Аннотация: Не только в сказках зло гуляет Оно и в жизни процветает. Но если в наше время сказки, Вдруг оживут, по автора указке? Но не Иван-царевич, не Жар-птица, То нечисть на страницах веселится
История первая. Леший
Лес обступал со всех сторон, давя на голову отсутствием просветов. Лишь сквозь густые кроны пробивался слабый свет и кое где был виден серый кусочек хмурого неба. Руслан снял наушники и огляделся, осознавая что забрёл в совершенно незнакомую часть леса. Оглянувшись назад, он увидел лишь плотно сдвинутые заросли между которыми не было ни намёка на тропинку. Судя по цифрам на экране блокировки, время клонилось к вечеру. Дядя наверное уже ищет его. Знать бы ещё куда идти. По коже поползли неприятные мурашки от осознания что он здесь один. Пальцы немного нервно нашли в списке контактов дядю Серёжу. Нужно позвонить и сказать где он, дядя обязательно что-нибудь придумает! Но связи нет. Интернета тем более. Ноги неприятно покалывают острые травяные колоски, на футболке прицепились пара репяхов. Сердце сбивается с ритма, в голове вопреки обыкновению ни единой здравой мысли. Шаг за шагом, ноги сами несут дальше в чащу. Накатывает страх, но идти надо, стоять на месте ещё страшнее. За одежду цепляются ветки кустов, под ноги как назло попадаются корни. Здесь тихо, слишком тихо. Ни пения птиц, ничего. Даже ветер перестал качать верхушки деревьев. Мертвая тишина давит, сердце колотиться всё быстрее. Телефон прислал уведомление о том что до выключения осталось несколько секунд. 58.. 57.. 56.. Рука судорожно сжала телефон. Ночевать в лесу не хочется. Враз вспомнились рассказы о волках, медведях и даже тиграх. Здесь, в тайге, тигры вполне могли водиться.
Напряжённая тишина уже не на шутку пугает. Хочется услышать хоть какой-нибудь звук помимо собственного дыхания. Даже прошлогодняя листва под ногами не шелестит, веточки и сучки ломаются беззвучно. От сильного сердцебиения становится нехорошо, дыхание сбивается окончательно. Экран телефона окончательно погас, отчего сердце ёкнуло. Связи с цивилизацией теперь не было вообще. На краю сознания бьётся тревожная мысль, представляющая собой вопрос: "насколько больно будет если волк вцепиться в горло?"
Этот вопрос обрастает множеством других подобных вопросов и вылезает на передний план, перекрывая собой все другие мысли. Насколько быстро бегают волки? Удастся ли убежать? А медведи? А если медведь наступит лапой? Сломаются ли от этого кости? А на дерево взобраться получиться? А если ветка сломается? Где-то сбоку треснула сухая деревяшка, будто кто-то тяжёлый наступил на неё. В тишине этот звук был настолько громким, что сердце пропустило удар. Но в той стороне откуда раздался звук ничего не было. В лесу вновь была оглушительная тишина.
Теперь непонятно что страшнее, тишина или звуки. На секунду затылка касается тяжёлое дыхание, пускающее по телу волну мурашек и заставляющее замереть на месте. Стоило лишь остановиться, и это ощущение пропало, будто его и не было. Руслан оборачивается и видит за спиной всё те же плотные заросли, словно, он и не покидал поляну. Впереди опять тот же путь в чащу. Неужто этот путь был лишь плодом его воображения? Телефон ещё работает, но на нём осталось слишком мало заряда. Ветер качает верхушки деревьев, листва под ногами шуршит и неприятно прикасается к торчащим из шлепок пальцам. Где-то на грани слышимости пищат комары. Невольно срывается облегченный вздох, парень прикладывает руку к груди, силясь унять сердцебиение. Всё не так уж плохо. Связь пусть и плохая, но есть. Руслан торопливо ищет в списке контактов дядю и нажимает на кнопку вызова. Гудки тянутся невыносимо долго. Наконец, раздаётся знакомый голос, который требует чтобы он вернулся домой. Руслан пытается объяснить что заблудился, но услышал сипение помех, а затем требования сменились дрожащим голосом и словами о том, что его племянника нашли в лесу наколотым на острую ветку. Голос дяди был столь тихим и прерывающимся, что Руслан решил было что ему это послышалось. Он принялся вновь объяснять что потерялся, но услышал лишь неприятный хрип и скрип помех, а затем звонок прервался. Связь окончательно пропала. Руслан опять занервничал. По голове будто ударило осознание: в лесу вновь стало тихо. Мёртвая тишина. Уже успокоившееся было сердце вновь загнанно затрепыхалось. От этой тишины звенело в ушах и немного кружилась голова. Нетвердый шаг вперёд, ноги будто бы не гнутся. Нужно идти вперед, чтобы хоть куда-то дойти. Он специально пинает ногами листву, чтобы услышать хоть какой-нибудь звук, но безуспешно. Листья бесшумно падают обратно на землю. Телефон прислал уведомление о выключении и погас. Нехорошее предчувствие растёт, сердце всё сильнее ускоряет свой ритм, будто стремясь вырваться из груди. Эта тишина невыносима до того, что хочется кричать. И Руслан кричит, сначала зовёт дядю, потом начинает громко петь песню. Лишь бы не было этой тишины. Его голос отдаётся эхом и возвращается к нему. А потом где-то вдалеке чей-то скрипучий голос подхватил припев. Сердце ёкнуло, а сознание будто разделилось на две части. Одна требовала идти на голос, ведь его обладатель может вывести из леса, а вторая всячески противилась. Руслан неуверенно оглянулся, думая стоит ли идти, и обнаружил, что опять стоит на той же поляне. Он схватился за телефон. Там вновь был небольшой заряд батареи.
