Optimus : другие произведения.

Партия (Дары мертвеца)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пять человек собираются за игральным столом, чтобы услышать историю о дарах мертвеца. О трех реликвиях, позволяющих трижды откупиться от верной смерти. А на четвертый раз злой фатум возьмет свое... если только не найти и не натравить на него кого-то еще более злобного.
  ПАРТИЯ (ДАРЫ МЕРТВЕЦА)
  Табачный дым висел в клубе "Красная лисица" так плотно, что, казалось, его можно было резать ножом и подавать на стол, как пудинг. Непривычный человек в такой атмосфере рисковал немедленно получить отравление и свалиться между столами и медными плевательницами, под ноги благородных нобилей и их прихлебателей, отчаянно дымивших всем подряд - трубками с видранским табаком, толстыми пнедорийскими сигарами и длинными тонкими сантажскими чирутами. Трубки посасывали, сигарами попыхивали, чирутами затягивались и все это под шлепанье карт о крашенное сукно игральных столов, шелест ассигнаций и звяканье монет, с легкостью меняющих владельцев.
  Особо проигравшиеся аристократы, чертыхаясь и поминутно прикладываясь к бокалам с бренди, кларетом или густым тарнским вином, писали долговые расписки. Подхалимы из числа мелких дворян, что кормятся от чужих щедрот, услужливо подавали бумагу и перья, подливали напитки, обрезали сигары и оказывали прочие мелкие услуги, выполняя работу слуг, которых подпускали к столу только поставить початые бутылки и унести пустые.
  Женщины в эту мужскую святая святых не допускались, но их можно было найти этажом выше - в комнатах с мягкими чистыми постелями и неприлично высокими ценами.
  На улице, держась шагах в десяти слева от входа в "Красную лисицу", мерзли крепкие мужчины с неприятными лицами, обязательно помеченными если не шрамами, то оспинами, зловеще распушенными усами и короткими дубинками за поясами. Наемные "гвардейцы" долговых маклеров, а, проще говоря, скупщиков долгов, они рассчитывали получить премию, отловив пару-тройку проигравшихся господ и - со всем почтением, разумеется! - препроводив их в частные "дома ожидания". Там у благородных мессиров случится много свободного времени, чтобы написать письма к друзьям и близким, с просьбой прислать денег. Или так - или в долговую яму официально.
  Долг платежом страшен.
  Справа от входа на расстоянии тех же десяти шагов кучковались мужчины не менее воинственной и опасной наружности, только вместо дубинок они носили на перевязях шпаги и сабли, а на груди у каждого красовались крупные нашивки с дворянскими гербами. Стигмы означали принадлежность к личной дружине высокородных дворян Блистательного и Проклятого. С появлением регулярной армии старая феодальная традиция отживала свое, но некоторые благородные нобили продолжали за нее цепляться, превратив в сомнительного рода привилегию. Сомнительную, потому что время частных войн давно миновало, а содержать вооруженный отряд просто так - дело накладное.
  Впрочем, бедные люди за столы "Красной лисицы" не садились. Разовые ставки в клубе иной раз превышали годовой доход честного ремесленника в Блистательном и Проклятом, а если бы кто-то рискнул ободрать все драгоценности и украшения с присутствующих, вырученных средств хватило бы полностью укомплектовать и снарядить целый полк... рассказывали, однажды генерал Ульпин, знаменитый и неистовый Белый герцог так и сделал, вдоволь наслушавшись патриотичного бахвальства, пока армия страдала от нехватки рекрутов и снаряжения.
  Ну да сейчас Блистательный и Проклятый ни с кем не воевал, Виктор Ульпин со всеми своими заслугами и сумасбродствами, покоился в фамильном склепе, так что завсегдатаям "Красной лисицы" стоило опасаться исключительно неблагожелательности фортуны.
  Периодически то один, то другой оповещал об измене сей ветреной девки, с досадой бросая на стол карты, отчаянно ругаясь и богохульствуя. Моряки-сквернословы из доков Сильверхэвена, покрутившись здесь часок-другой, могли бы уйти, щедро обогащенными в нематериальном плане. Благородные манеры, приличия и культивируемую в благородных кругах сдержанность присутствующие по негласному договору оставляли за дверьми почтенного заведения. В этом заключался еще один секрет притягательности подобных клубов.
  Нынешним вечером все залы "Красной лисицы" были полны, что называется до отказа. За некоторыми столиками даже образовалась очередь; одни благородные господа терпеливо ожидали, пока им уступят место другие, утолив азарт или опустошив кошелек. В преддверие игры они набирались потихоньку выпивкой и обмениваясь последними сплетнями. Голоса сливались в монотонный густой гул, изредка перемежаемый горестными воплями и особо звучными проклятьями.
  И все же даже здесь, в этом плотном море кружев и перьев, атласа и шелка, замши и бархата, серебряных пуговиц и золотых цепей нашлось место островку относительного безлюдья.
  Стол за которым коротали вечер трое - барон Уильям ад`Аллет, благородный лорд Артур Нешер, пэр Блистательного и Проклятого, а также молодой герцог Хампфри дин Брэккет - казалось отделяла от прочих некая невидимая граница, которую без нужды старались не пересекать носители самых благородных и влиятельных фамилий. Даже наглые мелкие дворяне, в поисках богатых патронов готовые лебезить, пресмыкаться и угодливо смеяться над дурными шутками дурных людей, предпочитали держаться в стороне, из-за чего почтенные нобили были вынуждены самостоятельно справляться с сигарами и бутылками.
  Как уже говорилось ранее, слугам у таких столиков задерживаться не полагалось.
  - Вам определенно везет, мой юный друг, - рассматривая свои карты, произнес лорд Нешер, старший из троицы. - Похоже и эта партия - ваша.
  Лицо старого лорда, густо изрезанное морщинами, огорченному тону не соответствовало. Оно оставалось невозмутимым и спокойным - лицо политика, привыкшего прятать мысли, даже когда вокруг бушуют страсти и летают чернильницы и гремят вызовы на дуэль, как это часто бывало на ассамблеях Палаты пэров.
  - Четвертая подряд! - уточнил барон ад`Аллет, улыбаясь. - Исключительное везение я бы сказал.
  Улыбка плохо вязалась с теми двумястами золотыми марками в векселях на предъявителя, что он только что спустил за столом. С другой стороны, чего гримасничать? Доходы барона в последние годы только росли, благодаря разработке залежей олова, обнаруженным в родовых землях, и такая мелочь уж конечно не могла стать им угрозой. Да и сам ад`Аллет отличался на редкость добродушным и мягким нравом, чего, увы, нельзя было сказать о третьем игроке.
  Герцог Хампфри дин Брэккет выглядел самым молодым из троих, но и самым мрачным. На его приятном лице лежала печать мрачной ожесточенности, как у человека, который привык к подножкам судьбы. Когда-то за младшим из малочисленного, но весьма почтенного семейства дин Брэккетов водилась слава балагура и весельчака (а также бабника и беспробудного пьяницы), однако таинственные события почти полугодовой давности многое изменили.
  Молодой Хампфри приобрел титул и семейное состояние, заплатив за это несоразмерную цену.
  У уголков глаз и губ герцога залегли преждевременные морщины, придававшие ему вид скорбный и одновременно неуживчивый. С партнерами по игре он старался держаться приветливо и дружески, но и то и другое давалось не очень хорошо.
  - Должна же когда-то удача заглянуть и ко мне на огонек, - пробурчал герцог, сгребая выигрыш.
  Нынешним вечером удача, похоже, не просто заглянула к дин Брэккету "на огонек", но еще и задержалась погостить. Горка тусклых золотых монет и стопка ассигнаций на его стороне стола росла час от часу.
  - Quelle chance!
  Чужой жизнерадостный голос рассек мерный гул "Красной лисицы" и бесцеремонно ворвался в неспешный разговор за обособленным столом. Игроки подняли глаза на его обладателя; барон ад`Аллет и лорд Нешер - со сдержанным любопытством, герцог дин Брэккет - с плохо сдерживаемым раздражением.
  Лютецианским говором обладатель высокий молодым человеком приятной наружности, облаченный в темно-синий камзол в талию с изящным серебряным шитьем и модные узкие панталоны. Белоснежные кружева, оторочившие воротник и манжеты, определенно доставили в Ур из Норибора. На груди поблескивал знак принадлежности к дворянскому сословию - золотая цепь со вставками из красных, как кровь рубинов.
  - Прошу меня простить за дерзость, mon seigneur, но за вашим столом я вижу минимум два места, а партия, кажется, как раз сыграна, - широко улыбаясь, сказал молодой человек. - Не примите ли две заблудшие души на разорение? Уверяю, я и мой спутник хорошие собеседники, но скверные игроки!
  Его "р" слегка грассировало, как и положено уроженцу Республики.
  Присутствие лютецианца в "Красной лисице" никого особо не удивило. Ур всегда враждовал с Лютецией, но в последнее время именно в Блистательный и Проклятый подалось немало беглых дворян, спасавшихся от очередной волны охоты на роялистов, учиненной Советом Четырех. В половине таких беглецов власти справедливо подозревали шпионов и соглядатаев, но многие удачно интегрировались в светское общество, привнеся с собой знаменитые лютецианские куртуазность и моду.
  Изучив незваного гостя, барон и герцог вопрошающе уставились на лорда Нешера, предлагая ему принять решение - по праву старшинства.
  - Мое имя Клермонт де Шарни, граф ла Моль, - изящно поклонился молодой человек. - И для меня честь представиться столь благородным seigneur.
  - Что ж, ваша неосмотрительность в выборе компании в какой-то мере действительно делает нам честь, - сказал старый пэр. - Думаю, мы можем принять двух благородных мессиров. Не так ли господа? Главное только, чтобы вы не пожалели.
  Ад`Аллет молча кивнул, лорд Хампфри негромко фыркнул.
  - Имею честь представить, Уильям, барон ад`Аллет. Он человек демократических взглядов и не заморачивается титулами. А его светлость герцог носит гордое имя дин Брэккет. Хампфри дин Брэккет, прошу любить и жаловать. Ну а я...
  - Умоляю не представляйтесь! - прижимая руку к сердцу, воскликну де Шарни. - Я чужестранец, но вовсе не невежда, а потому способен узнать пэра Блистательного и Проклятого. Для меня честь и огромное удовольствие составить компанию его светлости лорду Артуру Нешеру! Вы меня не знаете, но ваше недавнее выступление в Палате по поводу пошлин на морскую торговлю произвело на меня неизгладимое впечатление... И обошлось в целое состояние, ведь теперь эти чертовы кружева, - он потряс рукавами, - стоят втрое дороже!
  Почтенный чуть замешкался, определяясь, что именно он услышал - комплимент или насмешку, - поэтому его опередил герцог дин Брэккет.
  - Покупайте у контрабандистов, -- съязвил он. - Выйдет дешевле.
  - Отличный совет! - с воодушевлением отреагировал де Шарни. - С удовольствием им воспользуюсь! В конце концов порядочный лютецианин обязан натянуть нос уранийцам, даже если нагло столуется у них дома!
  Он опустился за стол и, полуобернувшись, закричал в толпу.
   - Валентин! Валентин, mon ami, два румба к северу и держи курс на меня. У нас замечательная компания! В такой не грех и проиграться!
  Повернувшись обратно, виконт оббежал веселым взглядом троицу почтенных нобилей, явно смущенных, как производимым шумом, так и напористым жизнелюбием своего нового знакомого, и, театрально понизив голос, произнес.
  - Рад буду вам представить, господа своего друга и спутника в приключениях по уранийским злачным местам. Валентин ад`Конн, виконт чего-то там. Признаюсь, за глаза я называю его лордом Мышем, и вы сейчас поймете почему. Малый невзрачен, как амбарная стенка, но путешествовать с таким одно удовольствие. Представьте, что ваша тень обрела материальное воплощение и повсюду следует за вами, не задавая вопросов, но поддерживая любую выходку. Во имя скучных добродетелей святой Елены, ну разве можно найти лучшего спутника?!
  Человек названный графом ад`Конн, наконец, выбрался из окутанной табачным дымом толпы и подошел к столику. Де Шарни немедленно вскочил, представляя его присутствующим и наоборот. "Действительно, истинный лорд Мышь", - подумал герцог Брэккет, вслух бубня какие-то дежурные фразы, полагающиеся при знакомстве.
  Новоприбывший не отличался высоким ростом или статью, одет был со вкусом, но неброско, а на лицо оказался настолько блеклым и неприметным, что черты прости стирались из памяти, стоило от отвести глаза. По всем параметрам серый человек - непримечательный и невзыскательный, а что хуже того - полностью осознающий это и примирившийся с таким своим положением. Голос у него оказался полностью под стать внешности - негромкий и безжизненный, точно у клерка, читающего опись корабельного груза.
  Человек подобной наружности мог потеряться на глазах, просто пристроившись третьим к двум беседующим!
  Не прошло и двух минут с тех пор, как он присоединился к игрокам за столом, а каждый из них уже сделал один и тот же вывод - лорд Мышь прилепился к шумному и яркому лютецианцу лишь за тем, чтобы хоть как-то компенсировать свою уникальную природную невзрачность. Ведь беспокойном беглеце из Республики жизни хватало на двоих.
  Хампфри дин Брэккета последний, признаться, уже раздражал, ибо ухитрился в кратчайшие сроки полностью завладеть вниманием барона и пэра.
  - Почему вы не снимаете перчаток? - неожиданно для себя спросил герцог, перебивая красочный - в лицах - пересказ свежего анекдота о скупом арборийце, продававшем рыбу варвару-халагу.
  - Что?
  - Ваши перчатки, - буркнул дин Брэккет. - Вы их не снимаете? Это чтобы удобнее было тузы прятать?
  Последний вопрос прозвучал как шутка, и даже вызвал сдержанный смех, но шуткой на самом деле не был, и все за столом это почувствовали. Хорошее настроение де Шарни, однако, отразило подобную нелюбезность вернее, чем кираса удар тяжелого палаша.
  - Ах это! - де Шарни поднял руки, обтянутые белыми лайковыми перчатками. - Понимаю резонность вопроса. Я мог бы их снять, но, боюсь, это не доставит удовольствия никому из присутствующих. Когда республиканские солдаты пришли в наш дом по доносу о симпатиях к свергнутому дому Барбуа, мой отец в панике швырял в камин всю свою корреспонденцию, ибо она могла стоить головы не только ему, но и людям, состоявшим с ним в переписке. В панике он швырнул в огонь и пачку с письмами своей жены... ma mère. Я рылся в углях и горящих бумагах, чтобы их спасти. Голыми руками. С тех пор их внешний вид... оскорбляет мое (и, боюсь, не только мое) чувство прекрасного.
  - Трогательная история, - буркнул дин Брэккет.
  - Глупая история, - немедленно и бодро откликнулся виконт. - Мне было семнадцать и я, как и многие молодые люди своего возраста, страдал излишней сентиментальностью. Пятью годами позже спасенный столь дорогой ценой, я просто бросил в ящике стола, когда пришлось уносить ноги из родной Лютеции уже после доноса на меня самого. Но любезность за любезность, господа. Я поведал вам Страшную Тайну Своих Перчаток, а вы раскройте мне Загадочную Историю Своего Стола.
  - Вы сейчас о чем, мессир Клермонт? - спросил барон ад`Аллет.
  - Конечно же о той неведомой магии, что позволяет вам троим сохранять покой средь бушующего людского моря. В смысле, я не понимаю... За прочими столами "Красной лисицы" народу битком, а ваш почти пустой. Здесь собрались самые беспощадные игроки Блистательного и Проклятого? Нам с виконтом стоит опасаться за сохранность своих кошельков?
  Лорд Нешер и барон ад`Аллет вежливо улыбнулись, а лицо дин Брэккета дернулось, точно от нервного тика. Он быстрым взглядом окинул салон, убеждаясь, что никто из присутствующей публики не превосходит его титулом, а затем небрежно бросил:
  - Чертовы трусы! Трусы и глупцы, скажу я вам! Они просто боятся. Боятся моего проклятия.
  - Проклятия?
  Лютецианский роялист и лорд Мышь дружно переглянулись. На лице виконта читалось откровенное любопытство, граф ад`Конн тоже по мере сил пытался изобразить какие-то эмоции.
  - О, не обращайте внимания, - мягко сказал барон ад`Аллет. - Это Ур, здесь проклятьями никого не смутишь.
  Он хотел еще что-то добавить, но наткнулся на свирепый взгляд дин Брэккета и осекся.
  - Проклятье уже снято и обсуждать тут нечего! - резко бросил герцог. - Ну так что, господа? Вы в игре? Или предпочтете перебраться за столик побезопаснее?
  Де Шарни пожал плечами, игнорируя нарочитую грубость нобиля. Лорд Мышь только хмыкнул и знаком приказал ближайшему слуге принести еще бутылку кларета.
  - Помимо вас, герцог, я вижу здесь целых двух м`сье, коих никакое проклятие не смущает. Мы с графом должны руководствоваться их примером! - провозгласил граф. - Во что играем? Вист?
  - Я слишком стар, чтобы чего-то бояться. - благодушно сообщил лорд Нешер. - И вы угадали, мы играем в вист. Это игра не только тешит азарт, но и развивает ум. Возьметесь сдавать? На правах новичка?
  Барон ад`Аллет дружелюбно улыбнулся.
  - Как сказал лорд Хампфри, проклятье снято. Опасаться нечего. Нас, как видите, оно и в самом деле не смущает и не трогает.
