Обухова Елена Михайловна : другие произведения.

Синяя комната правосудия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В повести, которая очень хотела стать романом, но не стала, потому что помешали, как всегда, сильные нахлынувшие чувства, Елена столкнулась с дамой по имени Правосудие, пришлось даже для них создавать целую страну Юриспруденцию. А это непростой труд на театральных подмостках словесности. Кстати, адвокаты, следователи, судьи - вполне реальные люди, живущие в городе на Волге, они все получили повышение в должности и статусе после истории, которая произошла с женщиной по имени Елена. Должна признать, что именно мои переживания и легли в основу повести "Синяя комната Правосудия". Елене пришлось принять мои мучения на себя, и я ей за это искренне благодарна.

  
   Провинциальная повесть
   Синяя комната правосудия
  
   Читатель:
   - Скажите, а автор и герой этого произведения, Елена, - это один человек?
   Автор:
   - Возможно.
   Читатель:
   - А, вы написали правду?
   Автор:
   - Да, но, это Еленина правда.
  
   ... предисловие
   Все было именно так, как я расскажу. В 300-стах километрах от столицы, в городе, что раскинулся по обе стороны реки Волги, жили некие богатые люди, которые занимали высокие должности. И эта горстка людей была вершиной айсберга судебной власти города. Они представляли своими сытыми обрюзгшими лицами: прокуратуру, адвокатуру, следственный комитет и судейское сообщество. Да, и обладали такой реальной властью, что могли при желании лишить свободы любого жителя города. Эти люди, играючи и ради потехи, ломали человеческие судьбы, делали из талантливых, сильных духом личностей, потенциальных жертв, стадо, которым легче управлять. Для этого они и придумали "Синюю комнату правосудия". Волжские инквизиторы XXI века очень себя любили, они ездили на иномарках с тонированными стеклами и жили в старинных особняках.
   Да, было все так, можете мне верить. Люди, одетые в строгие костюмы темных цветов, разыграв в Синей комнате начало игры, разошлись. Они разъезжались от резного деревянного дома в центре старинного города на Волге, на иномарках с тонированными стеклами, бесшумно и быстро. Ветер, задохнувшись выхлопными газами, возмущенно взъерошил, было, мусор на асфальте, но будто узнав высокопоставленных пассажиров в автомобилях, быстро смирился и затих.
   Сами люди, разыгравшие начало игры, непосредственное участие в ней не принимали. И за тонированными стеклами их лиц не было видно. Но игра уже началась. Не желая того, Елене, провинциальной журналистке, пришлось быть в этой игре главной героиней. Но видит бог, она этого не хотела. И не была к этому готова. Но все по порядку.
   Елена была виновна лишь в том, что хотела жить и выжить в этой истории. Но, черт возьми! Разве мало одного желания выжить, чтобы бороться? Хотя, бороться было, по меньшей мере, неразумно. Разумнее было бы откупиться, а если нет денег, то притвориться поверженной, потешить сильных мира сего своей ничтожностью. Стать жертвой, значит частью их игры.
   Но, самое главное, что в комнате овальной формы, без окон и с одной дверью, а вернее с половинкой двери, настолько она была узкая, - уже зажгли свет. Люстра на потолке была с семью плафонами. Лампочки загорелись одновременно. Свет был синего цвета и освещал кресло большого размера посреди комнаты, с высокими подлокотниками и узкие стулья с высокими спинками у двери. Эти предметы смотрелись почти зловеще при синем свете в овальной комнате, которая находилась в доме с резными ставнями в центре города на Волге. И именно этой комнате пришлось сыграть злую роль в жизни Елены. И именно в эту половинку двери ей предстояло зайти. Синяя комната жила этим ожиданием. А душа Елены томилась от того, что синяя комната ожидала именно ее. Молодая женщина знала, что синяя комната создана для того, чтоб уничтожить ее. И это знание было в ней предвестником беды.
   ... часть первая
   Была ночь, Елена не могла уснуть и пила молоко, смотрела видеофильм. Ходила по кухне, меряя ее шагами. И вдруг у нее зазвонил сотовый телефон. Номер, ей, был не знаком. Голос звучал жестко, но завораживающе:
   - Добрый вечер. Вам звонит ваш адвокат. Сейчас 23.50 и с этой минуты вы ничего не должны предпринимать самостоятельно. Каждое действие вам может очень навредить. Ваша жизнь в опасности.
   Елена была крайне удивлена. Какой адвокат, какая опасность? Она старалась в последнее время ни с кем особенно не ссориться. Мстить ей было не кому. Да и жила на свете, как ей казалось, так долго, что было просто скучно чему-то удивляться. Она подумала, что звонит сумасшедший и отключила телефон. Быстро забыв про этот случай. Под утро ей все-таки удалось уснуть. Она проспала до полудня, проснулась, включила телефон. Дисплей сотового сразу ей показал, что звонили одиннадцать раз с одного и того же номера. Через несколько минут раздался снова звонок. Елена ответила.
   - Слушаю вас...
   - Елена Михайловна, мне срочно нужно с вами встретиться. Это я, ваш адвокат. Я вчера вам звонил.
   Она, еще не ожидая ничего плохого, сказала:
   - Вы, наверное, ошиблись номером. Я не нанимала никакого адвоката. В настоящее время у меня нет проблем с законом.
   Ответ прозвучал совершенно неожиданно:
   - До вчерашней ночи вы были подозреваемой, а сейчас вы обвиняемая. И сейчас все зависит от вашего поведения. Если вы будете вести себя хорошо, то минимум, что вы получите по уголовной статье, это штраф. Если будете вести себя плохо, сопротивляться и предавать гласности всю эту историю, то получите реальный срок.
   - За что? - Елена очень удивилась.
   - За то, что ночью долго не спали. Легли бы раньше, я бы не дозвонился до вас, значит, дозвонился до кого-то другого. У меня несколько номеров известных в городе журналистов. Сейчас уже ничего не изменишь. Машина судопроизводства заработала. Но не беспокойтесь, я осуществлю вашу полную юридическую защиту. А вы запомните, отныне вы не должны никому ничего говорить без моего разрешения. По каждому поводу вы должны советоваться со мной. Мой номер телефона у вас высветился на дисплее. Внесите его в память сотового и звоните немедленно, как только Вас задержат, или пришлют повестку из следственного комитета.
   - Помилуйте, - уже возмутилась Елена, - за что задержат?
   - Это не ваша проблема. - Мужчина замялся, и продолжал тише. - Есть Совет Судей, понимаете, он заботится о ... всех. Кто-то хочет на вас заработать. Надо зарабатывать всем, понимаете. И нам всем надо кормить своих детей: адвокатам, следователям, судьям. Они на вас заработают немного денег, чтобы прожить, некоторое время, и вы выйдете из игры. Тогда главной фигурой будет другой человек, его также разыграют. А сейчас вы главная фигура в этой игре. И Совет Судей города дал добро.
   - Вы не слишком откровенны? - Все это начинало ее бесить.
   - Сопротивляться бесполезно. Игра уже началась. Не волнуйтесь, ваше физическое устранение не входит в наши планы. Я введен в игру, чтобы как можно меньше вы пострадали в этой игре. Без вас мы не сможем заработать, понимаете. Живите как обычно, но как только вас вызовет на допрос следователь, немедленно звоните мне. Я - ваш адвокат. Вы - наша главная фигура, используя ее как кирпичик, мы несколько повысим свое благополучие. Если вы хоть что-то слышали про Совет Судей города, у вас должны сразу умереть, не родившись, все мысли о сопротивлении. Вы понимаете, что и спецслужбы в нашей структуре.
   - Кто это мы?- спросила Елена. Ответ она уже знала. Но он прозвучал по телефону почти торжественно:
   - Мы: судья, следователь, адвокат. Из страны Юриспруденции. - И голос в трубке угас, сменившись гудками.
   Елена перекрестилась на икону Иисуса Вседержителя. "Господи, спаси меня от этой бесовской страны Юриспруденции". Она уже двенадцать долгих лет работала корреспондентом в областной ежедневной газете. Знала, что говорила: "... спаси меня Господи от следователей, судей и адвокатов". Последние, не все, но иные, ей были наиболее мерзки, с постоянным угодничеством перед судьями. Они подобны шакалам, рвали от голода мертвечину. Вымогали деньги у человека уже попавшего в беду. Наживались его бедой. А помогали мало чем. В такие адвокаты идут самые отмороженные юристы. Елену передернуло от мерзкого ощущения. Впрочем, иные следователи и судьи были не лучше этих шакалов. Самые ничтожные люди, с низким интеллектом, и отсутствием каких либо моральных и нравственных ценностей, но с огромным самомнением. Именно такие люди и идут как зомби сначала на юридические факультеты, потом трудятся секретарями в судах, подшивают бумажные дела. А потом дожидаются своего часа и их назначают судьями! С огромными зарплатами. С огромными полномочиями. И становятся практически неприкасаемыми. А иные следователи, обычно прыщавые, с подозрительным запахом тревоги, с хлюпающими носами. Причем все с толстыми попами, даже розовощекие юнцы. Все эти наблюдения Елена вынесла за двенадцать лет своей работы в ежедневной областной газете центрального региона страны. И получалось, что вся эта компания бесов, зарабатывающих на свободе человека, теперь решила наброситься на нее. В провинции все явления коррупции наглее и трагикомичнее, чем в мегаполисах. Елена перекрестилась, посмотрела на икону Иисуса и пошла на работу.
   Она любила город на Волге, в котором жила волею судьбы. И то, что она так долго жила, и дожила до сегодняшнего дня. И то, что снова утром шла по городу на работу,- было, наверное, чудом. Долго жить в нашей стране и в наше время и остаться живой и трезвой - это уже подвиг. А уж работать двенадцать лет в журналистике, одной из самой опасной для здоровья и жизни, профессии. Это уж точно чудо, чудеснее не бывает. Десятки проигранных, правда, пока гражданских дел, о причиненном моральном вреде. Многим большим чинам Елена не давала спокойно жить. И рассказывала людям, откуда берутся их богатые особняки на окраинах города. Но ей это приносило только очередные нервотрепки и большие суммы в общем итоге при этом выплаченных рублей на возмещение морального вреда, причинного хозяевам этих особняков. Суды она почти все проигрывала. Ибо, люди, дававшие ей информацию, отказывались от своих слов и не приходили на процессы. Их запугивали. Елена давно заметила, что в ее городе судов люди боятся. Почти все уверены, что судья судит, как ему выгодно. И если нет больших денег на взятку судье, то лучше не связываться. Справедливости и законных решений все равно никогда не будет. По крайней мере, в этом городе на Волге, где жила Елена.
   Елена пересекала площадь Волкова, прошла мимо первого русского драматического театра и подумала: "Интересно, что в этот раз придумала страна с названием "Юриспруденция" для нее, провинциальной журналистки". Она прошла по центру, старинному месту города и вышла к ранее Ильинской, а ныне Советской площади. Зашла в здание редакции. В коридорах было пустынно, но светло. Горели все лампочки. Елена прошла к своему кабинету, в дверях торчала газета. Она ее взяла и прошла в кабинет. К ней ворвалась коллега, яркая блондинка, и вдруг стала ее жалеть. Выходило из ее слов, что Елена написала такую статью смелую, острую, что ее или изгонят из города градоначальники или посадят за решетку судьи. Все плохо. Причем ее эта статья уже напечатана в сегодняшней газете. Елена открыла газету, что была воткнута в дверь кабинета. И не поверила своим глазам. На третьей странице была ее фотография и статья за ее подписью. Там Елена критиковала всех подряд: градоначальников и судей. Причем без всякой осторожности, грубо. Стиль был не ее, скорее писателя Салтыкова-Щедрина. Ни одного факта, изложенного в статье, она не знала, тем не менее, под статьей стояла ее подпись. Она прочитала статью, еще раз. Теперь Елена все поняла. Звонок адвоката был предвестником того, что игра началась. И ей теперь нужно защищаться. Понятно, что вся ее защита - это барахтанье младенца. Пока господа: судьи, следователи, адвокаты не возьмут из ситуации все деньги, которые можно будет взять. Ее будут гонять как зайца. Причем изодранная нервная система Елены никого не будет интересовать. Вообще, как у русского баснописца Крылова: ты, виноват лишь в том, что хочется мне кушать. Сказал волк и в лес ягненка поволок. И этот ягненок теперь - Елена.
   Коллега поохав, вышла из кабинета. Елена взяла газету со статьей, которую она не писала и пошла к редактору. В приемной сидела секретарша, Наталья Степановна, интеллигентная дама, она взмахами рук и мимикой лица объяснила, что шеф после вчерашнего - никакой, ну, прямо, совсем никакой. Елена мельком заглянула, увидела шефа с бледно-сизой физиономией, трясущимися руками. Поняла, что ей сейчас ничего не добиться. И вполне вероятно, что ее редактор тоже является звеном игры, которую создали. И его, скорее всего, только напоят в каком-нибудь дешевом городском ресторане. Или вчера уже напоили. Елена еще раз посмотрела на шефа, да, похоже уже напоили. Она пошла из приемной, посидела некоторое время в своем кабинете. Потом вышла на улицу, дошла до набережной и пошла вдоль реки, и против течения. Со своим опытом, и особым талантом влезать во всякие неприятности, она должна бы найти выход из этой игры. Елена открыла газету и еще раз прочитала статью за своей подписью. Увы, напечатанные слова и предложения являлись гневным обличением местной коррупции, самодурства, и наглого своеволия и беспредела градоначальников и судей. Всех вместе и самыми злыми хлесткими выражениями. Каждая строчка просто била наотмашь и нарушала все пункты закона о СМИ и статьи о клевете Уголовного Кодекса Российской Федерации. Вместе с тем, подтвердить изложенные факты в статье было совершенно невозможно. Они, явно были высосаны из пальца, или взятые с потолка. Елене даже стало интересно, кто писал эту статью, вероятно, тот же самый адвокат, который ей звонил и написал. Да, Елена понимала, что ее уже втянули в игру, и чтобы обдумать ту ситуацию, в которую попала, ей нужно было выиграть несколько дней покоя, тогда она решила уехать к себе на дачу. А как приехала, то отключила сотовый телефон.
   Чтобы было время отдохнуть и собраться с мыслями, пришлось создавать вид нежилой дачи. Для этого Елена не включала свет и не открывала ставни на окнах. И действительно выиграла несколько дней.
   Днем сквозь ставни пробивался солнечный свет, на его струях парила пыль. Елена лежала на диване на втором этаже, потом ходила по кухне на первом. Она вспомнила, как несколько недель назад к ней приходил человек и предлагал компромат на директора, завод которого был доведен до банкротства, и процедура уже шла, в Арбитражном суде рассматривалось дело, но она, просмотрев документы, отдала их обратно. Решила не связываться. После этого еще что-то приносили и присылали по почте. Ах, да городская курьерская служба доставки несколько дней ей приносила сообщения, что в их офисе находится некое ценное письмо на ее имя. Но она решила и те документы не получать, без всякой причины, исключительно из соображения своей безопасности. И тоже дело утихло, курьеры перестали ее доставать. Что еще?
   Елена сидела в кресле и смотрела на стену, которая была облеплена ею синенькими обоями, причем неровно, кое-как, лишь бы что-то наляпать на деревянную стену. Лучше бы покрасила. Кажется, она вспомнила что-то существенное. Незадолго до этого была на заседании в областной прокуратуре, и кто-то долго и пристально на нее смотрел. Она почувствовала взгляды и оглянулась, еще раз оглянулась и увидела лицо мужчины и его глаза в очках, потом лицо женщины, круглое лицо полной темноволосой женщины. Они смотрели на нее, словно изучали. Мужчина был старшим советником юстиции, а женщина была в гражданской одежде. Заседание длилось долго, и их взгляды на себе Елена чувствовала постоянно. Люди явно интересовались ею. Но когда заседание закончилось, тех людей она не нашла в зале. После этого, больше ничего не было странного в ее жизни.
   Так, сутками, Елена валялась на диване, отсыпалась, ела, и пыталась найти хоть какие-нибудь лазейки в создавшейся ситуации. Но, увы, весь ее 12-летний опыт журналисткой деятельности не помогал. Или надо было уезжать из города или смиренно подчинится судьбе. А значит стать подсудимой. А уж когда те заработают на ее ситуации достаточную сумму денег, тогда выбросят Елену как отработанный материал и прицепятся к кому-то другому. Ей оставалось только выжить. На седьмые сутки пребывания на даче Лене приснился сон.
   Темно-синий свет заливал комнату овальной формы, в массивном кресле полулежала полная женщина. Она величественно держала плечи и голову. К ней подполз удав, обвил кольцами кресло, можно было заподозрить его в желании уничтожить женщину в кресле, но шипение его было почти уважительным. Присмотревшись к женщине, можно было разглядеть уродливое ее лицо, похожее больше на змеиную головку, чем человеческую голову. В комнату стали входить люди. Мужчины и женщины. Они входили в дверь, проходили, делая круг вокруг кресла и, вставали у двери. Плотно к высоким спинкам узких стульев. Темно-синий свет в комнате сгущался у двери, стоящих там людей было практически не видно, только их силуэты и они были больше схожие со змеиными. Извивались. Женщина встала с кресла. И стояла, безобразно - величественная. Дверь в комнату резко открылась, и вошел человек, он не был похож на тех, что стояли у двери и напоминали змей больше, чем людей. Он шел по комнате, словно зачарованный взглядом змеи-женщины в кресле. Пока шел - терял жизненную энергию, из него высасывали жизнь по капле, все, кто находился в комнате. И, почти обескровленный, он упал к ногам женщины у кресла. Она пристально смотрела на него. Высасывая из тела последние капли крови и последнюю энергию.
   Причем четко виднелась вся его кровеносная система, кровь все еще пульсировала по телу. На некоторое время находившиеся в комнате люди-змеи ожили, зашевелились, зашипели. Они начали двигаться, плавно покачивая своими удлиненными телами. И старались в такт пульсирования крови на теле угасающего человека. Пока тот не упал на пол и не превратился в тень. Люди-змеи и женщина-змея насытились. Чужая кровь пузырилась у них на губах. Но торжествовали они лишь некоторое время. Женщина снова опустилась в кресло и замерла в неподвижности. Люди, стоявшие у двери, также замерли в подобострастных позах. Но, высосанная энергия и кровь быстро закончились, и снова захотелось кушать людям-змеям и женщине-змее.
   Снова женщина встала с кресла, замерли ее подданные у двери. Дверь широко открылась и в ней показалась ... Елена, страшная сила тянула ее к женщине в кресле. С каждым шагом она становилась слабее. Но вдруг к ней пришла спасительная мысль, что это все сон. Что женщина, это, несомненно, судья, которая решила на ней заработать, а ее подданные это все следователи да адвокаты. А комната, несомненно, та самая страшная страна Юриспруденция, которой впору пугать детей. Но, в которой, похоже, очень вольготно чувствуют себя юристы всех мастей, от шестерки, до туза включая королей. А вот зарабатывают они, не только на состоятельных людях, но и на таких, как она, без больших денег и без больших покровителей. Но ее можно разыграть как фигуру и втянуть в игру богатых и знатных людей, даже политиков. Кто, всегда готов платить за свою свободу, за авторитет и покой.
   Проснулась Елена с головной болью. Вспоминались следователи и судьи, толпившиеся у двери комнаты судьи, подобострастно взирающие на змею-судью. На перепадающие от нее крохи, похоже, вся эта братия и живет. Без судьи они все собой представляют, пустое место, не страшны никому и совершенно бесполезны стране Юриспруденции. Ведь только судья может реально осудить, вынести решение о лишении свободы. Да, размышлять можно было бесконечно, но жить на даче Елене стало надоедать. Она включила сотовый телефон. На дисплее отразилось множество номеров, звонки которых остались без ответа. Больше всего от адвоката. Но были и от редактора, от коллег. В основном номера ей были знакомы, но один номер не был знаком. Елена сама позвонила по нему. Ответил мужчина с сильным кавказским акцентом. Не успела она поздороваться и представиться, как человек стал кричать пронзительным почти женским истеричным голосом:
   - У меня дети, четверо, один инвалид детства по психическому заболеванию. У меня жена больная, давно уже не исполняет супружеских обязанностей. Все лежит по больницам. Я несчастный человек, одиннадцать раз судим. Но не осужден, последние шесть раз за недоказанные убийства. У меня дети, я единственный их кормилец. Я дома все делаю, и я зарабатываю деньги на семью: я кормлю родственников, они недееспособные. Я несчастный человек с оравой детей, женой и родственниками. Почему вы ко мне привязались? Я вас не видел никогда в глаза! Почему вы написали про меня такую статью? От кого вы меня защищаете? Не хочу я никого обличать! Я, уважаемый в селе человек, я люблю судью и чиновника как самых близких своих родственников. Я никогда не был на них в обиде. Я для них всегда зарежу барашка и угощу самым лучшим вином. Я готов ноги им мыть и эту воду пить. За что мне такое наказание, я, безропотная овца перед такими уважаемыми людьми!!! Они меня судят, а я за это их очень люблю!!! Ведь они меня судят не до конца, я на свободе. Пусть судят, я люблю их за это как родных людей, как самых близких своих родственников...
   ... продолжение первой части
   Елена отключила телефон, поняла, что это звонил тот человек, которого тоже выбрали для участия в игре. Именно тот, кого обидели и, якобы, на защиту кого, она встала в статье. По правилам игры это именно он дал ей всю информацию, на основе которой и написана вся статья. Но он конечно от всего откажется и сообщит следователю, что никогда Елену не видел. И скорее всего его судить не будут. Только заставят платить и должно быть немалую сумму. Но, понятно, что человек богатый и заплатит. А вот его рыдания похожие на блеяния овцы Елена слушать не пожелала. Потому его номер у себя в телефоне быстро заблокировала, чтобы не отвечать на его звонки и оградить себя хотя бы от этого. Бывший житель Кавказа, похоже, был самый классический. Давно живет в России, больная жена, куча ребятишек. И, комплекс чужого среди своих, или своего среди чужих. А втянут в игру, потому что состоятельный человек и может заплатить кругленькую сумму за свой покой. И, похоже, уже заплатил.
