Аннотация: История возникновения и упадка казачьих поселений в Барге.
ТРЁХРЕЧЬЕ
Русская переселенческая колония в Маньчжурии
ТРЁХРЕЧЬЕ, район Сев. Маньчжурии в пределах сев. Барги, занимающий бас. трех рек - правобережных притоков р. Аргунь: Ган, Дербул и Хаул с их притоками. Геогр. границы тер.: с сев.-зап. р. Аргунь, с сев. и вост. водораздельные хребты отрогов Бол. Хинган, оконтуривающие бассейн упомянутых рек, с юго-зап. водораздел между р. Ган и притоком р. Аргунь р. Мергел. Общая площадь района примерно 11,5 тыс. км2. В адм. отношении в наст. время район входит в состав Хулунбуирского аймака Хэйлунцзянской провинции КНР. Первые рус. поселенцы - заб. казаки появились на тер. Т. в сер. XIX в., их первые заимки и зимовья располагались сначала по р. Хаул, затем появились и по рр. Дербул и Ган. Первоначально казаки косили сено и зимовали со скотом по договору с местными кит. властями. Еще до революции 1917 здесь уже были постоянные рус. поселения. Большой приток рус. населения в Т., гл. обр. из Заб., отмечен в период Гражданской войны и коллективизации. В это время заимки и хутора разрастаются в большие деревни почти со стопроцентно рус. населением, представленным заб. казаками. Прочее население составляли китайцы, корейцы, буряты, орочоны и эвенки. Т. являлось крупным центром старообрядчества в эмиграции. Здесь служил благочинный Иркутско-Амурской епархии РПСЦ протоиерей И. Шадрин. К моменту своего расцвета в 1945 в Т. было 19 рус. деревень с традиционным казачьим укладом жизни: Драгоценка, Щучье, Попирай, Караганы, Тулунтуй, Ключовая, Дубовая, Борджакон, Верх-Урга, Усть-Урга, Лабдарин, Чилотуй, Светлый Колуй, Лапцагор, Нармакчи, Верх-Кули, Усть-Кули, Покровка и Ширфовая. После 1945 возникли новые небольшие деревни Икен, Шивили, Шувыр и Михайловка. Общая численность рус. населения составляла в 1945 12 тыс. чел. Основной род занятий - с. х., преимущественно скотоводство. Кол-во скота (овец, коров и лошадей) исчислялось сотнями и тысячами на хозяйский двор. Гл. посевная культура - пшеница, кроме того, сеяли овес, ячмень, рожь, яровые, просо и гречиху. Рус. поселки организовывали традиционное для казаков самоуправление, принятое местными китайцами, с 1932 - япон. властями. Каждый поселок возглавлял атаман, станичным центром Т. был пос. Драгоценка (Саньхэ по-китайски, Найрумту по-японски). Атаманами Трехреченской ст-цы были последовательно Е. В. Волгин, Г.Е. Мациевский, А. К. Шульгин и В.Л. Сергеев. Т. как этнический район заб. казачества просуществовало до авг. 1945. С приходом сов. войск казачье самоуправление отменено, примерно четвертая часть мужского населения вывезена в ГУЛАГ, реквизировано большое кол-во скота. В 1949 по инициативе сов. консульства осуществлена попытка коллективизации, но уже через полгода кит. властями она была отменена. В 1954 выездом на освоение целины в СССР началась депортация рус. населения из Маньчжурии, несколько позже кит. властями разрешен выезд русских в Австралию, Бразилию, Аргентину, Боливию и др. страны, закончившийся к кон. 1960-х. Последние рус. семьи выехали из Т. в Казахстан в 1968, переселившись потом в Красноярский кр. и Приаргунье. К кон. ХХ в. от почти 100-летней истории Т. остались только рус. избы и православие, сохранившееся в потомках от смешанных рус.-кит. браков.
ВОЛЬНАЯ ЗЕМЛИЦА
Свое имя Трехречье получило от трех рек - Хаул, Дербул и Ган. Все три - притоки реки Аргунь, по которой проходит граница России и Китая. В историко-экономической жизни русского Трехречья можно обозначить 8 периодов, через которые прошли его расцвет и угасание: период первых заимок, становления, японская оккупация, война 1945 года, первое раскулачивание, депортация, второе раскулачивание и упадок.
Южная граница Трехречья упирается в участок КВЖД между станциями Манчжурия и Якеши, хотя, строго говоря, название Трехречье должно относиться лишь к району, омываемому помянутыми выше реками. Географически этот район вписывается в бассейн трех правобережных притоков Аргуни - Гана, Дербула и Хаула, от которых он получил свое собственное имя, и его естественными границами являются с северо-запада -пограничная река Аргунь, с севера и востока - водораздельные хребты отрогов Большого Хингана, с которых берут начало Хаул, Дербул и Ган со своими притоками, с запада и юга граница проходит по водораздельному хребту между Ганом и притоком Аргуни Мергелом. Общая площадь района примерно 11,5 тыс. км2. В административном отношении район входит в состав Хулунбуирского аймака Хэйлунцзянской провинции КНР.