  - В моей стране много судачат о свободной оккультной практике, процветающей в Уре. Должен признать, слухи ничуть не преувеличены, - жизнерадостно объявил де Шарни, казалось, ничуть не впечатленный мрачными откровениями. - У нас маги и чародеи шагу не могут ступить без контроля церкви... ну, то есть не могли, когда церковь правила одесную монарха. Теперь же церковные дозволения заменяют цидульки от тетрархов и их прихлебателей.
  - Ставка, начиная с пяти золотых марок, - перебил лютецианца дин Брэккет. - Вас устроит такая сумма? Да, и кто-то один пропускает игру.
  Барон ад`Аллет откинулся на спинку кресла.
  - Пожалуй, я пока понаблюдаю. Предпочитаю составить впечатление об игроках, прежде, чем подпустить их к своему кошельку.
  Лорд Нешер кивнул и толкнул колоду карт в сторону де Шарни.
  - Играем одной колодой. Двое новоприбывших против двух хозяев стола. Как вам такой вариант, мессиры? Не против? И без смены команд после первого роббера?
  - Согласны, - резко ответил за всех дин Брэккет, хмуро переводя взгляд с лучезарно улыбающегося де Шарни на насупившегося виконта ад`Конн и обратно.
  Некогда, еще не приняв титул герцога, полагавшийся его старшему брату, лорд Хампфри слыл человеком удовольствий и при желании мог даже на какое-то время стать душой компании (особенно когда подкреплял соответствующие претензии звоном монет), однако за последние полгода его характер заметно испортился. Заносчивость и грубость, прорезавшиеся в нем, в сочетании с прежней несдержанностью практически сделали младшего дин Брэккета изгоем в обществе. Какое-то время деньги и положение успешно компенсировали эти недостатки, но из-за упорно множащихся слухов о семейном проклятии от герцога в конце концов отвернулись даже самые верные миньоны, прежде почитавшие за честь служить мишенью для его саркастичных шуточек в обмен на вино и угощение на дармовщинку.
  Лишь лорд Нешер мирился с таким характером - щедрые пожертвования дин Брэккетов уже дважды помогали ему успешно баллотироваться в Палату пэров. Кроме того, когда-то он был дружен с отцом Хампфри и отчасти ощущал себя ответственным за будущее молодого человека. К сожалению, герцог таких тонкостей не чувствовал. Он считал старого пэра прикормленным политиком, чьи связи долгое время были полезны семье, и порой едва сдерживался, чтобы не указать ему на это публично.
  - Снимите, м`сье? - де Шарни протянул колоду дин Брэккету.
  Он продолжал вести себя покладисто, упорно игнорируя нарочитую хамоватость герцога. А, может, граф просто происходил из категории тех бесконфликтных людей, что абсолютно уверены во всепобеждающей силе своего обаяния, которое рано или поздно должно превратить в доброго приятеля даже последнего грубияна и задиру.
  - Вы в Уре. Говорите "милорд" или "мессир", - недовольно буркнул лорд Хампфри. - Не так режет слух.
  - Предлагаю небольшую сделку! Если вы и достопочтимый лорд Артур обчистите нас в первой же партии, то в качестве компенсации поведаете историю с этим проклятьем.
  - Мне тоже кажется, это будет увлекательный рассказ, - бесцветным голосом поддакнул лорд Мышь, скорее просто для того, чтобы напомнить о своем присутствии за столом.
  - Посмотрим.
  - Ну, полноте, милорд! Вы раззадорили наше любопытство! ...
  
  - Вам стоит поучиться у своего товарища, граф, - получасом позже усмехнулся герцог дин Брэккет, подгребая к себе горку золотых монет. - Виконт прекрасно играл на мастях и мог вытащить партию. Да только вы слишком любите рисковать.
  Герцог выложил из монет несколько желтых столбиков и теперь любовно выравнивал их ладонями. Виконт ад`Конн, похоже, не особо утешился похвалой, и только раздраженно барабанил пальцами по столу, глядя на потерянное золото.
  - Страстная натура. Ничего не могу с собой поделать, - вздохнул (без особого, впрочем, сожаления) де Шарни и повернулся к спутнику. - Вы меня простите, mon ami?
  Лорд Мышь неопределенно дернул плечом.
  - Еще партию?
  - Да, конечно. Но не только это! История, милорд. Вы выиграли золото, но задолжали нам историю.
  - Я не давал никаких обещаний, - проворчал лорд Хампфри, но уже не совсем уверенно.
  Выигрыш и несколько бокалов бренди, употребленных за время партии, привели его в более менее благодушное состояние.
  И потом - он никому бы в этом не признался - тайна, которую приходилось хранить так долго, упорно просилась наружу. Воспоминания, связанные с пресловутым проклятьем, вовсе не бывшим выдумкой праздных сплетников, горели в воспаленному мозгу герцога слишком ярко. А ночами возвращались снова и снова - в ярких реалистичных кошмарах, от которых он с криком просыпался в липком поту и с отчаянно колотящимся сердцем. Умом Хампфри дин Брэккет понимал - легче должно стать только если он, наконец, поделится всем с кем-то посторонним.
  Нельзя носить эту отраву в душе. Только ведь не расскажешь же все первому встречному?!
  - Ну же, милорд! - подначивал лютецианец. - Всегда интересно услышать историю человека, которые, как говорят, обманул злой рок. Или даже вовсе одолел его!
  - Одолел, - медленно произнес дин Брэккет. - Да... Так и было. Но не один. Мне помог... профессионал. Лучший в своем ремесле во всем этом чертовом городе, а значит...
  - ... и во всем мире! - рассмеялся де Шарни. - Вы les bouclates так предсказуемо эгоцентричны!
  Присутствующие слегка поморщились, слыша свое прозвище из уст уроженца Лютеции, но никто не стал демонстрировать обиды. Прозвище родилось не на пустом месте, и в тайне многие им даже гордились. "Буклят" - искажение от ругательства "будь я проклят!", каким часто сыпали уранийские солдаты и офицеры, в очередной раз задавая перцу Лютеции (неважно король там правил или уже Республика) - звучало не так обидно, как "тряпичная голова" или "капустник".
  - На самом деле мне не доставляет ни малейшего удовольствия вспоминать события минувшего, и тому есть причина, - решившись, сказал дин Брэккет, важно откашлявшись и отхлебнув бренди. - Человек, обрушивший на меня проклятье, был...
  Герцог выдержал драматическую паузу, обводя взглядом слушателей, дабы убедится, что те внимают ему со всем возможным интересом. И веско уронил:
  - ... был моим братом.
  Да, господа мои, родным старшим братом. Это странно и жутко слышать, ведь всему Блистательному и Проклятому известно, что Генрих дин Брэккет был человеком не только высоких устремлений, но и выдающихся достоинств, на которого многие старались равняться и походить. Уж я точно.
  С самого детства так сложилось, что из нас двоих Генрих всегда оставался лучшим - во всем. Признавая сие, как данность, я в какой-то момент перестал ревновать его к вниманию и восторгам окружающих. Больше того, я даже нашел в себе силы смириться с тем, насколько сильнее отец любил своего первенца. В конце концов, Генрих был наследником, продолжателем рода, которому судьба предначертала превзойти родителя. А я? Ну, что я? Младший сын, лишний побег на семейном древе. Отрада матери и ее баловень. Не больше.
  Повзрослев, я окончательно оставил попытки угнаться за старшим братом, и пока Генрих служил, воевал, а затем преумножал семейные капиталы и строил, просто проматывал установленный мне пансион. А когда отец умер - взялся и за свою долю наследства.
  Брат тем временем старался за нас обоих, и чем больше он преуспевал, тем яснее становилось, что мне никогда не выйти из его тени. Другого молодого человека, чуть более честолюбивого или амбициозного, такое, наверное, могло бы раздавить, я же сумел все понять и принять, и никогда не держал на брата зла. Так уж повелось всю нашу жизнь - блистательный и обаятельный Генрих и маленький Хампфри, следующий за ним по пятам. "Хвостик", так он меня называл. "Мой верный сэр Хвостик".
  То, что в последующем случилась меж нами - страшная трагедия нашей семьи и величайшая несправедливость, какая только могла случиться. Мой блестящий брат пал жертвой интриг и заговоров, в которых, отчаявшись, обвинил меня. Меня! Подумать только! Его дьявольская гордость и простодушие едва не пресекли нашу линию.
  
  Хампфри дин Брэккет резко оборвал монолог и на какое-то время замолк, прижав ладонь к лицу и пытаясь справиться с эмоциями. Ему на помощь пришел барон ад`Аллет, быстро наполнив бокал бренди.
  - Благодарю, друг мой, - с неожиданным теплом в голосе сказал герцог. - Жестокая ирония судьбы: добродетели моего брата в конечном итоге и погубили его. Они же едва не стали причиной моей преждевременной смерти.
  Как я уже говорил, смирившись с участью всегда быть на вторых ролях, я пустился во все тяжкие. Прожигал жизнь в кутежах, спуская семейное золото на женщин, карты и вино, причем зачастую мешая все это вместе. Брат в то же самое время успел послужить на границах протектората и теперь, как герой битв с варварами, покорял двор, заводил связи, решал проблемы и решительно примеривался к роли большого политика. Отцовский титул и состояние, которое он преумножил, подобрав хороших управляющих, которые ловко и относительно честно устраивали дела дин Брэккетов с крупнейшими торговыми домами Ура, открывали перед ним как двери, так и перспективы. Он удачно женился, и красавица-супруга в первый же год произвела на свет наследника.
  Увы, путь наверх редко бывает усыпан розами, ибо забравшиеся высоко, как правило, стараются отпихнуть тех, кто задумал потеснить их на позолоченных жердочках.
  Занятый собой и потаканием порочным страстям, я ничего не знал, а в обществе меж тем ползли слухи: Генрих дин Брэккет перешел дорогу не тем людям. Его планы баллотироваться в Палату пэров от округа Темпсет вызвали неудовольствие сразу нескольких родовитых семей, которым претила перспектива допустить в свой круг молодого выскочку (хотя, видят Небе, дин Брэккеты - одно из старейших семейств Блистательного и Проклятого!), сколотившего состояние, якшаясь с торгашами. Опять же, избравшись в Палату пэров, Генрих стал бы самым молодым ее членом за последние лет так двести, что не радовала засевших там стариканов... о, простите меня, лорд Нешер.
  Я лишь повторяю то, что сам слышал из уст брата.
  С того времени и начались злоключения. Сначала это выглядело, как цепочка мелких, не связанных друг с другом неприятностей. Мелкие дворяне позволяли себе проявлять неуважение или даже задирать Генриха публично, в газетах опубликовали несколько фельетонов и пасквилей с едкими эпитетами в адрес "герцога-купца", на Бульваре Двух Соборов стали читать гнусные эпиграммы неизвестного авторства... ну да вы знаете все эти грязные игры. Брат в долгу не оставался, и как следствие множилось число его недругов.
  Затем случилась дуэль - первая.
  Задетый каким-то молодым болваном в присутствии жены, Генрих был вынужден требовать сатисфакции. Он убил мерзавца, с девяти шагов всадив пулю прямо ему в шею. Меньше чем месяц вызвали уже его самого - за мнимое оскорбление. На этот раз он дрался на саблях с отставным флотским капитаном. Мой брат был блестящим фехтовальщиком, прошедшим суровую школу на границах с Пустошами, а потому снова вышел победителем, хоть и сам получил пару резанных ран.
  Пока он залечивал их, валяясь в кровати, случилась уже настоящая беда. Леди Элспет, прекрасная жена моего Генриха и милый Алан, их пятилетний сын, мой племянник и будущий герцог дин Брэккет... они погибли.
  Что-то испугало лошадей на улице, они понесли, и на повороте карету, в которой жена и сын Генриха возвращались с прогулки по Королевскому парку, на полном ходу сорвало с осей. Очевидцы рассказывали - скорость была такова, что экипаж дважды перевернулся, прежде, чем его разнесло ударом об угол дома. Маленький Алан сломал себе шею. Бедняжку Элспет буквально разрезало надвое острым обломком облицовочной деревянной панели.
  Ужасно. Это было ужасно.
  Мы все скорбели, но Генрих на какое-то время просто потерял себя. Несколько недель он ни с кем не общался, только пил и рычал на слуг, которые приносили ему пищу и приходили менять повязки. Меня к себе брат не подпускал...
  Так продолжалось две недели, пока наконец, в один прекрасный день, Генрих не потребовал бритву и горячую воду. Он вышел из своей комнаты гладко выбритый и черный, как туча, с запавшими глазами и лицом игрока, поставившим на карту все, до последней монеты. Утратив жену и сына, брат нашел себе единственную цель, чтобы продолжать жить. Он, черт возьми, должен стать пэром от округа Темпсет! И он им станет, даже если все Шесть Герцогов Ада захотят тому помешать!
  Генрих прекратил себя сдерживать, играть на публику, пускать в ход обаяние. Он сделался груб, дерзок и неосмотрителен, перестал считаться с чинами и обдумывать последствия своих шагов. Он жестоко принуждал должников нашей семьи оказывать ему поддержку, беззастенчиво дергал за ниточки и требовал ответных услуг у всех, кто когда-либо обращался за помощью к дин Брэккетам.
  Он бросал публичный вызов голубокровым снобам в Палате пэров, и те не могли на него не ответить. Вмешательства Шести, не потребовалось - хватило одного смертного.
  В один из дней, брат, погруженный в свои мысли, налетел на неловко замешкавшегося дворянина и в ответ на требование принести извинения, буркнул что-то грубое. Реакцией стал вызов. Третий вызов на поединок меньше чем за три месяца!
  Но самое страшное - кем оказался неловкий дворянин.
  Это был Атуан Пемброк.
  
  В этом месте рассказ дин Брэккета прервал скорбный вздох барона ад`Аллета. Лорд Нешер сокрушенно закачал головой. Обоим имя Атуана Пемброка сказало многое. А вот граф де Шарни и виконт с мышиным лицом лишь вопросительно переглядывались, гадая, о ком идет речь?
  - Не знаете, мессиры? Ваше счастье! Атуан Пемброк - действительно дворянин. Какой-то мелкий лордишка с поместьями у самых границ Блистательного и Проклятого. А еще он бретер. И не просто бретер, но один из лучших мастеров смерти во всем Уре. Не солдат, но стрелок и фехтовальщик, поцелованный самим Азазеллем в темечко. Не чета моему брату.
  По Уру ходило немало слухов, связанных с его именем. Например, о том, что Пемброк обучался искусству убивать у сантагийских сбиров из Ордена Увядшей Розы. Что в свое время он удостоился Черной благодати и обменял душу на неуязвимость в поединке по всем правилам. И даже что он работает на Гильдию Ночных Ангелов, которые продают его шпагу лордам для сведения счетов и леди, заскучавшим в опостылевшем замужестве.
  Его называли Лордом-убийцей, и он был убийцей лордов.
  Грубость Генриха оказалась вполне достаточным поводом для дуэли с Пемброком. Брат, конечно, мог поступиться гордостью и принести публичные извинения, но не стал этого делать. Заложник собственной чести, он не мог уступить. Впрочем, иногда я думаю, что подсознательно Генрих сам искал такого конца, в тайне убедив себя, будто несчастный случай с каретой не был несчастным случаем, и что Элспет и Алан пали жертвой его несговорчивости и честолюбивых устремлений. А раз так, то и ему должно разделить их участь. Умереть в поединке чести от руки лучшего фехтовальщика и стрелка Ура со времен знаменитого Эрлика Три Клинка - чем не вариант?
  Дуэль назначили на день святого Амвросия, через три дня. Уже к вечеру о ней знал и гудел весь город. Я бросил все дела и примчался в дом к брату, но Генрих не пожелал меня принять. К тому времени он вообще перестал со мной общаться, держался как с чужим человеком. Словно не хотел, чтобы его что-то связывало с окружающим миром.
  Я писал брату, уговаривал отказаться от дуэли или хотя бы выставить взамен себя чемпиона, но он прогонял курьеров, и мои письма оставались безответными.
  Я даже думал снестись с Атуаном Пемброком и предложить ему вдвое большей той суммы, что неизвестные недоброжелатели назначили за голову Генриха, но, признаться, просто побоялся заводить такой разговор с Лордом-убийцей. Пемброк импульсивен и непредсказуем, он мог превратить разговор о деньгах в повод для вызова, а я - в случае гибели Генриха - оставался последним мужчиной в роду.
  Тогда мне казалось: даже злейшему врагу нельзя пожелать пережить хоть бы и десятую часть всего, обрушившегося на мою голову. Я был в отчаянии, я был раздавлен. Я знал: мой брат где-то в городе, ходит по своему дому, дышит, пьет, разговаривает, но при этом уже все равно что мертв. Осознание собственной беспомощности угнетало и лишало жизнь красок.
  Козни Вельзевула! мог ли я помыслить в те дни, что совсем скоро судьба уготовит мне участь куда как худшую?! К великому счастью, Творец в мудрости своей избавил нас от проклятия предвидения, так что, не ведая собственных мрачных перспектив, я томился лишь участью несчастного Генриха.
  Шансы? Шансов у него не имелось. Из дуэли с Пемброком живым не вышел бы и Выродок... да что там метафоры! Он ведь и в самом деле убил одного Выродка!
  Дуран из Морганов, так его звали. Они дрались на шпагах и кинжалах и, рассказывают, Пемброк проткнул соперника в пяти местах, прежде, чем изловчился достаточно, чтобы всадить фут стали в печень и тем закончить поединок! Клан Дурана до сих пор не предъявил Пемброку счет за убийство, совершенное по всем заповедям дуэльного кодекса.
