Нуякшева Ольга Евгеньевна : другие произведения.

Фантом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Фантастический рассказ
   ФАНТОМ
   ГЛАВА 1. СТАРЫЙ ПАРК
   Парк на высоком берегу Ирдиза, небольшой речушки средней полосы России, сильно одичал и стал похож на лес. Раньше здесь были проложены аккуратные дорожки, вдоль которых, как грибы, росли деревянные крашеные в зелёный цвет скамейки. На них днём в тени раскидистых клёнов и дубов любили отдыхать пожилые люди, а вечерами - тусоваться молодёжь или обниматься влюблённые парочки. То тут, то там. Галдели, смеялись, шумели детскими голосами всевозможные аттракционы - качели, карусели, колесо обозрения.
   Теперь в заброшенном парке было пустынно. Тропинки давно заросли травой, сломанные качели-карусели по брёвнышкам, дощечкам и железячкам растащили по домам местные жители на свои хозяйственные нужды. И только обшарпанное временем и ветрами колесо обозрения, как памятник прошлому, дугой висело над старым парком, Ирдизом и редкими прохожими, иногда забредающими в этот дальний уголок Правдина.
   Старые лохматые, свободно-корявые деревья разрослись и стали похожи на сказочных персонажей - леших, домовых, водяных и всякую прочую нечисть. Разлапистые руки-ветки, шелестящая подвижная крона делали их живыми и то добрыми, то злыми в зависимости от времени суток и погоды.
   В листве клёнов и дубов кипела жизнь - щебетали птицы, прыгали с ветки на ветку юркие любопытные белки, мелькая в гуще зелёных листьев рыжим мехом своих блестящих шубок.
   На облупившихся скамейках, уцелевших от былых времён, редко когда можно было встретить человека. Парк пользовался дурной славой. В Правдине поговаривали, что это - место обитания привидений. Никто всерьёз этим россказням не верил. И тем не менее желающих прогуляться здесь вечерком под сенью деревьев-великанов было мало. Даже влюблённые, склонные по своей влюблённой натуре к уединению, избегали этот парк.
   Здесь же, в парковой зоне, находился и большой, некогда, наверное, красивый, дом с белыми колоннами, крутыми каменными ступенями, полукруглыми окнами-дырами, заделанными ажуром металлических прутьев. По преданиям дом этот в незапамятные времена принадлежал местному помещику Мстиславу Охрянину, будто бы это было его родовое поместье, и заимки эти тоже были его. А сам парк так и назывался - Охрянин парк, а здание с белыми колоннами - Охрянин дом. Их величают так и по сей день.
   Раньше, когда Охрянин дом был ещё домом культуры города Правдина, а парк шумел аттракционами и людскими голосами, Роман Рубалов мальчишкой любил бегать сюда. Очень уж привлекал его это старинное, даже в бытность свою очагом культуры правдинцев, здание. Ромка представлял его таинственным замком и уносился в своём воображении в далёкие эпохи, когда здесь ходили дамы в кринолинах и мужчины во фраках. По крайней мере, так ему это представлялось.
   Но это было очень давно, ещё до несчастья, случившегося с ним, Романом Рубаловым.
   В отличие от жителей Правдина Роман Платонович любил этот парк и дом и по сей день. Именно здесь он проводил всё своё свободное время. А его, свободного времени, было у Рубалова предостаточно.
   Редкие правдинцы, захаживающие на территорию парка, могли видеть на уцелевшей скамейке, чуть поодаль от Охрянина дома, уже не молодого, лет 45-ти на вид, мужчину довольно странного вида. Был он одет всегда одинаково, хоть в холод, хоть в зной: аккуратный в старомодную клетку, двубортный пиджак с широкими лацканами, серые, на совесть отутюженные брюки, голубую рубашку с длинными языками воротничка и чёрные, до блеска начищенные туфли на толстой платформе. Эдакий пижон, одетый по моде, наверное, 60-ых годов.
   Мужчина сидел всегда тихо, почти не шевелясь, и немигающий отрешённый взгляд его прозрачно-серых глаз казался холодно-безоблачным. Ни грусти, ни радости не отражал этот взгляд, ни любви, ни ненависти.
   Мужчина любил уединение и почему-то чурался людей. Был он явно одинок, но, по всему, не тяготился своим одиночеством. Напротив, при виде редких прохожих, приближающихся к его заветной скамейке, он имел странную привычку молниеносно куда-то исчезать. Вот только что был, и всё, нету.
   О мужчине ходили в городе разные слухи. Кто-то считал его бомжем, поселившимся в заброшенном Охрянином. Но эта версия не выдерживала никакой критики. Потому что всегда с иголочки одетый, будто только что из магазина, Рубалов выглядел педантом и аккуратистом, хотя м старомодным.
   Другие поговаривали, что он и есть то самое привидение, поселившееся в Охрянином доме. Возможно, это внук или правнук того самого Охрянина. За эту версию говорило старомодное одеяние Рубалова и его манера незаметно исчезать со скамейки при появлении людей.
   Третьи считали обитателя старого парка любовником Таньки Груздевой, бабы, известной в Правдине своими любовными похождениями и любвеобильным нравом. Таньке неудобно поселить его у себя при живом-то, хотя и больном по старости муже, вот он и скрывается в старой усадьбе, а ночью потихоньку крадётся к своей зазнобе Груздевой. Тем более что многие видели, как под покровом ночи к Таньке в калитку просачивалась мужская фигура, понятно, с какими целями. А под утро та же самая фигура покидала гостеприимный Груздевский дом и уходила к Ирдизу, вероятно, в Охрянин парк ждать следующей ночи.
   Иногда, очень редко, Рубалов выходил за пределы парка и не спеша шёл по городу, выбирая самые безлюдные места и время, самое не подходящее для массовых прогулок - раннее утро или ночь.
   Особо внимательные правдинцы заметили, что случается это не часто и обязательно ночью. Маршрут у жильца Охрянина дома был всегда один и тот же - по мосту через Ирдиз на жилую сторону города, затем по переулку Брамса, через Дубовую аллею на улицу Южную, которую мужчина проходил до конца, останавливался возле деревянного дома старой постройки, безучастно смотрел в его зашторенные окна. Затем разворачивался и тем же путём шёл обратно к парку.
   Впрочем, в темноте редкие прохожие вполне могли перепутать местного "бомжа" с любым другим жителем городка, поэтому в подлинность этой истории горожане верили не очень.
   А по большому счёту никому в Правдине дела не было до странного одинокого мужчины. Ну ходит себе, и ходит, никому не мешает. Да и на глаза попадается так редко и как бы вскользь, что не понятно, есть он вообще-то или нет его. Может, всё это плод людского неуёмного воображения, охочего до всяческих сказок и чудес.
   Рубалов знал, какие нелепые слухи ходят о нём по городу. Но не придавал им никакого значения. Что бы о нём ни думали, что бы ни говорили, он-то знал, что всё это неправда. А правда так нереальна, так невозможна, что никому и в голову не придёт, кто он есть на самом деле.
   Он жил как умел в предложенных обстоятельствах, и ничто не могло изменить его существования. Ему не было скучно в его праздной жизни. Когда тебе остаётся только память, когда ты лишён даже ожидания, скучать невозможно, потому что память, как выяснилась, неисчерпаема, а отсутствие надежды держит дух в тонусе ожидания, как ни парадоксально это звучит. Так уж устроен человек6 чем меньше надежда, тем сильнее вера в чудо.
   Людей Рубалов дичился не потому, что боялся. Бояться ему было абсолютно нечего. Просто не хотел, чтобы старожилы города признали в нём прежнего Ромку Рубалова. Не хотел быть узнанным. Это с одной стороны. А с другой, присутствие рядом живой людской энергии каким-то образом дисгармонировало с его сущностью. И он не хотел выдавать сам себя.
   Иногда он встречал в старом парке своих бывших знакомых, но исчезал всегда раньше, чем они могли его заметить. А вот людские разговоры слушать любил. Они давали пищу для размышлений и информацию об интересующих его лицах.
   Именно так он узнал, например, о своём однокласснике Серёге Зятькове, который схоронил свою жену Тамару ещё в позапрошлом году. С ней Роман виделся и даже общался накоротке, она очень переживала за мужа, как, мол, он останется один, очень слаб стал здоровьем в последнее время. Но Серёга один не остался, его забрала к себе в Питер дочь. Теперь дом, где жили раньше Зятьковы, дожидается новых хозяев. Купили его какие-то незнакомые люди из Кашинска, но пока не въехали. Зияет дом тёмными заплатами заколоченных окон, скрипит проржавевшей калиткой. Старый дом, обветренный, неприкаянный, как одинокий старик. Рубалов невольно сравнивал себя с этим бесхозным домом и понимал, что судьба этого ветхого строения куда более благополучная, чем его, Рубалова, судьба. Если новые хозяева будут рукастые и деловые, где нужно подштукатурят, балки поправят, прожжённые солнцем доски выкрасят, простоит дом ещё целый век, а то и два. Ждёт Зятьковский дом своей второй жизни. Тем и отличается от Рубалова, что тому ждать нечего.
   Когда старый парк засыпал, тихо, почти беззвучно шелестя листвой, всхрапывая уханьем филина и всплеском случайной рыбины в Ирдизе, у Романа начиналась самая активная пора. Под покровом ночи он мог спокойно, не опасаясь быть узнанным, выходить за пределы парка и гулять по городу. Рубалов спокойно обходил дозором дома своих бывших знакомых, но чаще всего посещал дом на улице Южной. Иногда в окне ему удавалось увидеть седую простоволосую женщину, и тогда Романа обдавало тугой волной тоски по прошлому, которое, как известно, нельзя вернуть, даже если очень-очень этого хочется. Как же дорого досталась ему эта правда жизни!
   В старый парк мужчина возвращался до утренних петухов. Скорее по привычке, чем по необходимости, заходил в Охрянин дом, снимал с себя то, что про себя называл "кожей", и продолжал путь по ступеням своих воспоминаний. Ни плакать, ни смеяться "без кожи" он не умел, но, превращаясь весь в память, ощущал приливы то радости, то тоски, то грусти, то отчаяния.
   ГЛАВА 2. НА ЮЖНОЙ УЛИЦЕ
   Жизнь в Правдине начиналась рано. Полудеревенский уклад провинциального городка, где почти в каждом дворе водились куры и коровы, а за забором - ухоженные сады и огороды, диктовал необходимость ранней, "дорабочей" хозяйственной деятельности правдинцев. Жители городка успевали до работы подоить коров, задать корм животным, прополоть грядки и сделать ещё уйму всяких мелочей по хозяйству.
   Но самым оживлённым местом в Правдине была, пожалуй, улица Южная. Так уж исторически сложилось, что именно на месте этой улицы в незапамятные времена был найден подводный источник с чистейшей, прозрачной, как слеза, водой. И праотцы нынешних правдинцев срубили здесь колодец, единственный на город, который потом со временем модернизировался, превратившись в сооружение, похожее на водокачку. И хотя теперь горожане имели водопровод в домах и квартирах, а у многих во дворах были свои личные колодцы, горожане любили водокачку на Южной. Там была самая чистая, самая вкусная и самая холодная вода во всей округе. Поэтому утром, до работы, у чистого источника всегда толпился народ с вёдрами, бидонами и даже бочками.
   Это было место встреч и всевозможных пересудов, разговоров, сплетен, эдакий местный информационный центр. Сюда стекались новости со всего города. Здесь они обсуждались, додумывались, шлифовались языками до чистоты идеального вымысла или абсолютной правды.
   - Вчера охрянинского бомжа ночью видела, - тарахтела молодуха лет 37-ми. - Снова по нашей улице шастал, важный такой, будто пуп земли.
   - Не может быть, - возражала ей старуха Изергиль, прозванная так за свою высохшую до костей старость. - Бомж по Южной всё больше по весне ходит, а сейчас уж июль.