Географически Трёхречье делилось на таежную, лесостепную и степную части, что и определило основу хозяйственной направленности в населенных пунктах этих зон и не мешало развитию традиционного хозяйственного уклада русских в Трехречье. Такое деление и обусловило основной вид занятий для каждой зоны, среди которых определяющими были, соответственно, скотоводство, хлебопашество и таежный промысел. Ориентация только на определенные виды деятельности в связи с природно-экологическими условиями тем не менее позволяла путем торгово-обменных операций иметь все продукты питания, необходимые для обеспечения традиционной жизнедеятельности. Земли в Барге были исключительно плодородны. В 1910 г. Хулунбуирский даоинь (окружной начальник) Сун Сяолян сообщал своему правительству: 'Здесь почва черноземная с незначительным содержанием песка; засухи и наводнения не причиняют забот, и это превосходное место для заселения".
Забайкальские казаки и крестьяне-переселенцы быстро оценили преимущества Барги и стали постепенно заселять Трехречье. В сравнительно короткий период времени этот глухой район стал неузнаваем. Их ряды вскорее пополнили казаки-эмигранты, бежавшие от притеснения большевиков и их разорительных приемов обложения. В конце 20-х годов глухой угол Маньчжурии превратился в населенный земледельческо-скотоводческий район, куда потянулись с товарами и за сырьем торговцы. В конце двадцатых о Трехречье заговорили, как о богатом, быстро развивающемся районе Хулунбуирского округа. Кто-то из русских с дореволюционных времен имел здесь большие стада, кто-то сумел перегнать свои табуны через Аргунь в гражданскую войну, но большинство людей пришло сюда с одними котомками, будь то бывшие семеновцы, каппелевцы или беженцы от коллективизации. Благодаря казачьему укладу жизни, основанному на принципах демократии, общинного землепользования, трудолюбия, взаимовыручки и братской поддержки, не обремененному тяжестью налогов, край этот очень быстро расцвел и обеспечил людям высокий достаток. Понятие "бедность" стало весьма относительным: бедняком считался тот, у кого во дворе было менее 30 голов скота и он освобождал ся от поселковых налогов В немалой степени процветанию хозяйства способствовали благодатные природные условия края.
Установить точную дату появления русских переселенцев в Трехречье невозможно из-за отсутствия достоверных документальных источников. Когда первые казачьи караулы были основаны на Аргуни, территория по ее правому берегу была заселена лишь редкими кочевыми племенами тунгусов, ороченов, солонов, дауров и монгол С давних времен казаки-аргунеи, привлеченные благодатью и красотой правобережья Аргуни, косили там сено, пасли и зимовали со скотом на заимках по договору с китайскими властями, часто за символическую плату. По всей вероятности, первые зимовья и заимки появились там на рубеже XVIII и XIX веков. По крайней мере, известный поэт, публицист и революционный деятель М.Л. Михайлов, отбывавший в середине XIX века каторгу в Кадае, писал в своих очерках и воспоминаниях о бегстве политкаторжан на маньчжурскую сторону Аргуни.
Практическое освоение Трехречья началось в XIX в. с момента появления там первых охотничьих избушек и заимок забайкальских казаков. Впоследствии практически все первые заимки переросли в поселки и деревни. Первые русские заимки появились по Хаулу - реке, самой близкой к Аргуни. Постепенно они разрастались в хутора и маленькие деревни. В 1870 г. две из них объединились в хутор Ивановку (четыре двора с небольшими огородами). В 1875 г. на месте заимки, основанной Парамоновым, появился хутор Ернишная (из четырех дворов с огородом и баней). В 1885 г. заимка, построенная Т.И. Лопатиным, переросла в пос. Черноусиху - шесть дворов с огородами и впервые с пашней, на которой рожь давала очень хорошие урожаи. По материалам, собираемым на протяжении десятилетий, главным образом в устных опросах старожилов, писатель и этнограф А.М. Кайгородов, выросший в трехреченской деревне Дубовая, сумел установить даты основания и имена первых поселенцев почти всех деревень Трехречья. Все они основаны в период с 1880 г до середины 1920-х годов. К 1890 г. самая нижняя по Хаулу заимка С.Л. Шестопалова разрослась в богатую деревню Манерку с тысячными отарами овец, стадами крупного рогатого скота и табунами лошадей. Скота, особенно овец, в степной полосе у казаков Трехречья было несметное количество, громадные отары бродили по степи круглый год. Нередки были хозяйства, как, например, у Петра Александровича Морозова в Чилотуе, у которого было 7000 голов овец, или у Ивана Елизаровича Бизьянова в Светлом Колуе, у которого овец было более 6000 голов. В некоторых деревнях, как в Лапцагоре, в каждом из 20 дворов было более чем 1000 голов разного скота.
Нуждаясь в зерне, русские скотоводы приступили к распашке целинных земель. Чтобы узаконить явочный порядок распашки баргинских земель, росссийский вице-консул в Хайларе в 1914 г. заключило с местными властями соглашение о предоставлении права аренды земельных участков в Барге русскими "сроком до 12 лет для посевов вдоль Аргуни от Старого Цурухайту до Меректа, а также по реке Хайлар и ее притокам и вдоль линии КВЖД". По этому соглашению русским подданным предоставлялось право возводить постройки на арендованных ими участках. Порядок пользования землей для русских эмигрантов заключался в выборке разрешительного свидетельства у местных китайских властей, которое носило странное название "Условие найма рабочих для засева земли". Арендатор земли называется рабочим, а фактически, по смыслу условия, он являлся арендатором на один посев из части урожая. Несмотря на свою некую архаичность, это соглашение дало толчок развитию земледелия в Барге.
