Огненный Дмитрий Владимирович
Назад в петлю

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Однажды, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве... Четыре рыцаря, четыре демона ночи, и еще один рыцарь, нашедший надежду и любовь... суждено ли ему вернуться - чтобы отомстить?.. Одно из моих любимых произведений.

НАЗАД В ПЕТЛЮ ("Back in the loop")

Или

ПОСЛЕДНИЙ РЫЦАРЬ

Группе "Е-Type" посвящается

   Было это в тридевятом царстве, в тридесятом государстве...Впрочем, отклоняясь от канонов сказочного повествования, хочу заметить, что случилась эта поучительная история и взаправду очень давно, а королевство это было довольно крупным и играло тогда важную роль на политической арене. Правил в том королевстве король Хью Второй. Был он к тому времени уже довольно стар, и мысли многих занимало то, кто же будет его преемником. Ибо из детей у него была единственная дочь, принцесса Элейна, расписная красавица и умница, но по законам того королевства управлять им мог только мужчина. Главным помощником, фактически правой рукой стареющего короля, был начальник королевской гвардии и придворный министр, сэр Урфиус, еще не старый, но очень опытный воин. Он был из знатного, но опустившегося рода, и удалось ему пробиться наверх лишь ценой своих собственных усилий и особых качеств, включавших настырность, хитрость и железную волю. Это был человек, не останавливающийся не перед чем, человек не то, чтобы сильно злой, сколько жесткий и строгий, неумолимо идущий к своей главной цели, которой, как вы, наверное, уже догадались, был королевский трон. К нему были особо приближены трое рыцарей, воевавших под его началом еще в Палестине, сэр Нэвилл, сэр Роберт и сэр Грацианус. Разумеется, стареющий король теперь не мог полноправно управлять государством, и Урфиус уже обладал немалой властью. Однако, пока принцесса Элейна не сделала свой выбор, он не мог чувствовать себя спокойно. Дело в том, что именно ее супруг мог бы с полным правом заявить свои права на трон после смерти старого Хью. Урфиус сам долго и старательно ухаживал за принцессой, но не достиг успеха. Тогда по его наущению, каждый из его рыцарей принялся расставлять Элейне любовные сети, однако юная капризница почему-то упорно не желала в них попадаться. Но и настоящего кавалера у нее не было...до поры, до времени. Вот о том, собственно, и рассказ.
   Сэр Генри был из совсем незнатного рода и к тому же до сих пор не разбогател, да и не прилагал к тому особых усилий. Все что он имел, его меч, его доспехи, его лошадь, его друзья и его честь - все это вполне устраивало его. Он был молод, обладал веселым открытым добродушным нравом, люди относились к нему с симпатией. Генри был нечастым гостем на королевских балах, однако именно там он повстречал принцессу Элейну. Он вызвался потанцевать с ней, не зная, что она принцесса. Никакой тиары или королевских драгоценностей не венчало ее голову, а наряд был красивым, но вполне обыкновенным. А сама Элейна, как было уже замечено ранее, была очень красивой девушкой: пухлые мягкие губы, нежная молочная кожа, тонкие черты лица, русые волосы, стройная фигура, все это было при ней. Впрочем, и сам Генри был красавцем хоть куда: ладно скроен в плечах, длинные черные слегка кудрявые волосы падали на плечи, как у женщины, однако ему они весьма шли, открытое приятное лицо, острый улыбчивый взор из-под темных густых бровей. Они понравились друг другу с первого взгляда, сперва просто внешне, как это бывает меж людьми, а затем и их души потянулись одна навстречу другой. Они полюбили друг друга. Естественно, сэр Генри поначалу впал в ступор, когда узнал, что его возлюбленная - никто иная, как сама королевская дочь... но довольно быстро из него вышел. Как было уже сказано ранее, богатства и регалии не влекли его, ему было вполне достаточно любви очень красивой и умной девушки. Однако сама Элейна, разумеется, мечтала не только о возлюбленном, но и о верном муже, соправителе и друге на оставшуюся жизнь. Поэтому осторожно, очень осторожно, чтобы не оступиться, она стала прощупывать почву у своего стареющего папочки, что "если ее избранник будет не так уж и богат?..". На что папаша-Хью, на старости лет впавший в романтизм, ответствовал с важностью, что главное, "...чтобы он был мудр, и любимая доченька его любила". Понятно, что такой ответ более, чем устроил молодую принцессу, и она потихоньку готовилась к следующему, решающему шагу.
  
