Оболенская Светлана Валериановна : другие произведения.

Космополитический патриотизм Теодора Фонтане

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Истинный германский патриот и в то же время свободный космополит, Фонтане, конечно, желал для новой единой Германии великого будущего, но воплощением этого великого будущего была для него не европейская гегемония, а достижение равенства Германии - просвещенной, процветающей свободной родины свободных граждан - со всеми другими народами.
  
  
  
  Известный немецкий писатель конца XIX в. Теодор Фонтане (1819 - 1898) - одна из самых привлекательных фигур в литературном мире Германии того времени. Русский читатель знает о нем мало: романы его переводились на русский язык редко, литературоведческих исследований о творчестве Фонтане у нас нет, а личность писателя, весьма интересная и примечательная, - в контексте проблем личности и общества, роли интеллигенции в обществе - русским читателям вовсе неизвестна. Между тем, в современной Германии Фонтане очень популярен - и как писатель, и как незаурядная личность. Поэтому кажется небесполезным поближе познакомить с ним русского читателя.
  Сосредоточим внимание главным образом на соотношении космополитических и патриотических черт в его характере и его жизни. Конечно, это не случайно. Такая тема у нас в России очень актуальна.
  
  Автор около двух десятков романов, нескольких поэтических сборников, множества публицистических статей, Фонтане вошел в мировую литературу главным образом благодаря своему замечательному роману "Effi Briest" (есть русский перевод - "Эффи Брист"). Достаточно сказать, что великий немецкий писатель Томас Манн, посвятивший Фонтане несколько статей и считавший его своим учителем в литературе, назвал "Эффи Брист" в числе десяти (а, может быть, оговорился он, даже пяти) лучших романов в мировой литературе.
  
  Получив первоначальное образование дома и продолжив его в гимназии и в реальном училище, Фонтане, сын аптекаря, начал работать помощником аптекаря, затем, выдержав экзамен на фармацевта, сам стал аптекарем, мечтал купить собственную аптеку, но не смог этого сделать по недостатку средств и в молодости служил в аптеках Лейпцига, Дрездена и Берлина.
  С юных лет испытывая влечение к литературе, двадцатилетним молодым человеком Фонтане начал публиковать стихотворные переводы и собственные стихи, занимался журналистикой. Долгие годы в нем боролось желание стать независимым писателем, отдав себя литературному труду, - и необходимость зарабатывать деньги иным путем, чтобы содержать семью. Пришлось предпочесть второе. Много лет он находился на государственной службе в "Литературном бюро" прусского министерства внутренних дел, работал литературным агентом этого бюро в Лондоне и был чиновником на разных должностях, связанных с прессой.
  Но в конце концов, несмотря на семейные разногласия, он все же покинул государственную службу и принял решение жить писательством. Первый свой роман "Vor dem Sturm" ("Перед бурей") он опубликовал в 1878 г., когда ему было уже 59 лет, а пика мастерства достиг в возрасте 76 лет - упоминавшийся уже роман "Эффи Брист" вышел в свет в 1895 г. Последнее, что написал Фонтане, было замечательное автобиографическое сочинение - воспоминания о детстве (Fontane Th. Meine Kinderjahre. Autobiographischer Roman. Leipzig,1971) .
  
  Годы зрелого творчества Фонтане пришлись на ту эпоху в истории Германии, которую можно назвать Бисмарковской. Под эгидой Пруссии и под руководством прусского канцлера Отто фон Бисмарка завершилось объединение Германии. Франко-прусская война 1870-71гг., преодоление последних препятствий и провозглашение единой Германской империи в марте 1871 г. происходили в атмосфере национального воодушевления, сквозь которое прорывались порою черты национальной истерии.
  Национализм как великое общественное движение, определявшее судьбы многих народов и многих европейских государств в XIX в., ассоциировался в этом столетии, особенно в первой его половине, с эмансипацией и прогрессом. В понятия "национализм" и "патриотизм" вкладывали несколько иной, нежели в наше время, смысл. Патриотизм трактовался прежде всего как гражданская добродетель человека, заботящегося о процветании своей страны и свободе ее граждан, озабоченный и судьбами всего мира. Патриотизм - добродетель, свойственная именно "гражданину мира".
   Патриотизм и космополитизм, в наше время считающиеся чем-то кардинально противоположным, были очень близки и понимались как выражение просвещенного гражданского сознания
   Это связано с выдвинутым немецким философом и писателем XVIII в. И.Г.Гердером утверждением, что человечество есть нечто единое, рождающее свои воплощения в отдельных исторически сложившихся нациях. Народы с их разными языками - это многообразные выражения единого Божественного порядка, и каждый народ вносит свой вклад в его осуществление. Нация может гордиться только тем, что она - часть человечества, часть всеобщего. Особая, отдельная национальная гордость собою - большая глупость, ибо "нет на земле народа, единственно избранного Господом; истину должны искать все, сад всеобщего блага должны растить все..." (Herder J.G.Briefe zur Beförderung der Humanität. Rudolstadt,1912. S.216)
  .
