Зомби
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
ЗОМБИ
Зомби - оживлённый с помощью колдовства мертвец,
лишённый человеческих чувств и выполняющий любые
приказания хозяина; тот, кто готов слепо, без рассуждений
выполнять чужую волю
(Большой толковый энциклопедический словарь)
ГЛАВА 1. СУПРУГИ
Они были удивительно красивой парой. Жители Загорска, маленького провинциального городка в южных предгорьях Урала, завидев чету Кральковских, с любопытством глядели им вслед и перешёптывались:
- Смотри, Кральковские пошли. А наряды-то, наряды.
- До чего же красивая эта Алиса. И гордячка! Сразу видно, птица высокого полёта. Как они тут оказались?
- А он! На него посмотри. Вот за такого мужика я бы пошла.
- А куда пошла бы?
- Да хоть за кудыкину гору, хоть на край света. Ведь глянь, Ален Делон и Жан Марэ отдыхают.
- Да ладно, пошла бы она... Нужна ты ему. У Кральковского своя кралечка есть. Тебе до неё, как мне до Эйфелевой башни.
Такие или приблизительно такие разговоры сопровождали чинный выход четы Кральковских в свет.
В городе знали о супругах мало. Они приехали сюда недавно, поселились в усадьбе на самой окраине города, но каждое воскресенье, благообразно держась под руки, гуляли по Кленовому бульвару, излюбленному месту горожан, выставляя на показ своё богатство и какую-то нереально вызывающую экзотическую красоту.
Глава семейства Генрих Кральковский был мужчиной 42-ух лет. Неизвестно откуда, но это стало доподлинно известно местным жителям. Высокий, хорошо сложенный, с копной жёстких черных волос, слегка разбавленных благородной сединой, с тонким в переносице точёным породистым носом и чувственным изгибом твёрдых губ, Кральковский представлял собой уникальный экземпляр породистого самца и, как казалось многим, безжалостного сердцееда. Однако миф о победах Генриха на любовных фронтах был очень скоро развеян правдой жизни. Кральковский оказался однолюбом. Он боготворил свою жену, всегда смотрел на неё с какой-то затаённой тревогой, словно постоянно пребывал в страхе то ли за её жизнь, то ли за то, что она вдруг в любой момент может взять и исчезнуть. По городу ползли слухи, будто он ещё в Питере, где они жили до Загорска, отбил эту неземную красавицу у какого-то крупного бизнесмена, и будто приехали они в это захолустье, спасаясь от его гнева.. Но так ли это на самом деле или всё это выдумки, досужие сплетни кумушек, никто не знал.. Но все сходились на том, что ради такой дивы, чудо-крали стоило ломать копья.
Алиса Кральковская (в девичестве Солье) была гротескной противоположностью супруга, но при этом обладала чарами уникальной изысканно красивой внешности. Изящная блондинка с золотым блеском струящихся по плечам локонов, с влажно блестящим взглядом аквамариновых глаз, с нежным кораллом пухлых губ на бледном лице, Алиса производила впечатление заморской экзотической диковинки. Её красота ослепляла, яркость красок контрастировала с природной бледностью почти прозрачной тонкой кожи, светящейся лёгким ненавязчивым перламутровым блеском. Выражение её лица всегда было ровно-спокойным, мимика практически отсутствовала. И если кто-то внимательно вглядывался в её черты, то не мог не заметить, что в фиалково - голубом взгляде молодой женщины не мелькало ни одно из присущих человеку чувств. В нём не было ни грусти, ни весёлости, ни тоски, ни уныния, ни радости, ни даже любопытства.
- 2 -
Зомби
Спокойный равнодушный и оттого кажущийся надменным, холодно-безучастный взгляд. Правда, злости и ненависти в этом взгляде тоже не было.
Горожане никогда не видели, чтобы Кральковские, выйдя на прогулку, общались друг с другом, о чём-то спорили, говорили или смеялись. Они молча вышагивали по местному Бродвею, время от времени кивая знакомым. При этом Генрих улыбался, говорил какие-то приветственные слова, а его супруга при этом монотонно кивала головой в знак согласия с мужем и не произносила ни слова, разве что только, если собеседник обращался с адресованным ей вопросом.
Жили Кральковские уединённо. В гости ни к кому не ходили и у себя не принимали. По-видимому, у них просто не было друзей в Загорске
Городишко этот был небольшим и очень уютным, зимой блещущим бриллианотовой россыпью заснеженных улиц, весной - кипящим бело-розовой пеной сирени и плодовых деревьев, летом и осенью украшающим себя попеременно то тёмным изумрудом, то янтарными переливами листвы. И, конечно, в этом городе, как и во всех провинциальных городах, все и всё были на виду. Горожане знали друг друга, были переплетены семейно-родственными и дружески-приятельскими отношениями. Слухи здесь распространялись со скоростью света, и приезд новой экзотической пары просто не мог остаться не замеченным. Но сколько ни всматривались в эту супружескую чету горожане, сколько не судачили досужие языки, никто за год с лишним проживания Кральковских на этой земле, ничего о них толком не знал, кроме того, что живут они уединённо, ведут затворнический образ жизни, а глава семейства возглавляет артель ювелиров, работающих с уральскими самоцветами.
Поэтому, когда Кральковским однажды нанёс визит местный доктор Виктор Семенович Авдеенко, считающийся здесь элитой медицины и практикующий в качестве семейного врача в нескольких обеспеченных семьях Загорска, пересудам не было конца. Город гудел, жужжал, как растревоженный улей, передавая из уст в уста информацию, принесённую женой Авдеенко сначала на работу в магазин, а потом распространившуюся через покупателей по всему городу. Информация была интересная, можно сказать, сенсационная. Правда, переходя из уст в уста, она обрастала весьма пикантными подробностями, ибо каждый в меру своего таланта и красноречия старался добавить свой штрих, "мазок кистью" в объективную картину жизни Кральковских. Так что разобрать, что здесь было правдой, а что домыслом или откровенной ложью, возможным не представлялось.
В общих чертах рассказ докторши Марианны Анисимовны Авдеенко сводился приблизительно к следующему.
Живут супруги не просто богато, а очень богато. Занавески у них парчовые, ковры натуральные персидские, раковина и ванна в туалетной комнате, равно как и унитаз, из ярко-зелёного малахита, по потолкам старинные люстры. Едят на серебряных приборах. Короче, дом - полная чаша.
Но не это самое главное. Главное - в отношениях внутри честного семейства. Эта краля Алиса, оказывается, вроде как в услужении у своего супруга. Без него лишнего слова не скажет. Всё время смотрит на своего Генриха, будто спрашивает, надо говорить или лучше помолчать. Генрих ведь вызвал доктора для жены, вроде прихворнула она. Правда, Виктор Семёнович никакой серьёзной хвори у неё не нашёл. Так, лёгкое недомогание на почве весеннего авитаминоза и аллергический насморк на пыльцу цветущих лип. Прописал что положено, но предупредил мужа, что у жены явно нездоровая нервная система, налицо замкнутость, депрессия, утрата интереса к жизни, отсутствие аппетита, непонятная в её юном возрасте молчаливость. Одним словом, Авдеенко настоятельно рекомендовал Генриху показать жену психотерапевту или психоаналитику. Каково же было удивление доктора, когда он увидел реакцию мужа на свой безобидный совет.