   - Да кто сказал, что только весной? - вступал в разговор хриплый мужской голос. - Вот бабы! Одна сказала, другая подхватила, третья по миру потащила. Когда хочет, тогда и ходит.
   К разговору подключалось всё больше участников процесса. Кто-то вспоминал свои встречи с бомжём, кто-то отрицал сам факт его существования, а кто-то с тайной завистью поглядывал на Таньку Груздеву, бойко стреляющую глазами по мужскому населению и всем своим раскованно рискованным видом как бы говорящую: да, я такая, могло это быть, ведь нет на свете мужика, который устоит передо мной.
   И только Агафья Слепцова, заслуженная пенсионерка города, в прошлом бухгалтер на лесопильном заводе, не принимала участия в этих разговорах.
   Она не раз видела этого человека возле своего дома, но разглядеть так и не смогла, потому что появлялся он только в тёмное время суток, и если она вдруг подходила к окну, он тут же растворялся в тумане ночного пространства. Его силуэт казался ей смутно знакомым. Но дело было даже не в этом. Всякий раз при его появлении Агафью охватывало странное ощущение тревоги, похожей на предчувствие беды. Почему это так было, она и сама не смогла бы объяснить. Страшно становилось, зябко и как-то тоскливо, что ли.
   Этот человек был для неё воплощением самого страшного наказания на свете - одиночества. Агафья чувствовала его неприкаянное, какое-то бесконечное, неизбывное одиночество, и ей делалось жутко.
   Последние годы Агафья Фёдоровна Слепцова жила одна. История её жизни складывалась и банально, и одновременно драматично. Когда-то давно она была безумно влюблена в одного юношу, тоже жителя Правдина, как и она. Тому минуло уже полвека с хвостиком, но то время Агаша до сих пор вспоминает как самое счастливое.
   Была она девушкой красивой, пылкой, безотчётно импульсивной и отчаянной. Такая и не могла влюбиться по-другому. Едва окончив школу, она сознательно пошла на близость с тем юношей. Отдавая всю себя - и тело, и душу - любимому, она не думала тогда ни о последствиях, ни о будущем. Всё между ними было договорено и казалось незыблемым и простым в своей искренности. Он пойдёт в армию, отслужит, вернётся, и они сыграют свадьбу. От друзей и родных они до поры до времени таили свою любовь. Все знали, что они влюблённая парочка, но никто не догадывался об их интимной связи. В провинциальном городе, где все и каждый на виду, так легче жить. Молодые люди просто шли по линии наименьшего сопротивления. Чем меньше пересудов, тем спокойнее.
   Когда возлюбленный ушёл в армию, Агаша не перестала посещать девчачьи посиделки и танцы в клубе, но вела себя целомудренно, берегла для любимого.
   Сероглазую статную девушку с русой косой заприметил один студентик. Агаша в то время работала на почте, разносила письма, газеты, телеграммы по домам, а студентик всякий раз увязывался за ней, просто по пятам ходил. Немудрено, что у правдинцев возникли сомнения по поводу верности девушки своему солдату.
   Случилось так, что после танцев разбитной студент, подвыпивший для храбрости с друзьями, пошёл провожать девушку до отчего дома и прямо в парке завалил её в кусты. Бог его знает, как и что там у них произошло. То ли не хватило у Агаши сил от него отбиться, то ли взыграла молодая буйная кровь, и она сама под ласками заезжего "гастролёра" отдалась ему в бесшабашно хмельную бабью минутку, кто знает... Только на следующий день весь город говорил о том, что у Агафьи случилась любовь со студентом, что не дождалась она своего солдата.
   Дело было в августе. Студент, натешив своё молодоё тело с провинциалкой, засобирался в Питер на учёбу. Обещал писать, а по окончании института приехать за Агафьей, чтобы увезти её в город.
   Агаша была растеряна, подавлена и сама не понимала, что же такое с ней происходит, зачем отдала она своё молодое тело совсем нелюбимому мужчине. Но после всего случившегося ей казалось, что будет правильно выйти замуж за студента. Ведь о её связи с солдатом никто не знает, а о "дружбе" с заезжим студентом известно всему городу. В глазах молоденькой, неопытной девчонки общественное мнение имело огромную значимость. Тогда она ещё не знала, что путь к счастью очень часто лежит через бездорожье, что к цели надо идти вопреки общественному мнению. И тут все средства хороши. Но Агаша чувствовала себя кругом виноватой. Её провинциальная ментальность не позволяла даже мысли, что её могут простить и понять. А если даже и не простят, то рано или поздно забудут. Девушка замкнулась в себе.
   Студент первое время даже писал ей изредка, а однажды даже приехал на два дня В Правдин, горя желанием и любовью и подтверждая тем самым серьёзность своих намерений по отношению к Агафье. А буквально через неделю после его отъезда вернулся в родной город солдат.
   И покатилась вся Агашина правильность в тартарары. Забилось ретивое сердечко при виде любимого, бросилась Агаша в свой первую любовь, как в омут, с головой.
   А солдатик об измене невесты поначалу ничего не знал. Её трепетные горячие ласки воспринимал со всем пылом любящего сердца и молодой кипящей плоти.
   Но, как и водится, нашлись в Правдине "добрые" люди, просветили потерявшего от счастья голову жениха относительно его невесты. Две недели солдат беспробудно пил, а на третью собрал свои манатки и уехал в другой город, поступил там в институт и зажил своей, неведомой Агафье жизнью.
   А Агаша, спустя положенный срок, родила дочку. Пока беременная ходила, мучили её сомнения, чьё дитя под сердцем носит. Думала, что от студента понесла. Но как родила, тот час поняла, что от любимого приплод. Обрадовалась несказанно. Хоть ребёнок от любимого человека остался, и то счастье. О том, чтобы вернуть отца ребёнка себе, даже не помышляла. Чего уж, виновата она была перед ним. Не выдержала разлуки, не устояла перед чужим мужиком. Сама счастье своё упустила, не на кого пенять.
   Вскоре родители Агафьи один за другим покинули этот мир, покинули дочку с внучкой. Так что Светочку она одна растила, на ноги поднимала. Были, конечно, в её жизни и мужчины, один раз даже замуж выходила, да неудачно. Пьющий муж оказался, а по пьяному делу и руку ан неё поднимал. Пришлось развестись, а больше о замужестве и не помышляла, одного раза с лихвой хватило.
   А Светлана выросла и вышла замуж, в другой город. Звала мать с собой. Но Агафья не поехала. Не хотела молодым мешать, да и Правдин покидать тоже не хотела. Родное ей тут всё. И работа хорошая , и товарки, и родные могилки. Куда ан старости лет дёргаться. Нет уж, спокойнее у себя дома хозяйкой жить, чем на чужбине приживалкой. Так и сказала дочери. А та, зная характер матери, спорить не стала. Так и осталась Агафья одна. И вот уже до седых волос дожила, седьмой десяток разменяла. У Светочки детки народились - Кузьма и Фёдор. И теперь Агафья живёт от лета до лета, потому что на каникулы Света привозит сыновей к бабке на свежий воздух, на свои овощи-фрукты и парное молоко. Хоть и тяжеловато Агафье за пацанами приглядывать, да только нет ей без них жизни. Вся радость, вся любовь в них сосредоточена. Вот и теперь ждёт не дождётся приезда внуков. На той недели приедут. И наполнится дом смехом и ребячьими голосами. И хоть забот, конечно, прибавится, но ведь и радость в доме поселится. После долгих зимних одиноких вечеров наступление лета всегда было для Агаши праздником. С первого весеннего солнышка начинала она ждать Кузю и Фёдора к себе в гости. И так каждый год вот уже 10 лет.
   - Агафья, чего встала, как статуя? Твоя очередь, - услышала она за спиной голос молодой соседки. - Стоит, понимаешь, мечтает.
   - О чём мечтаешь-то, Агафья? - подхватил другой, хрипатый голос старика-плотника.
   - О любви, о чём же ещё!? - подбоченясь, руки в боки, выкрикнула Агафья. - Не смотри, что мне под 70, я ещё бабка хоть куда, да к тому же свободная. Так что о любви мечтаю дед, о чём же ещё.
   - А я не сгожусь ли тебе в полюбовники? - хохотнул старый плотник.
   - Ох, не знаю, не знаю, дед. У тебя женилка-то не усохла ещё?
   Очередь грохнула дружным смехом. Была Агафья остра ан язык, в карман за словом никогда не лезла. Только мало кто знал, что своим острословием оборонялась она всю жизнь от людских насмешек и пересудов. Привыкла обороняться. С тех ещё пор, когда бросили её один за другим и студент, и солдат, и ходила она брюхатая средь правдинцев с гордо поднятой головой: моя жизнь - не ваша, захотела - полюбила, захотела - разлюбила, и дитё рожу, у вас не спрошу.
   Так всю жизнь и жила. Сама себе и баба, и мужик, сама себе защитница и добытчица.
   Вот такая вот история...
   ГЛАВА 3. ТЫ КТО?
   День выдался замечательный. И хотя Рубалов не испытывал дискомфорта ни при какой погоде, солнышку всё же радовался.
   Старый парк как бы замер в своем расслабленно парном мареве летнего полдня. Никто не тревожил его лениво-расплавленного покоя. Разве что птахи нет-нет, да выпускали свою заливистую звонкую трель, да ветка хрустела под прыгуче-гибкой белочкой.
   Роман неподвижно сидел на скамейке, в тени пышного клёна, лениво обводя взглядом владения Охрянина парка. Как обычно, думал о прошлом, о своей в общем-то незавидной доле скитальца. Профессия его была сопряжена с разъездами, экспедициями. Кочевая жизнь имела, конечно, свои преимущества. Был свободен, повидал много новых мест, спел немало песен под гитару у вечерних походных костров. Но самого главного в жизни - любви - недополучил, а может, и вовсе не получил. Недолюбили его в своё время родители и деды-бабки. Рос как лопух в придорожной канаве. Отец пил, мать потихоньку погуливала, не до сына им было. Девушка, которую любил, вероятно, не любила его, потому что изменила ему в разлуке с первым же встречным. Один раз женился, на нелюбимой. Вроде как надо, чтобы тебя кто-то из экспедиций ждал. Ничего путного из его семейной жизни не получилось. Как ни старался полюбить жену, но ведь если не любиться, душу не заставишь. Развелись через два года. Не выдержала молодая супруга постоянных отлучек мужа, а пуще всего - его холодности. Не стали друг другу родными. Правда, сына ан свет произвести успели. Но и ребёнок не укрепил их брак. А в 15 лет мальчишка погиб - разбился на мотоцикле. Жалко было парня, царствие ему небесное. Но Роман с ужасом осознавал, что по сыну не убивается и, отдавая себе в этом отчёт, мучился совестью от своего бессердечия, но ничего поделать с собой не мог. Чужой был для него этот мальчик.
   Вот, собственно, и вся жизнь: один раз родился, один раз влюбился, один раз женился, а остальное время маялся. Всё у него в жизни было невпопад, всё как-то бестолково, не по-настоящему как будто. Какое было его предназначение в жизни? И было ли вообще? Если и было, то он его не разгадал и не исполнил. Только что теперь об этом?
   Мысли с прошлого перекинулись на настоящее. Почему не дано ему идти вперёд? Почему нельзя подняться наверх? Что за силы приковали Рубалова к этому Охрянину парку? И как долго он будет прикован к одному месту?
   Задумавшись, мужчина не заметил, как возле его скамейки появились две детские фигурки. Обычно он всегда загодя чувствовал приближение людей и успевал скрыться от чужих глаз. А вот сейчас почему-то прозевал. Момент для исчезновения был упущен.
   - Дядя, ты не скажешь, сколько сейчас времени? - спросил мальчик лет десяти.
   Рубалов глянул на небо, измерил взглядом от солнца до линии горизонта и ответил:
   - 13 часов 15 минут.
