, но серьезна и трезва».
  «Нонконформист», — сказал он. «Это может доставить вам неприятности».
  «Максин предположила, что ее сексуальные навыки перевешивают неспособность поклоняться Де Барресу. Если это правда, то это могло бы сойти на нет».
  «Что Максин думает об ожерелье?»
  «Я ей не сказал».
  "Почему нет?"
  «Пытаюсь свести поток информации к минимуму».
  Пауза. «Хорошая идея. Я хочу увидеть фотографию. Где ты?»
  «В десяти минутах от вас, если вы организуете парковку».
  «Вам быстро и с радостью сделают VIP-персоной».
   ГЛАВА
  24
  Парковка «Пух-ба» превратилась в то, что Майло ждал у ворот на стоянку для персонала и вставлял свою карточку, когда я подъезжал.
  Он поклонился и поскребся. «Второй проход, посередине. Сэр. А еще лучше, я вас провожу, как вам такое обслуживание?»
  Он открыл пассажирскую дверь и сел в машину.
  Я спросил: «Присмотреть за детьми на несколько ярдов?»
  "Фотография в портфеле? Можешь взять печенье и молоко".
  —
  Мы прошли через парковку, пересекли Батлер-авеню и вошли на станцию.
  Я показал ему фотографию, когда мы поднимались по лестнице.
  "Да, Дотти выглядит серьезной. Сексуальная акробатика, да?"
  «Это была теория Максин», — сказал я. «Или, может быть, другие слишком старались, и она выделялась тем, что играла в недотрогу».
  «Пытаясь сделать себя целью, — сказал он. — Вместо этого она стала главной добычей».
  «По дороге я кое о чем подумал. Стэн Баркер, затем Де Баррес, оба пожилые мужчины, один преуспевающий, другой богатый. Если она совершала повторные поездки сюда, могли быть и другие».
  «Сначала мы думали о каком-нибудь бойфренде из Лос-Анджелеса.
  Популярный при жизни, жертва кошмара после смерти».
  —
  Дверь его кабинета была широко открыта. Ссутулившись, он сделал один шаг, чтобы добраться до своего стола, и рухнул на скрипящее вращающееся кресло. Стопки бумаг заполонили компьютер, аккуратно сложенные, но выше обычного.
  Использование индивидуального задания для игнорирования бюрократических пыток.
  Он сметал самую высокую стопку в мусорку с явным удовольствием. Сфотографировал, отлучился на несколько минут, вернулся с оригиналом и копией, обе из которых отправились в синюю папку. Без маркировки, но в тех же обложках, что и стандартная книга об убийствах. Старые привычки.
  «Если я не выгляжу свежо, — сказал он, — то это потому, что я провел большую часть вечера и ночи, наблюдая за Сабино Чавесом. Он ушел из дома один раз в восемь вечера, купил пакет чего-то в винном магазине на Сансет, вернулся и больше не появлялся. Из того, что я видел до сих пор, Вэл никогда не уходит. Захватывающая компания, да?»
  Зазвонил его настольный телефон. «Стерджис... о, привет... продолжай, сейчас я поверю чему угодно, малыш».
  Он долго слушал, напрягшись всем телом и наклонившись вперед, словно его мучительно тянуло лебедкой.
  «Это безумие . Хорошо, спасибо, что просветил меня. Она знает? Ты хочешь ей рассказать или мне? Без проблем. Хорошая работа. Вперед».
  Он повесил трубку, покачав головой.
  «Это была Петра. Она только что произвела арест по делу об убийстве Брэннона Туи.
  Оказалось, что Элли тут ни при чем. На тот же забег записался психопат-бегун».
  «Вы шутите».
  «Звучит так глупо, я бы хотел быть таким. Кажется, вчера вечером была еще одна стрельба, один из участников с самым высоким рейтингом, эфиоп, с долгой историей побед в марафонах. Бедняга делал свое дело около обсерватории в Гриффит-парке и получил ранение в бедро. Насквозь, не задел бедренную артерию, но я не думаю, что он будет соревноваться в этом году».
  «Точно как Туи».
  « В отличие от Туи, на этот раз были зрители, которые пришли посмотреть на эфиопа, включая группу пожарных и не при исполнении полицейских. Стрелок скрывался за деревьями, но ему пришлось показаться, когда он убегал. Его преследовали, схватили и надели наручники. Еще один голливудский D поймал это дело,
  поговорим о джимме. Петра услышала об этом, собрала все воедино и смогла допросить подозреваемого, который смялся, как мокрая туалетная бумага. Оружие было старым револьвером, российского производства, вьетнамским сувениром папочки идиота».
  «Сколько лет этому идиоту?»
  «Двадцать девять. И послушайте: аспирантка университета в отпуске по личным проблемам».
  Я пробормотал: «Слепые пещерные черви».
  "Что?"
  «Профессиональная ревность дошла до крайности».
  «За исключением того, что этот дурак никогда не был близко к лиге Туи, и еще дальше от эфиопов. Вините во всем расколотую голень, если бы я баллотировался, мне было бы все равно, что это такое. Так что избавление от пары лучших семян ничего ему не даст. Петра продолжала работать над этим, наконец, поняла его мотив. Цитата конец цитаты: борьба с неравенством в спорте».
  «О, Боже».
  «Поверь мне, амиго, Бог тоже сбит с толку. В любом случае, все сводится к обычному: жалкий неудачник с огнестрельным оружием. Его государственный защитник уже говорит о ходатайстве о психическом здоровье». Он рассмеялся. «Хочешь, я порекомендую тебя в качестве консультанта?»
  «Нет, если полиция хочет подтверждения».
  «Разве это не было бы забавно? Тебе платят за то, чтобы ты оценил этого придурка, а потом отправил отчет, который разнесет его стратегию в пух и прах? В любом случае, я дам знать Элли».
  Он набрал номер, попал на голосовую почту, оставил сообщение. «Может быть, она в больнице, я попробую позже».
  Через несколько секунд зазвонил телефон. «Вот она».
  «Привет, малыш — О, привет, Мэл, у тебя ее телефон? Это как? Есть идеи, почему? Хм. Я только что получил кое-какие новости о нем... как думаешь, она подойдет? Ладно, попробуем».
  Я спросил: «Будро отвечает на телефонный звонок?»
  «Похоже, он так делает, когда она плачет у себя в спальне».
  —
   Дверь открыл Мелвин Будро, выглядевший не как полицейский, а как обеспокоенный друг.
  Закрывая за нами дверь, он спросил: «Какие новости о твоем парне?»
  Майло подвел итог аресту.
  Будро сказал: «Повсюду психи. Одной заботой меньше: это может быть конец концерта». Он посмотрел на лестницу.
  Майло спросил: «Что с ней происходит?»
  «Это началось после того, как она пошла к нему в больницу. Я жду в холле, она выходит оттуда расстроенная, но не хочет об этом говорить. Так продолжалось всю дорогу домой, как только мы приехали, она начинает реветь и бежит вверх по лестнице. Я подхожу и спрашиваю ее, все ли в порядке.
  Что, оглядываясь назад, было тупым вопросом. Она говорит: «Со мной все будет в порядке, не волнуйся», через закрытую дверь. Поэтому я спускаюсь вниз и слышу, как она всхлипывает».
  Будро покачал головой. «Она нашла время, чтобы успокоить меня. Скажу одно: этот концерт — нечто другое».
  Майло спросил: «Как это?»
  «Я постоянно общаюсь с богатыми людьми. Они такие же, как все остальные, некоторые милые, некоторые противные. Но я никогда не встречал никого столь же милого, как она».
  Я спросил: «Возможно ли, что Туи стало хуже?»
  «Это была моя первая мысль, док. Но тогда она бы осталась и поговорила с врачом, верно? Она была в его палате всего несколько минут, так что я предполагаю что-то более... не знаю, межличностное?»
  Майло сказал: «Нет смысла гадать».
  Мы оставили Будро внизу и поднялись по ступенькам. Круглая площадка вела к двум открытым дверям и одной закрытой. Майло тихонько постучал, не получив ответа, повернул белую фарфоровую дверную ручку, которая поддалась.
  Приоткрыв дверь, он заглянул внутрь, помахал пальцем, давая знак следовать за ним, и вошел.
  Большая спальня, может быть, двадцать квадратных футов, с высокими, вручную оштукатуренными потолками, широкими дубовыми полами и старинными молдингами. Открытый дверной проем в
   слева вели в прихожую и гардеробную. За полуоткрытой дверью виднелась ванная комната, выложенная белой плиткой.
  На окнах были задернуты шторы цвета авокадо с золотыми кисточками.
  Непонятная пластиковая лампа стояла на одной из двух тумбочек Ikea, испуская болезненный шартрезовый свет. Рядом с лампой стояла коробка с салфетками, выключенная шумовая машина и несколько кистей использованной бумаги.
  Достаточно места, чтобы разместить кровать размера «king-size». Или две. Элли арендовала кровать размера «queen-size» с дешево выглядящим реечным изголовьем, не добавляя никакой другой мебели.
  Покрывала были из тонкой серой синели, которая открывала тугой завиток ее тела. Она завернулась в тонкую ткань и натянула одеяло на половину головы.
  Несколько клубничных нитей украшали подушку. Женщина среднего роста, но поза делала ее маленькой, детской.
  Детство — это сущность бессилия. Но по какой-то причине, когда мы чувствуем себя беспомощными, мы пытаемся путешествовать во времени в обратном направлении.
  Майло подошел ближе. «Элли?»
  Ничего. Потом всхлип, за которым последовал почти неслышный стон.
  «Это Майло, Элли. Я здесь с доктором Алексом».
  Длительное молчание. Шипение долгого вздоха. Еще один стон, когда она с трудом перевернулась с бока на спину. Давая нам полный обзор ее лица, но без эмоционального входа: ее глаза оставались крепко зажмуренными.
  «Не торопись, Элли».
  Словно бунтуя, она надула губы, приподнялась, открыла глаза и принялась изучать покрывала. Ее лицо выглядело изъеденным, словно его выскребла слишком усердная угольщица. Странно миловидно в каком-то роде.
  Ее губы шевелились несколько секунд, прежде чем издать звук. «Извините».
  Майло спросил: «За что?»
  Она села выше, осмелилась посмотреть в глаза. «За то, что ты ребенок».
  «Как же так, Элли?»
  «Мел тебе не сказал?»
  «Он сказал, что визит в больницу вас расстроил, но он понятия не имеет, почему».
   Она еще немного пошевелилась, наконец, полностью села, уперевшись в слишком низкое изголовье. Никакой поддержки верхней части спины или шеи. Она подвинулась вперед. Одеяла упали ей на талию.
  Она была одета в уличную одежду, черный трикотажный топ с белой отделкой вокруг горловины. Часть ноги торчала. Джинсы.
  Нет сил переодеться, когда она пришла домой. Падая в тот момент, когда у нее было уединение, и надеясь на убежище из серой синели. Покрасневшие глаза говорили, что этого не произошло.
  Майло присел на край кровати.
  Элли сказала: «Мел спросил, но я ему не ответила. Грубо. Извини и за это».
  «Не вижу ничего, за что тебе нужно извиняться».
  Дрожащая улыбка. «По его словам, мне есть за что извиняться».
  «Брэннон?»
  Она потянулась к коробке с салфетками, схватила кусочек и закрыла глаза.
  Меня обучали стратегическому молчанию. Как и Майло. Та же цель: заставить людей говорить.
  Это не сработало. Элли Баркер ничего не сказала.
  Майло улыбнулся ей сверху вниз. Каждый дюйм, доброжелательный дядя.
  Я тоже улыбнулся. Элли не сводила глаз с Майло, ни разу не взглянув в мою сторону.
  «Мне нужно это проговаривать?» — сказала она. «Он бросил меня. Прямо там, в больнице».
  «Извините», — сказал Майло.
  «Я тоже. Так вот, я жалок. Еще один недостаток характера, судя по всему, у меня их много » .
  «Он тебе это сказал?»
  Она сложила руки на груди.
  Майло сказал: «Он получил серьезную травму, возможно, он не в себе».
  «Его подстрелили в спину, а не в мозг, лейтенант. О, он имел это в виду, Брэннон всегда говорит то, что имеет в виду. Я глупый, что меня застали врасплох.
  С тех пор, как мы переехали сюда, он стал другим».
   "Как же так?"
  «Все обычные предупреждающие знаки, которые я, конечно, проигнорировала. Отстраненный, беспокойный, отвлеченный — его там не было. Когда он сказал мне сегодня, я спросила его, есть ли кто-то еще. Он рассмеялся и сказал, как это может быть, он был слишком занят бегом. Это была его настоящая любовь. Его чертовы марафоны » .
  "Хм."
  «Да, действительно — какой придурок !»
  Ее правая рука взлетела к губам и закрыла их. Она уронила ее. «Не могу поверить, что я только что это сказала. Я сказала себе не опускаться до низкого уровня».
  Я сказал: «Я почти уверен, что вас можно помиловать».
  Она повернула голову в мою сторону. «Могу ли я? Думаю, могу. Но я не люблю себя, когда злюсь».
  Возвращаемся к Майло. «Знаешь, что он сказал о том, что ты делаешь?
  Что я была одержима и не имела для него никакого ментального пространства . Что это напрягало его . И это от человека, который весь день ходил, перебирая ногами. Я сказала: «Бран, тебя никогда нет». Он сказал: «Не в этом суть. Когда я здесь, мне нужно, чтобы ты был, а не убегал в погоню за дикими гусями».
  Майло сказал: «Звучит как-то нарциссично».
  «Ты думаешь? Тот, кто одержим своим телом двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю?
  Растяжка, бег, отжимания, приседания, подтягивания? Пить смузи, которые пахнут как прудовая вода? Потом он сказал, что мне вообще не стоит интересоваться своей матерью. Она бросила меня, мне нужно двигаться дальше».
  «Нарциссический и чувствительный».
  «И что, это делает меня? Доверчивым идиотом».
  Я сказал: «Это делает тебя человеком, состоящим в отношениях».
  Она снова повернулась ко мне. Удержала взгляд. Жесткие глаза и рот.
  Возвращаюсь к тому же недоверию, которое я видел все это время. Ну, ладно.
  «Доктор», — сказала она, словно напоминая себе, почему она меня ненавидит.
  Внезапно черты ее лица смягчились, и она вскинула руки. «Я уверена, вы заметили, что я не была с вами слишком теплой. Извините и за это. Если лейтенант Стерджис достаточно о вас думает, чтобы работать с вами, мне следует согласиться с планом. Просто мой опыт общения с психиатрами — извините, с терапевтами —
  не было так уж здорово».
   Я сказал: «Понятно».
  Она улыбнулась. «Это было в высшей степени терапевтически — извини, я знаю, что ты добр. В любом случае, в глубине души я всегда знала, что он это сделает.
  У него проблемы».
  Майло сказал: «Наркотики и алкоголь».
  "Ты знаешь?"
  «Я изучаю людей, связанных с делами».
  «Это касается и меня?»
  «Еще бы».
  «Чему ты научился?»
  «Ничего, о чем бы вы нам не рассказали».
  «Я скучный, да?»
  «Я предпочитаю некриминальное. То есть Roadrunner обвиняет вас в расследовании смерти вашей матери?»
  «Дорожный бегун?»
  «Мип-мип».
  Она рассмеялась. Потянулась за салфеткой и вытерла глаза. «И, конечно, он винит меня в том, что в него выстрелили, и он, вероятно, прав».
  «На самом деле, он ошибается, Элли».
  «Простите?»
  Он рассказал ей об аресте.
  «Ревнивый псих? Как странно. Часть меня хочет прямо сейчас броситься к нему и дать ему знать. По крайней мере, одно из обвинений, в котором ты меня обвинил, — это чистая чушь » .
  Мне: «Это было бы довольно жалко, да? Как будто это что-то изменит».
  Я спросил: «Хотите ли вы что-нибудь изменить?»
  «Вот это, — сказала она, — было в высшей степени терапевтическим. Конечно, вы правы, я, вероятно, всегда знала, что это неправильно — он был не для меня.
  Зачем я вообще начала с ним встречаться... Я в полном замешательстве».
  Откинув одеяло, она закинула ноги на матрас, вдохнула, выдохнула и встала.
   «Я собираюсь сварить кофе».
  Майло сказал: «Сделай и нам немного».
  —
  Мел Будро читал свой телефон в прихожей. Спортивные результаты. Он отключил телефон.
  Майло сказал: «Ты не мог бы подождать на кухне, амиго?»
  Будро сказал: «Не обращай внимания, я готов перекусить».
  Он последовал за Элли, но через несколько мгновений вышел вперед.
  Несёт кофе, чашки и принадлежности на подносе.
  Длинные ноги охватывали большую площадь. Она поспешила не отставать. «Тебе действительно не нужно, Мэл».
  «Нужно размяться». Будро поставил поднос на журнальный столик в гостиной, отдал честь и вернулся на кухню.
  Элли сказала: «Я налью. Сливки, сахар?»
  Майло сказал: «Два черных». Он отпил. «Хорошая штука».
  «Фазенда Санта Инес из Бразилии». Она вздрогнула. «Брэннону это нравилось».
  "Привыкший?"
  «Он фанатично относился к тренировкам и отказался от кофеина».
  «Веселый парень».
  «Он был», — сказала она. «В начале». Ее лицо начало морщиться.
  Майло потянулся за одним из чистых носовых платков, которые он держал в кармане пиджака.
  Но она снова взяла себя в руки и поставила чашку.
  «Эта заместительница начальника — Марц — позвонила мне и спросила, доволен ли я твоим прогрессом. Как будто она проверяла тебя. Надеюсь, я не поставила тебя в странное положение».
  «Нет, все как обычно».
  «Я сказал ей, что я счастлив. Но если у вас есть что-то новое, я был бы не против услышать об этом. Может быть, немного больше данных, чем в прошлый раз?»
  Майло поставил свою чашку рядом с ее. «Мы обнаружили несколько мелких вопросительных знаков, но ничего близкого к доказательствам. Если вы готовы, у меня есть еще
   вопросы к вам».
  «Конечно. Что?»
  «Ожерелье, которое ты нам показывал. Твой отец сказал тебе, что твоя мама его оставила?»
  «Нет, он сказал мне, что купил его для нее, я предположил, что она его оставила.
  А как еще папа мог бы это сделать?
  «Она что-нибудь еще оставила?»
  Ее глаза скользнули вправо. «Платье. То, которое она носила с ожерельем на той фотографии в лесу. Я не упомянула об этом, потому что не считала это важным. Кроме того, я иногда надеваю ожерелье, но никогда платье. Оно в пакете с застежкой-молнией в шкафчике дома. Может ли это иметь отношение к делу?»
  Майло сказал: «В плане убийства это крайне маловероятно. Если в какой-то момент мы это преодолеем и захотим узнать больше о прошлом вашей мамы, то бирка на платье теоретически может помочь».
  «У него есть этикетка, и я думала о том же, поэтому я попыталась провести собственное исследование. Производителем была Jenny Leighton, Форт-Ли, Нью-Джерси. Они были в бизнесе до двадцати четырех лет назад. Даже с моими связями в швейном бизнесе я не могла выяснить, продавались ли они на местном уровне или поставлялись по всей стране. Так и бывает с торговлей тряпками. Вот, сегодня, ушло…» Она улыбнулась. «Если хочешь, я могу прилететь и вернуть платье».
  «В этом нет необходимости».
  «Вы думаете, это будет очередной тупик».
  «Я бы не назвал это приоритетным».
  «Достаточно справедливо. Так что это за мелкие вопросительные знаки, о которых вы упомянули?»
  «Мы узнали кое-что любопытное об ожерелье».
  Он вытащил из кармана пиджака сложенный лист бумаги.
  Фото из The Azalea.
  Не хотите вдаваться в подробности об Элли, но готовы раскрыть тайну ее матери с Де Барресом и двумя другими женщинами?
  Затем, когда он передал его мне, я мельком увидел. Копия, которую он сделал в участке, вычеркнула Де Барреса и двух других блондинок.
   Она изучала изображение. Ее глаза увлажнились. Несколько слезинок выкатились наружу. «Это всего лишь вторая фотография, которую я видел. На ней парик... где он был сделан и как ты его раздобыл?»
  «Ночное заведение в Лос-Анджелесе. Это было в брошюре о ночной жизни Лос-Анджелеса, но не пытайтесь найти другой экземпляр. Я пытался, но ничего».
  Смесь правды и лжи. Он в этом хорош. Я тоже. Обман на службе всеобщего блага.
  Элли спросила: «Ночной клуб в Голливуде?»
  «Не знаю». Какую запутанную паутину мы плетем…
  «Ожерелье», — сказала она. «Я поняла. Если она оставила его, когда приехала в Лос-Анджелес, что оно делает в Лос-Анджелесе?»
  "Точно."
  «Так что она приходила и уходила не один раз».
  «Единственное, что мы можем придумать».
  «Хм», — сказала она. «Так что, может быть, это было не единожды. Может быть, у них с самого начала были проблемы. А может быть, папе не нравилось, что она его туда-сюда дергала. Так что, когда она вернулась в последний раз, он сказал «хватит» и забрал подарок, который ей дал. И платье тоже — может быть, это тоже был подарок? Или она швырнула его ему в лицо». Грустная улыбка. «Это довольно уродливое платье.
  Послушайте меня. Выдвигаю гипотезы.
  Майло сказал: «Вступай в клуб».
  «Плохие отношения», — сказала она. «Но он сохранил ожерелье и платье. Может быть, он все еще скучал по ней».
   Может быть, трофей.
  «Ход туда-сюда — это что-то меняет?»
  Не желая осознавать последствия ярости Стэна Баркера после неоднократного отказа.
  Майло сказал: «Не совсем, мы просто пытаемся прояснить детали».
  Она пересмотрел фото. «Парик для вечеринки и платье для вечеринки, но она не выглядит праздничной… как раз наоборот. Так же, как на снимке в лесу.
  Это всегда меня поражало. Насколько она была серьезна».
  Это заставило меня задуматься о чем-то. Я отложил это на потом.
  Глаза Элли не отрывались от фотографии. «В лесу я уже предполагала, что они не ладят. Но вот она без папы, и у нее то же самое выражение лица... разве что, может быть, он был здесь? В клубе? Это возможно?»
  Майло спросил: «Он когда-нибудь упоминал о поездке с ней в Лос-Анджелес?»
  «Никогда. Но он не рассказывал о тех днях. Я имею в виду, что он мог быть там, верно? У них было свидание. Пытались помириться — хотя я не знаю, зачем она носила парик... что угодно. Он пошел в туалет или что-то в этом роде, когда делали фотографию? Может, кто-то из тех фотографов, которые прыгают по столам и берут плату за каждый снимок?»
  «Все возможно, Элли».
  Она постучала по фотографии. «Это маленькое число, голые плечи и все такое...
  Она действительно была прекрасна. Несмотря на то, что не веселилась. Правда в том, что папа был хорошим человеком, но он не был очень веселым.”
  Она посмотрела на Майло. «Извините, что продолжаю говорить о вещах, которые ни к чему не ведут».
  «Не надо», — сказал он. «И спасибо за терпение».
  «У меня есть выбор? Извините, это было резко. Я должен поблагодарить вас за терпение . Благодарен за все, что вы найдете. Нравится. Еще один ее вид. Можно я оставлю себе?»
  «Все твое».
  Мы встали, и она сделала то же самое. Обойдя журнальный столик, она поспешила к Майло, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. В миллиметре от его губ.
  Его застали врасплох, но он улыбнулся.
  Она повернулась ко мне, взвешивая этикет: « Могу ли я поцеловать одного и нет другой — против внутреннего нежелания: Полицейский работает на меня. Что что на самом деле делаете?
  Я попытался отговорить ее, увеличив расстояние между нами и улыбнувшись.
  Она поняла. Улыбнулась в ответ.
  Потом она тоже подбежала ко мне и поцеловала.
  —
   Когда мы отъезжали от дома, я сказал: «Она от тебя в полном восторге».
  «Бедный ребенок», — сказал он.
  Он проехал мимо места, где был застрелен Туи, даже не взглянув на него, и подождал не смертельного поворота налево на Лос-Фелис.
  «Вероятно, лучший в долгосрочной перспективе», — сказал он. «Брэннон уходит. Парню не хватает содержания, она уязвима, заслуживает лучшего».
  От злого призывника до заботливого дядюшки.
  «Я никогда не видела в нем большой глубины», — сказала я. «Ты права насчет уязвимости. Она находится в режиме самозащиты, не видит возможности того, что Дороти была с другим мужчиной, а Баркер приехал в Лос-Анджелес и убил ее.
  Еще кое-что: Когда она назвала это «лесной фотографией», я задался вопросом, не было ли это сделано в том же парке, где упал Баркер. Может быть, в том месте, куда они с Дороти ходили неоднократно, поэтому он вернулся туда, чтобы умереть».
  «Самоубийство из-за чувства вины?»
  «Или его жизнь просто не сложилась. Это имеет больше смысла, чем какой-то призрак-убийца, преследующий его годы после того, как он убил Дороти. Кто мог знать об этом месте, кроме него?»
  «А как насчет ее парня из Лос-Анджелеса — разговоров за постелью и всего такого?»
  «Семнадцать лет спустя?» — спросил я. «И какой мотив?»
  «Правда», — сказал он. «Если Баркер действительно убил ее, он остался зол, а не виновен? Взорвался на Элли и сказал ей, что мама — шлюха».
  «Шлюха».
  «Извините. Я правильно выразился?»
  «Ярость может сосуществовать с чувством вины. Или колебаться в зависимости от того, что еще происходит в жизни человека».
  «Жизнь Баркера не похожа на веселье», — сказал он. «Других отношений нет, Элли унижает его, как подростка, а затем уезжает в колледж. Поэтому он возвращается в парк и ныряет в воду? Или, может быть, с ним случается один из несчастных случаев, которые, как вы говорите, на самом деле не являются таковыми — он становится слишком эмоциональным, отвлекается, спотыкается и падает».
  «Это возможно».
  «Отлично. Я получу докторскую степень? Эй, посмотри на пейс-кар».
   Короткая задержка на четырех полосах двустороннего движения. Он повернул налево, едва избежав грохочущего Corvette.
  «Чертов хот-дог. Парень явно проехал на красный свет и поторопился».
  Мы спустились с холма.
  «Если Баркер — наш плохой парень, — сказал он, — и приговорил себя к высшей мере наказания, вы видите какую-либо связь с Арлетт? Или с аварией на мотоцикле Сигера?»
  Я сказал: «Несчастные случаи случаются».
  «Ничего с фрейдистским подтекстом?»
  «Если я что-нибудь придумаю, вы узнаете об этом первыми».
  Мы остановились на светофоре у Франклина, ожидая позади дюжины других машин.
  «Мир возможностей, никаких доказательств», — сказал он. «Перевод: ад».
  Его карман наполнился музыкой, мобильный телефон начал пищать в бешеном темпе, играя скрипичную музыку.
  Он выудил его. «Стерджис».
  — Лейтенант, это Валь Де Баррес.
  «Привет, как дела?»
  «Я уверен, что вы заняты, не хочу вас беспокоить. Но если у вас появится время в ближайшем будущем, может, мы могли бы пообщаться?»
  «О чем, мэм?»
  «Я бы предпочел обсудить это лично».
  «Хорошо. Я буду там минут через двадцать».
  «Прямо сейчас?» — спросила она.
  «Если это не проблема».
  «Думаю. Конечно, почему бы и нет. Но давай не будем делать этого дома. Я бы предпочел встретиться с тобой на дороге, где это произошло».
  Майло сказал: «Как я уже говорил, мы не уверены, где это».
  «Тогда примерное место. Если это не проблема».
  «Вовсе нет, мы вас заберем».
  «Нет необходимости», — сказала она. «Позвони или напиши сообщение, когда приедешь, и я приеду. На чем ты едешь?»
  «Зеленый Chevy Impala».
  «Ну ладно. Надеюсь, я поступаю правильно».
   Щелкните.
  Загорелся зеленый свет. Майло сказал: «Могу ли я осмелиться надеяться?»
  «Максин говорит, что без оптимизма нет ничего».
  «Максин — умная женщина, так что на данный момент я соглашусь с этим».
  «Мой оптимизм не в счет?»
  «Вы предвзяты», — сказал он. «Вам не все равно».
   ГЛАВА
  25
  Он поехал по Франклин-стрит на запад до Ла-Бреа, продолжил путь по Голливудскому бульвару, проезжая мимо элегантных старинных многоквартирных домов и новых прямоугольников, которые составляли скудную жилую часть бульвара.
  Поворот направо на Лорел вознаградил нас затором из-за неработающих рабочих бригад, а затем мы медленно поднялись до Малхолланда и повернули направо, обеспечив себе изоляцию и ясность.
  Он подъехал к месту, которое угадал Дю Галовей, повернул влево и припарковался, а мы вышли из машины.
  Интересное небо, западная половина — прозрачно-голубая, настолько насыщенная пигментом, что граничит с алым, восточная часть — миражоподобная масса дымчатых облаков. Вероятно, половину работы сделали океанские течения. Разделение было почти искусственным.
  Под всем этим Долина представляла собой огромную печатную плату коричневого, белого и бежевого цветов с точками кораллово-красного цвета там, где черепичные крыши прорастали, словно споры.
  Майло позвонил в Валь-де-Баррес.
  Она сказала: «Уже иду».
  —
  Через несколько минут с востока появился белый внедорожник Mazda CX, медленно катившийся по дороге. Валь Де Баррес остановилась в пяти ярдах от того места, где мы стояли, высунула руку из окна водителя, чтобы помахать, и остановилась за немаркированным автомобилем.
   Майло пошла открывать дверь. Она пришла первой, улыбнулась и сказала:
  «Спасибо», — он помедлил мгновение, прежде чем последовать за нами к краю обрыва.
  Солнцезащитные очки закрывали ей глаза. На ней было еще одно бесформенное платье, без узора, просто зеленый хлопок, темного оттенка, чуть граничащего с черным, с карманами ниже талии и оборчатыми рукавами. Голубая часть неба излучала солнечный свет, и он подчеркивал седые пряди в ее темных волосах, усиливая их, заставляя светиться, как электрическая нить.
  Она сказала: «Значит, это недалеко от того места, где это произошло».
  «Лучшее предположение», — сказал Майло.
  «Я, наверное, проезжал здесь — сколько, десять тысяч раз? Понятия не имею, что когда-либо случалось что-то настолько ужасное. У нас были и другие инциденты. Машины и мотоциклы проезжали, в основном дети мчались в темноте. Ночью это сложная дорога, если вы не знаете, куда едете. Это случилось ночью?»
  "Вероятно."
  «Но вы говорите, что это не могло быть случайностью».
  «Определенно нет. Что у вас на уме, мисс Де Баррес?»
  «Ваш визит, — сказала она. — Я никак не могу выкинуть это из головы. Тот факт, что с человеком, который жил с нами, случилось что-то настолько ужасное. Тот факт, что это была мать Элли Баркер. Она казалась таким милым человеком. Я не могу не думать, что Судьба свела нас вместе».
  Она повернулась и встала к нам лицом. В процессе она сдвинулась на несколько дюймов ближе к краю. Майло увел ее прочь.
  Она сказала: «О, боже мой, спасибо». Зонтики были сняты. Ее глаза были мягкими, ищущими.
  «Зачем я тебе позвонил? Потому что как я могу игнорировать реальность? Как я могу игнорировать тот факт, что этот человек — Дороти — мог знать моего отца?
  Когда ты появился, я онемел. А потом это стало сейсмическим. Эмоционально говоря.
  Она потерла кончик носа. Отодвинулась от края, снова потерла, моргнула, согнула губы вовнутрь. «Я позвонила вам, лейтенант, потому что не могу исключить возможность того, что мой отец был замешан в чем-то ужасном».
   Глаза Майло на секунду вспыхнули, прежде чем снова стать детективно-бесстрастными. В момент удивления голубая половина неба окрасила его зеленые радужки в цвет морской волны.
  Он постучал себя по бедру и подождал. Валери Де Баррес посмотрела на меня. Я играл статую.
  Она сказала: «Мне это тяжело».
  Он сказал: «Не торопись».
  «Время не поможет... это слишком... Я не говорю, что у меня есть какие-то доказательства, это просто... это больше, чем чувство». Она облизнула губы. «Мы можем посидеть в моей машине?
  Я чувствую, что теряю равновесие».
  —
  Майло сел на переднее пассажирское сиденье, я сел сзади и подался вправо, чтобы как можно лучше рассмотреть профиль Вэла.
  Сжатые челюсти, губы снова сжимаются и разжимаются. Изящные руки сжимают руль.
  Она сказала: «Ладно, нет смысла откладывать. Ты помнишь, что я говорила тебе о том, как изменился Отец после смерти Матери».
  "Конечно."
  «Радикальные перемены», — сказала она. «Оглядываясь назад, я думаю, что он был в депрессии. Мне было десять, я не думала такими категориями. Я знала , что он изменился. Ходил на работу, как обычно, приходил домой и изо всех сил старался быть отцом, но на самом деле у него это не получалось. Он здоровался со мной символически, обнимал, заставлял себя разговаривать, а затем убегал в свою спальню или кабинет, закрывал дверь и оставался там. Билл и Тони оба были в школе, поэтому я много времени проводила одна. Иногда я думала, не сделала ли я что-то из этого. Строго говоря, я не была заброшена, он нанял пару нянь, чтобы они обо мне заботились, и с ними было все в порядке».
  Я сказал: «Не слишком-то это поддерживает».
  Она обернулась, удивленная. Как будто она забыла, что я здесь.
  «Нет, это не так, они были адекватны. По книге. Все это одиночество было прекрасно, вот тогда я действительно увлекся рисованием. Сидеть в своей комнате весь день —
  но это не обо мне. Это об Отце. По сути, он меня бросил».
   Она повернулась к Майло.
  «Через несколько месяцев начались другие перемены. Внезапно он начал выходить из дома по ночам, а утром, за завтраком, чаще всего за столом была женщина. Потом женщины, во множественном числе. Две или три, сидящие вокруг и грызущие тосты. Блондинки, ему всегда нравились блондинки. Моя мама была блондинкой. Она была англичанкой, светлокожей, голубоглазой. Мать Билла и Тони была американкой и тоже блондинкой. Так вот мы были утром: отец, блондинки и я».
  Майло сказал: «Это, должно быть, было неприятно».
  «Сначала. Я привыкла к этому». Болезненная улыбка. «Я хорошо привыкаю к вещам. Они были довольно милы со мной, я слышала много «О, какая прелесть». «Разве она не самая милая». Такого рода вещи. Мои няни не одобряли, они были старой закалки, одна была француженкой, другая — немкой. Они уводили меня, как только я доедала хлопья. Иногда отец брал блондинок с собой или оставлял их, и к полудню они уходили.
  Потом это начало меняться, и они оставались там несколько дней. Потом недель».
  Она погладила волосы. «Самые большие изменения были те, которые отец сделал с собой. У него были такие милые маленькие усики. Как Дэвид Нивен — вы знаете Дэвида Нивена».
  Майло сказал: « Розовая пантера ».
  «Конечно, есть и это. Также прекрасные, ранние фильмы, такие как «Здравствуй, грусть» —
  Я немного антиквар. В любом случае, усы отца всегда меня забавляли.
  Я щекотал его под носом, и он был добродушен и делал вид, что чихает, и мне это нравилось. Потом он внезапно перестал бриться и стал весь седой, а затем в один прекрасный день он подстриг все волосы и появился с довольно сатанинской бородкой. Черной. Как и его волосы, он начал красить все. Его одежда тоже изменилась. Он всегда был консервативен. Костюмы на работу, блейзеры по выходным, рубашка и галстук на ужин. Теперь он носил яркие — ладно, безвкусные — шелковые рубашки с рукавами-пиратами, плюс узкие расклешенные брюки, которые были слишком молоды для него, и лакированные туфли на больших каблуках сумасшедших цветов.
  Она вздрогнула. «Я думала, что это нелепо, но, конечно, я никогда ничего не скажу. Я замечала, как няни поднимают брови, но они знали,
   лучше, чем оскорблять босса. А блондинки были вокруг него. Тони то, Тони то, ты такой крутой и не видишь.
  Я ответил: «Пытаюсь быть молодым и модным».
  «Слишком старался. Мне это показалось грустным. И сбивающим с толку. Принять карикатуру на моего отца. Но ему, должно быть, нравилось внимание, потому что он годами придерживался этого взгляда. На протяжении всей моей юности, когда ты с чем-то достаточно долго, ты привыкаешь к этому, и я привык. Мир, казалось, становился обыденным, так или иначе, так что это было не так. И в конце концов он смягчился
  — более стильная повседневная одежда. Но волосы и борода остались черными».
  Ее костяшки пальцев побелели вокруг руля. «Я была тихим, послушным ребенком, но когда я стала старше — в двенадцать, тринадцать лет — я обнаружила, что рисую тайком карикатуры на него и блондинок. Сочиняя подлые подписи. Затем я немедленно рвала их и выбрасывала в мусор. Так продолжалось до тех пор, пока мне не исполнилось четырнадцать, пятнадцать лет. Вот тогда его здоровье начало сдавать. Сначала были проблемы с сердцем, потом артрит, он стал сгорбленным и двигался медленнее.
  В основном, процесс старения, возможно, ускоренный быстрой жизнью. Затем, когда мне было двадцать один год — сразу после моего двадцать первого дня рождения, у него обнаружили рак. Сначала простату, которую, как говорили, можно вылечить, ему сделали операцию и, как предполагалось, вылечили. Но он уже не был прежним — вялый, набрал вес. Больше никаких блондинок, я предполагаю, что это повлияло на его мужественность. Затем, когда мне было двадцать три, у него появился рак желудка, который нельзя было вылечить. Вот тогда все стало ужасно. Боль, угасание».
  Я сказала: «Вы молодая женщина, и вам придется с этим справляться».
  «Я только что закончила колледж и жила дома». Она снова повозилась со своими волосами, крутя их, дергая. «Я никуда не уходила, просто обратилась внутрь себя, нашла свое собственное пространство — внутреннее пространство. Вот тогда мои истории и мое искусство взлетели — не то чтобы я не променяла все это на выздоровление отца.
  Но он этого не сделал. И это подтолкнуло меня к творчеству — мне нужно было найти какой-то выход».
  "Конечно."
  «Я правда так думала», — сказала она. «К тому времени, как мне исполнилось двадцать четыре, он был уже неизлечимо болен... Ты не против, если мы выйдем наружу? Я чувствую себя немного замкнутой».
   —
  Мы вышли из Мазды и пошли к задней части безымянного. Валери Де Баррес, побледневшая на несколько оттенков, делала вид, что изучает раздвоенное небо. Майло и я изучали ее. Он снова принялся барабанить по бедру.
  Ее ноздри раздувались, когда она вдыхала и громко выдыхала воздух. Звук слился с нежным толчком деревьев от короткого порыва теплого ветерка.
  Она сказала: «Он был на смертном одре, врачи и медсестры приходили и давали ему морфин. Мои братья прилетели на прошлой неделе, думая, что это конец. Когда это оказалось не так, они вернулись в Чикаго. Я помню, как подумала: «Отец снова их разочаровал».
  Я спросил: «Твои братья думали, что он их подведет?»
  «О, да. Вся эта история с блондинкой глубоко их оскорбила. Какое бы уважение они к нему ни испытывали, оно исчезло. Но по иронии судьбы Билл начал подражать отцу. Или, по крайней мере, мне так кажется».
  Майло спросил: «У него был собственный гарем?»
  «Нет, нет», — рассмеялась она. «Он просто действительно начал бегать за женщинами. Он был женат и разводился четыре раза, я не могу сказать, сколько у него было подружек. Но это не имеет значения. Да, они ненавидели отца, но я не ненавидела — я твердо верю, что говорю это честно».
  Ее руки были сложены на груди. Словно понимая, что это подразумевает оборонительную позицию, она быстро их опустила, расправила плечи и выпрямилась.
  Мученик принимает жертву.