Ненадолго замерев, он судорожно набрал дядю, но услышал лишь помехи. Тяжело дыша от раздражения, страха и накатывающей истерики, Руслан огляделся и решил пойти к зарослям. Ветер всё сильнее раскачивал верхушки деревьев, ему на нос упала холодная дождевая капля. Ощущая как она стекает по его лицу, Руслан немного расслабился. Под дождь конечно попасть не хочется, но ещё меньше он желает ощущать эту давящую тишину. Заросли стояли сплошняком, а шипы на ветках и острые сучки не позволяли пройти здесь. Он пошёл вдоль них, ища проход и стараясь не смотреть в сторону чащи. Но вся поляна была окружена этими тонкими деревцами и кустарниками, выход был лишь один. Руслан замер, прислушиваясь. Лес опять был мервецки тихим. Нервно выдохнув, он опять шагнул в сторону чащи.
Чтобы не слышать эту ужасную тишину, он принялся разговаривать сам с собой. Рассуждения вслух о том как ему влетит от дяди и как будет волноваться мама, немного помогли. Идя между, казалось бы, абсолютно одинаковыми деревьями, он старался не думать о волках. Эти старания приносили абсолютно противоположный результат - он накручивал себя всё сильнее. Идеи о чём говорить быстро закончились, поэтому он принялся напевать мелодию без слов. Вспомнив про телефон он глянул на экран и попытался включить. Так и есть, разряжен до нуля. Он убрал его в карман. А та поляна.. Руслан оглянулся и опять увидел колючие заросли. Сердце неприятно ёкнуло. Да что здесь происходит то? Он судорожно схватился за телефон и вновь увидел на нём небольшой заряд. Над головой шумели кроны деревьев. Рука дернулась набрать дядю, да так и замерла. Пока он будет пытаться дозвониться, вновь наступит тишина.. Значит идти надо сейчас, пока ещё шумит ветер! Парень кинулся вперёд, радостно отмечая, что прошлогодняя листва, как ей и положено, шуршит под ногами.
Бежал он недолго, его вновь оглушила тишина. Руслан затормозил и чуть не споткнулся о корень дерева. Все звуки выключились резко, будто по щелчку пальцев. Сердце опять заколотилось. Кажется, ему скоро станет плохо от этих скачков от надежды к страху и обратно. Стараясь не оглядываться, Руслан продолжил теперь уже идти. Бежать в такой тишине почему-то было страшно. Воздух вдруг разрезал протяжный вой, прозвучавший где-то позади. Сердце ухнуло куда-то вниз, и он резко обернулся. Позади на этот раз не было колючих кустов. Зато сбоку маячило кривое дерево. Где-то около этого дерева он и был, когда лес в очередной раз вымер. Несмотря на страх, догадка возникла быстро. Когда он оглядывается, то оказывается там где был, когда наступала тишина! Чтобы проверить это, Руслан, как бы ни было ему страшно, дождался тишины. Сердце сильно билось о грудную клетку и рвалось наружу. Он поморщился от неприятных ощущений и пошёл вперёд. Пройдя сотню шагов, он решил, что этого достаточно, и оглянулся. Глаз зацепился за кривое дерево. Ну точно! Руслан побежал вперёд, стараясь пройти как можно большее расстояние. Сердце билось уже не только от страха, но и от радости. Как только опустилась тишина, он пошёл медленнее. Десять шагов, двадцать шагов. Достаточно. Вот только оглядываться ему уже не захотелось. Сзади ощущалось чье-то присутствие, кто-то дышал ему в затылок, причем дышал тяжело и хрипло, будто после долгого бега. Руслан продолжал идти, боясь даже остановиться. Дыхание с затылка не исчезло, но в этой тишине шагов не было. Но этот кто-то несомненно шёл за ним следом. Сердце билось уже причиняя боль, от паники парень едва ли не задохнулся. В нос проник запах грязи и гнили. Он невольно ускорил шаг, но дыхание продолжало ощущаться на затылке. Руки Руслана тряслись, будто бы сделанные из ваты ноги подгибались, будто сделанные из ваты. Запах был весьма неприятным, но не исчезал. Не выдержав, Руслан всё ж таки оглянулся, собираясь бежать сразу же. Позади него никого не было, он вновь вернулся на то место где был. Он почти рухнул на землю, не в силах успокоиться. Сердце бешено билось, всё ещё причиняя ему боль, тело била крупная дрожь.
Где-то в лесу чирикнула птичка, застучал по дереву дятел. Особого облегчения эти звуки не принесли, но с ними было всё же спокойнее. Так он хотя бы знал, что лес живой. Верхушки деревьев качались, на землю упали несколько капель, в воздухе запахло приближающейся грозой. Дрожащей рукой парень вытащил из кармана телефон и включил его. Заряд был на процент меньше чем раньше, но он был. Связи не было. Среди приложений которые он недавно открывал была музыка, и он вспомнил о наушниках. Кажется, он их потерял. Вот только когда?
Неподалёку послышалось шуршание листвы и потрескивание сучков. Руслан дернулся и постарался встать. Кто бы там ни был, встречаться с ним ему не хотелось. Среди деревьев он разглядел с трудом идущую горбящуюся фигуру с костылём. Ноги не держат, но встать надо. И он встаёт, и пятится назад.
- Ты чего здесь? - спрашивает старик, останавливаясь неподалёку от него. У пожилого незнакомца потертая временами куртка, за спиной очень старое ружьё, такими уже мало кто пользуется, наверное. И куда ему охотиться с костылём то? Охотничьей сумки и другого снаряжения при нём нет, тогда зачем ружьё? Этот вопрос Руслан и задаёт ему.
- Для виду, браконьеров пугать. - скрипуче отвечает старик, рассматривая его. Глаза у него внимательные, темные и совсем не стариковские.
Значит он лесник? Или просто браконьеров гоняет? А может это для видимости защиты, чтобы браконьеры его не тронули, а то мало ли. Старик подошёл поближе к нему и предложил вывести его отсюда. Руслан колебался. С одной стороны оставаться здесь не хотелось, а с другой - этому старику он не доверял.
- Я тут каждую тропинку знаю, доведу, не боись. - по доброму усмехнулся старик, немного щурясь от налетевшего ветра.
Руслан кивнул. Лучше уж так, может и впрямь выведет. А даже если и нет, хуже вряд ли может быть.