- 3 -
Зомби
Генрих, кстати, очень ревностно относящийся к здоровью дражайшей половины, вдруг ни с того ни с сего вспыхнул:
- Не говорите ерунды, доктор. Моя жена психически абсолютно здорова. Она просто не общительна от природы, замкнутость - следствие её характера, а не психического заболевания. И не спорьте со мной, - резко оборвал он Авдеенко, пытавшегося вставить слово в монолог хозяина дома. - Наверное, я знаю свою жену немного лучше, чем Вы.
Правда, произнеся эту гневную тираду, Кральковский вдруг сразу смягчился и сконфуженно произнёс:
- Простите меня, Виктор Семёнович, что был резок с Вами. Нервы ни к чёрту. Бизнес, знаете ли, а тут ещё жена приболела. Скорее всего я, а не моя жена, нуждаюсь в психологической помощи. Но, право слово, на счёт Алисы Вы заблуждаетесь. Я знаю её с детства. Алиса всегда была такой - тихой, как мышка, несловоохотливой, не коммуникабельной. Что ты молчишь, Алиса? - обратился он к жене. - Я прав или не прав? Может, опасения доктора и впрямь небезосновательны и нам следует прислушаться к его рекомендациям?
Алиса смотрела на мужа огромными воловьими глазами. Услышав обращение к себе, она повернула голову к доктору и внятно произнесла:
- Генрих прав, доктор. Я просто люблю одиночество. И не понимаю, почему мой вид покоя и довольства вызывает Ваши опасения. Уединение - моя стихия. Не стоит из-за этого волноваться.
Авдеенко кивнул в знак согласия, но про себя подумал, что относительно душевного состояния Алисы оба супруга ошибаются, консультация специалиста им обоим не помешала бы. Впрочем, он своё дело уже сделал, указал на опасность, а дальше - как сами хотят.
Перед тем, как покинуть усадьбу, Авдеенко, с позволения хозяев, зашёл в туалетную комнату, сплошь уставленную всевозможными пузырьками, флакончиками. Баночками, тюбиками с мазями, кремами, гелями, шампунями и дезодорантами. Он заметил, что почти все они были даже не распакованы. Было очевидно, что Алиса не пользуется косметическими средствами, правда, при её, без преувеличения, неземной красоте, ей, должно быть, это и не нужно. Но тогда зачем же покупать столько бесполезного добра? Хотя... у богатых свои причуды.
Размышления доктора прервал доносящийся из холла голос Генриха. Виктор Семёнович прислушался.
- Алиса, сколько раз можно тебе повторять - когда мы общаемся с людьми, дома ли, на улице, ты должна быть приветливой, а не молчать как кукла. Тебе что, трудно лишнее слово сказать?
- Нет, мне не трудно. Я просто забываю, Генрих, - монотонно, безо всяких эмоций ответила жена. - Когда ты напоминаешь, я вспоминаю.
- Неужели так трудно раз и навсегда запомнить такую простую вещь?
-...
- О чём я просил тебя вчера вечером?
- Ты просил... - женщина запнулась, будто вспоминая, о чём же просил её супруг. - Ты просил, чтобы я вчера спала с тобой. И мы спали вместе. Я выполнила твою просьбу.
- Да, конечно. Голос Генриха стал мягче, приглушённее. - А до этого Алиса, о чём я просил тебя до этого?
- Не помню.
- Я просил тебя не забывать пользоваться косметикой, которую я тебе купил, - назидательно, как ребёнку, пояснил муж. - Любая уважающая себя женщина делает это ежедневно.
- Зачем?
- 4 -
Зомби
- Это я тоже не раз тебе объяснял, - начал снова раздражаться Генрих, хотя понимал бесплодность своих эмоций, Алиса на них всё равно не реагировала. - Косметика нужна, чтобы содержать своё тело, кожу, волосы, ногти в хорошем состоянии.
- Значит, у меня они в плохом, - беззлобно, без тени недовольства констатировала Алиса.
- Да не в плохом, Алиса, не в плохом. Но если будешь и впредь пренебрегать косметическими средствами, то будут в плохом. Ты начнёшь быстро стареть. Ты же не хочешь стареть?
- Не знаю. Все люди с годами стареют, я - не исключение, - философски изрекла супруга.
- Нет, это невозможно, - взмолился Генрих. - Алиса, хоть что-то человеческое в тебе осталось?
- По-моему, да. Я мыслю, следовательно, существую, - равнодушно пожала плечами Алиса.
Это доктор видел, уже выходя из ванной комнаты. Ему было неловко и дальше подслушивать чужой семейный разговор. Заметив Авдеенко, Генрих молниеносно сменил выражение лица на вежливо-деловое. Протянув эскулапу конверт с деньгами, он поблагодарил его и проводил до двери.
Дома Виктор Семёнович, рассказывая жене всю эту историю с посещением семьи Кральковскихи смакуя подробности своего визита, делился с Марианной Анисимовной своими наблюдениями и выводами.
- Очень странная пара, очень. Он весь кипит, хоть и сдерживает себя. А она, как кукла, как робот какой-то. Спросишь - скажет, нет - будет молчать. Взгляд безучастный, как будто всё это не с ней происходит, как будто ей и на себя, и на мужа наплевать. Ни тебе любви, ни ненависти, ни подобострастия, ничего в ней нет, ноль эмоций. Отсутствие всякого присутствия.
- Надо же, - всплёскивала руками Марианна, - она что же, его не любит?
- Я же говорю тебе, вообще никаких эмоций, - горячо втолковывал супруг. - Ни любви ни нелюбви. Пусто.
- Это ж надо, - в который раз восклицала докторша. - А ведь он-то её любит, это сразу видно.
- Да, пожалуй, ты права. Он её любит. Это заметно. Его поведение никак нельзя назвать поведением равнодушного человека. Но отношения у них чрезвычайно странные, чрезвычайно...
ГЛАВА 2. АЛИСА
Алиса не знала, кто она и откуда. Она помнила себя ровно с того момента, когда открыла глаза в незнакомой комнате и поняла, что лежит на какой-то кровати-каталке, а над ней будто висит в воздухе лицо незнакомого мужчины, который представился Генрихом и пояснил ей, что он - её муж.