   Елена ушла с дачи и поехала на пригородном автобусе в свою городскую квартиру. Пассажиры в салоне, пожилые люди с корзинками и ведрами, устало улыбались, были добродушными и ласковыми. Говорили друг с другом протяжно, о погоде, о болезнях, об урожае. Разомлевшие от летнего солнца и тяжелого крестьянского труда, они лениво смотрели в окна на город. Показалось, или действительно приехали быстро. В квартире было все как обычно. Она решила сходить на работу. Шла средним шагом и внимательно всматривалась в лица встречающихся ей на пути людей. Милые простые лица. Нет жестких взглядов, которые бывают у людей, попавших в беду. Наверное, стоит ей пострадать, чтобы лица у этих горожан оставались такими же безмятежными. Ибо если бы не втянули в игру ее, то кого-то из них. Впрочем, Елена в своей профессии только и делала, что помогала разным людям. Да, авторитет в этом городе заработан и не хотелось его терять. Надо было ей собраться с мыслями и изменить ход игры. Ведь она может одна быть сильнее всех этих людей, которые считают что они властители мира сего. Получиться - не получиться, но надо попробовать сломать ситуацию в свою пользу. Она на секунду взбодрилась. Но вдруг вспомнила сон, как подсудимые приходили в комнату и истощались за секунды пребывания там. Вспомнила образ судьи-змеи и, ее пресмыкающихся адвокатов и следователей. По спине пробежали мурашки. Нет, все-таки, она решила попробовать изменить ход игры в свою пользу. Елена зашла в редакцию. На удивление она была полна народа. Все корреспонденты во всех отделах и посетители. Редакция была похожа на улей. К Елене сразу бросились и стали ее угощать чаем, рассказывать новости. Особенно опекали дамы из отдела писем. Они пригласили ее в свой кабинет, налили чаю и угощали домашним печеньем.
   - Елена, не расстраивайся, у тебя не первый и не последний суд. Дай, постучу по дереву. Не дай бог, конечно, но тебе везет, тебе бог помогает. И люди тебя любят. Все пройдет, будем еще вспоминать, будет повод посмеяться.
   Елена подумала, может быть и правда, пронесет. Сидеть в отделе писем было очень уютно, как-то нервишки поуспокоились. Стали вспоминать смешные моменты из журналистской жизни. Ее статьи из серии "Повешанная заговорила" или "Сестра закопала брата на огороде". Елена давно заметила, что в жизни происходят такие ужасные вещи, что никакой блестящий писатель не в силах придумать. Народ становится все изощреннее в совершении преступлений. А законы появляются такие, что все больше защищают права преступников, нежели права потерпевших. Многое, почти все зависит от порядочности следователя и судьи. Но они тоже продукт времени и общества. Общества этого города на Волге. А тот был и остается городом тюрем, пересыльных по этапу. Люди-то те же, сегодня в правоохранительных и судебных органах работают дети, внуки тех "эНКэВэДэшников", которые издевались над политическими заключенными, что попадали в тюрьмы ГУЛАГа. Или дети, внуки самих заключенным, многие из которых реабилитированы. Получается так, что всем есть, за что и за кого мстить. А мстят от бессилия тем, кто попал в ловушку страны Юриспруденции.
   Раздумья Елены нарушили зашедшие на чай еще корреспонденты. Все ее поддерживали. Пили чай, рассказывали анекдоты, шутили. Яркая блондинка, ведущий корреспондент отдела новостей, принесла коробку шоколадных конфет. И они показались Елене особенно вкусными. Коллеги были, или хотели казаться смущенными. Говорили, что редактор очень переживает за нее и готов оказать всяческую поддержку. И адвокаты редакции готовы, мол, помогать. Елена от такой душевной поддержки расслабилась и у нее появилась надежда на благополучный исход этой игры. Ведь у нее такие товарищи по работе! Тут в кабинет ввалился фотокорреспондент, крупный мужчина и колоритный. Он зашел и оперся на шкаф. Был готов расцеловать Елену от радости, что видит ее. И тут начинают происходить совершенно необъяснимые события. Со шкафа вдруг падает большая напольная ваза, и обрушивается на голову Елены. Скользящий удар и падает на пол. У Елены шок. По ее волосам начинает течь густая кровь и капает на стол. Все начинают суетиться и стараться чем-то помочь. Блондинка вызывает по телефону "Скорую помощь". Елену везут в травмпункт городской больницы.
   Молодой врач спрашивает:
   - Что случилось? Только успокойтесь, возьмите себя в руки. Все уже произошло. Вы должны доверять врачам. Мы зашьем вашу рану, и она заживет. Как вас зовут? У вас скользящий удар, это не опасно.
   Елена, превозмогая боль, дрожь, вытирая слезы и сопли, начинает произносить свое имя и отчество, адрес проживания. Но постепенно она все же успокаивается, и вместо острой, остается тупая ноющая боль.
   На операционном столе Елене накладывают на раны три шва. Боль пульсирует, кажется, что голова стала огромной как само небо, раздулась и тяжелеет. На машине Скорой помощи ее привозят домой. Она выходит у подъезда и сама идет в квартиру. Ложится на кровать и погружается в бессознание. Слышит, как звонит сотовый телефон, потом трезвонит домашний телефон. Громко и долго. Елена, наконец, находит в себе силы, и берет сотовый. Это звонят ее коллеги, кричат в трубку, спрашивают, как она себя чувствует. Голоса в трубке звучат резко и раздражают, как и яркий свет от люстры на потолке.
   На следующий день Елена встает, голова болит. Идет на перевязку в больницу. Шагает обратно. Кажется, что от нее отступили все проблемы с адвокатом, статьей, судом. Она про это просто не думает. Но вдруг звонит сотовый, она отвечает и слышит голос адвоката:
   - Говорил я вам, чтобы меня слушались. И советовались по каждому поводу со мной. Не послушались, теперь с разбитой головой будете послушнее. Уж более на даче не будете прятаться. В ваших интересах быть послушной. Тогда я смогу вас защитить. Будьте осторожны, а то головы и вовсе можете лишиться. Понимаете вы меня?
   Елена начинает думать, но не сразу у нее, получается, сосредоточиться и собраться с мыслями. Сознание вдруг рассыпается. Сосредоточиться смогла с трудом. У нее сотрясение мозга, но так как сознание не теряла, значит не большое. Постепенно поняла смысл речи адвоката. Получалось, что все не просто так. И ваза упала ей на голову не просто так. Но ведь родной коллектив любил и сочувствовал ей. Елене было так хорошо с ними со всеми. И тут ваза разбила голову. Так что ей теперь ждать от других людей, если милый коллектив становится почти убийцей. Она решила больше сегодня не напрягаться и ложится спать. Утро, оно, вечера мудренее.
   Разбитая голова начала преподносить сюрпризы. Сон шел при открытых глазах. Елена видела его даже, когда встала и пошла в ванную комнату. Ее тошнило, а перед глазами плавали куски коричневой ткани, причем грубо тканной перед глазами, вместе с напольной вазой, которая на нее свалилась. Слышался голос адвоката, который некоторое время назад ей звонил. И убаюкивал голос коллег-корреспондентов из отдела писем. Коллеги поили ее чаем, увеличивались и уменьшались в размерах, плавая перед глазами. Улыбались и шипели раздвоенными языками. Вдали улыбался и подмигивал пьяненький редактор.
   Елена покачала тяжелой головой, остатки сна стали рассеиваться. Она снова легла спать. Сон продолжился и перед глазами стали плавать ее коллеги, пьяненький редактор, ваза, восточный человек с больной женой и кучей детей, ее сотовый телефон, из которого звучал голос адвоката. Все они плавали или летали в свободном пространстве, не мешая друг другу. По отдельности. Во сне Елена старалась держаться подальше от напольной вазы. Глубокий сон принес ей успокоение. И наконец, коричневая ткань поглотила все видения.
   Утром она почувствовала себя несколько лучше, сознание упорядочилось, голова была не такая тяжелая как вчера. Елена сходила на перевязку в больницу и решила подстраховаться и лежала весь оставшийся день. Старалась ни о чем не думать. Так продолжалось несколько дней. Наконец, в больнице медсестра сняла с ее головы швы, а хирург закрыл больничный лист. Сказал, что крупно повезло, мол, рваная рана и ушиб, не особенно сказались на здоровье. Елена шла из больницы и пребывала в хорошем настроении, казалось, что все плохое ушло от нее. А звонки адвоката и восточного человека ушли в небытие. Или их просто не было.
   ... часть вторая
   С отличным настроением она поднялась по ступенькам, зашла в подъезд. В ее почтовом ящике что-то белело сквозь круглые дырочки. Она открыла, взяла, это была повестка в городской следственный отдел по особо важным делам при прокуратуре РФ. Елена испытала такой шок, как будто на нее второй раз упала ваза. Но удар уже был не по голове, а по нервной системе. За что на нее свалились все эти беды? Она знала ответ на этот вопрос. Потому старалась помрачнеть, ведь получать удары в хорошем настроении вдвойне неприятно. Елена зашла в квартиру, легла на кровать, но уснула не сразу.
   Уже завтра она должна была явиться к следователю. Значит это не сон, а жуткая реальность. Причем, как только решила было изменить ход игры в свою пользу, сразу ее наказали вазой, свалившейся на голову. Хотя, возможно эти два события были просто стечением обстоятельств, а ее предположения об их связи, ее фантазии. Но уж слишком они реальные. Вспомнив звонки адвоката, и наказы ничего предпринимать без него, Елена долго думала, звонить - не звонить ему? Но решила пока не звонить. Почему-то ей тогда казалось, что с ситуацией она справится сама. А если обратится к адвокату, то ей придется полностью ему подчиниться и тогда она уже ничего не сможет изменить. Утром, Елена пошла к следователю.
   Городской следственный отдел по особо важным делам находился в центре города в недавно отремонтированном трехэтажном здании, недалеко от здания УВД, которое в народе называли "серым домом". Она зашла во двор, он был обнесен металлическим забором, нажала кнопку домофона на железной массивной двери и сообщила, что пришла по повестке. Дверь тут же открылась. Она поднялась по лестнице. Было чувство, что здесь разберутся, поймут, что игра затеяна судьей из-за денег и Елена ни в чем не виновна, и оно обнадеживало. Её выслушают, разберутся и отпустят домой. Журналистка шла по ступенькам лестницы вверх, потом по узкому коридору. Мимо нее из кабинета в кабинет неслышно скользили следователи. Они были все очень похожие друг на друга. Выражение на лицах самое усердное, от излишней старательности они даже морщили лбы и бумаги шелестели в их цепких пальцах. Елена шла по коридору в нужный ей кабинет, а вокруг нее уже создавалось дело, её уголовное дело. Работники следственного управления все ходили из кабинета в кабинет, мимо ее, даже касаясь ее одежды, а она шла по коридору. Следователи с наморщенными лбами словно перекрывали журналистке обратный путь. Их траектории движения были очень похожи на перебежки пауков, которые ткут паутины и заманивают жертв. Чтобы заманить, а потом с удовольствием высосать всю кровь. В кабинетах висели лозунги: "То, что вы на свободе, не ваша заслуга, а наша недоработка". Понятно, что отсюда, есть только один выход, и этот выход ведет исключительно в зал судебного заседания. Иначе и не может быть. Следователи по коридору продолжали бегать как пауки. И пока она дошла до нужного ей кабинета, уголовное дело, похоже, уже было готово на нее. Но надежда, она ведь умирает последней, потому журналистка вошла в кабинет к следователю с желанием говорить чистую правду. Здесь разберутся и её, как не виновную, все-таки отпустят.
   Стол, заваленный бумагами, жидкокристаллический экран монитора, озабоченное лицо следователя, молодого, но с наглым и жестким взглядом. В нужном ей кабинете ее ждали давно. Хотя нет, секунда, и лицо следователя стало выражать крайнюю озабоченность положением, в котором оказалась журналистка. Он говорит, что все сказанное ею будет записываться и просит рассказать все, как было. И Елена чистосердечно рассказывает, как раздался звонок по сотовому телефону, потом упала на голову вазу, потом пришла повестка следственного комитета. Чем честнее и подробнее она рассказывала, тем больше улучшалось настроение у следователя. И когда она закончила, он с душевной улыбкой сказал:
   - Понятно, а теперь по существу. Где вы взяли информацию, на основе которой написали статью. Если можно подробно про чиновника, про священника и про судью подробно. С обязательным упоминанием конкретных лиц, времени и места совершения преступления. Если вы не дадите признательные показания, это будет считаться уклонением от уголовного наказания. И усугубит ваше положение.
   Елена с улыбкой смотрела на следователя.
   - Я вам сказала всю правду. Больше ничего не было. Я не писала этой статьи.
   У следователя резко изменилось настроение, он стал злым, раздраженным. Распечатал протокол уже допроса. Елена подписала. Он резким голосом почти прокричал:
   - С этого момента вы являетесь не подозреваемой, а обвиняемой и не должны покидать границы города. - Елена расписалась в постановлении суда - и получила подписку о не выезде за пределы города.
   Из кабинета она вышла человеком, находящимся под уголовным преследованием, а значит не совсем человеком, а почти уголовником. Коридоры следственного отдела опустели. Пауки-следователи сделали свое дело, и они отдыхали. Теперь дело за малым, составить все документы шитого белыми нитками уголовного дела настолько профессионально, чтобы с юридической точки зрения их нельзя было оспорить. Не важно, что будет с Еленой, и виновна ли она на самом деле, важно профессионально сделать свою работу и добиться результата, то есть осуждения обвиняемой. А человек? Его свобода? Его чувство собственного достоинства? Это все смешные слова для следователя, который землю носом роет, а дослужится до чина. Может быть и сам судьей станет. А статус судьи, это огромная зарплата, это полная неприкосновенность и обеспеченная старость. Потому, Елена и не испытывала никаких иллюзий. Следователь обязательно сделает из нее сначала подозреваемую, потом обвиняемую, и наконец осужденную. Дело только за малым - за временем.
   Еще ведь провинция накладывает свой отпечаток. Судья дружен и зависим от крупных чиновников города, от отцов епархии, даже от воров в законе. Они все взаимозависимы и друг за дружку глотки перегрызут. А провинциальные газеты - это для них обслуживающий персонал, который кормится с их руки. Их купили и перекупили. Кормится, конечно, редактор, и богатеет, ездит по загранице, покупает квартиры, а журналисты в основном это борцы за идею, романтики, интеллигентные люди, которые журналистикой зарабатывают себе на кусок хлеба и даже без масла. Иллюзия, что они борются с коррупцией, и защищают маленького человека, очень поощряется редакторами. Почти каждое расследование честного журналиста приносит большие деньги, но только не ему. Журналист, он не знает об этом, что его профессионализм совершенно бесстыдно используется редактором для личного обогащения. Так, собственно и попадают журналисты под гражданские и уголовные дела. Редактор зарабатывает деньги на добросовестных и доверчивых, честолюбивых тружениках. И дай бог, если журналист сам этого не знал. Такое разочарование ... Что-то подобное происходило сейчас и с Еленой.
   ... продолжение второй части
   Она шла от следственного комитета по центральной улице города. Проходя
   мимо дорогого ресторана, журналистка к своему огромному удивлению и
   словно в подтверждении своих размышлений, увидела через стекло ока в
   зале за столиком своего редактора, напротив него сидела уже знакомая ей
   полная темноволосая женщина и мужчина в очках, которые ее недавно
   изучали на совещании в прокуратуре. Рядом с ними был еще невзрачный
   человек с совершенно лысой головой. Елена стояла и смотрела, сидевшие
   за столиком в ресторане, о чем-то оживленно беседовали. Все старались
   редактору подлить водки из красивой бутылки. Тот, со своей обычной
   пьяненькой улыбкой, смотрел дружелюбно и охотно опрокидывал в рот
   очередную рюмку, которая тут же снова наполнялась. И тут к огромному
   удивлению Елены к компании за столом присоединился следователь,
   который несколько минут назад ее допрашивал. Встретила его компания
   очень радушно, тут же налили и ему рюмку. Он стал что-то оживленно
   рассказывать. Все засмеялись и дружно принялись есть. Елена еще постояла,
   стала вглядываться в лицо женщины, что сидела напротив редактора. Чем
   больше смотрела на нее, тем больше дама становилась похожей на судью-
   змею из её сна. Елена перекрестилась и пошла домой. Весь остальной день
   она постаралась лежать на диване и ни о чем не думать.
  
   На следующее утро журналистка пошла в редакцию. Почти у самого входа в
   здание ее остановили несколько человек. Одного из них она знала, это был
   корреспондент из конкурирующего печатного издания. Он пристально
   посмотрел на нее и сказал:
   - Елена, нам бы поговорить. Но разговор конфиденциальный, давайте отойдем.
   Они прошли от здания редакции по бульвару и очутились на набережной Волги. Пошли вдоль реки.
   - Мы к вам на счет вашей статьи. Все что там написано - правда. Этот материал мы собирали очень долго. И статью написали, но наша газета никогда бы не опубликовала этот материал. Он лежал в сейфе в редакции и каким-то образом вышел в печать в вашей газете. Каким? - Для нас это тайна покрытая мраком. Но мы не в претензии, что за вашей подписью. Мы очень вам благодарны и даже не будем выяснять, как вы достали статью из сейфа. Ведь ключ только у меня да у моего редактора. И все. Возможно, он так решил, и это была единственная возможность опубликовать эту статьи. Мы пришли вас поблагодарить и готовы предоставить все материалы для защиты в суде. У нас есть аудиозаписи, письменные признания и официальные документы. Они вас полностью защитят на процессе. И главное, что все изложенное там, правда, материал собирался несколько лет. С хорошим адвокатом вы выиграете дело. Кстати, он вам еще раз звонил, после ночного звонка...
   Елена почувствовала себя в западне. "И эти люди были частью, звеном цепи игры, которая затеялась. И должно быть у них документы и показания все подлинные"...
   Раздумывать дальше она не стала и продолжила выстраивать свою позицию:
   - Вы, наверное, меня с кем-то перепутали. Я не писала статью и об этом скажу в суде. Мне не нужно защищаться. Кто написал эту статью, тот пусть и защищается в суде. До свидания...
   - Зря вы так, мы хотели вам помочь. Исход суда может быть весьма плачевный. Вас могут посадить реально.
   - Меня не за что сажать. Я не писала эту статью. - Елена раскланялась и пошла от явно озадаченного корреспондента.
   "Да, - подумалось ей, - это в стране Юриспруденции корпоративные интересы на первом месте, там один за всех и все за одного. В журналистике иначе, все готовы тут же загрызть собрата, попавшего в беду. Только для того, чтобы потом его оплакать на газетных полосах, сделать героем и повысить имидж своего издания. А сам человек никому не нужен. Плохо, что роль ягненка приходится играть мне и до конца".
   Елена зашла в редакцию, постаралась отвязаться от сочувственных слов собратьев по перу и занялась обычной работой корреспондента. Собирала по телефону материал и на его основе писала информационные статьи. В обеденный перерыв пошла перекусить в столовую мэрии. Там журналисты обычно узнавали новости в коридорах власти. Очередь была небольшая, узнала она немного, что о статье все говорят, что скоро полетят головы и будет новая рокировка городской власти. Все перечисленные лица в статье будут сняты с должностей. Елену все её знакомые благодарили, жали руку, желали здоровья. Выходя из столовой, она прошла мимо центрального рынка, неожиданно там к ней подошла женщина. Весьма прилично одетая, она поздоровалась, сказала, что является бывшей супругой чиновника, который разоблачается в её статье. И, мол, готова будет помогать всем, чем может. Елена поблагодарила. Дама заплакала и стала жать руки журналистке, благодарить. Еле отвязавшись от пышущей местью бывшей жены, Елена пошла снова в редакцию. Работала до позднего вечера. Редактора не было, секретарь сказала, что его срочно вызвали в прокуратуру. Секретарь многозначительно покачала головой, мол, наделали, вы, делов, а редактору ответ приходится держать. Елена решила дождаться возвращения редактора. Но не дождалась и пошла домой.
   Уже было темно, горели фонари. Город казался фантастическим. Елена шла по родному городу и его не узнавала. Жилые дома, официальные учреждения, торговые павильончики и кафешки общепита как-то стерлись. А город только представлял страну Юриспруденцию. Отделения милиции, здания прокуратуры, следственных отделов. И в центре красивейшего старинного города стояло нелепое огромное здание УВД грязно-синего цвета. Семь этажей сверху над землей и почти столько же снизу подвальных помещений. Было видно, словно в разрезе все здание правоохранительных органов. Шли допросы. Тюрьмы, в городе было много тюрем и следственных изоляторов. Немногим меньше, чем церквей. Город казался территорией самой страны Юриспруденции. Также в центре города, недалеко от УВД, строилось огромное новое здание областного суда. Оно росло словно раковая опухоль на теле города. Рабочие-строители там трудились днем и ночью. Работа не затихала, ни на секунду.
   Такой город Елена не любила, он был словно в сумеречное время суток. Город же многолик, это и город-музей, город народных ремесел, город художников и поэтов. Город - детских площадок, спортзалов и хоккейных кортов. Этот город она любила. Но её город был еще и городом насилия, жестокости, преступлений и наказаний. И именно в этот город её сейчас толкала судьба. В семи этажах подвальных помещений здания УВД люди в погонах допрашивали подозреваемых, чтобы сделать их обвиняемыми и по цепочке их передавали в следственные отделы, потом в суды, потом в тюрьмы. Подозреваемые - обвиняемые- осужденные уже не принадлежали себе. Их судьбой и ежеминутным существованием были озабочены люди в погонах. С каждым годом их становилось в городе все больше и приходилось им находить работу, то есть больше находить подозреваемых и делать их обвиняемыми. Люди в погонах размножались катастрофически быстро. Причем, чем чаще сокращали правоохранительные органы, тем больше становилось людей в погонах на его улицах.
   Елене стало страшно за свой любимый город, скоро страна Юриспруденция совсем захватит город художников и поэтов. Этот город станет городом допросов, судов и отбывания наказаний и все... Она нарочито пошла мимо здания областного УВД, не смотря на вечернее время, там, почти во всех кабинетах, горел свет. Понятно, трудятся, обеспечивая работой следственный комитет. Чтобы не оставались без действия все звенья страны Юриспруденции. Журналистка широко перекрестилась. И бесовское обличие города стало отступать. Появились красивые старинные дома музеев, кинотеатров, даже джазовый центр. Елена шла мимо строящегося здания областного суда и старалась подавить в своей душе гнетущее чувство страха, что она может оказаться в подвалах УВД, и ее будут допрашивать, потом в залах судебных заседаний будут судить.