  «Итак», — сказала она. «Сцена смерти. Сегодня воскресенье, няни в церкви. Врачей нет, только одна из медсестер, которых присылает хоспис, но ее нет в его комнате, это огромный дом, кто знает, где она? Я спала в прихожей рядом с его спальней, желая быть рядом на случай, если он будет нуждаться во мне. Я поставила свой чертежный стол, так что это было не навязчиво. Не было смысла оставаться у его постели, большую часть времени он то приходил в сознание, то терял его. А когда он пришел в сознание, то просто стонал от боли. Он был весь в коже и костях... так что... я просто не могла смотреть на это весь день. И вот я в соседней комнате, рисую, и я слышу, как он хрипло кричит мое имя, и я вбегаю. Он не стонал, но я могла сказать по его лицу, что он испытывает сильную боль. Я сказала: «Давай я принесу тебе немного
   медицина. Он покачал головой. Яростно. Я не был уверен, что это значит —
  какая-то агония более высокого уровня или он не хотел никакого морфия? Я собирался позвать медсестру, когда он издал этот другой — этот хриплый звук, почти животный, и начал махать рукой, которая, как я думал, была слишком слаба, чтобы даже пошевелиться. Подзывая меня. Я сел на край его кровати и взял его другую руку. Она была такой хрупкой и холодной... он дышал поверхностно, я думаю, вот оно, я действительно увижу это . Ужасно. Затем он внезапно приподнялся и приблизил свои губы к моему уху, освободил свою руку и сжал ее вокруг моей руки.
  Она коснулась своего правого бицепса. «Я имею в виду, зажал. Я была поражена, насколько сильной была его хватка, его ногти фактически впивались в мою руку, но, конечно, я ничего не сказала. Он несколько раз вздохнул, а затем, ясно как день, он произнес первые слова, которые произнес за неделю».
  Она отошла от нас, остановилась в опасной близости от края, замерла на мгновение и вернулась.
  «Вот что он сказал: «Приведи дьявола в свой дом, ты — ученик дьявола».
  Майло что-то нацарапал в своем блокноте.
  Вал Дес Баррес покачала головой. «Что ты на это скажешь? Я думала, что он бредит, но его глаза внезапно прояснились и, казалось, были полны намерений. Пытался общаться. Я сказала что-то бессмысленное и невнятное, и это его очень расстроило. Он фактически переместил то, что осталось от его тела, в полное, вертикальное положение, продолжал сжимать мою руку и махал другой рукой в воздухе. Затем он повторил это. Громче. Почти как евангельский проповедник».
  Майло прочитал: «Приведи дьявола в свой дом, ты — ученик дьявола».
  «Слово в слово, лейтенант. Это не то, что забывается. Я убедил себя, что это бред, засунул весь инцидент в затылок, почему бы и нет? Но теперь, когда вы рассказали мне о матери Элли, я не могу не задаться вопросом. Он говорил о чем-то, что действительно произошло?»
  Она снова отвернулась от нас. «Он сам сделал что-то плохое?»
  Мы с Майло ничего не сказали.
  Валь Де Баррес сказал: «А потом, в одиннадцать тридцать четыре вечера, он умер».
   Мы позволили тишине длиться, нарушаемой лишь ветерком и слабым, за много миль, гулом дорожного движения, доносящимся из-под сети внизу.
  «Вот и все», — сказала она. «Вот и все».
  Майло сказал: «Мы очень ценим, что вы рассказали нам такую сложную вещь».
  «Это что-то значит? Исходя из того, что вы знаете?»
  «Нет, мэм. И человек на смертном одре…»
  «Кто знает, что делают клетки мозга, я понимаю. Это то, что я продолжаю говорить себе. Надеюсь, это правда».
  Она подошла к Майло. «Мне нужно было выговориться. Вы так добры, лейтенант». Она взяла его руку, коротко сжала ее и неохотно отпустила.
  Я сделал ставку на его первый комментарий, когда мы остались одни: « Моя неделя для мистера...»
   Популярно. Если бы они только знали.
  Он сказал: «У нас нет доказательств того, что ваш отец совершил что-то преступное, но сможете ли вы ответить на сложный вопрос?»
  "Конечно."
  «Вы когда-нибудь были свидетелем того, как ваш отец наносил вред блондинкам?»
  "Никогда."
  Я сказал: «Когда машина вылетела на обочину дороги, вы этого не заметили».
  «Я не был».
  Майло сказал: «Никакие следователи никогда не появлялись у вас дома».
  «Я никогда этого не видела. И я уверена, что если бы это произошло, няни бы меня от этого оградили».
  Она улыбнулась. «Такова была моя жизнь, беспомощный занудный ребенок, отгороженный от реальности. Думаю, поэтому я никогда не уходил».
  Я сказал: «Большинство блондинок были к тебе любезны».
  «Когда был контакт», — сказала она. «Когда они начали торчать там подолгу, ходить к бассейну и теннисному корту и обратно в бикини и откровенных нарядах, это меня смутило. Опять же, няни торопили меня, но им это было не нужно. Я думала, что это отвратительно — все эти тряски. Но самое смешное, что я была в таком отрицании, что никогда сознательно не ассоциировала Отца с этим. То есть, вот чего он хочет. Довольно глупо, да? Я
  Думаю, мне нужно было увидеть его в лучшем возможном образе. Даже с этой нелепой бородой и в этой одежде».
  Я спросил: «А няни были еще и репетиторами?»
  «Я обучалась на дому? О, нет. Я ходила в Evangeline — женскую академию за холмом в Студио-Сити. Ее больше нет, десятилетия назад меня поглотили Hollyhock и Bel Air Prep».
  «То есть, большую часть дня вас не было дома».
  «Я что-то пропустил? Это, конечно, возможно. Все, что я могу вам сказать, это то, что я никогда не был свидетелем чего-либо жестокого или даже конфликтного. Как раз наоборот. Отец, казалось, был счастливее, чем когда-либо, но это было тревожное счастье для меня. Как будто он слишком сильно подталкивал себя, чтобы быть другим. Когда я стал старше и узнал, что происходит в мире, я начал задаваться вопросом, не было ли это счастье подкреплено. Если вы понимаете, о чем я».
  Я сказал: «Наркотики».
  «Или алкоголь. Или и то, и другое. Он мог выглядеть сумасшедшим, а его улыбки могли стать... лучшее слово — нелепыми. Как будто его на самом деле не было. Я говорил об этом со своими братьями, и они смеялись надо мной и говорили: «Что ты думаешь? Он, наверное, обкурился до чертиков». Но я не видел никаких доказательств этого из первых уст. Никаких косяков или таблеток, валяющихся вокруг, и уж точно никаких игл или чего-то действительно отвратительного.
  Там пили. Пиво, вино, коктейли. Но все это делали. В наших учебниках по домоводству в Эванджелине были изображены хорошо одетые семьи, сидящие вокруг, а родители кормили детей из бокалов с мартини».
  Майло сказал: «Клан, который пьёт вместе, вместе и шутит».
  Вал Де Баррес, все еще стоявший рядом с ним, снова взял его за руку. «Вы остроумный человек, лейтенант Стерджис. Вы сделали этот опыт терпимым».
  Затем она на цыпочках встала, как будто собираясь поцеловать его, но передумала и снова надела туфли на плоской подошве.
  Двое краснеют.
  Я изменил свою ставку. Первоначальный комментарий будет Моя неделя для г-на.
   Ромео. Если бы они только знали.
  Он выждал некоторое время и спросил, хочет ли она еще что-нибудь сказать.
   «Просто я надеюсь, что ты узнаешь, что случилось с матерью Элли. Неважно, к чему это приведет».
  «Вы смелая женщина».
  «Это мило, но я так не думаю», — сказала она. «Если бы я была смелее, я бы выходила чаще».
   ГЛАВА
  26
  Мы смотрели, как она уезжает со скоростью двадцать миль в час.
  Майло погрозил пальцем. «Не говори этого».
  "Что?"
  «Мой новообретенный животный магнетизм».
  Я сказал: «Если бы они только знали».
  «Эй, не отмахивайся от этого тоже». Он похлопал меня по спине. «Может быть, за все время, что я с тобой тусуюсь, что-то и стерлось».
  Мы вернулись в машину. Он сдал назад на Малхолланд и направился на запад.
  «Впуская дьявола. Думаешь, он говорил о себе или об одной из своих женщин, ставших роковыми с Арлетт и Дороти?»
  Я сказал: «Смерть Арлетт открыла для Де Барреса совершенно новый мир.
  У него не было мотива прореживать гарем, но у ревнивого конкурента он был бы».
  «Пара блондинок катаются в Кадиллаке, одна возвращается».
  «И даже если бы Де Баррес не сыграл никакой роли в смерти Дороти, он мог бы это понять. Или ему бы об этом рассказали. В любом случае, это сидело в его мозгу десятилетиями. Потом у него был рак простаты. Если бы это повлияло на его сексуальное влечение, это могло бы показаться суровым правосудием. Вскоре после этого у него заболел желудок, и он неизлечимо заболел. На смертном одре, когда нейроны были в смятении, он выпалил завуалированное признание».
  «Имеет смысл. Теперь попробуй доказать».
  Когда мы добрались до Лорел Каньона, я сказал: «Такой человек, как Фем, не может себе представить, чтобы она просто ушла с пустыми руками».
  «Она шантажировала Де Барреса?»
   «Или просто стащили безделушки из особняка и скрылись. Это огромное место, и если бы владелец не обращал внимания, это могло бы быть не так уж и сложно».
  «Правда», — сказал он. «Когда я начинал, у меня было дело о краже со взломом.
  Холмби Хиллс, экономка постепенно воровала дизайнерские платья и меха. Жертве потребовалось пятнадцать месяцев, чтобы обнаружить это, и к тому времени горничная уже ушла.”
  Он позвонил Петре, получил голосовое сообщение, попросил ее посмотреть, не найдет ли она жалоб на кражи со взломом в резиденции Де Барреса между двадцатью пятью и сорока годами назад. Отключившись, он спел припев из песни Тома Петти «The Waiting» рокочущим басом. Его голос неплох, когда он сосредоточен.
  Я сказал: «Может быть, есть короткий путь. Дай мне номер Вэла».
  —
  Раздался мужской голос, мягкий, с латинскими интонациями. «Резиденция Де Баррес».
  «Сабино? Это один из мужчин, который только что встречался с мисс Де Баррес.
  Могу я поговорить с ней секунду?
  «Она рисует, сэр».
  «Всего на минутку».
  "Я не знаю."
  «Это важно», — сказал я. «Полицейское дело».
  «Подождите, сэр».
  Через несколько мгновений Вэл вышел на связь: «Привет, лейтенант».
  «Это Алекс», — сказал я. «Он ведет машину, не отвлекаясь».
  «О, конечно. Что я могу для вас сделать?»
  «Мы хотели бы узнать, был ли ваш дом ограблен, когда ваш отец был жив».
  Простой вопрос, на который можно ответить «да» или «нет».
  Она сказала: «Я не уверена».
  «Ты был слишком мал, чтобы помнить?»
  «Нет, я хорошо помню. Отец действительно думал, что что-то случилось, он был очень расстроен. Но, насколько мне известно, он так и не позвонил в полицию, и проблема сошла на нет».
   «Когда это произошло?»
  «Не так уж и долго после твоего убийства — может, через месяц или около того? Возможно, через два, точно не могу сказать. Я знаю, что был молод».
  «Сколько времени потребовалось, чтобы проблема исчезла?»
  «Всего лишь день», — сказала она. «Однажды ночью я услышала, как он ругается, почти рычит, пошла в его спальню и увидела, как он роется в ящиках, разбрасывая вещи повсюду. Он был не похож на него, он был чрезвычайно дотошным. Я спросила, что происходит, и он сказал, что кто-то воспользовался им. Я спросила, как. Он сказал: «Седьмая заповедь, дорогая», а затем стиснул зубы. Я спросила, кто, но он просто покачал головой. На следующее утро он сказал мне, что был неправ, просто забудь об этом».
  «Чего, по его мнению, не хватало?»
  «Если он рылся в ящиках, то, скорее всего, это были его драгоценности. Он действительно увлекся толстыми золотыми цепями, у него были коробки с ними из бутиков Беверли-Хиллз. Кольца тоже — бриллианты и рубиновые кольца на мизинец. После того, как это случилось, он немного отошел от безвкусицы. Но он так и не отказался от нее. Почему лейтенант спрашивает?»
  Майло сказал: «Просто пытаюсь быть доскональным».
  Еще одно отсутствие объяснения.
  Вал Де Баррес сказал: «О, привет. Конечно, быть доскональным — это единственный способ. Кстати, наша беседа была полезной. По какой-то причине я чувствую себя легче».
  «Это здорово», — сказал он.
  Они с Майло попрощались, и я повесил трубку.
  Он сказал: «Время подходящее. Фем избавляется от Дороти, остается рядом, наконец понимает, что поймать босса — безнадежное дело, и получает некоторую боевую плату».
  «Если Де Баррес был замешан в смерти Арлетт, он не мог просто так заявить о взломе, совершенном его сообщником».
  «Впусти дьявола...» Он снова набрал Петру. «Забудь о предыдущей просьбе, малыш. Если все это покажется странным, позвони мне, и я тебе все объясню». Мне: «Что теперь?»
   Я сказал: «Единственное, что приходит мне в голову, — это попытаться опознать и найти Фему.
  Может быть, начать с двух блондинок на фотографии Азалии и посмотреть, к чему это приведет».
  «Выложить снимок в социальные сети?»
  «Или начните по-старому — найдите того, кто помнит клуб».
  "Предложения?"
  «Конечно», — сказал я. «Держи его поближе к дому».
  —
  Он поехал по Фонтану до Ла-Сьенеги, продолжил путь на юг до Третьей улицы и постоянно растущего мегалита, который представляет собой больницу Cedars-Sinai. Легко скользя, словно двигаясь по хорошо проторенной дороге, он продолжил путь до аварийной высадки и припарковался в зоне No Parking. Подошел парковщик.
  «Ключи в замке зажигания, Армандо».
  «Привет, лейтенант. Доктор Сильверман здесь».
  "Большой."
  «Эм, извините, я должен спросить вас, как долго. Они как бы ограничивают несущественные вещи».
  «Это необходимо, Армандо. Дело об убийстве». Майло сунул ему пятерку.
  «О, — сказал камердинер. — Конечно, что бы вам ни понадобилось, я о вас позабочусь».
  —
  В зале ожидания отделения неотложной помощи царила обычная едкая смесь тревоги, смирения и человеческих выделений. Лица из Диккенса. Никто из ожидающих не выглядел в непосредственной опасности, но никогда не знаешь наверняка.
  Медсестра из отделения триажа сказала: «Привет, Майло. Тебе повезло, он только что перенес операцию».
  «Надеюсь, его пациенту повезет».
  Она рассмеялась. «Да, она такая. Зашита, как футбольный мяч, но ничего серьезного».
  Мы продолжили путь.
  Я сказал: «Все относительно».
   —
  Рик сидел на твердом как камень коричневом диване в кабинете врача, одетый в свежий медицинский халат и длинный белый халат, и пил из бутылки воду «Фиджи».
  Он широкоплечий и с каменной челюстью, с огромными, ловкими руками, морщинистым, угловатым лицом, туго завитыми седыми волосами и соответствующими усами-щеточками. Такая отточенная внешность, которая раньше приносила актерам главные роли, пока нормы не изменились на юношеские и андрогинные.
  Его настроение по умолчанию мрачное. Когда он увидел Майло, он удивленно поднял брови, полуулыбнулся и обнял его.
  «Привет, Алекс». Крепкое рукопожатие для меня. «Это бизнес, да? Я возьму то, что смогу получить».
  Майло сказал: «Я зашёл спросить об ужине. Петух в вине или несвежая пицца?»
  «Ха. Что случилось, Большой Парень?»
  «Помнишь то место, о котором ты мне рассказывал, «Азалия»?»
  «Такки-Махал? Это связано с твоим невозможным?»
  «Ага. Взгляните на это, может, это вам что-нибудь скажет», — передаю снимок Антона Де Барреса и троицы блондинок.
  Рик сказал: «Парень постарше, куча милашек. Именно то, что я видел, когда был там... эти обои. Тьфу. В реальной жизни они выглядели еще хуже... кто эти люди?»
  «Тот, что слева, — моя жертва, и это тот богатый парень, с которым она жила.
  Меня интересуют именно эти двое».
  «Они выглядят как-то... обычно. Как я уже говорил, я проскочил мимо всего этого». Еще одна почти улыбка. «Он сказал тебе, как они называют комнату наверху, Алекс? Лавандовое логово».
  Я сказал: «Тонко».
  «Времена были не изящными». Майло: «Они подозреваемые?»
  «Более вероятные потенциальные источники. Можете ли вы назвать кого-нибудь, кто хорошо знает это место?»
  «Только один».
  "ВОЗ?"
  «Мистер Х.»
   «Он? Я думал, он парень сверху».
  «Когда мы вошли, все его приветствовали, так что он, вероятно, ходил кругами».
  «Он все еще здесь?»
  «Не знаю, но не слышал обратного».
  «Думаете, он будет сотрудничать?»
  «Этого я не могу сказать. Но ему нравилось внимание, так что это можно было использовать».
  «С тех пор вы его не видели?»
  «На самом деле», — сказал Рик, — «пару лет назад его дочь привезла его сюда с болями в груди. Оказалось, что это было несварение желудка. Я не думал, что он меня узнает, но он узнал».
  «От старшей школы до настоящего времени?»
  «Вы говорите, что я изменился? Да, это было удивительно».
  «Возможно, он следил за тобой».
  «Я сомневаюсь, но какова бы ни была причина, он отнесся к этому очень мило. И стал более уверенным. Он сказал мне, что совершил каминг-аут некоторое время назад, и его дети его поддержали».
  «И он в ответ их поддерживает?» — Майло потер большой и указательный пальцы.
  «Циник. Возможно, ты прав, но я видел, что дочь его обожала».
  Он указал на один из нескольких компьютеров, стоящих у противоположной стены.
  «Его записи там. Может быть. Ему, должно быть, лет восемьдесят с небольшим».
  Он вскочил, подошел к терминалу, набрал. «Все еще числится активным пациентом, так что если он умер, то не здесь. Вы можете проверить у коронера, или я могу просто позвонить ему за вас».
  «Последнее было бы здорово, Ричард».
  Рик похлопал себя по щеке. «Величие — вот к чему я стремлюсь».
  —
  Харлоу Хантер Гессе был жив и здоров и по-прежнему проживал в квартале 900 по улице Норт-Роксбери-Драйв в Беверли-Хиллз.
   Он взял свой собственный телефон, рявкнув «Да?» достаточно громко, чтобы звук разнесся по всей комнате. Рик представился, затем много слушал. Взбивая воздух одной рукой, пока монолог продолжался. Мы были слишком далеко, чтобы слышать содержание, но темп и тон были турбонаддувными.
  Наконец, вмешался Рик. «Нексиум — правильный выбор, мистер Х… он очень квалифицированный гастроэнтеролог… Я знаю, мы на самом деле были на одном курсе в медицинской школе… этого я вам сказать не могу, но о нем определенно хорошо отзывались…
  Вот так, мистер Х., вы в надежных руках. Могу я задать вам вопрос? Это для моего друга... нет, ничего общего с инвестициями, он пытается узнать больше об Азалии... да, мы были там... да, я знаю... так ли это?
  Рад, что вы купили его по хорошей цене... в любом случае, если... нет, он не писатель, он полицейский детектив.
  Напрягся, когда он это сказал. Затем одна из самых широких улыбок, которые я когда-либо видел на лице Рика, плавно расплылась. «Это здорово, мистер Х. Его зовут Майло Стерджис. Лейтенант Стерджис. Какое время ему лучше всего позвонить... правда?
  Подождите, я проверю.
  Вытянув телефон на расстояние вытянутой руки, он прошептал: «Ты можешь пойти туда сейчас?»
  Майло спросил: «Какой адрес?»
  Когда мы подошли к двери, я спросил: «Хорошая цена? Он купил здание?»
  Рик сказал: «Просто диско-шар».
  —
  Адрес соответствовал традиционному дому из булыжника и штукатурки с несколькими фронтонами на участке двойной ширины в одном квартале к северу от Сансет.
  Его Высочество Гессе встретил нас у двери, одетый в бордовый велюровый комбинезон и красные мокасины. Четыре служанки в черной кружевной униформе жужжали вокруг него, словно пчелы, обезумевшие от феромонов.
  Майло представился.
  «Лейтенант и другой коп, рад вас видеть, я Хек».
  Обладающий ясными глазами и хриплым голосом, выглядящий на все свои восемьдесят семь лет, Хек Гессе был среднего роста, несмотря на сутулую спину, что означало, что когда-то он
   был высоким. Несмотря на это, он производил впечатление гнома, с небольшим круглым лицом, озорным и неизбежно похожим на шимпанзе под сухой шевелюрой рыжих волос.
  Четыре служанки выстроились за ним в линию, свита, ожидающая знатных особ. Когда Мило и я вошли, они сделали реверанс.
  Гессе сказал: «Приготовьте себе закуски, дамы. Развлекайтесь, жизнь коротка».
  Коллективно поблагодарив, Хек, они разошлись.
  «Проходите, джентльмены».
  Он шел впереди нас, шаркая подошвами по твердой древесине, сохраняя хороший темп, несмотря на сгорбленную спину и негнущиеся ноги. Мы прошли несколько огромных, заполненных искусством пространств, каждое из которых могло бы быть гостиной. Так во многих больших домах, которые я видел. Настроены на масштабный поток развлечений, а не на семейную жизнь.
  Библиотека была сзади, любой вид наружу был закрыт розовыми дамасскими шторами. Хрустальная люстра заменяла солнце.
  Диско-шар диаметром три фута, инкрустированный зеркальными квадратами, стоял на специально изготовленной подставке из люцита, освещенный прожекторами.
  За исключением яркой сферы, комната была традиционной. Достаточно просторной для трех комплектов стеганых кожаных кресел. Четыре стены стеллажей из протравленной сосны были забиты томами. Не показными вещами в кожаных переплетах; такими книгами, которые люди действительно читают.
  Его Высочество Гессе выбрал центральную зону для сидения: два клубных кресла и кушетка для двоих, расставленные вокруг стеклянного стола. На столе стоял медный пластиковый кувшин, украденный из трущоб IHOP, рядом с тремя фарфоровыми чашками с позолоченными краями на блюдцах.
  Он сел на диван, медленно опускаясь и задерживаясь, чтобы скрестить ноги.
  «Извините за скрип», — сказал он. «Кофе?»
  Майло сказал: «Спасибо, сэр».
  «Ты наливаешь, у меня плечо болит».
  Майло наполовину наполнил три чашки. Гессе сказал: «У тебя есть изящество для такого крепкого парня. Приятно познакомиться. Я уверен, что доктор Рик тебе это говорил. Моя сильная сторона — финансы, но я также участвовал в некоторых постановках для малого экрана, включая полицейские шоу».
   Он выпалил несколько названий, большинство из которых забылись или не запомнились, а также продолжительную драму, которая могла бы принести ему несколько особняков.
  «Вы выглядите как настоящий, лейтенант. А вы, с другой стороны, именно такие, как нравятся директорам по кастингу. Вы двое были бы отличной парой. Кто-нибудь из вас когда-нибудь работал ассистентом?»
  Майло спросил: «Помощник преподавателя?»
  «Техническое консультирование», — сказал Гессе. «Потрясающие деньги, даже с учетом ужесточения. Это своего рода статья расходов, которая проходит через бюджетный процесс, потому что по сравнению со всеми тратами это копейки».
  «Я буду иметь это в виду, сэр».
  «Я бы не советовал вам обоим пробиваться в одиночку, слишком много конкуренции, слишком много хлопот. Но как пара вы получаете что-то другое. Синергия. Они могли бы использовать вашу остроумную реплику, а также ваш опыт. Кто знает, может, вы заработаете реалити-шоу или что-то в этом роде.
  Хотя, наверное, сначала вам придется выйти на пенсию. Хотите несколько телефонных номеров?
  «Конечно, спасибо», — сказал Майло. «Прежде чем это произойдет, мы могли бы поговорить о том, почему мы здесь?»
  «Перейдем к сути», — сказал Хек Гессе. «Мне нравится твой стиль. Пошли».
  Майло передал фотографию через стол. «Мы пытаемся идентифицировать этих людей».
  Гессе сказал: «Мне нужны мои очки — вон там, возле отдела искусств».
  Указывая на книжный шкаф, заполненный огромными корешками. От Ренессанса до Баскии.
  Майло достал пару очков в лаймово-зеленой оправе и передал их. Даже с помощью Гессе прищурился.
  Он начал с левой стороны, как это делают большинство читателей английского языка. «Эта», — постукивая по изображению Дороти, — «я ее не знаю, но у меня может быть смутное воспоминание, что я ее там видел, это вам не поможет... парень, которого я видел много раз. Какой-то ученый? Доктор?»
  Майло сказал: «Инженер».
  «Так ты его знаешь», — сказал Гессе. «Так зачем же ты пришел ко мне?»
  «Мы мало что о нем знаем».
   «Я тоже, кроме того, что я вам сказал. Инженеры — застегнутые на все пуговицы типы, у этого, вероятно, была вторая юность, он слишком старался быть хиппи. Шелковые рубашки от Battaglia, удачи с этим, весь секрет того, чтобы быть хиппи, заключался в том, чтобы притворяться бедным. Мои дочери попробовали. А потом они поняли, что быть бедным — это не пикник».
  Глаза Гессе переместились вправо. «Эту я не знаю... эту, пухленькую. Я почти уверен, что она пропала. Я прав?
  Это то, что вам нужно?
  Мы встали и изучили фотографию.
  Женщина слева от Де Барреса имела узкое лицо и скулы фотомодели. Женщина, которую Гессе назвал пухлой, была какой угодно, но не полной. Просто немного дополнительной подкладки на щеках.
  Скорее свежий, чем экзотический.
  Все относительно.
  Майло спросил: «Что еще ты знаешь о ней?»
  «Так что я прав». Гессе хлопнул себя по колену. «Приятно знать, что мозг все еще работает. Тем не менее, не спрашивайте меня об именах, я не мог удерживать имена дольше, чем я признаю. Что я помню, так это то, что однажды я был там с... другом. Менеджер поднимается наверх, выглядит расстроенным, и говорит нам, что внизу коп задает вопросы. Ничего, что могло бы нас касаться, пропала девушка, не могли бы мы, пожалуйста, спуститься вниз и поговорить с ними.
  Естественно, я не в восторге. Наверху было место, где можно было уединиться, выпить, послушать индийскую музыку Битлз, жасмин или что там в воздухе. Хотя к тому времени это место уже теряло популярность. Но они снизили членство, я люблю выгодные предложения... в любом случае... я расслабляюсь после тяжелого дня, алюминий только что сошел с ума, или, может быть, это была сырая руда... бокситы. Я в итоге сорвал куш, но какой день, он повредил мои артерии, хех. Но я спускаюсь вниз, потому что это коп, давайте будем проще. Он показывает мне фотографию этого».
  Постукивание. «Я говорю, что понятия не имею, он благодарит меня и уходит».
  Гессе откинулся назад. «Все это длилось две минуты, если не больше. Но все равно неприятный опыт. Это то, что мы помним, верно? Плохое и хорошее, все, что между ними, отправляется в ментальный мусорный бак.
  Плох был не сам мент, как таковой. Это был любой мент. Моя ситуация назад
  Тогда. Вы, ребята, даже когда не пытаетесь, вы становитесь обвинителями. Я понимаю.
  Ты видишь худшее в каждом. Но это не делает общение с тобой приятным».
  Он улыбнулся. «Не вы двое. Это весело . Может быть, сейчас вас лучше обучают человеческим отношениям, психологии, чему угодно».
  Майло сказал: «У нас есть несколько первоклассных психологов».
  «Ну, это хорошо. В любом случае, мне ее жаль, она выглядит как хорошая девушка
  — кукурузой вскормлена. А почему она была в «Азалии», мне не нужно вам рассказывать.
  «Пожалуйста, просветите нас, сэр».
  «Забудьте, сэр. Чёрт ». Велюровые ноги мучительно медленно скрещены . «Подумайте об этом: что значит Лос-Анджелес для всех во внешнем мире? Нью-Йорк, Китай, Россия, Индия, везде».
  «Кинобизнес».
  «Бинго. Как в том фильме, со Стивом Мартином — парень гениальный, играет на банджо. Симпатичная блондинка выходит из автобуса и говорит: «Куда мне пойти, чтобы стать звездой?» Уморительно, но недалеко от истины. Девушка с красивой внешностью, не слишком умная, она приходит сюда, оказывается нищей. А потом что? Тебе нужно, чтобы я все объяснил».
  «Проституция».
  «В буквальном или концептуальном смысле», — сказал Гессе. «Предпосылка та же: я могу продавать свою внешность, так почему бы и нет? В расцвете Azalea это была свободная любовь, так или иначе, так что на вашей стороне были социальные нормы. Даже при этом, женщины раздавали ее как сумасшедшие, существовала иерархия. Вам нужна хиппи-девушка с небритыми ногами, которая учится на докторскую степень, хорошо, но это не всем по вкусу. Волосатые ноги не пройдут через двери Azalea».
  Гессе усмехнулся. «Если только ты не парень, которому нравятся парни, и который думает, что медвежья тема — это то, что нужно». Он посмотрел на брюки Майло и подмигнул. «Так что, конечно, некоторые из бедняжек стали девушками по вызову. Или просто проституировали на улице, если пристрастились к тяжелым наркотикам. Но было и много двусмысленных ситуаций. Милашка едет домой к богатому парню, проводит там несколько дней, он дает ей денег, водит ее по магазинам, она проводит там еще несколько ночей, даже недель. Некоторые из них даже вышли замуж. Множество женщин, которые называют себя светскими львицами, начинали так».
   Он указал на бородку Де Барреса. «Он похож на какого-то мультяшного дьявола, не так ли? Не Адонис, это точно, но с тремя милашками, висящими на нем, его деньги заставляли его чувствовать себя великолепным. Он что-то делает с Corn-Fed?»
  «Никаких указаний на это».
  «И что потом?»
  «Это часть другого дела, черт. Сложного. Извините».
  «Нельзя спорить со сложным, сложное всегда побеждает». Гессе вернул фотографию. «Это все, что я могу вам сказать, давайте я дам вам номера телефонов для ТА».
  Майло сказал: «Вы помните, детектив, который спрашивал о ней, был из Лос-Анджелеса?
  или Беверли-Хиллз?»
  Качание головой. «Если он и сказал, то я этого не понял. Все, чего я хотел, это вернуться наверх. Я могу рассказать, как он выглядел, но все эти годы это тебе не поможет».
  «Все равно расскажи нам».
  «Причина, — сказал Гессе, — что я помню, заключается в чем-то во мне. Лица остаются здесь навсегда», — он постучал себя по лбу. «Одна из моих внучек изучает психологию, она сказала, что я супер-распознаю».
  Гордо улыбаясь.
  «Кроме того, это лицо не было обычным. Помните «Манстеров »?»
  "Конечно."
  «Парень, который играл Германа, Фред Гвинн. До этого он снимался в «Автомобиле 54», вы, вероятно, слишком молоды, чтобы помнить этот фильм. Уберите грим Франкенштейна с Германа Мюнстера и представьте его лицо».
  Я сказал: «Длинный, узкий».
  «С большими губами, опущенными глазами — как у уставшей лошади. Это не значит, что Гвинн не был великим актером. И умным, классным актером. Я познакомился с ним на мероприятии в Гарварде, он был Адамс Хаус, я был Кэботом. Он мог петь, рисовать, очень талантливый. Ограниченный своим размером и этим лицом, но все же он показал несколько отличных выступлений — в любом случае, появившийся полицейский был похож на Фреда. Не такой высокий, Фред должен был быть шесть футов пять дюймов, шесть дюймов, этот парень был, вероятно, шесть... два дюйма. Но он мог бы быть менее впечатляющим братом Гвинна. Если убрать усы».
   Комки размером с шарикоподшипник катались вверх и вниз по челюсти Майло, натягивая и отпуская кожу. Его руки напряглись.
  Хек Гессе сказал: «Не самая классная вещь, усы, но парни тогда это делали. Делали всякие тонзорные штуки — бакенбарды, это никогда никому не помогало эстетически. Я видел этого парня и был удивлен, что копы это разрешили».
  Он провел горизонтальную линию по верхней губе, обеими руками опустил ее под прямым углом к подбородку.
  Я сказал: «Фу Манчу».
  «Нет, Фу был тонким — вы видели фильм? Эта штука была геометрической.
  Как калитка для крокета. Темно-коричневая калитка. Это идеально описывает ситуацию: Фредди Гвинн с усами, как у калитки для крокета. Единственное, что я помню, так это то, что он носил дешевый костюм. Не могу сказать, какого цвета, потому что это не лицо, здесь остаются только лица.
  Майло спросил: «Когда это произошло?»
  Гессе вздрогнул. Его глаза затрепетали. «Не очень хорошо со временем... давно... тридцать пять лет? Больше?» Он поник.
  Я сказал: «С вашими навыками визуального распознавания вы бы знали, если бы увидели пропавшую женщину в клубе».
  Он оживился. «Я бы действительно хотел, но не сделал этого. Все, что я видел, это фото, которое мне показал коп. Она когда-нибудь была в Azalea? Коп приходил, так что я предполагаю, что да. Или, может быть, он просто выуживает информацию. Вы, ребята, так делаете, я знаю по работе с ТА».
  Быстрый взгляд искоса на диско-шар. «Вы должны иметь в виду, что тогда я всегда был наверху, шел прямо вверх, как будто в моем кейстере был зажженный фитиль. Что я, вероятно, и сделал, когда коп спросил кого-то другого».
  Громкий смех. «То был я тогда. Прятался от реальности.
  Сейчас мне комфортно. К сожалению, я еще и древний».
  —
  Майло поблагодарил его, отклонил предложение выпить еще кофе и «немного перекусить».
  Но мы задержались еще на несколько минут, выступая в роли терпеливых зрителей.
  для экскурсии Хека Гессе по библиотеке и краткого описания его любимых книг. («Оскар Уайльд, и не из-за этого. Гай был писателем-динамитом».) Затем крюк в одну из других неоднозначно функционирующих больших комнат, где он показал нам три Эмми. Все для незабываемых шоу.
  Когда мы уходили, четыре служанки разделились на две пары и встали по бокам от двери.
  Они стояли рядом, пока Гессе не спеша поворачивал ручку.
  «Мне нравится делать для себя как можно больше, пока я могу», — сказал он. «Кто знает, как долго это продлится».
  Я сказал: «Ты выглядишь в отличной форме».
  «Внешность обманчива».
   ГЛАВА
  27
  Гессе стоял в дверях, пока мы шли к безымянному. Прежде чем мы подошли к машине, он крикнул: «Я купил много таких в качестве реквизита. Потом мы отдали их каскадерам, им нравилось их гонять».
  Мы рассмеялись. Гессе просиял.
  Когда мы сели, Майло сказал: «Хорошее дело на сегодня».
  Шишки на его челюсти спали, но плечи были сжаты, а руки беспокойны. Он помчался на юг к Сансету.
  Я сказал: «Вы знаете пропавших без вести лиц D.»
  Остановившись недалеко от бульвара, он достал свой телефон, немного покрутил ленту и передал его мне.
  Фотография длиннолицего мужчины с седыми калитками, сделанная сотрудниками полиции Лос-Анджелеса. Сходство с Фредом Гвинном более чем мимолетное.
  Под изображением: П. Дж. Сигер, Детектив II.
  Я сказал: «До отдела убийств он работал в отделе пропавших без вести».
  «Я принимаю эту ставку. Ты думаешь, что я такой же?»
  «Сигер работал над пропавшей девушкой и связал ее с Де Барресом, но не смог продвинуться дальше. Спустя годы он работает в отделе убийств и получает дело об убийстве Дороти как нераскрытое дело с низким приоритетом. Он начал так же, как Гэлоуэй, с Кадиллака, и связал его с Де Барресом. Теперь он размышляет о нескольких убийствах в особняке, но прошло слишком много времени, чтобы добиться какого-либо прогресса».
  «Точно. Дороти ему подали как очень теплое пиво, как и Галоуэю. В случае Галоуэя, потому что он был новичком и его капитан его не любил. В случае Сигера, возможно, причиной была его репутация чернорабочего.
   В любом случае, если бы не результаты, начальство не дало бы ему много времени на раздумья».
  Я сказал: «А что, если оба дела застряли на Сигере, и после того, как он вышел на пенсию, он начал копать самостоятельно? Задавал неправильные вопросы неправильным людям и в итоге съехал с дороги на своем Харлее. Это могло бы объяснить временной разрыв между работой Дороти и его смертью».
  Он не торопился, обдумывая это. «Дай мне телефон обратно».
  Еще прокрутка, еще одна предустановка, переключение на динамик.
  «Привет, Дейрдра, это снова Майло Стерджис».
  Женщина сказала: «О, привет. Что случилось?»
  «Я знаю, вы сказали, что Фил не рассказывал о своих делах, но упоминал ли он когда-нибудь о каких-либо пропавших без вести в далеком прошлом?»
  «У него их было так много, Майло. Ты когда-нибудь их использовал?»
  "Никогда."
  «Фил ненавидел пропажи», — сказала Дейрдре Сигер. «Он сказал, что вы вкладываете в них так много времени, а большинство из них решаются сами собой. Он был рад перейти в отдел имущественных преступлений, а затем, когда его заявление в отдел убийств наконец одобрили, он прыгал от радости».
  «Поэтому никаких обсуждений конкретных случаев».
  «Нет, Фил дорожил нашим временем вместе. Лелеял меня и оберегал от плохих вещей. Я имею в виду, иногда он говорил, что у меня есть один раздражающий, куколка.
  Но это все. Как давно это 'далеко назад'?
  «Тридцать семь, восемь лет, может быть, сорок. Плюс-минус».
  «Это было сразу после того, как он снял форму и начал работать в Missings. Все, что я знаю с того времени, это то, что он работал много часов и приходил домой уставшим. Но моя стряпня оживила его. Особенно мои десерты».
  «Пропавшая без вести — молодая женщина, Дейрдре. Ей чуть за двадцать, она тусуется в Беверли-Хиллз».
  «Это не помогает», — сказала она. «А Беверли-Хиллз? Далеко за пределами юрисдикции Фила. То, что он назвал бы выше моего уровня оплаты».
  «Хорошо, спасибо, и извините за беспокойство».
  «О, это не проблема, Майло. У меня не такой уж плотный график».
  Телефон вернулся в карман.
   Я сказал: «Разочарование может как остановить вас, так и подтолкнуть вперед».
  «У Сигера каким-то образом в животе загорелся огонь?»
  «Свободен делать то, что хочет, никакого давления сверху? Может, ему скучно на пенсии?»
  «Хм… я никогда не испытывал давления, но это из-за моего магнетизма».
  "Без сомнения."
  Когда он потянулся к рычагу переключения передач, я сказал: «Может быть, Гэлоуэй помнит что-то из заметок Сигера».
  «Когда мы с ним говорили, мне так не показалось, но спросить не помешает».
  После двух гудков раздался сердечный голос Дю Галоуэя. «Майло. Привет, как дела? Прогресс, надеюсь? Ты заставил меня задуматься о деле».
  «Я бы хотел, Ду. Я звоню, чтобы спросить тебя кое о чем».
  «Конечно, стреляй».
  «Было ли в записях Сигера упоминание о пропаже в доме Де Барреса до убийства Дороти?»
  «Дес Баррес», — сказал Галоуэй. «Ты смотришь на ублюдка. Отлично».
  «Маленькие шажки», — сказал Майло.
  «Но извините, ничего подобного. Вы думаете, что этот ублюдок был серийным?
  Черт, это было бы нечто».
  «Что привлекло мое внимание в деле пропавших без вести, так это то, что Сигер занимался этим делом до того, как попал в отдел убийств».
  «Вы шутите», — сказал Галоуэй. «Он приобретает этот запах, не так ли? Жаль, что у меня не было времени, чтобы как следует поработать с ним».
  «Давление со стороны начальства».
  «Ядерное давление. Я новичок, никуда не денусь, жирный болван облажался в первом же месте, куда я обратился в убойный отдел и попал — зачем я вам это рассказываю, вы же знаете, что это за работа. Так кто же пропал?»
  «Все, что я знаю на данный момент, это то, что она тусуется с Де Барресом».
