Бетти сидела на берегу голубого, как небо, пруда и любовалась отражением своих ярко-синих глаз на фоне белоснежных с черными нитчатыми узорами крыльев, когда подул нежный, но сильный ветер и по воздуху пронеслась стайка маленьких существ, издалека казавшихся яркими точками с длинными шлейфами, которые развевались за ними.
Это были бабочки. Бабочки всевозможных цветов. И всех размеров от муравья до сложенных ковшичком ладоней. Бетти ненадолго прервала самолюбование и принялась разглядывать это новое для здешних мест явление; ведь она сама отчасти была бабочкой -- любой бы гордился крыльями, какие были у нее. Самое необычное, что было в бабочках, это их длинные хвосты, переливающиеся на солнце, повторяя все виражи и перевороты своих хозяек. Два маленьких крылатых чуда, оторвавшись от основной стаи, летели несколько впереди остальных и немного ниже. Бетти уж собиралась попытаться поймать их лапами (а она была уверена, что ей это удастся!), но в последний момент передумала и решила проследить, куда они направляются. А направлялись они к Пушистому дереву, не столько высокому, сколько раскидистому, покрытому толи листьями, толи хвоей мягких (голубого, зеленого и сиреневого) цветов, плавно перетекающих друг в друга при дуновениях ветра и перемене солнечных лучей. Да и само Пушистое дерево будто бы потянулось против ветра к маленьким гостьям. Не нужно особо отмечать, что две передние бабочки быстрее достигли своей цели и скрылись в кроне. Дерево тут же как будто ушло в себя, слегка сжалось и стало заметно менее податливо для ветра.
Едва это произошло, прочие спутницы, кажется, потеряли интерес к дереву, перемешались, пошуршали и разлетелись кто куда. Бетти могла, подвергшись кошачьей природе, броситься их догонять, но оставшись верной другому проявлению все той же кошачьей природы, она принялась умываться. Ей было просто лень. Почистив свою белую, как облака, с тоненькими черненькими узорчиками цветочков шерсть на боках, она принялась, облизывая лапу, мыть ею голову и мордочку, лениво поглядывая на Пушистое дерево, отчего глаза ее приобрели зеленый оттенок.
Вдруг лапа ее остановилась. Остановилась чуть выше глаз, будто она прикрывается от солнца. Бетти замерла: с деревом происходили явные изменения. Она чуть-чуть приблизилась, наклонила голову и навострила уши. Там и тут иглы-листья скукожились, уступая место маленьким почкам, а в самой глубине поредевшей кроны стали заметны два желтых шарика-яблочка. Одним прыжком и двумя взмахами крыльев Бетти взлетела на широкую ветку с множеством отходящих от нее побегов. От резкого рывка, разноцветные цветочки, вплетенные возле левого кошачьего уха, немного растрепались. Несмотря на сходство Бетти с бабочками, движения ее крыльев не были порхающими и быстрыми. Взмахи были плавными, гордыми, как у орла или дракона.
По ветке она добралась до ствола и занялась исследованием появившихся плодов. Имея форму обычных яблок, они были покрыты кожицей персика, нежной и бархатистой, желтой с бледно-розовым румянцем. Казалось, что их поверхность слегка вибрирует.
Бетти почему-то чувствовала, что должна охранять Пушистое дерево хотя бы до момента окончательного созревания яблок. Неизвестно почему, но она действительно была уверена, что это ее долг.
Выбрав самую толстую из верхних и самую верхнюю из толстых ветку, она устроилась на ней, положила голову на передние лапы и слегка задремала, почти не закрывая глаза. Просто на всякий случай. А глаза ее, потеряв часть цвета, стали сероватыми.
Несколько месяцев Бетти почти не отходила от Пушистого дерева, только изредка улетая или уходя на короткую охоту; когда она в лунные ночи патрулировала местность вокруг ствола дерева, из-за лучиков света, падающих сквозь крону на белую шерсть и крылья, казалось, что под деревом бегает сотня серебряных мышек. За эти месяцы с дерева опали почти все листья, но зато распустилось несколько пушистых переливающихся цветов. Два фантастических плода стали напоминать большие виноградные грозди, где вместо виноградин были такие же яблоки-персики, сросшиеся вместе. И эти грозди все росли и росли!