Алиса не была ни удивлена, ни раздосадована тем, что не помнит ни этого мужчину, ни себя саму, ни своего замужества, вообще ничего из жизни до её пробуждения. Сам факт этого незнания не доставлял ей ни переживаний, ни неудовольствия. Она просто мысленно констатировала про себя этот факт, но не отнеслась к нему ни отрицательно, ни положительно. Просто такая данность, которая автоматически зафиксировалась в её голове. Красивый мужчина, назвавшийся её мужем, объяснил ей, что она получила тяжёлую мозговую травму во время автомобильной аварии и потеряла память. Другой мужчина, который навестил её сразу после операции, подтвердил слова Генриха и сказал, что будет наблюдать её некоторое время и искать пути преодоления амнезии, хотя гарантировать восстановление памяти не может. Алиса была равнодушна к полученной информации. Она просто зафиксировала её в своём мозгу.
- 5 -
Зомби
- Как я рад, что ты пришла в себя, Лисёнок, - восклицал муж по имени Генрих. - Я так боялся, что ты не выйдешь из комы. Но ты не волнуйся, милая, теперь всё будет хорошо. Даже если ты не помнишь меня сейчас, не помнишь, что любила меня, я сделаю всё, чтобы ты не разочаровалась в своём выборе и снова полюбила меня. Девочка моя, как я ждал этой минуты.
Алиса не удивлялась ни странному обращению "Лисёнок", ни тому, что, оказывается, любила этого совершенно чужого ей человека. По поводу любви между ними она вообще ничего не думала, но видела, что Генрих ласков и добр к ней.
В первую же ночь, проведённую вместе после освобождения из больницы, муж продемонстрировал все права на её тело. Интимная сторона жизни никак не затронула Алису. Но ей не были неприятны его прикосновения. И в последствии желаниям Генриха
к интимной близости она не препятствовала, а иногда, хоть и редко, даже чувствовала довольно сильные физические ощущения, похожие на освобождения от какой-то тяжести внутри себя. Мужу это нравилось, она понимала.
Генрих заново обучал её не только сексуальным утехам, но и манерам поведения, правилам хорошего тона, пользованию некоторыми забытыми предметами обихода. Она внимательно выслушивала его поучения и выполняла поставленные чувства, хоть и без энтузиазма, зато и без нажима, всегда чётко и правильно. Правда, некоторые вещи она как бы пропускала мимо ушей, не улавливала, а если и улавливала. То тут же забывала. К таким вещам относилось, к примеру, пользование косметикой Генрих внушал жене, что следить за своей внешностью - удел любого современного человека, а уж тем более женщины, и что до аварии она знала и делала это. Однако, вырванная из её памяти жизнь в социуме напрочь, даже на уровне инстинкта, была потеряна для Алисы. И многие премудрости общения с людьми давались ей с трудом. Например, требовать от Алисы умения вести лёгкие светские беседы, он понимал, было абсолютно не реально. Но он выучил жену здороваться при встрече или хотя бы кивать головой в знак приветствия. Алиса была послушна.
Иногда к ним в дом приходили какие-то люди, вероятно, коллеги мужа. Алису это не интересовало. У мужчин были свои разговоры и секреты по бизнесу, которые совсем не волновали супругу Кральковского. Но по настоятельной просьбе мужа она произносила заученную фразу: "Здравствуйте, раздевайтесь, проходите, пожалуйста" и при этом была столь грациозна и по-детски непосредственна, что влюбляла в себя сразу всех от мала до велика, и ей легко прощались некоторые шероховатости в поведении.
В Загорске чаще других приходил к ним в дом некто Сольберг, которого Генрих в зависимости от настроения называл то другом, то доктором. Сольберг время от времени осматривал Алису как врач и неизменно говорил супругу:
- Поразительно здоровый организм. Не волнуйтесь, Генрих Робертович, ваша жена - образец здорового духа в здоровом теле. Сольберг был свой человек, Кральковский ему доверял и знал, что сор из избы он не вынесет, тем более, что платил ему Генрих очень прилично. Но Алисе и это было всё равно. Она с равным равнодушием относилась и к здоровью, и к своей внешности, да и вообще ко всему, что её окружало. А Сольберг был рад угодить богатому хозяину и поэтом, почти не кривя душой, радовал любящего мужа комплиментами в адрес жены:
- У Алисы Павловны психически на редкость крепкая натура; реакция стопроцентная, никакой раздражительности и нервозности, да у неё просто железные нервы. Надо было умудриться в наше время в нашем мире не утратить внутреннего равновесия и сохранить в первозданной чистоте спокойный и разумный взгляд на жизнь. Даже если память не вернётся, Ваша супруга в состоянии выучить и познать всё заново, всё, что посчитает нужным и интересным. Знания - дело наживное, любезный Генрих Робертович, а вот душевное равновесие... потеряешь - не найдёшь.
- 6 -
Зомби
И это было правдой. Алиса быстро запоминала всё, что ей было нужно. Например, Генрих объяснил ей обязанности жены и хозяйки, подсунул книгу о вкусной и здоровой пище, и Алиса, хладнокровно и методично следуя изложенным в ней рецептам, готовила очень вкусную еду. Она вообще предпочитала монотонную работу. С удовольствием, если это слово вообще к ней применимо, стирала пыль с мебели, водила пылесосом по коврам. Единственное, к чему она была не равнодушна, так это к передачам научно-познавательного толка, к документалистике. Когда Генрих спрашивал, почему ей нравятся именно такие программы, она резонно отвечала:
- Сольберг сказал, что я не могу вспомнить, но могу заново узнать.
Иногда, крайне редко, жена сама задавала супругу вопросы. В частности, могла спросить:
- Если у человека есть душа, то как она функционирует?
Или:
- Почему он сказал "неистовый бег времени"? В сутках 24 часа, в каждом часе 60 минут, в минуте 60 секунд. Время всегда течёт равномерно.
Она ставила Генриха в тупик своими вопросами, такими простыми, но для неё запредельными. Как объяснить человеку функции души, у которого просто нет души. И который, по этой же причине, не способен понять, что иногда время тянется неимоверно долго, болезненно долго, а иногда мчится вскачь, обгоняя твою мысль и твою душу. Алиса вообще не понимала многозначных понятий и образного мышления, зато в логическом могла дать фору своему учителю и наставнику - мужу. "Что значит "воспарил над землёй"? - человек парить не может, он не птица. "Сердце болит за кого-то" - стилистически неверная бессмысленная фраза. Неприятие вызывали и такие идиоматические выражения, как "холод в сердце", "ледяной взгляд", "пожар чувств". Всё, что касалось образного мышления, воображения, было чуждо Алисе. Зато логика являлась её родной стихией. Если в её голове не складывалась какая-то логическая цепочка, мотивирующая тот или иной поступок или действие, Алиса отказывалась его делать. И вовсе не назло. Она воспринимала и запоминала лишь то, что, с её точки зрения, было целесообразно.
Например, усвоение правил хорошего тона шло с трудом.
- Почему ты не поздоровалась сегодня с Мицкевичем? - спрашивал Генрих.
- Не помню.
- Ты забыла про наш последний разговор?
- Забыла, - эхом повторяла супруга.