   - Откуда ты знаешь? - лукаво глянул на него ребёнок. - Ведь у тебя нет часов.
   - Я умею определять время без часов, - сказал мужчина.
   - Как без часов? - воскликнул второй мальчик, что помладше.
   - Научи, - попросил старший.
   - Посмотри на солнце, запомни, где оно находится по отношению к земле, запомни зрительное расстояние от светила до горизонта и время, которое я тебе сейчас назвал. Через определённые интервалы времени фиксируй положение солнца. Потом составишь график и со временем научишься определять время на глаз, - Рубалов говорил чётко, внятно, серьёзно. Лишённый в жизни опыта общения со своим сыном, он относился к детям с полной серьёзностью, как к взрослым, что как раз нравится ребятне.
   - Ага, понял, - обрадовался старший и задрал голову к небу, но тут же, сощурившись от яркого солнечного света, снова опустил. - Я не могу смотреть на солнце, - заявил ребёнок, - глаза слепнут.
   - Это правильно. Я просто забыл вам сказать, что на солнце надо смотреть в тёмных очках, - пояснил Роман.
   - А как же ты смотришь без очков? - спросил младший.
   - У меня так устроено зрение, - произнёс мужчина.
   - А почему у тебя зрение устроено не так, как у всех людей? - с любопытством глянул на Рубалова старший.
   - Сам не знаю, - честно ответил Рубалов.
   - Дядя, а ты кто?
   - И этого я тоже не знаю.
   - Как время определять без часов, знаешь, а кто ты такой, не знаешь, - недоверчиво хмыкнул ребёнок.
   - Не знаю, - подтвердил странный человек.
   - А как тебя зовут?
   - Роман, - после недолгой паузы, как бы нехотя, ответил Рубалов. - А тебя?
   - Меня Фёдор, а это мой младший брат Кузьма, - пояснил мальчик.
   - Дядя Роман, а что, у тебя памяти нет? Ты вообще ничего о себе не знаешь кроме имени?
   - Память у меня есть, у меня знаний маловато, - непонятно высказался взрослый.
   - Ты в школе не учился, - тут же радостно предположил Кузьма.
   - И в школе учился, и в институте, - разговор с мальчишками вдруг показался Роману забавным. - Так что кое-что я всё-таки знаю.
   - А что знаешь, что? - наперебой загомонили братья.
   - А что вас интересует?
   - Почему птицы летают, а люди нет? - выпалил Фёдор.
   - Почему зимой не бывает лета? - выкрикнул Кузьма. - И почему, когда маленькие детки, то маленькие бедки?
   - Кузя, это я сам тебе потом объясню. Не мешай, - на правах старшего велел Фёдор.
   - Хорошо, - тут же согласился покладистый Кузьма. - Тогда откуда всё берётся? Люди, деревья, птицы, солнце?
   - Да вы философы, как я погляжу, - усмехнулся мужчина. - Чтобы понять ответы на эти вопросы, надо много учиться в школе, потом в институте.
   - А вот и нет, - радостно сообщил Кузьма. - Я ещё не учусь, но знаю, что всё вокруг Бог создал.
   - Это правильно, - кивнул Роман. - Только зачем тогда спрашиваешь?
   - Чтобы проверить, что ты знаешь?
   - Проверил?
   - Да.
   - Ну и как?
   - Знаешь ты мало.
   - Правильно, - безо всякой обиды согласился Рубалов. - Очень мало знаю, даже о себе мало знаю.
   - Это ничего, - с состраданием произнёс Кузя. - Может, ты о чём-то другом знаешь.
   - Знаю, - подтвердил взрослый. - О горных породах, о камнях, о добыче нефти, золота, природного газа.
   Фёдор пристально смотрел на странного незнакомца, потом полез в карман брюк, вытащил из кармана медово-прозрачный камушек и протянул его мужчине со словами:
   - Скажи, какой это камень?
   - Янтарь, - не задумываясь, ответил тот.
   - Ну вот я же говорил! - возликовал ребёнок. - А они мне - смола, смола.
   - Янтарь - это и есть застывшая смола, - спокойно сообщил Роман ошеломившую Фёдора новость. И видя, как недоверчиво смотрят на него две пары детских глаз, прочёл мальчишкам целую лекцию об образовании каменных пород, в том числе янтаря.
   Братья слушали с большим вниманием. Странно, но их вовсе не удивила безэмоциональная, отрешённо-ровная манера речи их нового знакомого. Он разговаривал с ними на равных, не сюсюкая, не пытаясь понравиться, не заигрывая. И это подкупало мальчишек.
   - Ты думаешь, этому камню миллион лет? - сверкая любопытными глазёнками, воскликнул Кузя.
   - Вполне вероятно.
   - А почему люди не живут так долго?
   - Люди живут ещё дольше. Сначала на земле, потом на небе, потом опять на земле, и снова на небе, и так до бесконечности.
   - А ты откуда знаешь? - спросил Федя. - Ведь ты не жил на небе.
   - Не жил, но знаю. Вот ты видел когда-нибудь море?
   - Пока нет, - признался мальчик.
   - И ты не знаешь, какое оно?
   - Знаю. Большое, голубое и ещё мокрое.
   - Откуда же ты знаешь, если ты его никогда не видел?
   - Из телевизора, из фоток, - начал перечислять пацан.
   - Считай, что я тоже видел жизнь на небе по телевизору.
   - Это в каком же кино про небесную жизнь показывают? - недоверчиво протянул Фёдор.
   В этот момент музыкой из мультфильма про льва и черепаху заверещал мобильный. Федя поднёс трубку к уху.
   - Бабуль, мы с Кузей в старом парке...
   - ....
   - Ба, ну почему?
   - ....
   - Нет, мы не хотим есть.
   -....
   - Хорошо, хорошо. Сейчас придём. Уже идём, ба, - выкрикнул Фёдор и схватил младшего брата за руку. - Эх, задаст нам с тобой сейчас бабуля. Мы ж с тобой к обеду опоздали, - и уже обращаясь к Рубалову, поспешно добавил: - До свидания, дядя Рома. С тобой интересно. Мы ещё придём, ладно?
   - Приходите, - почему-то млея от этих слов, кивнул Роман.
   ГЛАВА 4. ОСОЗНАННАЯ ОБРЕЧЁННОСТЬ
   Мальчишки прибежали домой взъёрошенные, возбуждённые.
   - Ба, - мы с дядей Ромой познакомились, - с порога сообщил Кузя. - Он время без часов знает, но почему-то не знает, кто он такой. Я его спросил, а он не знает. Ба, разве так бывает?
   - Бывает, - покачала головой сердобольная Агафья. - Болезнь есть такая, амнезия.
   - Что за болезнь? - деловито осведомился Фёдор.
   - Потеря памяти. Не помнит, видать, ничего ваш дядя Рома.
   - Почему тогда он про камни помнит, и что учился?
   - Потому что потеря памяти бывает частичная. Что-то в голове закрепилось, а что-то напрочь улетучилось. Где он хоть живёт-то, ваш новый знакомый?
   - В Охрянином доме, - доложил внук.
   - Да Бог с тобой, Федя, в Охрянином доме уже сто лет как никто не живёт. Разрушенный дом, ни отопления там нет, ни печи, ни газа. Хотя если память отшибло, и он не помнит, где его дом, то мог летом и там поселиться. Вот бедолага. Мыкается, видать, один. Вы его в следующий раз порасспрашивайте как следует. Может, помощь человеку какая нужна.
   Понятно, что на следующий день братья, едва позавтракав, вновь побежали в старый парк. На этот раз они шли не с пустыми руками. Жалостливая Агафья собрала для горемычного, как назвала она дядю Рому, пакет с провизией: пара ватрушек, помидоры, огурцы, котлеты с хлебом.
   - Скажите своему знакомцу, мол, баба Агаша прислала. Чтоб ел, не стеснялся. А если что требуется ему, пусть скажет. Чем смогу - помогу.
   Однако от еды новый знакомый отказался.
   - Спасибо, ребята, только сытый я.
   - Баба Агаша сказала, чтоб ел, не стеснялся, - выпалил Кузя.
   - Агаша? Так вы Агафьины внуки? Радостно удивился Роман.
   - А ты что, нашу бабушку знаешь?
   - Я многих здесь знаю, - уклончиво ответил Рубалов.
   - А почему тогда в парке живёшь? В парке надо гулять.
   - А я и живу, и гуляю, - ответил Роман.
   - Бабушка сказала, что у тебя болезнь - амнезия, - сообщил Фёдор. - Что ты память потерял.
   - Её слова не далеки от истины, - усмехнулся Роман. - Я, действительно многое потерял, только не память, а что-то гораздо более важное.
   - Что? Что? - разом закричали братья.
   - Вы не поймёте.
   - А ты всё равно скажи.
   - Я потерял основу бытия, - задумчиво произнёс Рубалов.
   - Понимаю, - серьёзно сказал Фёдор. - Ты не знаешь, зачем ты живёшь, так?
   - Так, - с уважением глянул на мальчика Рубалов.
   - Ты, наверное, на пенсии, - догадался Кузя.
   - Что-то вроде этого, - уклончиво ответил Роман.
   - Не говори глупости, - осадил Кузьму старший брат. - Пенсионеры - старики, а дядя Рома ещё молодой.
   - Это я просто хорошо сохранился, - ухмыльнулся Рубалов.
   Мальчишки смотрели на него, не мигая, хитрые глазёнки откровенно изучали Романа.
   - А сколько тебе лет на самом деле?
   - Я сбился со счёта, - признался мужчина.
   - Так не бывает. Я знаю, что мне 10 лет, Кузя знает, что ему 6. Нам каждый год день рождения отмечают.
   - Это у него из-за амнезии, - вставил своё веское слово младший.
   - А, ну да, - согласился Фёдор. - Дядя Рома, а почему ты не ешь? Бабуля расстроится, подумает, что тебе не понравилось, как она готовит.
   - Я не нуждаюсь в пище. Но чтобы не расстраивать вашу бабушку, давайте покормим зверей.
   - А как? Тут и зверей нет, - живо заинтересовался Кузя.
   - У меня есть знакомая белочка и собака, - заявил Рубалов. - Я могу их позвать.
   - А как ты их позовёшь? Ведь они не понимают человеческого языка, - усомнился Кузя.
   - Я позову их мысленно. Они и правда не знают слов, но улавливают суть мысли вне словесной оболочки, - непонятное слово насторожило братьев.
   - Не верю, - твёрдо заявил Фёдор.
   - А вот смотри.
   Рубалов, как обычно, представил себе белочку Типле (так он называл её), а потом здоровую, добродушную дворнягу Тимона, и буквально через несколько мгновений на тропинке появился вислоухий пёс.
   Мальчишки были в восторге. Они скормили ему котлеты с хлебом и были очень довольны, когда Тимон облизал им в знак благодарности руки и лёг возле скамейки, вытянув своё лохматое длинное тело возле ребячьих ног.
   - А где же белка? - воскликнул Кузя.
   - На дереве. Она немного пугливая и поэтому хоронится от людей. Вы положите ватрушки во-о-он на тот пенёк, а сами отойдите подальше.
   Ребята так и сделали. Шустрая смекалистая белочка в мгновение ока спустилась с дерева, прыгнула ан пенёк и, кося юркими чёрными глазками на людей, принялась торопливо есть добычу. Вторую ватрушку она взяла в зубы и моментально юркнула в зелёную крону дерева.
   - Понесла свои бельчатам в дупло, - пояснил Рубалов детворе.
   Мальчики с восторгом смотрели на дядю Рому. Как же ему удалось, не произнеся ни слова, созвать к себе на завтрак зверей?
   - Почему мы так не можем? - напрямую спросил Фёдор.
   - Придёт время - сможете, - непонятно ответил тот. - Хотя... лучше бы позже.