   Елене оставалось только еще раз перекреститься и проходить мимо. Она пришла к своему подъезду и долго искала ключи, чтобы зайти в подъезд и в квартиру. В ее почтовом ящике снова лежала повестка от следователя. Почему-то, это ее совсем не удивило. Она, обвиняемая, по всем пунктам статьи о клевете на чиновника, священника и судью в СМИ Уголовного Кодекса РФ, должна была явиться завтра на допрос к следователю по особо важным делам в городской следственный отдел при прокуратуре РФ. И даже неожиданная смерть не может освободить ее от этой обязанности, что ж ... не поворчать-то. Елене хотелось ворчать. И вслед её шагам по коридору до своей квартиры город превращался, из придуманного, художников и поэтов, в сумеречный город - страны Юриспруденции. У Елены болела голова, и она уснула не сразу.
   Снился сон, вероятно, сказывалась её травма головы: город вечерний, с ярко освещенными окнами семиэтажного здания УВД превратился в монстра. Исчезали мирные строения и увеличивались в размерах здания правоохранительных органов, судебной системы и исполнения наказаний. Старая тюрьма в Коровниках, кстати, красивейшего местечка города, выросла до неба со смотровыми вышками и прожекторами и высоким мрачным забором с колючей проволокой. Город был просто нашпигован отделами милиции, следственными управлениями, прокуратурами и судебными участками. Город был ими опутан словно паутиной, каждый район, каждый заветный уголочек старинного города был под бдительным присмотром страны Юриспруденции. Не спрятаться, ни скрыться от жесткого взгляда дамы судьи. Она, полная дама в очках с черными прямыми волосами, со змеиным лицом, контролировала этот город. Остальные ее приближенные: следователи, адвокаты, судебные приставы, надзиратели, конвойные... Господи, сколько их на защите страны Юриспруденции. И все они слуги дамы-судьи.
   Во сне они опять извивались в синей комнате. А подозреваемые, попадая в эту комнату, с каждой секундой теряли свои жизненные силы и пока становились осужденными и отбывающими сроки, представляли лишь оболочку бывшего некогда человека. Самое любимое выражение дамы-судьи, это "экономическое преступление". Оно вызывало необыкновенное оживление, жажда поживиться была у всех слишком явной, от следователей до надзирателя. Но они все знали, что игру может начать только дама-судья. Потому строгий порядок был в стройных рядах страны Юриспруденции и жесткая дисциплина. Во сне Елена подумала, что, возможно, когда-нибудь дама-судья насытится, и насытятся ее слуги, тогда в городе будет меньше осужденных, а больше оправданных. Хотя в ее бытность на этом свете, таких фактов она не знала. Никто не уходит из цепких пальцев дамы-судьи. Во сне появился плакат, что висел в кабинете у следователя "То, что вы на свободе, это не ваша заслуга, а наша недоработка". И вокруг радостно извивалась толстая тушка дамы-судьи. Сон был длинным и тягучим, всю ночь в семиэтажном здании областного УВД, в кабинетах с закрытыми шторами допрашивали людей, а в подвалах людей пытали. Время от времени с седьмого этажа вдруг из окна выпрыгивал человек, в полном отчаянье, на верную свою смерть. Выпрыгивал, летел с седьмого этажа и падал на асфальт. Лежало мертвое тело у здания УВД, с разбитой головой на сером асфальте и редкие прохожие мрачно шли, перешагивая через мертвеца. Потом приезжала машина, люди в черных рабочих костюмах, забирали тело и увозили в неизвестном для прохожих направлении. Проходило некоторое время в полной зловещей тишине, и снова летел человек из окна, уже шестого этажа и разбивался об асфальт. Это люди не хотели терпеть издевательств, допросов и доведенные до полного отчаяния мгновенно находили выход - выбрасывались из окна. Мрачное здание УВД наводило страх на всех жителей города. Кошмарный сон продолжался до утра.
   Проснулась Елена не отдохнувшей, снова болела голова. А ведь, если исходить из её сна про синюю комнату, она пока только открыла дверь и шагнула через порог. Она пока даже не зашла в комнату. И уже так плохо себя чувствовала, просто разбитой. Но надо было вставать и жить.
   Перед тем как пойти к следователю, Елена зашла в редакцию. Все было как обычно. Суета, корреспонденты собирали как по телефону, так и из Интернета информацию и набирали на компьютерах тут же статьи. Спешили тексты сдать редактору, чтобы успеть в завтрашний номер. Елену ждал молодой человек. Он сказал, что разговор личный, без свидетелей. И они прошли в ее кабинет. Молодой человек сел и начал разговор:
   - Ваш адвокат, мой большой друг. Он рассказал о вашей истории мне и просил помочь. Я работаю частным агентом. У меня есть аудиозапись разговора с одним восточным человеком, которая полностью защитит вас на суде. Я предлагаю вам взять ее у меня. Но у следователя ее нужно будет отдать только при понятых, чтобы ее сразу же, оформили по закону. И эту запись, вы должны будете хранить как зеницу ока. Положите ее пока в сейф. Скорее всего, восточный человек постарается у вас эту запись украсть. Вы должны осознавать, что на сегодняшний день, самый главный ваш враг - восточный человек.
   Елена посмотрела молодому человеку в глаза и не очень вежливо сказала:
   - Вам лучше уйти. И запомните, я буду вести свою игру и так все запутаю, что вы все окажитесь совсем не в той ситуации, на которую рассчитывали. И не с теми деньгами, на которые рассчитывали.
   Молодой человек как-то гаденько улыбнулся и вышел из кабинета. Его шаги слышались в коридоре. Это были глухие шаги, потом хлопнула дверь.
   Елена прошлась от кабинета к выходу, потом обратно, когда она нервничала, ей хотелось двигаться. Из кабинета редактора вдруг вышла юрист редакции. Это была худая угловатая дама, она не выговаривала почти все шипящие буквы. Но ее шепелявость считалась милой и трогательной. Она бросилась к Елене и почти закричала:
   - Елена! Не волнуйся, я буду тебя зачищать. Мы обратимся за зачитой в Фонд Гласности, в Союз журналистов, в Верховный суд, в Страсбургский суд. Мы будем писать в каждом номере на первой штранице про тебя. И поднимем всю обчественность. Мы выведем людей на митинги. И знай, что сегодня твой главный враг - восточный шеловек, которого ты защищала в статье. Он попытается украсть аудиозапись с разговором. Но ты не волнуйся, ее я сейчас только что положила в сейф в бухгалтерии.
   Ясно. Елене стало все ясно. Но на адвоката редакции она не обиделась. Ведь ей зарплату платила не Елена, а редактор. Вот она и вела его линию игры. Елена вдруг вспомнила, как в ресторане, редактора хлопал запанибратски и снисходительно следователь. Ей вдруг стало душно в коридоре редакции, и она вышла на улицу. Редакция находилась на Ильинской площади. Елена прошла площадь и вышла на набережную Волги. Собор Ильи Пророка остался далеко позади. Ей хотелось зайти в церковь, но помощи у бога она просить не станет. Поосторожничает. Журналистке казалось, что бог не на её стороне, а может он тоже ведет свою линию в этой игре. Ведь пока удача улыбается именно врагам Елены.
   ... часть третья
   Елена прошлась по набережной. Белые большие пароходы плыли по Волге. Солнце играло на волнах. Она немного успокоилась. И тогда ей стало любопытно, почему все так хотели поссорить её с восточным человеком? А если она, наоборот, найдет с ним общий язык? И они выступят вместе. Елена ведь не писала этой статьи! Как бы это доказать. Или принять игру и доказать, что факты в статье являются правдой. Хотя, процесс против судьи она в любом случае проиграет. Но, по крайней мере, Елена доставит им больше хлопот, чем они ожидают.
   Журналистка вернулась в редакцию, взяла свой портфель, старый кожаный и пошла в городской следственный отдел при прокуратуре РФ. Ей уже было любопытно, что будет дальше. У двери здания следствия, она открыла свой портфель и стала искать повестку. И вдруг обнаружила в портфеле круглый и блестящий диск. Поняла, что это аудиозапись интервью с восточным человеком, которого она якобы защищала в статье. Похоже, редакционная адвокатесса все-таки его подбросила. То, что методы в её редакции не всегда были порядочными, знала. Но, подставлять так грубо своего сотрудника... Она снова вспомнила редактора в ресторане, насколько его снисходительно похлопывали по плечу. Понятно, был он человеком в доску своим этим органам. И, видимо, легко мог продать любого своего сотрудника, за хорошее застолье. Потому, наверное, и является редактором газеты столь большой период времени.
   Грехов у редактора было предостаточно. Год назад была неприятная история у него с уже бывшей, секретаршей, молодой девушкой. Которая написала заявление в милицию, о том, что редактор ее домогался и даже избил, когда она ему отказала в его посягательствах на ее девичью честь. Но дело редактору удалось замять. А пострадавшую секретаршу ему удалось пристроить работать в какое-то теплое местечко в кулуарах власти. Но именно такие дела, погашенные, и являются отличным стимулом удержания редактора под контролем. Ведь дело можно в любой момент восстановить, а это, уголовное дело. Но, видимо, редактор вел себя хорошо, и органы правосудия были им довольны. Правда, редактор год от года все больше спивался, все реже его можно было застать в кабинете трезвым. И все же он оставался профессионалом, газета была интересной и дерзкой, хотя и беззубой. Явное пресмыкание перед органами правосудия было понятно всем читателям. Но зато язык журналистов был ярок и сочен. Новостные события преподносились оригинально и оперативно. Газету народ любил. Ее выписывали, хотя она была дороже, чем другие печатные издания в области.
   Елена решила прямо сейчас идти к следователю, ибо указанное время в повестке заставляло ее поторопиться. Нажала на кнопку домофона на железной двери и удивилась. Как будто её давно ждали, немедленно открылась дверь. Журналистка только на секунду замешкалась. Остановилась и вдруг сильный толчок буквально затолкнул её в здание. И тут же захлопнулась железная дверь. Человек, толкнувший её, оказался молодым высоким мужчиной. Он извинился, мол, нечаянно. И быстро прошел вперед. Елена медленно пошла по коридору здания следственного управления. Её окружила мертвая тишина. Не ходили следователи, не шуршали бумагами, как в прошлый раз. Но как только она подошла к двери кабинета следователя, который ею занимался, вдруг появились два человека. Девушка и тот молодой мужчина, который сильно её толкнул. Они встали за спиной, с двух сторон. Тут открылась дверь кабинета. Следователь, тоже как будто только и ждал Елену, резко сказал, почти крикнул:
   - Понятые! Вы здесь! Внимание, мы производим выемку аудиозаписи интервью, на основе которого писалась статья. Статья является преступлением, уголовно наказуемой, за клевету в СМИ на судью.
   У Елены был взят её портфель, оттуда извлечен лазерный диск. Был составлен протокол изъятия. Журналистке оставалось только удивляться. Ведь как ловко, сначала подбросили, потом изъяли. Но ей хотелось тоже прослушать запись интервью, что была записана на диске. Она попросила об этом следователя. Он ни сколько не удивился. И сбросил запись на флэшку, которую она ему дала. Следователь уже не скрывал свою радость, и явно был в хорошем расположении духа. Ведь дутое дело стало обретать реальные черты. Обрастать фактами и вещдоками. Аудиозапись интервью, на основе которого была якобы написана статья, была серьезным доказательством обвинения. Более, сегодня, от Елены ничего не потребовалось. И следователь, напомнив, что она находится на подписке о невыезде и из города отлучаться не может, милостиво её отпустил. Домой Елена пошла другой дорогой, чтобы обойти ресторан, где она видела редактора со следователем и судьей. Дома, растворив таблетку аспирина в стакане воды, выпила и уснула на диване под пушистым пледом.
   Сны человека находящегося под уголовным преследованием особенные, их надо бы запоминать. Елена об этом подумала во сне и ее сознание снова напомнило ей о подписанном документе о невыезде за границы города. Несвобода - слово непонятное, кандалы на ногах и наручники. И кляп во рту. У человека ограничили свободу передвижения, но мысль они не могут ограничить. Хотя, с иной стороны, если тобой заинтересовались такие компетентные органы, значит, ты стоишь того. Чтобы тебя боялись. Во сне Елена беседовала с судьей в синей комнате правосудия.
   Судья сидела в кресле посредине комнаты, тяжело дышала и жаловалась на жизнь. Что все обычные человеческие радости и страсти ей запрещены. Есть Совет Судей, который блюдет даже их нравственность. Разводиться судьям нельзя, изменять мужьям нельзя. Все поступки буквально под лупой просматривает великий и ужасный Совет Судей. Получалось, что и судьи не свободны, и за ними присматривает Совет Судей. Это те же кандалы, наручники и кляп во рту.
   И что на пенсии бывшие судьи являют из себя самых несчастных старух. Нет, пенсии у них приличные и полное благосостояние. Но служение закону, вынесение приговоров, сказывается на них угнетающе. Вершить судьбы людей, а на пенсии оказаться никчемными немощными людьми... Эту трагедию нужно еще пережить.
   Во сне же Елена восстановила недавно увиденную картинку из жизни ее города. Был областной прокурор очень строгий и важный, ездил на служебной иномарке с тонированными стеклами, он очень был далек от народа. Но вот прошла очередная рокировка в прокуратуре и прокурора отправили на пенсию. Он пристроился в мэрию города в отдел по связям с правоохранительными органами. Журналистка однажды увидела бывшего грозного и недоступного прокурора на остановке общественного транспорта. Эта картинка порадовала бы не одного борца за права человека, прокурор стоял на остановке, и его лицо выражало гамму чувств. Он стоял рядом с народом, от которого прятался в машине под тонированными стеклами. Прокурор ежился, морщился, прятался за спины людей на остановке, когда видел, как проносятся мимо него иномарки с тонированными стеклами с номерами ему прекрасно знакомыми. На работу он ездил на общественном транспорте и потерял неприкасаемость. Но он обрел свободу. Похоже, этому он не особенно был рад. Прокурор во сне Елены метался на остановке общественного транспорта и очень хотел снова оказаться на своей должности. В кабинете здания под охраной. Но в том кабинете сидел уже другой прокурор.
   Сложную комбинацию шахматных фигур на деревянной доске совсем не обязательно разрешать и выходить из нее с наименьшими потерями. Можно просто ударить по доске рукой и разрушить все и сразу. И фигуры будут лежать поверженными на полу. У прокурора еще все сложилось благополучно. Могло быть хуже. После столь высокой должности, он мог встретиться с людьми не на остановке общественного транспорта, на свободе, а на тюремных нарах. Этому прокурору просто повезло. И он стоял на остановке и улыбался, надо сказать очень странно улыбался. То ли радовался, то ли стеснялся своего нового статуса пенсионера.
   А вокруг стояли люди, плотно друг к другу. Прокурор стоял отдельно. Погоны на его плечах проступали даже сквозь гражданскую одежду. Он стоял высокий и худой, с острыми скулами на лице. Похож на волка среди людей. Наконец, прокурор уехал в салоне автобуса. И толпа на остановке словно выдохнула, она все это время, пока бывший прокурор был рядом, задерживала дыхание. У каждого были грехи и люди испугались. Все знали бывшего прокурора, его острые скулы и жесткий взгляд. Когда он был на должности, для него не существовало просто людей, ему хотелось каждого, кого ловил его взгляд сделать обвиняемым. И завести дело, довести его до суда, выступить с блестящим обвинением, закрыть обвиняемого на десять-пятнадцать-двадцать лет. Толпа на остановке задышала и распалась на отдельных людей, которые стали дальше доживать свои жизни. Иным крупно повезло, что прокурор был отстранен о должности. Благодаря этому они были на свободе. Сон Елены продолжался.
   Дама-судья оказалась в комнате без окон и дверей. Только синий свет растекался и создавал иллюзию плотного пространства и способность его изменять по своему желанию. Можно вынести решение и человек останется на свободе, а можно и совершенно, обратное. И сделать из человека бессловесную скотину. Судья находилась в замкнутом пространстве, но она может изменять это пространство по своему желанию. Пространство было живое. Оно рефлексировало и было похоже на душу человека, который оказался под уголовным преследованием. Душа болела несвободой. Дама-судья с наслаждением, пользуясь своей властью над человеческой душой, повальсировала по пространству, которое болезненно реагировало на передвижения своей мучительницы. В душе копались грязными руками. Душа сжалась и попыталась уйти, спрятаться от судьи, которая не успела даже помыть руки в конце рабочего дня. Но та властно вернула душу на место в комнату. Она является госпожой души человека, попавшего под уголовное преследование. Она может делать с ней все что угодно.
   Обычно дама-судья топчется по душе грязными каблучками своих сапог, или копается в ней, запуская свои пухленькие ручки по локти с накрашенными ногтями. Она копается и бесстыдно вторгается в самую интимную сторону жизни обвиняемого, его души и тела. Для нее нет запретов, она выжигает все то, чем человек когда-то дорожил, любил, оберегал от чужих глаз. Выворачивает напоказ и глумится. Для нее нет ничего святого, на все можно найти статью в уголовном кодексе. После вынесения решения на процессе в душе обвиняемого нет живого места, все выжжено, оплевано, затоптано. И за всю оставшуюся жизнь ему не восстановить свою душу уже никогда. Он доживает свой век с горелой пустой душой. С дыркой на месте, где раньше была душа. Потому бывших зэков сразу видно в любой толпе, выражение глаз у них никакое. Ведь глаза это зеркало души, которую уничтожили. Он не человек, а загнанная тупая скотина. Хотя нет, скорее нежить. Но эта нежить - произведение искусства дамы судьи и всей страны Юриспруденции. Искусства уничтожения в человеке человека. Это не новый вид искусства. Он древнее, самой древней профессии... журналистики. А вы, что подумали, дорогой мой читатель?
   Перед глазами еще извивалась дама-судья, пухлая, со змееподобным лицом, а Елена встала, умылась. Холодная вода смыла остатки сна. Чувство несвободы, словно кандалы на ногах, ограничивали ее движение тела. Даже мыслить она начала только в рамках уголовного дела. Но пока вся ее защита была бесполезной тратой времени. Ей позвонили по сотовому телефону. Следователь попросил ее прийти к нему в кабинет и немедленно. Елена пришла. Следователь сообщил, что ей предъявлено официальное обвинение в клевете на судью, ни чиновник, ни священник не захотели с ней связываться, и только судья подала иск о клевете на нее. И что она может ознакомиться с документами. И предоставил ей несколько листочков. Она взяла и с удивлением увидела в конце подпись одного своего знакомого, который даже некогда за ней ухаживал. Это был академик провинциального разлива, некий странный человек не от мира сего, он преподавал в местном педагогическом университете, и считался некоторыми горожанами даже светилой филологии. Елена прочитала его донос. Академик и светила проанализировал статью в газете и сделал вывод, что она не просто является нарушением этики, а есть не что иное, как клевета, уголовно наказуемое деяние. Проанализирована статья была совершенно безумно. Выводы не имели никакой основы под собой. Следователь был очень доволен, получалось, что преподаватель журналистики и сам журналист сливал своего собрата по перу. И подписал фактически уголовное обвинение. Но почему? Следователь, нисколько не смущаясь, ответил, что иначе и быть не могло, ибо на академика в отделении милиции лежат три заявления от матерей подростков в том, что он водил несовершеннолетних в свою квартиру и домогался. Елена была поражена. Цинизм следователя ее поразил. То, что академик голубенький она подозревала и раньше. Но чтобы он домогался подростков! Он ведь сам педагог. Понятно, значит и академик у них был на крючке. Сколько еще он подпишет таких доносов. Ну вот, а говорят, что 1937 год прошел. Да нет, методы давления на людей остались те же. И доносы собратьев по перу остались те же. Следователи стали интеллигентнее, не бьют на допросах, отпускают домой, но морально стараются уничтожать также.
   ... часть четвертая
   Елена шла от следователя, город казался чужим. Получалось, что все его жители повязаны какими-то грешками и на веревочке у правоохранительных органов. Интересно, что веревочку-то никто не хочет порвать. Наверное, удобно быть на веревочке. Ей пришло в голову, что академик недавно уехал в столицу, даже квартиру обменял. Или родители подростков достали или в Москве нашел новое поле для своей половой деятельности. Да, бог с ним. Елена простила академика. Он и так наказан своими грехами. И тут ей пришла мысль, что надо бы позвонить адвокату. Он ей звонил и предупреждал, что бесполезно защищаться. А нужно просто принимать все, что на нее сваливалось. Пока те, кто создал эту игру, не возьмут, что рассчитывали взять. Наверное, и голова тогда бы была цела, как и нервная система, и правоохранительным органам не надо было бы академика использовать по назначению.
   Елена набрала номер адвоката, своего адвоката. Тот ответил сразу и по-деловому, бодро спросил: на каком этапе находится дело и предложил встретиться в торговом центре в центре города. Елена подошла первой и ждала своего адвоката. Она смотрела на людей и стала предполагать, какой он должен быть этот адвокат. И почему-то представила невзрачного мужчину, который не должен выделяться из толпы ни одеждой, ни внешностью. Именно таким и оказался ее адвокат. Он отделился от толпы, но не стал отдельным человеком, так и остался частью толпы. Он выслушал Елену, которая вкратце рассказала о допросах следователя. Адвокат сказал, что к следователю теперь она будет ходить только с ним и говорить только тогда, когда он ей скажет. А так молчать. Вообще, говорить теперь будет только он. И он ей будет сообщать, когда надо идти к следователю. Потом вдруг адвокат расслабился и рассказал, что он возит детей судей на экскурсии в другие города. Судьи ему за это платят, и на эти деньги он имеет возможность брать с собой своего сына. Адвокат рассказал об этом и был ужасно горд, что судьи доверяют ему своих детей. Даже покраснел от удовольствия. Потом, он, как-то, даже, не ушел, а шагнул в толпу. И его отдельно, частичкой, не стало. Осталась сплошная толпа.
