Демченко Оксана : другие произведения.

Королевский маскарад

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.40*23  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая книга из мира Саймили. Пожалуй, эта книга будет вполне несерьезной. С большим количеством передвижений и широкой географией. автор очень, очень извиняется - но уже книга в продаже, убираю часть текста... Ссылки на магазины: Лабиринт электронная версия

   Королевский маскарад
  
   ***
   Бегство
  
  -- Прокляну! Вот просну-усь и о-оу, прокляну...
  
   Прозвучало сонно и неубедительно. Таким счастливым тоном не проклинают, вот уж точно. Даже когда тебя будят самым возмутительным способом - то ли укусив ухо, то ли поцеловав. Ласка или подлый намек на то, что у эльфов уши несколько длинноваты? Уже двести лет длинноваты, и до сих пор иногда обидно. Прежние были, если вспомнить, тоже симпатичными. Но королю и такие нравятся не меньше. Тем более - нечего намекать... Ухо подверглось повторной атаке.
  
  -- Точно, вот проснусь - и того! О-оу, прокляну, - хихикнула-зевнула ведьма. - Рир, ваше величество, ты что, зверски голоден? Уши обкусывать лезешь.
  -- Пора сбегать, - тихо и серьезно шепнул король в самое укушенное ухо. - Ты обещала. Днем приедут гхросские гномы, две дюжины, с королем во главе. Это большой прием.
  -- У-у-у, - ведьма спустила ноги с кровати и приняла переданную ей охапкой одежду. - И правда, беда! Две дюжины, важные-е-е...
  -- А к вечеру подтянется король Ронига со всей семьей. Он заподозрил у дочери талант мага и будет донимать Эриль, расхваливая новую ученицу. Теперь модно быть магом и воспитываться в нашей долине. Поясняю: выходит, визита в наш недостроенный дворец не миновать, ночка-Сэль.
  -- Что ж ты, гад такой, пораньше не укусил? - возмутилась королева. - А ну как - того, не успеем свалить? Прокляну!
  -- Слушать приятно-то как, ночка! Ты совершенно неисправима, ведьмочка моя.
  
   Королева довольно изучила старые походные вещи, давно вычищенные и приготовленные. Изрядно слежавшиеся на дне сундука. Платья - это мило, подданные уверяют, что она в длинном приталенном и на каблуках особенно хороша. Хотя бы потому, что в указанном наряде из родной долины не сбегают даже самые утомленные бездельем и почитанием королевы. Другое дело любимые кожаные штаны и рубашка линялого льна. И куртка. Сэльви заулыбалась, глядя, как муж убирает в мешок две пары легких эльфийских сапог. Потом проверяет малый лук, любимые клинки. Новые, откованные не так давно при участии короля гномов Рртыха и заклинателя Лоэльви - эльфа, все более напоминающего гнома год от года. Чем? Да всем: внешностью, трудолюбием, обстоятельным спокойствием нового, взрослого, характера.
   Сэльви поежилась и торопливо порылась в сумке, припрятанной у изголовья: вроде, все самое необходимое заготовлено... Травы, мази, кое-что по мелочи для маскировки. Орильр сердито отобрал сумку и бросил в свой мешок. Копаться явно некогда. Особенно, когда у тебя шестеро детей и младшей месяц назад исполнилось сто шестьдесят пять, то есть все - вполне взрослые маги третьего, а то и четвертого круга обучения. К тому же папа у них настоящий древний эльф, а мама - ведьма. Дети взяли от родителей самое... хм-м, не все подданные согласятся, что лучшее. Но безусловно - взяли, изучили и под себя перекроили. Так что долго дурачить их тяжело, даже опытным в деле магии родителям. Приехали младшие кто откуда, на мамин праздник. Двести семнадцать лет со дня оживления долины Рэлло, это полное название. Отмечается в канун официального оглашения Сэльви королевой, в день Купалы, праздника, почитаемого в родной земле Сэльви - стране Эрхой. Да и повсюду на севере, где люди чтут древнюю Правь. Эльфы тоже чтут, то есть охотно поют северные песни и усердно собирают целебные травы для своей королевы, ведь она умеет лечить и людей, и вечных.
   Сэльви усмехнулась. Семейное название праздника - годовщина длинноухости. В весенний день за полтора месяца до самой короткой ночи года его величество взял в жены человеческую ведьму, совершив полный обряд - и она стала эльфом, как и муж. Подданные узнали об этом сразу же, но добрались до долины только к середине лета. Устроили наскоро праздник. Мудрые бессмертного народа очень надеялись, что ведьма повзрослеет и остепенится, положительно повлияет на непоседу-Орильра. Зря! Помнится, в этом году на Купалу они с королем искали цветущий папоротник до самой зорьки. Точнее, искали все цветущие папоротники. Он наколдовал дюжину, сама Сэльви вырастила и того больше - зато кучно, на одной уютной полянке, закрытой для доступа посторонних. Хорошо получилось, весело.
   Подданные тоже радуются - когда у них хватает сил и смирения... И стараются не допустить побега. Потому что давно понятно: король желает отдохнуть от звучания слов "ваше величество", от поклонов и советов мудрых.
   Сбежать собирались и планировали долго, а коварные подданные подозревали это. Месяц назад Величеств поймала мудрая - а того точнее, глава совета мудрых долины Рэлло - Эриль-а-Синни, "гулявшая" ради такого случая всю ночь под проливным дождем, да еще в сопровождении дюжины таких же бессонных караульщиков. Теперь она чихает и сердится - собственные дети не выпускают простуженную маму на новые ночные бдения. Знала бы, что чих к ней привязался не сам, а с подсказки ведьмы... Она опытный маг, рано или поздно разберется. Собственно, к обеду, как только перестанет чихать. И прибежит сюда, с любимым клинком, звать на бой и ругаться. Тоже мне, приключение! Все равно не убьет, хотя до сих пор она - лучшая в работе с женским узким мечом-осой, это приходится признать.
  
  -- Я все предусмотрел, - гордо сообщил король. - Дети с вечера дома, все шесть штук. Мирно спят, заклятие обновил только что. В общем, кто последний проснется, тот и будет отдуваться за всех. Двое последних, мальчик-девочка. Коронуют их, бедняжек. Вынудят править долиной до нашего возврашения.
  -- А говорил - не меряй деток на штуки, - королева торопливо застегнула пояс. - Еще когда у нас их - того, не было. Ни единой души.
  -- Кто ж думал, что такое вырастет? - вздохнул его величество без огорчения. - Особенно девочки, те еще... штучки. Не копайся, умоляю. Клянусь светлыми звездами, младшая что-то с вечера заподозрила. Не понимаю, как я, взрослый эльф, мог согласиться на шестую? Помрачение, не иначе. Чуяло сердце, вырастет что-то страшное.
  -- Ты и на седьмую соглашался, - ведьма наскоро прочесала пятерней довольно коротко обрезанные волосы. - Но тут выяснилось, что эльфам столько сразу не полагается. Через пару-тройку тысяч лет, разве что. Премудрая наша Эри мне ясно растолковала... Все, готова.
  
   Королевская спальня располагалась на самом чердаке трактира. Туда она переместилась, когда упомянутая шестая дочь - Лэйли, прежде занимавшая чердак, ловко выведала у мамы, что означает у людей слово "шабаш" применительно к ведьмам. И воспроизвела с полным усердием. Орильр поежился, ловко спускаясь по стене. Как трактир уцелел? У нормальных маленьких эльфов в семь лет еще не открывается дар магии, они вполне безопасны для окружающих. Но девочка явно удалась в маму-ведьму: что ей запреты и природные законы, когда - хочется? Не зря гномы нежно зовут малышку бгррыхом - то есть существом сугубо взрывоопасным...
   Всего детей шесть, три мальчика - три девочки.
   Старший сын - Лильор-а-Тэи. Замечательно взрослый и разумный, ответственный, толковый следопыт и неплохой маг. С оружием обращается бесподобно для своих лет, но, что еще приятнее, не драчлив. Увы, огорчает маму - не желает жениться, ни одна девушка из числа молодых эльфиек ему, видите ли, не по душе...
   Второй в семье а-Тэи родилась дочь, Ольви. Хозяйственная, тихая, добрая и кроткая, словно мама - и не Сэльви с её чудовищной кипучей веселостью. Впрочем, умение вкусно готовить и вести дом дочка унаследовала сполна. Её в долине любят и ценят. Как полагает королева, слишком ценят - и недостаточно любят.
   Третий ребенок - Лоэль. Маг, уже теперь - четвертого круга, что в его возрасте невозможно и представить. Спокойный и даже чуть холодный, как полагают многие.
   На три года младше Лоэля сестра Риола, тоже маг. Её успехи не так велики и удивительны. Зато душа у Ри теплая, с животными и растениями она работает бесподобно.
   Наконец, младший из сыновей - Нориль. Волос у него отливает рыжиной, рост куда меньше, чем у братьев, зато плечи тяжелые и взгляд деловито-хмуроватый, с характерной папиной глубокой прозеленью. Гном - тут никто не сомневается. Лет сто пятьдесят назад в Рониге ходила нелепая сплетня: это незаконный сын короля эльфов, прижитый его женой-ведьмой от повелителя гномов Рртыха Третьего. Сплетники давно умерли, изрядно намаявшись при жизни. Надо было крепче думать, распуская слухи про ведьму! А еще учесть, что жена Рртыха, изящная гнома Тафи, тоже знахарка и добавила от себя несколько пожеланий языкастым недоумкам. Сплетня быстро исчезла, а мальчика привыкли звать гномом, ему нравится. Отличный кузнец, ювелир, каких мало, и заклинатель. Из пещер выбирается редко, оттого лицом бледен. Его трудолюбие уважают и гномы, и эльфы.
   Ну и, наконец, настоящий страх и гордость долины - это Лэйли-а-Тэи, бесподобная младшая дочь короля. Его любимица. Шумная, драчливая, непоседливая, талантливая, яркая - ведьма. Настоящая, папа так хотел увидеть хоть в одном ребенке мамин характер...
   Спрыгнув наземь, Орильр поймал на руки свою королеву, еще разок поцеловал в ухо, поставил в высокую траву и нехотя убрал ладони с её плеч. Огляделся. Н-да, луг, мягко говоря, не самый ухоженный в столице...
   Орильр улыбнулся, подал руку её величеству, и они вдвоем побежали по лугу, на который только-только собралась садиться роса. Двести семнадцать лет назад, признавая черноглазую шестнадцатилетнюю ведьму своей судьбой, он еще смел в чем-то сомневаться! Да чем бы он дышал без неё? Мир - не место для одиноких утомленных боями воинов. Они умеют лишь вспоминать схватки и бесконечно усердно и глупо тренироваться для непонятно когда грядущего нового боя. Зато если воина запереть с его полного согласия в одном трактире с очаровательной ведьмой - мира не будет, но и скуки - тоже. Ни единого дня.
   Эльфы тяжело пережили то, что у них более нет королевского дворца. И что при королеве не состоит двор. Мыслимое ли дело: Единственная, Сердце эльфов, красавица, удивительный лекарь, талантливый маг - и живет в трактире, каждый день готовит, сама сочиняет гадкие стишки про королеву Сэльви - то есть себя - и распевает их с гномами. Пятьдесят лет эльфы терпели и надеялись на перемены. А потом забыли о прежних традициях. Потому что если переселить королеву во дворец - кто приготовит её фирменный сбитень? Кто испечет пирог, которому нет равных? И вообще, во дворец не ходят жаловаться на семейные неурядицы, плохое настроение или проблемы с детьми. А в трактир - очень даже ходят. Да и двор при королеве-ведьме, пусть даже доброй и сердечной, не выживет. Сплетен Сэльви не терпит, лжи и лести - тоже, длинных и нудных церемоний не одобряет, а выговоривший по неосторожности при королеве слово "этикет" рискует стать заикой. Она - Сердце эльфов, и гостей принимает всегда тепло и по-домашнему. Или не принимает, и тогда с ними разговаривают в недостроенном дворце совет мудрых и король. Даже самые спесивые соседи из мира людей уже усвоили, насколько лучше отбросить церемонии и говорить с королевой искренне. Сколь высокая и редкая честь - получить разрешение посетить её дом.
   Но - теперь не застанут. Пришло давно оговоренное с мужем время покинуть любимый королевский трактир, слегка покосившийся и осевший после нескольких особо удачных и памятных ссор. Дети повзрослели, освободив родителей от обязанностей и страхов.
   В путь! И это не только исполнение давней мечты о странствиях. Это еще и долг. Люди опять воюют, дела у них сильно нехороши. Надо глянуть. А заодно - размяться и развеяться. Дети, спасибо Творцу, выросли, и никто при этом не пострадал... Точнее, не умер, - вылечили, отходили, извинились. Вот пусть теперь, голубчики, отрабатывают прошлые грехи. Кто гномам наколдовал превращение железа в золото под ударом кирки? Кто людям подсунул говорящего коня, да еще и уверенного, что он умеет петь, и не что-нибудь тихое и безобидное, а гномьи боевые марши? Кто, в конце концов, выдумал сделать былью милую детскую сказку про курочку, несущую золотые яички и продавать квохчущее чудо на сельской ярмарке, как новую породу? Ох, и давка была... А древовидный боб, на котором к утру висели плетень и накренившаяся избушка?
   Орильр нервно передернул плечами. Не стоило так много внимания уделять сказкам! Впрочем, пусть сами теперь поймут, какова она - жизнь. Подданных немного жаль, но им не привыкать, если разобраться.
   Большой луг возле королевского трактира ночью великолепен. В столице эльфов сплошная зелень, но это - лучшее место. Вытоптать луг невозможно, он столько раз заклят от увядания и высыхания, что выдерживает даже развеселые гномьи гулянки. А вокруг отстроились все самые родные, лучшие друзья. Домик мудрой Эриль. Уютный крошечный замок из старого камня - подарок гномов названой бабушке королевы - Эль, или в полном звучании имени Вэйль-а-Шаэль. Скромная гостевая дубовая избушка наместника долины Лирро, Жависэля. То есть сбежать - трудно...
   Тонкий серпик луны умудрялся коварно обозначать фигуры бегущих. Звезды глазели с неба, созвездие Папоротника, благосклонное к ведьмам, расстаралось и уронило с небес алмазный цветок, обещая удачу в избранном королевой пути. Туман послушно заклубился плотнее, ветерок взвихрил его, пряча след беглецов. Вот уже и верхняя поляна, отсюда прямой путь ведет к малому перевалу, за которым первая застава следопытов.
   Они поверили, что смогли перехитрить всех, лишь на границе мира эльфов и людей, у заставы королевства Рониг. Добрались к утру, задыхаясь от более азарта, чем от стремительного безостановочного бега. Там пришлось надевать сапоги и маскировку. Орильр долго развлекался, изучая в утреннем свете свое отражение в маленьком озерке. Вместо крупных зеленых эльфийских глаз - мелкие темно-серые, с приметно жуликоватым взглядом. Светлые волосы почти черны. Походка... н-да, это придется без магии, самому. Сэльви советовала слегка горбиться и обязательно приволакивать ноги. И теперь забавлялась от души результатом. Впрочем, его величеству тоже было вполне даже весело. Черноглазая и черноволосая ведьма теперь сверкает кошачье-зеленым взглядом. А рыжие волосы вообще ничего не маскируют, ведьма - она ведьма и есть.
   Беглецы усердно обошли заставу людей и двинулись на юг, узким проселком, в сторону от большой торговой дороги, ведущей к гномьему тоннелю на северо-западе, именуемому Садом гостей. Он ныряет под высочайшие пики кряжа Гхросса, и выбирается на поверхность у границы второй долины эльфов - северной, Лирро, где беглецов охотно встретит Жависель. Им, собственно, туда и надо, и далее через Леснию, княжество людей - снова на запад. Но - нельзя, обнаружат, пристыдят и вернут на трон. Слишком легко на Дороге гномов найти любого, все пути сходятся к Саду гостей. Пару магов у ухода поставить, да наместника на выходе - и конец удачному побегу...
  
  -- Злые у нас подданные, - притворно вздохнула Сэльви. - Ну, неужели нельзя отпустить подобру-поздорову? Мы бы чуток побродили и вернулись. Нет, они переживают. Они нас ценят.
  -- Трактир ценят, а того точнее - кухню. Есть они хотят, ты возмутительно вкусно готовишь, - заподозрил в эльфах корысть их король. - Вот даже сам я: лет сто назад еще думал сбежать один. Потом как представил, что подают у людей в их трактирах... и еще пришло в голову: ты возьмешься меня искать и догонять одна. Нет, подданные не за нас переживают, ночка моя. Они беспокоятся, уцелеет ли хоть что-то там, куда мы собрались.
  -- То есть чужие люди им дороже родной королевы? У-у, интриганы!
  -- Мне тоже их не жаль.
  -- Кого?
  -- Подданных, людей, наших деток-бгррыхов. Король я или нет? Что хочу, то и делаю.
  -- Ага, меня убедил. Теперь себя убеди - и все, пошли.
  
   Орильр вздохнул, еще раз оглянулся на густой полог эльфийского леса позади. Да что плохого может случиться за несколько месяцев или, предположим, лет? Даже если непонятным и невероятным чудом Творца последней проснется Лэйли...
   Король решительно поправил заплечный мешок и отвернулся. Ничего, пережили эльфы два века с королевой-ведьмой, выдержат и это. Лэйли, младшая, самая красивая, самая талантливая, обожаемая. У неё волосы цвета старого серебра и папины зеленые глаза. Почти папины... Иные сестры черноглазы, в маму. Правда, у старшей радужки отливают глубокой синевой, а у средней украшены десятком серебряных ободков. Братья пошли в папу, все как на подбор: рослые и стройные, сильные, светловолосые - но с пасмурно-серыми глазами. Даже у Нориля зелень видна лишь при пристальном изучении... Им это не мешает жить, но родители хотели иного. Сэльви даже шептала что-то невнятное, вынашивая шестого ребенка. Поглаживала живот и сердито хмурилась, если её одергивали - мол, нельзя так рьяно просить у звезд по мелочам, мало ли, как оно выйдет. А вышло великолепно, вся долина радовалась, - настоящая красавица, и внешне исключительно эльф, без всяких там ведьминских штучек. И глаза замечательные, бирюзовые, очень хороший цвет.
   Шутка Творца стала проявляться, когда девочке исполнилось шесть лет. Внешние и внутренние области глаз стали наливаться удивительной весенней зеленью, а узкая вертикаль в середине потемнела. И теперь у Лэйли кошачьи глаза, обычный зрачок надежно прячется в темном вертикальном штрихе необычного рисунка радужки. Ей нравится, а посторонние при первой встрече только что в обморок не падают. Еще бы - совершенная пластика эльфа, мягкий журчащий голос. У мужчин слова комком в горле застревают. А красавица смотрит вниз, так стыдливо, скромно и достоверно. На это покупаются, смелеют, приступают к комплиментам, воодушевляются...
   И тут она гордо поднимает голову, чтобы глянуть на ухажера в упор - и говорит свое любимое "мяу". Людей порой откачивать приходится! А ей, хулиганке, шутка Творца очень по душе. Такие глаза одни на весь свет. И она такая - одна, Единственная, совсем как мама...
  
   ***
   Приключение кошки Ли начинается
  
   Младшая принцесса эльфов Лэйли-а-Тэи проснулась, едва мама коснулась ногами травы. Не зря она выращивала сторожевой луг более месяца, добравшись домой раньше старших сестер и братьев. Знала: родители скучают и собираются сбежать. Следовательно, кому-то придется примерять корону. Принимать гостей, сцеживать в кулак скуку на приемах, усердно внимать советам мудрых. Без мамы с её опасным даром ведьмы все быстро обнаглеют и вспомнят страшное слово "этикет".
   Дети короля эльфов давно и прочно усвоили, как хорошо быть вечными принцами и принцессами. Все права королей на балах - и никаких обязанностей на переговорах. Их предупреждали, что рано или поздно придется примерить венцы с алмазами.
   И это наказание - для нерасторопных!
   Папа заклинает как никто другой, но трава - хорошее надежное средство, к тому же зеленый мир благоволит Лэйли. Отцовское заклятие сна родилось позже её просьбы к лугу, и трава не подвела. Все заснули, а она - бодрствует. Само собой, пришлось ждать, пока родители уйдут за пределы поселка. Папа куда старше и опытнее, даже проснувшись, она не могла и пальцем шевельнуть. Зато как только стало возможно, вскочила, оделась в три мгновения и с ходу прыгнула в окно. Второй этаж - мелочи. Разминка.
   Рядом почти одновременно упал в траву старший обожаемый брат. Он приехал вторым, но у него на пятьдесят лет больше опыта. Лэйли уважительно кивнула. Вдвоем они побежали через луг, уже покрывшийся ранней редкой росой. Еще немного - и все, станет поздно: по росе отследят, вызовут магов и поймают.
  
  -- Ловко ты. У меня трава, а у тебя что?
  -- Ромашки, - зевнул принц Лильор-а-Тэи. - Мамино новое ожерелье. Зря я, что ли, у гномов его заклинал три года без устали! Ты куда теперь?
  -- На восток, я там никогда не была и вообще из наших никто давно не ходил. У них вроде не очень спокойно, надо глянуть. А ты?
  -- За мамой, - вздохнул старший сын. - Мало ли, как у них сложится дорога. Надо приглядеть, я тетушке Эль обещал. Да и весело будет, это наверняка. Держи подарок: кошачий глаз, полный комплект. Даже ножные браслеты, хороши для не-эльфийских танцев. Если что - найду по ним без труда, изволь носить. И вот отдельно: коричневый тигриный глаз. Он для маскировки, скромненький перстенек. Пока носишь, люди твоих "мяу" не поймут, будешь кареглазая. Прочее дорисуется, как они привыкли, сами создадут тебе облик.
  -- Спасибо, ты лучший, я тебя обожаю. Если что, я тебя тоже найду.
  -- Не сомневаюсь. Ли, котенок, умоляю: не шали слишком отчаянно. Ты все же принцесса, отдуваться им, мамуле с отцом.
  -- Мяу.
  -- Ли!
  -- Честное ведьминское! Паинькой буду. По мере сил, сам понимаешь.
  
   Лильор махнул ей на прощание и побежал на запад, забирая в сторону от главной дороги. Девушка пошептала ему вслед свои ведьминские стишки на удачу, столь нелюбимые умными наставниками - магами-эльфами, и отвернулась. Она давно решила побывать на востоке. Там выращивают любимые пряности гномов, там производят бесподобный шелк, оттуда везут удивительные мелодии. А еще из сухой степи за горами ползут слухи, их надо проверить бережно и осторожно.
   Это будет её первое настоящее самостоятельное путешествие. Без наставников, нянек и советников. Без родителей, переживающих за своего ненаглядного котенка, словно у неё, Лэйли, еще не отросли когти! Очень даже отрасли, она способна постоять за себя. Взрослая настолько, чтобы получить право на собственное приключение, и тогда папа сможет еще сильнее гордиться любимой дочкой.
   Кошка Ли обогнула поляну возле королевского трактира и замерла у высокого ясеня, позволив себе обернуться и полюбопытствовать издали, с ленивым кошачьим прищуром. Вот и последняя пара сбежавших. Само собой, Лоэль желает идти на север, он без ума от снега и заклинает ветры и воду, как никто иной. Риола мечтает исполнить свою давнюю задумку и вывести сюда, на юг, пустынных ящеров из долины Лирро, где им холодно и неуютно. Местные, рэллонские, вымерли до единого, а ей, влюбленной во все живущее, очень хочется вернуть огромных ящеров, подобных легендарным драконам, на барханы южного Рэлло. Лэйли улыбнулась, дождалась, пока брат с сестрой уйдут, и двинулась своей дорогой. Этих и ловить не станут. У них дела понятные и, по мнению мудрых, полезные. Заклинать льды разучились давно, а папины книги с попыткой восстановить древние знания неполны, надо все толком проверить на месте.
   Ящеров тоже многие хотят вернуть. Особенно древние эльфы, которые помнят долину Рэлло до той, немыслимо давней войны, спалившей прошлое вечных - знания, силу, жизни, страну.
   Лэйли осторожно пробралась через сады, потом миновала склоны конских пастбищ. Она не особенно пряталась. Лучшая тактика - не красться, а идти с полным правом по дороге. Хватятся только утром. Сады - место тренировки молодых в танце, её след затопчут очень надежно. Все же балы через три с половиной месяца, многие уже думают о них всерьез. Полагают, им удастся услышать что-то кроме "мяу", - усмехнулась Лэйли. Вот еще, с детьми играть в ухаживания! Да они, даже те, что лет на сто старше - недоросли. Пусть сперва хоть решатся обзавестись характером, как братец Лильор. Вот уж жаль, что родной - всем хорош эльф. Отец его хвалит в поединках с оружием и без, Эриль говорит, очень скоро станет полноценным взрослым магом-лекарем, гномы утверждают, он с киркой дружен и коваль неплохой. Опять же - старший, ответственный, но без попыток драть нос. Переживает за маму, умница. Не случись все удачно, пришлось бы выслеживать родителей самой. Как можно короля и его Единственную отпускать без присмотра? Тем более родных, обожаемых.
   А теперь она свободна, как самый безрассудный летний ветерок. Можно играть лепестками маминых обожаемых ромашек - а можно устроить грозу и шторм во всю силу. Чтоб молниям стало в небе тесно!
   Лэйли рассмеялась и побежала быстрее. Любимый жеребец - вороной трехлетка - пристроился рядом и проводил до большого восточного тракта. Обещал приглядывать за табуном. Смешно! Ему еще года три о месте вожака и мечтать не стоит. Впрочем, когда она вернется, конь как раз разберется с постаревшим рыжим соперником. Ведь может статься, приключение получится долгим!
  
  Девушка бежала ровно и легко, как и подобает настоящему эльфу. Под ноги не смотрела, о дыхании не думала. Папа позаботился о воспитании детей. Те, кто глазами не хлопал, не изводил все дни на магию и выпекание пирогов, от любого следопыта на границе ускользнут. Да и заметят - догнать едва ли смогут. Она папина любимица. Самая ловкая, самая быстрая. У неё фамильная реакция отца, лучшая даже среди эльфов. И с легким клинком-осой она управляется лучше всех. Ладно, если уж по-честному - всех, кроме тетушки Эриль и мамы.
  Границу удалось пройти без помех. Она видела двух следопытов и еще нашла их засидку, а потом аккуратно обошла придорожный пост, где открыто ждали и встречали гостей. Она - видела, её - нет.
  Догорел четвертый от утра побега закат, когда холмы скрыли перевал у входа в эльфийскую долину. Лэйли не обернулась. Она еще успеет рассмотреть эти места, когда придет время вернуться. Будет радостно видеть дорогу к дому - новую, но знакомую. Пока известна лишь её часть, вид на восток. А обратный взгляд - с востока на запад - в предвкушении. Пока ей не интересно и не желанно увидеть снова горы Иллора на горизонте. Это желание не сбылось, оно только копится, растет, зреет. Занятно узнать, что за напиток - тоска по дому, приготовленная из зерен урожая ожидания. Нескорого урожая, вот в чем она уверена.
  Впереди - рыжебокие холмы сухой степи, все более жирные, спокойные и пологие. Теперь, когда любая погоня опоздала искать и ловить, можно смело бежать прямо по дороге. Одна беда, дороги уже почти нет. Еще пара холмов - и не станет совсем. Отсюда караваны не спешат на запад, купцы предпочитают плыть морем, чуть дольше, но - спокойно. В сухой степи живут кочевники, они бедны и не торгуют с чужаками. Эльфов опасаются, как старой страшной сказки, а пуще того боятся гномов. Первая подгорная королева гномьей страны Иллор, расположенной в кряже к северу от долины Рэлло и в самой долине, очень не любила скотокрадов. И, будучи знахаркой, то есть по понятиям людей - шаманом, спела песнь неразрывного круга. Любой вор ходил по нему со стадом, пока не дожидался хозяев скота, да еще и неспешно идущих, с подмогой. То есть - с гномами, как правило. Скот для начала разговора всегда предлагалось честно купить. И, если денег не хватало, - а так было тоже всегда - гномы выпроваживали незваных гостей домой. Без скота, зато с синяками... Уже лет сто скот не воруют, да и кочевать у границ земли шаманов опасаются. Откуда тут взяться дорогам?
  Лэйли вздохнула огорченно. Ей очень хотелось поскорее увидеть караван востока. Верблюды на картинках - смешные, выцветшие, плоские. Да и магические узоры их показывают странно и искаженно. Вот бы глянуть на живых! Говорят, они куда крупнее коней и непомерно горды. А еще способны обходиться без воды дольше эльфа.
  Ну хоть бы ма-аленький завалящий караванишко!
  Лэйли неуверенно глянула вверх, обращаясь к Творцу с ничтожной детской просьбой. Клонящееся к закату косматое могучее солнце не нахмурилось даже крошечной тучкой. То ли не заметило, то ли не рассердилось.
  Два дня спустя небеса снизошли до исполнения желания. Правда, как обычно, сделали все по-своему. С кошачьим ленивым прищуром - не то, что заказано, но мы и не тебя слушали...
  Она одолела последний холм, неуверенно опознав его, именно как холм: дальше начинались барханы. Почти такие же, как на юге Рэлло, там есть небольшая пустыня. Эта - большая, настоящая, идти через её самое трудное и сухое пекло человеку с неспешным торговым караваном - месяц. Девушка уже наполнила фляги и приготовилась к переходу. Закляла кожу на защиту от жары, напоила влагой, как только смогла. Нагнала загар, защитила глаза гномьими темными очками, достала большую шляпу и теплый халат, надела сапоги. Настроилась на ночной бег.
  Караван шел с востока и был невелик, десяток верблюдов. Лэйли в другое время счастливо вздохнула бы, села и стала смотреть, как они двигаются. Животные вообще красивы, а шаг незнакомых - это чудо. Приятно следить за каждым движением, постигая суть нового, живого, сотворенного тем, кто трудится над этим миром от его начала. И никогда не делал работу плохо и наспех.
  Но - увы, сидеть не пришлось.
  Караван оказался мертв. Люди лежали повсюду, и было видно - их обошли и добили. Как и коней, и раненных верблюдов. Последних уцелело три, они жалобно стонали над телами своих погонщиков, беззащитные, ставшие добычей скотокрадов. Люди каравана сделали, что смогли. Уцелели всего-то двое. Один вовсе плох, лежит без движения. Второй замер над ним и готов принять свой последний бой. А как ему, уже раненному, устоять против десяти здоровых бойцов и еще дюжины лучников? Кстати, именно стрелой его и достали. Зло, подло - в ногу, и теперь, прямо у Лэйли на глазах, в правое плечо, чтобы не убежал и не мог оказать достойного отпора.
  Девушка побежала быстрее, на ходу удивлено прикидывая: ведь не скотокрады! Слишком у них хорошие кони, да и оружие держат, как воины с опытом. Немалым по меркам людей. Она сама была такова, отзанимавшись первые лет... да двадцать, не меньше! Определенно, серьезные бойцы. Вот только посвятили себя дурному делу.
  Лэйли нашарила в ближнем нагрудном кармане перстенек с тигриным глазом и надела. Усмехнулась. Брат бесподобно делает маскировку! Длинные черные волосы упали на плечи тонкими косичками, кожа стала еще темнее прежнего, скороспелого, заклятого загара, да и короткий халат смешно поблек, изуродованный убогим полосатым узором. То есть стал таким, каким его охотно и привычно готовы увидеть люди, уставившиеся на неё от нижнего излома бархана. Интересно, чему они так улыбаются?
  Добежав, Лэйли замерла в настороженной кошачьей позе в десяти шагах от ближнего, с достойным опасного случая вниманием изучая замешательство лучников. Из дюжины её удостоили прицеливанием двое, и то - скорее изучали, оценивая далеко не как бойца.
  
  - Дождись очереди, женщина, - рассмеялся богато одетый конник, не покинувший седла. - Я сам уделю тебе внимание. Сначала я, а уж потом - мои воины. Тебе не будет скучно.
  
  Он говорил на языке, подробно выученном эльфой давным-давно во время торга по поводу обожаемого восточного шелка. Кстати, это - лойшский диалект,- вслушалась кошка Ли. Внимательно рассмотрела коня, сбрую, оружие и одежду самоуверенного всадника. Наконец, его фигуру, посадку, лицо. Ничего особенного. Типичный наемник, средних лет, явно преуспевающий. Даже накопил денег на гномью сталь. Подгорники неохотно делают восточные сабли, - в соседнем со страной гномов человеческом королевстве Рониг это товар неходовой. Обычно - создаваемый под заказ. Берут за работу дорого. Впрочем, чужим людям гномы оружие вовсе не куют. Продают заготовки из настоящего булата. И ронигские мастера работают, по мере сил копируя стиль подгорников. Но даже такая сабля стоит слишком дорого для скотокрада.
  Итак, вожак разбойников богат, - заключила Лэйли. Возмущено фыркнула: а сам-то неопрятен, грязноват, среднего роста, жирен и несколько не в форме, мягко говоря. Лэйли закончила осмотр, приняла решение: прошла к раненному и встала рядом.
  
  - Давай сэкономим время, - предложила эльфа. - Мы вас, как любит говорить мама - того, и верблюды наши.
  - То есть до торга в Эфизе ты дожить не желаешь, - усмехнулся 'купец'. - А я уже хотел сказать, чтобы тебя не били слишком сильно, не портили шкуру. Доброта обычно не ведет к пользе дела.
  И добавил, чуть повернувшись к своим подручным:
  - Убрать всех. И чисто.
  
  Предводитель разбойников рванул повод, вынуждая коня вздыбиться и закрутиться на месте. Лэйли указала раненному на седока и коротко бросила: 'твой'. У неё снаряженного лука нет, а у парня в ногах как раз лежит подходящий. Мужчина нервно дернул здоровым плечом, но спорить не стал. То есть тоже полагал - седок жить не должен. Лэйли отстегнула рукоять убранного в пояс клинка. Эльфийская гибкая булатная оса, длинная. Мамины заклятия, папина ковка... Он всегда надеялся, что оса не пригодится дочери в настоящем бою. Говорил, убивать - неженское дело. Наверное, был прав, но здесь особого выбора у неё нет. Пройти мимо, отвернуться - и себя уважать станет не за что.
  Лучник, выцеливавший Лэйли с первого мгновения, разочаровано сплюнул в песок. Убивать молодую симпатичную женщину, не наигравшись, ему было досадно. Уже все себе представил, уже давно в мыслях сорвал халат. Само собой, первым после хозяина, - усмехнулась Лэйли. Они тут все - первые после хозяина. И потому её будут убивать прежде израненных людей, от злости за неосуществленное. Удачно. Иначе могло бы не хватить времени. Отбить назначенные ей стрелы успеет, а нацеленные в соседа - едва ли.
  
  - В брюхо, - лениво бросил первый лучник.
  - Красивая грудь, - отозвался его сосед. - Я бью под правую, пусть еще повизжит.
  
  Лэйли стояла и с отвращением слушала продолжение издевательского выбора мишеней на её теле.
  Это - люди? Она знала их давно, с раннего детства, полторы сотни лет. Но не таких. Отец предупреждал, но поверить было невозможно. Еще он просил не судить по подобным выродкам обо всех. Людей много и они разные. Один, уже раненый, стоит рядом и будет пытаться её защищать. Даже закрывать - видно, как дернулся. Спасибо ему, а то уже небо от чужой злобы темнеет и кажется, что привычный мир вот-вот рухнет.
  
  - Сказала тебе, выцеливай ублюдка, - резко одернула соседа Лэйли. - Из этих кто-то нужен живым для допроса?
  - Тот, в центре, с ятаганом, - неуверенно сообщил раненный сдавленным голосом. - Ты серьезно?
  
  Ответить не удалось. Последний лучник удостоил вниманием ямочку на щеке. Эльфа возмущено тряхнула головой - да откуда у неё, тонкой и легкой, дурацкие ямочки?
  Первый лук скрипнул, изгибаясь и копя опасную силу, готовую стать смертью. И кошка Ли прыгнула - вперед и сразу вбок, вдоль линии стрелков. Низкое гудение распрямляющейся из поясных ножен навитой на талию осы - сродни звуку тетивы, но быстрее и звонче. Оса опасна не только уколом, но и хлестким ударом. Разгибаясь, она порвала горло тому, первому - целившему в живот Лэйли. Прочие не заметили стремительного смазанного движения, укола, рывка, свистящего замаха... Только четвертый лучник успел нервно дернуть лук вверх и вправо, туда, где жертва неподвижно стояла еще мгновение назад.
  Жутко им. Нет врага, есть только хруст костей, хрип и брызги крови. Седьмой завизжал, десятый оказался достаточно быстр, чтобы сообразить, насколько все плохо, и попытаться бежать. Последний спустил тетиву без надежды попасть хоть в кого-то. Просто рука уже не жила и не могла держать лук.
  Лэйли обернулась к вооруженным саблями и тому, с ятаганом, которому предстояло жить дольше прочих. Отметила краем глаза: всадник уже падает из седла, стрела аккуратно и уверенно прошла меж ребер и достигла сердца. Самоуверенный наемник, не надевший кольчуги... и точная работа лучника. Как движения осы, предназначенной в первую очередь для укола. Тонкий клинок требует выдающейся скорости движений, он не способен парировать тяжелый меч или даже саблю в мощном замахе: согнется, спружинит, оттолкнет назад и вбок своего же владельца, к такому нужна привычка. Да и она, кошка Ли, не выдержит прямой удар, слишком легка. Потому оса именно женское оружие, у маленьких есть скорость. Её не зря учили. Главное - не останавливаться, так отец говорил. Потом станет страшно и тяжело от содеянного. Важно успеть положить их всех до осознания. На раненного надежды нет.
  Впрочем... Лэйли обнаружила вторую стрелу в груди одного из мечников. И заинтересовалась, во сколько жизней обошлось пленение воина. Явно тренированного мастером, способного на большее, нежели любой из фальшивых конокрадов. Ранен в предплечье, но все же и теперь ловок и спокоен. Успел положить еще одного, пока она добиралась до владельца ятагана через прочих, бестолково и испуганно машущих саблями - словно она и вправду оса, которую можно отогнать от меда таким глупым способом. Паника - удел трусов. При такой реакции могли бы создать куда больше проблем, даже ранить, пусть и не тяжело, вскользь.
  Лэйли подрезала сухожилия под коленями мощного темнокожего воина и испортила ему, падающему, вооруженную руку. Вторую приколола осой к телу уже покойного подельника. И обернулась к своему союзнику, бледному, но пока уверенно сохраняющему сознание ясным.
  
  - Спрашивай.
  - Спасибо, - удивленно кивнул тот. Чуть помолчал. - Он едва ли ответит. Но все же... Вас послал сам эфрит?
  - Ты молчал, когда спрашивали, - хрипло усмехнулся владелец ятагана. - Я тоже упрям. Что может случиться со мной, кроме смерти? Она уже рядом.
  - Я могу случиться, - холодно пообещала Лэйли.
  
  Иногда очень полезно иметь глаза дикой кошки. Одно движение - перстенек остался в ладони, возвращая прежнюю внешность. Лэйли знала, как воспринимают её взгляд люди. Но такой бурной реакции все же не ожидала. Воин охнул и сжался, пытаясь сотворить отказавшей рукой охранный жест. Задрожал, зашептал невнятно, бледнея и заикаясь.
  
  - Эфрити, я не знал, что встал на вашем пути. Не уводите душу к нему, я все скажу. Нас нанял повелитель страны Дэйгэ. Он не желал вмешательства магов запада. Он рассчитывал сохранить влияние при новой власти. Если мы совершили недопустимое... о эфрити, позвольте мне уйти, я все сказал. Не уносите к нему!
  
  Стрела прервала поток визгливых жалоб. Лэйли еще раз отметила, что воин безошибочно бьет из лука. Надела перстень на палец и обернулась. Не хватало еще и от этого услышать вопль испуга! И без того теперь объяснений - на полный день, вот ведь незадача... Но спасенный оказался еще и умен. Кивнул благодарно и осел, роняя лук. Бой позади, последнее усилие по нятяжению тетивы сожгло остатки сил. Глаза - теперь она рассмотрела, черные до фиолетового тона, как у старшей сестры - стали блекнуть, взор утратил осмысленность. Объяснять странность зрачков сделаость некому, кругом мертвые и умирающие... ужасно.
  Ей хватило времени и на истерику, и на лечение обоих еще живых, и на обучение навьючиванию верблюдов, и на осмотр каравана на предмет полезного в долгом пути. А еще на сожжение в огне магии тел погибших. Утром Лэйли сидела у крохотного костерка мрачная и утомленная. Идти на прекрасный и загадочный восток уже не особенно хотелось. Все её детские наивные представления сгорели вместе с караваном. Но идти надо. Эфриты - это персонажи из сказок, даже у эльфов. Теперь выяснилось, что кое-кому они знакомы в лицо. И явно подобны ей взглядом. Значит, надо разбираться. Отцу и на западе дел хватит, тут её работа. Раз решились идти через пески звать чужих магов - значит, времени на раздумья уже нет. Вот тебе, кошка Ли, твое долгожданное приключение - бери, как просила... ну почему так часто сбывшееся не похоже не грезы?
  Потом она пожалуется отцу. Рир умеет объяснять даже необъяснимое. А пока надо спешить.
  Раненый двумя стрелами воин очнулся на заре, когда караван из трех верблюдов уже двигался к востоку. Долго смотрел на восход, улыбаясь и шепча что-то без звука. Наверное, молитву, - решила Лэйли. Потом попытался приподняться, удивился легкости и послушанию тела. Изучил остатки каравана. Фыркнул.
  
  - Ты верблюдов который раз в жизни видишь, о достойная дочь мухош?
  - Глупо спрашивать то, что уже сам рассмотрел. Как смогла оседлать - так и хорошо, пока кто поумнее не очнулся. Кстати, я Лэйли, или кошка Ли, меня так все зовут. Короткое имя быстрее кричать, а я способна разозлить очень быстро. Имей в виду, и сама я сержусь весьма резво.
  - Я не имею права сердиться на ту, кому обязан столь многим, - побледнел воин и согнулся в поклоне. - Простите грубость слепого и ничтожного. Своей жалкой жизнью и спасением моего господина я обязан вам, - вежливо поклонился воин еще глубже, почти лег на седло, а затем спрыгнул на песок. - Я Гэхир, и имел редкую честь принадлежать достойному магу Фэризу из страны Дэйгэ. Но не смог его уберечь, и теперь ваша воля - взять меня в оплату благодарности господина за его спасение или оставить здесь, в песках, на смерть, я иного не заслужил.
  - У вас всё слишком кроваво, - пожаловалась Лэйли. - И все кому-то принадлежат. Ужас. Не хочу больше я туда идти, в Дэйгэ. Почему принадлежишь? И почему оставить на смерть?
  
  Воин пожал плечами, удивляясь непонятливости спутницы, столь совершенно владеющей родной для него речью. И стал рассказывать подробно и неспешно, остановив караван и опустив тело мага на споро устроенное ложе, под полог, создающий тень.
  Когда-то давно, уже никто не помнит точного времени, с запада пришли в край Дэйгэ настоящие маги. Они умели самое важное для сухой жаркой страны. Вызывали дождь, усмиряли песчаные бури, лечили от яда змей и прочих тварей пустыни. Не удивительно, что каждый властелин пожелал заполучить их для себя. Была большая война. Маги не хотели её, да и гибли они, помогая людям, слишком часто. Потом осталось всего семь волшебников. И тогда племена одумались, собрались на большой совет. Каждый род признал магов выше султана и любой иной власти. И каждый обещал никогда не подвергать опасности жизнь творящих волшбу. А еще отсылать лучших воинов в полную власть тех, кто дарует дождь. Пока рабы молоды - служат защитой заклинателям. Старея, они хлопочут по дому, пишут историю мага и рассказывают её в селениях. Чтобы не было соблазна уйти, вернуться к родному очагу и предать почетное и трудное служение, их не просто отдают - продают за особую цену. Род избранного воина получает в течение пяти лет обильные дожди и защиту от всех иных угроз пустыни. Сам воин принимает клеймо мага, которому посвящен, и живет, пока жив хозяин. Гэхир показал свою метку - в основании шеи. И пояснил: рабы не могут пережить хозяина. Старея, маг вытягивает их силу, продлевает свое пребывание в мире, он полезен и должен успеть подготовить ученика. А воинов в песках много.
  Тот, кто избран, но не уберег жизнь мага, должен уйти в пустыню и умереть. Высохнуть - иначе засуха падет на его род, заклеймит позором. Теперь он, Гэхир, оказался именно в таком положении. И смиренно ждет решения госпожи.
  
  - От меня немного пользы, - вздохнул воин. - Вы маг и воин, достойная. А я ничтожен дважды, не уберег и не признал. Кому нужен столь жалкий раб? Трудно и больно жить с позором. Я провожу вас и уйду в пески.
  - Нет уж, - вздрогнула девушка. - Я решительно против песков. А ты не можешь мне доводиться не рабом, а проводником, допустим? У меня дома нет такого вообще - рабов. У нас строго запрещено магам-людям брать жизнь иных для своего долголетия, это закон Круга мудрых. Не понимаю, как ваши заклинатели осмелились его нарушить!
  - Вынужденно, они стареют очень рано, с тридцати лет, - сообщил Гэхир. - И берут тоже - с тридцати. Мой хозяин вышел из Дэйгэ с караваном и свитой из полусотни рабов. Он пил нас каждый месяц, сначала старших, а потом и молодых воинов. Путь на запад опасен для заклинателей, это верная смерть. Но идти было очень надо. Он рассчитывал успеть.
  - Не пил бы - не умирал бы, - разозлилась Лэйли. - Проснется, я ему мозги вправлю, и еще как! Это природа долины Рэлло, она наказывает твоего мага. Эльфы воспринимают отнимающих жизнь, как зло. Любых, понимаешь?
  - Значит, его долг еще выше, чем мне думалось, - вздохнул воин. - Вы должны взять плату с меня, госпожа. Он спас мой род. Любую плату.
  
  Лэйли резко выдохнула и прикрыла глаза. Переговоры с королями людей дома, в долине Рэлло, уже не казались каторгой. Там все друг друга понимают! Там мудрые за спиной, они и помогут, и подскажут. А тут, одной, посреди песков - что говорить и как поступать? Отец советовал не решать сгоряча, слушать внимательно тех, с кем свела дорога. Он полагал: всегда можно решить дело миром, даже если обычаи очень несхожи.
  Главное не умничать и не делать вид, что знаешь больше всех о правде местных богов, - наставлял Орильр. То есть пока она, по-видимому, слушала плохо и умничала. Зато Гэхир времени не терял. Вон, верблюдов правильно перевьючил, устроил удобное место для своего бывшего хозяина, полог натянул. Предложил ей забираться в ковровое седло, почтительно подставил спину. Можно возмутиться - но стоит ли? Он старается, как может, и явно от души.
  
  - А сам пешком?
  - Рабы не имеют права поднять голову выше лица хозяина. И я не знаю, как вы решили мою судьбу. Если дело в наказании, я помогу. Конечно, я не особо разбираюсь в причинении медленной смерти...
  - Постой, - отчаялась Лэйли. - Давай еще раз разберем случившееся. Как его воин - ты не имеешь права жить.
  - Да.
  - Как мой воин...
  - Могу жить. Если вы сочтете это полезным. Но после того, как оплачу долг хозяина
  - Ага, - обрадовалась Лэйли. - И любая казнь?
  - Любая. Приказывайте, я буду делать все в точности, вы не сможете быть недовольны наказанием.
  - Ясно. Тогда - садись уже на верблюда, упрямый дурак! Тошно глядеть, как тебя ветром качает, - сообщила Лэйли и довольно кивнула. - Ну, другое дело.
  
  Она ловко забралась в седло сама, уселась поудобнее, обняв колени руками. Изучила бледного, понурого спутника. Он жестоко страдал, нарушая запрет, но не смел согнуться, чтобы хоть немного сократить высоту роста. Пожалуй, под плетью чувствовал бы себя лучше. Лэйли виновато вздохнула: так не годится - и пешком плохо. Слаб еще, даже после лечения, упадет к закату, а то и раньше. А ей казалось, что решение уже найдено...
  
  - Пойми ты, упрямый человек, нет у нас рабов. Мне тоже трудно. Мне не нужен раб, мне нужен нормальный проводник, свободный и здоровый. Творец, да как же объяснить? Я от тоски тут взвою в непонимании.
  - Проводник, - задумался Гэхир. - Тоска? Среди наших магов нет женщин. Там, за песками, женщины сидят по домам и не дерутся, как вы, достойная. Разве что кошими... У меня была семья. Недолго, меня рано продали. Но моей жене не было скучно. И если вы таким образом понимаете мое служение...
  - Ну что за день, слова не скажи! Я так хорошо выучила ваш язык! Пока я по поводу шелка торговалась, казалось, что всё понимаю верно, - отчаялась Лэйли и обернулась на запад. - Папа, прости, ну чего я одна подалась в бега? Вернешься, я буду смиренно печь пироги. Лет сто, честное слово! Я еще маленькая и глупая, а напридумывала о себе невесть что...
  
  Это покаянное сообщение Гэхир переваривал долго, молча и усердно. Он честно пытался понять свою новую хозяйку. Даже смирился с тем, что отныне принадлежит женщине, шумной и преступно непочтительной к достойному магу. Непоследовательной и лживой. Она требует стать проводником и сразу же заявляет - пить жизнь нельзя. Словно просить стать проводником и готовиться пить - не одно и то же! Гэхир снес это, покорно вытерпел насмешки, унижение хозяина, свой позор.
  Теперь, после странного обращения к находящемуся далеко, но явно дорогому для девушки отцу, Гэхир усомнился в своих оценках. Задумался над разговором, разбирая его заново. Пытался предположить: хозяйка и правда ничего не знает и не понимает? И проводник в её устах - это именно ведущий караван, а вовсе не умирающий ради мага, выпитый. Значит, в седле он сидит, чтобы выжить и не упасть до ночи в песках, тормозя караван. А тоска... да пойди её пойми, странную маг...у - магини? Как называется маг, если он - это она?!
  Гэхир устроился в седле поудобнее, еще раз покосился на сопящую, готовую заплакать хозяйку. Еще кто кого тут казнит! От мысли стало весело и странно на душе. Никто его не желал обижать. Вот бы еще понять: про сто лет достойного женщины труда. Это тоже - всерьез? И кто такие эльфы?
  Самое странное то, что внешне его новая знакомая, достойная магини, - вполне обычная девушка народа песков, одета просто и привычно. И не знает обычаев. Никаких!
  
  - Если мне будет позволено заговорить и нарушить ваши раздумья, - решился Гэхир.
  - Давай, нарушай, - она все же всхлипнула. - Хуже уж некуда. Наверное.
  - Вы внешне в точности женщина народа мухош. Это чуть к северу от моих родных мест, и выговор их. Как же может быть, что вы не знаете наш обычай? Вас учили маги запада с самого рождения?
  - Этой внешностью я обязана брату, он лучший молодой маг по маскировке, - вздохнула Лэйли. - Что привык видеть - то и придумал, ты сам, и те, дохлые. Не уверена, что настоящая я покажусь тебе нормальной. У меня глаза странные, с детства. Это все мама, она просила, чтоб как у папы, зеленые. Ну, боги и пошутили. А тот тип с ятаганом чуть рассмотрел и заорал - эфрити. Вот посмотришь и тоже, за оружие возьмешься.
  - Если бы достойная госпожа была эфрити, я бы уже давно оказался выпит досуха, - рассмеялся воин с некоторым облегчением. - Вы действительно не знаете наших законов. Я не мог поверить. Кем бы вы ни были, я обещал служить в оплату долга хозяина. И подтверждаю слово.
  
  Лэйли мрачно кивнула и сняла перстень маскировки. Воин смотрел долго, смущаясь своего любопытства и не находя сил его преодолеть. Глаза хозяйки и правда оказались невероятными. Но раб, отданный магу - усвоил на своем опыте Гэхир - быстро обретает способность понимать и видеть иначе, полнее, нежели обычные люди. Ощущать тепло в незримой силе хозяина. Оно несет жизнь - дождь, лечение, укрощение ветра. А еще раб осознает холод. С того страшного дня, когда впервые бывает выпит, как целебный чай в жару. И остается, подобно треснувшей пиале, пустым, разбитым, старым - познавшим преддверие смерти. Проводником, совершившим первый шаг на пути к ней. Эта девушка никогда не касалась холода. Зато её тепло удивительное, и смотреть на него, незримое, - отрадно. Словно выпитое другими магами - вернулось. Ему всего-то двадцать восемь. До первого глотка возраст имел смысл, но господин пил его жизнь тридцать два раза. То есть, надо полагать, за несколько месяцев пути на запад промелькнуло немало непрожитых лет, и ему - за сорок. Несколько мгновений назад было так. И ушло. Стоило девушке с глазами дикого горного кота шепнуть пару непонятных слов и провести рукой у самого лица своего раба. Особенно радостно то, что ей от проделанного не стало хуже, что было бы преступлением.
  
  - Вы не эфрити, хозяйка. И вы куда более сильный и настоящий маг, чем господин Фэриз. Я осмелюсь уточнить, как вы собираетесь печь пироги сто лет? Это очень долго, дольше, чем обычная жизнь.
  - У эльфов нет предела длины жизни, - улыбнулась Лэйли, радуясь достигнутому пониманию. - Нас можно убить, но по своей природе мы такие, какими становятся люди годам к тридцати. Всегда.
  - То есть вам более семнадцати лет.
  - Сто шестьдесят пять лет, один месяц и семь дней.
  
  Черные глаза блеснули удивлением. Воин снова задумался, глядя куда-то вдаль и считая своих предков. Эта девочка жила, когда не родился прадед? Трудно поверить. Хотя... он сам видел, как хозяйка дралась. Точнее - не видел. Этому не учатся за одну жизнь человека, так вообще невозможно двигаться. Не зря воин повелителя и кричал - эфрити, сущность превыше разумения и силы людей... одними странными глазами опытного бойца не напугать. Что ж, может, и эфрити. Но эта, в отличие от любых иных - не обращена ко злу.
  Странная магини поняла его молчание по-своему и взялась извиняться...
  
  - Я очень молодая и пока довольно глупая, недоученная. Ох, и влетит мне от папы... Понимаешь, я должна была по уму везти вас обоих в долину, к нашим мудрым. Но твоему магу стало дурно, и все хуже при каждом шаге туда, на запад. Вот я и повернула верблюдов обратно. Думала - сама разберусь, я такая... - она вздохнула, - самоуверенная.
  - Но теперь господин жив и не стареет. Он последний месяц пил нас очень часто, едва не каждый вечер. Он не злой, просто иначе умер бы сам.
  - Я немного знаю иную магию, народа гномов. И отпела его старые долги. Он начнет выздоравливать, еще немного и зашевелится, попробует капризничать. Может, мы его бросим и пойдем сами, а то объяснять каждому про эльфов - дурное дело. Не все смогут поверить и понять, как ты. Повезло мне!
  - Не все смогут понять, - кивнул Гэхир. - И точно - не маги. Вы будете в большой беде. Вы - источник жизни и силы. Я оставлю ему послание. Укажу: нас спас неизвестный западный маг и велел возвращаться, заверив, что он сам дойдет к западным мудрецам и вызовет помощь. Так я напишу. И что в оплату долга спасения принадлежу новому хозяину - тоже. В это легко поверить. Но медлить и возвращаться нельзя, беда двигается достаточно быстро.
  - Вечером я сообщу в долину, я могу нашептать для нашей мудрой, Эриль. Они будут знать о беде и ждать... недолго. Потом пойдут выяснять, что я тут натворила. В общем, мы быстро глянем, что и как. Далеко эта ваша беда?
  
  Гэхир пожал плечами и стал рассказывать.
  Все началось давно, как полагали его прежний хозяин и остальные маги, желавшие позвать помощь с запада.
  Легенда утверждает, что один из заклинателей удачно исполнил просьбу самого султана, пожелавшего на день рождения сына, в разгар сухого сезона, увидеть семь радуг. В награду был приглашен во дворец, где и остался, прижился. Он получил высокий сан виркэ - Исполнителя желаний повелителя. И сам не знал отказа ни в чем. В ученики маг охотно взял сына султана. Прожил он дольше иных, силой обладал немалой и был сверх того изобретателен. Не вызывает особого удивления то, что стареющий покровитель заклинателя тоже пожелал продлить свой век. Но пить рабов султан не мог - не обладал и малой толикой дара магии. Для него, как утверждает легенда, Исполнитель желаний и создал фонтан юности. Вечером у воды навсегда засыпали рабы. А утром старый повелитель купался в целительных свежих струях, впитавших силу загубленных жизней, и молодел. Однажды он не дотянул до рассвета, и на парчовый ковер власти сел утомленный ожиданием немолодой уже сын, соединив магию и земную власть. Он мог пить рабов, но по-прежнему кормил их молодостью фонтан. И полагал, что так создаст настоящую живую воду, дарующую бессмертие. Так продолжалось год за годом.
  Со временем придворные стали замечать, что у фонтана трудно дышать. А еще - что он смотрит на окружающих и даже разговаривает. Подходить к старому залу Исполнения желаний теперь никто не решался. Зато повелитель радовался - его дело близко к успеху!
  До которого маг не дожил. Он умер внезапно, и многие услышали в ту ночь, как фонтан журчал и звал, даже пел. Звуки ползли по полу и стенам, как невнятный шелест, и получили название Темного шепота.
  Наследник преступного мага настоящего таланта не имел, но даже его способностей хватило, чтобы оценить смертоносность силы фонтана, убояться - и закрыть к нему доступ. Султан пробовал звать магов и очищать дворец от шепота смерти. Некоторое время казалось - удалось. Но однажды утром у фонтана нашли нескольких слуг, мертвых. На их лицах навсегда отпечатались улыбки безоблачного, полнейшего счастья. И шепот стал громче.
  Теперь уже никто не сомневался: фонтан сам звал и манил, Скоро голос его стал разборчив: он обещал исполнение желаний и радость, в сравнении с которой сама жизнь ничтожна. Внук султана-мага засыпал фонтан песком, покинул дворец и закрыл все входы в него. Положился на силу пустыни, способной все стереть из памяти, обратить в песок.
  Гэхир смолк и Лэйли поежилась. История звучала слишком мрачно.
  
  - Что же стало? Затих фонтан?
  - Да, и маги говорят, он пуст. Но началось иное, более страшное. Недавно, не более пяти лет назад. По селениям Дэйгэ теперь ходит человек, он исполняет желания. Два - бесплатно, а третье...
  - То есть мрете, как мухи, - вздохнула Лэйли. - И никто не отказывается желать, даже когда в оплату берут жизнь?
  - Ты считаешь, я - живу?
  
  Гэхир усмехнулся. Надо же, странная манера хозяйки общаться с ним, как с равным, привела к недопустимому. Он признал тягость служения. И позволил себе оглянуться назад...
  Он отлично помнил тот день! Долину у кромки пустыни накрыла затяжная засуха, надежд пережить её оставалось все меньше, и старики позвали мага Фэриза. Уже к вечеру первого дня усердного заклинания пошел дождь. Дети радовались, да и взрослые смотрели на сухие поля, пестрые от первых огромных тяжелых капель, с надеждой.
  Вода - это жизнь, на краю пустыни никто не думает иначе. И платят за выживание, не торгуясь. Утром маг уже сидел на самом богатом ковре, расстеленном на высоком помосте под пологом, дарующим тень. А мужчины селения, все, от пятнадцати лет и до сорока, проходили перед помостом. Фэриз выбирал. Как? Этого не знает никто, кроме самих магов и их рабов. Позже Гэхир понял: здоровье, сила и молодость, вот и весь секрет. Потому маг сразу отметил его - еще бы, воин. Он в селение пришел недавно. Отец служил султану и учил лучших бойцов. Потом кто-то очень усердный и опытный в делах дворца сказал повелителю, что старый мастер уделяет сыну куда больше времени, чем прочим ученикам. И ему, Гэхиру, пришлось уходить из дома, чтобы весь род - особенно сестры и мама, - смог жить спокойно. Повелитель остался доволен решением преданного слуги, вот только с собой не разрешил взять даже сухой лепешки. Наемничать воин не пожелал. Он нашел себе тихую и вполне мирную долю в далеком селении. Женился, и никто не попрекнул, что беден и безроден - сами к нищете привыкли, высохшие и худые, черные от непосильной работы. Старый Ошри и его дочь.знали: крепкие умелые руки и желание работать - тоже немалое достояние.
  Казалось, худшее позади. Но, увы, через два года пришел маг, указал на Гэхира, и снова от жизни не осталось ничего, даже отчетливых воспоминаний о близких.
  Зато он помнил тот день.
  Как радовалось селение - отдали пришлого, вдвойне не жаль такого. Как маг прошептал невнятные слова, тронул затылок, и под его пальцами осталась обожженная кожа, хранящая клеймо. Гэхира воспитывали воином - в уважении к закону и в послушании. И он смирился: жене посвященного магу выделят лучшие земли. Ей будет не так плохо, как в засуху. А уходящему рабу следует делать необходимое, чтобы дожди не покинули его дом. Но осознание правоты селения, оплатившего дождь, не дарило покоя и не унимало боль души. Жене, он помнил, не позволили плакать и провожать, ведь это честь - отдать родича в служение магу. И стать вдовой при живом муже...
  Забывать он стал позже.
  С того вечера, когда хозяин первый раз позвал его в свой шатер. У заклинателя сидел гость, тоже маг, достаточно пожилой. Фэриз восседал на помосте, как обычно, а раб вполз на коленях и согнулся в учтивом поклоне, припал лбом к полу. Хозяин указал на ничтожного гостю и спокойно сказал: 'Воин, еще не проводник. Силен, нет и двадцати пяти, полон жизни. Первый вечер отдаю, ты гость и ты устал. Подкрепись'.
  Гость довольно рассмеялся, велел лечь на спину и говорить. О жене, о доме, о прошлом. А сам напряженной сухой старой рукой, которая казалась когтистой лапой, впился под ребра и мял живот, словно хотел прорвать кожу и добраться до печени. Под его острыми ногтями ядом разливался мучительный холод. Но еще хуже и страшнее было иное. Сказанное уходило и уже не возвращалось. Гость спрашивал - какое было у жены лицо, как её звали, что готовила по праздникам? Гэхир помнил вопросы, а ответы - забыл. Его унесли из шатра, и безмерная слабость несколько дней не позволяла встать на ноги. Какое там - головы поднять не удавалось! Именно с тех пор он не был полон жизнью, как отметил хозяин. Молодость отшатнулась, испугавшись когтистой жадной лапы гостя. Пришлось привыкать к одышке после бега, к боли в спине, к бессоннице.
  Потом его много раз пил хозяин, и новые вопросы тоже остались в памяти вместо ответов. Где он жил, как зовется селение, сын у него родился или дочь...
  
  - Ничего не помнишь? - охнула Лэйли. - И из-за этого урода ты собирался умирать в песках? Да еще и сам себе казни придумывал... не понимаю.
  - Чем дольше мы служим, тем больше к этому привыкаем, - вздохнул Гэхир. - Собственное прошлое пустеет. Дела хозяина кажутся все более значимыми. Ты мне вернула часть прошлого. Я снова помню родителей, пусть невнятно, но хоть так.
  - Сколько лет ты ему отдал?
  - Кажется, шесть. Я полагаю, мне теперь двадцать восемь.
  - Кажется! Все у вас невнятно! Где искать порождение фонтана?
  - Маги говорили, у них не хватает сил разобрать Темный шепот и определить источник его. Звучит шепот в Дэйгэ каждую ночь. Можно попытаться проследить, иных путей поистка не ведаю.
  - Все равно ничего не понимаю! Если этот тип - зло, почему тот, с ятаганом, сказал, что повелитель занимает высокое место при новой власти? В столице ваш смертоносный желальщик появлялся?
  - Ни разу.
  - Для начала пойдем туда. Ведь это странно - столько людей в одном месте, а ему нет до них дела. Зато повелителю вашему до тебя и этого твоего бывшего хозяина - есть.
  
  ***
  Странствие Драконэль, матери песчаных ящеров
  
  Риола-а-Тэи, средняя дочь короля эльфов, покинула долину Рэлло, не таясь и не прячась. Она знала: закон требует присутствия в столице правителя или его преемников. И последние - на месте, в трактире.
  Не повезло старшей дочери, она вообще слишком эльф - сестричка Ольви. Добрейшая, мягкая, словно из всего маминого характера взяла лишь домовитость и неумение зло сердиться. В общем-то очевидно, Ольви сбежать и не пыталась, это так на неё похоже. Встала утром и взялась за пирог, - она с вечера собиралась печь что-то умопомрачительно вкусное. Помнится, кошечка Ли даже загрустила. Как говорит о младшей мама: сметану любит, а про коров и слышать не желает. Риола рассмеялась. Интересно, каков был бы вкус пирога, испеченного Лэйли? И кто способен так задеть малышку, чтобы она взялась выхаживать тесто? Тайна, пока не раскрытая никем.
  Зато Ольви печет за всех нерадивых детей королевского рода а-Тэи. Ей очень нравится, что у правителя эльфов не дворец, как у всех глупых ленивых королей, а трактир. Туда зовут не всех, и соседи знают: пока принимают в недостроенных залах замка - вы гость. Но если ведьма Сэльви позвала на ужин домой - уже друг. Дружить с королем эльфов выгодно, это льстит самолюбию и дарует привилегии. Все, кто думает именно так, дальше дворца не продвигаются. Мама молодец, она сразу видит, что у человека за словами спрятано. Ольви тоже видит, но сказать стесняется. Каково ей, бедняжке, сидеть в алмазном венце и переживать за всех и каждого? Риола даже споткнулась. Неловко бросать сестру наедине с послами. Внук королевы Гхроса, великолепной Роны Гррхон - толковый гном, но куда ему до бабушки!
  Принцесса сердито поправила накидку и пошла быстрее. Она ведь скоро вернется, тогда и поможет сестре. Даже тесто месить, вот до чего разбирает жалость! Но - попозже. Пока подгорное величество король Гхросса в отъезде, самое время воспользоваться его тоннелем для большого дела. А потом, если что, извиниться. Еще до папиного возвращения, чтобы не пришлось опять старшим за детей отвечать. Её замысел - не шалость. Тянуть никак нельзя. Мать ящеров долины Лирро, бесподобная Драконэль, очень стара.
  Силы её не покинули, нет.
  Но если не провести Драконэль через именуемый Садом гостей подгорный проход в ближайшие годы - она просто застрянет в тоннеле! Даже теперь будет трудно. Риола свернула накидку и, махнув рукой на приличия, припустилась бегом. Если эльф спешит, он может одолеть дорогу от долины Рэлло до северного края вечных - Лирро через тоннель Гхросса в десять дней, так сказал братец Лильор. Насмешник! За ним способна угнаться только кошка Ли, вот уродились бешеные... Но если постараться, то в две недели и она, не любительница тренировок следопытов, одолеет гномий тракт до гор.
  Строительство дорог - это отдельное новое и очень прибыльное дело подгорников. Соглашаясь принять тракт в оплату переданных гномам приграничных гор, король Ронига, страны людей, не понимал своей выгоды и наполовину. Тогда и сами гномы не знали, что предлагают. Они учились.
  Первый участок перекладывали раз десять, вызывая бурное недоумение людей. Было отлично и с первой попытки. Что не так? Ах, раскиснет за какие-то жалкие полвека... Второй раз гномов не устроила ровность. Третий раз - форма покровных плит. И так далее. Тридцать лет они стучали и шумели, ругались, спорили, ломали, перепроверяли. Снова и снова ревели низким басом лучшие знахари.
  Потом дорогу открыли, и был скромный праздник. По слухам, все гости - даже из числа людей - уползли по домам в сознании. То есть и не гуляли толком...
  Бесподобный первый король новой страны гномов - подгорного Иллора - любил дорогу, даже включил её символ в герб своей страны. Подданные удивились, но тому королю они бы и не такое простили. Рртых полагал, что умение строить дороги - это его самый большой вклад в копилку знаний рода.
  Риола побежала по боковой тропинке из светлых плиток, которую создали специально для торопливых эльфов. Она, родившаяся третьей в семье короля, после Лильора и Ольви, помнила стройку. И короля Рртыха - помнила. Его невозможно забыть, как невозможно думать о нем в прошедшем времени. Любой гном - это кипение труда, непрерывное действие. Рртых за одну жизнь создал целую страну - Иллор - и более того, изменил миропорядок гномов. Прежде они презрительно звали жителей поверхности вершинниками и носа не казали из своих пещер. Недолюбливали магов, ссорились с людьми из-за пустяков - просто от непонимания, отсутствия общности. Теперь все иначе. Дети гномов воспитываются по большей части в двух долинах эльфов, охотно учат основы магии, копят полезный загар и все поголовно начинают знакомство с ремеслами с кузнечного дела. Гном кует сталь, именно она создает гнома - так сказал Рртых, и это нерушимый закон. Благодаря которому избыто презрение к 'дурным' ремеслам, и достигнуто равное уважение для торговцев и рудокопов. Конечно, если те и иные - настоящие гномы: трудолюбивые, лучшие в ремесле, не испорченные жадностью, гостеприимные, чтущие заветы гор...
  Когда рыжего гнома не стало, Орильр-а-Тэи сказал: эльфы взрослеют по-настоящему, только потеряв и пережив утрату. Это правда. Уже два десятка лет они, дети королевского рода а-Тэи, не шалят, как прежде. Даже кошка Ли угомонилась. И пусть кому-то другому рассказывает, что мечтала попасть на восток всю свою жизнь! Просто двадцать лет младшая из принцесс не желает слышать о визитах в любые земли, через которые проложены гномьи дороги. Ей до сих пор больно. А в пустыне каменных троп нет. Пусть отдохнет, глядишь, найдет в себе силы и примет невозвратность. Таков удел эльфа...
  Зато Дорога покойного Рртыха, третьего носителя этого великого имени в королевском роду подгорников, получившая место на гербе Иллора, сегодня в точности такова, как в день открытия. Ни выбоинки, ни скола. Рртых говорил: 'она есть знак нашей готовности искать общий путь с иными расами, и мостить этот путь наилучшими плитами, бесшовно'. Так и есть, и гномы ухаживают за Дорогой. Зимой вычищают до последней снежинки, посыпают толченым гранитом. Они не любят глупостей вроде гололеда.
  На какие только хитрости не пускались соседи королевства Рониг, чтобы уговорить гномов повторить свой 'дорожный' подвиг! Причем - бесплатно, ведь однажды это удалось. Но стальные упрямцы стояли на своем. То есть на заявленной в тот же самый день открытия цене за версту, обозначенной в красном золоте. Люди упирались по их представлениям, очень долго - полвека. Пробовали строить своими силами...
  Говорят, новый король Иллора, внук Рртыха, готов снизить цену. У него образовалась весьма неожиданная головная боль: куда девать золото? В стране и так имеется богатейший рудник, закрытый за ненадобностью, а тут новая напасть - кладовые переполнены. Еще бы: строится широкий, в два рукава, торговый тракт через весь известный гномам обжитой мир, с севера на юг - от Леснии до самого моря. Очень длинный, но гномы работу любят.
  Риола бежала, смотрела по сторонам и вспоминала. Может, потому в две недели девушка и не уложилась, расплатиться за право входа в тоннель удалось только на шестнадцатый день от побега. Одно радовало - ей нужен не длинный старый Сад гостей, превращенный в сплошной торговый город. А новый короткий тоннель, выводящий прямиком на юг второй долины эльфов, Лирро. Неполных два дня в подгорье - и вот он, застывший по воле архитектора одинокий бархан у древнего дворца.
  Крошечный кусочек южной пустыни, вписанный в северный лесистый рельеф. Забавное место. Каждую осень здесь, в старом дворце, шумят балы прощания с летом. А все остальное время в округе живут тихо. Тут осело немало пожилых гномов, выбравшихся из своих пещер погреть на солнышке старые кости. К двумстам годам подгорники неизбежно становятся богаты, чуть подслеповаты и даже, как они сами утверждают, ленивы. То есть работают каких-то жалких десять часов в сутки, и хуже того, привыкают устраивать дни отдыха раз в месяц. От кузнечного дела в большинстве отходят, сила уже не та. И занимаются мелким промыслом - для души. Точат статуэтки, шлифуют алмазы, чеканят узор по серебряной посуде. Не на продажу, для друзей. То, что создают пожилые гномы, продавать никто не соглашается. Старики обладают удивительным мастерством и трудятся неспешно, вкладывая всю душу в дело. Вещицы получаются - волшебные, в самом замечательном смысле слова. Теплые, родные, памятные.
  А разочарованных торговцев, пытающихся прорваться и выкупить у гномов хоть что-то наихудшее и неудачное, целыми стаями ловят в окрестных лесах эльфийские следопыты. Стыдят, штрафуют, самых злостных сдают соседям, гномьим стражам границы - норникам. Подгорники очень уважают своих стариков и нещадно карают жадных надоед, пытающихся отнять время у любимых дедушек и бабушек. То есть отсылают торговцев в угольные шахты на пару недель или даже полный месяц. Обычно этого людям хватает с лихвой...
  Не могут заботливые внуки угомонить одну лишь напасть - великую мать ящеров Драконэль, в которой теперь двадцать две сажени от носа до кончика хвоста. Время от времени той кажется, что выстроенные гномами низенькие дома излишне плотно окружают её бархан.
  Королева Сэльви лет сто назад побеседовала с ящерицей. Риола гордо улыбнулась: мама умеет объяснять важное даже таким огромным и независимым от мира эльфов существам - и мирно договариваться. Драконэль больше не обижает живых соседей. Но иногда приходит, долго смотрит своим неподвижным тяжелым взглядом на огни в окошках. И, выбрав самый подозрительный, спускается в долинку. Подходит, шипит предупредительно и ждет, пока отлично знакомые с сигналом жители покинут постройку. Затем упирается в неё мордой и начинает двигать.
  Как шутят эльфы Лирро, гномы умеют строить - а Драконэль научилась их расстраивать. Обычно ящерица на несколько лет успокаивается, снеся один-два дома. Гномы привыкли и не сердятся на неё. Даже уважают по своему, они умеют ценить настоящее упорство. И, надо признать, Драконэль в чем-то права. Гномьи бабушки и дедушки давно взирают на её пески с жадностью, оценивая их выше золота. Вот бы внучатам радость была - такая громадная песочница! Между собой, в разговоре, гномы иначе и не именуют бархан - только Песочница, и всегда с большой буквы, важно, многозначительно.
  Риола выбралась из тоннеля под вечер. Вежливо поблагодарила гнома, дежурного норника у ворот в Лирро. Рослый для подгорника часовой бодро поздравил с прибытием домой, сразу опознал эльфа и не взял второй части платы - это условие использования общего тоннеля.
  Разговорился, спросил про осенние балы и уточнил, не встречала ли она на Дороге - а гномы именуют дело Рртыха так, с большой буквы и без пояснений - короля Гхросса со свитой. Уже добрался в Рэлло? Ну, молодец, гному не пристало ковылять в полсилы! Риола тоже осторожно поинтересовалась: не будет ли занят тоннель караванами в ближайшую неделю? Норник задумался, обстоятельно перебрал важных купцов, пользующихся проходом регулярно. Пожал плечами, отметил - не сезон, ярмарки будут позже, а весенние дела закончены. Получасом позже принцесса уверенно кивнула и снова поблагодарила гнома. Дорога свободна!
  В гномий поселок Риола добралась к ночи. То есть как раз вовремя, чтобы увидеть очередную попытку Драконэль отодвинуть гномов.
  Пожилой Мастер - то есть управляющий, если на человечий лад - Зеленого города страны Гхросс, ныне переименованного в Малахитовый узор, стоял в паре саженей от морды старой ящерицы, мужественно загораживая ей дорогу к стене. И шумел, перекрывая возмущенное шипение.
  