   Братья стали приходить к Охрянину дому каждый день. Им нравился дядя Рома, знающий время без часов, читающий судьбу камней и разговаривающий без слов со зверьём.
   И самое удивительное, что Рубалов теперь каждый день ждал их прихода.
   Уже много лет он избегал встреч с людьми, потому что не мог общаться с ними. Чужеродность его и человеческой сущностей не позволяли состояться такому контакту. Но эти два мальчика, к великому удивлению самого Романа, не вызвали отторжения его энергетической сущности. Они были как будто родными по своей энергетике. Такого с Романом ещё не случалось. Наверное, это потому, думал Рубалов, что детское мироощущение гораздо тоньше, сложнее, энергетичнее, чем у взрослых. А эти дети почему-то оказались близки мне по духу. Они, все трое, - Рубалов, Фёдор и Кузьма, -были настроены на одну волну, говорили и думали, несмотря на разницу в возрасте, в одном диапазоне частот.
   Эти ребята стали первой привязанностью Рубалова в этой жизни. С тех пор, как он умер.
   Роман не хотел пугать детей правдой о себе. Наверное, это всё-таки потрясение для детского ума - общаться с мертвецом. Им же трудно будет объяснить, что он, хоть и умер, но жив. Что он не мертвец, а энергетический сгусток, который почему-то не может, как души других умерших, оторваться от земли и взлететь в небеса, туда, где ему и положено быть. Как объяснить детям то, чего он и сам-то не в силах понять? Почему он незримыми нитями привязан к этому месту, к Охрянину парку, к единственной женщине, которую любил всю свою жизнь и которой когда-то давно не смог простить измены, случившейся по глупой наивности и молодой неопытности.
   Ах, если бы можно было открутить время назад и скорректировать свои мысли и поступки с высоты его теперешнего понимания жизни! Какой мелочью кажется ему теперь та измена, которая по молодости, из-за юношеского максимализма и человеческой гордыни выросла в трагедию, кончившуюся, в конце концов, самоубийством. Какой страшной и поистине непоправимой ошибкой стало вся его жизнь из-за той давней нелепицы, из-за неумения прощать. Ах, как жаль, что жизнь нельзя написать сначала на черновик, а только потом набело. Как ясно он понимает это теперь, став ни живым, ни мёртвым, ни человеком, ни приведением, жильцом ни земли, ни неба.
   Теперь Рубалов глубоко осознавал великую себестоимость каждого поступка и проступка, но, увы, осознавал уже слишком поздно.
   Ничего нельзя исправить в этой жизни. Каждый твой шаг, слово, действие влекут за собой цепочку определённых обязательных событий. Вступает в силу Закон невероятного проявления энергообмена. Закон, по которому энергия поступков, мыслей и чувств, сливаясь в энергетические потоки взаимодействия, взаимосвязи всего и вся, рисует тот жизненный узор, который уже невозможно перерисовать в течение этой, данной здесь и сейчас жизни. Разве что сжечь рисунок и начать всё по новой, то есть умереть и зажить другой жизнью в другом измерении.
   Теперь Роман Рубалов понимал, что расплачивается за свой грех вечным одиночеством и неприкаянностью существа, лишённого возможности жить как на земле, так и на небе. Он стремился вверх, но земля тянула вниз. Он был не там и не там, он был вовне всех и всего. И это было самое страшное из возможных наказаний.
   ГЛАВА 5. УМЕР ВПЕРВЫЕ
   Ему исполнилось 40 лет, когда он вдруг с непоправимой очевидностью понял, что жизнь не удалась. И непросто не удалась, она была бессмысленной.
   Однажды он задал себе вопрос: а что случится, если я сегодня умру? Что изменится с моим уходом из этой жизни? На Земле нет такого человека, который всерьёз огорчился бы из-за факта его смерти. Ни одна живая душа не прольёт ни слезинки.
   Родителей к этому времени Рубалов уже схоронил. Семейные отношения не заладились с самого начала, да и не могли заладиться. Роман давно понял, что он однолюб. А единственная женщина, которую он любил, но не смог простить, давно была замужем, растила дочь. Единственный родной ему человек по крови - сын - нелепо умер в 15-ти- летнем возрасте. Да если бы даже и не умер, вряд ли горевал бы о кончине отца, потому что плохим был Рубалов отцом, и знал это, но ничего поделать с собой не мог.
   Работа, которой он занимался, не вдохновляла Романа. При кажущемся романтизме профессии геолога - это в сущности рутинный каждодневный труд, как правило, не приносящий удовлетворения. За все годы работы в геолого-разведывательных экспедициях ему не довелось открыть ни одного не то что крупного, а хоть какого-нибудь месторождения нефти, золота, драгоценных камней или хотя бы серного колчедана. Ходили, искали, бурили и ставили на карте крестики, оповещая страну: здесь месторождения отсутствуют, дальнейшие исследования земель бесперспективны и нерентабельны. И хотя сами себе геологи внушали мысль, что отрицательный результат - тоже результат, и что тем, которые пойдут за ними, будет легче, ибо они уже точно будут знать, куда идти не надо, вся эта хитроумная казуистика не могла вдохновлять "на подвиг и на труд". Молодое рвение и азарт скоро кончились, грустные песни под гитару про туманы и запахи тайги, поднадоели, кочевая жизнь обрыдла, а жизнь осёдлая - невозможна, потому что за время скитаний утратились элементарные навыки жизни в социуме. Поэтому после экспедиции, попив месяца два-три водку всё под ту же гитару, но уже без костра, Роман отправлялся в следующую, чтобы там мысленно проклинать горькую судьбу геолога и ждать возвращения в город, в котором опять пить, бузить и снова уходить в партию.
   Получалось, что к своим 40 годам ничего-то он в жизни не сделал - не открыл, не любил, не вырастил сына, не завёл друзей. Ни привязанностей, ни интересного дела, ни друга, ни любимой женщины у него не было. Зряшная жизнь, никому не нужная, в том числе и ему самому. Приятели, которых, в отличие от друзей, у него было много, видя пессимизм Рубалова, говорили что-то про кризис среднего возраста и про то, что надо вытаскивать себя из депрессии, как когда-то барон Мюнхгаузен вытаскивал себя из болота. Но у Романа, вот беда, не было ощущения необходимости тащить себя откуда бы то ни было за волосы. Ну вытащил, огляделся и что? Та же постылая работа, потому что ничего кроме неё он делать не умеет, то же одиночество, неприкаянность, неудовлетворённость и отсутствие рядом любящих людей.
   Роман не заострял последнюю мысль. Но в глубине души понимал, что, если бы был на свете хоть один любящий его человек, всё в его жизни сложилось бы иначе. Хотя бы потому, что такой человек наверняка бы заметил, как и когда хмурое настроение Рубалова переросло в болезнь. Как иначе назвать это страстное желание свести счёты с жизнью?
   Но такого человека рядом не было. И мысль о суициде прорастала корнями в его плоть и кровь, разъедала душу, становилась навязчивой идеей.
   Маниакальная идея, как и водится, вылилась в конкретный план действий. Покончить счёты с жизнью Рубалов решил именно там, где когда-то родился, а в годы незрелой шальной молодости был непростительно счастлив с девушкой по имени Агафья. Но в свой родной город он приедет не для того, чтобы встретиться со своими знакомыми, вести светские разговоры и искать свиданий с повзрослевшей замужней Агашей. Нет! Он сразу по приезду пойдёт в старый парк на Ирдизе и окунётся в реку детства, и поплывёт, поплывёт, туда, за линию горизонта событий, в другой мир по ту сторону бытия. Он уйдёт из жизни красиво, плавно, в такт спокойному течению реки: поплывёт и уплывёт навечно.
   Роман мало думал о том, что будет там, за линией горизонта этих событий. Он жаждал избавления от плотного мира с его суетой, тоской и неизбывным одиночеством. И мир потусторонний представлялся ему чем-то вроде раскованно-свободного полёта где-то между планетами и звёздной пылью Млечного пути.
   В действительности всё произошло совсем не так. В последний раз погружаясь под воды Ирдиза и чувствую болезненное распирание в лёгких, Роман успел подумать: Только бы скорее..." и утратил точку отсчёта времени. А когда очнулся, ощутил себя абсолютно невесомым, парящим над рекой, только что поглотившей его бренное тело. Он видел под собой воронку, затягивающую то, что ещё недавно было Романом Рубаловым, видел расходящиеся по воде круги от этой воронки, и жгучее, неведомое чувство тоски пронзило его существо.
   Тела у него не было. Ощущая себя в свободном полёте, Роман придал себе вектор направленности и полетел над Ирдизом, вдоль берега, подальше от собственного затонувшего тела, которое теперь не было человеком.
   Он видел под собой кучеряво-пушистые шапки старых клёнов, жёлтые тропки, словно змейки, извивающиеся средь летней зелени трав, бегущих по парку пацанов в разноцветных футболках, пустые, с облупившейся краской, скамейки.
   Чувство свободного полёта поначалу одурманило Рубалова. Он то замедлял, то ускорял своё движение, то зависал над местностью, всматриваясь в просторы Охрянина парка. Потом решил слетать в город, "пройтись" по знакомым улицам, "побродить" меж родных домишек.
   С высоты полёта он увидел улицу Южную, дом, где жила Агафья. Увидел и саму Агашу, ощутив своим невесомым существом болезненный толчок, будто разряд электричества. Было больно. Это только потом он понял, что так болит душа - единственное, что осталось от Романа Рубалова.
   Агафья во дворе своего дома развешивала бельё. Ей помогал дородный черноволосый мужик, которого она называла Митюша. Митюша носил за ней корыто, доверху наполненное бельем, и было видно, что между ними царит согласие, потому что Агафья довольно и загадочно улыбалась, когда он, поставив корыто на землю, трогал её длинную русую косу, струящуюся вдоль гибкой сильной спины.
   Ревность Роман не ощутил. Это было совсем другое чувство, хотя и не менее болезненное - боль утраты чего-то в самом себе, реальную боль, словно по нему пропустили электрический ток.
   Сознание констатировало: Митюша скорее любовник, нежели муж. Мужьям так не улыбаются. Позднее Рубалов понял, что так оно и было. К тому времени Агафья уже была разведёнкой.
   Повисев над домом, Роман полетел обратно к старому парку. Дело близилось к вечеру. Начинало смеркаться.
   Роман вспомнил весь сегодняшний день. Как он трясся в вагоне поезда и под мерный стук колёс думал о своём скором освобождении. Как проводница принесла ему чаю и даже пыталась кокетничать с ним, откровенно намекая, что в её купе пить чай уютнее и комфортнее. И как бессмысленно-равнодушно он ответил: "Красавица, я не могу быть одной ногой в твоём купе, а другой - в мире ином".
   Потом была толчея железнодорожного вокзала с шумом-гамом встречающих и провожающих, гиканьем носильщиков и хлопаньем голубиных крыльев над головой. Он взял такси и коротко бросил водителю: "К Охрянину парку".
   Больше всего Роман боялся встретить кого-нибудь из знакомых. Никто не должен знать, что он здесь, в Правдине. Никто не должен его видеть и догадываться, с какой целью он сюда прибыл. Ведь он уходит из жизни не ради показухи, не чтобы чего-то кому-то доказать. Он хочет только освобождения и больше ничего. Ни-че-го! Осознанная смерть слишком интимный процесс, чтобы делать её достоянием публики.
   Вспомнил, как спустился к Ирдизу, затравленным взглядом оглядел зеленовато-синий простор реки, излучающий солнечный свет, отражённый в её водах. Как вошёл в тёплую парную реку, оглянулся на пустынный берег и одним махом плюхнулся в речную упругую плоть. Весь день проплыл у него перед глазами, как проплывают в вагонном окне поезда железнодорожные станции.
   Станция "Правдин" была для него не конечной остановкой. Это была пересадка на другой "поезд" с доставкой в другой, потусторонний мир.