Генрих начинал выходить из себя, но останавливал свою раздражительность усилием воли и продолжал воспитательный процесс:
- Алиса, так устроена жизнь. Это элементарное правило поведения человека в социуме. Надо приветствовать людей, которые здороваются со мной или с тобой, а ещё лучше самой проявлять вежливость и здороваться первой.
- Зачем? - спрашивала Алиса?
- Если не придерживаться правил люди сочтут тебя глупой невежественной особой.
- Ну и что? Пусть считают. Это их проблема.
- А вот и ошибаешься. Это моя и твоя проблема. От того, насколько я нравлюсь или не нравлюсь людям, зависит мой бизнес, заключение дорогостоящих контрактов, прибыль, наше с тобой благополучие.
Алиса не мигая смотрела на Генриха, из чего было ясно, что пока она не вполне удовлетворена разъяснениями мужа. Генрих не мог достучаться до Алисиного сердца, это было невозможно в принципе. Но он знал, что можно достучаться до её мозгов, это - задача выполнимая, надо лишь найти убедительную логическую цепочку умопостроений, понятных Алисе.
- 7 -
Зомби
- Мы живём с тобой в хорошем доме, мы хорошо питаемся, мы должны одеваться. За всё это надо платить, Алиса, причём, платить немалые деньги. Скажи честно, ты хотела бы зимой в лютый мороз жить на улице?
- Нет, - твёрдо ответила Алиса.
- А хотела бы, чтобы утром на завтрак тебе давали не горячий шоколад, а воду из-под крана, не бутерброд с чёрной икрой, а корку чёрствого хлеба?
- Нет.
- Так вот всё это зависит от моего умения налаживать контакты с людьми, нравится людям. Если мы не будем придерживаться общепринятых норм поведения, мы лишимся еды, одежды, крова над головой. Теперь ты поняла?
Кивок головой.
С этих пор Алиса начала говорить людям "здравствуйте" при встрече и "до свидание" при прощании. Иногда это выглядело гротескно и очень напоказ. За женой Кральковского закрепилась репутация эпатажной особы, впрочем, довольно непосредственной и изящно небрежной в общении. Между тем Алиса не была таковой. Она вела себя совершенно естественно, в рамках своей психоличности, сообразно уровню своего мышления.
ГЛАВА 3. ГЕНРИХ
Это началось в ту пору, когда 38-летний Генрих Кральковский без памяти влюбился в девушку своего друга весёлую своенравную красавицу Алису Солье. Генрих, давно и благополучно перешагнувший возраст Христа, считался неисправимым холостяком и покорителем женских сердец. Красивый, сильный, статный, умный и богатый, с безупречными манерами, что называется "комильфо", не знал отказа у женщин. И тем притягательнее была для него Алиса, чем меньше внимания она на него обращала.
Сначала он думал, что у девушки такая тактика, что она намеренно своим нарочитым равнодушием заманивает его в любовные сети. Молодому Кральковскому и в голову не могло прийти, что женщина способна не ответить на его чувства. Он далеко не сразу понял, что Алиса не притворяется, не кокетничает, не лукавит, не пытается манипулировать им, а просто-напросто любит его друга Егора Жданова. Всего и навсего.
И когда эта мысль гулким туканьем в висках вдруг озарила для него истинное положение вещей, острая, до этих пор не ведомая ему боль ударила куда-то в подреберье и забилась, как птица так, что аж в глазах потемнело, аж зубы заломило, задёргались в нервном тике скулы, и воздух тяжело гулял где-то меж рёбер, и завибрировало, затрепетало нечто, таящееся под диафрагмой, наверное, душа. Никогда ни до, ни после Генрих не испытывал такой острой, почти физической боли от мук любви.
Кральковский, поверженный горькой правдой, впервые испытывавший страдания неразделённой любви, был похож на загнанного зверя. Он не хотел ни есть, ни пить, ни работать, ни веселиться. Он хотел только одного - любви Алисы Солье. Он был одержим Алисой. Он хотел быть любимым Алисой и никем другим. Он желал обладать ею. Он ненавидел своего друга. Он порвал отношения с прежними подружками, в изобилии ожидающими его благосклонности. Бизнес переложил на плечи своего зама, благо, дело было налажено, поток ювелирных изделий не иссякал и продавался споро и за хорошую цену. Но даже льющееся рекой богатство не вызывало в нём былого упоения. Зачем ему все эти золотые и алмазные россыпи, если он даже вместе с ними не нужен Алисе. Корче, Генрих заболел Алисой.
Нельзя сказать, что он сдался сразу. Был период, когда в нём ещё теплилась надежда на то, что он сумеет отбить девушку у Егора. Кральковский не считал нужным скрывать свои истинные намерения. Он шёл напролом. Подкарауливал Алису возле ателье, где она работала, у магазина, парикмахерской, возле её дома. Повсюду искал с ней встреч, приглашал на концерты, в театр, рестораны, задаривал дорогими букетами цветов.
- 8 -
Зомби
Однажды, когда Егор был в командировке, Алиса, в общем-то, не видя в том большого греха, согласилась отужинать с Генрихом в ресторане. Ухажёр пришёл с немыслимо дорогим букетом чайных роз и шедевром ювелирного искусства в подарок - золотым колье, украшенным драгоценными камнями, о цене которого можно было только догадываться. Украшение было поистине королевским: тонкое кружевное плетение белого золота с вкраплениями тёмно-зелёных в 6 карат изумрудов, вокруг которых хороводом кружились, сверкали, переливались александриты в снежной россыпи бриллиантов. Любой женщине было бы нелегко устоять перед таким подарком. Но не Алисе Солье. Девушка строго посмотрела на Кральковского и решительно отодвинула от себя изящную шкатулку с колье.
- Тебе не нравится? - изумился Генрих. Он мог ожидать чего угодно, только не этого. Раньше золотая безделушка с драгоценностями была надёжным средством завоевания любой самой бессердечной красавицы.
- Почему не нравится? - вопросом на вопрос ответила Алиса. - Вещь великолепная, изумительная работа, только дурак может это отрицать.
- Тогда носи его! Я же дарю тебе эту безделушку от чистого сердца, - с жаром воскликнул Генрих
- Я понимаю, Генрих, - кротко сказала девушка, - как понимаю и то, что, приняв этот подарок, я, по существу, даю тебе карт-бланш на будущее, я должна буду сказать тебе "да" на твои далеко не дружеские чувства, а я этого сделать не смогу.
- Но почему, Алиса? Неужели я так тебе противен?
- Совсем нет, - Солье была серьёзна, как никогда. - Ты красив, богат, щедр. Разве такие качества могут не нравиться женщинам.
- Так в чём же дело, чёрт побери? - еле сдерживая гнев, вскричал Генрих.
- Ты мне очень нравишься, но люблю-то я другого. Улавливаешь разницу, Генрих?