И вот однажды, когда Бетти в очередной раз возвращалась к охраняемому ею месту, она поняла, что близится завершение ее работе, на которую она сама себя определила: плодам больше не нужна защита. По крайней мере, на дереве. Дело в том, что когда она подходила, уже издалека она увидела, что пульсация плодов усилилась настолько, что передавалась дереву, цветы и оставшиеся мягкие листья-иголки на котором мелодично звенели на разные, но стройные тона.
Шесть взмахов, и она уже на ветке.
То, что предстало ее глазам, почти не поддается описанию: виноградные грозди, словно бы разворачивались, выворачивались наизнанку. Как ежики после минувшей опасности. Вот между ягод показались чьи-то ручки! Затем ножки, и только затем стало ясно, что голова была видна еще до появления ручек и ножек.
Несколько минут и на маленьких черешках висят два маленьких человечка. Еще несколько секунд и они открывают глазки и начинают шевелиться. Затем один за другим они понимают, что их крепко держит дерево, и начинают быстро-быстро трепыхаться и барахтаться, пытаясь освободиться. И, несмотря на ожидание Бетти их поломки, черешки начинают быстро-быстро удлиняться, помогая человечкам "отплыть" на некоторое расстояние от ствола и оглядеться по-настоящему. И человечки, не в силах упустить такой случай, жадно принимаются смотреть на все вокруг, будто впитывая красоту и яркость окружающих предметов. Налюбовавшись прудом, травой, небом, цветами Пушистого дерева, взгляды обоих останавливаются на одном и том же: на Бетти, все еще сидящей на своей ветке и наблюдающей за происходящим.
Та чуть было не засмущалась, но вовремя удержалась от опускания глаз и продолжила внимательно смотреть на новых для нее существ, которые тут же подлетели к ней и немедленно ее оседлали.
Такого поворота гордая Бетти не ожидала, она отряхнулась, словно от воды, взмахнула крыльями и перелетела на соседнюю ветку, оставив новорожденных там, где они были с момента прилета бабочек. Но сами новорожденные абсолютно не возжелали оставаться на месте и, догнав Бетти, расположились на ней, как им захотелось: один повис на усах, второй забрался между ушами и обхватил одно из них.
-- Как тебя зовут? -- спросили они тоненькими голосками почти хором и захихикали, но через мгновение уже придали своим лицам максимально возможную серьезность.
-- Элизабет Батерфлай, -- гордо ответила она. -- И не могли бы вы оставить мои усы и уши в покое?
Один из человечков -- тот, который сидел между окаймленными черной шерсткой кошачьими ушами, -- приподнялся над Бетти, дождался второго и они с обиженными лицами отплыли в сторону, время от времени пряча ладошками хихиканье.
-- А вообще, меня можно звать Бетти, -- смягчившись, буркнула Бетти, -- и это мне вы можете сказать спасибо, что все это время оставались целыми и невредимыми!
-- Хорошо, мы скажем! -- бросили человечки, которые уже, покачиваясь на своих черешках, разбирали на лепестки один из цветков с дерева. Обнаружив там нектар, они по очереди слизали его розовыми язычками, а затем, выпив еще по цветку нектара, улеглись спать.
К великому возмущению Бетти, последнее произошло прямо у нее на спине! Что-то проворчав, она, не имея другого варианта, улеглась на ветке в той позе, в которой она впервые заступила на пост стража у будущих существ. Самым грустным, по мнению Бетти, было то, что ей даже не дали возможности с ними распрощаться и улететь от дерева!
Да, похоже, ей еще долго быть их охранником. И, как с досадой заключила она, терпеливой нянькой. Глаза Бетти сделались оранжевыми, и вряд ли кто-то заметил, что красный узор в них приобрел форму такого же цветочка, какие были рассыпаны черными ниточками по ее белой шерсти. Не думаю, что кто-то еще в любом из миров мог бы похвастаться такой же окраской.
В течение пары месяцев, вытянувшиеся на невероятную длину, черешки стали невидимыми, а может, и исчезли совсем. Постепенно стало ясно, что человечки, которые теперь, казалось, просто парят в воздухе и могут лететь, куда им заблагорассудится, были Мальчиком и Девочкой. Цветы на Пушистом дереве один за другим, чтобы дети не остались без еды, превратились сначала в зеленые и кислые, затем в красные и сладкие ягоды. Но к моменту их появления, Бетти уже научила своих подопечных пить воду из пруда, зачерпывая ее большими листьями какого-то куста, и находить ягоды земляники и прочих растений, много раз объясняя, что есть можно, а что нельзя.