  «В доме?»
  "Может быть."
   «Возможно», — сказал Гэлоуэй. «Извините за назойливость, я раньше ненавидел, когда мне приходилось работать в сложных условиях, а кто-то делал со мной то же самое».
  «Ничего страшного, Ду. Если вспомнишь что-нибудь о чем-нибудь, дай мне знать».
  Гэлоуэй вздохнул. «Хотел бы я сказать, что так и будет. Неудачи ведь остаются с нами, верно? Удачи».
  Майло повесил трубку, но оставил телефон в руке. «Есть еще предложения?»
  Я сказал: «Не думаю, что в Голливуде дела о пропавших без вести сохранились лучше, чем дела об убийствах, но…»
  «Вы правы, это маловероятно». Но он позвонил архивариусу и получил голосовое сообщение.
  Как только он начал отъезжать от обочины, позвонила Петра.
  Он рассказал о взломе дома Де Барреса и о том, как решение не подавать заявление поставило этот вопрос на повестку дня.
  Она сказала: «Он теряет кучу шика, но позволяет ему ходить ходуном? Это другое.
  Мой опыт показывает, что богатые люди наиболее агрессивны, когда дело касается их вещей. Вы думаете, что была еще одна причина, по которой Де Баррес не хотел, чтобы кто-то рылся в замке.”
  «Похороненные тела», — сказал Майло. «В прямом или переносном смысле».
  «Есть ли возможность проникнуть туда и поразнюхать?»
  «Пока нет, но в долгосрочной перспективе это может стать зацепкой». Он рассказал ей о пропавшей женщине и причастности к этому П. Дж. Сигера.
  Она сказала: «Две женщины ушли. Я представляю себе неофициальное кладбище на заднем дворе».
  «Может быть, это большое место».
  «Фу. Когда пропала эта другая девушка?»
  «До смерти Дороти. Вторая жена Де Барреса умерла годом ранее, возможно, они связаны».
  Он рассказал ей о женщине, которую Уинифред Гейнс видела преследующей Арлетт Де Баррес в лесу, — нашу теорию о начинающей пчелиной королеве.
  Она сказала: «Деньги всегда были мотивом номер один, и их было много. Жертва убийства и пропавший без вести на одной фотографии. Похоже, что вступление в гарем было высокорискованным предприятием».
  «У Валь-де-Барреса такое же чувство», — рассказал он о нашей встрече.
   Она сказала: «Впуская дьявола. Думаешь, она знает больше, чем может признать прямо сейчас?»
  «Может быть. Ей не нужно было выходить вперед изначально, так что не было причин уклоняться».
  «И все же, может быть что-то психологическое — отрицание, что угодно. Алекс там?»
  Я сказал: «Вот».
  «Это имеет смысл для тебя? Что бы она ни подозревала в своем отце, он все равно ее отец, просто есть так много всего, с чем она может справиться?»
  «Может быть».
  Она рассмеялась. «Это все, что я получу?»
  Майло сказал: «Он такой. Но когда он соглашается рассказать подробнее, это может стать интересным».
  «Тихие воды глубоки, — сказала она. — Да, я видела, как он это делал».
  Я сказал: «Кхм».
  «Да ладно, Алекс, поклонение на расстоянии — это лучшее, на что может надеяться консультант.
  Майло, а что насчет третьей девушки на фото? Может ли она быть плохой девочкой?
  «Может быть, у нее великолепные скулы», — сказал Майло.
  Подмигивая мне. То же самое было и с Петрой, и она много слышала об этом.
  Она рассмеялась. «Отличная структура — это не недостаток личности».
  «Так ты утверждаешь. Слушай, малыш, не хочу тебя больше доставать, но Сигер был в твоем магазине. Есть ли шанс, что где-то завалялись доисторические пропавшие файлы?»
  «Сомневаюсь. После реконструкции все, что появляется, — случайность. Но я проверю».
  «Очень признателен. Хотите, чтобы я отправил вам фото по электронной почте?»
  «Не повредит. Если только скулы не слишком впечатляют».
  «Я бы не беспокоился».
  «Ого, — сказала она. — Вся эта поддержка на рабочем месте».
  —
   Прошло три дня, и столько же разочарований.
  В первый день Дейрдре Сигер позвонила Майло и сообщила, что она нашла время зайти в свой гараж, потому что там находятся некоторые «элементы жизни Фила. Включая руководство по его Harley и всевозможные запасные части, понятия не имею, что это такое».
  Это воспоминание душило ее. Она продолжала говорить, что не нашла никаких старых файлов, никаких записей по делу, только книги и журналы. «Все заплесневелые и разваливающиеся. Фил был большим любителем чтения. Американский стрелок, стрельба и рыбалка, National Geographic, несколько старых Life , несколько тех отвратительных детективных тряпок, почему Фил их любил, я так и не понял. Думаю, мне стоит провести генеральную уборку, но... что я получу в итоге? Пустое пространство?
  «Спасибо, Дейрдре».
  «Извините, я не смог помочь».
  На второй день Дю Галовей позвонил, чтобы сообщить Майло, что он долго думал и медитировал, «потому что иногда это питает мою память. Но в этом случае ничего. Думаю, я рассказал тебе все, что знаю, в первый раз.
  Извини."
  «Спасибо, Ду».
  На третий день Петра позвонила Майло и сообщила, что она поручила двум полицейским разведчикам осмотреть «каждый мыслимый уголок, щель, ящик и складское помещение. Никаких пропавших файлов, и точка. Извините».
  «Спасибо, малыш».
  —
  Мы возвращались в его офис после прогулки и хорошего кофе, когда он сказал: «Все эти извинения, и никто не баллотируется на должность. А тот, чья работа — проверять, не баллотировался».
  Он позвонил в архив. Невнятный голос сказал: «Записи».
  «Офицер Бардем, лейтенант Стерджис».
  «О. Простудился, только что вернулся, но все еще чувствую себя плохо, забыл тебе сообщить».
  «Что именно, дайте мне знать?»
   «Нашел вам несколько пропавших женщин того времени».
  «Отлично, напиши им по электронной почте».
  «Конечно». Всхлип. Щелчок.
  Файл прибыл через несколько секунд. И продолжал прибывать.
  Страница за страницей заполняли его экран. Майло сохранял и печатал, стонал, когда корзина заполнялась и переполнялась.
  Когда принтер перестал ныть, в корзине оказалась стопка толщиной с телефонный справочник. Он пролистал ее, выругался и отдал мне.
  Список имен в алфавитном порядке с одинарным интервалом.
  За пятнадцатилетний период, охватывающий период от двадцати пяти до сорока лет назад, в округе Лос-Анджелес пропало 56 154 женщины. Из них 44 723 были найдены, а 11 431 до сих пор числятся пропавшими без вести.
  Все эти семьи в подвешенном состоянии.
  У Майло не осталось сил на сочувствие. «Это чушь. К тому времени, как я это переживу, я буду на ходунках. Оптимистично говоря».
  Выдернув нижний ящик, он засунул список поверх стопки чистой бумаги. Ящик не закрывался, пока он не ударил по стопке.
  «Одиннадцать тысяч открывается», — сказал он. «Город потерянных».
  Я сказал: «Вы можете разместить ее лицо в сети и попробовать базы данных пропавших без вести, страницы департамента в социальных сетях. Или создать свой собственный сайт».
  «Все эти грустные истории — вдруг кто-нибудь меня найдет?»
  "Магнетизм."
  Он сверкнул глазами, темные брови нахмурились. Возвращение челюстей-вишней.
  Я сказал: «Сынок, нам нужно поработать над твоей уверенностью».
  Зелёные глаза загорелись. Затем он расхохотался.
  —
  Он вызвал технического офицера, и через полчаса появилась женщина ростом пять футов, сложенная как пожарный кран. Во время ожидания мы оба работали над осмотром мест пропавших людей.
   Для нас троих места не было, поэтому он поговорил с офицером Ширли Бест в коридоре.
  Она спросила: «Это твой офис?»
  «Звание имеет свои привилегии».
  Бест остался бесстрастным.
  «Спасибо, что пришли, офицер».
  «Моя работа. Что вам нужно?»
  Закончив объяснения, Бест сказал: «От А до Б, от В до С, для этого я вам не нужен».
  «Позабавьте меня».
  «Это тебя замедлит, я смогу вернуться только завтра».
  «Я уверен, что вы стоите ожидания».
  «Да, конечно. Очевидно, я не могу изменять сайт департамента или чей-либо еще».
  «Не ожидайте этого». Он нырнул в кабинет и вернулся с фотографией. «Женщина справа — это объект».
  Она взглянула на изображение без видимого интереса. «Дерьмовое разрешение, не ожидайте многого в плане улучшения. Хотите что-нибудь красивое?»
  "Значение?"
  «Крутая графика, привлекающий внимание шрифт, анимация».
  «Ты можешь это сделать?»
  «Это не проблема», — сказал Бест. «У меня был один парень, Руффало из «Автоугонов», который искал крутой «Мерседес», и он хотел, чтобы я вставил сцены из видеоигр. Я сказал ему, что ничего не получится, если он не покажет мне, что был уплачен лицензионный сбор. Он узнал, сколько это стоит, и сказал: «Забудь об этом».
  «Это не входит в наши обязанности», — сказал Майло.
  «Мерседес принадлежал актрисе, Руффало не сказал, кому именно, просто много поглядывал. Парень выглядит как горшок с кашей, но, возможно, он решил, что сможет заработать, если достанет колеса. Но недостаточно мотивирован, чтобы заплатить за лицензию. Так насколько шикарную машину вы хотите получить?»
  «Имеет ли значение фантазия?»
   «Понятия не имею», — сказал Бест. «А пока сделай нам обоим одолжение и сделай то, что сможешь, сам».
  —
  На следующее утро в девять он сидел за моим кухонным столом, прихлебывал кофе и уничтожал омлет, который он приготовил из ошеломляюще сомнительной смеси остатков. Грибы плюс салями плюс засахаренные грецкие орехи плюс хикама, о которой мы с Робин забыли, выкопанные из тайников овощного ящика.
  Я ел тост и удивлялся.
  Шесть глотков, он сделал передышку. «Сразу после того, как Бест ушел, она написала мне по электронной почте и сообщила, что один день теперь растянулся до двух. Поэтому я сделал кое-что своими руками: сузил национальные сайты до пяти лучших и отправил каждому из них портрет Corn-Fed. Страница департамента не имеет сексуальной графики и, похоже, не привлекает большую часть общественности. Кого она действительно привлекла, так это кого-то в офисе Марца. Она позвонила мне домой в десять вечера, требуя объяснить, почему, когда меня назначили на Свободу, я переключился на другое дело. Я сказал ей, что жертвы потенциально связаны, что вызвало у нее инквизиторское любопытство. Но, будучи человеком с жесткими правилами, когда я начал объяснять, она отключилась и сказала: «Как скажешь».
  одобрила ли Элли это «отступление». Это вызвало в моей голове множество очень плохих мыслей, но вы с Оруэллом будете гордиться тем, что я отреагировал благоразумно и отделал ее двусмысленностью.
  Затем я позвонил Элли, потому что знал, что Мартц так и сделает».
  «Как она отреагировала?»
  «К счастью, я эксперт, и все, что я решу сделать, будет хорошо», — сказал он.
  Еще три торопливых глотка и запивка кофе. «Это было после того, как она ахнула при мысли о еще одной потенциальной жертве и спросила, чего можно ожидать».
  «Может ли это быть серийный убийца?»
  «Клише нашего века. Я тоже ее облапошил. Не знаю, правда, как долго смогу это делать».
  Он осушил свою чашку, наполнил ее снова. «Это был Мел Будро, который ответил на ее мобильный. Он сказал, что она спит, много этим занималась. Когда она
   позвонила через несколько минут, она звучала довольно тихо. Вероятно, это последствия того, что ее бросил Бегун-бой».
  Это и ее собственный лимб. Нет смысла ему напоминать.
  Я сказал: «Разумеется».
  «В любом случае, проблемы с настроением — это твоя проблема, а не моя. Пока же мне ничего не остается, как ждать времени с тем, что я ввел, и надеяться, что завтра придет Бест и не будет просто отталкивать меня. Как складывается твой день?»
  «Прием с полудня до четырех».
  «Занятой человек», — сказал он. «Для вас никаких отступлений».
  —
  Через два дня он прислал мне сообщение.
  Лучший финал, который я показал, вот это ура-ха-ха постановка.
  Ниже ссылка. Никакой милой графики, ярких цветов или анимации. Просто молодое улыбающееся лицо, непреднамеренно размытое, окаймленное сверху и снизу мрачным черным шрифтом.
  ВЫ ЗНАЕТЕ ЭТУ ЖЕНЩИНУ?
  Она пропала без вести в районе Лос-Анджелеса где-то в восьмидесятых и так и не была идентифицирована. Кто-то должен заботиться о ней. Если вы это сделаете, пожалуйста, свяжитесь с лейтенантом Майло Стерджисом, LAPD, Westside Division, по телефону 310…
  Прошел еще один день, и неделя плавно перешла в теплую пятницу с голубым небом.
  Более загруженная неделя, чем я ожидал, с двумя дополнительными направлениями опеки от суда. Одно пришло с личным письмом от судьи, которого я уважал.
  Большие деньги, маленькие умы. Надеюсь, ты не поместишь мое лицо на мишень для дротиков.
  Я посмотрел имена в заказе. Муж и жена магнатов, взаимные обвинения в пренебрежении, жестокости и угрозе детям. Один ребенок, малыш. Достаточно денег, чтобы продолжать битву бесконечно.
  Я бы сделал все возможное и попытался бы защитить психику бедного ребенка. Защитил бы мою душу от эрозии.
  Никаких новостей от Майло с тех пор, как он опубликовал фотографию пропавшей женщины.
  Должны были быть советы, они всегда есть. Вопрос был в обоснованности. Я писал клинические заметки, когда он позвонил в три.
  "Как дела?"
  «Вы, вероятно, в режиме TGIF, но если хотите увидеть военную комнату, приходите».
  «Вам удалось получить немного войск?»
  «У попрошайничества есть свои достоинства. Кроме того, я попросил Элли позвонить Марцу».
  —
  Я пошла в студию Робин. Она сидела за своим столом, в перчатках, и занималась полировкой палисандровой деки гитары, ловкими круговыми движениями втирая в дерево свой вручную смешанный шеллак мягким ватным диском.
  Почти безмолвное, старомодное задание, которое, по ее словам, может быть гипнотически успокаивающим. Безмятежное лицо сегодня говорило, что это так.
  Я отступил назад, и Бланш потрусила ко мне. Я приступил к собственному массажу, потирая ее узловатую голову, затем за ушами, вызывая кошачье мяуканье.
  Робин подняла глаза. Ее рука замерла. Улыбка замедленной реакции.
  Находится в своем собственном мире, но готова впустить меня.
  Я подошел и посмотрел на дерево. Фиолетово-шоколадный с прожилками крема, распиленный на четыре части, прямозернистый, блестящий от полировки — эликсир, выделяемый опьяненным соком жуком из Юго-Восточной Азии. Когда Робин получила плиту, она показала ее мне, постукивая и издавая звенящий звук.
  То, что когда-то было деревом в Бразилии, поваленным бурей, мелодично гудело, готовое к новой жизни.
   Я сказал: «Очень красиво».
  «Буду победителем». Она наклонилась для поцелуя. «Что случилось?»
  «Только что позвонил Большой Парень и попросил меня осмотреть его военную комнату».
  «Синие экраны и шифрование?»
  «Скорее всего, это будут кучи бумаг и нецензурная брань. Какой у вас график?»
  «Не ешь, дорогая. Я думала, что ужин будет в семь, но ничего страшного, если и позже. Мне это нравится, и у меня достаточно сока, чтобы сделать кленовую мандолину и макассарский ОМ».
  «Это не займет больше пары часов».
  Она поджала губы и протолкнула слова сквозь них. «Тогда ты сможешь подняться и увидеть меня. Снова».
  «Мэй была бы горда».
  Она рассмеялась. «Кому нужна внешняя проверка?»
   ГЛАВА
  28
  Военная комната была местом для интервью на втором этаже, по коридору от офиса Майло. Он установил две передвижные доски и длинный складной стол с пятью стационарными телефонами. Четыре стула по всей длине, один во главе. На небольшом круглом столе в углу стояли кофейник, чашки и розовые коробки из пекарни, мимо которой он проезжал из своего дома в Западном Голливуде на станцию.
  Никаких крошек. Все в рабочем режиме, читают и пишут, телефоны не используются.
  Относительная независимость моего друга от ведомственной рутины имеет свои недостатки. Один из них заключается в том, что в отличие от других лейтенантов, у него нет никого в прямом подчинении, и когда возникает необходимость в поддержке, он вынужден обращаться к своему капитану. То, что он называет «коленопреклоненной рутиной».
  Если бы он был полуфрилансером, не числящимся в департаменте, любой запрос на Свободу был бы сочтен сомнительным. Но с помощью звонка Элли он справился, набрав команду из трех человек. Два лица я хорошо знал, одно я никогда раньше не видел.
  На левом конце длинного стола детектив Мозес Рид, мускулистый, коротко стриженный, румяный и с детским лицом, перебирал бумаги и делал заметки. Он поднял взгляд на секунду и помахал пальцем. То же сделала и детектив I Алисия Богомил, с хвостиком, хищными глазами и чистыми чертами лица, расположившаяся рядом с ним.
  Справа от Алисии офицер в форме продолжал сосредоточенно щуриться.
  Никаких признаков D II Шона Бинчи, обычной третьей ножки следственного штатива.
  Майло был на ногах, около одной из досок. Он сказал: «Эй», и это отвлекло униформу от ее ручки и карандаша.
  Молодой — чуть старше двадцати — с большими черными испуганными глазами и волосами, заплетенными во французскую косу того же цвета. Дж. Арредондо.
  Майло устроился рядом с ней, отчего ее глаза стали шире. Он указал на кресло у изголовья. «Доктор».
  Я спросил: «Почетное место?»
  «Кто лучше? Офицер, это доктор Делавэр, психолог, о котором я вам рассказывал».
  Что бы он ни сказал Дж. Арредондо, она закусила нижнюю губу и посмотрела на меня с неуверенностью.
  Я улыбнулся и протянул руку. «Алекс».
  Ее ладонь была влажной. «Джен».
  Майло сказал: «Шон в отпуске, поэтому патруль дал нам этого прекрасного офицера на несколько дней».
  Мягкие розовые губы Арредондо позволили себе дрожащую улыбку.
  Я сидел и читал доски. Обе были заполнены столбцами решетчатых знаков, обозначенных P, N, F и V ? Целые разделы были перечеркнуты диагональными линиями.
  Я спросил: «Советы?»
  Майло кивнул и взял листок. «Вот где мы сейчас находимся. На сайте пропавших без вести сотрудников отдела вытащили шестнадцать. Парочка выглядела многообещающе, но не оправдала ожиданий».
  Нахмуренное лицо Джен Арредондо говорило о том, что ее назначили на эту должность.
  «Веб-сайты, — продолжил он, — были обычным смешанным благом. От пяти из них мы получили двести девяносто ответов. Их мы разделили на шутников, психов, чудаковатых экстрасенсов и потенциально достоверных. Вчера закончили подсчет и сократили его до… ста двух возможных. Это люди, которым мы начали писать по электронной почте, спрашивая номера телефонов и записывая каждый контакт для последующих действий. Ответы поступают, поэтому мы повторяем, иногда по три, по четыре раза. Из тех людей, с которыми мы действительно говорили, очень мало оказалось многообещающим. Не тот период времени, не тот возраст, физические характеристики даже близко не соответствуют. Несмотря на даты, которые я указал, некоторые люди ошибались на десятилетия».
  Я сказал: «Отчаяние отвлекает».
  «Да, есть много мечтаний».
   Он отложил газету. «Я выбрал несколько возможных вариантов для собственного обзора.
  Есть много инициалов, которые нужно сделать, и со временем могут появиться новые подсказки. Если офицер Арредондо все еще с нами, она будет ими заниматься».
  Арредондо сказал: «Да, сэр».
  Алисия сказала: «Желанное ожидание и печальный конец, док. При такой доступности записей о смерти тот, кто управляет сайтами, мог бы сократить расходы».
  Мо сказал: «С таким объемом информации, с которым имеют дело сайты, они, вероятно, не справятся».
  «Ну, так и должно быть», — сказала она. «Поиск правды и выход на публику подразумевают ответственность».
  Майло сказал: «Мы, должно быть, говорим о другом Интернете».
  Мо улыбнулся. Алисия пожала плечами и вернулась к работе.
  Арредондо с интересом следил за этим обменом мнениями.
  Майло сказал: «Смерти действительно создают проблему. Мы не обязаны информировать членов семьи, но с моральной точки зрения я думаю, что мы должны это сделать. Но я считаю, что не стоит тратить время сейчас, подождите и посмотрите, как будет выглядеть окончательная куча».
  Я сказал: «Разумеется».
  Он улыбнулся Арредондо: «Я время от времени обращаюсь к нему за подтверждением».
  «Да, сэр».
  «Когда мы сообщим об этом, офицер, вам не придется в этом участвовать».
  «Я не возражаю, сэр».
  «Мы ценим ваш подход к работе, но это часть работы, которую мы ненавидим, и вам не нужно заставлять себя через это проходить».
  «Хорошо, сэр».
  Он повернулся ко мне. «Давай прогуляемся».
  —
  Выйдя в коридор, я спросил: «Настоящая прогулка или просто подальше оттуда?»
  Он указал большим пальцем в сторону своего кабинета. Когда мы добрались туда, я втиснулся в угол и сел на негостеприимный пластиковый стул, пока он протискивался своим весом между мной и своим столом.
  «Впечатляющий телефонный банк», — сказал я. «С какой болезнью мы боремся?»
   «А как насчет хронического обмана?»
  «Хорошее дело. Я слышал, это эпидемия».
  «Проклятая пандемия. Так почему после того неявки собаки и пони, о котором вы только что слышали, я позвал вас? Я хочу показать вам пару возможных вариантов, которые слегка вибрируют в моей антенне. Один из моих, один Алисии подъехал».
  «Вы не хотели, чтобы солдаты знали, потому что…»
  «Оба, скорее всего, потерпят неудачу, и я не хочу, чтобы они потеряли импульс».
  Он открыл ящик стола и вытащил лист желтой юридической бумаги. В центре — его наклонный курсив:
  Б. Оуэн???? Н. Стрэттин???
  Ниже — два электронных письма.
  bjowen@mindbody.net написал:
  Сэр, это может быть просто моя кузина по имени Виктория Барлоу. Она бесследно исчезла где-то в 1983-84 годах, когда она была уже молодой, и я почти уверен, что она жила в Лос-Анджелесе. У меня есть только одна фотография, когда она была моложе, но я чувствую, что это она. Рад поделиться, ценю ваши отзывы. Вот мой номер. Бел а Дж. Оуэн.
  Префикс 310.
  ncstrat@petalsworth.com написал:
  Дорогой лейтенант Майло Стерджис, я отвечаю на фотографию, которую вы разместили на Missing Spirits. Я не могу быть уверен, но возможно, что женщина, о которой идет речь, — моя тетя, Бенисия Кэрн, которая исчезла, вероятно, между 1983 и 1985 годами, возможно, в Калифорнии. Если вы заинтересованы в обсуждении, это лучший номер, по которому со мной можно связаться. Я живу в Техасе, но случайно оказался рядом с вами, в Карпентерии, по делам на несколько дней. С наилучшими пожеланиями, Нэнси Стрэттин.
  Я сказал: «Оба варианта звучат вполне обоснованно».
  «Вот что меня впечатлило. Осторожно, без раздутых, пустословных крестовых походов, и время подходящее».
  «Вы слишком уж воодушевлены».
  «О, Господи. Интернет — это кошачья мята для слабонервных. Я поискал наши файлы для обоих, но ничего не нашел и проверил источники. Белле Оуэн сорок три, она не замужем, работает в дневном спа-салоне в Брентвуде. Работа с телом, рефлексотерапия, йога, уход за кожей. Следовательно, в ее адресе главенствует разум и тело, что заставило меня задуматься. Но он принадлежит ее работодателю, и в ее социальной сети нет ничего странного. Друзья, собаки, кошки, спорт на открытом воздухе, вино. Стрэттин сорок пять, она замужем, у нее есть дети, она работает торговым представителем в крупном розоводческом доме в Тайлере, штат Техас. По-видимому, это место для обильного цветения.
  Так что вы согласны, стоит рассмотреть.
  "Я делаю."
  «Оуэн местная, так что, может быть, я смогу зайти к ней сегодня или завтра. Или, если Стрэттин скоро вернется, она будет в приоритете. Хотите, чтобы я позвонил вам, когда подключусь?»
  "Определенно."
  «Хорошо. Как насчет еды?»
  «Робин планирует ужин около семи. Я скажу ей за три».
  «Нет, нет, нет, не хочу испачкать придверный коврик».
  «Вы еще не видели, что написано на нашем новом коврике».
  "Что это такое?"
  «Искатели истины приветствуются, остальные терпимы».
  Он рассмеялся так громко, что захрипел, ослабил галстук, вытянул руки, ноги и шею, вытащил панателу и передал ее из руки в руку.
  Мы вышли в коридор.
  Он сказал: «Если я поговорю с Оуэном и Стрэттином и потеряю энтузиазм, я не буду беспокоиться о том, чтобы звонить тебе. Теперь иди домой и будь вся в романтике. Дети задеты, я кричу пиццу. Может, кальцоне».
  «Мо захочет салат и нежирный белок».
  «Как скажешь. А пока я буду гоняться за любой чертовой правдой, которую смогу найти».
  —
  Я вернулся домой в шесть пятнадцать, выглянул из задней двери и увидел свет в студии Робина. Вытащив пару филе стальноголового лосося из морозилки, я поставил
   их оттаивать. Оставшийся капустный салат, который каким-то образом ускользнул от Майло, был смешан с морковными терками, кунжутным маслом и стеклянной лапшой. Я нашел немного грибов и обжарил их, сделал сухую приправу из порошка чили, тмина, куркумы, кориандра, соли и перца для рыбы, принес скатерть и накрыл на стол.
  Два высоких восковых конуса, давно забытых в глубине бельевого шкафа, привлекли мое внимание, и я поставил их в центр в стеклянных подставках. Рыба нагрелась минимально, поэтому я закончил размораживание в микроволновке в течение сорока пяти секунд и начал обтирание.
  Сделав это, я позвонил в студию. «Привет, детка. Когда прибудешь?»
  Робин сказал: «Еще двадцать, двадцать пять, плюс десять мне на уборку, и мы сможем идти».
  «Конечно. Где?»
  «Выбирай сам».
  "Иметь дело."
  Восемнадцать минут спустя они с Бланш вошли на кухню. Свет выключен, горят только свечи, в холодильнике салат из капусты, стальноголовый лосось с хрустящей корочкой и шипящий.
  Робин сказал: «Ух ты. У Майло были хорошие новости?»
  «Не особенно».
  «Так что же мы празднуем?»
  «Кому нужна причина?»
  «Так романтично», — она поцеловала меня.
  Нет смысла говорить ей, что это он подал мне эту идею.
   ГЛАВА
  29
  Родители типа А не против встреч в выходные дни, и я тоже.
  Поэтому я работал над делами об опеке с восьми до полудня, отмечал тишину дома кофе, затем возвращался в свой офис, чтобы организоваться. Тридцать пять писем, в основном мусор. Одно от Майло, в одиннадцать четырнадцать.
  Я написал и оставил сообщение. Прием у Оуэна и Стрэттина.
  Я позвонил ему на мобильный. Он сказал: «Как раз собираюсь отказаться от тебя и уйти на встречу с Оуэном в полдень. Она звучит ободряюще не сумасшедшей. Хочешь встретиться со мной там?»
  "Конечно."
  «Брентвуд. Она сегодня работает, так близко к ее работе, Хава-Джава, Сан-Висенте около Банди».
  «Увидимся там».
  «Ты уже принял кофеин? Я принял».
  "Ах, да."
  «Значит, мы выберем кофе без кофеина».
  —
  Hava-Java втиснули в северо-западный угол торгового центра в самом сердце торгового района Брентвуд. На парковке стояли электромобили, гибриды, скутеры и несколько внедорожников, потребляющих бензин, для атеистов. На входе стоял на страже измученный дежурный, выдававший билеты с указанием времени и безразличные предупреждения не парковаться на местах для инвалидов.
   Я спросил: «Сколько мест еще открыто?»
  «Немногие».
  Я дважды безуспешно обошел круг, наконец увидел розовую Tesla, выезжающую из машины, и въехал внутрь. Во время первого круга я заметил Impala Майло, что было хорошо. Я понятия не имел, как выглядит Белла Оуэн.
  Я застал его одного за столом, он смотрел на часы, затем на телефон.
  Высокая чашка чего-то ледяного и пенистого перед ним. Он сказал: «Она звонила пятнадцать минут назад, но не оставила сообщение. Перезвонил ей, сразу на голосовую почту, надеюсь, черт возьми, она не отменила».
  Он указал на свой напиток. «Отвечая на твой следующий вопрос, чай йоги что-то там. На вкус как гвоздика и сладкая вата — ладно, это, наверное, она».
  Я обернулся и увидел высокую женщину, которая приближалась и махала рукой. Она сразу же нас опознала; мы были единственными носителями Y-хромосомы в этом месте.
  Белла Оуэн была симпатичной, грузной, с фарфоровой кожей, ярко-голубыми глазами и зачесанными назад темными волосами. Пара завитых локонов свисала намеренно свободно. На ней была черная туника и брюки. Желтый логотип восхода солнца на левой груди располагался над оранжевыми буквами. Телосложение.
  Майло представил меня по имени, а не по титулу.
  Она сказала: «Приятно познакомиться», села и положила руки на стол. Восемь из десяти пальцев были охвачены кольцом. Нагнувшись, она достала свой телефон и положила его рядом с правой рукой.
  «Причина, по которой я позвонил несколько минут назад, заключается в том, что я могу получить еще одну фотографию Вики. Моя тетя, которая живет в Дауни, сказала, что если у нее есть фотография, она пришлет ее по электронной почте.
  Но она старая и не всегда с этим, так что кто знает? Я подумал, что если бы ты могла сделать это немного позже, я бы подождал, чтобы увидеть, придет ли jpeg, ты мог бы или нет захотеть встретиться. Затем клиентка, с которой мне не нравится работать, ушла, и я не хотел, чтобы она меня видела, поэтому я ушел.”
  Майло сказал: «Нет проблем. Спасибо, что связались. Вы вспомнили что-нибудь еще о своем кузене?»
  «Нет, извини. Она была намного старше меня, моя мать была младшей в семье, а отец Вики был самым старшим. К тому времени, как я родился, ей должно было быть восемнадцать, девятнадцать, и она нечасто бывала рядом. К тому же ее семья жила в Делано, а мы жили в Дэвисе».
   «Тетя в Дауни — ее мама?»
  «Нет, Тельма — тетя для нас обоих. Она живет под опекой, иногда может что-то вспомнить или утверждать, что помнит. Но это приходит и уходит. Я был удивлен, что у нее есть фотография. Ее мнение о Вики не совсем положительное».
  "Как же так?"
  «Заметьте, это говорит она, а не я». Она сложила обеими руками воздушные кавычки. «Дикий ребенок, тусовался с хулиганами, ничему не научился в школе, думал, что ее внешность может дать ей все. Но Тельма — озлобленный человек. Ее собственная дочь покончила с собой много лет назад. Что вы думаете о фотографии Вики и других кузенов, которую я вам показывала? Она была еще ребенком, но может быть?»
  Майло сказал: «Раскраска правильная».
  Белла Оуэн сгорбилась. «Но лица крошечные, я знаю. Я чувствую себя немного глупо из-за всего этого, лейтенант. Вы, должно быть, очень заняты».
  «Никогда не бывает слишком занят, чтобы проверить лиды, мэм. Неважно, как у вас все сложится, мы ценим вашу инициативу».
  «Ну», — сказала она, — «я решила, что это самое меньшее, что я могла сделать, моя мама сказала, что исчезновение Вики фактически убило ее родителей. Стресс от незнания. Они оба заболели раком, и то, что я знаю о холистической медицине, говорит мне, что стресс играет в этом огромную роль. Меня поразил период времени в вашем посте и тот факт, что мы говорим о Лос-Анджелесе. По словам моей мамы, Вики определенно приезжала сюда. Ее родители слышали о ней несколько раз, а потом ничего».
  Я спросил: «У тебя есть какие-нибудь соображения, что привело ее в Лос-Анджелес?»
  «Я бы предположил, что это волнение. Делано был в основном виноградом и вином с завинчивающейся крышкой. Мама и папа Вики оба работали на Галло. Я полагаю, она не хотела скатываться в это».
  Она улыбнулась. «Или, как выразилась Тельма, «девочка была достаточно взрослой, чтобы голосовать, но все, чего она хотела, — это развлекаться».
  «Вики был двадцать один год».
  "Только."
  «Твоя мама помнит что-нибудь еще?»
   «Хотел бы я спросить ее, она тоже ушла», — сказал Оуэн. «Эти цитаты — просто то, что всплыло. Все ушли, кроме Тельмы. Иногда мне кажется, что она просто слишком своенравна, чтобы перестать дышать».
  Она пожала плечами. «Думаю, если бы я могла прояснить, что случилось с Вики, я бы почувствовала себя немного героем».
  Мы с Майло кивнули.
  «Кроме того», — сказала она, — «все, что осталось от семьи, кроме Тельмы, — а она долго не протянет, — это я и моя дочь. Плохо быть единственным ребенком младшего ребенка».
  Я спросил: «Какая была семья Вики?»
  «Обычный, религиозный, никто раньше не вставал и не уходил».
  «Но она поддерживала связь».
  «В начале. Тельма утверждает, что Вики прислала ей пару открыток.
  «Накатал» их. Голливудские открытки — знак, китайский Грауман».
  Я спросил: «Доказательство греховности Тельмы?»
  Белла Оуэн рассмеялась. «Ты поняла. Она всегда была огнем и серой, но самоубийство Сюзетт сделало ее еще хуже».
  Майло сказал: «Мы пытались найти информацию о Вики, но безуспешно. Могу вам сказать, что у нее нет судимостей».
  Руки Беллы Оуэн расслабились. «Это приятно слышать. Мне нравится думать о каждом человеке только хорошее, поэтому я бы хотела, чтобы она была просто скучающей девочкой, которая ищет развлечений
  — это тот Chai Zen Frothy, который ты пьешь? Не возражаешь, если я возьму немного? Я все утро работал над довольно напряженной спиной, и это полностью обезвожило меня.
  Майло сказал: «За мой счет» и поднялся на ноги.
  «О, я не могу этого сделать».
  Прежде чем предложение было закончено, он уже стоял у стойки, делая заказ и расплачиваясь.
  Белла Оуэн посмотрела на меня. «Это типично?»
  «Он щедрый человек».
  «Ну, это хорошее качество для парня. И довольно редкое, особенно среди молодых, которые всегда, кажется, случайно оставляют свои кошельки дома. Я
   «Продолжайте говорить моей дочери, чтобы она была более разборчивой. Но, с другой стороны, она знает от своего отца, что я не эксперт».
  Майло вернулся с напитком. Стакан был выше его.
  Она сказала: «О, боже, ты купил мне «Molto», я никогда его не допью».
  «Попробуйте, как в старом колледже».
  Хихикая, она отпила немного через бумажную соломинку, следя за постепенным падением уровня жидкости яркими голубыми глазами, которые, казалось, набирали силу с каждым миллиметром.
  Когда стакан опустился на четверть, она убрала соломинку, теперь погнутую и мокрую. «Я знаю, что это хорошее дело, но эти штуки совершенно бесполезны».
  На столе зазвонил телефон.
  Она схватила его. «Привет, тетя… ты? Это удивительно… да, конечно, я тебе поверила. У тебя были проблемы с отправкой… нет, конечно, нет, это было супербыстро, извини. Это здорово, тетя, спасибо большое… Я не говорю, что одобряю все, что кто-либо делает, включая ее, но… конечно, я им скажу.
  Еще раз спасибо, тетя, приятного аппетита».
  Как только связь прервалась, она выдохнула.
  «По-видимому, фотография — доказательство того, что Виктория была «распутной и дикой». Она хочет, чтобы вы знали, что семья не одобряла... давайте посмотрим... ладно, вот она».
  Еще больше нахмурился. Долгий вздох. «Извини. Вики не твоя девушка».
  Майло сказал: «Давайте все равно посмотрим».
  Оуэн передал ему телефон. На экране был цветной снимок блондинки в минималистичном белом бикини, позирующей на неопознанном пустом пляже.
  Тщательное позиционирование, четкие контуры и эффектное использование света свидетельствовали о профессиональной работе.
  Женщина оперлась на локти так, что ее грудь выпятилась вверх.
  Гладкая загорелая кожа обволакивала стройное, но соблазнительное тело и четыре игривых конечности.
  Точки конденсированной влаги увенчали гладкие плечи. Иллюзия страстного пота любезно сбрызнутая из бутылки с водой? Или она действительно вспотела.
   Если так, то это не из-за напряжения. Томная поза, ясные уверенные глаза и слегка приоткрытые губы, обнажающие намек на белые зубы, говорили, что этот человек любил камеру.
  Белла Оуэн сказала: «Это на самом деле довольно пикантно. Я не могу поверить, что она отправила это Тельме».
  Я сказал: «Может быть, она пыталась самоутвердиться перед Тельмой».
  «Хм, да, возможно, ты права. Постоять за себя. Мне это нравится. Но Тельма держалась за это».
  «Может быть, Тельма таит в себе больше, чем ты знаешь».
  «Ха. Ну ладно».
  Майло держал телефон. Смотрел, обдумывал. В тот момент, когда я увидел лицо модели, у меня все внутренности сжались, а судя по тому, как двигалась его челюсть, у него тоже.
  Не та женщина, которую мы искали, но знакомое лицо.
   Скулы.
  —
  Белла Оуэн отпила еще немного, прежде чем отодвинуть чашку. Взглянула на телефон. «Надо возвращаться, ребята. Извините, что не получилось. Было бы здорово».
  Я сказал: «Если ты не против, не могла бы ты позвонить своей тете и спросить, написано ли что-нибудь на обратной стороне фотографии?»
  «Почему? Она не твоя девушка».
  «Она пропала, и кто знает, может, в ходе расследования что-то всплывет».
  Взгляд Майло скользнул в мою сторону. Оуэн не заметил.
  «О. Хорошо, я сейчас попробую». Быстрые удары цифр. «Тетя, извините, что снова беспокою вас... поэтому я и сказал, что мне жаль, тетя... Я понимаю, питание важно, но также важно узнать о Вики, так что если у вас сохранилась фотография, можете посмотреть, написано ли что-нибудь на обороте? Да, по их просьбе. Без проблем, я подожду... да, я знаю, что это мой выбор».
  Вздохнув и закатив глаза, она перешла на громкую связь.
   Майло прошептал: «Ты заслуживаешь боевого жалованья».
  «Разве это не правда?»
  Прошла минута, прежде чем сдавленный голос произнес: «Я скажу это только один раз, так что будь внимательна, Марабелла. Студия Стерлинга Лоуренса, дом 9, пятьдесят три, Гауэр-стрит, Голливуд, большая буква «С», строчная «А».
  Щелкните.
  Майло быстро что-то царапал. «Понял».
  «Профессиональная студия», — сказала Белла Оуэн. «Вики была моделью. Или надеялась ею стать. Или, может быть, актрисой». Ее глаза затуманились. «Все эти мечты, и посмотрите, что произошло. Она умерла, не так ли, лейтенант?»
  «Невозможно узнать».
  «Все эти годы?»
  Майло сказал: «Выглядит не очень, но мы действительно удивляемся».
  Белла Оуэн сказала: «Ценю твою честность. Я никогда толком не знала Вики, я просто... мне нужно забыть об этом и вернуться к обычной жизни».
  Прежде чем уйти, она быстро пожала каждому из нас руки.
   ГЛАВА
  30
  Майло сказал: «О, мы удивляемся. Давайте немного пройдемся».
  Мы шагали по аллее торгового центра, проходя мимо всевозможных возможностей получить калории и тренажерного зала, где можно было их сжечь.