   Елена шла из торгового центра домой, и рассуждал о том, что профессия адвоката в виртуальной стране Юриспруденции занимала с одной стороны большое значение и много места, но это не было какое-то цельное пространство, а только извилистые пути-дорожки, иногда даже не по земле, а прямо по воздуху. Причем часто тропинки обрываются, значит, деятельность защитников по многим делам не дала никакого результата, и подсудимый зря тратил на адвоката огромные суммы денег. Иногда пути так запутывались- перепутывались, что было не понятно и даже загадочно: как только сам адвокат не заблудился в своей юридической деятельности и так бодро шагает в процессе, ловко оперируя статьями в уголовном кодексе. И чем запутаннее тропинки у адвоката, тем он сам считается более профессиональным. Он должен быть способным и готовым из простенького дела приготовить долгий запутанный процесс, наперченный проверками-перепроверками, экспертизами и отправлениями на доследование. И чем дольше длятся судебные расследования и рассмотрения всех обстоятельств дела и само судебное заседание, тем больше адвокат получит денег от обвиняемого. И кажется, само пространство придуманной виртуальной страны взрывается от громких аплодисментов, когда адвокат слышит, что осужденный не соглашается с приговором, и подает апелляцию сначала в областной, потом в Верховный, а потом и в Страсбургский суд. Что это значит? Это значит, что адвокат на этом деле еще и еще заработает денег, а вместе с ним и авторитет среди коллег. И еще одна тропинка в стране Юриспруденции может взлететь с земли на небо и оставить там след самого длинного процесса и запоминающегося дела, которое несомненно войдет в учебники. Эта страна заботится о воспитании молодого поколения профессионалов и разрастается во все стороны света. Тысячи адвокатов там выстраивают по кирпичику свое благополучие.
   А что же с журналистами, которые строят свое благополучие на предательстве собратьев по перу? Можно ли их назвать стукачами, доносчиками, только за то, что они с легкостью готовы придумать научное обоснование деятельности людей в погонах по усмирению строптивых? И готовы состряпать целый трактат и защитить диссертацию на тему уничтожения живой мысли и живого чувства в журналистике. И сделать дело на нервной системе человека еще одной тропинкой адвоката в стране Юриспруденции.
   Елена пришла домой. В последнее время она не ходила на работу, а только в кабинет к следователю. И вдруг подумала, что за это время никто не позвонил с работы и не поинтересовался как у нее дела. Наверное, кто-то другой информировал ее коллег о ходе следствия. Хотя, Елене было это не особенно важно. Ей хотелось, чтобы поскорее прошел суд, и вынесли решение. Адвокат обещал штраф, причем в небольших размерах. А судимость? Да, черт с ней, на грядках на даче не все равно с судимостью или без судимости она будет копаться на пенсии. Елене стало веселее. Она приготовила себе салат из морепродуктов, мидии в майонезе оказались особенно вкусными.
   Пока ела, то вспомнились будни редакции, как редактор в редакции с утра был трезв, а вечером его выводили пьяного и затаскивали в машину. Увозили. Редакция без редактора казалась сиротливой. Секретарша болтала с подругой по телефону, корреспонденты неприкаянно ходили. Было чувство, что вынули стержень из механизма. Редактора в редакции не хватало. А его самого хватало ненадолго.
   ... продолжение четвертой части
   Елена любила провинциальный город, в котором жила, и ей казалось, что он все-таки выделял из всех жителей и старался оберегать талантливых людей, которые не уехали в столицу, что располагалась в 300-ах километрах от столицы и манила большими зарплатами, повышенным комфортом и большими перспективами реализации творческих способностей. Хотя, все это было сдобрено в большей мере бестолковой суетой и одиночеством, которые в конце концов пожирали и уничтожали творческого человека, ведь он мир воспринимал несколько по другому, чем остальные люди, с болезненной гиперчувствительностью. Может быть, потому они и не уехали в столицу, а жили и работали здесь, на берегах Волги. Город оберегал, а вот другие горожане и особенно чиновники во власти как раз наоборот. И чем бездарнее они были сами, тем жестче выживали талантливых. Возможно, таким образом, они мстили за свою бездарность. Многих творческих людей спаивали. Иные спивались сами. Конечно, город был не причем. Елена его ни в чем и не обвиняла. Он лишь возвышался и безмолвно взирал на активную деятельность людей, что захватили и держали власть. Больше всего отцы города боялись живой талантливой творческой мысли, которая была вполне способна разрушить их власть и лишить кормушки.
   Елена почти с умилением посмотрела в окно на вечерний город. Красивый и милый сердцу провинциальный город на Волге. Но, есть маленький дополнительный штришок: под строгим присмотром людей в погонах. Которым выгодно, чтобы жители были послушными, а для этого пьяными и запуганными, обязательно на привязи: на веревочке, ремешке, ошейнике. Ценность же самого человека, его свободы выбора, его творческого потенциала, была не важна. Елене подумалось, что нужного обществу, удобного человека Создатель сотворил тоже в синей комнате. У нее разыгралось воображение.
   Был сильный ветер. И было пространство, синее, бесконечно-синее. Создатель зябко повел плечами, его дыхание было горячим, но, оно, ни как не могло согреть кусок пространства, где должен был появиться человек. В пространстве была свобода и несвобода. Было зло и было добро. Все плохое и хорошее. В пространстве уже были темные и светлые силы. Но человека еще не было. Создатель размял пальцы и потер ладонь о ладонь. Согрел дыханием руки. Мужчину Создатель сделал из глины, а женщину из ребра мужчины. Он сделал все так, как Елена могла себе это представить. Был ли человек сразу несвободен? Или несвободу он создал уже для себя сам.
   В человека вдохнули жизнь. В пространстве он увидел зло и добро, плохое и хорошее, красивое и уродливое, свободу и несвободу. И не уверена Елена, что человек сделал правильный выбор. Он сделал просто выбор. Грех оказался сладким, зло - ярким, а несвобода - спокойнее и комфортнее, чем свобода. Свобода оказалась без креста. А несвобода оборачивалась порядком и законом. Получается, что человек изначально выбрал несвободу и предпочел ее свободе сознательно. Судья, человек же, но с определенными знаниями законов, придумав мантию как одежду, в которой он имеет право вершить закон и определять меру наказания за его нарушения, стал карать людей. И делать из человека на свободе - человека в заключении. С вышками, собаками и колючей проволокой. Человека в клеточку. Человека в полосочку. Заключенного в камере. Просто человека, который полностью зависит от человека в погонах. Значит, судья творит несвободу и тратит на это года своей жизни, все свои способности, талант, чтобы даровать свободу или несвободу. В соответствии с законами общества, придуманными не очень умными и свободными людьми. Несвободные властью люди пишут законы, по которым судьи делают общество несвободным. Но все-таки рождается человек свободным. Нет, не от своей природы, а от общества и государства.
   Елене захотелось спросить судью, что это за клевета, за которую ее собирались судить. И через адвоката договорилась с ней о встрече. Пришла в районный суд. Прессовать ее начали сразу по приходу. У входа к ней бросился огромный мужчина в форме, и преградил дорогу. Он заслонил проход и навис мрачной тучей, Елена представилась и сообщила, что договорилась о встрече с судьей. Ее попросили подождать, через некоторое время, тот же великовозрастный детина провожал ее в зал судебных заседаний. Он тяжело шел по коридору, шаркая ногами, резиновая палка была в правой руке охранника. Елена шла за ним будто на эшафот, и старалась не смотреть на палку, еще в кобуре у ее сопровождающего был пистолет. Хотя было ей не понятно, зачем ему столько оружия при таких больших кулаках. Коридор петлял, наконец, они, вооруженный до зубов охранник и Елена, пришли. В комнате сидели две женщины. Одна за столом, обычно, где сидит секретарь. Другая, в очках полная черная возвышалась на месте судьи. Она была очень похожа на образ судьи во снах Елены. Пухлые ручки были перекрещены на груди и выражали несвободу. Судья говорила заученные фразы, правильность которых строго проверяла другая, что находилась на месте секретаря. И похоже, судья говорила все правильно, чем довольны были обе женщины в комнате. Это не был суд, а только генеральная репетиция. Елена рассказала, как все было. Она не писала эту статью и никогда не знала восточного человека. Она увидела уже напечатанную статью за своей подписью. Ее слова видимо позабавили судью. И она стала откровенно наслаждать ситуацией.
   В комнате свет изменился, он стал сначала голубым, потом ядовито синим. Елена рассказала еще раз, как было на самом деле. Все и про адвоката тоже. И задала вопрос, сколько же они хотят на ней, Елене, заработать. Чтобы потом, наконец, ее отпустить, все-таки живой. С разрушенной нервной системой, но живой. Судью это позабавило еще больше. Она спросила, кто же написал эту статью. Елена рассказала о встрече около здания редакции, когда человек признался, что написал именно он и есть документы в доказательство каждого факта. Судья улыбалась. У Елены возникла мысль, что злополучную статью написала сама судья. Разговаривать с судьей было не о чем. Ее пухлые руки были спрятаны под столом. Елена ушла с вопросом, самым главным, который ей хотелось задать судье. Она шла домой по улице и мысленно вела беседу с судьей. Разговор оказался более содержательным.
   - Вы считаете, что имеете право судить людей и лишать их свободы?
   - Когда я надеваю мантию, я становлюсь не человеком, а судьей. Это моя работа. Я выполняю свои служебные обязанности. И выношу решение в соответствии с законом. На основе документов в деле, собранных следователем. Я вне времени и вне человеческих чувств. Я судья и руководствуюсь только буквой закона.
   - Но клевета на судью...
   - Вы могли написать про человека, хороший он или плохой, но не на судью... Судья защищен законом больше, чем другие люди. Он должен быть уважаем, так, как и закон. Который, не может нравиться или не нравиться. Его следует исполнять. Или менять закон.
   - Получается, судья неприкасаем...
   - Журналистов это обычно останавливает, кроме вас...
   - За это я и наказана. Не за эту конкретную статью, а за ... свою свободу...
   - Вы будете наказаны.
   Синий свет перешел в голубой, потом в белый, молочный. Елена шла по улице, почти дошла до дома, где жила. Только мысленно она договорила с судьей. И вообще, была готова к суду. Почему-то ей захотелось быть наказанной именно за эту статью, которую она не писала. Да, у нее были и другие статьи о судьях с элементами критики. И те статьи были написаны ею. А эта была не ее статья. И наказывая ее за эту, ни ею написанную, статью, судьи показывают свою несостоятельность. Ведь судьи в этом случае полностью не правы и действуют не по закону. Ложь должна бы разрушить синюю комнату. Но вдруг Елена вспомнила недавно увиденную картинку.
   Она пришла в здание областного суда за несколько минут до начала его работы. У здания стояла толпа весьма прилично одетых людей с папочками и портфелями. Толпа стояла и жадно смотрела на окна здания. Кто-то тихо сказал:
   - Что они там делают за закрытыми шторами. Деньги делят, которые мы зарабатываем.
   Елена поняла, что в толпе стоят адвокаты. Это здание суда их кормит. Эти судьи их кормят, в буквальном смысле. Без суда и судей их работа никому не нужна и за нее никто не будет платить. "И они словно голодные дети около мамки сбились, и просят свой кусок хлеба, думаю, что с маслом и даже с икрой", подумалось ей. Вспомнив такую трогательную картинку, Елена поняла, что заработали на ней еще не все, потому гонять ее как зайца еще будут. И надо слушать адвоката. Но к судье она все-таки сходила не зря. Дала ей показать свое величие перед собой, и подчеркнуть еще раз свою ничтожность. Для чего? Елена вдруг почувствовала, что эта игра ей начала нравиться, небольшие коррективы все же ей удается вносить в нее. Значит, это не только их игра, но и ее.
   Дойдя до дома, она не пошла в подъезд, а повернула и пошла в кафе, которое находилось рядом. Сидела за столиком и ждала заказанный плотный ужин, долго. Потом ела. Стал играть ансамбль и люди в кафе танцевали. Их активно двигающиеся фигуры мигали в ритме цветомузыки. А все вместе действо представляло довольно зловещее зрелище. Подошел официант, сказал:
   - Извините, мадам, в обед мы готовили печеного удава, гость просил, кусочек оставить вам. Он знал, что вы придете вечером. Не желаете отведать? Очень вкусный получился удав.
   - Спасибо, а что за гость?
   - Это наш постоянный клиент, ему нравится наша кухня. Он иногда приносит свежего, то карпа, то судака, а сегодня принес настоящего удава. Представляете? И просил приготовить.
   - Как он был одет?
   - Обычный человек в костюме, его иномарку с тонированными стеклами всегда отгоняет на стоянку наш охранник.
   - Гость был один?
   - Да, он всегда приходит и уходит один. К нему иногда подсаживаются разные люди, но ненадолго.
   Елене не хотелось больше продолжать разговор с официантом, она поняла, что удав, которого съел гость, точно - из синей комнаты правосудия. Или все это ее галлюцинация. Похоже, комнату стали постепенно уничтожать, как улику или вещдок преступления против нее, Елены. Причем так, чтобы об этом было известно ей.
   Ее дальнейшее мрачное настроение могло воспринимать окружающий мир, только под вкусное пирожное и кофе. Елена тут же их заказала, и это вместо куска удава /!/, от которого она смело отказалась. Для нее это бы означало, "а значит куска от пирога правосудия /!/". Нет, к этому она не прикоснется, чтобы остаться чистой. Елена оглядела зал кафе, знакомых лиц не было, а были очень простые чуть подвыпившие люди, которые от души веселились. Да, лучше уж сладкое пирожное, чем горький кусок удава...
   Елена вспомнила судью, похоже, та старается не снимать мантию, даже если без нее. Мантия для этой судьи образ жизни, которой она прикрывает пустоту души и невзрачность внешности, и полное отсутствие личности. Похоже, так оно и есть. Елена ушла из кафе. Быстро дошла до дома. И быстро уснула на диване. Во сне все та же судья в синей комнате возвышалась в кресле, но без мантии и стыдливо прикрывала руками свое красное платье. Потом она сползла с кресла и ползком стала продвигаться в соседнюю комнату, где висела ее мантия. А вернулась в синюю комнату, гордо неся мантию судьи на плечах. И села в кресло с высокими подлокотниками и стала уничтожить Елену уже окончательно. Так прожгла взглядом и словом, что от подсудимой осталась лужа не пойми чего. Елена растеклась маленькой лужей перед столом судьи с молотком. А судья продолжала стучать молотком. И уже в ритме танца людей, что двигались в кафе под музыку ансамбля. Особенно старался барабанщик, колошматил по барабанам. Уже и молотком судьи. Все это отразилось в луже, которая представляла собой подсудимая Елена. И ведь имя то, такое, строптивое, - Елена.
   - Судить таких, судить, давить таких, давить.
   - Еленой меня зовут. Уголовно осужденная за клевету на судью? Еще не осуждена. Процесс продолжается. Но уже несвободна.
   - Господи, прости меня за все. И за то, что я Елена. - Она просила прощения у Господа даже во сне.
   И снова про сон Елены.
   " На губах вкус малинового варенья, сладкого, тягучего. Она идет по пшеничному полю. Велосипед сломался, ведет его, педали крутятся невпопад. Коленка ее разбита. Поле кажется бесконечным. Плетется долго. Вытирает ладошками нос и щеки, текут слезы и сопли. Снова плетется. Пшеничное поле желто-коричневое переходит в зеленое кукурузное. Початки многие сломаны и висят вниз головами. Они спелые, толстые. Она их не срывает, плетется, не выпуская велосипеда. Одна на поле и на дороге в деревню, одна в лесу и на три километра вокруг. Но она видит перед собой лицо своей мамочки, шина у велосипеда проколота и, таки придется покупать новую. А это расходы и на мамину зарплату деревенской учительницы. Девчонка уже ревет, жалея маму. Предчувствуя картинку, когда мама покачает головой, мол, да, расходы. И на небольшую зарплату. Девчонка идет по полю совершенно одна, но чувствуя раскаяние и вину и расплату, ревет. Свободна ли она в этом детстве на пшеничном поле? Нет, несвободна виной и расплатой за проколотую шину. Но ведь кругом никого. Кто бы мог посягнуть на ее свободу. Значит, она внутренне несвободна. Но ведь это зависит только от нее. Излишняя совестливость? Ответственность? Создатель в ответе. Какую создал, такая и живет".
   ... часть пятая
   Создатель сидит в кресле. Мужчина? Женщина? Просто человек. Разве свобода и несвобода, разные, для мужчин и женщин? Они, вообще, для человеческой личности разные. Больше чем человек, но не бог, а Создатель сидит в кресле, его правая рука лежит на деревянном подлокотнике, левая ладонью на колене. Рядом лежит пес, лохматый жесткошерстный фокстерьер, слишком крупный для своей породы с именем Фил Фирсович. Человек и собака смотрят в вечность, что простирается перед ними, как экран монитора с картинкой океана. Каждый из них считает себя свободным. Человек, ведь он Создатель, действительно совершенно свободен в своей деятельности и мысли. Собака считает своей свободой преданное служение человеку. Человек и собака счастливы, каждый своей свободой. Человек любит, уважает и ценит свою собаку за такой выбор свободы и несвободы. Пес встает, обходит человека в кресле, и ложится у его ног с другой стороны, чем лежал. Он свободен выбирать место рядом с хозяином, это его личный выбор и его личная свобода. Голову пес кладет на лапы. Человек и собака смотрят в вечность. Они и сами становятся вечностью.
   Человека Создатель сотворил подобным себе, со своим понятием свободы. Собака же осталась любимым домашним животным, при человеке. Елена задает себе вопрос: кто же тогда судьи, которые считают, что имеют право судить себе подобных, людей созданных Создателем такими же свободными, как и они сами. Судьи хотят осудить самого Создателя? Любопытно, но они действительно пытаются это сделать сейчас в этом городе на Волге. Где мысль и чувство, вера и желание перестали конфликтовать, их разморило горячее аномальное солнце. И они раскинулись в неге на Ильинской площади, перед церковью Ильи Пророка. В минуты непогоды в городе на Волге, они лежат на облаке и отражаются только на волне или на снежной поверхности реки. В этом городе вероисповедание и юриспруденция также расцвели, как и ложь, зло, коррупция. Такой милый, красивый и уютный современный город. А сохранил привычки язычников...
   Елена просыпается, во сне она опять рассуждала, пыталась ответить на какие-то постоянно возникающие вопросы, и сразу звонит адвокату. Долго говорит с ним по домашнему телефону и получает конкретные советы, что делать ей в этот день. И живет весь день во времени и пространстве, строго соблюдая эти советы. И в конце дня вдруг получает предложение по телефону от адвоката:
   - Судьи готовы прекратить Ваше уголовное дело за конкретную сумму в 120 тысяч рублей. Всего-то! Думайте, я позвоню через три дня. Вы сообщите о своем решении...
   Гудки раздались в телефонной трубке. Елена сначала разозлилась. За что платить? Но потом решила подумать. В конце концов, можно взять кредит у банка. В любом случае свобода и покой дороже денег. Она решила подумать об этом завтра. На следующее утро у нее уже была необходимая сумма, ее одолжили ей старые друзья. Но одна мысль не давала покоя, что это очередная ловушка. Елена принесет деньги, а ее возьмут за взятку федеральному судье. Это статья серьезная, тут уже невозможно будет отвертеться штрафом, и даже условным сроком. Но, адвокат, он обещал действовать только в ее интересах! А может быть, что-то у судей не складывается, или они зарабатывают на Елене меньше, чем рассчитывали, потому решили ее вообще убрать из игры. Спрятать на зоне? Ей захотелось позвонить адвокату, чтобы рассеять свои сомнения. А деньги решила все-таки придержать, не отдавать адвокату, подождать, посмотреть, как будут дальше развиваться события. Елена вспомнила слова своего давнишнего знакомого журналиста: "Когда не можешь изменить ситуацию, нужно пустить все на самотек и посмотреть со стороны, как она промчится сквозь тебя и понесется дальше". Так Елена и сделала. Не проявляя инициативы, начала наблюдать, что будет дальше. А дальше в ее, любимом городе, начали происходить очень странные события.
   Судью, про которую была написана статья, зарезали на городской площади, причем грубо и зримо, ножом в бок. Так как следователи сразу стали разрабатывать версию семейного конфликта, то Елену даже не допрашивали. По этому поводу ее к следователю не вызывали. Преступника нашли сразу, им оказался муж судьи, которого она бросила. Но, так или иначе, а Елену по ее уголовному делу о клевете, уже получалось, на убитую судью долго не вызывали. Она даже стала жить привычной жизнью журналиста, интервью, пресс-конференции, планерки, летучки.
   Как-то Елена проходила по Ильинской площади и вспомнила, что именно здесь муж зарезал судью, кухонным ножом. Размахнулся и воткнул в бок полной высокой даме. Она зажала ладонями рану с рукояткой ножа, что торчала из нее, кровь текла и пузырилась. Судья упала на асфальт, и жизнь погасла в ее теле. Может быть, она перед этим на мгновение оказалась в синей комнате правосудия, только не величественно, сидя в кресле. А умирающая, слабеющая быстрее, чем жертвы правосудия. Это судьба, и Елена была здесь совершенно не причем. Да и судья играла только роль потерпевшей, те судьи, что придумали эту игру, были живы и прекрасно себя чувствовали, не считая вероятно некоторых личных возрастных и хронических заболеваний.
   И они продолжили игру. Входила ли смерть судьи-потерпевшей в процесс игры или наоборот спутала все карты, Елена не знала, и бессмысленно ей было догадываться об этом. Потеря бойца вряд ли остановит игру, слишком она была красиво и грамотно разыграна. И много людей задействовано. Елена поразмышляв, поняла, что надо ей готовиться к самому худшему. Но ножом в бок ее вряд ли уже зарежут на площади. Этот вариант игры уже использован. Игра должна быть разнообразна, иначе она наскучит господам, разыгравшим ее. Хотелось бы Елене разглядеть их лица, но, наверное, сквозь тонированные стекла это невозможно. В своем воображении, она увидела только длинные лаковые машины с темными стеклами, которые почти бесшумно проехали по улице Рождественской, где раньше стоял дом дворянки Екатерины Никаноровны Шубиной, а сейчас разбит фонтан. Машины проехали, а Елена пошла к набережной реки. Ей захотелось поразмышлять, так, ни о чем. Река навела на мысли о живых и мертвых.