  
  В Германии национализм как система идей и как общественное движение сформировался в эпоху Французской революции и наполеоновских войн, это была реакция на имперские амбиции Наполеона, а затем на наполеоновские завоевания в Европе и, в частности, в германских землях. В борьбе за освобождение от наполеоновской оккупации в разрозненных германских государствах сложилось движение за национальное объединение. Размышления о Французской революции внесли в него и другую струю: оно также выражало стремление к гражданской свободе..
   Но был в немецком национализме особый оттенок - антифранцузский. Этот оттенок выступил на передний план во время франко-прусской войны 1870-71 гг., начатой Наполеоном III. Для немцев война началась как отражение нападения, и антифранцузский аспект немецкого национализма вылился в шовинистическую идеологию. Немецкая публицистика и специальная пропагандистская литература были до краев наполнены нескончаемыми рассуждениями об испорченности французов и об ужасных свойствах их национального характера.
  На этом фоне совершенно удивительным образом прозвучал спокойный, негромкий голос Теодора Фонтане, рассказавшего о своем пребывании в плену у французов и о посещении аннексированных Германией французских земель, Эльзаса и Лотарингии.
  Обстоятельства были таковы. В сентябре 1870 г. Фонтане получил от одного берлинского издателя предложение отправиться вслед за прусскими войсками во Францию и по непосредственным личным впечатлениям написать историю войны, стремительно двигавшейся к победе Германии. Фонтане согласился и в октябре 1870 г. был уже во французском городе Туле, за несколько дней до того взятом прусскими частями. Он решил посетить родину Жанны д"Арк - местечко Домреми в 40 километрах от Туля. Это была т.н. "нейтральная территория". Он осмотрел дом Жанны, а затем перед памятником Орлеанской девы был задержан французскими франтирерами, принявшими его за переодетого прусского офицера. Фонтане отправили в тюрьму. Положение оказалось опасным, и в какой-то момент писателю угрожал даже расстрел. Впоследствии он вспоминал, что просил Бога помочь ему достойно встретить смерть. К счастью, это не произошло. Но вызволить его из французского плена удалось только через два месяца благодаря личному вмешательству Бисмарка. В декабре 1879 г. он приехал в Берлин..
  Вернувшись домой, Фонтане тотчас начал печатать в газете "Фоссише цайтунг" очерки под названием "В плену. Пережитое в 1870 году" ( Kriegsgefangen. Erlebtes 1870 ), а в 1871 г. они были дополнены записками о посещении оккупированных Эльзаса и Лотарингии и вышли отдельной книгой (Fontane Th. Erlebtes 1870. Berlin,1871).Эта книга переиздавалась потом под названием "Wanderungen durch Frankreich. Erlebtes 1870-1871".
  
  В тюрьме среди узников Фонтане встретил немало французов. 5 октября 1870 г. он писал жене: из заключения: " Какие дни! За несколько часов словно проживаешь несколько лет, все время новые впечатления: новые картины, новые люди, долгие беседы и записи, и все на французском .В эти три недели я выучил французский язык больше, чем мог бы выучить его за год" (Fontanes Briefe. In zwei Вändеn. Berlin,Weimar, 1980. Bd 1, S. 362)
   В первой же фразе очерков о пребывании в плену, вышедших, напомню, в самый разгар войны, говорилось о французах: "Должен сказать, что впечатления у меня самые лучшие, и я не могу представить себе другую нацию, которая могла бы произвести более благоприятное впечатление. А ведь я встретил случайных ее представителей" (Fontane Th. Wanderungen durch Frankreich. S.91).