Русские лесные концессии в Барге появились в 1914 г., в период автономи, когда было подписано соглашение между монгольскими властями и российским вице-консулом в Хайларе о предоставлении подданным Российской Империи в эксплуатацию лесов, составлявших естественные богатства богатство Барги. Тайга занимала западный склон Большого Хингана на всем своем протяжении от р. Амура до южной пограничной части и составила приблизительно одну пятую всей территории округа. Главными её богатствами являлись даурская лиственница, белая и черная береза. Кроме этого в горах имелись полезные ископаемые, в частности золото, уголь, железо, мрамор, известь, гипс, горный хрусталь, сода и соль. Общая площадь четырёх концессий составило 22700 кв. км, в том числе подделовым лесом -- 7300 кв. км. После аннексии Внешней Монголии Китаем договоры русских концессионеров с монгольскими властями были подтверждены соглашением Пекинского правительства. Впоследствии они стали вопросом политического торга между Советской Россией и Китайской Республикой.
Вторая волна казачье-крестьянской иммиграции захлестнула Трёхречье в 1915 году, когда часть казаков, не желая воевать, перешли за Аргунь. Эта волна эмигрантов стихийно устремилась в Баргу. Они селились по правому берегу Аргуни, а затем стали расходиться по ее притокам и достигла Китайской Восточной жел. дороги в районе станции Якеши. Китайские власти не препятствовали русской колонизации этого практически незаселенного региона. Хозяева хуторов и заимок, пережив первую мировую войну, перестали возвращаться к себе на родину в левобережные приаргуньские казачьи станицы, вывезли из Забайкалья свои семьи и стали постоянно проживать по реке Хаул. Новые партии эмигрантов, не обнаружив свободных земель в долине реки Аргунь, стали спускаться по рекам Гану, Дербулу и Хаулу, достигнув железной дороги в районе станции Якеши.
БЕЛЫЕ И КРАСНЫЕ
Приток населения в долину реки Хаул усилился с началом революции и гражданской войны в России, благо для этого всего лишь нужно было переправиться через Аргунь и преодолеть небольшой хребет. Сначала поток переселенцев был невелик: в Китай уходили те, кто конфликтовал с властями, как красными, так и белыми. Начиная с 1919 года, сельские хозяева-скотоводы, жившие на Аргуни и недовольные режимом атамана Семёнова группами и в одиночку, перебираются на китайскую сторону в ожидании лучшего времени у себя на родине. Многие уходили за реку с семьями, скотом и домашним скарбом, оседая вокруг своих старых заимок. Нуждаясь в зерне, переселенцы приступили к распашке земли не только в Трехречье, но и в окрестностях станции Якеши и долине Мяньдухе. Сильный толчок к распашкам дали первые годы гражданской войны, когда в полосу КВЖД прекратились поставки продовольствия из России. Её правление, а затем правительство Колчака, а затем атаман Семёнов, нуждаясь в поставках зерна, стали платить за зерно золотом. Это способствовало началу экономического процветания региона, который военные действия почти не затронули. Исключение составили разрозненные группы красных партизан, отступавших из Богдати в октябре 1919 года. В этот раз красные мирно пересекли территорию Трёхречья по пути на Амур. В июне следующего года в Аргунске появились партизаны, уносившие ноги с Газимурского Завода. Отсюда они сплавились на плотах по р. Аргунь в с. Покровка на Амуре. Казалось, что нейтральное отношение трёхреченцев к красным должно было обеспечить им доброжелательное отношение со стороны большевиков, но это оказалось только иллюзией. Краснопартизаны, побывавшие в Трёхречьи, считали его жителей кулаками и врагами советской власти...
В конце 1920 года в Маньчжурию отошли разгромленные красными белые части семёново-каппелевцев. По данным Н.С. Сибирякова, 15% казачьих семей, живших по рекам Аргуни и Онону, вслед за ними эмигрировали в Китай, взяв с собой стада и движимое имущество. Вторая волна переселенцев осела на правых притоках Аргуни реках Хаул, Дербул и Ган, завершив формирование компактного проживания казаков. Схожий с Забайкальем климат способствовал быстрой адаптации эмигрантов. Это не давало покоя большевикам, засевшим в Чите. Едва окрепнув, они отплатили Трёхречью чёрной неблагодарностью. В 1922 году 4-й кавалерийский партизанский полк во главе с С.И. Толстокулаковым совершил несколько рейдов на правобережье Аргуни и долине Хаула. Все русские деревни в этой местности были сожжены, погибло немало людей. Хаул опустел, русские боялись здесь селиться, остались лишь китайцы в деревне Караванной, где многие жители имели русских жен. Белые, действиями которых руководил генерал И.Ф. Шильников платили красным той же монетой. Одним из его наиболее деятельных подчинённых был Захар Гордеев, который в 1922-24 годах совершил несколько набегов на Забайкалье, используя китайскую территорию. В мае 1924 года белоказаки начали вторжение в Советскую Россию через Аргунь. Помимо отряда Гордеева реку перешли отряды генерала Ф. К. Мыльникова и В.И. Деревцова. Они создали базу в глухой тайге Сретенского уезда, откуда небольшими группами выходили в населённые пункты Сретенского и Нерчинского уездов, изучали обстановку и проводили среди зажиточных казаков агитацию с целью организации массового восстания против Советской России.