Старик развернулся и, опираясь на костыль, пошёл в сторону. Ноги всё ещё слабые, руки по прежнему дрожат, но рядом с неожиданным провожатым страх потихоньку улёгся, хотя неясная тревога осталась. Привычные для леса звуки никуда теперь не исчезали, и Руслан выдохнул с облегчением, стараясь держаться поближе к старику. Спутник принялся рассказывать ему о животных, о лесе, из чего парень сделал вывод что он и впрямь либо лесник, либо охотник. Постепенно деревья стали более узнаваемыми, под ногами появилась заросшая тропинка. Не обманул, значит, старик.
Но слова благодарности застряли в горле, когда старик обернулся и с силой толкнул его костылём в грудь. Тело пронзила боль, но крик потонул в хрипе и бульканье. Изо рта полилась кровь. Руслан едва успел увидеть конец острой ветки, проткнувшей его насквозь. Старик склонился над ним, разглядывая пропитывающуюся кровью одежду и перекошенное от боли и страха лицо. В серых глазах подростка металась паника, изо рта, при попытках пошевелиться, вытекала кровь. Телефон выскользнул из руки и окончательно выключился, упав на прошлогоднюю листву. Старик немного надавил на парня костылём, сильнее насаживая его на ветку. Ещё один острый сук проткнул горло, окончательно лишая Руслана шансов на выживание. Он прекратил двигаться, глаза невидяще уставились на хмурые просветы в кронах деревьев, откуда на его тело начали падать холодные капли. Из глубины леса вышла высокая покрытая мхом фигура с горящими глазами. Старик отступил от тела, давая существу рассмотреть жертву. Крепкие узловатые пальцы нездорового землистого цвета, коснулись окровавленных губ паренька. В жёлтых глазах промелькнуло удовлетворение. Стоящий в стороне старик развернулся и молча пошёл прочь.
Утром следующего дня старый хромой лесник сообщил о найденом в лесу теле, нехорошо щурясь на Сергея, который едва успел подхватить упавшую в обморок сестру. Сельские жители крестились и шептали молитвы, моля Бога о том, чтобы лесная нечисть не добралась и до их детей.
Леший для них не был сказкой или вымыслом, мертвые тела как нельзя хорошо подтверждали его существование и ненависть к людям. Каждая третья могила на кладбище хранила в себе его жертв.
История вторая. Кощей
Вниз с тропинки катятся мелкие камушки, и сердце Даши замирает от страха. Нога вот-вот соскользнет с узкой каменной полосы, кривой линией, тянущейся вперёд и пропадающей во тьме. Луна едва едва выглядывает из-за туч, почти не давая никакого света.
Страх заползает в душу, овладевает телом, заставляя руки дрожать. Сердце бьётся так громко, что ещё немного и оно вырвется из груди. Шаг, другой, третий. Страшно. Холодный ночной воздух создаёт контраст с жаром от словно взбесившегося сердца. Но назад повернуть нельзя. Слишком опасно. Шаг вперёд, ветер взъерошивает волосы, дует в лицо, и словно требует уйти. Ещё шаг, ноги словно ватные, ещё немного и совсем перестанут держать. Руки вздрагивают, дёргаются в стороны, помогая сохранить равновесие. Правая рука натыкается на скалистый выступ, тропинка проходит близко от острого каменного пика, торчащего из пропасти, и Даша хватается за него. Это помогает удержаться, пусть и с трудом. Голова кружится, идти становиться труднее. Уйти, уйти, бежать отсюда - требует разум, умоляет бьющееся в панике сердце, приказывает ветер. Снова шаг, впереди уже виднеется пугающая цель, громоздкий замок, прицепившийся к скалам. Зачем туда идти? Эта игра зашла слишком далеко, это уже не похоже на детские шалости. Ноги дрожат, и словно против воли делают ещё несколько шагов. Страх нарастает, он уже овладел всеми закоулками разума. Вниз падают камешки, они стучат по острым выступам скал и скрываются в бездонной тьме. Ветер стихает, словно бросив попытки изменить ситуацию. Замок медленно приближается, черным чудовищем вырастая среди скал, давя на голову. Луна прячется за тучами и приходится замереть. Фонарик уже давно выпал из ослабевшей руки и исчез в пропасти. Луна не хочет показываться вновь, но идти в полной темноте - безумие. Ожидание страшнее собственных шагов, сердце заходится в болезненной истерике, дрожь гуляет по телу. За спиной слышится звук обвала, и внутри всё словно обрывается. Приходится делать медленные шаги, чтобы не свалится, страх гонит теперь уже вперёд.
На миг исчезает чувство равновесия, ещё секунда, и падение станет неизбежным приговором. Но нет, ноги всё ещё стоят на узкой каменной тропе, а с двух сторон зияют провалы. Сердце обречённо затихает, уже не пытаясь вырваться, и лишь дрожа от пережитого ужаса. В ушах звенит, внутренности сжимаются в один сплошной комок. Шаг. Сзади опять грохот падающих камней, тропинка рушится, сердце болезненно вздрагивает.
"Уходи, уходи!" Ветер ударяется в лицо, грудь, плечи. Толкает назад. Но нельзя, туда ходу нет. Несколько быстрых шагов, нога едва не соскальзывает вниз. Луна наконец милостиво показывается из-за туч, слегка освещая путь. Быстрее, нужно идти пока есть такая возможность! Замок всё больше нависает над головой, будто нечто неотвратимое. Сердце опять заходится в приступе страха, в груди распространяется боль. Шаг, скалы отражают эхо загремевшего железа. Тело против воли вздрагивает, но разум, словно успокаивая, сообщает о том что это железный мост. Ни перил, ни надёжных креплений, лишь широкая металлическая полоса тянется от скалистой тропинки к воротам замка. Железо гремит под ногами, и от этого звука становится будто бы не так страшно. Но ощущение обманчивое, стоит мосту покачнуться, и сердце рухнуло куда-то вниз. Приходится идти очень осторожно. Наконец массивное строение полностью скрывает луну, бросая огромную тень. Прикосновение к тяжелым воротам пустило по телу очередную дрожь. Мост пошатнулся вновь. Ворота приоткрываются, уходя из-под ладони, изнутри тянет мертвецким холодом и запахом цветов.