  Лелею надежду, что Морганы просто ждут подходящего случая. Увы, у моего брата не было столько времени, чтобы надеяться на месть Древней Крови.
  
  Хампфри дин Брэккет снова прервался. Отхлебывая бренди, он в упор смотрел на де Шарни, словно ожидал от того вопросов и уточнений, но лютецианин вежливо молчал. Не издавал ни звука и его неприметный спутник.
  - Вам уже доводилось слышать истории об истинном проклятье нашего города? - так и не дождавшись вопроса, спросил герцог.
  - О выродках? О да, неоднократно. Четыре древние семьи, испорченные черной магией и собственным наследием. Они считают, будто ведут свой род от самой Герцогини Лилит.
  - Не о "выродках", мой лютецианский друг, - раздраженно перебил его герцог, обдавая запахом выпивки. - О Выродках! О существах, что носят человеческий облик, как мы с вами - пошитое на заказ платье. Но внутри них клубится тьма, а кровь отравлена и дымится на свету. Их предки и в самом деле вышли из утробы Лилит, совокуплявшийся с первыми порождениями Творца, сотканными из теней и огня.
  Четыре проклятые семьи с Древней кровью в жилах выбрали своим домом Ур. Малиганы, Треверсы, Морганы. И - Слотеры. Сильнейшие, а потому худшие среди всех. То, что в Республике принято считать страшными историями в Блистательном и Проклятом имеет материальное воплощение и ходит на двух ногах. С Древней кровью вынуждены считаться все - весь этот чертов город, включая Магистрат, Палату пэров и наше несовершеннолетнее величество. Выродки безумны от яда, кипящего в их крови. Они порочны не от того, что жаждут удовольствий духа или плоти, а уже в силу своей природы. Они безжалостны, и в узде их держит только воля Патриархов - древних зловещих старцев, что увидели свет еще до рождения Ура.
  И Атуан Пемброк не только вышел против одного из таких созданий, но и хладнокровно уложил его в сырую землю. Вот с кем предстояло сойтись моему брату...
  В ночь накануне дуэли я сидел дома у камина, глядел в огонь и пил, вливая в себя стакан бренди за стаканом, не чувствуя ни вкуса, ни хмеля. А затем дверь распахнулась и на пороге объявился мой старший брат, за спиной которого тряслись от страха не посмевшие остановить его слуги. Генрих не снял ни плаща, ни шляпы, и вода стекала с него струями прямо на ковер - за окном ярилась непогода, грязь с охотничьих сапог пачкала дорогой тортар-эребский ковер.
  Я вскочил, чтобы заключить его в объятья, но брат остановил меня резким жестом.
  - Я пришел к тебе, чтобы увидеться в последний раз перед тем, как умру, Хампфри. - без обиняков заявил Генрих. - Против Пемброка мне не выстоять, и весь город знает это. Ты знаешь это.
  - Так нельзя! - вскричал я. - Нельзя идти к нему, как баран на заклание. Это не дуэль - это убийство! Ты должен покинуть Ур, а я пока найду нашей семье чемпиона.
  - Убийство! - зло засмеялся брат, и я похолодел, слыша нотки безумия в его смехе. - Ты говоришь мне про убийства? Ну да ты знаешь в них толк, сэр Хвостик.
  - О чем ты говоришь? - в ужасе спросил я, глядя на чужого человека в мокром плаще, и отчаиваясь узнать в нем своего Генриха.
  - Я долго не мог понять, кто ведет против меня игру... кому я так мешаю. Кто-то в свете? При дворе? В Палате пэров? А потом понял, что все это время смотрел не туда. Мне стоило лишь обернуться... Ведь это всегда был ты, Хвостик. Только ты! Ты всегда завидовал мне!
  - О чем ты говоришь?! Я люблю тебя!
  - Ты заведовал всему, что у меня есть. Праву первородства, титулу, успеху, красоте моей Элспет, тому, что у меня есть сын, а ты не можешь даже бастарда заделать, хотя извалял в своей постели половину гулящих девок во всем Уре. И, конечно, деньгам. Зависть отравила всю твою жизнь, Хампфри. Хвостик решил повилять собакой.
  - Ты пьян? - с надеждой спросил я. - Да, ты пьян. Ты напился, чтобы унять страх перед поединком с Пемброком.
  - Я мертв! - дико и страшно заорал Генрих. - Я уже несколько недель как мертв! Мертв как Элспет! Как мой маленький Алан! И как будешь мертв ты, когда все это закончится.
  Признаться, в тот момент я изрядно струхнул. Я решил, что от горя и переживаний у брата помутился рассудок, и он набросится на меня с шпагой в руках, а я бы смог отбиваться в лучшем случае подносом из-под фруктов.
  Но Генрих не взялся за шпагу. Вместо этого он сделал несколько быстрых шагов и схватил меня за руки. Я вскрикнул от боли, чувствуя, как что-то твердое и угловатое врезается в кожу. В ладонях он прятал несколько мелких предметов, которые сейчас не давал мне разглядеть.
  - И все же ты мой брат, - горячо зашептал Генрих, и я не почувствовал в его дыхании паров спиртного; глаза брата сияли безумием. - Моя родная кровь. Мой верный сэр Хвостик. Я должен дать тебе шанс. И я дам его тебе. Ты забрал три жизни, включая мою, а я отплачу добром за черную неблагодарность. Я дам тебе три дара в обмен за каждую. Три дара от мертвеца.
  - Генрих, опомнись, - быстро зашептал я в ответ, почувствовав, как где-то внутри забрезжила надежда. - Пожалуйста, приди в себя. Ради меня! Ты не в себе, твое душевное здоровье пошатнулось. Мы используем это, чтобы отложить или даже вовсе отменить поединок. Двор поймет, ведь недавно ты пережил такую трагедию... Доверься мне, и мы найдем выход из этого положения. А потом, когда я придумаю, как заткнуть Пемброка или откупиться от него, ты выиграешь свои чертовы выборы и сведешь счеты с каждым дряхлым стариканом, засевшем в Палате пэров! Клянусь всеми святыми угодниками, я перестану беспутствовать, и стану твоим лучшим помощником. Стану твоей правой рукой. Братья дин Брэккет! Вместе! Двое против целого мира! Только послушай меня сейчас...
  Но он не слушал.
  Чудовищная гордость брата не позволила ему отступить и тем более бежать от поединка чести, а безумие не позволяло моим словам пробиться к его разуму.
  - Мне от своей судьбы уже не уйти, Хампфри, - говорил Генрих, - но я дам шанс поторговаться с собственной тебе. Эти три дара помогут смириться с неизбежностью и принять ее, как принял я. Горький урок, и впрок он никому не пойдет, но уж для тебя лишним не будет.
  Брат запрокинул голову и расхохотался смехом, от которого я весь покрылся мурашками, а волосы на затылке встали дыбом. Безумен! безумен, как шляпник. Если бы мне только удалось вызвать медиков, чтобы они засвидетельствовали помутненное состояние его рассудка!
  - Три дара от мертвецов! - крикнул Генрих, резко прекратив смеяться. - И ты примешь их!
  Он уставился на меня, и я почувствовал, как все тело сотрясает мелкая дрожь, потому что глаза брата сделались холодными и абсолютно безжалостными. Он смотрел, как человек, шагнувший за грань бытия. Опустившийся на дно собственноручно вырытой могилы.
  Генрих отпустил мои руки и отступил на шаг. Я не смел отвести глаза от его лица, чтобы посмотреть на дары, вложенные в мои ладони.
  - Говорят ожидание смерти - хуже самой смерти. Я позаботился, чтобы ты проверил это на своем опыте! Когда придет время каждый дар позволит отвести один удар судьбы. По одному разу за каждую жизнь, которую ты отнял. А потом ты отправишься туда, где тебе самое место. В пекло!
  - Генрих!
  - Довольно! Сегодня мы видимся в последний раз.
  - Генрих...
  - У меня есть секундант, чтобы засвидетельствовать смерть или сатисфакцию, а больше ничья компания уже не потребуется, - голос брата неожиданно смягчился, он положил руку мне на плечо и тихо сказал. - Держи дары под рукой, Хампфри. Когда придет время они тебе пригодятся.
  - Я не понимаю.
  - Еще поймешь. Ты все поймешь, брат.
  С этими словами Генрих развернулся и вышел из кабинета также стремительно, как появился, оставив меня наедине со своими подарками - дарами мертвеца. Лишь услышав, как хлопнула входная дверь, я посмел опустить взгляд и посмотреть на вещи, что он мне оставил.
  Камея с изображением нашей матери, сделанным еще до нашего рождения. Резчику замечательно удалось передать в розовом камне беззаботность и радостное удивление с каким она смотрела на мир. Серебряная табакерка, в которой отец хранил ее локон после смерти. И два слипшихся серебряных же флорина, выгнутые и деформированные так, словно кто-то пытался проделать в них дыру пробойником. Личный талисман Генриха с тех времен, как он нес королевскую службу на границе с Пустошью.
  Стрела из орочьего лука ударила его в бедро, и спас только кошель с деньгами. Брат рассказывал, будто удар был такой силы, что его едва не свалило с седла, а узкий граненый наконечник стрелы пробив обе монеты, оставил глубокую рану. Полковой хирург заявил, что она лишь на самую малость не достала до бедренной артерии С тех пор Генрих носил эти две монеты, не расставаясь, считая, что они отводят беду.
  Увидев их, я окончательно смирился с тем, что потерял брата: Генрих и в самом деле собрался умереть на рассвете, иначе не расстался бы с талисманом.
  Кто оклеветал меня перед ним? Как его убедили поверить в возводимые напраслины? Зачем и чей яд был влит в его уши?
  Снова и снова я задавал себе эти вопросы и не находил ответов. А потом я начал с ужасом осознавать всю глубину разверзшейся под ногами пропасти. Недруги брата, окопавшиеся на самой верхушке Блистательного и Проклятого, решили не просто расправиться с ним - они взялись извести под корень все семейство дин Брэккетов! Гениальность же изуверского плана состояла в том, что несколько смертельных ударов надлежало нанести руке мертвеца.
  Возможно, обуреваемый гневом Генрих должен был оставить мне не три безделушки, а три колотых раны, или одну пулю в голове. А раз он этого не сделал, то коварный выпад Атуана Пемброка этим утром не станет последним. Все продолжится, только пост брата заступать уже мне.
  
  События прошлого взволновали рассказчика не меньше слушателей. Когда Хампфри дин Брэккет протянул руку, чтобы пополнить свой бокал, его рука дрожала. Горлышко бутылки негромко звенело, ударяя по кромке. Барон ад`Аллет аккуратно отобрал у него бренди и сам наполнил бокал до краев.
  Никто не торопил герцога, уважая, перенесенные им испытания. Лорду Хампфри потребовалось несколько минут, чтобы собраться с мыслями и продолжить рассказ.
  - Чуда не произошло. Атуан Пемброк уложил Генриха после короткой яростной схватки. Говорят, мой брат продержался дольше, чем любой другой, кого Лорд-убийца вызывал на поединок, но это едва ли может послужить утешением.
  Следующие несколько дней я провел как в тумане - занимался организацией похорон, вступал в право наследования и отвечал по обязательствам Генриха. Я также переехал в его особняк, поскольку новый герцог дин Брэккет не мог вести дела из арендуемых комнат. Нашлись несколько мерзавцев, кто додумался, выражая скорбь по Генриху, поздравить меня с обретением титула. Они рассчитывали, будто это им как-то зачтется. Бездушные алчные глупцы! В ярости я велел слугам гнать таких взашей. В газетах полоскали мое имя, намекая на выгоды, которые я снискал благодаря смерти брата. Я выбрасывал их, не дочитывая, но запоминая имена авторов статеек. Им предстояло заплатить.
  Я никогда не был по-настоящему семейным человеком, но теперь, когда вокруг вдруг не осталось никого, только троюродные кузены и кузины, которых родство интересовало исключительно с меркантильной точки зрения, осознал, как много упущено.
  Окажись я в подобных обстоятельствах неделей ранее, просто впал бы в черную меланхолию из тех, что лечится вином да шлюхами. Но после слов брата, после всей незаслуженной ненависти, что обрушил на меня Генрих, а также страшных догадок о спланированном истреблении нашей фамилии... о каких кутежах могла идти речь? Я неделями не прикасался к вину и женщинам.
  Последние несколько поколений, чуть не со времен последнего Бунта нечисти, дин Брэккеты не пользовались привилегией заводить личную дружину. Я нарушил эту традицию, наняв четверых опытных рубак. Двое - злобные заросшие по самые глаза гейворийцы, другая пара - наемники из Фронтира с патентами Добрых клинков. И те, и другие теперь с гордостью носили стигму с гербом нашего рода.
  Наемники сопровождали меня днем, варвары караулили дом ночью. Сам я купил и теперь всегда носил при себе двухзарядный пистолет с колесцовым замком. На ночь я клал его на столик рядом с кроватью. Один из Клинков взялся учить меня стрелять. Не просто палить в мишень, жмурясь от пламени и дыма, но по-настоящему, прицельно и навскидку. Судя по его скупому одобрительному ворчанью, в короткие сроки мне удалось добился определенных успехов.
  И, конечно, были дары.
  Дары мертвецов.
  Я всегда держал их под рукой, несмотря на душевную боль, какую причиняли воспоминания о жуткой ночи накануне дуэли брата с Лордом-убийцей. Несколько раз я испытывал сильнейший порыв выбросить все три реликвии, чтобы освободится от гнетущих мыслей о последних словах Генриха, но не решался.
  "Когда придет время каждый позволит тебе отвести один удар судьбы", - сказал он. Я не знал, что стоит за этой фразой, но чем больше дней проходило со дня смерти брата, тем сильнее крепла во мне подспудная уверенность в том, что его безумие не было полным. За ним крылся жестокий и неумолимый расчет.
  И пусть пока ничего не происходило - никто не пытался меня убить или спровоцировать на поединок - я расценивал это как затишье перед бурей. Потому что враги семьи дин Брэккетов, кто бы они ни были, никуда не делись. Они лишь затаились.
  Вечера я проводил, разбирая записи и личную корреспонденцию моего брата, отчаянно тщась понять - кто мог быть обижен или задет нами настолько, чтобы спровоцировать целую серию тщательно спланированных и замаскированных убийств. Все бестолку.
  Генриха все уважали. С ним советовались, его поддерживали. Даже люди, публично выступавшие за Уэндела Симмерсона - действующего пэра и главного соперника брата на выборах от округа Темпсет - изъявляли брату свое почтение, сокрушаясь, что ранее взятые обязательства или давние связи с семейством Симмерсонов вынуждают их выступать на другой стороне. А сам старик Уэндел из кожи вон лез, чтобы показать обществу, как тронула его смерть молодого и амбициозного соперника, и как он скорбит "об увядшем так рано таланте".
  - Может быть не эти выборы, но следующие точно были бы за Генрихом, - скрипел он во время своего визита вежливости. - Поверьте, лорд Хампфри, старые боровы знают, когда убраться с пути молодых полных сил вепрей. Я предлагал вашему брату подождать, и через семь лет он получил бы от меня полную поддержку! Клянусь мощами святого Августина, я представил бы его, как своего приемника! ...
  Я вежливо кивал, зная при этом, что уже нанял людей проследить за старым плутом - не снесется ли он с Пемброком. Увы, соглядатаи брали мои деньги и не приносили никаких новостей. Да я и сам не особо верил, что за убийством стоит пэр Уэндел Симмерсон, не той закалки человек.
  А потом наступила ночь, когда явился змеелицый.
  Я сидел за столом брата, в его рабочем кабинете и выписывал фамилии из долговых расписок на имя Генриха. Он не был азартным человеком, но карточной игры не чурался и, похоже, удача ему периодически благоволила. Часы давно пробили за полночь, и я уже собирался закончить на сегодня, но тут пламя свечей дрогнуло и словно бы померкло, а комната наполнилась ощущением присутствия.
  Я оторвал глаза от бумаги, выгнулся, распрямляя затекшую спину... и застыл, чувствуя, как по жилам растекается жидкий лед страха.
  Напротив стола высился огромный человек, с ног до головы покрытый запекшейся кровью. То есть, это сначала я подумал, что вижу окровавленного человека, однако затем незваный гость сделал шаг вперед, и пламя свечей отразилось на мелких красных чешуйках, покрывавших все его плоское лицо...
  О, это лицо!
  Оно выглядело так, словно огромная змея пыталась превратиться в человека, но остановилась на половине пути, толком не сумев сформировать носа и скул. Круглое и плоское, с тонкой щелью рта и двумя дырками на месте ноздрей. Безобразную картину довершали узкие раскосые глаза, точно у анчинцев, полное отсутствие волос и ушей.
  Пародируя человека, чудовище облеклось в грязный камзол, выглядевший так, словно его рвали, топтали, а потом еще опалили на огне прежде, чем одеть, а также в широкие черные штаны. Из коротких рукавов торчали длинные костлявые руки, покрытые все той же кровавого цвета чешуей, только уже толстой и грубой. Скрюченные, точно у прокаженного, пальцы венчали когти; короткие, черные и блестящие, они напоминали кусочки обсидиана. По полу существо тащило за собой хвост, длинный и на вид гибкий, как хлыст.
  - Ну, здравствуй, маленький смертный лорд, - тихим пришептывающим голосом сказал змеелицый. - Вот, наконец, и свиделись.