Старый партизпн Гордеев не согласился войти в подчинение Ф.К. Мыльникова потому, что тот отказался от маневренной войны - генерал придерживался тактики позиционных действий с партизанских баз. Гордеев решил действовать самостоятельно в Сретенском и Нерчинском уездах. Сформировав из добровольцев отряд около сотни человек, ядро которого составляли единомышленники: брат Николай, Колесников, Балаганский, Фильшин и другие, ушедшие с ним в мае 1922 г. из Читы, Гордеев в ночь на 8 мая выступил из Хайлара. К нему присоединился небольшой отряд полковника Дуганова, активного участника белоповстанческого движенияв Якутии. 'Дуганов - Георгиевский кавалер германской войны и произвел хорошее впечатление, почему я и принял его в свой отряд', - позже объяснил Гордеев. Движение отряда Гордеева по китайской территории вдоль правого берега Аргуни отслеживали агенты Забгуботдела ОГПУ: 'При проходе отряда Гордеева в деревне Верхние Кули была произведена кулачная расправа с атаманом деревни Полуратовым Николаем Васильевичем. Недалеко от этой же деревни Гордеев расстрелял 15 человек из своего отряда, после чего некоторые из отряда бежали. Беженская масса в районе Гана к Гордееву настроена враждебно'. 27 мая в 4 часа утра гордеевцы с территории Трёхречья переправились через Аргунь. В селе Аргунские Ключи расстреляли коммуниста - председателя сельского Совета, забрали казённых лошадей и ушли в тайгу по направлению к с. Газимурский Завод.
После сообщения закордонного разведчика, Клиндер с оперативной группой сотрудников губотдела 20 мая выехал в Сретенск, где с уполномоченными ОГПУ Сретенского и Нерчинского уездов задействовал имеющиеся источники информации и, опираясь на коммунистов, комсомольцев и бывших красных партизан, срочно налаживал разведку на путях вероятного перехода границы и движения белых отрядов. Выполняя указание начальника Полномочного представительства ОГПУ на Дальнем Востоке А.П. Альпова, опергруппа провела во многих селах Сретенского уезда массовые аресты крестьян из числа кулаков и середняков 'по подозрению' в связях с белыми партизанами и заграничными белогвардейскими организациями. В некоторых селах число арестованных доходило до 20 человек. Задержанных отправили в Читу. Эта мера не была продиктована политической и оперативной обстановкой в уезде. По настоянию партийных органов арестованные через месяц были освобождены. На основании директивы командующего 5-й армией И.П.Уборевича от 2 июня 1924 г. борьба с бандитизмом на всей территории Забайкальской губернии с 24 часов 3 июня перешла в введение командира 36-й дивизии Брянских с подчинением ему летучего отряда т. Рокоссовского, выделенного из 5-й отдельной Кубанской кавалерийской бригады. Согласно приказу, Сретенский и Нерчинский уезды включались в боевой участок с полным подчинением начальнику боеучастка Рокоссовскому всех находившихся там вооружённых сил, включая войска ОГПУ, отряды ЧОН и милиции. Для защиты железной дороги ему придавался бронепоезд. 'Начальнику участка т. Рокоссовскому, - подчеркнул командарм, - предоставляется полная самостоятельность, решения принимает единолично'. Ему предписывалось в двухнедельный срок ликвидировать банды'.
Командир 27-го кавполка 5-й отдельной Кубанской кавалерийской бригады К.К.Рокоссовский и начальник Забайкальского губернского отдела ОГПУ Ю.И. Клиндер стали руководителями первой в истории Забайкальских войск и органов безопасности крупной оперативно-войсковой операции по борьбе с разведывательно-диверсионными формированиями противника. Перед Клиндером стояла задача с помощью оперативных источников обнаружить белых партизан, отслеживать их передвижение, выяснить цель появления в губернии. Перед Рокоссовским была поставлена задача реализовать оперативную информацию чекистов - взять в плен или уничтожить бойцов противника. Между ними не возникало осложнений, каждый чётко решал свои задачи. Они принимали решения, посоветовавшись друг с другом, и совместно информировали своих начальников.