Торопливые несколько шагов эхом отдаются в огромном зале. Вспыхивают небольшие факелы, зажатые в зубах у висящих на стенах человеческих черепов. Их черное пламя почти ничего не освещает, здесь по прежнему темно, но из тьмы четко вырисовывается лестница, каменные плиты пола, орнамент на стенах. Запах цветов усиливается, сильно контрастируя с атмосферой этого места.
Стоит затихнуть эху шагов, опускается могильная тишина. Становиться душно, словно нечем дышать. Сердце вновь и вновь рвется из груди, тишина давит на плечи и голову. Собственное дыхание, до того старательно сдерживаемое, вырывается наружу. Эхо разносит его по замку. Сквозь узкие окна-бойницы проникает первый луч бледного лунного света. Рука тянется к карману, но разум напоминает что фонарик канул в бездну. Руки немного дрожат. Факелы вспыхивают чуть ярче, двери за спиной захлопываются. Жуткий грохот отраженный от каменных стен бьёт по ушам, сердце вот-вот разорвётся от страха. Голова кружится и горит огнём, несмотря на расползающийся по спине липкий холод. Двери закрыты, закрыт путь к отступлению. Эхо собственных торопящихся шагов отлетает от стен и немного разбавляет страшное ощущение нахождения в каменном гробу. Первый этаж почти полностью отведен под этот зал, но никаких дверей не видно. Единственный ход - лестница. Оставаться в этом зале нельзя, слишком страшно. Живот сводит от голода, к горлу подкатывает неприятный комок, затрудняя дыхание. Кажется, истерика неизбежна, страх, и обида на подруг, придумавших такое ужасное задание, только подталкивают к срыву. Глаза начинает пощипывать, приходится зажать себе рот рукой, чтобы не разреветься. Только этого ещё не хватало! Этого мало, рыдания вот вот прорваться наружу, а впереди ещё лестница. Ступенек пятнадцать - отметил разум, пытаясь найти хоть что-то, что отвлечёт от эмоций и не вырваться истерике. Шаг, другой. Даже через ладонь прорывается всхлип. Третья ступенька, четвертая, пятая. Плечи вздрагивают, ноги начинают слабеть. Шесть, семь, боль в груди нарастает. Восемь. Пальцы словно онемели, тело вздрагивает от подступивших рыданий. Девять, десять.. оставшиеся ступеньки приходится преодолеть бегом, ноги едва держат трясущиеся в тихой истерике тело, а свалиться с лестницы очень не хочется. Теперь впереди темный коридор. Вспыхивают глаза у висящих на стене черепов. Темно фиолетовый свет едва разгоняет мрак. Шагов больше не слышно, их глушит темная ковровая дорожка, протянувшаяся по всему коридору. Ноги отказываются слушаться, и приходится опустится на жёсткий ковёр. Слезы текут из глаз не переставая, ладонь почти вросла в лицо, в попытке приглушить рыдания. И без того слабое освещение беспокойно мигает, нагоняя ещё больше паники.
Ноги подгибаются, пальцы второй руки безуспешно пытаются сжать жесткий ковёр. С пола коридор кажется ещё страшнее. Плакать нельзя, сейчас не время, но слёзы не останавливаются, приглушённые рыдания рвутся наружу. Что делать? Как выбираться отсюда? Даже в таком состоянии разум четко понимает - ночью уйти не получится. Там, за дверями есть лишь железный мост и обвалившаяся каменная тропинка. И пропасть.
Время тянется мучительно долго. Истерика пусть и не скоро, но все же стихает. Кажется, отступил даже страх, сердце не мечется в панике, руки почти перестали трястись. Нужно идти дальше. Лежать на жёстком ковре неожиданно хорошо, но в коридоре оставаться нельзя. Ноги немного дрожат, но это ничего, главное что держат. Слабое освещение позволяет с трудом разглядеть несколько дверей. Рука нерешительно замирает над резной ручкой. Нет, нельзя бояться, нельзя плакать, нужно сохранять спокойствие. Дверь отворяется бесшумно, за ней просторная комната, здесь окна в отличии от зала большие, арочные. В камине тлеют угли, единственная свеча посреди комнаты освещает застывшее черным зверем фортепиано. Большие полосы лунного света выхватывают несколько кресел и светлый ковёр. Накатывает усталость, хочется спать. Ноги словно против воли делают несколько шагов к креслам. Нет, туда идти нельзя! Усилием воли удается остановиться. Словно это морок какой-то был.. Веки тяжёлые, кресла манят сесть, но поддаваться нельзя. Камин на мгновение ярко вспыхивает, выхватывая из полумрака мужскую худощавую фигуру в стоящем у огня кресле. По телу проходится дрожь, недавно успокоившееся сердце с новыми силами начинает метаться в груди, причиняя боль. Кто это? Почему он не двигается? Сон отступил так же быстро как и окутал, кресла перестали казаться столь желанными.
Несколько осторожных шагов в сторону камина, но мужчина по прежнему не шевелится. Кажется, он облился или испачкался чем-то. На белоснежной рубашке безнадежно испорчен воротник, что-то темное пролилось на него и потекло вниз, пачкая рубашку. Стоит взять свечу.. Нет, нельзя вообще идти туда! Почему же пальцы судорожно сжимают подсвечник, а ноги продолжают отмерять шаги? Ещё немного.. свет свечи озаряет торчащий в горле мужчины нож и потекшую кровь, ещё совсем свежую. Внутри всё сжимается, но крик страха так и не вырывается из горла, зубы сжимаются почти до боли. Голова начинает кружиться, пламя свечи и угли камина становятся слишком яркими... В ушах поднимается звон. К горлу подкатывает ощущение тошноты. Ослабевшая рука едва не выпускает свечу из рук. Нужно поставить её куда-нибудь, пока не упала. Свеча занимает место на каминной полке. Несколько торопливых шагов, лежать на полу у ног мертвеца совсем не хочется. Мягкое кресло уже не манит, это уже осознанные шаги. Нужно сесть в кресло. Все начинает расплываться, стоит поторопиться. Остаётся лишь шаг, но предобморочное состояние исчезает без следа. Рука сама тянется вытереть выступивший на лбу пот. Страшно, страшно находиться в одной комнате с трупом, страшно быть в этом замке. Пугает темнота, пугает запах цветов, пугает тишина. Боль в груди уже не прекращается. Стоят наверное вернуть свечу на место.. ноги подкашиваются, тело окончательно захватывает ужас. Мертвец встал, его глаза светятся в темноте двумя белыми точками. Он стоит спиной к камину, и потому не видно, торчит ли ещё нож в его горле. Мужчина делает шаг вперёд. Ноги теперь как ватные, убежать не выйдет. Словно подтверждая это, щелкает замок, дверь заперта, отрезая все пути к отступлению. Тело безвольно опускается в кресло, отвести глаза от худощавой фигуры нету сил, она словно примагнитила к себе взгляд.