  Сказать по чести, я так перепугался, что даже не вспомнил о заряженном пистолете, лежавшем в верхнем ящике стола. Я даже закричать и позвать на помощь не осмелился, осознавая - чудище разорвет меня прежде, чем в кабинет ворвутся гейворийцы или слуги.
  - Кричать нет нужды, - чешуйчатая тварь, казалось, прочла мои мысли. - Никто не придет.
  - М-мертвы? - выдавил я.
  Ночной гость укоризненно покачал головой, безгубый рот растянулся в подобии усмешки.
  - Зачем так кровожадно? Почивать изволят. Видят кошмары, сучат во сне ногами, стонут и исходят потом, но никак не могут проснуться.
  Я молчал, не зная, а скорее, не смея что-то сказать. Ночная тварь истолковала мое молчание на свой лад.
  - Да будет смущаться, смертный. Уж я-то бы, конечно, предпочел всех убить. Оторвал бы у каждого нижнюю челюсть, да и соорудил себе симпатичное ожерелье. Ах, стоит подумать об этом, и я прямо чувствую в воздухе вкус крови!
  Из пасти выскользнул змеиный язык и жадно затрепетал в воздухе.
  - Все неудобства, связанные с воплощением в материальную форму, стоят ощущений плоти, которыми полон ваш мир, смертный. Впрочем, когда будешь гореть в аду, сможешь сравнить и сам.
  - Гореть в аду? - беспомощно пролепетал я.
  Во рту пересохло, а сердце билось о ребра так, что я едва не терял равновесие. Демон - теперь у меня не осталось никаких сомнений, кем была краснокожая чешуйчатая тварь - довольно закивал.
  - Именно так, маленький смертный лорд. Сам понимаешь, я здесь не случайно.
  Одним скользящим движением, двигаясь с невероятной плавность, он оказался рядом - совсем близко, я даже почувствовал тонкий мускусный запах! - и вытянул вперед лапу.
  - Давай!
  Черные блестящие когти качались перед моим лицом.
  Я сжался в комок, и закрыл глаза. Наверное, следовало молиться, но как на грех ни одна строка из Священного Канона не шла в голову. Меж висками билась одна только мысль: демон со змеиной кожей заберет меня в ад. Демон, которого кто-то прислал по душу последнего из семейства дин Брэккетов! Таинственные враги нашего дома, наконец, нанесли последний удар.
  - Ну же, давай, смертный лорд! - нетерпеливо прошипел нечистый. - Мне все это не доставляет удовольствия. Хочу закончить поскорее.
  Потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать - лапа демона так и висит в воздухе, вместо того, чтобы копаться у меня в кишках. Пальцы требовательно сгибались и разгибались, требуя, чтобы я что-то вложил в ладонь. Свою кисть?
  - Ч-что давать?
  - Чресла Бегемота, ну и тугодум! - краснокожий демон в раздражении принялся хлестать хвостом. - Откуп давай! Первый из трех даров, что оставил твой брат! Ну?
  Трясущимися руками я выдвинул ящик стола, отодвинул пистолет (мысли о том, чтобы им воспользоваться даже не возникло!) и вытащил оттуда первое, что попалось под руку - табакерку с локоном матери. Положить ее в лапу чудовища я не посмел - поставил на столешницу и толкнул в сторону нечистого.
  Змеиный язык довольно заметался по безгубому лицу.
  - Ты ведь все понял, Хампфри дин Брэккет? Твой брат хотел, чтобы ты умер, но ему показалось недостаточным просто взять и отправить тебя в могилу. Признаюсь, я лично не заморачиваясь растерзал тебя заживо, живописно развесив кишки по всему этому кабинету, но наш Генрих такой затейник! Он пожелал, чтобы ожидание смерти сделалось для тебя сущей пыткой. Понимаешь? Чтобы свои последние дни ты провел в ужасе, трясясь перед приближением темноты, как запуганный до заикания ребенок. Вот поэтому, уговариваясь со мной, Генрих настоял на важном условии: будут три предмета, которые позволят помеченной им жертве трижды выкупить свою жизнь. А значит, я буду приходить снова и снова, пока ты не расстанешься со всеми дарами, оставленными мертвецом. Но уж нашу четвертую встречу, смертный лорд, ты не забудешь, даже поджариваясь в пекле. Поверь, я приложу все старания и использую все знание человеческой анатомии.
  Половины того, что он говорил, я не слышал, оглушенный панической радостью.
  Я не умру этой ночью! Демон не утащит меня с собой в Преисподнюю! А уж с деньгами и связями дин Брэккетов я смогу...
  - Бьюсь об заклад, сейчас ты думаешь, будто деньги и связи могут помочь выйти из этой щекотливой ситуации? Ведь так, маленький смертный лорд?
  Чудовище неуловимо быстрым движением положило руки на край стола и нагнулось, его плоское лицо демона буквально прянуло вперед, точно голова жалящей змеи, и раскосые опаловые глаза оказались прямо перед моими; я мог разглядеть самые мелкие чешуйки на морщинистых веках.
  - Это можно попробовать. О да, можно попробовать. Но только любому частнопрактикующему экзорцисту я, рожденный в шестом Круге, с гарантией оторву голову. Не моего уровня мелюзга. Экзекуторов в Уре не водится, а в Ковен тебе, маленький смертный лорд, обращаться никак нельзя. Догадываешься почему?
  Я что-то нечленораздельно хрипнул.
  - Нет? Я подскажу. Акт несанкционированной гоэтии по вашим, людским, законам - серьезное преступление. Маги-дознаватели будут вынуждены поставить в известность Второй департамент и всесторонне изучить обстоятельства моего призыва, а также причину, по которой я охочусь за твоей жизнью. Подсказать, что из этого следует? Другие смертные узнают, как родной брат считал тебя виновником гибели всего семейства жены, ребенка-наследника и даже себя самого. Он был так в этом уверен, что из могилы отправил мстителя. Ах, какой удар! Добрый честный, всеми уважаемый Генрих пал жертвой завистливого и никчемного младшего брата, который мечтал наложить лапу на его титул и наследство.
  - Это неправда! - обретая дыхание, закричал я. - Генрих ошибался! Его обманули! Я любил брата!
  - Да он душу погубил, чтобы доказать обратное. Как думаешь, кому поверят? - рассмеялся нечистый. - Интересно, как на такой расклад посмотрят в Палатах правосудия? Ах, какой гамбит! Мне определенно понравился дин Брэккет-старший. Он поставил тебя перед изощренным выбором, маленький смертный лорд: смерть от моих когтей или самооговор в глазах других людей. Я лично предпочел бы первое, но и на второй расклад полюбуюсь из первого ряда. Умею, знаешь ли, оценить хорошую партию.
  - Я не виновен!
  - Ты жалок.
  Демон небрежно смахнул со стола табакерку.
  - Первый дар, смертный. Осталось два. И тогда мы потолкуем по-настоящему. А это - чтобы тебе не казалось, будто сегодня ты легко отделался.
  Прежде чем я успел что-то сказать или сделать, змеелицый махнул свободной лапой. Движение вышло таким быстрым, что я и заметить его током не смог... да что там - даже боль пришла с запозданием на пару мгновений. А сначала просто рубашка на груди вдруг начала промокать красным и расползаться, подобно ветхой дерюге.
  Обсидиановые когти демона рассекли ткань и плоть с одинаковой легкостью, распахав мою грудь четырьмя неглубокими, но болезненными и сильно кровоточащими порезами. Боль, наконец, обожгла нервы, я взвыл и скорчился в кресле, на несколько ударов сердца потеряв чудовище из вида, а когда снова поднял голову, никого в комнате уже не было. Лишь повисшая в воздухе вонь мускуса и серы свидетельствовали - нечистый и впрямь был здесь, мне не причудилось.
  Шрамы, полученные в ту ночь, я ношу по сей день.
  До утра сомкнуть глаз мне уже не пришлось. Сначала я пытался добудиться слуг, чтобы они перевязали раны, но те лишь вскрикивали во сне и отмахивались руками - не столько от меня, сколько от преследующих их кошмаров. Пришлось справляться самому, а потом бродить из комнаты в комнату, зажигая свечи и шарахаясь от каждой тени.
  Дары Генриха... их я из рук уже просто не выпускал.
  Демон не сказал, когда придет во второй раз. Через час? На следующую ночь? Через неделю?
  Сколько у меня в запасе времени? Какую метку на память он оставит при втором визите? Выколет глаз? Отгрызет руку? Дары не позволят ему меня убить, но насчет того, чтобы искалечить уговора, похоже, не было.
  Сотни вопросов роились у меня в голове, наполняя сердце ужасом. О, Генрих, если бы ты только знал, на что обрек меня в своем безумии!
  Первым порывом, конечно же, было отправится за помощью в Колдовской Ковен. Маги-бесоборы, состоящие на службе у Магистрата и короны, сумеют совладать с красным демоном, даже если он не преувеличивает свои возможности. Но только слава змеелицего не шли у меня из головы.
  "Родной брат считал тебя виновником гибели себя, своей жены и своего ребенка", - так он сказал.
  Даже если официальное расследование полностью меня оправдает, в чем я, зная свою невиновность, ничуть не сомневался, репутация фамилии дин Брэккет будет уничтожена. Нет, я, безусловно, в свое время сделал немало, чтобы извалять эту самую репутацию в грязи, развлекая себя кутежами и беспутствами, но ведь прежде у семьи был еще и Генрих, чьи достоинства всегда перевешивали мои мелкие прегрешения.
  А теперь... теперь я и есть вся семья.
  Поломав голову и выпив пять-шесть чашек кофе, я принял решение не горячиться. В конце концов, стараниями старшего брата у меня оставалось еще две возможности отправить демона обратно в пекло, не солоно хлебавши. А значит есть сколько-то времени, чтобы взвесить все "за" и "против".
  Ясно одно, если я, спасая собственную жизнь, уничтожу фамильную репутацию, неизвестные враги дин Брэккетов, стравившие нас с братом, все одно выиграют. Я не мог доставить им такого удовольствия!
  И тут меня осенило: Дэрен Барклай! Я должен частным порядком обратится за советом к Дэрену Барклаю, почетному члену Колдовского Ковена и другу нашей семьи.
  Сейчас он, конечно, глубокий старик, но в свои лучшие годы был известен, как магистр теургии и специалист по тайным оккультным практикам. Отец рассказывал, Барклай даже претендовал на место в Совете Девяти, но в последний момент отказался, предпочтя преподавательскую деятельность. Сейчас старый ковенит отошел от дел и не занимается ни магической практикой, ни студентами, но мы встречались на похоронах Генриха, и я убедился, что его ум оставался таким же острым, как полвека назад. А, главное, в свое время он хорошо знал моего отца и даже считался его другом.
  Узнать, где проживал старый ковенит не составило труда, так что уже к полудню я сидел в его рабочем кабинете, заставленном высокими книжными шкафами. Здесь пахло бумагой, кожей и пылью. До похорон я последний раз видел старика, наверное, лет двадцать назад, но с тех пор он не особо изменился: та же прямая спина, те же насмешливые и внимательные глаза под кустистыми бровями, то же сухое аскетичное лицо, выбритое с предельной тщательностью. Разве что крючковатый нос стал еще более тонким и острым, окончательно превратившись в хищный клюв.
  Колдуну стукнуло, должно быть, уже лет так сто лет, но на память старый ковенит не жаловался и речь держал осмысленную и уверенную. "Ужасно, когда молодые и талантливые люди уходят прежде, чем смогут явить миру свое предназначение, - сетовал магистр Барклай, заботливо разливая по бокалам разбавленное тарнское вино. - Твоего брата судьба готовила к великим свершениям. Досадно, что Ур их не увидит".
  Добираясь до дома старого ковенита, я настраивал себя на долгие часы пустопорожних разговоров и воспоминаний о былых днях, когда он и мой отец задавали жару всему Блистательному и Проклятому. К счастью, старик оказался настроен по-деловому и сам свернул ничего незначащий разговор к цели моего визита.
  Волнуясь и запинаясь, я выложил ему все. О недругах, истребляющих нашу семью, о безумии, наведенном на Генриха, о его договоре с демоном и о визите последнего минувшей ночью. Какое-то время магистр сидел, не двигаясь, с прикрытыми глазами, неспешно обдумывая услышанное, затем тяжело покачал головой.
  - Дары мертвеца, говоришь. Надо же. Давно об этом не слышал. Мало кто практикует. Интересно, откуда Генрих вообще узнал о соответствующем ритуале.
  - Его можно как-то отменить? - волнуясь, прошептал я.
  - Едва ли. Дар или дары мертвеца - сложная форма проклятья, суть которого в том, чтобы отправить человеку послание из могилы. Сам понимаешь, Хампфри, это не так просто организовать, поскольку автор проклятья к этому времени должен быть уже... мало на что способен. Некоторые прибегают к услугам некромантов, чтобы вернуться с того света, но это слишком сложно. Я бы использовал обычное посмертное письмо, которое адресату надлежит вскрыть после кончины отправителя. Чем проще решение, тем оно надежнее. Главное только, чтобы получатель ничего не заподозрил и не принял защитных мер... Но ты утверждаешь, будто Генрих отдал свои дары, будучи еще вполне живым?
  - Да, это так.
  - Хм... Это усложняет дело. Хотя известны случаи, когда решившиеся на столь сложную месть передавали обидчику дары, предварительно приняв медленно действующий яд. Так они становились мертвыми заживо. Сомневаюсь, чтобы твой брат принимал яд, однако он так верил в гибельный для себя исход дуэли с Лордом-убийцей, что ритуал мог сработать.
  Магистра слегка пригубил вина, пожевал по-стариковски губами, снова надолго задумался, а затем принялся качать головой, точно споря с какими-то своими мыслями. Я изнывал от нетерпения, но не смел его торопить.
  Ковенит открыл глаза.
  - Или же речь идет не о проклятье? Скорее всего, "дар мертвеца" в нашем случае - образное выражение, к которому прибег Генрих. И это хорошо.
  - Хорошо?
  - Это значит, что тебе, Хампфри, угрожает только наемник из Преисподней. И если суметь расправиться с демонической тварью, что согласилась на условия покойного Генриха, все прекратится. Может прекратится. И не потребуется ни сложных контрритуалов, ни очистительных дивинаций, которые, скажу честно, не дают гарантий, ведь проклятья, ради которых люди осознанно жертвуют своей жизнью, относятся к категории самых сильных. Нет, гарантий тут быть не может... Но если нам повезет, и мы имеем дело просто с контрактом, который Генрих в приступе отчаяния...
  - Безумия!
  - ... заключил с некой демонической тварью... Что ж, тогда шансы есть.
  - Контрактом? - недоверчиво переспросил я.
  - Обычно плата в таких сделках - душа, - как о чем-то само собой разумеющемся заявил магистр Барклай.
  - Это безумие!
  Старый ковенит тяжело вздохнул.
  - Люди, увы, часто бывают куда безумнее, чем хотелось бы.
  Я в возбуждении вскочил на ноги.
  - Мой брат ненавидел меня настолько, что обрек свою душу на вечные мучения? Так вас следует понимать?
  - Именно. И сделал это достаточно изощренно, чтобы ты, Хампфри, помучился, ожидая пока смерть заберет тебя... или же просто признался в том, что натворили.
  Я почувствовал, что бледнею.
  - Вы не можете так думать, магистр! Вы знали меня, знали Генриха!
  - И тем не менее, Генрих, судя по случившемуся, до смертного одра пребывал в уверенности, будто череда несчастий, преследовавших его, - твоих рук дело.
  Дэрен Барклай уставился на меня испытующим взглядом, под которым я против воли смутился.
  - Что вы себе позволяете?!
  - Я только повторяю то, что ты сам мне рассказали, Хампфри. Святые угодники, я ни в чем не обвиняю тебя, мой мальчик! Я лишь констатирую факт: твой брат истово верил в свою... гипотезу. Настолько, что за эту веру заложил собственную душу. Не думаю, что он хотел твоей смерти, он жаждал признания. Поэтому и оставил тебя перед выбором: официально - подчеркиваю, официально - обратится за помощью в Ковен Блистательного и Проклятого, либо принять смерть от зубов и когтей адской нечисти. В первом случае от демона тебя, безусловно защитят, но ищейки и дознаватели Второго Департамента перетрясут все грязное белье вашей семьи. А уж сколько шума наделает в обществе история о старшем герцоге дин Брэккете, продавшем душу, чтобы наказать младшего брата, виновного в убийстве его жены и сына...
  - Прекратите! - закричал я, хватаясь за голову.
  Я и сам прекрасно осознавал перспективы обращения в Ковен. Более того, именно они привели меня в дом Дэрена Барклая, но слышать подтверждение собственных худших предположение от постороннего человека оказалось невыносимо.
  - Прекратите, магистр! Генрих сошел с ума от свалившихся на него несчастий!
  - И тем не менее. Я говорю сейчас с вами не как экзорцист или священник. Я говорю, как друг семьи. Даже если ты очистишься от всех подозрений...
  - Конечно, очищусь! - запальчиво перебил его я, возмущенный подтекстом, который старый ковенит вкладывал в свои слова. - Я любил брата! Он был для меня примером. Я не мог желать ему зла.
  - Но со стороны история смотрится совсем иначе. Благодаря жуткому стечению обстоятельств ты унаследовал семейный титул, на который не имел прав, уступая в первенстве рождения. Ты получил также деньги своего брата. Немалые, как я слышал. А еще его дом и земли. - жестко сказал магистр. - Может быть, следствие и сочтет тебя невиновным, но наше испорченное общество никогда в это не поверит.