  Спандекс и невысказанная интенсивность были в изобилии. Люди так старались бросить вызов течению времени.
  Он сказал: «Ну, это изменило правила игры». Появилась фотография из Azalea Club из его дела. «Три блондинки, вероятно, все убиты, и султан умирает в своей постели, признаваясь. Вы когда-нибудь видели это у психопатов?
  Внезапный всплеск чувства вины?»
  «Пока не те, кто замышляет убийство. Но, как я уже сказал, смертельная болезнь может нарушить работу нервной системы».
  «Биология, а не мораль?»
  «Я бы не стал рассчитывать на мораль».
  «Хм. Иногда мне кажется, что ты более циничен, чем я. В любом случае, уровень жуткости только что поднялся выше, и кто знает, чем это закончится.
  Может быть, я попрошу у Вэла разрешения принести радар».
  «Думаешь, она согласится?»
  «Она пришла к нам по поводу признания».
  «Это правда, но она противоречива, и слишком много помех могут ее вывести из себя.
  Кроме того, дом не только ее, ее братья — совладельцы. Если бы она почувствовала необходимость позвонить им, все могло бы очень быстро закончиться плохо».
  «Что же тогда?»
  «Когда у вас встреча с Нэнси Стрэттин?»
  «Полтора часа, Окснард».
  «Я бы подождал, что она скажет. Тем временем мы можем попытаться узнать о фотостудии и Вики Барлоу. Стерлинг Лоуренс и другие, подобные ему, могли быть теми, у кого Де Баррес находил своих женщин».
  «Изящное искусство, прикрывающее сутенерство».
  «У Лоуренса мог быть стабильный запас, Де Баррес и такие люди, как он, обеспечивали спрос».
  «Как это называется, симбиоз?»
  «Если вы проявляете милосердие».
  "Если не?"
  «Торговля плотью».
  «Ладно, давайте вернемся к моим колесам и посмотрим, есть ли прошлое у старины Стерлинга».
  —
  Он использовал компьютер в Impala и подтвердил, что фотостудия больше не существует. 900-й квартал Gower был жилым. Точный адрес — большой жилой комплекс, которому на вид было около десяти лет.
  У NCIC не было ничего криминального на Лоуренса. Поиск Find A Grave обнаружил надгробие Стерлинга Эдриана Лоуренса в Hollywood Memorial. Небольшое и простое, черный гранит. Старомодная камера с выгравированными мехами наверху.
  Фотограф умер четырнадцать лет назад в возрасте семидесяти восьми лет. Так что найти запись в офисе коронера было неплохим шансом.
  Он нашел его. Как Свобода, просто резюме: сердечный приступ.
  Он сказал: «Вот и все. Что теперь?»
  «Вы можете попробовать Харлоу Гессе».
  "Почему?"
  «Он старый, любит поговорить, кажется, знает всех».
  «Веселые времена. Почему бы и нет».
  —
   Женщина, вероятно, из квартета служанок, ответила: «Гессенская резиденция, кто, позвольте узнать, звонит?»
  «Лейтенант Стерджис. Мы встречались с мистером Хессе несколько дней назад, и у нас есть вопрос».
  «О, — сказала она. — Он пошел вздремнуть, но дайте мне посмотреть».
  Через несколько мгновений из крошечного динамика раздался знакомый рев: «Ты разве не видела меня на кухне, Шейла? Конечно, я не сплю... здравствуйте, Lieu ten ant, auld lang syne, чем могу вам помочь».
  «В ходе расследования всплыло имя, сэр. Фотограф по имени Стерлинг...»
  «Лоуренс. Отличный парень, надеюсь, ты не собираешься мне сказать, что он сделал что-то отвратительное».
  "Нисколько."
  «Что же тогда?»
  «Мы нашли сделанный им портрет нашей пропавшей девочки и задумались, что вы можете нам о нем рассказать».
  «Во-первых, — сказал Гессе, — он мертв, так что забудьте с ним разговаривать. Заядлый курильщик, обожающий стейки, неудивительно. Я пытался сказать ему, чтобы он хотя бы умерил курение, но он дымил еще со времен армии. Так что, фотография была классной? Держу пари, да, потому что Стер был классным парнем, чрезвычайно артистичным, не торопился с освещением. Настоящий художник, без этой ерунды с чизкейками, без этих фальшивых клубов фотолюбителей, привлекающих извращенцев. У него была классная обстановка, работавшая на этом большом Craftsman, которым он владел в Голливуде. Отличное место, район стал немного сомнительным, но Стер остался... Может быть, Sycamore Avenue?
  Чероки?»
  «Гауэр».
  «Вот и все, Гауэр. Не знаю, кому он теперь принадлежит». Пауза. «У Стер не было наследников».
  «Здания давно уже нет», — сказал Майло.
  «Что там сейчас?»
  «Большой жилой комплекс».
  «Весь класс транспортной коробки?»
  «Что-то вроде того».
   «Вот так, — сказал Гессе. — Как говорила Джони — у нее, кстати, отличное место в Бель-Эйр, — они вымостили рай и разрушили все классное».
  «Фотография, которая у нас есть, была сделана на пляже».
  "Так?"
  «Поэтому я полагаю, что Стерлинг уехал из своей студии».
  «Тот же вопрос. В чем разница?»
  «Хорошее замечание», — сказал Майло. «Что еще вы можете рассказать нам о нем?»
  Пауза. Прочистка горла. «Знаете, лейтенант, мне понравилось с вами поговорить, вы кажетесь действительно преданным своему делу парнем. Вы с психотерапевтом, вы оба показались мне хорошими людьми. И я граждански настроенный гражданин, поэтому, очевидно, я хочу сделать все, что смогу, чтобы помочь с тем, в чем, по вашему мнению, вам нужна помощь. Но если вы лаете на дерево Стер Лоуренса, не надо. Отличный парень, у него была тяжелая жизнь. Военный отродье, безумно строгие религиозные родители. Знал, кто он, но они не одобряли, поэтому он делал свое дело и использовал свой талант, чтобы самому зарабатывать себе на жизнь. Это было нелегко. Вы улавливаете, о чем я говорю?»
  Майло сказал: «Да, сэр».
  «Поверьте мне», — сказал Гессе. «Он был честным, этичным и очень, очень, очень талантливым парнем».
  Его голос сорвался.
  Майло ждал.
  Харлоу Гессе сказал: «Я не буду вдаваться в подробности, но скажу лишь, что Стер был известен тем, что часто посещал то же место, куда я ходил с вашим доктором Сильверманом.
  Оба этажа.
  "Понятно."
  «Я надеюсь на это. Учитывая, кто ты ».
  Щелкните.
  Я сказал: «Наверху/внизу в Azalea. Может быть, там было больше взаимодействия, чем было очевидно».
  «Лоуренс и Де Баррес столкнулись друг с другом и выяснили, что такое спрос и предложение?»
  «Де Баррес и ему подобные. Лоуренс мог получать откаты, или Гессе прав, и ничего грязного не происходило, просто неформальные
   сватовство. В любом случае, у нас есть хорошая теория, как три женщины оказались в гареме».
  «Но понятия не имею, что с ними случилось. А может, и с другими». Он потер лицо. «Вот тут я бы посоветовал заняться питанием, но мне нужно встретиться с Нэнси Стрэттин за обедом. У тебя есть планы на субботу?»
  «Нет, я приеду, как только разберусь, где поставить машину».
  «Давайте посмотрим».
  —
  Никакого спада в движении торгового центра. Дежурный выглядел еще более измотанным.
  Майло сказал: «Привет».
  Размахивание руками, хмурое лицо. «Одну секунду, одну секунду, подожди».
  Мелькнувший значок привлек внимание дежурного. «Полиция? Ладно, без проблем». Он впустил розовый VW Bug. «Что?»
  «Мы приехали на двух машинах: Impala и классической Seville».
  «Зеленый, да, хороший».
  «Очень красиво, и это простоит здесь какое-то время».
  «Сколько времени длится это время?»
  "Часы."
  «Я не могу этого сделать».
  Двадцатка вложена в ладонь мужчины. Майло сложил пальцы над купюрой.
  «Понял, сэр».
  «Я знал, что ты это сделаешь».
  —
  Восемьдесят минут, чтобы добраться до Окснарда, были почти гарантированной ставкой, даже с учетом одной-двух аварий на 101-й трассе. Сегодня их не было, и мы проплыли через Долину на территорию 805, миновали Камарильо и попали на территорию его северного соседа.
  Когда-то Окснард был шрамом от высокой преступности на красивом лице округа Вентура, но теперь он наконец понял, что это пляжный город, и соответственно повзрослел. Несколько
  Бандитские кварталы сохранились, но между хорошо спроектированной гаванью, курортами и кондоминиумами на берегу моря на западе и пышными плантациями ягод, артишоков и листвы на востоке, как только вы съезжаете с автострады, поездка становится приятной.
  Мы выехали на Райс-авеню, проехали еще несколько миль и повернули направо в высококлассный промышленный парк. Широкие, в основном пустые улицы пересекали многоакровые участки, на которых за холмами стриженой травы стояли белые и не совсем белые здания. В некоторых из строений размещались штаб-квартиры агропромышленных фирм и компаний, которые их обслуживали — дальнобойщики, грузоотправители, упаковщики. На других окнах с черными стеклами красовались названия корпораций — названия, которые ничего не объясняли и могли возникнуть в воспаленном уме сторонника теории заговора.
  Одно из немногих зданий, которое не белое, выкрашено в кирпичный и кремовый цвета и содержит большую винодельню с дегустационным залом спереди и рестораном сзади, который неизменно оценивается как лучший в округе. Я узнал об этом много лет назад, опрашивая свидетеля по предыдущему делу, и убедил Майло и Рика, потому что они всегда ищут кухню. Они стали его поклонниками, останавливаясь по пути на редкие выходные в Санта-Барбаре за каберне и ребрышками.
  Любое заведение, куда часто заходит Майло, выигрывает от его привычки давать слишком много чаевых. Это полицейская фишка, которую он заводит еще дальше. Результатом обычно становится приветствие героя, и сегодняшний день не стал исключением.
  Мы прибыли за восемнадцать минут до назначенной встречи с Нэнси Стрэттин, нас сразу же усадили за отдельный угловой столик и угостили тарелкой мясных закусок, достаточно щедрой, чтобы накормить всех трех медведей.
  Майло сказал: «О, это не обязательно».
  Официант сказал: «Наслаждайтесь».
  Майло сказал: «Мудрый совет» и потянулся за вилкой.
  —
  Спустя несколько сосисок из бизона, полосок вяленого мяса оленины и кусков телячьего паштета он сделал передышку, вытер лоб, отпил ледяной воды и посмотрел
   вокруг. Через несколько секунд после того, как он вернулся к еде, я заметил, как вошла блондинка, посовещалась с хозяином и направилась в нашу сторону.
  «Вот она, Большой Парень. Минутка».
  Он поспешно вытер лицо и встал, чтобы поприветствовать ее.
  «Мисс Стрэттин. Спасибо, что пришли».
  «С Нэнси все в порядке».
  Файн вышло «Фан».
  Он дал ей то же самое вступление, только с именем, которое он предложил Белле Оуэн. Она улыбнулась, сказала: «Привет, Алекс», и села.
  Нэнси Стрэттин была ростом пять футов и три дюйма, подтянутой, с полным макияжем, который включал пышные накладные ресницы и ярко-красную помаду. Светлые волосы были пепельного цвета, как облако безе. Глаза у нее были темные, подбородок твердый и заостренный. Слегка большой нос, направленный в небо.
  Она несла с собой темно-синюю сумку Gucci, надела желтые туфли на шпильках и оливково-зеленый брючный костюм. Вырез костюма обрамлял V-образную веснушчатую грудь и дюйм декольте. На левом лацкане ее пиджака была золотая брошь в форме розы.
  Завершали ансамбль трехдюймовые золотые серьги-кольца, подвеска из огненного опала на толстой золотой цепочке, кольцо с бриллиантом в два карата в паре с обручальным кольцом, инкрустированным бриллиантовым паве, и часы Apple Watch с оранжевым кожаным ремешком.
  Она сказала: «Никогда не забирайся так далеко на юг. Что хорошего?»
  Майло сказал: «Все, мэм», — и подтолкнул к ней тарелку с мясными закусками.
  Она осмотрела тарелку, взяла кусочек вяленого мяса между наманикюренными пальцами и откусила. «Вкусно».
  «Рад, что вам понравилось, мэм».
  «Мэм? Похоже, это то место, откуда я родом».
  «Никаких географических границ, когда дело касается манер. Мэм».
  Нэнси Стрэттин издала гортанный смешок. Затем ее лицо изменилось, как будто ее внезапно предупредили избегать веселья. «Я не должна быть легкомысленной, это печальная ситуация с Бенисией. В любом случае».
  Официант снова появился. Мы с Майло отказались от вина, но он спросил Нэнси Стрэттин, хочет ли она его.
   Она посмотрела на нас. «Против твоих правил?»
  "К сожалению."
  «Ну... не против моего. Я выпью бокал Пино».
  «Сейчас будет».
  «Есть ли вопросы или вы готовы?»
  Нэнси Стрэттин быстро пробежала глазами меню. «Я. Куриный сэндвич».
  Майло заказал бургер класса люкс, а я попросил филе весом в семь унций.
  Официант сказал: «Не беспокойтесь» и ушел.
  Нэнси Стрэттин сказала: «Почему они так говорят? О чем мне беспокоиться, если он не знает чего-то, чего не знаю я».
  Я сказал: «Поколенческая тревога».
  «Ха — и он не сказал мэм. В Техасе даже дети вежливые. Так что.
  Когда ты мне написал, я набрался сил и позвонил единственному члену моей семьи, который был жив, когда Бенни — так мы ее называли, две «н », одна « и» — когда Бенни исчезла. Это мой дядя Нэт, он отставной полицейский в Остине. Он был ребенком, родился после Бенни и моей мамы. Он сказал, что у него ничего нет, но потом он нашел то, что я собираюсь тебе показать, и отправил это.
  Она еще ребенок, и ее фигура была другой, но кто знает, может быть, вы сможете сделать вывод».
  Из синей сумки вытащили Apple 10 XR в розовом чехле из змеиной кожи. Изображение уже загружено.
  Снимок сделан на открытом воздухе: заросли зелени на заднем плане — пухлая девушка лет шестнадцати-восемнадцати, одетая в желтое платье с принтом и рукавами-буфами.
  Никакого открытого ликования, как у гладколицей блондинки на снимке Азалии.
  Этот субъект едва мог смотреть в камеру прямо. Длинные каштановые волосы висели небрежно. Слишком короткая челка не делала ничего для полного лица, слегка испещренного прыщами.
  Майло загрузил снимок Азалии со всеми, кроме блондинки со свежим лицом, и мы провели сравнение бок о бок.
  Половое созревание, пластическая хирургия и долгосрочное старение могут радикально изменить внешность, но несколько лет без изменений, особенно в юности, не оказывают особого влияния на пропорции лица.
  Он посмотрел на меня. Я кивнул.
   Он сказал: «Если у Бенни нет близнеца, то это совпадение». Он предложил Стрэттину сравнение.
  Она сказала: «О боже мой… так Бенни действительно оказалась в Лос-Анджелесе. Так говорили люди. Но она, конечно, выглядит по-другому… но да, это она».
  «Какие люди?»
  «Позвольте мне перефразировать. Так сказала моя мама. Она использовала Бенни как плохой пример всякий раз, когда хотела, чтобы я следовал линии. Она утверждала, что Бенни выскользнула через окно спальни поздно ночью, и было очевидно, куда она пошла, потому что она говорила о том, что станет голливудской кинозвездой.
  Мама сказала, что это глупо, потому что Бенни никогда не вел себя прилично в школе.
  В школе я почти ничего не делал».
  Я сказал: «Не студент».
  «Мама не говорит», — сказал Стрэттин. «Оставайся в школе, Нэнси, не бросай учёбу, как глупый Бенни. Используй своё время мудро, Нэнси, не сиди без дела, позволяя своей заднице стать такой же широкой, как дверь амбара, как толстый Бенни. Найди себе достойную работу, а не как ленивый Бенни, который в итоге разбрасывает навоз у одного из производителей роз. Следи за своей фигурой — я знаю, это жестоко. Думаю, именно поэтому я отправился на поиски того, что случилось с Бенни. Это как спасти бедную душу».
  «Она и Бенни были двоюродными братьями и сестрами?»
  «Да, сэр».
  «Есть ли причина для враждебности?»
  «Моя теория, — сказал Стрэттин, — заключается в том, что на самом деле это произошло между их матерями.
  Маммо — моя бабушка — была религиозной, полной пуританкой. Мама Бенни, двоюродная бабушка Сейди, была кем угодно, но только не такой. Но опять же, это только то, что мне рассказали. Я спросил дядю Нэта об этом, и он понятия не имел, сказал, что тоже никогда не слышал об этой актрисе. История, которую рассказал ему его отец — двоюродный дедушка Натаниэль-старший — была совершенно другой. Бенни связался с преступницей и, вероятно, плохо кончил из-за этого».
  Я сказал: «В любом случае, Бенни был плохим примером».
  "Точно."
  Майло спросил: «У преступника было имя?»
  «Не то чтобы Нэт знал. Старший сказал, что она была бывшей заключенной, ее освободили и наняли работать с розами. Сезон накала, производители принесли
   на всевозможных временных работах. Я полагаю, Бенни мог встретиться с ней, когда разбрасывал навоз. Но если она добралась до Лос-Анджелеса, Нат, вероятно, ошибалась, и она охотилась за Голливудом. Могу ли я снова увидеть это фото, пожалуйста?
  Майло протянул ей свой телефон.
  «Она выглядит такой красивой», — сказал Стрэттин. «Она улучшила себя. Сама по себе». Кулак-нажим.
  Радостный голос произнес: «Вот и все, ребята». Три тарелки были безмолвно поставлены на стол.
  Нэнси Стрэттин попробовала свой сэндвич. «Вкусно». Потом вино. «Снова вкусно». Она поставила бокал. «Грустно думать о Бенни там, без семьи. Полагаю, после всего этого времени надежды не так уж много».
  «Неважно, как все обернется, вы поступили правильно, мэм».
  «Спасибо, что сказали, лейтенант. Мама бы не согласилась».
  «Почему это?»
  «Дорога в ад вымощена благими намерениями, Нэнси. Действуй по фактам, Нэнси, а не по надуманным идеям».
  «Фууу», сказал Майло. «Она и вправду звучит круто».
  «Позвольте мне сказать, бывают времена…» Качает головой. «Такое отношение — часть того, что заставляет меня хотеть поступать правильно с Бенни».
  Внезапная вспышка гнева. Затем откусывает кусочек сэндвича. «Это хорошо ».
  —
  Пока мы втроем ели, Майло и я перефразировали вопросы, которые уже задавали.
  Нэнси Стрэттин не сопротивлялась, но ей нечего было добавить.
  Затем я спросил: «Бенни ездил на лошадях?»
  «Как вид спорта? Нет. Она когда-нибудь садилась на лошадь? Наверное, это Техас.
  Тайлер — город, но там недалеко есть ранчо, туда я ездил с отцом. Так что, возможно, Бенни тоже. Хотя я никогда не видел его лично.
  А ее отец — дядя Лаудон — умер, когда она была маленькой».
  «Там были только она и ее мать?»
  «И ее мать пила. Много. Так же, как и Лаудон, это и убило его, когда он въехал пьяным в тополь. Остальные смотрели на них свысока
   семьи».
  Принесли чек. Нэнси Стрэттин потянулась за ним.
  Майло схватил его и отнес на станцию-хозяин.
  Когда он вернулся, она ухмыльнулась. «Я не могу попасть в беду из-за подкупа блюстителя порядка?»
  «Нет, ты в безопасности».
  «Могу ли я хотя бы дать чаевые?»
  «Все будет сделано, мэм».
  «Облом — ладно, можешь хотя бы называть меня Нэнси? Так я смогу притвориться, что это светское мероприятие, и в следующий раз будет моя очередь».
  «Конечно, Нэнси».
  «Вы легкий на подъем человек. Техасу вы понравитесь». Она потянулась, чтобы коснуться его руки, но передумала.
  Мы втроем встали и направились из ресторана.
  Майло сказал: «Если вы еще что-то вспомните или узнаете о Бенни, дайте нам знать».
  «Обещаю», — сказала Нэнси Стрэттин. «Я действительно источник, да? Мой муж и дети получат от этого огромное удовольствие».
  —
  Она уехала на арендованном Explorer.
  Я сказал: «Два положительных результата за один день».
  «Невероятно», — сказал он. «Должно быть, это солнечные пятна или что-то в этом роде».
  «Бенни, тусующийся с плохой девчонкой, мог бы подойти под нашу догадку о королеве пчел. Жесткая, более опытная девушка привезла ее в Лос-Анджелес и ввела в обстановку».
  Он кивнул. «Вот почему ты спросил о верховой езде. Чего она не исключила. Хорошо, давай проверим детей». Он позвонил Мо Риду и сообщил ему новости.
  Рид сказал: «Забавно, что вы так говорите, лейтенант Алисия и я получили почти одинаковые советы из двух источников о девушке по имени Бенни. Мой описал ее как интеллектуально отсталую».
  «Откуда берутся информаторы?»
   «Даллас и Бостон. Оба сказали, что выросли в Восточном Техасе, там они ее и знали».
  «Им есть что еще сказать?»
  «Просто им показалось, что они ее узнали».
  «Сколько информации осталось обработать?»
  «По крайней мере, на один день», — сказал Рид. «Может быть, завтра что-то еще останется».
  «Вам нужен перерыв в работе на выходных?»
  «Нет, мы с Алисией заряжены. Новичок немного расстроен, потому что ничего из ее затеи не получилось, но это ведь хорошая тренировка, да, лейтенант? Привыкаем к неудачам».
   ГЛАВА
  31
  Мы выехали из винодельни и направились на восток к съезду с Del Norte на шоссе 101. Майло ехал со скоростью семьдесят восемь миль в час всю дорогу до Thousand Oaks, где его телефон зазвонил, прислав сообщение.
  Он передал его мне. «Посмотри, есть ли там что-нибудь».
  «Детектив Шерри Малхерн, отделение Вэлли. Позвоните, когда будет возможность, причина не указана».
  Он сказал: «Если говорить кратко, это звучит как что-то активное. Сделайте мне одолжение и произнесите это, а затем поднесите достаточно близко, чтобы я мог говорить».
  Я положил телефон на левую ногу, включил максимальную громкость и позвонил по номеру.
  Табачный голос произнес: «Малхерн».
  «Стерджис».
  «Спасибо, что так быстро ответили. Я Valley Burglary, поймал одного в Гранада-Хиллз. Заявительница крайне напугана, что понятно. Разница в том, что она утверждает, что это могло быть связано с каким-то контактом с вами, но не говорит, с каким именно. Пожилая женщина, она, кажется, в порядке психически, но я не врач. Дейрдре Сигер, вы имели с ней дело?»
  «Пара телефонных разговоров», — сказал Майло. «Вы сейчас на месте?»
  «Какое-то время технари занимаются своим делом», — сказала Шерри Малхерн.
  «Значит, она психически стабильна?»
  «Насколько мне известно».
  «Тогда, наверное, это шок. Не могу ее винить, все комнаты были фактически разгромлены, потребуется время, чтобы снять отпечатки пальцев и все такое».
   «Какой адрес?»
  «Ты приедешь?»
  «Могу, я в Таузенд-Оукс, успею за двадцать пять».
  «Ладно», — сказала Малхерн, звуча весело. Она зачитала адрес на Саутленд-стрит. «Такой уровень скорости, берегитесь Чиппи, они не дают нам никаких послаблений».
  Тридцать одна миля до подножия гор Санта-Сусана, еще две мили до места преступления. Замечена одна машина CHP, уже выписывающая штраф дальнобойщику.
  Двадцать семь минут.
  Дом был низким, белым, середины века, с дверью цвета морской волны на улице, вымощенной взрослыми деревьями. Один из тех, кто воздержался; большинство соседей переделали его в McMansionized. Почтенное лимонное дерево росло по левой стороне увядающего газона, напоминая о садовых истоках Гранада-Хиллз. То же самое и с апельсином сорта «навел» справа. Кроме деревьев, только трава, разделенная цементной дорожкой. Въезд заблокирован желтой лентой.
  Майло ехал за темно-синим седаном Crown Victoria с провисшей задней частью и полицейскими номерами. Ford прекратил выпуск больших седанов в 2011 году
  но они выдержали испытание временем и стали незаменимыми в ситуациях, когда в этом не было необходимости.
  За Crown Vic стоял белый фургон Научного отдела. Сцены, которые я должен был снять, включают по крайней мере два фургона. Один для техников, один для водителей склепа. Плюс компакты, которые берут следователи коронера, когда их отправляют рыться в карманах мертвецов.
  Отсутствие всего этого не смягчило женщину на тротуаре, рыдающую в платок. Маленькая, худая, в очках, лет семидесяти-семидесяти. На ней был жесткий темно-коричневый начес, синяя толстовка с эмблемой U., белые спортивные штаны, белые балетки.
  Рядом с ней была седовласая женщина лет сорока пяти, не выше ростом, но на тридцать фунтов тяжелее. Короткие, вьющиеся, утилитарные волосы увенчивали острые глаза, курносый нос и напористый подбородок. Значок детектива был прикреплен к нагрудному карману ее черного пиджака. Пиджак был расстегнут, открывая кобуру с полуавтоматическим пистолетом.
   Коренастая женщина, но не толстая; широкая и крепкая, телосложение, предназначенное для длительной ходьбы, а не эффектных спринтов.
  Она кивнула нам, посмотрела на плачущую женщину, сверкнула ртом территория нахмурилась и отошла на пару футов.
  Майло назвал свое имя и мое. Шерри Малхерн сделала то же самое. Не время для рукопожатий. Старшая женщина издала овечье мяуканье, и Малхерн бросился к ней.
  «Сочувствую вашим потерям, миссис Сигер».
  «Извините, что я плакса», — сказала Дейрдре Сигер. «Я знаю, что это просто вещи, а не человек. Но это мои вещи, и я могла бы быть здесь, если бы не милость Божья».
  Малхерн сказал: «Вероятно, если бы вы были здесь, мэм, они бы не посмели».
  Дейрдре Сигер взглянула на Майло, ожидая подтверждения.
  Он сказал: «Детектив Малхерн прав. Большинство взломщиков — трусы, которые избегают конфронтации».
  Малхерн улыбнулся, благодарный за поддержку. «В любом случае, я привел к вам лейтенанта, как вы и просили».
  Дейрдре Сигер сказала: «А как насчет этих захватчиков? Они просто врываются, не обращая внимания на то, дома ли вы».
  Малхерн сказал: «Я не скажу вам, что этого не происходит. Но не здесь, это действительно безопасный район».
  Словно поняв, насколько неубедительно это звучит, она выдохнула и отвернулась.
  Майло спросил: «Что было взято, Дейрдре?»
  «Мои драгоценности, мои деньги — я не оставляю много, может быть, сотню долларов на всякую всячину. Потом», — она начала загибать пальцы, — «есть мой плоский экран. Я только что купила его себе на прошлое Рождество. Потом мой iPad
  — он был сломан некоторое время, так что им не повезло. А еще у меня есть вино, четыре бутылки, это хорошее вино, я купил его на распродаже в Trader Joe's.
  Малхерн повернулся к нам. «Типичное дело».
  Дейрдре Сигер фыркнула. «Для меня это нетипично, детектив. Это похоже на нарушение».
   «Конечно, мэм. Это ужасное нарушение. Как я уже говорил, мы активно ищем отпечатки пальцев и любые другие вещественные доказательства».
  «А как насчет других краж со взломом здесь?» — спросил Сигер. «Разве это не даст вам зацепку?»
  «Это было бы так, мэм, но их не было».
  Глаза Сигера выпучились. «Видите! Меня выбрали! Это меня они хотели изнасиловать!»
  «Почему бы это, мэм?»
  Сигер покачала головой. Быстро взглянула на Майло. Мрачно, заговорщически.
  Она сложила руки на груди.
  Шерри Малхерн сжала губы. «Миссис Сигер, если вы предпочитаете поговорить с ними наедине, это нормально. У меня есть несколько дел внутри, которые нужно сделать, чтобы расследовать ваше ограбление».
  «Идите», — сказала Дейрдре Сигер. Словно поняв, насколько резко это прозвучало, она продолжила: «Спасибо, мисс Малхерн. Ценю вашу службу.
  Как я уже говорил, я разбираюсь в методах обнаружения».
  «Похоже, что да, мэм». Малхерн обменялся картами с Майло и нырнул под ленту.
  Дейрдре Сигер сказала: «Нет смысла вовлекать ее, я не хотела мешать вашему расследованию. Работа полиции специализирована, Фил научил меня этому».
  «Как вы думаете, это может быть связано с нашими разговорами о последнем деле Фила?»
  «Вы только что слышали, что она сказала. Это безопасный район, я был целью. Я имею в виду, как давно мы говорили — несколько дней назад, и тут случилось это».
  Техник вышел из дома с жестким кейсом для оборудования. «Топает по всему дому». Еще больше слез. «Извините, я такой ребенок».
  «Мне кажется, это разумная реакция, Дейрдра».
  «Мы с Филом купили его за тридцать одну тысячу долларов. Говорят, он стоит семьсот тысяч, но мне все равно. Куда я поеду, в какой-нибудь дом престарелых, где не обращают внимания, а ты умираешь в углу?»
  Закусив губу. «Я любила свой дом. Хочу полюбить его снова, но… как я ей сказала, это только по милости Божьей меня здесь не было, и кто знает, что
   «Это случилось бы со мной».
  "Где вы были?"
  «Ньюхолл, у меня там есть друг, мы играем в канасту дважды в неделю, у нас группа, мы меняем друг друга. Игра была в пятницу вечером, Ада подавала закуски и просекко, очень вкусно, я переборщил и понял, что не стоит водить машину. Я собирался попробовать один из этих Uber. Никогда раньше этого не делал, но что, черт возьми, все бывает в первый раз. Ада сказала, что и слышать об этом не хочет, свободная спальня уже была заправлена, она держит ее так, когда приедут ее дети, а теперь они редко это делают, они все переехали из штата, налоги. Так что я ночевал у нее, а потом мне позвонили. Из Малхерна».
  «Есть ли у вас какие-либо соображения, когда произошел взлом?»
  «Она думает, что ночью, потому что соседи, с которыми она говорила, ничего не видели и не слышали. Она сказала, что это была настоящая кража со взломом, а не инсценировка, потому что при инсценировке ящики выдвигаются, но не все выносится, и по крайней мере некоторые ценные вещи остаются. А что вы думаете?»
  «Это звучит логично, Дейрдре».
  «Ну, может быть. Но главное — где я буду жить? Даже если они уберутся, чего они не собираются делать, я не останусь здесь одна. Пока мой разум не успокоится, и кто знает, сколько это займет времени? Если бы у нас с Филом были дети, это была бы другая история, но Бог не пролил на нас этот свет». Короткий взгляд на тротуар. «Мне некуда идти!»
  Майло сказал: «Я позвоню, Дейрдре».
  «Кому?»
  «Кто-то, кто мог бы временно вас приютить».
  «Я не могу позволить себе заплатить за один из этих Air-Bee-Bee».
  «Я знаю. Дай мне секунду, чтобы заглянуть внутрь, а потом я посмотрю, что можно организовать».
  Он побежал к дому и появился через несколько минут, в течение которых Дейрдре Сигер сжимала и разжимала руки, сдерживая слезы.
  «Он кажется хорошим человеком. У меня на это нюх. Фил был хорошим человеком. Он всегда старался изо всех сил».
  Я сказал: «В последний раз, когда вы говорили с лейтенантом Стерджисом, вы упомянули книги и журналы Фила. Что-нибудь из этого было взято?»
   «Этот хлам, зачем им там быть? К тому же они в гараже, который я держу запертым». Ее губы дрожали. «Я тоже держу дом запертым, но они просто сорвали заднюю дверь с петель. Фил поставил хороший засов на гараж, потому что он хранил там свои велосипеды и запчасти. Люди говорят мне, что он стоит дорого, когда-нибудь я их продам, но не сейчас, это точно. Я не могу допустить, чтобы ко мне приезжали байкеры или кто-то еще. Сэр, я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова чувствовать себя в безопасности !»
  "Вы будете."
  "Откуда вы знаете?"
  "Опыт."
  «Вы когда-нибудь чувствовали себя одиноким и напуганным?»
   Это называется быть ребенком заядлого алкоголика.
  Я сказал: «Да».
  "Действительно?"
  Я коснулся ее руки. «Абсолютно».
  «Ну...может быть».
  Когда она некоторое время молчала, я спросил: «Могу ли я попасть в гараж?»
  «Возможно, вас заинтересуют детали?»
  «Я хотел бы осмотреться».
  «Это может помочь поймать плохих парней?»
  «Может быть, миссис Сигер. Каждая мелочь полезна».
  «Хм. Ладно, ты тоже кажешься славным парнем. Милый идет с милым, Фил и я были такими. Все так говорили. Он милый, она милая, в итоге получается славная пара». Снифф. «Мы были счастливы вместе».
  К нам присоединился Майло. «Все устроено, если ты согласна, Дейрдре».
  «Что такое?»
  «Уютная спальня в большом красивом доме в Лос-Фелисе, совершенно бесплатно».
  «Большой пустой дом? Э-э, ни за что, слишком жутко».
  «Нет, там живет женщина, и у нее есть постоянный охранник, который следит за помещением».
  «Зачем? Зачем ей постоянная охрана?»
  Он объяснил.
  Дейрдре Сигер сказала: «О... так ее мать — та, кого Фил так старался выяснить? Я не знаю... о, черт, почему бы и нет? Если Фил заботился, значит, она стоила того, чтобы о ней заботились, и, как я только что сказала другому детективу, миловидность идет с миловидностью, так что дочь, вероятно, тоже хороший человек». Пауза. «Она?»
  «Прекрасный человек», — сказал Майло. «Она не колебалась, когда сказала «да».
  «Лос-Фелис. Я даже не знаю, как туда добраться».
  «У тебя есть GPS?»
  «Ненавижу компьютеры».
  «Тогда как насчет этого: я отвезу вас и попрошу офицера пригнать вашу машину».
  «Хм. Ладно, договорились». Как будто оказываю Майло услугу. «Теперь иди поговори с мисс Малхерн, пусть она упакует часть моих вещей, они и так валяются на полу, я просто положу их в чемодан. И я также достану ключ от гаража для твоего славного партнера».
  Майло посмотрел на меня.
  Я сказал: «Подумал, что стоит почитать книги Фила и тому подобное».
  Это ничего не дало, но он сказал: «А», — и повел Дейрдре в дом.
  —
  Они вернулись через десять минут, Майло тащил два больших чемодана, Дейрдре Сигер обхватила его рукав костлявой рукой. Он загрузил багаж в багажник без опознавательных знаков, предварительно вынув дробовик, чтобы освободить место, и поместив его в зажим в передней части автомобиля. Дейрдре отвели на заднее пассажирское сиденье и оставили там с открытой дверью.
  Он побежал ко мне.
  Я спросил: «Как там внутри?»
  «Как сказал Малхерн, полная ерунда, ценные вещи украдены, и это выглядит правдоподобно.
  Она собирается сделать то, что обычно: опросить соседей, посмотреть, у кого есть камеры, спросить о транспортных средствах, которые им не принадлежат, проверить, не было ли чего-то подобного в Долине».
   Он протянул связку ключей, снял один. «Вот ее колеса там, я позвонил Мо, и он присылает Арредондо».
  Указывая на серебристую Honda Civic, припаркованную в нескольких ярдах. «Этот, Medeco, гараж. Лучше запирать, чем на чертовом доме, но задняя дверь — кусок дерьма, ничего бы не помогло. А теперь скажи мне, зачем ты хочешь туда попасть».
  «Маловероятно», — сказал я. «Быстро соображаешь, спрашиваешь Элли. Ты надеешься на что-то большее, чем просто кредиты за добрые дела?»
  "Такой как?"
  «Элли и Дейрдра узнают друг друга, Дейрдра что-то вспоминает».
  «Хотел бы я быть таким умным, но нет, просто делаю это с долей сострадания.
  У Дейдры появится безопасное место, у Элли появится компания, может быть, это отвлечет ее от плохого настроения».
  Я сказал: «Эмоционально умно. Жаль, что я сам не додумался до этого».
  «Дайте себе кредит доверия за хорошее влияние».
  Нет смысла тратить время на споры, но я знал, что он неправ. Ему не нужен был я или кто-то еще, чтобы поступить правильно.
  Он спросил: «Так почему же гараж ?»
  —
  Нырнув под ленту с ключами в руке, с Майло за мной, я прошел через открытые деревянные ворота слева от дома. Задний двор представлял собой скудный квадрат, который отражал переднюю лужайку: трава, лимонное дерево, апельсин.
  Заключенный в дырявые смогом блочные стены, которые еще больше его сократили. Техник стоял на коленях на заднем крыльце, смахивая пыль с раздробленных остатков шестидесятилетней служебной двери.
  Гараж был отдельным и занимал левый угол участка.
  Замок был ненадежным, но мне удалось его открыть.
  Ручная дверь. Петли застонали. Я убедился, что она устойчиво стоит в открытом положении, прежде чем войти.
  Передо мной была полоса пустого пространства шириной в три фута, за которой виднелся беспорядок.
  Ничего грязного или захламленного, просто слишком много вещей в слишком маленьком пространстве.
   Значительную часть площади занимали разрубленные части трех Harley, которые напоминали разделанные туши. Остальное состояло из картонных коробок, куч, запечатанных и аккуратно помеченных черным маркером.
  Кофры, крышки, крылья, удлинители, сцепления, рычаги тормозов, толкатели.
  Правая стена была заставлена стальными полками, соединенными болтами, заполненными небольшими коробками . Шурупы, болты, гайки, гвозди, ручные инструменты.
  Несмотря на свою репутацию неряшливого детектива, Фил Сигер поддерживал порядок дома.
  Моей целью была секция полок в дальнем углу. Потребовалось некоторое время, чтобы расчистить путь, чтобы добраться до нее.
  Журналы от пола до потолка, которые напомнили мне коллекцию моей матери. То, как она сидела, притворяясь, что читает, когда я пытался избежать гнева отца.
  Я отбросил это прекрасное воспоминание и принялся изучать периодические издания.
   National Geographic, Life, Look, Saturday Evening Post, Reader's Digest.
  То, что мне было нужно, было сложено внизу, что потребовало больше времени на расчистку и вызывающее судороги преклонение колен, что было странно похоже на молитву.
  Около пятидесяти журналов в кричащих обложках, мясистые обложки разваливаются.
  Типичные первые страницы: кричащие заголовки и изображения минимально одетых, пышнотелых женщин, находящихся на грани жертвенности.
  Названия были упражнением в манипулировании прилагательными: «Настоящий детектив», Шокирующие детективные истории, первоклассный детектив, детектив-любитель, официальный Детектив полиции.
  Я был готов вынуть всю стопку, но Фил Сигер облегчил мне жизнь. Маленький желтый треугольник торчал из третьего сверху магазина.
  Уголок желтого стикера, на нем написано !!! тем же черным маркером.
  Третье место сверху — место, куда можно прикрепить что-то, что нужно скрыть от посторонних глаз, но не хочется тратить время на поиски.
  Я осторожно вытащила номер, но не смогла предотвратить появление облачка перхоти из испорченной кислотой бумажной пыли.
   «Темный детектив», июнь 1976 г.
   При открытии страницы с вкладками снова упало много грязи, но внутренняя часть журнала, защищенная от непогоды, оказалась на удивление в хорошем состоянии: печать и изображения по-прежнему были четкими.
   Кровавый след убийцы Лолиты! Шокирующая история
   Оргия запретной любви и насилия!
  На правом поле Фил Сигер написал: ОНА!!!
  —
  Беглый просмотр дал мне основу истории.
  Марта Мод Хоппл, пятнадцатилетняя девочка из сельской южной оконечности Иллинойса, объединилась с тридцатичетырехлетним бывшим заключенным по имени Лэнгдон «Майк» Ли и начала четырехмесячную многоштатную преступную деятельность. Восемь человек ранены, включая семилетнего ребенка, и шесть погибших.