  Фонтане так описывал своих товарищей по заключению в крепости Безансона: "Все они были внимательны, любезны, предупредительны, благодарили за любую маленькую услугу. Их никогда не обижали возражения, им не свойственна зависть. В этом мы можем многому у них поучиться. Мне открылось неисчерпаемое богатство добродушия, легкого характера, веселого настроения...Ни слова национального раздражения, хотя все они, без исключения, были полны живейшего патриотического чувства"(Ibid.,S.91-92)
   Задевая "истинно германские" чувства читателей, Фонтане заметил, что по уровню образованности французы ничуть не уступают немцам. Хрестоматийной была тогда произнесенная фельдмаршалом фон Мольтке фраза, что в войне победил немецкий школьный учитель. Фонтане со спокойным юмором заметил: "Мы думаем, что владеем чем-то вроде "школьной монополии". Среди немцев есть люди, полагающие, что по ту сторону германской границы не умеют ни читать, ни писать...Я со своей стороны всегда находил, что жители других цивилизованных стран, особенно западных, читают не хуже, а пишут гораздо лучше, чем мы. Так обстоит дело в Англии, Шотландии, Дании, а также и во Франции" (Ibid., S.92)
  Об Эльзасе и Лотарингии Фонтане писал, что хотя исторически присоединение этих земель к Германии оправданно, он нигде не встречал большего отсутствия "немецкости" (Deutschtum), уверял, что здесь во всех слоях населения живет "французский дух". "Они хотят быть французами", - говорил он о крестьянах, которые смотрят через непонятную им границу на свою французскую родину, и о страсбургских детях, играющих во французские игры. А то, как обходятся с жителями этих мест прусские чиновники и военные, лишь усиливает их антигерманские настроения. Нельзя требовать от жителей этих земель ни повиновения, ни привязанности, заявлял писатель, подчеркивая, что немцам потребуется здесь долгая и тяжелая работа, исполненная терпения и такта.(Ibid.)
  
  Читатели были шокированы. Даже старший сын писателя Георг, офицер прусской армии, написал ему 2 февраля 1871 г. "Я должен, дорогой отец, от себя и от всех нас сделать тебе маленький упрек. Ты...слишком уж расхваливаешь французов" (Ibid.,S.23)
  И это было, конечно, самое мягкое, что довелось услышать Фонтане. Он удивился, потому что был убежден, что является настоящим прусским патриотом, чему никак не противоречит ни беспристрастная оценка французов, ни правдивое описание того, что он видел в оккупированных областях. Теперь выяснилось, что, по-видимому, прусский патриотизм должен включать в себя национализм и шовинизм!
  Несколько лет спустя Фонтане вернулся к теме франко-прусской войны: в 1873-1876 гг. вышли написанные им два тома истории этой войны, в которых события анализировались с военной точки зрения ( Der Krieg gegen Frankreich 1870-1871. 2 Bde. Berlin,1873-1876). Военные специалисты невысоко оценили этот анализ (по всей вероятности, вполне справедливо). Книга прошла бы незамеченной, если бы автор не нарушил в ней одно из главных прусских "табу", заявив, что победа Германии была обеспечена вовсе не особыми качествами прусской армии и ее руководителей. Бог, судьба, удача, случай были на их стороне; совсем не пресловутая прусская армейская дисциплина и прусская педантичность обеспечили победу. К тому же, Фонтане вполне оправдывал отступления от "правил ведения войны" со стороны французов, например, появление "партизан" (франтиреров), действовавших на захваченных немцами территориях.
  Вернемся к запискам Фонтане о пребывании в плену. " Приятное впечатление производило их индивидуальное поведение, - писал он о французских сокамерниках, - но как же все изменялось, когда каждый выступал заодно со всеми...Не затрудняя себя размышлениями, они ничего не принимали близко к сердцу, кроме своей "La France" и ее славной истории ...Отделенная от всего более глубокого, всеобщего, любовь к родине, (которая в таком случае есть лишь определенная форма личного тщеславия) легко приобретает карикатурные черты...характер сверкающего мыльного пузыря, это пустота." (Цит. по: Vierhaus R. Thеodоr Fontane. Individuum und Gesellschaft.. F.a.M.,Wien, Berlin, 1983, S. 95-96)
  Это размышление Теодора Фонтане о французском патриотизме и патриотизме вообще подводит к вопросу о том, был ли он сам немецким патриотом, и если да, то какова природа его патриотизма.
  
  В формировании духовной жизни и личности писателя вообще решающую роль сыграло его детство, описанное в книге, названной им "автобиографическим романом" "Мои детские годы" Рельефно выделяются в этой книге две темы, очень важные для понимания происхождения и природы патриотизма Фонтане. Одна из этих тем - описание жизни портового прусского городка Свинемюнде, где в течение пяти лет жила семья Фонтане, когда Теодор был мальчиком. Другая ведущая тема книги - образ отца писателя, нарисованный с любовью, восхищением, благодарностью, пониманием, юмором.
  Отец писателя Луи Анри Фонтане, добросовестный аптекарь, заботливый отец, любящий муж, одержим был "благородными страстями". Вначале страсть к лошадям и экипажам, потом страсть к карточной игре поглотили его небольшое состояние. Между родителями шли бесконечные "войны", связанные с легкомыслием отца в денежных делах. Сын отлично понимал, что права мать, но внутренне всегда был на стороне отца.