   Город живет дыханием и энергией живых людей и тишиной мертвых. Но город один для всех. Кладбищами, где поколениями лежат мертвые. Те, чьи останки еще лежат, и те, что уже рассыпались и ушли в вечность. И живыми людьми, которые сейчас живут свои жизни. Живут, как умеют, традициями и привычками поколений перед ними. Днем зарабатывают деньги и тратят их. А ночью отдыхают и спят. С женами, любовницами, подругами. А город, в котором живут люди и покоятся мертвецы, это просто территория, которую они освоили и сделали комфортной для своего проживания. Да, это так, город живет жизнью живых людей и покоем мертвых. Еще улицами, по которым снуют машины и тротуарами, мостовыми, по которым ходят горожане. В разное время года люди ходят в разной одежде. В сильный мороз и пронзительный северный ветер, они одеваются в меха и кожу животных. В жаркую, раздеваются, и их разгоряченные тела нагревают город. И он, город в средней полосе России, становится похожим на южный город. И к концу лета город устает от жары и от разгоряченных тел. Город просто ждет осенней прохлады. А в конце холодной зимы город тоже устает и ждет теплой весны и горячего лета. Еще город ждет родившихся младенцев. Но, увы, умирает людей в городе больше, чем рождается. Городу вообще все-то равно. Ведь он продолжает жить. Но он чувствует, когда уходит человек, много сделавший для города и людей, а не только для своих близких родственников. Человек умирает, его хоронят, и образуется пустота, город ее чувствует. Словно гаснет мощный энергетический луч.
   Елена от набережной пошла в центр города на Волге. Ходить по центру города лучше ровно в полдень и в зимний солнечный день. Перейти проезжую часть дороги по переходу. Потом обойти киоски, прозрачные стекла ярких витрин, по тротуару пройти на Советскую площадь, в царской России ее называли Ильинской. И идти по прочищенной от снега тротуарной плитке. Каблучки стучат, и хочется идти легко, непринужденно, летящей походкой и ритмично стучать каблучками сапожек. Но не получается. Ледяной налет заставляет шагать осторожно. Хочется еще успевать наблюдать жизнь города. А город только и ждет этого, сразу начинает рассказывать.
   Совсем недавно по площади проходил регулярно три раза в день, в университет и обратно и еще раз, профессор. Он был одет в куртку, почти всегда. С черной кожаной папкой. С шарфом, развивающимся и шляпе, продавленной сверху. Профессор шел и улыбался, потому что обдумывал лекции и статьи. Он проходил по площади, и городу хотелось быть прогрессивным городом науки и новых свежих идей и мыслей. Научных разработок и споров до хрипоты. Городу хотелось быть молодым и умным. Профессор прожил долгую жизнь и был важной составляющей его единицей. Город прирос к профессору - мостовой, площадью и переходом через проезжую часть. Профессор был высоким полным мужчиной, который шел важно и улыбался своим мыслям. Проходил по площади профессор из университета, которым город тоже гордился.
   После него шла высокая дама, актриса местного театра. Она была театральна и в жизни, даже ее недолгая дорога от дома до театра, была небольшим представлением. Дама шла и кокетничала и проигрывала куски из спектаклей, в которых она играла. После профессора погруженного в свои мысли, актриса словно создавала фон и подчеркивала, что город больше театральный, чем научный. И здание первого русского театра занимает не менее важную часть в жизни города, чем университет.
   После актрисы площадь переходила судья. Она была пышна формами и жестка взглядом. Словно дополняла и подчеркивала, что город не только театральный и научный, а еще и город правосудия, и город преступления. Судья шла, четко чеканя шаг. Как будто рядом с ней шли судебные приставы с автоматами и в черной одежде, но их рядом с судьей не было. Женщина судья шла по площади одна, но в толпе прохожих. Рядом шли люди, просто горожане, а вот до нее здесь по площади прошли профессор и актриса. Судья шла и тоже несла свою профессию, полная женщина с тяжелым взглядом несла профессию, словно мантию на плечах. Судья шли, занятая своими мыслями и вдруг она увидела в толпе бывшего мужа. Потом он оказался рядом с ней. Потом она почувствовала резкую боль в боку, стала терять силы и, обессилев, упала.
   Елене казалось, что перед смертью судья обязательно должна была бы на секунду представить синюю комнату, в которую любила ходить, чтобы осудить человека, находящегося под уголовным преследованием. Судья видела, как человек буквально за несколько дней становится не человеком, а подобием человека. Копией не особенно точной того человека, который был до судимости. Судья умерла за несколько минут. Но ее смерть не была похожа на смерть подсудимых-осужденных. Она не успела обессилеть до той степени, что стать обескровленной и умереть от истощения. Она умерла от болевого шока, сердце остановилось. Медпомощь пришла несвоевременно, потому судья упала на тротуарную плитку и умерла, прижимая ладони к боку. Прохожие на площади вызвали скорую помощь, но врач судье уже был не нужен. Тело судьи лежало долго на сером шершавом асфальте. Приехали самые высокие чины правоохранительных органов города. Площадь оцепили, и прохожие в эти минуты пожалели, что шли именно здесь. Им пришлось надолго задержаться и давать объяснения. Никто толком не видел, какой человек подошел к судье и как воткнул нож, и куда так быстро делся. Город долго остывал от происшедшего на площади, судья была энергичной женщиной. И место, где ее убили, на некоторое время стало мертвой зоной. Свидетелям казалось, что здесь исказилось пространство, и замер отрезок времени. Несколько минут, как мужчина шел к бывшей жене, потом воткнул нож и побежал прочь. Это время действительно застыло над площадью, вернее ее кусочка, размером в человеческое тело, где произошло преступление. Оно застыло и висело дряблым мускулом.
   Елена еле смогла оторваться от этого места, но постаралась быстро уйти. Она не была виновной в этой смерти. Но судья была реальной жертвой в ее истории. Город, похоже, встал, наконец, на сторону Елены. Но, подумалось ей, вряд ли это что-то изменит. Но, то, что это жертва не она, уже радует. Но человека жалко. Кто бы еще пожалел ее, Елену.
   Далее события стали развиваться более динамично. Просматривая новости в интернете, Елена наткнулась на очень странную информацию об аварии на Костромском шоссе. Две иномарки двигались в одну сторону, но разбились при лобовом столкновении. Причем оба Мерседеса с тонированными стеклами. Но самое интересное, что прибыв на место, сотрудники ГИБДД, кроме груды железа никого более не обнаружили. Мол, пострадавших не нашли. Елена ознакомилась со всей информацией по этой аварии и даже связалась с корреспондентом телеканала, который первым прибыл на место. Он утверждал, что в салонах была кровь, на руле, на стеклах и сиденьях. Не верилось, чтобы кто-то здесь остался жив. Еще рядом были следы от машин, не менее трех. Когда вот так исчезают пострадавшие, понятно, что в салоне находились не совсем простые люди, ради которых убрали фамилии из протоколов происшествий. Елена, почему-то предположила, что это были те самые люди, которые состряпали на нее уголовное дело, и начали игру против нее. Она предположила это, а через некоторое время поверила в это. Если они погибли и судья мертва, тогда кто будет против нее дальше вести игру?
   На следующее утро Елене позвонил адвокат и назначил время и место для передачи денег, причем сообщил, что будут люди, которые закроют ее игру. Его самого не будет. Елена поразмыслив, решила на встречу идти, но деньги с собой не брать. Что-то ее остановило. Было подозрение, что ее хотят просто подставить под более серьезную уголовную статью.
   Она пришла на встречу в сквер у театра к памятнику русскому актеру. Прошлась по скверу и тут к ней подошел мужчина в сером пальто и кепке.
   - Вы, наверное, меня ждете. Вы не волнуйтесь. Скоро все закончится, и вы забудете про всю эту историю. Но вы должны заплатить обозначенную сумму. Просто потому, что вы должны именно столько за игру.
   - Почему я должна вам верить. Я вас первый раз вижу.
   - Можете мне верить, отдаете мне деньги и сразу все прекратиться.
   - Может быть вы мошенник.
   Елена засунула руки в карманы и тут вдруг рядом затормозила машина и из нее вышла женщина.
   - Не бойтесь, она со мной. Мы судьи и вместе затеяли эту игру, нашу игру. Нам ее и заканчивать.
   Машина стояла рядом, за затемненными стеклами ничего не было видно, но Елена чувствовала напряжение. Несомненно, в салоне были люди. Елена почти была уверенна, что как только она вытащит деньги, ее тут же и возьмут за белые ручки. Хорошо, что она не взяла купюры с собой.
   - Я не знаю, о каких деньгах вы говорите, я здесь просто прогуливаюсь. Я вас не понимаю. Вообще, никаких денег у меня нет.
   Странная парочка сразу села в машину, которая быстро скрылась. Елену поразила наглость этих с позволения сказать "судей". Она шла домой и была почти уверена, что минутой назад ей удалось избежать очень большой ошибки в своей жизни. И думалось, что скоро все закончится. Дома Елена остаток дня и весь вечер пыталась найти в интернете информацию о странной парочке судей. Но в стране Юриспруденции этого города их не было вообще.
   Поздно вечером позвонил адвокат. Елена жестко ему сказала, что более в его услугах не нуждается, мол, нашла другого адвоката. Тот сказал, что она делает большую ошибку и, если раньше у нее была надежда все закончить миром, то теперь она лишает себя этой возможности. И теперь он ни за что не ручается и не отвечает.
   Раздались гудки. Елена почувствовала облегчение. Ей показалось, что синяя комната лишилась еще одного своего слуги, который поставляет жертв. Хотя понятно, что пока есть спрос на синюю комнату правосудия, она существует, понятно, что и судья найдется. Ведь следователи и адвокаты-то остались. А эта парочка, точно, из преисподней, и вероятно работает на подхвате. Перекрестившись, Елена уснула.
   Утром она нашла в почтовом ящике письмо, в котором следователь сообщал, что ее дело передано в суд и заседание состоится через полтора месяца и на это время она остается на подписке о невыезде из города. Непонятно было, зачем надо было так откладывать дело? Ведь эти полтора месяца надо было еще и прожить. Елена решила не ходить в редакцию, и написанные статьи отсылала по интернету на электронную почту ответственного секретаря. Просто боялась, что в редакции коллеги могут сбросить еще одну вазу ей на голову или подбросят компромат. Береженного, как известно, и бог бережет.
   Елена расслабилась, поуспокоилась. Вся история стала отдаляться от нее. Следователи, допросы, адвокат, все ушло и очередной раз несколько забылось. Новый нанятый ею адвокат был перегружен делами и Елене сказал, что ее дутое дело развалится на первом же заседании. И взял с нее небольшую сумму за свои услуги, просто смехотворную в сравнении с суммой взятки, которую просили судьи.
   Как-то Елена уснула днем и ей снова приснилась синяя комната правосудия. Яркий солнечный свет проходил сквозь синие шторы и делал комнату иллюзией из ночного кошмара, синяя комната таила ту же странную картинку: тени людей у узкой двери, где стояли стулья с высокими спинками. А в самой середине комнаты - массивное кресло с сидящей в ней пухлой женщиной в судейской мантии. Кто это женщина, ведь судья из ее игры погибла. Елена пыталась разглядеть лицо судьи, но оно только напоминало головку змеи. И, чем пристальнее Елена ее разглядывала, тем меньше видела человеческие черты. Сон проходил, синий свет рассеивался перед глазами, но женщина-судья так и осталась не узнанной. А вот человека, шедшего от двери к креслу судьи, и теряющего свою энергию она узнала, это был ее бывший адвокат. За что его судили, Елена узнала чуть позже от своих коллег, он вымогал взятку у своего клиента от имени судьи. Как оказалось, судья был не причем, а деньги, крупную сумму, он взял себе. Видимо это и стало причиной недовольства судьи. Адвоката осудили на реальный срок и не помогли ему какие-то особенные отношения с судейским корпусом, на которые он мне намекал в начале игры. Так, постепенно, страх Елены, ее уголовное дело, рушилось как карточный домик.
   Сначала, погибла судья, потом, люди в машине с тонированными стеклами, через некоторое время, адвокат оказался в заключении. Осталась только недоступной синяя комната. Елене очень хотелось ее найти. Но как? Только она об этом подумала, как в дверь ее квартиры позвонили, посыльный принес повестку из суда. Елена взяла повестку и внимательно рассмотрела, суд должен состояться уже завтра.
   В зал заседания Елена пришла пораньше и долго сидела сначала одна, потом пришел адвокат, новый, очень занятый. Он шутил, потом пришла судья в мантии. Это была совершенно другая судья, она даже была не похоже на ту, которая фигурировала в статье, и потом была зарезана на площади. Нет, она не была величественна, наоборот, полная и добродушная, похожа на кухарку, которая на минутку оторвалась от кухни и прибежала быстренько осудить подозреваемую и убежать, ведь готовятся котлетки из говяжьего фарша и жульен. И нельзя их передержать на огне и в духовке. Особенно жульен, грибы не должны быть пересушенными.
   Елена была готова к суду и к приговору - виновна, и к уголовному наказанию. Но судья пришла и сообщила, что рассмотрение дела перенесено в другой район города и что подписка о невыезде продляется на неопределенное время. О дате заседании суда оповестят повесткой.
   Игра продолжалась. Елена не сомневалась в этом. Она уходила по коридору от зала заседания суда, потом по улице от здания суда. Елена прошлась по улице Кооперативной, по Республиканской.
   Город был тот же, но он казался Елене несколько разочарованным. Может быть, ему хотелось видеть Елену уже уголовно осужденную. Прошедшую половину пути в комнате правосудия, оставшейся в живых, но потерявшей много жизненной энергии. А может быть, это синяя комната не вынесла силы Елены, и развалилась на куски. Она не была виновной, она была права. Получалось, что все судимые были хотя бы чем-то виновные, потому и гибли личностно, пока проходили путь от подозреваемых к обвиняемым, и осужденным. И становились лишь тенями прежних людей. А судьи, следователи и адвокаты жирели и богатели. И разрасталась их власть в городе.
   Елена шла от зала суда и, казалось, что сон и явь перемешались. Город перестал так резко делиться на город художников и поэтов и на город преступления и наказания. Увы, город стал единым. Этого не может быть! - возмутиться читатель. На что Елена может только сказать, что время заставляет меняться даже систему правосудия, следователей, адвокатов, судей. Этих неприкасаемых, которые держат в страхе весь город и всех жителей. Они сняли мундиры, и смогли стать невидимыми и растворились в городе художников и поэтов. Но ведь хуже и быть не может. Да, хуже этого времени, чем наше еще не было. Но человек, подлец, живуч. Переживет и это. Выживут опять самые крепкие телом, но не духом и умом. Цвет нации, талантливые, коими бы гордились в любом государстве, в России гибнут первыми. А те, что остаются, живут долго и счастливо. Тех самых лучших раньше гноили в ГУЛАГе, а теперь их доводят до нервного истощения следователи, адвокаты, судьи.
   Рассуждения Елены нарушил дождь. Сильный дождь обрушился на город. Она побежала домой. Но перебежав дорогу, вынуждена была спрятаться под козырек двухэтажного кирпичного домика. Он был как игрушка, и стоял на углу улиц Советской и Кедрова. Широкие окна были прикрыты резными ставнями. Елена прижалась к двери и та вдруг открылась. Елена без особенного своего желания оказалась в большой комнате, она прошла, и села в кресло, которое стояло посередине комнаты. Она устала и промокла. Неожиданно для себя Елена положила голову на подлокотник массивного кресла и уснула.
   Молодая женщина с русой косой, с рассеянным взглядом и улыбкой, которой тщательно скрывала свою растерянность, сидела в кресле судьи. Синяя комната правосудия работала частью общего механизма страны Юриспруденции, она выжимала из человека, попавшего под уголовное преследование, как из лимона сок, - энергию, желание жить, а также уважение к себе как к личности и чувство собственного достоинства. Пока человек шел по комнате от двери, где сгрудились у стульев следователи и адвокаты к креслу судьи, силы его покидали и у кресла судьи, он уже представлял из себя тень от некогда бывшего человека. Судья забирал последнюю энергию и человек падал у кресла. Все, он ничто, теперь его можно забирать и делать в местах заключения все, что угодно. У него нет человеческого "я", он осужденный по статье N...
   Эта система в отдельно взятом городе на Волге, где адвокаты и правозащитники являются частью страны Юриспруденции. И получают свой кусок пирога от судей. А пирог должно быть сладкий, вишневый, вкусный. Его лучше есть руками, отрезать кусочки вилкой и ножиком, а кушать руками. Очень вкусный. И надо сказать весьма необычный вкус, печеной зрелой вишни без косточки. Значит, Елене тоже дали свой кусок пирога. Нет, из нее не получилась бы дама судья. И не стала бы она организовывать игры, чтобы заработать деньжат на молочишко. Тем более, чтобы кормить ораву адвокатов и следователей.
   От Елены вообще не было толку в стране Юриспруденции, в синей комнате люди шли от двери и до кресла судьи, где судья должна выпивать последние соки. Но Елена сидела в кресле судьи в судейской мантии, смотрела на бедолаг, и жалела их! Слезы бежали по ее щекам. Тогда в комнате синий свет превратился в красный, от стыда. А следователи и адвокаты у двери упали на колени и стали ползать вокруг стульев с высокими спинками, ища выхода из комнаты. И силы теряли уже они.
   Елена проснулась. Все ее лицо было в слезах. Она встала с кресла, широко раздернула синие шторы, и яркий солнечный свет брызнул в комнату. После дождя солнце было особенно ярким. Она вышла из комнаты на улицу и плотно закрыла дверь в комнату, которая раньше была синей комнатой правосудия, потом стала просто комнатой в красивом доме на углу улиц Советской и Кедрова. Чистота души Елены, ее доброта нарушили работу синей комнаты, части отлаженного механизма страны Юриспруденции города на Волге.
   На следующее утро надо было жить дальше, не осужденная и не оправданная она вышла на работу, и ей пришлось общаться и с редактором и с юристом редакции и коллегами. Кстати, пришлось ей дальше работать и со следователями и адвокатами и с судьями. Спокойно, будто ничего и не было. А может быть, действительно, ничего не было, ведь заседание суда все не назначали. А между тем город продолжал жить по своим законам, им руководили несколько очень богатых людей. Елене бы хотелось добавить и "знатных", но в России таковых нет. Хотя, дети олигархов, крупных чиновников, судей и просто богатых людей таковыми уже почти являются.
   Кто же руководит городом на Волге, в котором живет Елена? И она знала ответ на этот вопрос. Сегодняшним городом - органы правосудия, той самой страны Юриспруденции. Прокурор, председатель суда, руководитель следствия. А олигархи? - спросит автора любопытный читатель. В малой степени, скорее высокопоставленные чиновники. Но тоже их влияние второстепенное. Городом руководит тот, в чьих руках - свобода и не свобода человека. И кто неприкасаем, этот же закон и охраняет его самого от правосудия.
   Елена была в кресле того, кто руководит городом на Волге. Почему же она не смогла удержаться в нем более минуты? Она не смогла, а другие могут. Может быть, и не важно это, ведь люди сами хотят, чтобы кто-то решал их судьбу. Им так проще жить. А где же наша свобода? Где, милые дамы и господа новой России? Они почему-то решили, что их свобода в больших деньгах... Возможно, но только не в России.
   Елена шла по городу, и тот старался ее отвлечь от таких совершенно ненужных мыслей для женщины, которой нужно думать о детях, о том, что она приготовит для своей семьи на ужин, о том, что она купит на зарплату, которую ей выплатят в понедельник. Причем выплачивают регулярно, два раза в месяц и это удача найти такую работу в наше время. Ей нужно думать о своем мужчине, заботится о нем. Ей лучше думать в рамках дозволенного, но кем, а вот об этом ей думать не нужно. И, слава богу, что не нужно.
   Она шла по Ильинской площади, не торопилась, просто гуляла, в двух шагах была набережная реки Волги, речной воздух освежал, солнце вовсю жарило. Елена вдруг увидела вдалеке своего бывшего мужа, он шел навстречу. С обыкновенной своей полуулыбкой, взглядом из-под бровей. Шел, и что-то блеснуло в его руках. Лезвие ножа отразило солнечные лучи. Елена решительно замедлила шаги, повернулась и скрылась за административным зданием. Спрятавшись, она нарушила игру, которая должна была закончиться ее смертью. Бывший муж бестолково ходил по кругу на площади. Скорая помощь и сотрудники милиции смотрели на него и не понимали, зачем они вообще сюда приехали. Люди, которые должны были идти в эту минуту по площади и потом быть опрошенными следователями. И сама площадь, будто в день Сурка все возвращалась и возвращалась назад и обратно на предполагаемое место преступление. А его не было, оно не состоялось, потому что Создатель спас Елену. Может быть, она была ему симпатична...
   Елена смотрела на площадь и думала, что она выжила в этой игре. Ей никогда не выиграть игру, но, то, что она осталась жива, это уже хорошо. Игра продолжалась. Она вышла из своего укрытия и сразу увидела двух знакомых ей людей: они стояли у иномарки с затемненными стеклами, мужчина и женщина, те, что вымогали у нее взятку той самой судье, которая потом вдруг погибла. Они тоже увидели ее, быстро сели в машину и та скрылась, как и в тот раз, от сквера с памятником русскому актеру.
   Елена перекрестилась и быстро пошла прочь от места несостоявшегося преступления, домой. Дома она сходила в душ и лежала на диване, слушала песни Елены Камбуровой. Бывший муж как-то забылся, но стоило бы задуматься: кому он пригодился для игры. Ей не хотелось думать о бывшем муже, было, ушло, забылось.
   Но во сне она все-таки попыталась найти и поговорить с бывшим мужем. Причем в Москве и в каком-то студенческом общежитии. Комнаты, лестницы, незнакомые молодые люди, девушки почти, что в обморочном состоянии, или, так казалось, ибо нормально они говорить не могли, а все о высших сферах или о больших деньгах. Девушки были студентками текстильного института и были профи по выгодному вложению денег в акции и ценные бумаги, заработанные чужими мужьями. Елена с бывшим мужем так и не смогла нормально поговорить, зато стала разбираться в разных фондах и даже в торгах на бирже. Что, где и почем, все стало ей понятно, но совершенно непонятно, как ее бывшего мужа заставили участвовать в игре, дали нож и отправили в городе на Волге на площадь, убивать бывшую жену, то есть Елену.