   "Странный день, - подумал Роман. - Половину был живым, половину -..." Неживым назвать себя Рубалов не решился. Да, он умер, но почему он, умерший, находится среди живых? Не логичнее ли было присоединиться к обществу душ. Мысль была какая-то тревожная, неприятная. На память Рубалову пришли неясные обрывки чьих-то разговоров про душу, которая 9 дней находится на земле, и только потом поднимается в небо. Мысль объясняла, почему он полдня кружил над городом и рекой. "В конце концов, я умер сегодня впервые, - решил Роман. - Откуда же мне знать, как и когда я полечу в небесные чертоги?"
   Надо было подумать о ночлеге. Рубалов облюбовал для себя Охрянин дом. Без труда проник туда силой мысли, даже не пытаясь найти дверь или окно. Его бесплотная сущность легко просачивалась сквозь стены.
   Зависнув под потолком в углу одной из больших комнат усадьбы, он сообразил, что жилище ему, собственно, и не нужно. С таким же успехом он мог зависнуть в любой точке над городом или парком. У него не было тела, и поэтому он не ощущал ни холода, ни голода, ни усталости. Это последнее больше всего поразило его. Он прожил один из самых тяжёлых и длинных дней своей жизни и при этом совершенно не испытывал усталости. И пристанище он нашёл себе, только потому, что следовал человеческой привычке иметь на ночь крышу над головой.
   Спать он не мог, души не умеют спать. Поэтому всю ночь думал о своём новом состоянии и положении. А в промежутках между этими думами видел перед мысленным взором картинки-эпизоды прожитой жизни. Перед ним, как на киноплёнке, разворачивались кадры - фрагменты прошлого, которое ещё сегодня утром было настоящим.
   В ту, первую ночь своего нового существования он ещё не знал, что этот период его бытия растянется не на годы и века, а, возможно, на бесконечность. И откуда же ему было это знать? Ведь сегодня он умер впервые.
   ГЛАВА 6. НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ
   Первые дни Роман осваивался в новых условиях существования. Ему нравилось парить над землёй, видеть сверху кипучую жизнь человеческого муравейника, зависать над знакомым домом на улице Южной, чтобы лишний раз увидеть Агашу.
   Он быстро понял, что люди не замечают его присутствия, не слышат его слов и мыслей. Он был здесь, среди людей, но для них его не было.
   Пытался проследить за движением своего умершего тела, но быстро бросил это занятие. Тело относило течением всё дальше и дальше по реке, и в том месте, где Ирдиз впадал в Волгу, оно было захвачено потоками крупной реки, которые поволокли его дальше к морям и океанам.
   Рубалов же не мог далеко удаляться за пределы Правдина и его окрестностей. Странное притяжение этих мест ограничивало его свободу, заставляя всякий раз после длительных полётов возвращаться в город, к Охрянину парку.
   Мистическая привязанность к малой родине проявлялась буквально во всём. Но самым главным его недоумением была странная неспособность взмыть вверх, покинуть околоземное пространство, слиться со Вселенной.
   Первые 9 дней он думал, что эта способность придёт к нему именно на 9-ый день, потом, - что на сороковой. Увы, традиционные представления человечества о жизни души в отношении Рубалова не оправдывались. Рубалов всем своим существом понимал, что должен лететь ввысь, вглубь Мироздания, но у него это не получалось. Едва пробив своим энергетическим сгустком первый слой перистых облаков, он натыкался на невидимую, но очень прочную стену. А неведомая сила тянула его вниз. И все попытки преодолеть эту силу были безуспешны.
   Однажды он повстречался в небе с душой умершего на днях правдинца. Они на расстоянии почувствовали мысли и увидели свечение энергий друг друга. При жизни они не были знакомы, и поэтому долго разговаривать было не о чем. Но Рубалов, видя целенаправленное движение чужой души вверх, последовал за ней. Незнакомая душа легко прошла и тот участок пути, на котором Роман неизменно тормозил, и свободно вышла ан дальние просторы.
   - Почему у тебя получается, а у меня нет? - спросил Рубалов мысленно.
   - Не знаю, я ведь тоже новичок, - последовал ответ. - А ты кто? Я что-то не помню, чтобы в Правдине последнее время хоронили ещё кого-нибудь, кроме меня, конечно.
   - Меня не хоронили, - ответил Роман. - Моё тело унесла река.
   - Значит, ты утонул?
   - Да, но только по собственной воле, - пояснил Рубалов.
   - Ты самоубийца? - вспыхнул ярким свечением покойник.
   - Да, я сознательно уш1л из жизни.
   - Разве ты не знаешь, что церковь не прощает самоубийц? Их не отпевают и не хоронят в пределах кладбища, только за оградой. Наверное, поэтому и не можешь оторваться от земли. Ты не прошёл свой жизненный круг до конца. Это страшный грех тянет тебя к земле. Неужели ты не слышал ничего подобного?
   - Слышал, но как-то не придавал этому значения. Мне казалось, что это досужие домыслы, пустая народная молва. Что же мне теперь делать? Так всю жизнь и висеть между землёй и небом?
   - Не просто всю жизнь, а целую вечность, - ответил незнакомец. - Мне ещё моя бабка говорила, что души самоубийц навечно остаются прикованы к земле. Наверх их за грехи не пускают, а жить среди людей они уже не могут. Поэтому их называют неприкаянные души.
   - Подожди... - что есть мочи мысленно крикнул Роман, видя, как его собеседник всё выше и выше поднимается вверх. - Скажи, мне что, нет прощения? Я не смогу никогда его вымолить?
   - Не знаю, - донеслось уже издалека. - Я сам умер недавно и ещё многого здесь не знаю.
   Незнакомая душа улетела, а неприкаянная Рубаловская застыла в полном отчаянии, впервые осознав весь ужас своего положения. Рубалов был не нужен нигде и никому: ни жителям небесной сферы, ни земным людям. Таким образом выражение "между землёй и небом" обрело для него совершенно конкретную форму собственного бытия. Он был одинок в бытность свою человеком и оказался беспредельно одинок, став энергетическим сгустком своего прежнего "я".
   Как-то раз, спикировав с высоты полёта на свою скамейку, он вдруг обнаружил, что проходящий с мамой ребёнок во все глаза смотрит на него и теребит подол матери:
   - Мама, смотри, какой дядя.
   - Какой ты у меня выдумщик Василёк. Ну где ты увидел дядю? Нет здесь никого. Безлюдное это место, Васятка. Разве что привидение можно увидеть.
   Мамаша и не подозревала, насколько она была близка к истине.
   Роман прислушался к себе, словно ощупал себя изнутри, и вдруг заметил, что он приобретает некоторую плотность. Полупрозрачная материя, из которой он состоял, была какой-то бесформенной, аморфно-расплывчатой. Одежда походила на странный балахон, складки которого ниспадали книзу.
   Взрослые не видели его, а вот дети, хотя и не все, тут же реагировали на странное одеяние и полупрозрачный вид незнакомца.
   Однако день ото дня его новая форма видоизменялась и уплотнялась. Происходило это исподволь, постепенно, как бы незаметно. Но однажды он вдруг увидел себя в тёмном костюме цвета мокрого асфальта, в голубовато-серой рубашке под пиджаком и чёрных начищенных до блеска ботинками на ногах. Почему на нём проявился именно этот костюм, который когда-то давно был парадно-выходным в той, ещё человеческой жизни, Рубалов не знал. Он мог лишь догадываться, что его представление об этой одежде каким-то образом материализовалось, прикрыв его полупрозрачную наготу вместе с непонятным полупрозрачным балахоном в виде савана.
   Позже, чтобы избежать столкновения и прямого контакта с живыми людьми, Роман научился "свёртываться" в энергетическую невидимую точку и выпадать таким образом из поля зрения прохожих.
   Что касается нового тела, по виду оно имело те же формы и пропорции, что и при жизни. Но только по виду. Структура его биомассы была совершенно другой. Мягкая на ощупь, какая-то губчатая плоть при соприкосновении с твёрдыми предметами как бы проминалась. Правда, вмятины на теле почти мгновенно затягивались. Но эта особенность его нового тела не позволяла Роману поднимать тяжёлые предметы, с силой соприкасаться с живой и неживой материей, потому что это приводило к деформации тела.
   При этом Рубалов совершенно не чувствовал боли, не реагировал ни на жару, ни на холод. Тело было подвижно-мягким, как расплавленный пластилин, но свою заданную форму всё стремилось сохранять. Внешне Роман был теперь абсолютной копией того, прижизненного, Рубалова.
   Он много размышлял над этим феноменом. Если его настоящее старое тело уже давно кануло в волны Мирового океана и было вне досягаемости, то как и откуда образовалось новое. Эти размышления привели его к выводу, что информационно-энергетическая субстанция, именуемая душой, содержит в себе всю информацию о прижизненном Рубалове и на её основе "комплектует", создаёт, регенерирует вторичное тело, как точную копию предыдущего.
   Теперь Рубалов точно знал, что душа первична, ибо именно она содержит в закодированном виде все генетические параметры человеческой личности и способна наращивать, уплотнять пространство вокруг себя, трансформируя его в определённую генетическую структуру.
   И ещё одну особенность имело новое тело Романа. Уплотнившись, оно стало "бояться" людей. Его исчезновение на людях почти всегда происходило безо всякого волевого участия со стороны Рубаловского сознания, то есть рефлекторно. Почему это так, он не знал. Но догадывался, что излучаемая людьми энергия чужеродна его сущности и наоборот.
   Правда, случались и исключения, хотя и редкие, но меткие. В результате чего и появились в городке слухи о "бомже", проживающем в Охрянинском парке.
   Через несколько лет своего существования человеком Рубалов заметил, что его тело не старится с годами. Земляки-правдинцы, которые жил здесь же, рядом, под действием неумолимого времени седели, накапливали морщины, сгибались под тяжестью лет. Рубалов же оставался неизменно молодым, то есть 40-летним. Возраст его смерти приклеился к нему навсегда.
   Давно состарилась и его Агафья. Но происходило это у него на глазах, ведь не было дня, чтобы он не появлялся на улице Южной. Миф о счастливой женской доле возлюбленной давно рассеялся. Нет, не удалась у Агаши личная жизнь. Это Роман видел и понимал. И тот мужик, которого Рубалов видел в день своей смерти, недолго задержался в её доме. Правда, через год возник другой, но и его вскоре постигла та же участь. Не приживались мужики у Агафьи. И Роман понял, что его любовь всю жизнь ищет и не может найти того единственного, с которым могла бы жить до конца своих дней. Не потому ли, что единственным был он, Роман Рубалов?
   Как же ненавидел он себя за ту гордость, которая не позволила ему простить Агафью. Теперь с колокольни своего нового потустороннего бытия всё виделось ему иначе, всё казалось простым и разрешимым. Ну чего проще? Если любишь - прости. Да и не измена это была, а молодая глупость, неопытность. Запуталась девчонка, да и молвы побоялась. Потом забеременела от студентика своего, а тот хлипким оказался, бросил её, видать, и не любил по-настоящему. Эх, глупый, никчёмный человек. Наверное, и по сей день не знает, что дочь у него есть и внуки растут. Если бы Роману такое счастье привалило! Ну да что теперь об этом. Нет и не может быть у него ни детей, ни внуков. Да и ничего уже не может быть.
   Роман давно понял, что загнал себя в тупик. Он ведь думал, что смерть освободит его от никчёмного одинокого существования. Не освободила. Как был при жизни волком- одиночкой, так и теперь мыкается один меж землёй и небом, в странном отсеке вневременного пространства. Разница лишь в том, что при жизни можно было надеяться, что там, за горизонтом событий, ждёт что-то новое, какой-то новый смысл, новое бытиё, а теперь, после смерти, ждать и надеяться было бессмысленно. Он преступник, преступивший Божий закон, но его преступление, в отличие от земного законодательства, не имеет срока давности. Роман был навечно прикован к безвременью. Мысль о том, что это навсегда, была невыносима. Вечное одиночество, бесконечное во времени и ограниченное пространством своего родного города. И ничего нельзя изменить, исправить. Ничего и никогда. Быть может. это и есть ад, по крайней мере, одна из его разновидностей. Ведь и в аду наверняка есть своя иерархия грехов и преступлений. В наказание за то, что он не умел ценить высший Божий дар - Жизнь, - небесная канцелярия назначила ему срок пребывания "за решёткой" - вечность.