  В 1813 г. во время освободительной войны против Наполеона отец писателя в возрасте 17-ти лет отправился добровольцем в армию "Когда я его спрашивал, - писал Фонтане, - был ли он настоящим патриотом, он отвечал, что не в этом было дело Просто в 17 лет вольная солдатская жизнь кажется привлекательнее ученической, да к тому же ведь в песне поется " Eine jede Kugel trifft ja nicht" ("не каждая же пуля попадает в цель") (Ibid.S.9). Отец Фонтане участвовал в нескольких сражениях, и когда сын спрашивал, не привык ли он к опасности, отвечал без всякой рисовки, что к войне привыкнуть нельзя. Никакого патриотического пафоса в речах отца не было.
  В пору первоначального домашнего обучения мальчик занимался с отцом историей и географией, и , по его воспоминаниям, это были неизменно рассказы отца о наполеоновских войнах, о самом Наполеоне и его генералах и маршалах Уроки были не слишком серьезными. Но Фонтане говорил: "Все лучшее, нужное, что я знаю, у меня от уроков отца и последующих бесед с ним... Для моих сочинений все это служило маленькой сокровищницей. И когда меня спрашивали, какому учителю я обязан своими знаниями, следовало отвечать: моему отцу, моему отцу, который вроде бы ничего не знал, но почерпнутым из газет и журналов богатством историй о самых различных вещах дал мне гораздо больше, чем все учителя гимназии и реального училища, вместе взятые. Их сведения постепенно забылись, а истории о Нее и Раппе (военные соратники Наполеона - С.О.) и сегодня со мной". (Ibid. S. 141-142)
  Связь с Францией у родителей Фонтане сохранялась всегда, замечал писатель, "если не в душах, так в воображении". Эта оговорка не случайна. Вся жизнь семьи Фонтане прошла в Пруссии, иного места они для себя не представляли. Их предки, изгнанные из Франции, хотели быть пруссаками и стали ими, они были благодарны приютившей их стране. Вместе с тем они всегда гордились своей особостью, живо ощущая принадлежность к французской "колонии" Впрочем, писатель Теодор Фонтане вступил во французскую общину в Берлине лишь для того, чтобы подержать ее своим авторитетом.
  В происхождении Фонтане соединились французские и прусские корни. Отец участвовал в войне против Наполеона и восхищался Наполеоном; в нем жило, как он говорил, "французское чувство" и вместе с тем - ощущение глубокой связи с той землей, на которой он жил. Это создавало гарантию против того, что мы называем "квасным патриотизмом". Но не только это. Вспоминая о воспитании, полученном в родительском доме, Фонтане писал, что жизненные принципы родителей были для него образцом - "принципы матери - безоговорочно, принципы отца были ограниченнее. Но никаких ограничений не было у него в понимании того, что любой человек есть прежде всего человек. Гораздо важнее и шире его легкомыслия и добродушия была его гуманность. Он был кумиром бедняков"(Ibid. S. 158)
  Интерес к человеку и человечность в широком смысле явились, наверное, главным, что Фонтане почерпнул у родителей, и что определяло все его оценки и его отношение к людям разных национальностей, к национальному вопросу вообще.
  Очень важны были, вероятно, и впечатления детских лет, проведенных в северном приморском городке Свинемюнде. Он не был большим портовым центром, но торговля и судоходство придавали ему особый колорит и живость; в порту кипела жизнь, приходили и уходили корабли, некоторые возвращались из кругосветного плавания, что тогда было еще редкостью. Население было интернациональное: кроме немцев, в Свинемюнде жили шведы, датчане, голландцы, шотландцы, осевшие в порту еще в начале XIX в. В 1885 г. Фонтане писал сыну Фридриху; " Ты еще поймешь, что все, лежащее на побережье, Северного и Балтийского морей, гораздо красивее, богаче, лучше, нежели места, удаленные от моря, особенно такие, как провинция Бранденбург. На побережье царит запах Англии, Скандинавии и торговли. В Бранденбурге и Лаузице все пахнет сосной и казармой" (Цит.по:Reuter H.H. Theodor Fontane. Grundzüge und Materialien einer historischen Biographie. Leipzig,1976, S. 64)
   Упоминание об Англии не случайно. Фонтане был англоманом. Он впервые побывал в Лондоне в 1844 г. и восхищался здесь тем, о чем немецкие либералы только еще мечтали. Сила и действенность законов, - писал он, - индивидуальная свобода граждан позволяют назвать Англию "благословенной страной", страной политической образованности (вплоть до кучеров на омнибусах) и интеллигентности. Здесь существует свободная оппозиция, свобода прессы, митингов и клубов, и на челе англичанина написано: я - свободный человек (См.об этом: Der junge Fontane. Dichtung, Вriefe, Publizistik. Berlin, Weimar, 1969. S. 270-271)
  Фонтане называл Лондон моделью или квинтэссенцией всего мира. В 50-х гг. он четыре года жил и работал в британской столице, близко познакомился с английской жизнью и англичанами, почувствовал веющий там "воздух свободы" и понял "английский стиль", весьма далекий от прусского провинциализма.