  - Совести у тебя нет! Третий раз меня сносишь! Ну ладно, я не в обиде, только дом толкай, а мастерскую мою не тронь! Вон, правее прими и упирайся, раз бессонница донимает.
  
  Драконэль зашипела еще более ядовито и щелкнула хвостом, демонстрируя серьезность намерений. Гул прокатился по земле, попавшая под удар небольшая ель, высаженная лет сорок назад, охнула и легла, вывернув плоский круг корней. Жена мастера выбежала из дома, задыхаясь от поспешности, и с надрывным 'Оо-ох' выволокла пару крупных копченых поросят. Ящерица прекратила дергать хвостом и сочла переговоры успешными, а доводы страдающей стороны - вескими и вкусными. Длинный язык, у основания почти в тело гнома толщиной, вытянулся и обмотал трижды первого поросенка. Полуминутой позже Драконэль отправила в широкую пасть и второго. Проглотила, задумчиво прикрыла глаза и замерла. Вздохнула и переступила лапами, нацеливая морду в стену дома.
  Мастер заулыбался с явным облегчением. Осмотрелся, приметил Риолу.
  
  - Добрый вечер, родная. Заходи, видишь, отстоял я мастерскую. Ты как, по делам или в гости?
  - По делам, дядюшка Моффр. - Девушка поклонилась и прошла в дверь, следом юркнул хозяин. - Как раз к вам. Насчет Песочницы.
  - Неужто? - всплеснул руками гном и бухнул большой медный чайник прямо в угли рабочего горна. - А соседку мою куда? Она хоть и шумновата, а гномам родня по упорству-то. Вишь, копчения наши ей по вкусу пришлись, вот и норовит выпросить, что ни год. Я тоже полагаю, хозяйка моя лучше всех свининку-то делает. Перец пяти сортов, вино для маринада - исключительно имперское, наилучшее, из имения Гистер, оно в тридцать золотых за бутыль ныне идет. А еще травы восточные, сеструха твоя нам присоветовала кой-чего весьма удачно, спасибо ей. Непростой рецепт. И знаешь, как не угощу ящерку к сроку, так и бредет, сердешная, шипит, ломает. Намекает, что соседей обижать негоже.
  - Ящеров я собираюсь вывести через тоннель в Рэлло, на юг. Там они будут счастливы, там их исконный дом. Но увы, в древнюю войну все родичи Драконэль вымерли. И пустыня - действительно пуста.
  - Ага. Понятно, - кивнул Моффр. - Завтра за день всех ящерок-то соберешь, их тут как-никак, двадцать душ?
  - Соберу.
  - Тогда хозяйничай сама. Я побежал, надо тоннели перекрыть заранее. Король наш вроде в отъезде? А то молод он, в дела только входит, пока обскажешь да уломаешь - язык замозолишь.
  - Именно, в отъезде.
  - Вот и ладно, без него я внуков да иную родню к делу налажу. Будет тебе свободный коридор, пусть купцы хоть лопнут от злости. И наши, и человечьи.
  
  Беды рода Драконэль давно беспокоили Риолу.
  Великие ящеры могучи, живут почти вечно и не знают соперников - кроме магов и людей, само собой. Но север губит их. Ящеры очень редко создают кладки - всего-то из пары яиц, усердно закапываемых в песок на южном склоне, оберегаемых всей группой. И гибнущих раз за разом от недостатка тепла.
  Поэтому младшему из подданных Драконэль - уже за двести. Тогда был очень жаркий год. И он успел, вылупился и окреп, перенес первую зиму. Именно морозы - второй ужасающий враг ящеров. Холода отнимают подвижность и сковывают тело сном. В заповедных лесах южного Лирро есть волки, здесь водится крупный черный медведь и гуляет рысь. Каждый для взрослого ящера не опасен. Но зимой, когда самые могучие броненосцы племени Драконэль не могут и шевельнуться, когда спят, по возможности зарывшись в песок... тогда все решают толщина и прочность чешуи.
  Двух молодых ящериц буквально съели сто семьдесят лет назад. Весной Драконэль стонала и шипела, руша ни в чем не повинных гномов, только-только начавших строить свои первые дома. Те молчали и вздыхали сочувственно. Еще бы, такое горе - убыль в семье!
  Принцессу эльфов ящерица знала давно и хорошо. Уважала, даже по-своему любила. Она приняла из молодых вечных лишь Сэльви, которой, наверное, вообще отказать невозможно, - и её дочь Риолу. Потому что ощущала в них и настоящее уважение к роду древних ящеров, и то, иное - равенство. Она Мать рода. И королева эльфов - тоже мать своего рода, как можно не принять и не осознать этого? И как можно обижать глупого, мелкого, но доброго детеныша матери?
  
  - Нэль, мы пойдем на юг, домой, - сказала Риола, вплотную подходя к большой ящерице. - Там тепло, твои дети будут выживать. Там нет длинной ледяной зимы, понимаешь? Но сперва надо миновать глубокую опасную нору. Я пойду с тобой, мы справимся. И Моффр пойдет. Собирай свой народ.
  
  Драконэль прикрыла глаза и надолго замерла. Когда-то давно королева обещала не трогать ящеров. Теперь её дочь твердит на своем невнятном языке о солнце и тепле. Королева не обманула. А тепло требуется куда сильнее, чем покой. Ящерица тихонько свистнула, и её племя стало сползаться со всех сторон на восточный склон бархана. Двадцать великанов, самый молодой - более пяти саженей в длину. По команде они вытянулись в цепочку, последней пристроилась старшая дочь, уступающая матери всего-то тройку саженей в размере.
  До входа в подгорный мир ящеры шли два дня, почти безостановочно. Деятельный Моффр завалил несколько полян кормом, заботясь о пропитании племени. Он отлично знал - ящеры всеядны, охотно кушают зелень. Но иногда и им хочется разнообразия - например, копченой свининки.
  Сытые и вполне довольные странным и непривычным походом, ящеры добрались до ворот Гхросса. Тоннель привел Драконэль в смятение. Черный, бессветный и холодный, словно в нем живет зима - самый злой враг её рода. Весь день Риола говорила и убеждала, напевала заклинания покоя. Мать слушала и недоверчиво шипела, оббивая хвостом кору и ветки с могучей старой сосны.
  Ночь добавила ей решительности, почти сравняв мрак и холод двух миров, привычного и того, шумящего эхом голосов - в норе. Драконэль тяжело вздохнула и недоверчиво сунула голову в зев ворот. Легла на брюхо и поползла, жалобно посвистывая. Стара она для таких затей! Но если там - тепло? Если действительно там - жизнь? Эльфы не обманывали никогда, а последние десятилетия охраняли от диких зверей в зиму. Да и гномы - не враги, охотно делятся вкусным.
  Моффр нервно выдохнул и стал смотреть, как скрывается хвост Матери, как два самых мелких и любопытных отпрыска разом нырнули в щель и за ними пошли остальные. Уже перед рассветом горы поглотили последний хвост. И старый Мастер двинулся следом. Он уже выслал родню, потребовал обеспечить ящеров кормом и в Гхроссе, и на Дороге, проложенной через Рониг. Тысяча с лишним верст! Только эльфа могла додуматься так далеко утащить зверушек ради их же блага, - уважительно прикинул Моффр. Не просто додуматься, но и убедить упрямую старую ящерицу!
  Худшим местом в подгорном мире оказался поворот тоннеля у слияния его со старым Садом гостей. Драконэль стонала и скребла лапами, ей было узко и неуютно. Гномы торопливо и без сожаления срубали острые уступы настенных украшений, убирали скамейки харчевен и уносили боковые прилавки первых торговых рядов. Ящерица с интересом смотрела на усердие мелкого народа и понемногу успокаивалась. Семь мучительно долгих дней она ползла под горами. Семь дней не видела обожаемого солнца и не знала, целы ли дети, оставшиеся без помощи в жерле тоннеля, позади.
  Заметив и опознав теплый золотой свет далеко впереди, Драконэль отчаянно рванулась к нему, как умеют только огромные ящеры Рэлло. Она выпрыгнула на волю в облаке пыли и каменного крошева и засвистела, радуясь долгожданной победе. Втянула носом воздух, удивленно рассмотрела уходящую вниз тропу. Маленькая дочь Матери эльфов говорила - новый дом очень далеко. Но теперь будет проще, предстоит двигаться по поверхности, и идти только к теплу, к солнцу. Простой прямой дорогой, где есть еда.
  Драконэль довольно прикрыла веки. Когда живешь так долго, особенно приятно не быть обманутой и осознать еще раз свою мудрость. Однажды она сохранила жизнь старому приятелю-эльфу, когда его подстерегла беда - злые сородичи гнали больного, как дичь, - и теперь добро возвращается.
  Мать ступила на плиты Дороги и уверенно пошла по ним, не пытаясь свернуть в сторону, не отвлекаясь на изучение окрестностей - все равно тут нет песка для кладки! Она ловко обвила языком Риолу и забросила себе на спину. Катать друзей - приятно. Это очень старая и совсем забытая забава.
  Десять дней спустя Мать вступила в обжитые земли Ронига. И это была процессия, достойная королевы ящеров! Норники шли впереди и по бокам - четыре отборных десятка. Гномы следили, чтобы зеваки не донимали Мать. Своевременно убирали с дороги возы и кареты. И крестьяне уступали путь столь же охотно, как самая высокородная знать: вид королевы ящеров потрясал воображение. Огромная, гордая, неторопливая и неутомимая. Дети двигались следом, выстроившись в цепочку. Самцы расправили свои великолепные воротники из цветных костяных пластин, радуясь жаркому солнцу и простору. Если бы барханов было хотя бы два, старшая дочь великой Матери давно жила бы своей семьей. А они, младшие из взрослых, устраивали бои за право сопровождать её.
  От кормежки к кормежке, безостановочно, ящеры уходили все дальше на юго-восток по теплым плитам Дороги гномов.
  Два месяца труда и непрестанного удивления огромности и красоте незнакомого мира. Они сошли с Дороги в полусотне верст от границы Рэлло и двинулись на юг проселками. К реке, вдоль которой можно спуститься к огромному пресному озеру, ограничивающему владения эльфов с юга. Все дальше и дальше, вычерчивая следы шипастыми хвостами
  Пока наконец однажды, тихим утром, когда солнышко только прогревает шкуру и наполняет тело жизнью, Драконэль увидела свой новый - а точнее, давно покинутый древний и исконный, - край. Счастье наполнило её душу. Там, за неширокой полоской воды, начинались пески. Сперва вкусные - покрытые зеленью, а потом и самые важные - барханы. Настоящие, живые и горячие!
  Мать перевела племя через речушку и величественно зашагала к новому дому. Просторному и жаркому - настоящему.
  Риола стояла на холме и всхлипывала. Моффр сморкался в огромный платок, время от времени смущенно намекая на насморк и стесняясь сентиментальности. А потом рассмеялся.
  
  - Знаешь, родная, теперь ни один скотокрад не обеспокоит Рониг! Твоя мама Сэльви не учила нашу агромадную упрямицу беречь скотокрадов, они вкусные... а про коров да баранов ты ей расскажи толком, чтоб бед не приключилось.
  - Уже сказала.
  - Вот и ладно. Пошли, доведу и тебя до дома, чтоб в покое двигаться к Гхроссу. Эх, хороша у нас будет Песочница! А Мать я навещу, как жена к зиме новых копчений наделает.
  - Это правильно.
  - Ну, идем, не время бездельничать попусту. Наши гномы вроде войну затевают, тебе надо бы сестре помогать, трудно ей одной, без мамки с папой, образумить буянов. Да и сеструха твоя на востоке что-то затеяла, слухи ползут... Я раньше-то и говрить не хотел, дело нельзя бросить.
  - Войну? - испуганно охнула Риола и отвернулась от песков. - Тогда я уж одна, бегом, дядюшка Моффр. Я быстрая.
  
  ***
  Лэйли: у людей нет истины, их правда - многолика
  
  Лэйли-а-Тэи знала, что общаться с теми, кто далеко, достаточно трудно. Этому самых одаренных учат долгие десятилетия. И всегда - вышедших успешно из четвертого круга, совсем взрослых, обычно отметивших десятивековой юбилей. Но Лэйли с младенчества была талантлива и упряма. Она дочь ведьмы и освоила свои способы, не одобряемые эльфами, но вполне результативные. Сплести полноценное заклинание не получится? Но использовать узкую тропинку, ведущую к общению по границе сна... а потом понадеяться на чужие полноценные способности далтнего общения.
  Глава совета мудрых долины Рэлло, - Эриль, - появилась перед внутренним взором принцессы хмурая, если не сказать сердитая. А кому приятно ощущать, как подаренный перстенек-змейка кусает палец, бесцеремонно погружая в нелепое подобие обморока?
  
  - Почему у короля не родилось шесть сыновей? - вздохнула мудрая. - Все лучше, чем такие нахальные ведьмы! Ты сбежала, уже знаю. Давно. Что дальше? И не морщи нос, я не хочу слушать безобразную мешанину из слов, пересыпанных маминым любимым 'того'.
  - Так и правда - того, - вздохнула Лэйли. - Я не про то даже, что вообще плохо - рабы, людишки мерзкие и пустыня. Дело в ином. У них есть маги, пьющие жизнь для восполнения сил. И еще есть...
  
  Она рассказывала долго. Сначала нервно и сбивчиво, перескакивая с событий на впечатления. Постепенно успокоилась и стала строить речь более плавно и внятно. Эриль слушала молча, её голубые глаза приметно потемнели. Обычно это означало внимание и беспокойство. Когда принцесса закончила излагать события и снабжать их своими многочисленным и не всегда здравыми догадками и идеями, мудрая кивнула.
  И стала говорить. Медленно, задумчиво, почти нехотя.
  Триста сорок лет назад, когда эльфы еще жили только в долине Лирро и страдали под властью иного короля, а сама Эриль далеко на юге учила магов-людей, у неё были воспитанники с востока. Дюжина, их собирались выгнать с восьмого года обучения. Не просто выгнать, но стереть память, такое наказание применяется редко. Крайне редко. Эти люди учили не боевую магию, а целительство и заклинание погоды. Может, потому к ним и не приглядывались тщательно, не приметили беду раньше. Эриль в первую очередь оценивала душу тех, кто обретал знания причинения смерти - они особенно опасны для своих же сородичей. Эльфы не позволяют ученикам быть безмерно корыстными, не допускали к совершенствованию в магии склонных к холодной расчетливости без намека на доброту или верность присяге. А восточные маги как раз полагали, что добытое у эльфов знание удастся оборатить в золото - и власть.
  Стерли троих, остальные успели бежать. Тогда не было ни сил, ни возможности преследовать бывших учеников. К тому же заклятий боя маги не учили... Про отступников со временем забыли.
  Эриль вздохнула и виновато глянула на Лэйли. Признала с огорчением - напрасно забыли. Беглецы, теперь это очевидно, не утратили магию, а дикости к ней примешали столько, что слушать страшно. И самое неприятное - у неё, мудрой, нет уверенности в том, что хозяин Гэхира шел в Рэлло именно за помощью, а не затевал новый обман. Бывший раб прав: эльфы для обратившихся ко злу заклинателей - богатейший источник жизненной и магической силы.
  Возникают очень неприятные мысли: кому и зачем мог понадобиться такой источник?
  
  - Одним словом, пойди и глянь, - нехотя разрешила Эриль. - Заклинать не смей! Если станет худо, пользуйся своими странными способностями ведьмы и гномьим знахарством, их не знают и не отследят... наверное. В местную жизнь не вмешивайся. Если до зимы не подашь о себе вестей, мы будем полагать, что дело у тебя совсем плохо. И станем спешно собирать в помощь, кого следует.
  - Эри, ну я же понимаю, я буду осторожная и вообще - умница.
  - Верится с трудом. Просто пожалей старую Эри, и свою маму - тоже. Как мы будем жить, если ты пострадаешь?
  - Честное ведьминское, я прямо ни-ни, тише тихого. Я даже Лилю обещала.
  - Он за мамой отправился, приглядеть и проводить?
  - Да.
  - Хоть один серьезный эльф среди вас. За него-то я спокойна, в глупости не полезет. Береги себя, котенок. И помни: твой спутник тебя не обманывает, как не будут обманывать и многие другие вполне нормальные люди. Просто он говорит то, что считает правдой. А тебе следует увидеть, насколько оно - настоящее. Понимаешь? Люди такое иногда за словами прячут, диву даешься. Живут они мало, но и за одну жизнь успевают трижды, а то и чаще, вывернуть правду наизнанку и перекроить под свои интересы. И еще. Любой маг людей слабее нас. Но это не должно тебя вводить в заблуждение. Твоей маме, тогда еще человеку, было шестнадцать, когда она умудрялась делать невозможное. И дурить голову папе, взрослому эльфу. Да и мне тоже.
  - Мама - особый случай. Она...
  - Я знаю много лучше тебя, кто она. Но имею в виду иное. Нелепый случай иногда помогает слабым обрести власть над сильными. И там, куда ты идешь, эту власть не собираются использовать во имя добра. Описанное тобою - Шепот - очень похоже на частичный контроль. Они полагают, что нечто им подчиняется. А закончиться все может в любой момент, и страшно. Будь осмотрительна, не принимай чужих слов на веру. Если говорят черное - это не всегда зло.
  - Знаю я твои поучения, 'и не обязательно добро'. И про мамины добрые глаза темнее ночи - знаю. Я буду жутко осторожной и взрослой. Спокойной ночи.
  - Теперь? - усмехнулась Эриль. - Котенок, да я вообще от твоих сообщений сон потеряю! Риола сбежала, Лоэль сгинул, все криво. Словно мало мне нашей бормотухи...
  - Чего? - опешила Лэйли.
  - У гномов пропало их новейшее изобретение, а я не в состоянии даже правильно его назвать! - пожаловалась Эриль. - Пока выучу слово, они войной уже пойдут. Куда, на кого - как раз сейчас решают. Ли, я потрясена: стоило королю сбежать, как наш покой рухнул в один день!
  
  Вид ночной долины Рэлло за окнами спальни Эриль постепенно угас. Как и её встревоженное бледное лицо. Лэйли еще успела заметить на небольшой подушечке в углу кровати рыжую гномью поисковую крысу, таких в доме Эриль держали с самого дня его постройки. Еще бы, гномы упорно числят мужа мудрой своим знахарем, прошедшим полное обучение. А еще - подгорным спасателем. И, судя по всему, он очередной раз пропадает где-то в пещерах Иллора, добавляя жене беспокойства своим отсутствием. А рыжая крыса ловко бегает и передаёт сообщения для Лоэльви, сознавая на расстоянии, жива ли и насколько здорова её сестра, состоящая на службе у мужа Эриль, работающая в шахтах вместе с ним.
  По мнению Лэйли, переживать за Лоэльви его жене не стоило совершенно. Скорее гномы сами лягут до единого, чем позволят пострадать обожаемому знахарю, которого лично первый король Иллора, Рртых, назначил Становым, то есть главным и даже, по сути, соправителем страны.
  Лэйли зевнула, переходя из своей ведьминской полудремы в обычный сон. И всхлипнула: дядюшка Рртых был лучшим. Всегда.
  Когда ей исполнилось десять, папа Орильр неосторожно рассказал сказку людей про бобовый росток. Утром росток уже пер вверх, послушавшись детского восторженного шепота. Всего-то и хотелось понять: каковы плоды в громадном стручке? Вдруг долине одного боба на всю зиму для прокорма хватит? А вышло...
  Эльфы хватались за головы, гномы хором ревели знахарские песни, случайно заглянувшее посольство людей радовалось ожившей небыли.
  Рыжий Рртых нашел устроившую все это безобразие малявку на чердаке трактира короля эльфов. Гном первый догадался, что прятаться она побежит в самое надежное место, на мамину кровать. Там и откопал, перерыв все подушки. Усадил на колени, погладил своей похожей на лопату ладонью. И стал успокаивать.
  Подумаешь - росток-переросток! Избушку в небо унес! Экая беда, - басил Рртых. Усмехался: курица с плетня сразу спаслась, потому как умная. Домик не пострадал, его гномы строили, они плохо не делают. А дурень-хозяин пусть орет, глотка будет здоровее. Уважающий себя гном не боится ни подгорных обвалов, ни высоты. Вот спустится, король Рртых его лично допросит. Почему впал в панику? Отчего выл, беспричинно перебудив столицу? Всякий гном имеет при себе кирку и веревку. Вот и спускался бы без суеты, как подобает солидному подгорнику, затем нашел Станового знахаря и сообщил о странном ростке, без всяких завываний...
  Лэйли последний раз всхлипнула и неуверенно глянула вверх, в рыжую бороду. Гномий король точно - улыбался, а совсем даже не сердился. Достал большой платок, сосредоточенно вытер последние слезинки, катившиеся по нежным щечкам.
  
  - Ну, с сыростью покончила? Плотина надежная?
  - Да. Ты, дядюшка, не сердись, я хотела, как лучше. Чтоб вкусно и всем хватило бобов этих, ну - здоровенных.
  - Не знаю как бобов, а прочего и правда теперь в достатке. Что ж ты удумала, котенок: ведь испокон века заведено, лишнего просить нельзя, раз нужды в пище нет. Больше не шали, не разобравшись. Договорились?
  - Конечно.
  - Ты, как взрослая девочка, сама пойдешь и извинишься перед эти остолопом, когда его снимут. И папе с мамой все объяснишь, должна понимать: натворила - отвечай. А то придумала, завал из подушек строить! Что я тебе, подушковый спасатель? - Рртых улыбнулся и покрепче обнял серьезно кивнувшую Лэйли. - За что и люблю тебя: от вины не уворачиваешься и дважды одинаковых глупостей не делаешь. Ладно, сиди, я тебе настоящую историю расскажу, не сказочку бестолковую. Про Труженика поведаю и про его огненные горны.
  
  Слушать истории дядюшки Рртыха всегда было интересно. Его бог в рассказах получался очень живым и обстоятельным гномом. Лэйли полагала, он ничуть не отличался внешне от короля - такой же большой, широкий, работящий и рыжий, обязательно синеглазый и добрый. Если, само собой, не злить его, не лениться и не трусить.
  Рртых в свою очередь полагал, что Творец, которого почитают эльфы - просто иной лик Труженика. Покровитель эльфов - изначальный создатель. А вот рыжий бог гномов не ушел делать другие миры, не стал подправлять лучи звездочкам и выбивать пыль из небесного бархата. Труженик накрепко привязан к миру Саймили. Именно он ковал его, лепил, обжигал в печи, месил и выхаживал, как тесто - что там вообще делают с миром? Вот все это - совершил он. Начал с пустого и неопределенного, и постепенно отстроил Саймиль обстоятельно, крепко.
  Королю гномов нравилось рассказывать истории самой непоседливой из дочерей Орильра. Она замирала и слушала, - вся, целиком, отдаваясь повествованию. Охала, жмурила странные кошачьи глаза, повторяла сложные гномьи слова, стараясь запомнить все до единого.
  Тот раз речь шла о помощниках Труженика. Ведь не один он ковал Саймиль. Главным помощником в работе, по мнению гномов, был огонь.
  Рртых выделял много видов пламени, но особо отметил в своем рассказе два: солнечное, дарующее свет миру Саймили, питающее всяческую зелень и даже огромные бобы, если их очень хотят увидеть наивные ведьмочки. Небесный огонь гномы именуют вершинным горном. Пара ему - подгорное пламя, мирно греющее недра, плавящее руду. И временами разрушающее целые страны, если они не угодны плану Труженика, чтобы воздвигнуть новые горы. Оно - нижний горн, глубинный.
  
  - Огонь - помощник Труженика и его кара для отступников, - серьезно говорил Рртых. - Душа горнов. Разрушение и созидание слиты в нем. Состоит огонь из отдельных малых лепестков. Когда-то в мире Саймили жили первые существа. Мы верим, что они пришли раньше эльфов, прежде всех нас. Духи огня помогали выстроить для нас этот дом.
  - А потом? - запереживала Лэйли. - Нас не будут сносить или так вот, вешать на бобовый росток - для проверки прочности?
  - Дык, они ж постарше тебя, - обнадежил гном. - Поосмотрительнее. Если не вычудим вовсе чего гадкого, то не будут перестраивать. Опять же: зяняты они, ушли далеко, работают на иных стройках. Может, где и спят их искры - сынки там, дочурки непутевые, вроде тебя. Этого гномы не знают. Мы полагаем, лепестки огня в наших рабочих горнах - тоже дети тех духов. И оттого для гнома всякий огонь живой.
  
  Лэйли вздохнула, завозилась. Во сне ей было очень уютно. Казалось, большие руки гнома и теперь обнимают, как тогда. Он долго рассказывал о горнах. И о детях изначального огня. Говорил, что из них могут вырасти любые создания, всё зависит от душевной силы, питающей пламя. Создаются ведь, укрепляются огнем, и самые тонкие фарфоровые кружева, и опасные демоны. Кружево творят обычные люди, без дара магии и знахарства. Своим умением видеть красивое, добротой, усердием. И вторых - демонов - те же разумные обитатели Саймили создают. Хитрющие злодеи, желающие беззаконно получить власть, подчиняющие огонь одному лишь разрушению. Исковерканные бездушной чернотой чужой воли помощники Труженика способны уничтожать его творение. И как далеко зайдут - одним богам ведомо... Кажется, король заметил беспокойство в зеленых глазах. Улыбнулся, показал свою широкую ладонь, сплошной мозоль, привыкший полировать рукоять молота.
  
  - Не переживай, мы с твоим папой славно таких вот испорченных злом обезвредили. Этими руками покарали. Рр-аз, - он сжал кулак. - И врр-азумили. Ну, мамка твоя тож молодец, побольше нашего. Мы только гасить пожар горазды, а она - к добру души поворачивать, новый свет в них зажигать. Потому и зовется она Сердцем эльфов. Она - ваш огонь, особенный - эльфийский. Пламя и свет добра. В тебе искорка тоже есть, я вижу. Ты шалишь не со зла. Накормить бобами хотела, занятное дело! Может, кому и пригодится потом, в иное время.
  - Я буду крепко думать, прежде чем колдовать. Честное ведьминское.
  - Вот и выковали мы верное решение. А теперь пошли, нас уже, небось, потеряли.
  - Ты побудешь со мной, пока я буду извиняться?
  - Куда ж я денусь, котенок! Я, клянусь кривой киркой, к вашему роду навсегда привязан. Первый Рртых в незапамятные времена стоял против зла с твоим папой, второй тож с Орильром был дружен. А я самый счастливый, я знаю всю семью короля. Идем, посажу тебя на плечо и так ты сможешь говорить с папкой на равных, глаза в глаза.
  
  Замечательный сон, из такого жаль уходить... Лэйли проснулась до зари и огорченно вздохнула. Горн Труженика скоро взойдет, а дядюшки Рртыха более нет в мире, озаренном его лучами. Как с таким смириться? Отец сказал, гномы возрождаются. И подтвердил: бесподобный Рртых приходит в мир уже по крайней мере третий раз. Если она подождет, рыжий король еще появится, а уж спутать его ни с кем невозможно! Это хоть немного обнадеживало. А еще - солнце. Лэйли старалась не пропускать рассветов. Рыжий гном их очень любил, особенно в старости. Он говорил, что юность отдал целиком подгорному, нижнему, огню, а силу и красоту вершинного осознал по-настоящему много позже.
   Открыв глаза, Лэйли некоторое время следила, как бледнеет восток. Как теплеют и меняются краски пустыни. Как серая плоская ночь наполняется мелкими деталями - рисуются тенями самые малые морщинки барханов, сухая слабая трава густеет длинными хвостами теней. Девушка прошептала несколько слов из маминых ведьминских заговоров.
  
  Зорющка-зареница, красная девица, проснись пробудись, в дольный мир всмотрись, со мной пошепчись. Что видится, что движется, что копится, днем озарится, явится-обновится, на пути моем отразится...
  
  На магию это мало похоже, точного результата не дает. К тому же работает не всякий раз, но чаще и точнее всего, когда не без повода спрошено.
  Эриль смущенно пожимала плечами, слушая деревенские стишки, и некоторые - запоминала. Нормальное поисковое заклятие магу пятого и более высоких уровней даст и число идущих, и их настроение, и расстояние, да что там - даже портрет. Вот только сильный маг в опознаваемом отряде вполне способен ощутить поиск, направленный на него. Тем более здесь, в дикой пустыне, где не слоятся и не мешаются чужие настроения, не шумят голоса города, не толкутся люди, отвлекая от сосредоточенности. А шепот ведьмы всегда сообщает разное, зато никому, кроме самой ведьмы, не внятен.
  На сей раз ей ответили щедро и полно. Показали всю картинку взглядом старого коршуна, выбравшегося на раннюю охоту.
  Караван, идущий с востока, состоял из трех десятков сильных верблюдов. Крытые носилки были только на одном, в самой середине цепочки. Прочие шли без седоков, с грузом, люди бежали рядом. Коршун хорошо видел темные клейма в основании шеи каждого. Еще он, парящий высоко, уже купающийся в первых лучах восхода, знал: караван доберется до стоянки Лэйли очень скоро, часа за три, а то и быстрее.
  Когда проснулся Гэхир, его новая хозяйка уже усердно рыла убежище чуть в стороне от стоянки, в склоне бархана, рядом с группой крупных валунов. И так преуспела, что раб только удивлено покачал головой и молча выслушал просьбу. Вчера он воспринимал бы любые просьбы хозяев, как злую и глупую насмешку: носящим клеймо приказывают. Ночь дала время подумать, отдохнуть и даже немножко вспомнить себя из прежней, свободной, жизни. Он не стал тратить время - кланяться, упираясь лбом в песок, долго приветствовать хозяйку подобающими словами. Просто кивнул и взялся собирать завтрак, а потом сортировать вьюки, упаковывая в пару небольших мешков то, что необходимо пешим путникам. Едва это дело было завершено, Лэйли устроила спутника в выкопанном убежище и взялась убирать лишние следы. Без всякой там глупой магии, разве зря с ней занимались лучшие следопыты эльфов?
  Когда караван обозначился на горизонте крошечными темными точками, когда вытянулся муравьиной цепочкой, Лэйли уже закончила натягивать полог и засыпать его. Устроилась вплотную рядом с Гэхиром и вдвоем они стали ждать. Узкая щель, позволяющая наблюдать за местностью, ловко пряталась в тени, в самой середине группы крупных камней. Вцепившаяся в песок трава выглядела нетронутой. Папа гордился бы своей младшей дочерью, - довольно отметила Лэйли. Вздрогнула и торопливо зашептала, скатывая в пальцах клеймо, стирая его с шеи Гэхира. Ведь найдут по метке! Успела... Теперь - и правда, кажется, все.
  Пешие подбежали и упали на колени, едва заподозрив присутствие чужого мага. Три раба подставили плечи и спины, выстраивая ступени лестницы для своего хозяина, помогая ему покинуть седло.
  Пожилой загорелый человек, сухой и рослый, с застывшим на лице, видимо, давно и навсегда, отпечатком высокомерного презрения ко всему миру, спустился и прошел к шатру. Вчера вечером Гэхир устроил беспамятного Фэриза со всем возможным почтением. Под пологом, на ковре, в многочисленных подушках. Прибывший вошел в шатер и оставался там недолго. Повелительно выкрикнул пару слов, и два крепких молодых раба послушно вползли в шатер. Несколькими минутами позже их вынесли, синевато-бледных и, как показалось Лэйли, уже не способных жить. Ей стало страшно. Такой опасной и холодной магию никогда не представлял себе ни один эльф, решила девушка.
  Рабов бросили в песок, лицами вниз, подтверждая худшие подозрения Лэйли. Полог раздвинули руки мага. Точнее - магов, Фэриз уже стоял на собственных ногах. Выглядел он вполне здоровым, но расстроенным.
  
  - Где теперь искать того, кто увел твоего раба? - насмешливо спросил прибывший. - Глупая затея, как я и полагал. Долгоживущие не дураки, следовало ли сомневаться, что им до нас нет дела? Запад не наполнит силой, но проблемы причинить может, так гласят подлинные летописи. Я не в состоянии найти следа их магии или ног... Что они, по воздуху улетели?
  - Увы, нет и отклика от клейма Гэхира, - вздохнул Фэриз. - Но вы по-прежнему пытаетесь завладеть тем, от чего нас отодвинули, достойный учитель Ошгир. А я опасаюсь, как бы оно не завладело нами и всем краем Дэйгэ. Я действительно хотел просить о помощи. Увы, маги запада, как и вы, подозревали корысть, раз ушли и стерли свой след. Но все же были ко мне добры, сохранили жизнь.
  - Доброта не есть категория мышления мага, - сухо усмехнулся старик. - Ты для нашего дела с самого начала не годился. Своих рабов пил не ради развития, а по мере необходимости. Глупо. Мир лежит у ног творящего подчинение, как эти тупые клейменые бараны. Я не дам тебе рабов, выпутывайся сам. Сила нового времени ищет себе хозяина, а ты трус, мой худший ученик. Тебя следовало пить, а не воспитывать, расходуя впустую слова и время. Подыхай тут, а я пойду к повелителю и поклонюсь ему. Стану сперва одним из немногих верных, а потом - очень может быть, и первым.
  - Вы научили меня останавливать засухи, - усмехнулся Фэриз. - Но ваша душа теперь суха, и я ничего не могу изменить. Мне и самому стало много хуже, когда я пригубил из чаши чужой жизни. Идите, учитель. И поверьте, я глубоко чту обретенное знание, я вам не враг.
  - Но и не опора, - зло отозвался Ошгир. - Я выучил этот урок: учеников надо клеймить, как и иных баранов. Тогда можно ожидать настоящей верности, а не глупых раздумий. Твоих верблюдов я беру в оплату лечения: чтобы поскорее поднять тебя, я пил своих рабов. Прощай, ты сделал свой последний выбор. Ложный, как и все прежние.
  
  Рабы уже снова приготовили лестницу из спин, и старый маг взобрался в седло. Погонщики засутились, поднимая верблюдов, готовясь выступить в обратный путь. Очень скоро караван перевалил ближний бархан и скрылся в ложбине.
  Фэриз смотрел ему вслед недолго. Отвернулся, подошел к брошенным рабам и перевернул обоих лицами вверх. Тронул жилку на шее, провел раскрытой ладонью над глазами. Вздохнул, недовольно покачал головой. Задумался ненадолго, скинул плащ, укрыл лица и ушел в шатер. Нелепый крошечный приют для тени посреди безводной пустыни. Лагерь - а точнее могила при жизни, поскольку нет для брошенного утомленного одиночки спасения от гибельной жажды.
  Лэйли толкнула соседа локтем и зашептала в ухо.
  
  - Он у тебя не самый мерзкий из всех, как теперь понятно.
  - Пил меня много раз, но я жив, - огласился Гэхир. - А тот... в старике нет ни капли души. Я видел нескольких магов, все - как пустыня ночью. В Фэризе живет тепло, вот поэтому я и чтил его. Мы не бросим господина? Без верблюдов и воды он обречен.
  - Паршиво у нас со скрытностью, - вздохнула Лэйли. - Кем назовем меня?
  - Пленницей напавших на нас позавчера, - быстро прикинул возможные варианты Гэхир. - Имя у тебя... ох, у вас, хозяйка.
  - Во-во, у тебя, - довольно кивнула Лэйли. - Говорила сразу, не нужен мне раб. Значит, западный маг одолел врагов, нас освободил и ушел.
  - И еще он вернул нас сюда для помощи господину, - облегченно кивнул раб, теперь уже бывший. - Имя Лэйли почти подходящее. Можно переиначить в Лэйла, на южный манер, а далее - Алкей, это обширный и уважаемый род в землях народа мухош. Ты дочь военного кошима, и он учил тебя, собираясь предложить для охраны женской части дворца, так иногда делают. В обычаях со временем разберешься, кошими девушки злые и упрямые. Чуть что - в драку лезут... Шипят, как дикие кошки. Многие полагают, они невоспитанны. О себе не любят рассказывать.
  - Когда ты начинаешь думать, а не кланяться, от твоей головы есть польза, - заулыбалась Лэйли. - Пошли.
  
  Маг сидел в шатре, глубоко задумавшись. Собственно, он совершенно точно знал, что живым из песков не выберется. Учитель умел исправлять свои ошибки, и Фэриза счел именно ошибкой. Теперь обрушил на его голову месть. Покарал позорной и страшной смертью раба, изменившего магу. Сохнуть в пустыне - мучительно, и выхода из сложившегося положения нет. Фэриз перебрал вещи и усмехнулся - небольшой кувшинчик воды, имеющийся в шатре, предусмотрительный Ошгир пнул ногой и опрокинул, выходя. То есть уже тогда все решил...
  Солнце хлынуло в шатер, и маг удивленно обернулся. Он знал учителя, тот не умел прощать и возвращаться. Но вокруг - ни души на десятки дней пути.
  Гэхира маг узнал сразу. И обрадовался куда более, чем удивился. Воин и прежде был не особенно почтительным рабом, хотя верность его представлялась высокой и настоящей. Теперь он стоял в рост и не делал попыток поклониться. Но - вернулся сюда невесть откуда. Это дороже согнутой спины. Рядом маг приметил самую настоящую кошими, упрямую и надменную, как все обученные бою девицы. И ей Фэриз тоже обрадовался. Потому что почти поверил, что теперь будет жить.
  
  - Никогда не знаешь, кто придет тебе на помощь, - усмехнулся маг. - И какую плату потребует за воду. Смешно! Я, маг, должен платить тебе, избавленному от клейма.
  - Я никак не... - начал воин, торопливо садясь на пятки и поклонился, чтобы привычно не возвышаться над господином.
  - Очень даже да, - прищурилась Лэйли, задернула полог и тоже упала в подушки. - У него жена осталась, а где - он понятия не имеет. Ты как, помнишь? И вообще, расскажи ему толком, кто он такой. Это будет плата.
  - Занятная цена, - снова усмехнулся маг. - Не особенно низкая, я не хотел бы говорить о наставнике дурно. Но с другой стороны, он-то меня и лишил воды... Мой учитель указал на этого юношу еще в столице. Сказал - хочет приглядеться: растить магом или пить его, сытного и вкусного, как дорогой чай с бараньим жиром. Но выбранный ушел внезапно и надолго затерялся... Гэхир, я украл тебя у наставника, и тем провинился впервые. Он создал засуху, а я добрался в ваше селение первым. Знал, что он выберет для тебя. Но позже не смог, не успел рассмотреть в тебе корни магии. А учитель потребовал определить твою судьбу так, как решил он. Спорить сделалось невозможно...
  - Я помню, он был вашим гостем, - тяжело выдавил слова Гэхир. - И спрашивал, убивая память.
  - Точнее, отнимая десять лет жизни, - сухо кивнул маг. - Достигших тридцати мы не беремся учить, не умеем. Он решил подстраховаться от моего упрямства. Твоя семья живет в селении Нуглах близ северных гор. Что еще я должен сказать?
  
  Лэйли пожала плечами, скинула заплечный мешок и взялась разбирать запасы еды. Маг выглядел довольно-таки здоровым, но явно нуждался в подкреплении сил. И за руками, перекладывающими свертки, следил жадно. Девушку позабавило то, что он не попытался заклинаниями подчинить бывшего раба и воспользоваться её силой. Это говорило о маге с самой лучшей стороны... Или давало основания подозревать его в излишней догадливости?
  
  - Кошими не особенно много знают о магах, - отметил Фэриз, изучая её лицо. - Мы все разные, а сила чужих жизней подобна вину. Одни пьют, как лекарство. Иные становятся гурманами, а прочие, их большинство - попадают в зависимость. И напиваются до невменяемости, каждый день. Мой учитель, да простит мою грубость Седобородый старец, покровитель мудрых, сильно пьющий гурман. А я... человек с больной печенью.
  - Некоторые называют это совестью, - предположила Лэйли.
  - Некоторые очень любят оставлять за собой последнее слово, - не расстроился и не обиделся маг. - Обычно женщины не спорят с мужчинами, которые старше их и тем более - маги. И я все же склонен повторить: печень. Это более верное объяснение. Тебе не понять. Пить Гэхира, да простит он мне грубые слова, и правда очень... вкусно. Мой учитель пил его первым и жадно, он получал тогда большее удовольствие, чем от самых красивых женщин, подобных тебе. А я всегда ощущал лишь горечь, заимствуя жизнь.
  
  Лэйли задумчиво улыбнулась и - поверила. Она так усердно рисовала себе портрет хозяина Гэхира, страшного и беспросветного злодея! Этот человек с самого начала не очень подходил под описание. Еще когда он лежал без сознания, внешность смущала эльфу. Сухой, среднего роста, довольно молодой, едва ли старше сорока - сорока пяти. Лицо спокойное и сильное, гримасу алчности или бешеной злобы представить на этом лице не удавалось, не залегли нужные складки на коже. Скорее уж читались усталость и разочарование. Ей с самого начала было интересно - что может огорчить мага, которому люди отдают все по первому требованию?
  Сухой сыр и орехи его, кстати, вполне устроили. Фэриз ел с удовольствием и скупо запивал водой, не посягая на превышение её меры, равной для всех троих. А еще спрашивал.
  Что сказал таинственный западный маг? Желательно - дословно! Как умудрился спасти жизнь и даже пополнить, ведь состояние Фэриза было совершенно безнадежным, когда на караван напали наемники. Он понимал себя глубоким стариком... Почему маг запада отказал в дальнейшей помощи?
  
  - Я был ранен и плохо помню первые сутки, - честно сообщил Гэхир. - Госпожа Лэйла, урожденная Алкей, говорила с достойным.
  - Сказал, пить чужую жизнь - грех, - сообщила Лэйли охотно. - Он этот грех отпел и снял, знал нужную магию. Так что живите на здоровье, как все люди, если за старое не возьметесь. Тогда и до границ западной долины, Рэлло, дойдете без ухудшения здоровья. Ну, еще сказал, чтобы мы сами разобрались, что тут творится, а он пока расскажет совету мудрых и маги обдумают. До зимы.
  - Темный шепот, - пожал плечами маг. - Как разобраться в том, что нам непосильно?
  - Ничего подобного! - возмутилась Лэйли. - Убивать нас всех наемникам велел ваш повелитель, который хотел... как говорил тот тип? Ага: получить хорошее место при новой власти. И боялся он эфрита.
  - Эфрита? - охнул Фэриз и задумчиво тряхнул головой. - Мой учитель все знал, это очевидно. И пошел в услужение, чтобы затем править... Маг с запада не так уж глуп. Пожалуй, мне действительно есть, в чем разбираться. И я полагаю, - темно-карие глаза Фэриза впервые блеснули настоящим весельем, - достойная госпожа пожелает все, известное мне, получить в оплату воды?
  
  Лэйли довольно кивнула, убрала припасы и села, с самым нахальным своим прищуром рассматривая мага. Видимо, её поведение вполне вписывалось в представления последнего о безобразном воспитании женщин-кошими. Даже забавляло, не вызывая раздражения. Сытые и напившиеся воды - добры. Фэриз собрал под спину подушки, расслабился и принялся изучать тряпичный потолок душного шатра. И говорить.
  Для начала он признался, что держать рабов ему никогда не нравилось. Потому что с ними невозможно нормально беседовать. В большинстве своем это жители отдаленных селений, запуганные, совершенно безграмотные. Они охотно служат, верят в чудеса и свое предназначение. И, само собой, боятся. Быть пищей не так уж приятно. Иные, вроде Гэхира - редкость. Служат по своим непонятным причинам, и то ли уважают, то ли презирают - а может, и то, и другое сразу. Воин в беседу не вмешался, неопределенно пожал плечами, лег и скоро задремал. Его пока не беспокоили столь сложные идеи. Хозяин жив, хозяйка довольна, сам он свободен и знает, где искать семью. Удачный день.
  
  - А ты знаешь, что почти все маги были воинами до ученичества? - спросил Фэриз. - Я тоже. Мы проще относимся к отнятию жизни. Приучены к дисциплине, то есть охотно служим - султану, кошиму, старшему магу... ты вот никому бездумно служить не способна. Тебя везли на торг?
  - Проверяешь? - улыбнулась Лэйли. - Да, в Эфиз.
  - Ты бы стоила дорого, - уверенно сообщил маг. - И прожила недолго. Слишком не приспособлена к рабству. Как он снял клеймо?
  - Скатал пальцами, как сухую старую кожу.
  - Он был человек? Летописи говорят, там живут иные, более древние. Аль-эффи, так их зовут в запретных свитках маги прошлого. Тонкие, со странными ушами. Не могу понять, что особенного может быть в ушах?
  - Верхняя часть чуть удлиненная, - недовольно отметила Лэйли, вспоминая, как это раздражает порой маму. - Почти неприметно.
  - Жаль, я не видел аль-эффи, - огорченно вздохнул маг. - Всегда мечтал. Заплатил за это чужими жизнями, очень дорого и страшно. И все пропустил... второй раз едва ли повезет, как полагаешь?
  - В зиму - запросто, - предположила Лэйли.
  
  Ей все сильнее казалось, что беды страны Дэйгэ не развести руками, как она собиралась сперва - в пару движений. Слова Эриль уже начали становиться понятнее. Вот сидит маг, которого она полагала сплошным злом. Вполне нормальный человек, даже симпатичный. Интересно, это второе впечатление - надолго останется верным?
  Фэриз глянул на своего бывшего раба, убеждаясь, что тот спит. И уточнил, есть ли хоть малая надежда дойти до края песков с ничтожным запасом воды? Их трое, сезон самый жаркий. Кстати, сколько у них драгоценной влаги? Так мало, всего две малые фляги и бурдюк... У кошими больше всего шансов выбраться одной. Подготовка, молодость и малая потребность в воде. Девушка удивилась еще больше.
  
  - А вы?
  - Мы воины, и я полагаю, надо спасать то, что возможно, а не гибнуть ради нелепых идеалов, созданных в сытости городов и весьма далеких от настоящей пустыни. Когда 'все, как один' - это глупо. Дэйгэ умирает, целая страна, моя родина. Вот что действительно страшно, девочка. Ты знаешь, что есть эфрит? Мой бывший раб полагал его чем-то вроде золотого кошима повелителя, знатным и влиятельным человеком.
  - Понятия не имею. Мне говорили про фонтан во дворце, про череду нелепых и злых правителей и вымирающих с блаженной улыбкой слуг.
  - Это сказки для чайных бесед, - вздохнул маг. - Может, мои знания тоже неполны, но они несколько ближе к истине. Выслушай и меня, у тебя явно хорошая память и талант к выживанию. Вечером мы решим, как быть дальше.
  - Мы пойдем на восток.
  - Ты упряма.
  - Да, это фамильная черта. Я ею горжусь.
  
  Маг пожал плечами и прикрыл глаза. Спорить он не желал. И полагал, что к крайнем случае всегда успеет применить свой опыт волшебных речей. Не по доброй воле, но упрямая девушка уйдет, если выжить суждено только ей. В готовности Гэхира умереть без всякого принуждения, просто ради спасения остальных, маг не усомнился и на миг... как и в своей неспособности одолеть изнурительный пеший путь в десятки переходов. Слабость трепала и грызла тело, как голодный пустынный шакал - законную и уже основательно придушенную добычу.
  Но пока важнее иное, надо собрать остатки сил и говорить, чтобы быть услышанным, понятым. Странно отдавать такое большое дело женщине, почти ребенку. Но кто осмелится спорить с решениями Седого мудреца?
  Он не спорил ни разу.
  Даже в день, когда вполз в шатер молодого еще учителя Ошгира, только что подарившего жизнь тяжело раненному отцу. Утром еще, даже у порога шатра он стоял гордо - старший сын, наследник рода. А теперь полз и кланялся. Он - всего лишь оговоренная плата за удачную волшбу, вкусная пища... И маг пил, рвал ногтями живот там, где сплетаются все токи силы, опустошал, отбирая юность и память о доме. Клеймо так и не легло на затылок, и ужин наставника, получивший в шатре новое имя - Фэриз - полагал, это оттого, что до вечера ему не суждено дожить. Ошгир дотошно выспрашивал про семью. Все имена, приметы, названия местности, друзья... Он уже выбрал в ученики неглупого, обученного истории и иным наукам, юношу. И не желал сохранять для него даже малых привязанностей к прошлому. Ошгир любил и умел быть хозяином. Правда, легко увлекался. В шатер вполз мальчишка неполных восемнадцати. А когда учитель утолил жажду, полумертвый мужчина едва годился в обучение - двенадцать лет его молодости утекли в когтистую лапку Ошгира за считанные минуты...
  Не так давно это было. Каких-то двадцать лет назад. Он долго твердил себе - учитель пил так жадно не по злобе, он устал, исцеляя отца.
  Идти на запад против воли Ошгира, по своему решению, не одобренному ни одним магом, было очень трудно. Но именно выбрав путь через великую пустыню на закат, однажды ночью - в тот вечер погиб первый из его рабов - Фэриз решился и признал очевидное. Это оказалось страшно и горько: если бы его не состарили в первый день обучения, он бы не стал пить людей. Но - пришлось. Всего-то полгода спустя от знакомства с учителем Фэриз нуждался в чужой силе каждый месяц. Он брал жизнь у рабов понемногу, когда уже не мог иначе. Молодел, дряблая кожа становилась прежней, юной. А горечь копилась...
  Особенно тяжело и болезненно удел мага воспринимался с того вечера, когда в шатер вполз Гэхир. Его хозяин бессильно наблюдал со стороны, как однажды точно так лишился себя, - всего прошлого, всей памяти... И снова терял - надежду, право наставлять в волшбе избранного в ученики юношу. Того, с кем он мог бы беседовать, как с равным. Кто еще молод и научился бы жить, не отнимая чужое здоровье ради успеха своей магии.
  Фэриз еще раз глянул на воина - спит, и выглядит не старше своих подлинных двадцати восьми. Сильны волшебники закатного края! Маг вздохнул успокоенно и продолжил рассказ. Девочка внимала словам, как немногие умеют - ему никогда не везло на столь благодарных слушателей, даже умирать стало обидно. Втроем они бы так много могли сделать! Но - придется ей одной. Пусть готовится.
  Итак, началось все давно...
  Первые маги Дэйгэ учились у мудрых аль-эффи, долгожителей закатного края. Там они постигли науку заклинания засухи и лечения. И узнали, что своим богом аль-эффи почитают того, кто сообщил слова истинного знания великому пророку и всем прочим носителям истины в дольном мире людей.
  Долгожители иногда пели своему богу, а маги слушали и запоминали. Как мелодии, так и слова. Они быстро поняли: аль-эффи стараются настроить себя на общение, и способны достигать этого, отсылая прошения высоко, к самым стопам если не бога, то его ближних служителей.
  Маги учились не только заклинать погоду. Они, тайком от своих наставников, расспрашивали иных учеников про бой и защиту, а еще пробовали петь и звать силы куда более могучие. Наверное, это выяснилось, и учеников изгнали. Но вернувшись домой, они продолжили опыты, в Дэйгэ им никто не мешал. Призывание требовало сил, и маги стали искать возможности приблизиться к султану, обещая разделить с ним власть. И получили неограниченное число рабов.
  
  - Не понимаю, - вздохнула Лэйли. - А кого они звали? Эль... то есть аль-эффи, они просто разговаривали с природой. Мне так кажется.
  - Эфриты - наша древняя сказка, - удивился Фэриз. - Папа с мамой тебе что, говорили только о луке, коне и сабле? Двигаешься ты бесподобно, но так обделять ребенка!
  - Меня никогда не обделяли, меня ужасно баловали, - сокрушенно признала Лэйли. - Все. Особенно папа. Правда, он предпочитал более простые сказки. Детские. Опасался, я возьмусь повторять услышанное. И так пару раз домик еле устоял.
  - Значит, он рассудил мудро, - рассмеялся маг. - Что ж, шатра мне не жаль, слушай про эфритов.
  
  Пятью минутами позже глаза Лэйли полыхали вдохновением. Вот бы король Рртых узнал, - он был бы счастлив! Те самые духи огня, а точнее, их дети - жили на Саймили. Очень давно они спустились в мир сотворенных существ и уединились на юге, где их грело щедрое тепло палящего пустынного солнца. А снизу припекал огонь гневливой горы Юфир, порой извергающей глубинное пламя и пепел. Люди знали о своих необычных соседях, именуя их эфритами. Очень давно, в легендарные времена, люди ходили к горе и просили. Иногда духи бывали в хорошем настроении и внимали поздним творениям богов - людям. Слабым, живущим ничтожно мало. Таких немного жаль. Эфриты спускались и исполняли несложные, по их мнению, желания. Они были тогда мало похожи на людей - огромные, подобные окутанному плащом дыма огненному языку. Говорить с эфритами было трудно, понимали людей они редко и неполно. Но - строили дворцы, воздвигали храмы богов. Однажды проплавили в горах ущелье, соединяя юг и север страны Дэйгэ. Скалы его стен и теперь отвесны и гладки, как стекло. Увидевший их хоть раз поймет наверняка - эфриты не сказка. И позже они так привыкли к людям, что научились, как уподобиться им внешне. Взаимопонимание стало куда ярче.
  Маги и это знали. Но они хотели не разового исполнения случайного желания - а настоящей власти. Песни аль-эффи понравились огненным духам, и те построили дворец султана. Всего двести лет назад, это уже - воплощенная в камне истина, а не легенды. Маги, само собой, сказали, что выстроили дворец именно они, без посторонней помощи, силой волшбы. В их слова верят все жители Дэйгэ.
  Но Фэриз не просто житель, он сам - один из избранных, маг...
  С трудом перетерпев несколько минут затянувшегося молчания, Лэйли возмущенно зашипела. Прервать рассказ на самом интересном месте! Ужас! Пытка! Сверкнув глазами, она вместила свою внутреннюю бурю в одно слово.
  
  - Дальше!
  - Я рассказал тебе то, в чем уверен, - развел руками маг. - Остальное - не более, чем домыслы. Не думаю, что гибель живых полезна и приятна эфритам. Полагаю, они теперь либо в заточении, окруженные волшбой смерти. Либо согласны с доводами подобных моему наставнику и сочли людей баранами, которых надо пасти. Вот это и следует понять. Начать надо со столицы.
  - Э-ээ, ты прямо завещание читаешь, - заподозрила неладное Лэйли.
  - Я бы хотел отдохнуть, - не нашел сил на спор Фэриз.
  
  Присмотревшись к его лицу, Лэйли кивнула. Маг благодарно вздохнул, радуясь несостоявшемуся трудному спору, и провалился в сон. Вечером еще ворожить, налаживать упрямицу в одинокий путь. Трудно будет, силы на исходе.
  Лэйли насмешливо фыркнула, изучая бледное лицо в капельках пота. Наивные маги востока полагают, молодеть легко. Это съедает куда больше сил, чем любое иное колдовство. Осознанно отказавшись пить силу, Фэриз начал путь к нормальной, здоровой магии, - и от нестабильности своего состояния болеет. Сегодня, судя по всему, минует кризис, мучительный и опасный. То есть поход откладывается. Зато потом идти станет проще - болезнь отступит. Девушка довольно кивнула, снарядила лук, прихватила две фляги и пустой бурдюк, перелив остатки воды в кувшинчик. Шепнула в ухо спящему Гэхиру, что скоро вернется и все будет хорошо. Пояснила, как лечить мага. Он кивнул, не просыпаясь. Ничего, вечером очнется и вспомнит. Ему пора привыкать путешествовать с ведьмой, - прищурилась Лэйли. Хихикнула: обоим привыкать, бедняжкам. И скользнула за полог, в тягучий послеполуденный зной.
  Привыкать её спутники начали после захода солнца. Ночь задула огонь заката, и серый пепел сумерков засыпал все, делая мир невнятным и блеклым. Без поддержки небесного огня пустыня быстро остыла, допуская на свою поверхность тех, кто укрывался днем от невыносимого зноя. Пески ожили, зашуршали и зашевелились.
  Гэхир знал о Лэйли достаточно, чтобы сильно не нервничать. А маг изводил себя и бывшего раба не на шутку. Ныл, капризно требовал искать пропавшую, ругался, угрожал страшной расправой. В конце концов за это и поплатился. Когда ярко-серебряное узорчатое блюдо почти полной луны утвердилось на почетном месте в центре ночной скатерти небес, Фэриз дрожал от мучительного озноба, плотно укутанный коврами и обложенный подушками, и молча сносил хлопотливые заботы Гэхира. Его, упрятав в кокон так, что рукой не шевельнуть, поили теплым травяным настоем, не экономя воду. Кормили вкусным размоченным урюком. И воспитывали.
  
  - Ты нас всех погубишь, бестолочь, зачем воду тратишь? Я уже почти мертв! - хрипел маг, пытаясь вывернуться из тисков рвущей жилы боли.
  - Вот и молчал бы, как подобает достойному покойнику, - резонно посоветовал наглеющий на глазах раб, ловко вливая больному в рот пару глотков обжигающего отвара.
  - Кипятком поишь!
  - Для пользы, и не полыхай глазищами. Шесть лет тебя знаю. Без рук волшебствовать не умеешь.
  - Подлец! - новая судорога заставила выгнуться дугой.
  - Да, я голодный подлец, а ты сытый, но пока не очень здоровый, праведник, - сообщил Гэхир, впихивая крупный финик в готовый разразиться новой возмущенной репликой рот. - Нравится мне, оказывается, магу 'тыкать', вот смешно! Кто бы сказал дня три назад, я б ему горло вскрыл...
  - Ишпепелю!
  - Ты сперва прожуй и согрейся сам, - посоветовал воин.
  - Она ребенок, а кругом пустыня, как ты можешь спокойно сидеть тут, позор рода воинов! - еще два глотка кипятка обожгли язык и небо. Зато уняли, наконец, судорогу. - Надо шпашать.
  - Спасать, ты имеешь ввиду? Это да, - согласился Гэхир, вытирая пот с лица мага. - Пустыню жаль. Но я надеюсь, за одну ночь от достойной Лэйлы будет не слишком много вреда. Ей даже родной отец опасных сказок не излагал!
  - Подслушивал? - прикрыл глаза Фэриз, с наслаждением ощущая, что может расслабиться и ровно дышать.
  - Так интересно ведь, - сознался воин. - Я к тому же переживал. Может, её от тебя надо спасать? Но ты у меня оказывается и правда, толковый маг, не зря я тобой гордился. Еще финик хочешь? Или сперва теплой водички?
  - А урюк есть?
  - Идешь на поправку, - обрадовался Гэхир. - Кушай. Лэйла велела кормить, пока не согреешься.
  
  Маг обреченно вздохнул и сдался. Роль гусеницы в коконе ему, если уж честно, все больше нравилась. Постепенно дрожь стала мельче, голова прояснилась, прохладный ночной воздух перестал казаться ледяным и колючим. Он заснул, так и не дождавшись возвращения Лэйли. И спал, не сознавая окружающего, до следующего заката. Обильно потел, и Гэхир заботливо переодевал своего подопечного. Снова поил, укутывал чуть посвободнее и с интересом смотрел, как перерождается кожа мага. Уходит нездоровая желтизна, характерная для всех пьющих чужую молодость. Бледность и сухость ранней старости постепенно заменяются настоящим румянцем, складки на лбу теряют глубину рельефа.
  Когда Фэриз очнулся, солнце следующего дня прощалось с пустыней. Полог шатра надвое делила тень. Выше - яростный вишневый огонь дня, ниже - серая пепельная ночь. Тень быстро поднялась, сумрак поглотил шатер. Маг завозился, устраиваясь поудобнее. Попытался понять, что ему чудилось в бреду, а что произошло на самом деле. Но мысли в голове были так плотно и уютно переложены бархатными полотнами сытой вялости, что шевелиться желали не больше тела. Он не помнил себя таким спокойным и здоровым вообще - никогда. Разве что в давней юности, до встречи с Ошгиром... Может, он уже и перешагнул грань жизни и смерти и теперь готовится к восхождению на Древнюю гору, в сад богов?
  
  - Готово, - довольно сообщил знакомый голос, явно звучащий не из вышнего мира, а из-за полога. - Давай следующую. А хозяина будить не надо. Все финики съел, до единого. Хватит с него.
  - Боишься, переест и опять свалится? - догадалась Лэйли.
  - Все-то ты знаешь. Он у меня хороший.
  - Тебе бы не воином родиться, а нянькой. Слушай, давай ты разозлишься и мы подеремся, а?
  - Не надейся, я жить хочу, тут столько вкусного подгорит без присмотра. Наверное, даже в караване Ошгира слышно, как у меня живот бурчит. Держи.
  
  Маг втянул воздух и облизнулся. Блаженно улыбнулся. Он здоров - и жив. Чудеса! И чем только они, маги, занимаются, если простой воин способен исцелить неизлечимое - всего-то упреками пополам с урюком? Фэриз сел, недоверчиво рассмотрел кожу на руке, удивляясь остроте и ясности ночного зрения. Вообще-то по человеческим годам ему неполных тридцать девять. Глядя на руку, в это легко поверить. Если бы он не был магом! Может, уже и не является? Было бы, чему огорчаться, но все же... Огонек на ладони зажегся сразу, и куда охотнее, чем раньше.
  Гэхир смолк и прислушался. Маг усмехнулся: у воина очевидный дар! Как он тогда, сразу, не рассмотрел? Еще разок потянулся до хруста и восхищенно отметил - ни одна жилочка не отозвалась болью! Самое время одернуть халат, встать и выбраться за полог.
  Несколько обрубков железного дерева давали слабый, но жаркий, огонь. Думать, чем можно нарубить железное дерево, Фэриз не стал. Его внимание целиком сосредоточилось на ящерицах. Свежих копченых ящерицах. Десяток готовых уже лежал в сторонке и одурительно, невозможно аппетитно пах травами и мясным соком. Догадливый Гэхир встал, быстро выбрал самую крупную и вложил в руки бывшего хозяина. Тот коротко кивнул. Сел, торопливо возблагодарил щедрость Старца и удачу кошими - и вгрызся в теплое еще мясо. Когда последний хрящик оказался обглодан и обсосан, тело ощутило радость. Оно, несчастное, давно мечтало о нормальной пище, а его травили чужими соками, негодными к усвоению. Фэриз усмехнулся: он был куда более прав в отношении больной печени, чем сам полагал.
  
  - Спасибо, - вздохнул маг, пристраиваясь возле костра. - А я умирать собирался. Теперь полагаю, уже умер. Наверное, это другая жизнь. За что мне такое везение?
  - Ты хороший человек, - сообщила Лэйли. - И ты вернулся к нормальной магии, которая питает, а не отнимает. Маги на западе живут дольше людей без дара, особенно лекари. Это закон силы - возвращается только то, что отдаешь с доброй душой.
  - Ты не кошими, - возмутился маг. - Меня никогда не обманывали столько раз подряд! Ты вообще - кто?
  - Она лазутчик западных магов, - сообщил Гэхир новую, оговоренную еще днем, версию. - Замаскированный.
  - Женщина?
  - Ты не переживай так, - посочувствовал бывший раб. - Когда её папа узнает, во что она влезла, тогда и будем думать, как нашу милую Лэйлу спасать. Она нас случайно выручила, вот какая штука. Девушка из дома сбежала, она несколько... слишком кошими по характеру.
  - Это я заметил. То есть у нас вдоволь воды и мы идем в столицу?
  - Да.
  - И мяса у нас много...
  
  Лэйли рассмеялась и выдала магу вторую ящерицу, только-только снятую с огня. Эльфа подумала, что у неё подобралось интересное сопровождение. Маг на себя вчерашнего так мало похож, что даже учитель Ошгир его едва ли опознает. Да и бывший раб изменился разительно, вернув исконный возраст. Лэйли порылась в вещах и достала тонкое колечко.
  
  - Фэриз, это тебе. Оно прячет магию от зрения посторонних. Мой брат такие делает бесподобно. Он вообще обожает заклинания маскировки. Из-за этого мне так влетело однажды! Мама уже почти женила Лиля, а тут я. Ну и - того... а мама у меня ведьма. То есть, наверное, в понятных вам словах она трижды самая опасная магини-кошими.
  - Что ты натворила? - заинтересовался маг, понимая, что наконец-то окончательно сыт.
  
  Лэйли взялась рассказывать, усердно опуская даты.
  Вообще-то дело было сорок лет назад, если честно говорить. Лильор, названный древним именем отца и позволивший таким образом королю эльфов с полным правом именоваться впредь Орильром, как он сам однажды решил, встретил на осеннем балу очаровательную девушку. Она была из числа уходивших в сон Забвения. То есть теперь, проснувшись, жила 'с чистого листа', не помня прошлого. Наивная, милая, непосредственная, добрая. Королева Сэльви хищно радовалась, против обыкновения не вникая в детали любовной истории. Как она привыкла говорить, вспоминая человеческое прошлое, в её деревне положено довольно быстро обзаводиться внуками - при взрослых-то детях! Да еще таких умных и красивых...
  Младшая сестра жениха радоваться не желала. Ради нерожденных еще внуков принимать в семью настоящих подколодных змей? Ну уж нет! Она уговорила брата на испытание ничего не подозревающей невесты.
  Нищего для снятия слепка внешности дети короля эльфов выбирали вдвоем, долго и придирчиво, обойдя все закоулки столицы соседнего королевства людей. По плану требовался мужчина средних лет, умеренно благообразный, в целом положительный, но без избытка привлекательности. Нужное нашлось на третий день. Селянин сорока трех лет, лишившийся семьи из-за происков зеленого змия. Подлый ящер месяц практически силой удерживал трудолюбивого сапожника в трактире... Времени как раз хватило, чтобы жена собрала вещи и уехала к родителям. Новую беду сапожник оплакал с тем же змием и в том же трактире, потом в другом, победнее... Он очнулся уже в столице, нищим и никому не нужным. Попытался вернуть потерянное, скопить денег на дорогу и добраться домой: нанимался грузить товар, мыть улицы, иногда побирался. Синяков не имел, красноту носа почти изжил. А тоской со дна глаз был способен отравить довольно широкую реку. С него сняли полный слепок внешности, закляли накрепко от всяческих новых происков змия, дрожи в руках и ослабления памяти, снабдили деньгами и выпроводили искать семью. Поминая через слово доброту эльфов, мужчина навсегда удалился из истории испытания невесты - искать свою долю.
  Его выспрашивали очень подробно, чтобы создать полную маскировку. Не только внешность - но и общее настроение, тип поведения, это сложная магия. Совершено необходимая, чтобы обмануть чуткость эльфа, хорошо знающего носителя личины нищего в лицо и по соприкосновению душ.
  
  - План по спасению людей в этом году мы выполнили, - улыбнулся Лильор сестре. - И что с того?
  - Теперь будем тебя спасать от участи Крота, то есть ослепшего в забое подгорника. Король Рртых говорит: многие гномы погибли из-за женского коварства. И ты можешь пострадать.
  - Она не коварная, Ли. Уж никак не опаснее тебя.
  - Ладно. Она добрая? Киваешь и глупо лыбишься! Мяу, мы вообще из-за своей серой писклявой мыши не в уме.
  - Хватит тут кошачьи претензии высказывать. Она добрая, не царапайся.
  - Вот надень колечко, пойди и попроси о помощи. Чтобы от винного змия закляла. Ну, и вообще... пожалела. Раз добрая.
  - Непонятное испытание, нечестное. Эльфы пьяных не особенно жалеют.
  - Вот пусть выслушает - и все, мне больше ничего не надо. Если я права, ты станешь думать. А если ты прав - я прекращу звать её мышью. Ну, и змеёй тоже, наверное. И даже тощей уродиной... Честное благородное мяу!
  
  Брат изогнул бровь, усердно изображая недоверие. Кошка Ли называла кого угодно и как угодно. Это не раз доставляло отцу проблемы. Правда, она умела держать слово. Лильор учел это и серьезно кивнул. Не так уж плохо: жениться и исключить проблемы со стороны капризной сестры, способной довести до слез любого.
  Для испытания невесты был выбран тихий благостный вечер. Упоительно пахли после короткого теплого дождя крошечные звездочки особых газонных цветов. Серебряные лилии, подарок короля Рэнии, гордо несли свои бутоны, уже сомкнувшиеся к закату, но их запах еще плавал над поляной. Трава была унизана хрустальным бисером дождинок, и в каждой переливалась закатная розовая радуга. Птицы сошли с ума, вспомнив о весне, и пели, объясняясь в любви всему миру...
  Когда природа столь совершенна, эльф не может сердиться и пребывать в дурном настроении. Даже кошка Ли немножко занервничала, отправляя брата: а вдруг все выйдет неудачно? То есть, по мнению населенной кротами долины эльфов - вполне даже по плану.
  'Мышь' не подвела. Она при любой погоде не умела жалеть несимпатичных и бесполезных людишек. Она вообще пока не научилась этому - жалости. И полагала, что безнаказанно обременять её чужими заботами нельзя. Даже смотреть на такую красавицу и молчать, не высказывая положенных слов восторга - уже тяжкое преступление. Брат вернулся весьма скоро, тихий и мрачный. Сел, жалобно глянул на заговорщицу, победно сверкающую зелеными глазищами.
  
  - Она, как выяснилось, грязно ругается. И будь я человеком, оказался бы в большой беде. Мне наколдовали кучу мелких гадких болячек... - Лильор виновато вздохнул и снял кольцо маскировки. Усмехнулся. - Можешь звать её мышью. А я пойду, напрошусь к Рртыху в нижние шахты. Он давно настаивает. Хочет выучить меня рудному и кузнечному делу, пока еще сам более-менее в силе. С мамой я поговорю.
  - Мяу... Сама поговорю, я это затеяла. А ты не огорчайся, теперь сможешь всех невест проверять, и выберешь себе подходящую. Ну, зубами чтоб не скрежетала. И не тощую...
  
  
  ***
  Долг младшей королевы
  
  Ольви-а-Тэи, старшая дочь короля эльфов, проснулась на ранней заре. Она с вечера прекрасно поняла, куда собирается отец. Король решил отдохнуть от подданых... Ольви спорить не стала, братьям и сестрам ничего не сообщила. Любой король рано или поздно должен задуматься об отдыхе. Время пришло. Если честно поскрести самые дальние мыслишки в надежно запертой темной кладовке души, на свет появится неожиданное. Например, признание того, что ей хотелось побыть настоящей королевой хоть недолго. Чтобы весь трактир - в её полном распоряжении! Составлять меню, готовить, слушать, как хвалят и не сравнивают пироги с мамиными. Или хуже того - приписывают королеве новый рецепт дочери.
  Долина эльфов тиха и спокойна, жизнь в ней течет размеренно и плавно. Ольви сама выберет меню большого осеннего бала и станет принимать гостей. К ней будут ходить люди из приграничья со своими мелкими бедами. Вполне интересное дело. А еще - но это уже если рыться под крышкой самого дальнего пыльного сундука души - на правах королевы можно пойти к маминой названной бабушке Вэйль и невзначай намекнуть, что гостевые комнаты трактира пустуют. Игрушечный дворец Эль так мал, что вмещает всего-то три комнаты. Диаль, сын Вэйль, бывает в Рэлло редко, а мастер Кэльвиль, её отец - не заезжал уже тридцать лет.
  Ольви вздохнула, поправила складочки передника и пошла ставить тесто.
  Что за тайны в душе? А все из-за мамы. Став королевой, она взялась подыскивать пару одиноким эльфам. Потому что нельзя, считала Сэльви, наивно полагаться на время, которого у вечных в избытке. Надо жить и дарить хоть кому-то тепло, а не тосковать о несбывшемся или поклоняться невозвратному. Кстати, дело осчастливливания продвигалось очень решительно и удивительно удачно. Лучший повар долины - яркий пример маминых успехов. Его бывшая жена ушла в сон Забвения, когда такое еще не считалось преступлением против природы эльфа - хранителя памяти и мудрости веков. Себя, проснувшись, женщина не помнила, мужа и родную дочь - тоже, само собой. Её нашла Сэльви, долго беседовала с беспамятной. Сочла вполне стоящим эльфом и взяла в трактир, на воспитание.
  Уже почти сто лет, как семья повара восстановлена и живет спокойно и радостно. У старшей девочки теперь есть братик.
  Успехи королевы были велики, а неудачи - редки, зато всегда выходили громкими и долго радовали восхитительными подробностями обе скучающие эльфийские долины. Первым провалом оказался план женитьбы наместника долины Лирро - Жависэля. Упрямый рыжий эльф, слишком сильно похожий на гнома характером и даже выражениями, опередил её величество: спешно выдал замуж избранную для него красавицу. Кстати, удачно. И еще успешнее закатил скандал. Он уже взрослый и сам знает, чего хочет и как собирается жить! Лучше женщин-гномов на свете никого нет. Да, он уродился по недосмотру Труженика эльфом - и терпит это безобразие. Но жениться на женщине, по виду сотканной из лунного света и всяких там лепестков? Нет уж! Вот если у замужней ведьмы Сэльви есть на примете еще одна достойная незамужняя ведьма - желательно рыжая, скандальная, с доброй душой и хорошей фигурой - он подумает. Нет? Тогда и думать не о чем.
  Королева нехотя признала поражение.
   Она и сама понимала, что старших из вечных труднее всего оградить от одиночества. Они мудры, имеют огромный собственный жизненный опыт и повидали немало такого, о чем ей, довольно молодой ведьме, лучше и не задумываться. Сэльви повздыхала, уделила несколько лет воспитанию детей и устройству отдыха престарелых гномов - и переключилась на новую жертву, мастера боя Кэльвиля. Он, - понадеялась королева, - поддастся, поскольку гораздо моложе Жависэля, хотя века жизни тоже считает десятками. И упорно вспоминает свою жену, погибшую в лесах на севере долины Лирро.
  Мастер жил далеко на юге Бильсы, страны людей, в старом Круге мудрых, - магической школе, созданной эльфами. Он откликнулся на приглашение посетить долину Рэлло охотно, сам давно собирался в гости, но дела не пускали раз за разом. В трактире, заменяющем эльфам королевский замок - такова прихоть ведьмы, с которой спорить себе дороже, Кэльвиль получил замечательную гостевую комнату. И радовался каждому дню. Упражнялся на мечах с королем Орильром, играл в 'разбойников' с кошкой Ли, обсуждал магические приемы работы с растениями - любимый раздел обучения принцессы Риолы. Гулял в садах со своей дочерью Вэйль...
  Кстати, - Ольви вздохнула, - всегда хвалил её выпечку. Правда, разговаривали они мало.
  Мастер довольно быстро разгадал тайный план королевы: минут через двадцать после прибытия, пожалуй. Она, Ольви, хорошо помнит, как это было. Кэльвиль ворвался в трактир ночью, в сильнейший холодный дождь. Все спали, только Ольви с мамой зевали, шептались и сортировали прошлогодние соления в маленьких нарядных бочоночках гномьей работы.
  Насквозь мокрый плащ Мастер бросил у порога, снаружи, шагнул в дверь, прикрыл её и замер, не решаясь сойти с коврика. Сэльви охнула, уронила очередной бочонок, который как раз пыталась ведьминским способом допросить - рыжики он содержит или маслята? Побежала обнимать и, как она сама сообщила - отжимать - мокрого гостя. Лужа у его ног собралась к тому моменту внушительная. Ольви достала и положила на кресло папин толстый халат, взялась растапливать большой камин в южном зале. Эльф переоделся сразу же и устроился у огня, попробовал неубедительно отбиваться от маминых деревенских методов лечения простуды. Напрасно: парой минут позже был полностью побежден гордыми своим подвигом ведьмой и её дочерью. Голые холодные эльфийские пятки сунули в тазик с горячей горчичной водой, а в руки смирному гостю впихнули огромную кружку с теплым вином на травах. Более странного Мастера боя Ольви и представить себе не могла: мокрый, замерзший, чихающий и укутанный до глаз в самый пушистый домашний плед.
  