Однажды она показала им дорогу к дальнему водопаду, и детишки оттуда просто не вылезали. И плескались, и ныряли, и пролетали насквозь струи -- вода-то была совсем теплая! Сама Бетти отказывалась принимать участие в их забавах, но ничем это не объясняла, а просто нервно подергивала крыльями. Речушка, частью которой являлся водопад, соединялась с прудом возле Пушистого дерева, и иногда Девочка с Мальчиком садились на огромный лист, который, после долгих уговоров, Бетти-таки соглашалась отрубить мощным когтем от чего-то, похожего на монстеру, и плыли на нем до самого дерева. А их телохранительница, медленно и плавно взмахивая крыльями, следовала за ними в паре метров над водой: намочить лапы было выше ее достоинства.
Сразу после знакомства с водопадом человечки принялись познавать живую природу этих мест. Они легко сходились и дружились со всеми, кто здесь водился, а водились здесь вот кто: белые овечки с коричневыми копытцами и черными глазами, коричневатые медвежата, желтые ежики с голубыми и розовыми иголками, желтые кролики и даже крокодил с зеленой спиной и желтым пузом. Но лучшим их другом оказался голубой слон с розовыми ушами, который, если его напугать, вставал на задние ноги, показывая розовые подошвы, и бежал прятаться за ближайшее дерево или скалу. Там и тут время от времени появлялись два смешных бегемота: розовый и голубой, -- казалось, это главные цвета здешних мест.
К тому времени, как они переиграли со всеми зверушками, Мальчик и Девочка научились бегать по траве, петь, танцевать, громко и звонко смеяться, так же громко, но недолго плакать. Бетти, как могла, помогала им во всем. Так проходили день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем...
И однажды была буря.
В тот день маленькие подопечные Бетти как обычно проснулись на ветвях дерева, поплескались в прудике, покушали ягодок и отправились в очередное занимательное путешествие. Дул теплый сильный ветер, но было тихо. На необычную тишину Девочка и Мальчик не обратили внимания, как и на странное отсутствие их крылатого друга. Так же они не заметили, когда на землю потихоньку стали падать теплые капельки: в этот момент они плескались в водопаде и без того были мокрыми.
И только когда ветер и дождь стали усиливаться, они забеспокоились и начали искать место для того, чтобы спрятаться, но кругом были одни только растения да отвесные скалы, и если что-то спасало от ветра, то не спасало от дождя и наоборот.
Хотя они не боялись дождя: они любили воду.
Но тут началось то, чего они никогда еще не видели. Когда они уже несколько минут сидели на маленьком выступе у скалы, спрятавшись от порывов урагана, в воздухе что-то засверкало и загремело. Только теперь они поняли, что вокруг сделалось темно, как ночью, и прижались друг к другу: этого нового сверкающего явления они боялись. А молнии все хлестали и хлестали землю, дождь лил сплошной стеной, а ветер чуть не заворачивал эту стену спиралью.
Человечки медленно приблизились к монстере, надеясь найти большой лист, оторванный от ствола, чтобы спуститься по реке к Пушистому дереву -- это была их единственная возможность в опустившейся темноте, перемешавшейся с дождем отыскать дорогу домой.
И тут, наконец, они услышали низкий свист, отличающийся от свиста ветра. Скорее даже низкое гудение, ровное и ритмичное гудение взмахов огромных крыльев. Красные кошачьи глаза появились из тьмы за много секунд до того, как появилась вся кошачья голова и ни с чем не сравненные крылья бабочки. Хотя сейчас вид всего этого был далек от привычного идеала: мокрая шерсть слиплась сосульками и сделала Бетти несколько тощей, цветы возле уха растрепались, выбились и в большинстве своем опали. Участь крыльев была не менее плачевна, возможно, даже более: вода, как будто бы обеленная пудрой, стекала с них, узор поблек, и было видно, что она старается не соединять крылья при замахе, боясь того, что они слипнутся. В паре мест они были разорваны от напряжения. Красные глаза и завернутые назад уши придавали промокшему лицу какой-то дьявольский оттенок.
-- Что ж вам на дереве-то не... -- произнесла она, прежде чем на полном лету подхватить зубами Девочку и умчаться обратно во тьму. Мальчик прижался к короткому стволу монстеры, боясь того, что ему так и придется остаться здесь, и зажмурил крепко-крепко глаза. Через недолгое время его, как будто подхватил и понес вихрь сказочного ветра. Большие острые зубы нежно прикасались к коже, но хватка всех зубов была настолько крепкой, что не позволила бы не только выпасть изо рта, но и выбраться оттуда при огромном желании.
