День не задался с самого начала. Чуть не опоздал в ювелирный за именными кольцами, кое-как забрал из химчистки свадебный костюм и буквально на бегу переодеваясь, умудрился запачкать идеально чистые и выглаженные штаны. А ведь это был самый важный день в жизни Артема. По крайней мере, он так считал.

Свадьба с девушкой, которую он любил и, кажется, взаимно, ярким солнцем согревала душу и освещала дальнейшую судьбу. И плевать на трудности и препятствия. Кольца, одежда, вся эта мишура и аксессуары брачных мероприятий - всего лишь вещи и дань традициям. Главное - скоро они с Леной станут мужем и женой, создадут лучшую в мире ячейку общества, взрастят самых гениальных и счастливых детей.

Мысли взбесившимся поп-корном взрывались в голове от предстоящего события. В ЗАГСе уже устала ждать любимая, лучшие друзья, родственники и еще куча непонятно кем приглашенных людей. До церемонии оставалось 10 минут, а Артем безнадежно опаздывал.

- Давай же, - в сердцах мотивируя водителя впередистоящего неповоротливого грузовика придать сверхзвуковое ускорение своей машине, проскрежетал одними зубами Артём. Пробка бесконечным хвостом уходила за поворот, и он без тени сомнений вырулил на встречную полосу, выжимая всё из своей Тойоты. На "встречке" было пусто, и это радовало. Пара кварталов и он у цели. Телефон лежащий на переднем сиденье зазвонил и Артем инстинктивно посмотрев на него взял гаджет в руки...

...Мрак мгновенно окутал его сознание. Удушающий едкий мрак. Уже потом эксперты скажут, что столкновение лоб в лоб двух мчащихся на огромной скорости машин не оставляло шансов водителю Тойоты, а водитель КАМАЗа отделался переломами ребер. В доли секунды бессмысленно и беспощадно разрушилась жизнь человека. Артем даже не осознал своей смерти. Словно пауза на просмотре, выключили свет, и все ждут продолжения. Мыслей не было, как и не было ничего. Странное ощущение. Ведь даже в полном покое голову оккупируют сотни мыслей, распихивающих друг друга локтями чтобы пробиться к его величеству - Вниманию. Сейчас же полный, абсолютный покой, вакуум и безмятежность. Еще секунду назад он спешил куда-то, строил планы на жизнь, рассчитывал на что-то, а теперь в оказался там, где нет ни эмоций, ни мыслей, чувств.

Спустя неизвестное количество времени, может секунду, а может и год, Артем ощутил, что его окружает тускло-красный фон. Он становился все отчетливее, но по-прежнему видимый, словно сквозь слой сильного тумана. Периодически он сменялся полной темнотой, то становясь ярче, то тусклее. На этом фоне проступали какие то узоры, похожие на ручейки или маленькие разветвляющиеся древесные веточки. Они были повсюду и почти незаметно пульсировали. Еще одним открытием осязательных рецепторов стала жидкость, в которой он находился. Чуть позже появились первые глухие звуки, самый ощутимый из которых ритмично, словно часы доносился откуда то сверху. Все это Артем ощущал без каких-либо эмоций или мыслей. Воспринимал как данность.

Прошло ещё какое-то неопределённое количество времени. Артем начал ощущать, как ему становится тесно в том месте, где он находится. Теперь он мог шевелиться, дотрагиваться до непонятной преграды, которая окружала его и весьма чувствительно доставляла дискомфорт теснотой. С каждым отрезком времени страдания только усиливались. Потом что-то вокруг резко изменилось, но Артем не успел понять что - резкая боль от сдвигающихся под громадным давлением костей черепа ослепительной вспышкой поразила сознание. Ощущение абсолютной боли лишило Артема рассудка на время. Лишь собственный оглушительный крик нещадно терзал барабанные перепонки.