  - Ты с ума сошел, в такую погоду по осени даже упрямые гномы сидят дома! - шепотом возмутилась мама, чуть успокоившись за здоровье гостя.
  - Я думал что-то срочное, ты звала так настойчиво, - смутился Мастер, выныривая из кружки. - Все в порядке? Сэльви, когда у тебя такие глаза, я начинаю бояться не простуды, а чего-то похуже! Ты опять взялась за свои милые королевские интриги?
  - Ничего особенного, - пожала плечами ведьма. - Ты пропускаешь осенний бал уже сорок лет. Я гневаюсь, по-королевски.
  
  Кэльвиль недоверчиво прищурился. Отпил еще пару глотков, глянул в огонь. Потом благодарно и благосклонно посмотрел на Ольви, замершую рядом, наготове - с большим чайником теплого вина в руках. Снова на королеву. Фыркнул, опустошил кружку и подставил под новую порцию вина.
  
  - Вкусно. Ты травы подбирала?
  - Ольви.
  - Это Ольви-а-Тэи? - еще больше удивился Мастер и виновато вздохнул. - Похоже, я действительно заслужил королевский гнев! Я видел твою очаровательную дочь пару раз за всё время существования Рэлло. То есть с того дня, как тут появился трактир. Почему-то мне казалось, все двести лет она маленькая, с таким смешным бантиком... Значит, не зря бежал. Сэльви, я виноват. Живу рядом с людьми, вот и зарос суетой.
  - Через три дня балы, - грозно сообщила королева. - Изволь посещать все. Эльфы обязаны праздновать, такова моя воля.
  - Смиренно соглашаюсь, - рассмеялся Кэльвиль. - Я, смешно признаться, отвык от долины! Здесь все иначе, столько новых построек, очень уютно. А ты будешь на балах? Со всей семьей?
  - Да, придется, - вздохнула королева. Чуть помолчала и оживилась: - а-Тисы приедут, у них милая дочь.
  
  Мастер тяжело вздохнул, явно теряя интерес к беседе. Взялся изучать угли в очаге, слушая перечисление гостей. Ольви принесла маленький столик, поставила на него чайник. Сбегала в кладовку и нашла замечательные меховые тапки. Когда она вернулась, гость выглядел еще более задумчивым.
  
  - У тебя ничего не получилось с Жасом, - осторожно напомнил Кэльвиль. - Неужели я, по твоему мнению, более податлив?
  - Просто потанцуй, - недовольно фыркнула Сэльви. - Ну как с вами затевать интриги? Кэль, тебе вредно безудержно увлекаться воспитанием учеников, только чтобы не думать о прошлом. И вообще, это неправильно. У тебя дочь, вы не виделись столько лет!
  - Это верно, но ты-то...
  - Ты не Жас. Тебе не нужны рыжие ведьмы, - понадеялась мама. - Ну хоть того - поулыбайся девушкам! Мне иногда кажется, ты тепло и внимание даришь только попавшим в беду. Это неправильно. Вот посиди, сам погрейся у нас. Хочешь, я пирогов с зайчатиной испеку, как тогда, в нашу первую встречу? Ох, не получится! - Сэльви расстроилась. - Завтра короля Ронига принимать... до рассвета побреду во дворец этот недоделанный, королевой работать.
  - Я могу пироги затеять, - предложила Ольви, отчего-то смущаясь. - С зайчатиной. Только начинку пусть Ли добудет, мне некогда.
  
  Мастер задумчиво улыбнулся и пообещал лично выловить зайца. Завтра утром, как только его признают здоровым. Пристально глянул в лицо Ольви, рассмотревшей наконец, что глаза у Кэльвиля бархатно-серые. И от их взгляда становится неспокойно: то ли грусти на дне многовато, то ли задумчивости.
  
  - Раз королева занята, принцессе придется будить гостя, - сообщил Мастер, ставя кружку на столик и нагибаясь за тапками. - У твоей дочери, Сэльви, удивительные глаза. Предрассветные. Уже не мамина черная глухая ночь, в глубине синева утра играет. Ольви, проводи-ка меня в гостевую комнату. Боюсь, вы с мамой меня допьяна залечите, если не сбежать вовремя.
  - Ольви, ты какое вино брала для заварки? - забеспокоилась королева.
  - Сладкое ажарское, 'Поздняя роза', - пожала плечами дочь, выбираясь из замешательства. - Оно пряное, но легкое. У нас много вин, господин Кэльвиль. Вы только скажите, я подберу...
  - Вот еще, все портить, - возмутился гость, забирая со столика кружку и чайник. - В этом доме меня все зовут Кэль - и ты делай так же. Ольви, ты не любишь охоту?
  - Я люблю лес.
  - Понимаешь, хотелось уточнить, где тут водятся вкусные зайцы? - задумчиво вздохнул Мастер.
  - Моя сестра, Ли, знает все про охоту в Рэлло, и ведает границы заповедных лесов, - кивнула Ольви.
  
  Мастер пожал плечами - вроде бы чуть недовольно. И согласился идти искать весьма 'редкого' зверя с сестрой. Утром Ольви разбудила его до зари, придирчиво проверила лоб тыльной стороной руки - вдруг все же жар? Эльфы болеют редко, но дождь был сокрушительный, даже с градом! Мастер сообщение о своем полнейшем выздоровлении принял как-то без радости. Охотно выпил утренний отвар трав. Пожелал удачного дня и пообещал не задерживаться в сыром лесу.
  Он честно посетил в Рэлло все до единого балы. Пару раз даже в шутку приглашал танцевать дочерей королевы, но Сэльви сердилась и тащила к завидному жениху все новых красавиц, не давая ему отгородиться от них королевской семьей. Кошка Ли невесть с чего шипела на мать и делала страшные глаза, что совсем нетрудно при бешено-зеленых радужках с вертикальными темными штрихами. Но намеков никто не понял. Кроме Мастера - тот почему-то сказал 'спасибо, малыш'. И взялся покорно выгуливать красавиц, умело пряча зевоту за улыбками.
  После балов в трактире стало шумно, - малолюдно, зато многогномно и многоэльфно, - как пояснила гостю та же насмешница, кошка Ли. Младшая пару раз совершенно бесцеремонно вмешивалась в готовку, чего не случалось уже невесть сколько лет. И прогоняла сестру гулять, потому что гостю одному скучно. Бродить по осеннему лесу с Мастером было замечательно. Одна беда - его буквально подстерегали обнадеженные балами красавицы. Ольви раньше и подумать не могла, что в лесах Рэлло так тесно!
  Кэльвилю, видимо, тоже приходилось нелегко. Он терпел, надеясь на прекращение осады. А потом все же сдался и ушел домой, в Бильсу. Правда, звал в гости, но в трактире короля для первой помощницы главной поварихи дела находились каждый день.
  Ольви вздохнула.
  Теперь до балов далеко, столица опустела - жарко. Многие уехали в Лирро, где летом климат мягок и приятен. Мастер бы мог ловить зайцев без всяческих помех. Они, негодные, обнаглели, объедают ночами замечательные кусты с цветной листвой, вывезенные из Ажара.
  Тесто уже превратилось в дюжину довольно крупных пирогов, и первая пара румянилась в печи, когда сверху спустился в кухню младший брат - не успевший сбежать Нориль. Хмуро глянул на сестру.
  
  - Мы двое остались, да? - он обреченно дождался кивка. - Вот неприятность! А я обещал Мастеру города Золотых кленов в Иллоре начать заклинать своды пещеры под синее небо. Уже все подготовил, теперь дело пойдет насмарку... два года трудов впустую.
  - Иди, - усмехнулась Ольви. - Если что, вызову. Вход в гномий Иллор здесь, в долине, туда королю можно отлучаться. Нориль, ты на гнома похож больше, чем наместник Жас. Папа здорово сердится, что ты предпочитаешь арбалет луку, ты знаешь?
  - Зато знахарь гномов Лоэльви мной доволен, хоть он и эльф. Полагаю, муж тетушки Эриль успокоит папу. Спасибо, я пошел.
  - Без завтрака? Я так и знала: короб с припасами возле двери.
  
  Юноша благодарно кивнул и заторопился. Ольви погладила брата по широкому плечу, взъерошила короткий ежик волос. Лицо у Нориля бледное - он редко выбирается из подгорного мира. Но едва ли даже мама сочтет его нездоровым, юноша считается одним из лучших кузнецов Иллора. И опытным заклинателем, он ученик Лоэльви, любимый и подающий надежды. Принцесса проводила брата и вынула первую пару пирогов, затем устроила рядом, на столе, вторую, третью, четвертую, пятую...
  Когда последние были почти готовы, в дверь вежливо постучали. Услышав 'войдите,' в трактир неуверенно заглянул рослый широченный гном. Рыжий, как все представители рода королей старого подгорного мира - Гхросса. Да и в Иллоре правят их родичи, такие же огнеголовые...
  
  - Входите, господин Збыр, - заулыбалась Ольви. - Все разъехались, я одна при пирогах и короне... то есть венце. Жаль, Нориль ушел, он был бы вам рад. Пиво подогреть? Вы всех впускайте, как раз пироги готовы.
  - Пиво - подогреть, - задумчиво кивнул король гномов. - Всегда бывает так, золотко: кто нужен, уезжает... Беда у нас. Домик вашей Становой знахарки - тот?
  - Да, и Эриль у себя. Я уже позвала.
  - Вот и ладно. Лоэльви не дома ли?
  - Обвал был в новых шахтах Иллора, он со спасателями ушел два дня назад. Будет не скоро, уже дал знать, прибегала поисковая крыса с запиской в зубах. Эриль переживает.
  
  Гномы расселись за столами и с поклоном разобрали куски пирога, кружки с пивом, ячеистые короба со специями, придуманные Сэльви специально для этих любителей острого. Эриль прибежала через десять минут. Как всегда безупречно одетая для приема. Уже знала - будут гномы, для солидности усадила на плечо свою рыжую поисковую крысу - подгорники уважают этих зверьков, лучших помощников спасателей.
  Мудрая вежливо поздоровалась со всеми, села на подобающее место. Она с первого взгляда все поняла и сокрушенно покачала головой: король Орильр сбежал! Не уследили. Ольви закончила хлопотать и села во главе стола, напротив короля Збыра. Налила себе немного травяного настоя и откусила кусочек пирога. Гномы чтут закон гостеприимства и полагают удачной беседу, начатую с подкрепления сил. Сидя, младшая королева Ольви - теперь её следовало именовать так - смогла внимательно рассмотреть лица гостей. По спине скользнуло холодной змейкой предчувствие беды. Это не визит вежливости: у гномов случилось большое несчастье.
  Король Збыр вздохнул, нехотя отставил недопитое стынущее пиво.
  
  - Сколько раз я бывал в долине, столько хотел попасть в трактир. Сижу тут и увы, не могу радоваться. Королева, мы на грани объявления войны. Норники уже оторваны от работы и проверяют доспех. Штольники тоже в готовности. Случилось небывалое. Нас ограбили! И украли не золото - этого добра не жаль, нет в нем повода для большой войны. Украли то, что было великой тайной. Это прославило бы горы не меньше Дороги короля Рртыха. И теперь оно у поганых людишек! Сами не поймут, но ведь изгадят, да и нам помешают производить, заявят права на замысел. И тогда будет война.
  - Что украдено? - уточнила Ольви.
  - Мы создавали его сорок лет, - с тоской сообщил король. - Идея была Рртыха, он мне чертежик на день рождения подарил. Сказал, что уже стар, а славу хотел бы поделить меж новыми и старыми горами, Гхроссом и Иллором... Тут исполняли магическую часть, у нас механику. Эх, скрывали столь долго, вслух говорить большая образовалась отвычка! Парматяг, пармабур и пармарету теряем... вот как все худо.
  
  Ольви с отчаянием глянула на Эриль. Гномы произносят слова чуть странно, у них в говоре гласным тесно, их со всех сторон пихают и толкают ворчание и рычание. Ей, королеве, окрыли страшную тайну - понять бы, какую? В скороговорке нарастающего гномьего раздражения и огорчения все звучало предельно невнятно 'брматях, бррмабур, барррмрет'. Мудрая подняла на королеву свой взгляд - безмятежный, как полуденное летнее небо, и ободряюще улыбнулась. Она тоже не поняла ни слова, но разозлилась до полного оцепенения.
  Еще бы: муж, любимый, родной, самый дорогой, с которым прожито душа в душу два века! Муж - Становой знахарь страны Иллор. Заговорщик скрытный! Можно не спорить на интерес - он знает, что за бормотуху тут оплакивают гномы Гхросса! Отлично знает уже сорок лет - и ни разу не проговорился, сохраняя тайну гномов от жены! А теперь спрашивать гномов о подробностях глупо. Они и так еле сдерживают свое отчаяние.
  
  - Это большое горе, - вздохнула Ольви, верно понимая взгляд мудрой. - Украдены чертежи или сама тайна, целиком?
  - Чертежи парматяга, - обрадовался понятливости королевы Збыр. - И пармарета, опытный образец. Она невелика, строили на базе открытого возка, прогулочного. Мы тайком от всех её вытащили в глухой лес на юго-западе от Лирро, хотели первый раз запустить на подходящей полянке. Сами хороши, Жависэля бы попросили, следопытов бы в охрану сколь надо дал, он стоящий мужик. Чертежи кой-какие были на сиденье, они и пропали. Вечером стояла - утром ни следа! Как уволокли, не ведаю.
  - Ясно, - кивнула Ольви. - Сперва нам следует вызвать на место несчастья следопытов и осмотреть лес, весь. Эриль, можно оповестить Лирро?
  - Да, я сделаю немедленно, - кивнула мудрая. - Тщательные поиски займут не менее десяти дней. Мы можем также связаться с магами-людьми, теми, кто учился в Круге мудрых и сохранил доверие учителей. Попросить о помощи. Наверняка есть приметы для магического поиска, да?
  - Ох, - король рванул бороду. - Говорил нам Лоэльви, заклясть её на отзыв, а мы... ладно, не мы, чего уж там. Я уперся. Нет примет.
  - Ничего, мы попросим искать украденную вещь гномов, - мягко сказала мудрая. - Но это займет даже больше времени, чем работа следопытов - месяцы уйдут.
  - Да про время понятно, - вздохнул король чуть спокойнее. - Гномы кипят медленно. Мы, как вам известно, собираемся воевать годами, точно выведав, кто виновен. Но я у вас поживу недельку, ладно? А то дома прям сам себя боюсь, того и гляди прикажу незнамо что. Да и с Бронгом, королем Иллора, надо посидеть, и со Становым нашим, Лоэльви.
  
  Ольви кивнула, расслабляя плечи. Ей уже не казалось, что надо прилагать чудовищные усилия, чтобы не дрожать и говорить уверенно, как подобает королеве. А еще ей больше не хотелось править - ни минуты. Это совершенно не похоже на мечты о составлении меню и тихих вечерах в кругу взрослых и умных эльфов, - друзей родителей.
  Туфелька мудрой под столом ловко пнула колено примолкшей королевы. Ольви вскинулась и засуетилась. Надо разместить гостей, все обсудить снова, подробно поговорить с королем гномов в каминном зале. Вызвать Лоэльви, отослать письмо для Жависэля, попросить лучшего повара эльфов, Нэйля-а-Рэйла помочь с кухней - дел хватит на весь день. Не на один день!
  А еще очень важно спасти от скандала семью мудрой и очень опасной в таком ледяном бешенстве госпожи Эриль. Ольви улыбалась и думала, что теперь куда лучше понимает мамино желание сбежать. Вот вернутся родители - и она тоже сбежит, имеет право! На юг, её приглашали в Круг мудрых - самое время съездить. Мастер, возможно, уже забыл о своих словах. Но, если повезет, не рассердится.
  
  Лоэльви выбрался из завалов, где полным ходом шли спасательные работы, только шесть дней спустя.
  Он брел домой, усталый до окончательного истощения. Опытные штольни - трудное и опасное место. Там пробовали добывать незнакомые пока руды и рядом, в боковом коридоре, открывающемся в обширную пещеру, их испытывали на ковкость, горючесть, подверженность влиянию магии. Много опытов. Он сам заклинал коридор и пещеру, лет сорок извел на плотную сеть магии, привлекал гномов-знахарей, ведьму Сэльви, магов из числа эльфов. Может, потому и шел теперь домой живой и даже почти здоровый.
  Руду привозили малыми вагонетками. Какой дурак ссыпал образцы в кучу? Теперь его не опознать, даже магия не поможет. Впрочем, гномы всему и всем ведут строгий учет. Знают, кто дежурил - они дотошные.
  Взрыв вызвал новый интересный материал - из штольни 36-11. Видимо, сразу, при контакте с пламенем горна.
  Потом еще что-то соединилось с магическим пламенем, вдребезги разлетелись небьющиеся емкости с маслом и горючим газом...
  Погибли двое, пострадали еще пятеро - настоящее везение, смена как раз закончилась. Ушел домой какими-то десятью минутами раньше взрыва Мастер города Золотых кленов, лучший друг принца Нориля. Сам Лоэльви покинул штольни еще получасом раньше. Потому вернулся очень быстро - был рядом. И успел понять, что произошло, успел обновить защиту свода, активировать заклятия стужи и тумана, встроенные в стены для тушения пожаров.
  Лоэльви тихонько рассмеялся. Если бы кто-то сказал ему лет двести пятьдесят назад, что он, скромный ученик госпожи Эриль, Мастер теории магии, станет тем, кем он стал! Что самую красивую из всех наставниц магов будет звать женой и носить на руках. Ему даже не очень уверенно снилось такое - а вот сбылось, спасибо Рртыху. И женил, и к новому делу пристроил. Замечательному! Работать с горными породами эльфы почти не пробовали. Точнее, активно занимались этим в древности и успокоились, создав булат. Потом была война, секреты потерялись, маги погибли... А теперь он один взялся восстанавливать древнее знание и создавать новое. Впрочем, уже не один - Нориль хороший мальчик, помогает. Да и родной сын к магии гномов тянется, просто его пока мама не отпускает в подгорный мир. Ей и так тяжело достается - всегда ждать и нервничать.
  В окошке первого этажа дома горел свет. Приятно - Эриль и сейчас его ждет. Переживает, и оттого на душе тепло... но не слишком. Лоэльви чуть нахмурился. Настроение жены он умел улавливать издали, сейчас - это явно не ожидание и не беспокойство. Злость? Она не умеет злиться. Гнев? Больше похоже, интересно, кому не повезло? Бедняга... Голубоглазая наставница очень опасна, когда вдруг ощущает себя ведьмой! По счастью, случается такое редко. Она действительно мудрая, и характер у неё очень спокойный.
  Лоэльви добрался до двери, минуту постоял у косяка, выравнивая дыхание. Все же пару раз ему здорово досталось, когда просел потолок во вспомогательном тоннеле. Ничего, обошлось. Хорошая штука - магия. Он создал и улучшил немало весьма действенных заклинаний для спасателей. Можно удержать ненадолго обвал Щитом, выплавить нишу Ручейком, закрепить опасный оползень Дубовым корнем или более новой Сетью стали, редкой и действенной помесью гномьего пения и эльфийского заклятия.
  Ну вот, уже лучше, можно изобразить бодрость - и войти в дом.
  Эриль, сердито глядевшая в окошко, обернулась и охнула. Торопливо подбежала, помогла добраться до удобного кресла, засуетилась, заклиная ожоги и одновременно готовя ведра и тазы для мойки, а точнее чистки, совершенно черного мужа.
  Три часа она усердно добивалась того, чтобы он стал хоть немного похож на эльфа. Усталого, похудевшего, основательно ушибленного - но именно эльфа, а не обгоревшее страшное шатающееся существо в лохмотьях...
  Когда за окошком скорый рассвет высветлил ветки яблонь, делая их заметными на фоне неба, отмытый и ухоженный Лоэльви полулежал на широком гостевом диване. Блаженно пил бульон и смотрел на жену влюбленными глазами. Удивительно хорошо возвращаться домой, когда тебя ждут. Особенно так. Лет двести назад она и готовила кое-как, если вспомнить. А теперь более домовита, чем королева, наверное. И очень гордится своим теремком, выстроенным для неё гномами. Принесла еще один плед, укутала ноги, села рядом, заняв руки кубком теплого отвара трав и горшочком с его любимыми тушеными овощами. Хорошо.
  
  - Кто тебя расстроил, счастье мое?
  - Вообще-то ты, - вздохнула Эриль и рассмеялась. - Но я уже успокоилась. Жив, это главное. Так бы и согнула кирку об твою гномью упрямую шею, как говорил Рртых! Слушай, Ви, я вот сидела, глядела на тебя и думала - как ты изменился за эти годы. Был такой милый молоденький легкий эльф с задатками неплохого танцора. А сейчас - гном гномом! Я полагала, маги молотом не работают.
  - Да по всякому приходится.
  - Почему ты меня не берешь вниз, в штольни?
  - Ты не просила. Ладно, не сердись. Там было не особенно хорошо еще лет пятьдесят назад, опасно. Теперь лучше. Отосплюсь и пожалуйста, хоть завтра. В чем еще я виноват?
  - Как же эта бормотуха называется, - задумчиво изучила Эриль пустую тарелку, подала мужу горшочек с овощами. - Барматор? Парматюк? Ви, если ты не сообразишь, что за гадость скрывал от меня сорок лет, я опять стану опасна для окружающих.
  - Парматяг, - рассмеялся эльф. - Кто проговорился? Его должны рассекретить только к осени.
  - Король Збыр, то есть Збыр Пятый, если не ошибаюсь, у него ведь и пра-прадед был Збыром, гостит в Рэлло седьмой день. Парма... возку или еще что-то такое украли. И чертежи этого тяга заодно.
  - Из Гхросса - украли? - охнул Лоэльви, торопливо проглотив большую порцию овощей. - Вот дела! Я должен...
  - Не доводить меня, - рявкнула Эриль. - Спать ты должен! Немедленно, и до обеда самое малое! Потом есть двойную порцию. Тройную! И смиренно ждать моего решения. Если мудрая и очень сердитая жена позволит считаться здоровым и крепким, будешь рассказывать, что это за парма-гадость.
  - Спроси короля, - зевнул Лоэльви. - Ему я проговорился, дело государственное, у нас, то есть долины Рэлло, в нем весомая доля.
  - Король сбежал от подданных семь дней назад, - тоскливо сообщила Эриль. - Как это и должно было из природной вредности получиться - очень некстати... спи, гном. Не то заколдую.
  
  Спорить повторно Лоэльви не стал. А может - просто не успел, он заснул мгновенно и без малейшей помощи магии. Эриль осторожно высвободила из рук мужа ложку и горшочек. Погладила грубые гномьи мозоли на ладони, улыбнулась. Вся долина живет спокойно. И только в доме и душе мудрой нет покоя. Хорошо, хоть дочь второй год дома, забросила глупости с тайной жизнью в мире людей. Король как-то проговорился, что Мильоса, названная так в честь погибшей сестры своей матери, делала нечто весьма полезное для Рэлло далеко на западе. Раз молчал и не рассказывал подробнее - наверняка это было не безопасно! Да и сын не лучше. Того и гляди, станет с отцом в подгорный мир ходить, а ведь обещал не расстраивать маму...
  Эриль пожала плечами и прилегла вздремнуть хоть пару часов на широком гостевом диване, отвоевав у мужа местечко с краю. Может, и неспокойно. Но этих, родных, иными не заменить. И что бы они ни делали - душа будет болеть. И радоваться. Сколько веков прожито в пустом и мучительном одиночестве! Да и не нужен ей никакой иной муж, кроме этого 'гнома'. Эльфом он был, пожалуй, похуже: не таким основательным и уверенным. С прежним Лоэльви она бы могла ругаться и шуметь, у неё характер не особенно легкий. С нынешним спорить невозможно. Ждешь его неделями, и потом что - тратить время на ссоры? Нет уж.
  Обед приготовила Мильоса, поскольку проспали рассвет и измотанный спасательными работами папа, и уставшая его ждать без сна мама.
  Старшего ребенка в семье отнесли к фамилии отца, то есть она - Мильоса-о-Рил. И дедушка, главный хранитель архивов обеих долин, начал надеяться, что внучка подрастет, возьмется за ум и продолжит семейное дело. Но Мильоса, прозванная за свой характер Осой, пока к архивам близко ни разу не подходила. К своим, по крайней мере. Зато она интересовалась чужими. Сперва по собственному почину, уехав на юг учиться в общей с людьми школе, в Круге мудрых, Оса исследовала библиотеку Бильсы. В первые же свободные месяцы, пока прочие пытались понять то, на что ей потребовалось несколько дней.
  В старых лабиринтах дворца, куда пускали только двух доверенных байши солнцеподобного хана, Оса быстро оказалась гостьей. От любопытной молодой эльфы, талантливой в магии и деле следопытов, трудно найти надежные средства защиты тайн и их хранилищ. Вдвойне сложно отказать в осмотре не самого секретного архива такой красавице, как Мильоса. Мамины огромные голубые глаза, волнистые волосы папиного иссиня-черного цвета и рост, позволяющий всякому смотреть на неё сверху вниз. И, само собой, - оберегать, покровительствовать, баловать, оказывать знаки внимания.
  К своему немалому изумлению в чужом архиве достойная наследница рода о-Рил обнаружила довольно много свитков, непонятным образом попавших к людям в самые незапамятные времена - например, после древней войны. Или, что не менее вероятно, украденных из Круга мудрых. Никто в Бильсе не знал староэльфийского - к счастью. И не продвинулся ничуть в расшифровке записей, что тоже очень хорошо. Потому что в свитках содержались некоторые положения запрещенной магии. То есть знания, смертельно опасные для слишком агрессивных людей и самого края, населенного ими.
  Когда Оса приволокла раздутые переметные сумки в трактир долины Рэлло и с гордым видом плюхнула их на стол перед его величеством, у короля Орильра были причины удивляться. И признать заслуги дочери Эриль, достойные полной и безоговорочной изоляции в гномьих тоннелях. Её затея опасна! Мильосу ругали, вразумляли и убеждали. Королева шипела и грозила проклятиями деду о-Рилу, одобрившему любимую внученьку во всех её глупостях, раз они возвращают архиву полноту. Первой своей победой Оса сочла то, что маме об истории в Бильсе ничего не рассказали.
  Архивы северо-восточной провинции Рэнии девушка изучила тоже по собственному почину, вопреки строгим запретам. Она рассудила, что тропа от долины Лирро на юг, к Кругу мудрых, проходит рядом. И это достаточный повод, чтобы поискать потерянное и украденное. Нашлось не особенно много, но опять же - старое и ценное. Например, утраченная еще в древней войне родословная книга эльфов, где Оса нашла и ту Мильосу, в честь которой получила имя. Любительнице посещать чужие архивы на момент истории в Рэнии было всего-то восемьдесят, и за её безопасность и жизнь волновались не без оснований. Но после истории с родословными книгами Орильр сменил тактику. Если эльфа нельзя переубедить, - со вздохом признал он, - надо его, то есть её, хотя бы как следует подготовить. Король истратил на воспитание похитительницы тайн полвека, по истечении которых счел, что люди едва ли смогут даже обнаружить следы похищения, не говоря уж о самой Осе - похитительнице.
  Как говорил со вздохом король Орильр, знавший старшую Мильосу, следовало осмотрительнее выбирать имя ребенку. Прежняя Оса была столь же непоседлива и склонна к приключениям. Вообще же Мильэс - древнее мужское имя, и его не стоило переделывать. Означает оно 'собиратель знания'. В женском варианте на староэльфийском сразу заметна неправильность, двусмысленость - 'сознательно берущая', если дословно. Стоит ли удивляться, что результат - то есть Оса - копается в чужих архивах... Кстати, похожая неприятность приключилась и с именем Лэйли - женским, родовым для а-Тэи. Однажды к нему добавили окончание и назвали так мальчика. Огромная разница есть в звучании Лэйли - 'играющая кошка', и Лэйлирр - 'прячущий когти'. Так и вышло в жизни. Кошка Ли - просто настоящая ведьма, не злая, чуткая, умная и склонная шалить, сознавая свои красоту и ловкость. А Лэйлирр... По счастью, эту страницу своей истории эльфы уже перевернули, хотя правителя более чудовищного своими коварством, жестокостью и властолюбием у них не было.
  'Сознательно берущая' последние сорок шесть лет провела при дворах различных королей из рода людей. Ей там было интересно и весело. Нравилось строить свои и путать чужие интриги, тасовать поклонников, содействовать делам эльфов и гномов. Постепенно новизна дела угасла, а обычаи двора стали казаться все грязнее и мрачнее. Да и интересы людей однообразны - деньги и власть, смешанные в разных пропорциях...
  Убедившись, что новой дороге гномов от Леснии на юг ничто не мешает, все договоры подписаны; что архивы избавлены от чужих бумаг; что соседи пока не накопили достаточно серьезных претензий для большой войны, Оса вернулась в долину Рэлло. Так она сказала королеве. И дословно повторила отцу, знавшему уже двадцать лет, где пропадает дочь, - с тех самых пор, как она привезла из Ронига, соседнего долине и весьма дружественного, 'затерявшийся' там ларец с эльфийскими свитками. В них были наброски трудов древнего мага, работавшего над теорией строения вещества. Лоэльви пришел в восторг от находки.
  Король Орильр знал более полную версию возвращения. В Империи, далеко на западе, Осе не следовало показываться очень, очень долго... пока не сотрется полученный магами слепок личности, позволяющий вести поиск на достаточно большом расстоянии. Благодаря усилиям Осы в Империи еще не вспыхнула война. Но уже лет двадцать обстановка мало похожа и на мир. Рядом Лесния, исконные друзья эльфов, им тоже трудно. Король обещал разобраться с проблемами лично.
  Дома нагулявшаяся и уставшая от приключений дочь внезапно для себя самой нашла большую прелесть в ведении хозяйства и готовке - её пристрастила к пирогам королева Сэльви. А еще Оса обнаружила, что ей нравится характер Ольви-а-Тэи, с которой можно очень мирно и надежно дружить. И вообще, дети короля - настоящая радость. Хочешь - дерись с кошкой Ли или пытайся отбиться от старшего из братьев, Лильора. С Норилем можно гулять по пещерам гномов, с Риолой бесконечно обсуждать леса Рэлло, коней и все прочее живое, - к нему тянется душа этой девушки. Пожалуй, только Лоэль, средний из принцев по возрасту, не заинтересовал голубоглазую. Он слишком маг. Копается со своими заклинаниями дни напролет, отнимает время у мамы Эриль...
  Оса допекла последние блины и пошла мыть сковородку. Мама села на диване, потянулась и виновато пожала плечами.
  
  - Проспала?
  - Смотря что, - философски не согласилась Оса. Она-то знала: во дворце короля Ронига в это время только собирались вставать, а в столице империи досматривали последние сны... - если полдень, то да, а до заката еще далеко.
  - Бедняжка Ольви, её наверное гномы донимают! - расстроилась Эриль.
  - Я их сдала Норилю, он увел всех в Иллор. Обещал не выпустить на поверхность раньше, чем через три недели, - рассмеялась Оса. - Принцу нравится забалтывать заезжее подгорное величество Збыра, а с нашим иллорским, Бронгом, он давно дружен. Не переживай. Правда, Ольви с утра грустная, чуть не плачет - этот ваш барматух её донимает. Папа знает, что за невидаль?
  - Сорок лет уже знает, - не очень сердито сообщила Эриль, подбираясь поближе к блинам. - Все вы от меня что-то скрываете. Ты - хуже отца, я уверена. Ну зачем я выбрала это имя? Моя сестра так и не вышла замуж. Она предпочитала свободные отношения. Знаешь, как это называлось в древнем Рэлло, еще до войны?
  - Пока нет, - заинтересовалась младшая Оса, выныривая из подпола с холодным молоком.
  - Тех, кого она бросила, звали покусанными осой, - вздохнула Эриль. - Она еще и драться с ними любила. Им тоже нравилось... сначала. А когда её возраст перевалил за семьсот, она с трудом стала находить соперников.
  - И взялась воспитывать сестру, - прищурилась догадливая дочь. - Мам, почему ты меня не учишь как следует работе с клинком? Королева учила, Ли тоже, а ты - никогда.
  - Да хоть сегодня, - скопировала прищур Эриль. - Расскажи-ка маме подробно, где тебя носило последние полвека - и вперед, на тренировку.
  
  Голубые глаза под черной челкой потемнели от огорчения - опять не вышло! Эриль тоже расстроилась: явно от неё скрывают что-то опасное. От дальнейших расспросов и возможной ссоры семью спас Лоэльви. Он выбрался из-под пледа, наспех протер глаза и стал торопливо сокращать высоту блинной стопки, запивая обед молоком прямо из кувшина. Эриль еще раз подумала, что так много и охотно едят только гномы.
  Бывший маг-теоретик, а ныне Становой знахарь гномьего Иллора, усердно прикончил последний блин и сыто откинулся на спинку стула. Бодро сообщил, что его женщины - очень хорошие, умеют кормить и не попрекают за немытые руки. Глянул на жену, вздохнул и стал говорить о парматяге.
  
  - С таким названием можно и не засекречивать, - хихикнула Оса.- Только гном его и выговаривает с первого раза!
  - Да, своеобразное. Это всего лишь сокращение от слов 'паро-магическое-тягло'. Легче не стало? Тогда я могу и поподробнее. Пошли к королеве, ей тоже придется это усвоить. Хорошо я придумал - два раза не излагать тайну и заодно пообедать!
  
  Получасом позже Лоэльви пожинал - а точнее, пожирал - плоды своей находчивости. Ольви с горя, желая успокоиться и отвлечься от 'парма-неизвестно чего' запекла рыбу по старому сложному рецепту. Оказалось непередаваемо вкусно. На некоторое время парматяг перестал беспокоить всех.
  А потом окончательно сытый Лоэльви приступил к пояснениям. Паровой котел гномы создали давно, более века назад. И сочли ограниченно полезным. В подгорье пар и жара - это не очень удобно. Котел пытались пристроить ко всему. Создали паровой молот - пармол, паровую клеть для подъема грузов, паровые ворота шлюзов... И успокоились. Гномы любят работать руками. В ковке они сильны, удар и дозируют, и прицеливают куда точнее, чем пармол. Прочие изобретения - слишком шумные и производят копоть и гарь. Подгорники не любят портить потолки своих тоннелей и пещер, да и за воздухом следят, опасаясь удушья и болезней.
  Пар снова и надолго стал служить только в банях.
  Но великий первый король Иллора, создавший новую страну, рассмотрел в пармоле зачатки большой пользы. Рртых думал, прикидывал, чертил, щурился на своего нового знахаря, благодаря которому мог рассчитывать на всю полноту знаний магов-эльфов. И в конце концов решил: если ползущая вверх клеть - не то, значит, надо дать пару работу в обычном движении по тоннелям. Горы обширны. Древняя страна Гхросс тянется на многие сотни верст внутри хребта, её тоннели и шахты ветвятся. И руды становятся труднодоступны. Уголь с северных склонов нужен южному Ронигу. Возить его вагонетками - ужасная морока. Сколько гномов стонет, отрываясь от важных и интересных дел, когда приходит их очередь участвовать в полезных стране работах, обязательных для каждого?
  Сначала Рртых затевал небольшой проект парового тягла - таково было скромное рабочее название. В больших тоннелях есть рельсы и вагонетки, там работают уже вторую сотню лет лошади. Допустить их в пещеры тоже додумался Рртых. Прежде гномы полагали, что единственная польза от копытных - это заказ людьми подков, стремян, шпор и иных деталей сбруи. Король привел в Иллор первого коня, своего спутника и друга в странствиях по вершинному миру. Попробовал впрячь его в рельсовую вагонетку. Легендарный иноходец леснийской породы, Сумрак, высоко почитаем гномами, поскольку он возил молодого короля на прогулках и упоминается во всех летописях, как его верный спутник. Имеется даже памятник коню: себя увековечивать в бронзе король не пожелал, а для Сумрака нашел местечко на одной из красивейших площадей подгорной столицы. Серый в яблоках конь был ко времени создания страны Иллор стар и сед, и в шахтах не работал. Он отдыхал и радовал короля самим фактом своего существования, - но пример показал.
  В первую же осень работы в горах Иллора гномы закупили в соседнем Рониге три десятка мелких добродушных лошадок. И обнаружили, что вгрызаться в скалы стало куда удобнее: толковых и сильных работников не приходится отвлекать для подсобных дел - перевозки битого камня, доставки припасов и так далее.
  Два века спустя появилась целая гномья порода коней - невысоких, крепких, тяговитых и очень спокойных. Называть их подгорными конями долго и неудобно, и к маленьким крепышам приросла кличка 'пони', изменив свое изначальное значение. Кстати, шпор и строгих удил гномы не признали сразу, они не уважают работы по принуждению. Их пони и без того трудолюбивы, по этому признаку отбирались из поколения в поколение. Паровое тягло Рртых тоже звал 'пони', сложное длинное имя парматяг появилось позже.
  С идеей пристроить котел к работе на рельсах Рртых пришел к Лоэльви, потом включил в заговор короля эльфов Орильра. Втроем они думали и чертили, компоновали и соединяли. Отдавая листок наследному принцу Гхросса, как подарок на совершеннолетие Збыра, отмечаемое гномами в сорок лет, Рртых уже знал, что дело затевает - стоящее. Орильр обещал вдвоем с женой, весьма непредсказуемой ведьмой, способной изобретать необычное и новое, разобраться с потерями тепла, копотью, медленным разогревом котла и иными проблемами. Лоэльви, Мастера городов и знахари Иллора пробовали разные сплавы, просчитывали и заклинали само тягло - или движитель, обеспечивая долговечность и надежность его работы. А в Гхроссе строили тележку, учились сопрягать её с котлом и бились над системой управления новым странным движущимся средством, не способным понимать команды, не чувствующим вожжей и даже кнута...
  Рртых застал первую сборку элементов в нелепую громоздкую конструкцию. Посмеялся, - такое чудище едва ли пролезет даже в главный тоннель Сада гостей! И совершенно серьезно сказал, что теперь он спокоен: раз 'пони' сдвинулся с места, то и ездить научится.
  Двадцать лет нет первого короля. Этого времени никак не достаточно, чтобы утихла боль потери. Зато парматягу как раз хватило на развитие - он теперь мал, легок и послушен. Котел и движитель пробуют ставить на бур, облегчая проходку тоннелей. И совсем недавно додумались до идеи колесного варианта, способного перемещаться в вершинном мире, по Дороге Рртыха. В Гхроссе приложили огромные усилия, переделывая всю систему управления - надо было научить тягло поворачивать без рельсов. В пещерах испытывать повозку тесно и сложно, и для пробы готового образца его выволокли наверх.
  
  - Все делалось в строгом секрете, - сообщил Лоэльви, заканчивая рассказ. - На нижних уровнях. Как люди узнали, ума не приложу. Гномы-предатели не могут существовать, это абсурд. Зачем им отдавать что-либо людям, живущим мало и ненадежным в делах?
  - В Рэнии было несколько трактиров, на строящемся тракте, - сказала Оса, не глядя на маму, - где подгорников поят почти даром, закупив лучшие приправы и редкие сорта перца. И если те что-то странное говорят, подмешивают особые травы к пиву. Король Збыр знает, ему сообщили. Он обещал разобраться.
  - А мне послы говорили лет десять назад, что я похожа на баронессу Милаву из Рэнии, только у той волосы темные,- горестно сообщила Эриль и убито добавила. - Милава эта - интриганка с загадочным прошлым, чуть ли не воровка. И даже, по слухам, любовница короля.
  - Размечтался! - возмутилась Оса.
  
  Ольви сбегала и принесла успокаивающую настойку на травах. Эриль выпила без возражений и надолго замолчала. Младшая королева воспользовалась паузой, достала пирожки, поставила на стол холодный морс. Эриль выпила полный кубок, судорожно вздохнула и беспомощно развела руками.
  
  - Ну зачем я дала ей это имя? Сестра точно тем же занималась. Я подозревала, но так не хотелось верить! - мудрая достала платочек, промокнула слезинку и сердито глянула на дочь. - Ладно, буду я с тобой заниматься. Завтра утром и начну, есть у меня запасной клинок. Хоть так отлупить, а то прямо сил нет, как обидно. Что я дедушке скажу?
  - Он знает, - потупилась дочь, изо всех сил пряча улыбку. - Родословную древней долины именно я вернула.
  - Уйду я от вас, и надолго, - тихо и жалобно пообещала Эриль. - У всех тайны, а я жду и гадаю, кто и каким чудом еще цел. Вот годик помучаетесь в неизвестности - поймете, каково это. На восток уйду, к кошке Ли. Она говорила со мной ночью. Мало нам гномов с их парматягом. Там дела не лучше, там какие-то эфриты. И маги, отнимающие жизнь.
  
  Вэйль рассказала о беседе с Лэйли очень подробно. Ольви-а-Тэи сидела бледная и прямая, ей было тяжело принять еще и этот удар - сестра в опасности. Оса вздохнула, сходила за початой настойкой и намешала её в морс от души, да еще шепнула несколько слов - для полной надежности. Получасом позже королева Ольви спала и тихонько постанывала во сне. Её уложили, укутали и оставили отдыхать.
  Вечер только разливал розовую влагу тумана, но событий и новостей хватило всем. Семья Лоэльви вернулась домой и тоже устроилась отдыхать, не дожидаясь заката. Завтра будет новый день, а сказанное очень серьезно и требует некоторого времени для размышлений и даже осознания.
  Ночь упала на долину рано, наползла с юга тяжелой грозовой тучей. Эльфы давно заметили, что настроение королев влияет на погоду, это часть их магии и природы долины.
  Ольви очнулась в темноте, плохо помня вечер и разговоры. Голова ныла, комната чуть покачивалась и мерцала: настои надо принимать в правильной дозировке. Впрочем, требуемого эффекта Оса добилась. Не осталось места для боли и переживаний. Мысли стали редки и коротки, как волосы старого короля Рэнии, мечтавшего пригласить красавицу баронессу хотя бы в официальные любовницы, не смея думать о большем. Оса делилась с подругой своими тайнами...
  Стук в дверь отдавался в опустевшей голове тупой, гулкой и явственной болью. Ольви застонала, жалуясь маминой подушке на свое плачевное для королевы состояние. Удивленно отметила, что спит одетая и на чердаке, - туда её сонную отнес Лоэльви. Кое-как одернула платье и побрела вниз. Отодвинула запор двери и попыталась понять, почему вообще - заперто? Ощутила след простенького заклинания - подружка Оса решила надежно избавить королеву от надоедливых подданых. Не вышло!
  Ольви хмуро смотрела, как открывается дверь. Не иначе, опять гномы, послы людей, маги отбившиеся от рук школы - и у всех война, мор и иные вселенские неприятности...
  А потом голова как-то сразу перестала болеть и прояснилась.
  С улицы ворвался холодный сырой ветер. Гость бросил промокший плащ за порогом и шагнул на коврик, виновато пожимая плечами.
  
  - У нас в долине что, всегда проливные дожди ночами? - весело уточнил Кэльвиль. - Хоть не осень, а то прямо страшно. Набежит ведьма Сэльви и загонит меня в кипяток. Кричать стыдно, молчать невозможно, кожа прямо облезает, вспомнить, и то больно! Здравствуй, принцесса! Ну куда же ты!..
  
  Ольви не слушала. Она торопливо приготовила сухие вещи и полотенца. И бросилась разводить очаг, радуясь, что после рыбы все были сыты: пирожки уцелели. В каких-то пять минут гость разместился в знакомом кресле, обеспеченный теплым вином, пледом и упомянутыми пирожками.
  Устроив все наилучшим образом, девушка придвинула к огню табуреточку для себя. Села и подумала, как иногда удачно заканчиваются столь ужасные дни! Мастер нахмурился, огляделся.
  
  - Меня вызвала кошка Ли, Дней десять назад протиснулась в щель между сном и явью, по её кошмарному обыкновению, нагло оцарапав руку. И заявила, что я обязан быть тут. Срочно. Я так не бегал уже не помню сколько веков! Что стряслось?
  - Все сбежали, - сообщила Ольви, тихо радуясь отсутствию родни. - Мама с папой от подданых, прочие от короны. И тут ка-ак началось! Гномы войну объявляют, а кошка Ли каких-то эфритов нашла себе на беду.
  - И ты одна за всех - королева? - сочувственно вздохнул Кэльвиль. - Тяжело тебе досталось!
  - Да.
  - А я надеялся, хоть в этот раз мы нормально погуляем по лесу, - признался Мастер. - Я соскучился. Мне с тобой хотелось повидаться, хозяюшка. Как кошка позвала, стал представлять - буду танцевать все балы с принцессой, гоняя от твоего высочества глупых малышей. Сам удивляюсь, что до такого додумался.
  - Было бы хорошо, - неуверенно улыбнулась Ольви.
  - Но в другой раз, - стал серьезным Мастер. - Ли возвращается?
  - Нет, она сказала Эриль, что сходит и глянет, что там и как. Больше никого нельзя отправлять, там потомки магов, которых вы выгнали из Круга за черные дела. Триста сорок лет назад, кажется.
  - Понятно, история мне знакомая. Так: куда пошел твой папа я знаю, - задумался Мастер. - Там для Сэльви дело, да и малыш Лильор с ними. Все обойдется. Гномов пусть приводят в чувство Лоэльви и Жависэль. А я... Решай, королева. Могу остаться при тебе и помогать тут. Могу догнать кошку Ли. Маскировке твоего братца Лиля учил я, и он наверняка обеспечил сестру необходимым, так что не опознают на востоке ничего опасного. И я по большому счету не маг - я воин, мне туда можно.
  - Страшно такое решать, - вздохнула Ольви.
  - Понял. Это правильно, эльфов не так уж мало, но среди людей жили единицы. Да и настоящие бои большинству нынешних не знакомы. Я пригляжу за нашей кошкой. Но это тебе дорого обойдется, - прищурился Мастер. - Смотри, увезу в Круг.
  - В гости? - с сомнением уточнила Ольви, пугаясь своих мыслей.
  - В хозяйки, - улыбнулся Мастер. - Ты подумай, а я побежал. Вернусь - спрошу, что надумала. А пока держи, чтобы было проще по снам бродить и рассказывать, как там дела у Ли.
  
  Он достал перстень с крупным прозрачным камнем, надел на палец безвольной от изумления младшей королевы, быстро поцеловал запястье. Ольви охнула и молча смотрела, как Мастер подхватывает свой легкий мешок, собирает мокрую одежду. Она понимала, что надо не так, надо его удержать, потому что ночь и вообще - нельзя все решать наспех...
  Но от последних слов Кэльвиля у королевы отнялись и ноги, и язык. Гость собрался в пару минут и исчез за дверью, как призрак.
  
  
  ***
  Новое имя королевы Сэльви
  
  Сбежавший король эльфов, Орильр-а-Тэи, уже неделю освобожденный от подданых, радовался возможности заночевать прямо посреди степи, под открытым небом. Он лежал, смотрел в глубочайшую черноту бархата небес и заново впитывал забытые ощущения. Когда остаешься вот так, наедине с миром, кажется, что можно со звездами шептаться, они на юге Ронига огромные, яркие. Их так много, словно из бархата давно не вытряхивали пыль, серебряную, мельчайшую, переливчатую. Степь пахнет неосевшей еще жарой ушедшего дня. Ветерок слаб, свежесть он пригнать не может, только перемешивает пряные запахи, и оттого звезды чуть мерцают и колышутся. Серебряный ковыль гладит щеку, - и пытается нанизать алмазы чужих миров на острые иглы травинок.
  
  - В такие ночи твои глаза пугающе бездонны, моя королева, - улыбнулся Орильр. - Так и хочется спросить что-то невозможное. Про будущее, прошлое и даже несбывшееся. Ты ведь все знаешь, Единственная.
  - Рир, не полируй мне мозги, как любила говорить незабвенная сестра Рртыха, - рассмеялась Сэльви. - Знаю - не знаю, те еще эльфийские штучки для начала нудного разговора. Дальше давай, порть жене восхитительное настроение, раз ты бессовестный.
  - Тогда про несбывшееся, - покладисто кивнул король. - Ты почему Кэля от нашего трактира отваживаешь? Только не говори мне, что не понимаешь, о чем речь, не первый век на ведьме женат. Ночка, у тебя великолепные ресницы, и хлопаешь ты ими бойко, создаешь столько ветра, что мысли куда-то улетают... Три раза ты успешно уворачивалась от темы!
  
  Сэльви задумчиво изучила яркую звездочку у кромки горизонта. Можно и в четвертый раз увернуться. Ночь теплая, глаза у короля задумчивые и светятся зеленью очень заинтересованно. Здесь нет надоедливых подданых и бессовестных взрослых детей, готовых совершенно внезапно затопать по лестнице на королевский чердак, когда их никто не зовет и не ждет. Благодать: пусто на десятки верст в любую сторону. Все время его величества принадлежит королеве, и сам он - тоже, целиком. Даже обидно, ну с чего затевать разговор о детях и долине?
  
  - Ладно, - сдалась ведьма. - Этот наглый тип быстренько рассмотрел, какого у неё цвета глаза. И я зверски забеспокоилась, Рир. Я, конечно, намерена переженить одиноких эльфов, сама так говорила. Вот и глядел бы на кошку Ли, если вздумал с нами породниться! Она когтистая и защищенная особа. А моя милая Ольви - даже не ведьма. Я хочу, чтобы с ума по ней сходили толпами... ну, того - ухаживали, стихи писали, под окнами вздыхали. Красиво чтобы, понимаешь? Как за нормальной принцессой! Но они, гады, только пироги хвалят!
  - Стесняются... эльфам ничто человеческое не чуждо. Во-первых вкусно, во-вторых... нет, это в самых первых! Ты так глазищами метко прищуриваешься, что молоденьких до пяток страх прошивает, - рассмеялся король. - Как говорит Жас, ты убийственно добра. Вот они и немеют, а любовь к Ольви издыхает... Королева, мы портим девочке жизнь.
  - Ничего, она эльф, спешить некуда, - беззаботно отмахнулась Сэльви. - Твой приятель Кэль наглый тип, желает все решать в темпе боя. Чихать ему на мои прищуры. Ворвался, мокрый и замерзший, в одну минуту присмотрел, оценил и - того! Если бы я не приложила поистине королевские усилия, он бы увез её! Сразу, без цветов, стихов и прогулок под луной. Мастер боя, тоже мне! Ольви - не приз, она живая. Вот пусть разбойник помучается. Если у него мысль в голове сидит крепко, прибежит снова. Не получит он мою девочку, пока не похудеет от тоски. Вот.
  - Ты ведьма.
  - Да-а, - обрадовалась Сэльви и уткнулась в плечо мужа. - Стр-рашная. Пора меня отлупить, а?
  - Я подумаю, - почти согласился король. - Сэль, а он ведь украдет Ольви.
  - Вот, уже неплохо, - не расстроилась ведьма. - Кони, ночь, нож в зубах, невеста брыкается в плаще, а сзади их догоняю я, ужасная и опасная. И еще ты, тоже вооруженный...
  - Где ты этой дряни нахваталась? - поразился король. - У меня три дочери. Что теперь - спать с мечами под подушкой? Или со вторым плащом, чтобы тебя обезвреживать?
  - Это как?
  - Вступив в сговор с женихом и упаковывая в плащ исключительно бережно, - сообщил король и стал показывать, как будет упаковывать. Чуть задумался и добавил, - а еще я могу тебя отвлекать.
  
  Сэльви захихикала и охотно согласилась проверить, будет ли она отвлекаться достаточно надежно. К утру ведьма была твердо уверена, что если король сговорится с похитителем, то преследовать того станет некому. Она даже предложила устраивать время от времени тренировочные похищения с отвлечениями. Идея казалась заманчивой - но пока бесполезной. Они ведь сами сбежали от подданых.
  Орильр сел, потянулся и довольно огляделся. Светлеющая степь полого спускалась к западу наплывами мягких низких холмов. Там, в сотне верст - русло большой реки Стови, отделяющей земли Ронига от соседей - северной Рэнии и южной Бильсы. Они пойдут на запад через Рэнию, - прикинул Орильр. Так прямее и удобнее. Доберутся до следующей большой реки, Пражицы, и оттуда возьмут чуть к северу. Войдут в земли империи где-то близ стыка границ Эрхоя и Рэнии.
  Рядом завозилась Сэльви, тоже села и недовольно осмотрелась.
  
  - Я задремала, мне снился туман пополам с дымом, - нервно сообщила она. - Дома неладно, но обойдется. И у Ли не совсем хорошо. Рир, может, вернемся, разберемся и потом заново сбежим?
  - Нельзя, - нехотя отказался Орильр. - Впереди тоже неспокойно. Сиди, я сам буду сегодня тебя кормить. Ты завтракай и слушай, ночка. Два года назад мы знали более свежие новости, пока Оса была там, в пределах империи. Потом она украла у их правителя дюжину гномов и на неё объявили магическую охоту. По крови, весь вред мы отчитали, а отпечаток личности у магов остался, пока его помнят.
  - Это я знаю. Слушай, а зачем воровать гномов? Они же не эльфийские свитки, в архивах не хранятся.
  - Чтобы их не казнили, - вздохнул король. - Оса хорошая девушка, но пока что не ведьма. Она стала их довольно грубо спасать, подралась, кому-то сильно насолила... Ты бы делала все иначе. Поэтому мы и идем на запад. Ты, моя королева, самое секретное и опасное оружие эльфов. Тебя порой с трудом терпят свои подданые, а уж чужие взвоют, как миленькие!
  - Хорошенькое дело: сбежать из долины, чтобы заниматься бедами той же долины! - не расстроилась ведьма. - Дальше давай, мне уже нравится.
  - Все так запутанно, что и рассказать трудно. Ладно, я буду стараться. В общем, если издали начинать, то у Леснии есть соседка-сестричка, северо-западная страна Поморье.
  
  Сэльви кивнула и подперла кулачками подбородок. Поморские князья несколько раз приезжали в Лирро на балы. И произвели на королеву самое приятное впечатление. Обстоятельные, не лодыри, в торговом деле порядочные, - такие легко сходятся с гномами, да и эльфам нравятся. Сэльви помнила, что край не особенно богат, живет тем, что дают леса и море. Добывает немного серебра, дружит с северными народами. Орильр скороговоркой повторил именно это - известное. И добавил, что Лесния и Поморье по сути одна страна, князья в близком родстве и при любой беде стоят друг за друга.
  Точнее, стояли. Пока расположенная южнее империя не положила глаз на угодья небогатого соседа, интересуясь пушниной и недавно примеченными гномьими рудознатцами железом и углем.
  Добровольно и с радостью северяне отчего-то в империю не пошли, когда им предложили. И начались проблемы. Поморцы вырубали и жгли лес леснийцев, словно им своего мало. Леснийцы ссорили соседей с гномами, только-только основавшими первые торговые союзы возле моря. Потом остался неподписанным договор о новой гномьей дороге до самого большого порта. И, наконец, на спорных землях 'удачно' обнаружился золотой рудник. Приметили его торговые люди, бывшие подданые империи, перебравшиеся жить на новое место. А рудознатцы гномов, вызванные подтвердить находку и оценить запасы, все двенадцать, были признаны... шарлатанами. Они не согласились с тем, что золото вообще имеется! Послы империи смогли разъяснить поморцам: гномы врут в интересах соседей, стараясь обесценить земли. Это уже не шарлатанство, а прямой ущерб княжеству! Гномов выдали южанам. Те решили наспех: казнить. Это неизбежно стало бы началом войны - подгорники такого не прощают, предъявили бы счет Поморью. Но приговоренных украла по пути к заставе Оса.
  
  - Не понимаю, - растерялась Сэльви. - Воевать с гномами глупо. Даже если мы вмешаемся, в чем я не уверена, от северян не останется ничего... ценного.
  - Да, если до того не погибнет их князь. Месть исполнится, гномы получат моральное право избежать большой войны, а Поморье станет-таки частью империи. Как раз сейчас вдовому князю везут с юга невесту. Смотрины к осени намечены. Брак - древнейший способ решения земельных и имущественных воросов у людей.
  - Рир, ты ужас какой жестокий эльф! - заныла королева. - Почти три тысячи верст только до их границы бежать, хорошенький летний отдых! И, кстати, кем я там буду? Тебе что, надоела жена, хочешь меня подсунуть князю?
  - Не надейся, пусть только глянет косо, уже не выпрямится. Я сам присмотрю за женихом, устроюсь в охрану. В Поморье своих магов нет, это будет несложно. Ты в приграничье спасешь невесту от какой-нибудь напасти, на твой выбор. И будешь придворной имперской ведьмой.
  - У неё-то маги есть!
  - Ты разучилась устраивать напасти, от которых маги не лечат? - удивился король. - Знаю я твои деревенские шутки: чтоб он подавился, окосел, в трех соснах заблудился... н-да. Это не переводится на язык нормальной магии!
  - Пожалуй, невеста меня будет ценить, - гордо кивнула ведьма. - Косая, хромая, проплутавшая всю ночь по сосняку в сопровождении магов, испуганно подвывающих бесполезные заклинания! И вдруг появляюсь я, такая косматенькая, чумазенькая, глупенькая лесная ведьма.
  - Когда ты так улыбаешься, я боюсь за империю.
  - Буду лечить, как положено по сказкам, мухоморами, - хихикнула Сэльви. - Нашептывать - и отдавать магам на съедение, чтоб на них болезни перешли... Ты нас издали узнаешь. Нежно-зеленая выздоравливающая невеста, синие в лиловых прожилочках маги и я, на коне и с метелкой. Побежали, чего время терять? Там моя будущая нанимательница и её свита еще не знают своего счастья!
  
  Орильр поежился и закинул на спину мешок. Он, само собой, знал: Сэльви необычная ведьма, она не умеет причинять зло. Но усвоил за долгие десятилетия и иное. Добро его очаровательной жены - своеобразное и необычное. Оно вполне успешно включает кару за неправедные дела и даже мысли. Того и другого у сытых высокомерных имперцев - в избытке... пока. Король вздохнул и стал оживлять в памяти жены и в своей собственной имена, события и сплетни из жизни запада, известные по рассказам Осы.
  Сообщение о похищении парматяга настигло короля на следующей же ночевке. Настойчивая Эриль пробилась-таки через многослойную защиту от поиска, созданную Сэльви. Но направления движения королевской пары это не изменило. Заботы по обнаружению пропажи переложили на плечи Лильора, старшего из детей семьи а-Тэи. Он двигался на перехват любимой мамы, выбрав северный маршрут, вдоль гномьего хребта. И охотно согласился заняться загадкой нарушенной гномьей тайны, чтобы облегчить задачу родителей.
  Таким образом, три недели спустя никакие случайности не спасли имперский поезд невесты князя Поморья, герцогини Амалии Исильды Маривль Роль'гис от встречи с будущей придворной ведьмой. А день начинался так тихо, и гороскоп не предвещал ничего опасного. Настоящие ведьмы - они даже со звездами умеют договариваться. Астролог походного двора герцогини так и указал: 'день несет в себе возможность встречи, обещающей многое. Как для вас, так и для империи, это будет к неожиданной пользе и миру.'
  Самое точное слово в прогнозе - неожиданной...
  Карета восхитительной Амалии, прозванной при дворе златовлаской и несравненной синеглазой нимфой, ползла по кочкам старой разбитой дороги. Рядом граница с Эрхоем, виновато пояснили герцогине слуги. Страна в большом запустении, торговля исчерпала себя, не живут - нищенствуют. И приграничные дороги в ближней провинции империи тоже пришли в упадок. Но даже со всеми неудобствами тут ехать куда быстрее, чем западнее, болотистым топким трактом поймы в сердце озерного края с говорящим названием 'Комарищи'. Само собой, так местность именовалась до вхождения в империю, теперь это Марн'диш, или Благодать мхов. Герцогиня выслушала пояснения, не поднимая шторок кареты. И усмехнулась - благодати не заметно, а комары...
  Она звучно припечатала очередного упитанного обитателя болот к сафьяновой обивке. Не комары - настоящие комарищи! Им невозможно объяснить, что пить кровь герцогини недозволительно, что слудет кусать свиту. Амалия сердито потребовала вызвать мага, самого деция. Деций - это тот, кто отучился в Круге мудрых все десять лет, полный курс. Тощее лысоватое ничтожество средних лет образовалось у дверцы кареты буквально через пару минут. Нанял его дед Марий, и потому маг осмеливался иногда вести себя почти уверенно.
  
  - Дэций Тиларис, подите прочь, - с отвращением бросила герцогиня. - Я хотела узнать, способны ли вы хоть на малую пользу - избавить меня от кровопийц. Но ваша опухшая рожа - лучший ответ. Точнее, худший...
  - Увы, госпожа герцогиня, - с достоинством поклонился маг и испортил все впечатление, шлепнув себя по укушенной шее. - Я изучал боевую магию. Если бы на вас напали разбойники, я бы показал себя с лучшей стороны!
  - Успели бы сбежать, - мрачно предположила Амалия. - От вас меньше пользы, чем от моего песика, он поймал уже две дюжины отборных комаров. Далеко ли постоялый двор? Я велю запороть до смерти проводника, если обед не подадут через час.
  - Будет передано, - склонился маг, радуясь, что гроза прошла стороной.
  - Остановите карету, я желаю прогуляться, - нехотя сообщила герцогиня, сердито рассматривая изрядно зазелененный подол своего бледно-голубого дорожного платья.
  
  Первое же движение дверцы кареты свело на нет усилия песика. Комары вломились внутрь, словно мародеры в свежую брешь крепостной стены. Серый вихрь закрутился, победно звеня, герцогиня выпрыгнула наземь и торопливо нырнула под полог муслиновой кисеи, удерживаемой служанками. Комары разочарованно заныли, взялись искать щели и неплотности, а самые подлые и хитрые попрятались в высокую траву, чтобы из засады атаковать безупречную кожу 'златовласой нимфы'.
  Амалия зло зашипела: ради чего эти муки? Чтобы стать княгиней холодного и ничтожного края? Правда, потом ей обещали больше. Дикому пожилому князю отомстят соседи, и маркиз Лаур Ирим Алид'зим займет его место. Душка Лаур, о победах которого шепчется весь имперский двор, целиком достанется ей! Герцогиня даже на миг забыла о комарах, вспомнив приятное. Сладкому и настойчивому обаянию маркиза она поддалась минувшей весной, увидев черноволосого стройного южанина в ювелирной лавке - то есть совершенно случайно. И приложила усилия, чтобы второй раз повстречать самого, наверное, обсуждаемого и осуждаемого - это смотря кем - кавалера столицы.
  При близком знакомстве Лаур оказался бесподобен: страстный, опытный и изобретательный, мечтающий угодить ей во всем, чтобы рассчитывать на ответную симпатию - а также, само собой, влияние и золото рода Роль'гис. На большее ему не стоило надеяться... У блистательного маркиза есть молодость, репутация самого модного ухажера и нерастраченный пыл. Он красив, силен, отменно сложен... ну, и умен, этого не отнять. Будь к тому же чуть богаче - и к осени она, отмахнувшись от всех обязательств, переехала бы в замок мужа. Порой Амалия верила в свою решительность, дозволительную в мечтах...
  А в жизни - зачем он нужен, уродившийся в нищей семье с четырьмя детьми и без единого замка? Только для забав. Наследница богатейшего рода южной провинции империи сразу оценила перспективы и оплатила свой интерес сполна, не давая глупых надежд. У маркиза теперь новый выезд, изумительно подобранная вороная шестерка. Еще без счета дарились милые мелочи - перстни, броши, трости, кинжалы. Кажется, он продал все. Этот умный дурак полагает, что должен устроить не только свою судьбу, но и счастье трех бестолковых сестер. Двух он пристроил не худшим образом, приходится признать. А младшую отдаст за родича Принципала северных провинций. Это уже оговорено, Амалия сама похлопотала. Так что пусть только посмеет глянуть на постороннюю девицу - даже издали - перейдя в собственность Роль'гис! Герцогиня усмехнулась. Бедный, но породистый муж - это занятно. Он ничуть не помешает ей быть хозяйкой положения. Всегда.
  Задумчивость Амалии оказалась прервана внезапно. Кисея упала на лицо, спутала руки, застелила полянку у ног. Визг служанок оскорбил слух.
  Когда герцогиня выбралась из плена муслинового облака, никого рядом уже не было. Никого из слуг. А вот причина их испуга никуда не делась... Рыжая здоровенная рысь мягко спрыгнула с низкой ветки и скосила глаз на охваченную ледяным столбняком Амалию. Отвернулась и взялась усердно точить когти об кору неохватного дуба. 'Совершенно также прислуга правит позолоченный столовый нож,' - обреченно подумала герцогиня. Обещание мага о защите было так же далеко, как красавчик Лаур и постылый поморский жених - в прежней жизни. От полянки до кареты четыре десятка шагов, но никто не спешит на помощь. И тишина леса удивительная, первозданная. Только комары тянут свою голодную песню, да кора хрустит и крошится под чудовищными когтями.
  Рысь села, очень мирно, по-кошачьи, фыркнула, потянулась, прогибаясь и далеко выставляя передние лапы с полностью выпущенными когтями. Амалия попыталась пятиться и, падая, прокляла непомерно длинную юбку со шлейфом. Рысь подпрыгнула высоко и радостно - мышка хочет поиграть! И двинулась к добыче боком, скалясь и шипя. Здесь она хозяйка, и все права на её стороне. Не получится откупиться ни золотом, ни знатностью. Да и охрана... Амалия завизжала, судорожно огляделась - где же они? Рысь обнюхала муслин и рванула его, забавляясь. Укусила, снова зашипела, подбросила и полоснула задними лапами, падая на спину.
  А потом смущенно поднялась и села красиво и смирно, прижатые уши дрогнули, задирая к небу пушистые кисточки.
  
  - Эй, ты чего балуешь? - возмутился девичий голосок за спиной герцогини. - Иди, пока я не того, - не рассердилась! Иначе гнусу отдам на съедение.
  
  Рысь дрогнула и осторожно попятилась назад, припадая брюхом к самой траве и не решаясь шипеть. Даже оскал выглядел не угрозой - униженным извинением. Амалия не шевелилась. Она вообще плохо помнила себя, пока рыжий пожар меха несбывшейся смерти не угас, растворившись в зелени леса.
  Незнакомка села возле герцогини и та смогла рассмотреть спасительницу. Рыжую, как рысь, вызывающе зеленоглазую, со светлой кожей в редких, почти неприметных, веснушках. Явная деревенщина, - отметило пробующее выйти из ступора сознание. Хотя одета опрятно, на скромном буром платьишке нет заплат, передничек некрашенного льна вышит красиво и умело. Бусы из обожженной узорчатой глины, зеленая лента в волосах и нахальный взгляд... Глазеет, дрянь! И выговор странный, явно эрхойский - чужачка бессовестная, безродная.
  
  - Могу и уйти, - понятливо прищурилась рыжая. - Мне и горя нет, с чего бы на неблагодарных недотрог время тратить? Учти, красавица, будь ты хоть сама королева Эрхоя, хоть императрица западная, я даром не тружусь. Я девушка практичная.
  - А мне не надо ничего, - прошипела герцогиня. - Иди, пока цела. Карета рядом, доберусь. И еще посмотрим, кому и что достанется даром, дрянь говорливая. Я герцогиня!
  - Ну-ну, - хихикнула рыжая. - Иди, герцогиня. Только учти, сердешная: что одна ведьма тебе сделала, то у другой исправлять следует. Всякие там ученые маги тут без пользы, они вообще - того...
  
  Пояснять нахалка не стала, сделав лишь неопределенное презрительное движение плечами. Встала, гордо тряхнула волосами, густыми и довольно короткими, кудри едва достигали лопаток. Сердито одернула передник, подобрала лукошко, только теперь замеченное Амалией. Еще раз оглянулась и скорчила рожицу.
  
  - Жаль мне тебя, хоть ты и жадина. Если что - кричи. Услышу, может, еще разок и выручу, но на многое не рассчитывай. Я пока в оплату возьму ту тканину, на туман похожую.
  - Не смей, - возмутилась Амалия. - Она для защиты моей особы от комаров.
  - Да ладно, - рассмеялась рыжая. - Не тронут, не бойся, я им жала пооткручиваю, мимо будут гудеть. Но теперь твердо помни: это второе одолжение. Начнешь орать и звать - готовь денежки. За вывести из леса пять монет серебром, ваших, больших имперских лонгрифов. Указать, чем точно и когда прокляли - еще десять. А лечение тебе вообще не по карману!
  - Прокляли? - засомневалась герцогиня.
  - Само собой, - кивнула рыжая. - По-твоему выходит, заблудилась просто так и на рысь тоже наткнулась случайно? Ну-ну, душенька, тешь себя, успокаивай. А я пойду, мне еще сероцвета надо набрать, для отговоров. Некоторым, в отличие от тебя, жить хочется, а не угасать.
  - Ты ведьма! - взвизгнула Амалия, выходя из себя.
  - Само собой, - кивнула незнакомка. - Ведьма Виса. Наследственная, опытная и шибко дорогая. Ко мне ваши часто ездят. Барон Гирит'вач сыну невесту присушивал, маркиз Ранкар'эл от дурной болезни лечился. Только баб я принимаю редко. Сама я изрядная стерва, но таких же рядом - не люблю. Да еще и красивых!
  - Вот и проваливай отсюда, - мрачно посоветовала герцогиня, слегка польщенная странным комплиментом. - Увижу еще раз - велю выпороть.
  - Точно, стерва, - сообщила себе самой ведьма. - С таких надо брать двойную цену, даже жаль, что я девушка слишком порядочная.
  
  Она отвернулась и пошла прочь, напевая что-то вполне веселое и мирное про зелену траву и злат-корень любожар. Амалия смотрела вслед с сомнением. Корень был весьма известен: им, по слухам, пользовались все, кто умудрился раздобыть. Дядя императора, восьмидесятилетний сморчок Ловид, до сих пор любовниц меняет, как молоденький... и на север ездит чуть не каждую осень.
  Амалия встала, шипя от боли в ноге. Нервно изучила мятую грязную юбку, в двух местах надорванную о ветки. Ничего, уж платьев-то ей хватит, хоть по три раза в день меняй, даже теперь, в дороге. Две кареты барахла, а сзади, отставая все сильнее, ползет обоз с основным гардеробом. Зеленое надеть? На дряни хорошо смотрелась ленточка.
  Герцогиня подобрала юбки повыше и зашагала по своим следам к карете. Она уже думала, как будет наказывать служанок, стражу, мага...
  Двумя часами позже мысли иссякли, а панический страх стал копиться и подниматься, леденя спину. Да где же карета? След, собственный, сразу видно по отметинам тонких каблуков, глубоко впивающихся в мягкую землю - вывел на знакомую поляну, где не так давно крошила кору дуба ужасная рысь. В третий раз вывел! А новых и чужих отпечатков нет, словно и не ходила она здесь. И не было поблизости кареты, как и служанок...
  
  - Ведьма, дрянь такая, подавись своей двойной ценой! - взвизгнула герцогиня, и голос предательски дрогнул. - Десять лонгрифов.
  
  Лес промолчал. Амалия села и затравлено огляделась. А если вернется не рыжая ведьма, а рыжая рысь? Дело-то к вечеру... Охранник говорил своему напарнику, тут и волки водятся, и медведи есть, а вот людей мало. Её давно должны были найти! Полсотни личной охраны, две дюжины людишек жениха, три мага, в том числе один деций, стоящий восемь золотых в день!
  
  - Рыжая, даю пятнадцать! - запричитала герцогиня. - Как тебя там звать-то... Виса! Я буду очень вежливой, слово Амалии Исильды Маривль Роль'гис, слышишь? Мне сам император без росписи верит.
  - Ты еще дядю его припомни, старого похабника, - фыркнула ведьма, выныривая на поляну из-под низких веток. - Говорю же - не беру я больше, чем сразу запросила. Далеко уже ушла, вот и не прибежала раньше. Ты любожар видела раньше не в порошке, живьем?
  - Нет.
  - Во, гляди: жирный, лет сорок рос, самое то. И время хорошее, месяц только народился, силу мужскую копит. У тебя муж-то молодой? - прищурилась ведьма чуть насмешливо.
  - Жених, - заинтересовалась герцогиня. - Пятьдесят четыре ему. Если по портрету судить, и все семьдесят можно дать. Что, один такой корешок - и помолодеет?
  - Ну, молодости я того, - развела руками ведьма, сунув корень в лукошко, - не обещала. Зато пара капель настойки на свежем соке оч-чень взбодрит дедушку. Но это дорого, у меня заказы на год вперед. Так что не тяни руки, сердешная. Я девушка честная, помогаю тем, у кого действительно беда. А ты его не любишь, ты другого бы хотела видеть рядом. Так что давай пять монет - и вперед. Время идет, солнышко катится, сероцвету самое оно в цвет выйти, на поздней зорьке. Опять же вечер росистый, да и вёдро... то есть без дождей.
  