Страх пробрался до самых костей, чувство беспомощности вызывает слёзы. Нет.. нет, нельзя! Нельзя плакать! По щекам скатываются капли, они стекают на подбородок и падают вниз. Жуткие белые глаза не отводят взгляда, мужчина продолжает медленно приближаться, чуть покачиваясь. Он попадает в полосу лунного света. Нож всё ещё торчит в нём, но вот он протягивает руку и резким движением выдергивает его. Прежде чём ступить в темную полосу, он, ненадолго замирает. Страшная рана затягивается, ещё несколько секунд и она полностью исчезнет. Мужчина кривит бледные губы в усмешке, наблюдая за своей жертвой. Неужто ему нравится видеть страх? Или эта усмешка от того что он представляет что будет делать с ней? Он вновь идёт, уже не шатаясь, а быстро и резко. Жилистая бледная рука тянется вперёд. Нет, нельзя сидеть! Нужно найти в себе силы, и.. крик вырывается вместе с рыданиями, боль пронзает живот и расходится по телу. Слезы текут сильнее. Рукоять того самого ножа торчит из живота. На ней всё ещё окровавленные следы пальцев. Недавний мертвец стоит рядом, почти вплотную. Белые радужки с черной точкой зрачка светятся во тьме, пугая до дрожи, до слёз. Страшно даже шевелится, каждое неосторожное движение причиняет боль. Лицо намокло от слёз, но рыдания причиняют боль, их приходится сдерживать изо всех сил. Мужчина что-то спрашивает, но в ушах поднимается звон, и его слова не доходят до паникующего сознания. Удары сердца причиняют не меньшую боль чем лезвие. Мозг судорожно вспоминает что нож нельзя вытаскивать, чтобы не умереть от кровопотери. Но бледная рука хватается за его рукоять и выдергивает, а затем проводит этим ножом по руке, оставляя кровоточащий порез. С губ срывается едва слышная мольба прекратить, а затем крик боли, эхом разносящийся по комнате. *Странно что мебель не поглощает звук" - слабо пытается отвлечься от боли сознание. Отрезанный палец внушает ужас, нельзя туда смотреть, иначе сознание ускользнет.
Мужчина опять всаживает нож в живот, и на этот раз несколько раз поворачивает его. В слезах боли и страха скоро можно будет захлебнуться, нестерпимая для подростка боль расходится по всему телу. Сердце лишь усугубляет положение, оно мечется пойманной птицей, разгоняя вместе с кровью смертельный ужас. Голова снова горит огнём, из горла вырывается хрип. С каждым вскриком, с каждой порцией боли своей жертвы мужчина преображается. Исчезает седина в редких волосах, тело крепнет, словно он тянет силы, впитывает в себя этот страх. Нож вонзается теперь уже в ногу. Кричать почти нет сил, боль затмила собой всё остальное. Хриплый стон боли отражается от стен, сердце заходится в болезненной истерике, и вдруг стихает.
Тело безвольно сползает немного вбок.
Луна освещает уже бездыханное тело подростка, залитое кровью, и склонившегося над ней мужчину с немного крючковатым носом. Белые глаза с неудовольствием рассматривают жертву, не выдержавшую боли и страха.
История третья. Волки
Он стоял на опушке леса, и наблюдал. Из деревни выбежала девочка-подросток, а за ней и женщина в платье с цветочками.
- Женечка, постой! - женщина ухватила девочку за руку, но та вырвалась, глядя на неё со злостью.
- Отстань от меня! Ты не моя мать, ты мне не нужна! Папа предал маму, женившись на тебе! - в карих глазах выступили злые слёзы.
- Женя, подожди, не беги в лес! - почти умоляла женщина, пытаясь удержать её. К ним кинулась ещё одна девочка, помладше. Её голос почти не был слышен даже тем, кто стоял рядом.
- Женя, в лесу нечисть всякая водится, лешие, браконьеры, волки, наконец! - продолжала говорить женщина.
- Ну и пусть! Пусть меня лучше волки сожрут, чем с тобой жить! - закричала Женя. Ей было горько и обидно. Прошло уже два месяца с тех пор как отец женился второй раз. Но сегодня он впервые сказал.. что они с Ульяной должны называть эту женщину мамой. Уля послушно пробормотала "спасибо за полдник, мама", но Женька не смогла это стерпеть. Мало того что он женился второй раз, привел её в их дом, отдал ей некоторые мамины вещи, так ещё и это! Она никогда не сможет заменить им маму.
Старшая девочка вырвала руку и метнулась в лес, потащив за собой сестру. На фоне энергичной и полной бушующих эмоций Жени, тихая Уля казалась бледной тенью. Светло русые гладкие волосы совершенно не имели объёма, серые глаза всегда смотрели робко и нерешительно. Сейчас, когда они бежали к лесу, контраст между ними был ясно виден. Женя бежала впереди, короткие, не достигающие плеч русые волосы трепались от движения, красная футболка делала её невероятно заметной. Сестру она тянула за собой, а та едва поспевала. Худенькая Уля в тусклом бледно бежевом платье с едва заметными цветами на нём, отчаянно пыталась не отставать. Её тонкое запястье было крепко зажато в руке сестры, а бледная кожа кажется стала ещё бледнее.