Очнулся он растекавшейся по пищеводу теплой, бодрящей и невероятно вкусной жидкости. Сознание вернулось из скованного болью мрака. Жидкость приятно утоляла голод и жажду, умиротворяла и успокаивала. А еще осязание рядом чего-то нежного, мягкого, ароматного придавала спокойствие и ощущение безопасности.

Открыв глаза, Артем обнаружил, что сосет большую женскую грудь. Проанализировав последние ощущения, он понял, что является младенцем. Откуда в голове взялись слова грудь, младенец и прочее, он не знал, но ясно осознавал себя таковым.

На лице женщины прокатилась легкая волна беспокойства. Взгляд недавно родившегося младенца был по-взрослому осознанный, даже какой-то изучающий. "Показалось!" - подумала она, сославшись на истощение от тяжелых родов.

Не сформировавшаяся до конца зрительная система крайне мутно отображала предметы интерьера. Артем спеленатый по рукам и ногам не мог пошевелиться, да и сил на подобные действия не было. На душе было легко и приятно от теплого молока, хотелось о всем забыть, закрыть глаза и уснуть. Веки медленно опустились, крошечный ротик оторвался от соска, растягивая по пути длинную паутину слюни...

Слезы матери, беспокойные взгляды отца, любопытные лица, внимательно изучающие его - вот и все что врезалось Артему в память. Время не существовало, точнее, день сменяла ночь, лето зиму но как то отстраненно. Наверно также по-разному ощущают смерть близкого человека родственники и праздные наблюдатели, читая новость про это в интернете. Странное ощущение чего-то нового, но при этом давно знакомого. Как будто старые слои памяти покрыты непроницаемой пленкой, и Артем постигал весь мир сначала.

Сознание вроде бы еще помнило все что было до аварии, но эти знания как будто лежали мертвым грузом на флешке, не желая загружаться в оперативную память. Познавая новый мир дитя делало первые ушибы, и когда боль и обида от агрессии внешнего мира вспыхивала внутри в голову сразу же проникали воспоминания, ощущения и эмоции прошлого. Артем сразу же как будто приоткрывал завесу тайны над происшедшим: плохая координация движений организма привела к критическому смещению центра тяжести тела и оно под действием притяжения земли начало падать. Плохо отработанные защитные рефлексы не успели дать сигнал мышцам рук выпрямиться, чтобы блокировать повреждение жизненно важных органов и принять удар на себя. Именно поэтому голова повстречав угол деревянной кроватки получила механические повреждения. Рецепторы кожи и костей головы, зафиксировав физическое воздействие подали в мозг сильный импульс, который отразился там оглушающей болью. Эти знания мгновенно всплыли в сознании, почти сразу как стала затухать боль. Это было непонятно и... интересно.

Каждое новое соприкосновение с внешним миром вдруг выдавало множество различной информации, которая буквально разрывала неокрепший мозг младенца. Артем часто плакал, от сильной головной боли. И он знал что она порождена мощным приливом крови в клетки мозга, обеспечивая питанием и кислородом только что усвоившие кучу информации синапсы. Родители младенца недоумевали по поводу происходящего, им казалось, что ребенок сильно болен и скоро умрет. Приходили какие-то тетки и дядьки, производили манипуляции, смысл которых сводился к ощупыванию, прощупыванию, смазыванию непонятными субстанциями тела и накачиванию крохотного тельца снадобьями.

Затем пришли еще более шокирующие персонажи. Ряженные в непонятные одежды, они скакали, с визгом и воем совершали чудеса акробатики. При этом странные предметы и дымящиеся снопы травок создавали непереносимый и непонятный смрад. Естественно это еще больше пугало малыша. Так прошли первые годы жизни Артёма.

Артем много знал, но о том где он, что он и как здесь оказался мало понимал. Прикладные знания о действительности, всплывавшие одна за другой давали лишь характеристики предметам и явлениям не складываясь пока в общую картину. Но и стремления выяснить не существовало.