  Герцогиня ошарашено кивнула и встала. Снова подобрала юбки и зашагала за ведьмой. Теперь в голове крутилась одна мысль, нуднее всех комаров: её прокляли! Рыжая, конечно, та еще дрянь, но дело знает. Доведет, возьмет свои пять монет, скажет пару новых гадостей и исчезнет в лесу. И ей, синеглазой нимфе - останется только умереть молодой и красивой... не на магов же надеяться! Они комарам, и то не указ. А после ведьминого обещания кровопийцы сгинули - и до сих пор облетают за две сажени!
  Карета нашлась в трех минутах ходьбы. Возле неё трясся бледный деций, испуганно бормотал поисковые заклятия. Пара стражей надсаживала глотку, звала. Прочие перекликались вдалеке, хрустели кустами. Искали! Как и положено, все силы прилагали, и ругать их не за что. Амалия отчетливо заметила тот миг, когда выбралась из заколдованного круга - сразу ожили звуки, лес зашумел, голоса возникли, ветерок пробежал.
  То, что сделала одна ведьма, может исправить только другая - тоже ведьма. Сильная, опытная и порядочная.
  
  - Ну, прощай, недотрога, - прищурилась рыжая, пряча в карман монеты.
  - Сколько за лечение?
  - Не-ет, - отступила на пару шагов ведьма. - Езжай себе, герцогиня. Я не хочу за тобой полгода таскаться и ночами не спать, чужую грязь отчитывая. Может, повезет, и само - того...
  - Ты просто назови цену, - тихо предложила Амалия. - И все.
  - Я не поеду, - твердо сказала ведьма. - Отродясь не служила никому. Да что я, ломать себя стану? Выкать тебе, спину гнуть, платья носить длиннющие? Я ведьма, а не дрессированная собачка. И денег у меня по лесу прикопано - на три жизни.
  - Титул? - предложила Амалия. - Три минуты - и ты едешь со мной, как маркиза... скажем, Виса Исор'лив. Отличное имение, три тысячи дохода в год, золотом. Мои личные земли, я и решаю, как ими распорядиться.
  - Наследуемый титул? - прищурилась рыжая.
  - Да. Но учти, у меня много врагов. Отчитаешь от этого - и других будешь держать подальше, чтоб не смели гадость даже подумать.
  - Хорошее предложение, - одобрила ведьма. - Только запомни: я не проклинаю, не насылаю болезни и беды. И не гадаю, кстати. Если приходит предчувствие - говорю, а звать его не зову. Это ясно?
  - Да.
  - Ты подумай, бумажки составь, а я пошла, - кивнула ведьма. - К ночи буду на постоялом дворе, он тут один поблизости, не разминемся. Там и решим, что к чему. Сероцвет в бутоны выходит, а он тебе оч-чень нужен для выздоровления. Пока!
  
  Рыжая небрежно взмахнула рукой и пошла к лесу. Герцогиня устало присела на подножку кареты. Рядом комариком вился маг. Стражи звали своих и отчетливо нервничали, ожидая наказания. Служанки одна за другой выбирались из леса, оборванные, исцарапанные, задохнувшиеся, красноглазые, охрипшие. Ближняя бухнулась в траву и поползла, взвизгивая и кланяясь до земли. Деций смущенно глядел на девушку и было заметно - ему тоже хочется просить о милости, оправдываться и просто голосить.
  
  - Итак, ваше магичество, - прошипела герцогиня, - что говорит вам всесильная современная защитная, поисковая и боевая магия? Вам, бездарнейшему из учеников бестолковых эльфов?
  - Я не в силах совладать с этим, нечто неосязаемое, оно даже не оставляет следа, - запричитал маг, падая в ноги.
  - Отчего же, - рассмеялась герцогиня. - Оставляет! Восемь золотых в день теряются из кошеля впустую, вот каков след. Вон! - взвизгнула она и добавила тихо, почти неслышно, - Немедленно прочь, и недоучек прихвати, пока целы. В порошок сотру, если еще раз увижу!
  
  Деций всхлипнул и пополз куда-то прочь, за колесо кареты. Девушки уже все до единой лежали в ногах и выли, не смея поднять голов. Они искали, они звали - но госпожа исчезла без следа. Даже её песик не смог найти хозяйку, он плакал и бегал кругами. Герцогиня усмехнулась. Она тоже бегала кругами. И плакала - но этого никому не следует знать.
  
  - Ладно, на сей раз не ваша вина, - нехотя выдавила Амалия. - Зеленое платье, быстро. И уксусные тряпки для обтирания, я мерзко себя чувствую. Вина, ветчины, печенья - все в карету. Мы уезжаем отсюда. Стража пусть сама собирается и бредет к постоялому двору. Никто не будет наказан. Где мой ти-логрим?
  - Здесь, о богоравная, - поклонился начальник охраны.
  - Ты ведьму видел?
  - Рыжую девицу, что была с вами? Да.
  - Пропустить ко мне в любое время. Именовать впредь маркизой Исор'лив.
  
  Герцогиня забралась в карету и откинулась на подушки, с вялым любопытством отмечая, что комары по прежнему не пытаются следовать за ней. Переодевшись, можно даже раздвинуть шторки и не маяться в духоте. Определенно: придворная ведьма куда лучше любого мага. Такого чуда нет даже у императора. А что стерва, так это даже забавно. Хоть будет, с кем поругаться, а то кроме собаки никто не решается лаять на хозяйку, - усмехнулась Амалия.
  Сэльви сидела у самой дороги, за тонким занавесом кустов, в созданном магией 'бестолковых' эльфов укромном убежище. Она довольно выслушивала похвалы мужа. Искренние. И еще более искренние - наставления, требующие быть осторожнее, не рисковать, беречь себя, не верить в способность людей меняться к лучшему легко и охотно...
  
  - Рир, спасибо, я тоже тебя обожаю.
  - То есть?
  - Не нервничай. А то я начну наставлять тебя, как охранять князя.
  - Извини. Два века жили спокойно, я как-то отвык рисковать... тобой. И я уже скучаю. - Он улыбнулся. - Ты очень нечестная девушка, хоть и порядочная ведьма. Выдала корень аира за нечто уникальное, незаменимое для мужчин. А сероцветом кто будет работать?
  - Фиалка, довольно редкая, - усмехнулась Сэльви. - Её в деревеньке, откуда я родом, звали сонником за привычку цвести на поздней заре. Рир, я и одуванчик могу выдать за жив-траву, ты меня знаешь. А рысь была хороша, правда? Вот кого я еле-еле уговорила участвовать в нашей шутке. Она кошка, то есть - стерва от природы, непослушная и своевольная. Тебе пора. Пес с ним, с князем, ты сам-то не лезь в неприятности, а?
  - Я постараюсь. Спокойной дороги, королева.
  - И еще маркиза, - кокетливо стрельнула глазками ведьма. - Вот будет здорово, если и тебе титул достанется. А то даже скучно - всего-то вечный король, Первый хран, Ключник, знахарь гномов, маг седьмого круга, многодетный папаша и прочая-прочая.
  
  Орильр рассмеялся, кивнул, еще раз взъерошил рыжие волосы, чуть хмурясь. Ему не нравилась маскировка, менявшая безупречный, по мнению короля, облик жены. И вся затея казалась окончательно глупой и опасной. Но - необходимой, вздохнул он, поправив мешок и переходя с шага на бег. Эльфов за годы его правления стало больше. Двести лет назад их было пять с небольшим тысяч, теперь почти одиннадцать. Но настоящих, древних, имеющих полное право зваться вечными - сотен шесть. Потому войны не просто опасны, они смертельны для расы. Каждая гибель старшего - невозвратно уходящие знания и память. Потребуются долгие века, чтобы детей превратить не в скороспелые подобия следопытов, магов, Мастеров. Настоящий опыт шлифуется долго, и этого не заменить ничем. Под присмотром старших постепенно всходят ростки мудрости из зерен знания... Но как же еще долго ждать их вызревания! Потому особенно остро сейчас нужен мир, позволяющий младшим без опаски проявлять любознательную доброта к окружающему - природе, людям, течению жизни. Он обязан уберечь соседей от войн. И королева - тоже, как это ни печально. Для того и выбирают короля, передают ему алмазный венец - чтобы защищать род эльфов. А с ним - память и опыт всего мира Саймили.
  Пять сотен верст до столицы Поморья - белокаменного города в среднем течении реки Белой - Орильр пробежал неспешно по привычному для него темпу движения, за неделю. Он даже прошел по дороге последние сорок верст, усердно подбирая себе удобную походку людского типа - тяжелую, с рваными нечеткими движениями. Привык слегка горбиться, еще раз вспомнил, как теперь выглядит. Глаза - серые, мелкие, волос темный и прямой. На шее - ага, вот он - амулет выпускника школы магии эльфийского Круга мудрых.
  Король вошел в крепкие дубовые ворота города Белояра вечером, когда стража на стенах уже перекликалась, готовясь к смене. Рослого незнакомца встретили несколько настороженно, подробно выспрашивали, с чем пожаловал, придирчиво изучали содержимое заплечного мешка. Долго охали, рассматривая мечи.
  
  - Неужели у вас так мало гостей, что для каждого изыскиваете время, чтоб приветить? - улыбнулся эльф. - Впрочем, и правда - пустовата дорога.
  - Не то слово, душа болит, - вздохнул страж. - Дело к осени, а какие у нас в старые времена ярмарки были, гость! Я мальчишкой малым их помню. Северные меховые люди приходили, леснийцы еще добро помнили, имперцы пушнину чуть не с боем торговали, из Бильсы купцы добирались, наших коней долгогривых глянуть. И гномы туточки бороды гладили, наш мед нахваливая. Говорят, даже эльфы забредали. А теперь... - страж обреченно махнул рукой и нахмурился. - Оттого и спрашиваю: чего ты-то к нам завернул? Человек ты непростой, одни мечи невесть сколько стоят. Да и маг, как я погляжу, - полнообученный, редкая для наших мест птица.
  - Хочу к князю наняться, в охрану, - честно сообщил Орильр. - У вас того и гляди война тень бросит. Я нужен ему.
  - Ишь, добрый! - прищурился страж. - Чудно...
  - Мой учитель из Круга мудрых, он эльф, именно так велел отработать плату за школу, - вздохнул Орильр. Сказал, что не следует допускать войны на пустом месте. И уж за князя я обязан отвечать. У меня письмо от Мастера Кэльвиля имеется, с печатями школы.
  - Эльфийское? - обрадовался страж. - Ни разу не видел!
  
  Орильр охотно показал тонкий лист шелковой бумаги, намотанный на золотой стержень и помещенный в стеклянную колбу со слабо светящимся туманом внутри. Пояснил - это заклятие. Первое вскрытие сосуда развеет магию, - так следят, чтобы посланец сам не читал адресованного правителям.
  Подошла смена стражи и заохала, радуясь нежданному для тихого вечера развлечению. А впустивший Орильра охотно взялся его провести во дворец. Еще бы - он увидит больше всех и вернется завтра самым знающим, рассказов на неделю хватит!
  Улицы и дома города эльфу понравились. Добротные, чистые и ухоженные, без лишнего украшения, но - уютно. Он долго оглядывался на трактир, крепчайшую избу из неохватного дуба. Сэльви бы пришла в неописуемый восторг: каждое оконце украшено затейливым узором, вырезанным в цельном дереве. Кружевом плетется доска под крышей, скамейки смотрят живыми кабанами, два тура замерли у входа.
  Люди столицы Поморья тоже были вполне приятные - рослые, светловолосые, широкие в кости, обстоятельные. Все спешили по делам, не забывая здороваться даже с незнакомым. Вот только радости на лицах не осталось, одна застарелая тревога, прочертившая морщины в рассохшемся дереве их настороженных душ. Того и гляди полыхнет война, и лягут пеплом деревянные кружева родного города. И кто грозит бедой? Соседи, с которыми у каждого в семье есть родственная, пусть самая дальняя, связь. А вот забыли добро, вызверились. За какое-то нелепое золото, чтоб ему, неразделенному по чести, в болоте утонуть, - вздыхал провожатый, повторяя мысли всех горожан.
  Княжеский дворец и звался, и выглядел теремом. В два этажа белый камень с узором, а третий - дерево, и над ним крыши из осиновой черепицы, лоснящейся полированным серебром даже теперь, в блеклом свете позднего заката.
  Княжьи стражи оказались настоящими богатырями - огромные, как выращенные вдвое гномы, - широкие и плотные, но чудом сохранившие легкость и быстроту движений. Правда, торопиться они ничуть не собирались. Выслушали провожатого, кивнули обоим, и поморцу, и гостю, приглашая за свой стол.
  В первой комнате терема старшие гридни вечеряли - то есть кушали, хвалили поварих, охотно подносящих новые блюда, неспешно обсуждали день. Вот и визит странного гостя обсудили, ничуть его присутствия не стесняясь. И сочли: раз шел издалека, негоже заставлять человека попусту ждать, князь-то не занят. Само собой, столь тощий вой едва ли оборонит родимого лучше гридней, от первого дня при князе растущих, батюшкой его прозывающих. Но усердие - оно тоже к пользе. Самый молодой и на редкость светловолосый парень встал, легко поклонился столу и ушел в терем, ступая мягко, как дикий кот. Орильр одобрил школу северных воинов. И подумал, что Кэль отдал бы многое, чтобы пожить тут хоть полвека. Давно мечтает ввести у себя в Круге обучение технике боя с тяжелым топором, алебардой и секирой. Легок, сух - но это для наставника не порок. Главное освоить предмет. Изучать его с такими вот гриднями - одно удовольствие. И много синяков...
  Старший из воинов допил кисель и еще разок похвалил повариху. Обернулся к гостю.
  
  - Звать меня Донием, и я тут охрану выстраиваю и продумываю. Коли князь-батюшка Вершень Бродич примет да полезным тебя сочтет, возвращайся, буду говорить. Потому как магов у нас нет, а у Леснии их много, да и имперцы, наши новые кислорожие друзья, тож колдуют что ни день. И как от них защититься - мне неведомо.
  - Я Нисий, - вспомнил Орильр имя старого друга, сотника ронигских егерей. - И могу одно сказать заранее. Знатно ты темнишь, воевода. Весь терем оплетен заклятиями северного народа льдов. Добротная работа, от души пели. Я бы и не заметил, но у гномов магия похожа, а ей я чуть-чуть обучен. Если колдовали чужие маги во вред вашему князю, он, пожалуй, плохо и тяжело спит вне этих стен. Но тут вполне надежно укрыт от бед.
  - Спит он и правда плохо, как уедет из Белояра, - усмехнулся воевода, не отрекаясь от звания. - Да и здесь не многим лучше. Княгинюшка наша десять зим, как за навью реку ушла. Без наследника в пятьдесят четыре года и колдуны не надобны, чтоб сон извести. Ну, идем, сам провожу. Любопытство - оно и мне покой порушить может. Непонятная ты птица, Нисий. И недоговариваешь лучше моего, хоть зла в тебе и не чую.
  - Чует он! - улыбнулся эльф. - В Круге мудрых тебя бы охотно приняли на обучение.
  - Воевать мне и тут больше нужного приходится, - буркнул воевода, широко шагая по дубовым полам.
  - Колдовать, - пояснил Орильр. - У тебя отчетливые задатки сильного мага. Но не боевого, а лекаря.
  
  Воевода неопределенно хмыкнул и не стал отвечать. А то получается нелепица - в первый разговор выложить чужаку, что и сам так считаешь. И даже у людей льда учиться пробовал, да только их понять нелегко, слишком иные, а времени всегда мало. Особенно теперь.
  Князь ждал гостя в маленьком уютном зале, одну стену которого целиком занимала изразцовая печь. Напротив в широких ячеистых полках лежали аккуратными рядами свитки. Князь явно читал их часто, вот и теперь сидел за широким столом и рылся в толстом засаленном ворохе вощеных бумаг. Махнул рукой на поклон вошедших и еще раз коротко - указав на свободные кресла. Дочитал лист, бережно уложил узорную закладку и выровнял книгу. В свои пятьдесят четыре, вопреки презрительному фырканью герцогини, князь был крепок, бодр и силен. Рос явно среди воинов, и былой стати не растратил, сидя в тереме. Седина не выделялась в светло-русых волосах, сивые усы и борода пострижены коротко, до щетины, по новой моде, выдуманной в Поморье не иначе как в угоду империи.
  Книга легла в сторону, на край стола, и серо-карие глаза Вершня Бродича смотрели теперь на гостя. Без злобы и особого предубеждения. Скорее с любопытством и недоумением: какое дело до бед севера загадочной школе магии?
  Послание Кэльвиля, собственноручно написанное и упакованное Орильром три дня назад, князю понравилось. Магии здесь не знали, и серебристый туман выглядел настоящим чудом. Он вырвался из колбы легким роем светлячков и закружился под потолком, распространяя запах свежескошенной луговой травы. Князь даже улыбнулся. Потом прочел короткую записку - что Мастер отсылает своего лучшего ученика на север, в полное распоряжение рода Берников, к коему принадлежит Вершень Бродич. И что эльф очень надеется, - это поможет избежать войны.
  
  - Слова хорошие, - вздохнул князь. - Скажи мне: ты туман назад загнать можешь, лучший ученик? Больно красиво, да и зелень лета по зиме понюхать - прямо праздник.
  - Заклят свиток, туман вернуть легко, - согласился Орильр, - но он выпорхнет снова, стоит положить в сосуд свиток. А без того - пожалуйста.
  - Занятно говоришь, - потер лоб князь. - Присылали мне письма из Леснии. Одно в тумане, хоть и не столь красивом и душистом, а десяток прозрачных, как я припоминаю. Что, гонцы шалят? Я про туман и не знал, мы ж не маги. Но письма пометил... дай-ка гляну, что за вести невскрытыми добрались?
  
  Доний понятливо поднялся, шагнул к полкам и не глядя вынул нужный сверток листов. Князь кивнул и стал перебирать их, раскладывая в две стопы. Воевода помогал и хмурился, мрачнел. По сути вся почта ложилась в одну высокую кипу, готовую рассыпаться. А рядом сиротливо пристроились два листочка. Они отличались даже бумагой - более серой и плотной. Если вовсе придирчиво всмотреться, то и чернила имели неуловимую разницу в оттенке...
  
  - Занятно, - сообщил Вершень, укладывая последний лист. - Нам из Лесниии что, только два письма за три года дошли без чужого догляда? Прочие мне как расценивать, маг новоявленный?
  - Не возьмусь я советы давать, дня в городе не пробыв, батюшка князь, - возмутился Орильр. - Могу заклятие сделать для новой почты. Такое же или иное, более трудное. В колбу кладите любое письмо, да лучше того, - отправьте обычным вашим способом. А второе зашейте в шапку или куртку. Сделаю так: будет чистым листом, пока нужному человеку в руки не попадет, да еще прямо от посланца.
  - Мудрено... Понять бы, как ответ настоящий возвернуть, чтобы надежно его получить? - нахмурился князь. - Мы им не верим, они нам и того более... дожили.
  - Вот и поговорил бы сам, - буркнул воевода, явно не первый день долбивший этой простой и веской мыслью упрямство князя. - Напиши, что у границы хочешь повидать старшего из Рагриев. Чтоб охрану взял достойную, это укажи непременно.
  - Ты мне всю душу изгрыз дядькой Добром, - усмехнулся князь. - Ладно, будет по твоему.
  
  Воевода исчез - словно и не было его. Вернулся тотчас, уже с бумагой и пером, и выглядел куда веселее прежнего. Князь написал пространное письмо по поводу своей свадьбы, упомянул золотые рудники, которые соседи могли бы подарить ему по такому радостному случаю. И, пока воевода деловито снабжал послание печатями, упаковывал в свежий воск и ленты, набросал короткую записку. Мол, что происходит - по письмам не понятно, приезжай и будем говорить. Пока Доний посылал за гонцом, князь с детским любопытством смотрел, как гость шепчет над листком незнакомые певучие слова. Буквы послушно бледнеют, а затем и царапины от пера сглаживаются. Князь еще раз провел по бумаге пальцами, не доверяя глазу - ровная. Свернул листок.
  Гонцом воевода выбрал одного из своих ближних - того самого молодого парня со светлыми до белизны волосами. Пакет гридень принял, привычно кивнул. Записке чуть удивился, но виду не подал. Убрал её аккуратно за подкладку шапки, как велено. На минуту замер в дверях, глядя в темные глаза гостя. И вышел.
  
  - Что ты сверх оговоренного наколдовал, Нисий? - недовольно проворчал воевода.
  - Про второе письмо не помнит, пока до места не доберется, - уточнил Орильр. - Иначе он будет шапку поправлять и проверять ежеминутно.
  
  Князь одобрительно усмехнулся и снова подвинул к себе стопку листков. Теперь Орильр уже разобрал - это была история империи и её уложение законов. Князь отметил интерес гостя. Вздохнул, раскрыл потрепанные листы по своей закладке.
  
  - Наши новые друзья таковы, что и привыкнуть трудно, - поморщился Вершень. - Мы Берники, свою землю бережем, а до чужой нам и дела нет. Им же всегда мало, тянут загребущими ручками к себе всех, кто не в силе. Комарищинские-то края жили мирно, но бедно. Ныне же так участием соседским нагружены, что вовсе вымирают.
  - Я шел там, видел, - кивнул Орильр. - На две сотни верст один трактир еще кое-как живет. Села пусты, поля заросли травой. У соседнего Эрхоя и так нет особой торговли. А теперь им к морю последний выход перекрыли. Хорошая была речка - Волыня, по ней лес для кораблей империи гнали, чтоб у вас да Леснии не закупать.
  - Верно говоришь, - огорчился князь. - Как имперцы с нами накрепко подружатся, и Леснии море станет недоступно. Обиды князя Добра на нас понятны... хоть и нет их в письмах. Мои обиды не легше, только сил у нас против них в одиночку не достаточно. Зачем лес наш жгут? Спор про болото затеяли грубо, войной грозят...
  - Мы не князья, - хмыкнул воевода. - Раз ты за ум взяться решил - у Добра и спроси. Через неделю поедем?
  - Поедем, - почти нехотя вздохнул князь и еще больше расстроился. - Эдак я с невестой разминусь. Негоже.
  - Дождется, не успеет на слезы изойти, - досадливо отмахнулся воевода. - Ты внучку Добра от границы завернул, и не задумался. Опозорил девку!
  - Кто ж в путь выступает, ответа не дождавшись? - смутился князь. - Четыре года назад я и не думал жену брать, сам знаешь. Уж потом ты меня допек, надоеда. Ну, иди уже, не баси на князя. Гостя лучше размести.
  
  Доний послушно кивнул и встал у двери, пропуская Орильра. Повел коридорами, рассказывая про терем. Эльф шел и думал, что северяне ему нравятся. Большие, сильные, уверенные - и, увы, совершенно беззащитные против коварства. За несколько лет их малые обиды на соседей разрослись многократно. Сразу видно: поедет князь к дядьке Добру не договариваться, а пенять и корить. Ему давно хочется выговориться. И пока этим пользуются имперцы - весьма успешно и ловко. Сочувствуют, а сами подбрасывают новые поводы для обид. Еще бы! Вдоль границы с Леснией порублено немало деревьев, даже в священном лесу беров. И топорище там нашлось, с которого топор соскочил - леснийское, это давно известно. Еще на горелой земле находили дважды мелкие медные монетки, выпавшие из старого кошеля или кармана. Возле 'золотого' рудника обнаружился утопленный неосторожным лазутчиком сапог. Много мелочей, которые опытные руки имперских логримов складывают в единую достоверную и яркую картину обмана, заслоняющую истину. Оправдания соседей звучат нелепо, как неумелое вранье - не знаем, не понимаем, не было ничего подобного...
  Впрочем, уже давно никто не старается оправдаться. Троюродный дядя князя Берника, Добр, едва не поседел в один день, когда вернувшаяся от границы отвергнутая невеста - его внучка - попыталась утопиться. Большая удача, в стольном Златогорске гостила Вэйль-а-Шаэль. Она расслышала отчаяние, успела выловить несчастную, и до сих пор девушка живет в долинах эльфов. Сейчас, например, в Лирро, а год назад - в Рэлло, с ней там возилась всё лето королева Сэльви.
  Так что встреча двух северных князей будет шумной. Но лучше так, чем громоздить новые обиды, вчитываясь в переписку, подправляемую имперскими мастерами интриг.
  
  - Знаешь, гость, - остановился Доний на парадном крыльце терема, закончив обход, - а не желаю я селить тебя при князе, не обессудь. Ну что мне про тебя ведомо? То, что ты крепкий маг... Город у нас небольшой, до терема неспешным шагом - ближе близкого. Не осерчаешь?
  - Сам хотел просить! - обрадовался Орильр. - Я уже присмотрел трактир, как сюда шел. С вырезанными из дуба турами при входе. Красота удивительная. Как полагаешь, там селят гостей? Комнаты есть?
  - Комнаты есть, - вздохнул воевода. - Гостей нет. Наилучшее место было, гномы самые что ни есть состоятельные в драку комнаты разбирали. Мед там знатно варят. Так и зовется, 'Медвяный лог'. Пошли, провожу. Мне знать положено, где ты живешь.
  - И долго станешь выяснять? - прищурился Орильр.
  - Без всякой спешки займусь, - прикинул воевода. - У них и оленятина ничего, да и пироги славные. Слушай, я одного не пойму: гномам-то мы чем не угодили? Два года, как исчезли они, все до единого!
  
  Орильр остановился и обернулся к воеводе. Как можно не догадываться, чем обернется выдача рудознатцев империи? Но светлые глаза бледной узорчатой бирюзы смотрели спокойно и даже грустно. Доний пояснил: он заказал себе секиру, наилучшей ковки. Уже и заказ обсудил, и получил чертежик, любимое гномье средство одобрения работы. Весь узор был кропотливо выведен, размеры указаны, заточка, сталь, рукоять, отделка...
  Гном из достойного рода Трыж, его клеймо на севере все знают, даже принял задаток. А потом вернул. Это немыслимо для подгорника - отказаться от того, что подтверждено и описано на бумаге, скреплено договором и деньгами. Умрет мастер - и то заказ не пропадет, родичи не допустят. Но невозможное случилось. Варн Трыж пришел к терему, вызвал воеводу и отдал деньги, с немалой неустойкой, не ступив даже на доски крыльца. Молча отдал и ушел, не простившись. Это было вечером. Утром город покинули все до единого подгорники...
  
  - Вполне закономерно, - вздохнул Орильр. - Гномы врагу оружие не куют. Ваш князь выдал империи рудознатцев, объявив их шарлатанами. Спасибо, казнить гномов не успели, а то воевали бы вы теперь с королем Збыром пятым из рода Гррхон.
  - Когда выдали? Кому? - опешил воевода. - Я писал грамотку, самолично. Чтоб обманщиков отвезли до самой их подгорной страны и сдали королю. Пусть он рассудит, верно ли поступили, золото утаив к пользе Леснии.
  - В империи до сих пор разыскивают женщину, известную им как баронесса Шаль'ос. Она украла гномов практически с места казни, - просветил воеводу эльф. - Я видел её у учителя, год назад. И не нахожу причин сомневаться в словах госпожи.
  - Имя знакомое, - нахмурился воевода. - Нас тоже просили её искать. Винили в убийстве приемного сына северного Принципала, княжича из рода Комарищинских правителей. После гибели молодца иссяк древний род, вот что я знаю доподлинно... Ох и дела!
  - А представь, что некто погубит Вершня Бродича после свадьбы, - совсем тихо молвил эльф. - Уж конечно этот человек будет не из империи! Зато вы станете её провинцией в считанные дни.
  - Ты роняешь в душу мою страшные сомнения, Нисий-гость, - нахмурился воевода. - И речами своими, и невысказанным... Приехал один, вроде для защиты батюшки. По моему разумению, не сладить тебе одному с многочисленными и сильными магами империи! Уж куда проще поверить, что ты сам насолишь тут, простотой нашей пользуясь.
  - Вот и не верь мне, - рассмеялся Орильр. - Но и другим не доверяй без оглядки. Про гномов наверняка князь Добр знает. Да и гномья бумажная секира, не ставшая стальной, тоже - повод задуматься. Как поедем к границе, ты уж в сопровождение не два десятка бери. И лучников не забудь.
  
  Доний хмуро кивнул и пошел дальше молча, новые мысли гудели в голове и камнем ложились на плечи. Он сам проводил гномов! Отдал свиток с печатями гонцу и устно повторил, куда отвести бородатых упрямцев. Как могло выйти по иному?
  С помощью проклятых магов - а как иначе! Воевода резко остановился. Глянул на спутника и пошел вперед, почти побежал. Рявкнул у дверей трактира, требуя хозяина. Сунул мешок Орильра в руки сонному рыжему детине, не верящему в счастье обретения постояльца. Потребовал собрать ужин и приготовить жилье.
  Самого же гостя поволок, вцепившись твердыми пальцами в плечо, прочь, по темным уже улицам. Доний молчал до самой охранной слободы. Так же без слов вломился в темный дом, бросив гостя в сенях. Выволок парня - рослого воя в одних портах, шалеющего от зверского вида Дония. Швырнул на скамейку и навис, плюща взглядом.
  
  - Тебе грамотка была выдана. Куда гномов уволок?
  - Как приказали, - отодвинулся хозяин избы к стеночке, не понимая своей вины, но отчетливо разбирая её пугающую огромность в глазах воеводы.
  - Дело говори!
  - Сперва к горам, - жалобно выдохнул тот, обнимая ладонями мерзнущие под взглядом плечи. - Затем на южную дорогу. Вы же сами прислали новую грамотку, воевода-батюшка! Как указано, так и исполнено. Имперцы нас там точнехонько у развилки и встретили, княжий указ в нос сунули. Невежливо, спешно. Еле грамотку вытребовал, и чтоб за гномов-то подпись оставили - тоже!
  - Почему же мне сразу не отдал? - опасно тихо удивился воевода.
  - Отдал! - почти всхлипнул парень. - Вы меня у ворот ждали, я аж удивился!
  - Худо, когда своих магов нет, - мрачно выдохнул воевода и сел на лавку. - Не серчай за допрос, Борок, выходит, обманули нас обоих. Эй, гость, неужто можно внушить человеку подобное?
  - Внушить трудно, - засомневался Орильр. - А магию маскировки эльфы преподают неохотно. Но видимо кое-кто разобрался в её основах. Молодые учителя из расы эльфов почти так же наивны, как ты, воевода. Зла в людях не видят, не биты еще жизнью. Их король своих младших слишком бережет... а, выходит, зря.
  
  Орильр сел на лавку третьим и тоже загрустил. Когда молчание стало темным, как спустившаяся ночь, хозяин избы жалобно уточнил, целы ли гномы. Его успокоили, еще раз извинились за шум и выбрались на улицу.
  Город уже спал, пустые улицы хранили свежесть вечерней уборки. Отмытый камень мостовых лежал так ловко и плотно, что Орильр не усомнился - гномья работа. Когда-то подгорники собирались тут обосноваться надолго: такие подарки чужим городам гномы делают редко. И наверняка мастеру-кузнецу Варну Трыжу, отказавшему воеводе в ковке секиры, очень горько было переживать предательство людей.
  
  ***
  Мечта исполнителя трех желаний
  
  Лейли-а-Тэи с глубоким неодобрением глянула на высокое и безжалостное белесое солнце. Оно сушило кожу сквозь все заклятия и халат. Утомляло глаза, лишало сознание бодрости и свежести. Эти слова - свежесть, вода, бодрость - вообще не отсюда, они в однообразии барханов чужие. Было бы здорово бежать через пески, не думая об усталости, наперекор всему, безостановочно. Она эльф, ей по силам. Даже здесь, в самой страшной из пустынь - соленой, отравляющей немногочисленные источники воды... Соль убивает воду, делает её непригодной для питья. Надо или очищать магией, или искать новый источник. И все равно ей не трудно одолеть пекло в считанные дни, да и с водой не возникнет проблем: чуть уклонись с прямого пути, и в сотне верст найдется хоть малый источник. Но - она не одна.
  Идти по пустыне вместе с людьми трудно. Двигаются они гораздо медленнее эльфа, зато устают много быстрее. На четвертые сутки окончательно утвердился порядок ночных переходов и дневного отдыха. Гэхир добирался до привалов свежим и не утомленным, а Фэриз переставлял ноги так тяжело, что сомнений не оставалось: не падает просто потому, что слишком для этого горд. Маг давным-давно забросил свои детские воинские упражнения, и пеший поход для неокрепшего после болезни тела был настоящей пыткой. Но, надо отдать Фэризу должное, он не просил поблажек. Упрямо брел, сердился на опеку Гэхира, а еще больше - на свою никчемность. Волшебство под запретом, нельзя привлекать внимание Ошгира и подобных ему. Как охотник он бесполезен, а где кошими берет воду, - это вообще отдельная загадка! Обсуждали её люди часто, проснувшись до заката и поджидая главную добытчицу.
  Вторая неделя общего пути подошла к концу, а пустыня не изменилась ничуть. До её края, по словам Гэхира, еще неделя таким ходом, и это если они смогут двигаться быстро. А сам край - все та же рыжая равнина, разве что корни сухой травы начнут укреплять барханы. Еще дней пять пути, и трава зазеленеет и погустеет настолько, что станет в состоянии прокормить небольшие стада домашнего скота. Появятся первые поселения, источники.
  Маг молодец, втягивается, - отметила Лэйли. И сердито призналась себе - зато она устает. Добывать пищу на троих не сложно. Вот искать воду тяжело, за две недели пути ей попался всего один настоящий колодец, расположенный достаточно близко. Увы, бурдюк и две небольшие фляги - слишком скромный запас. Больше не набрать, а маг слаб и пьет много. Приходится добывать воду снова, уже третий раз. Долго бежать по жаре, искать подходящее место, потом копать песок, выгребать его, все более влажный и тяжелый. Трудно... Хорошо бы сегодня - в последний раз. Гэхир сказал, в двух днях пути впереди есть оазис.
  Очень давно, когда родители в первый раз взяли её на приморский торг, пятнадцатилетняя Лэйли привезла оттуда ворох шелков и несколько песен. Их звуки, тягучие и дрожащие маревом жары, завораживали необычностью. Слов она не понимала. Но с тех пор заболела востоком. И довольно скоро усвоила - там вода дороже золота, о ней слагают самые красивые мелодии и стихи.
  Теперь Лэйли знала, почему это именно так. И очень хотела увидеть, услышать и ощутить в ладонях эту воду, счастье миновавшего пустыню путника. Серебряную, прохладную, чистую. Чтобы её было много - вдоволь и напиться, и смыть пыль с лица. В долине Рэлло можно купаться по десять раз в день! Она не понимала прежде, что это - счастье...
  Девушка вернулась к спутникам на закате. Гэхир сразу заметил усталость в её походке. Не слушая возражений, усадил кошими в тени, стал опекать, и сил сопротивляться уже не было. В этот вечер они впервые собрались в путь позже обычного. Лэйли успела вздремнуть и шла довольно легко, усердно осматривая ночную пустыню. Виновато вздыхала: не то стало внимание. В первую неделю пути она видела куда больше, следила за животными, птицами. Приглядывалась к едва различимому магическому следу каравана Ошгира. Он пил своих рабов дважды, и эти стоянки Лэйли могла указать точно и по расположению, и по давности. Сегодня чужая магия не хочет отзываться - нет сил. Эльфийка честно призналась в этом Фэризу, и бывший хозяин Гэхира пообещал слушать темноту повнимательнее. Хоть так...
  На привал остановились раньше обычного, поскольку мужчины устроили заговор и дружно отказались двигаться дальше, утверждая, что устали до судорог в мышцах. Она не стала спорить - сама не лучше. Напилась из фляги и легла спать, постаравшись не думать о магах и змеях. Один-то раз должно повезти, нет сил дежурить. Лэйли сомкнула глаза, когда барханы были еще сочно-рыжими в рассветных косых лучах. Она не видела, как цвет линяет и выгорает, как бледнеет и сохнет синева неба, как дрожит полуденное марево, дразня миражом недостижимой воды.
  Перед отдохнувшим взором предстал закат. Сочный, красивый и уже не жаркий: то ли она привыкла, то ли ветерок и правда дул с севера, сгоняя духоту и пыль в сторону. Гэхир уже разложил припасы и ждал пробуждения мага и кошими.
  
  - Завтра к вечеру увидим зеленый оазис Фазих-гаш, - пообещал воин. - Ты пальмы хорошо себе представляешь?
  - Нет, - отозвалась Лэйли. - Но у меня есть шелковый платок с рисунком. Дома.
  - Они шелестят, это красивый звук, живой, - улыбнулся Гэхир. - Если бы у нас было золото, мы купили бы пару верблюдов. В Фазих-гаш обосновались самые наглые торговцы из всех, обитающих под солнцем востока. Но мы бы ругались до самого заката, это весело. Сбросили в цене треть, и вы с Фэризом получили бы на сэкономленные деньги два седла из старой вытертой кожи и ткани, выдаваемой за парчу. А еще два больших бурдюка воды.
  - Здорово, - обрадовалась Лэйли. - А почему мы не купили бы трех верблюдов?
  - Не знаю, - удивился Гэхир. - Я привык ходить пешком... Да и глупо тратить на меня деньги, которых у нас нет!
  - У меня есть двадцать золотых тамалей, - сонно сообщил Фэриз. - если Гэхир будет хорошо торговаться, на одного верблюда хватит, даже в бессовестном Фазих-гаш, где все продается втридорога.
  
  Видение почти купленного верблюда оказалось сладким и притягательным. В путь все трое собрались быстро и шли вперед охотно, словно истраченные силы вернулись. Правда, по сторонам опять смотрели кое-как...
  Сухой шар перекати-поля прочертил след поперек линии движения, словно предупреждая о чем-то. Его не послушали, на него даже не взглянули. Вот купят завтра верблюда - пусть он колючками интересуется!
  
  - Иди сюда, бестолочь, - ласково пригласил голос из глухой тени под боком бархана справа. - По шее дам. Кто тебя учил слепоте и глухоте, а? Талантливый был Мастер, прямо слов нет...
  
  Лэйли счастливо взвизгнула при первых звуках голоса и помчалась в тень, забыв про усталость. Она смеялась и кричала на языке, непонятном настороженным спутникам.
  Минутой позже и они смогли рассмотреть в тусклом свете неизвестного происхождения, горящем в крошечной стеклянной емкости, того, кто так ловко подстерег маленький отряд. Гэхир нахмурился. По виду - типичный разбойник!
  Темнокожий, с длинными волнистыми волосами, убранными в косицу и перевязанными синей с белым лентой малого южного народа шамииров. Несколько тонких прядок падают на лоб, крупными завитками добираются до самых глаз. Больших, черных и неприятно пристальных. Роста незнакомец среднего, в кости легок, телом сух. Но драться с ним - это Гэхир понял сразу - едва ли разумно. Впрочем, Лэйли и не пыталась. Она обняла плечи, покрытые темной курткой из мягкого дорогого хлопка с узорной выработкой - и радовалась.
  Хотя обычно при встрече с шамиирами - особенно ночью и вдали от обжитых мест - готовят кошель и просят всех праведников ограничить аппетит 'гостя' золотом. Потому что иначе он может спросить и жизнь, и отстоять еще недавно свое по праву удается очень редко. Но этот шамиир, запоздало догадался Гэхир, - подделка, как и сама кошими Лэйла. Эльф? Очень может быть. Едва ли они так легко отпустили девчонку без провожатого. Значит, догнал их.
  Гэхир глянул на незнакомца с новым уважением. Большой путь, и пройден удивительно быстро.
  
  - Звать меня можно Калим, - поклонился смуглый воин. - Или Кэль, хотя это имя, настоящее, тут звучит странно. Лэйли, перестань меня душить! Сядь.
  - Я тебя сто лет не видела! - сообщила та самым счастливым тоном.
  - Гораздо меньше, - опустил веки шамиир. - Сама звала в долину Рэлло, а теперь удивляешься! Кстати, спасибо. Я не застал твою маму, было замечательно тихо и дождливо. Я попросил Ольви стать моей женой. Вернусь - разберемся с твоей семьей.
  - Не-ет, сперва со мной, - замотала головой Лэйли. - Очень славно, что у нас есть время. Я научу тебя ухаживать за девушками.
  
  Фэриз рассмеялся первым, живо представив себе обучение. Гэхир и Кэль - чуть позже, но тоже шумно. Все трое мужчин как-то сразу объединились во мнении, что главная беда в их выросшем отряде - по-прежнему кошими. Лэйли поняла, возмущенно фыркнула и попыталась напоказ обидеться и уйти, но эльф поймал её и ловко усадил рядом.
  
  - Ты, недоделанный следопыт, как могла их сюда затащить? - возмутился он, становясь серьезным. - Первую линию заклятия вы уже миновали, бодро и без задержки. В сотне саженей впереди вторая, а ты идешь, словно возле дома гуляешь.
  - Ох! - расстроилась Лэйли и прекратила вырываться.
  - Маг востока поставил опознание на кровь вашего мага, - вздохнул Кэль. - Там, верст десять назад. Он почти уверен, что вы, уважаемый, живы. Сам старик в оазисе, пьет чай и щурится, гадая, поймает ли таким способом куда более ценную дичь. Первое заклятие я не убрал, но и отзыва от него ловец не получил.
  - Много их? - поинтересовался Гэхир.
  - До сотни воинов, - пожал плечами Кэль. - Я понимаю, как вас утомила пустыня. Но увы, нам теперь или бой, или вдоль второй линии, которая окружает оазис, - крюк верст в двести. Я сторонник тихого варианта. У тех, кто играет во власть, не следует создавать ощущения, что мы сильны. Это крайне легкомысленно и опасно.
  
  Лэйли кивнула, виновато вздохнула и встала. Кэль весело глянул на неё. Подмигнул и поманил пальцем. Кошка Ли недоверчиво скосила взгляд на Мастера и сморщила нос. Он так обычно просил признать свою окончательную правоту. А кое-кто не любит выглядеть ребенком.
  
  - Ну ладно, ты Мастер, - сдалась Лэйли. - А я нет. Мяу.
  - Не важно! Я играю в другую игру. Пытаюсь выяснить, насколько ты на моей стороне в истории с Ольви.
  - Полностью! И мы её украдем! - оживилась кошка Ли. - Маме даже понравится, и все устроится наилучшим образом. Доволен?
  - Настолько, что отдам тебе своего коня, - пообещал Мастер. - Я купил трех чуть поюжнее, весьма дешево. Мне еще курточку подарили, вот эту. Симпатичная, а?
  
  Гэхир рассмеялся. Лихие люди достаточно регулярно грабят караваны, идущие на запад. С ними борются усердно, но пользы от борьбы ровно никакой. Выстрой стены из песка, наполни бурдюк водой полуденных миражей и догони верхового шамиира... - все одинаково неисполнимо. Однако странный новый спутник справился.
  Кони шамииров оказались великолепны. Молодые, сильные, стройные, обученные. По жесту хозяина они ложились и замирали - засада. По свисту собирались возле Мастера, под седлом управлялись голосом и легким нажимом коленей. Правда, хозяином кони считали одного Кэля, Лэйли кое-как признавали приятельницей, Гэхира считали одним из глупых пленных караванщиков, которых можно кусать и воспитывать. А мага вообще обходили стороной, сочтя подозрительным.
  К утру самый младший жеребец, темно-рыжий, согласился везти Фэриза, польстившись на жирный ломоть мяса ящерицы, хотя вообще-то лошадям полагается уважать траву и ячмень. Крупный гнедой нехотя исполнил волю хозяина и теперь терпел в своем седле Гэхира. А юркий легкий золотистый конек млел, выслушивая комплименты Лэйли. По большей части искренние, хотя пойди пойми, где в сознании кошки кончается правда и начинается хитрая мурлыкающая лесть?
  За три дня кони обогнули оазис и доставили седоков к первым чахлым кустарникам на старых пологих дюнах, остановленных и закрепленных корнями травы. День прошел в отдыхе, ночью дорога сама побежала под копыта коней: плотный слежавшийся песок куда удобнее для движения.
  Скоро стали попадаться следы - путники удачно выбрались на караванную дорогу из оазиса, где одинокие - передвигающиеся вне каравана - всадники хоть и редки, но удивления не вызывают. Обрадованные таким быстрым и удачным продвижением, путники не сделали обычного дневного привала и сонно горбились в седлах, готовясь заново привыкать к дневным переходам. Гэхир и Фэриз в один голос обещали, что завтра можно будет заночевать в настоящем богатом сарае. За пару тамалей там выделят лучшие комнаты, принесут много воды: не только пить, но и мыться.
  Лэйли мечтательно щурилась, недовольно дергая сосульки слипшихся пыльных волос и поминутно думая о мойке головы. Маскировка делала пряди черными. Хоть так! Думать, как сейчас смотрелись бы её собственные, серебряные - вдвойне тошно.
  Вечером вычищенные кони напились, похрустели ячменем, что-то нежно пофыркали в ухо Мастеру и ушли щипать пыльную редкую траву.
   Запасливый и хозяйственный Гэхир за день насобирал немного сухих веток и теперь с наслаждением любовался огнем крошечного костерка. Мастер беседовал с Фэризом, он охотно взялся учить мага тому, как он полагал немногому из заклинаний, что сам знал. Лэйли сидела рядом с бывшим рабом и наставляла его в деле волшбы, усердно излагая самые простые её основы. Ветерок задувал с востока и уносил последние блеклые искры заката за горизонт.
  Когда появилась темная фигура у границы света кострового огня, не заметил даже Кэль. И вздрогнул - подобное невероятно! Лэйли смолкла на полуслове, сосредоточенно нахмурилась, взяла за руку Гэхира.
  Фигура качнулась, дрогнула, словно мираж. Человек шагнул вперед и сел у огня, становясь совершенно нормальным, настоящим. Обычный усталый путник, среднего роста, по виду - из южных племен, живущих близ пустыни, - прикинул Гэхир. Одет небогато, халат пыльный и блеклый. Темные волосы не прикрыты, острижены довольно коротко и падают на глаза, мешая рассмотреть опущенное лицо. Видно лишь, что незнакомец глядит на огонь неотрывно и улыбается пламени. Протянул руку - и язычки потянулись к ней, лаская ладонь.
  
  - Я пришел на свет костра, - сообщил чужак сухим утомленным голосом. - Живые огни манят, они красивы. Жаль, у костров всегда сидите вы, люди. И мне приходится спрашивать, есть ли у вас несбывшиеся желания. К сожалению, без них не обходится... Вы знаете, два вам ничем не грозят. А третье опасно. Увы, остановиться вы не можете.
  - Кэль, Гэхир, Фэриз, - отчетливо выговорила имена Лэйли. - Слушайте меня внимательно, я ведьма, мне виднее. Говорите только друг с другом. Каждую фразу следует начинать с имени того, к кому она обращена. Без исключений! Это очень важно. Например: Кэль, я бы очень хотела узнать, есть ли желания у нашего гостя?
  - Занятно... - эльф уловил шипение Лэйли и поправился. - Ли, я понял. Это и правда занятно.
  - Желания, - тихо рассмеялся гость. - Желают те, кто живет. Я тень, откуда у меня взяться воле? Я разделен, могу лишь исполнять и взимать плату. Разве меня спросили, нужна ли мне плата? Разве она остается у меня? Огонь быстро пожирает древесину и сам лишает себя возможности гореть, остается лишь мертвый стынущий пепел. Ваш костер догорит, и я уйду к иным, пока их не погасит утро. Жаль, меня не пускают глянуть на солнышко. Очень жаль. Тени ночи не живут в сиянии дня.
  - Кэль, в пещерах тени живут и днем, - сообщила Лэйли и стала рыться в своих вещах. - Гэхир, где-то здесь был мой самодельный совок...
  - Могу найти, - мягко предложил гость. - Я исполню все: найду, создам, доставлю, украшу. Дивная золотая лопатка с рубинами запада, ей цены нет. Удобная, желаете глянуть?
  - Гэхир, у нас есть масло? - поинтересовался Кэль.
  
  Воин молча поднялся, нервно передернув плечами, отошел от костра и скоро вернулся с небольшой бутылью. Мастер соорудил фитилек и опустил в масло. Темный смотрел с растущим интересом. Лэйли уже остервенело рыла склон, и Фэриз по мере сил помогал ей отгребать песок.
  Гость неохотно отвернулся от огня и стал предлагать куда более удобное жилье, нежели убогий погреб. Можно выстроить дворец - с фонтанами, и будет вдоволь вкусной свежей воды. Он говорил много, складно и доверительно, часто задавал вопросы. Мол - нравится? А если добавить рощу? Как бы украсили дворец цветущие персики, не так ли?
  Лэйли шипела и злилась, но пока всем удавалось молчать, не поддаваясь на несложный обман. Скажи 'да', - и готово желание! Буркни 'нет' - получишь тот же дворец, но без рощи. Темный знал о своем коварстве и не радовался ему. Временами он хвалил странных неразговорчивых людей и советовал не желать - а потом брался за старое. Предлагал коней, шелка, золото, дорогу до столицы за один день...
  Логово для тени удалось устроить, когда костер уже почти угас. Темный сидел и глядел в жаркие угли, нервно вздрагивая. Он сам признался: когда угаснет последний лепесток пламени, он уйдет искать иные костры. Кэльвиль зажег фитилек самодельной масляной лампы. Гость отвернулся от костра, радуясь новому огню. Бутыль устроили в нише, и странный человек тотчас оказался рядом. Под его ногой не сместилась ни единая песчинка, и в логове не осыпались слабые стены. Фэриз без сожаления пожертвовал свой плащ для укрытия. Лэйли бережно забросала ткань песком, оставив тонкую смотровую щель.
  До утра все сидели у погасшего огня, не решаясь сомкнуть глаз. А гость счастливо шептал что-то под плащом, где огонь горел для него одного. Утром он затих и только дышал тяжело, со всхлипами. Очевидно, свет для него столь же мучителен, сколь желанен.
  
  - Днем... надо убрать... засыпать, - с трудом вскрикнул он, и слова разобрали только эльфы. - Иначе они найдут. Все равно... найдут...
  
  Когда первый луч коснулся склона, из-под плотно присыпанного полога раздался стон боли, смешанной с восхищением. А потом огромное пламя выросло к солнцу, красно-золотое и удивительное. И опало тонким пеплом.
  Лэйли довольно кивнула, разыскала свой совок и стала закапывать просевшую нору. Фэриз заглянул туда и увидел, что бутыль спеклась в комок мутного стекла, а от его плаща остался лишь пепел. Ни темного человека, ни малейших следов его присутствия не было.
  Вчетвером путники быстро засыпали песком склон. Потом эльфы одним им известным способом восстановили дерн. Покидая место ночлега, Фэриз не взялся бы сам указать место, где горел костер и кошими-Лэйла рыла нишу, чтобы закрыть ее плащом.
  Почти до полудня путники ехали молча, каждый пытался поточнее вспомнить странного гостя и понять, кем он был. Когда жара вынудила искать тень, путники присмотрели довольно удобную наклонную скалу и устроились возле её бока. Кэльвиль вздохнул и признался: он ничего не понял в ночном происшествии. И не удивительно - он ушел из долины так спешно, что не знал даже того немногого, что выяснила со слов Лэйли мудрая Эриль. Гэхир энергично кивнул и согласился: и понимать тут нечего. Живы - уже удача.
  Фэриз сказал чуть больше. Он слышал от своего учителя о магии разделения. Вроде бы её принесли с запада, и там служила она делу лекарей. Целила от душевных недугов. Маги отрезали человеку доступ к памяти и боли потери, давая отдохнуть и набраться сил, чтобы пережить то, что в ином случае смертельно, неодолимо. На востоке разделением пользовались иначе. Например, у самого непокорного раба можно со временем отнять его гордость вместе с памятью... Гэхир удивленно вскинулся и маг подтвердил - именно так. Когда Ошгир пил силу воина, он еще и разделял его душу, отнимал прошлое. С ним заодно - и жажду свободы. Но есть и более глубокое разделение. Когда маг желает отнять дар у иного мага, например. Похититель обретает удвоенную силу и владееет ею, пока ограбленный им жив. Зато утративший силу впадает в сонное безразличие. Изредка он пытается очнуться - но ненадолго и не полностью. Фэриз виновато глянул на Лэйли.
  
  - Мы исказили магию аль-эффи.
  - И применили её к тем, кого зовете эфритами, - добавила девушка. - Этот гость очень нуждался в помощи и пытался нам рассказать, кто он и чем мы можем ему быть полезны. Он - тень огня. Кэль, ты знаешь веру гномов в вершинный горн и его лепестки? Я теперь полагаю, эфриты - старшие дети гномьего Труженика. Лепестки огня горна. И этот - из вершинных.
  - Именно из солнечных духов? - вскинул бровь Мастер. - Похоже. Тогда понятно, ночью его легче подчинить, а день для тени эфрита запрещен, закрыт. Дух теперь ненадолго снова един, если был разделен всего на две составляющие.
  - Но обряд проведут снова, - мрачно кивнула Лэйли. - Я так поняла его последние слова.
  - Значит, ночами тень огня наводит страх на страну и копит для кого-то силу, - ужаснулся Фэриз. - Сам эфрит несвободен. Если Ошгир и подобные ему получат всю силу пламени... даже думать не хочу!
  - Пока что не получили, - уверенно сказал Кэльвиль. - Иначе не сидел бы старик в оазисе и не ловил магов запада так примитивно, слабенькими заклятиями. Чтобы окончательно одолеть сопротивление старших детей Труженика, бога гномов, здешним магам не хватает именно силы.
  - И фонтан во дворце был началом их опытов, - предположил Гэхир, включаясь в общую беседу. - Тот, возле которого умирали.
  - Значит, я очень умная, - гордо сообщила Лэйли. - Я сразу сказала: надо идти в столицу. Тень туда не пускают, чтобы она не оказалась близко к своему свету, к родному костру дара эфрита!
  
  Вывод показался всем достаточно смелым, но спорить с кошими бесполезно. Отдохнув, путники снова выбрались на дорогу. И продолжили обсуждать ночного гостя. Гэхир припомнил слова убитого возле западной оконечности пустыни разбойника. Тот звал Лэйли - 'эфрити'. Выходит, дух огня - женщина? Или их не один, а несколько? Фэриз поднапрягся и вспомнил: древние легенды упоминали по крайней мере двух духов с неспокойной горы Юфир. Их звали то сыном и отцом, то старшим и младшим братьями, поскольку различить в подробностях облик стремительного пламени немыслимо.
  
   - Вполне возможно, - вздохнул Гэхир, косясь на кошими, - что 'сын' на самом деле - дочь. Просто никто о подобном не подумал. Огонь принадлежит магам и кузнецам, те и другие на востоке - мужчины.
  - Всё у вас принадлежит, - посетовала Лэйли. - Чем дальше мы уходим от гномьих гор, тем чаще я думаю, что бородачи навели бы у вас порядок куда надежнее любых иных рас. Был бы жив король Рртых, он бы не спустил никому такого оскорбления! Огонь - и вдруг назвать рабом...
  - Король Бронг тоже вскипит, - подтвердил Кэльвиль. - Но пока у него и без нас бед полно. Ли, ты в курсе, что такое парматяг?
  - А, так это его пытались украсть? - возмутилась девушка. - Я в курсе, и еще как! Мы с Лильором помогали делать управление для пармареты. Нам недавно рассказали большую гномью тайну, года два назад. Смешное слово, парматяг! Но рукокрутло - еще ужаснее. Лиль говорил, можно просто руль, как на лодках и кораблях, но гномы уперлись. Новое изобретение - новое слово, отражающее суть. У них было столько вариантов - колесоворот, ладоневерт, даже косоезд какой-то, а еще путенаправитель...
  
  Кэльвиль кивал и охотно смеялся. Он знал, какие слова могут выдумать гномы. И теперь с удовольствием убеждался: гномья практичность непробиваема для здравого смысла! То есть украденные чертежи в полной безопасности. Ни один человек не поймет, что там изображено. Гномы любят делать эскизы поэлементно и нумеровать их по единому исходному листку заказа работ. Кипа из сотни вощеных бумажек неупорядочена с точки зрения нормального человечьего рассудка. Первого листа нет, какое там! Нумерация дико нелепа: РГ3/П-17/И12-11-з/7, например. Гном же ничуть не смутится. РГ3 - это, само собой, указание на Мастера, бесподобного Рртыха Гррхона третьего, у менее талантливых оставляют побольше букв для опознания. П-17: версия сборки парматяга, уже 17-я. Далее адрес штольни или пещеры, где разрабатывают данный узел: шахты королевства Иллор, 12 уровень, 11 коридор. Потом 'з/7' - указание на схему сборки узлов, она подобна географической карте: по нижней кромке - номера, по боковой - буквы. После третьей или четвертой версии, когда узлы смещаются, меняют форму и размер, география 'уплывает' от исходной. Так что людям, укравшим чертеж, можно только посочувствовать...
  Гномы десять лет назад разозлились на правителя Рэнии и подарили ему детальную схему изготовления наилучшего булата, тайну которого пытались подло выведать у мастеровых на строительстве дороги. И что? Половина дворцовых магов Рэнии сбежала за границу через полгода, мудрецы в опале, сам правитель рычит от злости.
  Нет сомнений, им отдали настоящую схему. Хорошо, но разве от этого кому-то стало легче? Можно уточнить: половина листов - гимны Труженику. Потому что булат свят, и его следует создавать в просветленном состоянии души. Пока удалось расшифровать, - пояснила лет пять назад Оса, ядовитая и всезнающая дочь мудрой Эриль, - как раз график обязательного посещения бани всеми кузнецами, занятыми в работах. Она же добавила, - странно, но почему-то первый успех дешифровки правителя Рэнии не вдохновил...
  За поздним обедом путники сочли свои накопления. У Фэриза имелось два десятка золотых монет и пять крупных ценных изумрудов, которые можно обратить в деньги лишь в большом городе. Гэхир деньгами не располагал - что вполне понятно, все же бывший раб. Лэйли высыпала из красивого бисерного мешочка немного серебра и пять золотых местной дэйгинской чеканки. У неё накопились чужие монеты, как сдача при покупке шелка. Кроме них отдельно лежали гномьи рубины, с десяток - но, само собой, им тоже предстояло ждать большого города. Кэльвиль скромно положил в общую кучу объемистый пыльный кожаный мешочек, порылся в вещах и добавил еще один. Внутри обнаружилось в общем до двух сотен местным золотом, бусы, перстни, на дне - несколько ценных камней...
  
  - Кэль, ты ограбил караван? - восхитилась Лэйли.
  - Не я, - обиделся Мастер. - Но когда мне подарили коней, то и это всунули, почти силой. Добрые люди, они поделились всем, что имели.
  - Догнать и отдать старые запасы не пробовали? - прищурился Гэхир.
  - Так, видишь ли, - рассмеялся Мастер, - коней я выбрал, именно когда догнали. Первые были слабоваты. Эти - куда лучше. Гнедой под их главным начальником ходил. Рыжий - лошадка его старшего сына. А про золотистого ничего не знаю, он был без седока. Наверное, в гости меня собирались везти именно на нем. Но я решительно возражал, времени было в обрез, не до вежливости...
  
  Гэхир рассмеялся и одобрительно кивнул. Камни отдали на хранение Кэльвилю - дружно решив, что у него надежнее. Золото разделили на всех поровну, а серебро вручили Лэйли, единственной девушке в отряде, - 'на сладости и глупости'. Она пофыркала, но не отказалась, пообещав купить столько шелка, сколько удастся. Бывший раб удивленно рассмотрел свой довольно пухлый кошель. И вздохнул. Там, где осталась его семья, жили бедно - это он помнил. Подобного количества золота хватило бы на великолепный дом, скот, - да на все, что требуется для нормальной жизни!
  А вечером путники, как и обещал Фэриз, отдыхали в уютном сарае - так тут звались трактиры. Кормили кое-как - по мнению избалованной Лэйли. Впрочем, все проголодались и этого самого мнения не спросили. Сама кошка Ли благоразумно промолчала. Она знала Мастера достаточно хорошо, чтобы ожидать от него гадкого подвоха. Например, предложения пойти и поджарить так, как следует. А как следует? Мама далеко, Ольви тоже... они бы подсказали, а самой такое трудное и непосильное - и вспомнить невозможно!
  После подобных раздумий мясо казалось куда вкуснее. Несколько жирное - но такова местная кухня. Надо привыкать.
  Утром все отправились в путь действительно сытые, отдохнувшие и отоспавшиеся впервые за много дней. Кэльвиль умудрился сторговать неплохого коня в шедшем мимо большом караване и подарил его Гэхиру, вернув себе права на гнедого.
  Мастеру нравилось в новых для него, а точнее - давно забытых, - землях решительно все. Пыльная жара, вечерние степенные чаепития, незнакомая кухня, дорожное многоголосье, нарастающая день ото дня толчея - новое удивляло и радовало. Странного и наверняка опасного южанина с внешностью племени шамиир сперва опасались, зная репутацию этого народа. Но позже неизбежно начинали уважать и признавали прямо-таки родным, обаяние эльфа было непобедимо под любой маскировкой. С ним даже торговались как-то иначе, чем с прочими покупателями: уступали охотнее, а отпускали с покупкой - с трудом, огорчаясь быстро прерванному интересному разговору.
  Город вырос из старой зелени позднего лета силуэтом стен, высоких тонких башен. Синяя, как небо, глазурь куполов притягивала взоры, шум и толчея завораживали и наполняли волнением, предвкушением нового и обязательно - хорошего. По крайней мере Лэйли ощущала себя именно так, и пришла в полный восторг от вида первой в её жизни базарной площади востока. Девушка решительно сообщила, что в ближайшие несколько часов все эфриты и маги мира не оторвут её от изучения торговых рядов. Мужчины смиренно кивнули и разошлись по своим убого простым и быстрым торговым делам.
  Гэхир купил себе новую одежду, добротные сапоги и замечательный ковровый мешок для вещей. Фэриз раздобыл книгу с записями древних легенд об эфритах, сменил уздечку коня, слишком, по его мнению, строгую. Кэльвиль потолкался в оружейных рядах, ничего не купил, но приволок в сарай, где путники наметили собраться к вечеру, дюжину мастеровых, не готовых отпустить запросто такого знающего человека. Все вместе они выпили с десяток небольших пиал чая... А Лэйли все еще азартно торговалась в шелковом ряду, стонала, рассматривая украшения для волос и щедро раздавала увесистые оплеухи тем, кто еще не успел выяснить на собственном опыте, насколько дурным нравом отличаются кошими.
  Она добралась в сарай поздним вечером, когда рынок затих и опустел. Гордо продемонстрировала крошечный шарфик и пару узорных шпилек.
  
  - И это - все? - удивился Фэриз. - Времени не хватило?
  - Смейся, смейся, - не обиделась Лэйли. - Я вот прямо-таки в слезах! Знаешь, сколько я искала по ту сторону песков этот серебристый шарфик с зеленоглазой кошкой? Здесь ведь наносят только растения на узор. Платок из-за гор, редчайший... И сколько он стоил бы на западном торге? Не знаешь! Удачный день, мы с продавцом кричали в два голоса, пока не охрипли. Он позвал в помощь жену и сына, я пригласила поучаствовать своих... поклонников, немножко побитых. Мы выпили чаю и визжали еще час! В общем, полный восторг и две золотые монетки - за все, вместе со шпильками.
  - Ты переплатила, - осторожно предположил маг.
  - Нет, я честно воздала за все радости дня, - вздохнула Лэйли. - Он тоже сказал - много.
  - Торговец так сказал?
  - Да. Очень порядочный человек. Ну, поэтому мы еще часок пошумели, уже без особой цели. Он обещал найти к утру еще один платок, белый, и узор в два тона - синий и золотой, как раз пойдет маме к новому платью.
  
  Кэльвиль обреченно покачал головой: дело еще не начато, а некоторые уже покупают подарки близким! Мастер поймал сердитый взгляд Лэйли и не стал высказывать своих упреков вслух. Иначе эта ведьма точно спросит, что он, такой умный, делал в ювелирном ряду? Все-то она знает!
  А утром сухая дорога снова щелкала и звенела под копытами коней. И город остался позади, с его замечательным базаром и гостеприимными сараями. Отсюда до столицы было две недели конного пути, так сказал Фэриз.
  Вторую от города ночь Лэйли потребовала провести в уединении, под открытым небом. Девушка прекрасно помнила про загадку 'Темного шепота'. И полагала, что это может быть еще один 'отрезанный' от души эфрита кусочек силы.
  Гэхир поддерживал огонь костра ярким, а Кэльвиль, Фэриз и Лэйли сидели, собравшись в кружок и соединив руки, ощущая друг друга, и пытались разобрать то, чего никто пока не слышал достаточно внятно, чтобы понять слова. Кэльвиль вздрогнул первым, ему почудился звук. Лэйли рядом раскрыла непривычные Мастеру карие под маскировкой глаза и кивнула - тоже заметила.
  
  - Зов? - шепнул Кэль. - Просьба о помощи, предложение идти в столицу...
  - Не совсем, - нахмурилась девушка. - Одна из них точно женщина, Кэль. И к тому же - ведьма. Она действительно ищет магов и собирает их в столицу. Одним это кажется мольбой о помощи, иным - обещанием власти. Она куда более коварна, чем тот, сидевший у огня. И её подлинное время зова, когда она сильна - именно ночь. Услышала нас и удивлена, что мы её опознали.
  - Значит, в мире есть настоящая эфрити, - грустно улыбнулся Фэриз. - И она в большой обиде на людей, раз прельщает так сладко. Я еле уговариваю себя не бежать на помощь.
  - Кони у нас хорошие, - Кэльвиль встал и взялся собирать вещи. - Если она зовет сознательно, то и воинов отослать сюда способна. Давайте-ка не будем их ждать.
  
  С ним молча согласились все. И погнали скакунов по пустой дороге. Ночь выдалась светлая. Луна, огромная и яркая, плыла в бликующей серебром звезд небесной реке. Дорога рисовалась отчетливо, до последнего мелкого камешка. Покой глубокой ночи не нарушало ничто. Караваны спали на обочинах, - здесь, в обжитых землях, им не угрожали беды. Богатые купцы отдыхали в сараях. Скот, охотно выбирающийся пощипать траву в светлые ночи, когда не донимает жара, уже сонно и сыто замер темными массами вдали, на холмах. Даже собаки в редких селениях не выли и не ворчали на торопливых путников.
  Может, именно эта избыточность тишины и угнетала путников. А скорее того - все четверо ощущали до сих пор странный, тягуче-назойливый зов. Однажды дотянувшись до сознания, он шуршал струйкой песка в самой его глубине. И оттого казалось: песок закончится и что-то произойдет. Ускакать от этого, спрятаться или отгородиться - невозможно...
  Кони устали к полудню. Купленный последним светло-серый жеребец Гэхира уже пошатывался. И воин потребовал объявить привал. Его послушались нехотя - иного действительно не дано, но заснуть никто не рассчитывал. Песка в незримых часах осталось совсем мало, это знал каждый.
  Коней пришлось долго успокаивать, вываживать, чистить, устраивать в скудной тени. Наконец хлопоты, дающие хоть малую надежду отвлечься, иссякли. Лэйли решительно уложила всех троих мужчин, подгребла в кучу вещи.
  
  - Я вас намерена усыпить, - сообщила она. - Это, что бы оно ни было, не способно искать спящих, особенно днем. Я так решила, а мне виднее в данном случае... Оно женского рода. И оно плохо нас ощущает. Вот и нудит, тревожит. А меня оно совсем не осознает. Все, строгое мяу! Я не хочу терять время на препирательства!
  
  И она запела одну из своих ведьминских песенок - ни особой рифмы, ни смысла. И почему работает? 'А потому что!' - этот довод последнее время принимала даже Эриль.
  
  Сон-трава зелена серебром горит, серебром горит - свет луны хранит. Сон-трава росой умывается, в каждой капельке - сладок сон звенит, маревом ночным серебро плывет. А кто жаром горел, обретет покой, а кто жажду знал, выпьет росный сок. Всяк утешится, всяк умирится, всяк забудется...
  
   Лэйли довольно кивнула - действует. Все трое спят, и действительно их беспокойство погасло, и более не вернется.
  Та, что придумала зов, не получит новых жертв. Хорошо бы, она и саму Лэйли перестала слышать! Но, увы - песенку ведьмы неизвестная сущность разобрала и здорово обозлилась. Вот только отстоять добычу не смогла. Все верно: день - не её время. И очень славно, что теперь в зените солнышко, а не полная луна! Потому что иначе было бы трудно поручиться за результат противостояния силе эфрити.
  Да и теперь... Лэйли выпила пару глотков из фляги, проверила пояс и села на самом солнцепеке, внимательно рассматривая короткие штрихи теней. То, чего ждала и немножко опасалась эльфа, качнулось в ветках дальнего кустарника. И, совсем как ночной гость, сперва показалось нечетким и неосязаемым. Потом дрогнуло и проявилось.
  Женщина с огненно-рыжими, почти красными, волосами шагнула на свет, недовольно щурясь. Эфрити была красива, как настоящая мечта востока об идеальной женщине. Невысокая, грациозная, с тяжелыми длинными волосами, тонкими изящными руками танцовщицы, пышной грудью, стройным станом и крепкими длинными ногами. Она куталась в многослойные ткани, полупрозрачные, позволяющие прекрасно разобрать все изгибы тела, - и оставляющие загадкой его полную красоту. Лэйли удивленно и обиженно качнула головой. Глаза эфрити были кошачьими, не зря так визжал тот разбойник! Не зелеными - уже спасибо. Пепельно-рыжими, как состарившийся, утомленный, едва теплящийся над углями огонь.
  Незнакомка подошла и свернулась в сидячую позу, найдя себе малый клок тени в паре саженей от Лэйли. Некоторое время рассматривала её, тоже не особенно радуясь встрече. Потом тряхнула головой - и стала одета буднично и удобно, в широкие хлопчатые брюки и просторную рубаху. На голове появилась плотная ткань, укрывающая плечи, прихваченная на уровне лба плетеным обручем.
  
  - Странная ты, - сердито сообщила эфрити. - Невнятная.
  - А ты недобрая, - надулась в ответ Лэйли. - Хороших людей в ловушку заманиваешь.
  - Люди хороши, только когда мертвы, - усмехнулась рыжеволосая. - Я их давно знаю. Мне виднее, ничтожная. Все хотят одного - власти, славы, денег. А еще они хотят получить меня. Им кажется, все возможно, раз я теперь одна и слаба. Но знаешь, я так привыкла к ним, что тоже думаю попробовать этого яда: власти и прочего.
  - Твой брат, как мне теперь думается, добрее и умнее. Или отец?
  - Брат... Он умнее, да. И мертвее, - зло зашипела эфрити, её глаза полыхнули яркой рыжиной огня. - Его нет уже пять ваших лет. И я полагаю, это должно быть оплачено. Пока я не убила тебя, ничтожная, скажи: откуда его знаешь?
  - Видела пять дней назад, - вздохнула Лэйли. - Ночью он приходил к огню. Точнее, его тень. Он встретил рассвет и был, кажется, доволен.
  - Лжешь! - испугалась верить рыжая. - Его порвали на части, разделили, истощили и погасили, от огня не осталось ни единого лепестка, я звала...
  
  Лэйли изложила события памятной ночи почти поминутно, вспомнила все обещания темного гостя. Рыжая нервничала, то и дело пытаясь выбраться поближе, на свет, и отпрыгивала снова в тень. Скручивалась, как змея, поднималась гибким движением, снова падала, нервно двигала руками, перебирая пряди своих красных волос, вьющихся огнем при малейшем дуновении ветра. Глаза горели все ярче, словно были углем, раздуваемым в горне гнома.
  
  - Но я не слышу его! - отчаялась эфрити.
  - Потому что согласилась помогать подлым магам, - предположила Лэйли. - Ведь согласилась? Ну ты - совсем мяу... слов нет!
  - Они хотят простого и обычного - только власти, - пожала плечами рыжая. - Засух на головы неугодных, огненных дождей на границы соседей. Люди - всего лишь люди, а мне нужны силы, чтобы вырваться.
  - Ты же женщина, - возмутилась Лэйли. - И ты так легко говоришь мне, что убиваешь детей! Они высыхают в зной. Ты не можешь выйти на солнце, а их жжешь. Тех, кто не желал ни власти, ни денег, ни славы.
  - Таких нет, - твердо сообщила эфрити. - Я живу давно, я знаю. Не смей меня воспитывать, ничтожная!
  - Больно надо! И никакая я не не ничтожная, это ты совсем... мяу от одиночества. Пойди и глянь сама. Там, в твоих засухах, пытаются вырастить хлеб и накормить слабых. А под дождями огня выносят не золото, а детей и стариков. Ты слишком долго живешь во дворце, вот и забыла, что мир есть и за его стенами.
  - Ложь. Все - ложь... но я проверю, - сжалась в комок рыжая, наклонилаь вперед и зашипела: - А потом вернусь. Ночью, завтра. Тогда сила будет на моей стороне, наглая девчонка! Я тебя накажу. За вранье, за мое беспокойство, за разбуженные пустые надежды.
  - Во-во, как любил говорить Рртых, 'из мужика дурь можно кулаком вышибить. А если баба умна - от этого нет спасения'... Эх ты! - Лэйли шмыгнула носом. - Он, лучший из всех гномов, в вас верил! Говорил, огонь горна, тем более глубинного, рабочего, не может целиком принадлежать разрушению. И твоему, подгорному, гномы так много дают!
  - Гномы вымерли, хотя они и были всегда лучшими, - невесело отозвалась эфрити, теряя азарт злости и горбясь. - Остались только никчемные люди. Сами гореть не умеете и меня желаете угасить.
  - Мяу! Это я-то не умею гореть? - взвилась Лэйли.
  - Ты ничтожная, не смей спорить с самой эфрити, - капризно и как-то неуверенно укорила рыжая. - Ты лжешь. Лжешь про гномов!
  