- Девочки, остановитесь! - в отчаянии закричала женщина, собираясь бежать за ними, но её остановил подоспевший муж.
Женька оглянулась и стиснула зубы. Добежав до деревьев, они спрятались за ними. Тяжело дыша, девочка прижалась к толстому стволу дерева, осторожно выглядывая из-за него. Уля вцепилась пальцами в её футболку и прильнула к её спине. Женя чувствовала как быстро колотиться её сердце.
- Вот видишь? - процедила старшая сестра, глядя на деревню. - Она для него важнее нас!
Уля молчала, пытаясь отдышаться, и унять подступающий страх. Женя ухватила её за руку и потащила дальше в лес. Шагов через двадцать Уля наконец заговорила. Её тихий робкий голос был едва слышен.
- Женя... давай вернёмся... - попросила она, испуганно оглядываясь по сторонам. Лес пугал её, несмотря на то что солнце было ещё высоко и тут было достаточно светло.
- Вот ещё! - фыркнула сестра, отпуская её руку, и продолжая идти вперёд. - Если хочешь - возвращайся, но без меня!
Разумеется, назад Уля не пошла. Она догнала сестру, и ухватилась за её футболку.
- Женя... А куда мы теперь пойдем?
Прошлогодние листья и сухие ветки хрустели под ногами.
- Вот сейчас повернём, пройдем немного лесом, а потом выйдем на дорогу и пойдём в город! - подумав, сообщила Женя.
- А что мы там делать будем? - тихо спрашивает Уля, глядя на плечи сестры.
- К бабушке пойдем! - ответила Женя, сворачивая.
Уля замолкла, не зная уже что спрашивать. Так они и шли. Рычание совсем рядом они услышали не сразу, слишком уж постепенно оно нарастало, и слишком гармонично и правильно звучало в лесу. Словно так и должно быть. Первой обратила на этот звук внимание Уля. Она потрогала сестру за плечо, и когда та остановилась, прижалась к ней.
- Уль, ты чего? Спать что ли хочешь? Могла бы и дома остаться, раз такая.. неженка!
- Женя.. мне страшно...
Теперь и старшая сестра услышала рычание. Её сердце нервно ёкнуло, но она высказала довольно безобидное предположение:
- Может, из деревни собака убежала?
Однако это звучало неубедительно. Лес вдруг показался и ей очень страшным, и хотя она пыталась задавить такие мысли чтобы не паниковать, не думать о волках было почти невозможно. И верно, из-за деревьев выступил серо бурый зверь. Он шёл слегка пригнув голову, и неотрывно наблюдая за ними.
- Не смотри ему в глаза! - предупредила сестру Женя, и...сама невольно взглянула. Глаза волка светились кроваво-красным цветом. Это было неправильно. У волка не должно быть таких глаз. Рычание раздалось за спиной, Уля и Женя дружно обернулись. Сзади к ним подкрадывался ещё один волк. Его глаза тоже светились.
Вопреки полученным от старших советам о том как вести себя с волками, Уля метнулась в сторону, пытаясь убежать.
- Стой! - но окрик старшей сестры опоздал. Один из волков прыгнул, сбивая её с ног. Сердце забилось с бешеной скоростью, когда прозвучал отчаянный крик. Женя отчетливо видела как волк вгрызся сначала в плечо, а затем легко разорвал зубами тонкую детскую шею. К горлу подступил комок, голова заболела от эмоций и обилия панических мыслей. Неприятные чавкающие звуки сопровождали поедание уже мертвого тела. Кровь обильно покидала тело через разорванное горло. Жене стало нехорошо, ей показалось что её сейчас стошнит. Осознание того что Уля мертва, вид такого количества крови, присутствие волков.. она едва ли не теряла сознание. Её сбил с ног второй зверь, и она вцепилась руками в шерсть на его шее, пытаясь держать его голову на расстоянии от себя. Волк дёрнул головой, и больно укусил за руку. На глазах выступили слёзы от боли, и Женя невольно выпустила из пальцев жестковатую шерсть.
Утром следующего дня в лесу найдут два истерзанных тела, в которых с трудом удастся опознать убежавших сестёр. Отец будет в ужасе, мачеха расплачется. Их похоронят на деревенском кладбище, рядом с матерью. Бойкую жизнерадостную Женю тринадцати лет, и тихую застенчивую Улю, которой исполнилось лишь одинадцать.
А пока волки насладятся своим кровавым пиршеством. Потом они вернуться к хозяину, и будут молча глядеть на него красными глазами, скаля окровавленные зубы. И он похвалит их, проводя рукой по шерсти, глядя на них такими же красными глазами...
История четвёртая. Баба Яга
Арина устало окинула взглядом пакеты с продуктами, и вздохнув, вышла из магазина. Примерно восемь килограм еды тянули руки, а помочь было некому. Муж на работе, а дочка.. ну не просить же пятилетнего ребенка тащить один из пакетов.
- Арина, погодь! Сейчас вместе пойдём! - окликнула её соседка, мать уже взрослого студента и двух озорных мальчишек, постоянно дергавших девочек за косички и периодически бьющих окна. Разумеется, нечаянно.
Женщина поставила пакеты на ступеньки магазина, и подавила желание сесть рядом. Ноги болели, хотелось поскорее дойти до дома и сесть хоть куда-нибудь.
- Идёмте, Светлана Дмитриевна. - кивнула Арина, вновь беря в руки свои пакеты.
- Да давай что-то из твоих продуктов ко мне переложим, тебе ж тяжело! - предложила Светлана Дмитриевна, сочувствующие поглядывая на молодую мать.
- Да не надо, донесу! - вымученно улыбнулась Арина.
- Ну смотри мне..
Обе женщины свернули на свою улицу, разговаривая.
- В соседнем районе ребенок три дня назад пропал. - рассказывала Светлана Дмитриевна, вздыхая. - Ищут, ищут, а найти не могут, как испарилась девочка. Мать в истерике, всё про какую-то сказку говорит...
- Не знала.. - удивилась Арина, останавливаясь чтобы передохнуть. - Может она умом немного тронулась? Ребёнок ведь пропал.