  Множество черно-белых фотографий, дополняющих горячую прозу.
  Майк Ли пристально смотрел в камеру — тощий, с оттопыренными ушами, плоскими глазами акулы и едва заметной прядью усов, тянущейся над ухмыляющимся ртом.
  Марта Мод Хоппл была столь же враждебна к камере, сумев сделать суровым свое подростковое лицо, все еще покрытое детским жирком.
  Прищуренные глаза, раздутые ноздри, едва заметная приподнятость губ.
  Симпатичная девушка, если сбросить с себя гнев и мужественную короткую стрижку, которую ей сделал Майк Ли в качестве маскировки.
  Подпись под фотографией ареста гласила, что рецидивистка намерена «принять на себя ответственность, она ничего не сделала».
  Подпись под портретом Марты Мод цитирует ее заявление о невиновности и тот факт, что «он заставил меня».
  Неровная полуулыбка — наслаждение личной шуткой — свидетельствовала об обратном.
   ЕЕ!!!
  Мне не нужно было, чтобы Сигер меня обучал.
  Половое созревание, пластическая хирургия и длительное старение могут радикально изменить внешность, но за исключением этого пропорции лица не меняются.
  Я сказал: «Смотри».
  Майло сказал: «Вот дерьмо».
  Мы оба смотрели в самодовольное, психопатическое, подростковое лицо женщины, которая называла себя Дороти Свободой.
  —
  Я наполовину ожидал, наполовину надеялся, но мой пульс все равно подскочил. Майло дышал быстро. Я слышал, как скрипят его зубы.
  Он взял журнал, осмотрел заголовок, фотографии, первый абзац текста. Капля пота выступила на его лбу и скатилась на журнал, образовав маленькую серую точку на коричневой бумаге. Он сердито вытер лицо рукой.
  «Какого черта ты вообще к этому причастен ?»
  «Маленькие шаги, ничего драматического», — сказал я.
  «К черту скромность. Расскажи мне».
  «Когда Стрэттин рассказал нам о плохой девчонке постарше, с которой Бенни связался до того, как уехал из города, я вспомнил снимок Азалии и то, что Дороти была на несколько лет старше двух других женщин. Затем я начал думать о самой фотографии».
  Я открыл изображение на своем телефоне. «Она стоит отдельно от двух других.
  Не только физически, но и эмоционально. Кроме Де Барреса тоже».
  «Все хорошо проводят время, кроме нее».
  «Грим», — сказал я. «То же выражение, что и в лесном кадре со Стэном Баркером». Я постучал по статье. «То же самое, когда ей было пятнадцать, и она совершала жестокие преступления».
  Он изучал все экраны. «О, чувак, как только ты это указал, это очевидно... Я вижу больше, чем мрачность. Это преступный гнев — эти глаза. Тем не менее,
   как вы решили найти эту историю здесь?
  «Как я уже сказал, маловероятно. Знаешь, я время от времени задумывался обо всех этих несчастных случаях. Включая смерть Фила Сигера на велосипеде вскоре после выхода на пенсию. А что, если он узнал что-то как частное лицо и умер из-за этого? Потом Дейрдре упомянула, что собирала детективные журналы. Зачем полицейскому читать о преступлениях? Так что, возможно, он покопался в прошлом и что-то обнаружил. Последней каплей стало проникновение со взломом. Может, просто ограбление, но что, если это не так? Раз уж мы здесь, я решила, что не помешает поискать».
  «Как устроен твой разум... так вот, наша девчонка — Марта Мод. Кто, черт возьми, такая Дороти Свобода?»
  «Скорее всего, как обычно», — сказал я. «Имя на надгробии. Когда началось расследование, я поискал ее данные, и единственное, что я нашел, — это женщина, которая умерла в 1800-х годах».
  «Я тоже», — сказал он. «Не думал, что об этом стоит упоминать». Он снова протер лицо. «Здесь как в сауне, давайте убираться отсюда к черту».
  Мне показалось, что температура была в порядке. Я сказал: «Конечно. Хочешь журнал?»
  «Ты его несешь, а то я его уроню».
   ГЛАВА
  32
  Дейрдре Сигер сидела на заднем сиденье «Импалы», опустив голову и открыв рот, и храпела.
  Люди в состоянии стресса делают это, тело пытается восстановить энергию. Жертвы и подозреваемые. Опытные детективы знают, что чем виновнее подозреваемый, тем легче ему спать.
  Майло достал свой атташе-кейс с переднего пассажирского сиденья. Осторожно передвигая ружье, хотя предохранитель был включен. Хорошие привычки окупаются.
  Открыв футляр, он взял у меня журнал, положил его поверх синей папки, закрыл футляр и положил его горизонтально на переднее сиденье.
  Оставив дверь открытой, он жестом отвел меня от машины, подошел к замощенной лентой дорожке и указал большим пальцем в сторону дома.
  «Похоже на настоящую кражу со взломом, но, возможно, это не так, если они искали исходный материал Сигера».
  «Я бы на это поставил».
  «Кто мог знать, что я говорил с Дейрдре о Сигере? Я никого не могу вспомнить. Или я что-то упускаю? Я бы понял, если бы сказал что-то Вал Де Баррес. Она звонит своим братьям, они отправляют кого-то. Или она сама справляется с этим через Сабино, у парня есть судимость, выломать дверь и рыться там не составит труда».
  Я сказал: «На самом деле, вы говорили с одним человеком о Сигере и пропавшей женщине из особняка. С кем-то с опытом работы в полиции, кто знает, как сделать так, чтобы взлом выглядел реальным».
  «Кто…» Он побледнел. «Гэлоуэй? Это было… четыре, пять дней назад».
  «Четыре».
  «Куча времени на планирование. Черт » .
   Он ушел, прошелся, вернулся, снова и снова вытирая лицо. «Плохой парень-детектив? Это кошмарный сценарий... черт возьми. Кто-нибудь еще, с кем я проболтался и забыл?»
  "Неа."
  «Гэлоуэй», — сказал он. «Мистер Полезный».
  Я сказал: «Псевдополезно. Это он направил нас в Де Баррес, что могло бы отвлечь нас от Дороти Марты Мод, или кого-то еще».
  «Он ее знает?»
  «Стоит выяснить. Время работает. Гэлоуэй поймал дело вскоре после того, как Сигер ушел на пенсию, и мы знаем, что они разговаривали. Он позаботился о том, чтобы мы знали, что Сигер некомпетентен и ничему не научился. Еще один обманный путь. Теперь мы знаем, что Сигер проявил любопытство и нашел статью. Это были вы, каковы были ваши следующие шаги?»
  «Позвони новому парню... Харли... Господи. Так Дороти жива, здорова и зла?»
  «Продолжайте вращать призму, — сказал я, — и не будет никаких реальных доказательств ее смерти.
  Сгоревшее тело, тогда не было ДНК, быстрая кремация. Если так, кто был сожжен в Кадиллаке? Вероятно, другая женщина, которая жила в особняке. Мы знаем о двух других, которые пропали без вести, но их может быть больше. И еще одно: Марта Мод выросла в сельской местности, и чувствовать себя комфортно на лошади не кажется таким уж большим шагом».
  «Мама — психопатка». Его большая грудь вздымалась и раздувалась. «Как раз то, что нужно Элли для улучшения ее психического здоровья».
  Он ушел, прошел мимо двух домов и вернулся. «Мне нужно время, чтобы прочистить голову и разобраться во всем этом, Алекс. А пока давайте вытащим отсюда Дейдру в безопасное место».
  Он помрачнел. «Ты думаешь, ей безопасно быть с Элли?»
  Я сказал: «Какая альтернатива? Случайный мотель? Будро, похоже, знает, что делает».
  «Да, он солидный, я расскажу ему то, что ему нужно знать». Волчья улыбка, обнажающая зубы. «Полагаю, единственной альтернативой было бы мое место. Или твое, но кто знает, любит ли она собак?»
   —
  Ружье и кейс ехали спереди. Мы с Дейрдре Сигер сидели на заднем сиденье.
  Я спросил: «Все в порядке?»
  Ее взгляд говорил: «Какой глупый вопрос».
  Майло ехал медленнее обычного. Никто не разговаривал всю дорогу до Голливуда.
  Когда он ехал на север по Вестерн, Дейрдре сказала: «Это паршивый район».
  Майло поднял указательный палец , показывая, что ждет , и поехал быстрее.
  «Помедленнее. Меня укачивает».
  «Да, мэм».
  Выдавливая слова как машина. Если она и слышала напряжение, то виду не подала.
  Когда он свернул с Лос-Фелиса в роскошный анклав, она сказала: «Большие дома, но окруженные паршивым районом. Ты уверен, что это безопасно?»
  «Здесь живут кинозвезды».
  « Они не совсем хорошие граждане». Пауза. «Какие именно?»
  «Не уверен, как сейчас, но когда-то у Рудольфа Валентино был особняк неподалеку отсюда. А Сесил Б. Демилль построил кучу домов».
  «Мне понравились Десять заповедей ». Сложив руки на груди, она замолчала.
  —
  Когда мы были в квартале от него, Майло написал Мэлу Будро. Мы подъехали и увидели Будро, ожидающего в дверном проеме, заполняя собой большую часть пространства. На нем была обтягивающая черная футболка, черные брюки-карго, черные кроссовки, пистолет снова был в черной сетчатой кобуре.
  Дейрдре Сигер сказала: «Он? Он… б… большой. Это хорошо. Я думаю».
  «Он очень хорошо обучен».
   «Если ты так говоришь».
  Майло несла ее сумки, а я следовала за ней с Дейрдре. Во время короткой прогулки до дома ее локоть несколько раз задел мою руку. Проблемы с равновесием или один из тех людей с туманными представлениями о личном пространстве.
  Будро сказал: «Мэм, добро пожаловать. Мы о вас позаботимся».
  «Надеюсь, что так».
  Он отступил в сторону, открыв Элли, стоящую позади него, бледную и сутулую в бесформенном черном платье. Что-то другое: ярко-красная помада, нанесенная слишком щедро. Как будто она почувствовала себя увядшей и в последнюю минуту решила рискнуть цветом.
  Дейрдре прямиком направилась к ней, широко раскинув руки для объятий. Элли удивилась, но позволила себя обнять, наконец обняв свободной рукой спину Дейрдре.
  Удовлетворенная взаимностью, Дейрдре отстранилась, держала Элли за руки и изучала ее. «Бедняжка . Мой покойный муж так заботился о твоей бедной матери. Он сделал все, что было в его силах, чтобы решить, что с ней случилось».
  Элли сказала: «Спасибо, миссис Сигер».
  «Зови меня Диди. И спасибо тебе, дорогая. За то, что ты предложила мне убежище в твоем прекрасном доме». Нервный взгляд на Будро. «И защиту».
  Она повернулась к Элли. «Я уверена, нам будет о чем поговорить. Где мне теперь спать?»
  Будро сказал: «Наверху, мэм, я вам покажу».
  Дейрдре улыбнулась Элли. «Я не привередлива, где бы ни отдохнуть моей уставшей голове». Сгибаясь, словно под тяжестью груза, она последовала за Будро вверх по лестнице с удивительной скоростью.
  Элли слабо улыбнулась.
  Майло сказал: «Спасибо, что сделал это».
  «Конечно», — сказала она, но ее голос звучал совсем не так. «Я не подумала спросить тебя о взломе. Это из-за меня?»
  "Нет."
  «Нет? Определенно нет?»
   «Элли, даже если выяснится, что это как-то связано с расследованием, это не твоя ответственность».
  «Ну», — сказала она, — «это как бы так. Я та, кто инициировала этот процесс».
  «Ты это сделал, и это была твоя прерогатива. Но ты не сделал ничего, что не пытались сделать другие выжившие».
  «Но ты не хотел...»
  Майло отмахнулся. «Я хочу сейчас » .
  «Ты уверен?»
  «Не могу быть увереннее», — сказал он. «Моя работа сводится к поиску истины. Если это звучит банально и фальшиво, ничего не поделаешь».
  Она ничего не сказала.
  «Представь себя кремнем во тьме, Элли. Ты помогла зажечь искру, она вспыхнула, и огонь бушует».
  «Итак, если я передумаю...»
  «Неважно. С тобой или без тебя, я зайду так далеко, как смогу».
  Тик напряжения в его челюсти. Все годы, что мы работали вместе, я понял намек.
   Бери с собой то, что тебе не хочется, малыш.
  Она сказала: «Это обнадеживает. Я думаю».
  Еще один рывок напряженной мышцы.
  Если бы вы только знали.
  Баритон Будро донесся с верхней площадки. «У тебя есть кусковое мыло? Она не делает жидкое».
  Элли Баркер сказала: «Позвольте мне подняться и проверить. Если я не сделаю этого, я принесу немного.
  Что бы ей было удобно».
  Она поплелась вверх по лестнице, а Будро спустился. Майло жестом пригласил его в гостиную. Будро держал рот закрытым, а глаза ясными, готовыми к вводу.
  Майло сказал: «Взлом выглядит правдоподобным, но кое-что склоняет меня к постановке. Не буду вдаваться в подробности, но бывший D может оказаться плохим парнем, и именно на него следует обращать внимание, когда вы оглядываетесь вокруг. Не спрашивайте почему, слишком сложно».
   «Не люблю все сложное», — сказал Будро.
  Майло назвал ему имя Гэлоуэя и описал его машину.
  «Красный Ягуар», — сказал Будро.
  «Я знаю, бросается в глаза. Так что на него может быть зарегистрирована еще одна машина. Как только я узнаю, я дам вам знать. Еще одно: Гэлоуэй может действовать в чьих-то интересах, а не только в своих собственных». Он дернул подбородком в сторону лестницы. «Это вы должны держать при себе».
  Кивок.
  «Ей, наверное, немного за шестьдесят».
  «Пенсионер», — сказал Будро.
  «Не позволяй этому утешать тебя, Мэл. Если это правда, то ее плохое не исчезает с возрастом».
  «Вы не хотите сказать...»
  «Я говорю, — Майло понизил голос почти до шепота. — Мамочка не такая уж и дорогая».
  Будро моргнул, затем посуровел. «Интересно».
  «У тебя особый дар слова, мой друг».
  «Моя философия», — сказал Будро. «Чем меньше, тем лучше».
  —
  В «Импале» Майло положил ружье обратно в багажник, а кейс — на заднее сиденье.
  Я сказал: «Ого, пап, я пойду вперед».
  «Не бесплатно. Начинайте придумывать идеи».
  "О чем?"
  «Кто что где как, а потом начинай сначала. Любая чертова штука, которая влетит тебе в череп, пусть Будро молчаливо выступит».
  К тому времени, как он направился обратно в Лос-Фелис и сделал неуверенный поворот налево, я не произнес ни слова.
  Он сказал: «Кхм».
  «Мне нечего добавить».
   «Тогда добавь немного. Для практики».
  «Тебе не нужно, чтобы я тебе рассказывал, ты только что рассказал Будро. Главное — узнать как можно больше о Галоуэе».
  Он нетерпеливо постучал по рулю, направился на запад по Франклину, едва заметив следующие несколько знаков «стоп». «Есть предложения?»
  Я сказал: «Когда я искал его, я наткнулся на статью из города, где он работал в городском совете. Забудьте название города, оно есть в моих заметках дома. Какие-то споры о зонировании, был один советник с другой стороны. Ничего похожего на политических врагов».
  «Отлично. Видишь — как только твой огромный мозг начинает тикать, он продолжает работать. Дальше».
  «Ты делаешь заказ, да?»
  «Да, конечно. И добавьте сюда бублики и шмяк».
  Я рассмеялся. Подумал немного. Тиканья не услышал. «Ладно, если предположить, что Гэлоуэй лгал обо всем, то часть о том, что его капитан навязывает ему это дело, может быть чушь. Может быть и наоборот, если мы правы, что он и Дороти вместе».
  «Гэлоуэй вызвался добровольцем».
  «Чтобы выяснить, что было известно, а затем избавиться от файлов.
  Галоуэй сказал, что капитан был тучным и курильщиком, но, учитывая его репутацию, стоит попытаться найти его. Это имя я помню: Грегори Аломар.
  Напомнило мне бейсболиста».
  "Который из?"
  «Робби Аломар».
  «Вы следите за бейсболом?»
  «Периодически».
  «Я нерегулярно играю в футбол. В старшей школе у меня было много головной боли, поэтому я полагаюсь на твою память. Хорошо, начнем с Аломара. Позвони Петре и узнай, помнит ли его кто-нибудь в Голливуде».
  Я попробовал, попал на голосовую почту, оставил сообщение.
  Майло сказал: «Нервозность, работа над собственными делами. Что-нибудь еще?»
  «Возможно, внимательно прочитайте статью о Марте и посмотрите, помогут ли какие-либо подробности».
   «Давайте оба перечитаем. Как проходит остаток дня?»
  «Открою, если только я не понадоблюсь Робину для чего-нибудь».
  «Я подброшу тебя до машины и встречу тебя у тебя дома. На твоей кухне есть большой стол для работы, свет, тишина и покой».
  Не говоря уже о самообслуживании.
  «А еще», — сказал он, — «кухня. Но не то, что вы подумали, мы берем роскошную еду на вынос за мой счет. Spago, Jean-Georges, как хотите. Мы будем использовать Grubhub или что-то еще для доставки, добавим бонусы для пса. Это вас устроит? Если нет, сейчас самое время для стоика».
   ГЛАВА
  33
  Когда я вернулся домой, Майло уже был там, припарковался перед домом. Ничего удивительного, учитывая, как он ехал.
  Когда мы поднимались по лестнице на террасу у входа, он сказал: «Узнал еще кое-что о старине Ду, и да, он был креативен. Он не живет в Охае, никогда там не жил, насколько я могу судить, у него есть дом в Тарзане, в основном принадлежащий банку. Если он женат или живет с кем-то, то в бумагах этого нет. «Ягуар» взят в аренду, судя по сумме, которую он все еще должен банку, вероятно, это одна из тех сделок с минимальным первоначальным взносом».
  «Возможны проблемы с деньгами».
  «По крайней мере, он не так богат, как он хотел, чтобы мы думали. Машина, которой он владеет напрямую, — это десятилетний Isuzu Trooper. Опять же, больше никого в бумагах нет, так что если Дороти-Марта все еще ездит, у нее есть свои колеса. Я сказал Будро быть готовым ко всему».
  Я спросил: «Как думаешь, он на самом деле веган или любит мясо?»
  Он рассмеялся. «Я даже близко к этому не подойду».
  —
  Я отпер дверь и поискал Робин. В доме ее не было. Неудивительно, когда она творчески заряжена, выходные не пользуются уважением.
  Майло разложил документы на кухонном столе.
  Я сказал: «Я вернусь через секунду».
  Нет ответа. Он открыл «Темный детектив», глубоко погрузился в историю «Лолиты».
  Я подумал о глазах Марты Хоппл. Такие молодые и такие жесткие. Когда они начинают так, неизвестно, на что они способны.
   —
  Когда я шел через сад в студию, мой телефон зазвонил.
  Петра сказала: «У меня от тебя пропущенный звонок. Что случилось?»
  «Довольно много, но лучше услышать это от Большого Парня. Он сейчас у меня на кухне».
  «Я знаю, что психологи любят быть загадочными, но дайте мне подсказку».
  «Дороти Свобода может быть жива, а Дю Галовей может быть ее парнем».
  Тишина.
  «Это… много для восприятия, Алекс. Хорошо, я узнаю подробности с высот Олимпа. Ты хочешь услышать о капитане Аломаре или мне рассказать Майло?»
  «Он жив?»
  «И хорошо. Если Большой Парень на кухне, где ты ? Собираешь в Бель-Эйр редкие и экзотические съестные припасы?»
  Я рассмеялся. «Иду поздороваться с Робин».
  «Такой хороший парень», — сказала она. «Я отдаю ей должное».
  —
  Я ожидал, что Робин будет работать на мандолине, но она взялась за замену ладов на прекрасной, маленькой, столетней гитаре Martin — сравнительно простая работа, за которую она иногда берется в свободные минуты.
  Она перестала резать ладовую проволоку и посмотрела вниз, удивленная, когда Бланш потерлась носом о мою ногу. «Не собираюсь соответствовать ее преданности в такой степени, но рада, что ты вернулся. Есть успехи?»
  «Полная смена парадигмы», — объяснил я.
  Она сказала: «Лолита. Интересно, что бы подумал Набоков. Так что же дальше?»
  «Больше исследований. Начинаем прямо сейчас, на нашей кухне. Майло настаивает на том, чтобы ужин был поддержан — изысканная еда на вынос».
  «Не обязательно, дорогая, у нас есть остатки».
  «Он думает о Spago или чем-то подобном».
   «Ого», — сказала она. «Так ты сыграл главную роль в смене — нет, нет, не надо, черт возьми».
  Широкая улыбка, крепкий поцелуй; я позволил ей работать и вернулся в дом, размышляя о том, каково это — зарабатывать на жизнь созданием красоты.
  —
  Майло застелил половину стола бумагой.
  «Нашел снимок дома Галоуэя на Zillow. Маленький, испанский, угловой участок.
  Не могу найти никаких записей о том, что он продавал недвижимость, но он сказал, что это было много лет назад, и я не знаю, в каких компаниях он, по его словам, работал. Насколько я могу судить, у него нет текущего источника дохода. То же самое касается зарегистрированного огнестрельного оружия или судимости. Если бы вы могли дать мне имя того городского советника, который выступил против него, я был бы признателен.
  «Конечно. Мне только что звонила Петра. Аломар все еще жив, вот его номер».
  Он зарядил телефон и позвонил.
  Глубокий, резкий голос произнес: «Профессиональный магазин».
  «Мистер Аломар там?»
  «Кто спрашивает?»
  «Лейтенант Милош Стерджис, полиция Лос-Анджелеса...»
  «Что, они хотят увеличить мою пенсию?»
  «Удачи вам в этом», — сказал Майло. «Нет, сэр, я из отдела убийств Западного Лос-Анджелеса и звоню по поводу детектива, который работал на вас много лет назад. Дадли Гэлоуэй».
  «Сработало?» — сказал Грег Аломар. «По мнению кого? Забудьте, что я это сказал...
  Ты ведь не снимаешь это на камеру, правда?
  «Нет, сэр».
  «Каково твое христианское имя?»
  «Майло».
  «Майло Стерджис... это ты работаешь с этим психоаналитиком?»
  "Время от времени."
  «Услышал об этом за несколько лет до выхода на пенсию», — сказал Грег Аломар. «Позавидовал. Голливуд, у нас был совершенно другой уровень сумасшествия, чем в вашей цивилизованной части города. Нам бы не помешала работа головой».
   «Мы получаем свою долю».
  «Что? Преступная тревожность, когда Tesla не заряжается? Слушай, я готов поболтать, но мне нужно убедиться, что ты тот, за кого себя выдаешь, и я не занимаюсь этой ерундой FaceTime, все на телефоне или компьютере можно подделать. Так что если хочешь услышать мою версию истории, тебе придется показать себя».
  «Нет проблем. Где ты?»
  «Загородный клуб Bel Air Ridge. Я владелец профессионального магазина».
  «Отлично», — сказал Майло. «Как давно ты играешь в гольф?»
  «С тех пор, как никогда», — сказал Аломар. «Это как быть врачом-специалистом. Ты остаешься в тонусе и помогаешь людям с недугом».
  Майло рассмеялся. «Мы можем сейчас зайти?»
  "Мы?"
  «Доктор Делавэр и я».
  «Ты взял с собой психотерапевта? Он работает по выходным?»
  «Когда интересно».
  «Психология», — сказал Аломар. «Я изучал ее в колледже. За исключением статистики, которая является просто способом красиво лгать, это было интересно».
  —
  Загородный клуб был в пятнадцати минутах езды от моего дома. Я сообщил Робин, что снова уезжаю, и объяснил ей, почему.
  «В твоем голосе есть эта мальчишеская мелодия». Подмигивание. «Как когда ты заинтересован » .
  «Ты мне всегда интересен».
  «Дорогой», — сказала она, — «твоя преданность не подлежит сомнению. Но есть заинтересованность и есть заинтересованность. Иди».
  —
  Как и в большинстве городов, почтенные загородные клубы Лос-Анджелеса были основаны как цитадели «мы против них». Разве успех не оценивался по тому, кого вы отвергли?
  Лос-Анджелес продолжает оставаться таким же исключительным, как и всегда — попробуйте припарковаться в радиусе мили от вечеринки после вручения премии «Оскар». Но люди, управляющие городом, притворяются толерантными, поэтому старые клубы борются.
  На смену им пришли несколько платных игровых схем, где платная часть достаточно крутая, чтобы не пускать в игру всех, кроме очень богатых. Bel Air Ridge Country Club был одним из них.
  Добираясь туда, мы ехали на север по Глену и до Малхолланда, но вместо того, чтобы направиться на восток к Голливуду и поместью Де Баррес, мы повернули налево и проехали четыре мили мимо нескольких элитных комплексов, застроенных белыми современными домами, прежде чем выехали на широкую подъездную дорогу, обнесенную пальмами и перекрытую высокими железными воротами.
  Разговор в телефонной будке, быстрый вход, затем еще двадцать ярдов езды до охранника в будке, который не притворялся, что ему все равно. Сотня ярдов пологого зеленого подъема привела нас к современному белому ящику Big Daddy: два этажа белой штукатурки с полосой черной лавовой породы, идущей по дну.
  Как будто клубный дом — это бык-производитель, который провел бурный сезон размножения, производя на свет телят.
  В поле зрения было всего несколько машин, все немецкие, а также несколько гольф-каров с желто-белыми полосатыми тентами. Слева от здания находился магазин со стеклянным фасадом: The Pro Shoppe, о чем свидетельствовали изогнутые позолоченные буквы. Мы подъехали к входу и вошли.
  Раздавшийся звонок двери открыл нам уютное, мягко освещенное пространство, наполненное ароматом хорошей кожи и заставленное шкафами из красного дерева.
  Баннер Callahan на одной стене, Titleist на другой. На вощеных паркетных полах были выставлены сумки, клюшки, мячи и яркая одежда.
  Никаких покупателей, только один мужчина за прилавком, в розовом поло Bobby Jones и синих льняных брюках. Пять футов девять дюймов, загорелый, подтянутый и с плоским животом, с бритвенно-острыми чертами лица, увенчанными густой белой стрижкой ежиком.
  Майло получил доступ к записям об уходе на пенсию Грегори Аломара, сомнительное начинание, но кто будет жаловаться? Бывшему капитану в следующем месяце исполнится семьдесят семь, но он выглядит на десять лет моложе.
  «Майло и доктор Делавэр? Грег Аломар».
   Уверенное, железное рукопожатие. Глаза Аломара были оливково-серыми и внимательными с меньшими зрачками, чем можно было предположить по освещению. Орел, оценивающий добычу.
  «Спасибо за встречу с нами, капитан».
  «С удовольствием, как только вы покажете мне свои удостоверения личности».
  Хищные глаза не спеша изучали карточку Майло и мои водительские права. Аломар зачитал мой адрес. «Я прав, и вы живете недалеко отсюда, Док?»
  «В нескольких милях вниз по Глену».
  «Вы играете в гольф?»
  «Извините, нет».
  «Не извиняйся. Какие упражнения ты делаешь?»
  "Бегать."
  «А. Так что ваши бедра и колени все еще могут болеть, но, по крайней мере, с вашим сердцем все будет в порядке. Давайте вернемся назад. Кто-то зайдет, мне придется прерваться, но в конце концов мы сделаем работу».
  —
  Аломар был настроен оптимистично по поводу наших добросовестных действий; он открыл три черных складных стула в центре задней кладовой и поставил их два напротив одного. Полки с теми же предметами, что и спереди, заняли остальное пространство. Все аккуратно, чисто, организованно.
  Он сел на одно место, и мы сели лицом к нему.
  «Дадли Дад», — сказал он. «Называл себя Ду. Я раньше думал, что это надо начинать с «Собака».
  Майло сказал: «Любовь не потеряна».
  «Его мне навязали, а я не люблю навязывать».
  «Кто?»
  «Так и не узнал», — сказал Аломар. «У меня была вакансия в связи с уходом на пенсию одного из моих старших D, я положил глаз на кого-то в Rampart. Женщина, умная, я спросил ее, получил его. Никакого опыта в расследовании убийств, клоун снимался в Traffic».
   Я сказал: «Связи».
  «Он, конечно, имел связи с кем-то. Что касается того, кто это был, я не смог этого раскрыть. Что я знаю, так это то, что до дорожного движения он возил помощника начальника.
  Сразу после окончания академии я начал ходить на вечеринки со знаменитостями и все такое.
  Так что либо это, либо он съел какую-нибудь богатую чесалку для спины. Как бы он это ни провернул, я застрял с ним. Он думал, что, будучи отличным подлизой, он сможет завоевать мое расположение. Подлый. Он наконец-то стал преступником?
  Говорит спокойно, но без сомнения с гневом.
  Майло сказал: «Наконец-то?»
  "У парня были проблемы с правдой. Врал просто так, глупости.
  Например, он говорил, что сделал что-то, чего не делал, брал фальшивые больничные, просто в целом скользкое отношение. Как будто ему было весело наваливать дерьмо. Не такой уж большой скачок к криминалу. Вы из отдела убийств. Он на самом деле кого-то убил?
  «Долгая история», — сказал Майло.
  «Никто не звонил в колокольчик», — сказал Аломар, скрестив ноги.
  «Когда он работал на вас, он поймал дело. Женщина, застреленная на Малхолланде».
  «Дороти, что-то европейское», — сказал Аломар. «Я помню это, потому что оно никогда не закрывалось. Неудивительно, что к тому времени, как он появился и втиснулся туда, оно было холодным как лед».
  «Его история такова, что вы заставили его сразиться с неудачником».
  «Это так? Как я уже сказал, этот придурок лгал, когда дышал. Нет, как раз наоборот. Два Д уже взяли это на себя, где-то, лет четырнадцать, пятнадцать.
  Не было всей этой шумихи вокруг нераскрытых дел, как сегодня. Это было явление. У нас были только победители и проигравшие, и в нашем магазине этот был проигравшим. Между тем, у нас не было недостатка в победителях из-за идиотской штуки.
  Вы знаете, о чем я говорю».
  «Идиот Один стреляет в Идиота Второго в баре и остаётся там».
  Аломар рассмеялся. «Заставляет нас выглядеть героями. Дороти… как ее звали…»
  «Свобода».
  «Свобода... вероятность того, что она станет победителем, была такой же, как и вероятность того, что меня возьмут в «Лейкерс» на роль центрового».
   Оливковые глаза переместились с Майло на меня и обратно на Майло. «Ты хочешь сказать, что что-то изменилось? Одна из тех сделок с ДНК? Это было, но я не помню, чтобы там что-то можно было проверить».
  «Не было», — сказал Майло. «Меня попросили разобраться в этом из-за связей».
  «Какие связи?»
  Майло сказал: «Ка-чинг».
  «Большие деньги?» — спросил Аломар. «Кто?»
  «Родственник Дороти».
  «Так в чем же заключается дело Гэлоуэя во всем этом?»
  «Я связался с ним, потому что он единственный живой D. Оказалось, он с самого начала сбивал нас с пути. Пока не могу сказать больше».
  Аломар переварил это. «Понял. Когда сможешь сказать, скажешь?»
  «Еще бы», — сказал Майло. «Если вы не хотели, чтобы он занимался этим делом, как он его добился?»
  «Я не хотел его в своем магазине, и точка», — сказал Аломар. «Сначала я решил, что лучший способ использовать его ограниченный талант — сделать его помощницей для одного из моих опытных D. Скучная работа, которую он не мог слишком сильно облажаться. Проблема в том, что никто не хотел его из-за его личности. Да, сэр, да, сэр, он ничего не делает, всегда есть оправдание. Я хотел, чтобы он ушел, но, учитывая, как он пришел, мне нужно было быть осторожным. Я все еще думал, что с ним делать, когда он ввалился в мой офис с файлом Свободы, сказал, что просматривал некоторые старые, и решил, что он может что-то сделать с этим. Я сказал, забудь об этом, это старое и холодное не просто так. Он в основном умолял — я думаю, вы бы назвали это подхалимством. Пожалуйста, сэр, дайте мне шанс, сэр. Как тот ребенок в мюзикле — Оливер Твист. Потом я подумал про себя: почему бы и нет, может быть, это решение. Не мешайте ему всем лезть в голову, в конце концов я найду способ от него избавиться. Поэтому я сказал: «Конечно». И угадайте, что произошло?»
  «Ничего», — сказал Майло.
  «Полная ерунда, мой друг. Он потратил на это месяц или два, не подавал никаких бумаг, уволился и подал на пенсию по инвалидности».
  «Какая была инвалидность?»
   «Какая-то задняя штука. Знаете, чушь, которую нельзя доказать или опровергнуть. Я подписался, скатертью дорога. Я не буду донимать вас подробностями, но можете ли вы сказать, принимал ли он личное участие в этом деле? Потому что это никогда не имело смысла, учитывая его трудолюбие».
  Майло задумался над ответом.
  Задержка оказалась достаточной для Аломара. «Он сделал это, а? Злобный ублюдок, надеюсь, ты его прижмешь. Бог знает, сколько он накопил пенсионных денег».
  «Он тебе действительно не понравился».
  «Я действительно этого не сделал». Аломар поерзал на стуле. «Ладно, полное раскрытие информации.
  Один из моих друзей, работавший в Центральном районе, встретил Гэлоуэя в полицейском баре на Мэйн-стрит.
  Гэлоуэй понятия не имеет, что мой друг — мой друг. Она сдержанная, очень хорошая слушательница — как и ты, похоже, Док. В любом случае, он пытается подцепить ее и начинает ныть о работе. Обо мне. Говорит ей, что я толстый, курящий одну сигарету за другой ублюдок, который хрипит, когда ходит.
  Он провел рукой по плоской мускулистой груди. «Три года назад я перестал заниматься триатлоном. Тогда? Я мог лазить по стенам».
  —
  Мы поблагодарили Аломара и уехали из загородного клуба.
  Сразу за воротами Майло достал свой бумажник. «Давай вернемся к тебе и найдем имя этого политика. А пока достань мой Amex и закажи еду».
  "Откуда?"
  «Где хочешь».
  Я позвонил Робин по громкой связи. Она сказала: «Все, что угодно».
  Майло сказал: «Главное, чтобы это было изысканно».
  «Нет необходимости устраивать постановку, Майло».
  «Позабавьте меня».
  «Ладно, суши из заведения в Вествуде, Алекс его знает. Доставка через три часа».
  «А как насчет пса?»
  «Она любит рыбу и рис. Пока, мальчики».
   Я позвонил и заказал порцию на четверых.
  Майло спросил: «Этого достаточно?»
  «Это не так, мы совершим набег на холодильник».
  «Находчиво», — сказал он. «Дарвин был бы горд».
   ГЛАВА
  34
  Вернувшись домой, он собрал бумаги со стола на кухне, и мы направились в мой кабинет.
  Я сказал: «Аломар наткнулся на то, что мы придумали: Галоуэй взялся за дело, чтобы закрыть его и избавиться от всех записей. Как раз когда он собирался уйти из отдела, ему позвонил Сигер. Который рылся в старых журналах и только что узнал о Марте Мод и рассказал ему. Фатальная ошибка».
  «Бедняга», — сказал он. «Наверное, думал, что его будут чествовать за то, что он чудотворец».
  «Или он просто хотел раскрыть дело».
  «Хм… да, такое тоже бывает. Пить хочется, пойду попью воды».
  Я решил, что он не остановится на безвкусной, прозрачной жидкости, взял мякоть и начал читать.
  Майк Ли познакомился с Мартой Мод Хоппл, когда она проезжала на велосипеде мимо участка, который он расчищал в качестве поденного рабочего. У него уже был длинный список, он был меньше месяца в тюрьме за кражу. Пять месяцев спустя они вдвоем путешествовали вместе, путешествовали автостопом, угоняли машины и грабили дома в районе Литл-Иджипт в Иллинойсе, затем в Миссури, Арканзасе и Техасе. Одно из проникновений сопровождалось неожиданным появлением домовладельцев, пожилой пары, жена которой была прикована к инвалидной коляске. Два трупа. Украдено восемнадцать баксов.
  Согласно лихорадочной прозе статьи, двойное убийство привело к тому, что Ли и его «малолетка Джульетта почувствовали вкус к крови». К тому времени, как дуэт был арестован за террор, включающий угон автомобилей, вооруженное ограбление, похищение людей, нападение и убийство, погибло еще четыре человека.
   Майк Ли был казнен на электрическом стуле через десять месяцев после вынесения приговора.
  Марту Хоппл приговорили к женскому исправительному учреждению в Джарвисе, Техас. Я поискал по карте. Пятьдесят миль от Тайлера.
  Майло вернулся с клюквенным соком и наполовину съеденным яблоком. Я сидел за клавиатурой и запускал поиск по имени Марты Хоппл.
  Ничего.
  Я рассказал ему о исправительной школе.
  Он сказал: «Она могла пробыть там максимум до двадцати одного года, может, даже меньше. Она выходит, находит работу у фермера, встречает Бенни Керн. Так что, возможно, Бенни — та женщина в машине».
  «Это подходит», — сказал я. «Марта — возможно, Дороти к тому времени, учитывая, что Лолита — это имело бы смысл для нее сменить личность — на несколько лет старше Бенни, но гораздо более опытная. И доминирующая. Она рассказывает Бенни истории о Голливуде, у Бенни нет ничего стоящего в Тайлере, они оба уезжают из города».
  «Зачем Дороти понадобилось брать с собой Бенни?»
  «Кто-то, кого можно использовать».
  "За что?"
  «Доверчивая молодая женщина?» — спросил я.
  «Она ее сводила?»
  «Может быть, это или другие мошенничества. Может, Дороти сделала ей новый макияж, и она стала выглядеть так, как на фотографии. Они некоторое время тусуются, едут в Лос-Анджелес и оказываются в особняке Де Барреса. Бенни стала привлекательнее, чем была раньше, но не умнее. Дороти легко затащила ее в «Кэдди». Пойдем, развлечемся — ой, остановись на секунду, мне нужны сигареты».
  «Тогда бац», — сказал он. «Холодно. Какой мотив для ее убийства?»
  «Дороти хотела исчезнуть. Вероятно, со всей этой кучей шика Де Барреса».
  «Она была начинающей королевой пчёл».
  «Или ей просто надоело быть членом стаи, и она решила профинансировать еще одно приключение. Речь идет о множественном убийстве пятнадцати человек.
   Сильный фактор острых ощущений. И подумайте об этих фотографиях: она не гуляет. Мы знаем по змеевидному ожерелью, что она возвращалась между Лос-Анджелесом и Стэном Баркером. Заставляла Баркера нянчиться и играть с ним. Он не был таким богатым, как Дес Баррес, но ему было достаточно комфортно, он был обеспечен и обладал отцовскими инстинктами. Легкая добыча, которую она в конце концов бросила».
  «Она просто оставила своего ребенка?»
  «Ребенок», — сказал я. «А если бы это был не ее ребенок?»
  «У Бенни? Она бы от него отказалась».
  «Молодая мать-одиночка, впечатлительная, подавленная. Дороти убеждает ее, что это в интересах ребенка? На данный момент это всего лишь теория, но у Марты был опыт похищения».
  «О, чувак... так почему же она ждала так долго, чтобы бросить ребенка?»
  «Хороший реквизит», — сказала я. «Выглядит как борющаяся мать, когда встретила Баркера. Ей не потребовалось много времени, чтобы уйти от обоих, так что мы не говорим о сильных материнских инстинктах».
  «О, Боже, бедная Элли... Если мы говорим о таком уровне психопатии, а Дороти нацелилась на Queen, она могла бы сыграть и Арлетт».
  Я сказал: «Техас, лошади? Ничто в ее прошлом не говорит о том, что она бы колебалась хоть минуту».
  Он встал, достал из пульпы фотографию ареста и снова плюхнулся. Я устроился рядом с ним, и мы оба изучали снимок.
  Пятнадцатилетняя девочка в тисках двух детективов в фетровых шляпах.