  Лэйли презрительно фыркнула и достала из ножен длинный узкий клинок - подарок старого гномьего короля. Одну из последних его работ в кузне, которую даже папа Орильр считал безупречной. Рыжая охнула, метнулась, вырвала нож из рук и снова скользнула в редкую тень. Больше люди вокруг не занимали эфрити даже в малой степени. Её пальцы ласкали лезвие, глаза щурились от удовольствия. Потом рыжая ощупала столь же пристально и бережно рукоять, надолго замерла, прикрыв глаза, чуть покачиваясь и шепча незнакомые напевные слова.
  
  - Клинок достойный моего внимания, он - музыка. Это сделал гном, недавно, - смущенно признала эфрити. - Раньше даже они не умели так петь.
  - Король Рртых Третий из рода Гррхон выковал для меня, - задрала нос Лэйли, резко метнулась к тени и отобрала свой нож, теплый, даже горячий. - Я не лгу, честное мяу! А ты помогаешь жадным уродам перекраивать мир, - попеняла она снова. - Наберут силу, да ка-ак пойдут на гномов, на замечательных потомков Рртыха... Что тогда? Ты в крови до самой макушки измараешься, уже не остановишься. Взбесившееся пламя ужасно. Я видела пожар в угольных пластах. Ох и страшно! Еле потушили. Половина наших магов потравилась гарью. Гномьи знахари вообще кое-как выползли. А скольких потеряли спасатели! Страшные дни, Гхросс лишился лучшей шахты северных отрогов, три уровня ушли в гранит.
  - Ты опять врешь? - совсем жалобно предположила эфрити.
  - Вот еще! Маме руку обожгло, а мне по спине камнями жахнуло! - гордо сообщила Лэйли. - Шрам остался. Я магией потолок тоннеля держала, пока выносили раненых из самых нижних ярусов.
  - Ты не маг, не лги!
  - Я ведьма, как и ты. Ладно уж, докажу, не шипи...
  
  Чтобы показать шрам, пришлось снимать пояс, стаскивать халат и рубашку. Эфрити долго и недоверчиво рассматривала длинный косой рубец. Даже потрогала призрачными, однако же ощутимо горячими, пальцами. Съежилась в тени и вздохнула. Пока она ругалась со странной девушкой, полдень миновал и тени удлинились, сидеть стало удобнее. А верить в свою правоту - труднее. Брат был добр к людям оттого, что его стихия - солнце и день. Ей стало горько и трудно жить очень давно, когда в глупом мире, куда она пришла, обретя телесность, не нашлось гномов. Дни донимали солнечной яростью, затмевающей разум, пугающей. Но брат не желал помогать. Говорил, она способна жить наверху, если не станет так злиться на весь свет. А к чему ей свет - без гномов?
  Эфрити нервно отбросила волосы за спину и выложила незнакомой нахальной кошими свои беды, удивляясь внезапной миролюбивой разговорчивости. Потом еще разок вздохнула, неубедительно пообещала вернуться ночью и уж тогда - убить... наверное.
  Жалобно глянула на нож.
  
  - Доберусь до твоего дворца, может, и подарю, - тяжко вздохнув, пообещала Лэйли. - Если ты не полное... мяу, а просто от одиночества бесишься. Тогда тебя надо лечить, а не истреблять.
  - Это как? - заинтересованно возмутилась эфрити.
  - По маминому методу, - ласково пообещала Лэйли. - Замуж. У нас, там, откуда я родом, имеется одинокий эльф, рыжий, по виду прям полугном. Кузнец, мастер секиры, работящий удручающе - для подданых. Немножко маг, и куда больше - гномий знахарь. С ужасным характером. Здоровенный, шумный и непререкаемый, драчливый, они с моим папой все время воюют. Жас, так его зовут близкие, почти согласен взять в жены ведьму, обязательно с ужасным характером и точь-в-точь твоей великолепной внешностью. Правда, Жависэль полагает, даже такая достойная стерва должна уметь печь пироги. Ты как - того?
  - Полугномов не бывает, - смущенно заинтересовалась эфрити, вздохнула. - Он сильно ниже меня?
  - Выше меня на две головы.
  - Встань, гляну... Кузнец, говоришь, из вечных? И при том - рыжий?
  - Твой цвет, один в один. Ты мне память не забалтывай, как дела с пирогами?
  - Никак, - сердито всплеснула руками эфрити, и тонкие золотые кольца браслетов запели, разговаривая друг с другом. - Пироги! Я горн, а не домашний очаг! Меня не учили таким глупостям. Никогда не пекла... Это сложно?
  - Полагаю, не труднее, чем вытащить тебя из дворца целой и не заколдованной. Чем тебя держат?
  - Водой, солнцем и смертью. А брата держали тенью, ядом и тоже смертью, - недоверчиво сообщила эфрити. - Нас так порвали на куски, что мы и сами не помним, как собрать себя целиком. - Она глянула почти спокойно. - Так я загляну ночью, завтра?
  - Буди, если что. Пока, ведьма.
  - Вам надо ехать достаточно быстро, я сообщила магам, где вы были, туда выехали воины. Правда, я говорила про двоих. Ты и еще один слишком невнятные. Так что - и тебе удачного дня... ведьма.
  
  Само собой, первым проснулся Кэльвиль. Погрозил пальцем несносной девчонке и нахмурился, прикидывая, как долго он отдыхал и насколько удалось избавиться от тревоги. Счел результат приемлемым в обоих случаях и взялся наскоро собирать обед. Лэйли помогала, не пытаясь рассказывать о произошедшем, пока не очнулись прочие спутники. Кошими, увы, отлично знала, что последует за рассказом. Она не молодец - нет! Совсем наоборот: безответственная особа, рискнувшая всем и даже не соизволившая подстраховаться. Таких лупят, пока они еще малы и стыдят, когда вырастут до взрослого вида...
  Её выслушали молча и угрюмо. Само собой, подумали всё, чего ожидала Лэйли. Но - о чудо - не произнесли вслух. Даже более того! Фэриз чуть улыбнулся.
  
  - Осмелюсь предположить: если эфрити столь дикая особа, то не подраться с ней могла только Лэйли. Мы слишком разумны и сверх того - мужчины. Я не уверен, что оказался бы в силах спокойно разговаривать с женщиной, которую описала наша сумасбродная кошими. Для достижения понимания с нами это существо слишком обиженно на мир, красиво и опасно. Итак, едем?
  - Немедленно, - кивнул Кэльвиль. - Но не в сторону столицы, а боковой узенькой дорожкой, нас будут поджидать и искать как раз на этой, главной. Только сперва я лошадок замаскирую, и без следа магии. Гномьих лент с предварительно напетыми заклинаниям у меня много...
  
  Свой новый облик тяжелее всех пережил темно-гнедой, явный вожак табуна и характером, и статью. Теперь он понуро брел по заросшей боковой дорожке, и выглядел самым убогим и облезлым из лошаков. Утомление долгой скачки еще не ушло, а новый позор лишь усилил уныние.
  Поздним вечером маленький отряд посторонился на обочину, пропуская молодого крикливого мага в сопровождении двух десятков воинов и дюжины рабов: поиски чужаков, обеспокоивших волшбой саму эфрити, велись усердно. Но вонючие пыльные людишки никак не подходили под описание. Тем более - их оказалось трое. Явные жители глухого селения, продавшие свой ничтожный товар и купившие лошака, - презрительно фыркнул маг и умчался, не утруждая себя лишними расспросами. Охрана мага порылась в тощих вьюках, кое-как отдышавшись и переждав, пока ветерок унесет облако пыли из-под копыт коня хозяина. Стражи тоскливо заглянули в пустые кошели 'селян' - и умчалась вслед за магом, мстительно подняв новое облако густой мелкой пыли. Вот уж опытный человек, хоть и из младших! В одну минуту определил - не те, и ведь не ошибся.
  Лэйли выбралась из оврага, шипя и возмущаясь. Она извозилась в красной сухой земле с ног до макушки, устала - пришлось тащить и маскировать столько груза, что и подумать тяжело. К тому же пришлось прятать коней... И вообще: уклоняться от драки до бесконечности нельзя, уж она бы показала магу, кого он не нашел! Девушка кипела до самого привала. Получалось у неё складно, мужчины слушали охотно и не перебивали. Даже новоявленный лошак косил темным глазом и одобрительно вздыхал - он бы тоже кое-кому показал, крепки ли его копыта.
  Еще день в уродливой маскировке - и путники добрались до пересечения тропы с заброшенным трактом, ведущим к столице, и двинулись по нему. Фэриз пояснил, что теперь дорога в запустении: с южным соседом правитель Дэйгэ поссорился, и караваны пошли длинным кружным путем. Бродят слухи, будто именно там, на юге, в краю темнокожих шохоров, шли года два назад огненные дожди. По счастью, выпали они близ границы, в пустынных местах, жертв оказалось немного.
  Хозяин выглядящего заброшенным сарая в пустом селении грустно улыбнулся гостям. Четверо - небывалая по последним годам удача. Но разве она одна прокормит? Спасибо праведникам, гости попались не привередливые и не жадные: немыслимый набор качеств. Оплатили жилье вперед, не торгуясь, охотно ели сухой сыр, бедный овощной плов, да и старую заварку, дающую чаю затхлый привкус, плохо сохранившуюся от давних лучших времен, снисходительно похвалили. Попросили заварить еще и остались сидеть со своими разговорами, отпустив заботливого хозяина на отдых.
  Ночь уже остудила жару и даже напоила воздух прохладой, когда эфрити выполнила свое обещание и пришла. Она выглядела расстроенной, одета была просто, по-дорожному. Села в уголок и виновато вздохнула.
  
  - Не нашли вас?
  - Как видишь, - пожала плечами Лэйли. - Кстати, здравствуй.
  - И вам доброй ночи, - слегка кивнула рыжеволосая. - Я сказала магам, что ничтожные чужаки пошли на запад. Там теперь ищут. На юге с огненными дождями очень нехорошо получилось. Я как-то не подумала... До сих пор земля в язвах. А они стараются, засыпают, перебирают, мотыжат. Сами пожженные, а землю берегут. Брат бы мне за эти дожди всю косу оборвал. Когда он сердился, это было что-то ужасающее.
  - Что посоветуешь, красавица? - заинтересовался Кэльвиль.
  - Вам до столицы отсюда дней десять. Брата спасайте, он если и жив еще, то едва теплится, - жалобно попросила эфрити. - Меня держат в южном крыле дворца. Его - в северном, если все по-прежнему. Еще знаю: есть большой зал зеркал, его выстроили, чтобы нас поймать. Увидите, мы там отражены, это была первая ловушка людей. Перебороть её важнее, чем все прочие. Если у вас получится, уходите на запад, к старому дворцу. В нем осталось то, что люди звали фонтаном. Надо проверить, очистить. Брат справится, вы - вряд ли... Ну, а дальше - как получится.
  - А вы, госпожа? - запереживал Фэриз.
  - Меня пока не тронут, я же сговорчивая, - недобро усмехнулась эфрити. - Да, еще навестите новую крепость правителя. Мне говорят, он там уединился. Я уже лет семь вижу только магов. Вот и подумала: жив ли правитель и он ли ссорился с югом?
  - Спасибо за совет, достойная госпожа эфрити, - поклонился вежливый Гэхир.
  - Пожалуйста, - улыбнулась та, поправляя волосы. - Мне пора. А то хватятся, начнут нервничать. Когда они беспокоятся, то стараются меня убить. Точнее, угасить, задушить. Это очень больно.
  
  Она встала и ушла, растворилась в ночи. Гэхир быстро убрал посуду, Кэльвиль пошел еще раз проверить коней, Фэриз потоптался, вздохнул виновато - и отправился отдыхать.
  Лэйли исчезла одновременно с рыжей, на то она и ведьма. И утром усердно прятала зевоту в кулачок, отмалчивалась и не замечала расспросов, пока это было возможно. К полудню девушка сдалась.
  
  - Ну прямо мяу... Ни единой маленькой тайны нельзя завести! - огорчилась она. - У нашего хозяина есть сын. Он собирается жениться, а за девушку просят десять овец и еще какие-то глупости. У вас тут все платное, да?
  - Кажется, у нас не было овец, - усомнился Гэхир.
  - Мы с ним бегали в соседнее селение и покупали, - гордо сообщила Лэйли. - Нас сперва приняли за воров, а потом извинялись долго и нудно, даже цену сбросили. Как раз Кэль прибежал меня ловить, злой - даже мы испугались. И нам еще раз сбросили цену. Кэль сам заплатил, парень погнал овец, а Мастер - меня.
  - Наверное, это было забавное зрелище, - предположил Фэриз.
  - Кому как, - вздохнула Лэйли.
  
  На следующее утро, едва селение скрылось из вида, Кэльвиль освободил коней от маскировки. И движение к столице ускорилось.
  
  
  ***
  О трудностях маскировки эльфа
  
  Лильора-а-Тэи, старшего сына короля эльфов, следопыты не зря звали Ветром. Он бегал охотно и много, удивляя своим проворством даже отца, которому в бою и поиске нет равных. Лиль полагал, до настоящей похвалы в учебных схватках он пока не дорос, но в деле бега и маскировки и правда - неплох.
  Расставшись с сестрой у границы королевской лужайки перед семейным трактиром в Рэлло, он побежал на запад. Дела империи давно плохи и опасны, Оса рассказывала о них много и охотно, ей хотелось выплеснуть хоть кому-то всю свою злость на жадных и глупых людишек, правителей этой страны. Большой, богатой, успешной - и совершенно бездушной. Война зрела в холодных головах императора и его родни, война уже копила силы, травила ядом подозрений умы и сердца соседей империи. Хуже всего приходилось Поморью, где князь одинок, а имперцы - недавно обретенные после присоединения Комарищ соседи, нагло лезущие в любые дела...
  Значит, король эльфов направится туда, твердо решил Лильор. То, что нельзя решить переговорами - накопив предрассудков и обид, никто не желает слушать умных доводов - надо менять исподволь. Эльфы так уже делали прежде. Только знают об их успехах немногие, даже в собственных долинах. Он - старший принц, ему знать положено.
  В первую неделю Лиль бежал через королевство Рониг почти безостановочно, забирая к югу от Дороги гномов. Он хотел выйти к реке прямо у развилки Дороги и большого южного тракта, идущего к верхнему порту на реке Ниге. Там, за переправой, уже на землях Рэнии, Лиль впервые решил заночевать в трактире и отдохнуть. И в ночь его застало сообщение матери о краже парматяга и просьба взяться за его поиски.
  Утром принц проснулся, вполне довольный собой. Он бежал быстро и, что куда важнее, совершенно верно выбрал направление! Вдоль отрогов гномьих гор отсюда до Эрхоя - всего пять дней. А если бежать через перевал в низкой южной гряде, через заповедные леса у границ долины Лирро - то можно попасть к месту кражи парматяга и за четыре дня. Начать поиски принц решил оттуда. Все же от кражи до сегодняшнего дня прошел месяц. Значит, следопыты эльфов уже ищут гномью пропажу. Неделю назад наместнику Жасу о ней сообщила Эриль. А для рыжего эльфа беды гномов - это дело первоочередной важности.
  Подозрения подтвердились на перевале, через два дня. Леса, совместная собственность эльфов Лирро и гномов Гхросса, оказались буквально в кольце оцепления. Лильору подумалось, что наместник отправил сюда всех следопытов долины. Его, далеко не худшего в маскировке, обнаружили и встретили. Узнали, обрадовались и без промедления проводили к брату наместника, Первому храну долины Лирро - Жильвэ-а-Вилю.
  Вечером десятого дня от побега из Рэлло Лиль сидел у костра и слушал досадливые вздохи Жильвэ.
  Гномы две с лишним недели искали сами. Точнее, как здраво заметил раздосадованный хран, усердно затаптывали следы, если таковые исходно имелись. А еще гномы пели знахарские гимны - то есть сделали работу эльфийских магов-поисковиков невероятно сложной.
  Выяснить удалось удручающе мало. Первое и главное: за поляной, выбранной для испытаний пармареты, следили с первого дня, когда гномы присмотрели это место. Более того, эльфы полагали, некто изучал перемещения гномов в заповедных лесах уже не менее года, интересуясь и их тропами, и подступами к долине эльфов. Нашли старые кострища, следы коротких стоянок, обрывки неумелых заклинаний маскировки.
  Обнаружив все перечисленное, Жильвэ пришел к выводу: следили за гномами, планируя затеять нечто гадкое. И пармарета стала большим подарком бородачей неизвестному врагу. Охраняли её, по представлениям эльфа, кое-как. Полусотня норников в доспехе - это хороший крепкий отряд. Но - в пещерах. А лес гному чужд. В полдень подгорники, привычные к шахтам, видят не особенно хорошо. Сверх того они убеждены, что все кражи совершаются непременно ночью - ведь из гномьих лавок в мире людей товар пропадает именно так...
  
  - Все подготовили днем, - хмуро вздохнул Жильвэ. - А воровали и правда, ночью. Было использовано, в этом мы уверены, заклятие тишины. И сонное - тоже, но не в полную силу. А вот как воровали, ума не приложу!
  
  Эльф вздохнул и пожал плечами. Для следопыта признать, что следа-то он и не нашел - невыносимый позор. Но дело обстояло именно так. Пармарета стояла в самой середине большой поляны. Есть отчетливая колея довольно узких колес, ведущая со стороны долины Лирро - оттуда пармарету прикатили сами гномы. Есть следы разворота, отпечатки башмаков сторожей-норников, суматошные цепочки глубоких следов всей полусотни, утром искавшей пропажу. Их эльфы разобрали и отследили все, без исключений. Есть следы чужаков, - наблюдателей, не выбиравшихся на поляну - у них была удобная засидка в кроне дуба поодаль. Есть две странные цепочки следов в самом центре поляны, тоже чужих. Начинаются внезапно и так же обрываются, пару раз сделав круг возле пармареты. Жильвэ снова вздохнул, уже, наверное, в сотый раз.
  
  - Следы эти - от ног человечьих магов. Мудрая долины Лирро, маг Вэйль-а-Шаэль была здесь, смотрела. Звала старшего о-Рила, нашего Мастера архивов. У него в незапамятные времена была какая-то неприятность с гномами, и Мастер с тех пор лучший поисковик.
  - Знаю, - улыбнулся Лильор. - Это было невероятно давно. Гном по имени Рртых Второй, далекий предок короля - основателя Иллора, украл у нас, у эльфов, секрет бумаги. Мы тогда были очень скрытными... Папа прятал похитителя от о-Рила.
  - Понять бы, как удалось нас обхитрить в этот раз, - расстроился окончательно Жильвэ. - О-Рил дал нам привязку по крови на трех магов-людей. Идеальный след, мы очень надеялись...
  - Их убили, - мрачно предположил Лильор.
  - Ты сразу догадался, - отметил Жильвэ. - Да, люди хуже зверей, грызут своих же... Убили, притом совсем недавно, далеко отсюда, одного в Рэнии, двоих на границе Леснии и Эрхоя. Маги знали тех, кто пришел, следов борьбы нет. Полагаю, ждали оплаты за кражу - и получили её, а еще кое-что сверх обещанного. Мы пробовали отследить убийц, но все сделано очень грамотно. В обоих случаях - постоялые дворы в торговых городах. Проезжих сотни, рядом большие тракты. Следов магии на месте гибели нет. Яд.
  - Жутковато.
  - Будешь смотреть место, с которого пропала пармарета?
  - Я не столь самонадеян, чтобы полагать, что увижу больше вашего.
  
  Собеседники помолчали, глядя в огонь. Жильвэ еще разок вздохнул, тоскливо глядя на рослого рыжего гнома, устало бредущего к костру. Становой знахарь Грхосса, брат короля этой подгорной страны, Грудр Гррхон, выглядел потерянным. Он сегодня еще раз пел, вместе с эльфийскими магами - и снова без пользы. Поверить в то, что люди способны украсть такую крупную вещь столь хитро, чтобы её не нашли лучшие следопыты, маги и знахари двух рас - невозможно. Но пока выходит, так оно и есть...
  
  - Двигаться быстро она не может, не совладают. Мы разослали весть торговцам, перекрыли все тракты. - Упрямо стукнул кулаком по колену Грудр. - Мы прочешем лес до последней кочки. Норники уже стоят на границах Ронига, Рэнии, Леснии и прочих земель. Это же не алмаз, который можно проглотить! Это здоровенная пар... эх, скрывать привыкли, а теперь стоит ли? Мимо тракта её и не протащить. Не понимаю.
  - А её и не везут никуда, - предположил Лильор. - Непонятным образом выволокли отсюда и прячут.
  - Зачем? - опешил гном. - Нет в том измышлении смысла! Им разобрать её надобно, чтоб секреты наши все как есть вывернуть и присвоить. Такое делают быстро. И не возле гор!
  - Ваших секретов им наощупь не осилить, - задумался Лильор. - Полагаю, они очень надеются на чертежи. А саму повозку используют иначе.
  - Как? - возмутился невнятности пояснений Грудр.
  - Есть по крайней мере три страны, с которыми вас хотела бы поссорить империя, - предположил Лильор. - Рэния, но до неё отсюда надо идти через узкий неудобный перевал, и долго.
  - А чего нас ссорить?
  - Чтобы сорвать стройку новой дороги, например, - пожал плечами принц. - Затем Лесния.
  
  Гном засопел гораздо более возмущенно. Отношения Гхросса с северными соседями нерушимы - только далекий от дел Гхросса рэллонский эльф способен поставить их под сомнение! Опять же, на юге Леснии живет довольно много пожилых гномов, отошедших от рудного промысла. Они бы заметили необычную повозку и опознали в ней изделие родичей.
  
  - Есть еще и Эрхой, - закончил Лильор.
  - Нельзя испортить то, чего нет! - рассмеялся гном. - Наши послы были у этих нелюдимых бирюков последний раз сорок восемь лет назад. Они вымирают, поссорившись со всем светом. Целыми селами уходят на север, в Леснию, или в Рэнию - на юг. Мертвая земля. Как повздорили с вашей королевой Сэльви, так и нет им удачи.
  - Мама с ними не ссорилась, - обиделся Лильор. - Не общаемся - это да, но не по нашей вине. Когда вы открыли тоннель Гхросса двести семнадцать лет назад, они утратили главный источник дохода - торговый путь с севера на юг. А нового способа встроиться в общую жизнь так и не придумали.
  - Им не до пармареты, - гном произнес наконец-то секретное слово. - Нет. У них и дорог нормальных не осталось, одни ямы. Мы смотрели - нет там следов, здесь граница рядом, первым делом глянули.
  
  Лильор кивнул и снова задумался. Он вспомнил историю захвата империей Комарищ, небольшого княжества рядом с Эрхоем.
  В устье реки Волыни, куда эрхойцы гнали через Комарищи лес, появились разбойные людишки. Они жгли села и прибрежные верфи, вытесняли жителей вглубь земель. Главный источник дохода страны и её слава - кораблестроение - погибло вместе с верфями и их мастерами. Собственных сил для борьбы с разбоем на реке комарищинцам не хватало, к поморцам они не обратились из-за нелепых пограничных споров, породивших обиды. Зато княжеству охотно помогла империя. Щедрый сосед прислал войска, разместил их в главных городах, на основных дорогах... а пару лет спустя внезапно овдовевшая княгиня вышла за графа Ташир'кан. И теперь правит его сын, отдавший край под руку императора. По доброй воле, как это принято считать в империи. Княгиня зимой начала кашлять и скоро исчахла, её родного сына по слухам убила из ревности некая загадочная злодейка...
  
  Эрхою, случись беда, звать на помощь некого: старый князь поссорился со всем светом, в этом гном безусловно прав. Молодому его сыну полгода назад достался венец, который и властью-то можно назвать лишь условно. Границы защищать некому, подати собирать - уже почти не с кого и не с чего. А рядом империя, снова удивительно участливая, готовая оказать поддержку по первой просьбе, даже по едва обозначенному намеку на просьбу... Добрые жители большой и сильной страны пошли дальше: сами предложили поддержку слабому соседу. Говорят, молодой князь от помощи отказался. Да и жену на западе не ищет. Самое время такого припугнуть.
  Зрелище пармареты, колдовским путем возникающей посреди княжеского двора, живо представилось Лильору. Леснии гномы поверят, что бы ни произошло. Даже если чертежи парматяга найдутся в любимом сундуке князя Добра, да еще и перерисованные его рукой. Но кто поверит Эрхою?
  Дядюшка императора пожелал расширить земли своей страны. Если за кражей стоит именно он, то секреты гномов не особенно важны в этой игре. Куда ценнее земли и влияние.
  Лильор кивнул и окончательно раздумал идти к поляне. Там пармареты уже нет. Бдительный Грудр смотрел на принца с подозрением.
  
  - Вся ваша семья такова, - буркнул знахарь. - Помолчите и сделаете по-своему, не советуясь. Обычно получается неплохо, но ведь и совесть надо иметь! У гномов тоже есть эти... нервы.
  - Были бы, вы бы не запамятовали, как они называются, - усмехнулся Лильор. - Хотя правда - есть. Я как раз опасаюсь того, что способен натворить ваш гнев. Он подобен горному обвалу - жертв не избирает, бьет всех, кого застал в опасном месте.
  - Да не зашибем, - хищно прищурился гном. - Только скажи: кого нам особо следует беречь-то?
  - Я пока пойду в Рэнию, через город Старый мох, - предположил Лильор. - А там разберусь.
  
  Гном довольно кивнул. Нет сомнений: завтра же пара-тройка подгорных мастеров, живущих близ границы Рэнии, получит указание приглядывать за принцем, едва он войдет в город. Пусть ждут.
  Жильвэ спрятал улыбку за зевком и предложил всем устраиваться на отдых. Пока гном грел свое любимое пиво, эльфы успели переговорить. У следопытов есть язык жестов, неприметный для тех, кто его не изучал. Лильор показал, что идет в Эрхой, и просил дать знать наместнику Жависэлю и отвлечь гномов от этого направления. Жильвэ пообещал. Отложил в сторонку припас на три дня и мешочек с золотом леснийской чеканки, не вызывающим удивления во всех странах севернее Бильсы - даже в Рэнии.
  Утром, когда проснулся рыжий Грудр, принца эльфов уже не было у остывшего кострища. Лильор бежал на запад, в Эрхой.
  От места ночевки всего-то шестьдесят верст по прямой до новейшей четырехрядной гномьей дороги, проложенной вдоль самой границы Эрхоя, словно в насмешку. Правда, устроили 'шутку' над собой сами эрхойские князья, отказавшись сорок восемь лет назад подписать договор с гномами и внести долю в оплату стройки. Надо отметить, что нелюбимая в Эрхое ведьма Сэльви уговорила старого короля Рртыха взять с бедной страны самую малую возможную сумму, и даже не всю сразу. Но и это предложение, возмутившее своей дешевизной соседнюю Рэнию, было отвергнуто.
  Дорогу в Эрхое с досады назвали 'проклятием гномов'. Особенно тяжким теперь, когда она уже готова от самой леснийской столицы и до села в степях Рэнии, именуемого в честь давней истории 'Добрый след'. Так эльфы зовут тропы, выбранные однажды для странствия, ставшего удачным началом большого дела. По таким следам они ходят потом веками, не меняя привычки. И теперь, как в первый поход, непременно останавливаются на отдых в гостеприимной деревне, путешествуя на юг, к Кругу мудрых, и обратно.
  Деревня помнит, что основателем традиции стал Мастер Кэльвиль, спасший жителей две с лишним сотни лет назад от черного колдовства. Мудрый староста далекого по меркам людей прошлого оценил пользу дружбы с вечными, несущей здоровье жителям, хорошие урожаи землям и избавление от излишних притеснений - даже со стороны своего же 'родного' короля. Теперь потомки старосты гордятся титулом баронов, а Добрый след вырос до размеров уютного городка с обширными и богатыми усадьбами вокруг. Дорогу бароны восприняли с интересом, но попросили провести чуть в стороне от города: эльфы, привыкшие гостить в замке, не любят излишней сутолоки торговых трактов.
  До южного моря дороге гномов вытягиваться еще долгих двадцать лет. Но уже теперь она не пуста. И хмурые жители нищего княжества смотрят на гномьи трактиры вдоль обжитого пути. Считают лавки леснийцев, выбравшихся с товаром к самой границе Рэнии. С мрачным любопытством приглядываются к нездешним одеждам жителей Бильсы, спешащих мимо запустелых полей, готовых проехать любое расстояние ради поиска свежей крови для улучшения породы коней, обожествленных в их родной земле.
  Лильор выбрался к дороге в середине дня. Порылся в карманах, выкатил на ладонь три перстня с давно созданными для жизни вне долины человеческими личинами. Удобными, сработанными основательно, способными выдержать проверку любого дотошного мага. Принц огорченно вздохнул. Он жил в городах людей, но всегда выбирал приятные образцы внешности.
  Состоятельный купец - вот он, красное золото с гномьим рубином. Это житель южной Рэнии, темноволосый и кареглазый, лет тридцати пяти на вид. 'Красавчик,' - насмешливо звала первую личину кошка Ли. А вот второе кольцо - светлое золото с сапфиром: маркиз из Ронига, именуемый несносной сестрой 'гадкий мальчишка'. Синеглазый, темноволосый, изящный, с тонкими чертами капризного породистого лица. Третий перстень широк и украшен на гномий манер. Он - северянин, создан по образу одного из княжичей Леснии. Друга, жившего лет сто назад. Ему в год создания кольца было всего девятнадцать, но уже видно - славный вырос воин, а еще он имеет фамильные, запоминающеся особенности походки и внешности...
  Никуда все перечисленное не годится! Лильор досадливо тряхнул головой и спрятал кольца. Как можно явиться в личине богатого и знатного чужака в нищую страну, живущую закрыто и накопившую немало предрассудков и обид? Как такому приметному прятаться от неизбежной гномьей слежки, от имперского присмотра? Хуже того, кого и о чем можно спросить презрительным тоном высокородного маркиза? Только одна идиотская мысль крутится в голове: 'где тут у вас живет прекрасная принцесса?'... н-да, вот уж чего даром не надо.
  Хотя... испытание невест, ну конечно! Лильор рассмеялся, вспомнив про четвертое кольцо. Подходящее! Выглядит оно простой серебряной полоской с чеканным украшением убогой деревенской работы. И личину хранит памятную: того самого сапожника из Ронига, которого выбрала сестра, желая расстроить брак Лильора. Колечко - это бывший пьяница, нищий из предместий столицы Ронига. Темно-русый то ли от рождения, то ли из-за ранней седины, с длинноватым лицом, на котором залегли складки уныния, с мутными водянисто-серыми глазами, полными боли и раскаяния, но по привычке дотошно обшаривающими любой стол в поисках проклятой бутыли. Сколько ему было? Сорок три, кажется. Тоже очень удачно. Еще не стар, чтобы идти так далеко, но и не мальчишка, которому старшие на расспросы и рассказывать ничего не пожелают.
  Лильор надел колечко, с некоторым огорчением наблюдая, как меняется одежда. Хорошие были сапоги, сам, кстати, шил. Да и куртка отличная. После работы заклинания полной маскировки они не станут прежними. Сними кольцо теперь же - утратят форму, повиснут старые, поношенные, линялые. Спасибо хоть, оружие он догадался оставить у Жильвэ. Все, даже ножи.
  Остается сбросить эльфийское имя и надеть новое, соответствующее личине. Как могут звать сапожника? Лильор выбрался из леса и присел на камне у обочины тракта, достал из мешка лепешку и мед. Откусил, глянул в синее летнее небо. Над заповедным лесом суматошно кружили птицы, шумели и беспокоились. Наверное, маги и их пристроили к поиску.
  Имя... Вот еще проблема! Назовись дурачком Лутоней - и никто о серьезном не станет с тобой говорить. Солидное имя - например Ждан, тоже не подходит, этот облезлый тип уже пропил и забыл такое. Как описать неряху? Сед, красноглаз, рукотряслив - стоп, это уже из гномьих словарых изысков! Можно - Крив. Или, что звучит чуть приятнее, - Косута. Лильор доел лепешку, так и эдак покрутил имя в голове, примеряя к личине сапожника. Вроде, годится. Кинул мешок за спину и побрел по дороге, старательно шаркая ногами и привыкая к новому облику. Полная маскировка, долгосрочная - это особый талант, он не каждому Мастеру из следопытов по силам. Личина, если создана с настроением, перекраивает под себя, подсказывает и даже навязывает манеру речи, жесты, привычки. Лильор хмыкнул: хорошо, что пьяница - бывший. А то можно крепко войти в образ!
  Он брел на север и удивлялся, как с такой скоростью шага люди вообще решаются выходить в долгий путь? До узенькой дорожки, гордо именуемой главным эрхойским трактом, пятнадцать верст. Час неспешного бега эльфа - или полдня шарканья заплетающихся ног сапожника.
  Косута добрался до поворота уже к сумеркам. Усердно поклонился скучающим дозорным у неструганной жерди, перекрывающей безоплатный путь в страну.
  
  - Куда? - вроде бы попытался вразумить один из дозорных: мол, у нас не приживаются.
  - Из Ронига я, - вздохнул сапожник. - А куда - мне без разницы. Говорят, тихо у вас, пьют мало. Избенку можно присмотреть задешево.
  - Ага, даром, - обиделся второй. - Кто таков?
  - Косутой звать, из рода Трожей, сапожник, - закивал принц торопливо и угодливо. - Скорняжному делу обучен, кожевенному, плотничаю маленько. Дед мой из этих мест, вот и хочу вернуться, речь разумею, да и погода ваша мне по душе.
  - Пять медных кипок, если в монете Рэнии, - прервал дозорный. - Или один леснийский малый серебряный кречет. Отсюда пойдешь в стольный Хорд. Это близко, сорок верст. Там сразу объявишься в земельном Приказе, тебе выделят место для прожития, стребуют оплату и дадут бумаги. Самое малое, что надо готовить - пять золотых кречетов. Понял?
  - Благодарствую.
  - Мне твои слова без пользы, - зевнул дозорный. - Плати малую монету и покажи означенную сумму для Приказа, так положено.
  
  Лильор оплатил и показал, удивляясь тому, что нищета Эрхоя даже не располагает к обычным для людей взяткам или хотя бы мелкой мзде. Видимо, попасть на службу было непросто, а оплачивается она богато по меркам Эрхоя. Принц припомнил, что отец хвалил молодого князя. Говорил, тот правит четвертый год - сперва распоряжался при больном отце, а теперь сам вступил в полные права.
  Сапожник помялся, повздыхал и смущенно спросил, не выпьют ли господа за его удачу на новом месте? Сам-то он пить не может, опасается, что уже не остановится вовремя... Дозорные переглянулись и сочли предложение спорным.
  
  - А за что пить-то? - прищурился старший.
  - Ну, люди вы бывалые, порядок тутошний знаете, - поклонился сапожник. - Мне бы сперва побродить, место присмотреть, а уж позже и откупить. Чтоб ремесло мое к пользе было, да чтоб рядом трактиров не оказалось, для меня оно негоже.
  - Такое устроить можно, - успокоился дозорный. - Скажи в Приказе, что по торговому делу приехал, временно. Тебе выдадут бумагу на годовое свободное прожитие, два кречета цена всему, вот тогда и ищи.
  
  Лильор закивал, порылся в медной мелочи и выбрал несколько монеток. Приняли, да еще пообещали пить обязательно за его здоровье. До чего доводит бедность: медной мзде радуются, - отметил принц. И побрел по пустому эрхойскому тракту.
  Позади, на высоких боках предгорий гномьего кряжа, остался заповедный лес. Впереди равнина уходила вниз полого и красиво. Дорога вилась по ней прихотливо, огибая многочисленные старые ямы и промоины, лощины, овраги. Лес темнел пятнами рощ, поля кое-где зеленели высокой неухоженной травой, а в других местах были бережно и тщательно обработаны. Хлеб уродился не особенно богато, но хотя бы не полег, как после бурь прошлого года. Едва ли хоть кто-то в Эрхое знал, что родившаяся на окраине заповедного леса ведьма Сэльви до сих пор, став королевой эльфов, болезненно переживала бедность своей негостеприимной родины. И только молодой князь ведал, откуда получил прошлой голодной осенью золото на закупку отборной рэнийской пшеницы. Говорят, он был очень тронут. И смущенно извинялся - отблагодарить-то нечем.
  Равнина смотрела на закат, вечером она горела под низким солнцем чистым и ярким красным золотом, которого нет ни у одного князя. Лильор шел, радовался красоте вечера и усмехался нелепым мыслям. Он сам - на четверть эрхоец: мама родилась на самой границе с Леснией, и потому она эрхойка наполовину, шутил папа. Вот купит домик и поживет ту недолго, лет тридцать-сорок. За погодой присмотрит, с князем подружится. А может, здесь и теперь имеются молодые красивые ведьмы - почти как мама. Впрочем, куда им всем до королевы Сэльви-а-Тэи!
  Сумерки наконец решились, осторожно выглянули из низин и поползли, погнали на поля туманные белорунные стада. Лильор облегченно вздохнул. В темноте он может бежать, как пожелает. И тогда к полуночи окажется в столице, до которой убогому сапожнику тащиться два дня. Начинать осмотр следует оттуда, с дворца князя. И можно сделать это прямо теперь, ночью.
  Вид с холма на столицу Эрхоя погрузил принца в глубокое уныние, сделав скорбь личины сапожника непередаваемо горькой. Он знал, само собой, что более ста лет назад князья перебрались на новое место из старого города, стоявшего на древнем тракте и умершего вместе с ним, когда гномы открыли Сад гостей для прохода торговых караванов. Но Лильор и подумать не мог, что новая столица - такова.
  Село, не более того! Деревянное, с невысокой деревянной оградой. А дворец - это, конечно же, самая большая изба, в два яруса, украшенная по мере сил и расположившаяся на соседнем холме, со своим большим двором, с добротными пристройками. Лиль мрачно усмехнулся. Мама - королева, и она держит трактир просто оттого, что так ей нравится жить. Во дворце скучно! Да и слуг у эльфов нет, не принято это, все в долинах одинаково молоды, крепки и вполне способны приглядеть за домом. Опять же - магия помогает. Почему королева должна жить иначе, терпеть глупости вроде двора с его сплетнями и интригами? Куда удобнее трактир. Кто друг - угощается, кто гость - живет в радость и не стеснен этикетом.
  Здесь, в Эрхое, трактир короля сочли бы способом сэкономить расходы казны. Потому что расходы есть у всех, а вот казна...
  Лильор пригляделся к княжескому подворью. Пармареты там на первый взгляд не видно. И на второй - едва ли обнаружится. Впрочем, ему надо знать точно. Эльф добрался до первой ограды, хлипкого заборчика из горизонтальных жердей, способного разве что намекнуть старой больной лошади - тут не надо прыгать! Побежал дальше, перебрался через вторую стену, сплошную, полутора саженей в высоту.
   Охрана 'дворца' князя состояла из дюжины дозорных, совмещяющих службу с работами по хозяйству. Двое устроились у стены, возле ворот. Прочие придирчиво изучали сарай свежей постройки. Он был несколько кривоват, что наверняка грозило горе-плотникам порицанием со стороны князя.
  Эльф тенью метнулся по двору, заглянул на конюшню, в свинарник, птичник... Барон из 'Доброго следа' живет не в пример богаче! Улучив минутку, Лиль глянул издали в открытые ворота нового и, само собой, оттого подозрительного вдвойне, сарая: пусто, только стружка и обрезки дерева. Наглый следопыт пробрался даже в сам терем, кое-как убедив дверь не скрипеть. Потянул носом - запах горелого масла с деталей гномьего тягла выдаст тех, кто днем мог пытаться разбирать пармарету.
  Пахло вполне приятно, ягодными пирогами. То есть - увы...
  Эльф выбрался за ограду и побрел к столице, без труда изображая понурую шаркающую походку сапожника. Почему-то ему казалось, что гномье сокровище обязательно окажется здесь. Но - не оказалось, не нашлось в один день, сразу, как хотелось бы. Или он плохо смотрел? Вроде не алмаз, как верно заметил Грудр - покрупнее вещица.
  Туман выбрался на луга, увяз в высокой влажной траве и замер. Ветерок рвал с него верхние пряди, неспешно гнал их, раздергивая по одному перышку, по ниточке. Некоторые наивные люди полагают, что когда туман так клубится, в нем танцуют невидимками эльфы. Красивая сказка. И сегодня - очень правдоподобная. Луна уже стареет, но еще крупна, она щедро проливает свое сияние в прорехи лохматых туч. Туман на поле лежит серебряным шелком. В тени - темным и бледным, а под потоками света - сияюще-радужным, и в нем проступают, рисуются причудливым узором травинки, спящие цветы, жемчужины капель росы. Если бы не личина и тайна гномов - можно было бы и станцевать. Лучше любого осеннего бала, и кузнечики с ума сошли, устроили праздник в глухую ночь, когда того и гляди дождь сорвется.
  
  - Куда же ты среди ночи бредешь, добрый человек? - окликнул женский голос.
  
  Лильор удивленно глянул на обочину. И точно - сидит в траве, сразу и не различить. Он отметил краешком сознания её присутствие, но, кажется, счел спящей. Женщина не спала, просто сидела и смотрела на туман, завладевший выпасами. Среднего роста, худенькая, уже не особенно молодая - лет сорока, наверное. Волосы темные, длинные, убраны в косу и завязаны лентой - незамужняя. Лицо усталое, давно и сильно попорченное болезнью. Нарывы сошли, а шрамики остались. Так бывает, но довольно редко, если это не порча. Живут на свете и злые ведьмы, не такие, как мама Сэль. Они делают подобное, часто по просьбе одной из двух возможных невест, когда выбор еще не совершен, а жених завидный. Это называется 'обезличить'. Лильор непроизвольно шевельнул рукой и шепнул пару слов. Точно - порча, сильная и давняя. Жаль, вовремя не позвали магов, можно было все восстановить. В первый-то год - наверняка.
  В ночи даже эльфийскому зрению трудно различить, зеленые у незнакомки глаза или серые. Но большие, спокойные и добрые, это он отметил сразу. Поклонился, вспоминая выдуманное имя.
  
  - Косута я, сапожник, из ронигских краев бреду. Хочу туточки, значится, поселиться. Да вот запутался, где Приказ-то искать - у князя аль в городе?
  - Наш город таков, что долго не проплутаешь, - улыбнулась женщина. - Приказ - самое добротное строение, с черепичной крышей, стоит в городе, вон там. Сказал бы честно: любопытство разобрало. В Рониге-то князь иначе живет?
  - Король у нас, - поправил Лильор, страдая от необходимости говорить с нормальным человеком глупо, ломая слова на деревенский лад. - Дворец у него поболее вашего города, это верно. Но не важно. Меня от пития пива лечили эльфы. Сказывали, у них королева живет вовсе уж чудно, в трактире. Хоть долина наверняка богатая - страсть.
  - А наш князь лошадей разводит, - вздохнула женщина и глянула со странным подозрением. - Меня зовут Аста. Могу показать тебе двор князя, если так интересно.
  - Благодарствую, я издали глянул, мне и того довольно.
  - Вот и ладно. Пошли, поселю тебя на ночь, а то дождь собирается, негоже его на улице пережидать, сапожник Косута.
  
  Лильор снова взялся косноязычно благодарить и думать про себя, что женщина слишком грамотно говорит для деревенской жительницы, да и на княжье подворье вхожа. Странное место - Эрхой. Он ожидал чего-то совсем иного. Более высоких заборов, пожалуй. И менее приветливых людей.
  
  - А правда ли, что у вас ведьм по законам прописано - жечь? - спросил он с интересом.
  - Молодой князь Тарл окончательно отменил безобразие, - гордо сообщила Аста. - Как раз этой весной закон зачитали на главной площади. Хотя, если честно разобраться, их и раньше не жгли, уже два века. Но когда три года подряд неурожай - хочется найти крайнего, правда? Теперь у нас гномов не любят. И это вполне взаимно, увы. Проходи, Косута, здесь княжеский сеновал. Вот тебе перина, - женщина с усмешкой отдала дерюгу и показала на сено. - Ночуй, тут тепло и сухо. А утром иди в город и обязательно загляни в Приказ, у нас с этим строго.
  
  Лильор еще раз глупо забормотал благодарности, часто кланяясь. Женщина кивнула и пошла прочь, в сторону княжеского терема. Он долго глядел вслед со странной обидой на родичей-эльфов и самого себя в том числе. Поморью готовы помогать, в дела империи вмешиваются, лошадей от мора лечили по первой просьбе правителя Бильсы. А здесь нет войны, и не нашлось причин появляться тут и кого-то спасать. Три года неурожая! Это страшно. Спасибо маме, она - настоящее Сердце эльфов, она все замечает. И помогает, не дожидаясь еще больших бед и не помня обид.
  Спалось в свежем душистом сене замечательно. Утром Лильор долго нежился на 'перине', изучая дождливый восход через широкие щели сарая. И с удовольствием отмечал, что соломенная крыша оказалась добротной.
  Умытое солнышко бодро поползло вверх, и принц выбрался на узкую дорожку к городу. Дождь прибил пыль и отмыл зелень, напоил воздух свежестью и радостью. Дышалось легко, думалось - только хорошее.
  Стольный Хорд, вопреки своей малости и простоте, к глубокому удивлению самого принца, ему сразу понравился. Город выглядел аккуратным, многие дома недавно подновили, стену городища выровняли. Улицы в центре и главную площадь покрывали дощатые настилы, чистые и свежие.
  В Приказе оказалось малолюдно, приняли сапожника Косуту без волокиты и спеси. Выслушали, выдали нужные бумаги и даже вполне искренне посоветовали селиться поближе к столице - тут места обжитые, да и тракт, хоть идет мимо Эрхоя, - а все же рядом. С него иногда сворачивают, особенно если надо возок починить, лошадей перековать или решить иные дорожные проблемы.
  Лильор поблагодарил говорливого писца, перекинулся парой слов с важным - явно старшим - стражем, заинтересованным возможностью дешевого заказа сапог. Косута, само собой, пообещал дородному рослому сотнику Дюжу выполнить первый на новом месте заказ почти даром, ведь его работу будет знать вся стража! Прикинул, что имя у сотника северное, скроенное на леснийский лад, и самому воину подходящее. Он основательный, неторопливый и ладный, чувствуется хорошая подготовка бойца и опыт стража.
  С такими мыслями Лильор выбрался на улицу, под припекающее веселое солнышко. Опасливо оглянулся: того и гляди, без всяких усилий с его стороны появится клиентура, вот смех-то! И станет он обычным сапожником, не вызывающим подозрений даже у себя самого. Удачно! Принц улыбнулся и решил, что вчерашний провал перед Астой, заподозрившей в нем не сапожника, а кого-то более умного и странного, позади. То есть завтрак он заработал.
  Нюх охотно посоветовал свернуть влево и там искать ближайшую корчму.
  Возле её дверей слух испортил милое теплое настроение. Именно в корчме велись речи, достойные самого темного представления об Эрхое, бытующего у его соседей.
  
  - Князю не жаль денег на племенных лошадок, а люд голодает! Мать его ведьмой была, да сжечь не успели. Сдохла и князя старого отравила, змея болотная.
  
  Лильор прикрыл глаза, пытаясь урезонить свой гнев. У него дела в Эрхое, ему не ко времени на сплетни отвлекаться... наверное. Принц удивленно обнаружил, что обойти корчму сложно и даже, пожалуй, непосильно. Покаянно пожал плечами и толкнул полуприкрытую дверь.
  По причине раннего утра в заведении оказалось почти пусто. У окна, за столом, вызолоченным солнечным светом, льющимся из окна, ждал кого-то проезжий купец, неспешно завтракая. Два писца городского Приказа прихлебывали квас и тихо разговаривали. Всерьез пили двое, вроде бы местные, из глубинки. Одни драные лапти этих посетителей чего стоят - загляденье! Лильор присел к длинной стойке, спросил кваса и присмотрелся к шумным гостям. Заплаты на виду, лица грязноваты, выговор нарочит. Он удивленно прислушался, еще раз изучил гостей и счел одежду - довольно ладно подобранной маскировкой. Не селяне эти люди! Но очень хотели бы казаться таковыми. Принц еще раз попытался урезонить себя, посоветовал гневу быть холоднее и осмотрительнее: если это чьи-то подголоски, надо не бить их и не шуметь, а только следить.
  В корчму вошли трое мастеровых, огляделись, увидели нужного человека, заулыбались и пошли к столу купца, поклонились, чинно сели. Женщина принесла молоко и встала у края стойки, подняв на неё две глиняные кринки. Принц невольно шевельнул ноздрями, ловя запах парного молока, приятный и деревенский.
  
  - Наша жаба Аста не только уродлива, - снова пьяно сообщил громкий голос, - она еще и шлюха. Сам видел, вчера ввечеру увела на сеновал пянчужку приезжего, и до полуночи с ним миловалась. Небось, в темноте не видать лица, вот и пользуется тем, что не местный! Вышла оттудова, юбки одергивает, вся голова в сене, вот стыдобища!
  
  Лильора удивило, что посетители разом виновато смолкли, но никто не обернулся урезонить наглецов. Впрочем, мастеровым драться некстати - у них денежный разговор. Женщина не в счет. Оба писца худы, пацаны по годам. Сидящий в дальнем углу пожилой воин из городской стражи один и уже зол, но пока в дело не лезет. Наверное, тоже решает: тут ушибить или до 'хозяина' проследить? Впрочем, он один, а пьяных двое, оба отменно здоровые парни. У одного за поясом кнут, у второго длинный нож.
  Принц бережно поставил кружку на стойку, положил рядом монетку, сразу посчитав плату за квас и саму глиняную емкость, и обреченно вздохнул. Видимо, придется найти иных подозрительных людей, в другой раз спокойно и умно проследить за ними.
  
  - Я и есть тот пьянчужка, - сообщил Лильор. - Я в городе всего-то первый день, нет у меня ни жилья, ни друзей. Вчера вечером госпожа Аста была так добра, что позволила мне укрыться от дождя на сеновале. Сама она в сарай даже не входила. Но разве это имеет значение? Вы не лжете, вы куда большее зло творите: оговариваете честную женщину. Мальцом я жил недолго в Бильсе. Там мужчину, опорочившего девицу, рвут конями. Хороший порядок. Лошади у меня нет, так что придется руками обходиться.
  
  Пьяные глянули на речистого сапожника очень трезво, с отчетливой досадой. Оба предпочли бы шуметь, но не драться. Непонятно, чем Аста насолила загадочному 'хозяину' обоих, но к встрече с городской стражей пьяные не стремились. Окинули оценивающими взглядами худощавого сапожника.
  
  - Может, показалось? - нервно предположил один. - Темно, вечер... Пожалуй, не она это была.
  - И не на сеновале, и не вчера, - насмешливо продолжил Лильор. - Вы страже городской перескажите историю, а? Заодно про князя, про матушку его...
  
  Владелец кнута поднялся, нащупывая рукоять. Целил он сразу и наверняка - петлей на шею. Напарник уже присматривался к пустому проему двери - выход свободен. Кнут с обиженным шипением развернулся, вытянулся во всю длину, слизнул кружку с квасом, - но эльфа, само собой, не задел. Лиль пропустил мимо плеча тонкий кончик сыромятного языка и перехватил его в более широкой части, резко дернул, роняя противника на пол и вырывая из его пальцев кнутовище, охотно прыгнувшее в подставленную ладонь. Второй 'пьяный' метнулся к двери, осознав угрозу. Лильор развернулся и догнал его только что присвоенным кнутом, заплетая петлей слишком расторопные ноги.
  Он еще не успел освободить и смотать кнут, когда дверь распахнулась, впуская трех городских стражей. Следом протиснулся старший, уже знакомый принцу по местному Приказу, довольно глянул на лежащих на полу 'пьяных'. Из угла кивнул пожилой воин - они.
  
  - Странные сапожники приходят к нам ныне, - прищурился Дюж. - Но кстати. Мы, вишь какое дело, вторую седьмицу не можем уловить языкастых пареньков, а ты в одно утро их обнаружил. В округе-то десятки трактиров да лавок, скоро ярмарка, вот какое дело недоброе. Ну идем... сапожник.
  
  Кнут Лильор отдал пожилому стражу. И послушно пошел за ним, досадливо соображая, что глупее начать скрытно выведывать маршрут пармареты просто невозможно. Отведут в Приказ, каждый служивый в столице будет знать в лицо, помнить еще год, а то и дольше. Как же, тот самый лихой Косута...
  Крепко связанных и совершенно трезвых 'селян' действительно отвели в Приказ. Вошли с бокового крыльца, потащили на второй этаж по добротной лестнице. В просторном зале обоих устроили у стены, прямо на полу. Сапожнику указали на невысокое кресло. Сотник сел рядом. И все стали ждать. Чего? Ясное дело - приезда кого-то более важного, чем Дюж.
  Скорый конец ожидания обозначил перестук копыт на деревянном настиле мостовой. Лильор удивился. Обычно в такие небольшие города не пускают конных. Тем более на главные дощатые улицы: подковы их слишком быстро портят. Значит, это по крайней мере местный боярин или кто у них тут еще имеется из важных лиц?
  Лицо вошедшего было вовсе не важным. Нормальное, молодое, вот разве выражение слишком хищное. Впрочем, - подумал Лильор, - если бы королеву Сэльви назвали змеёй, её дети выглядели бы ничуть не добрее. А это как раз сын - то есть князь. Из всех обязательных знаков власти он успел прихватить с собой только венец. И до сих пор забывшись, нес, продев в него руку, держащую короткий хлыст. Дюж недовольно вздохнул - и юноша торопливо надвинул венец на лоб.
  Князь Эрхоя и правда оказался молод - хорошо, если ему уже есть двадцать. Рослый, глаза темно-серые с прозеленью, волосы почти черные, отливают бронзой в солнечном свете, падающем из широкого окна под потолком. Одет совершенно не по-княжески, в холщевую рубаху и свободные штаны, сапоги высокие, удобные для верховой езды. Пояс простой, без украшений и оружия.
  
  - Точно эти? - прищурился князь, нехотя отходя от пойманных и усаживаясь в кресло на возвышении.
  - Если они такие одни, - вздохнул Дюж.
  - Все же ты их выследил, - довольно отметил князь. - И взял. Прошлый раз из самых рук ушли, ловки.
  - Так не я, - весело сообщил Дюж. - Вон, сапожник Косута к нам заселяться вздумал. Он и изловил.
  - Еще занятней, - нахмурился князь, оборачиваясь к Лильору. - Сестра сказала, ты вчера ночью моим подворьем интересовался. Сегодня татей изловил. А сапоги ты когда шьешь, мастер?
  - Сестра? - расслышал самое неожиданное Лильор.
  - Надо же, не знал, - вроде бы обрадовался князь. - У нас, мил человек, последнее время гости таковы, что про Эрхой побольше моего ведают. Пойди пойми, что за след оставят их сапоги... Я в таких делах пока не силен. Дюж, отправь-ка гостя к сестре. Она видит помыслы людей куда лучше меня, все же старшая. Как скажет, так и будет. Кто в корчме из твоих людей сидел? Ага, и его с собой возьми, пусть пояснит, что видел.
  
  Солнышко добралось до полуденной отметки и насмешливо пекло эльфийскую макушку, замаскированную наилучшей личиной. Ему, рыжему и жаркому, смешно: надо постараться, чтобы за неполный день так себя выдать! Отец бы, пожалуй, перестал уважать своего старшего сына - 'мастера' маскировки. Какой смысл в магии, если вести себя в соответствии с личиной ты совершенно не способен? Лильор представил себе на мгновение вчерашнюю ночь: все вокруг неизменно, сестра князя сидит у обочины, луна по тучам шарит, дождь собирает, по пустой дороге бредет пеший маркиз... или купец из Бильсы, отбившийся от своего богатого обоза. 'Куда идешь?' - спрашивает княжна. И отвечает он... да что вообще можно в таком случае ответить? Оказывается, бывает и хуже, чем теперь!
  С этой светлой мыслью сапожник вошел на княжий двор, бегло изученный вчера ночью, и усмехнулся. Зачем торопился, прятался, чуть все дело не загубил? Вот тебе двор: белый день - смотри, весь как на показ.
  Аста сидела на верхней ступеньке крыльца, перебирала и рассматривала уздечки, брошенные на доски у ног. Потертые откладывала в сторону, годные вешала на перила, что-то помечая на плотном листке бумаги. Гостей она рассмотрела еще издали, пока они поднимались по пологому боку холма. Кивнула всем и вопросительно глянула на Дюжа. Тот подтолкнул вперед пожилого стража. Сивоусый важно выпрямился, прокашлялся и доложил обстоятельно, без домыслов, что слышал и как обернулось дело. Грязных слов злоязыких людей повторять не захотел, отметил: 'что прежде врали, и нового добавили'. Про новое княжна спросила, и воин нехотя, глядя в землю, изложил дословно. Извинился за сказанное и с тем был отпущен в город.
  
  - Князь велел вам решать, что и как, - сообщил Дюж.
  - Да что тут решать, - пожала плечами Аста. - Сапожник из него, как из меня воин. Это и вчера было ясно, слова он смешно на деревенский манер коверкает, так усердно! Кому этот человек служит, не понятно. Но нашим тайным врагам он не помощник.
  - Так я пошел? - с явным облегчением заспешил Дюж. - А то мало ли, вдруг еще кто разговорится.
  - Иди, спасибо.
  Аста некоторое время перебирала уздечки, отложив листок с записями. Потом усмехнулась, глянула на гостя прямо. Днем рыхлая нездоровая кожа лица смотрелась еще хуже. Лильор подумал, что надо иметь большое мужество, чтобы не прятаться от чужих недобрых взглядов за спинами стражи или под вуалью. Особенно теперь, зная, как её имя позорят наемные людишки по трактирам.
  Глаза у Асты оказались серо-зеленые - точно, как у брата-князя.
  
  - Я еще вчера поняла, что Эрхою не судьба обзавестись сапожником, - улыбнулась Аста. - Ты на туман смотрел, словно он живой. Большая редкость и настоящий дар - так видеть мир. Что ты ищешь в нашем краю? Только пожалуйста, не начинай опять уродовать слова, я расстроюсь. Садись сюда.
  - Трудно сразу признаваться, - огорчился Лильор. - У всех свои тайны.
  - Я очень боюсь, что скоро станет слишком много искателей тайного, - усмехнулась Аста. - Но тебе мешать мы не станем. Знаешь, сапожник Косута, а ведь никому прежде в голову не приходило меня защищать. Брат - другое дело, он родной и опять же, княжью честь бережет. Страже приказано... а ты-то чего сунулся?
  - Разве можно иначе? - вздохнул Лильор. - У меня не получилось.
  - У всех остальных отлично получается, - отметила Аста. - Мы с мамой не родные этой земле. Она из Комарищ, князю покойному сестра. Когда имперцы там стали хозяевами, нас с мамой взялись извести. Княжна Тальна хотела бежать на север, в Поморье, но не удалось. Нас почти поймали. Колдовством отметили, сам видишь. Хотели её, а досталось мне.
  - Лечить не пробовали?
  - Говорят, старый князь Эрхоя был замкнутым и недобрым человеком, - не ответила Аста, думая о своем. - Но маме он помог. Женой в дом ввел, свое имя дал. Я думала, про нас забыли. Столько лет не беспокоили! Мамы уже нет, князь, мой названый батюшка, умер. И вот началось снова: моя мама - змея болотная, а я - её отродье... Она, мол, отцу жизнь отравила, я сыну в ухо гадости шепчу.
  
  Аста смолкла и стала третий раз перебирать уздечки, снова перепутав разложенные ранее. Лильор с болью смотрел на торопливые движения рук и думал, что княжне плохо и трудно живется в неродном Эрхое. Ей, оказывается, настолько не с кем поговорить, что чужой сапожник - и тот заслуживает доверия. Всего лишь из-за пары заткнутых гадких ртов? Или из-за того, как смотрел на туман?
  Он вздохнул и решительно отобрал уздечки.
  
  - Вы, госпожа, их разбираете на годные и негодные?
  - Да, пытаюсь. Тарл хочет осенью поставить на продажу своих лошадок, в Леснии, на большой ярмарке. Смешно сказать - не в чем вывести. Дожили... слух прошел, что князю привезли золото, и после выкупа посевной пшеницы его осталось немало. Теперь свои же мастера такую цену с нас ломят - повторить неловко.
  - Уздечек я быстро наделаю, - пообещал Лильор. - Обычных, с медными пряжками и бляшками без узора. Кожа-то есть? Впрочем, лучше я сам куплю нужное, с меня драть не станут.
  - То есть все же сапожник, - удивилась Аста.
  - И кузнец, но совсем немножко, - рассмеялся Лильор. - Ковать коней тоже надо, ведь так?
  - Надо, - кивнула Аста. - Много чего надо делать, а руки не доходят. Отцов меч ржавеет, прадедова секира вообще, тупая и щербатая лежит.
  - А с кем он воевал? - заинтресовался Лильор. - Вроде, мир у вас давным-давно.
  - Ну, могу сказать красиво: учил молодых воинов, - улыбнулась княжна и добавила куда тише, - а по-правде если, пробовал спьяну на спор разрубить наковальню.
  
  Лильор рассмеялся, Аста тоже заулыбалась. Предложила - раз заказ на уздечки принял - пожить пока в новом сарае, он пуст. Готовили под конюшни, но зря. Лошадей по осени станет меньше. Косута поблагодарил, картинно запинаясь и кланяясь, княжна фыркнула, махнула рукой и посоветовала не опаздывать к обеду.
  До города Лильор добежал быстро, кое-как сдерживаясь, чтобы не обгонять человеческие представления о допустимой поспешности. Торопливо обошел лавки, выбрал кожу, нитки, прочее необходимое для работы. Дважды увернулся от встречи с 'первым заказчиком'. Не хватало еще такой странной беды: стать успешным сапожником, загруженным работой на год вперед!
  Когда Дюж попался на пути в третий раз, Лильор нырнул в первую же подворотню и там притаился. Да что за напасть, маленький город! Все по сто раз на день видятся... Из тихого тенистого уголка, заросшего шиповником, главная площадь просматривалась вся. Вон - Приказ, красуется наново выбеленным каменным боком. Рядом самый дорогой трактир, любимое место отдыха состоятельных проезжих купцов. Недлинные торговые ряды - день будний, да и сезон не располагает к поездкам, жатва через пару недель начнется. Лавки, два боярских терема, второй трактир. И в центре площади, как памятник королю в столице Рэнии - упрямый Дюж. Он ведь не просто стоит. Он твердо намерен заказать сапоги! Конечно, - усмехнулся Лильор, - редкостная вещица, сам принц эльфов шил... рано или поздно это выяснится. Наверное, тогда сапоги вычистят и повесят в красном углу. Или сожгут? Результат сильно зависит от того, найдется ли миром, без кровных обид, гномья пармарета.
  Лильор вздохнул. Нет сомнений, Аста умная женщина, тонко чувствующая людей. Она сразу поняла, что гость нечто ищет. Почему? Потому что князь прячет это самое нечто? Очень похоже. Не зря сказала: 'слишком много искателей тайного'.
  Принц усмехнулся. Странно устроена жизнь. Дома он ходил в серебряном колечке - в личине Косуты - и проверял невест. Эльфиек, живущих в мире по много веков. Лет двадцать они, бедняжки, не могли распознать шутки принца. И, увы, ни одна не посочувствовала пьянчужке по-настоящему. Он сам говорил кошке Ли, оправдывая невест: эльфы не любят пьющих. Упрямая сестра насмешливо щурилась, задорно мяукала и шипела, - это просто не те эльфы. Теперь он знает, Лэйли права. Внешностью нищего не обмануть даже человека, если у него - а точнее, у неё - чуткая и добрая душа. Аста совершенно не переживает по поводу его унылого потрепанного вида. Она иначе оценивает людей - не по внешности. Как мама и другие подобные ей, настоящие эльфы. Малышка Ли знала это с самого детства, а он, рассудительный старший брат, начинает понимать только теперь. Помнится, имел глупость поспорить с кошкой повторно, пошел в колечке к маме...
  Кошка Ли визжала от восторга и собрала целую толпу на полянке у дома. Мама действительно была бесподобна! Конечно, не стоило появляться перед ней в таком виде, когда королева украшала праздничный торт. Сына её величество узнала сразу, но его маскировка нарушила размеренное течение слов заклинания. Сэльви рассмеялась, - а суфле взорвалось, крупные кляксы в форме бабочек осели на стенах! 'Я тебя вылечу', - уверенно пообещала ведьма сыну, только-только закончившему бубнить стандартный текст страдающего сапожника - про запой и зеленого змия. Сэльви схватила любимую гномью сковородку и взялась преследовать хулигана с упорством и ловкостью истинного следопыта. Обезоружить маму удалось только отцу. Если припомнить точнее - прочие и не пытались, ей под горячую руку попасть даже Эриль не захочет.
  А крем-бабочек со стен отскребал он, зачинщик взрыва. Потом заново полировал мебель, стирал шторы, чистил кресла. И пек торт...
  Пока Лильор вспоминал прошлое, его глаза продолжали следить за площадью, не упуская малейших изменений. Все же он - следопыт, пусть и начинающий.
  Двух рослых парней, странно подобных утренней паре из корчмы, принц углядел сразу, едва они покинули лучший городской трактир. Резво метнулись за угол, подальше от глаз Дюжа. Выходит, сотник тут не сапоги заказывает, - Лильор почти расстроился утрате клиента. И заскользил вдоль стены, обходя площадь. Парни в стоптанных сапогах и поношенных рубахах уже не спешили. По соседней улице они пошли чинно, не прячась - их не в чем упрекнуть. Выбрались за город, на пустую дорогу... к княжескому подворью. Лильор удивленно пожал плечами: да что в этом странном Эрхое творится? Вечер густеет, а люди идут себе, словно домой возвращаются, хотя идти особенно некуда. Нет иного жилья поблизости. Вот дорога нырнула в овражек - и нет ребят, как не было...
  Лильор вышел из ворот, сложил свои покупки у обочины, замаскировал и лег в траву. Секрет овражка прост. Княжна, скорее всего, сама того не подозревая, испортила кое-кому ночёвку. Вчера всю дождливую ночь странные чужаки мерзли в поле, под открытым небом. Четверо, - эти и пойманные с утра? Принц глянул на низкое солнышко. Может, и шестеро. Надо подождать.
  По дороге до темноты прошли еще трое.
  Убедив себя, что новых людей ждать поздновато, да и не заметят они следопыта в такой темноте, Лильор заторопился к знакомому сеновалу. Там шептались, прикрыв дверь и установив примитивнейшее заклятие обнаружения. Эльф обошел его, не замедлив движения. Устроился под стеной, снова радуясь широким щелям между досками: изнутри через них можно рассмотреть восход, а снаружи - заговорщиков.
  
  - Кто обходил южные уделы? - на чистейшем имперском нервно прошипел старший, если судить по начальственному тону.
  - Я, о несравненный хат-логрим. Ничего, похожего на гномью повозку. Все сараи осмотрел, вроде как выбирал телегу. Ни колеи, ни слухов, ни запоминающихся визитов стражи и князя.
  - Запад?
  - Моя работа, все точно так же, - хмуро бросил второй.
  - Тут, в их похожей на хлев столице, мы тоже были усердны, - вздохнул названный логримом. - Двоих наших взяли, надо на время затаиться. Перестарались мы с образом княжны-жабы, растормошили их стражу. А жаль, я планировал, что через пару недель возмущенные жители тихонько удавят её... нашими руками. Князь еще глуп, им одним управлять стало бы куда проще. Здесь больше не собираемся. Ты и ты, к гномам. Отнесите два листа из их нелепых чертежей. Скажите, нашли на подворье князя, требуйте золота. Кстати, я выясню, сколько взяли - не надейтесь поделить награду криво.
  - Как можно! - ненатурально возмутился один из имперцев.
  - Как - я сам догадываюсь, - усмехнулся хат-логрим. - Есть маскировка на конюха?
  - Готова, - мягко прошелестел голос молчавшего до сих пор - явно мага, судя по вопросу и самоуверености тона ответа.
  - Коней травить пойдешь ты сам. Дело ответственное. Яд надежный?
  - Вполне, - пропел тот же голос. - Я деций, а не мальчишка.
  
  Лильор кивнул. Едва ли можно узнать больше. И уже ясно, что отпускать их отсюда - нельзя. Зато следует поблагодарить. Он мог бы истратить долгие недели на обследование дорог и троп. Не придется. Гномья повозка тут, её доставили в Эрхой имперцы. Подсунули князю, совсем как полагал с самого начала Лильор. И - потеряли! Нет сомнений, перепрятать возок додумалась именно Аста. Значит, надо ковать подковы, шить уздечки и приглядывать за княжной. Со временем она или приведет к тайне, или признается, ей поговорить-то больше не с кем.
  Принц вошел в сарай и сказал всего пару коротких слов. Мамино любимое проклятие, заменяющее мощнейшее заклинание пятого уровня, 'Цепень'. На людей действует до десяти минут в его, Лильора, исполнении. Интересно, а мама знает, что её старший сын - немножко ведьма? Точнее, ведьмак, он же не девушка...
  Знает, конечно, от неё ничего не утаить.
  Лильор связал последнего из имперцев, для надежности основательно приложил мага ребром ладони под челюсть. Вышел из ворот и обернулся к княжескому подворью.
  
  - Аста! - решительно позвал он, уверенный, что будет услышан. - Аста, да не сомневайся ты, веди людей.
  
  Нить понимания дрогнула и натянулась, сплетаясь все толще и надежнее. Странно - раньше так хорошо слышать его получалось только у кошки Ли. Увы, ясно, что это означает. Немного неприятно пользоваться тем, что ты кому-то нравишься, но теперь не до щепетильности. Нелепо! Он так долго добивался, чтобы его узнали под этой личиной. Увидели таким, каков он на самом деле. А теперь опознан - и не рад...
  От ворот подворья потянулась цепочка людей с факелами.
  Князь добрался первым, спрыгнул с коня, снял сестру. Удивленно оглядел пятерых пленников.
  
  - Определенно вы правы, мне опять некогда было шить сапоги, - покаялся Лильор-Косута. - Позвольте я все покажу. В одном из карманов одежды этого человека лежит кольцо. Он маг и сам создал его. Аста, возьмите и наденьте на палец, это не опасно.
  
  Женщина кивнула, решительно нагнулась и обыскала карманы бессознательного мага. Показала брату колечко, надела на палец. Князь охнул, прикрыл глаза, встряхнул головой. Конюх! Тарл быстро нашарил неприметное кольцо на руке сестры и снял. Аста... Надел кольцо сам, и теперь изумленно вздохнула уже его сестра.
  
  - Как ты их поймал? - удивилась она, оборачиваясь к Лильору и глядя с настоящим восхищением.
  - Вы их поймали, госпожа, - поклонился тот. - Вчера они говорили о вас гадости. Мол, тут вот...
  - Ты один догадался, - сокрушенно вздохнула Аста.
  - Нет, если уж честно, - смутился принц. - Мне повезло. Покупал кожу, потом спрятался от господина Дюжа, он у меня хотел заказать сапоги. И из засады увидел их. Князь, не сочтите меня жестоким и кровожадным, но мага вам следует или уничтожить на месте, или постоянно держать без сознания. Во втором случае - зовите леснийских магов для работы с ним. Или эльфов, это еще ближе.
  - Ты сам - маг? - прищурился князь.
  - Совсем немножко, - покачал головой Лильор. - Я не способен отбить ему память на все знание магии. - Это пятый уровень, удел старших эльфов, и только их.
  - Кто эти люди? - вмешалась в разговор Аста.
  - Имперцы, - пожал плечами Лильор. - Кто ж еще? Говорили на своем языке. Я немного понимаю его. Искали они повозку гномов. Еще собирались убить вас, госпожа, чтобы князь стал неразборчив в решениях. И намеревались потравить коней. Для того и предназначена личина конюха.
  - Ты можешь позвать эльфов, как звал мою сестру? - уточнил князь.
  - Одного, - кивнул Лильор. - Он меня знает и придет. Зовут его Жильвэ. Отдайте ему это.
  
  Лильор нагнулся и вытащил свернутые листки гномьего чертежа из мешка того, кто звался хат-логримом. Князь охнул, тихо кивнул и опасливо глянул на имперцев. Он знал, что означают бумаги: войну с гномами. Точнее, быстрое и полное уничтожение страны, что сейчас называется Эрхоем.
  Подошли стражники, удивленно осмотрели добычу удачливого сапожника. И стали грузить с трудом шевелящихся после заклятия имперцев на подъехавшую телегу. Мага, узнав кто он такой, лупили по голове пугающе часто и усердно, при первом его стоне или движении. Впрочем, пусть с этим разбирается Жильвэ.
  Досадливо охнув, Лильор вспомнил, что покупки до сих пор мокнут в росистой траве у ворот города. Князь великодушно предложил коня, желая сократить отлучку гостя. Он верно рассчитал: сам как раз успеет пеший добраться до терема, пока конный гость заберет покупки. И там, на родном подворье, можно станет заново расспросить странного сверх меры сапожника, что же, наконец, происходит? И как вообще такое возможно, и почему... Было отчетливо заметно, что у Тарла много вопросов.
  Отвечать пришлось настолько честно, насколько это возможно. Аста, однажды настроившись слушать без слов, терять эту свою способность, по-видимому, не собиралась. И чуть насмешливо поднимала бровь, отмечая каждое слово лжи. Впрочем, не перебивала и брату о неточностях в рассказе не сообщала - уже приятно.
  Да, его прислали посмотреть, что происходит. Да, он знает о пропаже важного секрета гномов. Да, он не сапожник. Точнее, он много кто еще, и сапоги тоже шить умеет. И туфельки, - уточнил принц, порадовав княжну. Та задумалась, вздохнула и потеряла на время интерес к разговору. Рассмотрела с новым внимание потрескавшуюся кожу рук и наверняка вспомнила, что даже сапожнику её лицо едва ли кажется красивым. Лильор виновато вздохнул. Если разобраться, каждый из них носит личину. Он - внешность не слишком обаятельного человека Косуты. А княжна - куда более тяжелое и мучительное бремя старого проклятия обезличивания. И принцу, в отличие от нее, жить легко. Кольцо можно убрать в карман - и быть снова эльфом, в любую минуту.
  