9 июня в двух верстах от Епифанцево красноармейцы наткнулись на полковника В.И. Деревцова, ехавшего в село за продуктами. При проверке он показал паспорт на имя Овчинникова. Проводники отряда - местные жители хорошо знали Деревцова и опознали его. При попытке бежать он был застрелен. Вторая группа красноармейцев достигла Аркийских столбов. Тайга становилась непроходимой, и бойцы следовали след в след за своим командиром по узкой таёжной тропе. А в это время по этой тропе навстречу им шли белые партизаны во главе с Мыльниковым. 'Шедший впереди Рокоссовский, - докладывал в разведсводке Клиндер, - наткнулся на Мыльникова, произвел в него два выстрела из маузера. Мыльников упал. Рокоссовский предполагает, что Мыльников ранен, но ввиду непроходимой тайги, по-видимому, отполз под куст, его не могли найти. Во время бегства Мыльников бросил вещевой мешок, в котором находились карты 2-х верстки и 10-и верстки' (17). Оперативным путём установили местонахождение раненого генерала в доме одного из местных жителей и 27 июня арестовали. Отряды Мыльникова и Деревцова были разгромлены в один день, как и опасался опытный партизан Гордеев.
Клиндер и Рокоссовский столкнулись с опытным противником, талантливым партизанским командиром, хорошо знающим Забайкалье. Но и Гордеев вскоре почувствовал, что руководят операцией командиры, имевшие гораздо больший опыт военных действий. Он постоянно попадал в засады, терял людей, встречал всё возрастающее враждебное отношение населения, и принял решение уходить за рубеж. Отряд Дуганова отделился от Гордеева и ушёл на север, где 23 июня в селе Тупик вступил в бой с отрядом милиции, потерпел поражение и постепенно рассеялся. Свой отряд Гордеев разделил на две группы. Группа численностью 14 человек под командованием Анохова переправилась на правый берег Шилки в районе с. Старо-Лончаково, последовала к китайской границе и у села Усть-Начин была уничтожена вооруженными крестьянами. 17 человек Гордеев повёл в Нерчинский уезд. 2 июля около 12 часов дня в тайге в 65 верстах от города Нерчинска они внезапно попали в засаду, которую устроили бойцы из полка ОГПУ и бывшие красные партизаны, состоявшие в роте ЧОН. В перестрелке погибли многие соратники Гордеева, следовавшие за ним с оружием в руках с мая 1922 года. Захар и пять партизан ушли от погони, но 5 июля в 9 часов утра в пади Горбица Сретенского уезда попали в засаду летучего отряда Рокоссовского. Белые партизаны потеряли все вещи и лошадей, один был убит, второй тяжело ранен. Четверо оставшихся в живых, в числе которых был и сам Гордеев, пешими бежали в тайгу. Они добыли лошадей и, питаясь лошадиным мясом, вышли в район станции Хадабулак Борзинского уезда, и в конце июля 1924 года пересекли границу.
9 июля 1924 года К.К.Рокоссовский отдал приказ по войскам боевого участка Сретенского и Нерчинского уездов, в котором объявлял об окончании операции. Из губотдела ОГПУ в Забайкальский губернский комитет РКП(б) направили справку, в которой информировали, что во время вторжения банд Мыльникова, Деревцова, Гордеева участвовало в операции 150 сабель Кубанской 5-й кавалерийской бригады, 168 сабель 2-го полка войск ГПУ и один бронепоезд, всего 338 сабель. Захвачено в плен 95 бандитов, убито 46 человек, ранено 36 человек. Наши потери: 9 человек убито, в т.ч. один сотрудник ОГПУ, председатель сельского Совета, начальник уездного отдела милиции, три бойца из отрядов ЧОН, один чоновец пропал без вести, ранено 13 человек.
В декабре 1924 года в Шанхай из Франции прибыл представитель Великого князя Николая Николаевича генерал А.С. Лукомский. Он предложил Гордееву возглавить работу по созданию в Забайкалье подпольных ячеек, которые в нужный момент по приказу Верховного главнокомандующего поднимут население. Захар Гордеев энергично взялся за дело, действуя с территории Хайларского округа. Он устанавливал связи и подбирал людей, способных вести подпольную работу. По согласованию с Читинское ОГПУ санкционировал операцию по похищению Захара Гордеева. В ночь с 12 на 13 апреля 1925 года в номер гостиницы в г. Маньчжурия, где проживал Гордеев, вошли сотрудники губотдела ОГПУ, одетые в форму полицейских. Они усадили Гордеева в автомашину и перевезли через границу. Он содержался в Чите, где проходили его допросы в губотделе ОГПУ. ЦИК СССР принял специальное постановление, разрешающее Коллегии ОГПУ в 'порядке исключения' рассмотреть дело З.И.Гордеева (26). 11 января 1926 года Коллегия признала его виновным в преступлениях, направленных к свержению, подрыву и ослаблению рабоче-крестьянских Советов и приговорила к расстрелу. 30 января приговор был приведён в исполнение.
После гибели Захара Гордеева белоказаки больше никогда не вступали на забайкальскую землю крупными силами. Однако они продолжали существовать в виде добровольческих формирований. Согласно китайским источникам, на аргуньском участке советско-китайской границы при участии командования 3-го полка китайского армии были организованы три эмигрантские боевые группы под руководством И. А. Пешкова, И. И. Зыкова и И. Аксенова, общей численностью в 123 бойца. Кроме этих отрядов существовали еще несколько небольших групп белогвардейцев, которыми командовали Пашков, Сучков, Аллаверды, Портнягин и Солдатов. Наличие вооружённых белых отрядов в районе Трёхречья стали одной из причин карательной операции ОГПУ на территории Трехречья, в ходе которой были сожжены несколько поселков и пострадали тысячи мирных жителей, но об этом будет рассказано ниже.