  Неустрашимый — даже близко нет.
  Он вздохнул и отложил журнал. «Каким образом здесь фигурирует мистер Счастливый Веган?»
  «Ловкий, поверхностный, лжет, когда дышит?»
  «Психопатия любит компанию».
  «Хорошая основа для долгосрочных отношений».
  Он нахмурился. «Найти этого советника?»
  —
   Я пролистал свои заметки и за секунды все понял. «Дара Гусман, город Пиро, ее серьезно переизбрали. Когда я проверил второй раз, Галоуэй все еще была в совете, но ее там не было».
  «Ожесточённый бывший политик, даже лучше». Он встал и указал на мою клавиатуру. «Ты не против?»
  Я встал. «Давай».
  Устроившись перед моим монитором, он ввел код доступа своего отдела.
  Даре Гусман исполнилось пятьдесят три пару месяцев назад. Одно зарегистрированное транспортное средство, двенадцатилетняя Corolla, домашний адрес — квартира в Венеции. Еще несколько нажатий клавиш открыли рабочий адрес на западной окраине Пико, суровой части Санта-Моники. Гусман был операционным менеджером некоммерческой организации VistaVenture, которая стремилась поддерживать бездомных подростков.
  Майло попробовал позвонить по номеру.
  Семь звонков. «В субботу, вероятно, закрыто». Он потянулся, чтобы отключить телефон.
  «ВиВи».
  «Могу ли я поговорить с Дарой Гусман?»
  "Ты."
  «Это лейтенант Майло Стерджис, отделение полиции Лос-Анджелеса в Вестсайде. У вас есть несколько минут?»
  "За что?"
  «Чтобы поговорить о ком-то, кого вы знали в Пиро. Дадли Галоуэй».
  Тишина. «А зачем мне это делать?»
  «Его имя всплыло...»
  «Как всплыло мое имя?»
  «Мы просматривали старые источники и нашли статью о…»
  «Именно так», — сказал Дара Гусман. « Старый. Откуда мне знать, что ты тот, за кого себя выдаешь?»
  Та же реакция, что и у Аломара. Все уступили конфиденциальность своим онлайн-штуковинам, но приняли видимость бессмысленной подозрительности.
  Или, может быть, Дара Гусман просто не любил полицейских.
   Майло выдохнул. «Я с радостью предоставлю вам свои полномочия, и вы сможете их проверить».
  «Мне нужно пройти через некоторые трудности, чтобы вы могли задать мне вопросы?»
  «Конечно, нет. Если вы предпочитаете...»
  «Послушайте», — сказала она, — «я не пытаюсь быть сложной, но вы застаете меня в самом конце чудовищно дерьмового дня, ясно? Двое наших детей покончили с собой.
  Вместе."
  «Мне очень жаль». Он говорил искренне и так, словно действительно это делал.
  «Не так уж и жаль, как нам. Мы стараемся сосредоточиться на позитиве, опираться на то, что у них есть. В этом случае я думал, что мы справились, они, похоже... как угодно. Я не в настроении пересказывать то, чему миллион лет».
  «Это не займет много времени, мэм. Я с удовольствием приеду к вам».
  «Извините, я иду домой».
  «Значит, завтра?»
  Тишина.
  «Госпожа Гусман?»
  «Что на самом деле происходит? Какой-то дерьмовый судебный процесс по элитной недвижимости, вы представляете конгломерат, я получу повестку по почте, а затем на меня подадут в суд за клевету после того, как я дам показания?»
  «Это уголовное дело, не имеющее никакого отношения к недвижимости, мэм».
  «Какое преступление?»
  «Имя мистера Гэлоуэя всплыло в ходе расследования убийства».
  «Чёрт. Он правда кого-то убил?»
  «Действительно было бы полезно немного пообщаться, мэм. Если FaceTime или Skype достаточно, чтобы убедиться, что я тот, за кого себя выдаю, я могу войти в систему, когда вам будет удобно. Если вы предпочитаете встретиться лицом к лицу, без проблем, просто назовите место и время».
  «Если бы я предпочел, — сказал Дара Гусман. — Дать мне ограниченный выбор, чтобы я начал думать об одном из моих вариантов — это здорово? Хорошая тактика. Убийство, да? Теперь я действительно не хочу вмешиваться».
  «Я понимаю, мэм. Извините за беспокойство и за самоубийства. Я серьезно».
   «Знаешь», — сказала она, — «ты говоришь так, будто действительно это делаешь. Погоди, я собираюсь подвергнуть тебя своему собственному виду обнаружения. Как тебя зовут? Или, как вы, ребята, говорите, твое предполагаемое имя».
  Майло рассказал ей.
  Мы сидели там, слушая щелчки на другом конце провода.
  Наконец, Дара Гусман сказал: «Вы не появляетесь много, но когда вы это делаете, то, кажется, все в порядке, никаких обвинений в жестокости... подождите... здесь говорится, что вы работаете с психологом?»
  «Когда это необходимо».
  «Включает ли это это убийство?»
  «На самом деле так оно и есть».
  «Вот что я вам скажу», — сказал Дара Гусман. «Приведите его, и я вас обоих осмотрю. Может, мне удастся уговорить его стать добровольцем, нам нужна вся возможная помощь».
  «Спасибо, мэм. Где...»
  «Вот. Как можно ближе к настоящему. Я побежден. И побежден».
  —
  VistaVenture представлял собой грязное серое здание к востоку от бульвара Линкольна.
  Напыляемая штукатурка местами отвалилась. С одной стороны был торговец сантехникой, с другой — школа с крошечными вывесками, окруженная высоким сетчатым забором, которая, как я знал, специализировалась на проблемных детях кинозвезд и других знатных особ Лос-Анджелеса.
  Быстрый переход от школы за сто тысяч в год к месту, где помогали подросткам, живущим в суровых условиях. Возможно, это не такой уж и большой скачок, если подумать. Изгнанный отпрыск или наследница, падшая до нищеты и тянущаяся за теплым супом, душевным комфортом и жилищным кредитом для SRO.
  Входная дверь была не заперта. Свет выключен, на стойке регистрации никого, единственная, кого можно было увидеть, — женщина, работающая с телефоном на диване цвета ворса, настолько потрепанном, что его центральная часть задела линолеумный пол.
  Стены были завешаны плакатами о психическом здоровье и инфекционных заболеваниях, а также гештальт-молитвой.
   Я делаю свое дело, а ты делай свое дело.
   Если бы все было так просто.
  У женщины были короткие, туго завитые седые волосы, глубокие карие глаза и лицо, изборожденное морщинами беспокойства. Дорожная карта в Sorry Town. Она носила черную толстовку поверх джинсов и потрескавшиеся красные лакированные тапочки, едва подняла глаза, когда Майло спросил: «Мисс Гусман?»
  «Угу…» Она еще немного попечатала, прежде чем ее пальцы замерли. Стояла устало, оглядывала нас, но без особого любопытства. «Лейтенант и терапевт, интересно. Если бы я была в лучшем состоянии, у меня были бы вопросы по этому поводу».
  Мы последовали за ней из гостиной в коридор, увешанный еще большим количеством плакатов. СПИД, другие ЗППП, призывы делать бесплатные прививки от гриппа, помогать, когда накатывает эмоциональная боль, гордиться своим полом.
  Дара Гусман повернула налево у третьей двери, продолжила путь в комнату без окон с коричневым металлическим столом и стулом и тремя пластиковыми стульями и села за стол. Голые стены; возможно, отсутствие стимуляции успокоило ее.
  «Полицейский и психиатр», — сказала она. «Должно быть, что-то другое».
  Майло сказал: «Это может быть».
  Она повернулась ко мне. «Вы занимаетесь самоубийствами среди подростков?»
  "У меня есть."
  «Есть ли какие-нибудь мудрые слова?»
  "Если бы."
  «Жестоко», — сказала она. «По крайней мере, вы честны. Дети, которые погибли сегодня утром, спрыгнули с пятиэтажного здания на Мейн-стрит. Четырнадцать и шестнадцать лет, ужасная домашняя жизнь, плохие карты для обоих. Они были безумно влюблены друг в друга. И в героин».
  Она всплеснула руками.
  Я сказал: «Ужасно».
  Майло вздохнул.
  Мы оба надеялись, что нас не будут вынуждать искать мудрость, которой у нас нет.
  «Ладно», — сказал Дара Гусман, — «можно и дальше заниматься своими делами».
  Не спрашивал удостоверение личности, как Грег Аломар. Мы прошли какой-то тест.
   Майло сказал: «Все, что вы можете рассказать нам о Дадли Гэлоуэе, будет полезно».
  «А как насчет того, что он полный придурок? Что ты узнал обо мне и о нем? И откуда ты узнал?»
  «Вырезка из газеты», — подытожил он спор о зонировании.
  Она сказала: «Это говорит само за себя. Послушайте, я не утверждаю, что он был единственной причиной моего поражения. Я была молода, глупа, работала на ферме после колледжа, училась на юридическом факультете, но возненавидела его, бросила учебу и переехала в глушь с человеком, с которым, как я думала, проведу остаток своей жизни».
  Она пожала плечами. «Не твоя проблема. В любом случае, Пиро показался мне милым городком, я думала, что буду выращивать овощи и созрею. Понятия не имею, как там сейчас, но он был близко к какой-то серьезной недвижимости, так что, насколько я знаю, он похож на Калабасас».
  Я сказал: «Там теперь много полей для гольфа».
  «Цифры. Когда я был в совете, это было сельскохозяйственное предприятие, которое зависело от сезонных рабочих. Условия их жизни были ужасными. Разваливающиеся лачуги возле городской свалки, отсутствие водопровода, переполненные надворные постройки, неочищенные сточные воды, вы поняли картину».
  Майло сказал: «Отвратительная картина».
  Она изучала его, оценивая искренность. Он сидел там, спокойный.
  Дара Гусман покрутила пальцами и продолжила: «Наследники одной из старых семей пытались продать часть земли застройщику, который хотел построить жилье по разделу 8. Звучит безумно, что я встала на сторону застройщика, но, учитывая, как жили рабочие, это меньшее из двух зол. Недвижимость была пуста, на окраине, использовалась впустую. Из всего этого шума, который вы могли бы подумать, что осужденных собираются привезти на автобусах. Я настаивала на этом, все набросились на меня, у меня не было шансов. Но меня не это беспокоило в Гэлоуэе и его жене. А то, как они это сделали. Нападали на меня лично во время заседаний совета. Никаких повышенных голосов, только саркастические намеки, что я шпион какой-то радикальной группировки, которая хочет разрушить город.
  Другие члены совета не согласились со мной, но они вели себя прилично. Вопрос оставался вежливым, пока эти двое не появились на сцене. Они фактически получили выговор от других членов совета, но это не изменило голосование».
   Она открыла ящик стола, достала коробку со скобами, вынула одну и поиграла с ней. «Я зализывала раны и пыталась понять свое будущее.
  Потом они убили мою собаку».
  «Боже мой», — сказал Майло.
  «Боже мой, Луиза. Бакстеру было шестнадцать лет, большой старый хаски с великолепными голубыми глазами. Не очень хорошо себя чувствовал, ему, вероятно, был год или два. Несмотря на всю эту шерсть, когда он состарился, он простудился. Любил сидеть снаружи, дремать и греться на солнышке. Однажды вечером, когда он был там, наслаждаясь жизнью в течение нескольких часов, я вышел, чтобы вывести его на небольшую прогулку, и обнаружил его лежащим на спине, холодным как камень».
  Ее рот скривился. Одинокая слеза скатилась по ее правой щеке. «Я подумала, что он старый, у него сердечный приступ. Потом я увидела белую корку вокруг его рта, и она как бы пахла миндалем, но все равно не обратила на это внимания. Я привезла Бакстера к ветеринару на кремацию, и она почувствовала этот запах. Ничего не сказала тогда, но взяла на себя смелость провести бесплатное вскрытие и обнаружила в животе Бакстера большой кусок гамбургера, пропитанный тем, что оказалось цианидом.
  Она спрашивает меня, могу ли я разложить крысиный яд, я говорю, что нет, я полностью органический. Она говорит, у вас есть абрикосовые деревья, вишни, известно ли, что он жует много косточек. Я говорю, что у меня есть только один тощий мандарин, и Бакстер не бродил. Она говорит, тогда я боюсь, что кто-то убил вашу собаку. Я рассказал шерифам, включая тех, кого я подозревал, много хорошего, что они сделали. Моя собственность была не огорожена, кто угодно мог зайти и накормить мясом Бакстера. Он любил свою еду. У него не было защитных инстинктов».
  «Ты им сказал, что это Галоуэй».
  «Или она. Может быть, только она, на мой взгляд, она была злее его. Один из тех крепких типов, облегающие джинсы, ковбойские сапоги, пышные светлые волосы, полная себя. Никогда не улыбалась. Он улыбался, но это было пошло. Они были парой. Они все еще в Пиро?»
  "Нет."
  «Где же тогда?»
  «Долина».
  «Большое место», — сказал Дара Гусман.
  "Это."
  «Ты не собираешься говорить конкретно? Ладно, мне все равно».
   Я спросил: «Они владели землей в Пиро?»
  «Они жили на паре акров, большой старый дом, не так много цветов или деревьев. Большая часть использовалась для лошадей».
  «Ситуация на ранчо».
  «Больше похоже на дом с лошадьми, четырьмя или пятью», — сказал Гусман. «Вы бы увидели, как она въезжает в город, высокая в седле. Слишком часто использует хлыст, на мой вкус, но откуда мне знать? Сам никогда не ездил верхом».
  Майло показал ей фотографию Азалии, на которой лицо Дороти/Марты было изолировано.
  Она сказала: «Она была старше, когда я ее знала, но могла бы быть... да, увеличьте до, наверное. Заметили глаза? Злые. Они действительно были парой». Мне:
  «Наверное, для этого есть название. Люди, которые строят отношения на подлости друг друга».
  Я ответил: «Взаимодействую не с теми людьми».
  Она засмеялась и посмотрела на Майло.
  Он сказал: «Надо было тебя предупредить. Он ненавидит жаргон».
  «Ну», — сказала она, «это плюс. Вы заинтересованы в том, чтобы время от времени работать волонтером, доктор Делавэр?»
  «Это возможно».
  «Уклончивый? Он говорит, что ты работаешь с ним только по совместительству. Чем еще ты занимаешься?»
  «Частная практика и преподавание».
  «Так вы зарабатываете хорошие деньги, почему бы не отдать их обратно? Нам бы не помешало немного обучения. Семинары по повышению квалификации для сотрудников, может быть, консультирование некоторых детей».
  «Давайте обменяемся карточками». Я протянул ей свою, и она порылась в своем столе, прежде чем вытащить нечеткий прямоугольник дешевой бумаги.
  «У меня есть ваш номер, Док».
  Я спросил: «Какое у нее было имя?»
  «Хм. Не знаю, знал ли я это когда-либо. Он был в совете, она просто околачивалась рядом. Я всегда думал о ней как о Стерве».
  Майло улыбнулся: «Что-нибудь еще вы можете нам рассказать?»
   «Нет», — сказал Дара Гусман. «Я надеюсь, что вы что-нибудь на них повесите.
  Сегодня вечером я буду думать о Бакстере».
   ГЛАВА
  35
  В Waze везде красный, как будто город истекает кровью. Пора расслабиться и притвориться, что это неторопливый выбор.
  Майло сказал: «Противная женщина, ездит на лошадях, возможно, травит собаку просто ради забавы. Добавьте того, кто был в «Кэдди», тела, которые она навалила вместе с Ли, и, возможно, Сигером, и она станет целой волной преступлений, совершенных одной женщиной».
  Он покачал головой. «Несмотря на то, что мы говорили о психопатах, такие люди не очень хороши в отношениях, верно? Как ей и Гэлоуэю удавалось держаться вместе все эти годы?»
  Я сказал: «Два молотка ищут гвозди».
  —
  Он свернул на север по Ветеран-авеню, проезжая по лабиринту жилых улиц, которые очерчивали западную периферию U. Больше пешеходного движения, чем обычно для Лос-Анджелеса, поскольку подростки в узких джинсах и с рюкзаками за спиной носились по улице, подключенные и несосредоточенные.
  Отрицание концепции опасности, за исключением случаев, когда речь идет об идеях.
  Я подумал о Марте Мод Хоппл, пятнадцатилетней и сосредоточенной. На всех неправильных вещах.
  Жизнь обмана и жестокости. Делая на этом карьеру.
  Когда мы подъехали к моему дому, Майло спросил: « Когда привезут суши?»
  —
   Остался час, а Робин все еще в студии.
  Майло съел апельсин и банан, выбросил кожуру, выпил воды из-под крана на кухне и сел за стол.
  Использование времени для того, что корпоративный человек назвал бы нетворкингом.
  Сначала он сопоставил полицейские записи с адресом Дадли Гэлоуэя в Тарзане, но не нашел никаких инцидентов. Затем он позвонил знакомому детективу в Valley Division, просто чтобы убедиться. Понятия не имею, кто такой Гэлоуэй.
  Пробормотав: «Выходные, ее не будет», он обратился к своему капитану.
  Энн-Маргарет Мичем недавно перевели из Центрального управления, она не проработала в Западном Лос-Анджелесе достаточно долго, чтобы Майло успел на нее пожаловаться.
  Она сама ответила на звонок после одного гудка: «Мичэм».
  «Майло Стерджис, мэм».
  «Лейтенант». Как будто она нашла этот факт забавным и, возможно, не заслуживающим доверия.
  «Длинный день, мэм?»
  «Очевидно, и для тебя тоже. Что тебе нужно?»
  «Люди, о которых я просил тебя, если бы я мог побыть с ними немного дольше».
  «Рид, Богомил и тот новичок».
  «Арредондо», — сказал Майло. «Хорошая группа. Слаженная и…»
  «Они вам нужны, потому что…»
  «В деле наметился прорыв». Стараясь быть максимально лаконичным и ясным, он рассказал о Гэлоуэе.
  «Бывший защитник», — сказал Мичем.
  «Я знаю, мэм, это сложно».
  «Мягко говоря. Скорее грязно. Больше похоже на свинарник, который не убирали неделями».
  «Именно так», — сказал Майло. «Вот почему мне нужно быть особенно осторожным. Начиная с наблюдения. Его место жительства не облегчает задачу».
  «Расскажите мне подробности».
  Закончив, Мичем сказал: «Все, что я слышу, — это теория».
  «Я знаю, это звучит именно так...»
   «Ваши инстинкты, я понимаю. Ваша статистика вам в этом помогает. Что вам не поможет, так это то, что случится, если куча 211-х сломается, пока вы работаете над своим скромным репертуаром, а Банкрофту и Мендосе или кому-то еще на смене понадобится персонал для расследований в реальном времени?»
  «Я понимаю», — сказал Майло.
  «А ты, Майло?» Переход на имя. Хороший знак? Если так, то лицо Майло этого не отражало.
  «Их всегда можно снять, мэм».
  «Не то же самое, что быть там на земле», — сказал Мичем. «Кстати, о твоей маленькой тайной сделке, мне позвонили из центра города».
  «А ты?»
  «Марц», — сказал Мичем. Не используя титул заместителя начальника. Определенно хороший знак. Майло оживился.
  Он спросил: «Что касается рассматриваемого дела?»
  «В некотором смысле. Мы с ней учились в одном классе в академии».
  «Старые друзья, да?»
  «Не предрешено», — сказал Мичем. «Она хочет, чтобы я следил за тобой. Я не действую таким образом со своими людьми, но я сказал ей, что буду.
  Разве я когда-нибудь это делал? Вторгался?
  «Нет, мэм».
  «Мэг — это мое любимое обращение к людям выше сержанта».
  «Ты не вмешивалась, Мэг».
  «Рад, что вы это оценили. Вероник знает об этой новой разработке?»
  "Нет."
  «Давайте оставим все как есть», — сказал Мичем. «Что-то действительно произойдет, это будет сделка в Западном Лос-Анджелесе, а не какая-то городская собачья свора, в которой она присвоит себе все заслуги».
  «Понял. Так что я могу...»
  «Если только не возникнет чрезвычайная ситуация. Вам действительно нужен новичок?»
  «Учитывая то, что я планирую…»
   «Ты заботишься о ней. Ты делаешь это приоритетом. При малейшем признаке того, что она не подходит для этой работы, ты отпускаешь ее».
  «Я сделаю это. Мег».
  «Ты быстро учишься. Хорошо».
  «Еще одно?» — сказал Майло.
  «Разве это не всегда так?» — сказал Мичем.
  «Детектив Бинчи должен вернуться из отпуска через два дня. Если он не понадобится где-то еще...»
  «Не будь таким настойчивым», — сказал Мичем. «Я начну сомневаться в твоих когнитивных способностях».
  Щелкните.
  Я сказал: «Жестоко, но справедливо, да?»
  «Я уверен, что ей нравится думать о себе именно так». Он написал Мо и Богомилу и попросил их прийти завтра в десять утра, если у них нет планов на выходные. Добавил просьбу к Алисии связаться с Джен Арредондо с теми же инструкциями.
  Два быстрых ответа:
  Понял. Мо.
  Были планы, но скучно. Буду делать. AB
  Я сказала: «Так приятно, когда дети ведут себя хорошо».
  Майло посмотрел на часы и взял еще один апельсин.
   ГЛАВА
  36
  Воскресенье. Та же военная комната, те же доски, тот же кофе, чай и выпечка в розовых коробках, дополненные кучей упакованных в пластик сэндвичей ручной работы, купленных на деньги Майло.
  Никаких надписей на досках; вместо этого — увеличенный DMV Дадли Гэлоуэя.
  фото, увеличенные изображения скромного одноэтажного испанского дома, взятые с Zillow, а также несколько снимков недвижимости с воздуха. На всех снимках нет транспортных средств.
  Майло объяснил ситуацию.
  Мо Рид и Алисия Богомил слушали бесстрастно. Глаза Джен Арредондо расширялись с каждым фактом. Она носила распущенные волосы, красную футболку, черные джеггинсы, красные Vans, выглядела как выпускница средней школы.
  Когда Майло закончил, Алисия сказала: «Эта женщина — если она жива — нечто особенное».
  Майло подошел к доске и указал на одну из антенн. Широкий обзор, охватывающий два квартала. «У всех есть подъездная дорога двойной ширины и гараж, на улице не так много парковочных мест. Так что мы не можем просто сидеть там, что-то необычное будет замечено, особенно бывшим D вроде Гэлоуэя.
  Но даже ничего не подозревающий сосед. Мы не можем позволить, чтобы патруль Долины показался».
  Мо Рид сказал: «Не безопасно ли сообщить им об этом?»
  «Не знаю, есть ли у Гэлоуэя еще связи с полицией, так что нет. Лучшая альтернатива, которую я могу придумать, — это немного разыграть театр. То есть вы, ребята, играете роли. Я бы вошел в репертуар, но Гэлоуэй меня знает».
  Используя слова Мег Мичем, Арредондо выглядел озадаченным, и Майло это заметил.
   «Будет немного актерской игры», — сказал он ей.
  Алисия сказала: «Хорошо, вы готовы к крупному плану, мистер Демилль».
  Мо и Арредондо прищурились, глядя на нее.
  «Это фильм, ребята. Бульвар Сансет ?»
  Никакого ответа.
  Алисия сказала: « И до меня тоже, но моя мама смотрит его постоянно».
  Легкая улыбка. «На ее видеомагнитофоне».
  Майло сказал: «Никаких крупных планов. Позвольте мне подчеркнуть, мы не пытаемся сблизиться с подозреваемыми, нужно предположить, что Гэлоуэй будет более бдительным, чем гражданский, и то же самое касается Дороти или как она там себя называет».
  Рид спросил: «Какова цель?»
  «Я был бы рад узнать, кто там живет. Это может оказаться просто. Мы знаем обе машины Гэлоуэй, но понятия не имеем, на какой она ездит. Мы замечаем третью машину и прослеживаем метку до женского большого шага. Мы этого не делаем, я бы удовлетворился каким-то намеком на ее присутствие или отсутствие».
  Алисия сказала: «Когда день мусора? Мы можем вернуться ночью, опорожнить баки, посмотреть, нет ли там женских вещей или кому адресована почта».
  «Слишком рискованно, малыш».
  Она пожала плечами.
  Майло повернулся к Риду. «Для тебя я представляю себе курьера. На штрафстоянке есть три фургона, которые должны быть выставлены на аукцион в следующем месяце. На них нет логотипа или вывески, мы купим наклейку из винила, которая подойдет к тому, что ты доставишь. Есть какие-нибудь предпочтения?»
  Алисия похлопала Рида по колоссальным бицепсам. «А как насчет железных наковален?»
  Рид улыбнулся. «Что бы вы ни выбрали, лейтенант. Так что я просто проезжаю мимо, а не доставляю».
  «Верно», — сказал Майло.
  «Затем я могу поочередно заниматься сантехникой, потом электрикой, чем угодно».
  «Это нормально, если вы сможете достаточно замаскироваться, чтобы Гэлоуэй не видел одно и то же лицо в разных комплектах колес».
  Джен Арредондо издала тихий звук, похожий на мышачий.
   Майло посмотрел на нее.
  Она сказала: «Я делаю макияж. Делала. В старшей школе, для драматического искусства».
  «Отлично, что вы можете сделать с детективом Ридом?»
  Арредондо покраснел. «Эм, есть бороды, усы. Парики. Если хочешь перейти на следующий уровень, есть замазка, которую можно добавить на нос или подбородок. Мы делали это в Les Miz » .
  Алисия ухмыльнулась. «Ты можешь превратить его в Квазимодо?»
  «Никого подобного не было…»
  Майло сказал: «Горбун из Нотр-Дама».
  Алисия сказала: «Упс».
  Арредондо сказал: «Я не профессионал, но я мог бы его изменить».
  Майло сказал: «Дай мне список того, что тебе нужно».
  «Ничего, если я свяжусь со своим учителем драмы? Он знает, где все достать».
  «Если только он не преступник с длинным языком».
  «Я так не думаю…»
  «Скажи ему, что ты работаешь над рождественским шоу департамента».
  «У тебя есть такой?» — спросил Арредондо.
  Майло улыбнулся. «Это сработает, мы можем. Ладно, дети, давайте начнем завтра. Я подготовлю машины, скажу, где их забрать».
  Арредондо сказал: «Эм, сэр? Что я буду доставлять?»
  «Пока не уверен. Посмотрим, что сначала придумают детективы Рид и Богомил».
  «Я мог бы заключить одну из этих сделок по подписке на журнал? Позвоните в звонок, кто-то ответит, я произнесу речь о скидках?»
  «Слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, офицер».
  «Со мной все будет в порядке, сэр», — сказал Арредондо, хотя в его голосе не прозвучало уверенности.
  «Ты играла в школьной постановке или просто делала макияж?»
  «Макияж, сэр. Но я действительно подписывалась на журналы. Два лета, между третьим и последним курсом. Я продала довольно много».
   «Хм, дайте мне подумать. Еще одно: если в какой-то момент Гэлоуэй покажет себя и кто-нибудь сможет безопасно последовать за ним, сделайте это. Есть вопросы? Хорошо, тогда...»
  «Вообще-то, сэр», — сказал Арредондо, ёрзая.
  Все глаза обращены на нее.
  «Да, офицер».
  «Это не вопрос, сэр, это что-то, что, возможно, имеет отношение к делу?»
  Из ее кармана вылез сложенный листок бумаги. «Я просматривала сайты со всеми пропавшими без вести, когда у меня была возможность, и пару часов назад кое-что всплыло. Пока я завтракала».
  Алисия сказала: «Рабочий обед? Посвященный».
  Еще больше румянца. «Мне больше нечего было делать».
  «Это хорошо, Джен. Правда».
  Арредондо пожал плечами.
  Майло взял газету и прочитал. «Отличная работа, офицер. Невероятно отличная работа».
  Впервые с тех пор, как я встретил ее, Джен Арредондо улыбнулась.
  Под фотографией Бенисии Кейрн появилась новая цепочка комментариев.
  Я не уверен, хочу ли я вмешиваться, но, глядя на эту фотографию, я действительно сбился с толку, потому что я знал эту женщину. Это было давно, и на самом деле это был кто-то другой, кого я искал, но потом я увидел ее, и это действительно сбило меня с толку. Дело в том, что я не знаю ничего, что могло бы помочь полиции найти ее, и я не уверен, что хочу вмешиваться. Мне бы пригодился совет от тех из вас, кто часто сюда заходит. Как вы думаете, есть ли моральное обязательство, даже если я ничего не вижу, я должен помочь? VQ
  Это вызвало шесть ответов, в одном из которых говорилось, что ответ не нужен, «если у вас действительно нет ничего нового», и пять, в которых предлагались советы, похожие на совет Бонни из Талсы:
  см. ваш конфликт V, но я бы посоветовал в любом случае связаться с полицией, потому что никогда не знаешь, могут ли они что-то скрывать, они делают это, чтобы запутать преступника, так что у вас может быть что-то, что соответствует этому.
  Майло посмотрел на меня.
  Я сказал: «В».
  Джен Арредондо сказала: «Это может быть что-то?»
  «Мы знаем еще одну женщину, которая была связана с Бенни Кейрнсом и Дороти, по имени Виктория Барлоу. Вы все знаете, как мы относимся к совпадениям. Так что позвольте мне попытаться разобраться с этим. Мы все еще будем иметь в виду завтрашний день, но может быть задержка».
  Алисия наклонилась и слегка похлопала Арредондо по спине. «Давайте послушаем это за завтраком».
  Майло указал на сэндвичи. «Далее мы послушаем это на обед. Офицер Арредондо, выбирайте первым».
   ГЛАВА
  37
  Вернувшись в свой кабинет, он посмотрел на фотографию Азалии. «V. Должно быть».
  Я сказал: «Было бы здорово, если бы на одного трупа меньше».
  «Есть ли причина, по которой мне не следует пытаться связаться с ней?»
  «Насколько я вижу, нет».
  «Насколько сильно мне нужно умолять?»
  Я сказал: «Пора выкапывать магнетизм».
  Дорогой V, это лейтенант Майло Стерджис, ведущий следователь по исчезновению Бенисии Кейрн. Я был бы очень признателен, если бы вы связались со мной. Никаких проблем с сохранением вашей анонимности. Напишите мне по электронной почте, как указано выше, или позвоните по этому номеру в отделение полиции Лос-Анджелеса Westside Division.
  Он перечитал и отправил. Откинулся назад, вытащил панателу и подержал ее в руках. «Теперь я жду. Ты знаешь, что произойдет».
  Я сказал: «Немного шлака, а потом, надеюсь, золота».
  «Немного? Мне должно повезти».
  —
  В течение следующего часа под фотографией Бенни Керна появилось двенадцать ответов. Запросы о других пропавших без вести в Лос-Анджелесе плюс воинственные жалобы на бесчувственность и некомпетентность департамента.
  Изначально ничего от В.
  Я использовал это время, чтобы переписать некоторые предварительные выводы по заключению, обнаружив, что клаустрофобное пространство на удивление хорошо способствует концентрации.
  Вскоре после часу дня он спросил: «Ты закончил?»
   «Вы ждали?»
  «Всего несколько минут ты выглядел профессорски. Голодны? Даже если нет, пойдем».
  Мы вышли и направились в военную комнату.
  Я спросил: «Оставшиеся сэндвичи?»
  «Шутишь? Звание имеет свои привилегии».
  —
  Погода стала обнадеживающей. Безоблачное голубое небо, семьдесят два градуса, сухо, но не сахарское.
  «Вот почему мы здесь живем», — сказал он. «Ты идешь гулять — зачеркни этот глупый вопрос».
  Мы направились на север к бульвару Санта-Моника, пересекли его, проехали несколько кварталов до Уилшира, пошли на запад и преодолели еще полмили.
  Двигаясь быстро, мои легкие бегуна и его широкий шаг составляют хорошее партнерство.
  Место, которое он выбрал, было итальянским. Приятное и чистое, но ничего необычного, и недостатка в итальянском поблизости от станции не было. Я подумал, что ему нужно было размяться физически и морально.
  Мы заказали спагетти карбонара и холодный чай и заняли угловую кабинку полицейского: лицом к двери, с хорошим обзором любого, кто вошел, но достаточно далеко, чтобы дать ему дополнительные секунды для реагирования на неожиданности. Я видел, как он использовал это только один раз: подавляя разглагольствующего, размахивающего ножом психопата, который ворвался в его любимое индийское заведение. Майло отреагировал с поразительной быстротой, схватив, удерживая, надев наручники, вызвав подкрепление.
  Он продолжил трапезу, когда полицейские увели захватчика, как будто ничего не произошло.
  Он засунул салфетку за воротник. Взгляд Крестного отца. «Хочешь что-нибудь добавить к тому, что я сказал солдатам?»
  "Неа."
  «Как я это вижу, лучший вариант — это жизнь Дороти с Гэлоуэем. Второй вариант — это ее отсутствие, но он показывает себя, Мо или Алисия могут провернуть хороший хвост, и он приведет нас к ней. Проблема в том, ну и что? Никаких вещественных доказательств или
  свидетелей, оправдывающих телефонную триангуляцию или вызов в суд, а эти двое не похожи на людей, готовых сознаться».
  Я думал об этом. Все еще думал, когда принесли еду.
  Вместо того чтобы взять вилку, он уставился на меня.
  Я сказал: «Единственное, что приходит мне в голову, — это попытаться настроить их друг против друга».
  «Если они вообще заговорят со мной».
  «Гэлоуэй будет. Он выпендривается».
  «Они столько лет вместе, и он просто сдается?»
  «Проблемы личности на вашей стороне».
  "Значение?"
  «Эгоистичный, бессердечный, жестокий», — сказал я. «Верность может не выдержать этого».
  —
  Мы быстро поели, и я выпил кофе, пока Майло уничтожал квадрат спумони. Мы были в квартале к северу от Санта-Моники, когда его телефон зазвонил.
  Он остановился, прочитал, хлопнул себя рукой по груди.
  «Ты в порядке?»
  «Аритмия радости».
  —
  Новое письмо от Victoriaquandt@spacemail.com:
  Лейтенант Стерджис, мы можем поговорить коротко. Я живу в Санта-Моника-Каньоне, но не хочу об этом говорить публично. Я посмотрел вашу станцию, и вы не так уж близко, и я в любом случае не хочу быть на станции, так что можете ли вы придумать хорошую альтернативу?
  Дорогая г-жа Квандт, большое спасибо за ваш быстрый ответ. Вам подойдет место в Пасифик Палисейдс? В горах или на пляже? Что касается пляжа, не уверен насчет воскресной парковки, но я могу дать вам полицейскую наклейку, которую вы сможете использовать.
  Бест, Майло Стерджис, лейтенант-детектив.
   Дорогой лейтенант-детектив Стерджис, я жил в Палисейдс, но меня не было много лет, так что никто не помнит меня таким уж хорошим. В квартале от моего старого дома находится Rambla Azul Terrace, вы можете найти его по GPS. Там есть кольцевая развязка, что-то вроде небольшого парка.
  Если никого нет, мы можем воспользоваться им. Мне понадобится тридцать-сорок пять минут, если только на дороге не будет сумасшествия. Вики.
  Сегодня?
  Если только это не проблема. Это, вероятно, будет пустой тратой времени, и я хочу поскорее с этим покончить.
  Никаких проблем. Скоро увидимся.
  Прогулка обратно на станцию. Мои легкие бегуна в порядке. Его шаг был недостаточно длинным, чтобы предотвратить красное лицо, задыхающееся к тому времени, как мы прибыли. Мы пошли прямо на парковку и сели в Импалу.
  Пожалуйста , найди адрес по GPS » и помчался к воротам.
  Барабанил по штурвалу, постукивал по полу левой ногой. Еле сдерживая себя, когда рея поднялась и он проскочил.
  —
  Rambla Azul Terrace была каплей, свисающей с узкой улицы в северном конце каньона Темескал. Парк, о котором говорила Вики Квандт, представлял собой круг травы диаметром около тридцати футов. Четыре старых платана по периметру давали прерывистую тень. Никаких скамеек.
  В Pacific Palisades есть своя доля поместий с видом на океан. Окружающие дома здесь были приятными, ничем не примечательными и ухоженными. Трудно определить стиль — может быть, типичные семидесятые. Где-то еще, участок для младших менеджеров. Здесь четыре-пять миллионов за штуку.
  Как и в квартале Дю Гэлоуэя, здесь нет ограничений на парковку, что является побочным эффектом неизвестности.
  Одна машина была припаркована в южном конце круга: новенький серебристый седан Bentley Flying Spur.
  Когда мы подъехали сзади, из машины вышла женщина, держащая в руках свернутое одеяло.
  Пятидесятилетний, загорелый и атлетически сложенный, демонстрирующий сухожилия и тон кожи с
   Облегающая майка бирюзового цвета поверх облегающих черных штанов для йоги. Длинные, густые пепельно-русые волосы, большие солнцезащитные очки в белой оправе, сумочка Gucci виноградного цвета на золотой цепочке.
  Даже на расстоянии видны скулы.
  Она помахала пальцами и пошла к кругу травы, неся одеяло под мышкой. Развернув и расправив, она грациозно сложилась и села.
  Майло сказал: «Еще раз спасибо, мисс Квандт. Это Алекс Делавэр». Мы расположились лицом к ней.
  «Вики». С большими очками невозможно было прочитать, что у нее в глазах. Остальная часть ее лица была неподвижна. «Что бы вы хотели узнать о Бенисии?»
  «Как вы с ней познакомились, ваши отношения. Все, что вы считаете полезным».
  «Полезно ее найти? Ты же не думаешь, что все это время она просто пряталась?»
  «Каков бы ни был ее статус, ее семье было бы полезно узнать об этом».
  Снял очки. Большие черные глаза изучали его. «В участке сказали, что вы детектив по расследованию убийств».
  "Я."
  «Так что, возможно, вам стоит быть честным».
  «Хорошее замечание», — сказал Майло. «Не хотел уклоняться от ответа».
  «Бениция, вероятно, мертва».
  «Мы на самом деле не знаем, но это логичное предположение».
  «Кто, по-вашему, ее убил?»
  «Опять же, мэм, факты не соответствуют действительности».
  «Но вы кого-то подозреваете».
  «Называются имена».
  Вики Квандт ждала.
  Майло сказал: «Мы слышали, что она жила в особняке на Малхолланд Драйв и что там умерла еще одна женщина».
  «Гарем», — сказала она. «Полагаю, сейчас мне следует выставить напоказ свою безрассудную юность».
   «Как вам удобно, мэм».
  «Вики. Моя домработница забывает называть меня «мэм». Меня это раздражает».
  "Извини-"
  «Ой, хватит извиняться, я просто упрямый». Танец глазами вправо.
  «Это тяжело. Вспоминать плохие старые времена».
  Она подняла руки, потянулась, повела ими из стороны в сторону, закрыла глаза, открыла их и снова надела очки.
  «Ладно, вкратце. Я выросла в Делано, родители-алкоголики, никакого будущего, ненавидела свою жизнь и думала, что из меня получится актриса, потому что все говорили, что я такая. Я сбежала и поехала на автобусе в Лос-Анджелес, жила в молодежном общежитии с отвратительными свиньями, искала актерскую школу и узнала, сколько это стоит. Поэтому я начала копить, обслуживая столики в блинной днем и убирая офисы по ночам, переехала в съемную комнату в доме старушки, где пахло вареной курицей. Офисы находились в банковских зданиях на Голливудском бульваре. Однажды вечером, когда я уходила, ко мне подошел парень и сказал, что я великолепна, он хочет меня сфотографировать, он заплатит мне, плюс я сделаю копии себе. Я решила, что это подло, и сказала, нет, спасибо. Он сказал, что понимает мое нежелание, никакого давления, вот моя визитка. Потом жизнь пошла наперекосяк. Работала как собака, уворачивалась от мерзавцев, никаких серьезных денег. И вот однажды я прошел по адресу на карточке, и это был частный дом, выглядел ухоженным. Это ничего не значит, но я был в отчаянии. Поэтому я позвонил».
  Она обещала короткую версию, говорила без остановки.
  У большинства людей есть истории, которые они хотят рассказать.