  - И что же мне делать? Я могу отправиться за помощью в ближайшее комтурство Ордена экзекуторов, но это несколько дней пути. За это время демон может запросто разделаться со мной в пути. Может быть, есть какие-то обереги или чары, которые могу на время защитить меня?
  Магистр Барклай посмотрел на меня, как на нерадивого ученика и вздохнул.
  - Тебе нужна помощь человека со стороны. Специалиста.
  - Демон сказал, что ни один частный экзорцист с ним не справится.
  - Демоны лгут, - негромко рассмеялся старик. - Причем куда чаще, чем говорят правду. Это в их натуре. Но с другой стороны ты не в том положении, чтобы рисковать. Гарантии, снова все сводится к гарантиям. Понимаешь? Тебе нужны гарантии, Хампфри.
  - И кто их может дать? - осторожно спросил я, чувствуя, что магистр к чему-то аккуратно подводит. - Можно ли вообще в чем-то быть уверенным, когда имеешь дело с нечистыми?
  Старый ковенит рассмеялся неприятным каркающим смехом.
  - В мое время говорили: чтобы одолеть зло лучше всего спустить на него другое. Покрупнее. На этом Ур стоит испокон веков. Так мы остановили последний Бунт нечисти, заключив договор с бароном крови Аланом Карди и его упырями. И - нет, я не предлагаю тебе вызывать более клыкастую и свирепую тварь. Такая уже бродит по нашему проклятому городу. Тебе нужен Ублюдок Слотер.
  У меня аж во рту пересохло. Я схватил бокал с вином и залпом опорожнил его. Новый страх накатил на меня, но вместе с ним появилась и надежда. Я слышал о том, кого называли Ублюдком. Все в Уре слышали.
  - Слотер? Вы говорите об одном из... Выродков?
  - Не просто "об одном из Выродков", а о лучшем охотнике на нечисть, какого только видел Ур со времен Тора-Бесоборца. Сет Ублюдок Слотер не похож на людей своего клана. Он живет среди смертных и работает на смертных. Проблема только одна - убедить его взяться за твое дело. А еще лучше - принять задаток. Мне в прошлом пару раз приходилось иметь дело с этим верзилой, и он может оказаться на удивление привередлив... И еще кое-что, Хампфри. Взяв деньги, Слотер всегда делает свою работу и доводит ее до конца. Только действует он при этом, исходя из своих представлений о том, что правильно. С ним нужно быть очень внимательным. А еще лучше - не хитрить. Это может выйти боком.
  - Как... - я неожиданно потерял голос и пришлось несколько раз сглатывать слюну, чтобы его вернуть. - как мне его найти?
  - Я дам пару адресов. Если не найдешь по ним - расспрашивай. Ищи сам, Хампфри. Не вздумай посылать к нему слуг! Слотер сочтет это за проявление неуважения и проигнорирует и тебя, и твою беду. Иди лично, будь почтителен и не вздумай утаивать от него какие-либо обстоятельства, связанные с демоном.
  - Я не уверен... надо подумать...
  - Иди прямо сейчас, не откладывай, ведь времени у вас не так много. При встрече можешь сослаться на меня. Это не так, чтобы много даст, но у нас была пара совместных историй, и я рассчитываю, мессир Ублюдок их помнит.
  Сет Слотер.
  Отродье Лилит, промышляющее охотой на себе подобных. Демон в человеческом обличии, истребляющий прочую нечисть. Вот к кому меня отправил магистр Барклай. К тому, кто даже среди Выродков ухитрился получить прозвище Ублюдок.
  Никто не идет просить помощи Слотера по своей воле - всех приталкивают к нему мертвецы. Так говорят в Уре, мусье де Шарни. И это чистая правда. Меня направила просить помощи и существа, которым пугают демонов, холодная рука мертвого старшего брата.
  Я не застал Слотера ни в его апартаментах на улице Аракан, ни в забегаловке, без претензий именуемой "Луженной глоткой". По словам магистра Барклая, именно в ней охотник-Выродок предпочитал пропускать кружку-другую. Зато тамошний хозяин - здоровенный малый с пузом, как стог сена - оказался должным образом проинструктирован на случай, если кто-то будет искать его жуткого завсегдатая.
  Убедившись, что имеет дело с человеком влиятельным и богатым, хозяин откуда-то свистнул тощего мальца, который выслушал пару фраз, понятливо кивнул и исчез. Через какое-то время он явился с развязного вида юношей самой криминальной наружности. Одет он был броско, как молодой нобиль, но повадки и кривой кинжал за поясом выдавали сущность - дранный уличный котяра, который рано или поздно закончит свою жизнь в канаве с перерезанным горлом.
  Юный мерзавец выторговал с меня золотую марку за свои услуги, после чего сообщил - как с бумаги прочитал, что "нынешним вечером лорд Слотер ангажирован обеспечивать безопасность на теологических дебатах профессора Уранийской королевской академии Этьена Бинна с его преосвященством, кардиналом Тунье по вопросу ошибочного признания неканоническим апокрифом четырех страниц "Комментариев" Тертуллия Флорийского, обнаруженных в развалинах Скуффского монастыря".
  - Всегда знал, что студенты страшнее чертей! - нервно рассмеялся я, услышав витиеватое сообщение юноши. - Потому и не стал поступать в Академию, несмотря на все увещевания и даже угрозы отца.
  Юнец рассмеялся, и я не сразу сообразил, что смеется он не над шуткой, а надо мной. Над герцогом Блистательного и Проклятого! Наглая чернь!
  Мне стоило больших усилий сдержать гнев. Являть его было бы не очень разумно, учитывая окружение и обстановку, но главное - мне требовалось узнать, где искать Слотера, а помочь в этом сейчас мог только юный нахал.
  - Студенты? - отсмеявшись, молодой негодяй даже сделал вид, будто вытирает слезы, выступившие на глазах. - Поверьте, эти парни не так страшны. По крайней мере пока не вылакают по кувшину на рыло! Нет, проблема не в них. На эти слушания привлекают современников, ваша светлость.
  - Современников? - нахмурился я, чувствуя, что не могу поймать его мысль, хотя она совсем рядом.
  - Не наших с вами, конечно. Его... - юнец довольно осклабился. - Ну, автора "Комментариев". Тертуллия!
  Я прикусил язык. Сколько там лет назад умер святой Тертуллий? Две тысячи лет? Две с половиной?
  - И кто может быть его... э... современником?
  - Вестимо кто, милорд. Те, кому отмерено жить тысячи лет. Демоны, черти, призраки и прочая нечисть. А тут без мастера Слотера лучше не экспериментировать. Он знает, как таких тварей приглашать, как вести с ним разговор и как выбивать правду, - лицо юноши стало серьезным. - Ну и, конечно, как отправить их восвояси, чтобы обошлось без последствий. С выходцами из преисподней всегда беда - оставь щелочку, чтобы хватило кончик когтя просунуть, и они уже здесь целиком. Но только не когда все берется устроить Ублюдок. Ох, простите... звучит, безусловно, слишком грубо для уха вашей светлости, но так уж его зовут.
  На сами дебаты я, конечно, не пошел. Мне вполне хватило удовольствия воочию увидеть одну образину из Преисподней. Кроме того, я не горел желанием демонстрировать свою физиономию профессорам и студентам, среди которых вполне могли найтись люди, способный опознать герцога дин Брэккета.
  По этой же причине я отослал обоих наемников, оставшись в компании наглого уличного котяры. Последний, впрочем, узнав мой титул, пытался демонстрировать наличие у себя манер, рассчитывая, должно быть, на какую-то любезность с моей стороны. Мы дождались окончания дебатов, стоя в тени памятника Осберту Просветителю, возвышавшегося посреди портика университета.
  Рядом толклись торговцы, предлагавшие пирожки с требухой, жаренную рыбу и рукописные копии редких научных работ.
  Косясь на пестрый уличный сброд, я лишний раз подивился тому, насколько странно устроен человек. В каких-то ста ярдах от этих людей порожденье Лилит вызывало и усмиряло духи мертвых, чтобы им могли задать вопросы спорящие меж собой теологи, а они знай горланят: "Пирожки! Объеденье, что за пирожки! Две штуки за ланс, люди добрые! Себе в убыток отдаю! Пирожкиии!".
  На улице начало смеркаться, и появились первые фонарщики со своими лестницами и факелами, когда двери университета, наконец, распахнулись.
  - Кажется закончилось, - пробормотал юнец, убирая от лица руки, на которые дышал, чтобы согреть озябшие пальцы. - Вот и народ повалил. Без криков и беготни, видать, никто на сей раз из своей пентаграммы не вырвался. А то ведь бывало.
  - Не проглядите Слотер, юноша, - бросил ему я.
  - Его проглядишь, - усмехнулся наглец. - Вон, видите шляпу с черным пером. Это он и есть?
   Я прищурился. Шляпа с черным пером была насажена на большую, скрытую тенью, голову, сильно возвышавшуюся над толпой студентов, преподавателей и духовников. Похоже, довольные исходом дебатов, они тащили охотника на руках.
  Я недоуменно покосился на своего нахального спутника.
  - Зачем они его несут?
  - Несут? - засмеялся юноша, и в его голосе неожиданно зазвучала гордость. - Вот еще! Его тушу не всякий гунтер снесет! Он сам идет, наш Ублюдок. Ножками своими слоновьими.
  И в самом деле: толпа постепенно рассеивалась в разные стороны, разбиваясь на два потока, вытекающие в южные и северные ворота университетского двора, и оказалось, что никто Слотера на руках не тащит.
  Он шагал на своих двоих, массивный, грозный и такой огромный, что на голову-две возвышался над всеми прочими мужчинами и женщинами. Необъятные плечи охватывал колет из грубой черной кожи, накрест пересеченный ремнями перевязи, с которой свисала шпага размером со старинный полуторный меч и целая батарея пистолетов. Тяжеленые ботинки, подбитые гвоздями, глухо бухали по мостовой.
  Когда Выродок приблизился, я понял, что роста в нем - без малого семь футов, но даже при этом Сет Слотер производил впечатление "поперек себя шире". Точно какой-то гном-переросток. Он выглядел не знаю, как сказать... гм... монументальным, вот!
  Мощные плечи, широченная выпуклая грудь, колоноподобные ноги и шея толстая, как у быка. Сгусток грубой первобытной силы. Выродок шагал, похожий на сбежавший памятник, на несокрушимого каменного голема, которого кто-то, дурачась, нарядил в одежду и раскрасил в телесный цвет. Казалось, закрой перед таким городские ворота, и он пройдет сквозь них, не заметив, не сбившись с ноги, только лениво отряхнет потом с плеч обломки.
  Впервые увидев Ублюдка Слотера воочию, я немедленно и окончательно уверовал во все безумные истории, которые слышал об этом... существе. Дело даже не в размерах и неоспоримой физической мощи, какой дышала эта туша, просто сам Выродок излучал собой ауру неотвратимой стихийной силы, перед которой никто и ничто не могло устоять.
  Истинное дитя Лилит.
  Демон, силком втиснутый в тесную человеческую оболочку.
  - Страшен, как Бегемот, а? И такой же здоровый! - не скрывая мальчишеского восхищения, сказал мой сопровождающий.
  - А его лицо, - слегка дрогнувшим голосом спросил я. - Что с ним? Это потому что он... Выродок?
  Лицо великана казалось сшитым из маленьких клочков кожи - грубо, на живую нитку. У него не имелось никаких приметных черт - их заменила паутина шрамов и рубцов, меж которых под густыми бровями хмуро поблескивали два темных глаза.
  - Нет, Древняя кровь тут не причем. Просто недели не проходит, чтобы кто-нибудь не попытался содрать его лицо с черепа. Или сожрать прямо на нем... Кстати, не вздумайте поздороваться, ваша светлость. Сами знаете, что может случиться.
  Да, это я тоже слышал. И магистр Барклай не забыл предупредить. Пожелать здравия одному из Слотеров значило попрощаться с собственным здоровьем. Что-то вроде родового проклятье, которое никак не снять и не отвести.
  - Сет! Сет! - юнец замахал руками привлекая внимание великана. - Все, он нас увидел. Идемте, ваша светлость.
  - И кто это с тобой на сей раз, кот? - без особой приветливости спросил жуткий охотник на нечисть, останавливаясь и глядя на нас сверху вниз.
  - Позвольте представить вам, мессир Слотер, его светлость лорда Хампфри, герцога дин Брэккета, - юноша даже слегка склонился в поклоне, но в его голосе мне послышались дурашливые нотки. - Он искал вас.
  - Большая честь, милорд! - торопливо сказал я, мучительно раздумывая - должен ли герцог Ура снимать шляпу перед дитем Лилит.
  В конце концов шляпа осталась на голове; в конце концов даже Древняя кровь не может быть выше привилегий, дарованных короной!
  - Целый герцог, да? - хмуро пробормотал Слотер, бесцеремонно разглядывая меня, точно перед ним кусок мяса на тележке мясника, а не благородный нобиль Блистательного и Проклятого. - Молодой дин Брэккет. Слышал в свое время про вашего брата. Говорят, большая утрата для города.
  - Генрих был лучшим, милорд, - скорбно сказал я, изо всех сил стараясь унять дрожь.
  - Что заставило вас искать меня?
  Слотер явно не был расположен вести светские беседы. Тем лучше. Понятия не имею, о чем можно разговаривать с Выродком. Не о погоде же и налогах?!
  Я выразительно покосился на юнца стоявшего рядом, давая понять, что разговор носит конфиденциальный характер, но охотник проигнорировал намек. Пришлось отвечать.
  - Смерть, милорд.
  - Смерть, значит, - Выродок слегка усмехнулся. - Что ж, иначе и не бывает. Здесь неподалеку есть хорошая кофейня, давайте прогуляемся.
  - Кофейня - место публичное, милорд. - собрав волю в кулак сказал я. - Я просил бы выбрать более уединенное место. Моя проблема носит... ммм... крайне деликатный характер.
  Огромный Выродок слегка поморщился.
  - Да бросьте. Вас уже видела рядом со мной куча людей. Вон и сейчас смотрят. Сплетни разносятся быстро, так что уже к вечеру половина Ура будет гадать, что за мертвецы толкали в спину его светлость Хампфри дин Брэккета своими костяными кулаками. Идемте. У меня после этих дебатов голова раскалывается, и нужно выпить пару чашек кофе.
  И все же мои слова не совсем пропали даром: хотя бы нахальный юнец соизволил к ним прислушаться.
  - Я удаляюсь, мессиры, - он снова изобразил поклон. - Однако смею надеяться, ваша светлость не забудет того, кто оказал ему услугу. Меня зовут Кот.
  - Кот? Как Коут?
  - Нет, ваша светлость, - юноша рассмеялся. - Кот как просто "Кот". Иные добавляют "Помойный", но вам не по чину осквернять уста такими словами. Удачи с вашим делом. И не подведи его, Слотер.
  - Вали уже, - проворчал великан. - Идемте, лорд Хампфри. Просто надвиньте шляпу пониже... хотя едва ли это поможет.
  Кофейня, куда мы пришли оказалась небольшой, но относительно чистой. Ее основными посетителями были сутулые клерки с улицы Бомон - люди с постными лицами и с руками, перепачканными чернилами. Они оживленно обсуждали последние события, макая в горячий кофе печенье и бисквиты, либо жаловались друг другу на работодателей.
  При нашем появлении часть клерков немедленно вспомнила о неоконченной работе и отложенных делах и разбежалась, а другая притихла и уткнулась носами в свои чашки.
  - Рассказывайте, мессир, - сказал Слотер, принимая из рук хозяйки, высокой и строгой женщины лет сорока, сохранившей следы былой красоты, большую кружку ароматно парящего напитка и пузатый кофейник из белого анчинского фарфора.
  Судя по тому, как уверенно она себя держала с Выродком, в прошлом их связывало не только кофе.
  И я рассказал. Все, без утайки - начиная с визита обезумевшего от горя Генриха, обвинившего меня в гибели своей семьи, и заканчивая явлением змеелицего демона.
  Слотер слушал, не перебивая, а когда я закончил, остался сидеть в молчании, раздумывая. Время от времени он отхлебывал из кружки и бросал на меня взгляды, точно барышник на приведенную ему лошадь. Купить или даже не начинать торговаться?
  - Смотрю, он пока ничего от вас не откусил? - наконец произнес охотник, и мне почудилось, будто тон его был слегка недовольный.
  Я молча развязал шейный платок, расстегнул камзол и ворот сорочки, демонстрируя окровавленные бинты, стянувшие грудь.
  - Он рассек меня своими когтями. Ударил прямо по груди, оставив четыре глубокие раны. Было изрядно крови.
  - Царапины, - небрежно отмахнулся Слотер. - С такой твари могло статься оторвать руку или ногу. Он не сделал это, побоявшись, что вы можете истечь кровью прежде, чем получите помощь, а это будет считаться нарушением цирографа.
  - Простите?
  - Цирограф. Договор с нечистым, заключенный на крови. То, что подписал ваш брат, дабы ускорить семейную встречу в Аду.
  Огромный Выродок буквально подавлял своим присутствием, но я все же нашел в себе силы возмутиться.
  - Прошу, не говорите так!
  - Я констатирую факт, мессир Хампфри.
  Слотер долил себе кофе и принялся бросать в него колотые кусочки сахара.