Природная любознательность детей - одна из граней мощного инстинкта самосохранения развивающегося человека. Вопреки общепринятому мнению, ребенок это один из наиболее живучих организмов в нашем мире. Он способен адаптироваться к любой ситуации и выжить порой вопреки обстоятельствам. Нередки были случаи, когда младенцы, брошенные своими горе-матерями, могли пролежать несколько часов на трескучем морозе. Заложенный в них механизм выживания как губка всасывает и адаптирует знания о мире, чтобы избегать опасности, утолять жажду и голод. Так и Артем бережно складывал все новые и старые знания в один большой накопитель информации, благо свободного времени у него хватало.

Простой деревенский дом, в котором ему посчастливилось родиться отличался мрачностью и нищетой. Странного вида печь, с загадочным образом вставляемым гигантским котлом, множеством отверстий с непонятными, протянутыми к ним веревками занимала почти всю комнату. Она была настолько странная и причудливая, что Артем как не копался, не мог отыскать в своих воспоминаниях ничего аналогичного в земных конструкциях. На земляном полу была раскидана солома, а противоположном от печи углу стоял огромный плохо сложенный и засаленный стол. Возле него стояли чурки, видимо служившие местным аналогом стульев. Спальные места при первом взгляде отсутствовали, но по смутным младенческим воспоминаниям вечером люди закрепляли широченные доски на свисавших с потолка веревках. При этом почти все пространство, даже над столом было занято спальными местами. Семейство у Артёма оказалось внушительное 3 брата, 5 сестер, 2 дядей, 1 тетя и старый кашляющий дед. И это не считая отца с матерью.

Источником света был прозрачный кувшин. Точнее не кувшин, а странное животное которое в нем находилось. Взрослые непрестанно подливали туда какую-то жидкость и пока этот большой, с хорошую белку "светлячок", больше похожий на червяка, плескался в ней, он испускал достаточно яркий свет. Вместо потолка была двускатная крыша. Пугающей особенностью было то, что вся она была усеяна пялящимися пустыми глазницами черепами. Артем сначала думал что попал к каннибалам, но из разговора выяснил, что это останки предков их семейства глядят за порядками и помогают в жизни. Черепа кольцом окружали периметр дома, в том месте где стены переходили в крышу.

Стены дома были бревен, но уложенных не по горизонтали, а словно частокол вбиты в землю по вертикали. Мощные бревна были подогнаны друг к другу, а между ними черным блеском сияла толи смола, то ли что-то ему неизвестное.

Кстати Артем быстро уяснил их язык и понимал уже практически большинство слов. Говорить не спешил, так как не знал как адаптировать свой речевой аппарат под странные гортанные звуки, в которых слова практически нескончаемой чередой лились без интонационных пробелов.

За пределами дома Артем бывал нечасто. Рядом с их неказистой хибарой было еще несколько таких же лачуг неправильной формы. Вдалеке виднелись очертания более мощных строений непонятного назначения. Чуть левее их высоко в небо вздымался шпиль какого - то сооружения. Артему показалась что религиозного назначения. Ну не телерадиостанция же в самом деле. Сегодня вокруг была слякоть, туман и царило ужасающее уныние, как будто попал в средневековый Лондон или небольшой российский моногород. Неба видно не было. Рассеянный в толще воздуха свет был похож на молоко и плавно переходил в уже подтаявшие кучи снега.

Взрослеют здесь похоже рано. От маминой груди Артема отстранили по ощущениям через пару месяцев после рождения. Его старшие сестры и братья уходили вместе отцом, матерью и родственниками куда-то рано утором, а возвращались уже затемно. Видимо на работу или поиски пропитания. Вместо няньки с Артёмом оставался постоянно кашляющий, при этом распространяющий сопли и слюни на всю округу старик, бывший его дедом. Бессмысленно таращась на металлические кругляши, размером с тарелку, он все время водил тонкой иголкой по еле заметным канавкам на них. Время от времени улыбаясь, и даже похихикивая, он изредка бросал косой взгляд на Артема, чтобы удостовериться, что тот еще живой.