  - Сразу после проклинания почти всякий сильный маг-лекарь мог снять воздействие, - вслух подумал Лильор. - А теперь только королева, наверное.
  - Она сможет? - обрадовался князь. - Госпожа Сэльви?
  - Понятия не имею, чего не может эта добрейшая ведьма, крепко разозлившись, - усмехнулся Лильор. - Зато я знаю точно, как будет выглядеть наславший проклятие, если еще жив.
  - Скажи, а это правда - что она была человеком и жила тут, в наших краях? - поинтересовалась Аста. - Вдруг знаешь, ну случайно...
  - Правда. Родилась в деревушке Черная гарь, которая уже много лет, как заброшена. А сжечь Сэльви хотели на заставе, это всего в сотне верст отсюда к юго-востоку, близ Старого мха. Там теперь лес растет. Королева очень любит эти места. Она здесь встретила своего мужа, Орильра. Такое помнится сильнее, чем обиды.
  - Ей мы бы могли рассказать, - грустно вздохнула Аста. - Она нам помогала и раньше, и теперь бы поверила. Больше-то уж никто не поверит.
  - Я поверю, - пообещал Лильор.
  - Ты замечательный человек, - вздохнула Аста. - Но мы так мало знакомы, а ты так много недоговариваешь! Извини. Давай на сегодня закончим этот трудный разговор. Когда приедет эльф?
  - Прибежит. Я полагал, он рядом, это бы все ускорило. Но Жильвэ не в ближнем заповедном лесу, а в самой долине Лирро, у наместника. Издали сложно разобрать точно. Дня три-четыре. Там тоже - дела. И гномы, как я понял.
  
  Аста грустно кивнула и пообещала проводить гостя до 'сарая'.
  Пока принц днем делал покупки, княжна превратила пустое помещение, еще пахнущее свежей древесиной, в уютный дом. На полу лежали коврики из плотного мягкого льна. Кровать только что наспех соорудили из досок, уложили поверх несколько волчьих шкур, постелили свежую простыню. Вышитые подушки возвышались горкой, теплое лоскутное одеяло пристроилось рядом. А еще имелись два сундука, столик, уютное старое кресло, чудом сохранившийся от незапамятной роскоши прошлого бронзовый подсвечник - высокий, на дюжину свечей. Из них в наличии всего одна. Лильор виновато заподозрил, что теперь хозяйке самой будет темно укладываться вечерами. Но спорить не стал. Для него так старались! Разве можно не поблагодарить и не сказать, что все замечательно? Женщина улыбнулась, пожелала спокойных снов и ушла.
  Принц устроился на широкой кровати, потянулся, благодушно и сыто зевнул. Странные люди живут в Эрхое! Лошадей здесь содержат, наверное, в лучших условиях, чем князя.
  Лильор заснул под мерный звук ночного дождя. И видел спокойные добрые сны. В приоткрытую дверь тянуло сырой свежестью. Скошенный клевер, с вечера заготовленный для коней и оставленный под навесом, добавлял свой оттенок увядающей зелени в аромат ночи. Капли сбегали по бревенчатым стенам терема, впитывались в землю с неразличимым человеку шорохом. Дождик мыл двор князя и берег его тайну. А принцу рассказывал частой торопливой капелью только предназначенное ему. Что мать и отец здоровы и отдыхают - они недалеко, чуть к югу от Эрхоя, все еще в пути. Кошка Ли вздохнула, блеснула запавшими глазами - устала, но бредет по пустыне в полусне и надеется скоро одолеть пески. Ольви здорова - напевает мелодию колыбельной, сидя в трактире и перебирая свои вещи, ей не спится. Княжна Аста еще не легла, притихла у окна, задумалась и слушает дождь... а при чем тут она? Это же семейный сон, откуда в нем чужие?
  Лильор удивился, но не проснулся. Завозился, повыше натянул одеяло, отгораживаясь от знакомых и чужих сознаний его уютным теплом. И остался только дождь. Теплый, легкий, спокойный.
  
  
  ***
  На что годны тощие маги в охране
  
  Пяти дней жизни в столице Поморья королю эльфов Орильру-а-Тэи как раз хватило, чтобы изучить восхитительный узорный трактир от подпола до крыши, найти семью потомственных резчиков по дереву, создавших это чудо, и убедиться, что прадедовы секреты не утрачены.
  У короля не было достойного трактира в северной долине, в Лирро. И эльфы полагали, именно это мешает королеве бывать там достаточно часто. Орильр выяснил цену, поговорил о сроках, прикинул, когда можно было бы начать работы. Мастер Ждан пожаловался, что в последнее время заказов мало, немирье распугало людей, не до стройки всем. Удивился, что дубовую избу хотели бы видеть у себя в долине загадочные эльфы, которые, по мнению резчика, живут в цветках и малы, как кузнечики. Вроде, раньше-то были крупные, - засмущался огромный мужик своей дикости, - но по слухам, в последние сто лет измельчали. Оттого, мол, и не посещают более Поморье - далеко им, крохам таким, добираться.
  Орильр решительно заверил мастера, что эльфы и теперь довольно велики. И пригласил в зиму, как наступит мир, съездить в гости в Лирро, там спросить или его, Нисия, или следопыта по имени Орильр, которого там хорошо знают, он и есть заказчик.
  
  - Не маг? - нахмурился Ждан. - А то беда у нас с этими магами! Все у них фальшивое! И сами - тоже нехороши. Дерево-то у меня есть, сруб готовый даже имеется, под толковый заказ делалось все, с великим усердием. Большая изба, чуток покрупнее трактира столичного. В три уровня, да еще с этим... верандом. Или как имперцы крыльцо-то зовут, в их собачьем наречии?
  - Я же не имперец, - возмутился Орильр. - Пусть остается крыльцом. Главное чтобы туры были наилучшие. Дом большой, это хорошо. У заказчика хозяйка хлебосольная, да и детей - шестеро.
  - Тогда не маг, - успокоился Ждан. - Они сперва учатся невесть где, потом при князьях состоят. Пока о семье задумаются, уже поздно бывает. Даже в Леснии у магов по одному дитю, самое большее - по два. А раз не маг, обязательно приеду зимой, надобно все толком оговорить. Путь-то неблизкий, доставка дорогущая. Да и чудно мне с эльфами дело иметь, непривычно. Они, небось, не говорят по-нашему, по нормальному. И капризные - страсть.
  
   Орильр кое-как впихнул мастеру задаток, опасаясь потерять готовый сруб. Чуть успокоившийся по поводу странного заказа Ждан принес чертежи терема, чистую гномью вощеную бумагу, посетовал, что осталось её - в обрез, и сел с гостем обсуждать узор наличников и верхних карнизов, внутреннюю отделку. При всем чудовищном наборе предрассудков и твердых убеждений Ждан был замечательным мастером, это Орильр оценил сразу. Доволным выглядел и мастер - ему понравилось, что заказчик точно знает, чего хочет, прекрасно рисует, понимает дело и не выдвигает заведомо глупых условий.
  Само собой, подарок для Сэльви был не главным делом короля эльфов. Он познакомился со всеми старшими гриднями воеводы, обошел терем, посмотрел на прислугу - нет ли кого из магов там? Выяснил, где обосновались послы империи и покрутился поблизости. А еще были разговоры с князем, обходы ворот и стен города с воеводой - много дел.
  Утром шестого дня пребывания в Белояре Орильр пробрался на княжью конюшню задолго до зари. Выделенная ему три дня назад рослая спокойная кобыла встретила нового хозяина благосклонно. Знала - он не забывает угостить вкусным соленым хлебом, чистит сам и усердно, разговаривает с ней куда охотнее иных людей. Вот и теперь, перед дорогой, пришел прежде прочих и сделал все неспешно и обстоятельно. Такому хозяину умная лошадь и гадостей не станет делать, вот прежний был... его хоть кусай, хоть лягай - непутевый. Торопился не ко времени, в седле сидел криво, беспричинно пилил губы удилами.
  Воевода застал Орильра за осмотром коней. Он сам выбрал для чужого мага серую кобылу - хоть и несколько капризную, но понятливую и резвую. Кто знает, хорош ли из Нисия седок? А жеребцы у воев злые, боевые, чужих не любят, привыкают долго, да и то - не ко всякому. У них и денники иные, бревенчатые, особенно у самых упрямых. Своего Бурого воевода считал добронравным. А чего характер выказывать, если на него и так глянуть-то боязно? Деда Бурого давным-давно пытались сторговать гости из южной Бильсы. Как увидели - так и не ушли с конюшни, копытам кланялись, охали. Отец уперся, как можно друга продавать? Пообещал придержать жеребенка для гостей, если через год вернутся. Приехали. Теперь у Бурого где-то далеко на юге есть родня. Там кони легкие, невысокие. Силы настоящей в них нет, да и морозов не терпят, - вздохнул Доний, гладя плотный ворс шеи, перебирая расчесанную длинную гриву.
  
  - Нашел в конях изъян? - спросил он Нисия.
  - Нет, - довольно отозвался король. - Меток слежения, колдовской порчи или чего иного я не заметил. Если будут нас враги встречать - значит, в тереме у вас кукушка имеется. На конюшне же врагов не завелось.
  - Выловим и в суп, - мрачно пообещал Доний. - Ты при князе поедешь, но уж не передовым дозором. Не серчай, тощий ты для первого-то ряда охраны. Столица - она любит красоту, провожать станут нас, да еще и с радостью. Все надеются на замирение. Как за город выберемся - езжай, как пожелаешь. Ты вроде говорил, что отставать иногда будешь.
  - Сам - да, но свою светлогривую Росу оставлять стану на ваш присмотр.
  - Пеший вовсе отстанешь, - еще раз предупредил воевода. - Мы ходко ездим.
  - Как любит говорить моя жена, - улыбнулся Орильр, - давай поспорим?
  - Надо из ума выжить, чтоб с магом по рукам бить, - осторожно отказался воевода. - Но учти: ждать не сможем.
  
  Орильр кивнул и вышел во двор. За прошедшие дни он привык к нелепой походке людей, неудобной и утомительной. Но и устал от неё - тоже. В седле будет легче, а побегать - и вовсе радость. Мечи Орильр сперва хотел пристроить за седлом, но передумал и повесил за спину, на пеший манер. Гридни смотрели неодобрительно, но молчали. Их дело князя-батющку оберегать, а магу что? Пусть оружием хвастает, коль еще не наигрался. Вон, и лук у него снаряженный - а разве виден враг?
  Князь появился на конюшне сам, не стал ждать у парадного крыльца, пока ему торжественно подведут коня - к чему время тратить? Его огромный вороной звался Волх и косил на иных налитым кровью глазом - ревновал. Орильр усмехнулся ловкости воеводы: любого незнакомого жеребца, да еще с чужим человеком в седле, Волх бы рядом терпел кое-как, норовя наказать при первой возможности. На серую Росу глянул наоборот - мирно, с интересом.
  Солнышко еще не выбралось из-за леса, а князь уже выехал со двора. С собой по городу он взял полусотню сопровождения, двигался шагом, не желая излишне шуметь и беспокоить людей. Впрочем, никто и так не спал. Стояли, смотрели, кланялись и желали успеха в важном деле. Орильр успел заметить на одной из улиц плечистого мастера резчика, махнул ему рукой. Приятно, уже в городе не чужой. Комната в трактире будет ждать его, там даже часть вещей оставлена. Не просто так, с умыслом. Если полезут имперские послы любопытствовать - окажутся отмечены магией слежения.
  
  - Нисий, ты уже друзьями у меня в столице обзавелся? - отметил князь.
  - Хочу одному эльфу сруб заказать, - признался Орильр.
  - Не думал, что эльфы живут в теремах, - удивился Вершень Бродич.
  - Тут полагают, они мелкие и обходятся чашечками цветков, - вздохнул Орильр. - Даже зимой.
  - У них гномы рядом, - опечалился князь. - Я вот по молодости мечтал о маленьком каменном замке, охотничьем. У нас славный островок имеется на озерах. Красиво было бы. Чтоб башенки, крыша медная, узор рельефный. Не сбылось... - Князь помолчал и уточнил. - Как я понял, ты врага ждешь на нашем пути. Откуда бы?
  - Если по письму отследят, то станут стеречь возле границы, - пожал плечами Орильр. - А если столичные лазутчики знак подали - то нас встретят завтра к ночи. Дальше им не успеть забраться так, чтобы засаду подготовить.
  - Тебе враги всюду мерещатся, - забеспокоился воевода, подъезжая ближе. - Какой враг в столице? Тут все свои, исконные поморцы.
  - Три купца из империи с шелками и золотом, - взялся считать Орильр. - Большие терема, толпа дворни, все пришлые. Сколько у них купили товара за год, а, воевода? У вас люди вежливые, в чужое дело не лезут. Я вот сунулся: два отреза продано, никак не более. Золотых украшений не брал никто, у них очень дорогие вещи, да и работа чужая, не на ваш вкус.
  
  Князь слушал молча и с интересом, воевода хмурился. Ему уже доводилось слышать, что торговые дела южан плохи, но никто не разорился, наоборот, прикупают терема. Если подумать - и верно, необычное поведение. Или недавний случай: в новую лавку завезли каменные и золотые, тонко и точно исполненные фигурки голых девок - несусветный срам! Поморцы заглянули разок, да больше и не появлялись в нелепой лавке. Вроде, самое время сменить товар или закрыть дело. Но, словно в насмешку, имперец устроил 'витрину' - огромное окно из дорогого гномьего стекла и выставил в нем своих девок, да еще и мужиков - в таком же позорном виде. Соседи аккурат в разгар лета шум подняли, к батюшке с поклоном пошли. И князь велел витрину занавесить, а купцу объяснить, что в чужой земле полагается уважать её закон. Сам воевода и объяснял... а странности в поведении имперца сполна не приметил.
  
  - Дальше, - буркнул Доний. - Учи меня воеводствовать. Видно, и правда пора.
  - Два купца закупают зерно, - добавил Орильр. - У них большие подворья за городом, почти что в лесу. Я сбегал. Ни единого колоска не выросло по обочинам! Мешки, наверное, крепкие, пятый год возят туда их, каждую осень. И оттуда... Да: поморцев на подворье нет ни одного. Даже при конях или на кухне. Там я насчитал восемь магов. Еще у вас живут переселенцы, не работают и вообще - не понять, кто такие, душ пятьдесят, без семей.
  - Знаю, сам дивлюсь да приглядываю, - кивнул Доний.
  - Из них семеро маги, все из тех, кого зовут дециями. Знаешь, что это значит?
  - Полнообученные, - вздохнул воевода. - Худо воеводствовать без магов!
  - Вот и послали бы ребят учиться, - удивился Орильр. - Кто запретит?
  - Письмо имеется, друг Нисий, - почти весело сообщил князь. - Не желают нас там видеть, вот как! От эльфов письмо. Правда, без светящегося душистого тумана.
  - Все вам надо по-особенному устраивать, - проворчал Орильр. - Ладно, если уладим дело и замиритесь вы с Леснией, сам сбегаю в Лирро, провожатого вашей малышне выпрошу, из следопытов. Но с условием. Эльфы всегда его ставят. Если посылаете своих, должны у соседей спросить, хотят ли они кого отправить. В вашем случае - у людей льда.
  - Неужто тебя эльфы послушают? - удивился князь.
  - Они и воеводу послушают, - уверенно кивнул Орильр. - А князя охотно позовут на осенний бал. Не в этом году, уже поздно, но потом - обязательно. Королева эльфов обожает устраивать браки, говорят, у неё рука легкая.
  
  Князь вздохнул и замолчал. Он свой брак уже устроил, больше года назад все подтвердил. Зачем? Сам не понимает до сих пор. Невеста красива, молода и происходит из хорошей семьи. Союз укрепит отношения с империей и грозящим войной леснийцам придется с этим считаться. Так говорили послы. И он - ну прямо наваждение нашло - не возразил, смолчал...
  А маг Нисий, у которого всегда найдется что добавить, вроде бы не оспаривая и не отрицая чужих доводов, и тут высказался. Аккурат позавчера пристроился басни сказывать про обычаи нездешние. На соседей перешел ненароком. Мол, в империи женщины при дворе рано взрослеют. Вершень попытался не понять намека: в Леснии, Поморье, Эрхое и прежних Комарищах устои семьи крепки.
  Насмешник самым подробным образом пояснил. Про моду заводить и менять поклонников, про молодых бедных парней и девиц из достойных семей, живущих при богатых домах. Про то, что некоторых, особенно услужливых и глубоко увязших в долгах, дарят подружкам на день рождения, проигрывают в карты, передают знакомым с хорошими рекомендациями... Само собой, отметил бессовестный Нисий, подвигая кубок с водой в сторону каменеющего в оторопи князя, - все это незаконно и делается не особенно открыто. Но - так жить модно и принято. Вершень попытался жалобно предположить, что его-то невеста - родня самому императору, уж она-то не творит беззакония. Нисий, змей такой, пожал плечами и сказал: он не обсуждает чужих невест и сплетен о них не пересказывает.
  Вот и думай теперь, очередной раз вздохнул князь: зачем отказался от внучки Добра? Собственно, он и не отказывался. Все получилось само по себе, глупо и нескладно. Девица поехала к жениху, не сообщив даже, с чем едет. А может, и это письмо запропало... Так или иначе, её гонец прибыл в Белояр за два дня до подхода поезда невесты. Начал, как полагается: мол, у нас красна девица... Князь Вершень пребывал в дурном настроении, он только что получил очередное письмо по поводу злосчастного золотого рудника на спорных болотах. И не дослушал. Бросил слово походя, оно и взошло обидой. Мол, не надобны нам ваши девицы, даже если они так красны и расторопны. Про поезд невесты он не знал. И что развернул его одним словом, опозорив девушку - тоже. Много позже все выяснилось. Надо было съездить и извиниться - это самое малое. Но тут как раз подоспела история с гномами-рудознатцами.
  Нехорошо, не по Прави все идет. Князь вздохнул и нахмурился. Огляделся.
  Город остался позади, в поле ждали еще полторы сотни конников. Пристроились в общую колонну. Вершень ехал, чуть сутулясь в седле: теперь, когда горожане его не видят, можно не заботиться о выражении лица. Ну, зачем ему, немолодому уже поморцу, южная жена двадцати пяти лет? С её постыдными обычаями, которые всколыхнут всю страну. С полным незнанием местных законов и своего места в тереме мужа... А если привезет с собой девок знатных, да с полюбовниками? Стольный Белояр не выдержит такого позора, да и сам князь - тоже. Вершень тяжело вздохнул: как он может решиться второй раз завернуть поезд невесты?
  Пока князь маялся своими семейными бедами, кони ходкой рысью шли на запад. Солнышко грело спины, поднимаясь все выше. На полях, как и требует Правь, в первую неделю месяца святовита жали хлебушек. Князь слушал, как поют припозднившиеся, только начавшие сбор урожая, как славят Златогорку. Глядел на велесову бороду - на перевязанные лентами колосья в середине убранных наделов. И снова прикидывал: зачем ему жена, которая не знает, как правильно назвать последний месяц лета? Да и про злату Майю она не споет... Вера в империи иная, а, судя по словам Нисия, в умах тамошних людей - смута да безверие. Живут, деньгами честь измеряют, знатностью. Так и хочется снова задуматься о самом загадочном: зачем им дружить с небогатым Поморьем? Зачем невесту слать, да еще такую, из родни самого императора?
  Те, кто богатство золотом вымеряет, а не широтой души, на помощь соседу без корысти не прибегут. Грустные мысли, тревожные, темные...
  Нисий пристроился рядом.
  
  - Князь, вы пытаетесь жать то, что еще не посеяно, - почти сердито упрекнул он. - Она вам не жена. По обычаю юга можно порвать любую помолвку, проблемы бывают только с договорами родителей, состоявшимися над колыбелью младенца. Само собой, придется оплатить то, что у вас зовется вирой, а у них - неустойкой.
  - Все-то ты знаешь, - поежился Вершень.
  - Кое-что, - весело прищурился Орильр. - Рискну предложить занятный совет: отдайте им в оплату виры болотный рудник. Если он настоящий, схватят обеими руками, забыв про все прочее. А коль гномы - не шарлатаны...
  
   Маг рассмеялся и резко повернул свою серую Росу в сторону, оставив ошарашенного князя переваривать идею без помех.
  Вершень Бродич думал долго, хмурясь и пожимая плечами. Подозвал воеводу и пересказал разговор. Доний, надо отдать ему должное, понял сразу, смеялся шумно и долго. Если рудник - затея имперцев, отказаться от него будет трудно, признавая тем свою старую ложь. А взять с благодарностью кусок болота, три версты в поперечнике, да еще вирой за родственницу самого императора - разве проще?
  Вечер застал отряд у первых рощ большого леса. Князь, настроение которого заметно улучшилось, устроился вечерять, дозоры обложили окрестности плотно и надежно. Воевода сидел при батюшке и хмурился. Нисий вычистил свою кобылу, наскоро перекусил - и сгинул, как лесной дух. Его не видели в дозорах, не почуяли даже опытные сторожевые псы, их при воях до дюжины. Опять магия?
  Нисий возник в дверях без малейшего звука, прошел, поклонился, сел по кивку князя.
  
  - Искали?
  - А толку? - в тон ответил Доний. - Опять колдовал, морочил дозоры?
  - Меня учил Мастер маскировки, - выдал новую версию Орильр. - Верст на сорок все чисто. По дороге вчера прошел большой конный отряд. Воевода, не осерчаешь, если попрошу завтра луки снарядить? Могу заодно стрелы заговорить на пробивание магического щита.
  - Заговори, - охотно согласился Доний. - А луки мы всегда снаряжаем, как в лес входим. Полагаешь, к вечеру они нас подловят?
  - Я бы завтра ночью напал, на спящих, если бы в тати подался, - честно признался Орильр. - Но им милее дневная засада, как мне думается. По следам судя, отряд в полсотни клинков, не меньше. И хорошо, если отряд один. Князь, вы уж поберегитесь. Не о лихости разговор, о мире с соседями.
  - Стар я уже для лихости, - сварливо пожаловался князь. - Посижу за спинами, так и быть. А все ж не верится мне: в самом сердце края моего, на тихой дороге, да еще и днем...
  
  Вершень тяжело вздохнул, досадливо тряхнул головой, поднялся и пошел отдыхать. Воевода допил свой кубок и засобирался - ему еще проверять дозоры и про завтрашний день с людьми говорить. Все будут так же не верить в дурное, как сам князь. А надо, чтоб поверили и стерегли люто. Сколько можно во всем уступать чужому магу? Он и лес знает, и в делах купеческих разбирается. Странный человек. Одно радует - нет в нем зла, это Доний чуял крепко и чутью своему верил.
  Орильр устроился подремать под открытым небом, рядом с полянкой, где нашла вкусную траву его Роса. Само собой, самая вкусная росла у копыт вороного Волха. И тот охотно уступал кокетливой кобыле. Эльф некоторое время смотрел, как перефыркиваются лошади, игриво вскидываются, сердясь на путы. И думал, что первый раз за две сотни лет вся его семья разбрелась по разным землям. Где-то очень далеко на востоке - кошка Ли, и на душе за неё неспокойно. Лильор почти рядом, но тоже один и занят важным делом. Нориль наверняка теперь не вылезает из гномьих шахт. Риола затеяла что-нибудь особенное для живности долины. Лоэль движется на север, это понятно и пока не вызывает тревоги: ему еще идти и идти... И только Ольви дома. Одна, в алмазном венце, особенно тяжелом именно сейчас, когда мир так опасно пошатнулся. А еще королю неспокойно за Сэльви. Но её-то удастся повидать на днях.
  Замечательно иметь большую семью. И тревожно. Пока они все дома. А скоро - это душа говорит в полный голос - будет иначе. Двести лет, возраст первой настоящей взрослости у эльфов. Вот уедут из трактира - и для кого он тогда, трехэтажный?
  Орильр вздохнул и прикрыл глаза. Улыбнулся. Его черноглазая жена сейчас с воодушевлением шептала бы в ухо про внуков. Странное слово. До появления в мире вечных Сэльви с её замечательными деревенскими устоями эльфы мало помнили родню. Жизнь очень длинна, она каждому дает немало поводов поссориться с близкими. Зато теперь есть королева, и она - мирит. Приятная мысль. Король успокоился и задремал, продолжая слушать лес.
  Утром он проснулся одним из первых и пробежался по дороге, проверяя, были ли гости? - Нет, никто не подходил к лагерю. В общем, грамотно: дорога здесь одна, к чему беспокоить дичь, если та сама идет в ловушку? Полтора десятка магов - полная гарантия успеха дела. Может, князь по плану империи и выживет. Он еще нужен - невеста в пути. Значит, снова это будет засада 'леснийцев'. Потому и выбран лес, они тут сильны, это поймет каждый.
  Охрана князя очень старалась исполнять указания поминутно рычащего Дония. В засаду не верили, но воеводу уважали. Бурый то появлялся в первых рядах, то отставал, давая седоку возможность мрачно зыркнуть на замыкающих. После раннего обеда Доний удивил своих людей еще больше - велел надеть брони. Послушались, с любопытством поглядывая на нелепый доспех мага. Тонкие пластины, защищающие руки и плечи, кое-как грудь и живот, а спину - вовсе плохо. Разве в этом воюют? Странное вооружение одобрила только Роса - за его малый вес и бесшумность.
  Отряд снова вытянулся по дороге. Воевода объехал всех и проверил, хорошо ли следят за лесом, поискал взглядом мага - рядом, сам обозначился, да еще и с подарками - вот, мешочки на руке висят, сыто постукивают загадочным содержимым.
  
  - Передовые будут эти же, не сменятся?
  - Да.
  - Каждому выдай амулет, здесь три дюжины. Выдержит один прямой удар и два-три слабых, скользящих - это все, что могу. Далее: второму ряду полагается такое носить. Для защиты от магии, действие - десять саженей вокруг амулета, а то и побольше, хватит для всего отряда. Князю я сам все нужное отдал, он обещал не снимать. Хорошо бы всем лично надеть на шею и пошептать еще, но я не успел. И так приходилось в лес далековато бегать, чтоб не заметили колдовства. Я полагаю, выбивать будут передовых, так обычно делают. Но и тем, кто в последних рядах...
  - Понял, тож выдам. Сам будешь где?
  - Да как тебе сказать, - смутился Орильр. - Там-сям... их всего полсотни с небольшим. Рассчитывают на внезапность, не успели они подготовиться. Вы не лезьте в герои, князя уводите. Не назад, обязательно вперед. Мы уже три магических силка миновали, на обратном пути тут будет очень гадко. Я потом вернусь и разряжу.
  - Или ты хвастаешь, или нам правда прислали лучшего ученика эльфов, - задумался Доний. - Я бы... а, ладно, не важно.
  - У меня нормальные уши, - усмехнулся маг внимательному прищуру Дония. - Вот, смотри.
  - Ну, про маскировку мы уже наслышаны, - фыркнул воевода.
  - Памятливый ты.
  - Не жалуюсь. Далеко до засады?
  - Верст пять, - прикинул Орильр. - Первый вражий дозор у поворота, там. Сосна слева от тропы. Магией замаскирован помост.
  
  Воевода кивнул, изо всех сил уговаривая себя не глядеть на сосну. Поправил меч. Еще раз с тоской вспомнил гномью 'бумажную' секиру. Темное лезвие, говорил мастер Варн. И обещал узор - семь бегущих туров, аккурат как следует по Прави, как предки завещали. Доний шумно выдохнул, шевельнул поводом, и Бурый в несколько прыжков достиг первых рядов длинной вереницы, растянувшейся по дороге. Воевода роздал амулеты, рявкнул, требуя носить не снимая и луки держать наготове. Отстал, то же повторил в последних рядах.
  И понял, что маг его немного обманул с расстоянием. Низко запела тетива, звук повторился ровными частыми толчками. Почти сразу в обстрел включились новые лучники, вдали охнули и закричали. Не свои, язык юга, - отметил Доний, пуская Бурого вскачь. Их напугали и смутили, не дав выстрелить первыми, вот и шумят, соображают: надо задним засадникам дать сигнал. Два ствола неловко повалились на тропу, перегораживая её. Невелика преграда для верхового, расчет только на испуг коней. Пугать поздно - но и отказаться от замысла ума и расторопности не достало, - прикинул Доний. Бурый толкнул грудью Волха, требуя от князя соблюдения вчерашнего обещания. Вершень нехотя закрутил злого жеребца, готового рваться вперед, направил в хвост отряда.
  
  - Велено вперед пробиваться, чуть погодя, - возразил Доний. - Сзади они нам магией нагадили.
  
  Князь хитро прищурился - значит, договору конец, - и отпустил повод. Волх всхрапнул и прыгнул вперед, радуясь близкому шуму боя. Обогнул бестолково мечущуюся без седока Росу, мощно врезался в массу конских тел, проминая коридор - он тут главный, и всем полагается это знать!
  В передовой группе остановленного отряда кипел бой. Вершень удивленно вгляделся. Должно быть куда хуже: засада обычно взимает сполна плату за внезапность. Но у обочины лежал только один северный вой, второй клонился с коня, и удар явно прошел вскользь, этот будет жить, если лучники не выцелят. Прочие рубились, тесня не особенно многочисленных и довольно растерянных мечников, одетых в доспех леснийцев, скопированный весьма неумело, наспех. Кстати - слабый: его легко полосовали клинки. Лучники засады, которые должны были нанести главный урон, стреляли редко и целили плохо. Точнее, все они целили в одного мага Нисия.
  Князь осадил коня. Это выглядело невероятно: Нисий стоял в рост на краю опушки, в стороне от конных поморцев, чуть пританцовывая. Движения получались почти неразличимо легкими и мягкими, стрелы засадников словно обтекали тело мага. Самые удачливые он умудрялся не глядя отбивать своим странным наручным доспехом. А его лук гудел, едва успевая разгибать рога. Стрелы уходили одна за другой, и Вершень готов был поклясться, что ни единая не пропадала зря. Пока он смотрел, колчан странного мага опустел. Лучники князя тоже не стояли без дела: стрелки в лесу затихли. То ли их выбили, то ли самые благоразумные потеряли надежду на победу и решили спасать жизнь, - нормальная и здравая для наемников мысль.
  Нисий обернулся, увидел князя, одобрительно кивнул.
  
  - Теперь вперед, дальше только маги.
  
  Князь пожал плечами: сказано так, словно и говорить-то не о чем! Волх смял ближнего мечника, порвал его поддельный доспех острым кованым копытом, пока Вершень опускал секиру на оказавшуюся удобно близко шею. Конь заплясал, кинул задом, доставая еще одного врага, и послушно прыгнул снова вперед, покидая довольно узкую полосу боя. Вершень был уверен, что слышал справа движение клинка, встретившего нацеленный в него, в князя, удар, потом еще раз - но никого не заметил. Зато Волх втянул ноздрями воздух и зло захрипел, охотно отозвался на посыл - почуял врага. Только где? И как вообще тут пробиться? Натоптанная торная дорога исчезла, словно внезапно кончилась.
  Впереди изгибалась неприметная тропка, уходила в глухой чащобный кустарник. Теперь князь отчетливо заметил движение рядом и согласился признать невозможное - этот маг бегает, не отставая от вороного Волха! Рука Нисия поймала повод, успокаивая вороного, а затем и останавливая.
  
  - Теперь жди, - посоветовал странный человек, ничуть не сбивший дыхания бешеным бегом. - Маги - это только моя работа.
  
  Он усмехнулся и неспешно протер клинки, убрал оба за спину. Прошептал пару слов, сердито тряхнул головой, шевельнул пальцами, словно грязь сбросил - и заросли, перегораживающие дорогу, стали редеть. Скоро князь отчетливо увидел новых врагов. Назвать их боеспособными было сложно. Трое лежали без памяти, прочие смотрели на Нисия устало и обреченно. Маскировка, которую они учили тайком, по обрывкам слов неосторожного наставника, отнимала немало сил. И ни разу в практике магов империи её не ломали так грубо и страшно, парой небрежных движений силы. Заодно снеся и все щиты, и заклятия обороны, и большую часть надежд не победить - какое там! - выжить.
  
  - Знаете плату за нарушение клятвы непричинения зла, данной вами при начале обучения в Круге мудрых? - поинтересовался Нисий.
  
   Князь отметил, что на язык империи его гость перешел без малейших затруднений. И говорил, как на родном. Даже их странную, чужую, уходящую вверх интонацию презрения вывел безупречно. Стоящий впереди группы маг имперцев прикрыл глаза и кивнул, выдохнув сквозь зубы. Шепнул одно слово: 'забвение'. Куда лучше выжить, утратив знания, чем лечь навсегда тут, на чужой земле. Это читалось в его взгляде, во всей поникшей фигуре.
  
  - Да, уж, знаем, - столь же насмешливо, как Нисий, сообщил пожилой сосед 'умного'. - Заклятие забвения принадлежит к пятому кругу, и это - в счете эльфов. Как ты его собираешься исполнить? Да тебя, пустослова, убьет первое же, а нас здесь пятнадцать. Давай договоримся, империя платит щедро, куда лучше твоего нынешнего нищего нанимателя. Скажем, для начала впятеро?
  - Меня нельзя нанять, - рассмеялся Нисий. - Ты должен был хотя бы заподозрить это... но не судьба. Кто был ваш наставник в школе? Не переживайте, вы забудете, что говорили здесь: и свои слова, и чужие, так что не опасайтесь доносов. А плату Круга за ложь вы тоже должны помнить.
  
  Кто-то сплюнул в траву, еще один маг возмущенно тряхнул головой. Их, дециев - вершителей судеб, лучших, с которыми сам император на 'вы' - смеют допрашивать, как ничтожных пацанов?
  Группа зашевелилась, делясь на две части. Несколько магов отошли в сторонку и сели у обочины, глядя в траву. Иные словами и жестами выразили презрение к трусам - и обернулись к Нисию.
  Князь не видел заклятий - не для зрения они, иным способом опознаются. Приведший десяток охраны и пристроившийся рядом воевода щурился и ловил обрывки слов и движения силы. Пять дней Нисий учил его своим странным способом - шепотом в полусне, примерами, подначками. И явно кое-чего добился.
  Доний видел! Он сознавал, как слова куют копье для удара по Нисию - и как оно ломается, подобное травинке, калеча осколками своих же создателей. Как надежный щит, созданный силами троих, Нисий мнет, не замечая, а сила заклятия щита отнимает жизнь у прикрытых им. Совсем как удар по шлему, сминающий сталь вместе с черепом - такова его страшная мощь... И еще воевода ощущал, что у немногих магов, все еще стоящих поперек тропы над телами погибших, уже нет сил. Только отчаяние и злость. И если они не остановятся, сами себя сожгут.
  Воевода резко выдохнул: ну что за дураки! Сказали им, не убьют. Дело затеяли недоброе, упорства оно не стоит. И поди ты - сами выбрали наихудший вариант, исключительно по самомнению и недоумию. Тоже ушей не рассмотрели. Точнее, рассмотрели человечьи, а толку-то?
  Никакого. Доний уехал догонять князя, уже зная: самые расторопные из трех с лишним десятков лучников засады успели выпустить всего семь стрел. Это счел один из гридней. Парню повезло поймать в плечо, а не чуть левее, стрелу первого же, самого плотного, залпа. Теперь шипит и смеётся, терпит лекарское усердие друзей. Говорит, надо было сидеть дома и в сопровождение князя отослать одного Нисия. Он бы тогда управился куда быстрее - без помех.
  Еще два мага упали и затихли, последний из упрямцев ткнулся лбом в траву, застонал, дернулся и смолк. Теперь лежали девять, еще шестеро сидели и не пытались колдовать.
  
  - Мы должны были понять, вы правы, господин, - испуганно прошептал младший, не решаясь поднять головы. - Нас учил Шальри. Он полагал, маскировка - это игра, магические прятки. Мы ему не мешали так думать и брали полезное для империи. Вы позволите нам помнить семьи?
  - Все, кроме магии и этого дня, - кивнул Орильр. - Деньги на дорогу домой есть? Вот и хорошо. Очень советую - а мой совет вы не забудете - покинуть империю быстро, обязательно с семьями, там не понимают забывчивости и молчания.
  - Спасибо, - искренне поблагодарил тот же маг.
  
  Воевода неопределенно хмыкнул. То, что теперь накрыло магов, было огромно и непостижимо. Но, кажется, Нисию заклятие удалось без особых усилий. Тихие потерянные маги продолжали сидеть у обочины, прикрыв глаза. Они дремали, медленно и слабо покачиваясь. Тела погибших Нисий сжег. Обернулся к воеводе и князю. Оба смотрели на него с интересом, явно ждали пояснений.
  
  - В оплату обучения ты у нас тут оказался, да? - ласково уточнил Вершень.
  - А что иное следовало сказать? - возмутился маг. - Это же подействовало, значит, все было сделано верно!
  - Я всегда полагал, нельзя верить колдунам, - глубокомысленно сообщил Доний. - Хоть с туманом письмецо, хоть без тумана - а все одно, подделают. И долго учат в Круге так из лука бить? Лет пять?
  - За год управляются, - рассмеялся князь. - Однако он прав, нечего нам лезть в чужие дела. Пока все идет к лучшему, и на том спасибо... Нисий. Однако хотелось бы знать...
  - Гораздо позже, - пообещал Орильр. - И имя, и все остальное. А Шальри я устрою трепку. Мальчишка! Прятки затеял. От этих пряток теперь лет сто лечить, не меньше. Не всякое знание людям в пользу идет.
  - Эльфам-то зачем магия маскировки потребна? - уточнил Доний.
  - Следопытам, - пожал плечами Орильр. - Границу беречь, это самое главное. Ну, еще в мире людей жить, не привлекая внимания. Едем дальше?
  - Да. Я оставил полусотню для похоронных дел, потом догонят, - кивнул Доний. - Потеряли мы двоих, еще семеро довольно неприятно ранены. Засада была крепкая, семь десятков, не считая магов. Невероятно! Мы должны были потерять не менее трети людей и повернуть назад, а там - новая беда, магия.
  
  Князь кивнул, уточнил имена погибших и тронул повод коня. Было ново и странно думать, что рядом идет настоящий эльф. Наверняка следопыт, и явно из старших. Интересно: живешь себе, наворачиваешь вал глупостей, ссоришься с соседями, готовишь войну. И всего-то один эльф разгребает твои беды в считанные недели. Нисий рассмеялся, благодарно кивнул вою, приведшему Росу, сел в седло и обернулся к князю.
  
  - Вы нас переоцениваете. Я далеко не случайный... человек. И вы отличный князь, добрый и мудрый. Только коварства не умеете видеть, вот они и воспользовались. Если бы зло и жадность копились в вашей душе, ни я, ни все эльфы мира вкупе с гномами и людьми, не остановили бы этой войны. Когда на бой выходят тысячи, десятки тысяч - от эльфов пользы никакой. Их мало, они давно не участвуют в войнах, и не будут этого делать впредь. А так - я всего лишь помог разобраться в том, что натворили наши же учителя. Можно сказать, исправил по мере сил свои ошибки, пока не стало слишком поздно делать это малыми силами.
  - Спасибо.
  - И вам спасибо, что не гневаетесь. Отсылайте детей учиться, это важно. Есть не только магия боя. Можно спасти урожай от заморозков, сады сохранить от вредителя, людей вылечить. Много хорошего. Очень жаль, у эльфийских магов это, бесполезное для боя, редко спрашивают.
  - Слушай, а зачем тебе терем, ведь для себя присмотрел? - заинтересовался снова князь.
  - Жить, - удивился вопросу Орильр. - Моя жена держит трактир, лучший в долине Рэлло. Я тоже неплохой повар. А тут, на севере, у нас очень старый дом, к тому же недавно подаренный друзьям. Сколько можно проверять на прочность их гостеприимство, заявляясь среди ночи хотя бы и скромно, ввосьмером, по семейному?
  
  Князь задумался, попробовал мягко уточнить: а нельзя ли подарить терем? Ну, или как-то иначе отблагодарить. Орильр рассмеялся, догадываясь, что на горизонте возник тот самый титул, на который намекала Сэльви - наипервейшего мага, гридня или даже воеводы. Вершень смолк и задумался еще крепче. До границы, где в священном лесу золотых туров назначена встреча с Добром, ехать дня четыре, если спешно. Времени должно хватить на много важных мыслей о том, как теперь с соседями говорить-то? Ехал бороды рвать и ругаться, а выходит, сам кругом неправ. С гномами вышло худо, а с невестой - вовсе плохо.
  
  Дядька Добр, троюродный для Вершня и родной - старому князю Леснии, отдавшему власть не дочери, а родичу по мужской линии, ждал гостя на большой поляне под древним дубом. Сюда ходили от века спрашивать о правде богов. От самой опушки даже в свете позднего вечера было видно: сегодня дядька не соответствует своему имени ничуть. Он кипит и гневается, а за боевой топор не хватается только потому, что на левой руке у него висит здоровенный гном, а правой столь же бесцеремонно распоряжается рослый рыжий человек. Хотя - может, и не человек. Вон как Нисий заерзал в седле!
  
  - Опознает? - насмешливо посочувствовал магу воевода.
  - Уже, - грустно кивнул тот. - Но я надеюсь на его порядочность.
  - Скрытность, - поправил Доний. - Крепки однако эльфы, не подумал бы. Добра Зорича удержать - большое дело. И на гномов вечные изрядно похожи, судя по этому образцу.
  - Жависэль, наместник долины Лирро, немножко гном, его в детстве лечили знахари подгорья, кровь мешали, - вздохнул Орильр. - Он сиротой рос, а эльфы такое трудно переносят, слабеют.
  - Вы оба шибко ослабленными выглядите, - посочувствовал воевода, не унимаясь. Хотел поехидничать еще - но отвлекся, обсуждая князя-батюшку... - Ох беда, у нашего князя борода по имперскому обычаю стрижена, Добру и вцепиться-то не во что, а вон его как крутит... ох горе! И то ладно: не один Добр туточки, не размахнуться ему...
  
  Добра буквально внесли в шатер, князь Вершень пошел следом, виновато сутулясь. Руки дядьке держали крепко, но рта ему никто не зажимал. И таких слов о себе князю прежде не доводилось слышать никогда. Самое достойное именование - тать ночной, а за прочее и гридням неловко. Вон - стоят, переминаются, высматривают место для ночевки: подальше от шатра.
  Со стороны аккуратного лагеря леснийцев подошел воин, поклонился Донию.
  
  - Мы вам уже шатры поставили, с гномами рядом. Тут, понимаете, у подгорников беда, что-то у них украли... Что - не ведаем, а только осерчали бородачи страшно.
  - Провожай, раз такой заботливый, - вздохнул воевода. - Нисий, ты, пожалуй, не с нами? Тогда повод отдай, лошадку я сам устрою.
  - Спасибо.
  
  Орильр успел обойти неохватный древний дуб дважды, изучая каждую складочку коры и радуясь красоте великана. За это время ночь пала на лес, туман пополз на поляну, студя воздух. И даже гнев Добра понемногу начал остывать. Он уже не ревел, а вполне нормально, осознанно и внятно, возмущался. Жависэль выбрался из шатра и тяжело вздохнул. Углядел своего короля и присел рядом, в корнях дуба.
  
  - Кабан, а не человек, - пожаловался он. - Мы с Грудром выдохлись. Ты как, продолжаешь находиться в бегах? Пожалел бы Ольви, девчонка с ног сбилась. Гномы ревут марши и доспех примеряют. Ронигские графы кляузы пишут, потому что в Иллоре отменен аукцион по продаже алмазов, в шахтах мастеровые забросили дело и вовсю к войне готовятся. Кошка Ли на востоке, далеко, и ей никто не успеет помочь... А еще осенние балы грядут, представляешь?
  - Вот имперцев до границы проводим - и возьмусь за ум. Как парматяг?
  - Твой Лиль сообщил Эриль, что нашел пару листков чертежа. Про пармарету он темнит. И, как утверждает мудрая, что-то сын твой вытворил эдакое, непонятное и серьезное.
  - Опасное? - вздрогнул Орильр.
  - Неожиданное, так она сказала, - пожал плечами Жависэль. - Далее: по мнению Лильора, прочие чертежи лазутчики увезли в Поморье, чтобы там копировать и заодно греть княжью ссору. Имперцы плохо знают гномов, как мне кажется.
  - Они самоуверены. Чертежи наверняка в посольстве в Белояре, я попрошу Сэльви глянуть, что и как, она уже добралась туда с южной невестой нашего капризного поморского жениха. Ох, Жас, мой Лиль крепкий парнишка, он выкрутится, и душа у меня за него не вздрагивает. А вот за малышку Ли я действительно начинаю переживать. Далеко она.
  - Ты пока все же за Лильора переживай, - нахмурился Жависэль. - Я уже и Збыру сказал, и брата его, Грудра, строго предупредил: никаких глупостей. Эрхой страна бедная, у них даже толкового войска нет. Князь молоденький... А тут озверевшие гномы. Усадьбы обыскивают, людей допрашивают. Того и гляди, до стычек дойдет.
  - Почему Эрхой?
  - Лиль там, это точно. Гномы прознали, живем-то рядом. И стали искать свое секретное тягло, не слушая нас. Отсюда побегу прямо туда, следопытов уже отправил. Тебе эльфы нужны в Поморье?
  - Да. Пара опытных следопытов и маг для полной надежности. Надо за княжеским теремом и всей их столицей приглядеть, шум у них не скоро стихнет.
  - Здесь с княжной названая бабушка твоей жены, Вэйль-а-Шаэль. Я отошлю сообщение и через пару недель в Белояре будет мой брат Жильвэ.
  - Спасибо. Уже уходишь?
  - Пора, я с князьями простился, побегу.
  
  Жависэль поднялся и поудобнее устроил на спине мешок. Довольно блеснул глазами. Ночь хороша, дело интересное. Он засиделся в долине не меньше короля и соскучился, устал от благости тихой жизни Лирро. Орильр усмехнулся, махнув рукой на прощанье. Как же, гномов рыжий собирается удерживать от дурного поведения! Вполне понятно, чем - не зря сидел и гладил любимую секиру в чехле.
  Брат короля гномов Гхросса покинул шатер и резко выдохнул - точно как Жависэль незадолго до того. Глянул на незнакомого человека из сопровождения поморского князя. Присел рядом.
  
  - Ты, что ли, маг Нисий?
  - Да. Князь сказал?
  - Ага. Я Грудр, знахарь гномий. Вершень говорит, ты в имперских магах разобрался. Нам надобно найти одну тайную пропажу. Эх, ну как тут пояснять толком незнакомому-то человеку, непроверенному? Беда...
  - Мне господин Жависэль все, что можно, изложил. Будем искать. Гномья бумага, чертежи, настоящие и копию, если её успели сделать.
  - Во-во, и копию, - охотно кивнул гном, сжимая тяжелый кулак. - И копировщиков очень бы хорошо тож сыскать. Серные шахты по ним шибко тоскуют. Я б и сам пошел, но у нас, вишь, спешное дело имеется. Комарищи хотим у империи откупить, по-простому, за золото. Я в ихнюю столицу собрался. Так разумею: пока доеду, поморский север имперцам костью встанет в горле. Я короля эльфов знаю, он тот еще шутник. Да и королева - женщина с пониманием. Раз в дело вмешались, будет у нас надежда.
  - Чего только не узнаешь в священном лесу, - удивился Орильр. - Зачем вам Комарищи? Болота да топи, нежилые, их и имперцы не ценят. Что верно, то верно: только подбираясь к Поморью и заглотили, для пробы сил. Но проглоченного они не отдают.
  - Так это пока оно к пользе, - прищурился гном. - Я им про парма... н-да, штуковину нашу тайную кое-что порасскажу. Мол, водный путь заглохнет, как мы её на дороги выпустим. Не станут они из-за болотины в стороне от большого дела стоять. Давно дорогу просят, а теперь получат.
  - Что же вы там нашли? - задумался Орильр.
  - Это новая большая гномья тайна, - гордо сообщил Грудр.
  
  Король эльфов улыбнулся. Очень ему надо выведывать чужие тайны! Особенно если можно поговорить с Лоэльви и все понять. Любые изыскания гномов не проходят без ведома Станового знахаря Иллора, хоть он и эльф. Ви начал и ведет поиск новых минералов, он же составляет карту запасов руд известного гномам и эльфам мира. И если в Комарищах есть нечто ценное, пусть достанется гномам и людям этого края, а никак не жадной империи. Прихватили чужие земли, разорили, опустошили...
  Орильр нахмурился, вспоминая то, что знает о раскладе сил в империи. Пора делиться, не зря Оса раздобыла так много сведений о жизни двора 'богоравного'.
  
  - В империи теперь враждуют две значимые силы. Одна, и пока более влиятельная, - северный альянс знати во главе с дядей 'богоравного' императора, именно они мечтают о Поморье и гадят здесь. Но главная их цель - посадить на имперский трон сына дядюшки. Очень корыстные и холодные людишки, ни перед чем не останавливаются.
  - Ага, понял: они наших рудознатцев и заловили, да? Нет, с этими нам дел иметь не подобает.
  - Именно. Вторая сила - южный альянс, к которому в последние годы склонен присматриваться законный сын нынешнего императора. Пока дядя силен, южанам жизни нет. Они более склонны к традициям, еще помнят, что такое слово - хотя бы в делах благородных семей. Дед дурехи, имперской невесты князя Вершня - старый Марий Роль'гис, страшно недоволен браком внучки. По сути Амалия отдает огромные деньги и само имя Роль'гис северу, не понимая своих действий. Дедушка Марий весьма благосклонно отнесется к определенным новостям с севера, особенно если получит их прежде или хотя бы не позднее дяди императора. Кроме того, в империи принято иметь в деле высокого покровителя. Марию Аниду Роль'гис, я уверен, нужна ваша дорога, а гномам не помешают его связи при дворе. Доверять ему как другу нельзя, но гномы куда практичнее поморцев и умеют вести дела без привязанностей, только по интересам.
  - Договорчик сделаем, по всей форме, с магами и клятвами, - уверенно кивнул Грудр. - А то у нас на два горных хребта морока: куда золото деть? Мы их поддержим, они нам пособят. Ясное дело, подарки таким не делают, секир не куют и к столу не приглашают. Для того у нас в Леснии друзья имеются, да и в краю эльфов - это уж само собой, прям родня. Ну, спасибо за науку. Сразу видно, у рыжего эльфа Жаса работают толковые люди, на своих местах. Ты уж посиди в шатре, при князьях-то, а?
  - И ты уходишь? - поразился Орильр.
  - Так - в империю, скорым бегом. Через Эрхой, само собой, наши там шибко шумят. Хорошую ты мне идейку подкинул, про Мария, и имя дал, и как его затравить в дело! Вернусь, что сочтешь нужным, с меня требуй, с Грудра Гррхона пятого. Чтоб толком, не в спешке рассчитаться. Будь добр, ну посиди ты с Добром... - гном вздрогнул и смолк ненадолго. - Ух и устал слушать скандал, аж стихами заговариваюсь! Головную боль от их ругани я тебе возмещу. Без пригляда-то князья опять начнут шуметь, а время дорого.
  - Посижу, - пообещал Орильр.
  
  Гном кивнул и пошел прочь. Орильр улыбнулся ему вслед и мысленно пожелал удачи. Империя еще не знает, что такое гномьи договора! И как досконально приходится отчитываться за золото, выдаваемое щедро и охотно. Привыкнут, им пойдет на пользу. Уже давно замечено: кто начинает честно торговать с гномами, меняется. Подгорники трудолюбивы, активны и организуют мир вокруг себя. Южане получат то, о чем и не думали. Дорогу, давнюю мечту императора, строить которую даже ему не по карману. Орильр рассмеялся. Только гномы могли додуматься оплатить самостоятельно свое же строительство! И купить половину знати империи, вернув до последнего медяка выданные на подкуп деньги. Ничего, старый Марий Роль'гис не глуп, найдет, где взять прибыль. Он первым получит план дороги и скупит лучшие земли, пока дядя императора будет пытаться понять и поправить свои безнадежные дела в Поморье.
  Эльфам эти игры людей и гномов мало интересны, пока они не грозят войной. Орильр одернул куртку и решительно двинулся к шатру князей. Вежливо покашлял у полога, вошел.
  Оба князя сидели молча, исчерпав гнев - со стороны Добра и готовность принимать его молнии на склоненную голову - со сторону Вершня. Поморец своему магу обрадовался, как родному.
  
  - Нисий, я сижу и не решаюсь слово молвить! Ну помири нас, ты же умный человек, да и вины перед дядькой Добром за тобой нет. А то эльф рыжий про какие-то балы и приказ королевы, гном про исчезнувшие бумаги... Мы запутались!
  - Помирю, - кивнул Орильр, устраиваясь у большого стола. - Добр Зорич, а ведь княжна Устина с вами приехала, я уверен.
  - Может, и приехала, - багровый от крика лесниец достал огромный клетчатый платок гномьего фасона, явно одолженный Грудром, и промокнул пот со лба. - Она умных советов деда не слушает, упрямая стала. Ну чем ей этот срамник хорош? Старый ведь дурень, ни ума, ни сердца.
  
  Говорил он без выражения, крик вытянул из большого тела не только злость, но и силу - нелегко лезть в драку, когда тебя держат за обе руки, а он упирался, пока мог. Выплеснул в словах копившиеся годами обиды и сник. Если бы князь Вершень спорил, сложилось бы иначе. Но поморец молчал и слушал, кивая убито-покаянно. Мол, виноват, признаю, все сам порушил - старую дружбу, родство, доверие... Орильр знал, что дома Добра Зорича зовут железным дубом за непомерную силу и упрямство, сравнимое только с этой самой силой. Темноволосый и кареглазый, он уродился в маму, привезенную не менее упрямым отцом Зоренем из далекой южной Бильсы. Наверное, и горячий норов унаследовал от неё. Спасибо хоть отходчив! При отцовских росте и массивности в ином случае был бы совершенно неуправляем - как сегодня. Но такие вспышки для Добра огромная редкость, он обычно спокоен и невозмутим.
  Высказав последнюю порцию возмущения, Добр прищурился и глянул на князя более деловито.
  
  - У тебя ж вроде невеста имеется, с юга выписанная, для новой породы. Северные девки тебе не хороши, ну прямо мой батюшка, светлая ему память! Опять возок завернешь, девку опозоришь? Оно и понятно, отчего деток в роду Берников нет. Как с таким характером первую-то жену выбрал, ума не приложу. Жила близко, отослать не успел! - обличил Добр и вздохнул. - Не желаю родниться.
  - Так он не вас в жены берет, - усмехнулся Орильр. - Устину-то не прячьте, пусть сама решает.
  - Не пущу, - уперся Добр. - Мыслимое ли дело: две невесты в городе!
  - Куда лучше, чем одна, да не та, - возразил Орильр. - А с Амалией можно по-чести расстаться, без обид. У них на юге закон дозволяет это.
  - Вершню нет у меня веры. Но девку жаль, сохнет по дурню, - вздохнул Добр. - Как узнала, что сюда едем, в один миг собралась. Повезу обратно, опять возьмется плакать. Да еще и эльфа при ней, вреднющая баба, хоть и толковая. Приданое в возок запихнула и сказала - так надо.
  - И ты стерпел, дядька? - не выдержал Вершень.
  - Возразишь ей, магу, - охотно пожаловался тот. - Она когда сердится, опаснее меня. С тобой поедет, вот ужо не отвертишься!
  
  Король эльфов давно заметил за старшими из эльфийских женщин опасную способность появляться, едва о них заговорят. И сидел, неодобрительно поглядывая на пожилого Зорича. Еще пару слов, и... ну вот, пожалуйста!
  Вэйль возникла у полога шатра беззвучно и выглядела очень решительной. Хитроумная королева Сэльви лет сто назад изобрела занятное простенькое заклятие для временной смены цвета волос. Король знал - старалась, пытаясь подсунуть очередную невесту Жависэлю. Мол, хотел рыжую - вот тебе рыжая... Теперь в долине эльфов невозможно с уверенностью сказать, какой природной 'масти' та или иная женщина из числа старших, опытных магов. Цвет определяется исходя из тона настроения и оттенка платья. Парадокс состоит в том, что сама ведьма Сэль наигралась в перекраску за две недели - и вернулась к родному глубокому черному цвету. А другие не прекратили развлекаться.
  Синеглазая Вэйль сегодня черноволоса, а это не обещает ничего хорошего, - поежился король. 'Цвет мрачной решительности,' - так его описывает Сэль применительно к обожаемой названной бабушке...
  
  - Полагаю, раз вы прекратили бестолково шуметь, я могу поторопить важные дела, - сообщила эльфийка тихо и отчетливо. - Полночь миновала, а ребенок не может спать! Она имеет право знать, решили ли вы главный вопрос. Добр, ты-то о чем думаешь? А ну марш отсюда, нерасторопный дед, пока борода не позеленела!
  - Ох, опять началось, - лесниец жалобно глянул на гостей. - Сама-то с виду мала да тонка, а только кроме неё никого во всем свете не боюсь. Аж заикаюсь. Иду, иду, не жги глазами. А еще говорят, одна королева у вас, у эльфов, ведьма!
  - Королева - моя внучка, - гордо сообщила Вэйль и наконец-то рассмотрела Орильра под маскировкой Нисия. - Ага, нашелся. Ты тоже пошел вон, пока я до тебя не добралась! Довел дочь до того, что к ней женихи бегают свататься ночами, тайком от родителей!
  - К которой? - оторопел Орильр.
  - К старшей, - куда мягче и веселее сообщила Вэйль, выпихивая Добра, а заодно и Орильра, на поляну. - Устина, деточка, иди и поговори с этим нелюдем. Не стесняться и не запинаться, пусть он мучается, ведь кругом виноват! Если тебя устроят извинения, утром выезжаем в Белояр. Я уже распорядилась. А если не устроят - я его живо в горелый пенек переделаю.
  
  Добр довольно хмыкнул и ушел к шатрам. Само собой, - улыбнулся Орильр - чтобы сесть возле ближнего и оттуда приглядывать, как идут дела. Устину король эльфов последний раз видел чуть меньше года назад, перед отъездом девушки в долину Лирро. Тогда светловолосая сероглазая княжна еще горбилась, горе гнуло её. И глаза были тоскливыми, темными. А рядом шипела непривычно сердитая на всех и все Вэйль. Она спасла тонущую княжну, сама выволокла из воды, и теперь полагала её очередной своей названой внучкой - младшей. Для окружающих это означало одно: кто расстроит Устину, тому придется иметь дело с госпожой Вэйль-а-Шаэль. И, кажется, усердие бабушки наконец-то дало результат. Княжна расправила плечи и научилась снова прямо смотреть в глаза знакомым и незнакомым. Почти не осталось в её взгляде того мучительного вопроса 'за что?' и еще более ужасного, - придуманного ею же ответа. Наличие последнего смогла выявить только королева Сэльви, она же вычислила, что нелепая вина гнетет княжну куда сильнее обиды или даже стыда невесты, от которой отказались: княжна полагала, что виновата в гибели первой жены своего суженого!
  Устина впервые увидела князя еще девочкой и, как она честно призналась Сэльви, 'душа вздрогнула'. Четырнадцать лет назад Вершень Бродич был в самой силе. Он, как в сказках и говорится, приехал к самому крыльцу терема Рагриев на великолепном коне, назвал красой-девицей, в гости позвал. Потом вышел на порог дед Добр, и князья вместе смеялись, обсуждали пустяки. Тогда из Леснии в Поморье и обратно ездили без особого повода - просто повидаться, посидеть вечером за одним столом.
  Ни дед Добр, ни гость, не помышляли о женитьбе девочки, которой едва исполнилось тринадцать. Просто как не назвать маленькую княжну красивой? Как не пригласить в гости, в большой и гостеприимный белоярский терем? К тому же сам Вершень был давно и удачно женат, у него росла дочь, совсем малышка, ей исполнился всего-то годик. Скоро Устине все это удалось узнать - и погасла радость случайной встречи, за которой ей почудилась судьба.
  Десять лет спустя подросшая дочь князя поморцев подобрала на улице, возле самого терема, маленького смешного песика. Он был беленький, очень милый, понравился княгине. Правда, играл странно, норовил прихватить руку... никто не придал этому значения. Три дня спустя прискакал, загнав коня, единственный маг, оказавшийся поблизости, - житель Леснии. Откликнулся, едва его удалось разыскать. К тому времени по мутным глазам песика и без всякой магии распознали беду. А сделать уже ничего не смогли.
  Князь Вершень уехал на охоту - а вернулся как раз к похоронам. По городу до самой зимы диким зверем рыскал Доний, проверял дворы, искал, не покусал ли бешеный пес еще кого. Он винил во всем себя - не доглядел, не уберег, оплошал... А княжна Устина призналась Сэльви, умеющей заглянуть в любую душу и разговорить самого скрытного: за собой она ведала великий грех. Разве мыслимое дело - на чужого мужа глядеть, да еще думать невесть что, отваживая иных женихов? Нет, зла и не желала, как можно. А ведь сглазила! За то её и наказали боги, отняли счастье, на чужой беде выстроенное...
  Ведьма Сэль выслушала, пожала плечами, рассмеялась от души. А после - ругалась нещадно. Сглазила! Да с такими наивными и добрыми глазами и подумать-то нелепо. К тому же она, королева и настоящая - пусть и не злая - ведьма, точно знает, кому дано менять чужую судьбу словами, а кому - нет. Устина пусть не выдумывает: ей и насморка у злейшего врага не вызвать. Княжна поверила и немного успокоилась. Вэйль отвезла её в Лирро и стала воспитывать дальше, требуя не ныть, не выдумывать бед сверх уже имеющихся. О наболевшем не молчать перед грозным дедом...
  Теперь Добр, не желавший сперва и слушать о возможности повторного отъезда внучки к соседям-поморцам, кротко сидел поодаль, в лагере леснийцев. А Вэйль-а-Шаэль ходила возле шатра и бдительно следила, чтобы ни один доброжелатель не помешал её внучке самостоятельно разобраться с женихом.
  Следом за Вэйль тенью метался Орильр и пытался выяснить хоть немного подробнее, какие-такие женихи ночами сватаются к его дочери, пока он устраивает жизнь чужих детей?
  
  - Вэйль, не томи.
  - Изверг сам и жена - ведьма!
  - Хорошо, согласен, только успокойся и скажи внятно. Я изверг, Сэль ведьма, а жених-то кто? Я прямо сам не свой, Ольви такая милая девочка, беззащитная, тихая. Её там не обижают?
  - Опомнился он! - довольно рассмеялась Вэйль. - Это я сама не своя, как узнала... такое творю, даже неловко перед Добром.
  - Заметно.
  - Слушай, как жить-то будем? Я названая бабушка Сэльви, Кэль мой родной папа, а Ольви мне теперь кто? Правнучатая мачеха?
  - Когда этот тип успел? - приятно удивился Орильр. - Он в Рэлло?
  - Убежал догонять и охранять кошку Ли, раз её папа в загуле, - более спокойно сообщила Вэйль. - И пока я окончательно не решила с расстройства превратить хоть кого-то в пень, признавайся: куда отослал моего сына? Я извелась, твое величество, я осталась одна дома! Жас тоже хорош: молчит, как последний гном.
  - Оса рассказала Диалю про империю, он там. С ним все в порядке, я знаю точно, вот браслет наблюдения, могу отдать. Твой малыш настоящий следопыт и маг неплохой, он должен приглядеть за делами. Скоро доберется в Белояр, как я полагаю, там мы и встретимся. Вэйль, я тебя умоляю: не говори о Кэльвиле королеве, а то она все исправит - то есть испортит...
  
  Женщина кивнула и решительно отобрала браслет. Надела, облегченно вздохнула - и правда, все хорошо. Тряхнула головой, возвращая волосам темно-русый оттенок умеренно спокойного настроения. Попросила Орильра постеречь покой Устины и ушла к дальнему лесу, напевая совершенно ведьминскую песенку настройки на дальнее общение с родней. Орильр усмехнулся - Диалю сегодня приснится нечто весьма необычное...
  Наблюдательный князь Добр вынырнул из засады и подкрался поближе к шатру.
  
  - Нисий, ты изрядный маг, отвлек её, - уважительно сообщил он. - Я уже второй месяц боюсь проснуться пеньком. Ровно с того дня, как внучка призналась, что дурной поморец ей до сих пор люб. С малых лет госпожу Вэйль знаю, всегда была достойная женщина, заботливая, а теперь и подойти страшно. Что с ней, а?
  - Отец женится, сын в отъезде, подруга-королева сбежала, бал под угрозой срыва.
  - Ох ты ж... беда.
  - Не переживайте, если что, из пеньков может вызволить в человечий облик королева Сэльви, как только она найдется.
  - У них, у эльфов, время иначе учитывается. Пока возвернется, я дуплами обзаведусь, - задумчиво пожаловался Добр. - А также мхом и грибом древесным, мне этот страх еженощно снится.
  - Обойдется.
  - А Тинушка моя как там? Ты ж небось подслушиваешь, - понадеялся Добр.
  - Я тоже не хочу пеньком стать, - поежился Орильр. - Вэйль кое-что наколдовала от посторонних. Такое знашь... примитивно-ведьминское.
  - Ох, хорошие они, эльфы-то, но все ж не люди, - вздохнул Добр. - Одна королева у них с понятием, толковая женщина. И красивше прочих намного, стройна, да не тоща, глянуть радостно.
  
  Орильр с интересом покосился на пожилого поклонника жены. Ревновать Сэльви он никогда не пробовал. Зачем? Он так долго искал её... Полные браки эльфов - слияние душ, и свою жену он знает и чувствует. Приятно, что королеву уважают, восхищаются ею, находят самой красивой. Значит, у северян хороший вкус.
  Вон, с Эрхоем у эльфов до сих пор нет и намека на готовность общаться. Там уже который век ведьм боятся, норовят изгнать или, того хуже, сжечь. Сэльви быстро воспитала ретивых князей, объяснив, какова будет погода лет сто после первой же попытки запалить костер. Ей поверили, но страх - это лишь помеха пониманию. Впрочем, лучше страх, чем сожженные девушки, единственная вина которых - то, что родились черноглазыми и красивыми.
  Орильр вздохнул. Как там Лильор? Не лучшее место - Эрхой, дикое, полное предрассудков и обид. Земли скудеют, дороги все до единой теперь проложены в обход жадного княжества, взимающего с купцов непомерную пошлину за провоз товара. Старый князь окончательно перессорился с соседями. Империя глядит на ослабевший Эрхой почти так же заинтересованно, как на Поморье - еще один шаг, и гномам не обойти новых соседей, расширивших владения. Можно будет и подгорникам условия навязать...
  Полог шатра наконец поднялся, и князь Вершень выглянул, осмотрелся, обнаружил нервно вытаптывающего траву Добра и пошел к нему.
  
  - Ну? - рявкнул лесниец.
  - Как-то ты не по обычаю начал, - смутился Вершень. - Да ладно, чего уж там. Виноват я опять, дядька Добр.
  - Что, снова нехороша? - возмутился железный дуб.
  - Наоборот, - вздохнул поморец. - Такую замечательную девицу обидел. На душе мутно, что меня в один день все прощать готовы, не испозорив даже. Увожу я твою внучку, и не думай спорить, не перерешу. Уж прости, мы обо всем с ней договорились, тебя не позвали.
  - Ну, смотри, - улыбнулся Добр. - Если что не так - теперь тебе пеньком быть. Утром поедете? Тогда в седле выспишься. Пошли, обсудим приданое. Я решил тебя ущемить за обиду. Ничего не дам, окромя того болота, что и так спорное.
  
  Вершень покладисто кивнул, отвел полог, выпуская из шатра свою невесту. Та улыбнулась деду, чуть поклонилась и убежала, довольная его коротким ответным кивком.
  Орильр задумчиво изучил лес, выбирая удобное направление. К западу общий лагерь, на восход ушла Вэйль. С юга к поляне с древним дубом выходит тропа от основного тракта. Эльф зашагал на север. Надо поговорить с женой: пусть за послами империи в Белояре приглядит попристальнее.
  
  
  ***
  Тайна пармареты
  
  Жильвэ добрался до княжеского подворья Эрхоя утром четвертого от пленения имперцев дня.
  За это время Лильор-а-Тэи успел закончить большую часть возни с уздечками, привести в пристойный вид запущенную кузню и выбрать подходящий металл для пряжек и удил в накопившемся старом хламе, сваленном в сундуки и чулан. А еще он снял мерку для туфелек, на этом настоял сам князь.
  Сотник Дюж кружил возле сарая сапожника, как домашний кот, почуявший дармовые сливки. Он уже и кожу прикупил - наилучшую, из Бильсы. И фасон измыслил, и пояс заказать в пару к сапогам додумался. Он - первый заказчик, ему обещана дешевая цена, и даже князь чужому слову не хозяин, не отменит. Обещано - надо исполнять! Видно ведь: мастер толковый, дело знает. В пару часов княжне колодочки обувные по мерке так выточил, любо-дорого глянуть. Туфельки - заглядение, и каблучки хороши, со звоном... Когда Лильор отлил для украшения пару серебряных розочек, пустив в дело кречетов - леснийские монеты из своего кошеля, - Дюж стал назойлив, как осенняя муха. Пряжки потрясли его воображение. Настолько, что бесподобный темно-вишневый сафьян для первого заказа оказался в тот же вечер коварно подброшен в сарай, пока Лильор работал в кузне. И отказать сотнику сделалось невозможно.
  Князь притворно хмурился и насмешливо сетовал, что по вине пришлого пьянчужки в запое теперь - вся стража Эрхоя. Несвязно бормочут про сапоги, охают, слепо глядят на людей и блаженно улыбаются. Сафьян в цене поднимается второй день, а настроение местных сапожников - падает...
  Брат наместника долины Лирро прибежал в сопровождении пары следопытов и мага. Все четверо с огромным трудом приняли новую внешность принца, сохраняя на лицах достойную послов невозмутимость каменных изваяний. Поклонились Асте, устроившейся на теплом крыльце. Княжне нравилось сидеть здесь. Видно дорогу из города, солнышко греет, двор как на ладони. И кузня - тоже, а там брат и Косута. Оба голые до пояса, в фартуках, закопченные и совершенно довольные собой. Уже два дня, как они перешли на 'ты'. Вчера так вовсе освоились: в шутку подрались перед ужином. Князю так не хватало друзей, теперь это изменилось к лучшему, и смотреть на радость самого дорого человека - приятно. Он почти поверил, что войны не будет, неприятности с гномами уладятся. И более того: у Эрхоя начнется новая жизнь. Ей бы тоже хотелось поверить. Сердцу тепло, а разум упорно советует глянуть в зеркало и вспомнить о возрасте.
  Жильвэ выпрямился, назвал себя и дождался ответа княжны. Затем Аста, не отвлекая брата от дел, устроила эльфов отдыхать за столом, накрытым прямо на дворе. Лильор её заранее предупредил: эльфы будут рады сидеть не в духоте людских комнат, а на свежем воздухе. Княжна ухаживала за гостями и рассказывала им то, что считала возможным. Отдала бумаги гномов и тревожно замерла - как примут?
  Брат наместника Лирро довольно кивнул и спрятал в карман, не глядя.
  
  - Остальное, полагаю, уже не здесь, - прикинул он. - Империя не только вам жизнь портит. В Поморье дела тоже плохи. Князя Вершня поссорили с Леснией, а теперь вот женят на герцогине Роль'гис.
  - Так погибла моя тетя, - вздрогнула княжна. - Сперва брак с имперским графом, а потом внезапная простуда. И сын её странно скончался. Вроде бы, убийцу к нему подослали, женщину.
  - Надеюсь, на сей раз мы успеем.
  - А вот и князь Эрхоя, Тарлин Эрн, - Аста попробовала улыбнуться.
  
  Отмытый, насколько это возможно, Тарл поклонился гостям. У него было прекрасное, непробиваемо замечательное настроение: подковы великолепны, фамильная секира опять остра, удила готовы, меч вычищен, даже старинный рессорный экипаж снова на ходу и почти не скрипит. Да и эльфы - приятные гости, редкие и едва ли нацеленные на что-то, кроме общей пользы и мира. Князь коротко повторил слова сестры. Жильвэ кивнул, еще раз хлопнул себя по карману, подтверждая получение бумаг.
  
  - Имперского мага мы заберем. Кроме того я попробую урезонить подгорников, хотя бы на время, - пообещал он. - Ведь повозка точно у вас, это очевидно. Неужели обстоятельства столь сложны, что их невозможно объяснить?
  - Увы, - тяжело признал князь. - Полагаю, во всем обвинят нас. Моя сестра надеялась, что если королева Сэльви, которая к нам и так добра...
  - Увы, - вздохнул уже Жильвэ. - Королева способна переупрямить любого гнома, нет сомнений. Но она сбежала из долины вместе с мужем. Полагаю, по делам, а не ради прихоти. И даже уверен: Единственная теперь где-то недалеко, возможно, направляется в Поморье. Наместник эльфов, как я полагаю, выедет на днях в Златогорск, а оттуда вместе с князем Добром к границе поморцев. Будем уговаривать упрямцев встретиться, а не писать друг другу ругательные письма, станем пробовать мирить. Гномы на некоторое время отвлекутся, их знахарь поедет с Жависэлем.
  - То есть пока ничего нельзя сделать? - огорчилась Аста.
  - Еще недели две, а то и три, будет трудно, - согласился Жильвэ. - Потом мы попробуем вмешаться и помочь. Как раз вернется король гномов с востока, из долины Рэлло. Князья помирятся, если все пойдет хорошо. Жас бегает, как ветер... н-да.
  
  Лильор усмехнулся, уловив намек, непонятный прочим. Один из следопытов даже дернул головой, почти глянул на него, когда прозвучало 'Ветер' - известно, чье прозвище... Но кое-как удержался. Аста нахмурилась, не понимая запинки эльфа. Тот допил ягодный морс, чуть задумался.
  
  - На третий-четвертый день осени Жас доберется к вам, если все будет лучше самых смелых наших ожиданий, - пообещал он. - Если хуже - то прибавьте еще две недели. А пока у вас есть... - он снова запнулся, глядя на Лильора.
  - Косута, - фыркнула княжна, угадав причину новой заминки. - Так он назвался.
  - Х-м... пусть будет Косута, - кое-как Жильвэ проглотил новый ком смеха. - Он достойный человек, и я на него надеюсь. Даже в случае проблем с гномами. И еще. Если вы решитесь сообщить кому-то свои обстоятельства, он подходящий человек для разговора.
  - Даже так, - удивился князь.
  - Именно так. Есть еще что-то, чем мы можем быть полезны? Погода, болезни, ресурсы?
  - Вы и так слишком добры, - смущенно пожал плечами князь. - И теперь у всех, по-видимому, дороже прочего - время...
  - Это так. Поймите меня, очень спешу. Гномам что-то подозрительное почудилось в городе Старый мох, там разразился огромный скандал. Вскрыты склады купцов Рэнии и Бильсы, их возмущение безмерно. Надо улаживать. У эльфов в этих местах, как вы знаете, репутация надежных посредников в конфликтах с гномами... Ох, если бы только там шумели бородачи! Я вас умоляю, если возьмутся требовать осмотра сараев и складов - поймите их, это, скажем так, нервное. Лучше открыть и показать. Даже в казну можно пускать их учетчика, он хранит чужие тайны надежнее любого замка. И исключительно честен.
  - Мы запомним и пустим. - Князь усмехнулся, - особенно когда обзаведемся такой большой казной, чтобы в неё стало возможно водить учетчика.
  