   - Как ты, вообще?- спросила Елена мужа.
   - Литература России не нужна, раковая опухоль гламура расползлась по русской современной литературе...
   - Глубокая мысль, а главное оригинальная, - только и сказала Елена. Тут морок прошел, сон оборвался и Елену стал будить звонком домашний телефон. После тринадцатого звонка пришлось ответить.
   Звонил адвокат, как ни странно старый, тот который начинал игру и который бы должен сидеть в тюрьме.
   - Елена, я готов забыть все обиды и готов вас защищать.
   - От чего и от кого?
   - Теперь уже от вас самих. Вы накликали беду, и теперь мы все вместе будем вас защищать от местной мафии.
   - А мафия, это вы?
   - Не острите. Я готов и дальше защищать вашу жизнь. Я отвечаю за слова.
   - Хорошо, давайте встретимся. У меня к вам есть несколько вопросов. И главный, почему вы на свободе?
   - Хорошо. В сквере у театра.
   - Договори... - Елена не успела сказать фразу "договорились", как из трубки пошли торопливые гудки. Она снова легла и постаралась уснуть. Больше ничего не снилось.
   ... шестая глава
   Все детективные истории когда-нибудь да заканчиваются. Елене тоже хотелось, чтобы игра, в которую ее втянули, завершилась. И даже она сама очень этому способствовала, но, увы, ее мнение здесь мало учитывалось. Она пришла на встречу с адвокатом в сквер у театра. Излишняя театральность этой игры начала утомлять Елену. Встречи у театра, судья в синей комнате, может быть люди, начавшие ее - актеры? Почему бы и нет? Актеры погорелого театра начали, а жизнь продолжила, но, кто же, остановит? Слишком много вопросов. Но надо признать, что режиссер этого спектакля талантливый человек, но с некоторыми садистскими наклонностями.
   Елена увидела адвоката, он был в темных очках и курил трубку. Его шарф в крупную клетку был небрежно заброшен за спину. Они встретились и стали ходить по дорожкам сквера. Елена спрашивала и получала ответы.
   - Те люди, которые начали игру, они погибли в аварии на Костромском шоссе?
   - Да, это так. Но это не выходит из рамок игры. Скорее, сюжет игры от этого не пострадал.
   - Но это ведь живые люди!
   - Эти люди вообще, так живут. Точнее они долго не живут, взамен их семьи имеют состояния. Все так задумано. Они знают, на что идут. Вы лучше волнуйтесь за себя.
   - Когда меня оставят в покое?
   - А вы и сейчас никому не нужны, живите тихо и про вас никто никогда не вспомнит?
   - А я сейчас что, кричу о своей несчастной судьбе или митинги устраиваю в защиту себя у белого дома или у серого?
   - Здание УМВД не серое, а персиковое...
   - Да, слышала что перекрасили. Почему никому не было интересно, писала я эту статью или нет?
   - Вы живете, и умудряетесь примагничивать к себе все несчастья, которые готовятся не вам, а другим людям. Просто живите. Не надо бросаться на помощь каждому страждущему.
   - Это как?
   - Забудьте всю эту историю. Вас же не осудили. Сейчас повернитесь через левое плечо и идите, живите, как будто эта игра пронеслась мимо вас. И несколько опалила ваши крылышки. Поверьте, это единственный выход закончить эту игру. И остаться вам живой. Поверьте.
   - Поверьте... Кому верить-то?
   Елена повернулась через левое плечо и пошла от адвоката в противоположную сторону. Она шла не оглядываясь. Пришла домой, стараясь не думать об этой игре. И утром и на следующий день она просто жила. Постепенно страх ушел, действительность восстановилась. Больше никаких игр не было. И ни на какой суд ее не вызывали. Возможно ли это? Самое интересное, что больше никто никогда Елене не напоминал об этой игре. Город, просто обрадовался такому исходу событий. Елена чувствовала, что город ликует, ярким солнцем, теплым ветром и полным отсутствием автомобильных пробок. Он стал больше похож на дремлющий курортный город, который позволяет наслаждаться негой и разморенными жарой жителям.
   Утром они выходили из своих домов и пропадали для своих домочадцев на целый световой день. Они шагали в город и терялись между людей и событий, которые сами же и создавали. Елена была вполне довольна, что была частью жителей этого города. Однажды, она снова зашла в дом, на углу улиц Советской и Кедрова. Там выпросила у консьержки кресло с массивными подлокотниками и увезла огромную деревянную штуковину, на грузовой машине к себе на дачу, где распилила и сожгла на костре. Кресло судьи весело сгорело вместе с сухими прутьями малины и вишневого дерева. Оно горело просто театральным реквизитом детской городской студии. Стульев с высокими спинками в комнате не оказалось, а то бы и их постигла та же участь. Елена сделала все, что смогла, она сожгла реквизит, а вот саму жизнь с играми против кого-то не смогла изменить. Как только она вылетела из игры, сразу ее оставили все в покое и ею перестали интересоваться. Она писала просто статьи, отображая происходящие события, не давая свою оценку и не выражая своего мнения. Это просто, и главное, это всем нравится, не вызывает раздражения. Нравилось это и городу на Волге. Ей вспомнился случай из ее жизни.
   Когда Елена была студенткой литературного института, она сдавала какой-то очередной экзамен по зарубежной литературе и профессор начал задавать вопросы, все было, как положено, в доброжелательном тоне. И речь шла о произведении итальянского автора, в котором священник организовал сопротивление врагу захватившего его страну. А священник был слаб телом и духом, еще и стар.
   - В чем сверхзадача этого произведения?
   - Народ оказывал сопротивление, организованный предводителями духовенства...
   - Да, но священник был слабый и немощный...
   - Разве это важно, он часть своего народа, он не мог уйти от ответственности за его будущее. Потому он боролся насколько мог...
   - Нет, не совсем то.
   - Так что же профессор?
   - А то, что если даже такой старый и немощный человек как священник, смог организовать и выступить против захватчика, то это должно послужить примером и для более сильных и здоровых людей. Они должны выступить с тройной силой против врага.
   - Может быть и должны, профессор, но не обязаны.
   Елена с иронией вспомнила этот случай на экзамене, за который она получила "четыре", а могла бы и "пять" получить, ведь произведение и критику о нем читала. Подумалось тут же, что если даже она, женщина, смогла так долго сопротивляться стране Юриспруденции и осталась жива и даже не уголовно судима, то может быть найдется герой нашего времени, который заставит судей, адвокатов и следователей, осуждать только виновных. И вершить правосудие, а не зарабатывать на несчастных деньги, организовывая хитроумные игры. Но, это похоже, такая же, утопия, как и произведение итальянского автора. Кстати, в конце произведения священник гибнет, а сопротивление жестоко подавляется.
   ... шаг влево
   Елена создала в своем воображении огромный Серый дом, так в народе называли здание УВД, которое сейчас перекрасили в персиковый цвет, где работают милиционеры города на Волге. По длинному коридору, по которым она шла спокойно, размышляя над сегодняшним днем и строя планы на будущий день. Ей попадались лейтенанты и майоры, отдавали честь и спешили дальше. Ведь она была не меньше как полковник милиции. По крайней мере, из-за всех пережитых ею стрессах вполне могла рассчитывать на звание уж точно не ниже полковника. Хотя вполне могла быть и генералом. Но генерал - женщина, да еще и Елена, да, перебор. Хорошо, Елена была согласна на полковника, и она шла по коридорам серого дома, просто нашпигованного милиционерами разных званий, разных размеров и очень разных возможностей. Высоких и низких, худых и с огромными животами. Некоторые милиционеры были даже женского пола. Кругом Елены были одни сплошные милиционеры. Можно было зажмурить оба глаза, потом открыть и все равно вокруг были одни милиционеры. Пробовала Елена закрыть один левый глаз и прищурить правый и все равно вокруг были только милиционеры. Хотя, наверное, если правой ладонью закрыть левый глаз, а правый глаз прищурить или совсем зажмурить, тогда вокруг не было бы видно милиционеров. Но, увы, с совсем закрытыми глазами идти по серому дому заполненным по самую крышу сплошными милиционерами было опасно даже полковнику милиции Елене. Потому ей пришлось открыть оба глаза и идти, спокойно так и устало, как будто в свой служебный кабинет, на свое рабочее место. Третий этаж, налево, потом направо, потом через железную дверь и вот наконец, секретарша со строгим лицом сотрудника безопасности, которая регулярно стучала на свою начальницу, каждую пятницу отправляла отчеты о деятельности Елены. Но сейчас секретарша улыбалась и даже привстала приветствуя. Ее взгляд любопытствовал, что за папка была у Елены в руках. А она, полковник Елена, усталой походкой прошла в кабинет, села за стол и оглядела помещение. То, что он был нашпигован жучками, было понятно, но чьи интересы здесь переплетались, это было непонятно и можно было только догадываться, кто против кого в городе дружит, и кому интересна информация на полковника милиции Елену. Она бегло просмотрела документы в папке, кое-что подписала, кое - что отложила на стол. Потом раздался звонок, она взяла трубку, услышала еле слышный щелчок, это подключилось записывающееся устройство всех разговоров по телефону полковника милиции Елены. Смешно, 21 век на дворе, а в этом городе все по старому, все так, чтобы человек знал, что его прослушивают. И чтобы знал и боялся и чувствовал себя под колпаком. Елена разговаривала по телефону, дала указания и повесила трубку. В правом углу вдруг замигала крохотная видеокамера, сбой программы или Елена произвела на нее такое впечатление. Конфуз!!! Елена не стала обострять обстановку, встала и вышла из кабинета. Шла по коридору, видела как в ее кабинет бесшумно прошмыгнули двое невысоких, почти незаметный людей в серых костюмах. И буквально через несколько минут вышли и тут же исчезли, буквально растворились в сплошной стене, в которой никогда не было никакой двери. Елена прошлась по коридору еще и вернулась, как ни в чем не бывало в кабинет. Несколько часов работала, решая разные вопросы, потом вышла и пошла по коридору, по лестнице и ниже первого этажа в подвал. Там ее ждали еще несколько сотрудников в милицейской форме. Из подвала в сером доме вел туннель в здание областного суда. Эти учреждения были связаны между собой. Возник он в 40 годах, его строили зэки. Поговаривали, что все они 102 зэка после строительства туннеля был расстреляны и замурованы в бетонных стенах. Полковник милиции Елена шагала чеканя шаг по мраморному полу туннеля, повернула на лево, прошла буквально 100 метров и вместе с попутчиками зашла в комнату, в которую вела железная дверь с массивными тремя замками и еще железная решетка. Елена зашла в комнату, там, на деревянной голой кровати сидел человек. Было непонятно, мужчина это был, или женщина. Также было непонятно, сколько ему лет. Человек был больше похож на голограмму человека. Елена стала задавать ему вопросы, тот молчал и колебался в изображении. Ничего не добившись, Елена и попутчики ушли из комнаты, тщательно закрыв все замки двери. Проследовали дальше по туннелю, снова повернули налево и зашли уже в явную камеру, с деревянной кроватью и заключенным, изможденный постоянными допросами тот только мелко моргал и улыбался. Но после того, как ему дали попить воды, он стал отвечать на вопросы, причем толково и именно то что надо было Елене. Добившись своего, она вышла из камеры, снова тщательно закрыла все замки и вместе с попутчиками уже поднялась сначала в подвал, потом в здание областного суда. Здесь Елена присутствовала в зале заседаний на суде. На скамье подсудимых был человек, очень похожий на тех, что были в камерах в туннеле. Но еще более изможденный, а людей они напоминали только при пристальном рассмотрении, а так, просвечивали и сквозь них были видны стены, суровые лица судебных приставов, которые обеспечивают надлежащий порядок и проведение судебных процессов, еще заплаканные лица родственников, также сфабрикованные тома уголовных дел. Толстые папки напичканные служебными бумажками, которые лежали неровно и выглядывали из картонных папок свидетельскими показаниями, записями: с моих слов записано верно... мною подписано...
   Елена присутствовала на судебном заседании и сказала блестящую обвинительную речь. Восхитившись ею, захлопал даже сам обвиняемый, он не смог сдержать слез и набравшись сил, выразил благодарность стороне обвинения за столь красноречивую речь и слова, которые, несомненно, станут перлами правосудия этого города на Волге и войдут, возможно, даже в учебники по юриспруденции. Елена на такие выражения полного восторга только лишь чуть улыбнулась уголками губ. После того как судебное заседание закончилось, она в сопровождении тех же сотрудников милиции пошла снова по туннелю и вернулась в здание серого дома. И в своем служебном кабинете она долго сидела и работала, до самой темной ночи. Полковник милиции очень любила работать, арестовать человека не так просто, сегодняшний день требует особой деликатности и точности. Нужно было собрать достаточно сведений о нем, доказательств, а современные технологии это позволяли делать. И вот когда все это размножалось в пухлые картонные папки с документами, тогда Елена разрешала задерживать подозреваемого, а делать из него обвиняемого - это было уж точно искусством. И эта была ее работа. А полковник милиции Елена была добросовестной работницей, мастером своего дела. Люди, проходившие путь из кабинета для допросов серого дома через туннель, который просто нашпигован комнатами, кабинетами и камерами, и в зал судебного заседания, откуда арестованный может уехать только спецтранспортом под охраной в исправительные учреждения. Полковник милиции Елена честно и добросовестно трудилась на благо отечества и старалась отправить на зону как можно больше жителей города на Волге. Это была ее обязанность, ее долг, ее трудовые будни. Только поздней ночью полковник милиции Елена уехала домой на служебной машине. Она могла себе это позволить, ведь человек, которого осудили сегодня по составленной ею доказательной базе, отправился на зону на долгих 15 лет. Елена сработала профессионально. Она была довольна собой и даже немножко гордилась. Так бы каждый рабочий день, по одному подозреваемому делать обвиняемым и осужденным. Тогда за год не меньше 300. А за долгую безупречную службу не меньше 60 тысяч горожан. А сотрудников в сером доме более трех тысяч! Полковник милиции Елена захлебнулась от счастливых мыслей и желания пересадить всех людей, живущем в этом городе. Она даже была готова собрать доказательную базу на всех своих родственников и даже на саму себя. Ради правосудия она была готова свидетельствовать сама против себя, причем это бы была непросто доказательная база, а просто песня во славу правосудия. Про себя-то она знала намного больше, чем про других. Перед сном Елена долго не хотела снимать милицейскую форму, погоны лежали на плечах как звезды упавшие с неба. Она была уверенна, что Создатель наградил ее такой миссией: из людей на свободе делать людей в заключении. Это как будто создать человека заново. Как сам Создатель.
   ... шаг вправо
   Елена была дома, не полковник уже, а просто женщина, которая еще находилась под судом, ведь решения по ней так и не вынесено, она взяла лист ватмана и стала создавать свою историю правосудия. Она наклеила сначала фотографию адвоката, потом второго адвоката, после них фото судьи, которую убили. Затем двух судей, которые вымогали у нее взятку в 120 тысяч рублей. После этого фото редактора и коллег, присутствующих в момент падение на ее голову напольной фазы со шкафа. Следующими стали следователь и понятые, присутствовавшие при изъятии аудиозаписи. Затем юристка редакции; брошенная жена, желающая облить грязью бывшего высокопоставленного мужа, упомянутого в статье. И саму статью, газетную вырезку также приклеила Елена на лист ватмана. Получилась даже некая Доска почета. Лица на фотографиях, газетных вырезках и распечатках принтера, были несколько деградированные и похожи на убийц, которых разыскивает милиция, а может быть даже полковник милиции Елена. И именно им всем и пора заполнить комнаты и камеры в туннеле, который прорыт зэками от серого дома до областного суда.
   Елена повесила калейдоскоп фотографий на стену. И чуть отошла, все фотоснимки вдруг слились в одно лицо, с несколько искаженными пропорциями. Лицо сатаны? Нет, лицо страны Юриспруденции. Ей захотелось чего-то светлого и чистого. Она ушла в другую комнату, там, на стене висела картина художника Сергея Зайцева. Они были давно знакомы и раньше любили иногда вместе прогуливаться по набережной реки Волги светлыми вечерами. Елена вспомнила одну из таких прогулок. Они говорили о той самой тропинке, что ведет к разрушенной православной церкви, которую Создатель указал восстановить. Как только он указал, сразу и появилась тропинка, которые нашли многие люди. Но не многие вступили и пошли по ней. Были даже люди в погонах, но они побоялись даже вступить на нее. А Сергей сейчас живет в Италии, но и там после заказных полотен, рисует свои картины с русскими: мятежным небом, церквами и тропинками к ним.
   Город на Волге разросся новыми домами, высотками, которые закрыли разрушенную церковь от людских глаз. Ее обнесли забором и забыли. Но вот в какой-то просто день, даже не солнечный, эти тропинки, не одна, много к церкви и обозначились. Они четко пролегли между домов, через дороги и магистрали. Тропинки словно были нарисованы Создателем в знойный полдень. И тут же эти тропинки стали находить люди. Первым тропинку, что начиналась в микрорайоне, нашел высокий плечистый молодой человек. Он только что окончил институт и искал работу на железной дороге по специальности. Игорь женился рано, а когда родилась дочь, то вдруг понял, что с этой женщиной он не может жить всю жизнь счастливо. Развестись он не мог из-за дочери. Потому страдал и терпел. Но ему хотелось найти выход, и этим выходом стала тропинка, которую он обнаружил днем у дома, где он жил с нелюбимой женой и любимой дочкой. Игорь встал на тропинку и пошел. Уже никто не мог его заставить свернуть с нее. Нашла тропинку и уже не молодая, одинокая женщина. Она в жизни добилась многого, и у нее было все для спокойной обеспеченной жизни. Но когда она нашла тропинку, то встала и пошла по ней, как будто это было, так и надо. Шла и не жалела о своей оставленной прошлой спокойной и обеспеченной жизни. Нашли тропинку и еще несколько женщин и мужчин. Они пошли по ней. Может быть, они не знали, что эта тропинка ведет к разрушенной церкви, обнесенной забором. И ее нужно было восстанавливать. Но сначала надо было дойти до церкви, потом уже начинать ее восстанавливать. Тропинка вела по городу, через тихие дворы и шумные улицы и даже через одну площадь. Елена встала и пошла по тропинке. Она вдруг перестала бояться, осуждать и воспринимать как врагов жителей страны Юриспруденции. Жалеть их она не могла. Судьи, следователи, адвокаты, жили на страхе людей, в том числе и ее страхе. Ей до сих пор не удалось его преодолеть. Она стала относиться к жителям страны Юриспруденции никак. Может быть, эта страна и лежит на пути к храму, но достаточно далека от него.
   Дорога прошла через юность Елены. Вспомнилось общежитие культурно-просветительного училища. Занятия, вечный голод. Почему-то чувство голода было постоянным. Однажды в городской столовой она нашла кошелек, в котором было золотое кольцо 365 пробы и немного денег. Она хотела отдать кошелек кассиру столовой, но та ее обсмеяла.
   - Дура, кто кошелек здесь будет терять. Не морочь голову, иди.
   - Но как же...
   Елена ушла, чужой кошелек лежал в ее кармане. Кольцо она сдала в ломбард, деньги потратила. Но воспоминания о чужом кошельке надолго остались в ее памяти. Елена поступила неправильно, не сообщив о кошельке в милицию. Она нарушила закон. Потом еще было несколько раз, что она ездила в электричке бесплатно, просто не было кондуктора, в автобусе без билета. Все какие-то мелочи, которые оставались неприятными воспоминаниями. Хотя можно посчитать это как необыкновенные приключения, подарок судьбы.
   Один раз не смогла оказать помощь младенцу. Она шла ранним утром по улице. Рядом с ней остановилась машина, из нее выскочил мужчина и стал говорить, что у него в кабине ребенок задыхается. Он не знает, что делать с ним, но понимает, что надо что-то делать немедленно. Ребенок уже синий. А город он не знает. Елена знала, что недалеко находится больница и там этого ребенка точно бы спасли. Но она смотрела на мужчину и не могла ничего сказать. Ее словно парализовало. Надо было толково объяснить, где расположена больница, как ехать. Но Елена стояла и смотрела на мужчину. Секунда, и тот снова сел в машину, и поехал совершенно в другую сторону, противоположную больнице. Елена понимала, что ребенок может не доехать, задохнуться, но ступор продолжался. Может быть, этому ребенку просто не суждено было дальше жить, потому Елена не могла его спасти. А ведь это нарушение закона - оставление в опасности, да еще младенца.
   Чуть позже в ее жизни была встреча. Она ехала в поезде, в купе сел мужчина средних лет.
   - Еду, сам не знаю куда. К сыну ездил, сейчас он умер, езжу к невестке и внуку. Старый, и все живу.
   - У вас наколки на руках. Вы судимый.
   - Да, три раза отбывал наказание. Все ни за что.
   - Ни за что не сажают.
   - Ага. Еще как сажают. Ну ладно, все было, прошло, быльем поросло. А те, кто сажали, уже на том свете. Бог забрал по разным поводам. Одного человека, что на меня донос написал, молния убила. Вот и не верь после этого. Молния ударила в городе при стечении народа. И попала именно в него. Второго, судью, который деньги взял от моего обидчика и меня оформил на зону, машина задавила. Причем он на минуту на дороге отошел от своей машины, как мимо пронеслась иномарка и сбила его. И третьего моего обидчика на реке моторная лодка смяла и винтом сильно поранила. Распластала грудную клетку и шею. Умер в воде. А когда показания на меня давал, то кричал, что мол, такие как я не могут жить в нашем обществе и в нашей замечательной стране. А сам и три дня после этого не прожил.
   - А вы живете.
   - А я живу, отсидел, вышел и дальше живу. Жену свою ни разу не обижал, сыновей тем паче. Заболела жена, умерла, похоронил и ухаживаю за могилкой. Она любила, покойница много поесть и все жирную еду. Располнела, мало двигалась и умерла от удара. Гипертонический криз. Вызвали врачей, но поздно. Сам-то я мало ем и много двигаюсь.
   - Вы до скольких лет хотите дожить?
   - Ну, сейчас мне 70 годков, ну хотя бы до 90 лет, в самый раз. Жениться более не буду, для сыновей и внуков буду жить. Зарабатываю еще, самостоятельный.