- Говорила же, давай я часть понесу! - ворчала соседка. - может и тронулась, кто ж её знает.
- Да ну что вы, я справлюсь! А девочка к знакомым в гости убежать не могла?
- Да вроде как всех знакомых уже обзвонили, нигде нету. А ведь это уже пятый ребенок за год пропадает у нас. - Светлана Дмитриевна хмурит брови, поглядывая на уставшее лицо Арины, на тяжёлые пакеты.
- Хоть бы с моей ничего не случилось.. - женщина обеспокоенно вглядывается в играющих детей, разыскивая светлую макушку и две весёлые косички с красными бантиками. В глазах немного рябит, руки словно бы вот вот отвалятся. Она вздыхает. Кажется, вон там мелькнули знакомые бантики... А, нет, показалось, то совсем другая девочка, чужая.
- Что-то я Васю не вижу.. - занервничала Арина, опять ставя пакеты на землю.
- Да, небось в соседний двор убежала. - пожимает плечами соседка, и тут же окликает среднего ребёнка. - Пашка, сорванец, а ну не трогай клумбы!
Высокий вихрастый Пашка отходит от цветов, делая вид что он тут не при чем, и бежит к ребятам, дальше играть в какую-то войнушку.
Арина оглядывает улицу. Может и впрямь Вася в другой двор ушла?
Голова тяжелеет, в сон клонит неимоверно. Женщина делает несколько шагов вперёд, оставив пакеты стоять около въезда во двор. Сердце сжимается от неясной тревоги. Она ненадолго прикрывает глаза. С дерева за ней наблюдает чей-то внимательный взгляд, но уставшая и нервная Арина не замечает этого. Открыв глаза она вглядывается в конец улицы. Там тихо, и почти никого не видно. Только сгорбленная темная фигура держит за руку маленькую девочку с двумя красными бантиками. Сердце болезненно ёкнуло, и Арина быстра пошла туда.
- Вааасяяя! - она зовёт, стараясь докричаться до дочери, но та не слышит. Та фигура рядом с ней - живущая ближе к окраине города старуха, которую ребятишки окрестили "бабой Ягой". Она нелюдима, показывается редко, живёт в старом частном доме, который пора бы уже снести, носит нечто больше напоминающее набор тряпок, чем нормальную одежду. В общем, поводов так называть её у ребятни немало. Арина вспомнила как встретилась с ней однажды в магазине. Старуха оттолкнула её в сторону, проходя к кассе без очереди. Ещё и глянула так недобро, что Арина сочла за лучшее даже не разговаривать с ней, не то что возмущаться таким поведением.
Усталость уходит на второй план, сейчас ей нужно забрать своего ребёнка. Кто знает, что может сделать эта странная женщина. Быть может просто напоит чаем, или впихнёт котёнка которого некуда пристроить, а может отдаст Василису какому-нибудь.. нехорошему человеку. Да и пропажа тех детей.. Ох..
Арина торопиться, почти переходя на бег, и вновь зовёт:
- Василииисааа!
Её словно пытается удержать неведомая сила, две фигуры в конце улицы плывут перед глазами. Мелькают красные бантики, скрываясь за углом, и женщина вдруг ощущает как невидимая преграда тает. Она бежит, начиная задыхаться уже через несколько метров, но не останавливается. Она уже давно так не бегала, сердце бьётся пойманной птицей, в боку колет. Стоило бы остановиться, но она бежит. Страх за дочку не хочет отпускать. Вот наконец и поворот. Девочка и старуха скрываются уже на следующей улице. Нужно их догнать, но бежать уже трудно.
- Аришка! Куда так бежишь? - знакомый насмешливый голос окликает её. Из окна серой машины высовывается Даня, её бывший ухажёр, из-за которого она и выскочила замуж за малознакомого человека. Но сейчас она обращает внимание на другое.
- Дань, будь другом, подвези! - она умоляюще смотрит на него, косясь туда где скрылась дочка.
Он собирается что-то возразить, но потом кивает:
- Садись. Тебя куда?
- Ландышевая, 4. - она садиться на заднее сидение. - только скорее, пожалуйста!
Данил не отвечает, направляя машину по одному ему понятному маршруту.
- А мы точно туда едем? - тут же замечает несоответствие нервничающая Арина.
- Да, объезжаем дорожные работы. Пол дороги разворотили, а результата ноль. - С недовольством сообщил мужчина.
- Точно?
- Арин, я на маньяка похож? - выгнул бровь Даня, глядя на неё через зеркало.
Арине не хватило сил даже на слабую улыбку. Данилу часто раньше говорили, в том числе и она сама, что он ходит с рожей как у маньяка, и лучше бы ему поменьше так улыбаться.
- Что случилось то? - посерьёзнел мужчина.
- У меня дочку кажись украли.. - тихо ответила Арина.
Ошарашенное выражение лица было ей ответом. А затем Данил весь как-то подобрался, сдвинул брови, враз прекратив напоминать шута с улыбкой маньяка.
- С чего ты взяла? Кто украл? Когда?
- Женщина.. из того, четвертого дома. Она её повела куда-то.
- А ты уверена что повела она её к себе домой? - спросил Даня. - А не отвела куда-нибудь в другое место?
Арина замерла. Почему-то эта мысль совершенно не приходила ей в голову.
- Не знаю.. Теперь не уверена.. А если и впрямь..
- Так, без паники, и по возможности без слез! Если мне прийдётся тебя успокаивать, мы потеряем время.
Арина лишь кивнула, вытирая подступившие слёзы и стараясь держаться. Машина ехала уже куда быстрее чем вначале, кое где Даня даже проскочил на красный.
- А зачем помогаешь? Я думала ты в обиде на меня..
- Ариш, ну не сейчас! - страдальчески поморщился мужчина. - Потом разберемся.
Он повернул на улицу Ландышевую, и нахмурился, глядя вперёд. Арина заметила красные бантики, и вздрогнула.
- Вася.. - пробормотала она. Старуха уже открыла дверь, заводя девочку в дом.