  Эльфы еще раз извинились за поспешность своего визита, граничащую с невежливостью. Жильвэ охотно уложил в мешок пирожки, вполне искренне похвалил эрхойскую выпечку, встал и поклонился. Аста следила за бегом быстроногих вечных, пока могла их видеть. Потом грустно вздохнула и обернулась к Лильору и брату.
  
  - И почему они не вмешиваются? - вздохнула княжна. - Могли бы оставить кого-то, тех же послов или мага. Всегда приходят, когда иначе уже не решить, и исчезают нечеловечески быстро.
  - По другому нельзя, - извинился за эльфов Лильор. - Настоящих древних эльфов очень мало, всего сотен семь. Из них не более трети - воины и маги. Остальные - музыканты, садовники, заклинатели природы, историки, поэты, художники.
  - А младшие? - упрямо тряхнула головой Аста. - Их-то много?
  - Более десяти тысяч. Но король и совет мудрых полагают, что эльфом по-настоящему можно стать только на второй, а то и третьей, тысяче лет жизни. Когда меняется взгляд на мир, формируется подлинный характер, да и опыт позволяет быть не только одаренным художником или пекарем, но и неплохим дипломатом, бойцом и магом. Чтобы выжить в мире людей, приходя сюда в качестве посла, надо быть очень сильным. Эльфов пытались похищать, желая завладеть знаниями - магией, например. Если люди империи узнают, что здесь, у вас, живет всего один эльф - его присутствие используют для начала войны, точно так же, как и повозку гномов.
  - Наверное, - нехотя согласился князь, бросив быстрый взгляд на сестру. - Слушай, Кост, а ты без эльфов можешь заняться погодой? Хоть немножко. А то дожди что ни ночь, хлеб не просохнет до жатвы. Особенно на севере.
  
  Лильор кивнул. И подумал, что за какую-то неделю из его вымышленного имени вылепилось новое. Странное, очень эрхойское и довольно приятное.
  Пока он сидел и прикидывал, хорошо ли быть Костом, княжна уже выбрала пару лошадок и вывела их на двор, обрядив в новенькие уздечки. Несколько смущенно сообщила, что поедет с гостем, надо ведь показать, где замокли поля. Да и трехлетки заезжены плохо, важно успеть позаниматься с ними до продажи.
  А лазутчики поездке не помешают, - уверенно добавила Аста. Их не может быть слишком много. И, хотя собственное войско Эрхоя ничтожно, оно далеко не худшее по выучке. Не зря имперцы прячутся и остерегаются даже людей сотника Дюжа, распоряжающегося малочисленной охраной стольного города.
  Князь весело блеснул глазами - и согласился. Его забавляло необычное поведение сестры. Ровной и рассудительной, немного замкнутой, склонной сидеть в ограде стен терема и даже в город выбираться не чаще, чем того требуют дела. С детства Аста привыкла быть некрасивой и неинтересной окружающим своей внешностью. Жалости она не терпела, снисходительности не искала. Знающие её достаточно близко уважали княжну за ум, проницательность и сердечность. Хвалили несклочный характер. И все дружно полагали, что князь скоро женится, и тогда отблеск его семейного благополучия ляжет и на старшую сестру, скрасит её одиночество. Пусть не свои пойдут дети - но и не чужие, родные племянники...
  Странная пара: княжна и сапожник, пусть даже такой толковый. Но Тарл не собирался мешать робким надеждам Асты. Кост уже не юноша, помаялся, побродил по свету, жизнь его пообтрепала. Не красавец, богатством не обладает - даже по скромным меркам Эрхоя. Зато умен, в людях разбирается, да и сестру в обиду никому не даст. Чем не хорош?
  Лильор верно оценил задумчивый взгляд Тарла, встал и пошел седлать коней. Чувствовал он себя отвратительно, словно по своей собственной глупости оказался магическим способом подвешен в пустоте, а заклятие возвращения на твердую землю - забыл. Эльф может заключить брак с человеком. Но если этот брак будет неполным, без обряда соединения душ, сам он останется вечным, а жена состарится и умрет. Думать, и то неприятно! А уж предлагать подобное невесте вслепую, не объясняя, кто ты - подло. Она и без того несчастна... С другой стороны, полный брак - это огромная ответственность. Никто не скажет заранее, станет ли Аста эльфом, когда будут произнесены Слова. Так вышло с выбором отца: ведьма Сэльви обрела жизнь вечной. Но возможен и обратный исход, - он проживет короткий век людей. И умрет. Как решиться на такое - за несколько дней, да еще не сказав ни слова родным?
  Лильор затянул подпругу и хлопнул рослого гнедого жеребца по глянцевому боку. Достойный конь, леснийцам он понравится. Там уважают сильных и выносливых скакунов. Особенно таких, принимающих любую работу с радостью, не ленивых. Принц устроил за седлом принесенные расторопной княжной сумы с припасом на несколько дней. Подсадил её на коня и вскочил на упрямейшего из питомцев князя, белоснежного Холга.
  Ворота уже открыли. Аста направила своего Диша на узкую тропу, огибающую холм, конь попросил повод и княжна охотно позволила ему идти резвым галопом. Через час скачки Диш подустал и зауважал хозяйку, слушаясь повода и коленей куда внимательнее. Двинулся рысью, а после и шагом... Наконец, кони выбрались на вершину очередного холма и там замерли. Левее лежали непаханные много лет разнотравные луга, смятые частыми складками холмистой гряды. Правее поля были золотыми, горели под солнцем, шелестели о сытой и веселой зиме, когда зерно пойдет на блины, а солома пригодится для масленичного чучела. Сожгут его, прогонят холода, и новый урожай встанет в полях выше и гуще прежнего.
  Влажная жара плыла над полем, в её силках бились жаворонки, стараясь откупиться песней. А над разнотравьем гудели пчелы, усердно собирая последний летний мед.
  Лильор повел руками, пропел несколько слов - хорошо-то как! Права мама, когда так замечательно светло на душе, когда все тревоги остались позади, унесенные встречным ветром скачки, колдовать не надо. Можно просто попросить, и если это - к пользе, природа откликнется. Она щедрая, добрая и родная. Маги пробуют ею расчетливо управлять, а ведьмы - просто дружат.
  Друзьям и уважение иное. Как с маминым трактиром, куда пускают не важных и полезных, а только любимых и уважаемых. Королева, как и погода, приказного тона не терпит...
  Ласточки возмущено засвистели, взмыли ввысь. Только что им приходилось нырять к самой земле, чтобы раздобыть снующую в жарком дрожащем и гудящем воздухе мошкару. А теперь она облаком поднимается вверх, словно по команде.
  
  - Маги не так заклинают, - уверенно сообщила Аста, дождавшись, пока принц опустит руки. - Они шумят по часу, хоть люди, хоть эльфы. Потом делаются бледные, усталые. Я видела. У тебя выходит куда лучше, а говорил, ничего толком не умеешь.
  - Ты бы сама смогла попросить, - предположил Лильор. - Это способ ведьм. Ты умеешь ощущать мир, как вторую кожу. Точнее, как первую, настоящую. Не спорь! Ночью, на дороге, мы смотрели на туман совершенно одинаково. Мне хотелось танцевать в нем.
  - Я не умею танцевать, - смутилась Аста. - Просто смотрела, и не думала я вовсе... почти.
  - Зато я неплохо танцую, - беззаботно пожал плечами принц. - И тебя научу. Скоро у эльфов балы, сперва в долине Лирро, на них мы уже опоздали. А потом, через два месяца - на юге, в Рэлло. Может быть, успеем. Туфли доделаю, и порядок.
  - Кто нас пригласит? - вздохнула княжна с сомнением. - Идти далеко и дорого.
  - Доберемся, - не усомнился принц.
  
  Спрыгнул с коня, ослабил подпругу и отпустил повод. Снял княжну и стал рассказывать ей, что принято танцевать на балу эльфов. Аста слушала внимательно, иногда смущенно пожимала плечами. Как это - она на балу? Такая вот? Слова вползали в сознание, как дымка, туманили его - и спорить уже не хотелось. Повторять на травянистых кочках движения танца, созданного для паркета, было трудно. Но княжна старалась, и ей казалось, что получается неплохо. Кост тоже хвалил, выглядел веселым и так странно пристально вглядывался - хоть прячься!
  
  - Я не задерживаюсь на праздниках, - призналась Аста, остановившись на отдых. - Чтобы не смущать людей. Говорю, что положено княжне, сижу за столом, сколько следует. А потом тихонько ухожу. Я ведь знаю: мне заранее выделяют ухажера, по жребию.
  - Меня тоже выделили? - возмутился Лильор.
  - Нет, конечно, - окончательно смутилась женщина. - Но мы тут по делам, мы не празднуем. И ты за мной не ухаживаешь, просто жалеешь. Это видно, Кост.
  - Я приглядываюсь. Ты с этим проклятием на себя похожа так же мало, как я в колечке с личиной... гм... конюха. Через личину рассмотреть настоящее лицо - трудно. Увидеть человека целиком, душу распознать, еще сложнее. Будешь дальше учиться танцевать?
  - Но - погода? - Аста попробовала отговориться делами.
  - Сегодня дождя не будет. А завтра ты попросишь сама. Я научу.
  
  Княжна вздохнула и сдалась. Ночью, когда клубился туман, ей действительно казалось, в нем можно танцевать - как сапожник узнал это? Теперь, впервые в жизни, она пробовала танцевать по-настоящему, не с дежурным ухажором, которому сочувствовали все девки на празднике. Хихикали, шептали за спиной, она не раз слышала: парню жаба досталась, и той жабе даже полотном личико не прикрыли...
  Стоило прикрыть глаза, и из дымки глупых надежд выплывало совершенно невозможное, отчего становилось страшно и жарко. Она танцует на балу эльфов, другая. Как обещал Кост, - настоящая. И он тоже иной. Почему-то светловолосый, молодой, ничуть не похожий на себя. От видения кружилась голова и на щеках выступали пятна румянца. Стыдно! 'Жаба болотная, неблагодарная, - отругала себя Аста, - чем тебе сапожник не хорош? А вот поманили сказкой - и уже принца рядом рассмотрела.'
  Она вздохнула и попросила отложить дальнейшее обучение. Лильор хитро улыбнулся и кивнул - жарко, устала. И подумал, что в этом году бал обещает быть интересным. Еще он предположил, что тихий и покладистый на первый взгляд характер Асты может сильно измениться вместе с внешностью, это маме точно понравится. Да куда она денется, если что. Она ведь умница - королева.
  На четвертый день пути Лильор заподозрил, что погода была не главным поводом для поездки. Поля попадались все реже, холмы горбились сильнее и обрастали щетиной дикого леса. Он бы и раньше догадался, но уроки танцев стали регулярным развлечением для обоих. Принц с удивлением обнаружил у княжны настоящий дар красиво двигаться и чувствовать мелодию. Аста виновато напоминала себе снова и снова, что мечты о балах - это недопустимые глупости при её возрасте и внешности, надо быть серьезнее. А потом сама себя не слушала, удивляясь проснувшейся способности капризно потакать - себе самой.
  Вечером, у костра, Лильор рассказал о своих подозрениях. В сумерках они въехали в лес, и теперь дубы стояли вокруг просторно, как колонны большого бального зала. Шепот рождал в сумраке ночи странное нечеткое эхо.
  
  - Здесь тоже замокла пшеница?
  - Мы с братом решили попробовать все тебе рассказать, - призналась Аста. - И показать кое-что. Завтра сам увидишь, тогда и поймешь, как основательно мы увязли в этой глупой и страшной истории.
  - Завтра?
  - К полудню, - кивнула Аста. - Это проще показать. Видишь ли, у нас тоже кое-что украли. Выследили воры меня или Дюжа. Брат сюда редко ездил, это ведь моя придумка. Давняя, я еще совсем маленькая была, мы жили в Комарищах, возле устья Волыни. Там море рядом, оно дышит, мне до сих пор это снится. И поплавки там были. Я сказала отцу, он счел идею занятной. А потом такое началось... все пришлось забросить.
  - Что забросить?
  - Мои поплавки, - вздохнула Аста. - Спи, я крупу заварю и тоже буду укладываться. Завтра все сам рассмотришь. Мы с братом думали, это нас помирит с гномами. Ну, и про деньги - тоже, мы слишком бедные, чтобы дарить такое. Хотели пополам, наша идея - их ресурсы... и доигрались в прятки. Все досталось империи.
  
  Лильор вздохнул и нехотя ушел к своему спальному месту. Долго возился, сердито фыркал, тянул тонкое одеяло на голову, отгораживаясь от мыслей. Потом все же заснул.
  Утром он разбудил Асту до рассвета. Каша уже была разложена в миски, кони заседланы, вчерашнее кострище укрыто дерном. Княжна послушно встала, с грустью понимая, что сегодня не будет утренних уроков танца. Только скачка по лесу.
  Этот - священный, как и дубрава на границе Леснии и Поморья. Неохватные стволы в утреннем свете рисуются мягко, выступают из белесого тумана, сияющего жемчугом невидимого за кронами рассвета, нависают причудливыми широкими арками - и растворяются за спиной. Кони ступают осторожно, наощупь, и торопиться отказываются вопреки всем стараниям Коста.
  Быстрее поехали, только когда солнце взошло и туман, не приняв единого решения о своей судьбе, разделился на серебро росы и мелкие белые облачка небесных жемчужниц.
  У опушки огромной поляны Лильор остановил коня и восхищенно охнул. Лесная трава была высока, по грудь пешему. Некоторых цветов он, эльф, проживший в мире два века, прежде никогда не видел. И такого места, где они собираются все - как на праздник - самые красивые, тоже не мог припомнить. В центре поляны, далеко, на пологом холме, словно продолжающем его могучие корни, раскинулся прародитель леса - великий дуб. Именно раскинулся, он был так широк, что сказать 'неохватный' - это то же самое, что промолчать... Ветви простирались над поляной, и ни одно иное дерево не смело мешать зелени великана собирать дары солнца.
  Аста задержалась, глядя на дуб. Кивнула ему, как старому знакомому, шепнула слова принятого в Комарищах приветствия великому дереву. И направила коня правее. Лильор поехал следом, рассмотрев тропу, которой явно пользовались много раз.
  Узкая дорожка, вытоптанная верховыми, привела к скошенному довольно давно кругу невысокой травы на южном склоне поляны. Аста спешилась, привязала коня у неприметной низкой коновязи, взялась раскидывать небольшой стожок. Лильор оставил коня и помог.
  Сморщенная грязная ткань, обнаружившаяся под сеном, его разочаровала. Пахла она на редкость неприятно, но знакомо. Нечто похожее продавали на южном приморском торге. Смола? Кажется, гномы ею интересовались из-за парматяга.
  
  - Что это?
  - Ты маг, - понадеялась Аста. Можешь его наполнить горячим воздухом?
  - Да, конечно. А без магии как вы обходились?
  - Второй был с особой лампой, для постоянного нагрева, - грустно вздохнула княжна. - А состав для ткани выдумали не мы. В Комарищах он давно известен. Только дорого это, с юга надо везти кое-что, у нас такого нет. На него все остатки золота королевы Сэльви и истрачены.
  
  Морщины грубой ткани расправлялись быстро, Лильор заклинал, усердствуя во всю, подгоняемый любопытством. То, что княжна скромно назвала 'пузырем', уже лежало на траве, вздрагивая, дыша и норовя оторваться от земли. Принц кивнул - понимаю - и опустил руки, не желая зря тратить силы. Он пока еще не особенно опытный маг.
  
  - Гномам бы понравилось, - предположил он. - Толковая вещь.
  - Поплавок украли, к нему подвесили гномий возок, - убито шепнула княжна. И чуть оживляясь добавила. - Представляешь, он поднял! И доставил прямо к нам на княжий двор. Теперь мы с братом - изобретательные воры. Все подстроили, даже магия не помогает найти украденное... Как такое объяснишь?
  - Пармарета улетела на парма-шаре... с ума можно сойти, Аста! Ты это придумала? - восхитился принц. - Да ладно придумала, - сделала!
  - Мы старались, - обрадовалась похвале княжна, и снова погасла. - И вот как все обернулось.
  - Где гномья пропажа?
  
  Женщина рассмеялась и виновато пожала плечами. Мол, я думала, ты уже догадался, но молчишь из вежливости...
  
  - Ты на ней четыре ночи спал.
  - Я?
  - Сарай стоит над ямой. Возок упакован в ткань поплавка. А канаты к нему магией прикреплены, не отцепить - мы попались по полной, все доказательства спаяны заклятиями. И мы сделали то единственное, что успели и смогли - яму... и сарай. Пока все не видят ничего иного. Надеюсь, еще пару недель будут так же слепы.
  
  Принц охнул и рассмеялся, смущенно разведя руками. Он, следопыт, попался не хуже самого примитивного лазутчика империи! Не углядел, не догадался, не понял... Потому что последнее время занят совсем иными мыслями, - это главная причина возмутительной и достойной порицания рассеянности.
  До самого вечера Аста рассказывала о своем Поплавке, радуясь возможности говорить и быть понятой. А еще тому, что её выдумка так высоко оценена. Утром состоялся очередной урок танцев. Потом борцы с дождями, не слишком назойливыми и без применения магии, развернули коней к княжескому подворью. Правда, поехали домой неспешно. Зачем сокращать время, столь удобное для разговоров? Ведь говорить - надо. Как иначе понять с полной отчетливостью: не случайно встретились, не померещилось, не уйдет интерес через пару-тройку лет... или веков. Лильор немного беспокоился, что не рассказывает о себе всей правды. Но и говорить не считал правильным. Его обман - во благо. Разве можно заставлять Асту переживать, утратит ли он вечность, примет ли её, княжну Эрхоя, в свою семью королева эльфов, столь уважаемая и недосягаемая?
  Десять дней спустя кони добрались до княжеского подворья, хоть и двигались в основном шагом. Тарл встретил сестру, обнял и явно вздохнул с облегчением. Он рассчитывал, что поездка займет меньше времени, и уже не первый день переживал за Асту и своего нового друга. Нельзя сказать точно, сколько еще имперских лазутчиков в стране, - пожаловался Тарл. И добавил: что там лазутчики! Теперь к списку бед добавились гномы. Как и предполагал Жильвэ, бородачи взялись беспардонно обшаривать все укромные закутки страны, начав с границы.
  Князь безропотно выделил каждому отряду норников сопровождающего - человека из числа дозорных или городской стражи. И снабдил его предписанием: во всем содействовать гостям, расстроенным пропажей ценного имущества.
  Гномы пятый день рылись на складах купцов, обшаривали сараи и даже дома, протыкали палками стога сена...
  Эрхойцы роптали, но пока достаточно тихо. Гномов много, они сильны и опасны - это знает каждый. Да и вид закованных в сплошную вороненую броню норников вызывает если не страх, то хотя бы опасливое уважение.
  Исполняя строгое распоряжение знахаря Грудра, гномы вели себя по возможности не шумно, честно платили за еду и ночлег, за случайно испорченные товары и сбитые замки. Некоторые эрхойцы даже втайне радовались переполоху. Столько гостей трактиры не видели с незапамятных времен! Да и дела пивоваров пошли в гору.
  Лильор выслушал князя. Втроем - князь с сестрой и гость - они довольно долго пытались рассмотреть разные варианты вручения подгорникам их драгоценной пропажи. И вместе решили снова положиться на тайник, столь успешно обманувший лазутчиков и самого Лильора. Увы, говорить с рядовыми норниками почти бесполезно. Они подчиняются лишь своему королю. А приказ прост: найти пармарету и тех, кто её похитил. Изменить приказ могут только Грудр или сам король Збыр. Еще, пожалуй, Жависэль. Но никого из них поблизости нет. Значит, надо ждать.
  За неделю сапожник закончил туфельки, потрясшие воображение всей столицы Эрхоя. Вторым ударом по нервам города стали сапоги сотника. Пояс впечатлил даже гномов, и теперь Лильор с опаской ловил заинтересованные взгляды своих новых возможных заказчиков. Спасибо князю: во всеуслышанье объявил, что пока сапожник занят, он исполняет особое поручение самого правителя! И не обманул. Заказ сделал, едва узнал от сестры о её крепнущих надеждах жить своим домом.
  
  - Туфельки хороши, - обрадовался князь. - Но у Асты нет к ним платья! Шьет она прекрасно, только мы понятия не имеем, в чем танцуют на балу эльфов.
  - Это хороший заказ, - кивнул Лильор. - Берусь.
  - Ты со словами-то поосторожнее, - возмутился Тарл почти всерьез. - За платье берись, а сестру изволь уважать. Гулять только на виду у всех и в сопровождении. Сплетни, знаешь ли, дело трудновыводимое.
  - Учту.
  - И не обижай её, - забеспокоился Тарл.
  - Мне и гулять некогда станет, ты понятия не имеешь, что такое - настоящее бальное платье, - усмехнулся принц. - Хорошо, на ткань денег хватило. И еще того лучше, что подходящая вообще нашлась здесь, в Эрхое. Не иначе, чудо богов, воздающих Асте за её мучения.
  - Мне все интереснее, - вздохнул Тарл миролюбиво, - ты когда вообще пил, сапожник? По уму если, даже есть и спать не было времени, раз обучился делать столько всего-разного. И отлично делать!
  
  Лильор виновато пожал плечами - мол, сам не знаю. И взялся за платье, по мере сил соблюдая правила добросовестного ухаживания. Цветы он собирал по утрам, составлял из них букеты и чинно передавал Дюжу, устроившемуся на пороге терема князя.
  Вот и сегодня приготовил отличный букет. Мамины любимые ромашки, крупные поздние колокольчики, серебряные метелки травы... Принц шел и изучал результат своих трудов. Перебирал листья, выщипывал желтоватые, менял высоту цветков и травинок в букете, который заслонял полмира и в поле зрения, и в мыслях. Ноги несли сами, - к чему смотреть по сторонам?
  Цветочный шар этого утра сам был - поздним летом, теплым и щедрым. Он обещал только хорошее. Опустив букет, Лильор глянул вперед. И разжал пальцы. Ромашки смялись, упав головками вниз - но это уже не имело значения.
  В двух сотнях саженей, на дворе князя, стояли норники в полном доспехе. Уже на бегу принц счел - три дюжины норников! С ними рядом переминался очередной оборвыш, на сей раз не столь крепкий и рослый, - но сомнения нет, очередной 'друг' уже изловленных имперцев. Князь замер на крыльце один, его стража виновато переминалась у ограды, их там зажали гномы второго отряда норников.
  Лильор вбежал в ворота, скользнув меж воронеными боками подгорных бойцов, и расслышал последние слова их старшего:
  
  - Люди говорят, а я слушаю. Вот и вы ответьте. Коли ложь - так мы уйдем, как пришли.
  - Его сестра ведьма, она и заколдовала ваше сокровище, - пояснил имперец. - Гнусная черная ведьма.
  - Это плохо, - обличающее дернул бородой гном. - Ведьмы опасны.
  - Я передам эти слова королеве Сэльви, - пообещал Лильор, быстро проходя поближе к князю. - Крепко сказано, господин Ктыр. Черные, значит, ведьмы?
  - Стой где стоишь! Кто таков? - рявкнул гном.
  
  Лильор остановился и досадливо сморщился. Ну почему именно Ктыр? Один из лучших арбалетчиков и бойцов, вот и выбился в сотники. А еще - упрямец, каких и в горах мало! Пойди его переубеди! Сейчас норнику все не-гномы - враги... вот, отчетливо видно: уже глубоко и полно дышит, кровь для боя разгоняет. Скажи - 'я эльф', лучше не станет. Заговор померещится...
  
  - Я маг, прислан сюда распоряжением наместника Жависэля. Ваш знахарь Грудр присутствовал при разговоре. И он твердо обещал, что ни один гном не нарушит закона великого короля Рртыха Третьего: гном на чужой земле подчиняется её уставу и не чинит самолично суда и расправы. Ты на княжьем подворье, сотник, опусти оружие!
  - Наемному подголоску эльфов не подчиняюсь, - зарычал гном.
  
  Лильор запоздало понял: сотника опоили! По спине пробежал отчетливый холодок дурного предчувствия. Не зря так безмятежно улыбается рядом лазутчик, он сам приготовил настой. Пара капель в крепкое гномье пиво - и дело сделано, даже без пармареты будет война... Принц торопливо шепнул слова маминой любимой ведьминской песенки, возвращающей ясность ума. Подействуют, всего минуту-другую подождать! Если этот боевой таран способен ждать. Вон как в арбалет вцепился - пальцы побелели, того и гляди, сорвутся. И целит точно... А ведь не успеть выбить, какое там! Даже если успеть, - прочие натворят дел еще похуже.
  
  - Почему же вы, столь самостоятельный сотник гномьего войска, послушались недруга, наемника империи? У него знак служителя логрима на левой лопатке, проверьте.
  - Любой хорош, кто дело говорит, - уперся гном.
  - Не любой, - нехотя возразил десятник второго отряда. - Не любой, Ктыр, уймись. Он хоть и маг, и пока ничем не доказал, что Жасом отослан сюда, а все ж прав, клянусь наковальней! Мы на княжьем дворе. Закон великого короля требует уважать хозяйские уложения.
  - Я уважу, - почти задохнулся гном. - И уложу.
  - Пожалуйста, не надо, - охнула Аста, выглядывая из-за спины брата. - Давайте просто поговорим. Все можно уладить, я вам расскажу, что произошло.
  - Произошло! - победно рявкнул Ктыр.
  
  Принц почти успел. Он выкрикнул заклятие одним звуком, как не удавалось до сих пор ни разу, это умение старших. Он метнулся вперед, словно арбалетный болт можно догнать...
  Заклятие настигло и притормозило болт. Если Ктыр хоть в чем-то исполнил закон короля, дело закончится небольшим ушибом. Удар болта, затормозившегося о магический щит, неизбежно ослаб до уровня тычка палкой, оставляющего небольшой синяк - знал принц.
  Гораздо интереснее, с болью подумал Лильор, почти падая на крыльцо: когда княжка успела скользнуть мимо бока брата. И что это за ужасная манера - вечно всех пытаться спасти и закрыть. Небось, и мамино проклятие ей точно так же досталось, не по ошибке, а по усердию...
  Лильор выдохнул второе заклятие - на всякий случай, а вдруг...
  Болт ударил княжну в плечо и тотчас сухо хрустнул, огонь из него выплеснулся, заполнил магическую ловушку второго заклятия, стараясь её порвать, растянул до размеров головки подсолнуха... лепестки пламени высохли и опали - низкий звук разрыва покатился по двору. Ловушка всегда пружинит, и если бы перед целью был не только магический, но и обычный, щит - обошлось бы без большой беды. А так - шар огня разорвал плечо и шею, отбросил Асту назад и вбок.
  Ктыр нарушил закон короля куда сильнее, чем мог предположить принц. Использование взрывающихся болтов, именуемых бгррыхами, строго запрещено, если король гномов не объявил большую войну - а это дело небывалое. Бгррыхи слишком опасны и не выбирают жертву, вдобавок ими может пользоваться любой. Хуже всего то, что даже магия не способна полностью погасить силу огня, скрученную песней знахаря в тугую пружину.
  Все, что успел эльф, уже дотянувшийся до крыльца - это поймать отброшенное отдачей легкое тело, спасая его от второго удара, о перила и землю...
  В наступившей тишине князь молча спрыгнул с крыльца, коротко взглянул на сестру - еще дышит, непонятно чем, легкое разорвано... и в отчаянии сполз по стене.
  
  - Как же это я? - с ужасом охнул очнувшийся от наваждения Ктыр. - Не понимаю, клянусь горном Труженика... Да как же это?
  - Тарл, я отнесу её в свой сарай, - внятно и гормко сообщил неподвижному князю Лильор. - Я знаю, что можно попробовать сделать. Никто не должен туда входить, это понятно? Нельзя мешать, нельзя смотреть.
  - Да, - губы князя дрогнули, но звук Лильор не разобрал, только догадался, что Тарл пытался говорить.
  - Гномов не трогай. Надо все решать по закону, ты князь. А они и сами никуда не пойдут, они уже очнулись. Подонка имперского не упусти, это важно. Он опоил гномов, понимаешь?
  
  Лильор говорил уже на ходу, бережно придерживая тело княжны. Она была в сознании, хотя слепо смотрела куда-то вверх, мимо лиц.
  Дверь сарая хлопнула за спиной, принц произнес короткое заклятие, запирая её. Сбросил на пол недошитое платье и лежащую рядом туфельку, - вчера он доделывал её украшение. Уложил Асту на кровать, пальцами пробежал над разорванным плечом, коснулся шеи - остановил уходящую толчками кровь. Усмехнулся. Некоторые женятся по любви, большинство - по влюбленности, принятой за настоящее чувство, иные стороят союзы ради денег, знатности. А он, вот уж точно, и сам не сможет объяснить позже, что оказалось важнее всего. Наверное, он почти любит эту женщину. И точно - уважает и не может позволить ей умирать так ужасно. Да и война никому не нужна... так что он через несколько дней или лет назовет причиной своих действий? Хорошо бы, успешных, на сей раз результат куда важнее использованных средств.
  Принц провел ножом по запястью и зашептал Слова клятвы полного брака эльфов. Он знал, что сон наступит сразу, и что Слова наверняка спасут жизнь невесте, прилично истратив силы и здоровье жениха. Если он готов отдать ей частицу себя, если ценит её достаточно глубоко, если понимает верно, чувствует душу... Лильор искал хоть малые признаки улучшения состояния Асты до последнего мгновения, пока сон не склеил веки.
  
  Очнулся он от мучительной боли в спине. Охнул, попробовал шевельнуться и застонал, сполна осознав плату за свою вчерашнюю - наверняка уже утро - решительность. У эльфов так мышцы не болят, никогда. У эльфов не ломит кости, не тянет связки - это слова из непонятного вечным описания состояния здоровья людей. Конечно, вчера его силы ушли, как иначе было вернуть Асту из небытия? Но все же - мало шансов, что новой семье достался удел вечных.
  Спину прокалывают иглы, острые и длинные, безжалостные. Кажется, у людей это называется 'отлежал' - раньше с ним такого не случалось, он же эльф... был. Из мучительной боли следует лишь одно хорошее и светлое: все удалось. Слова сказаны, свое дело они должны были исполнить. Аста жива. А он - не совсем. Под лопаткой ноет и давит. Вроде бы там у них, у людей, болит сердце...
  Доски пола упираются в ребра - раньше он ничего подобного не замечал! Больно. Везде больно. Глаза видят плохо, мутно. Темнота густая, словно на дворе ночь. Он прикрыл сухие воспаленные веки. Как же тихо, звуки куда-то все исчезли - ну что за ужас! В висках кровь ползет цепочкой кусачих шуршащих муравьев.
  До чего же мерзко и тяжело быть человеком!
  Рядом кто-то сел, тонкая рука погладила лоб.
  
  - Тебе очень плохо? - жалобно спросила Аста.
  - Ужасно, - честно пожаловался принц. - Кажется, это называется радикулит. Или прострел? Как вы такое терпите?
  - Кто - мы? - удивилась Аста.
  
  Лильор открыл глаза и снова охнул. Спина, конечно, болит. Он потом об этом еще не раз подумает. Но великий Творец, как же ему повезло найти такую красавицу! Даже мама не скажет ни одного слова против. Она всегда мечтала о зеленоглазой черноволосой дочери. Аста тревожно погладила щеку своего сапожника.
  
  - Кост, тебя гномы так излупили? Нас тут заперли, да? Они тебя магией травили?
  - Не совсем так. Зеркало в сарае есть?
  - Да.
  - Иди, глянь в него, - велел принц, не смея шевелиться, лишний раз беспокоя лопатку. - Ох, прямо железный штырь под ребрами. Я полежу еще немного, ладно? Да иди к зеркалу, хватит меня жалеть, привыкну!
  
  Аста непонимающе пожала плечами. Она очнулась недавно, но уже успела найти старую запасную рубашку Коста и надеть поверх изодранной запятнанной кровью кофты. Вчерашний день помнился плохо. Пришли гномы, кричали, угрожали брату, потом был удар, огонь и - все...
  Из темного зеркала на княжну растерянно глянула удивительной красоты девушка с неприятно растрепанными волосами. Аста приветливо улыбнулась незнакомке - не иначе, Кост наколдовал кого-то, чтобы пообщаться. И, кажется, эльфу - так выглядеть могут только они, несравненные. Девушка в зеркале повторила улыбку. Княжна охнула, тронула пальцем стекло и отшатнулась, бросилась к замершему на полу сапожнику.
  
  - Там... какая-то эльфа кривляется, - пожаловалась она, не смея высказывать иные предположения.
  - Это моя жена, - гордо сообщил принц. - Я вчера обещал ей, что никогда не брошу и все прочее, по полному обряду. Жаль, спина болит, ознобом ребра когтит. Прямо невыносимо, так мешает радоваться... Иглами всю кожу прокалывает. И сердце под лопаткой ворочается.
  - Дай гляну, - потребовала Аста, пытаясь не думать о сказанном, слишком уж все странно. Может, у неё просто бред? - Повернись, вот так, осторожно...
  
  Лильор тяжело перевалился на бок, - и княжна рассмеялась. Недоверчиво оглянулась на зеркало. Потом с усилием отодрала нечто от спины сапожника и сунула предмет ему в руки.
  
  - Это - твое сердце?
  
  Лильор смущенно рассмотрел смятую туфельку, тронул пальцем острый каблук, недоверчиво пошевелил плечом. Княжна уже фыркала и посмеивалась, выбирая из спины иглы 'озноба' - настоящие, которыми было сколото после примерки платье.
  
  - Так уже получше?
  - Ухо покажи, - заинтересовался Лильор. - А то мне, если по чести, умирать не очень хочется, особенно при такой жене, да еще и толком не целованной.
  - А что с ухом? - нахмурилась Аста. - Вообще-то правда, слышно все, это непостижимо. Вот как раз сейчас Диш пытался подраться с соседом, он злой жеребец, хоть и прикидывается иногда 'лапочкой'. А что ты делаешь?
  - Кольцо наговариваю, для маскировки. Чтоб тебя брат узнал, придется еще чуток походить прежней, - расстроился Лильор.
  - Разве это - не маскировка? - усмехнулась Аста и тронула нежную кожу своего лица. - Это ведь и есть маска, я почти сразу поняла, - для бала.
  - Не-ет, - возмутился принц. - Это ты, пойди, глянь еще разок - и натягивай шкуру старой тетки Асты. Знаешь сказочку? Мол, жила-была лягушка...
  - Мне ли не знать, - вздохнула княжна.
  - Вот будь добра, поноси лягушачью кожу еще немного. Тебя будет попозже, принародно, спасать королева Сэльви, я так полагаю. До приезда её величества изволь быть лягушкой, а я за компанию похожу сапожником.
  
  Аста послушно надела колечко, с усмешкой рассмотрела свою прежнюю руку, потрескавшуюся, красную и грубую. Нахмурилась, недоверчиво глянула на сапожника. Если решиться поверить в то, что он говорит - то она красавица. И сам Кост совершенно не тот, за кого себя выдает. Последняя идея показалась Асте вполне достоверной. Да какой из него сапожник? Это было уже давно понятно, просто не нашлось времени додумать мысль до конца.
  
  - Ты - эльф? - возмутилась княжна. - Я тебе про Поплавок рассказала, а ты... обманщик! Молчун!
  - Я не посмел. Пришлось бы говорить, что женившись, я могу стать смертным, а ты бы расстроилась. Но я ошибся, из тебя получилась замечательная ведьма, хоть и не умеющая колдовать... пока, я так полагаю. Еще мне очень интересно, почему на улице темно, - сменил тему Лильор.
  - Потому что ночь, - угрожающим тоном сообщила княжна. - А ну снимай свое кольцо, что это за хулиганство! Меня - без спроса в жены, а я и опознать мужа не смогу, если что!
  - Аста...
  - Молчать.
  - У тебя был такой милый характер, - напомнил Лильор, опасливо двигаясь вдоль кровати к стеночке.
  - Снимай, хуже будет!
  
  Сапожник виновато пожал плечами и послушался. Жена долго и придирчиво изучала новый облик своего Коста. Довольно кивнула - тот самый, что привиделся во время танца.
  
  - Поцелуй жену и рассказывай, кто нас запер, - потребовала она.
  - А была такая скромная, застенчивая, - неубедительно расстроился принц.
  - Сам виноват, - счастливо зажмурилась Аста. - Говорил, я красивая, замечательная и даже буду на балу танцевать. Теперь мирись с моим характером. Я хотела тебя предупредить, что не совсем похожа на то, чем кажусь. Но не успела. Эй, почему мы заперты?
  
  Лильор вздохнул и послушно рассказал все, что знал о прошедшем дне. Отменил заклятие, кое-как преодолев шум в ушах - силы возвращались медленно, даже стоять без опоры пока было сложно.
  Но отдыхать, Аста права, не время. Они вдвоем пересекли двор и постучали в дверь терема. Тарл выскочил, шало озираясь, увидел живую и совершенно здоровую сестру и сел, совсем как утром - вдоль стеночки. Неуверенно улыбнулся дрожащими губами. Кивнул сапожнику, не в силах выразить словами свои чувства. Но потом за него взялась сестра - и князь разговорился.
  Гномы молча сидят на главной площади города, туда постепенно собираются все их отряды, осматривавшие Эрхой. Сотник Ктыр усердно строит какой-то помост, иногда рычит, сморкается в огромный платок и рвет бороду, смотреть на его отчаяние страшно. Лазутчика имперцев, сбежавшего с княжьего подворья, поймали именно гномы, сами допросили и сразу же казнили, очередной раз нарушив закон Рртыха.
  
  - Я просто не знаю, что теперь делать, - признался Тарл, обнимая сестру. - Новая беда с гномами, - они такие странные. Требуют их наказать по закону Эрхоя, со всей строгостью...
  - О, это особый случай, - мстительно усмехнулся Лильор. - Ктыр строит помост, полагая, что его там казнят. Усердие гномов - штука непреодолимая. Каяться они умеют до опасного безрассудства, точно, как и судить.
  - Зачем мне его казнить, - князь поцеловал сестру в макушку. - Ты же спас мою Асту.
  - Я её у тебя забираю, - предупредил Лильор. - В жены, и пока мы не обсуждали, где будем жить. А с гномами вот что сделай. Объяви им помилование, то есть сохрани жизнь, - и стребуй с каждого пять лет каторжных работ.
  - Зачем? - испугался князь. - Мне только этой неприятности не хватало, пусть уходят!
  - Работают они всегда хорошо, - рассмеялся Лильор. - Но каторжные - еще и бесплатно. Норников тут сотни две, за пять лет тебе из запущенной страны узорный пряник сделают. А их король еще и спасибо скажет. И Ктыр - тоже, ему жизни не будет, если не накажешь. Поезжай прямо теперь, дело важное. И вот еще что. Аста - скажи всем - выжила, но пока болеет, и лежит в сарае: тогда гномью повозку точно никто не найдет. Они еще и охранять княжну сами будут, а заодно и свой зарытый секрет.
  
  
  ***
  Ведьма, сглазившая помолвку герцогини Роль'гис
  Роль склочной рыжей ведьмы в обозе герцогини - совершенно не скучна. Сэльви-а-Тэи не умела жить пресно и тихо. Проводив мужа в Поморье, она набрала фиалок и двинулась к корчме, где уже второй час богоравная Амалия Исильда Маривль Роль'гис донимала подданных своими капризами.
  Если тебе двадцать пять, ты прекраснейшая и богатейшая, несравненная и так далее, если это тебе повторяют день за днем - как еще можно относиться к окружающим? Всю жизнь Амалия смотрела на людей сверху, изучая в первые же минуты знакомства их затылки и спины. Даже сын императора ей кланялся - как вежливый кавалер. Не будь они родней, не окажись дядя повелителя резко против - и герцогиня могла бы стать императрицей. Конечно, скучно выходить за тощего прыщавого мальчишку, который к тому же на пять лет младше тебя: будь он трижды император, и на десятую долю пяди не подрастет. Романы будущего повелителя тоже известны, как и мнение о нем некоторых слишком разговорчивых девиц. Дед Марий твердил, что власть стоит некоторых неудобств и жертв. В его возрасте, усмехнулась Амалия, - стоит. А она молода и желает жить в свое удовольствие.
  Дядя императора пришел, предложил ей занятную игру в любовь на далеком севере, рассказал, что именно там империя закупает лучшие меха, и что князь Берник смертельно болен. В отличие от деда Мария, опасный старик знал, чем заинтересовать. Кареты, забитые горностаевыми шубками и мантиями, - говорил он. Золотой рудник, рослые светловолосые воины - красивая и незнакомая порода мужчин, - добавлял с усмешкой. А потом пообещал совсем немыслимое - маркиза Лаура Ирима Алид'зим. Конечно, маркиз обычный низкородный пес, который ластится к любой руке, протягивающей пищу. Но, если признаться себе совсем честно, видеть его возле чужих 'кормушек' - невыносимо...
  Амалия согласилась на предложение старого интригана. Она не думала тогда о тяготах дороги, просо не понимала, что такое расстояние в две с половиной тысячи верст. И еще она - стыдно признаться - опасалась отказать Ловиду без веских оснований. Предложение заманчивое, а эр-герцог опасный враг.
  Дорога довела Амалию до опасной скуки. Наказания слуг стали ежедневными, визг высочайшего возмущения разносился из окошка кареты поминутно. Ей было душно и холодно одновременно, её донимали ухабы, комары, хамы-трактирщики...
  Дверь внизу хлопнула, по лестнице прошуршали быстрые шаги, и вот уже рыжая ведьма довольно упала в огромное кресло рядом с Амалией.
  
  - Ну, где мои бумаги?
  - Здесь.
  - Так, ага... порядок, - довольно сообщила нахалка, бегло проглядев каждый лист. - Подписано. Молодец, мне нравится так работать: быстро и без обмана. Чего сидишь? Вставай, штаны натягивай и пошли в лес, лечиться.
  - Ночью? - взвизгнула Амалия.
  - Ори на слуг, - погрозила пальчиком ведьма. - И то, когда меня рядом нет. Не выношу бабьего визга, это унизительно. И запомни: если я сказала - ночью, значит, так и будет. Пять минут жду, или забирай бумаги и вали одна на север.
  - Я устала, - куда тише пожаловалась Амалия.
  - Это следствие проклятия, - сообщила рыжая. - Будем искоренять.
  
  Ведьма сунула бумаги в заплечный мешок, небрежно бросила его в кресло и побежала вниз по лестнице, напевая что-то простенькое. Герцогиня скорбно вздохнула и встала. В своей комнате она выдала пару пощечин нерасторопным горничным и чуть успокоилась. Штаны оказались мятые и не подходили к блузке, но заставлять рыжую ждать не хотелось. Вдруг и правда - время дорого?
  Сэльви стояла внизу и с тоской смотрела, как за окном медленно двигается очередь девушек-служанок. Все наказаны. Одной полагается три кнута, другой - два, третьей еще какая-то кара... И каждая сама сообщает о наказании конюху, приставленному к позорному делу. Королева знала: все они - свободные женщины империи и работают на Амалию по доброй воле. Ценят место, приносящее немалые деньги. Полагают, их госпожа - не худшая из возможных, даже любят её по-своему. Гнусная страна империя, это рабское отношение у них - от пожизненного безделья самых богатых. И от вседозволенности.
  Ведьма отвернулась от окна. Ей еще предстоит решить для себя, злодейка Амалия или просто взбалмошная и капризная девчонка. Первое заслуживает кары. Второе - воспитания.
  
  - Я готова, - нехотя выдавила герцогиня.
  - Пошли. Ты знаешь, что значит отвлечься от повседневности?
  - Мне не скучно, я сама себе хозяйка, - гордо вскинула голову герцогиня. - Это другие что ни день, варят, стирают, пыль трут, коней чистят, чужие слова из книжек переписывают. А я - живу.
  - Уу-у, - расстроилась ведьма. - Значит, ничего не умеешь? Ох, бедняжка!
  
  Она тряхнула головой, пламя волос сердито взвихрилось, словно живое. И ведьма покинула душное помещение, выбралась в темноту ночи, радостно вдохнула свежий воздух, без пыли корчмы и глупых сплетен, создающих плотную сеть зависти, презрения, мстительной злобы. Там и правда - недолго заболеть. Там даже огонь её волос тускнеет! А здесь живой мир.
  Королева очень хотела понять: способна ли услышать ночь её подопечная? Сэльви шла по лесу, гибко наклоняясь, ныряя под ветви, обходя кустарник и стараясь не вытаптывать богатый черничный ягодник. Сзади хрустела ветками и жалобно сопела герцогиня. Она ушибла ногу, поцарапала руку, несколько раз зацепилась за ветки волосами и растрепалась. Ей было до слез жаль себя, несчастную и измученную. В лесу темно, неведомые твари орут дикими голосами опасной чужой ночи. Туман ползет, словно удавку на шею готовит...
  В городе тихо, а сон во дворце и того приятнее. Она привыкла не гасить свечи, чтобы не впускать в комнату мрак.
  Впереди открылся прогал поляны, и Амалия прибавила шаг, надеясь на отдых. Ведьма и правда усадила её на поваленное старое дерево, даже подстелила свою куртку. Села рядом.
  
  - Смотри. Ты никогда не видела этого, - она обвела рукой поляну. - Спрашивай. Впрочем, сперва я сама тебе расскажу.
  
  Сэльви чуть помолчала и стала говорить. Она рассказывала, что лунное серебро - это всего лишь слова, его надо видеть, чтобы понять, какое оно звонкое и легкое. Сегодня луна молода, её свет мягок и почти не дает тени. Он теплится, чуть подсвечивает туман, дарует душе покой. И позволяет видеть лес - не как в глухое новолуние, когда небом владеют тьма и холодные ясные звезды.
  Луна молода и нетерпелива, она рисует деревья легким торопливым росчерком. Вот клены. Летом они зелены, осенью - горят золотом. Это все знают, а видела ли Амалия хоть раз клены густо-серого, черненого бархата в мелком алмазном серебре? Только на старой фамильной броши... так это копия! Вот и посмотри, - каков оригинал, хорош ли?
  А вот фиалка, ночная фея лесов. Она расцветает, когда сумрак окутывает природу и дневные растения спят. Их вид и запах знаком людям. Есть духи на масле розы, они в моде и теперь? Да. А недавно в империи появилась фиалковая вода, говорят, стоит безмерно дорого. И сильно она похожа на запах этого лесного чуда? Сэльви чуть помолчала, встала и пошла вдоль границы полянки. Довольно кивнула, поманила герцогиню.
  
  - А это паутина.
  - Фи, мусор.
  - Иди, а то рассержусь и - того...
  - Иду, - обречено вздохнула Амалия. - Раз нельзя принести.
  - Паутину - можно, её красоту - нет, - вздохнула Сэльви.
  - Паутина серая и висит по всем углам в домах у плохих хозяек, - поделилась чужим житейским опытом Амалия. - Мне Лаур говорил.
  
  Тонкому пальчику рыжей, поманившему снова, мнение любовника герцогини явно не показалось достойным внимания. Амалия не стала дожидаться уже знакомой угрозы - 'прокляну' или 'поезжай одна' - нехотя подошла, старательно огибая самые мокрые и высокие заросли травы. Стала смотреть, куда велено.
  Роса была мелкая, она не висела жемчугом, как бывает после дождя. Но её вполне хватало, чтобы тонкие нити светились и даже озаряли легкий туман. Амалия смущенно кивнула и вернулась к середине поляны, где сидеть намного уютнее. Светлее, да и опасные лапы леса не тянутся, словно хотят задушить. Еще бы, их странные сокровища - только для ведьм. Герцогиня вздохнула.
  
  - Может, не так уж плохо быть ведьмой, - нехотя признала она. - Но я-то другая.
  - Ты сама себе хозяйка, - Сэльви лукаво вернула слова самой герцогини, сказанные недавно. - Как пожелаешь, так и проведешь день. И ночь.
  - Эти, которых северяне зовут лешими, очень страшно кричат, - пожаловалась Амалия.
  - Совы, - презрительно фыркнула Сэльви. - Хочешь, позову одну, она любопытная и охотно посидит с нами.
  - Нет уж! А теперь?
  - У тебя тонкий слух - это летучая мышь.
  
  Сэльви подняла руку, и на вытянутый палец тотчас упала крылатая гостья, повисла головой вниз, сложила крылья, расправила, с любопытством изучила людей - и исчезла в ночи.
  Ведьма тряхнула головой, еще разок глянула на свою спутницу, глаза которой от испуга казались еще больше обычного. Усмехнулась и сообщила, что пора возвращаться домой. До корчмы они шли молча, у самого порога Сэльви остановилась.
  
  - А теперь скажи: за этот вечер сколько раз ты подумала о балах, дворце и прочих глупостях?
  - Ни разу, наверное, - удивленно признала Амалия, фыркнула и добавила почти нормальным тоном, без привычной нотки высокомерного снисхождения, - особенно когда сов испугалась.
  - Поверь ведьме, - кивнула Сэльви. - Ни одно злое пожелание, отосланное тебе в это время, не дошло. Ну, заказывай сон: фиалки, полет над лесом на крыльях мыши или твои дурацкие балы?
  - Давай фиалки, - неуверенно предложила Амалия. - Мышей я опасаюсь.
  - Ладно, - милостиво кивнула Сэльви. - Завтра пойдем искать самую лохматую меховую бабочку, с ней и полетишь.
  - Меховую? - восхитилась герцогиня.
  - Одичала ты во дворце, прямо ужас, - запереживала ведьма. - Спи, найдем именно меховую.
  
  Всю следующую неделю герцогиня не обращала внимания на служанок, почти напуганных отсутствием привычных наказаний. Ей было некогда: днем Амалия спала. Ночами ведьма водила свою спутницу по лесу и показывала что-то очень простое - но неожиданное. Учила избавляться от головной боли, рассказывала о полезных травах. Между делом упоминала и описывала тех жителей империи, дворцовых подружек, родню и случайных знакомых, кто в разное время желал 'нимфе' зла.
  
  - О, еще обидчивая дрянь с таким неприятным кислым прищуром, гнедая в рыжину, - могла заявить ведьма, внезапно отвлекаясь от темы разговора. - Изводила тебя через старушек-шептух. Ногу год назад не ушибала?
  - Еще как, с лошади упала, - припомнила Амалия. - Неужели моя двоюродная сестра? И за что она меня?
  - Ох, прям и не за что! - насмехалась ведьма. - Подумай получше.
  - Сказала её почти-жениху, что его предшественника Лилиана подарила подруге на день рождения, - предположила Амалия. - Ну и что такого, я ведь только правду сказала! Хотя... он, кажется, сильно задумался. Так ведь и к лучшему, он был возмутительно беден и внешне, - так себе, несимпатичный.
  - Дальше.
  - Это семейные дела! - надулась герцогиня, но тут же вздохнула. - Ладно. Еще я хотела досадить ей, когда Лаур стал делать намеки этой дуре. Я сказала её бабушке, старой блюстительнице морали, когда и где их можно застать... ну и что? Его излупили поделом, нечего за месяц до свадьбы чужой невесте под юбку лезть. И ей тем более не зря досталось: ни рожи, ни настоящих денег, держалась бы обеими руками за единственного жениха, тупого и глухого к вполне правдоподобным сплетням.
  - Как ты бережешь честь сестры! - рассмеялась ведьма. - Вот она и пошла к бабкам, чтоб усердия кое у кого поубавилось. Ноги у тебя слишком красивые. Делалось на перелом, ты везучая.
  
  К удивлению Сэльви, ей не приходилось выдумывать сглаз и проклятия, герцогиня сама собирала их, как трудолюбивая пчела - мед. Только её запасы оказались горьки. Были тут насылаемые в деревнях простенькие почесухи и прыщи. Нашлись и более профессиональные заклятия магов - ломота в костях, ослабление зрения, мигрень, настройка на нервный срыв, привязка внимания к определенным людям, ночные страхи... Амалия еще оставалась нимфой, не зря дед Марий содержал при ней трех магов, призванных отслеживать незримые атаки. Но увы, природной стойкости красавицы и усилий её наемных защитников явно не хватало, и герцогиня все глубже погружалась в болото дворцовой грязи. Её капризный характер становился невыносимым, склонность говорить в глаза все, как есть, превратилась в истеричность, а дурные сны и мысли рождали все большую подозрительность, переходящую в болезненную форму. На дне, под наслоением всех проблем, копился застарелый, скрытый от самой себя, страх.
  С ведьмой Амалия в первый же день ощутила себя обновленной. Она больше не спотыкалась, солнце не вынуждало щуриться, веки не опухали, спина восстановила гибкость. А еще с рыжей Висой, - так Сэльви назвалась - было приятно сплетничать. Ведьма умела слушать, не пыталась, как старшие, судить и воспитывать, зато порой говорила неожиданные вещи.
  Так, именно Висе герцогиня, сама удивляясь своей откровенности, выдала старый тайный страх. Восемь лет назад, в замечательный зимний день, когда на юге империи погода прохладна, но трава по-прежнему зелена, отец привез в родовой замок гостя. Богоравный дядя императора Ловид, - тогда ему было семьдесят четыре, - остался на обед. Потом решил задержаться, и девушка слышала, как в каминном зале оба кричали до хрипоты - хозяин и гость. Она даже решила пойти и успокоить ссору, полагая, что ей по плечу и столь непростая задача. В семнадцать лет это убеждение вполне нормально не только для красавицы-герцогини, не так ли?
  Не успела. Голоса стихли, едва она начала спускаться по широкой парадной лестнице. Ловид уже стоял в дверях, девушку он не видел. 'Император самостоятелен не более, чем любой из моих псов, - прошипел старик. - Вам бы следовало знать. И не обольщаться, не спасут ни титул, ни деньги. Я правлю в этой стране, и не только в ней. Род Роль'гис должен переварить эту истину, или я переварю его'. Седой Ловид сухо, почти беззвучно, рассмеялся, вышел за дверь и уже оттуда добавил: 'ваш батюшка Марий так стар, жизнь еле теплится в нем, хватит усердия пары магов'. Резко закрылась дверь, по залу прокатилось эхо её удара о косяк. Амалия на цыпочках поднялась к себе. Утром она не решилась спросить отца о случившемся. К обеду в замке появились три новых мага, нанятые для охраны, и необходимость спрашивать исчезла. А страх остался.
  Дедушка выжил, он оказался куда крепче, чем полагал Ловид. А может быть, коварный дядя повелителя и не требовал от своих слуг убивать старика? Оскорбил его отказом не сам Марий, не ему пришлось платить. Отца Амалии, указавшего всесильному Ловиду на дверь, укусила змея в дворцовом парке, случилось это по весне того же черного года.
  Сэльви выслушала историю молча. Повела рукой, шепнула несколько слов.
  
  - Этот Ловид немножко маг, - признала она. - Умеет видеть чужой страх. Например, твой.
  - Я иногда думаю, что он знает: я слышала разговор с отцом, - судорожно вздохнула Амалия. - Пришел и проскрипел, что подарит мне новое княжество, где я стану полноправной хозяйкой. Про меха добавил, про Лаура, про золотую шахту... звучало замечательно.
  - А после спросил, как здоровье дедушки, - усмехнулась Сэльви.
  - Ты все знаешь, - жалобно предположила Амалия.
  - Дедушке и тебе никто более не повредит, если вы не дадите такой возможности, - пообещала Сэльви. - Я скажу нужные слова. Их может отменить только сделанное самим человеком. Предательство в большом деле, участие в темном колдовстве, в заговоре, несущем смерть. Понимаешь?
  - Но если я скажу Лилиане, что её подруга высветляет волосы, чтобы отбить у сестры мужа? - обеспокоилась герцогиня. - Ведь все равно скажу, у меня на языке не удержится.
  - Это мелочь.
  - А если скажу...
  - Ты не столь глупа, чтобы не знать, что есть большое зло, а что - глупость, - рассердилась рыжая. Обзаведись нормальным мужем, который будет тебе поприятнее князя северян. Умным. Даже самой дикой ведьме понятно: в больших играх двора у тебя, дорогуша, никаких шансов. Пусть муж занимается политикой, а ты - глупостями.
  - Тогда и его, как отца, - прошептала Амалия.
  - Мои слова - штука особенная, - гордо сообщила Сэльви. - Пусть только попробуют, и потом пеняют на себя. Что отошлют, то назад к ним вернется, если человек тебе дорог и душа у него не окончательно гнилая. Ясно?
  
  Амалия задумчиво кивнула. И с сожалением прикинула, как трудно объяснить деревенской ведьме, что такое браки богоравных. Интрижки заводить - это так, дань моде и способ борьбы со скукой. Никто не возразит, если делать все осторожно и не на виду, как дура-сестрица. Зато жениха ей, самой знатной и богатой наследнице юга, могут подобрать только император, его дядя Ловид или родной дед Марий. Еще, само собой, жених - если бы таковой имелся и почему-то отказался от самой восхитительной нимфы империи... Дед выбрал трех унылых и важных стариков от пятидесяти и дальше. Император отдал право избирать Ловиду, и тот предложил столь же пожилого северянина. Но упомянул, что в завещании смертельно больного князя будет указано имя Лаура. И вот она едет, как последняя служанка, куда велено, а не куда хочется.
  
  - Скоро у императора начнутся балы, - грустно сообщила Амалия. - А здесь, на глупом севере, по слухам, только с медведями танцуют. Под простуженную хриплую дудку.
  - Тут ездят к эльфам, - усмехнулась Сэльви.
  - Однако же... А как получить приглашение? - оживилась герцогиня.
  - Князь Поморья наверняка приглашен, - предположила ведьма. - Будет тебе ноги оттаптывать медведь из рода Берников, вот радость-то...
  
  Карета ухнула в очередную яму и герцогиня, попытавшаяся сердито изругать ведьму, чуть не прикусила язык. Вздохнула, тоскливо глянула за окошко. Леса, убогий проселок, по деревенькам - хмурые здоровенные мужики дикого вида. Даже трактирщики таковы, что шуметь боязно. Нависают над головой, гудят неспешным тяжелым басом, по утрам подают герцогине - кашу... Любимый крошечный песик давно не показывает носа из-под хозяйкиной юбки. Как увидел северного волкодава, так и смолк, укрылся и только постанывает иногда тихо, жалобно. А вчера ночью в лесу выли настоящие волки. Эти края не для игрушечных собак. Наверное, они не особенно приятны и для неё, жительницы юга. Скоро начнется зима. Говорят, здесь она столь холодна, что слова замерзают в воздухе и падают в снег...
  Амалия нахмурилась, зябко поежилась, стала молча считать версты и дни до столицы - оказалось пять переходов. Или шесть, если опять пойдет дождь и дорога раскиснет. Там её встретит старый больной князь, все снова покатится по колее, вырытой и надежно углубленной Ловидом. И слова ведьмы потеряют всякий смысл.
  С подсчетом дней Амалия не ошиблась.
  Вот только у ворот стольного Белояра князь её не встретил. Лишь хмурый и злой посол империи метался у обочины, шипел и чего-то требовал, а рядом безмятежно и даже, кажется, весело, наблюдали имперское бессилие городской воевода и думский боярин, - так здесь зовут важных доверенных людей канцлера, припомнила герцогиня.
  
  - Приветствуем, девонька, - загудел боярин, убогой простотой манер подобный лесному трактирщику. - В отъезде князь-батюшка, ты ужо не серчай. Поживешь покудова в тереме, пообвыкнешь, городишко наш оглядишь. Ну, поехали что ль? Я сам буду Терпень, князю первейший советчик. Светелку мы тебе наилучшую выделили...
  
  Боярин говорил и говорил, и герцогиня впадала в тихое и мрачное отчаяние от слов, тона и вида города. Все чужое! Ничего понятного и нормального. Люди ходят по мостовым, не кланяясь до земли и тем более - не падают ниц при виде боярина. Хуже того, нахально заглядывают в карету, здороваются и даже пытаются угостить герцогиню пирожками. Мальчишка лет пяти устроился на отцовых широких плечах и орет во всё горло 'князю жену привезли, вроде мила, только тоща - ужасть'. И никто его не одергивает, хоть следовало бы выпороть... Спасибо ведьме, выбралась из кареты, уперла руки в широкие бедра и зычно сообщила, куда и как быстро следует всем двигаться, не донимая скромную девушку, пока лично у неё, у настоящей рыжей ведьмы, мирное настроение. Иначе - 'того'...
  Загадочную и многообещающую угрозу приняли и поняли. Забившуюся в уголок кареты Амалию обсуждать перестали. И переключились на Вису, смутить которую оказалось невозможно. Она охотно поедала пирожки, давала советы пекарю по улучшению рецепта, предлагала не глазеть на то, что дышит под чужой кофточкой, иначе родная жена без магии на один глаз зрение убавит. Посидев за шторкой минут пять, Амалия затосковала. Снаружи не так уж и плохо, ничего действительно дурного и злобного не говорят. Рыжая сунула голову в окошко, явно подслушав мысль.
  
  - Вылезай, а то от любопытства лопнешь, - подмигнула она. - Хороший городок, веселый.
  
  Амалия смущенно пожала плечами и задумалась. Может, рискнуть и выглянуть в оконце? Но тут снаружи раздался звонкий и долгий визг - ведьма замерла на месте и остановила весь поезд невесты. Герцогиня досадливо зашипела: ничего в щель сбоку от занавески не видно! Решительно поправила рукава и открыла дверцу.
  Рыжая прыгала вокруг резных, выточенных из цельного дуба, фигур огромных туров. Щупала пальцами дерево, охала, восхищалась и требовала подарить ей бесподобный трактир целиком и немедленно! Герцогиня нашла дикую архитектуру занятной, но ведь не настолько! В империи точат статуи из мрамора, это куда более благородно. Хотя, стоит признать, изба внушает странное ощущение покоя и добротности. Ведьма уже обнимала кабанов - скамейки у входа. Толпа зевак росла, боярин ничего не делал, забавляясь сценой. Охрана, присланная местным городским воеводой, стояла и глупо глазела. Амалия огорченно хмыкнула. Здесь, это видно сразу, рыжую считают красивее имперской нимфы. Она как-то не приглядывалась... А ведьма и правда хороша. Особенно теперь, когда зеленые глаза горят настоящим интересом. Даже странно потемнели в глубине, будто ночь в них заглянула...
  Обидно и непривычно - первый случай, когда сравнение по внешности не в её, Амалии, пользу. Герцогиня топнула ножкой и обернулась к боярину. Зря что ли она учила их тягучее наречие?
  
  - Мы остаемся здесь до приезда жениха, - твердо сообщила она. - Я не пойду в чужой дом без приглашения хозяина. Это понятно?
  - Воля ваша, - вроде бы и не расстроился боярин. - Охрану мы снарядим.
  - Кто это строил? - не унималась ведьма. - Где мастер? Я хочу такое же! Немедленно!
  - Мне казалось, она посолиднее, - пожаловалась Амалия. - Все же я её маркизой сделала.
  - Рыжие завсегда с чудью, - вздохнул Терпень. - Но все ж лучше, чем черноглазые ведьмы, те совсем невыносимые, упрутся - не своротишь, так у нас говорят.
  - Мастера подайте мне, пока я вас всех не допекла, - снова потребовала ведьма. - Вы моего характера не знаете, я в таком состоянии взрывоопасна, как гномий бгррых! Или будет мастер, или все останутся без бород! Без усов!
  - Шумит, как чернявая, - забеспокоился боярин. - Эй, сердешная, да вот мастер, не волнуйся так. Род Ждана так дерево умеет оживлять, иным не дано.
  - Заказываю, - блаженно вздохнула ведьма. - Есть сруб?
  - Продан, - твердо сообщил мастер, теребя целую пока бороду. - Уже и задаток имеется. Сруб разбираем, в долину к эльфам повезем, с ними воюй. У них и так, по слухам, бород нет, не больно напугаются.
  - Где покупатель? - прищурилась ведьма.
  - С князем уехал, - сообщил боярин, тоже невольно прикрывая бороду.
  - Вернется - заколдую, вместе с теремом, - уверенно сообщила ведьма. - А пока мы поживем тут. Чур, мне чердак!
  
  Хозяин трактира обреченно кивнул, не смея спорить. Само собой помнится: на чердаке он устроил господина Нисия. Но пока маг в отъезде, едва ли стоит выказывать памятливость и спорить с ведьмой, пугающе рыжей по масти, да и по характеру - явно легко вспыхивающей гневом. Способной, сразу видно, подпалить весь терем.
  Сэльви еще раз хозяйски потрепала тура по дубовому плечу и вошла в трактир. Следом пробрались ошарашенные послы империи, которым до сих пор не удалось вставить в разговор ни единого слова. Королева усмехнулась. Да шуми она хоть чуть тише, жила бы Амалия в тереме. А оттуда выгонять невесту - дурная примета. Переступившая порог дома жениха на особом счету у домашних духов, ими принята и сочтена хозяйкой, - так полагают поморцы. Зачем же бедняжке Устине Добровне начинать жизнь в доме мужа с дурных примет? Ей и так досталось.
  Амалия забралась на чердак, с интересом изучила покатые плечи потолка. Довольно кивнула - здесь как раз две комнаты.
  
  - Я тоже тут поселюсь, - сообщила она. - Они только тебя и боятся, эти северяне. Крикливые и нахальные.
  - Рада, что тебе уютно, - усмехнулась ведьма. - Хороший город, правда? Завтра пойдем на базар. Я куплю набор узорных мисок в красной с золотом краске, большой половник, льняные скатерти, штук десять... ох, мне много всего надо - в новый трактир.
  - Какой трактир?
  - Я же сруб того - купила, - пожала плечами ведьма, удивляясь недогадливости герцогини. - Так, еще белые вышитые подзорчики, подставки под горячее из соломки... Амалия, бери своих служанок, всю ораву, иначе не донести.
  - Я не пойду! Они глазеют.
  - Ха! Через две недели ярмарка начнется, жатва завершается. Знаешь, как цены на мех подскочат? Вперед, выпотрошим обозы торгующих с людьми льда, они только-только вошли в город, и закажем тебе шубу. Я сама буду торговаться, подберу тебе наилучшего мастера. Сделаем все по уму, закажем много и разного. Одну шубку даже специально для имперского юга. Длинную, внизу широченную и без рукавов. Из синего соболя, затем из лисы - чтоб меня не забывала, еще ореховую норку глянем и обязательно - песца. Тут очень достойный мех. А кроме всего перечисленного надо заказать накидочку из лебяжьего пуха. Ну, неужто не пойдешь?
  - С тобой спорить - себе дороже, - заинтересованно вздохнула герцогиня, поглаживая уши своего крошечного песика, только что добравшегося до чердака. - Никогда не слышала про шубу без рукавов. Длинную сошьют? А горностай у них есть?
  - Есть, и сделаем со шлейфом, - пообещала ведьма. - На груди одна застежка из серебра с гномьими сапфирами.
  
  Амалия прикрыла глаза и улыбнулась. Видение шубы затмило собою все тяготы дороги. Впрочем, со времени появления в карете ведьмы тягот не помнилось. С ней весело. Даже собственные дрессированные служанки стали бойки и языкасты, привыкнув к отсутствию наказания. Может, так не положено, зато забавно. А кто ей, герцогине, запретит? В таких мелочах - никто.
  В задумчивости Амалия долго мылась с дороги, потом копалась, выбирая наряд для застолья. Наконец, спустилась по широкой удобной лестнице. И с удовольствием отметила, что ведьма разогнала всех зевак и даже выставила из зала важных людей, при которых за столом не пошуметь и не посплетничать в свое удовольствие.
  Поздний обед оказался вкусным и разнообразным. Боярин расстарался, добыл южные вина и обеспечил трактирщика рецептами имперской кухни. Амалия ела охотно и много. Пару раз в дверях зала появлялись бледные, обеспокоенные послы империи. И исчезали, едва их присутствие отмечала приветливая и многообещающая улыбка рыжей.
  
  - Они тебя опасаются, - довольно сообщила Амалия.
  - Я сказала самому надутому, что выпущу из него воздух, если обеспокоит герцогиню раньше, чем послезавтра, - ведьма беззаботно улыбнулась очередному мелькнувшему помощнику посла. - Поверил.
  - Может, у них важное дело? - нехотя усомнилась герцогиня.
  - Ты герцогиня, а не прислуга посольства. Их дела должны заставлять трещать исключительно их дурные головы, вот и весь сказ. Мы добрались и изволим отдыхать.
  - Виса, ты не понимаешь, кто они, - опасливо шепнула Амалия. - Все послы в землях севера - не ниже в звании, чем хат-логримы, все они из службы богоравного Ловида, а прочие, помельче людишки - их лазутчики и маги. Они страшные люди, могут даже попытаться убить тебя, если невзлюбят.
  - Нас охраняют поморцы, - зевнула Сэльви. - И вообще, пусть пробуют, мне как раз скучно. Я их за шкирку - и подробненько так расспрошу, чем болен князь? Ты говорила, жених при смерти. Боярин утверждает: здоров, как тур. Точнее, как медведь, он же из рода Берников. Терпень гордо сообщил, что у них в семье все живут до девяноста, а то и до ста. Ты поняла, наивная? Или скажи 'прощай' Лауру, или обернись к двери и поприветствуй ребят хат-логрима, собравшихся отравить князя. Потому что наверняка тебе самой и придется накапать яд муженьку в кубок. С тем и топчутся: надо скляночку передать и письмецо с инструкциями от старого Ловида.
  - Мне страшно, - жалобно прошептала Амалия. - Еще мне кажется, ты выжила бы при дворе императора получше иных. И увы, если ты права, мои дела плохи.
  - Да, душечка. - Сэльви усмехнулась чуть мрачнее. - И по раскладу выходит, быть тебе женой старичка Ловида, вот что я думаю. С тем и приезжал он к твоему отцу, когда тебе исполинлось семнадцать, разве не ясно? Получил резкий отказ, затем уже твой дед Марий повторно избрал трех претендентов - неприемлемых. Император устранился от дел, а сам Ловид себя предложить тебе не может. Для того и нужен князь с завещанием.
  
   Амалия уронила голову на руки и попробовала отгородиться от ужаса сказанного, прикрыв уши. Но слова рыжей ведьмы вползли в сознание и отравили его своей опасной логичностью. Сэльви грустно улыбнулась и вздохнула. Жаль девочку. Взбалмошная, непутевая, капризная - но не злая. По-своему даже порядочная.
  
  - Зачем ему это? - выдавила Амалия.
  - Ты красивая, богатая и знатная, - сообщила общеизвестную истину рыжая. - А он старый похабник. Его близкой родне исконно принадлежат земли до самых Комарищ, с недавних пор и болота, а после гибели князя - добавится Поморье. Он хочет стать императором или посадить на трон сына, это очевидно. Ты, девочка, очень красивый ключ, точно подходящий к замку великой власти.
  - Что же мне делать? - Амалия сжалась в комок.
  - Отдыхать, заказывать шубу и полагаться на свою подружку-маркизу, - посоветовала ведьма. - Я обожаю устраивать чужие браки. Это мое увлечение, давнее и страстное. Так что, раз тебе нравится Лаур - будет тебе Лаур. Если он того стоит.
  - Но как?
  - Сперва пусть доберется сюда, - прищурилась ведьма. - Справится - значит, уже не безнадежен. Ладно, пошли отдыхать. Завтра надо быть свежими и отоспавшимися, день покупок - большой день.
  - Я не засну.
  - Давай поспорим?
  
  Амалия рассмеялась и покачала головой. Она уже знала о бесполезности споров с ведьмой. И испытала восхитительную легкость предчувствия: все будет хорошо! Рыжее зеленоглазое создание не по зубам даже такому чудовищу, как Ловид.
  Утром ведьма разбудила герцогиню на заре, невозможно рано. Наскоро накормила, чуть не силком одела и выпихнула на улицу. Город северян уже кипел жизнью - тут вставали рано. Амалия зевала в кулак, сонно озиралась по сторонам, не замечая и не запоминая дороги. За спиной хорошенькие служанки шепотом жаловались рослым поморским воям из охраны, как тяжело всю жизнь угождать хозяйке, не имея своего дома. Рыжая слышала и порой фыркала - пожалуй, назад герцогиня увезет не более половины своей свиты. Амалия тоже слышала, но ей было все равно. Хотелось только спать.
  Виса решительно постучалась в добротные резные ворота, выслушала лай некрупных рыжих псов со смешными лохматыми хвостами, свитыми в тугие кольца. Шепнула им что-то не особенно приветливое - и вся свора тихо уселась возле порога. Купец удивленно глянул на своих лаек, задумчиво почесал в затылке и заспешил к воротам.
  
  - Никак, самая шумная ведьма в нашем городишке? - догадался он, весело кивнув толпе ранних посетителей. - С таким мехом сама за лису сойдешь, неужто недостаточно?
  - Тебе будто золото и некстати, - прищурилась рыжая. - Ох, смотри, обижусь и уйду, а моль останется.
  - Какая моль? - занервничал купец. - У меня все проверено, лавандой переложено, да еще и горькой полынью.
  - Нет - так будет, - ласково пообещала ведьма. - Не зли меня.
  - Я в ведьмах разбираюсь, - ничуть не испугался купец. - Злости в тебе куда меньше, чем норову. Вот одного не пойму: в ночь приехал, еще тюки не разобраны, отколь ты знаешь-то? Мои обычные дружки-скорнячки еще товар не глядели, прям неловко.
  - Ведаю - потому что ведьма, - весело блеснула глазами рыжая. - И первой гляну по той же причине. Ты языком попусту не болтай, как-никак самой невесте князя шубы выбираем, высокая честь. Скорняков тащи всех, если толковые. Мы желаем купить много. Иди, чего встал? Склад твой я сама изучу. Завтрак готовить вели, мастеров собери, а то хихикаешь, как девка на смотринах.
  
  Ведьма щелкнула ногтями по замку и тот послушно, без всякого ключа, открылся. Герцогиня заглянула в полумрак огромного склада. Охнула и забыла про недосып. С вечера люди купца вскрывали и сортировали самое лучшее. Вожделенный горностай уже висел под потолком огромными меховыми гроздьями. В соседнем ряду 'рос' обещанный синий соболь, а дальше - вовсе незнакомые меха, она их прежде видела только резанными и крашенными, в готовых шубах и накидках. И теперь самым несолидным образом, совсем как рыжая вчера, повизгивала и причитала, не понимая, как же ей половчее выбрать? Ведь всё безупречно...
  
  - Не все, - усмехнулась Виса и поволокла меховые связки на двор, где уже расстелили дерюги и выставили столы и скамьи.
  