Как он позже узнал это был своего рода видеомагнитофон. Заделанный из диковинного металла, при прикосновении иголки он создавал разность электромагнитных потенциалов, которые усиливаясь через кожу рук попадали на нервные окончания. Импульсы передавались в мозг и формировали яркие картинки и сюжеты. Шероховатости в малюсеньких канавках изменяли напряжение и силу тока, поэтому непрерывно водя по ним, создавался непрерывный и логически построенный видеоряд, что-то типа художественного фильма

Бывало достанет дед из глубин своей безразмерной одежды небольшой цилиндр, с умилением оближет один из концов и с блаженством раскинется на соломе. Тогда на него находила непонятная волна счастья и он начинал разговаривать с Артемом. Травил байки и небылицы, рассказывал сказки и житейские истории. Потом также быстро менялся, снова превращаясь в сухого полубезумного упыря. Цилиндр представлял собой обычную батарейку. Но каким то образом электрический ток в ней был настроен на железы секреции серотонина. Получив короткое замыкание через язык, в мозг моментально попадала порция веселящего горомона.

В одно не слишком приятное утро Артема разбудили и он отправился куда-то вместе с остальной родней - видимо посчитали что он уже достаточно взрослый. Дни рождения, как и другие праздники здесь не праздновали, да и о выходных днях слыхом не слыхивали, но по собственным ощущениям ему было в районе 5 лет. На улице он увидел первое, что напоминало Землю - обычную лошадь. Точнее необычную - чуть больше земной, вся в буграх мускулов. На спине, вместо сбруи находилось что-то вроде скамейки или площадки, простиравшейся от головы до хвоста. На неё лихо попрыгали дети. Девять малышей вместе с Артемом вполне уместились на массивном транспортном средстве. Сделанное из крепкого дерева он непостижимым образом крепилось к лошади. Взрослые пошли пешком изредка переговариваясь другу с другом и кидая невыразительные взгляды на детей.

Надо сказать с самого рождения Артем чувствовал какую то атмосферу уныния и безысходности. Все вокруг ходили мрачные и немногословные, редко улыбались, а заливистый смех он не слышал не разу в новой жизни. С чем было это связано Артем не знал, да и особой мотивации это узнать не было. Он рос, а когда растешь все воспринимается естественным и правильным. Лишь открывая для себя знания прошлого, он стал замечать эту особенность.

Спрыгнув с лошади Артем ужаснулся своему открытию. Оказывается площадка-скамейка на которой они ехали крепилась на самом животном причудливой конструкцией. четыре крепких бревна проходили прямо сквозь тело чуть ниже позвоночника животного. Он стоял завороженный от мерзости увиденного и представлял какие страдания наверно испытывает животное.

- Ему больно? - по-детски неуклюже проговаривая слова спросил оторопевшим голосом Косту, сестру, которая больше всего времени проводила с Артемом.

- Нет, он привык, - насмешливым голосом сказала она. - Видишь эти украшения, - она показала на ухо сквозь которое были продеты выпиленные затейливым узором косточки, служившими аналогом сережек. Так же и маленьким лошадкам осторожно делают отверстия в теле для хозяйственных нужд. Вполне возможно она произнесла что-то другое, но в сознании Артема слова выражали именно эту смысловую нагрузку. Непонятные и причудливые слова, названия вещей, явлений и животных он старался приводить к земным значениям, чтоб не путаться... или не свихнуться.

- Пойдем Слад, у тебя сегодня первый рабочий день, - заботливо произнесла Коста, называя Артема новым именем, данным ему при рождении.

Они стояли на краю рукотворной ямы. Возле нее, явно недавно был установлен прочный шест с колесом, который прибирая ногами уже крутили взрослые. Нечто подобное он уже видел в фильмах про средневековье, когда к такому колесу привязывали ослов или быков и они двигаясь по кругу создавали усилие, например для мельниц, или мелиорации.