   Разумеется, все это не могло остаться без ведома сэра Урфиуса. Он знал даже, как шепчет трава на окраинах королевства, и какие имена называет при этом... что уж говорить о великой тайне влюбленности будущей королевы?..
   Ничего сложного в том, признаться, не было. Просто сэру Нэвиллу удалось как-то подслушать одну из вечерних встреч парочки, и ужасное для Урфиуса тайное стало явным. Впрочем, только слепой мог не заметить, как они смотрят друг на друга. Его успокаивало то, что сэр Генри совсем уж беден и незнатен. Но успокаивало только поначалу. Он решил встретиться с ним лично.
   Вся штука состояла в том, что они хорошо знали друг друга. Генри тоже воевал какое-то время в Палестине под началием Урфиуса; на их счету было немало совместных успешных походов, плечом к плечу поднятых в бою на меч нечестивцев и разбитных отчаянных попоек в честь свершенных побед, когда столы ходили ходуном, а всем пятерым, и Генри, и Урфиусу, и трем его ближайшим помощникам, тогда еще таким же простым рыцарям, как и Генри, случалось после этого спать бок о бок прямо на пыльной траве, во хмельном забытье прижимаясь друг к другу небритыми щеками. Посему Генри с широкой улыбкой и распростертыми объятиями радушно встретил в трактире (который назывался "Старая лошадь") своего старого друга. Как водится, они побратались, заказали много вина и стали вспоминать старые времена, потом не такие уж старые, вино все лилось рекой, и, наконец...
  -- Говорят, нынче ты одарен вниманием самой королевской семьи?.. - осторожно поинтересовался Урфиус, который только делал вид, что пьет кубок за кубком, а сам потихоньку выливавший содержимое за край скатерти.
  -- Не только вниманием, тысяча чертей!.. - воскликнул захмелевший Генри, стукнув кубком о стол. - Вниманием и любовью!..
  -- Что, неужели все настолько замечательно? - нахмурил брови Урфиус.
  -- Лучше не бывает! Я счастлив друг, понимаешь, просто счастлив, - заплетающимся языком произнес Генри, пытаясь похлопать по плечу своего собеседника, но промахнулся и едва не упал под стол. Чудом удержался, облизнул пересохшие губы и снова наполнил кубок до краев, не пролив при этом ни капли. - Она это чудо, это лучшее, что было со мной в этой жизни, клянусь! - и он до дна осушил его, взглянул мутным, закосевшим взглядом через стол на тревожно потирающего перстень Урфиуса. - И хочу, чтоб все вокруг были счастливы!..
  -- Возможно, в скором времени у тебя будет для этого возможность, - подначил мрачнеющий на глазах Урфиус. - Значит ты - будешь новым королем?!..
  -- Возможно, - хитро сощурил один глаз Генри. Он снова пошевелил рукой в попытке похлопать бывшего начальника по плечу, но затем благоразумно отказался от этой затеи - насколько можно было говорить о благоразумии в этом его состоянии. - И я клянусь, я сделаю тебя своим первым министром, мой дорогой Урфиус!
  -- Скажи, а ты уже был представлен его королевскому высочеству?.. - спросил тот, пропуская мимо ушей последнее высказывание старого друга. Даже если б то и было правдой, а не пьяной бравадой, Урфиус не хотел быть ВСЕГО ЛИШЬ министром.
  -- Н-нет, - покачал тяжелой головой Генри и выразительно вскинул указательный палец, - но!... Но! - повторил он тише, оглянулся по сторонам, точно сейчас вспомнив о необходимости хранить все это в тайне (к счастью, Урфиус позаботился обо всем, заказав им стол в самом дальнем углу трактира и заплатив за то, чтобы в тот вечер в трактире не было никаких лишних ушей... кроме своих соглядатаев, но и те не могли слышать их беседу, а лишь разнюхивали вокруг), и, потянувшись через стол, едва не свалив все стоящие на нем кубки, прошептал тому на ухо: - В самом ближайшем времени!.. Так мне сказала моя прынцессочка...
  -- "Значит, не сегодня завтра", - бледнея, как смерть, прошептал самому себе под нос Урфиус. - "Так скоро..."
  -- Чего ты говоришь?.. - непонимающе нахмурился Генри.
  -- Нет, ничего! - воскликнул Урфиус, усилием воли заставляя разойтись густые складки, словно грозовые тучи, на его вытянутом морщинистом лбу, и широко, с наигранной дружелюбностью улыбнулся Генри (а холодок в глазах тот не мог заметить в своем угаре). - Давай-ка лучше еще выпьем. Что-то мы совсем трезвые, не то, что в старые времена, да, воин?.. Наполним же попутным ветром наши паруса!
  -- На-полним!, - с полной готовностью откликнулся Генри, и кубки снова застучали...
  
  
   На следующий день Урфиус призвал к себе своих ближайших помощников, сэра Нэвилла, сэра Роберта и сэра Грациануса. В нем не было и следа вчерашних возлияний. Его лик был бледен и мрачен, холодные черты его обострились, и весь его вид выдавал лишь суровую решимость. Он рассказал им, что услышал вчера от Генри, вкратце еще раз обрисовал ситуацию и сказал:
  -- Необходимо избавиться от него, и как можно скорее. Сегодня же. У меня есть план.
   И он рассказал им свой план, после чего спросил:
  -- Итак, вы со мной?
   После долгой паузы сказал сэр Роберт:
  -- Темное дело ты замыслил, Урфиус. Темное и страшное.
  -- Я не спрашиваю тебя, Роб, темное ли оно, я спрашиваю - со мной ли вы?! - вспылил Урфиус, и лицо его сделалось грознее тучи, а воздух в просторной темной комнате, где были только они, вдруг стал вязким и жарким, точно от дыхания оживающего вулкана.
  -- Конечно, мы с тобой, Урфиус, - торопливо сказал Нэвилл. - Как же иначе?
  -- Не впервой, - усмехнулся Грацианус, поглаживая рукоятку клинка.
   Сэр Роберт кивнул, все еще избегая того, чтобы взглянуть Урфиусу в глаза.
  -- Ты знаешь это, Урфи, мы преданы тебе, - сказал он, - и никогда не отступимся от своей клятвы. Просто... нет ли другого способа сделать все это?..
  -- Нельзя, чтобы нас заподозрили, Роб, и ты это знаешь, - уже спокойнее заговорил Урфиус. - Ты думаешь мне это по нраву? Нет, но мы должны быть чисты, совершенно чисты. Ты знаешь, старому королю недолго осталось. Ты знаешь, и все вы знаете, кто станет королем, если все оставить по-прежнему. Так разве не стоит это того, спрашиваю я вас? Разве наш общий друг Генри способен править страной? Разве достоин он трона более, чем я? Неужели то, на что я тратил все свои усилия на протяжении долгих лет (и вы, замечу, вместе со мной), должно враз пойти прахом из-за каприза какой-то дерзкой девчонки, пусть и королевского рода?!.. Нет, поэтому он должен исчезнуть, и это должны быть лесные разбойники, и при этом никто не должен выжить, чтобы тень - даже тень подозрения! - не коснулась меня и всех нас. Мне искренне жаль, что это Генри, но... Другого способа нет.
  -- Хорошо, - сказал Нэвилл, вставая, вслед за ним встали и остальные. - Мы сделаем это. Просто он наш и твой старый приятель, такое дело. Мы можем как-то смягчить его участь?
   Глубокая вертикальная морщина, словно мост, пересекла лицо Урфиуса. Он задумался и, наконец, сказал:
  -- Пусть он умрет быстро.
  