Скоро Мальчик перестал ощущать дождь, а еще чуть позже он почувствовал, что лежит на чем-то очень мягком и почти теплом. Он открыл глаза. Над ним, сев на колени, склонилась Девочка, Бетти лежала недалеко на таком же, как и под ним, покрывале из сена и тяжело дышала. Тоненькие узоры, изображающие цветочки, на ее шерсти смешались с грязью, хвост промокшей кочерыжкой нервно вздрагивал, глаза были закрыты, а рот -- наоборот открыт в застывшем зевке. Крылья мокрой грязной простыней лежали за ее плечами и не шевелились. Они слиплись.
Едва мальчик отдышался, они приблизились к кошачьему телу. Огромные каменные сосульки вокруг внушали какой-то странный страх. Голубой кристалл на стене светился и придавал всему очень грустный тон. Девочка обняла огромную голову, Мальчик сел возле неровно вздымающейся груди и зарылся в мокрую шерсть лицом и ладошками. На секунду красные глаза распахнулись и медленно закрылись уже черными. Дыхание тихонечко замедлялось, Мальчик переставал слышать стук. Уснули они на несколько мгновений раньше, чем телом их незабвенного друга овладела абсолютная тишина.
На солнечной поляне лежало лапами вверх бездыханное тело невероятных размеров кошки. Два бесцветных полотна, что росли у нее из спины, смятыми слипшимися тряпочками валялись на траве. Время от времени из разных мест слышались тоненькие и звонкие голоски, смешным для их тембра командным тоном, дававшие различные указания.
Прибежали кролики и принялись аккуратно и нежно разлеплять крылья. Скоро к ним присоединились и ежики. Постепенно они разъединяли одну часть за другой, высушивая ее, чтобы там крылья снова не слиплись. Затем уже разделенные крылья они аккуратно разложили по земле, для этого пришлось положить кошку на спину. Крылья укрыли большими листьями, и голубой слон облил тело водой, чтобы медвежонок смог его помыть. Затем, пока подсыхала шерсть, крылья вновь раскрыли, и маленькие птички принялись обсыпать их белой пыльцой, а ежики осторожно рисовали на них черным цветом такие же цветочки, как и на шерсти кошки: никто не смог бы воспроизвести узора, напоминающего рисунок на крылышках капустницы, который был у нее раньше. Затем всей толпой бегемоты, слон, медвежонок и крокодил перевернули тело спиной вверх и проделали все то же с верхней стороной крыльев, затем все отошли в кусты и предоставили солнцу доделать все, что не смогло бы сделать ни одно существо, обитающее поблизости.
Сейчас казалось, что кошка просто прилегла отдохнуть, настолько аккуратным и свежим выглядело все ее тело. О крыльях можно даже и не говорить.
Крылышки тихонечко дрогнули и зашелестели, -- видимо налетел легкий ветерок. По шерсти побежали волны, и за каждой волной белая шерсть становилась еще белее, а черный узор еще ярче. С последним колыханием шерсть существа разве что не светилась.
И вдруг холка кошки взметнулась вверх, заставив крылья прогнуться, и послышалось гудение: это наполнилась воздухом сильная грудь. После, мутные еще глаза, то и дело меняющие цвет, распахнулись, и кошка огляделась вокруг. Непонятно как поняв, что на нее из всех кустов устремлены десятки взглядов, она попыталась придать ослабшей морде максимально возможное в этом состоянии гордое выражение; она поднялась на трясущихся лапах и села, сведя подрагивающие крылья за спиной. Затем она резко их распахнула, оглядела боковым зрением и снова свела, не показав никому, какие эмоции у нее вызвал их новый окрас.
От кустов отделились две фигурки и бросились к ожившему существу.
-- Бетти, Бетти! Наша мамочка!
-- Ну, привет, привет, -- проворчала она. Явно слова нежности или благодарности давались трудом ее горделивому сознанию.
-- Ну что, Бетти, мы сказали спасибо? -- И они закутались мордашками и ручонками в белый узорчатый мех. А Бетти бормотала про себя:
-- Не думаю, что буду первой кошкой, которая это скажет, но теперь их осталось восемь.
Она улыбнулась и обняла одной лапой и Мальчика и Девочку. А глаза ее были серо-голубого цвета.
А зверушки из кустов уже давно расползались, разбегались и разлетались по своим делам, только растроганный слоник вытирал лапой слезки за ближайшим деревом.