  Английские впечатления, восхищение Англией и англичанами, которых он более других считал "гражданами мира", очень способствовали формированию его космополитических взглядов. Еще до выхода в свет первого его романа "Перед бурей" Фонтане задумал написать книгу, да так и не написал ее. Сохранились лишь наброски.
   В одном из них главный герой ненаписанного романа доктор Брозе говорит о том, какими он хотел бы видеть своих сыновей: "Много путешествующие, знающие языки, воспитанные в космополитическом духе люди, освободившиеся от местной и национальной узости, от высокомерия и предрассудков, отважные, уверенные в себе, обладающие знаниями и свободными убеждениями" (Цит. по: Vierhaus R. Op.cit. S. 137).
  Таково наиболее отчетливое выражение "космополитического патриотизма" Фонтане.
  Еще в 1849 г., когда Фонтане собирался вступить в брак, он потерял работу и в поисках выхода одно время размышлял, не уехать ли в Америку. Потом этот проект отпал. Он писал по этому поводу журналисту Г. Гюнтеру: "Вы нас зовете в Америку...Но мы не одинаковы в том, чего жаждет сердце; по-разному понимаем свободу и независимость. Один ищет их за пределами родины, другой находит то, чего жаждет сердце, в свободной стране искусства и науки. Я люблю немецкое искусство. Это и есть мое настоящее отечество, и отречься от него значило бы для меня отречься от себя самого" (Цит. по: Der junge Fontane... S. 549-550). Кажется, Фонтане немного лукавит. Отечеством для него было отнюдь не только немецкое искусство. Следует со всей силой подчеркнуть, что он несомненно был настоящим прусским патриотом, хотя любовь к отечеству неизменно соединялась у него с критическими размышлениями о прошлом и настоящем Пруссии. В письмах он не раз называл себя "хорошим пруссаком". "Я люблю страну, в которой родился, - писал он из Лондона В.Меркелю в сентябре 1858 г., - гораздо искреннее, бескорыстнее, чем многие мои земляки, живущие здесь. Притом мне все больше хочется изобразить в искусстве жизнь в моем отечестве, и поэтому разлуку с ним я ощущаю гораздо острее, чем многие другие" (Fontanes Briefe. Bd 1. S. 239)
  Именно в Лондоне Фонтане задумал написать книгу о маркграфстве Бранденбургском, о его истории и его людях. Он и написал эту книгу, совершив путешествие по родной земле. Во время этого путешествия читал в местных архивах письма и хроники, написанные сельскими пасторами и учителями, знакомился с генеалогическими таблицами, записывал анекдоты, поговорки, народные песни; посещал старинные замки, церкви, парки, кладбища, читал надписи и эпитафии, подолгу рассматривал картины и скульптуры. В разные годы в 60 - 80-х гг. вышли четыре части его "Путешествия по Бранденбургской Марке" (Wanderungen durch die Mark Brandenburg. Erster Teil: die Grafschaft Ruppin. Berlin,1865; Wanderungen durch die Mark Brandenburg. Zweiter Teil. Berlin,1863; Wanderungen durch die Mark Brandenburg. Dritter Teil. Berlin,1873; Wanderungen durch die Mark Brandenburg. Vierter Teil. Berlin,1882. "Марка" - древнегерманское название какой-либо территориальной единицы, в особенности пограничных областей, управляющейся маркграфом - С.О.)
  В предисловии Фонтане замечал, что тем, кто интересуется "глетчерами или штормами", не следует сюда ехать, такой путешественник не найдет здесь подобных изысков. Важно понять и полюбить здешних людей и саму страну, или хотя бы научиться судить о них непредвзято. Подобно тому, как говорят, - писал он, - что в самой некрасивой женщине можно найти семь прелестей, так и в этой земле между Одером и Эльбой есть семь прелестей, только нужно уметь их отыскать.