   Скоро уже 30 лет, как Рубалов живёт без сна, без пищи, без общения с людьми, раздираемый душевной болью от непоправимости содеянного, не способный даже заплакать, чтобы выплеснуть из себя неизбывное душевное страдание. Наказание вечным ничегонеделанием и одиночеством, что может быть хуже!
   В отличие от вновь обретённого тела, которое ничего не просило и ничего не хотело от Рубалова, его душа, истерзанная и исстрадавшаяся, жаждала отдыха, общения, перемен или хотя бы небытия. Чтобы не помнить, не знать, не страдать, не мыслить и не ощущать себя никем и ничем, просто не быть. И всё.
   ГЛАВА 7. ИРОНИЯ СУДЬБЫ?
   Знакомство с внуками Агафьи было для Романа не просто радостью, которое дарит человеческое общение. Оно было знаком свыше. В конце концов, Господь мог сжалиться над грешным человеком. Да что там мог? Уже сжалился, раз подарил ему дружбу этих детей.
   В жизни Рубалова, наконец-то, появился смысл и интерес. Каждый день в назначенный час он ждал Фёдора и Кузьму на скамейке возле Охрянина дома. Правда, они приходили не надолго, от силы часа на два. Но и это было для Романа шикарным подарком.
   Теперь, оставаясь один, он заранее продумывал, о чём будет говорить с ребятами, какие истории рассказывать, чему учить.
   При жизни Рубалов не был близок со своим сыном, так и не сумев полюбить мальчика, родного ему по крови. Ребёнок платил ему той же монетой - равнодушием.
   Агафьины дети стали его первой привязанностью. Только по другую сторону жизни ему было дано испытать это чувство - совершенно бескорыстную, отрадную, чистую, не замутнённую ни человеческими страстями, ни пагубными мыслями абсолютную любовь.
   Ему было непонятно, почему именно эти мальчики вызвали в нём столь трепетное чувство. Короткое, "на бегу" общение с другими детьми, хоть редко, но случалось в его теперешней жизни. Но именно Федя с Кузей запоздало пробудили в нём отцовский инстинкт.
   Мальчики тоже тянулись к дяде Роме. Интуитивно чувствуя его искреннее расположение к ним, они столь же искренне радовались и его рассказам, и общению на равных.
   Их ничуть не удивляло, что взрослый мужчина живёт в заброшенном доме старого парка, что он не ест, не пьёт и не спит. Всё в нём они принимали как данность и не подвергали ни сомнению, ни осмеянию. Правда старший - Фёдор хотел докопаться до сути всех вещей. И поскольку личность своего нового взрослого знакомого была ему интересна, мальчик задавал зачастую вопросы, которые ставили Романа в тупик. Например, однажды он напрямую спросил Рубалова:
   - Дядя Рома, человек не может никогда не хотеть есть и спать. Значит, ты не человек. Может быть, ты инопланетянин?
   - Нет, Федя, - грустно улыбнулся Рубалов. - Я землянин, в этом ты не сомневайся. Только другой, не такой, как остальные. Я по-другому живу, совсем по-другому.
   - Как это? - удивился ребёнок.
   - Я умею делать много такого, чего не умеете вы, и многое умею, чего не умеют другие, - уклончиво ответил Роман.
   - А что ты не умеешь?
   - Спать не умею, например.
   - А что умеешь? - спросил Фёдор.
   - Умею не спать, - ответил Роман.
   Мальчик задумался. Такие речевые пертурбации ему были внове.
   - Ты умеешь и не умеешь одно и то же, - наконец, вымолвил он, не умея правильно выразить свою мысль.
   Но Роман понял его:
   - У каждой медали есть две стороны.
   - И ты никогда-никогда не спал? - недоверчиво спросил Кузя.
   - Когда-то очень давно спал, - признался Рубалов.
   - Значит, ты умеешь спать, просто забыл, как это делается, - заявил Кузьма.
   - Ты прав, забыл, - согласился мужчина.
   Было бы непростительной глупостью объяснять детям, что он давно уже не человек, а привидение, призрак, полтергейст, фантом, как хотите, назовите. Зачем пугать пацанов. Люди при жизни в плотном теле боятся всего того, что связано с жизнью загробной. Всё потустороннее вызывает в них мистический страх. Роман не хотел, чтобы Федя с Кузей его боялись. Он хотел, чтобы они его любили. Потому что он уже полюбил их и чувствовал, что они отвечают ему взаимностью.
   Однажды случился казус. Увлечённый разговорами с детьми, Роман не заметил, что вдали на аллее, ведущей к Охрянину дому, появилась парочка - он и она, неспешно идущие к заброшенной усадьбе. Когда парочка подошла поближе, на расстояние взаимодействия энергетических полей, Роман, ощутив чужеродную энергию рядом, рефлекторно сжался в точку. Дети, впервые увидевшие такое мгновенное исчезновение, были в шоке. Вот только что дядя Рома сидел рядом с ними на скамейке, рассказывал им историю жизни собаки Каштанки, потерявшей своего хозяина и ставшей артисткой цирка. И вдруг - бац! - и нету его.
   Рубалов материализовался лишь тогда, когда молодые люди отошли от скамейки на почтительное расстояние, так же рефлекторно уплотнился, как и исчез.
   - Ты что, фокусник? - удивлённо вскинул белесые выгоревшие брови Кузьма.
   Роман мог бы сказать, что да, фокусник, волшебник, маг и чародей, да что угодно, лишь бы они не боялись его. И этот ответ вполне удовлетворил бы младшего брата. Но не старшего. Фёдор, глядя Роману прямо в глаза. твёрдо произнёс:
   - Ты обманываешь нас. Ты не человек. Люди не умеют исчезать.
   - А я умею, Федя, - тихо ответил Роман. - И при этом я человек. Ты пока ещё слишком мал, чтобы понять, почему я не такой, как все. Я не обманываю вас, я только не договариваю. Потому что пока вы не способны воспринять мои объяснения.
   Федя недоверчиво покосился на мужчину. Было очевидно, что ответ не удовлетворил его.
   Вечером дома мальчик завёл разговор с Агафьей.
   - Бабуль, если человек не ест, не пьёт, не спит и умеет исчезать, разве он человек?
   - Наверное, нет, - подумав, сказала Агафья.
   - А кто он тогда?
   - Да ты о ком речь-то ведёшь, Федя? - удивилась вопросам внука бабка.
   - Это он про дядю Рому из Охрянина дома, - радостно сообщил Кузя.
   - Ой, что-то не сходит у вас с языка этот дядя Рома, - покачала головой Агафья. - Обычный бомж ваш дядя Рома, странно только, что не пьющий. И чем только он вас привадил? Не нравится мне эта дружба. Что может быть общего между детьми и чужим взрослым дядькой? Держитесь-ка вы от него подальше. Ещё не дай Бог, вшей домой принесёте. Грязный, чай поди, немытый, раз своего дома нет.
   - Очень даже чистый, ба, - возразил Федя. - На бомжа совсем не похож.
   - Да, бабуль, - вставил своё веское слово Кузя, - у него костюм красивый и чистый, как из магазина.
   - Значит, есть у него, где жить, - уверенно заявила Агафья. - Значит, врёт он вам всё.
   - он никогда не врёт, - с жаром вступился за Романа Фёдор.
   - Да, бабуль. Он не врёт, он только не договаривает, - поддакнул Кузьма.
   - Ой, сказки вы мне какие-то рассказываете. Не ест, не пьёт, в воздухе растворяется. Это что ж, вы с привидением что ли дружбу водите. Богатое у вас, внуки мои, воображение. Напридумали, Бог знает чего...
   - А вот и нет! - закричал Кузьма. - мы сами видели!
   - Пора мне с вашим дядей Ромой познакомиться, - строго сказал Агафья. - Что за гусь там такой детям головы дурит?
   - А вот и познакомься, - воскликнул Фёдор.
   - Только он от людей почему-то прячется, ба, - сообщил Кузя.
   - Ты издали на него посмотри, чтоб не спугнуть, - доверительно предложил Федя. - Сама увидишь, что он не бомж.
   На следующий день, выждав минут 20 после ухода детей, Агафья собралась на прогулку в старый парк. Ей хотелось увидеть этого странного незнакомца, к которому так прикипели её внуки. Правдин был спокойный в криминальном отношении городок, маленький провинциальный, какой-то патриархально-компактный, он не наводил ужаса на своих жителей ни страшными преступлениями, ни маньяками и всякой прочей чернухой. И всё же Агафья решила, что будет не лишним узнать, с кем проводят время дети, уж больно много небылиц рассказывают они про этого дядю Рому.
   Как и учил её Фёдор, она пошла к Охрянину дому незаметной теневой тропкой. К старости зрение у неё стало дальнозорким, так что близко подходить к незнакомцу не было нужды. Она и на расстоянии могла хорошо его разглядеть.
   Сначала его лица она не увидела, потому что мужчина сидел вполоборота к братьям, слегка наклонив голову. Но когда он обернулся и свет упал на его лицо, Агафья вздрогнула от неожиданности. Таинственный приятель её внуков был невероятно похож на её первую давнюю и единственную любовь - Романа Рубалова, только сильно повзрослевшего.
   Когда она рассталась со своим солдатиком, ему шёл 21-ый год. А незнакомец на скамейке выглядел лет на 45, не больше. Но Агафья понимала, что настоящему Роману теперь должно быть 69 лет. На такой почтенный возраст этот Роман явно не тянул. Единственное, что пришло ей в голову - этот Роман сын того Романа. По возрасту эта версия была вполне подходящей.
   Но почему он здесь, в городе? Почему живёт тайком, да ещё в Охрянином доме? Конечно, в Рубаловском доме давно поселились чужие люди. Но ведь это - родина его отца, тут прошли его детство и юность. Тут его каждая собака знает. Он что ж, не мог сыну адреса нужные дать?
   Всё это было крайне непонятно. Сердце Агафьи всколыхнулось памятью. Она вдруг совершенно некстати вспомнила, как они с Ромкой, молодые, влюблённые, пробирались ночью в свою заветную сараюшку на окраине города, где любили друг друга со всей самоотверженной страстностью с ночи до зари. А однажды под светом луны, струящемся из щелей дощатой крыши, Агаша увидела, что их любовное ложе - топчан, покрытый байковым одеялом, - густо посыпан цветами полевой ромашки. Это Ромка днём, готовясь к свиданию, устлал их постель бело-жёлтым ковриком ромашек. И это было так здорово, так красиво!
   С тех пор, как они расстались, Агафья ничего не знала о Романе. Его родители вскоре переехали к старшей дочери в другой город, а Рубаловский дом купили приезжие. Так что неоткуда было Агаше черпать сведения о судьбе возлюбленного.
   Только теперь, глядя на странного друга своих внуков, она догадалась, что он женат и у него есть сын. Вот только странно, почему этот сын ведёт такой необычный, ненормальный образ жизни - живёт в заброшенном доме, чурается людей, якшается только с детьми-малолетками. Может, беда какая у него случилась? Может, прячется от кого? Надо бы пригласить парня к себе, расспросить об отце и о его делах.
   Приняв решение, Агафья твёрдой походкой направилась к скамейке, на которой (вот ведь ирония судьбы!) её внуки и Романов сын вели оживлённую, явно интересную для обеих сторон беседу.