  Через час, не раньше, Амалия осознала, что все это время самозабвенно гладит шкурку соболя, нечаянно вырванную из какой-то связки. А сама давно сидит на скамье, кругом носится меховым вихрем ведьма и шумит сильнее вчерашнего. Скорняки уже здесь, и все деловито отбирают товар - для неё.
  С подворья купца свита герцогини вернулась в глубоких сумерках. Довольны были все. Служанки, вдоволь наговорившиеся и насмеявшиеся с охраной, купец, продавший большую часть дорого товара в один день и прославившийся на весь город, Амалия, насмотревшаяся на северные меховые чудеса... Только ведьма шагала мрачно и глядела сердито. Ее мисочки, её скатерти, её подставочки - все осталось без внимания! Не успели...
  Посол империи ждал герцогиню, усевшись на пороге трактира и привалившись плечом к ноге дубового резного тура. Он был зол и решителен. Он твердо знал, что объяснять все тайные планы эр-герцога Ловида надо сегодня, потому что Амалия может упереться и должно хватить времени для её убеждения...
  Одного взгляда рыжей хватило, чтобы решимость испарилась вместе с послом. Очнулся от оторопи хат-логрим уже на полпути к посольству, с мокрой спиной и трясущимися руками. Он исполнял волю тайного эр-логрима севера, первого доверенного лица герцога Ловида, уже двадцать лет. И делал это безупречно: неугодные тихо исчезали, порядочные охотно соглашались травить своих же близких, несговорчивые подписывали бумаги, не читая. Его боялись, перед ним трепетали... Оказывается, и для него есть страх. Зеленые глаза ведьмы глянули коротко и очень спокойно, но на самом их дне показалась на миг, плеснула тьмой, такая черная ледяная жуть - что вспомнить и помыслить страшно. Словно за все сделанное в два десятка лет тайной службы она способна взять с него плату. И знает точно, как получать по давно закрытым счетам. Уже и кару отмеряла...
  Хат-логрим ускорил шаг, нырнул в ворота посольского подворья, шагнул в терем и торопливо закрыл дверь. Остановился, прикрыл глаза и попытался унять ломоту в висках. Прежде чем говорить с герцогиней, надо убрать с дороги ведьму, - осторожно попытался успокоить себя посол. Вздохнул поглубже, стер со лба бисеринки пота. Нелепый беспричинный испуг! Она одна, и она всего лишь слабая женщина. У него еще есть пять магов, у него найдутся арбалетчики, лучники, мечники... хотя начать следует с проверенных профессионалов.
  
  - Позови мастера ночи, - тихо шепнул посол слуге, поклонившемуся и открывшему дверь, ведущую из сеней в дом. - И приготовь золото. Он дорого берет, но кажется, я не зря вызвал его из империи. Заказ есть, срочное дело.
  - Знаю, - сухо усмехнулся голос из густой тени в дальнем темном углу. - Ведьма, да? Эту только по двойной цене, господин. Серьезная колдунья, сильная.
  - Двойная, если сегодня, - резко бросил посол, досадуя на ловкость убийцы, подкравшегося и рассмотревшего его страх. Слуга принес мешочек с золотом. - Здесь половина.
  - Так мне её не добивать? - тихо рассмеялся мастер. - Или вы желаете, чтобы я вернулся и снова говорил с вами? Закон ночи прост, второй раз я не прихожу, если нет нового дела. Разве что я намерен отказаться от... заказчика.
  
  Посол нервно вздохнул и кивнул, снял с пояса свой кошель, торопливо содрал с пальца дорогой перстень. Выбор между гневом убийцы и карой ведьмы... ну и денек!
  Сумрак в углу сеней чуть дрогнул, тень удлинилась, черная перчатка выбралась из неё, на миг становясь отчетливо видимой, собрала дань ночи и сгинула. Посол еще немного постоял, боясь шевельнуться. Жуткий человек этот мастер! Как пришел, непонятно. Но как ушел? Ведь уже ушел, хоть не шелохнулась ни входная дверь, ни вторая, ведущая в дом...
  Не хватило бы денег, и он, бывший посол, лежал бы в сенях до утра, уже остывший. Страшное дело, с кем приходится работать! Ведь по сути, и не знаешь, с кем...
  
  Часом позже в окошко чердака трактира 'Медвяный лог' вежливо постучали. Ведьма зевнула, заглянула в соседнюю комнату, посоветовала проснувшейся Амалии не нервничать попусту и накинуть халат, а сама уверенно впустила гостя. Герцогиня почти успела рассердиться, выбралась на порог - и села, чувствуя, что ноги её не держат. Темный бесформенный плащ, черные перчатки, низко надвинутый капюшон - мастер ночи. Обычно его видят только один раз, за несколько мгновений до своей смерти. Но этот никого убивать не спешил. Потому что уже выполнил заказ, - тупо предположила Амалия, сжимаясь в комок: труп ночной гость приволок с собой...
  Мастер откинул капюшон, удобно устроился в кресле и вопросительно глянул на ведьму.
  
  - Я следил за ним до самых ворот города, а потом решил не рисковать. Его в чем-то заподозрил страж, и парень пытался прикончить поморца. В общем, у меня не было выбора, племянница, - виновато сообщил гость ведьме. - Далее... пошел в посольство в его плаще и там мне тебя заказали, срочно, по двойной цене. Вот золото.
  - Ясно. Труп ты приволок того - для отчета? - сердито зашипела ведьма, отпаивая Амалию водой.
  - Мы его сбросим с крыши, - раздумчиво сообщил гость. - Получится, споткнулся, потому что ведьма его - того...
  - Маркиз Рош'лим, вы-то тут откуда? - жалобно всхлипнула герцогиня, опознавая лже-убийцу. - Я ничего не понимаю... Виса вам родная племянница?
  - Названая, - уточнил маркиз. - Виса, значит... ладно. Так что, из окна или с крыши?
  - Сейчас оба вниз полетите, - пообещала ведьма. - Сам приволок, сам и решай, ты девочку до икоты своими манерами доведешь.
  - Тогда с крыши, - зевнул маркиз. - Чтоб под окном не валялся и не пугал богоравную Амалию.
  
  Гость устроил тело мастера ночи на плече и шагнул за низкий подоконник, через несколько мгновений Амалия расслышала глухой удар - тело соскользнуло с крыши и достигло того самого места, где его должны неизбежно найти утром.
   Маркиз вернулся, вежливо поцеловал холодную руку дрожащей от пережитого страха Амалии, и стал самым светским тоном излагать новости имперской жизни. Дядя рассердил императора - от Комарищ никакой пользы, одни расходы, зато ссора с гномами привела к утроению цен на товары подгорников, гномы зовут это 'вирой за обиду' и взимают со всех купцов, везущих добро королевств Иллор и Гхросс в империю. Обманывать бородачей никто не хочет: узнают - накрепко отлучат от торговли.
  
  - Ваш дедушка Марий здоров, - добавил маркиз, набрасываясь на собранный ведьмой ужин. - Все у него хорошо.
  - Зато мне что-то нездоровится, - пожаловалась Амалия.
  - Ложись, - посоветовала ведьма. - Этот гад мне ответит за своё эффектное появление, ты даже не сомневайся. Вот так, на кроватку, ручку под голову, глазоньки прикрой - и спи...
  
  Сэльви нашептала нужные слова и вышла из комнаты, бережно и плотно прикрыв дверь. Показала кулак гостю. Тот виновато вздохнул, стащил длинные перчатки, сбросил плащ. Налил себе клюквенный морс.
  
  - Диаль-а-Шаэль, ваша королева вами недовольна, - сообщила Сэльви. - Ты какого рожна творишь невесть что? Мне ей теперь память отшибать, да?
  - Извини, растерялся, - покаянно вздохнул эльф. - Мне в голову не пришло, что герцогиня живет на чердаке, в эдакой комнатушке. Сэль, ну не ругайся, а? Я устал. Носился, как бешеный. Сведения о фальшивом золотом руднике пристроил - Марию. Потом ему же через других людей сообщил о том, что стало причиной ссоры с гномами, доказательства подкинул. Кстати, как просила Оса, купил поместье Лаура, вот бумаги. Парень последнюю сестру отдал замуж и опять бродит нищий до изумления. Сволочи у него сестры, отказались от братца. Мол, он в дворцовой грязи по уши, а они девицы честные, непорочные... Пороть их некому потому что.
  - Где бродит? - чуть спокойнее уточнила Сэльви.
  - Верст шестьдесят от ворот Белояра мне попадался, послезавтра точно доберется. Я так обрадовался, что ты здесь! Вот и пришел, не подумав.
  - Мне только что король переслал новости, - вздохнула Сэльви. - Князья помирились, Вершень Бродич сюда еще одну невесту везет. И твою милую маму - тоже. Оставайся, отдохни. До зори разбужу, завтра еще раз войдешь в город, как нормальный маркиз, белым днем. Будешь при князе состоять.
  - Мама Вэйль меня убьет, - скорбно сообщил 'маркиз'. - Я пять лет не объявлялся дома, не снился, не пользовался магией дальнего общения и даже не писал писем. Хоть ты ей скажи, я не виноват! Сами меня сунули в империю, сумасбродную Осу сперва охранять, а затем подменять. Королева, спаси, а? Ты же знаешь, мама в гневе - это страшно...
  - Спи, дитя семисотлетнее, непутевое, - проворковала королева. - Мамку твою я воспитаю, не переживай.
  - Спасибо.
  - Имперское золото пришлось кстати, - довольно отметила ведьма. - А то хоть взаймы скатерти покупай, ну прямо беда.
  
  
  ***
  Огонь души эфрита
  
  Синие, как лазурь небес, купола созданного эфритом дворца султана Лэйли-а-Тэи увидела на рассвете одиннадцатого дня от последней встречи с эфрити, состоявшейся в сарае на старой южной дороге. Дворец был велик, он занимал значительную часть города, местами отгороженный от жилищ простолюдинов ажурной кованой решеткой в три сажени высотой, местами - столь же рослой каменной стеной. С холма лежащий в долине город был виден, как на ладони. К середине дня он покажется блеклым и плоским, а пока тени глубоки, краски ярки. Стены светятся розовым сиянием восхода, многоцветные крыши подобны пестротой узору дорогого платка. Силуэт крепостных стен на фоне утреннего неба рисуется резко и отчетливо. Красота!
  Лэйли восторженно рассмотрела огромную рыночную площадь, втягивающиеся в ворота караваны, ждавшие рассвета возле стен. Усмехнулась. Вчера по тропке между сном и явью приходил Лильор - поговорить. Он как-то очень смущенно попросил глянуть парусный шелк. Если все будет удачно, скороговоркой твердил Лиль. Ели будет такая безопасная возможность... Интересно, для кого хлопочет? Спросила прямо - обещал познакомить, а сам взялся темнить еще сильнее. Ладно, будет ему шелк, авось все и правда обойдется.
  Кони спустились в долину и к полудню уже крутились и фыркали, нервничая в небольшой очереди на оплату сбора за въезд, жадно принюхиваясь к воздуху города и нетерпеливо пританцовывая. Там, за воротами, есть прохладные каменные и глинобитные конюшни, где добрые хозяева могут им купить место - с ячменем, водой и тенью...
  Въездную плату внес Гэхир. Он выбрал для себя роль охранника при мудром лекаре Фэризе. Кэль насмешливо сообщил, что странствует во исполнение обета, данного семье невесты - хранит от бед её непутевую сестру-кошими. Стража у ворот искренне посочувствовала столь тягостному обету и более вопросов не задавала. Получасом позже кони обрели свое скромное счастье в одном из уютных дорогих сараев в стороне от рыночной площади, в тихом богатом предместье. А их хозяева разошлись по делам, уговорившись встретиться к ночи.
  Гэхир следовал за Фэризом, они желали выяснить, кто из магов теперь в городе и чем занят, это неизбежно знают продавцы лечебных трав, торгующие и важными компонентами магических смесей.
  Кэльвиль намеревался составить мнение об охране дворца и тех людях, которых пускают в высокие кованые ворота.
  Кошка Ли собиралась потолкаться по рынку, послушать сплетни города и глянуть на главные ворота обители султана. Ей, кошими, это несложно. Обычно таких охотно нанимают в охрану дочерей правителя.
  Было бы странно, если бы с приходом ночи не повторилась ситуация первого города. Трое мужчин, шипя и ругаясь, бродили возле сарая. Всем им хотелось знать: где, песчаные ящеры, шайтан и дух засухи носят их взбалмошную кошими? Или хотя бы - цела ли она? Правда, насмешливый Мастер боя всерьез предлагал переживать за ящеров, шайтана и духа - им-то каково, если рискнули и по неосторожности связались с Лэйли? Так или иначе, но появление кошки оказалось отмечено шумным и единодушным возмущением, смешанным в неравных для каждого из встречающих долях с облегчением. Гэхир сказал 'ящеры уцелели, хвала праведникам', Фэриз удивился - 'ты здорова, и столица еще не в руинах', Кэль отметил: и даже не наступило утро...
  Все трое чуть отдышались и дружно обратили внимание, на то, что явилась Лэйли не одна, а в сопровождении укутанной в плотную ткань с макушки до пят тихой худенькой женщины и двух мальчишек, спящих прямо верхом на ослике, вцепившись в его шею и вытертую кожу седла.
  Шум, само собой, ничуть не смутил кошими.
  
  - Я самая великая, - скромно потупившись, сообщила она. - Я их нашла и отбила у врага! Ну, еще я ослика детям подарила, значит, я к тому же самая добрая.
  - Подралась, - мрачно перевел на нормальный язык Кэль. - Ты умеешь вести себя тихо? То есть, как самая осторожная?
  - Мяу... Что мне оставалось? - возмутилась Лэйли. - Иду я к воротам, мирная и вообще, тихая-вежливая. А стража лезет к этой женщине, да еще и обо мне гадости говорит. Ну, я их быстренько воспитала.
  - О, да! - хором согласились Фэриз и Кэль.
  - Спросила у неё, какого... ну, в общем, что ей надо во дворце. Представляете, она искала местного учителя боя, утверждая, что он - дед этих сонных разбойников. Дома, в селении Нуглах, жить стало нечем, она и подалась в столицу, устроилась в нищем сарае котлы мыть - за остатки еды и пару медяков. Уже полгода тут перебивается и каждый вечер ходит к воротам, пробует этого своего деда вызвать или застать. Упрямая, я таких уважаю. Потому я сразу прихватила всех - и сюда. Сказала, что знаю их папу. Вон того, который язык проглотил!
  
  Кэльвиль и Фэриз развернулись к бывшему рабу мага. Тот судорожно пожал плечами и пошел дрожащими непослушными руками раскутывать женщину, освобождая от темного покрывала с синей вдовьей каймой.
  Получасом позже, когда Гэхир наконец вспомнил, что умеет разговаривать, а его жена - Лэйли не ошиблась - перестала плакать, все устроились для чаепития в пустой беседке. Она была выстроена посреди персикового сада, возле крошечного фонтанчика - гордости хозяина богатого сарая.
  Жена Гэхира сидела, накрепко вцепившись в руку внезапно обретенного мужа и охотно рассказывала то, что знала о дворце. Она ходила к воротам каждый вечер и хорошо разобралась в сменах стражей, гостях и посетителях дворца. Очень старалась говорить подробно и толково, хоть так отплатив за нежданное счастье. Она уже знала, что Гэхир пока не останется с семьей, поскольку должен помогать в важном деле загадочной и могущественной кошими, способной не только шипеть, как дикая горная кошка, но и без труда разогнать десяток огромных страшных стражей. Но теперь ей, Замире, можно жить в замечательном сарае с персиковым садом, у неё есть деньги на пищу и кров. Много денег, хватит на долгие годы. Значит, дети будут сыты и здоровы. А муж обязательно вернется - раз так сказала кошими, это сбудется. В слова сердитой госпожи Замира верила свято и безоговорочно.
  
  - Мне грустно признавать это, но славный дедушка Шали, отец моего Гэхира, возможно, не живет более в столице, - вздохнула Замира. - Я давно догадывалась, но не хотела верить, что нет надежды: мне больше не на кого рассчитывать. Я заметила, что здесь нет стражей из золотого круга кошима Дэйгэ. Иные люди, непонятные. Я давно хожу и из разговоров знаю, они тут уже четыре года. Меняются трижды за сутки, все караулы по восемь часов. Гости во дворец не ходят, гонцы бывают редко. Быстро уезжают, обычно к северным воротам. Только маги ходят во дворец - по восемь человек, как стража, трижды в сутки. Сперва трое, прямо перед сменой дозорных на воротах, а позже еще пятеро, и так - всегда.
  
  Жена Гэхира говорила и говорила, вспоминала мелочи, важные и случайные, а сама смотрела с тоской: сейчас все встанут и уйдут. В ночь, темную и опасную, способную снова отнять мужа - теперь уже навсегда. Правда, госпожа кошими обещала иное... Лэйли прищурилась, глянула на Кэльвиля, тот чуть пожал плечами.
  
  - Сегодня отдыхаем. Завтра днем осматриваем снаружи дворец, насколько можно подробно и по мере сил - не вызывая подозрений. Фэриз продолжает приглядывать за перемещениями магов. Гэхир усердно выясняет, как зовут его детей. А мы с тобой, кошка, идем ночью в гости к эфритам. Я бы настаивал на более долгой подготовке, но предчувствие требует не мешкать.
  - Согласна, - кивнула Лэйли. - Он умирает, и я это ощущаю.
  
  Мастер согласно кивнул, повисла длинная неприятная тишина. Прервал её Фэриз, выгнавший бывшего раба устраивать семью и вообще - заниматься своими делами. Затем маг собрал пиалы, коротко излагая между делом свои наблюдения. Маги в городе есть. Живут по два-три месяца, приезжают с севера и туда же отбывают, им на смену уже едут иные. Постоянно в столице находится три десятка обученных волшебству. Они не покупают лечебных трав и составов, необходимых при работе с погодой. Зато интересуются дурманящими порошками и особыми средствами, которые входят в смеси, гасящие волю.
  Закончив говорить, Фэриз прихватил чайник и ушел отдыхать. Кэльвиль вынес плащ и улегся спать прямо под персиками. Лэйли насмешливо обозвала его лентяем: лежит и ждет, пока завтрак сам упадет в зубы. Она вот не такова, усердно набрала полную корзину и пошла мыть. Потом тоже вынесла плащ и устроилась в другом углу сада - кушать и отдыхать.
  Город спал. Ветерок перемешивал пыльную пряную жару ушедшего дня со свежестью ночного сада. Богато сыпал в варево специи - запах спелых персиков, пьяного винограда, сохнущего на плоской крыше садовой пристройки, незнакомых ночных цветов. С неба изредка срывались истосковавшиеся одинокие звезды, ныряли в густую ночь, желая искупаться в её теплой глубине, мерцающей крошечными, но живыми, огнями города. Мудрые древние соседи из устоявшихся семей-созвездий глядели на наивных собратьев алмазными сияющими глазами и перемигивались - внизу звезде нет жизни, и куда они летят? Вечность здесь, она высока и холодна.
  Лэйли зевнула. Прищурилась и мстительно подмигнула самой яркой звезде. Она, если повезет, еще увидит много нетерпеливых звезд. И будет снова нагло подмигивать им своими зелеными глазами - пусть не задирают нос, тоже мне, вечные! Впрочем, это еще вопрос: есть ли у звезд носы? Надо спросить отца. Или маму, она ведьма, она вообще такое знает - звездам и не снилось.
  Утром глупые мысли перестали донимать принцессу эльфов. Она занялась делом. Подготовка к ночному походу во дворец - это серьезно. Целый день Лэйли, усердно отворачиваясь от соблазнов рыночных рядов, бродила по городу, изучая дворец, отгороженный решеткой. Запоминала тропинки парка, примечала, где ходят и останавливаются стражи, считала этажи и рассматривала переходы. А еще, почти невольно, любовалась красотой строения, несущего к небу лазурные купола, как готовые раскрыться бутоны неведомых цветов. Как застывшие фонтаны. Как мелодию столь любимых с детства песен востока.
  Эфрит, построивший этот дворец, был, по мнению Лэйли, удивительным существом. Он любил мир и людей - и увы, поплатился за свою наивную веру в них. Прекраснейший дворец из камня цвета топленого молока, покрытый чеканными узорами отделки и цветными мозаиками орнамента. Обитель радости... ставшая тюрьмой для собственного создателя. И если не поспешить и не сделать почти невозможное - скоро сделается еще и его могилой.
  Вечером Фэриз и Гэхир со всей своей семьей тихо сидели в садике и смотрели, как эльфы готовятся к ночному походу во дворец. Проверяют оружие, перебирают амулеты эльфийских и ленты гномьих заклинаний, подготовленных заранее. Потом Кэльвиль попросил всех уйти, и те послушались, пожелав удачи и пообещав к утру ждать наготове, уже собравшись в дорогу - мало ли как все обернется. Еще друзья обещали не переживать в первые сутки, заранее предполагая, что, скорее всего, Кэльвиль и Лэйли останутся во дворце на весь день и закончат дело лишь следующей ночью.
  
  - Пойдем без колец маскировки внешности, - сообщил Мастер удивленной Лэйли, едва сад опустел. - Пусть ищут невесть кого, если рассмотрят и запомнят нас. С твоими глазами - они сразу от недоумения с ума сойдут. Вторая эфрити объявилась! Нижнюю часть лица прикроем, как делают все пустынные разбойники, - и довольно.
  - А обратно?
  - Оторвемся, если будут преследовать, наденем кольца. Они же станут искать кого угодно, но не кошими из народа мухош и сопровождающего её шамиира. Идем.
  
  Кэльвиль вскинул на плечо легкий мешок, еще раз повел плечами, проверяя, насколько удобно и надежно уложены, защелкнуты, пристегнуты многочисленные мелочи. Довольно кивнул и побежал, не оборачиваясь. В бою можно переживать за молоденькую Лэйли, но в пути - нет. Эта цепкая девочка ловка и быстра, не отстанет и шума не наделает. Две тени скользили по крышам, крались вдоль заборов, перепрыгивали их, обходили людные еще улицы. Возле дворцовых ворот они оказались незадолго до смены стражи, как и планировали. Мимо прошли три мага, потом затопала охрана, еще пять магов вошли в ворота - и тяжелый засов со скрипом вошел в проушины. На дворец опустилась ночь. До рассвета никто более не откроет дверей и ворот.
  Через сад эльфы прошли, не прячась. Рассмотреть ночью движения вечного, который освоил полное обучение следопыта, практически невозможно. Тем более в танцующих тенях ветвей деревьев и кустов, колышущихся под легким ветерком.
  Ночные гости дворца одолели вторую стену, обошли несколько караулов, аккуратно миновали заклинания поиска чужаков, опоясывающие дворец. Вход в северное крыло они выбрали заранее, еще днем. Огромный стеклянный витраж главного зала обоим показался подходящим. Достаточно бережно и осторожно извлечь один фрагмент - и ты внутри.
  На это самое 'достаточно' ушло более часа. Маги постарались обезопасить дворец от непрошеных гостей. Хрупкая мозаика цветных стекол сидела на прочнейшем смоляном клее и столь же въедливом заклятии. Но Мастер тоже был упрям и въедлив, он действовал так спокойно и методично, что Лэйли оставалось только вздыхать, молча признавая себя глупым ребенком. Ей еще многие века усмирять свой бешеный норов, не способный пока к столь совершенному и важному для воина свойству - терпению. А пока остается следовать указаниям и радоваться возможности хоть недолго побыть самой собой. Серебряные волосы кошки Ли мягкие, как пух. Её зеленые глаза видят в ночи куда лучше без маскировки, да и двигаться, не ограничивая себя возможностями среднего человека - наслаждение.
  Ли скользнула в пустой прямоугольник витражного проема первой, перехватила стекло, отведя руку в сторону, к самой кромке рамы. Кэльвиль оказался внутри столь же легко, принял стекло и бережно закрепил его, восстанавливая прочность витража и монолитность охранного заклятия.
  В огромном пустом зале было тихо и пыльно. Сюда не заходили несметное число лет. Лэйли вздохнула, на миг представив его полным людей и света. Еще раз сказала себе: эфрит был настоящим Мастером, и спасти его надо непременно. Кэльвиль мягко вернул девушку к практической части этой высокой задачи: сперва следует разыскать зал зеркал, который должен находиться близко к середине дворца. То есть левее этого помещения, если исходить из нынешнего положения Мастера, изучающего западную - витражную - стену.
  Фэриз рассказал о дворце все, что сумел узнать. Он полагал, что зал зеркал находится в центральной и высочайшей из семи башен, увенчанных лазурными куполами, её именуют 'небом полудня'. Витраж главного зала северного крыла называется 'вратами заката', и от него до башни добраться нетрудно, туда ведет открытый переход, поднятый над землей на ажурных опорах. Кэльвиль указал на колоннаду, видимую отсюда за высоким сводом арки на противоположной стороне зала. Эльфы пошли по мрамору плит, не оставляя следов на старой пыли - так умеют только они. Надо всего лишь не смещать поставленную ногу ни на волос, это легко, - чуть лукаво учил Лэйли отец. У него получалось не только ходить по пыли, но и бегать. Как можно не поднимать её в воздух - об этом принцесса не желала задумываться в ближайшие века...
  Кэльвиль шел след в след за девушкой и сыпал по крупице особый порошок, восстанавливая пушистость старой пыли. Он справедливо полагал: эта пыль - еще один сторож дворца, и охрана при обходах внимательно приглядывается от входа, нет ли свежих следов.
  В коридоре оказалось пусто: ни людей, ни пыли. Лэйли облегченно вздохнула и, повинуясь указанию Мастера, прыгнула вверх, разбежавшись в два шага и оттолкнувшись от его сложенных в стремя рук. Вцепилась в рельефный край ажурной дорожки второго этажа, спустила веревку. Кэльвиль оказался рядом почти мгновенно, и они поползли, придерживаясь тени, к башне полудня.
  Зал зеркал тоже не охранялся людьми - только заклятиями и пылью. Здесь сохранять её невредимой не имело смысла: изменения в самих изображениях неизбежно заметят. Лэйли достала ленточку гномьего заклятия 'купола тишины', незнакомого магам и неощутимого их даром. Развязала узелок, переждала пару минут и заговорила, не опасаясь быть услышанной.
  
  - Фэриз полагал, есть смысл в старых словах одного из первых магов востока. Мол, каждое отражение в зеркале не уходит вместе с покинувшим зал, но оставляет след - эмоции, взгляд, отсвет души. Опытный маг может найти память об однажды отраженном.
  - И украсть её, - мрачно добавил Кэльвиль. - Гнусно они перекроили магию. Я очень зол на себя, кошка, я не стал усердно преследовать отступников три сотни лет назад. И вот результат... Ладно, покаюсь перед пленниками, когда мы их спасем. Полагаю, это зал, где они заколдовали отражения эфрита, духа дня. Окна высоки и света тут обычно было много, и позже все окна закрыли черными полотнищами, лишая его возможности увидеть солнце. Если будем действовать верно, мы рассмотрим его отражения. Как искать, ведьма?
  - Проще простого, - презрительно фыркнула Лэйли, радуясь, что снова умна и полезна: не то, что при входе через витраж. - Ему нужен свет. Точнее, живой огонь.
  
  Она достала крошечный масляный светильник и Мастер торопливо поджег фитилек, используя гномьи спички вместо едва не слетевшего с уст девушки простейшего заклинания. Виновато вздохнув, Лэйли взяла светильник и пошла к ближнему зеркалу. Оно было темным, как холодный провал пещеры, ни отражения, ни блика. Зато в спину тотчас подул неразличимый кожей ветерок, колыхнувший сознание вглубь зазеркального сумрака. Древнее заклятие и теперь стремилось захватить часть души смотрящего. Ведьма возмущенно фыркнула и плеснула на стекло масло из запасной емкости, поднесла огонь - и зеркало отразило крошечный пожар на своей поверхности, и потянуло его, дробя и многократно повторяя, все глубже и глубже. Огонь сжался в точку, погас - а потом заклятие сдалось и стекло постепенно утратило темную бархатистую глубину. Кэльвиль кивнул и зажег второй светильник. Вдвоем они пошли по кругу зеркал в разные стороны, расходясь все дальше - а потом стали снова сближаться, пока не сошлись у последнего темного стекла.
  
  - Холодное! - возмутилась Лэйли.
  - Сопротивляется, - довольно кивнул Кэльвиль. - Но из последних сил. Хоть в этом мы рассмотрим эфрита?
  - Не знаю, - жалобно вздохнула Лэйли. - Странно действуем, как-то, наощупь, словно мы не обученные маги, а дети. Между тем, ты вышел из пятого круга, а я из третьего. Создатели этого стекла - вообще никто, недоучки. Не понимаю!
  - Навредить порой куда легче, чем изжить беду, - кивнул Кэльвиль. - Можно отравить, даже не зная рецепта яда. А вот спасти умирающего - это задача, нерешаемая для многих мудрых лекарей. Итак, пробуем, насколько мы с тобой верно поняли их злую игру.
  
  Из темного коридора отражений последнего зеркала к самой его поверхности буквально поднялся, вынырнул, человек. Рванулся, ломая лед стекла, потянулся к слабому язычку пламени обеими руками - и исчез. Зеркало осыпалось крупным крошевом, волна холода прокатилась по залу. Потом шорох стих. Лэйли недовольно развела руками.
  
  - А почему у него глаза обычные, с кругленьким зрачком? Кажется, синие, я прям мяу... в недоумении, не такого ждала.
  - Он - не житель пещер, как сестра. Зачем ему идеальное ночное зрение, кошка Ли? - улыбнулся Кэльвиль. - Не надувай губы, мы ведь справились. Полагаю, зал его сестры ниже, под этим. Она не любит огромных окон и обилия света. Лестница там. Повторим?
  
  Лэйли кивнула и следующие полтора часа ушли на вызов из-за грани рыжеглазой эфрити. Та пришла спокойно, грациозно поклонилась Лэйли и её спутнику, как знакомым, и разнесла стекло в мелкую пыль, не оставляющую сомнений - на самом деле эфрити сдерживает себя из последних сил... она в бешенстве, неволя её тяготит безмерно.
  Мастер задумчиво глянул за окно: летние ночи коротки, до рассвета считанные часы. Вряд ли удастся все закончить сегодня. И едва ли весь день зал останется без присмотра. Плохо... Кэльвиль вынул из мешка пару гномьих бгррыхов и оставил у обоих входов - пусть гадают, что сокрушило первых вошедших в зал. Потому что взрыв произойдет, едва начнет открываться дверь, либо когда человек окажется ближе двух саженей. Этажом выше лежит такой же 'подарок', жестом показал он спутнице. Кошка Ли кивнула, хищно блеснула своими странными глазами и пошла к двери.
   Длинный коридор, начинающийся от башни полудня, вел мимо витражного зала строго на север. В трех местах на его стержень были нанизаны бусины крупных залов с множеством входов, и в каждом обнаруживалась стража. Эльфы быстро обходили посты охраны и двигались дальше. Обоим казалось, что напряжение глубоко в душе растет, наливается тяжестью. Впереди снова блеснули факелы, эхо донесло приглушенные, шипящие голоса магов. Сзади почти сразу зазвучали шаги. Кэльвиль замер за колонной, его темный плащ сам был тенью, прекрасно маскирующей форму тела. Лэйли кошкой прыгнула на высокое окно: люди редко смотрят вверх.
  Мимо пробежали два мага, бледные и задохнувшиеся, они явно спешили.
  
  - Душите! - еще издали потребовал старший, обращаясь к тройке собратьев, шипящих впереди, в северном зале.
  - Совсем? - с сомнением уточнил слабый голос из зала.
  - Она что-то почуяла и бесится. Двоих нам не удержать, а этот все равно не готов поклониться и признать себя слугой, - тихо отозвался старик, остановившись под самым окном Лэйли.
  
  Ему тяжело дался бег: плечи дрожали в хриплом сбитом дыхании, воздух свистел в слабых старых легких, колени дрожали, пальцы рвали халат у горла. Но даже теперь старик желал не отдыхать, а душить, словно гибель эфрита вернет ему жизнь и молодость... Чуть восстановил дыхание и неровно зашагал вперед, покачиваясь и ведя рукой по стене.
  Лэйли прыгнула вниз и двумя пальцами резко ударила в основание шеи мага, тотчас снова метнулась на окно. Старик сделал еще пару шагов - и упал. Его спутник, успевший отбежать довольно далеко вперед, обернулся на звук, охнул и вернулся, позвал одного из магов северного зала. Старик был, видимо, важной фигурой - его потащили назад, пытаясь вернуть в дряблое безвольное тело жизнь. Девушка с тенью раздражения подумала, что теперь под угрозой ближние посты стражи - их могут выпить, стараясь спасти мага.
  Кэльвиль уже шел по коридору, не дожидаясь, когда маги удалятся. Он полагал, что указание старика будут исполнять немедленно, и этого нельзя допустить.
  Зал оказался маленьким, всего лишь пара ниш у дверей - для стражи. Сами двери массивные, усиленные в более позднее время плитами из обожженной глины - такие не поддаются огню, - отметил для себя Кэльвиль. Теперь ворота медленно сходились, их запирал маг, наматывая цепь на огромный барабан. А за воротами серой пеленой стояло заклятие; дальше, в тени, клубился дым, только что отпущенный на волю из пробитых емкостей. Один из магов начал выкрикивать новое заклятие, дым приобрел едкий серо-зеленый тон. Пленка стекла, отгораживающая зал с дымом от ведущего дальше, за ворота и вниз, северного коридора, пошла трещинами.
  Кэльвиль коснулся затылка мага, и тот захлебнулся словами - когда найдут, это будет похоже на 'удар' - так люди зовут вызванный непосильной нагрузкой разрыв сосудов. Второму магу Лэйли пожелала сдохнуть - впервые в жизни использовав свой дар ведьмы во зло.
  Ворота замерли. Стекло опасно хрустело, но пока держало зеленоватый дым.
  
  - Что это? - Лэйли нервно глядела на дым, заполонивший зал впереди.
  - Лоэльви примерно так гасит пожары в пустых шахтах, - прикинул Кэльвиль. - Это не дым, а особый газ. В нем невозможно дышать, но и огонь в нем не горит. Полагаю, именно его эфрити звала смертью для своего народа.
  - Когда говорила, что брата держат ядом, тенью и смертью, - кивнула Лэйли.
  
  Мастер достал клинок, разрубил на лету гномью ленточку и перекрестил сталью барабан, на который была намотана цепь. 'Алмазный меч', - догадалась Лэйли. Несколько минут клинок будет резать буквально все. Делает такие ленты всего-то один заклинатель - как раз сам Лоэльви. Значит, Кэльвиль не сразу побежал в погоню за ней, он посетил в долине Рэлло друга и выгреб у него из сумки все самое полезное и мощное. Даже бгррыхи не забыл прихватить, пусть и запрещенные к использованию в мире людей...
  Цепь упала, и Лэйли с трудом успела шепнуть пару маминых ведьминских стишков, гася стальной звон. Мастер пару раз глубоко вдохнул и скользнул в ворота, Лэйли тоже накопила воздух - сколько смогла - и побежала следом. Кэльвиль уже совместил память о дворце и свои новые знания о его коридорах, определил, какая из глухих стен зала - внешняя, и торопливо рубил её, пока меч позволяет это. Девушка упиралась в тяжелые узкие блоки - до темноты в глазах, выжигающей легкие. Мастер налег рядом и первый блок поддался, рухнул вниз, ядовитое облако выбралось в сад и потекло по земле, тяжелое и темное.
  Эльф способен не дышать очень долго, даже активно двигаясь. Но и этого немалого времени едва хватило, чтобы зеленоватая муть опустилась ниже плеч, уступая верхнюю часть помещения относительно сносному воздуху - годному для наполнения легких. Кэльвиль и Лэйли дружно уперлись в створки двери и закрыли её, отгораживая себя от магов - теперь северный лабиринт был для них наиболее безопасным местом во дворце и уж точно - безлюдным. Мастер истратил еще одно заклятие гномов - 'сеть стали', чтобы сделать дверь непреодолимой. Принцесса насмешливо указала на свежий пролом в стене.
  
  - Сперва они будут ломиться в дверь, - пообещал Кэльвиль. - Потом попробуют стены, но там, внизу - ядовитое облако, маги его опасаются. Этот газ неохотно рассасывается, он пролежит озерком в низине, у пролома, до самого полудня. Идем.
  
  Стекло рухнуло от слабого прикосновения кончика клинка.
  Коридор оказался коротким. Он вывел в круглый зал. Кэльвиль с интересом рассмотрел помещение, уделил внимание своду потолка - очень правильной полусфере. Рассмотрел рисунки на полу, царапнул кончиком клинка стальные полосы, загадочным способом впаянные без шва в гранит. Рисунки явно отражали небесный круг и предназначались для астрологических расчетов. А потолок - Мастер снова взялся его рассматривать - это ночное звездное небо. Оно до сих пор живет, покорное древней и незнакомой магии. Эфрит создал тут вечную ночь, желая дать людям знание о небе, - усмехнулся Кэльвиль. И сам попался: оказался отрезанным от дарующего силу солнца дня...
  
  - Наш эфрит увлекался движением звезд, - вслух повторил Кэльвиль. - И построил это помещение, чтобы их могли изучать люди. Сильных ловят на их слабостях... и привязанностях. Мне тоже нравится наставлять людей. Я учу бою, который несет смерть. Но я пытаюсь внушить, что сильный должен не убивать, а оберегать жизнь, используя данное ему искусство. Не всегда удается верно выбрать учеников.
  - И тогда? - испугалась Лэйли.
  - Спасибо Эриль, мы теперь умеем отнимать знания, сохраняя жизнь, - вздохнул Мастер. - Ему было больнее и труднее принять решение. И он не успел...
  
  Эльфы вошли в зал. Центральная часть идеального круга пола была сплошной темной сталью, покрытой незнакомыми знаками и письменами, а еще - цветными разводами, следами перегрева металла. То, что уцелело от эфрита, лежало на металле, в круге стен двух заклятий. Точнее, внешнее было именно продуктом магии людей. А внутри трепетала тонкая, едва различимая глазом, пленка огня. Она ослабела настолько, что во многих местах прорвалась, спеклась в темные кляксы копоти.
  Лэйли с отчаянием глядела за стену. Эфрити права - её брат уже не живет, и даже почти не теплится. Весь превратился в сухой пепел, сохранивший каким-то чудом форму тела. Тронь его - и рассыплется. Мастер присел у самой кромки заклятия, почти тронул его пальцами.
  
  - Это она звала ядом, - согласился он с вопросительным взглядом Лэйли. - Обрывки людских сознаний: злоба, ненависть, дурные пожелания, зависть. Все самое гадкое, что имеется в любом дворце и окружает правителя. Твоя мама знала замечательную песенку про золотые клены, простенькую, но очень добрую. От неё уходили темные мысли. Попробуй - ты тоже ведьма.
  
  Лэйли кивнула и зажмурилась. Надо не только петь, она это давно знала. Надо так же, как мама, верить, что каждое слово имеет силу и лечит. Что в словах - свет, жизнь и тепло. Лучший день осени, когда солнце стоит в зените, греет по-летнему, небо синее и чистое, удивительно глубокое, и сухое золото листьев шелестит под ногами, а малейший ветерок закручивает целые столбы пламени в кронах деревьев. И этот огонь красив и ярок - но не зол, и лесу - не враг. Можно лежать, смотреть в небо и видеть, как клены полощут в лазури золото своих листьев... Кошка Ли открыла глаза, нехотя покосилась на заклинание магов. В лучшем случае удалось истончить его на треть.
  
  - Я не мама, - пожаловалась Лэйли.
  - Тогда пой иное. То, что тебе самой больше всего нравится, - посоветовал Мастер. - Про воду в пустыне, про персики... Чтобы тебе было легче верить и отдавать.
  - Разве можно эфриту - про воду? - охнула девушка.
  - Я разрешаю, - развел руками Кольвиль. - Хуже ему не станет, поверь мне. И солнцу вода - не враг.
  
  Про воду получилось куда лучше. Пустыня крепко засела в памяти, её рыжий песок, линяющий к полудню, скрипящий на зубах и неистребимый. Причудливые изгибы спин больших барханов, рябь малых песчаных волн. Трава, сухая и почти превратившаяся в прах, как тело эфрита, но еще цепляющаяся тонкими жилами корней за жизнь, - укрытую толщей горячего песка водяную прослойку.
  Лэйли дошла до воспоминания о колодце, когда рядом что-то шевельнулось и кожу щеки обдало теплом. Она открыла глаза и заулыбалась. Заклятия людей более не осталось, только прозрачная пелена огня эфрита горела редкими синеватыми язычками. Девушка достала из-под рубахи наговоренный мамой на удачу серебряный завиток кулона, осторожно тронула кончиками пальцев завесу огня. Не жгучая. Завиток лег рядом с пепельными пальцами. Если эфриту надо получить теплое и настоящее - это самое лучшее, что есть. Лэйли осторожно толкнула завиток ближе к пальцам, ощутила касание и замерла. Или поможет, или этот эфрит уже никогда не очнется.
  
  - Старайся, - посоветовал Кэльвиль. - Ему надо накопить хоть немного сил до рассвета, иначе, боюсь, солнце убьет его - слишком оно огромно. Открой щель в потолочном слое, самый её край на востоке зала. Видишь, купол прежде был прозрачным, но его затянули медными пластинами. Найди замок и отопри - или пробуй отогнуть.
  - А ты?
  - Пойду убеждать магов не мешать нам, - пожал плечами Мастер. - Слышишь, как они стараются? Я, видимо, напрасно рассчитывал получить отсрочку до полудня.
  - Ты уж поосторожнее, - испугалась Лэйли.
  - Как умею, - усмехнулся Кэльвиль.
  
  Он поднялся по коридору и устроился у пролома. Вскрыл мешок, надел легкий доспех и проверил тетиву малого лука. Неодобрительно изучил запас стрел. Внизу, в сером предрассветном саду, уже копились стражи и маги шипели заклинания. Мастер выцелил первого, самого пожилого, полагая его наиболее опытным, и отослал стрелу. Заклятая на пробивание защиты, она не подвела. Пока люди успели понять происходящее и устроить свое излюбленное дело - панику - при виде незнакомого и малопонятного, еще три мага легли в траву. Кэльвиль недовольно прикинул: уходить будет трудно, они разворошили муравейник всерьез. В саду шумели все сильнее, бегали, звали кого-то. К опасному пролому в стене не подходили: оценили угрозу. Мастер тоже не высовывался, его дело не воевать, а тянуть время. Теперь люди позовут новых магов из города, отошлют весть важным начальникам... а сами станут ждать.
  Получасом позже немногие уцелевшие знатоки волшбы дворца изгнали-таки ядовитый туман и пошли на приступ узкой щели. Кэльвиль познакомил их с гномьим бгррыхом - и снова была паника изумления, после которой установилась задумчивая тишина. Солнышко уже трогало лучами выпавший волос ветра, - белесое тонкое облачко над полуденной башней.
  Скоро рассвет.
  Лэйли сидела возле эфрита и уговаривала его не уходить. Рассказывала, как плохо будет взбалмошной рыжей сестре, и каких глупостей она натворит, оставшись без присмотра. Говорила о засухах и неурожае, о людях вне стен дворца, совсем нормальных и не злых. О персиковом саде, о дынях - она таких вкусных, как в Дэйгэ, никогда раньше не пробовала. Спрашивала: разве можно умирать летом, когда весь мир живет?
  Ей никто не отвечал, ни словами, ни мыслями, ни движением души. Огорченно вздохнув, эльфа стала изучать потолок, на котором вечной ночью раскинулось магическое ночное небо. Нашла то место, где люди установили запор и полезла по своду, ругаясь и шипя. Добралась, с чувством поблагодарила Рртыха за его нож и маму - за ведьминское заклятие отпирания замков. Щель получилась тонкой и маленькой, сдвинуть крышу дальше у Лэйли не было сил - механизм оказался заклинен слишком надежно. Принцесса с отчаянием подумала, что осталась без помощи Мастера и сразу же испортила все!
  Спрыгнула вниз, не рассчитав высоту, пребольно саданулась коленом, зашипела, перекатываясь, и замерла в любимой позе сидящей кошки. Осторожно повернула голову, опасаясь даже глянуть на эфрита. Вот окажется: лежит по-прежнему пеплом, и значит, зря она тут ползала и шумела, висела и тянулась, городила глупости про дыни и лето.
  Он уже сидел.
  Правда, таких тощих и закопченных до сплошной черноты людей Лэйли видела только раз - на большой базарной площади столицы Дэйгэ. Их было двое и оба утверждали, что они святые старцы. Ходили по горячим углям, шипя под нос примитивные заклинания, подслушанные у неосторожных магов. Но худоба у них была настоящая, профессиональная.
  
  - Ты кто? - прошелестел эфрит.
  - Лэйли, - вежливо представилась девушка и тотчас постаралась не создавать о себе ложных представлений. - У тебя в голове мозги или один пепел? Как отсюда выбраться - знаешь, или планы дворца сгорели вместе с памятью?
  - Знаю, - удивился напору эфрит. - Кстати, меня зовут Рахта, если это тебе интересно.
  - Кэль там один воюет, а этот погорелец знакомиться вздумал, - возмутилась Лэйли, по привычке пряча бешеную радость за пустым шумом. - Ты когда строил, тоннели предусмотрел, ходы тайные и прочие умные вещи? Или тут кроме красоты ничего полезного?
  - Тоннель, - указал сухой тонкой рукой эфрит. - Выводит за кольцо стен, к рыночной площади. Только я без сестры не пойду.
  - Мяу? Я разве твое мнение спрашивала? - фыркнула Лэйли. - Она поумнее, велела тебя вытаскивать и валить на запад, а за ней вернуться позже. Понял? Теперь говори толком, что тебе нужно для улучшения самочувствия?
  - Ничего, - улыбнулся эфрит, надевая на шею серебряный завиток на цепочке и гладя рукой рассветный блик на металле. - Ты восхитительно расплескиваешь тепло и энергию, я прямо душой согрелся. Ругайся дальше.
  
  Лэйли зашипела и даже подпрыгнула от наглости тощего типа. Обычно на её шутки хоть немножко обижаются. Или смущаются. А тут не видно ничего подобного! Вот еще напасть прокопченная, - глазеет и улыбается. Девушка отвернулась и прошла к самой стене, куда указывал рукой эфрит. Встала, осмотрелась, убедилась, что пол гладок, а наглый эфрит по прежнему улыбается и ждет продолжения её воплей даже активнее, чем рассвета. И пламя колышется и вздрагивает у него в глазах - синее, согретое утренними розовато-золотыми бликами. Стоит ей зашипеть, и синева густеет, словно в огонь подбросили еще одну лопату наилучшего гномьего угля. Да что она, истопник?
  
  - Размечтался! Да я вообще, самая тихая кошими в городе... может быть. Ну, где твой тоннель? Здесь ничего нет.
  - Встань на соседнюю плитку, я скажу слово... теперь есть?
  - Есть. Поройся в мешке, там имеется запасная рубаха. А я пойду и верну нам Мастера, который один за всех отдувается. Ну что ты уставился на меня, как будто я - зеленый рогатый верблюд?
  - Что? - восхитился эфрит.
  - То, чего не бывает, - прошипела Лэйли. - Я очень даже настоящая, и к тому же ведьма, так что берегись, поправишься - живо воспитаю.
  
  Лэйли развернулась и побежала по коридору вверх, сердясь на слабый смех за спиной. И радуясь, что справилась - но разве можно прыгать и визжать, она ведь не шкодливый котенок! Она - серьезный следопыт. Надо сохранять строгость и осторожность. И для этого следует вспомнить: она еще вечером полагала, эфрит окажется более внушительным существом, как в восточной сказке, рассказанной Фэризом. Тот был здоровенный, мощный, смуглый, с дымным шлейфом-плащом. А что осталось? Тощий, ростом с Мастера в лучшем случае и щурится, словно пакость затевает... Уж не поддельный ли? Хотя - такие глаза не подделать. Трудно с ним будет. Попробуй утихомирь такого, если ему скандалы - в радость.
  Кэльвиль встретил Лэйли улыбкой одобрения. Он полагал, лучшего времени для отступления уже не будет: истратил все стрелы, извел еще два бгррыха, поработал клинками, - стража трижды ходила на приступ - и теперь отдыхал, прикидывая, как удерживать пролом дальше. Маги собрались со всего города - и пока совещаются на почтительном удалении, пытаясь понять, с чем или с кем они столкнулись. Волшбы в привычном её виде не ощущается, зато результат действий странного и неопознаваемого нового вида магии - очевиден. Три десятка мертвых стражей, более полусотни серьезно раненых, семь магов легли в начале боя и двое чуть позже, еще трое истощены так, что едва ли поднимутся в ближайшие дни.
  Мастер довольно кивнул, выслушав хорошие новости. С любопытством изучил шипящую сильнее обычного Лэйли. Порылся в мешке, развязал узелок гномьего 'щита', созданного для отражения обвалов. Теперь укрепленный заклятием пролом одолеют не раньше, чем через полчаса. Собрал оружие и пошел вниз по коридору.
  
  - Ли, он произвел на тебя такое впечатление?
  - Какое? - чуть не подпрыгнула кошка.
  - Обжигающее, - рассмеялся Мастер. - Ты вся кипишь и шипишь.
  
  Эфрит сидел на тот же месте, но уже одетый в длинную рубаху. Он счастливо улыбался, глядя на светлую щель в потолке. Увидел Мастера, еще раз представился и попробовал встать. Эльф укутал спасенного в плащ и забросил на плечо, не слушая смущенных извинений. Лэйли шла впереди, несла светильник и продолжала кипеть и сердиться - уже на обоих спутников. Ей не мешали: ночь удалась, эфрит жив и даже погони не будет, вход в тоннель уже зарос чешуей плиток, оберегая свою тайну. А раз так - пусть кошими выплескивает свою радость в жалобах и кипении, раз иначе не получается.
  У выхода из тоннеля эльфы надели кольца маскировки, Кэльвиль разыскал в своих внушительных запасах полезных мелочей подходящую личину и для эфрита. Некоторое время сомневался, подействует ли нужным образом магия на существо иной расы, но тощий Рахта решительно отобрал кольцо и надел на палец, заявив, что за всю долгую жизнь ему ни разу не навредили те, кто не желал зла. В новой личине он оказался таким же тощим и усталым, только волосы приобрели определенность тона, почернели; синие глаза сменили цвет на более привычный и нормальный для этих мест - темно-карий.
  Выход из тоннеля оказался устроен удобно, в верхней части заброшенного сухого колодца. Улочка была пуста, сюда редко забредали, дома поблизости выглядели нежилыми. Выбравшись наверх, эльф усадил спасенного на край колодца, Лэйли помогла, придержала под спину. Эфрит сидел, восторженно рассматривал небо над головой, довольно щурился и подмигивал солнышку; тихим слабым голосом рассказывал, как все изменилось. Раньше тут жили, это была довольно богатая улица. Да и вся столица выглядела почище и побольше, люди селились и за стенами большого города, по всей долине.
  
  - Стоп! - возмутилась Лэйли. - Я полагала, вы влипли в это безобразие лет пять назад, когда появился темный человек, исполняющий желания.
  - Пять лет назад я стал настолько слаб, что им удалось вытянуть из меня ту жутковатую тень, - усмехнулся Рахта. - Исполнитель желаний выматывал меня сильнее прочих ухищрений магов. Людей губил, а я знал и не мог изменить ни единого слова в его устах.
  - Как давно все началось? - жалостливо спросила Лэйли.
  - Более ста лет назад. Я сам виноват, - пожал плечами эфрит. - Нельзя быть таким наивным. Дети друзей - это уже не друзья. Но я учил, рассказывал, делился, доверял. Сначала меня лишили части силы и памяти с помощью зеркал, потом на некоторое время вовсе исключили из жизни, затопив весь зал тьмой и смертью людей...
  - Я думала, - сердито сообщила Лэйли, - духи бесплотны. А ты тощий, но во плоти.
  - Очень трудно жить одному, оставшись невесть зачем тут, в мире людей, - признался Рахта. - Огненный дух едва способен понимать малую часть жизни людей, и я решил обрести воплощение. Это было трудное решение, я утратил часть себя. И сил стало меньше, пришлось заново учиться управлять ими. Но здесь мне было интересно. Пока не начался кошмар. Маги стремились снова сделать меня бесплотным - и покорным.
  
  Он вздохнул и смолк.
  Пока Лэйли беседовала с духом, Мастер успел обежать окрестности и даже выторговать ослика. Эфрита усадили в седло и предложили ему на выбор поездку в сарай коротким путем или с посещением базара - надо ведь обзавестись хоть какой одеждой и иным полезным имуществом. Темные глаза блеснули на миг синевой, Рахта оживился и сообщил, что мимо базара проезжать никак нельзя. Особенно, если есть деньги. Заполучив мешочек с золотом, он счастливо вздохнул и с новым интересом глянул на кошими.
  
  - Ты говорила про дыни.
  - Я возмущена! - подпрыгнула кошка. - Слышал и молчал, гад такой! Я чуть слезами не захлебнулась, а ты - три раза мяу - пальцем не пошевелил.
  - Не мог еще. Извини, я тебя слушал и потихоньку вспоминал, что есть в мире еще что-то кроме холода, чужой злобы и боли. Очень страшно год за годом ждать только плохого. Я раньше любил дыни. Когда заполучил тело, сперва ел очень много, хотел попробовать все. Особенно сладкое, - почти жалобно сообщил эфрит. - Пахлаву, шербет, халву. Урюк, - он зажмурился и покачнулся в седле.
  
  Лэйли зашипела снова, придержала сладкоежку и пошла рядом. Кэльвиль сложил в мешок все оружие и шел, слушая разговор за спиной вполуха. Он внимательно и с интересом рассматривал улицы. Стражи было чуть больше, чем вчера. Выглядели вооруженные люди слегка растерянными. Мастер задумался ненадолго и предложил эфриту ехать на базар в сопровождении кошими, пока сам он спрячет оружие и поговорит с Гэхиром и Фэризом. Надо понять, кого и как намерены искать маги. Ведущая ослика девушка рассеянно кивнула - иди. Ей не до того, целиком поглощена рассказом эфрита о шелке, узорах и красках.
  Вечером те же самые трое мужчин у того же сарая снова вытаптывали пыль и нервно поминали ящера, духов и даже праведника. Потому что ночь уже скатала закатный шелк, а спасенного и кошими - все нет!
  Они скоро объявились, и услышать это можно было издалека. Лэйли пела о пустыне и воде, а эфрит тихонько подыгрывал ей на флейте. Ослика он уже продал, выбрав взамен отличного коня. А еще вымылся, подрезал волосы, оделся с ног до головы - небогато, но практично, потратившись чуть излишне только на сапоги, украшенные замечательной узорной вышивкой и цветными кисточками. Зато вьюки топорщились от шелка, Лэйли при помощи знатока совершила немало удачных покупок.
  Дети Гэхира общего возмущения взрослых не поняли: если дядя задержался, чтобы купить халву, разве он поступил плохо? Чуть позже и Замира, жена Гэхира, перешла на сторону опоздавших - половину тканей Лэйли купила для неё, надо ведь женщине нормально одеться!
  После долгого ужина с перебором покупок и впечатлений дня семья Гэхира удалилась отдыхать, а Фэриз, эльфы и эфрит устроились в беседке посреди сада.
  
  - Я удивлен, - признался Рахта. - Меня не пытаются искать. Нет звучания магии в воздухе, нет переполоха на базаре.
  - Они убеждены, что мы пришли слишком поздно, - усмехнулся Кэльвиль. - Ты умер, остался только пепел, точно по контуру тела.
  - Не было там пепла, - удивился Рахта. - Я же здесь.
  - Но я - Мастер, - довольно сообщил эльф. - Там остался пепел, уж мне-то поверь. Все сделано очень аккуратно. Нас не ищут, скорее всего, благодаря твоей сестре. Она очаровательная женщина и к тому же ведьма, поэтому кто там кем управляет - это большой вопрос. Отправила погоню на юг, с неё станется.
  - Да, еще она плачет и требует уничтожить убийц брата, - хихикнула Лэйли.
  - Завтра утром мы едем на запад, к древнему фонтану смерти, как его именуют легенды, - предположил Фэриз.
  
  Эфрит кивнул и нехотя рассказал о фонтане. Чуть более ста лет назад в старом дворце отдыхала сестра. И заболела - для духа огня небывалое дело. Рахта примчался, сидел рядом, отдавал ей свои силы - чего от него и ждали. Сестре стало лучше, но сам эфрит вернулся в столицу полумертвый от усталости. И вошел во дворец, где уже подготовили ловушку с зеркалами... он вырвался и попытался уйти через северный зал. Но там его уже ждали, вечер угас и ночь оказалась невыносимо долгой. Им самим созданная ночь...
  Выслушав легенду об умирающих у фонтана слугах, Рахта мрачно кивнул.
  
  - Маги могли так копить силу, весьма опасную для нас, действительно совершенно мертвую. Полагаю, это место следует выжечь и тем очистить. Сестре станет лучше, да и я от злости избавлюсь. Мой гнев опасен.
  - Не заметила, - презрительно фыркнула Лэйли. - Я тебя за волосы оттаскивала от сладкого ряда, и ничего. Так, покричал немножко.
  - Мне нравится с тобой ругаться, ты замечательно вспыхиваешь, - признался эфрит. - Какой смысл сердиться на добрейшее существо? Ты не способна никого обидеть всерьез и намеренно. К тому же, как только сестра окажется на свободе, я вас познакомлю.
  - Великая честь, - снова фыркнула Лэйли. - Мы уже знакомы.
  - Ты меня не поняла, - так же спокойно сообщил эфрит, хитро щурясь. - Я намерен представить тебя в ином качестве.
  - Мяу, - Лэйли заподозрила худшее. Почти так начинали её ухажеры из долины Рэлло, затевая безнадежный разговор о неземной красоте кошки. - Пойду-ка я. Я еще ребенок, мне баиньки пора.
  
  Она прихватила плащ и удалилась в облюбованный вчера уголок сада. Мужчины некоторое время негромко разговаривали, обсуждая удачный поход во дворец, искаженную магию и скорый визит на север, в закрытый город султана. Потом и они разошлись.
  Утром пять конников покинули столицу Дэйгэ в числе ранних, самых торопливых путников, едва были открыты ворота города. Дорога к старому дворцу шла по заброшенным местам. Точнее, дорога здесь имелась лет сто назад. И эфрит помнил её, стертую временем и безлюдьем. А прочие доверяли ему.
  За сто лет местность высохла и стала похожа на пустыню - рыжая, пыльная, мертвая. Ни людей, ни скота, ни жилья. Загадочный и якобы замурованный фонтан старого дворца имел дурную славу, созданную легендами. Кроме того были слухи и ночные кошмары, подтверждающие худшие подозрения. Путники спешили, гнали выносливых коней, Кэльвиль вдобавок нашептывал заклинания неутомимости, надеясь, что маги далеко, и этот раздел знания им недоступен. И все-таки в пути пришлось провести три дня - и три ночи. Едва закат угасал, в ушах начинали звенеть странные тонкие голоса: слов разобрать невозможно, но и отвлечься от их звучания не удавалось. Ночь густела, луна ткала миражи полусвета, бледные и неверные. И в узоре теней появлялись призраки - самые настоящие, тихие, безобидные и не страшные. Люди стояли поодаль, смотрели на путников, иногда поднимали руку, чтобы махнуть. То ли приветствовали, то ли предостерегали... стоило обернуться, глянуть на силуэт в упор - и нет его, развеялся, как туманный клок под ветром.
  Гэхир нервно пожимал плечами, Фэриз пытался вспомнить старые легенды и рассказы иных магов. Кэльвиль достаточно спокойно усмехался: он привык ждать проблем от живых. Они опаснее и куда изобретательнее. Лэйли шипела и невольно направляла коня поближе к золотистому скакуну Рахты. Эфрит ехал безмятежно и даже чуть улыбался призракам. А еще ночью возле него скользил яркий лунный блик - дух дня словно вытеснял тени, изгонял страхи и холод ночи.
  
  - Утром будем на месте, - улыбнулся он Лэйли. - Не переживай, это работа для меня. Призраки смотрят и радуются. Их убили подло, не дали погребения и не отпустили души. Я сделаю, что следует.
  - У них глаза темные и сознание пропитано болью, - пожаловалась Лэйли. - Я хочу помочь, но не могу, и мне становится тяжело, силы уходят.
  - Так было и с сестрой, - кивнул эфрит. - Ничего, справимся. Дай руку, я тебя буду греть. Хочешь, спою песню рассвета? Или поругаемся. Неужели нет ни одного повода?
  - Пока нет. Пой, может, полегчает. Странный ты. У тебя голос меняется каждый день.
  - Я сам тоже меняюсь, но Мастер создал отличную маскировку, она остается прежней.
  
  Лэйли виновато вздохнула и не убрала руку, хотя понимала - дух огня тратит себя, чтобы греть её. Но сил, чтобы самостоятельно справиться с ночью, не хватало. Это была ловушка именно для подобных ей, способных чутко слышать чужую боль. Отчаяние умерших безнадежно, им уже не помочь, и тяжесть копится в сердце, как невозвратный долг...
  Голос у эфрита был замечательный, мягкий, сильный и очень свободный. Он мог звенеть на высоких нотах и падать вниз, глубоко, на самое дно мелодии, не теряя яркости. И песни у него дивные - незнакомые, на древних наречиях востока, удивительно красивые. Пока Рахта пел, призраки никого не тревожили своими просьбами. Лэйли казалось - они тоже слушают. И песня духа для них - отрада, лучшая возможная помощь живых.
  Четвертое утро застало путников у вершины пологого холма, на который они взбирались уже несколько часов. Солнце осветило восточный склон, изгнало ночные страхи и покатилось вверх, раскаляясь добела. Рахта обрадовался рассвету, обернулся, улыбнулся родному огню и запел новую песню.
  Когда она затихла эхом тонких высоких переливов голоса, эфрит указал на скалы чуть в стороне.
  
  - Поезжайте, я сейчас догоню. Не хочу делать то, что следует, в кольце маскировки. Моя сила может исказить его магию. Остановитесь на вершине, если доберетесь, и ждите меня.
  
  Он развернул коня и уехал.
  Лэйли вздохнула с капризным огорчением: ей нравилось пение эфрита. Но это ничего не значит, ей всякие восточные песни нравятся, просто он поет их давно и получается у него куда лучше, чем у самой Лэйли. Ей еще много веков учиться так владеть голосом.
  Дух огня догнал путников очень скоро. Он отъехал, разделся, бережно сложил все свои вещи в сторонке и только затем снял кольцо - сберегая одежду от превращения в лохмотья. Потом снова оделся, и теперь сердито одергивал тесную куртку. Рахта заметно раздался в плечах, отъелся и накопил сил за время пути. Если так пойдет и дальше, скоро придется заново покупать всю одежду.
  
  - А-аа-ай, - взвизгнула Лэйли. - У тебя волосы вообще белые! Как ты жил тут, бедняжка, без маскировки? Каждый за сорок верст знал, что именно ты идешь!
  - Да, приметно и неудобно, - согласился эфрит. - Но я же солнечный дух, вот и получился такой. Сестра посмуглее и поярче.
  - Дай пощупать, мягкие? - бесцеремонно уточнила принцесса. - Ничего, приятные волосы. Темные - из твоей маскировки - жестче и хуже смотрятся.
  - Успокоила, - рассмеялся эфрит. - Держи повод. Я спущусь по склону шагов на пятьдесят. Мало ли, как оно отзовется, вы лучше оставайтесь тут.
  
  Путники кивнули, Кэльвиль высмотрел удобное пастбище с короткой, но довольно плотной травой, отвел туда коней, устроил отдыхать. Вернулся, когда эфрит спустился и встал на выбранной площадке. То, что он делал, выглядело просто и не эффектно. Поднял руки, словно зачерпнул из неба - и раскрыл их вперед, выпуская из ладоней незримое в долину. Туда, где шелестел в развалинах дворца песок, где старые сухие стволы мертвого много лет сада стояли убогими калеками - ветки обломаны, кора слезла, стволы в трещинах.
  Лэйли показалось, что над головой замерла тень - точнее, солнышко послушно изогнуло свои лучи, собирая их в толстый сияющий сноп и взялось чистить долину, выметая черноту из всех, даже самых малых и скрытых, щелей. Развалины засияли бликами, словно их облили жидким стеклом, воздух засветился и задрожал маревом странных миражей. Чьи-то непостроенные дворцы, несозданные фонтаны, невысаженные сады, несобранные поля - мечты и планы, сгинувшие уже давно. И догорающие теперь в общем погребальном огне старого дворца. Когда они иссякли, над развалинами встал столб чистого света, и Лэйли закрыла глаза, не готовые терпеть яркость его сияния.
  По хрусту песка она поняла, что Рахта уже поднимается по склону. Подошел, тронул пальцами веки, и зеленые круги ослепления исчезли.
  
  - Все. По-моему, получилось удачно, - улыбнулся эфрит. - Теперь это обычные развалины. Пустыня скоро уйдет, снова будет вода. Лет через сорок ты не узнаешь долину. Опять появится озеро, которое только я и помню, наверное.
  - Красиво у тебя получается, - одобрила Лэйли. - Устал?
  - Нет, скорее наоборот, отдохнул, - признался эфрит. - С солнцем я слишком давно не общался. Нельзя просить лишнее, но это особый случай, оно отозвалось охотно. Полагаю, теперь сестра знает, что я жив.
  - А маги?
  - Нет, - уверенно покачал головой эфрит. - Это не заклинание. Так, дружеский жест. Вот если бы я взялся отстроить дворец заново...
  - Хватит глупостей, - возмутилась Лэйли. - Сами не безрукие, ты их избаловал. Гномы куда умнее. Если лентяи просят, на жалость бьют, - подгорники могут чертежик подарить и мастера с киркой прислать.
  - Мастера-то зачем? - удивился эфрит.
  - Нерадивых лупить, - весело сморщила нос Лэйли. - Закон Рртыха Третьего. Кто не работает, - тот получает по шее. А кто на чужие руки рассчитывает - получает вдвойне.
  - Великий гном этот Рртых, - уважительно заключил эфрит. - Поговорил бы я с ним вовремя, глядишь, и избежал бы многих проблем. Он жив?
  - Дядька Рртых умер, - всхлипнула Лэйли, развернулась и пошла к коням.
  
  Рахта смущенно глянул на Кэльвиля. Мастер развел руками и шепотом пояснил, что любой разговор с Лэйли о короле гномов заканчивается слезами. И добавил - скоро печаль пройдет, надо просто дать кошими помолчать и побыть наедине с собой.
  С тем путники разобрали коней и поехали прочь, пустыми холмами, сильно забирая к северу. Расположение нового закрытого города султана знали Гэхир и Фэриз, они иногда советовались с эфритом и втроем выбирали дорогу достаточно уверенно.
  На третий день от очищения старого дворца Лэйли-а-Тэи решила прекратить подозревать эфрита в худшем - то есть в том, что её опять сочли подходящей для ухаживания. Сторониться Рахты оказалось скучно, даже такого - снова надевшего кольцо, выглядящего невзрачным, кареглазым и похудевшим. Он прекрасно пел, замечательно рассказывал историю Дэйгэ, охотно и внимательно слушал, вкусно готовил и не пытался на привалах переложить работу на чужие плечи. Иными словами вел себя, как толковый и достойный уважения спутник. Лэйли ехала и думала: будь она на семь-восемь веков постарше, может быть, и порадовалась бы, пригласи её эфрит танцевать на осеннем балу. К тому времени, когда тебе стукнет десять веков, можно, пожалуй, досыта наползаться по зарослям, набегаться, отточить технику владения клинком и счесть себя вполне взрослой. А пока - зачем нужна семья? Глупости, обязанности и переезд из маминого замечательного трактира, от папиных уроков магии и боя... ну уж нет!
  Лэйли подозрительно глянула на эфрита. А если он за восемь веков - женится? И не на ней, мало ли в долине красивых девушек? Может, он ничего такого и не имел в виду? Мысль оказалась обидной и Лэйли надулась. Вот еще, больно надо!
  Кэльвиль некоторое время забавлялся бегущими по лицу своей ученицы тенями мыслей, понятных ему до последнего слова и оттенка эмоций. А потом начал беспокоиться. Тихие невнятные обиды не принесут ничего хорошего, решил он. Рано или поздно последует кризис, и лучше теперь, пока Лэйли не напридумывала себе слишком много нелепостей. Время есть, дорога длинная и скучная, врагов на ней ожидать не приходится. Значит, можно подлить масла в огонь девичьих переживаний и понаблюдать из безопасного удаления за впечатляющим пожаром.
  Приняв такое решение, Мастер пристроил своего гнедого рядом с золотистым жеребцом кошими и посоветовал ей уточнить, собирается ли эфрит покидать Дэйгэ. Он тут живет невесть как давно, и считает край родным. Кэльвиль закончил говорить и резко подстегнул коня, оставляя принцессу в полном смятении и зная: такое состояние для кошки Ли ненормально, оно скоро и неизбежно приведет к скандалу - и восстановлению нормальных отношений. 'Туча задумчивости пройдет, настанет яркий день,' - понятливо шепнул Фэриз, разгадав план Мастера. И улыбнулся. Шипения, фырканья и насмешек станет опять вдоволь, а что еще надо путникам в долгой дороге? Эфрит не раз говорил, кошими - их маленькое солнышко, точнее, его трудноуловимый блик, непоседливый, острый и капризный. Он прав...
  Лэйли выслушала эльфа и задумалась еще крепче. К ночи весь маленький отряд, предполагавший более простое и быстрое развитие её мыслей, забеспокоился. А когда обычно неумолкающая веселая кошими и утром не проронила ни слова, её попытался развлечь разговором Фэриз. Добился лишь сосредоточенного кивка в ответ. Гэхир вмешался иначе, громко позвал эфрита и потребовал у него отчета.
  
  - Ты заколдовал нашу кошими? Совести у тебя нет, девочка бледнеет на глазах. Чахнет!
  - Чахнет? - испугался Рахта, оглянулся на мрачную Лэйли и тоже запереживал всерьез. - Кошка, может, облака нагнать? Тебе голову напекло?
  - Нет.
  - Тогда изложи свое желание, я все же эфрит, я могу исполнить почти любое. Хочешь дыню? А арбузик, небольшой, вот такой?
  - Нет, - Лэйли попробовала сохранить серьезный вид, но не получилось. - Иди ты, я страдаю. Не мешай.
  - Пешком идти? - уточнил эфрит.
  - Смешно, - мрачно сообщила Лэйли. - Я возмущена. Мне казалось, ты поедешь с нами на запад, когда все тут наладится. И вдруг бац - уже не кажется... Скачи вперед, не мешай: мне надо сосредоточиться и решить, огорчает это меня или нет.
  - Я еду на запад, - пообещал эфрит, хитро щурясь. - Обязательно. Ты мою сестру видела? Она всех допечет в самом прямом смысле, если ей не обеспечить счастье ежедневного наблюдения за живыми работающими гномами. Жаль, они невысоки ростом и живут не вечно, Селиму давно пора отдать замуж. У меня её сватали все местные султаны, и получалось обычно довольно смешно. Предлагали брату, то есть мне, выкуп: дворец моей же старой постройки, золото, коней. И стало овец. Не понимаю, как можно заменить сестру - овцами...
  - А какой должен быть выкуп? - заинтересовалась Лэйли. - Я уже подобрала ей жениха, чтоб ты знал. Она согласна, но Жас не знает пока своего счастья, а то сбежал бы.
  
  Эфрит опасливо покосился на кошими и обернулся к Кэльвилю. Мастер охотно рассказал про одинокую долю рыжего эльфа, мечтающего о ведьме с мерзким характером, про усердные попытки королевы Сэльви женить его. Рахта слушал с интересом, про перекрашенных в ярко-рыжий цвет невест - особенно. Сэльви их приводила на смотрины - и потом азартно дралась с возмущенным наместником: сковородка против кулака. Кухонную утварь каждый раз сдавали в починку гномам, а на разбитый кулак дула сама королева, нашептывая лечебный заговор. Жас смущенно сердился и уговаривал прекратить его донимать: разве он такой слабый маг, что крашенную эльфу в маскировке не отличит от настоящей природной ведьмы?
  
  - Когда Сэльви попыталась выдать за наместника свою названую бабушку Вэйль, - вздохнул Кэльвиль, прикрывая глаза и оживляя воспоминание, - сваху гоняли по долине уже двое. Предполагаемые жених и невеста объединились в глубоком и искреннем стремлении наказать королевское усердие.
  
  Рахта дослушал историю, кивнул и снова хитро прищурился.
  
  - Лэйли, ты нехорошо поступила, пытаясь подобрать мужа моей сестре без моего ведома.
  - Ой-ой, напугал!
  - Я полагал, что выкуп за эфрита взять невозможно, но теперь передумал. Если жених согласится, и моя сестра, что вдвойне невероятно - тоже, я стребую с тебя одно желание. Это честный уговор.
  - Какое? - нервно уточнила Лэйли.
  - Тогда и решу, - рассмеялся эфрит.
  - Ты обманываешь меня, - возмутилась кошими. - Ты все решил, по глазам вижу, вон как синим полыхают, маскировка не выдерживает!
  - А тебе говорили, что эфриты коварны? - поинтересовался Рахта.
  - Ну все, я за себя не отвечаю, - прошипела Лэйли и отстегнула рукоять клинка-осы. - Признавайся давай, немедленно!
  - Мы поехали, кто выживет - пусть догоняет, - довольно сообщил Кэльвиль и выслал коня в галоп.
  
  Гэхир рассмеялся и последовал примеру эльфа, Фэриз тоже не возразил. Лэйли извлекла из пояса-ножен осу и спрыгнула наземь.
  Удаляющиеся путники слышали её шипение, смех эфрита, звон двух клинков. Оглядываясь, видели густую пыль, поднятую противниками, дерущимися почти всерьез. Через час тяжело дышащие 'враги' догнали отряд. Оба выглядели довольными собой и результатом боя. Куртка эфрита пострадала в двух местах, наряд кошими выглядел чуть хуже.
  
  - Мы решили проблему, - уверенно сообщила она. - Он может желать, чего захочет. А я могу ничего не исполнять, на женщин всякие там глупые обязательства данного слова не распространяются.
  - Особенно на красивых ведьм. Но если неизвестный мне Жависэль откажет сестре, - добавил эфрит, - мы его будем гонять втроем: Селима, я и кошка Ли. Пока не одолеем.
  
  
  ***
  Брачные интриги ведьмы Висы
Оценка: 7.40*23  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"