Кральковский улавливал, ещё как улавливал. Только не мог понять. Предпочесть ему, ювелирному магнату, владельцу золотой империи по наследству, рыжеволосого увальня Егорку Жданова! Уму не постижимо! Да кто он такой, этот Жданов? Научный сотрудник конструкторского бюро при каком-то захудаленьком НИИ. Ни славы, ни денег, ни положения в обществе. Одни нереализованные гениальные идеи и амбиции. Ноль без палочки. Да и появится эта палочка хоть когда-нибудь, ещё очень под большим вопросом.
Безудержная ярость клокотала в сердце Кральковского. Но он подавил её усилием воли и умоляюще произнёс:
- Алиса, оставь хоть маленькую надежду. Вы с Егором пока не женаты, а значит ещё не прошли точку невозможности возврата. Ещё не поздно всё переиграть, изменить. Неужели я недостоин твоей любви?
Алиса опустила голову и тихо, но внятно произнесла:
- Наверное, достоин, Генрих. Но я уже люблю Егора и ничего не в силах изменить.
- Совсем не можешь? - по-детски наивно спросил незадачливый влюблённый.
- Совсем, - подтвердила Алиса. - Пойми же ты, от меня это уже не зависит. Ну поставь себя на моё место. Предположим, ты любишь девушку, очень любишь.
- И представлять не надо, - буркнул Генрих.
- А теперь представь, что есть другая, тоже красивая, умная и достойная. Смог бы ты забыть свою любовь ради появившейся новой претендентки на твоё сердце?
- Нет, не смог бы, - честно ответил Генрих. - Мне никто не нужен, кроме тебя.
- Вот видишь? А мне никто не нужен, кроме Егора.
Это был страшный удар. Но и тогда Генрих ещё не до конца утратил надежду на сближение с возлюбленной. Из всего сказанного Алисой он понял лишь одно: Алиса не любит его, потому что есть Егор. Кральковский, человек действия, решил разрулить проблему по-деловому - предложить Жданову деньги. Много денег, очень много.
- 9 -
Зомби
Так много, чтобы Жданов не мог от них отказаться. Егорка беден, как церковная мышь, рассуждал Кральковский. Если дать ему сумму, на которую он сможет прямо сейчас, а не через годы открыть свою лабораторию и наконец, начать продвигать и реализовывать свои бредовые научные идеи, то, без сомнения, он сделает выбор в пользу научной карьеры и своей идеи.
Но Кральковский ошибся. Жданов сначала смотрел на него недоумевающее, но по мере того, как до него начинала доходить суть предлагаемой сделки, его глаза округлялись, а губы подрагивали. Генрих было подумал, что его задумка удалась, но Егор внезапно, видимо, не в силах дольше сдерживать себя, расхохотался ему в лицо. А когда отсмеялся, спросил:
- Ты, Генрих, должно быть, совсем рехнулся. Ты что, хочешь, чтобы я за деньги продал тебе Алису? А ведь ты производил на меня впечатление умного человека. Ты же почти до сорока лет уже дожил, и что же, так и не понял, что деньги - это субстанция эфимерная, хотя и нужная, и полезная. Деньги то есть, то их нет. Если нет, то их можно заработать, это дело времени и человеческих способностей. А вот человек, любимый человек, любящий человек - это навсегда. Это - ценность непреходящая, непреложная, конкретная. Это - твой сбербанк душевного комфорта и благополучия. Да разве можно сравнить Алису и пачку этих бумажек, которые завтра же можно пустить на ветер.
- Но ведь тебе нужна лаборатория... - обескуражено говорил Генрих, силясь понять логику Жданова.
- Да, нужна. И у меня она будет, я всё уже продумал. А вот если я продам тебе Алису, у меня её уже никогда не будет. Улавливаешь?
- Я что-то не пойму, ты вроде цену набиваешь? Говори сколько - я за ценой не постою.
Егор уже не смеялся. Он смотрел на Кральковского так пристально, будто хотел разглядеть этот уникально уродливый экземпляр под микроскопом.
- Мы говорим с тобой на разных языках, - после некоторого остолбенения произнёс Жданов. - Чтобы тебе было понятно, излагаю кратко и ясно: Алиса не продаётся.
Так рухнула последняя надежда Кральковского на мирное решение проблемы в свою пользу. Да, надежды не было, а вот желание обладать Алисой осталось принём и никуда не исчезало. Это было мучительно. Впервые он чувствовал себя бессильным. Он, баловень судьбы, владеющий ювелирной империей, пустившей корни в разных уголках страны, проросшей в городах Зауралья, Подмосковья, Сибири и Камчатки филиалами и филиальчиками фирмы с известным всему миру брендом "Ювелир-Кральков- Star", с разветвлённой сетью мастерских, магазинчиков и лавок. Он - мужчина - комильфо с глянцевых обложек журналов. Он - непревзойдённый сердцеед.
Генрих не знал, что ему делать. Алиса после того разговора бесповоротно пресекала всякие попытки встретиться. Егор смотрел снисходительно-жалостливым взглядом. Генриху было бы легче, если бы Жданов негодовал, ненавидел, но Жданов его жалел. Генрих злился. Он относил эту ждановскую жалость на счёт своей неразделённой любви. Более высокие материи Кральковскому были чужды. Он не смог бы понять, что жалость Егора вызывала скудость его, Кральковского, души, его духовно-нравственная обделённость. Всё это было вне понятий ювелирного магната. При всей своей мёртвой хватке и изворотливости ума Генрих был безнадёжно туп и незрел душой.
Ему всё чаще стала приходить мысль о физическом устранении соперника, который стоял на его пути к Алисе. Простая и типичная логика примитивного создания. Самое интересное, что эта мысль не вызывала у него ни беспокойства, ни угрызений совести. Выживает сильнейший, побеждает сильнейший - таков закон бизнеса, таков закон жизни.
Кральковский нанял киллера, который через неделю доложил о выполнении задания, предъявив при этом фотографии, подтверждающие этот факт. Всё выглядело очень натурально: дорожно-транспортное происшествие, разбитая машина Жданова.
- 10 -
Зомби
За рулём - его окровавленное тело. Несчастный случай. У Кральковского железное алиби - в момент происшествия он находился в командировке в одном из филиалов своей фирмы в Усть-Камчатске.
По возвращении "из командировки" Генрих нанёс визит соболезнования Алисе Солье, невесте покойного. Девушка приняла его холодно и сразу в зародыше пресекла все дальнейшие попытки Генриха к сближению:
- Генрих, не питай иллюзий на мой счёт. Тебе никогда не удастся заполнить образовавшийся со смертью Гори вакуум.
- Но почему? - изумлённо воскликнул Генрих. Я понимаю твоё горе, но ведь живому - живое. Не собираешься же ты в самом деле в монастырь?
- Не собираюсь. Но твоё "дружеское" участие не приму. Ты рад смерти Егора. Я не настолько глупа, чтобы этого не видеть и не понимать.
И с этими словами Алиса Солье, сославшись на усталость, решительно удалилась в другую комнату, оставив Генриха на растерзание своей суровой и благочестивой матушки. Ему ничего другого не оставалось, как покинуть этот негостеприимный для него дом.