  «Я получил от него сообщение, которое по какой-то причине воспринял как что-то законное. Поэтому я оставил свое имя и номер, он перезвонил через пару дней, и мы договорились о встрече на выходных. В середине дня я был напуган до чертиков, но будущее не выглядело таким уж радужным. Он открыл дверь, очень милый, тихий, явно гей. Что также воодушевляло, по крайней мере, он не собирался меня лапать. Плюс мы были не одни, у него была горничная, которая вытирала пыль и мыла полы, старая китаянка, она предложила мне чаю». Кривая улыбка.
  «Зеленый чай. Никогда раньше его не пробовал. Так что я выпил немного, а потом мы пошли в студию, и он сделал кучу портретов и крупных планов, и заставил меня переодеться в разные платья и повседневную одежду. Все по инструкции. Потом он сказал:
  Если я захочу, он может сделать фото в бикини, но решать мне. Я сказала, что носила бикини, но дальше этого дело не пойдет. Он сказал, что у него нет никаких намерений, моя фигура идеальна для купальника, и мы можем пойти на общественный пляж, чтобы сделать фотосессию».
  Она провела руками по плоскому животу, провела ими вниз к гладким бедрам. «Генетическая удача. Моя мать была пьяницей, но она так и не набрала вес.
  В общем, мы сделали снимки в бикини в Санта-Монике, и, верный своему слову, он прислал мне копии каждой позы, и они выглядели великолепно. Художественно. Затем он спросил, может ли он отправить их для печатной рекламы, и если они будут опубликованы, он заплатит мне десять процентов. Я согласилась, и через месяц я получила чек на восемьдесят баксов, что было намного больше, чем я получала от чаевых. А затем несколько недель спустя еще один чек, сто три, потом сто десять. Так что теперь я люблю этого парня, я в основном получала остатки. Так что через несколько недель, когда он позвонил мне и рассказал о клубе, куда красивые молодые девушки ходят бесплатно, мой уровень доверия вырос. И он был честен. Сказал мне, что это в основном бар для одиноких богатых мужчин постарше, они были платящими клиентами, а девушки ходили бесплатно. Я сказала: «Звучит сомнительно». Он сказал: «Поверь мне, ничего странного не происходит, им просто нравится, когда красивые вещи дают им эстетическое общение. То, что сегодня вы назвали бы конфеткой для рук». А потом наступило самое интересное: клуб находился в Беверли-Хиллз на Родео-Драйв, что для меня было как приглашение слетать в Париж. Но я все равно сказал «нет».
  Майло сказал: «Азалия».
  Она бросила на него острый взгляд. «Ты знаешь об этом?»
  Он полез в боковой карман и достал фотографию Де Барреса и трех блондинок.
  Наманикюренная рука Вики Квандт поднесла ее ко рту. «О боже, так ты уже обо мне знаешь » .
  «Нет, мэм. Мы знали об этих трех лицах, но не так много о них». Гладкая ложь; эмоциональный заброс: закинуть приманку, оставаясь вне поля зрения. «Теперь, когда мы с вами познакомились, мы знаем немного больше».
  «Правда? Я изменился».
  Я ответил: «Не так уж и много».
  Снял очки. Черные глаза впились в мои. «Ты целуешься?»
   «Нет, я просто говорю правду».
  «Ну», — сказала она, откидывая волосы, — «я стараюсь быть в форме». Она изучала фотографию. «Невероятно. Где ты это взяла ?»
  «Старая книга», — сказал Майло. «Не издается, и никаких других экземпляров мы не обнаружили».
  «Старая книга… никогда не думал, что вы, ребята, так усердно трудитесь. Так что вы знаете, что это Бенисия».
  «Мы также знаем, что этого человека зовут Антон Де Баррес».
  «А, Тони», — сказала она. «Интересная работа».
  Более пристальное изучение изображения. «Так как же я оказалась там после того, как я отказала Стерлингу — фотографу? Все просто. Отчаяние. Я была на мели, давно не получала чеков, а потом у меня случился отвратительный грипп, который продлился три недели и стоил мне обеих работ. Поэтому я позвонила ему и сказала, что готова попробовать. Он сказал, что сам поедет через пару дней, что будет рада меня отвезти. Он забрал меня на этом огромном Lincoln Continental медного цвета — в нем были иллюминаторы, как на корабле, — и мы скользнули в Беверли-Хиллз. Я все еще чувствовала себя панком, но старалась изо всех сил выглядеть как можно лучше. Красное платье, купленное на распродаже, розовые туфли на шпильке, волосы собраны наверх. Я уверена, что выглядела ужасно, но Стерлинг сказала мне, что я восхитительна. Затем, за несколько кварталов до места, он сказал мне, что проводит меня, но он пойдет наверх, потому что это была мужская секция. Он выглядел смущенным. Бедный парень, он не смог заставить себя сказать это».
  Я сказал: «Он поднимется наверх, и ты останешься один».
  «Он не выразил это таким образом, он просто сказал мне ценить себя и вести себя соответственно. В тот вечер я встретила прекрасного нейрохирурга, который только что потерял жену из-за рака и хотел подержаться за руки. Бесплатный ужин, бесплатные напитки, а когда я вернулась домой — Стерлинг спустился вниз, и мы ушли вместе — в моей сумочке было три стодолларовых купюры, которые я никогда не замечала, когда клала туда».
  Снова снял очки. «Если это похоже на проституцию, то это не так.
  Он говорил, я слушала, он снова чувствовал себя молодым и желанным, и, полагаю, благодаря своим навыкам хирурга он смог сунуть мне эти счета».
  Она рассмеялась. «Слава богу, он не был карманником-любителем. В любом случае, я пошла домой в свою жалкую комнату, чувствуя себя здоровее и богаче, чем я
  когда-либо чувствовал раньше. Поэтому на следующей неделе, когда Стерлинг позвонил, я сказал, конечно. И вот тогда я встретил Тони.”
  Она ткнула пальцем в черное платье. «Стерлинг купил его для меня, сказал, что с маленьким черным платьем не ошибешься. Он также подарил мне парик. Я была блондинкой, но, видимо, недостаточно, а он хотел определенный стиль».
  Я спросил: «Его предпочтения или Тони?»
  «Очевидно, Тони, потому что посмотрите на нас троих. Это по сути униформа».
  «Стерлинг предоставил им парики?»
  «Понятия не имею. Они уже знали Тони, жили в его доме.
  Бенисия назвала его дворцом. Сказала, что он был очень славным парнем, размещал девушек в роскоши и ничего не просил взамен».
  Третий осмотр фотографии. «Ух ты, это привет из прошлого. Ты знаешь, кто эта другая девушка?»
  «Дороти Свобода», — сказал Майло. «Это та, кого мы ищем».
  «Я знала ее как Дот. Ворчунья Дот… так откуда такой интерес к Бенисии?»
  «Дело нераскрытое, ищем любые связующие нити».
  «Вы взяли фотографию, зашли в Интернет и нашли ее», — сказала Виктория Квандт.
  Не задавая очевидный вопрос: «Кто-то ищет меня?» Но, может, и не очевидный; Белла Оуэн не писала о давно потерянном кузене, она ответила на общее описание Майло.
  Нет смысла упоминать Оуэна. Время сосредоточиться.
  Он сказал: «Именно это и произошло, Вики, и мы получили ответ от ее дальнего родственника. Но они ничего толком не знают. Так что, когда вы связались, это было большое дело. Еще раз спасибо».
  Вики Квандт снова скрестила ноги, не двигаясь с места. «Еще больше связующих нитей?»
  Майло кивнул.
  «Значит, вы предполагаете, что жертвой убийства была Дот?»
  «Таков был официальный вывод».
  «Да, так и было», — сказал Квандт. Красивые, накрашенные губы сложились в понимающую улыбку старшего, более утонченного брата или сестры. Ах, вы, глупые дети.
   Майло спросил: «У тебя были сомнения?»
  «Я смылся оттуда через два дня после того, как взорвалась машина. Ты же знаешь про машину».
  «Кадиллак Тони Де Барреса».
  «Большая сухопутная яхта», — сказала она. «С Дотом внутри. Якобы, как вы, ребята, говорите по телевизору». Она сосредоточилась на лице Свободы, нахмурилась, вернула фотографию.
  Я сказал: «У тебя всегда были сомнения».
  Виктория Квандт посмотрела на ветви деревьев. Кусочки неба сверкали между ветвями, как аквамарины. Ее тело напряглось. Она сделала несколько медленных вдохов, но не выглядела более расслабленной.
  «Хорошо, я скажу тебе, что я думаю, если ты поклянешься не вмешивать меня в это. Если ты вернешься и будешь меня доставать, я тебя полностью выключу».
  «Это справедливо», — сказал Майло.
  «Неважно, так это или нет, в этом суть. Вы должны понять: у меня потрясающая жизнь. Замужем за одним и тем же замечательным мужчиной тридцать три года — и да, я встретила его в «Азалии». Двое детей, оба женаты, один — юрист, другой — предприниматель. Двое потрясающих внуков, мне ничего не нужно. Так что мне, наверное, даже не стоило соглашаться на встречу с вами. Зачем расстраивать тележку с яблоками?»
  Мы с Майло молчали.
  Она попыталась дышать глубже. Покачала головой. «У меня есть больше, чем сомнения по поводу официальной версии. У меня есть логика. Потому что Дот была зла на Бенисию за несколько недель до того, как это произошло, не спрашивайте меня почему, я понятия не имею.
  Они, казалось, были частью — не сексуально — скорее пакетной сделкой, появлялись вместе, тусовались вместе. Но не как равные партнеры, Дот командовала, а Бенисия подчинялась как рабыня. Было несложно доминировать над Бенни
  — так мы ее называли. Она была кроткой, покорной и, поверьте мне, не гениальной. Пышнотелой, милой как пуговица, персиково-сливочной кожей, голоском маленькой куклы Кьюпи, но скучной, как и все, и ни дюйма хребта в ней. Дот этим воспользовалась, черт возьми. По сути, она использовала Бенисию как служанку, и Бенисия никогда не жаловалась, ни звука».
  Я спросил: «Использование ее включало в себя что-то сексуальное?»
  «Я этого не видела и не слышала», — сказала Виктория Квандт.
   «Я думал между Бенни и Де Барресом».
  «Тройничок? Ха». Несколько ударов. «Ладно, ты, наверное, не поверишь, что я тебе скажу, но это правда. Ничего сексуального в том месте не происходило. Ничего. Вот что было в этом странным. Вот Тони, богаче Бога, у него потрясающее место, куча красивых девушек, разгуливающих в бикини и коротких платьях, и ни одна не была тронута. Мы все говорили об этом, обменивались записками, та же история. Все, чего хотел бедняга, это сидеть и слушать классическую музыку, читать, работать над своими деловыми книгами или чем-то еще, пока кто-то из нас составлял ему компанию, приносил ему закуски и готовил коктейли. Много коктейлей, он был парнем из Sazerac. Это было такое сложное дело — замачивать кусочки сахара в специальном биттере и измельчать его, три унции ржаного виски, затем абсент — что тогда было незаконно — втирать в стакан и выливать его. Он мог употребить три, четыре, даже пять штук, и к концу сеанса он вырубался. Может быть, поэтому он потерял интерес к делу, слишком много алкоголя. Какова бы ни была причина, так оно и было».
  Она рассмеялась. «Как в монастыре, но монахини были горячими».
  Я спросил: «Почему вы думаете, что в той машине погибла не Дот?»
  «Потому что Бенни исчезла в то же время, что и она. Не несколько часов спустя, а в то же время».
  «Они оба уехали на «Кэдди».
  «Не могу доказать, но я бы поставил на это. Как я уже сказал, они были парой. Пит и еще раз. Бенни не могла просто завернуть свои вещи в простыню и уйти. И Бенни ни за что не могла подстроить что-то подобное. Она даже не умела водить. Едва умела читать и писать — на самом деле, ребята, умственно отсталые».
  Я сказал: «С другой стороны, Дот».
  «Хладнокровная стерва. Но умная. Недружелюбная ко всем, кроме Тони. И Бенни, когда ей что-то от нее было нужно. Но даже тогда она как будто играла в милую. Не та сексуальная развязность, которую она проявляла с Тони — она была хороша собой, сногсшибательная фигура, я с ней согласен. Действительно знала, как использовать то, что у нее было».
  «Он производил впечатление соблазнительного, хотя Тони не был увлечен сексом».
   «Кто знает?» — сказала Вики Квандт. «Может быть, с ней он и был. Она, похоже, была его любимицей, он проводил с ней больше времени, чем с кем-либо еще».
  Майло спросил: «Это вызвало ревность?»
  «Шутишь? Мы были в восторге. Нарядиться в светлый парик, чтобы пойти в спальню Тони, микшировать Сазераки и слушать Бетховена или что-то в этом роде, было не страшно, но это было скучно. И таким же был весь оставшийся день. Сидеть и ничего не делать? Некоторые девушки жаловались, что не получают сами знаете чего. Вот почему, в общем-то, они не задерживались. Я имею в виду, что я уже лезла на стены, хотя была там всего три недели. Можно было подумать, что попадаешь в Эдемский сад, место было великолепным. Но в итоге все оказалось именно так, как я и сказала, странным монастырем. Только без обетов и обязательств, кроме как быть очаровательной».
  Я спросил: «Тони назвал это гаремом?»
  «Нет, мы это сделали. Тони был порядочным парнем, застенчивым, мы слышали, что он потерял двух жен, был очень расстроен из-за второй, она упала с лошади».
  «Он говорил об этом?»
  «Никогда. С Тони разговоры шли так: ты заходишь, он в халате на кровати и говорит: «Ты прекрасно выглядишь, дорогая. Не могла бы ты, пожалуйста, сделать потише и сшить мне «Сазерак»?». Мода. Он был совершенно старомодным. Носил галстуки-аскоты » .
  Я спросил: «Дот и Бенни когда-нибудь говорили о ребенке?»
  "Чей?"
  «Любой из них».
  «Был один?» — сказала она. «Нет, об этом никогда не упоминалось. Ребенок, вау
  — очевидно, до того, как они туда попали. Не знаешь, чей?
  Майло сказал: «Мы далеки от того, чтобы что-либо знать. Так как долго Дот и Бенни были там, когда вы прибыли?»
  «Понятия не имею. Вероятно, больше, чем несколько недель. Они действительно казались удобными. Особенно Дот. Она могла вести себя так, будто она хозяйка этого места. И она уже брала «кадиллак» раньше. Несколько раз».
  "За что?"
  «Понятия не имею», — сказала она. «Это не было похоже на драгоценное имущество Тони. У него было множество других транспортных средств — этот маленький Aston Martin Джеймса Бонда, еще один
   Английский спортивный автомобиль,... Бристоль, я думаю. Плюс еще один Кадди — кабриолет Эльдорадо. И старый Шевроле, на котором девочки ездили в город. Ухабистая езда.
  «Но у Дот есть Кэдди».
  «Хм», — сказала она. «Теперь, когда я об этом думаю, она была единственной. По крайней мере, я так видела».
  «Девушки часто ездили туда и обратно».
  «Если бы они хотели. Это была не тюрьма», — сказала Вики Квандт. «Пока это не стало похоже на тюрьму. Все то же самое, все то же самое, ты постоянно смотришь на себя в зеркало, чтобы убедиться, что ты выглядишь как можно привлекательнее. Не только для Тони, для других девушек. Может быть, даже больше для них».
  «Атмосфера соперничества».
  «Не на открытом пространстве. Скорее… просто так оно и было. Нас свели вместе, кучку девушек, которые случайно выглядели хорошо и не могли понять, как они там оказались. Хотите услышать что-то странное?
  У нас месячные начались в одно и то же время».
  Менструальная синхронность была известным фактом как у животных, так и у людей.
  Я сказал: «Ух ты».
  «Странно», — сказала она. «Оглядываясь назад, весь этот опыт был странным.
  Одна из тех вещей, которые ты делаешь в молодости, а потом забываешь и идешь дальше. Мне повезло встретить Сая через неделю после того, как я уехал. И да, я рассказал ему все. Потому что нечего скрывать. Поверишь ли ты, что когда я встретил его, я был девственником?
  Мы с Майло кивнули.
  «Вы делаете вид, что верите, но, скорее всего, это не так. Что бы вы ни думали, это правда. И это все, что я должен сказать, и на этом все, пока, ребята».
  Быстро вскочив, она указала на одеяло и, когда мы встали, торопливо скатала его и поспешила к своему «Бентли».
  Машина завелась с урчанием, но затем дернулась и издала неприятный звук, пока она возилась с коробкой передач.
  Затем последовал плавный выход, когда двести тысяч стали и хрома исчезли.
   ГЛАВА
  38
  Мы переместились в темное место под ветвями самого большого платана.
  Майло сказал: «Все, чего хотела Де Баррес, — это немного компании. Ты ей веришь?»
  «Вы думаете, она пыталась приукрасить свою собственную роль».
  «Именно так, монахиня, а не гурия».
  Я сказала: «Монахиня в бикини».
  Он рассмеялся.
  Я сказал: «Я верю ей. Зачем она вообще выступила? Единственная причина, которую я вижу, — это моральный компас. Исчезновение Бенни не выходило у нее из головы тридцать шесть лет. Достаточно, чтобы она периодически проверяла сайты пропавших без вести. Ваш пост укрепил ее подозрения и активировал ее. И все, что она нам рассказала — Стерлинг Лоуренс, «Азалия», ее собственное прошлое — соответствует тому, что мы уже знаем».
  «Подозрения», — сказал он.
  «То же самое, что и у нас. Дороти застрелила Бенни и выдала себя за жертву.
  Теперь мотив определился: как мы и думали, они хотели, чтобы она сбежала».
  «Будущая королева пчёл ищет новый улей».
  «Возможно, потому, что убийство Арлетт не дало желаемых результатов. Де Баррес обожал Арлетт, и, к сожалению для Дороти, он также был пассивным алкоголиком, не желающим выходить на новый уровень. Поэтому она придумала свой план и стащила кое-какие вкусности из его сейфа. Вики только что сказала нам, что злилась на Бенни пару недель, и Бенни никогда не сопротивлялся. Она привыкла быть половой тряпкой для Дороти с тех пор, как они вдвоем уехали из Техаса. Дороти сказала ей,
  Они отправились в очередное приключение с улучшенной версией — Caddy. Проехав милю по Малхолланду, среди ночи, Дороти останавливается, стреляет в Бенни без предупреждения и инсценирует фальшивую аварию. Чистый прорыв от Де Барреса и Баркера».
  Он сказал: «И Элли. Не могу дождаться, чтобы рассказать ей о ее наследии... это действительно проясняет картину. К сожалению, это не доказательство».
  «Я тут подумал», — сказал я.
  «Это может пугать или воодушевлять».
  «Ваш план заставить войска имитировать ремесленников имеет смысл. Но вы также можете попытаться поговорить с настоящими ремесленниками: счётчиками, почтальонами, может быть, FedEx, UPS, любой службой доставки, которая регулярно бывает. Если Дороти живёт там, кто-то мог её видеть, может быть, знает, под каким именем она скрывается. Вопрос в том, можно ли доверять им в том, что они будут держать рты закрытыми».
  «Моей доминирующей личности было бы недостаточно, чтобы гарантировать это, да?»
  «Личное общение, конечно. А если добавить приманку в виде интернета?» Я пожал плечами.
  Он сказал: «Дайте мне подумать» и уехал.
  Через блок: «Раздражает».
  «Что такое?»
  «Почему, черт возьми, я сам до этого не додумался?»
   ГЛАВА
  39
  Я забронировала одну из новых оценок опеки с девяти утра до двух дня в понедельник, вторую с трех тридцати до шести тридцати. Личные встречи с детьми и родителями, телефонные контакты с адвокатами, школьными учителями и, в одном случае, с бывшей няней. С учетом того, что встречи были заняты, не было времени проверять сообщения. Я выключила телефон и спрятала его в ящик стола.
  Плюс работы по опеке — это возможность смягчить последствия развода для детей. Минус — любой, кто не является ребенком, считается лжецом.
  Но утро прошло хорошо: дети, которые вышли на арену, хорошо настроены, родители искренне хотят, чтобы это продолжалось. Нетрудно увидеть связь.
  Но самое главное, адвокаты, которых наняла каждая из сторон, были ретриверами, а не бойцовыми собаками.
  Чувствуя себя бодрым, я прервался на кофе и сэндвич в два пятнадцать, выслушал кучу сообщений от своей службы, но ни одного от Майло. Последнее было тонко завуалированной угрозой от адвоката-питбуля, представлявшего мужа в дневном деле. «Надеюсь, вы осторожны в своих формулировках, доктор. Мы все тщательно просматриваем » .
  Перезвоны тем немногим, кто заслуживал ответа, и беседа с судьей по делу, рассматривавшемуся днем, растянули время до двух сорока пяти.
  Бланш проснулась, вразвалочку вошла и посмотрела на меня мягкими, умоляющими глазами. Я повела ее на разведку перед домом, где сосновый лес затеняет собственность. Если не считать редкого пугливого енота или опоссума, это было прекрасное место для нее, чтобы пощипать траву, понюхать и сделать свои дела. Вернувшись внутрь, я наполнила ее миску водой, только что добавила немного тертой моцареллы в ее еду, когда мой телефон запищал.
  Мое обозначение «Большой парень» на экране над личным номером Майло.
   "Как дела?"
  «Есть какие-нибудь новые мысли?»
  «Извините, нет».
  «Позор», — сказал он. «Это был типичный фестиваль зевоты, с точки зрения наблюдения.
  Что мы узнали на данный момент, так это то, что Гэлоуэй — домосед. Один раз видели: Мо заметил его в одиннадцать, когда он делал пас в фальшивом грузовике сантехника. Этот придурок открыл дверь в халате, зевнул, выглянул, потянулся, закрыл ее.
  Единственная машина на его подъездной дорожке — Isuzu. Если только Jag не в мастерской, то, скорее всего, он в его гараже. Который является двойником, так что, возможно, ее машина тоже там. Если она у нее есть. Если она там живет. Если она настоящая. Я начинаю думать, что мы имеем дело с фантомом».
  Я сказал: «Гэлоуэй потратил время и усилия, чтобы направить нас по ложному пути. Это говорит о том, что есть кто-то, кого стоит защищать».
  «Вот и все, восстанавливаем реальность. Алисия приедет через час, я подобрала ей фургон, наклеила наклейку с надписью «Уборка» и затемнила окна. В конце концов я решила не брать на вооружение у Арредондо ее журнальную уловку. Оказалось, что она три месяца назад окончила академию, а ее отец — лейтенант дивизии «Рэмпарт». Вместо этого я отправила ее ехать с Алисией. Пока еще ни один почтальон не появился, план — пообщаться, если это можно сделать вне поля зрения дома и если атмосфера будет подходящей. Я позвонила в FedEx и UPS, но там нет постоянного водителя, который бы обслуживал этот квартал. Я спросила об истории доставки и получила отговорку — конфиденциальность клиентов, получите повестку. Что довольно нелепо, учитывая, что они оставляют посылки на виду».
  «Как дела у Элли и Дейдры?»
  «Странная парочка? Я только что позвонил Будро, и он с ними в зоопарке».
  «Вот это образ», — сказал я.
  «Но разве нет? Как проходит твой день?»
  "Большой."
  «Правда? Такое случается?»
  —
   Дневная оценка была другой стороной медали. Не шокирует, учитывая сообщение от рупора мужа, которого судья назвал «кормящим мудаком».
  Меня переполнял адреналин, и к тому времени, как я закончил свои записи, было уже семь пятнадцать, и усталость наконец-то дала о себе знать.
  Звуки из кухни полчаса назад означали, что рабочий день Робин закончился, и она что-то чинит. Когда я показался, она сказала:
  «Бедный ребенок, целый день иметь дело с придурками?»
  «Полдня».
  «Взимайте с них дополнительную плату — надбавку за стресс. Это поможет?»
  Указывая на миску пасты с мясным соусом. Лапша всех форм и размеров, нет причин привередничать, когда знаешь, как ее готовить.
  Я сказала: «Определенно. И это тоже». Постукивая по бутылке Санджовезе, которую она откупорила.
  Мы ели и пили.
  Я сказал: «Ты идеальная женщина».
  Она сказала: «Все еще голоден? Я говорю, что ты голоден».
  —
  В восемь тридцать мы были в постели, в девять тридцать — в халатах, на берегу пруда, допивая вино. Вода журчала, рыбная сельтерская вода плескалась на поверхности, Бланш чередовала храпящий храп с пронзительным собачьим блеянием.
  Робин сказала: «Мечтаю. Интересно, что она видит».
  «Наверное, еда».
  «Она и Майло могли бы быть соседями по комнате».
  «Он неплохо справился, сидя с ней, когда мы ездили в Денвер».
  «Если не считать фунта, который она набрала, — она положила голову мне на плечо. — Мы слишком много работаем».
  "Согласованный."
  «Я продолжаю добавлять обязательства, и ты тоже. Это не ради денег, мы не тратим лишнего, и в последний раз, когда я проверял, у нас все было хорошо. Так как же так?»
   «Хотите, чтобы я ответил как психиатр или как человек?»
  «Давайте попробуем «человек».
  «Хорошо», — сказал я. «Понятия не имею».
  «Хорошо. Уменьшайся».
  «Понятия не имею».
  Незадолго до десяти вечера мы вернулись в спальню, посмотрели серию « Войны Фойла» и легли спать, держась за руки, заигрывая друг с другом и замедляя дыхание.
  Робин сказал: «Нам действительно стоит постараться больше отдыхать, дорогая».
  «Давайте», — сказал я. «Мы займемся планированием утром».
  Она поцеловала меня. «Спокойной ночи».
  " 'Ночь."
  Через минуту зазвонил телефон. Я проигнорировал его.
  Тишина, затем повторная попытка.
  Робин сказал: «Звучит так, будто это что-то значит».
  «Это сохранится».
  «Возможно, но ты будешь сомневаться и тебе будет трудно отключиться».
  «Вероятно, это какой-то роботизированный хлам, со мной все будет в порядке».
  «Если ты так говоришь».
  Через несколько секунд: еще одна попытка.
  Я встал с постели.
   ГЛАВА
  40
  Голос Майло был напряженным. «Я уже почти сдался. Что-то случилось. Нет времени вдаваться в подробности, если хочешь увидеть, приходи».
  "Где?"
  «Голливуд. Недалеко от Ellie's».
  «Она в порядке?»
  «Да...» Голоса на заднем плане. Сирена. «Вот адрес, надо идти».
  —
  В десять пятьдесят я подъехал к обочине и припарковался в красной зоне на Western Avenue к северу от Franklin. Вперед вышел полицейский, качая головой и выглядя воинственно. Я использовал свое удостоверение личности, чтобы пройти мимо него, сделал то же самое для столь же скептически настроенного полицейского, охранявшего переулок чуть ниже подъема к бульвару Лос-Фелис.
  Зеленые переулки Лос-Фелиса были в ярдах к северу. Эта ухабистая полоса была переполнена убогими квартирами. Скудное уличное освещение, как на многих улицах Лос-Анджелеса, где у жителей нет политической валюты.
  Большую часть освещения обеспечивали четыре мигающих патрульных автомобиля, фургон, ехавший на место преступления с приоткрытой задней дверью, и переносные уличные фонари, которые устанавливают специалисты после того, как они осмотрели место преступления и установили углы обзора.
  Один столб все еще регулировался. Несколько техников играли со своими телефонами. Пронумерованные желтые пластиковые прямые углы, используемые для маркировки улик
   Усеивали асфальт, как кукуруза, отвалившаяся от огромного початка. Это могут сделать копы на месте происшествия. Самое большое число, которое я заметил, было 12. Множество пуль.
  За белым техническим фургоном стоял темный, поменьше. Happy Maids Чистка винила сбоку. Еще один комплект колес за ними, который невозможно было опознать, потому что фургон был выше, и все, что я мог видеть, это смутные очертания шин.
  Я медленно продолжил, осматривая землю. Слева от темного фургона были маслянистые пятна на асфальте. Черные там, где свет промахнулся, рубиновые там, где он попал.
  Откуда-то появился Майло с незажженной сигарой во рту. Он опустил ее в карман потертого твидового спортивного пиджака. Его рубашка была мятой, галстук развязался.
  «Ты решил прийти. Когда ты не ответил, я подумал, что ты спишь».
  Это не помешало ему предпринять три попытки.
  Я спросил: «Что происходит?»
  «Алисия и Арредондо решили ночью проехаться по улице Гэлоуэя. До этого момента он не показывался с момента инцидента с пижамой. В девять пятнадцать он вышел полностью одетым, сел в Isuzu и дал задний ход. Алисия уведомила меня и сказала, что хочет последовать за ней. Она хорошо справляется с хвостами, поэтому я разрешил, но сказал ей быть осторожнее с новичком. Гэлоуэй выехал на 101, в том же безумном стиле вождения, который мы видели. На 5-м южном шоссе он резко свернул на три полосы, чтобы перестроиться, съехал на Los Feliz, что заставило Алисию быть очень бдительной».
  «Дом Элли».
  «Это было ее предположение. Она оставляла четыре машины между собой и Гэлоуэем, сократила их до трех, затем до двух. Затем водитель перед ней сменил полосу, и она оказалась прямо позади. Не идеально, но почему он мог что-то заподозрить?»
  Я ничего не сказал.
  Он выдохнул. «Именно так, самые продуманные планы. Алисия ожидает, что Гэлоуэй повернёт в район Элли, но вместо этого он продолжает идти и заворачивает сюда.
  Алисия играла по правилам, убедившись, что его задние фонари были на хорошем квартале впереди, прежде чем она последовала за ним. Внезапно загораются стоп-сигналы Гэлоуэя
   и он рычит прямо на нее, тридцать, сорок за. Алисия думала, что ее сотрут в порошок, пытается отступить, не успевает.
  Галоуэй направляется прямо на нее, но вместо того, чтобы врезаться, он резко останавливается, выпрыгивает и подбегает к окну Алисии. Тонированное стекло, он ничего не видит, но это не мешает ему достать пистолет и прицелиться. Мы говорим о секундах с тех пор, как они вышли на улицу, Алисия тянется за своим пистолетом, но он защелкнут в кобуре, она продолжает пытаться и пригибается как можно ниже, надеясь избежать прямого выстрела в голову».
  Он втянул воздух, потер лицо.
  Я сказал: «В ловушке. О, Боже».
  «Это было бы ужасно, но новичок выскочил с пассажирской стороны со своим табельным оружием и выстрелил в Гэлоуэя девять раз».
  «О, боже».
  «Не отдал должное девочке», — сказал он. «К сожалению, она окажется в ситуации, в которой будет замешан офицер».
  «Звучит совершенно оправданно».
  «С каких это пор правда имеет к этому какое-то отношение? Надеюсь, ее отец хорошо позаботился об этом. В любом случае, Гэлоуэй пропал, его просто увезли на машине скорой помощи. Я отвез Алисию и Арредондо в Hollywood Pres для оценки. Они утверждали, что с ними все в порядке, но я сказал, чтобы они наблюдали за шоком. По крайней мере, игра на сочувствии могла бы помочь с комиссией по стрельбе. Вы не были в этом замешаны, я бы попросил вас подтвердить, что они травмированы».
  Разговоры укоротили его дыхание. Его глаза выглядели расфокусированными, а правая рука поднялась к левой стороне груди и осталась там.
  Я спросил: «Ты в порядке?»
  «Прекрасно. Забавно, что я решила сегодня расслабиться, потому что у Рика не было смены. Мы приготовили спагетти, откупорили вино, а потом мне позвонили».
  Я рассмеялся.
  Он сказал: «Что, черт возьми, смешного?»
  «Синхронность».
  Я рассказал о Робине и моем ужине. Обычно его бы позабавило такое.
  Он сказал: «Странно... по крайней мере, ты можешь есть... меня беспокоит, почему Гэлоуэй рискнул, пытаясь убить Элли? Если только ты не видишь другой причины, по которой он проделал весь этот путь из Долины с двумя пистолетами — на заднем сиденье также лежала винтовка с ночным прицелом. А потом, узнав, что за ним следят, он проделывает этот ковбойский трюк с Алисией?»
  Я сказал: «Других причин нет. Он либо хотел убить ее, либо просто планировал напугать ее стрельбой. Мотив тот же, что и тогда, когда он сбил Фила Сигера с мотоцикла».
  «Очищаем палубу».
  «Молоток-гвоздь».
  «Это безумно рискованно, Алекс. И ради чего? Запороть расследование, которое, насколько он знает, никуда не приведет?»
  «Врать тебе обо всем безумно рискованно», — сказал я. «Мы не можем исключить возможность того, что Гэлоуэй был в восторге. Или он посмотрел на твою раскрываемость и занервничал. Сказал Дороти — представьте себе их разговор в постели — и она отпустила его по поручению».
  «Отправлено злой королевой... если это так, то мы могли бы говорить об убийстве собственной дочери. Или нет... ладно, оставим это в стороне, как Гэлоуэй узнал адрес Элли? Я знаю, что никогда ему этого не говорил». Пауза. «Ты помнишь другое?»
  «Ты никогда об этом не упоминал».
  «Тогда как, Алекс?»
  Я подумал об этом. Он закурил сигару, выпустил одно желатиновое кольцо дыма и начал притопывать ногой.
  Я сказал: «Если бы он был агентом по недвижимости, у него могли бы быть связи с агентствами по аренде жилья».
  «Недвижимость — это беспощадно», — сказал он. «Враг звонит, ты собираешься выдать клиентскую информацию?»
  «При достаточной мотивации — да».
  «Взятка».
   «Что-то более тонкое. Например, сказать агентству, что Элли связалась с ним, желая снять более просторное и дорогое жилье, и если они согласятся помочь расторгнуть договор аренды, он разделит комиссию. Он швыряет большие деньги, другой агент говорит: «Давайте поговорим». Когда дело дошло до этого, было бы достаточно легко получить адрес. Он нужен был ему для проверки. Или, что еще лучше, у него был другой клиент на эту недвижимость, и они могли бы провернуть двойную сделку».
  «Коварный», — сказал он. «Я всегда поражался тому, как быстро ты надеваешь эту шляпу».
  «Ничто не сравнится с несколькими годами в академической среде», — сказал я. «И что дальше?»
  «Помимо того, как уладить этот беспорядок? Очевидно, что главное — попасть в дом Гэлоуэя, но единственный судья-сова, на которого я могу рассчитывать, сейчас в отпуске.
  Утром начну снова, к полудню, возможно, получу ордер».
  Я сказал: «А как насчет ордера на арест жертвы? Быстрее».
  «Слишком рискованно, если в деле замешан офицер, и есть вероятность, что Дороти там. Как только я получу бумагу, мне нужно будет придумать наилучший подход. Для этого я мог бы использовать тебя. Пойдем, я тебя провожу».
  —
  Ночь была прохладной, но он побледнел и вспотел.
  В «Севилье» он сказал: «Полагаю, тебе действительно не нужно было приезжать, извинись за меня перед Робином».
  «Рад, что я здесь», — сказал я.
  "Почему?"
  «Больше времени подумать о завтрашнем дне».
  Он вытянул шею, словно разминая что-то. Вишни в челюсти.
  Учащенный пульс на сонной артерии.
  Я сказал: «Успокойся, друг».
  "Что?"
  «Ты выглядишь немного взволнованным».
  «Нормально. Никаких проблем, это всегда рассеивается».
  "Хорошо."
  «Со мной все будет хорошо, Алекс. Знаешь почему?»
   Я покачал головой.
  «Это похоже на поворотный момент».
  Белый купе Benz с визгом проехал в нескольких дюймах от заднего бампера Seville. Дверь водителя распахнулась, из нее вышла женщина, увидела Майло и потопала вперед, размахивая руками.
  Сорок с небольшим, короткие светлые волосы, выдающийся подбородок.
  Она надела пальто цвета сливы длиной до колена поверх подходящего платья и туфель, жемчуга, каблуки, полный макияж. Ничто из этого не умаляло образа пехотинца, марширующего в бой.
  Она остановилась в нескольких дюймах от лица Майло. Не хватало только визга шин.
  "Что случилось?"
  Майло сказал: «Доктор Делавэр, это заместитель начальника полиции Марц».
  Марц посмотрел на меня так, словно я был носителем гриппа, нарушившим карантин.
  Возвращаемся к Майло. «Что. Случилось».
  Он ей рассказал.
  Она сказала: «Когда вы решили взяться за это дело, вы должны были быть осторожны».
  "Я решил?"
  «Кто же еще?» — сказал Марц. «Это эпоха современной полиции. Никто никому ничего не навязывает».
  «За исключением преступников», — сказал Майло. «О, да, и это тоже не всегда».
  «Прекрати шутить, это неуместно», — сказал Марц. «Как бы ты это ни прервал, сегодняшний выход был по твоему желанию. А теперь у нас есть DB».
  «Кто был главным подозреваемым в многочисленных убийствах».
  «Так вы говорите. Я ожидаю подтверждения и проверки любого факта, которым вы якобы владеете. Понятно?»
  «И понял».
  Марц сказал: «Я не говорю об обычном уровне увековечения данных.
  Подробности."
  "Понятно."
   Она посмотрела на улицу. «Какая катастрофа. Эрни Арредондо знает о своей дочери?»
  «Не от меня», — сказал Майло.
  «Вы не подумали сообщить ему?»
  «Моей заботой было сохранить место преступления и убедиться, что офицер Арредондо и детектив Богомил в порядке с психологической точки зрения».
  Марц повернулся ко мне. «Вы пришли сюда, чтобы удостоверить их психическое здоровье?»
  Я сказал: «Я уверен, что Hollywood Pres проделает тщательную работу. Я знаю персонал психологов, если хотите, я могу быть связующим звеном».
  «Почему вы здесь, доктор?»
  «Со мной консультировались по этому делу».
  «Вы... ну, мы все это обсудим, как только будет собран полный набор данных. Тем временем, лейтенант, будет назначена группа офицеров, и вы оба будете с ними полностью сотрудничать».
  Майло сказал: «Доктор Делавэр не имел к этому отношения».
  «Правда?» — сказал Марц. «Он просто сказал, что он твой консультант — э-э-э, больше никаких споров». Марц посмотрел на темный фургон. «Девять выстрелов? Правда?»
  «Он был вооружен и опасен. Нет смысла рисковать».
  «О ком-то выжившем».
  «Он хотел убить их обоих».
  «Так ты говоришь».
  «Я тоже так считаю», — сказал Майло. «Для меня она — герой. А ты видишь это по-другому?»
  Подбородок Марца еще больше вторгся в его личное пространство. «Я здесь не для того, чтобы отвечать на вопросы. Я был на ужине ассоциации адвокатов, мне пришлось уйти как раз перед выступлением мужа».
  «Мне очень жаль».
  Никакого сарказма в его тоне; подвиг актерства. Марц, во всяком случае, изучала его лицо, надеясь уловить хоть каплю дерзости. Не сумев, она ограничилась уничтожающим взглядом.
  Майло спросил: «О чем была речь?»
   «Право принудительного отчуждения, Исмаил — специалист по землепользованию — какая разница». Еще один взгляд на место происшествия. «Девять пуль».
  «Сколько раз вам приходилось активно стрелять из оружия, мэм?»
  Марц моргнула, качнулась на каблуках. «Ни разу. Не то чтобы это тебя волновало, но я рассматриваю это как свидетельство здравого смысла».
  «Я уверен, что это так, мэм, но трудно оказаться на месте кого-то другого, если только...»
  «Итак», — сказала она, — «когда мы можем надеяться завершить ваше маленькое приключение с мисс Баркер?»
  «Мы приближаемся к цели».
  «Сколько еще?»
  «Надеюсь, через несколько дней».
  «Надеюсь», — сказал Марц. «Пустое слово».
  Она развернулась, помчалась обратно к своей машине, дала задний ход и умчалась.
  Майло ухмыльнулся. Он перестал потеть. Инертная челюсть. Ускоренный пульс на шее исчез.
  Я сказал: «Сила фантазии».
  "Что это значит?"
  «Вы думаете о всевозможных неприятных последствиях для нее, и это активизирует вашу парасимпатическую нервную систему и успокаивает вас».
  « Moi? Занимаюсь жестокими, мстительными и кровожадными мыслями?
  Прочь эту идею. Он усмехнулся. Приветственный звук.