  - Итак, вы отдали ему один из даров. Стало быть, у вас в запасе еще целых два визита. Даже три я бы сказал. Два, от которых можно откупиться и - финальный. Это достаточно много. Можно подготовиться к встрече во всеоружии. Вы уже что-то предприняли, чтобы спасти свою жизнь?
  Казалось, ему доставило удовольствие смятение, отразившееся на моем лице.
  - Нашел вас, - только и смог сказать я.
  - А до этого?
  - Еще не зная, что мне уготовано, я нанял людей - вооруженных, умеющих сражаться и убивать. Но когда демон пришел, они спали как убитые. Как и все слуги. Никто из челяди до утра не сумел открыть глаз. И никто не помнит, чтобы их что-то одурманило. Люди просто заснули в своих постелях все, видя кошмары.
  Я не стал говорить, что один из чертовых гейворицев, принятых мной в дружину, уснул прямо на служанке, задрав ей ночную рубашку до самых подмышек. Я уволил мерзавку тем же утром.
  - Ну так змей же, - спокойно сказал охотник на нечисть.
  Поймав мой недоумевающий взгляд, он соизволил пояснить.
  - Демон использовал гипночары, доступные ему в физической форме. Змеям часто приписывают гипнотические способности. Нехитрая, но действенная штука. Что еще вы сделали?
  - Раздумывал отправить щедрое пожертвование в Орден Башни, но потом отказался от этой мысли. Даже если экзекуторы захотят кого-то прислать в Ур - едва ли сумеют прибыть достаточно быстро.
  Сет Слотер сморщился, словно у него заныл зуб.
  - Не захотят. В наш город им путь заказан.
  То как он сказал "наш", не подразумевало - "мой и ваш". Он говорил о Блистательном и Проклятом, как о личной вотчине своего бесовского клана.
  - Почему вы не обратились в Ковен? Бесоборы те еще зануды, но неплохо знают свое дело.
  - Репутация. Фамильное имя. Если в городе узнают о том, что мой брат продал душу, дабы сгубить меня...
  - Не сгубить, - огромный Выродок неожиданно улыбнулся. - Выглядит так, будто он хотел заставить вас признаться. Умный смертный. Хотя на мой взгляд поступил несколько театрально. Да и размен неравноценный.
  Я почувствовал, как кровь бросилась в лицо.
  - Я ни в чем не виноват!
  Сколько раз еще мне придется повторить эти слова, глядя в понятливо улыбающиеся физиономии?!
  - Я слышал о смерти вашего брата. Дуэль, не так ли?
  - Убийство, милорд. Его спровоцировал и вызвал Атуан Пемброк.
  - Ах этот... тогда действительно похоже на убийство. В ваших кругах его ведь так и называют: Лорд-убийца?
  - Я слышал такое прозвище, - осторожно сказал я.
  - Да будет вам. Все знают, чем он промышляет. Наемный бретер, который своей шпагой решает запутанные проблемы голубой крови. Право наследства, сатисфакция за наставленные рога, соперничество в карьере. Несколько удачных ударов шпагой могут так многое упростить, а он, я слышал, на удивление хорош. Быстр. Удивляюсь, почему его до сих пор не зарезали и не отравили.
  - Милорд, - взмолился я. - Я не хочу сейчас обсуждать Атуана Пемброка. Мой недруг куда опаснее. Вы поможете?
  - Кто посоветовал вам ко мне обратится?
  - Магистр Барклай.
  - Дэрен Барклай? Дэрен Угольные пальцы? - Слотер удивленно вскинул брови. - Так он еще жив? Когда я видел старика последний раз - из него песок сыпался.
  - Он в добром здравии, полон сил и передает вам свое почтение, - сказал я, отчаянно надеясь, что тем потрафлю великану, а не приведу его в раздражение; все-таки у старого ковенита то еще чувство юмора.
  Повезло. Услышанное, похоже, пришлось Выродку по душе. Он ухмыльнулся, отставил чашку, поднялся на ноги и снял с деревянного гвоздя перевязь с амуницией.
  - Надо же. Обязательно навещу старика, нам есть, что вспомнить. Где он сейчас живет?
  - В маленьком особняке напротив миссии святого Огдена. Он с красными кирпичными стенами.
  - Хорошо, лорд Брэккет. Давайте пройдемся по улице и поговорим. Для начала я хочу получше узнать, во что именно ввязываюсь. Если хотите, чтобы вас меньше узнавали, уберите с шляпы плюмаж и надвиньте ее поглубже на нос...
  Мы прошли, наверное, три квартала, и все это время Сет Слотер бомбардировал меня вопросами так же методично и беспощадно, как мортиры генерала Ульпина Бафегемптон при Трехдневной осаде. Порой мне казалось, что вопросы охотника выходят далеко за пределы миссии, которую я рассчитывал ему поручить, однако помня наставления магистра Барклая, старался отвечать полно и исчерпывающе. К сожалению, на некоторые дать ответа мне не удалось.
  Кто был духовником моего брата? Есть ли в доме такие места, проходя мимо которых ты чувствуешь, как волосы поднимаются на загривке? Кисло ли молоко на кухне наутро после визита Генриха с дарами? Выглядят ли слуги изможденными и осунувшимися, точно от бессонницы? Откуда мне все это знать? Святые угодники, да кто в наши дни всматривается лица слуг в поисках - не притомились ли?!
  Когда вопросы иссякли мы еще довольно долго шагали по улице просто так, в глубоком молчании. В движениях Слотера не чувствовалось никакой целеустремленности, казалось, ему просто нравилось с неспешной задумчивостью мерять своими ножищами мостовую. Мне же оставалось только терзаться сомнениями и время от времени ускорять шаг, чтобы поспеть за огромным Выродком. Хорошо еще люди, встречая нас, расступались в стороны, а некоторые и вовсе перебегали на другой конец улицы - равно разряженные аристократы и бедно одетые простолюдины. Если кто и терзался любопытством по поводу лица, скрытого под шляпой без плюмажа, потешить его он не рискнул.
  Потом Выродок заговорил - сразу по делу, без обиняков и прелюдий, и в душе моей проснулось ликование, хотя речь шла о совершенно ужасных вещах. Охотник берет заказ!
  - Мы можем еще потянуть время, откупаясь дарами от явлений демона, чтобы действовать наверняка. Или можем рискнуть и попытаться остановить его уже в следующий визит, - глухо рокотал Слотер, казалось, не столько обращаясь ко мне, сколько рассуждая вслух. - Проблема в том, что нечистый не уйдет так просто. В первый раз он разодрал вам грудь, а явившись снова запросто может ткнуть когтем в глаз или перегрызть сухожилия на ногах... Да, думаю, так и будет. Пусть демон связан контрактом, не позволяющим убийство, его природу все одно не изменишь. А природа тех, кто порожден Преисподней проста - пытать, мучить, калечить. Опять же это рационально.
  - Р-р... рационально? - от неожиданности и приступа паники я начал грассировать на зависть любому тряпичноголовому (гм... простите, мессир де Шарни!). - Почему?
  - Потому что на его месте я бы вполне справедливо опасался, что вы предпочтете признание и публичный позор безжалостным когтям и верной смерти. А значит, обратитесь в Ковен. Разве не так?
  - Но я не виновен!
  - И этот патетический возглас должен унять газетчиков? Или остановить расследование Второго департамента?
  Я промолчал, не зная, что сказать.
  - Так как мы поступим, мессир? Рискнем глазом или ногой? Или поставим на кон все?
  Это был мучительный выбор. Я страшился смерти, но и жизнь без глаза или конечностей не прельщала.
  Снова и снова я прокручивал в голове истории, которые слышал про Сета Ублюдка Слотера. Говорили, будто еще не нашлась нечисть или нежить, с которой огромный Выродок не сумел бы исправиться. Однако мне также доводилось слышать, что иные из его нанимателей в последующем горько сожалели о том, что прибегли к услугам столь жуткого специалиста. У выходцев из семей Древней крови свои представления о сути заключенных сделок, ведь они, в конце концов, сами не так далеко ушли от демонов и упырей.
  А еще ходили слухи, что он не отступает, если...
  Я собрался с духом:
  - Вы возьмете у меня задаток.
  - Что?
  Слотер так резко остановился, что я едва не врезался в его необъятную спину.
  - Вы возьмете у меня задаток, - повторил я. - И мы рискнем.
  Слотер смерил меня тяжелым взглядом, и на искромсанных шрамами губах великана появилась понимающая ухмылка.
  
  Змеелицый демон не сказал, когда объявится снова, так что нам пришлось ждать. Четверо суток зловещий великан жил в моем доме, бродил по комнатам, бухая тяжелеными ботинками по полированным половицам, разглядывал семейные портреты, рылся в библиотеке Генриха и даже производил какие-то таинственные манипуляции в подвале, откуда потом доносилась вонь жженой полыни и серы. Особое внимание он уделял моему кабинету, долго ползая по нему с тонкой кистью и какой-то баночкой темно-зеленого стекла. Никаких следов потом я не обнаружил и остался крепко озадачен, однако вопросов предпочел не задавать.
  Огромный Выродок мало со мной разговаривал, хотя периодически бурчал что-то себе под нос.
  Дружину я временно распустил - так было велено. Слугам дозволялось приходить лишь днем, а на ночь они изгонялись. Не скажу, что кто-то этому особо противился. Какие-то невнятные, но зловещие слухи уже ползли по городу, и челядь, без того перепуганная присутствием в доме отродья Лилит, с каждым днем преисполнялась все большего страха.
  В присутствии слуг Слотер не лез на глаза, но и не особо старался таиться, полагая, что пресекать сплетни - моя проблема. Я пообещал каждому премию в золотую марку за то, что будут держать язык за зубами и немедленное увольнение без рекомендательных писем, если кому-то за пределами дома станет известно о моем... гм... примечательном госте. Они бледнели, трясли головами и врали, что никогда не позволяли себе сплетничать о столь благородных хозяевах.
  Двое попросили расчет на третий день. Чета Флиннов. Мерзавцы! они прослужили нашей семье двенадцать лет, и сбежали, когда на порог ступила беда.
  Мне стоило огромных усилий сдержаться, рассчитывая обоих, но я постарался изобразить справедливого и понимающего хозяина. А заодно намекнул - вздумают честь языками, я отправлю по их души своих гейворийцев. Флинны убрались перепуганные и радостные одновременно. Я же дал себе зарок: когда все закончится, найму стряпчего, который проследит, чтобы эту семейку, не способную хранить верность в дни невзгод, не приняли ни в один приличный дом.
  На второй день Сет Слотер приказал мне перебраться на ночь в рабочий кабинет, и почивать отныне исключительно там. Я, не спрашивая, подчинился и соорудил себе постель из одеял и подушек в дальнем углу, между книжным шкафом и секретером, прежде принадлежавшими брату. Слотер коротал ночи тут же, устроившись в рабочем кресле из кожи и лакированного дерева, достаточно огромном, чтобы вместить его тушу и забросив ноги на стол. Его присутствие поначалу стесняло и смущало меня, но оно же даровало чувство защищенности, так что я был ему скорее рад.
  Спал Выродок чутко, в чем я убеждался, просыпаясь среди ночи по нужде или из-за приснившегося кошмара. Даже не поворачивая головы в сторону его громадной туши, я чувствовал на себе тяжелый, чаще всего недовольный взгляд.
  Демон явился на четвертую ночь.
  Я проснулся от ощущения... не знаю, присутствия.
  Инстинкты ожили и затрубили тревогу. Тело без всякого повода прошила дрожь, нервы напряглись и затрепетали, и я, томимый дурным предчувствием, сел в постели с яростно колотящимся сердцем. Во рту пересохло, а ладони напротив стали скользкими от пота. Безотчетным движением я стиснул край одеяла и подтянул к груди, ни дать, ни взять - ребенок, укрывающийся от ночных кошмаров.
  Окна Слотер закрыл ставнями, дверь в кабинет запирал на ключ и каждую ночь мы зажигали множество толстых свечей, превращавшихся под утро в бесформенные комки воска. Эти свечи чадили в запертом помещении так, что под утро у меня начинала страшно болеть голова и мечталось только о глотке свежего воздуха, но Ублюдок на такие вещи внимания не обращал, а я, глядя на него, не смел жаловаться.
  - Чресс-сла Бегемота! - выругался демон.
  Ссутулившийся и длиннорукий, он неподвижно стоял посреди комнаты, глядя мимо меня. Все внимание чешуйчатой нечисти сосредоточилось на огромном Выродке, который даже не потрудился подняться с кресла - только ноги со стола сбросил. Он так и сидел, держа, правда, в каждой руке по здоровенному, точно у рейтаров, пистолету с серебряной гравировкой. В огромных лапищах, впрочем, они не казались такими уж большими.
  - Вот, значит, как? А смертный червяк-то оказался побойчей, чем полагал его братец.
  - А ты болтлив, - недовольно заметил Слотер.
  - Каюсь, грешен, - свистяще рассмеялся змеекожий. - Честно говоря, я допускал подобную мысль, но до последнего надеялся, что именно с тобой дела иметь не придется, Сет из Слотеров. Я так понимаю, разойтись миром нам не удастся?
  Сет слегка пожал плечами.
  - У тебя контракт, а я взял задаток.
  Про меня эти двое словно забыли, занятые исключительно друг другом. Несмотря на кажущуюся расслабленность демона и охотника, в воздухе чувствовалась острая напряженность - оба жадно караулили движения друг друга, готовые предвосхитить и ударить первым. И преимущество явно было на стороне нечистого, ведь зад Слотера застрял в чертовом кресле!
  - Я не буду сражаться с тобой, - подумав, изрек демон. - Конечно, было бы престижно вернуться в свой круг, слизывая с когтей кровь нефилима, но предпочту не рисковать.
  - Думаешь, у тебя есть выбор? - Сет слегка шевельнул пистолетами.
  В воздухе снова раздались мерзкие свистящие звуки. Демон смеялся. Трудно представить себе смеющуюся змею или ящерицу, но я теперь могу похвастаться, что видел и такое.
  - Конечно есть. Заключая контракт, я должным образом проинструктировал Генриха, чтобы иметь страховку на такой случай. Ну, мало ли - святые отцы-экзорцисты, бесоборы Колдовского Ковена, экзекуторы... ты, наконец. Если уж соглашаешься дать жертве отсрочку, не стоит надеяться, что она будет просто сидеть на заднице и ждать неминуемого. А ты оказался храбрее, чем я думал, маленький смертный лорд, - демон даже не повернул головы в мою сторону. - Обратится за помощью к Древней крови - для такого нужны яйца.
  - Меня толкал в спину мертвец, - тихо пробормотал я.
  Скрипнуло кресло - огромный Выродок слегка сменил позу.
  - Прежде, чем ты начнешь палить и размахивать своим вертелом, Сет из Слотеров, хочу предупредить - это бессмысленно, - торопливо сказал змеелицый, поднимая руки в жесте миролюбия. - По моему указанию Генрих дин Брэккет спрятал в разных частях города несколько проклятых инсигний. Благодаря им я могу приходить и уходить без пентаграмм и ритуалов сколько угодно раз - пока жив этот мозглячок. Ты играешь в шахматы, нефилим? Ситуация патовая. Убить смертного я не могу, у него еще два дара. Боюсь, что забрать их миром ты мне не позволишь. Но ведь и ты не сможешь охранять его отныне всю жизнь - каждый день и каждую ночь. Кому-то придется уступить, а здесь за мной преимущество, ведь я способен ждать бесконечно долго. Большую часть времени в Преисподней мы только и делаем, что ждем. Страдаем, алчем, терзаем и ждем.
  - А вот я устал ждать, когда ты, наконец, заткнешься, чертова ящерица, - раздраженно рявкнул Слотер. - Я не собираюсь гонять тебя по нескольку раз на неделе. Все закончится здесь и сегодня.
  Демон зашелся в ужасном шипении. Змеиный язык раздраженно заметался по его лицу.
  - Задуй свечи, кожаный, - приказал Слотер, наконец, медленно поднимаясь из кресла.
  - Я в твои игры не играю, нефилим! - злобно прошипел нечистый, отступая на пару шагов. - И драться с тобой не намерен. Сейчас я уберусь отсюда, а потом вернусь за жизнью этого человечишки. Ты не сможешь оберегать его вечно!
  - Мне и не придется, - самодовольно ухмыльнулся Слотер. - Потому что сбежать тебе не удастся. Задуй свечи и сам в этом убедишься.
  Нечистый на какое-то время заколебался, затем грудь его раздулась, вбирая воздух, раздалось тихое шипение... меня словно по лицу ударило невидимой тряпкой. Свечи затрепетали и разом погасли, кончики фитилей густо зачадили, наполняя кабинет удушающей вонью.
  В полностью запертом помещении сделалось темным-темно, но почти сразу наши глаза узрели свет. Он шел от тонких линий, начерченных на полу и невидимых прежде, пока горели свечи. Теперь же они мерцали, источая слабое мертвенно-бледное, какое-то призрачное свечение. Линии замыкались в круг, пересеченный пятиконечной звездой с вычурными рунами и письменами, вычерченными в ее углах.
  Пентаграмма.
  Она охватывала почти весь кабинет, заканчиваясь в полутора футах от кресла. Прямо перед носками тяжеленых ботинок Слотера, скалящего в темноте зубы.
  Охотник поймал дичь.
  Демон нервно метнулся к краю светящейся пентаграммы и отскочил, наткнулся на невидимую стену. Он зашипел, длинный кожистый хвост начал колотить по полу, точно у кота, из зубов которого пытаются вырвать сцапанную на улице птичку.