ГЛАВА 4. УЧЁНЫЙ КОЛДУН
Генрих отчаялся что-либо изменить в отношении Алисы к себе. Казалось, он перепробовал все возможные варианты действий. Но даже крайняя мера - физическое устранение соперника - не дала желаемого результата. Егор Жданов, даже мёртвый, победил живого , здорового, преуспевающего Кральковского. Идеи, мечты и надежды были исчерпаны.
Кральковский запил и пустился во все тяжкие: казино, девочки, рестораны. Неизвестно, чем бы закончилась эта шальная эпопея жуирства, если бы однажды на какой-то случайной тусовке он не встретил своего старого приятеля, с которым не виделся со школьных времён.
Фрэнк Клипсен, как оказалось, вернулся недавно с Антильских островов и с упоением рассказывал о красотах и традициях этих мест. Но, заметив на полуслове, что Генрих слушает его вполуха и отрешённым взглядом смотрит куда-то поверх всего происходящего, поинтересовался:
- Генрих, я вижу тебе не до светских бесед и чужих воспоминаний. Поделись, что случилось. Легче станет. Тем более что я не только нейрохирург, я ещё и психоаналитик и эзотерик по совместительству. Может, чем и помогу.
И Генрих, сам удивляясь своему многословию, заплетающимся языком не вполне трезвого человека, рассказал Клипсену всё, умолчав лишь о киллере и своей роли в гибели Жданова.
- Твоему горю можно помочь, - шёпотом проронил Фрэнк.
- Да чем же ты можешь помочь? - в отчаянии воскликнул Кральковский. - Она любит своего Жданова. Уже мёртвого любит, - пьяненько заикаясь прогундосил Генрих.
Фрэнк покачал своей лысеющей головой и так же тихо сказал:
- Если хочешь реальной помощи, приходи завтра к трём в трактир на Масловке. Только уговор - на трезвую голову. Будешь выпивши, сразу уйду. Такие дела по пьяни не решаются.
С этими словами Фрэнк поднялся и ровным шагом направился к двери. А Глеб, посидев ещё несколько минут в дурмане пьяного сознания, вдруг понял, что этот хитренький приезжий с Антильских островов ему не врал, что от него можно ждать реальной помощи. Генрих быстро понял, что надо делать. Заказал машину и тут же поехал домой. Встал под холодный душ, после чего лёг спать, уже почти протрезвев. Спал долго. Проснувшись сразу сделал зарядку, снова окатил себя холодной водой, позавтракал, точнее, - наверное, пообедал. Побрился, наодеколонился, придирчиво глянул в зеркало и вышел из дома.
- 11 -
Зомби
Ровно в три он был в назначенном месте, и Фрэнк, скользнув беглым взглядом по фигуре Генриха, не мог не признать, что выглядит тот вполне респектабельно.
- Ну вот и отлично, - вместо приветствия бодро сказал Клипсен. - Ты готов меня выслушать?
- Ради этого я сюда и пришёл, - как бы невзначай кинул пробный шар Кральковский. - Говори, если есть, что сказать.
- Я не буду вести разговор вокруг, да около. Это не в моих правилах. Да и ты человек деловой, зря отнимать у тебя время я бы не стал. Не в моей власти, Генрих, сделать так, чтобы Алиса тебя полюбила. А вот сделать её покладистой, послушной твоей воле и твоим желаниям - в моих силах.
- А ты, Фрэнк, не много на себя берёшь, делая такие заявления? Я знаю Алису, как никто другой. Если она меня не полюбит, её ни за какие коврижки не заставить быть со мной. Я сомневаюсь, что это в твоих силах.
- А ты не сомневайся, - ухмыльнулся Клипсен. - Я же не собираюсь заниматься внушением или гипнозом, хотя и это я умею. Но это не может дать стопроцентного результата и гарантии постоянства.
- А что может дать такую гарантию? - Генрих был заинтригован.
- Ты слышал когда-нибудь про зомби? - неожиданно спросил Фрэнк.
- Ну, слышал. Вроде существуют на свете такие колдуны, которые умеют воскрешать мёртвых. И эти воскрешённые... они и есть зомби - люди без эмоций, совершенно безвольные. Читал где-то эту дребедень, но как-то не очень в неё верится.
- Это не дребедень и не сказки, мой друг, я сам был свидетелем воскрешения колдуном Антильских островов мёртвого тела. М зомби не просто безвольные, они не имеют своей воли, зато полностью послушны воле хозяина, - уточнил Клипсен.
- Ты с ума спятил, - в ужасе пробормотал Кральковский? - Ты что, хочешь сначала убить Алису, чтобы потом её воскресить? В этом заключается твоя гениальная задумка?
- Ну уж нет, грех на душу не возьму. Я не шаман, но я тоже колдун, только учёный колдун. Я сделаю из Алисы зомби новым научным методом, не прибегая к крайним мерам, - торжествующе провозгласил Фрэнк, явно любуясь произведённым на Кральковского эффектом.
- Разреши полюбопытствовать, каким именно методом, - невозмутимо поинтересовался Генрих.
- Видишь ли, я нейрохирург и уже несколько лет работаю над идеей лазерного воздействия на человеческий мозг.
- Лазерная микрохирургия - давно не новость, мой дорогой, - поддел приятеля Генрих.
- Не учи учёного, - почти зло парировал Клипсен. Я научился воздействовать на мозг посредством лазерной "иглотерапии" человеческого биополя. Это перспективный метод, позволяющий не вторгаться в саму черепную коробку человека. Я выявил очень важную закономерность: световые частицы наших аур разной силы излучения, амплитуды колебаний и других параметров ответственны строго за определённые точки и участки головного мозга - одни за логическое мышление, другие за образность мысли и эмоции, третьи за жизнестойкость и целесообразность, за волю, за быстроту реакции и т.д. и т.д.
- И что?
- Что что? - не понял доктор.
- Что ты собираешься делать с Алисой?
- Думаю, что в данном случае стоит отключить эмоции морально-нравственного свойства, частично "атрофировать" блок памяти и усилить точки, проецирующие эффект послушания и поведенческие стереотипы.
- Фрэнк, но ведь это будет уже не человек, а зомби? Не так ли? - дрогнувшим голосом пробормотал Генрих.
- 12 -
Зомби
- Вот именно, - радостно воскликнул Клипсен. - Не пойму причину твоей тревоги.
- Но ведь если у неё будут атрофированы, кроме памяти, ещё и эмоции, она не сможет меня любить, - Генриху было всё тяжелее скрывать своё напускное хладнокровие.
- Зато она не сможет полюбить и никого другого. Разве это не плюс?! И потом, Генрих, положа руку на сердце, много ты найдёшь вокруг себя семейных пар, которые живут друг с другом исключительно по любви? Нет, не много, - самому себе ответил Фрэнк. - В основе современного брака лежат в основном меркантильные интересы, зависимость одного супруга от другого, в лучшем случае - взаимная привязанность и уважение. А в основе вашего брака будет лежать женская покорность тебе, мужчине и мужу. Да о таких отношениях мужчина может только мечтать!
