Аннотация: Еще одно прочтение старой истории про Красавицу и Чудовище)
Если верить фрейлинам королевы Анны*, среди ста шотландских гвардейцев короля Карла** не нашлось бы человека более безобразного и угрюмого, чем Гилкрист Грэм, дизанье*** лучников тела его величества. Ни в замке Амбуаз, ни за его пределами, не было ни одной дамы, чьей благосклонности он когда-либо добивался. Ни одна, даже самая ослепительная красавица, не могла бы похвастаться тем, что этот дикарь попросил у нее вуаль, чтобы закрепить на своем шлеме или копье во время турнира; никогда и никому он не говорил комплиментов и даже, - хотя в это трудно было поверить, не становился в церкви возле чаши со святой водой, чтобы коснуться руки желанной дамы.
- По правде говоря, это и неудивительно, - говорила Жермен де Гравиль, которой однажды выпало несчастье иметь своим спутником в небольшой поездке пресловутого шотландца. Тот молчал на протяжении всего пути, не произнес ни единого, даже самого незамысловатого мадригала и смотрел куда угодно, но только не на нее. - Он так отталкивающе уродлив, что сам, должно быть, сознает это. Обладай он куртуазными манерами, это было бы попросту смешно!
О да, Гилкрист был чудовищно уродлив. Его лицо было так жестоко изувечено шрамами, что глядеть на него, правду сказать, было жутковато. И вечная молчаливая угрюмость не прибавляла ему шарма. Так что все фрейлины были солидарны с Жермен в оценке шотландца, и язвительные насмешки над бедным малым пресекала лишь королева:
- Оставьте в покое несчастного молодого человека! Гилкрист Грэм верно служит нашему дому, он не раз спасал жизнь короля в итальянском походе и достоин только похвалы, но никак не пустых насмешек досужих сплетниц!
Королева всегда была милосердна к тем, кто обижен судьбой; хромота, от которой она страдала с рождения, рано научила ее добросердечию и мудрости. И фрейлины пристыженно замолкали, - до следующего раза...
Юная Лоранс де Рие никогда не принимала участие в этих разговорах, но боль и обида терзали ее сердце каждый раз, когда дамы принимались состязаться в остроумии, насмехаясь над шотландским стрелком. Она не призналась бы в этом даже на исповеди, но ее сердце было отдано Гилкристу с самой первой встречи. Безобразен, уродлив? Да надо быть поистине слепой, чтобы не заметить, насколько он ярок и притягателен. Самый высокий и длинноногий среди всех этих длинноногих шотландцев, плечи так широки и сильны, что их защита надежнее, чем самая неприступная крепость. Длинные, густые, темные локоны обрамляют гордое, мужественное лицо, а шрамы свидетельствуют о доблести, которую он так часто доказывал в бою и на турнире. Кто способен без труда расщепить выстрелом ореховый прут на расстоянии семидесяти шагов? Кто не раз выбивал из седла самых прославленных рыцарей королевства? Он, Гилкрист Грэм, воин, который не знает поражения и неудачи. Под его бело-красно-зеленым дублетом бьется отважное и благородное сердце, равных которому не найти во всей Франции. А если его манеры далеки от куртуазности и не рассыпает он ни комплиментов, ни улыбок дамам, то ей нравится в нем и это.
Лоранс не была особенно застенчивой, да и жизнь при дворе, где все заняты только любовью и развлечениями, этому отнюдь не способствовала. Но как, не уронив достоинства, дать понять шотландцу, что она была бы счастлива, если бы он решился искать ее расположения? Конечно, чужестранец-наемник не пара ей, дочери маршала, но как быть, если сердце выбрало Гилкриста? К несчастью, он выказывал ей не больше внимания, чем всем остальным фрейлинам, - то есть, не замечал вовсе. И как исправить это положение, Лоранс не знала.