  Самое главное в этой книге - характеристики людей и их истории. "Лучшее, что можно здесь встретить, - писал он в предисловии, - люди. Конечно, если сумеешь найти правильный тон в разговоре с "простым человеком". Не пренебрегайте кучером, пусть он расскажет о себе, о своем доме и дворе, о своем городе или своей деревне, о своей военной службе или годах странствий, и его болтовня окутает вас паутиной прелестной естественности... Когда вернетесь домой, поймете, что пред вами раскрылся человек. И это самая драгоценная добыча" (Wanderungen durch die Mark Brandenburg. Erster Teil: die Grafschaft Ruppin. S.4)
  Первое место среди людских историй занимают в книге описания старинных дворянских родов. Здесь мы подходим к такому аспекту патриотизма Фонтане, который можно назвать социально-историческим. Еще в детстве, в годы жизни в Свинемюнде, ему довелось общаться с представителями прусских аристократических фамилий. Светское общество этого города, куда вхожи были и его родители, состояло из двадцати семей, среди которых были дворянские семьи с давней историей. "Первым и, может быть, лучшим человеком в городе, - вспоминал Фонтане, - был старый ландрат фон Флеминг...старый тип дворянина. Его дворянское самоощущение было своеобразным, по счастью часто встречающимся: оно никогда никого не оскорбляло. Есть благочестивые люди, чье благочестие никого не подавляет. Вот таков был и старик фон Флеминг. Подобные ему дворяне и благочестивые люди обладают сознанием своей тихой внутренней силы" (Fontane Th. Meine Kinderjahre. S. 62)
  Фонтане не раз приходилось отвечать на упреки в особой приверженности прусской аристократии. Он этого не отрицал. Личное обаяние многих ее представителей, манера их обхождения с людьми и умение поставить себя в обществе напоминали ему XVIII век - век Просвещения, а также и "старого Фрица" - прусского короля Фридриха II, которого писатель справедливо признавал выдающейся исторической личностью. Они вызывали восхищение Фонтане. В 1884 г. он писал жене: "В конечном счете я тоже из людей этого сорта, и, несмотря на их огромные ошибки, бранденбургские юнкеры и сельские священники остаются для меня идеалом, моей тайной любовью" ( Цит. по: Vierhaus R. Op.cit. S.170).
  Но почему же писатель соединял в этом признании бранденбургских юнкеров и скромных сельских священников? Объяснение находим в письме к жене, написанном за 20 лет до этого - в 1863 г., вскоре после выхода в свет первой части его "Путешествия по Бранденбургской Марке". Он размышлял об обращенных к нему упреках в сервильности, проявившейся якобы в его симпатии к бранденбургским дворянам. Он писал: "То, что я называю "дворянским", относится отнюдь не только к тому классу людей, который именуется "дворянством". "Дворянское" (в моем понимании) есть во всех сословиях. Дворянским я называю понимание высокого, понимание идеального и отказ от мелочной суеты..." (Fontanes Вriefe.Bd 1. S.302)
  Романтический дух, верность идеалам, пренебрежительное отношение к материальной стороне жизни, к карьерным соображениям - это Фонтане противопоставляет "буржуазному духу" нового времени. Впрочем, это вовсе не исключало признания благотворности перемен, наступивших в связи с упадком дворянства и возвышением деловой буржуазии. Он испытывал уважение к крупным предпринимателям, приносящим обществу безусловную пользу. "Настоящее богатство импонирует мне, - писал он в 1891 г., - или, по крайней мере, радует, формы его проявления мне в высшей степени симпатичны, и я охотно живу среди людей, которые обеспечивают работой 5 тысяч шахтеров, основывают фабричные города и снаряжают экспедиции для колонизации центральной Африки. Крупные судовладельцы создают флоты, строители туннелей и каналов связывают между собой части света, газетные князья и железнодорожные короли могут рассчитывать на мое признание, я ничего от них не хочу, а наблюдать, как они созидают и действуют, доставляет мне удовольствие" (Цит. по: Verchau. Op.cit.S. 185)
   Симпатии Фонтане к дворянству и его прямой прусский патриотизм носили исторический характер. Он не раз подчеркивал, что его Пруссия - это старая Пруссия, хранящая дух просветительской эпохи "старого Фрица", а к "новой Пруссии", он отношения не имеет.
  Тема "старого" прусского дворянства прямо или косвенно затронута во многих романах Фонтане,Отметим два из них. Действие его первого большого романа "Vor dem Sturm". Опубликованного в 1878 г., разворачивается в Пруссии 1812-1813 гг.; многие типы и характеры олицетворяют собой ту "историческую" Пруссию,которая была симпатична Фонтане.
  Появление этой книги совпало с переломным моментом в политической жизни Германии. Летом 1878 г., после двух покушений на жизнь императора Вильгельма I, в стране царили тревожные настроения, общество охватила националистическая истерия, и Бисмарку удалось провести в жизнь Исключительный закон против социалистов, что знаменовало переход от более или менее либеральной политики к репрессивной.