  
   Наступил вечер, и кособокая луна появилась на небе. Нарушая глухую тишину, кричали ночные птицы. Трое всадников с факелами в руках, в странных мешковатых одеяниях, с платками на лицах, неспешно продвигались по узкой травяной тропе через лес, приближаясь к огням небольшого селения. Именно тут сэр Генри, видевший сейчас третьи сны, остановился у своих дальних родственников, приютивших его под свой кров. Не знали они тогда и знать не могли, какую беду они навлекли этим поступком на себя и свою деревню. И сейчас эта беда неотвратимо приближалась. Час пробил.
   Сэр Роберт, сэр Нэвилл и сэр Грацианус (а это были они) были вместе уже очень давно. И все это время ими командовал Урфиус, которому они некогда принесли клятву верности, как человеку, обладающему большими способности и более сильной волей, человеку, в котором они признавали безоговорочного лидера, ведущего к их общей цели. Этой целью, разумеется, были знатность и богатство, а также власть. Власти они желали сильнее всего. И Урфиус давал им ее. Это он вытащил их некогда из дерьма, разглядев среди несчислимой толпы сопливых юнцов под своим руководством, он их выучил и воспитал, сделав из них настоящих солдат, безукоризненных и грозных воинов. Никто из них не был ничтожеством, бездарностью, напротив, но где бы был каждый из них, если бы не Урфиус? - наверняка каждый из них иногда задавал себе этот вопрос. Ответ был прост - давно бы полег безвестным где-то на полях сражений, и кости бы сгнили без следа, обглоданные вороньем. А они же вознеслись высоко, к самым вершинам власти. Они уважаемые люди города, да что там, всего королевства! На них равняются, как на идеал рыцаря, в их честь бродячие менестрели слагают глупые бессмысленные песни, наконец, их боятся. Они могли видеть этот самый страх в глазах окружающей толпы, когда всего лишь проезжали мимо по делам на своих черных лошадях, побряцывая шпорами и оружием - народ спешил опустить глаза, дурная слава о них бежала вперед за много, много верст. Этот безотчетный простолюдинов страх наполнял их души куда большей радостью, нежели пресловутое "уважение" со стороны высокого сословия. Они ведь были и оставались прежде всего воинами, а не советниками или придворной свитой. "Рыцари Урфиуса" - так судачила о них молва, превознося их силу и славу по городам и селениям. Но этого было еще недостаточно, все было слишком неустойчиво, они могли кануть в самый низ, туда, откуда они взобрались. Поэтому Урфиус должен был стать королем, чтобы закрепить их привилегии...умножить их силу и страх перед ними. Они нуждались в нем, а он в них. В их услугах при осуществлении самых хитрых, самых необычных и черных своих планов, неизменно приносящих желанные плоды.
   Они убивали для него, в этом была их миссия.
   Сэр Роберт был самым старшим из них троих, самым опытным и уравновешенным, поэтому мог иногда позволить себе даже спорить с Урфиусом. Впрочем, последнее слово всегда оставалось за тем. Сэр Роберт был высок, очень широк в плечах, седобород, с высоким покатым лбом и острым пронзительным взглядом, от которого многим становилось не по себе. Из всего оружия предпочитал палицу. Если у кого из всей троицы и было что-то, что можно было назвать совестью, в привычном понимании этого слово, то ее обладал именно сэр Роберт, человек определенных традиций и привычек (полученных еще в семье кузнеца, крепкого на руку, но чрезмерно любившего выпить) который, однако, привык вести тот образ жизни, что ему выпал. Слово "честь" для него - не пустой звук, в отличии, возможно, от остальных, но само понятие о ней претерпело для него значительные изменения по ходу давней службы на Урфиуса.
   Сэр Нэвилл был значительно пониже ростом, рыжеват, коренаст. Не казался могучим на первый взгляд, однако же, был очень и очень силен. Про таких говорят в народе - "одним ударом убьет быка". Во владении клинком ему не было равным. Нраву был простого, решительного, вспыльчив и не очень-то отходчив. Обладал неприятным взглядом блеклых выцветщих глаз из-под рыжеватых бровей, от которого мороз пробегал по коже. Говорил он быстро, почти скороговоркой, имея привычку растягивать слова. Положиться на сэра Нэвилла было возможно, только предварительно хорошенько "разжевав" ему задачу - с быстрым соображением у него дело было туго. Что нисколько не сказывалось на его скорости и точности в бою, где руки делали за него всю работу.
   Сэр Грацианус, единственный из троих, происходил из знатного, но совершенно опустившегося рода. Внешне он походил на ангела во плоти: юноша с вьющимися кучерявыми волосами и изящными чертами лица, но во всей его внешности проскальзывало нечто змеиное, неприятное. Из всех троих он же был наиболее безрассуден и жесток. Лучше управлялся с кинжалами, нежели с мечами, хотя и в последних был мастер. Был вообще странной личностью, себе на уме, даже Урфиус иногда не мог понять его.
   Безмолвно они двигались по лесу. Разговор не вязался не только из-за необходимости сохранять тишину, чтобы никто в селении не заподозрил об их приближении, но и оттого, что каждый из них, кроме, может быть, Грациануса, (но и то не поручусь наверняка) был втайне смущен тем, что им предстояло содеять. Им приходилось часто убивать - и в честном бою, и, что греха таить - исподтишка, но спалить в ночи заживо целую деревню вместе с их бывшим старым военным приятелем - такого, пожалуй, еще не было. Но если и были в их душах сомнения, никто не выказывал этого вслух.
   - Ну что, начнем? - со вздохом сказал сэр Роберт, когда они достигли границ селения. Спешившись, они привязали коней к деревьям. Морды у тех были замотаны так, чтобы животные могли свободно дышать, но не могли громко ржать.
   Первым делом они направились к тому дому, где остановился сэр Генри.
  