   Елена тогда сошла на станции, а мужчина с тремя отсидками остался в поезде. Он ехал к своим сыновьям, что быть им полезным.
   Поезд отошел от станции, на которой осталась Елена, она подумала, что все-таки страна Юриспруденция живет в рамках дозволенного богом, кого-то уничтожает, а кого пожмет, пожмет, и отпустит. Снова жив человек. И начинает свою жизнь заново строить.
   Дорога к храму, на которую, уходя от станции, ступила Елена, пролегла мимо здания областного суда. Ей пришлось пройти и этот отрезок пути. Она мысленно поприветствовала полковника Елену и накормила досыта людей, находящихся в статусе подозреваемых- обвиняемых- осужденных. Она была не с ними, но не по другую сторону правосудия, потому могла это себе позволить. Елена пока оставалась на свободе, потому могла себе позволить такую роскошь, как пожалеть всех в неволе. Елена пошла дальше. По дороге она встретила у стен высокого красного кирпичного здания старого человека, который запутался в воспоминаниях и в жизни. Старик стоял и плакал, он увидел на улице свою жену, ему так показалось, на самом деле 40-летнюю женщину, похожую на его супругу 40 лет назад. Подошел к ней и стал звать ее домой, сердился. Женщина возмутилась, оскорбила его и быстро скрылась. Старик был расстроен. Вспомнил, что его жена дома и она совсем другая, чем эта женщина. Он стоял у старинного дома и старался отделить воспоминания от реальной жизни. Елена хотела подойти и утешить его, но не решилась. Она прошла дальше по тропинке. Успела заметить, что на лице старика озабоченность сменилась блаженной улыбкой. Скорее всего, воспоминания все-таки победили. Старый человек счастлив воспоминаниями. Еще, от отсутствия ярких реальных событий, он становится отчаянным мечтателем.
   Елене хотелось поговорить с тем стариком. Она свернула с тропинки и пошла обратно. Старость весьма плачевный период жизни, человеку одному не справиться с ней, но есть Ангел хранитель, который всегда рядом. Он заполняет старческое сознание воспоминаниями и мечтами больше, чем восприятием реальной жизни. Каждому старому человеку он творит сказку из его прошлой жизни. Елена вспомнила, как однажды видела старого и больного человека в интернате для престарелых с лицом абсолютно счастливого человека. А медсестра в халате и с посудиной в руках, посмотрела на него и сказала:
   - Бог сжалился над тобой и отнял разум. Легче будет умирать.
   Создатель жалеет людей, в конце жизни наделяет сознание каждого воспоминанием-сказкой, может быть поэтому у умерших лица такие умиротворенные, и просветленные. Особенно у тех, кто умирает естественной смертью в глубокой старости. Значит, есть надежда, что и ее, Елену, не бросит Создатель.
   Она дошла по тропинке до разрушенной церкви. Обошла здание. Да, работы было много, здание восстанавливать придется долго. К ней подошли еще люди. И начали с малого, сломали забор и расчистили территорию вокруг церкви, сожгли мусор. Елене хотелось сделать здесь храм, где можно будет исцелять души людей, которые вышли из страны Юриспруденции живыми. С разрушенной нервной системой, униженными, оскорбленными, с растоптанным чувством собственного достоинства. Но живыми. И в этой церкви священнослужитель будет принимать таких людей, и лечить их души. А выходить из церкви будут уже цельные люди, а не их голограммы. Если восстановить человека можно только верой и любовью к богу и людям, то именно священники должны стать полной противоположностью судьям, следователям и адвокатам. Утопия? Нет. В жизни бывает такое, что никогда не придумает фантазия человека. Но рождает реальность бытия.
   Елена ушла из церкви, она продолжала размышлять. Верой можно спасти человека, дать надежду, смирение и смысл жизни, но его не сделать таким, каким он был до встречи с правосудием. Не вернуть уважение к себе и чувство собственного достоинства. Елене хотелось в стране Юриспруденции сделать революцию и добиться, чтобы люди под уголовным преследованием пользовались такими же правами, как следователь и адвокат, чтобы он мог себя защищать, если не виновен. Но это будет касаться только не виновных. Понятно, что все считают себя невиновными, ибо на каждый поступок находится объяснения. Но в этом и мастерство служителей правосудия, чтобы доказывать невиновность или виновность подследственного, а не создавать очередное дело, чтобы заработать поощрение начальства и сделать шаг по карьерной лестнице.
   Тропинка к храму перестала интересовать Елену. Ей стало понятно, что только вмешательство в саму страну Юриспруденцию может что-то изменить. Но она закрыта для посторонних людей, каковой является Елена, ведь она вышла из игры. Нужно было действовать по-другому.
   В редакции Елена узнала имя очередного журналиста, на которого заведено уголовное дело о клевете. Встретилась с ним. Молодой человек выглядел грустно. В любой толпе он отличался от других людей, не находящихся под следствием. Елена тоже его быстро отличила. Они говорили только о главном, тот рассказал суть обвинения против него, адвоката ему дала его редакция. Все, то же, что было у Елены, только статью он писал сам и документы, подтверждающие изложенные факты у него есть.
   - Вам предлагали деньги, чтобы закрыть дело?
   - Да, 150 тысяч рублей. Но мне нельзя соглашаться, это только добавит мне статей.
   - Правильно мыслишь. Ловят на живца. И деньги возьмут и тебя закроют на больший срок. Будь осторожен, не отвечай на их вопросы конкретно, только в общем. И никогда не называй имена других людей. Иначе потянется ниточка. Будет еще хуже.
   - Я перестал есть, спать. Они издеваются, вызывают после 10 часов вечера, заставляют ждать в коридоре следователя. Запугали свидетелей, они отказались давать показания. Следователь показывает вид, будто я что-то скрываю от них, хотя я рассказал всю правду в первый же допрос.
   - Будь спокойным, показывай, что ты их не боишься. Они хотят поскорее тебя сломать, чтобы потом делать с тобой что захотят. Считай все эти допросы и уголовное преследование частью своей работы. И ничему не удивляйся. Коллеги могут давать на тебя показания и даже написать донос. Все пройдет, и потом те же коллеги будут ходить к тебе в гости и улыбаться. Скорее всего они используют против тебя того же самого эксперта, светилу филологии нашего города, который у них на крючке. Просто будь готов ко всему. И это тоже часть нашей профессии.
   Журналист иронично улыбался, но все-таки после разговора с Еленой немного просветлел лицом.
   - Страна Юриспруденция не такая уж и плохая. Просто надо знать определенные правила и рамки, за которые нельзя заходить. Нельзя, потому что можно навредить себе. И потом уже ничего не исправить. Адвокат здесь не поможет, он в команде, только ты сам себя можешь вытащить из беды, в которую попал. Тебе нужно знать, что ты остался один, потому что все спасают свою шкуру. Можешь надеяться только на близких родственников. Самых близких. А лучше отдалиться на время и от них, чтобы не навредить.
   - Спасибо, а то меня гоняют как зайца и все вроде добрые такие, все хотят помочь, а наоборот, все больше топят и топят.
   - Не верь ни кому, старайся все запоминать и анализировать события и поведения людей. Собирай все документы по делу, сохраняй даже повестки. И главное не торопись, все время тормози. Сбивай их действия, своди на свой ритм и свое время. Еще, высыпайся и ешь хорошо, избежишь нервного истощения.
   Елена, расставаясь с корреспондентом, записала на листочке свой номер телефона, отдала.
   - Звони, как только возникнут вопросы, и не будешь знать, что делать. Я не адвокат, но у меня есть опыт. Я жива и еще не осуждена. А это уже много.
   Он ушел. Город казался равнодушным к нему. Через некоторое время корреспонденту присудили штраф. Елена встречала его после суда. Корреспондент горбился и блестел тяжелым взглядом. Он уже никогда не будет верить людям, и подпускать их близко к себе. Ей казалось, что они сломали человека. Как-то вечером он позвонил Елене:
   - Я, как и вы болен своей судимостью и постоянно вспоминаю события и нахожу свои ошибки. Я понял, когда судят человека, он мечется и не успевает обдумывать ситуацию, только отбивается от нападок. А потом, возможно и всю жизнь, он возвращается и возвращается к этому времени, обдумывает, находит решения. Судимость, это как главное событие в жизни. Как точка отсчета, потом человек всю жизнь доказывает людям, а главное себе, что он не тот ничтожный подозреваемый- обвиняемый- осужденный, а полноценный человек, с чувством собственного достоинства и желанием жить.
   - У вас все будет хорошо. Только не начинайте мстить тому, кто вас подставил под уголовное дело. Это путь к гибели. Лучше всех простите. Вы сейчас сильнее многих, у вас опыта больше. И вы видите людей насквозь, это тоже дает судимость. И научились просчитывать на три хода вперед все ситуации. И, вообще, за одного битого двух небитых дают.
   - Спасибо, мне ваши советы помогли больше, чем защита адвоката. А его я вообще зря нанимал, адвокат даже не стал находить свидетелей, просто предложил суду пойти по упрощенной процедуре, которая предусматривает полное признание вины. И я пошел на это, знал, что всех свидетелей они уже запугали. И никто не придет на суд, а иные еще и будут свидетельствовать против меня. Причина вам известна: у всех есть непогашенные грешки, которые позволяют милиции держать на веревочке нужного человека.
   - Ну, вы теперь профессор Юриспруденции...
   - Иронизируете?
   - Нет, радуюсь, что вас не сломали, и вы не ожесточились...
   Гудки раздавались долгое время в трубке, Елена все не отключала телефон. Она чувствовала душевную связь с этим молодым человеком. Наконец, отключила телефон. Ее желание создать в церкви то, что хотела, и куда вдруг обозначились тропинки через весь город, не сбылось. Храм для всех и он дает смирение, непротивление. Нет, лучше создать синюю комнату правосудия, свою, где бы она могла разрушать действие страны Юриспруденции и давать силы судимому человеку. Разрушать чары дамы-судьи. Лишать силы адвокатов и следователей, пусть высасывают энергию друг у друга.
   Елена во сне вновь вернулась в ту синюю комнату правосудия, которую она впрочем, сама и создала в своем воображении. И которую, разрушила сама, и ведь сожгла кресло судьи. Но, вернулась вновь в комнату. Она просто встала за кресло судьи. Все повторилось, судимые шли, адвокаты и следователи извивались у стульев с высокими спинками. Судья насыщалась страхом и энергией несчастного. Высасывала последние его силы. Елена просто посмотрела на человека, находящегося под уголовным преследованием, которого морально уничтожали, с жалостью. И тот смело посмотрел на судью, а адвокатов просто прогнал из комнаты. Следователи вдруг стали подчеркнуто вежливы, и откровенно толстозады. Их фразы на стенах "то, что ты на свободе, не твоя заслуга, а наша недоработка" и прочее... стали проступать кровавыми надписями. Кровь кричала о тысячах сломанных судеб, безвинно. Судимый человек спокойно и достойно прошел весь путь, которая ему определила судьба, выслушал приговор и безропотно отправился отбывать наказание в соответствии со статьей в Уголовном Кодексе. Но это был бы человек, не раздавленный несвободой, растоптанный и запуганный.
   Может быть, это когда-нибудь будет и так. Синяя комната выглядела жалко, когда Елена ее покидала, ведь она была только в ее воображении. А журналистка покидала ее навсегда. Тем более судья была там, та, которую зарезали на площади. Значит, все неправда. Придуманная Еленина неправда. Синяя комната рассеялась как мираж.
   ... седьмая и последняя глава
   Суд все-таки состоялся. Был ли он в реальности или это фантазии Елены, невозможно сказать. Но на скамье подсудимых была Елена, а судей было аж четыре штуки. Они, одетые в судейские мантии сидели, где им и положено было сидеть. Прокурор был немолодой, злой и разраженный. Адвокат был первым адвокатом, который советовал дать судьям взятку. Елена уже запуталась с адвокатами, прокурорами, судьями, она просто отмечала какой по счету. Адвокат сидел напряженный. Было ясно, что прокурор и адвокат были недовольны судом, которого и быть не должно. Но процесс все-таки начался. Четыре судьи смотрели на Елену, долго ее рассматривали, словно решали, что с ней сделать: или сейчас съесть или попозже за ужином. Елена выглядела не очень, и оделась почти по-походному: брюки, спортивная куртка, футболка. Руки сжала в кулачки, она была готова к бою не только с этими четырьмя судьями, но и со всем судейским корпусом этого города на Волге. Понимала, что силы не равные и биться придется не на жизнь, а на смерть. И скорее всего она проиграет эту битву и падет смертью храбрых, в борьбе за свою свободу.
   Судьи минут тридцать разглядывали Елену как насекомое, которое посмело нарушить их покой и словом обидеть их коллегу. Потом начали процесс. Одна из них, полная женщина с черными волосами, начала зачитывать обвинения, которые предъявлены к ней истицей судьей. Причем ни священник, ни чиновник их не предъявили, только судья. Хотя в статье досталось всем. Судья с черными волосами определила статью как клевета в СМИ на судью. А если иметь в виду, что существует в Уголовном Кодексе закон о судьях, который делает их почти неприкосновенными, то наказание следует сразу умножать на два.
   Прокурор зачитал обвинение, и стал просить у судьи штрафа 40 тысяч рублей. Он, не меняя злого и раздраженного выражения лица, стал очень просить судей назначить Елене такое наказание. Прокурор вдруг заплакал, упал на колени перед четырьмя женщинами судьями и стал просить-выпрашивать назначить ей именно такое наказание. Судьи сидели с каменными лицами. Прокурор, немолодой, с седыми висками, пополз к столу, за которым возвышались дамы правосудия, и отчаянно просил взять с Елены 40 тысяч штрафа.
   Адвокат попросил снисхождения у судей. Он был сдержан, улыбался и несколько презрительно смотрел в сторону прокурора. Адвокат напомнил о законе средств массовой информации, о свободе слова и печати. Потом слово предоставили Елене. Она не стала говорить правду о том, что статью писала не она. А рассказала, что к ней обратился человек из села, приезжий, у которого четверо детей и один ребенок инвалид детства по психическому заболеванию. Тот рассказал невероятную историю, что его, главу семейства арестовали и посадили в тюрьму за то, что он не заплатил вовремя штраф за неуплату налога. Тот сидел несколько дней, в это время его жена была в больнице, а дети дома одни. И больной ребенок, у которого психическое заболевание, метался по селу, у него случился припадок. Когда отца большого семейства выпустили из тюрьмы, то ему пришлось собирать детей и лечить ребенка инвалида, долго. Пока он пришел в себя. А судья издевалась над ним, пожилым человеком, принимая решение определяя его на 15 суток в кабинете за чашкой чая. И кричала на него как на последнего непорядочного человека. А он в селе пользовался уважением как примерный семьянин и трудолюбивый честный человек. Все это и поведение судьи Елена описала в статье. Она пожалела восточного человека с большой семьей, и она была возмущена: какое судья имела право оскорблять и унижать его. Судья, что - небожитель? Она, как бог? Имеет право на все?
   Судьи в мантиях стали морщить лица. Им не понравилась яркая и справедливая речь подсудимой. Если бы процесс шел при присяжных заседателях, они бы точно встали на ее сторону. Худощавая судья спросила Елену:
   - А про судью вы не подумали? У нее тоже есть авторитет, уважение среди населения, а вы ее статьей так ударили. У нее есть семья, мать, дети и они все это прочитали.
   - Почему же судья не думала об этом, когда так обращалась с восточным человеком. Если он виновен, делай все по закону. Но зачем унижать, оскорблять.
   - Это все пафосные слова. У судьи есть работа, обязанности. Она принимает решение в соответствии с законом.
   Елене показалось, что слово "закон" - это боксерская груша, и она повисла в зале заседания. По очереди, то судьи, то прокурор, то адвокат били ее, мутузили, кулаками и ногами, а то и головами. Груша-закон только немного покачивалась. Хотя закону доставалось от всех. Елене стало жалко его, и она старалась обходить это слово. Но судьи больше всего любили употреблять это слово :
   - По закону, в соответствии с законом, закон диктует. Или, это не игрушки, это закон, и ему надо подчиняться. А кто не соблюдает статьи закона, тот рано или поздно окажется как вы - на скамье подсудимых.
   Закон-груша закачался не на шутку. Елене показалось, что он не выдержит и упадет. Но прокурор предусмотрительно подбежал и стал придерживать грушу-закон. Кто-кто, а прокурор и судья без закона не проживут. Адвокат тот что-нибудь обязательно придумает, схимичит, заработает где-нибудь на стороне. А труженики правосудия: прокуроры и судьи, те, без закона сразу останутся без работы, значит без привычных больших доходов. Пугать подозреваемых нечем будет.
   Груша-закон растворилась в гневных речах судьи. Елена прислушивалась и не понимала, судьи по очереди ей рассказывали об ее злом умысле при написании этой статьи. Если бы она писала эту статью, то, кроме как защитить маленького человека от человека обладающего властью, который нарушал законно уже своим поведением, здесь не могло быть никакого умысла.
   Злым умыслом оказалось то, что Елена будто бы хотела опорочить статус судьи. Может быть, она хотела рассказать, как нельзя себя вести человеку надев судейскую мантию? Нет, она это на процессе не сказала. Елена только вскакивала при грозном крике судей: "Подсудимая! Встаньте! Подсудимая! Сядьте!" Ей не давали открыть рта. Прокурор клеймил позором, он искренне недоумевал и возмущался, как журналистка могла просто-то написать слово "судья" без трепета и дрожи. А уж сметь критиковать судью?! Это, по его мнению, человека в погонах, смерти подобно.
   На суде вдруг появился толстенький, кругленьких восточный человек, с ним пришла орава людей: его жена, вся больная, которая давно не исполняет своих супружеских обязанностей, четверо детей, которых он кормит и воспитывает как порядочный семьянин и еще с десяток соседей, которые могут подтвердить, что он порядочный человек. И никогда никого не обижал, а наоборот помогал своим соседям как родным людям. Он кричал и поднимал руки к небу:
   - Оставьте меня в покое, я уже отдал все сбережения, и снова суд.
   Елена была удивлена, он-то зачем на суде, ведь процесс особого порядка не предусматривает выступление свидетелей. Или это способ давления на нее, чтобы обязательно довести до обморока. Восточный человек доказывал, что он никогда не видел Елену и не просил ее, его защищать. Наконец, накричавшись, он ушел из сала суда, вместе с оравой шумных людей. Оставшиеся, как-то замерли. Местные жители обычно ведут себя тише приезжих. А те суетой прикрывают свои комплексы людей неместных.
   Елене казался процесс нескончаемым. И тут вдруг как гром при ясном небе, появился ангел. В зале суда, при четырех судьях, прокуроре и адвокате посланник Создателя! Все лишились дара речи. Ангел тихо присел на скамью подсудимых рядом с Еленой. Это был ее ангел-хранитель. Он был похож на белую тень большой птицы с лицом нарисованного Иисуса на старинной иконе. И лебединые крылья легко сложились на его спине. Сразу все изменилось. Стало светлее в зале. Судья осталась одна, но чистый ее пронзительный взгляд кричал о том, что она вершила правосудие и не была замутнена материальными стимулами и желанием получить много денег за то, чтобы вершить неправосудие. Судья словно выросла на глазах образом и благородным ликом. Прокурор тоже изменился, он смог собрать доказательную базу, найти свидетелей, которые рассказали об истинных преступниках, которых и обличала напечатанная в газете статья.
   У двери зала заседания выросла очередь из важных свидетелей. Вместо Елены на скамье подсудимых оказались чиновник и судьи. Три дамы судьи перебежали со своих мест на скамью подсудимых. Они не ожидали такого поворота и испуганно озирались. Потом, при всех сняли судейские мантии, и оказались в платьях в синюю полосочку, а черные строгие почти монашеские одеяния почему-то спрятали под скамейку. Они явно стеснялись своего статуса на скамье подсудимых. Было это больше трогательно, чем смешно. И многие пришедшие поглазеть на процесс, вытерли слезу.
   Адвокат испугался защищать таких высоких персон и трусливо сбежал. Но судебный пристав его вернул и посадил на стул напротив прокурора. Процесс начался. Прокурор рассказал, что выявлены вопиющие факты нарушения закона подсудимыми. Долго перечислял их злодеяния. Чиновник банкротил предприятия, приватизировал и дарил их своим родственникам. Получал откаты и не брезговал ни чем. Судьи у частных людей вымогали взятки, взамен предлагая зарыть открытые на них уголовные дела. И открывали дела только, если могли иметь чистую выгоду. Иначе и не брались. Каждое дело приносило прибыль. А кто не платил, или не было денег, или принципиально, тот шел по этапу на зону. Причем, чем больше взяток брал судья, тем в городе он считался более принципиальным и неподкупным. Вся страна Юриспруденция стояла на мелких и крупных взятках. Часть денег шла в столицу на взятки, там тоже просили и требовали денег. Правосудие мирно покоилось на денежных купюрах. Которые хрустели под пальцами судей, под пальцами прокуроров шуршали, а под ловкими пальчиками адвокатов они шелестели. И на купюрах были нарисованы президенты США.
   Прокурор на заседании суда рассказал про злодеяние судьи и чиновника. Один продавал свободу, другой должности, а вместе человеческие души. Прокурор вызывал свидетелей, те излагали свои истории, их судьбы ломали эти люди в какой-то момент и те оказывались на обочине жизни. А в их квартирах жили эти люди, на их деньги и с их женами и мужьями. Жуткие картины издевательств над людьми, жестокость, попрание всех человеческих норм морали открывались на этом процессе. Выявлялись все новые факты преступлений и ниточки вели к новым преступникам. Из города, то и дело привозили еще и еще чиновников и судей. Если бы процесс прошел еще несколько часов, то все начальники города оказались бы на скамье подсудимых. Эта статья, написанная не Еленой, раскрыла целую преступную группировку из судей и чиновников города. И небывалое событие, на скамье подсудимых была не журналистка, а герои статьи. Не запуганные свидетели давали правдивые показания, прокурор, не купленный и не запуганный, аргументировано доказывал виновность фигурантов уголовного дела о взятках, о коррупции, о вымогательстве. Все как было на самом деле. Генералы, ведомства которых расследовали уголовные дела, оказывались сами преступниками.
