Она пропала сразу после Троицы в Духов День. Ехала с подмосковной практики в Москву и не доехала...
Когда мне сказали, что Маша исчезла, я долго не могла понять, о чем идет речь. Только в прошлое воскресенье я видела ее у нас в храме, она вместе со своей сестрой Верой стояла у иконы Божьей Матери "Взыскание Погибших" и тихо молилась. Маша была спокойная и скромная. В приходе, в который она ходила не один год, она почти ни с кем не общалась, подобно другим девушкам ее возраста. Во время Богослужения, не бросалась на шею подружкам с объятьями и троекратными поцелуями, не шушукалась, и после службы вместе с сестрой сразу уходила домой, отклонив предложения знакомых зайти в кофейню или пойти в Третьяковскую Галерею.
- С праздником, Маша!
- И вас с праздником!
- Как твои дела?
- Слава Богу! - вот и весь разговор, какой обычно происходил у нее с прихожанами.
О ее исчезновении я узнала от нашей общей подруги, которая позвонила мне на работу и попросила молиться о "без вести пропавшей рабе Божьей Марии". В следующее воскресенье я увидела Машину сестру, которая стояла на своем обычном месте у иконы сильно осунувшаяся, с красными от слез глазами. После Литургии Вера ходила по храму и раздавала всем фотографии пропавшей Маши с просьбой показать знакомым, может, кто видел ее! Пять лет мы ходили в один храм, а сфотографироваться с Машей на память никому и в голову не пришло.
Во время проповеди настоятель храма объявил, чтобы все молились о Марии как о живой, пока не будет подтверждено обратное. Как мы узнали, розыск пропавшей девушки начался на следующий день после ее исчезновения. Болотистая и лесистая местность, где Маша со своими одногруппниками с факультета почвоведения проходила практику, была несколько раз прочесана милицией со специально обученными собаками.
Какой-то холодный ужас объял меня: кто, зачем, как посмел покуситься на эту девушку двадцати двух лет, заканчивающую в этом году институт, любимую дочь, перед которой был открыт целый мир!
Машу так и не нашли. Специалисты, расследовавшие это дело, считали, что ее могли украсть. Девушка она была видная: чуть выше среднего роста, стройная, с толстой русой косой, голубыми глазами и длинными ресницами. Ехала она с практики одна, под вечер, остановка, на которой она ждала автобус, находилась на оживленной трассе, ведущей на юг страны. Шоссе начиналось сразу при выезде из довольно криминального района Москвы, поэтому версия похищения была основная. Еще говорили о том, что это могло быть разбойное нападение и грабеж. В это страшное предположение родители девушки отказывались верить категорически, их замутненное горем и болью сознание не могло вместить и воспринять смерть любимой дочери.
- Она жива, - я это чувствую, - сквозь слезы беспрестанно повторяла мать.
Но никаких новостей не было, и через месяц бесплодные поиски прекратились.
Неделя проходила за неделей, постепенно все начали забывать об исчезновении Маши. Сначала мы часто подходили к Вере в храме и спрашивали, есть ли какие-то известия о пропавшей. Та, спокойно, грустно улыбаясь, отвечала, что новостей никаких нет. Вскоре наступил сезон отпусков, многие прихожане разъехались на дачи - в летние месяцы церковь значительно пустела. Бабье лето и холодные дожди собрали всех обратно в Москву, приходская жизнь пошла своим чередом.
Насчет Маши по-прежнему ничего не было известно. На все расспросы Вера лишь отвечала, что за пропавшую Машу и всю их семью молится настоятель храма, ее духовный отец, поэтому сама Вера держится хорошо, чего не скажешь о родителях. Особенно тяжело переживает мать, которая без успокоительных теперь не могла обходиться.
***
Ее нашли сразу после Рождества. Молодые люди катались на снегоходе около подмосковной базы отдыха и в овраге нашли тело, совсем недалеко от того места, где пропала Маша. Опознать ее было почти невозможно, следовало провести специальную экспертизу на ДНК, которая могла затянуться на несколько месяцев. Измучившиеся из-за долгой неизвестности родители, отказывались от экспертизы, им было достаточно остатков истлевшей одежды, по которым они признали свою дочь.
На кладбище Машу отпевали без имени, так как не было полной уверенности, что это она. И потому оставалась, хоть и маленькая, но надежда, что вот это девушка или скорее останки девушки, являются кем-то другим, а не нашей Машей. Порывы ветра пытались потушить и вырвать из рук священника, служившего панихиду, кадило. Мороз пронизывал до костей, и мы, переминаясь с ноги на ногу, нестройными голосами вперемешку, сквозь слезы, тянули: "Со святыми упокой..."
Могилу закапывали явно не трезвые работники кладбища, лопаты стучали об обледенелую землю, и их удары гулко отдавались в голове. Когда холм из земли был насыпан, на могилу положили венки и цветы. В последний момент отец Маши водрузил в центр могилы, около таблички с именем, фотографию дочери в траурной рамке, это был тот самый портрет, который Вера раздавала нам после исчезновения сестры.
Какая-то волна нахлынула на меня, и в горле сильно запершило. Я начала всхлипывать все сильнее и сильнее. Когда мы уходили с кладбища, я обернулась. На коленях возле могилы стоял молодой человек, которого раньше никто не замечал. Уткнувшись лицом в ворох цветов, он беззвучно плакал. Я тихонько спросила идущую рядом со мной знакомую женщину, не знает ли она, кто это? Она ответила, что, кажется, это жених покойной Маши, о существовании которого мы даже не догадывались.
***
В начале мая Вера позвонила всем знакомым и сообщила о результатах анализа ДНК, который она, не смотря на возражение родителей, все-таки решила сделать. Анализ подтвердил, что найденная зимой девушка была Маша. На субботу было назначено заочное отпевание, уже с именем усопшей. С исчезновения Маши прошел почти год, и все это время родных и близких терзали сомнения, умерла девушка или жива. И эта мучительная неопределенность не давала покоя.
Накануне отпевания, мне позвонила подруга и посетовала, что как она ни любила Машу, приехать на наш приход в самый центр Москвы в субботу в такую рань из ее Подмосковья, да еще после трудовых будней у нее просто нет сил. Она еще раз поохала, на том мы с ней и распрощались.
Когда на следующее утро я добралась до церкви, отпевание уже началось. Первую, кого я увидела, была наша подруга, которая не хотела приходить. Она стояла очень бледная, периодически теребя одной рукой бумажный квадратик, в который была воткнута зажженная свечка.
После службы она подошла ко мне и сказала:
- Ко мне ночью Маша приходила и попросила, чтобы я обязательно пришла ее помянуть. А еще она сказала, что ей было очень-очень плохо, но теперь она под Покровом Богородицы!