Рядом находилась глубокая яма, куда спускался мощный канат от импровизированного редуктора. "Наверно, какая-то шахта", - подумал Артем всматриваясь в зияющие непроглядной темнотой почти круглое отверстие в земле диаметром более 5 метров. Там уже барахтались отец мальчика, Свал и дядя Горцент. Они уже знакомыми сосудами с непонятным светящимся существом подсвечивали внутренности шахты.

К толстому канату был прикреплен тяжелый камень, идеально заточенный снизу. Грубо сколоченная лестница, на которой стояли отец с дядей уходила в землю на сколько хватало глаз в глубину. Он прижавшись к практически отвесной земляной стене шахты внимательно слушал что-то в земле с помощь кружки.

- Кидай наживку! - вдруг со все дури закричал отец. На верху все сразу зашевелились. Другой дядя Артема-Слада, Пригрот оперативно и бойко тащил увесистый мешок с чем то дурно пахнущим. Он с помощью подбежавших женщин скинул его вниз шахты. Мешок треснул по швами на всю округу разнеслась выворачивающая на изнанку запредельная вонь. К горлу Артема подкатил ком, но он сдержался. Коста обняла брата и показала вниз. Там на самом дне, при тусклом свете склянок он увидел гигантский подземный ход. Словно шахта врезалась перпендикулярно в тоннель метро. Высотой оно было как показалось не как не меньше 3 метров.

- Приготовиться! Он Рядом! - снова закричал отец. Он повесил светящиеся склянки на шею. Одной рукой достал мощный, слегка загнутый тесак, другой - крепко вцепился в лестницу. Остальные побежали к колесу и встали на свои места у крепких жердей, чтоб крутить импровизированный топчак.

Внизу нарастал гул, под ногами дрожала земля. Все отчетливее ощущалось приближение чего-то большого. "Никак метро прибывает" - улыбнулся мысленно Артем, не думая о плохом. Но в глазах матери прочитал неуверенность. Она стояла как и все в кругу, готовая в любой момент приложить по команде свои усилия.

- Слад, отойди от края, - крикнула она ему строго. Несмышленого детеныша походу взяли просто познакомится с работой взрослых - он слишком мал чтоб действовать в команде. Поэтому он свободно следил за всем происходящим не привязанный к какому-то виду деятельности.

Вдруг внизу показался гигантское животное, похожее на дождевого червяка. Мерзкое и склизское, оно было не меньше 2 метров в диаметре. Остановившись возле мешка со зловонным содержимым, оно стало яростно поглощать его.

- Вееерррхххх! - яростно заорал отец перерезая канат одним ударом тесака возле самого камня. Это было знаком для операторов топчака начать крутить его. Камень с противным звуком врезался в мягкое желеобразное тело червяка, аккуратно разрезая гигантскую тушу на две части. Одновременно с этим под действием вращательного движения колеса топчака, лежащие по краям тоннеля, в котором находился червяк, веревки стали подниматься, сжимаясь под действием массы гигантской туши в петлю.

- Трави! - кричал отец вылезая из ямы. - Пока у него мозг в заднице не вырос и он не уполз восвояси.

Артем вспомнил, что если на земле разрубить червяка, то две его половинки, покривлявшись для порядка мирно расползутся в разные стороны, как ни в чем небывало. Возможно это и имел в виду отец.

В гигантских петлях, ковульсивно изворачиваясь оказались две половины тела огромного червя. Операторы топчака натужно хрипя тащили вверх неподъемные части туши. Кровь, слизь и внутренности жидким скользким потоком извергались из тела, смрадным фонтаном обливая участников действа.

Заработали удлиненные топоры, разделывая гигантского червя в котором было не менее десятка тонн склизкой массы.

- Неужели мы этим питаемся? - спросил Слад, вытирая об рубаху испачканные во внутренностях руки.

- Нет, дурачек, - снисходительно улыбнувшись ответила Коста. - Червь идет на питание домашним животным, курам, свиньям и другим. Он очень питательный, поэтому высоко ценится как корм на зимовку. Мы долго следили за ним прослушивая каждый сантиметр земли, пока не обнаружили нору.

Продолжение следует...