Однажды король играл в мяч в зале, устроенном в старом рву замка, а королева, ее дамы и несколько пажей, стоя на невысокой галерее, наблюдали за игрой. Среди них была и Лоранс; заметив, что Гилкрист стоит у стены под галереей, совсем близко от нее, она отважилась на решительный шаг. Облокотившись о балюстраду, стянула перчатку с увлажнившейся от страха ладони и, словно бы случайно, уронила вниз, к ногам своего героя. Все были так увлечены игрой, что ни фрейлины, ни находившиеся в зале приближенные короля, ничего не заметили. Но, прежде чем поднять нежданный знак внимания, шотландец посмотрел наверх, окинув замершую Лоранс вопросительным взглядом. И этого промедления оказалось достаточно, чтобы Амори де Шабо, самый хорошенький и любвеобильный среди пажей королевы, заметил происшедшее и мгновенно встрепенулся:
- Мадемуазель, вы позволите мне услужить вам? Я сейчас принесу вашу перчатку!
- Нет-нет, - поспешно отозвалась Лоранс и, перегнувшись через балюстраду, бесстрашно отчеканила, глядя сверху вниз в зоркие, синие глаза шотландца: - Мне угодно, чтобы мою перчатку поднял мессир Грэм. Если, конечно, это его не затруднит.
За спиной Лоранс изумленно ахнули фрейлины. Изувеченное лицо Гилкриста на секунду дрогнуло, утратив привычную невозмутимость. Склонив голову в поклоне, он поднял перчатку и направился к выходу из зала. Испросив позволения королевы, Лоранс вышла из круга перешептывающихся фрейлин и двинулась по галерее, чтобы встретить стрелка на ступенях лестницы. Когда его высокая, заслонявшая солнечный свет фигура, остановилась перед ней, девушка уже была едва жива от бешеного сердцебиения и страха перед собственной смелостью.
- Ваша перчатка, мадемуазель, - Гилкрист со сдержанным поклоном протянул ей ее собственность, а синие глаза не отрывались от побледневшего девичьего лица, словно ища разгадки непонятной для него выходки.
- Благодарю, мессир, - Лоранс покачала головой, - но перчатка предназначается тому, кому бросили вызов. Мой вызов брошен вам, так что вы с полным правом можете владеть ею.
Если Гилкрист и был изумлен услышанным, то на сей раз никак не показал этого. И только по яркому блеску его глаз Лоранс смогла понять, что ее стрела попала в цель:
- Вызов? - негромко повторил он, бессознательно сминая в руке тонкую замшу. - И что же это значит, мадемуазель?
- Пусть сердце подскажет вам, если бессильны слова, - с трудом пересилив дрожь в голосе, ответила Лоранс и, одарив шотландца на прощание улыбкой и поклоном, ушла.
Она знала, что он стоит и смотрит ей вслед, точно завороженный, и ничто больше не имело значения: ни злые пересуды фрейлин, ни неодобрение ее государыни, ни собственная пошатнувшаяся добродетель. Сердце трепетало в груди от того, что она все-таки сумела пробудить от долгого сна душу своего рыцаря, и надежда расправила крылья, готовясь воспарить в небеса.
И когда несколько дней спустя, на ристалище, всадник в трехцветном дублете вдруг приблизился к ней перед решающим поединком и, откинув забрало шлема, решительно протянул копье, Лоранс обвязала свою вуаль вокруг древка и с нежностью улыбнулась, глядя в его суровое, изрезанное шрамами, но самое прекрасное на свете лицо.
Он принял ее вызов. Спасибо маленькой дамской перчатке, протянувшей нить между двумя одинокими сердцами. И пусть эта хрупкая связь становится крепче день ото дня, год от года, и ничто никогда не разрушит волшебной силы притяжения, созданной ее любовью...
*Анна Бретонская, супруга королей Карла VIII и Людовика XII.
**Карл VIII, король Франции (1483 -1498).
***Дизанье - командир подразделения из десяти воинов.