   ...По какому-то наитию он все же успел проснуться в тот момент, когда они переступали порог, шестое чувство с запозданием предупредило об опасности. Обнаженный, он все же успел подхватить меч, лежащий рядом, и вступил с людьми, закутанными во все темное, в отчаянную неравную схватку.
   Генри владел мечом не хуже, а скорее даже лучше, чем каждый из "рыцарей Урфиуса" в отдельности, но сейчас они осадили его трое разом. Из соседней спальни выбежал было проснувшийся крестьянин, дальний родственник Генри, хозяин дома, но сэр Нэвилл ударом меча почти разорвал его пополам, и тот молча упал, фонтанируя кровью. Бой происходил в свирепой тишине. Нападающие молчали по понятным причинам, а Генри разумно полагал, что крики все одно не помогут и предпочитал не отвлекаться. Он сосредоточился на своем мече, столь часто выручавшем его в трудную минуту. Отбив первые атаки, хоть и с большим трудом, Генри перешел в нападение, и после нескольких выпадов таки-ранил одного из нападавших в бок. Тот закричал, скорее от злости, чем от боли.
  -- Грацианус, ты?.. - забывая обо всем от удивления, воскликнул Генри, и тут же клинок сэра Нэвилла вошел ему под ребро, неглубоко, но очень чувствительно.
  -- Да, черт возьми, это я! - ответил Грацианус, отбрасывая тряпки с лица. - Будь ты проклят, ублюдок, ты меня ранил! - в его голосе смешивались злость и удивление. Резким движением он швырнул спрятанный кинжал, и тот располосовал Генри правое бедро.
  -- Но почему?.. - бледнея, раненый, теснимый с трех сторон, спросил Генри, из последних сил отбивая удары. - Почему?..
   Вместо ответа меч сэра Роберта вонзился ему в грудь, и Генри в беспамятстве рухнул. "Кончено!.." - торжествующе воскликнул Нэвилл и замахнулся, чтобы прикончить Генри. Но его остановил Грацианус, который с криком: "Он мой!.." поволок бесчувственное тело в другую часть комнаты, где стояла печь. Там он заметил на полу длинную веревку, канат, который обмахнул несколько раз вокруг железного крюка, вбитого в стену на высоте нескольких метров, затем, образовав петлю, просунул туда шею Генри.
  -- Может не стоит? - сказал сэр Роберт. - Вспомни, мы обещали ему быструю смерть. Просто прикончи его.
  -- Но он меня ранил! - возмущенно закричал Грацианус. - Он МЕНЯ ранил!
  -- Да пусть делает что хочет, - махнув рукой, скороговоркой проговорил сэр Нэвилл. - Он-все-равно-уже-мертв. Давай-ка лучше займемся делом, пока все не проснулись.
   Сэр Роберт только покачал головой (он знал, как тяжело, практически невозможно отвратить сэра Грациануса, если что-то взбрело ему в голову), пробормотал то ли "Черт возьми", то ли "Покойся с миром" (не исключено, что и то, и другое), и они вдвоем вышли на улицу.
   Грацианус же предался своей "потехе". Впихнув тело Генри в петлю, потянул изо всех сил за другой конец, и тогда тело повисло, забившись в предсмертных конвульсиях (ведь Генри был еще жив, хотя и был тяжело ранен, будучи без сознания), ноги судорожно задергались, не доставая всего пару сантиметров до пола, и он обмотал веревку вокруг сруба печи, зафиксировав положение тела. Вдоволь налюбовавшись, пока движения окончательно не затихли, сэр Грацианус хмыкнул и сказал обиженным тоном ребенка, у которого отняли любимую игрушку:
  -- Прости, Генри. Я не хотел этого, я ничего против тебя не имею, и просто бы убил тебя и все, клянусь, но ты меня ранил! Ты же понимаешь, я не могу этого так оставить. Ну, дружище, спи спокойно.
   Приподнявшись на цыпочках он по-свойски дернул умершего за высунутый в последней муке язык. Затем, засмеявшись, шагнул к двери, но внезапно остановился, прислушался.
  -- Еще не все птички покинули гнезда, - пробормотал он, - еще не все свечки сгорели в погребе...
   Он шагнул к другой двери, что вела вовнутрь. Там было еще одна спальня. Все было тихо и чинно. "Я почти поверил", - произнес вслух Грацианус и шагнул прямиком к кровати. Там, за ее спинкой, буквально вжалась в стену молодая, полногрудая, полураздетая женщина с крошечным младенцем на руках, который все еще сладко дремал, не чуя беды. Женщина вся дрожала, моля его взглядом о пощаде, не решаясь не издать ни звука.
  -- Ах, как нехорошо! - притворно нахмурился Грацианус, почесав безволосый короткий подбородок, словно какой-то уродливой птицы, а не человека. - Что за невезение сегодня? Я ведь не убиваю женщин, особенно таких симпатичных, и детей тем более, но вы все видели... все слышали... - он вытянул кинжал из ножен. - Поверьте, мне это будет крайне неприятно. Я постараюсь все сделать быстро... не так, как с моим другом Генри. Вы верно видели, да? Понравилось? Ну, давайте-ка сюда вашу шейку...
   Женщина, наконец, закричала, но почти тут же крик захлебнулся. Потоком хлынула кровь. Запищал проснувшийся младенец, но и эти звуки вскоре оборвались. Грацианус вытер кинжал об одежду мертвой матери. Темные глаза его были расширены, точно два хищных омута, и в них горело безумие. Он улыбался, и это была страшная улыбка, перекосившая лицо пополам, делая его еще более похожим на безобразную тощую птицу с крючковатым носом-клювом.
   - Мне очень жаль. Простите. - сказал он, пятясь к двери. Перешагнув через труп убитого Нэвиллом крестьянина, распластавшийся в луже крови, он выбежал на улицу.
   Дома пылали, деревню окутало густым дымом. Повсюду раздавались крики, стоны, проклятия.
   - К-куда! - свирепо крикнул Грацианус, подрубая мечом на ходу бегущих ему навстречу двух полуголых парней, со страху совсем потерявших голову. - Крысы!
   Откуда-то возник сэр Нэвилл, весь почерневший от дыма и чужой крови.
  -- Да где же ты?! Хватит прохлаждаться, Урфиус сказал ведь - чтобы никто не ушел живым! - сердито трубным голосом закричал рыжий крепыш, перекрывая шум и отчаянные крики гибнущих от огня и меча сэра Роберта людей. Грацианус поднял руки, признавая свою вину.
  -- Сейчас все исправлю, - воодушевлено закричал он в ответ и бросился в дым.
  