   Через месяц после этого события в ноябре 1878 г. Фонтане в письме к В. Хертцу объяснял свое восхищение старой Пруссией. Она была для него воплощением исторического прошлого, вековых традиций, борьбы с наполеоновским завоеванием,. Он писал о первом своем романе: "Книга эта является выражением определенного взгляда на мир и на жизнь, автор выступает за религию¸ традиции, отечество. Но он ненавидит нынешний "синий василек" и лозунг "С Богом за короля и отечество" - иными словами ненавидит пустоту и карикатурность всего этого" (Fontanes Briefe.Bd 1. S. 462-463) Василек, над которым Фонтане не раз потешался, благонамеренные граждане в эти дни прикрепляли к одежде. Это был любимый цветок императора; он стал символом культа правящей династии Гогенцоллернов.
  Это высказывание обозначает позицию Фонтане, решительно отличавшуюся от широко распространившихся верноподданнических настроений
  Второй роман - последний опубликованный роман Фонтане - "Der Stechlin" ("Штехлин"). Он вышел в свет уже после смерти автора. В первой главе Фонтане дает характеристику главного героя, типичного старого прусского дворянина Дубслава фон Штехлин. Для Дубслава немыслимо было бы преклонение перед кайзером, в нем живет чувство собственного достоинства. Но он никогда не выставляет свое достоинство напоказ, а если оно все-таки проявляется, то облекается в форму самоиронии. Он охотно выслушивает чужие мнения и далек от мысли, что его собственное - вернее. Любое свое суждение он заканчивает вопросительным знаком. Лучшая его черта - глубокая гуманность, единственное, что его возмущает, - высокомерие и заносчивость.
  Над могилой Дубслава сельский пастор (тоже любимый герой романов Фонтане) произносит речь, настоящий гимн старому честному скептику Дубславу, олицетворяющему тип подлинного прусского аристократа. Он может показаться приверженцем всего старого,- говорит пастор Лоренцен, - но для тех, кто знал его истинную сущность, он таким не был, как, впрочем, не был и почитателем всего нового, ибо в нем было то, что выше всего временнОго. Он был аристократом, но не в общепринятом смысле. Его нравственность была аристократична, он был свободным человеком. Поклоняться золотому тельцу - это было не для него, и равнодушие к этой стороне жизни ограждало его от зависти и злословия. У него не было врагов, потому что он сам не был никому врагом. Он был олицетворением доброты, воплощением древней мудрости: "не делай другим того, что ты не хочешь, чтобы делали тебе". Он знал, что такое любовь; ничто человеческое не было ему чуждо, потому что себя он воспринимал просто как человека и всегда сознавал свою человеческую слабость. В нем жили добродушие, милосердие и сердечная искренность. Он представлял собой лучшее, чем может быть человек - муж и дитя в одно и то же время.
  Дубслав фон Штехлин - не единственный представитель старого дворянства на страницах романов Фонтане. Все они - прусские дворяне, аристократы, люди из невозвратных времен - из просвещенного XVIII в. В них, и особенно, конечно, в Дубславе исследователи творчества Фонтане справедливо угадывают черты самого "старика Фонтане" - ироничность, скептицизм в вопросах религии, соединение консерватизма и открытости к прогрессу и др.
   Но поскольку Фонтане никак нельзя причислить к дворянству, и сам он говорил, что считает себя принадлежащим к бюргерскому сословию, это подмеченное сходство свидетельствует о том его понимании "дворянского", которое было упомянуто выше - аристократизм как олицетворение духовных и нравственных позиций человека. В сущности, речь идет о немецком интеллигенте, каким его представлял автор.
  Что же касается конкретных представителей современного ему прусского дворянства и их общественно-политических позиций, то в последнее десятилетие своей жизни Фонтане высказывался о них все более и более резко. Это "сведение счетов" с дворянством особенно видно в письмах. В апреле 1894 г. он писал Г. Фридлендеру: "Я все больше и больше разочаровываюсь в своем любимом дворянстве; печальные фигуры, оскорбительно неприятные эгоисты. Мне совершенно непонятна их ограниченность". Ему же, месяц спустя: "Дворянский вопрос...Есть лишь отдельные прелестные экземпляры, которые вследствие природных способностей или под влиянием особых обстоятельств развились в нечто человечески прекрасное. А "юнкер", тип собственно дворянина, стал несносным... Чем больше они убеждаются в том, что мир принадлежит не им, а совсем другим силам, тем невыносимее становятся их претензии; их любовь к отечеству есть лишь пустая фраза этого в них меньше, чем в других, они знают только себя и свои привилегии..."(Цит. по: Deutsche Literaturgeschichte in einem Band. Berlin,1967. S. 442)
  Фонтане создал лучшие свои произведения и стал известным писателем уже в единой Германии. Он воспринял победу Германии во франко-прусской войне 1870-1871 гг. и провозглашение Германской империи как естественное решение назревшей проблемы. Однако усиливающееся могущество корыстолюбивой и эгоистичной буржуазии и установленные Бисмарком порядки оказались не такими, как, например, в любимой писателем Англии. Либералы теряли влияние в государстве.
