Венок сонетов Любимой Наташе.

  Я одинок.
  Плету венок.
  Что ни сонет- 
  Таит секрет.

  1
  Я жутко одинок средь жизни океана

  Смотрю вокруг себя: пустынен горизонт.

  Нет! Нет тебя со мной! Кровавит в сердце рана;

  Один лишь солнца жар и неба синий зонт.

  Вонзит в меня лучи светило беспощадно,

  А деться мне куда? Не спрятать даже вежд.

  Ну, только шевельнусь - снуют акулы жадно.

  Едва обломок лишь от корабля надежд

  Случайно уцелел от прежней страшной бури.

  Находит мысль на мысль в бредовом каламбуре

  А меж житейских волн уже мои следы

  Теряются совсем. Сознанье реже, реже...

  Охватывает зной, тобою всё я брежу.

  Изгнанник вечный из любой людской среды.


  2

  Изгнанник вечный из любой людской среды,

  Влачащийся всю жизнь средь самой мерзкой мути,

  Карабкаюсь вперёд, но все мои труды

  Равны  Сизифову по изначальной сути

  Удел изгоя - знать повсюду лишь запрет,

  Гасящий без надежд, взлёт мысли вдохновенной.

  Живу вовек один!  Друзей мне в мире нет

  И только ты - мой друг, и верный и бесценный.

  Заветная мечта: увидеть тебя вновь.

  Наташа - Натали!   Спасенье и любовь!

  Изгладит память боль средь забытья бурьяна

  Наедине с тобой...   Но тщетен мой призыв

  Единственный ответ мне - ветра злой порыв

  Таранят волны обстоятельств меня рьяно.

  3

  Таранят волны обстоятельств меня рьяно,

  Являя зверью суть мне бытия сполна.

  Готовиться на дно ещё как - будто рано.

  Утихнет, может быть, свирепая волна?

  Чего ни приняла душа за эти годы:

  Елей фальшивых фраз и ненависть врагов,

  Истошно адский труд,  закаты и восходы.

  Сомнений и надежд вдали от берегов

  Оставленной земли уверенности твёрдой

  Нет сил, держаться мне, но нрав крутой и гордый

  А будь попроще   я?   То не было б беды?

  Твою любовь ко мне спасительная сила,

  Однако ты вдали, как на небе светило

  Игриво бьёт в лицо поток людской воды.


       4

  Игриво бьёт в лицо поток людской воды.

  Губами брызги  я отчаянно хватаю

  Рыча, плюю, а волны катятся седы,

  А солнце всё палит, и я от жажды таю.

  Издревле страшно нам средь выжженных пустынь

  Добычей зноя вдруг себя найти однажды.

  Росинкой высохнуть, но океана синь

  Умеет, как пески смерть принести от жажды

  Горит моя гортань и мумия лица.

  Соль! Соль в людской воде! Ей не видать конца

  Оплакать бы себя, повыть бы как на тризне.

  Но влаги в теле нет.  А значит не до слёз.

  Едва ли мозг уйдёт в страну надежд и грёз

  Тоскливо утонул корабль надежды в жизни!


  5

  Тоскливо затонул корабль надежды в жизни.

  Остался лишь кусок ничтожный подо мной.

  Свершилось!  Что ж роптать в бесценной укоризне?

  Кого ж обвинять, что крут был путь земной.

  Летало как стрела моё былое судно.

  Им разум управлял и чистая душа.

  В историю войти - и то совсем  нетрудно:

  Отменно лёгкий ход, оснастка хороша...

  Ежовых рукавиц мне, что ль не доставало?

  Борясь, не рассчитал, не удержал штурвала?

  Разбился всё ж корабль! И сам себя вини.

  Есть нынче подо мной единственный обломок.

  Мечусь по воле волн, хоть воли злой потомок,

  Я яростно спасал его младые дни.


  6

  Я яростно спасал его в младые дни,

  Родной  корабль надежд - прибежище изгоя.

  Ещё чадят в душе обугленные пни

  Мучительных страстей. Но, ни на что другое

  Совсем уж нету сил. Я тяжко отрезвлён.

  Тревожно захриплю, прозревший вмиг невежда.

  А может   утаить  мольбу  к тебе и стон,

  Любимая моя?! Последняя надежда!

  Всегда готова ты на помощь мне прийти,

  Не знаешь ты сейчас, что сбился я с пути.

  Единственный мой луч! Мне свет спасенья брызни!

  Туманится твой взор: не видишь  ты меня.

  Удавится мой хрип, на ярком гребне дня.

  Щепотка праха я, ненужная Отчизне.


          7

  Щепотка праха я, ненужная Отчизне

  Ехидствую сейчас жестоко над собой.

  Томился, прозябал в пошлейшей дешевизне

  И хватки не имея, один борясь с судьбой.

  Ну что же? Поделом! Летать не буду лихо!

  Ирония судьбы мне крылья обожгла.

  Торопится мой дух оставить тело тихо.

  Склонятся  надо мной другие два крыла:

  Я в грёзах вижу их: твои святые руки.

  Волшебный голос твой - как благовеста звуки.

  Родная! Вот же я! Ладони протяни!