- Твоя что ли? - Спросил Даня, а получив утвердительный кивок, громко просигналил, пытаясь хоть как-то привлечь внимание ребёнка. Безуспешно. Дверь закрылась, а через несколько секунд машина остановилась прямо напротив дома.
Арина торопливо открыла дверь машины, и выбралась на улицу. Перед ними предстал старый, не пойми каким чудом ещё стоящий дом. Окна пыльные, грязные, стены едва ли не рушатся. Женщина передернула плечами и оглянулась на Данила. Он стоял, хмуро глядя на дом, и потирая ладонь пальцем.
- Ну.. идём? - почему-то сейчас ей важно мнение этого человека.
- Подожди, я вызову полицию. - Даня достал телефон.
- А если.. а если она её просто в гости к себе привела и мы только зря..
- Объяснятся в случае ложной тревоги с полицией и этой женщиной буду я, не переживай. - Даня быстро набрал номер. В сказанные им полиции слова Арина даже не вслушивалась, не сводя с дома глаз. Сердце тревожно ныло.
- А теперь я схожу туда, жди возле машины. Если что, постараюсь вытащить Васю оттуда. - он зашагал было к дому, но Арина кинулась следом и вцепилась в его локоть.
- Я с тобой пойду!
- А если что случится? Мне обеих вытаскивать? Нет уж, жди здесь, я сам. - он высвободил руку. Но Арина не собиралась сдаваться и продолжила идти за ним.
- Мне тебя в машине запереть? - Данил обернулся, строго глядя на неё.
- Я с тобой пойду! - упрямо повторила женщина, и обогнав его, побежала к двери. В два шага преодолев ступеньки на крыльцо, она схватилась за дверную ручку, но Даня догнал её, и придержал за руку. В дом он вошёл первым, настороженно пытаясь что-то разглядеть во тьме помещения. Он включил на телефоне фонарик, и осветил пыльный коридор. На полу лежал длинный полосатый коврик, дальше виднелось три двери. Две слева, и одна с другой стороны. Арина рвалась вперёд, но Данил не давал ей действовать поспешно. Дверь он оставил открытой, чтобы если прийдётся бежать, было легче. Не то чтобы он опасался хозяйки дома, но если она и впрямь украла ребенка.. возможно у неё есть подельники? Он осторожно, стараясь не создавать шума, зашагал вперёд, рукой загораживая спутнице возможность метнуться вперёд. Они почти дошли до ближайшей двери, как сзади раздался скрип, а затем щелчок закрывшегося замка. Мужчина резко обернулся, осветив закрывшуюся дверь.
"Сквозняк наверное" - решил он, и повернувшись, успел поймать Арину за руку.
- Не отходи от меня! - велел он. - Мало ли что случиться.
Свет фонарика отразился от чьих-то глаз. Сердце Данила невольно ёкнуло, но увидев кота, он успокоился. Это всего лишь домашний питомец. Чёрный зверь вильнул хвостом, и не издав ни звука, скрылся в дверном проёме. Несколько шагов, и Данил заглянул туда. Арина выглядывала из-за его плеча. Свет фонарика выхватил из темноты сначала кресло, потом старенький телевизор. Понадобилось совсем немного времени чтобы понять что здесь никого, кроме свернувшегося на кресле кота, нет. Арина тут же рванулась дальше, но Данил снова удержал её.
- Ариш, ну я же сказал..
Она со вздохом кивнула, и продолжила идти позади него. Затхлый запах и поднявшаяся от их шагов пыль вызывали желание уйти. К этому примешивался наоборот приятный запах чего-то травяного. Под ногами время от времени поскрипывали доски. Следующей была дверь справа. Арина выглянула из-за плеча Дани, нервно и мельком осматривая спальню со старой металлической кроватью с пружинным матрасом и пару покосившихся шкафов. Окон здесь, как и в предыдущем помещении, не было, что странно, учитывая что снаружи они присутствовали. То что всё тут выглядело каким-то брошенным и не нужным, удивляло куда меньше.
- Идём дальше. - Тихо сказал Данил, чуть оглянувшись на свою спутницу. Она кивнула. Оставалась последняя дверь. Расстояние до неё они преодолели быстрее, неосознанно торопясь. Там оказалась кухня, такая же темная и тоскливая как и остальные помещения. И тоже без окон. Оборудование было старым, на столе лежал зачерствевший хлеб. Арина вздрогнула, заметив на столе около плиты перепачканную чем-то красным ложку.
- Не понимаю.. - пробормотал Данил, хмуря брови. - В доме всего три помещения, не считая коридор, мы их уже обошли. И здесь никого нет, кот не считается. Но при этом мы видели как хозяйка дома уводила Василису в дом. Видели же? - он посмотрел на Арину, видимо на миг засомневавшись в собственной адекватности. Женщина кивнула, и вдруг кинулась мимо него на кухню. Она чувствовала что Вася где-то рядом, но не могла объяснить.
- Арина! - он попытался поймать её за руку, но она принялась заглядывать в шкафчики, под стол. Искала. Сама не могла объяснить почему именно здесь. Под конец она заглянула в большую кастрюлю на столе около плиты, рядом с той самой ложкой. Из горла вырвался отчаянный крик при виде головы дочери, лежащей поверх других её конечностей и обрызганую собственной кровью. Данил вздрогнул, и метнулся вперёд, чтобы поддержать пошатнувшуюся женщину. Однако ему под ноги кинулся черный зверь, об которого он и споткнулся.
В тот день полицейские вывели из старого, почти рушащегося дома женщину которая отчаянно рвалась обратно. Двадцатипятилетняя Арина Воронова кричала что там осталась её дочь.. Но никаких следов ребенка там не нашли. А вслед за ней вынесли тело молодого мужчины, что расшиб голову об угол стола. До смерти расшиб. Арина вырывалась, пыталась вернуться. Её увезли в больницу, и под действием лекарств она успокоилась, но ненадолго. Те кто знал её, тяжело вздыхали, жалея потерявшую рассудок женщину. Арина немногим пережила Данила, угаснув через три месяца после случившегося. И каждый год на печальной простой могиле распускались белые цветы таволги.