  
   Спустя полчаса все было кончено. Деревня умирала, дымящиеся скелеты домов и обожженные обезображенные трупы, валяющиеся повсюду, и где-то в небе уже кружила стая воронья, почуявшая, что сегодня на их душу придется щедрое угощение. Никто не ушел живым, как того и хотел Урфиус, трое демонов из ада, как показалось умирающим, настигали всех и каждого. Теперь они удалялись прочь от места злодеяния на своих лошадях, сэр Роберт - сосредоточенный и хмурый, словно все морщины собрались на его лице, сэр Нэвилл - внешне безмятежный, целиком ушедший в себя, и сэр Грацианус - насвистывающий веселую песенку и дико посматривающий по сторонам, словно выискивая, кого бы еще прикончить, кто мог уцелеть после этой бойни. А небо над их головами постепенно светлело - зачинался рассвет.
  
  
  -- Мы сделали это, - сдержанно сказал за всех сэр Роберт, когда Урфиус встретил их ранним утром в договоренном месте, в их потайном доме, где также хранились добытые нечестным путем драгоценности, отнятые у тех, кого уже не было среди живых.
  -- Отлично, - ободряюще сказал Урфиус. - Молодцы. Вы все сделали правильно, - и они дружно закивали все трое, подтверждая эти его слова.
   Но на самом деле так не думал никто из них, даже Грацианус.
  
  
   Но еще до того, как наступил рассвет, произошло еще кое-что. Началась страшная гроза. Сильнейший ливень обрушился на выжженную деревню, словно плача над ней. Молния одна за другой, словно стрелы гнева, разрезали небесную синеву, посылая громовые проклятия изуверству злодеев. Казалось, весь мир взбунтовался перед происшедшим. Под напором ураганного ветра стволы вековых деревьев гнулись к земле, но - странное дело! - буйство стихии почему-то не трогало погибшую деревню. Не трогало до тех пор, пока одна из ослепительных молний вдруг с необычайной силой и страшным треском не ударила в один из разрушенных домов. И в этом доме случилось нечто.
   Странное сияние озарило все вокруг. Обугленный, страшный труп человека, сэра Генри, висящего в петле, вдруг содрогнулся. Точно электрический разряд передался ему, заставив сократиться хладные члены. Веревка, не выдержав рывка, порвалась, и тело рухнуло на пол, в золу. Раздался непонятный то ли всхлип, то ли вздох, глухой, страшный заутробный звук, эхом пронесся над опустевшей, мертвой деревней, над обезображенными останками, что некогда составляли единое целое и были живыми людьми. От этого вздоха затряслись дома и почва под ногами, как от землетрясения... стая воронья в панике отпорхнула от своего угощения и стремительно понеслась прочь, точно гонимая неведомой силой. А затем, спустя неведомо сколько времени, мертвое тело в золе задвигалось снова, задергалось, затряслось, словно в жутком припадке - и внезапно поднялось, встало на ноги каким-то неестественным, странным рывком, точно какая-то сила изнутри заставила, приказала восстать его хладным членам! Кошмарное сгорбленное существо, совершенно не похожее на сэра Генри, каким он был при жизни, точно вышедшее из самых страшных ночных видений, подняло меч, подержало его в руке, опустило. Затем оно обратило взор единственного, невообразимо крупного мертвого глаза, полностью вылезшего из своей орбиты, на сложенные в углу комнаты доспехи, неповрежденные пламенем. Оно надело их, задвинув полностью забрало, скрыв тем самым свои омерзительные черты. Затем оно снова взяло меч и двинулось прочь - прочь их проклятой богом деревни. Существо двигалось лесом, угловато, но очень быстро при этом - по следам исчезнувшей троицы.
   Гроза быстро утихла, словно природа удовлетворила свои чаяния.
  