   Адвокату, которому пришлось вернуться на процесс, и откуда он было от страха, сбежал, старался защищать всех по очереди обвиняемых, но их становилось все больше. Потом к нему поспешили его товарищи, адвокаты. Но линия прокуратуры была настолько сильна, что те были бессильны что-либо делать. Судья был, как мог справедлив, но не мог же он осудить всех руководителей города. Обычно проворовавшихся начальников, особенно правоохранительных органов, потихоньку снимали и отсылали в столицу на повышение или на заслуженный отдых в виду выслуги лет. Так было бы и в этот раз. В статье действительно были изложены правдивые факты, и они сразу же были вскрыты в ходе служебных и финансовых поверок. И всех указанных лиц потихоньку уже и так сняли с должностей. Чиновнику как положено уже дали орден 3 степени и готовили почву для его перевода в столицу. Судью перевели в лучший район города с большим окладом.
   Суд над коррупцией этого города на Волге, которая щупальцами держала все население в страхе, показал, что всего-то какой-то винтик в механизме не сработал, но ведь как хорошо было все придумано. Наказанием за непослушание было уголовное дело, суд, зона. Но, не понятно тогда было Елене, чем правоохранительные органы отличаются от уголовного мира? Это плохой вопрос. Пусть мой читатель считает, что я его не задавала, по крайней мере, здесь. Тогда, что получается, что этот суд - это фантазии Елены? Ее Ангел-хранитель не прилетал и не садился с ней на скамью правосудия. Елена закрыла глаза, крепко зажмурила, потом медленно открыла, - Ангел был на месте, он сидел рядом с ней. В судебном зале заседаний была толпа народа. Толпились коррупционеры на скамье подсудимых, был прокурор и несколько адвокатов. Фотокорреспонденты щелкали фотокамерами. Шум, потные злые лица, и над этим всем - судья, розовощекая пышнотелая женщина с молотком правосудия. Процесс длился несколько месяцев, осудили всех обвиняемых, на условные и реальные сроки. Пошли отставки, выборы, назначения. Освободившиеся места быстро были заняты другими. Они не были лучше других или тех, которых отстранили, просто их назначили потому, что кого-то надо было назначать на места руководителей. Варягов в городе не любили, они здесь не приживались, потому пользовались местными кадрами. Рокировка кадрами мало что дала. Но Елена стала на некоторое время героем дня.
   Это могло быть и так, а могло по-другому, Ангел стремился к Елене, но несколько замешкался, и по настоящему Елена без своего Ангела хранителя была на суде и ее судили, а не коррупционеров города, указанных в статье, которую она не писала. Четыре судьи вели процесс к завершению. И в конце они вывели всех, кто принимал участие в этом неслабом шоу. Восточного человека с оравой людей; двух судей, которые Елене предлагали дать им взятку. Юристку с пьяненьким редактором и его секретаршей; правозащитника, который подбросил ей в портфель аудиокассету с записью интервью; коллегу корреспондента из конкурирующего издания, даже бывшего мужа, который вероятно хотел ее зарезать на площади, как судью. Может быть, она была виновата в том, что высказала недовольство своего участия в травле Елены, потому ее и устранили. Значит, она была порядочным человеком. А те люди в машине с затемненными стеклами, что погибли в автокатастрофе? Может быть, они ехали помочь ей, и тут же поплатились.
   Все участники игры находились в зале суда, но непонятно было кто начал игру. Погибшие в аварии? Тогда, кто новые затейники? Опять вопросы без ответов. Елена еще раз внимательно осмотрела находящихся в зале. Кто, кто же придумал и начал игру. Те самые, кто потом отъезжал в машине с тонированными стеклами от красивого резного деревянного домика в центре города на Волге, когда ветер еще взъерошил было мусор, а потом стих, узнав пассажиров. Из уважения, ибо они были настолько высокопоставленные особы, уважаемые в городе. Бог ты мой, тут Елена догадалась, кто был в той машине, понятно, что там был прокурор, адвокат, судья, чиновник и бизнесмен города на Волге. Все первые лица, которым было просто скучно и они давали заработать тем, чьим трудом они живут, и имеют право прекрасно, жить ничего не делая сами. Они собирались иногда в той самой комнате правосудия и развлекались, заманивая и издеваясь над людьми, жителями этого города на Волге.
   Но здесь их не было, они не снисходят до исполнителей их игр. Они недосягаемые для журналистов как Елена, они вообще общаются только с избранными людьми. Они, наверное, считают себя избранными Создателем для великих дел. Богочеловеками? Елене не удалось их вытащить на белый свет и показать людям во всей красе. Но ей удалось выжить и даже прокрутить вариант суда над коррупцией этого города. Некоторые люди успели увидеть обвиняемых на скамье подсудимых, пересчитать их и запомнить. Кто-то же успел! И конкретные фамилии названы в статье, да, она ее не писала, но писали ее коллеги.
   Суд, наконец, закончился, и Елена ушла из зала заседания, четыре судьи ей присудили штраф в 20 тысяч рублей. Плюс изорванная нервная система, разбитая голова и негативный опыт, которого хватит до конца жизни. Зато она знает все, и ее уже ничем не испугаешь и ничем не удивишь.
   Елена шла по городу. Он, измученный долгими дождями и мрачными облачными днями осени, хмурился и мало обращал внимание на своих прохожих. Между тем, происходило что-то невероятное. На улицы вдруг вышли те, кто раньше ездил только в машинах с тонированными стеклами. Люди с охраной шли по городу и словно заново его открывали. Шли начальники с подчиненными, более мелкими чиновниками, шли архиепископ со священниками церквей города, шли генералы с полковниками. Елена даже увидела полковника Елену в толпе людей с погонами. Город был и сам удивлен, словно марш бросок по мостовым людей, которые просто по городу не ходят, или боятся горожан, или подчеркивают свой статус небожителей. Шли и бизнесмены, хозяева недвижимости этого города, с вооруженной охраной. Шли депутаты с помощниками и градоначальники с клерками. Они прошли и снова спрятались в кабинетах, машинах, пуленепробиваемых бункерах. И город, опомнившись, от такого шествия, стал оживать. Снова заспешили по улицам художники, учителя, поэты, следователи и капитаны милиции. Елена тоже вздохнула с облегчением, без людей с охраной как-то лучше, проще. Душевнее. Пусть уж они и дальше ездят в машинах с тонированными стеклами. Снова актриса прошла по площади, за ней профессор медицинской академии, потом студент спешил на лекции. Потом Елена поспешила на работу.
   Кто-то в городе восстановил ход событий. Обычная жизнь без уголовных преследований мила и спокойна. Ценна размеренностью жизни и ее предсказуемостью. Чистотой помыслов и уютом. Любому человеку хочется быть или казаться порядочным человеком. И жить в мире, и покое. Так, наверное, и городу хочется быть образцово-показательным городом на Волге. Блестеть умытыми мостовыми и новыми домами. Стараться уравновесить количество церквей, тюрем, торговых центров и библиотек. Город одно целое, как бы люди не разрывали и не делили его по кусочкам. И река Волга одна.
   Недавно Елена узнала, что оказывается, также как и у нее, у города есть любимое заветное место, которое он оберегает, также как и она, от вторжения людей, и оно находится под Заволжским мостом. Там где серый крапчатый асфальт переходит в набережную гранита. Невероятно, но там под мостом оглушительная тишина, хотя сверху снуют машины и внизу тоже поток автомобилей. Странно, Елена набрела на это место нечаянно. Гуляла по набережной, потом свернула не туда, куда шла и была оглушена тишиной. Вероятно, игра пространства и времени. Причем, если шагнуть шаг в сторону, сразу тишина нарушается обычным городским шумом. Но кусочек под мостом примерно в размер распростертого человеческого тела, истинная заповедная зона. Город скрывал его от всех своих жителей, а вот Елене почему-то открыл. Может быть, он считает Елену ненастоящим человеком, а кем-то придуманным. Ведь показал же он ей синюю комнату правосудия и рассказал о стране Юриспруденции. А эта информация не для живых людей.
   От заповедного места города Елена пошла вниз к реке и сидела в летнем кафе, ела шашлык, запивая хорошо прожаренное мясо густым кровавого цвета томатным соком. Ветер с реки освежал, думалось о хорошем. Она вспомнила один забавный случай, случившийся с ней недавно. К ней подошли два молодых человека, один говорил, второй стоял и молча, курил.
   - Вы, Елена? Мне нужно с вами переговорить.
   - Да, отойдем от редакции. Слушаю вас.
   - Мы собираем информацию на двух судей, которые вымогают взятки с подозреваемых. Мы знаем, что вам тоже предлагали заплатить 120 тысяч рублей. Нам только нужны некоторые факты.
   - Почему я вам должна верить? Может быть вы подосланы именно ими.
   - Можете нам верить. Если вы будете молчать, они и дальше будут вымогать деньги у несчастных жертв.
   - Но, не захотела давать взятку и не дала. Что мешает всем так поступать.
   - У вас легкая статья, а подсудимые с тяжелыми статьями не могут отказаться, у них просто нет выбора.
   - Я не знаю ни о какой взятке...- Елена посмотрела в глаза молодым людям и отказалась с ними разговаривать. Ее остановил жесткий почти стальной взгляд одного из них. Этот взгляд ей напомнил одного человека, который однажды шел с ней рядом. Он шел и смотрел заинтересованно на нее. Ей хотелось оторваться от этого взгляда и уйти, скрыться, убежать от него. Было тревожно от того, что он шел и молчал, просто заинтересованно следил за ней. Тогда она пошла быстрее и старалась некоторое время не оглядываться на того человека. А когда оглянулась, его не было. Но взгляд запомнился. Именно такой был и у одного из этих молодых людей, что разговаривали с Еленой. Они продолжали уговаривать ее.
   - Жаль, кстати, утаивать преступление, это тоже преступление.
   - Никакого преступления не было
   Молодые люди ушли. Они ей напомнили следователей, которые ткали вокруг нее паутину в следственном управлении. Потому и не поверила она им. Да, теперь ей будет очень сложно кому-то верить вообще. Особенно тем, кто вдруг появляется и говорит красивые слова и напоминает о долге перед обществом и государством. Она перестала верить человеку в погонах. После этого Елене стало не по себе, и она пошла на место, которое город охранял от людского глаза. Там, в тишине, она отдыхала от городского шума. Хотелось ли ей наказать тех двух судей? Да, но касаться самой этого уже не хотела. Для работников правосудия это обычная жизнь, но для нормального простого человека, постоянный шок и нервные стрессы.
   Елена пошла домой самой короткой дорогой, минуя площадь и все общественные многолюдные места. В квартире, она лежала, закрыв глаза на диване. Ей казалось, что со всей этой историей она с городом стала единым целым, она знал его тайны, и знала его заповедный уголок под мостом. Вдруг вспомнилась недавняя встреча и разговор с пожилой дамой, которая приходила в редакцию, чтобы пообщаться с интеллигентными людьми, потому что вокруг нее жили малообразованные люди, которое могли говорить только про кабачки и помидоры. Дама говорила и говорила, остановить ее было трудно:
   - В детстве и молодости я читала много книг и мечтала прожить жизнь ярко и красиво. Много страдать, много бороться за счастливое будущее. Но мне судьба дала серую и будничную жизнь. Замужество, дети, внуки. И я все спрашивала себя: когда же будут красивые страдания и пламя страсти, борьба за справедливость. Где яркая и насыщенная жизнь? Ведь только стирка и уборка. Получалось, что уже 50 лет, дальше только старость, но я по-настоящему не жила. Значит, моя жизнь проходит, а я для людей, для человечества ничего великого не сделала? Что это, как это? Для чего жизнь? Для чего тогда пишут книги? Я не погибну на костре или в застенках за правду, или от пули врага. А сначала состарюсь, сгнию от болезней, и умру. Не сгорю в пламени страстей, а сгнию как трухлявый пень на солнечной поляне.
   - У вас дети, внуки, разве это не смысл жизни?
   - Для тех людей, которые живут рядом со мной, и могут говорить только о грядках и огородах. И стремиться купить сарафан с карманами, да. Для них это смысл жизни, а я? Зачем я читала Достоевского и Толстого, перечитывала Тургенева и Гоголя... Зачем?
   - Книги читают и те, кто говорит о грядках и огородах.
   - Нет, это не правда. Моя трагедия, что мне приходится жить среди людей невежественных и притворяться, что мне с ними комфортно.
   - И, слава богу, что вы не сгораете в огне страстей, а спокойно живете. Этого можно пожелать всем людям. Жить и растить детей и внуков.
   - Вот и вы не поняли меня. Как трудно жить...
   - Да, жить действительно трудно. Но жить надо, до старости и своей смерти. А так, все остальное просто. Надо быть человеком и все.
   Дама уходила из редакции, долго и шумно, вздыхая о своей загубленной жизни и мрачно закатывая глаза. Наконец, ушла. Елена еще смотрела в окно, как дама уходила из здания по улице, села в иномарку и та скрылась за соседним домом. Ее спокойная жизнь была для нее обузой, а для Елены наслаждением. Через некоторое время после этого, она сидела на пресс-конференции в одной из силовых структур. Все было как обычно, журналисты задавали заранее согласованные вопросы и получали такие же заранее подготовленные ответы. Елена выбилась из протокола и задала вопрос, который ей хотелось задать силовикам:
   - Почему, ваша структура не освобождается от людей по уши погрязших в преступлениях? Почему вы их защищаете до последнего, ведь проще сдать правосудию. Честь мундира? Авторитет ведомства?
   - Так, вы не представились...- генерал смотрел жестко на Елену.
   - Прошу ответить на мой конкретный вопрос.
   - Сотрудники, преступившие закон... ими занимается служба безопасности. Вы назовите конкретные фамилии, я буду разбираться.
   Елене стало понятно, что разбираться будут, скорее всего, не с ними, а с ней. С пресс-конференции она заспешила в редакцию, написала информацию, сдала в печать. Когда писала, думала, что вот именно сейчас она выберет спокойную жизнь, и не будет зря рисковать и подставлять под удар себя и редакцию.
   Все это вспомнилось как бы к слову. И тут же забылось. Елена уснула и спала без сновидений. Только синий цвет появился при погружении в сон, потом быстро исчез. Среди ночи вдруг стал звонить ее сотовый телефон. С надрывом и долго. Но как только она взяла его в руки, он перестал трезвонить. Номер не отразился. Елене хотелось подумать об этом, но она оставила это на завтра и уснула снова. На следующий день так и не смогла узнать, кто ей звонил и почему ночью.
   Жизнь у Елены вошла в обычное русло, ее также приглашали на пресс-конференции, она брала интервью и писала статьи. Суда как будто не было, как и уголовного преследования и игры на выживание. Была та жизнь, которой так тяготилась, пришедшая несколько дней назад дама, читающая русскую классику. Но, захотела бы она такой жизни и такой судьбы, о которой так мечтала? Жить большими страстями и мерить свою жизнь по судьбам великих людей, которые вершат историю, не дай бог никому. Также как и жить в эпоху великих реформ, революций и войн. Но ведь и гнить в болоте спокойной и сытой жизни не хочется. А почему гнить? Жить, наслаждаться жизнью, радоваться детям и внукам. Русские после своей богатой истории государства российского не привыкли просто жить. А Елене хотелось просто жить.
   После работы Елена полюбила ходить в театр, провинциальные актеры старались и почти правдоподобно играли шекспировские страсти. Однажды она в зрительном зале увидела даму, которая приходила в редакцию. Она прижимала руки к груди, заворожено смотрела на сцену и слезы большими горошинами текли по ее щекам. Рядом с ней сидели такие же милые люди, чисто и непосредственно переживающие за героев спектакля. Пусть было все придуманное, и пьеса и игра актеров, но зрителям так хотелось верить именно в такую красивую полную страсти жизнь, что они искренне верили. Елене тоже захотелось что-то придумать в реальной жизни, например, в синей комнате правосудия. Она придумала, что прокуроры подружились с адвокатами и взбунтовались против судей, решили обойтись без них и не делиться доходами. А судьи стали никчемными бабенками, стали читать книги и превратились в дам, которые ходят по редакциям и плачут о своей никчемной жизни. Смешно. Хотя, судейский корпус в основном женский. Так что все это не так и далеко от правды.
   Однажды Елена прошла мимо здания областного суда, просто шла с работы и увидела как четыре судьи, которые ее судили на процессе, вышли, сели в машины и разъехались в разные стороны города. Они сели на места водителей в иномарки с тонированными стеклами. Елена долго стояла и смотрела им вслед, разные мысли проходили ей в это время. Потом пошла дальше. На следующий день почувствовала, что за ней присматривают, причем не особенно таясь. Так, несколько дней ее водили молодые люди в штатском, следуя за ней и на работу и в библиотеку и по магазинам. Потом исчезли. После чего так, мимоходом Елене сообщили, что судьям тогда показалось, что она преследует их и те очень испугались за свою драгоценную жизнь. Потому за Еленой установили слежку. Убедившись в обратном, слежку сняли. После этого она вообще перестала ходить мимо областного суда и обходила это здание как проклятое и нелюбимое место этого города. Опять вспомнилось, как перед началом игры она шла на работу мимо здания суда, оно было в лесах и было обнесено деревянным забором. И вдруг из-под деревянного настила выскочила большая крыса, обежала Елену и юркнула обратно под леса. Тогда она не обратила никакого внимания на это. А вот сейчас вспомнив, поняла, что это было ей предупреждением. Мол, будь осторожна, вся мерзость жизни рядом, вокруг тебя и проблемы будут именно из этого здания, здания суда.
   Значит, надо быть внимательней к мелочам. Фантазия Елены разыгралась, а может крысы и есть плохие люди, жители страны Юриспруденции, которых в городе гораздо больше людей, и они занимают все больше пространства. Причем яды на них действуют все меньше и жителей они перестали бояться. Серые крысы правосудия. Звучит. Нет, нельзя быть злопамятной, надо все простить и забыть. Елена несколько раз прошла мимо здания областного суда, она его больше не боялась и не боялась, что ее заподозрят, что она следит за сразу четырьмя судьями. Потом прошла мимо здания УВД, серое, оно уже не казалось устрашающим, из окон которого падают и разбиваются подследственные. Потом, в любом случае в каждой истории должен быть хороший конец, иначе ее начинать не следует. Разве наша жизнь не большая сказка со счастливым концом, забвением придуманной сказкой Создателем? Если нет, то этого очень хочется.
   ... послесловие
   - Вы заметили, что сегодня замечательная погода, солнце, теплый ветер и чистое голубое небо без единого облачка...- Сказал Елене прохожий на набережной Волги, где она прогуливалась в обеденный перерыв.
   - Да, вы правы, сегодня особенно прекрасная погода и красивый спокойный город. Нам повезло, что мы живем именно в этом городе, именно в это время, и именно в этой стране. - Ответила Елена и пошла дальше, продолжать прогулку, после плотного, вкусного и недорого обеда в столовой мэрии города на Волге.
   В белой красивой беседке она увидела адвоката, того кто ей сообщил о начале игры и чуть не подставил ее под статью о взятке федеральному судье. Адвокат сидел и смотрел на Волгу, был задумчив. Елена прошла чуть дальше и в летнем кафе у реки увидела за столиком знакомых ей, увы, людей. Двух судей, что приходили за деньгами, редактора, следователя, и еще несколько человек, которых она знала, они трудились, осуществляя правосудие в этом городе. Все были веселы, пили, много ели.
   Но адвокат был отдельно, Елене почему-то стало приятно, что он не в этой компании, значит, он не хочет быть с ними заодно и может быть, в этом есть ее заслуга. Адвокат даже ей показался падшим ангелом, которого она вовремя спасла, и он был прощен Создателем. И может быть, именно в эту минуту происходило перерождение ангела. И Елена присутствовала при этом. Солнечный свет разделил лицо адвоката на светлую и темную сторону. И постепенно солнце осветило и темную сторону. Он смотрел в речную даль и как-то отделялся от толпы. Он стал отдельным человеком, различался с тем, которого Елена встретила впервые в торговом центре. Когда он сначала вышагнул из толпы, но не отделился от нее, а потом шагнул в нее, и словно его не было вообще, а только толпа людей.
   Но столь торжественный момент все же не смог отвлечь Елену от ленивого состояния. Был полуденный зной, после вкусного и сытного обеда хотелось вздремнуть дома на диване. Но времени было в обрез, потому Елена лишь присела на скамейке на набережной реки и закрыла глаза.
   Сквозь дрему думалось, что синяя комната правосудия, вне зависимости от того, что Елена ее разрушила, конечно, существует. Огромная машина по уничтожению в человеке чувства собственного достоинства. Идет это от ничтожности самих работников такого правосудия. От их культурного уровня и душевной зрелости.
   Елена снова прошла путь в синей комнате правосудия. От двери, общения со следователями, адвокатами до кресла и общения с судьей. Сразу почувствовала слабость, головокружение, стала терять силы и самооценку. На полпути к креслу судьи уже была готова идти на зону на полное уничтожение. Но, когда приплелась к креслу судьи, там не было, ни судьи, ни кресла. Елена нашла в себе последние силы и собрала по крохам чувство собственного достоинства и смогла повернуть обратно от кресла судьи к двери, а вернее половинке двери. И вдруг сразу во все окна брызнул солнечный свет, разбежались как крысы следователи и адвокаты. С каждым шагом она набирала силы и чувство собственного достоинства. Вышла из узкой двери уже почти человеком, способным принимать решения и жить как раньше, отдельной личностью в обществе людей, но теперь ей придется заново научиться доверять этим людям. Сожалела ли страна Юриспруденция о потерянной жертве? Елена еще раз вспомнила все события из ее игры, потом стряхнула последние остатки сна с ресниц, встала со скамейки и пошла на работу. Прошла мимо летнего кафе, где труженики правосудия города весело затевали новую игру против новой жертвы, мимо нескольких иномарок с тонированными стеклами, которые их ожидали. Прошла мимо красивой белой беседки на берегу Волги, где сидел адвокат, уже почти ангел, но уж точно не бес, и смотрел в речную даль. Прошла мимо прохожего, который обратил ее внимание на отличную летнюю погоду, и пошла дальше в город. Любимый город на Волге, город художников, поэтов, и город правосудия из страны Юриспруденции.
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"