ХОЗЯЙСТВО И УКЛАД
Рейды красных партизан, а затем пограничников заставили русское население сниматься с уже обжитого места и уходить дальше от границы. Выжившие поселенцы, побросав все имущество, бежали на юг. Так началось заселение долин Дербула и Гана и их междуречья. С 1923 года сюда потянулись белоказаки со всего Дальнего Востока, а вслед за ними русские эмигранты, уволенные в 1925-1926 годах с КВЖД. Под неусыпным контролем китайских властей они массово расселились среди первопоселенцев преимущественно по берегам Дербула и Гана. Вторую по численности группу населения составляли китайцы. По сведениям А. Кайгородова, китайцы поселились недалеко от Трехречья в 1902-1903 гг., основав на правом берегу Аргуни пос. Цигань. Непосредственно в Трехречье китайцы появились в 1925 году. В основном это были торговцы, держатели постоялых дворов и харчевен, парикмахеры, сапожники, кузнецы и другие ремесленники, а также огородники. Основная часть китайцев проживала в Драгоценке, занимая как бы отдельный квартал. В других населенных пунктах их было немного, за исключением Верх-Кули (12 семей) и Караванной (30 семей). Всего же численность китайцев в Трёхречье никогда не превышала полутора тысяч человек. В Трёхречье жили и представители коренных народов - эвенки, орочены, буряты, монголы. Орочены (250 чел.) охотились на лошадях преимущественно по р. Гану, а эвенки охотились на оленях на склонах Хингана. Монголы и буряты кочевали в степной полосе Трехречья, работая пастухами у русских скотовладельцев.
С 1925 года административным центром Трёхречья стало селение Щучье, где разместилась канцелярия китайского уездного начальника (далиня). По его инициативе с 1926 года условия пользования землей в Трехречье были изменены. Для советских граждан, жителей Забайкалья, достаточно "пропуска, полученного от китайских властей на переход границы". Уплатив арендную плату на год вперёд, они могли приступать к обработке облюбованного участка земли. В отличие он них белоэмигранты могли заниматься сельским хозяйством только при переходе в китайское подданство или поступлении в так называемые 'наемные рабочие" к китайскому обществу, арендовавшему у правительства район Трехречья. Эмигранты Трехречья после долгих обсуждений решили перейти в разряд "наемных рабочих', так как не считали возможным для себя изменять свое подданство. Это несколько затормозило развитие земледеление в Трёхречье, хотя ввиду своего высокого качества трехреченской пшеницы, она пользовалась большим спросом на Харбинском рынке (для кондитерских изделий). В 1928 году общий размер посевной площади в Багре по отношению к её площади оставался ничтожен и не превышал 6600 гектаров. Все пахотные угодья принадлежали русским и китайским хозяйствам трёх районов: в Приаргунье (4642 га), в пристанционной полосе (на станциях Якеши и Мяньдухе - 1138 га) и Трехречьи (742 га). Русскими переселенцами производится удачная попытка разведения льна и табака в Трехречье, что открывало перед поселенцами новые перспективы. Несмотря на все препоны, чинымые далинем, за последующие пять лет население Трёхречья увеличилось в несколько раз. Часть трёхреченцев даже вернулась на заброшенный ранее Хаул.
В середине двадцатых в Барге в то время насчитывалось около 80 000 жителей, из которых 35% составляли монголы и 30% - русские. Китайцы по численности занимали третье место и составляли на тот момент 22.5% населения. Остальное население составляли буряты, тунгусы, дауры, орочены, якуты и другие народы Восточной Сибири. Русское население Трехречья насчитывало около 2 400 человек (21 хутор, около 400 дворов), из которых 2130 были русскими. В долине Гана имелось девять русских поселков с 202 хозяйствами (из 230) и 1130 лиц обоего пола (из 1215). В долине Дербула -стояли восемь русских поселений с 151 хозяйством (из 178) и 865 жителями обоего пола (из 980 жителями обоего пола). Даже на разорённом Хауле появились четыре русских селения с 22 хозяйствами и 135 жителями обоего пола. Кроме Трёхречья бывшие подданные Российской Империи селились в Мергело-Хайларской долине (пять селений с 185 хозяйствами и 115 юртами). В основном, это были забайкальские казаки (1210 душ) и буряты(610). К югу от Китайско-Восточной железной дороги русские обосновались в бурятском Уолетском хошуне, в долине реки Чинхэ, где имели до сорока заимок с населением до 250 человек. Всего по речным долинам Барги проживало 4619 русских в 799 хозяйствах. К северу от КВЖД имелось около шестидесяти 60 русско-китайских поселков с населением до 7000 человек и 1300 хозяйствами. Среди них русские эмигранты составляли 35% от общей численности. Значительная часть русских (15000 проживали в городах).