  
   Голубоватое пламя. Он помнил голубоватое пламя, какой-то шарообразный сгусток, он мчался за ним в ночи, желая догнать, и все вокруг весело летело, кружилось... пока он, наконец, не осознал, что он сам и есть это пламя. Эта мысль показалась ему странной, и он рассмеялся. Но смеха своего не услышал. Все вокруг менялось, менялось с невообразимой быстротой, прежде чем он успевал как-то на это отреагировать. Только ночь и парящие цветные огни, которые сплелись в причудливом небесном танце, оставались неизменными. А потом его позвали: "Сэр Генри! Сэр Генри Бельтисайский! Ваш поединок, сэр!.." И внезапно он понял, что это сон, все это ему снилось, разумеется. Он был на турнире, и приветственно поднял копье, в знак того, что готов. Они помчались друг на друга, он и его соперник, и вдруг на полпути Генри вдруг понял, что всадник, летящий на него - это он сам. Его точное отражение. Но менять что-то было уже поздно. Они врезались друг в друга, доспехи заскрежетали, он содрогнулся, почувствовав боль в боку, но устоял в седле. Его удар оказался точнее, и его странный противник рухнул на землю. Трибуны одобрительно зашелестели. Генри поднял голову, пытаясь разглядеть свою Элейну, ее платочек, но солнце слепило глаза, и все расплывалось перед его взором. Внезапно ему стало мутно, его качнуло, и...
   Ночь. Он был в лесу. Шел сквозь лес, и стволы веток стегали его, но он не чувствовал боли. Генри точно плыл на корабле, на чьем-то чужом корабле, хотя это был он, его тело...и все же не совсем его. Память стремительно возвращалась к нему, принося с собой боль, горе...и жестокость.
   Он помнил последние минуты. Он задыхается, все расплывается под ним, он проваливается в никуда, а там, из тумана кто-то пронзительно смеется. Это сэр Грацианус. Грацианус, с которым он неоднократно вместе премломлял хлеб, пил из одного и того же кубка эль... Его послали, чтобы убить его. Его, а еще сэра Роберта и сэра Нэвилла, его старых приятелей. И их послал сэр Урфиус, его старый командир, который в Палестине был для него и для других солдат настоящим отцом. Но почему?.. За что? Чем он провинился?.. И в его послушной возвращающейся памяти мгновенно всплыл последний их пьяный треп в таверне. "Значит ты - БУДЕШЬ НОВЫМ КОРОЛЕМ?!.." - спросил его Урфиус. Только теперь он УВИДЕЛ его глаза. Урфиус ненавидел его всей душой, потому что он, сам того не зная, мешал осуществлению его планов. Стать королем... Он виноват лишь тем, что им с Элейной было суждено полюбить друг друга, ведь мысль о короне скорее пугала, нежели привлекала его... Не раз он думал, как было бы неплохо, чтобы они с принцессой просто уехали куда-то, в далекую теплую страну, где прожили бы остаток жизни вместе в радости и спокойствии. Проклятая корона! Проклятый язык!.. Сейчас он ненавидел себя сам за то, что повел себя как свинья, в таверне, напился вдрызг и растрепал все, что мог, своему скрытому недругу. "Моя прынцессочка..." Он убил бы себя, если б мог...но он и так был мертв. Мертв, и все равно двигался. Шел вперед...чтобы отомстить.
   Гнев вспыхнул в его душе. Да, он был дураком, треклятым дураком... ему просто хотелось поделиться с кем-то своим личным счастьем, вот он и напился, доверился Урфиусу... и горько заплатил за это. Тот послал троих старых "товарищей", с которыми он неоднократно делил пищу и кров над головой, с которыми сражался бок о бок, защищая от неприятеля спину, чтобы убить его... и они сделали это. Никто из них не попытался отказаться. Они убили не только его...жуткая картина разрушения возникла в его голове, Генри застонал от невыносимой душевной боли (а существо жутко завыло, заставив содрогнуться ночных обитателей леса)... они убили ВСЕХ! Зарезали его родственников, друзей, всех сельчан. И в этом виноват только он. ТОЛЬКО ОН... Если бы он знал... Чтобы он сделал? Отказался от Элейны? "Вздор", - отвечал ему внутренний голос. Разве он смог бы? "Мы бы уехали", - нечувствующими губами шептал Генри. - "Клянусь, мы бы уехали..." Крупные слезы сочились по его лицу из единственного жуткого глаза, спрятанного глубоко под забралом. Но захотела бы Элейна? Или же они вместе с королем смогли бы одолеть Урфиуса, пресечь его подлые планы? Кто теперь знает?.. Да и кому это теперь нужно?
   Все, что теперь у него осталось - это месть. Он покарает убийц, в этом его предназначение. А потом он снова уйдет, туда, откуда пришел. Откуда его вернула неведомая сила, вызванная чудовищным злодеянием, совершенных тремя извергами по указанию главного негодяя. Урфиус желает обрести трон... но найдет лишь смерть. Это его месть и его право - и он будет страшен в ней. И в знак этого странный рыцарь, шагающий навстречу рассвету, гневно потряс железной рукой в перчатке. И огромные деревья, точно от порыва ветра, согнули свои могучие кроны, преклоняясь перед его силой.
  