   ГЛАВА 8. ВЕТЕР ЖИЗНИ
   Она уже довольно близко подошла к Охрянину дому, когда Роман вдруг резко обернулся и, сверкнув на неё всепонимающим и в то же время каким-то беспомощным взглядом, мгновенно растворился в воздухе.
   "Как корова языком слизала, - остолбенела Агафья. - Это что же такое делается? А ведь не врали Федька с Кузей. Да что же это за фокусы?"
   - Ба, - услышала она оклик Феди, который уже бежал к ней со всех ног, - я же говорил не подходить к нему близко. Он на людях исчезает.
   - Ничего не понимаю, - в смятении забормотала женщина. - А чего ж он тогда при вас не исчезает.
   - Бабуль, дядя Рома говорит, что это всё из-за э-нер-ге-ти-ки, - Кузя, с тех пор, как научился выговаривать "р", специально грассировал и по слогам, внятно и отчётливо, произносил слова, содержащие этот звук.
   - Это как же понимать? - растерялась Агафья.
   - У людей разная энергия, ба, - начал пояснять Фёдор. - Есть энергия, которую дядя Рома приемлет, это наша с Кузькой энергия. Он говорит, что мы с ним в одном диапазоне частот. А энергию остальных людей он почему-то не приемлет, что-то типа аллергии, ба.
   - С чего это вы удостоились чести быть приемлемыми? - недоверчиво спросила Агафья.
   - Он говорит, что у детей вообще энергия лучше, чем у взрослых. А у нас с Кузькой лучше остальных.
   - О, Господи, - всплеснула руками Агафья. - С кем же это вас угораздило познакомиться?
   - Бабуль, дядя Рома хороший, - успокоил бабушку младшенький. - Он ничего плохого не делает, только исчезает иногда.
   - И что, теперь пока я не уйду, он не вернется?
   - Не, ба, не вернётся. Ты иди лучше домой.
   - А вы? - испуганно спросила Агафья.
   Ей стало вдруг как-то не по себе от увиденного. Бог знает, на что ещё способен человек, умеющий растворяться в воздухе. А что если мальчикам вредно общаться с ним?
   - Нет, мальчики, вместе домой пойдём., - заявила бабуля.
   - Ба, ну почему?
   - Бабуль, - он нас так ждал, - наперебой загомонили внуки.
   - Испугалась я чего-то, ребятки, - решила схитрить Агафья. - боюсь теперь одна до дому идти. Вы уж меня, старую, не бросайте.
   - Ба, да чего пугаться? Ну исчезает, потом возвращается. Это как в прятки поиграть, - заступился за Романа младший.
   - Кончай, кузька, - оборвал братишку Фёдор. - Не видишь, бабушка испугалась? Разве можно её сейчас одну оставлять? Пошли домой, а дядя Рома поймёт нас, думаю, даже похвалит.
   Кузя, выслушав брата, молча взял бабушку за руку, Фёдор - за другую. И так втроё и пошли они по аллее к Ирдизу, взошли на мост, перебрались на другую сторону и направились к улице Южной.
   Невидимый и неслышимый, Роман сопровождал их всю дорогу до дома, глядя сверху вниз на старушку и двоих пацанов, гордо вышагивающих по обе стороны от бабки.
   Вечером того же дня Агафья, накормив внучат и уложив их в постель, дождалась, когда они уснут и, накрыв голову платком, юркнула за калитку.
   Агафья держала путь к самой старой женщине Правдина 95-летней Ефросинье Прокопьевне Прокловой, слывшей в городе гадалкой и предсказательницей.
   Побеспокоить старуху Агафья решилась неспроста. Весь день, хлопоча по хозяйству, стирая детское бельишко, готовя обеды и ужины, поливая огород, она ни на секунду не забывала о встрече в старом парке. Всё думала, думала и никак не могла дать толкового объяснения тому, что видела в парке.
   Сегодня Агафья убедилась, что её внуки не врут и не фантазируют. Некий мужчина Рома очень похожий на её давнего возлюбленного, имеющий обыкновение исчезать, когда ему вздумается, реально существует. Но ведь любому нормальному человеку ясно, что таких людей не бывает. Потому что не могут люди обходиться без еды, воды, сна и растворяться в воздухе. Значит.... Значит, этот Роман не человек. Тогда кто?
   Цепочка размышлений привела женщину к единственно логичному ответу: это - нечистая сила. Её внуки по малолетству, глупости и неопытности связались с нечистью, рядящейся в людское обличье Романа Рубалова. Правда, до сего дня Агафья в подобные сказки не верила. Но ведь всё когда-нибудь случается впервые. И в чёрта и в дьявола поверишь, когда на твоих глазах такое происходит. Да ведь и нет другого объяснения.
   Вспомнилась и людская молва о привидении, живущем в старом парке. Этим слухам Агафья тоже не доверяла. Но теперь, в свете последних событий... Короче, только Ефросинья Проклова могла пролить свет на все эти факты. Старуху в городе побаивались, но уважали. Многие события она предсказала, многим людям помогла. И любовниц от мужей отваживала, и неравные браки предотвращала, и поссорившихся воссоединяла. Короче, сильная была старуха, дело своё туго знала. Потому и вспомнила о ней Агафья, что позарез ей надо было разобраться с этим дядей Романом, так быстро и легко завоевавшим сердца её внуков. Узнать, угрожает ли её мальцам опасность с его стороны. И если угрожает, то как можно её предотвратить.
   Ефросинья открыла дверь сразу же, будто ждала позднюю гостью. Прямая и сухая, как палка, с морщинистым смуглым лицом, она казалась безвозрастной старухой: можно дать 60, а можно и все 100.
   - Проходи Агафья, - она жестом указала на дверь в комнату. - Знала, что придёшь.
   - Как? - оторопела Агафья.
   - Сон видела, - коротко бросила старуха, не удостоив Агафью дополнительными объяснениями. - Рассказывай.
   Ефросинья Проклова слушала Агашин рассказ, не перебивая, иногда кивала головой, беззвучно шевеля губами. Когда Агафья, выговорившись, замолчала, встала со стула, подошла к женщине, провела рукой вдоль её лица и только потом заговорила:
   - С призраком ты общалась, Агафья. От тебя и по сейчас потусторонним духом веет. Не человек ваш Роман.
   - Господи! - всплеснула руками женщина. - Что же делать теперь, Ефросинья Прокопьевна. Внуки мои души в нём не чают. А ведь опасно для них, вдруг к себе, в тот мир утянет?
   - Зла от этого привидения ни тебе, ни твоим внукам не будет, - заявила старуха.
   - Откуда знаешь? - живо спросила Агафья.
   - Говорю же, духом его от тебя веет. Добрый тот дух, хотя и несчастный.
   - А почему несчастный? - в конец растерялась Агафья.
   - Души, оставшиеся на земле, все несчастные. Душе положено в небо лететь, она и рвётся туда, там её жизнь. А его душа не может оторваться от земли, держит её здесь неведомая сила. Беда это для души.
   - Почему не может? - заворожённая тихим скрипучим голосом старухи, спросила Агафья..
   - По-разному бывает, - степенно ответила Ефросинья. - Или грех большой держит, или дела незавершённые. А бывает, и то, и другое сразу.
- Ефросинья Прокопьевна, а почему этот призрак на Романа Рубалова так похож?
   - Так может, это Рубаловский призрак и есть, - предположила старуха.
   - Роману сейчас, должно быть, лет 65. А этот призрак молодой совсем, лет сорока, не больше.
   - Так может, Роман в 40 лет и помер. Откуда нам знать, - строго глянула на женщину гадалка.
   - Да как же это? С чего ему молодым-то умирать? - заволновалась гостья.
   - И от болезней люди мрут, и от несчастных случаев, - веско сказала Ефросинья. Ты вот что, Агаша, ты мне фотокарточку Романа принеси. Я по ней сразу тебе скажу - живой он или мёртвый.
   - Уже. Уже принесла, - Агафья дрожащими руками вынула из кармана маленький снимок, на котором молодой Ромка Рубалов в военной форме смотрит серьёзным, немигающим взглядом прямо в глаза Агафьи.
   Старуха взяла фотографию, положила её перед собой на стол и простёрла над ней обе руки ладонями вниз. Глаза её при этом смотрели куда-то в сторону и вбок и были пустыми, как зеркальца, в которых ничто не отражается.
   Застыла в ожидании и Агафья. Наконец, после нескольких минут тягостного молчания, Ефросинья заговорила:
   - Бедует твой Роман. Холод от него, как от мёртвого, а ветер жизни как от живого.
   - Это как? - не поняла гостья.
   - А так. Живёт на земле, хотя давно уж не земной житель. Он это, Агафья, не сомневайся.
   - Да что же с ним такое приключилось? - пробормотала женщина.
   - Воду внутри него видела, много воды. Утоп твой Роман.
   - Да не мог он утопнуть. Он плавал лучше любой рыбы. Для него Ирдиз переплыть, что в другую комнату за спичками сходить, - с жаром возразила Агафья.
   - Уж не знаю, как и при каких обстоятельствах, точно утоп Рубалов. Здесь, в Ирдизе.
   - Да он даже не приезжал в наш город ни разу с тех пор, - растерянно сказал Агафья.
   - Думай, как хочешь. Мне тебе сказать больше нечего.
   Последние слова прорицательницы вдруг отрезвили Агафью. Она отчётливо поняла, что старуха не ошибается. Да, сегодня днём в старом парке она видела не кого-нибудь, а самого Романа Рубалова. Точнее - его призрак. Хотя в её представлении призраку должен выглядеть несколько иначе. Рубаловский был слишком похож на человека. "Господи, как же быть-то?" - ужаснулась женщина.
   Всю свою жизнь она любила этого человека. И хотя пыталась сойтись с другими мужчинами, в душе, в тайне от самой себя всегда знала, что Роман - это её единственная любовь, навсегда.
   Она на секунду представила, как он изо дня в день много-много лет томится одиночеством в их городе, уже не являясь человеком, но и не став свободной душой, и ей стало страшно.
   - Как помочь ему, Ефросинья Прокопьевна? Подскажи, что надо сделать.
   - Ничего не сделаешь, как ни старайся. Отпущено ему такое полужитьё указом свыше. И не тебе тот указ отменять. Не в твоей это власти. А за пацанов своих не бойся. Им вреда от него не будет, точно знаю.
   С этими словами Ефросинья Проклова встала из-за стола, давая понять, что аудиенция окончена. Агафья тоже поднялась, с чувством поблагодарила ясновидящую и, накинув на голову платок, быстро поспешила к выходу.
   ГЛАВА 9. ЛЮБОВЬ
   Агафья, конечно, не знала, что несчастный, неприкаянный в жизни Роман, осознанно ушёл из этой смой жизни. И получил взамен ту же самую неприкаянность, только растянувшуюся в бесконечности. Если бы ей кто-нибудь сказал о самоубийстве Рубалова, она бы наверняка не поверила. Ведь она помнила его молодым, весёлым, энергичным, полным сил и переполненным любовью к ней. Это уже потом обида вытеснила любовь, расползлась по сердцу и мозгу "раковой опухолью", затопила всё, даже желание жить.
   Теперь, имея много времени для размышлений, Роман осознавал, что всё, что способно вытеснить любовь, будь то ненависть, ревность, обида, - чувства, ведущие в никуда, а точнее в тупик вечности, как ни парадоксально это звучит.
   Сколько раз он каялся в содеянном, сколько раз молил Господа послать ему настоящую смерть! Да, теперь он понимал, почему церковь не отпевает самоубийц. Отпетым - дорога в небо. Молитва помогает оторваться от земли и свободно лететь в небеса.