  Ещё пока я жив, но видно чутким глазом:

  Мой путь в небытие определён и разом

  Яснеет. Только где же гавани огни?


  8

  Яснеет.  Только где же гавани огни?

  Раскрытой для меня, просторной, и в которой

  Изведав боль разлук, останемся одни,

  Торжественно  сойдясь под вечною Авророй.

  Слиянье жадных губ, сплетенье жарких рук,

  Я знаю, без конца в забвении продлится.

  Сомненья все падут: чисты мой верный друг.

  Та жажда и тоска навеки утолится.

  Родится близость душ, неведомая рана.

  Охватит нежность нас у наслажденья грани

  И сладкий фимиам навеет нам Эол...

  Тускнеют блики грёз в бредовой чертовщине.

  Усталый, наконец, исчезну я в пучине,

  Чужой всему и всем, невыносим, тяжёл...


  9

  Чужой всему и всем, невыносим, тяжёл.

  Естественный удел - быть выкинутым всюду.

  Гонимым странником я в этот мир пришёл,

  Отчаявшимся  ввек поверить счастья чуду.

  Счастливая судьба, однако ж, нас свела.

  Единственную нить, вручив, как Ариадна,

  Раскрыла мне глаза ты в лабиринте зла

  Дарила щедрый свет, и шёл к тебе я жадно.

  Царица моих грёз, души, ума и тела

  Ужель расстались мы! Как сердце не хотело!

  Но август постучал, разлуки злой посол.

  А вот теперь я здесь, перед чертой загробной

  Давлю последний стон, сам бешеный и злобный

  Откуда ж стал таким, ужаснейшим из зол.


         10

  Откуда ж стал таким, ужаснейшим из зол?

  Беда или вина своё  творили дело?

  Давно б в могилы я осиновый вбил кол

  Умеющим судить огульно - оголтело.

  Есть много на земле махровых подлецов.

  Топор их не достал к несчастью в прошлые века.

  Паскуды - дети от поскуднейших отцов.

  Радеет напоказ ханжа о человеке

  Однако сущность их отчетливо видна:

  Хороший человек для них, что Сатана.

  Ломать его! Топтать! А мать-земля что бренна.

  Активно носит всех, грехи, сокрывши мглой.

  Дурманит оттого мне разум демон злой

  А океан затих: ни ветерка, ни крена.


    11

  А океан затих: ни ветерка, ни крена.

  Горит светила жар на небе, хоть умри.

  Обгонит чуть меня задиристая пена,

  Но снова мёртвый штиль. Гори огонь, гори!

  И как  случилось так, что океана сила

  Юдоль последних мук моих вдруг обошла?

  Давно ль она меня пылинкою носила,

  Удары нанося, топила, как могла?

  Хотя и полный штиль в житейском океане,

  Аккорды новой смертоносной  страшной брани,

  Готовы зазвучать в любой нежданный миг.

  Уж если жажды вдруг меня и пожалеет,

  Бесспорно, новый шквал мгновенно одолеет.

  Я вновь к обломку корабля щекой приник.


  12

  Я вновь к обломку корабля щекой приник.

  Стараюсь вновь уйти в спасительные грёзы.

  Наташи слышу я призывный звонкий крик

  Ей отвечает даль, где вяло, ропщут грозы.

  Искристые глаза под цвет морской волны

  Бездонны и чисты как дивные озёра.

  Устало я прильну к глазам родной жены.

  До одури вкушу в прохладной влаге взора

  Усладу, без которой сердце век пустело

  Томленьем полное, до слёз родное тело

  Любовь мне подарит, раскрыв души тайник,

  И, обезумлю, я  любимую лаская...

  Целует не жена меня, а зыбь морская.

  Агония, тоска и жажда...  Где ж родник?


           13 

  Агония, тоска и жажда...  Где ж родник?

  Божественный родник для отщепенца злого?

  Умрёт пусть навсегда мой дьявольский двойник,

  Рассыплется в прах, а я восстану снова.

  Я снова возрожусь, покладист и терпим,

  Пусть только даст мне бог глотнуть целебной влаги.

  Редчайшей верностью любовь с тобой скрепим

  Ославят нашу жизнь баллады, песни...

  Моя прекрасная! В тебе моё питьё!

  Чудеснейший нектар, страданий забытьё

  Играет океан, предсмертных мук арена,

  Телесной грешной оболочкой для проказ

  Стряхнёт мой разум мысль уже в последний раз

  Я гибну...  Где же ты святая Иппокрена?


       14

  Я гибну...  Где же ты, святая Иппокрена?

  Возник бы милый глас в пустыне голубой,

  Едва ль поющая волшебница - сирена

  Рассчитывать могла б соперничать с тобой.

  Юродивый, мою тебя об исцелении,

  Утешь и утоли, мой животворный ключ!

  Внимаю звукам всем вблизи и в отдалении.

  И что же? Всё мертво. Лишь зной звереет злой.

  Желал от сердца я, чтоб в мире под луной.

  Умерить жажду мог тобою лишь одной.

  Тебя бы вознесла стихов моих  осанна...

  Есть только слабый хрип, тонущий в глубине.

  Безумие моё останется при мне.

  Я жутко одинок средь жизни океана.

  1980 г.