  - Phosphorus, - радушно пояснил Слотер. - Умники из Ковена приноровились заправлять его в бомбы, которые используются при осадах - у них и позаимствовал. Говорят, фосфор открыли Малиганы, пытаясь создать философский камень. По другой версии это сделали люди-алхимики, выпаривая человеческую мочу, поскольку ее цвет наводил на мысли о содержании в жидкости золота. Лично мне нравится думать, что это были смертные. Много чести для Малиганов быть первооткрывателями, а со смертных вполне станется даже в моче искать золото.
  - Во имя козней Вельзевула! - взвыл змеелицый.
  - Да брось, - Слотер небрежно махнул пистолетом. - По тому как ты повел себя в первую встречу с отмеченной жертвой, я сразу понял - передо мной не типичный истязатель из ада. Ну знаешь, из этой вашей братии, у которых все ушло в рога и шипы. Ты у нас умный. Так что пришлось и мне немного напрячь фантазию.
  - Я все равно сожру его печень! Он мой! - когтистый палец указал на меня, заставив покрыться холодным потом. - Мой! Если не целиком, то я заберу глаза и язык!
  Уверенность Сета Слотера и легкость, с которой он поймал демона в ловушку, подняли мой дух, и все же, признаюсь честно, я едва не надул в штаны, когда тварь принялась верещать и сыпать угрозами. Поймите правильно - любому сделается страшно, когда от жуткой участи тебя отделяет только черта на полу, нарисованная светящейся краской.
  - Я взял задаток, - спокойно сказал Слотер, игнорируя вопли и крики нечистого. - А это, значит, что работа будет сделана. Ты - моя работа. Это ты - мой!
  Он еще договаривал последние слова и даже не шевельнул рукой, когда один из пистолетов, словно бы сам собой выстрелил, и слово "мой" потонуло в грохоте. Порох взорвался на полке оружия с такой силой, словно пальнули из маленькой пушки, а тесное, да еще и наглухо запертое помещение многократно усилило звук. У меня едва выдержали барабанные перепонки, а секундой спустя на них обрушилось новое испытание.
  Демон не успел отреагировать и теперь с пронзительным, высверливающим уши визгом катался по полу, держась лапами за чешуйчатое брюхо. Со стороны это проявление страданий выглядело совсем... по-человечески.
  Глаза постепенно привыкали к темноте, и даже слабого света фосфора теперь хватало, чтобы хорошо видеть силуэты охотника и его добычи.
  - Эта пуля не убьет, хотя нутро твое, небось, жжет почище адского пламени. Серебро. И, конечно, заклятье, наложенное в скрипте Черной церкви. Это особая руна - onus. Специально, чтобы причинять таким как ты невыносимую боль и ослаблять способность к сопротивлению.
  Слотер стал многословен и велеречив, совсем как демон, которого он сам упрекал в болтливости минутой ранее. Происходящее доставляло ему откровенное удовольствие. Он откровенно радовался, похожий на ребенка, перехитривший соперника во время игры... Огромного ребенка с лицом, изрезанным шрамами, и пистолетами, похожими на две маленькие пушки.
  - А вот этот, - охотник поднял второй пистолет и хладнокровно дождался, когда демон уставится на него своими блестящими глазами, - этот уже заряжен сандаловой четкой, которую мой племянник Джад украл из усыпальницы святого Криспиана. Такими я добиваю вашего брата. Совсем, конечно, убить не получается, - обычно удается только разрушить физическую оболочку. Но ты же знаешь правила? Для демона смерть здесь, в реальном мире и в физическом воплощении, это изгнание в Пустой Круг на несколько веков. Хочешь в компанию неудачников? Моими стараниями вас таких там не мало.
  - Убейте его, лорд Слотер! - закричал я, не в силах сдерживаться и едва веря своим глазам и ушам.
  Этот жуткий верзила одолел демона с такой же легкостью, с какой повар расправляется с курицей! Воистину истории, которые ходят о Выродке, убивающим нечисть, ничуть не преувеличены!
  - Не лезь, смертный, - не оборачиваясь бросил Слотер, сразу поуменьшив мои восторги.
  Голос его звучал холодно.
  - А ты скажи мне, чешуйчатый: что станется с демоном, который был уничтожен при попытке исполнить контракт? Я заблуждаюсь, или купленную душу придется исторгнуть в Лимб, а самому опустится в иерархии Преисподней до уровня мелкого импа?
  - Ублюдок! - шипел демон, корчась внутри пентаграммы; его черная кровь жирно блестела на чешуе и полу. - Ублюдок!
  - Ты не оскорбишь меня, выкрикивая мое имя.
  - Я выпью мозг из твоего черепа!
  - Учитывая обстоятельства, скорее я выбью мозги из твоего. Пожалуй, я бы уже так и сделал, но твои откровения про инсигнии..., пожалуй, будет опрометчиво отправлять тебя в Преисподнюю, оставляя лазейки в наш мир, которыми ты или кто-то еще из твоего племени сможет воспользоваться. Ты скажешь мне где они.
  - Скорее в Аду выпадет снег!
  Демон перестал корчиться и встал на четвереньки.
  - Я и это могу устроить, если разозлюсь.
  Сет бросил разряженный пистолет, переложил второй в левую руку и освободившейся взялся за рукоять кинжала, который носил под мышкой. В слабом свечении фосфора тускло блеснул светлый метал.
  Я тут же съежился, ибо кабинет наполнил жуткий, неразличимый для слуха, но вполне осязаемый ликующий вопль. Точно нечто очень злобное и голодное внезапно освободили, давая шанс отвести душу.
  К моему ужасу Ублюдок прыгнул в пентаграмму, прямо к демону, замахиваясь светлым кривым кинжалом. Демон проворно откатился к краю. Слотер двигался удивительно быстро для своих габаритов, но я помнил, насколько стремительным мог быть змеелицый!
  К счастью, малое пространство и рана от проклятой пули изрядно поубавили прыть нечистого. Кинжал вспорол ржаво-красную чешую, черные сгустки демонического ихора плеснули на стену. Демон заверещал так, словно его растягивали на дыбе, предварительно окропив как следует святой водой. Он пытался отмахиваться лапами, но Выродок безжалостно сек их короткими быстрыми ударами кинжала. Пистолет он держал на отлете, готовый пустить его в ход, если исход схватки вдруг начнет склоняться в пользу противника.
  Две иссиня-черные фигуры быстро двигались во мраке, зачарованный - не иначе! - клинок со свистом полосовал воздух, чешуйчатая тварь извивалась и верещала от боли, а ее проклятая вонючая кровь летела во все стороны. И еще был беззвучный вопль, исполненный несдержанной ярости, звучащий неведомо откуда.
  Затем Слотер шагнул прочь из пентаграммы - также неожиданно, как в нее прыгнул. Искромсанный кривым кинжалом демон бессильно лежал на ее краю, в горле его клокотало, хвост слабо змеился по полу, точно наделенный собственной жизнью.
  Огромный Выродок обогнул светящийся круг по краю и, опустившись на корточки, прижал ствол пистолета к черепу змеелицего.
  - Это - всего лишь небольшая экзекуция, чтобы ты понял, насколько серьезным я могу быть, красный. Предлагаю еще раз подумать, да как следует. Выбор невелик: ты или просто нарушишь контракт, или нарушишь контракт и вернешься в преисподнюю без мозгов, с телом, уничтоженным на физическом плане.
  - Чего ты хочешшшшь?
  - Ты назовешь мне свое имя...
  Змеиный язык яростно заметался в воздухе.
  - Нет! Я не буду рабом нефилима!
  - Ты назовешь мне свое имя, а затем, когда уже не сможешь лгать, расскажешь, где найти инсигнии, оставленные Генрихом дин Брэккетом. Затем ты откажешься от притязаний на жизнь этого смертного. А после я уже подумаю, отпустить тебя или назначить службу. Ну? Имя!
  Демон заскрежетал тонкими острыми зубами.
  - Жри дерьмо, отродье Лилит! Я дождусь тебя в пламени Преисподней!
  - Тогда на счет "три" все кончится. Так или иначе. Раз...
  - Мои братья растерзают твою душу по лоскутку! Клянусь когтями Астарота, я...
  - Два...
  - Ты сдохнешь! Сдохнешь!
  - Три.
  Огромный Выродок сильнее прижал пистолет к голове нечистого и слегка отстранился, чтобы его не забрызгало кровью и мозгами нечистого.
  И демон сдался.
  - Стой! Остановись!
  - Имя! - свирепо прорычал охотник.
  - Пусть будет только одна. Тогда мы договоримся!
  - Не понимаю. И не хочу понимать. Ты и не в той ситуации, чтобы диктовать какие-то условия.
  Я не видел в темноте, но представил, как хмурится Слотер. Потом раздался негромкий и какой-то костяной звук, словно охотник раздраженно стучал пистолетом по черепу демона..., впрочем, почему "словно"?
  - Одна служба, нефилим! - шипел змеелицый. - Поклянись, что будет только одна служба, и я назовусь тебе!
  Слотер негромко рассмеялся и убрал пистолет.
  - Мне не нужны демоны-слуги. Но будь, по-твоему. Одну службу я приму.
  Чешуйчатая нечисть с трудом поднялась на четвереньки и задрала голову, глядя на Выродка сверху вниз. В наступившей тишине было слышно, как капли черной крови, срываются с его ран и, ударяясь о пол, расплескиваются в влажную пыль.
  - Я, нечистый, рожденный в шестого круга Ада, называюсь тебе, дитя Герцогини Лилит, известное как Сет из Слотеров. - зашептал демон, вызванный в приступе безумия Генрихом, чтобы сгубить родного брата. - Не по доброй воле, в недобрый час и с надеждой на неминуемую беду, вверяю тебе свое истинное имя, а с ним и власть над собой. Я, Maelgornus! Змеекожий охотник! Скользкий убийца! Тень-с-когтями! Произноси это имя почаще, и оно поможет мне забрать твою душу.
  - Aue! - торжествующе провозгласил Ублюдок. - Твоим истинным именем повелеваю тебе, демон шестого круга Маелгорн, известный как Змеекожий охотник, отступись от смертного, известного как Хампфри дин Брэккет, оставь в покое его плоть и душу, откажись от всех притязаний с ним связанных, независимо от обязательств ранее тобой принятых.
  - Я... повинуюсь, хозяин, - слова застревали в глотке у нечистого, точно неразжеванные морские сухари.
  - Слава Небесам! - вскричал я, не в силах справиться с ликованием, охватившим все мое существо. - Aue! Слава Небесам!
  Я едва сдержал порыв броситься к Ублюдку Слотеру и обнять его, точно близкого друга, обнять это... это существо в облике огромного человека, забрызганное демонической кровью с головы до ног.
  А он даже не обернулся, занятый исключительно поверженной и раздавленной тварью.
  - Ты скажешь мне, где найти инсигнии, служащие для тебя якорями в наш мир.
  - Я скажу, - покорно опустил голову демон.
  Он все рассказал.
  Брат и в самом деле спрятал в разных частях города четыре проклятых предмета, позволяющих Маелгорну выбираться из Преисподней, не дожидаясь призыва или ритуала. Один из них, как оказалось, хранился здесь, в доме. Сет нашел его еще когда возился в подвале, раскуривая полынь, но не стал уничтожить, чтобы не вспугнуть добычу. Три других охотник пообещал забрать и уничтожить на следующий день.
  Закончив с демоном, Слотер при помощи кинжала стер часть фосфорной линии и велел посрамленному чудовищу убираться.
  - Постой! - неожиданно вскрикнул нечистый. - Прежде, чем я уйду, мне есть что сказать тебе, нефилим. Только тебе. Эти слова не предназначены для иных ушей.
  Мгновение поколебавшись, Слотер кивнул и шагнул навстречу демону. Маелгорн приподнялся на когтях и, приблизив безгубый рот к уху охотника, что-то быстро зашептал. Тот слушал его молча, лицо не отражало никаких эмоций. Закончив, демон пытливо уставился на охотника, но так ничего и не дождался.
  Вместо этого Ублюдок отступил на пару шагов и, набрав в грудь воздуха, рявкнул:
   - Изыди, Маелгорн Змеекожий! По праву владения твоим истинным именем, приказываю тебе, дух нечистый, провалиться в геенну огненную, из которой ты вышел. Ab insiidis diaboli, labarum nosta. Aue!
  Тварь завопила, будто ей под хвост раскаленную кочергу сунули, и одним длинным прыжком, разом позабыв про все свои раны, перелетела через весь кабинет - к незатопленному камину. Лихо извернувшись в воздухе, демон нырнул в него, как пловец в воду. Куда и как он ушел, я так и не увидел - из нутра камина плеснуло ослепляюще ярким жидким пламенем. Привыкшие, было, к темноте глаза резануло острой - до слез! - болью.
  Лишенный на какое-то время зрения, я скорчился, закрывая лицо ладонями.
  Раздался хлопок, ноздри забило сернистой вонью, и все, наконец, закончилось.
  Тварь вернулась на круги своя, а я был спасен.
  Слотер убрался той же ночью, не дожидаясь утра. Он оставил несколько распоряжений - пригласить экзорциста, отодрать и сжечь доски пола и стенные панели, на которые попал ихор демона, окропить кабинета святой водой, воткнуть во все оконные рамы веточки орешника и еще кое-что в том же духе, а затем ушел в темноту, глухо топая своими башмачищами. Больше я его не видел, чему, признаться только рад.
  За окончательным расчетом приходил тот самый наглый, похожий на уличного кота юнец, которого я повстречал в "Луженой глотке". Он явно состоял при Выродке кем-то вроде подручного, хотя по повадкам - сущий бандит. Впрочем, чего ждать от такого как Ублюдок Слотер? Наглый мальчишка настоял, чтобы всю сумму ему выдали полновесной монетой - никаких векселей, расписок и ассигнаций. Я не стал спорить - денег после Генриха осталось с избытком.
  А писаки этого проклятого Ренодо все равно как-то пронюхали обо всем, что случилось. В "Хрониках Ура" вышло несколько мерзких пасквилей, смешивающих имя нашей семьи с грязью, и выдающих безумие, охватившее Генриха в ночь перед дуэлью, за попытку свести счеты с убийцей его семьи, каковым он считал родного брата. В отсутствие каких-либо доказательств подобной теории, эти бредни не вызвали интереса ни у Ковена, ни у Второго Департамента, но их оказалось достаточно, чтобы на моя имя легло черное пятно, как и предсказывал магистр Барклай.
  Вот почему за нашим столом так просторно, мессиры.
  
  Хампфри Дин Брэккет бессильно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, как будто собственная история вымотала его и лишила всяких сил. Лицо его раскраснелось и покрылось каплями пота, чему способствовала почти опустошенная бутылка бренди. Она же, по-видимому, отвечала за всплески красноречия и эмоции, которыми изобиловал рассказ.
  На долгое время за столом повисло глухое молчание; игроки переваривали услышанное, невольно примеривая на себя злоключения дин Брэккета. Прочие завсегдатаи клуба, державшиеся подальше от "проклятого" стола, ничего не слышали, поэтому крики, смех и проклятья проигрывающихся не умолкали ни на мгновение. Да еще негромкое шлепали друг о друга карты, размеренно тасуемые Клермонтом де Шарни.
  Герцог приоткрыл глаза и мрачно уставился на лютецианского графа
  - Ну, что, мусью, вы довольны? - глухо спросил он. - История оказалась занятной?
  - Весьма интригующая история, мессир Брэккет, - помедлив, сказал лютецианец.
  - Ваша светлость, - раздраженно поправил его герцог. - Извольте соблюдать этикет!
   - Занятная, говорю история. Но хотелось бы услышать ее финал полностью, - невозмутимо продолжал граф. - Как же те люди, что преследовали вашу семью? Негодяи, которые расправились с женой и детьми Генриха? Те, кто стравил вас с собственным братом, погубив его и едва не добравшись до вас самого? Что с ними стало? Вы нашли их?
  - Нет, - нахмурившись, произнес дин Брэккет. - Но с тех пор они не беспокоили ни меня. Полагаю, тот, кто сводил счеты именно с Генрихом, просто умыл руки с его смертью. Моя гибель была желательным, но необязательным элементом его (или их) зловещего плана. А может один тот факт, что я оказался достаточно отчаян, чтобы прибегнуть к помощи Выродка-Слотера, подействовал на злоумышленников отрезвляюще. Не знаю. Так или иначе - все закончилось... да сдавайте же, черт вас возьми! Сколько можно тасовать!
  - Вот как? - де Шарни разделил колоду и с треском сложил ее снова. - И вы не употребили свое состояние и свою власть на то, чтобы найти убийц родного брата?
  - Его убил Атуан Пемброк!
  - Я слышал, Лорд-убийца не пускает в ход шпагу просто так. В таком случае истинным убийцей становится тот, кто оплатил его услуги.
  Хампфри дин Брэккет почувствовал, как в нем закипает гнев. Он мрачно уставился на дерзкого выскочку, обдумывая, как поставить того на место, не спровоцировав вызов на дуэль. Кто его знает, этого де Шарни.
  - Видят Небеса, я пытался! Я истратил уйму серебра и золота, пытаясь узнать, кому так досадила наша семья. И уж, поверьте, мотивировать меня для этого не требовалось, ведь долгое время я полагал, что сам должен был стать следующим именем в списке! Все без толку.