  
   Урфиус и его рыцари были на приеме у короля, когда началась паника.
   Прямо посреди важной речи, которую держал перед королем сэр Урфиус, вбежал испуганный стражник:
  -- Мой государь, внизу неизвестный человек в доспехах, он убивает наших людей и мы...мы не можем его остановить!..
  -- Чего он хочет? - приподнявшись на троне от неожиданности, спросил король-Хью.
  -- Он требует сэра Урфиуса! - воскликнул стражник. - О, он уже близко! - судорожно взмахнув руками, он куда-то убежал, позабыв даже испросить королевского разрешения.
   Урфиус и трое рыцарей быстро с изумлением переглянулись. Но кто это может быть? Что происходит?.. Эти немые вопросы комом застыли у них в горле.
   За дверями, между тем, послышались отчаянные крики стражников. Двое из них кубарем влетели вовнутрь, точно мячики, и уже не поднялись. В двери ввалилось нечто громадное, сгорбленное, в стальных серебристых доспехах, с поднятым доверху забралом. Оно двигалось не как человек, во всей странной фигуре было нечто нечеловеческое. В руке оно держало окровавленный меч.
  -- Стража! - сдавленно позвал король.
   Королевская стража в числе двенадцати человек выскочили из-за пологов и с пиками наперерез бросились на странного рыцаря. Но численное превосходство оказалось иллюзией. За полминуты существо разбросало их по мраморному полу, точно мешки с соломой. Казалось, ему даже не стоило это никаких усилий.
  -- Чего ты хочешь? - дрогнувшим голосом спросил король Хью, весь побледневший и беспомощно застывший в своем троне.
  -- Ты мне не нужен! Мне нужны они! - жутким голосом прогудел рыцарь из-под забрала и указал перстом на Урфина и рыцарей.
  -- Да кто ты такой?.. - удивленно спросил Урфиус, дотоле бесстрастно взиравший на происходящее. Вместо ответа существо бросило им перчатку, поймав которую на лету, сэр Роберт прочитал: "Сэр Генри Бельтисайский...Ты?!?..Ты мертв!.." Но рыцарь под забралом только глухо и страшно расхохотался, затем шагнул на них.
  -- Убейте его! - повелительно молвил Урфиус, сам обнажая длинный кривой меч.
  -- Я с радостью сделаю это снова, - засмеялся Грацианус, выходя из ступора. Изогнувшись, слово кошка, он метнул одновременно три кинжала, полетевших с бешеной силой, но все они, словно заговоренные просвистели мимо рыцаря.
  -- Окружаем, - мрачно сказал сэр Роберт, и они стали вокруг него полукругом, Урфиус остался сзади, до поры не вмешиваясь в схватку.
   Зазвенели мечи. Наверное, такой схватки еще не было в истории королевства. Четверо искуснейших мастеров меча, только один из них - оживший мертвец, а трое других отчаянно бились за свою жизнь, понимая, что дороги назад нет.
   Первым пал сэр Роберт. Он сражался, как никогда в жизни, отражая и снова нанося неотразимые казалось бы удары палицей, и очень удивился, когда клинок рыцаря вдруг вошел ему под ребра. Он рухнул, как подрубленный, косматый богатырь, унося в небытие свое удивление. Палица покатилась по полу. Рыцарь торжествующе потряс свободной рукой в перчатке, и в этот момент Урфиус за спинами воинов очень быстро взмахнул рукой. Алебарда со свистом обрушилась на шлем рыцаря, оглушив того, и в этот же момент Грацианус с торжествующим смехом ударил того в шею, там, где шлем сочленялся с доспехами, и была доступна плоть, своим кинжалом. "Умри, падаль!.." - радостно воскликнул он, и тоже очень удивился, когда рыцарь, вместо того, чтобы рухнуть и забиться в конвульсиях, вдруг с невообразимой силой ударил его в грудь мечом. Ахнув, Грацианус свалился на пол, обливаясь кровью. "Да-что-же-ты-делаешь, у-ублюдок!.." - захлебываясь, закричал сэр Нэвилл и перерубил рыцарю руку, державшую меч без перчатки, затем ударил еще, еще и еще, но существо оставшейся рукой схватило его за шею и резко дернуло на себя. Раздался хруст, и Нэвилл обмяк, присоединившись к своим товарищам.
   Остался лишь Урфиус. Он был холоден и собран, лишь одна непокорная жилка дрожала над правым виском. Существо нагнулось и подобрало свой выпавший меч. Из обрубленной руки и из шеи сочилась не то темная кровь, не то густая слизь. "Теперь умрешь ты, предатель", - прогудело оно.
   - Не думаю, - презрительно процедил сквозь зубы Урфиус и сплюнул тому под ноги. - Я был твоим командиром при жизни, буду им и в твоей смерти.
   И Урфиус пошел в атаку. Тяжеленный меч в его руках просто плясал, разя с беспощадной точностью. Существо было словно неуязвимо, и все же с одной рукой оно стало слабее, и от могучих ударов Урфиуса отлетало на пару метров, но затем снова вставало. Доспехи корежились, куски железа разлетались в разные стороны. Лицо Урфиуса пылало холодным вдохновением. Отбросив уже негодный меч, он подхватил палицу Роберта и с новой силой отбросил на ужасного противника. Шлем того треснул, от доспехов остались лишь обломки, и сталь уже разила мертвую плоть, выбивая из нее отвратительные комья мяса и слизи, брызжущие во все стороны. Рыцарь рухнул на колени под очередным мощным ударом, меч вывалился из раскрытой перчатки...