Основным занятием русского населения Барги помимо обслуживания КВЖД были скотоводство, земледелие и промыслы (главным образом, охота на пушного зверя, рыболовство и лесное хозяйство). В зависимости от природных условий одна из этих отраслей традиционного хозяйствования превалировала либо в лесной, лесостепной, либо в степной зоне Трёхречья. Обширные пространства остречных лугов в удобных долинах Аргуни, Трехречья и Мергела, общественные пастухи, хорошая урожайность трав и незначительная арендная плата за выпас и сенокос - все это создавало благоприятные условия для развития скотоводческого хозяйства русских эмигрантов и дало возможность увеличивать и без того уже многочисленные стада. Рогатый скот в русских хозяйствах играл значительную роль. В долинах Аргуни, Трехречья и Мергела насчитывалось: лошадей - 6326, рогатого скота - 21 728, овец и коз - 55796, свиней - 1 600. Таким образом, в среднем на одно хозяйство приходилось 8 лошадей, 27 голов рогатого скота, 69 овец и 2 свиньи.
С начала двадцатых годов в Барге стало развиваться промышленное маслоделие, продукция которого нашла большой сбыт в Харбине. Начало было положено забайкальскими казаками в конце 1920 года. Убегая от красных, они перекочевали с многочисленными стадами на богатейшие пастбища Трехречья, они приступили к кустарной выработке масла, на которое сильно вырос спрос в связи с закрытием границы с Россией. В 1928 году в Барге имелось 17 маслодельных заводов. Из них в Трехречье и к северу от станции Якеши, к Мергелу (вне пограничной полосы отчуждения), имелось 9 заводов и 7 отделений по скупке масла, а молочное стадо в Трехречье и Мергело-Хайларской долине составляло до пяти тысяч голов. К концу двадцатых годов объём продукции скотоводства составил 4-5 млн. местных долларов (от 520 до 650 тысяч зол. руб.) и сравнялся с экспортом пушнины (4.5 млн. местных долларов или 585 тыс. зол. руб.), который ранее занимал первое место среди продуктов Барги.
Население, расположенное в лесной зоне, в основном занималось охотой и рыболовством, в меньшей степени скотоводством; на небольшом клине сеяли ячмень и овес. Жители лесостепной зоны занимались преимущественно земледелием. Сельское хозяйство было экстенсивным, велось по старинке, как и в Забайкалье, без применения удобрений. Не было ни агрономов, ни ветеринарных врачей (кроме Драгоценки, где находился ветеринарный пункт). При посевной и уборке урожая трёхреченцы соблюдали определенные земледельческие традиции. Например, когда сеяли коноплю, то вместе с семенами в землю зарывали несколько яиц. При уборке зерновых оставляли небольшой клин "богу на бородку". В засушливую погоду приглашали священников на молебен и с иконами ходили по полям.
По данным на конец 1944 г. в Трехречье можно проследить (по основным поселкам) количество населения, жилых помещений, обработанной под посевы зерновых земли и структуру посевов: сеяли преимущественно пшеницу, овес, ячмень, гречиху. Яровых посевов, как и в Забайкалье, из-за суровости климата было мало. Верблюды (29 голов) были лишь в пос. Верх-Кули. Лошадей и быков использовали в качестве тягловой силы. Тракторов было мало (22), в основном в Драгоценке, да и те из-за высоких цен на горючее использовали только на обмолоте хлебов; автомашин (всего 2) в пос. Усть-Кули. Плуги имелись далеко не в каждом хозяйстве. На 1380 подворий приходилось 170 плугов; еще меньше было сноповязалок (128), веялок (96), дискоборон (63), молотилок (42), сеялок (39); лучше обстояло дело с обработкой молочных продуктов - на 16 поселков приходился 271 сепаратор.
Землю обрабатывали также традиционно, приспосабливаясь к местным природным условиям. При ранней весне посев начинали в конце апреля; если весна была холодной, посевные работы отодвигались на начало мая. Под посев пшеницы вначале использовали залог (земля, вспаханная в предыдущее лето) или пар (отдохнувшая от вспашки земля), затем пахали перелог (пашня, с которой собран только один урожай) и, наконец, залежь, или третий хлеб (земля после двух собранных урожаев). Вслед за пшеницей сеяли овес, ячмень; завершался посев гречихой. Вся посевная кампания продолжалась долго - с конца апреля до начала июня. Ветреную, нередко капризную (с холодным дождем и даже снегом) весну сменяло жаркое, но короткое лето. Надо было успеть вспахать целинную землю или пар, накосить сена, убрать урожай. Вспашкой занимались рано утром, пока не было большой жары, или вечером, с наступлением прохлады. Сенокос начинался во второй половине июля. Ближайшие к населенным пунктам покосы делили между семьями по количеству скота; на дальних каждый мог косить, сколько ему надо и сколько он сможет. Зажиточные казаки строили на отдаленных покосах заимки, где скот находился постоянно; здесь же заготавливали и хранили сено.
С окончанием покоса, к середине августа, начиналась короткая уборочная страда. Жаток, сенокосилок со специальными приспособлениями, сноповязальных машин не хватало. Для уборки урожая пользовались преимущественно косами и серпами. Убранный хлеб складывали в клади (скирды) и оставляли в поле до октября. В октябре начинался обмолот зерна, который из-за отсутствия молотилок затягивался иногда до марта. Теплую и тихую осень сменяла продолжительная суровая зима с глубоким снегом. Это было время основного отдыха от сельскохозяйственных работ. Однако для части мужского населения, проживавшего в лесной зоне, наступал охотничий сезон.