Прошло еще немного времени. Теперь Мальчик с Девочкой уже совсем не боялись путешествовать без Бетти, а та совершенно не боялась отпускать их одних. Теперь они уже полностью изучили и речушку, и пруд, и ручеек, который вдруг к всеобщему удивлению пробил себе дорогу от пруда и тек к маленькой пещерке, что оказалась не так далеко от Пушистого дерева. Что было в нем особенно интересно, так это его постоянное растекание. С каждым днем он увеличивался и становился шире и шире. Еще немножко и он сделается шире речушки, что течет от водопада.
И у человечков вода, текущая в ручейке, вызывала странные чувства. Каждый раз, когда они смотрели на него, они замирали, задумывались о чем-то, и через несколько минут начинали медленно-медленно двигаться вдоль потока. А когда они доходили до пещерки, вход в которую едва ли был размером больше любого из человечков, они некоторое время ее разглядывали, а затем, теряя всяческий интерес и к ней и к ручью, убегали заниматься другими делами.
А ручей все рос и рос, увеличивая вход в пещерку...
Бетти сидела на берегу голубого, как небо, пруда и любовалась отражением своих ярко-синих глаз на фоне белоснежных с черными нитчатыми узорами крыльев, когда двое ее маленьких друзей подошли к ней и обняли так, словно это была их последняя встреча. В ответ на удивленное лицо кошки, они еще сильней ее озадачили фразой: "Нам пора, Бетти..."
Почти ничего не говоря, они повели ее вокруг пруда к ручейку, а оттуда к пещерке. Бетти никак не удавалось собраться с мыслями, она просто шла, повинуясь влекущим ее за собой человечкам. Возле входа в пещерку, который теперь уже вырос достаточно для того, чтобы в него могли легко пройти и Мальчик и Девочка (но только по очереди), возле самого потока, убегающего вглубь пещерки, лежали два свежих монстеровых листочка, которые человечки зачем-то у нее выпросили. Она не спрашивала, зачем, ибо за последнее время научилась им полностью доверять.
-- Бетти, нам пора, -- повторили Мальчик и Девочка, затем они вскарабкались ей на холку и долго-долго обнимали ее голову. И тут от пруда по ручью пошла длинная волна. Немного подождав, Мальчик спрыгнул с Кошкиной спины, оседлал заготовленный лист и запрыгнул на волну, которая унесла его в темную глубь пещеры. Несколько минут и за первой волной последовала вторая. Девочка последовала было за Мальчиком, но, не выдержав тяжести расставания, кинулась обратно к ошарашенному белому пушистому существу, крепко-крепко к нему прижалась, затем так же быстро выскочила из-под уже также обнявшей ее огромной лапы и, схватив лист, с разбегу запрыгнула на волну.
Как только она исчезла в темноте, ручей успокоился и вода в нем начала спадать. Бетти еще недолго посидела подождала, пока мокрая холка немного подсохнет, затем поднялась на ватные лапы и побрела, опустив хвост и слегка выгнув спину, вдоль исчезающего ручья обратно к дереву. Опущенный нос сшибал готовые уже раздуться пушинки одуванчиков и слегка царапался длинной травой.
Встав возле высохшего русла у самого пруда, она полакала голубую воду, попытавшись избавиться от сухости в горле, затем поднялась над землей и полетела через пруд. Сейчас ее полет был странно волнообразным, будто после каждого взмаха она проваливалась в воздушную яму. Почти достигнув дерева, она услышала откуда-то с неба тоненький детский плач, почему-то совсем не казавшийся грустным, несмотря на свою пронзительность.
Бетти села на ту ветку, на которой она была после первой встречи с еще не вышедшими из плодов дерева человечками, немного на ней повертелась и улеглась, положив голову на прохладные лапы. Послышался еще один плач, почти полностью повторяющий предыдущий.
Она, не поворачивая головы, просто водя глазами, оглядела доступные ее взору ветви дерева. На них уже набухли почки, и многие из них уже лопались, обнажая тоненькие переливающиеся на ветру ворсинки. Скоро Пушистое дерево будет опять готово...
Сиреневые глаза закрывались. Кошка засыпала. Уже сквозь сон ей послышались слова -- оттуда же, с неба, но обращенные не ей, а казалось всему этому миру, или никому в нем:
-- Поздравляю, у вас двойня.
День, как и последние три четверти года, уже был очень насыщенным. Ей нужно было отдохнуть.