   И в этот момент в тронный зал вбежала принцесса Элейна во главе группы воинов. Сразу признав своего возлюбленного в его нынешнем, ужасном облике, она пронзительно закричала: "Боже, Генри, что они с тобой сделали?..". Существо подняло голову в шлеме на ее голос.
  -- Убили, вот что, - с дьявольской усмешкой сказал Урфиус, обращая страшной силы удар прямо в голову обессиленной твари.
  -- Нет еще, - трубным низким голосом, но ставшим мягче и отчетливее при появлении принцессы Элейны, ответил рыцарь, и Урфиус внезапно предстал сразу перед двумя совершенно неприемлемыми фактами. Первый: его удар, который должен был стать последним, пришелся в воздух, и вторый: нечто находилось у него в животе. Все еще надеясь на лучшее, он взглянул вниз и увидел инкрустированную ручку меча, оброненного меча Нэвилла. Это она упиралась в его живот. Но где же тогда находилось лезвие?..
  -- Ох, как больно, - выдавил из себя стремительно бледнеющий Урфиус. Он плавно опустился на пол, держась за ручку меча, аккуратно прилег на бок. Его тоскливый взор уже не замечал ничего вокруг. Перед ним мелькали картины детства: он, еще совсем молоденький мальчишка, стоит у окна и смотрит восхищенным взглядом, как мимо его дома марширует отряд воинов. И он очень хочет быть с ними...он будет с ними...
  -- Элейна, - глухо сказал рыцарь, все еще стоя на коленях.
  -- Берегись, Генри, - внезапно закричала принцесса, но было поздно. Острие кинжала вошло к нему в живот, свободный от доспехов, по самое основание и дважды провернулось там.
  -- Боже, какое неудобство, - захихикал подползший Грацианус, хотя за ним по полу тянулся кровавый след, а изо рта кровь сочилась вместе со смешком и слюной. - Нет, правда... надо было проткнуть тебя еще там...для верности...
   Заревев, рыцарь вырвал рукой в перчатке горло все еще хихикающего Грациануса и швырнул его в сторону...а затем рухнул. Странное синеватое свечение, наподобие грозового, озарило его тело. К нему подбежала Элейна. Останки шлема сползли в сторону, и он забормотал: "Не смотри на меня...", пытаясь заслониться рукой. Но больше не было отвратительного глаза, не было исчадия ада, был только Генри...весь бледный, окровавленный, он снова стал собой...и он уходил. Генри готовился покинуть ее, свою любимую принцессу.
  -- Генри, я люблю тебя! - с отчаянием воскликнула принцесса Элейна, падая к нему на грудь.
  -- И я люблю тебя, Элейна! - прошептал он. - Люблю всем сердцем. Но ты должна жить, прошу тебя. Прости...и прощай...
   Генри закрыл глаза. Он был счастлив. Он свершил то, что ему было предназначено, и теперь умирал свободным на руках любимой женщины. Это была легкая, желанная смерть.
   И он исчез, растворился в лучистом свете, на мгновение вспыхнувшем ослепительно ярко. Остались лишь разбитые останки доспехов, тела рыцаря больше не было, и если бы не окровавленные останки "рыцарей Урфиуса" и самого министра, устилающие тронный зал, само вторжение рыцаря и все произошедшее вслед за тем казалось бы растерянным людям, окруживших принцессу и своего государя плотным кольцом, лишь вещим сном, час которого пробил, красивой сказкой. Таковой она и станет впоследствии, обрастет многочисленными придуманными подробностями... но мы-то с Вами знаем правду. Перчатка исчезнувшего рыцаря отлетела аж к подножию трона и лежала у него, точно дорожный указатель, простирая к нему своим железным перстом. "Мы обязательно встретимся, я верю..." - прошептала принцесса Элейна, бережно держа в руках разбитый шлем. Ее изумительно красивые темные глаза были полны слез. - "Я найду тебя, где бы ты ни был".
  
   Еще долго ее большие глаза, сдерживая, а иногда и давая волю слезам, были печальны и серьезны, но горе постепенно покидало ее, и его место занимала НАДЕЖДА.
   Она знала теперь, что существует нечто на земле, противостоящее злу и несправедливости, олицетворение добра и счастья, и оно, это нечто, рано или поздно поможет ей найти Генри, когда настанет время, а, значит, жизнь ее не беспросветна и пуста, значит, есть для чего жить. И всю свою оставшуюся жизнь она будет бороться за то, чтобы в этом мире у ее подданных было много добра, много счастья. И много любви.
   И это совсем не сказка.
  
  
  
   12.04.2004
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"