   Как был бы счастлив Роман, если бы можно было повернуть время вспять, к тому мигу, когда он сделал последний шаг прочь от земного бытия. Сейчас он был бы уже стариком. И уже близилась бы его естественная кончина. И в назначенный срок небо распахнуло бы перед ним свои объятия, и он спокойно бы завершил свой жизненный круг, чтобы начать новый. И жизнь, и смерть имели бы свой смысл. А так получилось, что не было смысла в его жизни, нет её и в его смерти. Вот она, настоящая клетка, не имеющая никаких временных границ. Будут идти года, будут уходить в мир иной люди, которых он знал при жизни, поколения будут сменять одно другое, а он, Роман Рубалов, будет продолжать влачить это полубытие и своё никому не нужное одиночество, и даже не останется в мире людей, которые помнили бы его, он даже в памяти не будет никому нужен. Неужели нет срока давности у его преступления?
   Однако с появлением в его нынешней жизни этих славных мальчуганов, внуков Агафьи, забрезжила маленькая надежда хоть на какие-то перемены. Роман не знал, что эти мальчики его внуки. Но в сущности, это теперь было и неважно. Всё его существо внезапно вновь наполнилось любовью к этим чужим ему детям. Теперь он, не умеющий спать, мысленно подгонял время, чтобы скорее кончилась ночь, наступило утро и на тропинке старого парка появились две щуплые фигурки Фёдора и Кузьмы. Его жизнь стала одно сплошное непрерывное ожидание. Он, конечно, знал, что кончится лето, и мать увезёт детей в город. Но это ничего. Он будет ждать следующего лета. От сентября до июня всего-то 9 месяцев. Что это по сравнению с вечностью, на которую он обречён! Капля в море. Как хорошо, когда есть чего ждать!
   С утра Рубалов вылетал к мосту, чтобы издали увидеть Фёдора и Кузьму, спешащих к старому парку.
   Ирдиз делил город на две неравные части: на одной стороне моста располагался жилой массив, а на другой - Охрянин парк. Мост, соединяющий два берега, был, как и парк, стар и заброшен. Редкие прохожие ходили на другой берег. Не то что во времена , Рубаловской молодости, когда практически всё население Правдина от мала до велика толпой шествовало по мосту на прогулку в парк.
   Опустел, одичал парк, опустел и мост. Разве что влюблённые парочки иной раз резво пробегали по дощатому настилу в надежде уединиться под сенью раскидистых деревьев.
   Завидев на мосту детские фигурки, Рубалов не уплотнялся сразу, а летел обратно к Охряниной усадьбе и, приняв вид человека, то есть уплотнившись до нужной кондиции, поджидал детей на скамейке.
   Вот и сегодня мальчишки, о чём-то живо разговаривая и размахивая руками, вприпрыжку бежали по мосту. Тёплая волна нежности прокатилась по энергетическому субстрату Рубалова. Эти мальчики спешили к нему, Роману. Чем он заслужил их любовь? Может быть, тем, что сам полюбил их бескорыстной, совершенно искренней любовью?
   Мальчишки шли быстро. Старший держал за руку младшего. Младший, подпрыгивая, старался не отставать от брата.
   Рубалов уже развернулся, чтобы лететь к заветной скамейке, когда внезапный детский крик разорвал пространство и повис между рекой и небом:
   - Кузя-а-а-а, держи-и-ись!
   Рубалов, резко развернувшись, рванулся вперёд. Картина, которую он увидел, была страшной. Кузьма, одной рукой держась за руку брата, болтался в воздухе между мостом и равнодушно блестящей гладью реки. В мосту зияла дыра. Подгнившая доска обломилась под очередным прыжком мальчугана, и ребёнок провалился под мост. Только быстрая реакция Фёдора, успевшего уцепит братишку за руку, не позволила мальчику упасть вниз с пятиметровой высоты.
   Роман видел, как дрожат в напряжении худенькие ребячьи ручонки, вцепившиеся друг в друга. Но долго ли сможет продержаться так 10-летний мальчуган, пытающийся изо всех своих маленьких силёнок не выпустить руку 6-летнего брата из своей?
   В одно мгновение невидимый Рубалов оказался рядом с детьми. Он мог бы принять человеческое тело. Но оно было мягким, как пластилин, и не обладало той мышечной массой, которая позволила бы вытащить висящего Кузьму из-под моста. Нет, вторичное нечеловеческое тело не могло помочь сейчас Роману.
   Тогда Рубалов, не раздумывая метнулся к Кузе, подлетел невидимым сгустком энергии под него и, напрягая все энергетические жилы и сухожилия своей сущности, начал выталкивать ребёнка наверх. Но вытолкнуть не удавалось. Удавалось лишь поддерживать его на весу, облегчая тем самым тело мальчика для Фёдора. Почувствовав некоторое облегчение тяжести, старший брат изо всех сил потянул Кузю к себе, но поднять его на мост не вышло. Единственное что удалось сделать Фёдору, это уменьшить скольжение брата вниз.
   Роман был готов поддерживать Кузю собой в таком состоянии сколь угодно долго, но он видел, что силы Фёдора на исходе, что ручонка Кузи вот-вот выскользнет из руки старшего брата.
   План созрел молниеносно. Рубалов сосредоточился и подтянулся, как делал это всегда перед уплотнением. Надо было на глаз рассчитать время полёта вниз тела Кузьмы и успеть уплотниться прямо перед водой.
   Когда руки детей разжались и мост огласил страшный детский крик мальчиков, Роман подпрыгнул под Кузей как невидимый надувной шарик и самортизировал падение ребёнка, но не смог уплотниться вовремя. Тело Романа первым плюхнулось в воду, Кузя упал сверху. Упал мягко, безболезненно, но от перенесённого шока не мог понять, что с ним случилось. От ужаса прижавшись всем тельцем к безжизненному телу Рубалова, он никак не мог сообразить, откуда вдруг появился на воде дядя Рома.
   Кузьма не умел плавать. Но, к великому удивлению людей, наблюдавших происходящее с берега, тело мужчины, внезапно возникшее из пустоты и ударившееся о воду со всей силы, не утонуло, и мальчик, будто на спасательной шлюпке, плыл к берегу на обездвиженном теле своего спасителя.
   С берега к Кузьме уже спешили люди. Молодой парень оторвал мальчика от погибшего человека и посадил в лодку. Спасённый ребёнок всю дорогу до берега плакал и кричал: "Там дядя Рома, мне надо к дяде Роме".
   Следующая лодка подобрала бездыханное тело мужчины.
   Так Роман Рубалов умер во второй раз. Теперь уже по-настоящему.
   Правда, понял он это не сразу. Когда его тело стукнулось о воду, он почувствовал, будто переворачивается в воздухе. А потом увидел своё тело внизу, под собой. Тело распростёрлось на воде и тихо покачивалось на мелкой волне. Эту безжизненную биомассу обнимал за шею испуганный, дрожащий от страха Кузьма.
   Роман хотел сказать ему что-то успокоительное, но у него не получилось. И только тут он понял, что находится вне этого распростёртого на воде тела, ставшего спасательным кругом для его Кузи.
   Рубалов видел, как мальчика пересаживали в лодку, и как потом вытаскивали из воды его, Рубалова, вторичное тел, которое теперь было мёртвым.
   Кузя был вне опасности, И Роман стремглав переместился к Фёдору, который так и стоял один посреди моста и громко, как-то безоглядно плакал. Рубалов понял, что это - реакция на пережитый только что ужас, который выплескивался теперь из мальчика слезами.
   Роман, оп привычке, хотел нарастить плотное тело, чтобы утешить ребёнка и отвести его домой. Но у него ничего не получилось. Как он ни напрягался, его энергетический сгусток не уплотнился ни на йоту. Вот тут-то до Рубалова и дошло, что он умер сегодня вторично.
   Внутренним зрением Роман увидел, как по берегу, растрёпанная, в летнем домашнем платье, тяжело дыша, бежит Агафья. Фёдор, увидев бабушку, сорвался с места и что есть силы бросился к лестнице, ведущей с моста на берег. На берегу Фёдор и Кузя, с разных сторон, бросились к Агафье и уткнулись ей в длинную цветастую юбку, обхватив руками колени бабки.
   Ошеломлённый пережитыми волнениями, Роман завис над этой троицей. Так и сопровождал бабку с внуками прямо до дома на улице Южной.
   - Ба, если бы ни дядя Рома, Кузька бы разбился и потонул, - в волнении рассказывал Фёдор. - Я так и не понял, откуда он взялся.
   - Он вместе со мной в воду прыгал, я видел, - сообщил Кузя. - Ба, а почему он не вышел сам из лодки?
   - Наверное, много сил потерял, спасая тебя, - пояснил Фёдя.
   - Он не двигался, совсем не двигался, - вдруг, озарённый своим детским прозрением, закричал Кузьма. - Бабуль, он что, умер навсегда?
   - Да, - тихо сказала Агафья, прижимая головёнки внуков к себе. - Умер наш дядя Рома, - и перекрестившись, еле слышно прошептала: - Второй раз умер.
   Дети не услышали её последних слов. Оба мальчика горько навзрыд плакали, даже не стараясь скрыть своих рыданий.
   ... Через три дня Романа Рубалова, опознанного Агафьей, с почестями хоронили на городском кладбище. Местный священник Ярослав отпел покойного. Правдинцы, бывшие свидетелями спасения Агафьиного внука, толпились возле его могилы, возлагали цветы, многие украдкой вытирали слёзы.
   Агафья положила на свежий холмик букет бордовых астр. Федя принёс на могилку собственноручно собранные полевые цветы. А маленький Кузя, пока никто не видит, украдкой бросил на гроб вместе с горсткой земли светящийся солнечным светом янтарик. Ведь дядя Рома сам рассказывал, что это камушек живёт уже миллионы лет. Значит, он бессмертный. А вдруг янтарик поможет дяде Роме стать бессмертным. И тогда, пусть даже через миллион лет, дядя Рома встанет из могилы и будет продолжать жить.
   Роман видел со своей высоты, как близкие ему люди прощались с ним. Его душа радостно трепетала от неведомого ему доселе ощущения любви, которое исходило от них. Это была любовь к нему, Роману Рубалову.
   Но к радости примешивалась и грусть. Роман чувствовал, что пора расставаться.
   Он окинул взором горстку людей возле своей могилы и послал им мысленное - "Спаси вас, Бог". В этот момент Федя и Кузя, как по команде, вдруг подняли головы и посмотрели в небо. "Какая чуткая душа у этих мальчиков, - с нежностью и гордостью, будто это были его дети, подумал Роман. - Они почувствовали мою прощальную мысль".
   Роман без усилий оттолкнулся от воздуха, который был теперь тяжелее его сущности, и, прорезая пространство направленным потоком своей энергии, свободно устремился вверх, в небо, где его уже ждали врата небесных чертогов Господа. Он не знал, какая жизнь его ждёт за ними. Но точно знал, что это будет жизнь!
   Он возносился всё выше и выше, к новому горизонту событий, именуемому судьбой. И всё теперь снова было у него впереди...
   * * *
   Агафья умерла через 4 года после похорон Романа Рубалова. Умерла тихо и спокойно, на руках любящей дочери. Перед смертью, как рассказывала Светлана, она вдруг таинственным шёпотом сообщила дочери:
   - Света, видишь там, у калитки, человек стоит? Это твой отец. Он пришёл за мной. Это хороший знак. Я всегда знала, что он ждёт меня.
   И хотя Света никакого человека возле калитки не видела, она почему-то поняла, что мать говорит правду.
   Агафью подхоронили в могилу к Роману Рубалову, по её же завещанию. Не удалось им при жизни вместе быть, пусть хоть после смерти воссоединятся, - думала Светлана.
   Фёдор и Кузьма положили на оба холмика пышные бордовые георгины. А 10-летний Кузя вновь тайком умудрился подбросить бабуле в могилку кусочек солнечного камня, очень похожего на тот, что лежал в могиле Рубалова. Мало ли.... Вдруг и бабушка станет бессмертной, как янтарь, и через миллион лет воскреснет и встретится с дядей Ромой.
  
   Ольга Нуякшева (Декабрь 2011г.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   25
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"