  - Не могу ничего сказать за Небеса, но в Преисподней ваши усилия не оценили, - тихо сказал де Шарни.
  Лютецианец на мгновение прервался и с ледяным спокойствием встретил свирепый взгляд уранийского нобиля. Какое-то время мужчины противоборствовали, затем дин Брэккет отвел глаза. Остальные игроки притихли, чувствуя, что за столом происходит нечто большее, нежели просто словесная пикировка.
  - Следите за своим языком, мессир, - глухо произнес герцог. - Здесь благородное общество, и мы не потерпим...
  - Мы? - перебил его де Шарни. - Говорите за себя, Брэккет. Чего или кого вы не потерпите?
  "К черту осторожность!" - прорычал про себя герцог. Если эта тряпичная голова нарывается на дуэль, то денег семьи Брэккетов хватит, чтобы купить и выставить чемпионом лучшую шпагу или самый меткий пистолет Блистательного и Проклятого! Да хоть самого Атуана Пемброка! Пусть искупит смерть Генриха.
  Все это промелькнуло в голове герцога быстрее молнии, а затем он дал волю гневу.
  - Я не потерплю грязного лютецианского выскочку, не знающего, как держать себя в обществе! - рявкнул дин Брэккет, приподнимаясь и нависая над своим оппонентом.
  - Ну полно, полно вам, - попытался вмешаться и изобразить из себя миротворца барон ад`Аллет. - Не стоит завершать вечер вот так...
  Герцог, не глядя, шикнул на него, и барон обиженно заткнулся. Лорд Нешер осуждающе покачал головой, но смолчал. И без того неприметный лорд Мышь совсем потерялся, стараясь не привлекать к себе внимания.
  - Что ж, вот сейчас ваш выпад достиг цели, - невозмутимо произнес граф, оставаясь все в той же расслабленной позе.
  Колода карт в правой руке словно сама собой разнималась на половинки и складывалась вместе, подчиняясь едва заметным движениям пальцев; другой де Шарни держал за ножку бокал с кларетом. Легкий лютецианский акцент в его голосе вдруг куда-то делся.
  - Карты на стол, господа. Я вовсе не баронет де Шарни. Тем не менее моя мама действительно была лютецианкой и носила фамилию ла Моль, так что оскорбление мессира Брэккета частично по адресу.
  Хампфри дин Брэккет вдруг ощутил себя стоящим на краю пропасти. Колени у него предательски задрожали, и, чтобы скрыть это, он медленно опустился обратно на кресло.
  - Я надеюсь, у вас была достаточно веская причина, чтобы выдавать себя за другого, - наконец, подал голос лорд Нешер, и в голосе его сквозило возмущение. - Такое поведение является неподобающим для благородного нобиля! Кто вы? Назовите настоящее имя и титул! Мы не потерпим в этом клубе самозванцев.
  - Такие, как я не нуждаются в титулах, - жестко произнес человек, называвший себя баронетом де Шарни. - Отродью Лилит они не нужны.
  Прозвучало это совсем негромко, но тихо сделалось не только за их столом. Напряжение, сгущавшееся в воздухе, стало таким сильным, что казалось еще секунда и он заискрится. Даже игроки, не слышавшие перепалки за "проклятым" столом притихли, чувствуя, что в "Красной лисице" происходит что-то странное.
  - Вы - Малиган, - нарушил гнетущую тишину лорд Нешер, и голос его звучал утверждающе.
  В газах пэра появилось тревожное выражение, но он демонстрировал прекрасное самообладание.
  - Ришье Малиган, я, полагаю. Сын Шейлока Трубадура и беглой лютецианской артистки.
  Лже-баронет тонко улыбнулся.
  - Она была графиней. Ее пришлось выдать за актрису, чтобы вывести из Республики во время очередной охоты на роялистов.
  Граф дин Брэккет схватился за бокал с бренди и опорожнил его, ловчее, чем исстрадавшийся по выпивке моряк полпинты рому. Малиган! Все это время он задирался с чертовым Выродком! Во имя сисек святой Алесии - что тут происходит?!
  - Ваша осведомленность делает мне честь, лорд Нешер, - вежливо склонил голову Малиган. - Ведь нас никогда не представляли друг другу.
  - У меня хорошая память на лица, а вы появляетесь в этом клубе не первый день. Столько времени выдавать себя за другого человека, прекрасно вписаться в высший круг и даже заработать кое-какую репутацию среди игроков "Красной лисицы" ... такое требует определенных лицедейских талантов. Я слышал, такими обладает сын покойного нынче Шейлока Трубадура. Другие ваши родичи по крови предпочитают действовать... более прямолинейно.
  - С их стороны это скорее недостаток, чем проявление силы, - криво улыбнулся Ришье. - Впрочем, я всегда был в семье белой вороной.
  - Чем мы обязаны вашему присутствию?
  - Вы лично? Ничем. Вы просто неудачно выбрали стол для игры. Я и мой товарищ, - Ришье Малиган кивнул на виконта ад`Конн, - здесь специально, чтобы послушать историю нашего нервного герцога.
  Выродок снова перевел взгляд на Хампфри дин Брэккета, и глаза его недобро сузились.
  - Милорд я... - начал было тот, прочистив горло, но под тяжелым взглядом Ришье смешался и замолк.
  - Представить этих двоих друг другу - услуга, которую я оказываю своему... ну скажем, товарищу.
  - Объяснитесь, - сухо потребовал лорд Нешер.
  - Вы слышали историю дин Брэккета. Сет Слотер выполнил свою работу, но остался слегка недоволен работодателем. У него, знаете ли, много пунктиков - все так говорят. И один из них связан с крайне примитивными представлениями о справедливости. То, что шептал ему на ухо Мэелгорн Змеекожий, было рассказом обо всех обстоятельствах контракта, заключенного Генрихом дин Брэккетом. Тех, о которых наш герцог умолчал. Не так ли, Хампфри? А ведь магистр Барклай предупреждал вас не хитрить с Ублюдком... Так вот, мессиры, вы удивитесь, но Слотер, этот огромный звероподобный Выродок, во многом мыслит категориями простых смертных. О, конечно, не вашими, господа благородные нобили, нет. Теми, что руководствуются люди попроще. Например, он уверен: если есть преступление - должно быть наказание... и ни деньги, ни титулы ситуацию не меняют.
  Лорд Нешер возмущенно вскинул брови, но счел за лучшее промолчать.
  - Взять историю, которую мы сейчас услышали, - невозмутимо продолжал Малиган. - В ней ведь полно белых пятен. Особенно в финале, когда выясняется, что таинственные недоброжелатели, погубившие старшего дин Брэккета и едва не сведшие в могилу младшего, остались безнаказанными. По мнению Ублюдка... ну не надо так морщиться, это все-таки его имя! ... так вот, по мнению Ублюдка это несправедливо. Работу нужно закончить. Виновным должно воздаться.
  Взгляды всех игроков за столом обернулись к герцогу. Тот сделался белым как мел. Руки его намертво вцепились в подлокотники кресла.
  - А что если предположить, что не было никаких злоумышленников? Что мессир... ох, простите меня, что его светлость, промотав отцовское состояние, проиграв и заложив большую часть своего наследства, просто оказался на краю долговой ямы и решил спасти себя, прибрав к рукам долю брата. А заодно и все остальное - титул, связи, положение в обществе, особняк, земли за пределами Блистательного и Проклятого.
  - Что вы такое говорите... - бледнея на глазах, сказал Хампфри дин Брэккет. - Да как вы смеете?
  - После смерти Алана - прямого наследника его светлости Генриха дин Брэккета, вы стали первым претендентом на его титул и состояния в случае смерти. Увы, прошло слишком много времени, и сегодня нельзя с уверенностью сказать были ли первые две дуэли и крушение кареты результатом несчастливого стечения обстоятельств. Думаю, Генрих - человек умный и решительный - сумел найти какие-то доказательства обратного, но они оказались косвенными и недостаточными, чтобы официально привлечь вас к ответственности. Кто знал, как сложились бы обстоятельства, сумей ваш брат продолжить свое расследование?
  - Не смейте! Не смейте!
  - А, может, вы и впрямь не причастны к гибели Элспет и Алана. Но они погибли, а в городе ходило столько пересудах о злом роке, нависшем над герцогом дин Брэккетом, что это воодушевило вас помочь безжалостному фатуму. Так или иначе, это вы - Хампфри дин Брэккет - наняли Атуана Пемброка, чтобы расправиться с братом. Вы заплатили Лорде-убийце и убийце лордов.
  Ришье Малиган смотрел на герцога в упор. Его глаза казались герцогу двумя безжалостными пистолетными дулами, в которых притаилась смерть.
  - Уж вы-то, конечно, от такой неприятности, как дуэль просто откупились бы. Прибегали бы к помощи личной дружины или наняли и выставили чемпионов, но ваш брат - человек чести - так поступить не мог. И вы знали, что он так не поступит. Пока вы таскались по борделям и клубам, Генрих дин Брэккет исполнял долг своей семьи перед короной и Уром. Он нес военную службу на границах, где заработал репутацию человека храброго и отважного. Такой не спрячется за чужими спинами. И кроме того, после смерти семьи ваш брат действительно утратил вкус к жизни. Только уходить так просто Генрих не пожелал. Чтобы отомстить, он решился погубить последнее, что осталось - свою душу.
  - Прекратите, - тихо сказал герцог.
  Или только подумал, что сказал, потому что его никто не услышал. Все взгляды были прикованы к рассказчику. Ришье Малиган прекрасно справлялся со своей ролью - он словно декламировал театральный монолог, тщательно расставляя акценты и паузы, понижая и повышая голос в нужных местах, чтобы создать напряжение у публики.
  Он всегда любил театр.
  - Генриху претила мысль, что вы будете наслаждаться жизнью после того, как он сам, его жена и сын сгниют в своих могилах.
  - Это чушь! - обретая дыхание, закричал дин Брэккет. - Полная чушь! Разум Генриха помутился из-за переживаний накануне дуэли с Пемброком! И он тоже нес чушь! Если бы мой брат в трезвом уме подозревал, что я стою за покушениями на его жизнь, то просто изменил бы завещание. Я не получил ничего!
  - А он изменил. Но ведь вы и об этом подумали. А потому накануне просто купили стряпчего Кальвина Херткома, чтобы тот уничтожил бумагу.
  - Клевета!
  - Клевета?
  Ришье не выпускал колоду из рук, но отставил в сторону бокал с кларетом; порывшись в кармане камзола, он выудил оттуда сложенный в несколько раз лист бумаги и швырнул на стол. Увесистая сургучная печать негромко стукнула по дереву.
  - Это показания мастера Херткома, засвидетельствованные двумя понятыми и заверенные печатью и подписью судебного секретаря. Он признается в уничтожении подлинного завещания его светлости герцога Генриха дин Брэккета в обмен на сумму в три тысячи золотых, полученных от его брата Хампфри дин Брэккета...
  - Это невозможно. Никто бы в таком не признался, - герцог задыхался, по его красному лицу текли ручейки пота. - За подделку завещания ссылают на рудники - махать киркой рядом с казенными зомби!
  - Здоровенный Ублюдок, которого вы наняли, Хампфри, чтобы решить проблему с дарами мертвеца, может быть чертовски убедителен. И он ненавидит, когда наниматели играют с ним втемную. Это знаете ли, один из многочисленных заскоков Сета Слотера.
  Герцог смотрел на показания, точно кролик на удава.
  Барон ад`Аллет сделал попытку встать из кресла, бормоча под нос что-то о необходимости посетить уборную, но Ришье Малиган адресовал ему мрачную гримасу, и круглолицый добряк послушно плюхнулся обратно на задницу.
  Лорд Нешер решительно взялся за бумагу, развернул ее и углубился в чтение. Лицо его сделалось отрешенным и сосредоточенным. Пэр читал долго и вдумчиво, не пропуская ни одну строчку. Все за столом терпеливо ждали - даже Ришье Малиган, для которого происходящее оставалось частью заранее срежиссированного спектакля.
  Наконец, Нешер отложил лист в сторону.
  - Полагаю, - начал было он, но голос внезапно подвел, и пэр делано закашлялся, возвращая себе контроль за дрогнувшими связками. - Полагаю, нам надо вызвать констеблей.
  - Боюсь, это лишнее, - покачал головой Ришье. - Все закончится здесь.
  - Вы не посмеете, - прошептал дин Брэккет, раздавленный и деморализованный происходящим.
  - Лорд Малиган, самосуд не допустим, - решительно сказал пэр. - Я не могу позволить вам убить этого человека. Хочу напомнить, что Патриарх вашего клана осуждает открытое неповиновение закону! Будет суд!
  - Суд уже идет, - жестко сказал Малиган. - Вина подсудимого доказана. Он уже и отпираться прекратил.
  - Не вам выносить приговор!
  Лорду Нешеру пришлось собрать все свое самообладание, чтобы бросить вызов Выродку. Сейчас ему было глубоко плевать на дин Брэккета, но в глазах присутствующих пэр, будучи членом Палаты, воплощал высшую власть Ура, а значит обязан был играть свою роль, дабы не уронить лица и не потерять репутацию. Он не имел права отдать благородного нобиля на суд Древней крови.
  - Мне? - Ришье неожиданно засмеялся. - За меня не беспокойтесь. Я вообще не сторона по делу. Считайте меня кем-то вроде судебного маршала. Я только исполняю то, что уже предначертано другими, а заодно выплачиваю старые долги. Хотя, признаюсь, сие поручение доставляет мне определенное удовольствие.
  - Я... не понимаю.
  Ришье стянул с левой руки перчатку и пошевелил пальцами. То были белые толстые и жуткие пальцы, без ногтей, без складок кожи на фалангах и без папиллярных линий. Подобные детали при желании можно было наметить на белой глине резцом, но тот, кто создал искусственную конечность, не заморачивался мелочами. Его интересовала только работоспособность модели.
  Ближе к локтю, де плоть сходилась с глиной, руку Выродка охватывал широкий серебряный браслет, испещренный причудливой рунной вязью.
  - Рука-голем, - пояснил Малиган. - Двигается, как живая, но таковой не является. Работа моего гениального брата Гэвина. В сегодняшнем представлении ей досталась одна из главных ролей. Видите ли, чтобы все получилось, как задумано, очень важно, чтобы карту нашему герцогу сегодняшним вечером сдала именно мертвая рука.
  - Я не понимаю! - с вызовом повторил лорд Нешер, удивляясь собственному мужеству. - Не понимаю вас и ваших мотивов. Но в любом случае вы не посмеете хладнокровно убить нобиля Блистательного и Проклятого в присутствии стольких свидетелей!
  - Мы с вами тут не причем, милорд. Это затянувшееся семейное дело, которое сегодня, наконец, закончится. А рука... считайте, что я ее одолжил по случаю.
  Выродок сильно наклонился вперед, заглядывая в лицо дин Брэккету, оцепеневшему от страха.
  - Боюсь, вы снова кое-что взяли у мертвеца, Хампфри, - с жестокой усмешкой сказал Ришье. - Я бы даже сказал - много чего. И все по доброй воле.
  Он отвел глаза, указывая взглядом на кучку золотых монет, лежавших на столе перед герцогом. Подчиняясь чужой воле, Хампфри дин Брэккет тоже уставился на выигрыш перед собой, а затем резко отпрянул от них, словно монеты вдруг превратилось в кишащий клубок ядовитых гадов.
  Герцог хотел вскочить на ноги, но нахлынувший ужас пригвоздил его к месту. На коже нобиля выступила холодная испарина, губы затряслись, а голос сделался предательски ломким.
  - Этого не может быть... - забормотал он, нервно хрустя костяшками пальцев. - Этого не может быть... этого не может...
  - Брат.
  Бестелесный голос прошелестел над игровым столом, заставляя людей оцепенеть или сжаться в своих креслах. Даже лорд Нешер утратив свое железное самообладание, сморщился и побледнел.
  Лицо графа ад`Конн, едва ли когда-то существовавшего в природе, перестало быть серым и незапоминающимся.
  Его и не было вовсе.
  Темная магия, весь вечер отводившая глаза завсегдатаям "Красной лисицы", истаяла, явив игрокам отслаивающиеся лоскуты коричневой полусгнившей плоти и белые кости черепа. Клочья ссохшейся кожи еще держались на голове, крепко пристав к костям, с них свисали жидкие космы. Несколько зубов выпали из своих гнезд, сделав мертвую улыбку-оскал еще более жуткой.
  - Сэр Хвос-с-стик...
  Барон ад`Аллет часто-часто заморгал, словно надеясь прогнать адское наваждение быстрыми взмахами ресниц. Лорд Нешер открыл рот, чтобы произнести молитву, но наткнулся на мрачный взгляд Малигана и не посмел издать ни слова.
  - Очень трудно вернуть из Преисподней того, кто уже сторговал свою душу, чтобы отомстить ненавистному братцу.
  Ришье по-прежнему держал в руках колоду, но больше не тасовал ее, а медленно сдавал по кругу картинками вверх.
  - Но, как я уже говорил, Ублюдок может быть просто чертовски убедителен.
  Нескладная костлявая фигура, одежда на которой обвисла, точно саван, бесшумно поднялась над столом, распространяя вокруг себя смрад разложения и загробный ужас. Хампфри дин Брэккет отшатнулся и закричал.
  На кучку проклятого золота, выигранного герцогом у мертвеца, падали разномастные парные карты: двойка пик и двойка червей, четверка бубен и четверка крестей... Худшая сдача, какую только могла сделать мертвая рука.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"