  Однако сколь ни несовершенен был результат многолетней борьбы за воссоединение Германии, Фонтане все же считал завоеванное единство благом. Это была, с его точки зрения, великая заслуга Бисмарка. Когда сменивший Вильгельма I молодой император Вильгельм II попытался в одной из речей приписать эту заслугу Гогенцоллернам, это вызвало у писателя лишь насмешку, он снова и снова повторял, что единая Германия - детище "гениального гиганта из Заксенвальда" (Reuter H.H. Op.cit. S. 144. Заксенвальд - местность в Саксонии, где было расположено имение Бисмарка Фридрихсру))
  Фонтане не стал ни поклонником, ни сторонником Бисмарка, но признавал его заслуги, и его высказывания в адрес рейхсканцлера неоднозначны. Он сам, подобно своему герою Дубславу, готов был в конце каждого своего суждения поставить знак вопроса.
  Бисмарк для Фонтане - типичный представитель новой меркантильной эпохи, эпохи власти денег, погони за выгодой. Он порицал и презирал циничные способы достижения цели, с помощью которых "железный канцлер" добивался успеха. "Он великий гений и маленький человек", - писал Фонтане о Бисмарке" (Ibid. S. 87).
  Однако когда к нему обратились с просьбой написать стихотворение на смерть Бисмарка, он согласился. Смысл его стихотворения "Wo Bismarck liegen soll" (Где должен покоиться Бисмарк) был таков: место этого человека не в церкви и не в княжеском склепе, а на вольном воздухе, в горах, а лучше всего - глубоко, глубоко в лесу. Видукинд пригласит его к себе, скажет: он был саксонец, положите его в Заксенвальде. Пройдет три тысячи лет; однажды сюда придут чужие и восхитятся красотой этого места и станут веселиться. Но один из них скажет: не шумите так: где-то здесь покоится Бисмарк"
  В 1896 г. писателя попросили написать рецензии на две новые книге о о франко-прусской войне 1870-1871 г. Фонтане ответил так: " Обе книги местами были мне очень интересны, но местами очень меня огорчили. Одна - по причине высокой степени преклонения перед пруссачеством, другая - вследствие приверженности словам "Deutschland, Deutschland über alles" (Ibid. S. 36).
  Эти знаменитые слова из "Германской песни" были написаны либеральным поэтом Хоффманом фон Фаллерслебен в 1841 г. и звучали тогда призывом поставить превыше всего интересы разорванного на части отечества и бороться за его единство, независимость и свободу
  Через тридцать лет все изменилось, а песня осталась. Теперь она приобрела шовинистический смысл, а для Фонтане стала символом того "патриотизма", который он не принимал никогда.
  Итак, единственной формой патриотизма, которую Фонтане признавал и которой неизменно придерживался, был его "космополитический патриотизм". Можно выделить три его аспекта. Через все творчество Фонтане и через его обширную переписку красной нитью проходит тема старого прусского дворянства. В понимании старо-прусского дворянского аристократизма как олицетворения духовных и нравственных позиций человека, как определенной системы ценностных ориентаций воплощены исторический и культурный аспекты его патриотизма. В оценке современной ему Пруссии и современного вырождающегося дворянства находит выражение его критический аспект.
   В целом же, гораздо выше национальных и "патриотических" идей были для него идеи общечеловеческие; германский национальный вопрос существовал только в общечеловеческом гуманистическом контексте, и германский национализм он понимал только как систему либеральных идей 1848 года, когда он означал не только единство нации, но и свободу общества и свободу человека в нем. Германский национализм в имперском обличье был для него абсолютно неприемлем. Истинный германский патриот и в то же время свободный космополит, Фонтане, конечно, желал для новой единой Германии великого будущего, но воплощением этого великого будущего была для него не европейская гегемония, а достижение равенства Германии - просвещенной, процветающей свободной родины свободных граждан - со всеми другими народами.
  Нечего и говорить о том, что такая позиция Теодора Фонтане, которую он никогда не скрывал, вызывала непонимание и протест и в правительственных кругах, и среди дворянской аристократии, которой он в своих романах поставил настоящий памятник, и в буржуазных кругах, весьма заинтересованных в том, чтобы лозунг "Deutschland.Deutschland über alles" воплотился в жизнь. Но и среди людей искусства, принадлежавших к его поколению, со своим странным - в их глазах - непониманием "истинного" патриотизма был одинок. Так что типичным представителем немецкой интеллигенции второй половины XIX в. его считать нельзя. Он резко отличался от собратьев по перу, почитателей империи, мечтавших о великой Германии как сильном государстве, которого в Европе станут бояться. Истинно великого государства бояться не нужно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"