- Фрэнк, но ведь это будет уже не та Алиса, которую я полюбил.
- Да почему же не та? Та самая, только немножко откорректированная с точки зрения эмоциональной окраски. Ты будешь ежедневно видеть перед собой свою красавицу со всеми её женскими прелестями и достоинствами, которыми ты сможешь пользоваться и наслаждаться в любое время дня и ночи. Алиса будет послушна любому твоему желанию. Красивая, верная, покорная жена! Да это эталон жены для любого мужчины. Да, конечно, Алиса после операции на биополе мозга изменится. Это неизбежно. Но ведь все мы ежечасно, ежеминутно и ежесекундно меняемся.. Думаешь, откуда у древних философов возникло крылатое изречение "Нельзя дважды войти в одну и ту же реку"? Чего проще: зашёл, вышел, снова зашёл и снова вышел. Ан-нет, река течёт, её течение постоянно, а значит, секунду назад это была другая река с другой водой. Выходишь из одной, а входишь в другую. Так и человек, меняется постоянно, и неизвестно, каким он буде через день, неделю, год. Ты понял меня?
- Понял-то я понял. И всё же, Фрэнк, мне хочется, чтобы она меня любила, с тоской в голосе прошептал Генрих.
- Ты же сам мне сказал, что это невозможно, что ты испробовал уже все способы. Значит, тебе надо выбирать: или отказаться от Алисы раз и навсегда, или обладать ею, как послушной и покорной тебе женщиной. Мне кажется, что выбор здесь очевиден. Или я ошибаюсь?
- Если бы я мог от неё отказаться... Если бы мог... Но это выше моих сил. Мне кажется, скоро я сойду с ума.
- Да, любовь - это болезнь, мой дорогой. И что бы там ни говорили, лекарство от неё одно - обладание объектом своего вожделения. Правда, есть ещё и другой, крайний способ - я могу отключить твои эмоции. Станешь спокоен и равнодушен и забудешь свою Алису, как страшный сон.
- Ты что, с ума сошёл? - вскричал Генрих. - Я не хочу быть бесчувственным биороботом. Я хочу жить полноценной жизнью, любить, радоваться, веселиться, ну и всё такое прочее.
- Вот мы и подошли к самому главному, - едва заметно ухмыльнувшись, сказал Клипсен. - Теперь ты понимаешь, что ты отнимаешь у Алисы, соглашаясь на её "зомбирование"?
Генрих молчал, опустив голову и не смея поднять глаза на Фрэнка. Он, конечно, понимал. Но соблазн овладеть Алисой был так велик, а его страсть так властна над ним...
- Да ты не тушуйся, - услышал Кральковский голос Фрэнка. -Я ведь заострил проблему не для того, чтобы пристыдить тебя. Но ты должен чётко понимать: то, на что мы решимся (если, конечно, решимся) - противозаконно и подпадает под статью уголовного кодекса "Преступление против личности". Поэтому в наших с тобой интересах сохранить этот план в тайне. А значит, надо продумать все детали, весь алгоритм действий после того, как Алиса будет подвергнута "зомбированию". Начинай подготавливать почву для отъезда. Отсюда вам надо будет уехать туда, где вас никто не знает.
- 13 -
Зомби
Здесь новое поведение Алисы вызовет нежелательный резонанс. Потом надо будет как-то объяснить Алисиным родителям свой внезапный отъезд и вообще продумать, как с ними общаться. Короче для родни должна быть убедительная версия происходящего. Нельзя допустить, чтобы Алису кто-нибудь начал разыскивать.
- Родители у неё за границей, они переписываются, иногда говорят по телефону, но не более того. Я бы сам им что-нибудь написал на счёт неотложных дел, связанных с моим бизнесом. Но, боюсь, они знают Алисин почерк, - пустился в рассуждения Генрих, уже строя конкретные планы на будущую затворническую жизнь с возлюбленной.
- Она сама в состоянии написать послание родителям, - перебил Кральковского Клипсен. - Ты пойми, Алиса не превратится в дурочку. Логика мышления, память взаимосвязей в социуме останется. Она утратит способность эмоционально воспринимать окружающее, сопереживать, но это не означает отсутствия умственных способностей. Ну а письма кому надо будет писать под твою диктовку. По крайней мере, пока будет считать тебя хозяином, главой вашего альянса.
- Фрэнк, а нельзя провести эту... операцию как-то так, чтобы она всё же кое-что чувствовала, могла бы меня полюбить и навсегда забыть про Жданова.
- Ну Жданова я тебе обещаю. Даже и не вспомнит, увидишь. А уж остальное, извини, милый друг, ты больно многого хочешь. До таких высот я ещё не дошёл. Я, в конце концов, только колдун, хоть и учёный, а не Господь Бог. Частичную амнезию я тебе гарантирую, но даже то, что сохранится в хранилище её памяти, не будет вызывать в ней ни положительных, ни отрицательных эмоций. Всё будет зависеть оттого, как ты преподнесёшь ей информацию.
- Фрэнк, - вдруг перевёл разговор на другую тему несчастный влюблённый, - а ты будешь оперировать один, или тебе нужен помощник?
- Мне будет ассистировать мой ученик, аспирант Родион Лузгин, очень толковый парень, мозги у него работают - не чета некоторым профессорам. Но он не будет знать истинной мотивации эксперимента. Для серьёзной науки, а серьёзная наука вещь весьма жёсткая, он хлипок характером, слишком сердоболен и неисправимо сентиментален. Ему я скажу, что работаю с аурой девушки по её же просьбе, ради активизации отдельных участков мозга, потому что пациентка потеряла память. Это будет официальная версия. Неофициальную будем знать только мы двое.
- Всё у тебя продумано, Фрэнк, как я погляжу. Но как ты намерен оперировать Алису без её согласия?
- Да очень просто. Как бы невзначай знакомишь меня со своей Алисой. Я приглашаю вас обоих ради знакомства в ресторан или в кафе, так менее помпезно, она всё же в трауре. А там дело техники - снотворное в стакан с любимым напитком, твоя машина, за рулём, кстати, ты, лишние свидетели нам не нужны. Ну а дальше моя лаборатория. А когда Алиса очнётся, ей будет уже всё равно, кто она и что она. Перед тобой предстанет другой человек. Прежней Алисы ты уже не увидишь. Ты должен быть к этому готов.
Разработанный Клипсеном план был скоро приведён в исполнение. На глазах Генриха мирно спящую Алису поместили на специальный стол, в изголовье которого находился кубической формы лучепоглотитель - своего рода сито, отсеивающее сублимированную из пространства энергию для биополя вокруг головы девушки, установка-излучатель была направлена на ауру Солье. Фазабарометр со множеством приводов, кнопок, дискоформ, микролазерных спреев находился тут же, прямо над распростёртым телом девушки. Энергоизлучателем с наводкой в виде модифицированного микроскопа работал сам Фрэнк. Роль Родиона Лузгина сводилась лишь к закреплению датчиков на голове, пятках и запястьях Алисы и к снятию показаний биодетектора работы головного мозга.