  Когда я сел в «Севилью», он сказал: «Но было бы неплохо, если бы погибло еще несколько человек».
   ГЛАВА
  41
  Майло ожидал ордер к полудню вторника, но день прошел без моего весточки от него. Вероятно, связано с советом по стрельбе.
  Когда радиомолчание продлилось до среды, я начал задумываться, не начались ли осложнения. Бюрократия — как нелеченная раковая опухоль: как только она проникает внутрь, она опустошает.
  Я искал информацию о стрельбе в Дю Гэлоуэе в СМИ и с удивлением обнаружил лишь короткую заметку на 32 странице в Times о «смерти подозреваемого в совершении тяжкого преступления, имевшего при себе огнестрельное оружие».
  Департамент, поднимающий разводной мост. Это ничего не говорит о том, как он будет обращаться с Джен Арредондо, Алисией и Майло.
  В среду в девять сорок вечера он наконец позвонил.
  «Я уже начал сомневаться».
  «Да, это было интересно. Как в агонии. К счастью, как только мы разобрались с этой ерундой, люди, назначенные для оценки, оказались вменяемыми, и связи ребенка не пострадали».
  «О папе хорошо думают».
  «Здорово. Вдобавок ко всему, мама — диспетчер в Холленбеке, брат в полиции Бербанка, а дядя — детектив по ограблениям в Согусе».
  Я сказал: «Полицейская аристократия».
  Он сказал: «Ничто не сравнится с голубой кровью, когда вам нужно переливание. Что также помогло, так это то, что я рассказал им о лжи Гэлоуэя, о том, в чем его подозревали.
  Ничто не бесит хороших полицейских больше, чем плохие. Так что сомнений в оправданности ребенка нет. Мне удалось подать заявку на телефонную повестку, но нет гарантии, когда придет сброс данных. Что касается ордера на
  дом, вы знаете, как это бывает: время ограничено, поэтому я ждал до сегодняшнего дня, чтобы подать заявку, только что получил ее. Мо проверяет улицу Гэлоуэя, никакого движения, я начинаю думать, что она где-то еще. Цель — войти в дом в пятницу утром, завтра сессия планирования. Девять вам подойдет?
  «Буду занят до десяти, смогу быть там к двадцати».
  «Тогда мы начнем».
  —
  Доски были заполнены теми же снимками улицы и дома Гэлоуэя. Фотография Гэлоуэя из DMV была удалена.
  В первом ряду для меня было пустое место, а по бокам сидели Майло, Рид и Шон Бинчи, вернувшийся из отпуска и щеголяющий солнечными ожогами.
  Пару лет назад я спас жизнь Шону. Ужасающий промах, когда психопат пытался сбросить его с небоскреба. Тяжело с этим смириться, но по большей части мы справлялись. Тем не менее, иногда он избегал зрительного контакта.
  Сегодня утром он помахал и улыбнулся. Давайте послушаем его за песок и прибой.
  Во втором ряду сидели шесть офицеров в форме из группы SWAT, лейтенант — стереотипный мужчина ростом шесть футов и четыре дюйма, с короткой стрижкой и тяжелой челюстью по имени Маклрой Бейн.
  Майло их подготовил. Они встали, кивнули, пожали мне руку.
  Бэйн был последним, кто поприветствовал меня, тепло улыбнувшись и сжав руку ровно настолько, чтобы продемонстрировать силу. « Очень приятно познакомиться с вами, доктор».
  Делавэр. Вы учили мою жену в аспирантуре.
  Мягкий, мальчишеский голос.
  Я спросил: «Кто это?»
  «Лори Трабуко».
  «Отличный студент».
  «Она замечательно отзывалась о вашем семинаре», — сказал Бэйн. «В прошлом году получила докторскую степень, работает в VA Long Beach, занимается терапией ПТСР».
  «Это потрясающе. Передайте ей мои наилучшие пожелания».
  «Будет сделано, доктор».
   Майло сказал: «Доброе утро всем заинтересованным», и люди поспешили занять свои места. «Алекс, давайте начнем с ваших мыслей о подходе».
  Я спросил: «Ваш ордер не допускает стука?»
  "Ага."
  «Тогда, я думаю, вам следует воспользоваться этим. Вторгнитесь силой и очистите место как можно быстрее».
  Майло посмотрел на Бэйна, и командир спецназа встал и указал на антенну дома. «Нам повезло с планировкой, не так много квадратных футов и только две двери, спереди и сзади. Огороженный двор и подъездные ворота означают ограниченное пространство для побега. Я предполагаю, что офицер будет находиться снаружи у каждой двери, и четверо из нас будут входить парами».
  Майло спросил: «Ты планируешь полностью перейти на военную форму?»
  Бэйн улыбнулся. «Мы принесем игрушки — газ, гранаты с оглушающими эффектами, — но я действительно не вижу смысла их использовать, если только вы не думаете, что она будет ждать нас с огнестрельным оружием».
  Майло посмотрел на меня.
  Я сказал: «Самоубийство от рук копа? Ничего в ее прошлом не указывает на это, но сюрпризы всегда есть. Она может быть очень нервной, потому что Гэлоуэй ушел в понедельник вечером и до сих пор не вернулся. Вдобавок ко всему, во вчерашней газете было краткое упоминание о вооруженном подозреваемом, и если она это сообразит, то, по-моему, она спланировала бы побег, а не искала бы конфронтации. Но никаких гарантий».
  Бэйн нахмурился. «Я думал, что СМИ заблокировали доступ».
  Майло сказал: «Я тоже, амиго. Я позвонил в отдел по связям с общественностью и получил отписку.
  По крайней мере, никаких подробностей не было, но она, конечно, могла бы догадаться».
  Бэйн сказал: «Что еще вы можете сказать о ее психологическом состоянии, доктор?»
  Я сказал: «Преступно асоциальная с юных лет. В пятнадцать лет она сошлась с преступником, которому было за тридцать, и они начали преступную деятельность в нескольких штатах. Кража со взломом, грабеж, похищение людей, несколько убийств. Его казнили, она попала в исправительную школу, была освобождена не позднее, чем в двадцать один год. Она сменила личность, и в течение следующих нескольких лет ничего не всплывало, кроме работы в Техасе. Которую она оставила, чтобы приехать в Лос-Анджелес, путешествуя с молодой женщиной по имени Бенисия Кейрн и доминируя над ней. Работа
   Предположение, что она украла деньги у мужчины, с которым они жили, и застрелила Кэрн, чтобы инсценировать свою смерть. В какой-то момент после этого она сошлась с Гэлоуэем, и с тех пор они вместе.”
  «Долгосрочные отношения», — сказал Бэйн. «Она узнает, что он погиб от наших рук, это большое дело».
  «Это может быть так, но она эмоционально поверхностна и эгоистична до такой степени, что бросила дочь, которую считала своей, и в понедельник вечером пыталась убить ее или, по крайней мере, запугать. Кроме того, за исключением убийства Кэрна, она была больше режиссером, чем актрисой. И преступления, о которых мы знаем, хорошо спланированы, а не импульсивны. Если бы мне пришлось делать ставки, я бы сказал, что попытка побега была более вероятна, чем конфронтация. Но если ее загнать в угол, она может быть нестабильной».
  «Ее детские выходки кажутся довольно импульсивными», — сказал Бэйн.
  «Пятнадцать — это не шестьдесят. Ее партнер утверждал, что это все из-за него, она просто была с ним в поездке. Но это была долгая поездка, так что кто знает?»
  Майло сказал: «Тот факт, что ее не видели в течение последних нескольких дней, заставляет меня задуматься, не сбежала ли она уже».
  «Даже когда вы, ребята, смотрите?»
  Мо Рид сказал: «Планировка делала слишком рискованным устраивать посиделки, все, что мы делали, это периодически проезжали мимо. Затем, после стрельбы, мне пришлось идти одному, чтобы у нее было достаточно возможностей для разъездов».
  Бэйн сказал: «Итог: подлый, но не глупый и не сумасшедший».
  Майло сказал: «Как ни крути, они все подлые».
  Я сказал: «В любом случае психология не имеет значения».
  Все глаза обращены на меня.
  «Играй наверняка», — сказал я. «Иди быстро и с силой».
   ГЛАВА
  42
  Пятница, четыре сорок пять утра. Чернильное утро, холод притупляется электрохимическим теплом сердец, колотящихся в предвкушении.
  Черный тактический фургон перегородил улицу, его прибытие было почти бесшумным.
  Через несколько мгновений Бэйн и его команда были изгнаны, и все шесть офицеров исчезли в темноте.
  Майло, Рид, Бинчи и я ждали пять домов к югу. Рид привез Майло на своей рабочей тачке, сером Dodge Charger; Бинчи появился через несколько секунд на своем, темно-бордовом Chevy Caprice.
  Мои приказы были как обычно: не мешать. «Севиль» была припаркована далеко за полицейскими колесами.
  Темные окна украшали дом Гэлоуэя и каждый другой дом в квартале. Если кто-то из соседей и заметил фургон, они не жаловались.
  Еще десять минут ничего, чтобы убедиться. Как раз когда Бэйн собирался войти, фары мигнули в квартале к северу и раздулись по мере их приближения.
  Бэйн и двое его офицеров побежали к месту вторжения, размахивая фонариками с малым светом. Машина остановилась. Бэйн подбежал к окну водителя и что-то сказал. Фары погасли. Другой офицер сел в фургон и повернул его так, чтобы машина могла проехать.
  Черный седан Audi, испуганная женщина за рулем. Она проехала квартал, прежде чем включила фары.
  Пришла Бэйн. «Бедняжка, направляется в Лос-Анджелес, чтобы лететь в Денвер, чтобы увидеть свою дочь. Ладно, нет смысла ждать еще одного сбоя, мы идем».
   —
  Бесшумное приближение, двойной вход, прерываемый одним ударом спереди, за которым следует второй удар в заднюю дверь, приглушенный расстоянием.
  Еще несколько минут тишины, затем входная дверь открылась, и Мак Бейн неторопливо вышел.
  «Все чисто».
  Майло сказал: «Чёрт, её там нет».
  «Я этого не говорил».
  —
  Дверь открылась в маленькую, аккуратно убранную гостиную. Запах начинался у входа в узкий коридор, который шел параллельно кухне.
  Спальня слева, еще одна справа, ванная комната между ними.
  Запах перешел в зловоние, которое привело нас в левую спальню.
  Еще одно ухоженное пространство, если не считать того, что находится на кровати.
  То, что осталось от женщины, лежало под тяжелыми, темно-зелеными покрывалами. Странный цвет для одеяла; я видел его раньше на нитке бус. Личинки извивались на верхнем крае, где заканчивалась ткань и начиналась плоть.
  Серо-коричневая плоть, матовый финиш. Впалые щеки, запавшие глаза, рыжие волосы на подушке. Белые у корней, где краска рассеялась.
  Рид задохнулся и выбежал. Бинчи молча помолился и остался.
  Майло закрыл нос и рот чистым платком. Я использовал свой рукав. Это не помогло.
  Все знали правила: место преступления принадлежало копам, тело — коронеру. Никто не поднимал покрывала и не искал раны — багровые параболы и щели от ножевых ранений; сдавливание и коррозия, вызванные тупой травмой; непристойно точные мини-кратеры, возникающие, когда пули насиловали мягкие ткани.
  То, что полиция называет «дефектами».
  Маклерой Бейн уже позвонил в склеп. Следователь коронера будет здесь в течение получаса, чтобы осмотреть, вынести приговор и опознать.
   Официальное удостоверение личности не требовалось. Мы знали, кто это.
  Бутылочки с таблетками на ее тумбочке. Борясь с тошнотой, я подобрался достаточно близко, чтобы почитать.
  Совсем недавно она называла себя Мартой Ди Энслер.
  Врач, выписавший рецепт, был мне знаком. Эдвин Ротсбергер, первоклассный невролог, практикующий в Энсино. Много лет назад Эд прошел ротацию через Western Peds, один из лучших интернов медшколы, где я преподавал.
  Он отлично ладил с детьми и, как многие чувствительные стажеры, решил посвятить свою карьеру лечению взрослых.
  Я изучил этикетки. Гиосцина гидробромид от избыточного слюнотечения, диазепам от беспокойства, хинина бисульфат от судорог, дантролен от мышечной скованности.
  Симптоматическое лечение, ничего не излечивает. Паллиативная стадия нервно-мышечного заболевания.
  Я осмотрел остальную часть комнаты. Стопка подгузников для взрослых в углу, частично разобранный подъемник. Коробки с бутилированной водой, бутылки с жидкой диетой.
  Каковы бы ни были грехи Дю Галоуэя, он хорошо заботился о женщине, которую любил, и споткнулся, переступив черту, когда пытался скрыть ее грехи.
  Я не патологоанатом, но тусклая кожа и глубоко запавшие глаза, напоминающие миниатюрные лунные кратеры, говорили о многом, и я был готов поспорить о причине и характере смерти.
  Из-за болезни она была обездвижена и провела четыре беспомощных дня в постели без еды, воды и внимания.
  Причина — обезвоживание.
  Образно, случайно.
  Майло сказал: «Что, черт возьми, я скажу Элли?»
  Я сказал: «Ничего».
   ГЛАВА
  43
  Бася Лопатинская героически трудилась, но все равно потребовалось три недели.
  «И это», — сообщила она нам, — «рекорд».
  За это время Майло навестил Элли и сообщил ей, что дело продвигается хорошо, но ничего определенного сообщить он не может. Пока.
  Она не возражала, но позвонила ему два дня спустя, чтобы узнать, изменилось ли что-нибудь, и еще через четыре дня. Ему удалось оттолкнуть ее двусмысленным оптимизмом и просьбой проявить терпение. Она повесила трубку, раздраженно подавая голос. Если бы она в тот момент решила пожаловаться Мартцу, Энди Бауэру или кому-то из политических контактов, все могло бы осложниться.
  Она этого не сделала.
  Никаких угроз Дейрдре Сигер не осталось, поэтому она могла бы вернуться в свой дом. Но, не ведомая Майло, она осталась в арендованном доме Элли Баркер, и они вдвоем, в сопровождении столь же неинформированной Мел Будро, заполняли свои дни прогулками.
  Сады Хантингтон, Дендрарий, Сады Дескансо, трехдневная экскурсия в Сан-Диего, где они посетили парк диких животных и SeaWorld. Затем крюк на обратном пути для ночевки в отеле Диснейленд и дневной абонемент в парк.
  VIP-пропуск, деньги Элли, позволяющие им миновать очереди. Дейрдре проявила страсть к Маттерхорну и прокатилась на нем три раза.
  Будро: «Боже, меня чуть не стошнило, когда я на нее посмотрел».
  На двадцать первый день, в одиннадцать утра, все было на месте, и Майло позвонил Элли.
  Она сказала подавленным голосом: «Мы в художественном музее». Она понизила голос: «Специальная выставка современной немецкой живописи. Дейрдре
   говорит, что это детсадовский мусор».
  Он рассмеялся. «Все мы критики. Когда мы можем встретиться?»
  «Встречаемся как в…»
  «Решение вашего дела».
  «О… можно ли включить Дейрдре?»
  «Это не очень хорошая идея».
  «Я к ней уже привыкла, и ей некуда идти».
  «Мы могли бы поговорить на вокзале», — сказал Майло. «Как вам будет удобно».
  «Это действительно так, лейтенант?»
  "Это."
  «Буду ли я счастлив?»
  «Вы узнаете факты».
  «Это звучит зловеще».
  «Я бы это так не назвал».
  «Как бы вы это назвали?»
  «Элли, нам лучше сесть и поговорить».
  «Правда?» Пауза. «Ладно, давай сделаем это дома. Я скажу Мелу, чтобы она отвезла Дейрдре на обед, а я вернусь на Uber. Если это безопасно».
  "Это."
  «Так вот оно что » .
  —
  Мы припарковались перед домом на Керли-Корт, когда помятая белая Celica, которой требовался глушитель, высадила Элли. VIP-билеты для Дейрдре, но не Uber Black для женщины с кредитной картой.
  Это соответствовало ее сдержанному подходу к одежде и поведению.
  Ничего плохого в этом нет, но мне было интересно, сдерживалась ли она из-за чувства недостойности. Я видела это у пациентов с трудным детством. То, что я называю Вечным Постом.
  Иногда они позволяют вам освободить их от этого, иногда нет.
  Она ничего нам не сказала и поспешила к своей входной двери. Мы догнали ее.
   «Привет, Элли».
  Она пробормотала что-то, далекое от приветствия. Ее руки дрожали так сильно, что ключи гремели, и она пару раз промахнулась мимо замочной скважины, прежде чем открыть дверь. Отключив сигнализацию, она встала в прихожей с застывшим выражением лица.
  Майло подвел ее под локоть к тому же креслу в гостиной, которое она занимала в нашу первую встречу. Ее руки продолжали вибрировать. Она округлила спину, сплела пальцы и сжала колени вместе, словно отражая нападение.
  Майло сказал: «Это на самом деле не зловеще, Элли».
  «Давайте просто продолжим, я готов выпрыгнуть из своей кожи».
  Майло поставил свой кейс на диван между нами.
  Элли спросила: «Что там, ужасные полицейские вещи?»
  Майло проигнорировал вопрос. «Ладно, давайте разберемся. Женщина, которую вы считали своей матерью, ею не была. ДНК это доказывает. Ее настоящее имя было не Дороти Свобода, а Марта Мод Хоппл. Свобода была украденной личностью, одной из нескольких, используемых Мартой Хоппл. Она была профессиональной преступницей».
  У Элли отвисла челюсть. «О, Боже. Так ты понятия не имеешь, кто была моя мать».
  «Мы знаем. Ее звали Бенисия Кейрн, и она выросла недалеко от Тайлера, штат Техас, где и познакомилась с Мартой Хоппл. Ей едва исполнилось двадцать, Хоппл было двадцать четыре. Они покинули город и путешествовали пару лет, прежде чем обосновались в Лос-Анджелесе. Ты родилась в то время, и мы полагаем, что Хоппл убедила твою маму, что она не готова заботиться о ребенке».
  «Ты представляешь», — сказала она.
  «Мы не можем знать наверняка, Элли, но все, что мы знаем о Бенисии, говорит нам, что она была заботливым человеком».
  «О, правда. Заботливый человек просто отдает своего ребенка».
  Не неожиданный вопрос. Майло не нужно было мне подсказывать.
  Я сказал: «Марта Хоппл была манипулятивной психопаткой, а Бенисия Кейрн была молодой, впечатлительной и, насколько нам известно, чрезвычайно покорной».
   «Покорная? И что? Она просто позволяет преступнику взять меня и сбросить на папу? Ты собираешься сказать мне, что он тоже был преступником?»
  «Нет, он был жертвой. Один из многих мужчин, которых Марта Хоппл соблазнила и у которых отобрала деньги».
  И столкнули со скалы много лет спустя, когда она неожиданно появилась и он не стал бы платить больше денег.
  Элли вздрогнула. «Она звучит как чудовище».
  Я сказал: «Она была, а твоя мать — нет. Из всего, что мы узнали, она была доброй».
  «Она была не так уж и добра, что не бросила своего ребенка».
  «Мы считаем, что она сожалела».
  «Ты веришь » .
  Майло сказал: «Ее сожаления могут быть причиной того, что Марта убила ее, и это будет еще одна неприятная новость, Элли».
  «Убит…тело в машине?»
  Мы кивнули.
  Она схватилась за живот. «Боже, мне кажется, меня сейчас стошнит… зачем ей это ? Убить друга. В чем смысл ? »
  «Марта только что ограбила мужчину, с которым жила, и хотела исчезнуть и взять себе новую личность. Она использовала Бенисию, чтобы инсценировать собственную смерть».
  «Откуда ты это знаешь?» — сказала она. «И, подождите-ка, как ты вообще можешь предполагать , что знаешь, что эта Бенисия была моей матерью? Ты мне сказал, что тело сгорело. И тогда не было никакой ДНК, в любом случае. Ты просто предполагаешь, не так ли?»
  «Мы не такие», — сказал Майло. «Я сравнил твою ДНК с ДНК одного из родственников Бенисии. Она твоя троюродная сестра, ее мама и Бенисия были сестрами. Она все еще живет в Техасе. У тебя там большая семья».
  « Моя ДНК? Я никогда не давал вам образец!»
  «Помнишь, как я приходил к тебе пару недель назад?»
  «Да, когда ты мне ничего не сказал», — она мрачно поджала губы.
  «Правда», — сказал Майло. «Я откладывал тебя, пока у нас не будет доказательств, а не просто теории. Пока ты был в ванной, я пошел на кухню и стащил
   стакан сока, который вы только что использовали. Мы проверили ваш образец в то же время, когда мы отправили экспресс-комплект ДНК вашей родственнице — ее зовут Нэнси. Она отправила его нам обратно, и мы отправили все в частную лабораторию. Результаты пришли вчера, и они чистые. Бенисия Кейрн была вашей матерью.
  Она поникла. «Это безумие... а как же мой отец ?»
  «Это все еще неизвестно, Элли. Для нас и твоей семьи из Техаса. Они никогда не знали, что Бенни — так ее прозвали — была беременна. Возможно, это причина, по которой она ушла с Мартой Хоппл, или она могла встретить мужчину вскоре после этого, мы просто не знаем. Что касается отцовства, есть генетики по предкам, которые работают с крупными публичными сайтами ДНК, и иногда они могут получить результаты. Мы решили, что этой информации достаточно, чтобы вы ее приняли».
  «Моя техасская семья... моя настоящая мама...» Горький смех. «Полагаю, мне не хуже, та же история, убит. Привет, мир, я все еще сирота».
  Она сверкнула болезненной улыбкой, которая смялась. Всхлипнула, ударила себя кулаками по коленям и завыла.
  Достал свежий носовой платок Майло.
  Элли Баркер яростно замотала головой, затем схватила ее и прижала к глазам. Ей потребовалось некоторое время, чтобы отдышаться. «Это... я даже не знаю, как это определить, мой мир, черт возьми, вращается !»
  «С этим приходится иметь дело», — сказал Майло. «Хотелось бы, чтобы был сказочный финал. Но вашей целью было разгадать тайну, и это было достигнуто».
  Она опустила платок. Свирепо посмотрела. «Поздравляю с твоим большим успехом в детективном деле. Для меня это не совсем празднество… о, черт, я вымещаю на тебе свою испорченную жизнь, а ты сделал именно то, что я просил. И, честно говоря, то, что я считал невозможным. Так что ты проделал потрясающую работу. Хотя… извини , я должен быть благодарен. Но я чувствую себя полностью неуправляемым. Не то чтобы я ожидал от фей сахарной сливы. Ты принял вызов, справился, и я не имею права быть ни на что, кроме как благодарным. И я добьюсь этого, обещаю. Просто…»
  «Все в порядке», — сказал я. «Как ты можешь не быть дезориентированным?»
  Она уставилась на меня. Пошатнулась, поднялась на ноги, обошла журнальный столик и подошла к Майло, поклонилась и поцеловала его в щеку. Взглянув на меня, она рассмеялась. «Все
  На этот раз ты не получил от меня и половины золотой звезды. Извините и за это.
  Это не твоя вина, что у меня были плохие психиатры».
  Сухие губы слегка коснулись моей щеки. Она вернулась к своему стулу и села, поставив обе ноги на пол. «Мне следует связаться с ней — с Нэнси? Она хочет , чтобы я связалась с ней?»
  Я сказал: «Конечно, она знает. Многое из того, что мы узнали, мы узнали из ее ответа на пост на сайте о пропавших людях. Она и остальные члены твоей семьи десятилетиями задавались вопросом, что случилось с Бенни».
  «Моя семья», — сказала она. «Чужая концепция». Рука ткнула ее в грудь.
  «Эй, народ Одинокой Звезды, вот ваш таинственный малыш».
  Прошло несколько мгновений. «Бенни. Милое имя… вы ведь мне не врете, правда? О том, что она хороший человек».
  «Хороший человек и невинная жертва», — сказал я.
  «Так эта сука ее испортила », — сказала она с внезапной яростью. «Хочешь что-то знать? Это начинает заставлять меня чувствовать себя лучше. О ней. Что я всегда чувствовала к ней в глубине души и не могла признаться. Та фотография ее и папы. Выражение ее лица, такое жесткое. Теперь я знаю, что это было хуже, это была жестокость. Это всегда меня беспокоило. Чувство гадости по отношению к ней.
  Я решил, что это обида, потому что она меня бросила. Так говорили другие психоаналитики. Теперь я знаю, что у меня было внутреннее чувство. Что мои суждения не так уж испорчены, как я думал».
  Я кивнул. «Хорошая интуиция, Элли».
  «Мы не просто говорим о жестокости», — сказала она. «Мы говорим о зле. Злая, ужасная, аморальная шлюха, как мне сказал папа в тот раз... ладно, хватит, я не хочу тратить на нее драгоценное дыхание».
  Она остановилась. «О, нет. Она жива?»
  Майло сказал: «Нет, и ее ждал очень неприятный конец».
  "Такой как?"
  «Она была неизлечимо больна и умерла от голода, одинокая и брошенная».
  «Ну, это довольно неприятно», — сказала она. «Когда и где?»
  «Не нужно вдаваться в подробности, Элли. Как ты и сказала, пустая трата слов».
  Я вытащил лист из тонкой стопки на диване и протянул ей. Фотография Азалии, все обрезано, кроме увеличенного изображения Бенни Керна
   улыбающееся лицо.
  «Это она?» — сказала она, принюхиваясь. «Она хорошенькая ... такая молодая... какая-то невинная на вид... глаза мягкие. Да, я вижу уязвимость... посмотрите на эту улыбку. Она думает, что у нее есть будущее».
  Поток слез. Еще одно исследование образа.
  «Я не вижу сходства... может быть, я похож на своего отца. Как вы думаете, есть ли шанс, что я смогу его найти?»
  Майло сказал: «Невозможно узнать, но если вам интересно, стоит попробовать».
  «Почему бы и нет, дело зашло так далеко», — сказала она. «Хорошо, можешь мне найти одного из этих генетиков-предков? Я не хочу принять неправильное решение, как с теми хитрецами, которые потратили мои деньги».
  Я протянул ей еще один листок бумаги. «Это направление от патологоанатома из офиса коронера, который был чрезвычайно полезен. Она работала с ним раньше и говорит, что он первоклассный».
  Она сказала: «Уильям Вендт, доктор философии, генетическое консультирование и судебная генеалогия… звучит впечатляюще… Думаю, я могла бы узнать что-то, чего не хотела знать, но это лучше, чем гадать. Могу ли я оставить себе фотографию?»
  «Конечно». Я передал третий листок. «Вот совпадение между твоей ДНК и ДНК Нэнси».
  «Страттин… связь материнская. Каково мое настоящее имя?»
  «Холкрофт».
  «Элеанор Холкрофт». Она улыбнулась. «Звучит как что-то из Джейн Остин… Думаю, я останусь с Баркером, папа был для меня всем… Может быть, я возьму Холкрофт в качестве второго имени».
  Она рассмеялась. «Может быть, я перекрашу волосы в блондинку, начну говорить с техасским акцентом, научусь ездить на лошадях и съем много жареной грудинки».
  Я сказал: «Мир возможностей».
  «Да, это может быть интересно». Полная улыбка. «Большое спасибо . Вам обоим. Пока мы будем потрясающими, есть что-нибудь еще?»
   Ничего из того, что вам нужно знать.
  Майло сказал: «Нет, все, Элли. Было здорово поработать над этим».
  «Правда? Даже если тебя к этому подтолкнули?»
   «Как только что сказал доктор, возможности. Мне нравится учиться, а ты просто прелесть».
  «Какие замечательные слова».
  Она встала, на этот раз грациозно. Распустила волосы, выпрямила спину и высоко подняла голову. «Ты тоже персик — вы оба».
  Она рассмеялась. «Мы — обычная корзина с фруктами. Дай-ка я тебя провожу».
  —
  У двери Майло сказал: «О, да, Дейрдре благополучно возвращается домой».
  «Я буду иметь это в виду», — сказала Элли Баркер. «Сейчас у нас запланировано несколько поездок. Санта-Барбара, завтра, потом мы продолжим путь в Сан-Симеон. С Мэлом. Хотя мы в безопасности, он отличный водитель и у него прекрасный голос».
  «Звучит как план».
  «Хороший план», — сказала она. «Места, которые я хотела бы увидеть, во всяком случае».
   ГЛАВА
  44
  Мы не рассказали ей о коробке.
  Находка этого не была результатом первоклассной работы детектива во время обыска дома, в котором Дю Галоуэй и Марта Ди Энслер жили вместе двенадцать лет. Он заполнил средний ящик тумбочки, где лежали ее лекарства.
  Пятнадцать дюймов в длину, фут в ширину, твердая древесина, покрытая настоящей крокодиловой кожей, окрашенной в зеленый цвет. Желчный оттенок, немного светлее, чем покрывала и змеевидное ожерелье.
  Майло сказал: «Рептилии. Без комментариев, слишком просто».
  Внутренняя часть коробки была выстлана янтарным бархатом. На внутренней крышке имелась выгравированная золотая печать магазина предметов роскоши в Брентвуде, давно не существующего.
  Содержимое, как и сам дом, аккуратное и организованное.
  Хронологический порядок.
  Внизу была статья Лолиты из Dark Detective , защищенная пластиковым пакетом. Сверху — две статьи из The Jefferson Parish Times в Метейри, штат Луизиана, и Houston Chronicle — обе газеты публикуют краткие отчеты об убийствах, скупые на подробности.
  В этой же сумке лежали набор серебряных и бирюзовых запонок и наполовину использованный коробок спичек из гостиницы «C'mon Inn» на Биссоннет-стрит в Хьюстоне.
  Жертвами стали мужчины среднего возраста, продавец и бухгалтер, найденные застреленными в своих автомобилях на окраине города. Первое преступление произошло, когда Марте Энслер было девятнадцать, второе — два года спустя, что делало ее освобождение из исправительного учреждения для девочек в восемнадцать лет вероятным.
  «Возвращаюсь к тренировкам», — сказал Майло.
  Следующим трофеем стала статья Pasadena Star-News о роковом падении Арлетт Де Баррес с лошади. Здесь кто-то сделал пометку на полях. Одно слово красными чернилами, неровный курсив, который является результатом недостаточного обучения.
   Неееееееет!!!!
  После этого: репортаж LA Times о женщине, сгоревшей в машине на Малхолланд Драйв.
   Шипение!!!!
  Ничего в течение пяти лет и трех месяцев, когда Сан-Франциско Chronicle сообщила о расстреле состоятельной пары, оба врачи, в заставленном книгами кабинете их дома в Оринде, Калифорния. Из сейфа были изъяты драгоценности и предметы искусства, а также наличные и облигации на предъявителя.
  В последний раз жертв видели, как они пили коктейли в компании другой «хорошо одетой пары среднего возраста», личности которой пока не установлены.
  Майло следил за этим. Все еще открыто.
  Четыре года и одиннадцать месяцев спустя появилась вырезка о поразительно похожем убийстве пары в Портленде, штат Орегон. На этот раз жертвами стали два мужчины-торговца антиквариатом, которые были вместе двадцать восемь лет.
  Не решено.
  Еще один отрезок тишины, затем пластиковый пакет с ключом, который позже был идентифицирован как ключ от мотоцикла Фила Сигера. Никто на месте «аварии» Сигера не задавался вопросом об отсутствии такового.
  Через год: тяжелая золотая цепь в сумке поменьше. На нижней стороне застежки выгравировано: Тони.
  Повторное ограбление драгоценностей Антона Де Барреса. Может, подарок на годовщину себе, или она каким-то образом узнала, что он неизлечимо болен и уязвим. Она каким-то образом проникла в особняк — полагаю, это был старый ключ, который она взяла во время первого ограбления — и благополучно скрылась.
   Впустите дьявола…
   В отличие от остальных, она оставила Де Барреса в живых. Может быть, потому, что он был болен и страдал, и ей нравилось думать о его страданиях.
  Мне было интересно, стояла ли она в дверях его спальни и, несмотря на это, размышляла ли об этом.
  Последним сувениром стала репортаж о роковом падении доктора Стэнли Баркера. На полях написано: Скупой. Сказал нет. Заплатил самую высокую цену.
  Майло сказал: «Ничего об отравленной собаке».
  Я сказал: «Это пустяк, не стоящий увековечения памяти».
  «Вот это да! Я позвоню Оринде и Портленду, после всего этого времени они, вероятно, ничего не смогут с этим поделать, но что за черт. Остальное, не стоит вдаваться в подробности. Верно?»
  Я сказал: «Согласен, но нужно сделать еще несколько звонков».
  «Кому?»
  Я ему рассказал.
  Он сказал: «Ты не против? Мне нужно разобраться с Джен Арредондо. Вчера вечером мне позвонил ее отец. Он обеспокоен, потому что она говорит, что с ней все в порядке, отказалась от психиатра, и он думает, что лучше заплатить сейчас и избежать ПТСР. Если мы сможем ее убедить, можешь ли ты познакомить ее с кем-нибудь? Даже с собой, если хочешь».
  «Я слишком вовлечен, мы пойдем по пути направления».
  «Справедливо. Значит, ты сделаешь остальные звонки?»
  «Нет проблем».
  «Какой приятель — заткнись, без мудрствований, ты был главным в этом деле. Я серьезно. И не говори «ну и хрень».
  Я сказал: «Купи мне обед».
  «Как будто я бы не стал этого делать, если бы ты не спросил».
  —
  Я связался с Вики Квандт у нее дома в каньоне Санта-Моника и сказал ей, что мы нашли родственницу, которая ее ищет.
  Она сказала: «Я думала, что это может случиться. Кто?»
  «Женщина по имени Белла Оуэн. Она местная и была твоей...»
   «Не нужно вдаваться в подробности», — сказал Квандт. «Это было давно, и, как я уже говорил, у меня есть своя жизнь».
  Я сказал: «Просто хотел, чтобы вы знали».
  «И я это ценю. Вот что я вам скажу: пришлите мне ее данные, и я посмотрю, что буду чувствовать».
  —
  Звонок номер два: Валь-де-Баррес.
  Она сказала: «Все уши», когда я сказал ей, что у меня есть новая информация. Тот же дрожащий тон, который мы слышали от Элли в начале встречи.
  Когда я закончила, она сказала: «Какое чудовище. Слава богу, она не навредила отцу… Элли в порядке? Узнаю все это. Стоит ли мне обратиться к ней?»
  «На данном этапе, вероятно, лучше позволить ей самой во всем разобраться».
  «Я очень надеюсь, что с ней все в порядке».
  «Все выглядит позитивно, Вэл».
  «Я надеюсь, что так... Отец был невиновен».
  «Он был».
  «Хотя он и немного плут», — рассмеялась она.
  Нет смысла рассказывать ей о вкусах Антона Де Барреса в женском обществе. Ее смех был искренним. Желание думать о нем как о парне с изюминкой.
  «Так оно и было, Вэл».
  «Он любил меня, — сказала она. — Все, что делало его счастливым».
  —
  Я связался с Максин Драйвер в ее офисе в кампусе.
  Она спросила: «Давать или брать?»
  Я сказал: «Первое».
  «Хорошо. Сочная штука?»
   «О, да. Есть вещи, которые вы не сможете использовать, но есть много того, что вы можете использовать. Я думаю, что это будет минимум две-три статьи, кто знает, сколько симпозиумов».
  «Потрясающе», — сказала она. «Перефразируя малышей».
   Фэй
   Особая благодарность Клее Кофф и Джой Вирей
   Джонатан Келлерман
  ВЫМЫСЕЛ
  РОМАНЫ АЛЕКСА ДЕЛАВЭРА
   Серпентин (2021)
   Музей Желания (2020)
   Свадебный гость (2019)
   Ночные ходы (2018)
   Отель разбитых сердец (2017)
   Разбор (2016)
   Мотив (2015)
   Убийца (2014)
   Чувство вины (2013)
   Жертвы (2012)
   Тайна (2011)
  Обман (2010)
   Доказательства (2009)
   Кости (2008)
   Принуждение (2008)
   Одержимость (2007)
   Унесенные (2006)
   Ярость (2005)
   Терапия (2004)
   Холодное сердце (2003)
   Книга убийств (2002)
   Плоть и кровь (2001)
   Доктор Смерть (2000)
  Монстр (1999)
   Выживает сильнейший (1997)
   Клиника (1997)
   Интернет (1996)
   Самооборона (1995)
   Плохая любовь (1994)
   Дьявольский вальс (1993)
   Частные детективы (1992)
   Бомба замедленного действия (1990)
   Молчаливый партнёр (1989)
   За гранью (1987)
   Анализ крови (1986)
   Когда ломается ветвь (1985)
  ДЖОНАТАН КЕЛЛЕРМАН И ДЖЕССИ КЕЛЛЕРМАН
   Залив Полумесяца (2020)
   Мера тьмы (2018)
   Место преступления (2017)
   Парижский Голем (2015)
   Голем Голливуда (2014)
  ДРУГИЕ РОМАНЫ
   Дочь убийцы (2015)
   Настоящие детективы (2009)
  «Преступления, влекущие за собой смерть» (совместно с Фэй Келлерман, 2006) «Искаженные » (2004)
   Двойное убийство (совместно с Фэй Келлерман, 2004) Клуб заговорщиков (2003)
   Билли Стрейт (1998)
   Театр мясника (1988)
  ГРАФИЧЕСКИЕ РОМАНЫ
   Молчаливый партнёр (2012)
   Интернет (2012)
  ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
  With Strings Attached: Искусство и красота винтажных гитар (2008) Savage Spawn: Размышления о жестоких детях (1999) Helping the Fearful Child (1981)
   Психологические аспекты детского рака (1980) ДЛЯ ДЕТЕЙ, ПИСЬМЕННО И ИЛЛЮСТРИРОВАНО
   Азбука странных созданий Джонатана Келлермана (1995) Папа, папочка, можешь ли ты дотронуться до неба? (1994)
   Об авторе
  ДЖОНАТАН КЕЛЛЕРМАН — автор бестселлеров № 1 по версии New York Times, автор более сорока криминальных романов, включая серию об Алексе Делавэре, «Театр мясника», Билли Стрейт, Клуб заговорщиков, Скрученный, Настоящие детективы и Дочь убийцы. С женой, автором бестселлеров Фэй Келлерман, он написал в соавторстве «Двойное убийство» и «Преступления, караемые смертной казнью». С сыном, автором бестселлеров Джесси Келлерманом, он написал в соавторстве «Залив полумесяца». Мера тьмы, Преступление Сцена, Голем Голливуда и Голем Парижа. Он также является автором двух детских книг и многочисленных научно-популярных работ, включая Savage Spawn: Размышления о детях, склонных к насилию, и о том, что связано с этим: искусство и красота Винтажные гитары. Он получил премии Голдвина, Эдгара и Энтони, а также премию Lifetime Achievement Award от Американской психологической ассоциации и был номинирован на премию Shamus Award. Джонатан и Фэй Келлерман живут в Калифорнии и Нью-Мексико.
  jonathankellerman.com
  Facebook.com/ Джонатан Келлерман
  
  Что дальше?
  Ваш список чтения?
  Откройте для себя ваш следующий
  отличное чтение!
  
  Получайте персонализированные подборки книг и последние новости об этом авторе.
  Зарегистрируйтесь сейчас.
  
  Структура документа
   • Титульный лист
   • Авторские права
   • Содержание
   • Глава 1
   • Глава 2
   • Глава 3
   • Глава 4
   • Глава 5
   • Глава 6
   • Глава 7
   • Глава 8
   • Глава 9
   • Глава 10
   • Глава 11
   • Глава 12
   • Глава 13
   • Глава 14
   • Глава 15
   • Глава 16
   • Глава 17
   • Глава 18
   • Глава 19
   • Глава 20
   • Глава 21
   • Глава 22
   • Глава 23
   • Глава 24
   • Глава 25
   • Глава 26
   • Глава 27
   • Глава 28
   • Глава 29
   • Глава 30
   • Глава 31
   • Глава 32
   • Глава 33
   • Глава 34
   • Глава 35
   • Глава 36
   • Глава 37
   • Глава 38
   • Глава 39
   • Глава 40
   • Глава 41
   • Глава 42
   • Глава 43
   • Глава 44
   • Преданность
   • Другие заголовки • Об авторе
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"