Действия доктора и его ассистента были слаженными, каждый профессионально выполнял своё дело.
- 14 -
Зомби
Однако на этапе фиксации мозговой деятельности ассистент неожиданно спросил учителя:
- Вам не кажется, что в настоящий момент мы блокируем сектор кратковременной памяти пациентки, Фрэнк Франкович?
- Я делаю это намеренно, друг мой, - быстро нашёлся Клипсен. - Девушка не помнит своих родных и близких. Она просила восстановить ей прошлое. Путём временной блокировки кратковременной памяти я хочу добиться эффекта усиления и концентрации памяти долговременной. Но тебе, Родион, я выношу благодарность за то, что относишься к делу творчески, а не механически. Ты очень правильно подметил деталь мелькнувших на экране параметров. Молодец! А теперь можешь быть свободен. Дальше я управлюсь сам.
Генрих оценил "благородное" красноречие приятеля и умение мгновенно ориентироваться в ситуации. Сам Кральковский был немного напуган проницательностью молодого ассистента: а что будет, если Лузгин вдруг догадается? Однако Клипсен вырулил из щекотливого разговора с блеском.
Когда Алиса очнулась, внешне ничего необычного в ней Генрих не заметил. Да и некогда было особо вглядываться и вдумываться. Билеты на самолёт до Загорска на имя супругов Кральковских были уже на руках, до отлёта оставалось не так-то много времени. Забирать вещи из дома он не счёл нужным, можно всё купить на новом месте.
В аэропорту Алиса проявила любопытство:
- Мы куда-то летим, Генрих?
- Да, мы будем жить в Зауралье, в красивом городке Загорске. Там нас ждёт уютный особнячок. Доктор прописал тебе смену обстановки. Тебе там понравится, дорогая. Вот увидишь.
Похоже, это объяснение удовлетворило Солье, по крайней мере не удивило. Как не удивило и сообщение о том, что она - жена Генриха Кральковского, а так же известие о какой-то аварии, в которой она потеряла память.
Перед посадкой в самолёт Фрэнк, вызвавшийся проводить супругов, отвёл Генриха в сторону и тихо сказал:
- Имей ввиду, Алиса Солье - мой первый эксперимент по зомбированию. На первый взгляд, всё прошло удачно, но я пока не знаю, какие побочные эффекты он мог вызвать.
Если ты заметишь какие-то странности в поведении Алисы, что-то тревожное или, быть может, непонятное, ты должен немедленно сообщить мне об этом, но только не по телефону. Если что, я моментально к тебе приеду. Твоя задача - присматриваться к Алисе и не упустить какие-то нежелательные отклонения в её психике. Ты понял меня, Генрих?
Генрих кивнул и, резко развернувшись, быстрым шагом пошёл к трапу самолёта, где возле эскалатора его покорно ждала Алиса Солье.
ГЛАВА 5. СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ
Вот так и появилась в Загорске чета Кральковских.
Первое время Генрих, приглядываясь к Алисе, не переставал удивляться. Из строптивой, себе на уме, гордячки она на его глазах в одно мгновение превратилась в покорную женщину. Известие о своём замужестве Солье приняла как некую данность и даже не стала задавать на этот счёт никаких вопросов.
И первое обладание ею привело Генриха в неописуемый восторг. Алиса не сопротивлялась, не жеманилась, не пыталась уклониться от настойчивых ласк мужа, она спокойно и покорно отдала себя в его руки. И первый же опыт интимного общения показал, что Алиса - женщина редкого сексуального темперамента. Генрих так долго и безнадёжно желал её, что, когда она застонала и закричала в его объятиях, как делает это любая женщина при достижении оргазма, он был на седьмом небе от счастья. Он и не ожидал, что может получить такое истинное телесное наслаждение.
- 15 -
Зомби
Но, когда, после короткой и сильной схватки тел, он попытался обнять и поцеловать жену, она молча отстранилась, повернулась на другой бок и уснула. Генрих лежал в постели рядом с возлюбленной, которая наконец-то стала его женщиной, и не знал, радоваться ему или стенать от горя. Ему было очень хорошо с Алисой в постели, но после яростной вспышки тел становилось не по себе. Он не успевал остыть так быстро, потому что его страсть питало не только тело - он был влюблён, отчаянно влюблён в Алису. Её же тело с выбросом заряда сексуальной энергии остывало мгновенно. А душа Солье молчала. Молчала до соития, молчала и после. "Ничего, - успокаивал себя Генрих. - Фрэнк прав, тысячи семей живут без любви и прекрасно ладят. Пусть Алиса холодна с ним в быту, зато как темпераментна в постели! Как послушна каждому его движению! Нет, это счастье - обладать такой женщиной!".
Постепенно Генрих свыкся со странностями Алисы. Жена обучалась у мужа, набирала новый опыт человеческого общежития, училась вежливому обхождению, светским манерам, становилась хорошей хозяйкой, дотошно выполняя все указания мужа. Генрих, конечно, мог нанять в дом прислугу - средства позволяли. Но делать этого было нельзя - слишком неадекватно вела себя Алиса с точки зрения любого мало-мальски нормального обывателя. Её поведение не могло не броситься в глаза и не вызвать всевозможных кривотолков в маленьком провинциальном городке Именно поэтому Генрих не заводил домработницу и усиленно настраивал Алису на ведение домашнего хозяйства. К чести Алисы, она и не сопротивлялась и занималась домом, кухней, если и без особого энтузиазма, то вполне добросовестно и скрупулёзно.
Помня о прощальных наставления Фрэнка, Генрих внимательно наблюдал за женой. Но ничего алогичного в её поведении не замечал. Да, она вела себя не как все люди, но ведь она и не была человеком в полном смысле этого слова. Алиса была зомби. И потихоньку, исподволь он привыкал к этой мысли и даже находил приятные моменты в своём весьма двойственном положении. " Она любит меня, - уговаривал сам себя Кральковский. - Но любит не как человек, а по-своему "по-зомбийски, без сантиментов, ахов-охов-вздохов. Это ли не счастье?!"
Конечно, некоторые мелочи немного раздражали новоиспечённого мужа, особенно - неумение и нежелание Алисы вести светские разговоры, когда это было необходимо. Но ночное сплетение тел, испытываемый при этом восторг и упоение с лихвой окупали все прочие недостатки.
Вечерами, когда Генрих возвращался с работы и, по заведённому порядку, садился за уже накрытый к ужину стол, они вели с Алисой неспешные разговоры о том, о сём. Такую традицию ввёл сам Генрих для того, чтобы вырабатывать у жены навыки общения и непринуждённой беседы.
Однажды он спросил у Алисы, не хочет ли она чего-нибудь почитать.