Осенью и зимой главным объектом охоты были белка, колонок, рысь, выдра, весной - изюбрь. Методы охотничьего промысла русских охотников мало чем отличались от эвенкийских, но организация их была совершенно иной. Эвенки охотились в одиночку или семьей, русские - традиционно, как и в Забайкалье, непременно артелью в 7-8 чел. как при охоте на белку ("белковье"), так и на изюбрей во время их "рева". Удачей считалось добыть панты (молодые рога изюбря), которые ценились очень высоко. Наиболее выгодным было белковье, когда артель уходила в тайгу на месяц-полтора. Все члены артели подчинялись выбранному ими старшему, который определял маршрут охоты, распределял обязанности. Такой промысел был нелегким, так как проходил в самое холодное время года, к тому же приходилось гоняться за сохатым, так как мясо с собой не брали. Пищевые запасы артельщиков, взятые на охоту, состояли из масла, сала, соли, чая и толченых сухарей.
Добытую пушнину скупали русские коммерсанты из Хайлара и Харбина, представители японских фирм. Выручку от реализации "мягкого золота" делили поровну, вне зависимости от количества добытых каждым охотником шкурок. Охотились артелью и на хорьков. Орудия лова использовали традиционно русские - кулемки на хорьков, пастушки и петли на зайцев, пасти на козулю, капканы на лисиц и волков. Ловушки кулемки изготавливали в большом количестве, их осматривали ежедневно, подкладывая по необходимости поедь - приманку. Специальными ловушками, напоминающими по форме плоские ящики, сколоченные из тонких досок, или бердами, сплетенными из прутьев, ловили тетеревов. Ловушки настораживали около скирд хлеба, еще не убранного с поля, или на песчаных косах. Иногда такой ящик, падая, накрывал сразу несколько птиц, и таким образом за день можно было добыть их очень много.
Рыбная ловля традиционно играла важную роль в хозяйстве трёхреченцев. Разнообразными были и орудия лова рыбы (таймень, сом, чебак, карась, ленок, хариус и др.) - сеть, невод, перемет, удочка, острога и корчага. Корчага представляла собой своеобразное сооружение в виде сплетенного из ивовых прутьев сосуда с круглым отверстием, стенки которого углублялись на несколько сантиметров внутрь и с внешней стороны обмазывались тестом. Корчага прикреплялась к длинной палке и при ее помощи укреплялась на дне водоема. Рыба, заплывая внутрь, из-за выступов этого сооружения уже не могла выбраться наружу. Самым эффективным способом ловли рыбы был ез (заездок), который казаки использовали еще на родине. Этот способ добычи рыбы считается традиционным для забайкальских казаков, однако некоторые исследователи, в частности немецкий ученый-этнолог Г. Хайне, полагает, что казаки его усовершенствовали, а изобрели амурские и забайкальские эвенки. Как и в Забайкалье, в Трехречье в конце августа, когда рыба начинала спускаться из верховьев к устью реки, ее русло перегораживали изгородью из толстых прутьев. Место для предполагаемого строительства еза тщательно выбирали. Река в этом месте должна быть тихой, небольшой (10-15 м) ширины и глубины (не более 40-50 см), с ровным галечным или песчаным дном. На более крупных реках ез не устанавливали. Расстояние между езами на реке не должно быть менее пяти верст, чтобы рыбы было достаточно для нового еза. Эту традицию в Трехречье строго соблюдали. Один из берегов выбранного места на реке должен быть безлесный. На нем возводили балаган (шалаш) для проживания, делали предварительную заготовку материала для еза. Здесь начинали сколачивать кобылины. Кобылина - это бревно длиною в 2-2,5 м (10-12 см в поперечнике), подпертое с одного конца двумя прочными палками-опорами. Длина опор бралась с таким расчетом, чтобы подпертое бревно находилось под углом в 25-30 градусов. Готовые кобылины расставляли поперек реки, "нога" (опора) к "ноге", строго по одной линии, "в ниточку". Число опор зависело от ширины перегораживаемого участка. Все кобылины в нижней подводной части и поверху (на 50 см ниже верхнего конца бревна) прочно скрепляли длинными тонкими жердями и по глубоким зарубам, прорубленным в бревнах на расстоянии 20-25 см от уровня воды, прокладывали по одной тесаной с обеих сторон жерди или по две тонких нетесаных. Затем все пространство между верхней поперечной жердью и толстой (тесаной) жердью над водой застилали бердами. Берда - это маты-решетки, плетенные из тальниковых (ивовых) прутьев, высотой 1,2-1,3 метра и шириной 1 метр. Так получался своеобразный мостик, по которому можно было перейти с одного берега на другой. Назывался такой мостик "скоками", так как рыба, наткнувшись на препятствие, пытаясь его преодолеть, прыгала ("скакала") вверх, но, не сумев преодолеть ез, скатывалась на мостик-"скок". Перегородив таким образом реку или ее участок, расставляли на построенном сооружении ловушки двух видов - бердо и морда. Обе они плетутся из ивовых прутьев, но морда (их устанавливают на ез четыре штуки) меньше бердо (устанавливают две штуки) и несколько отличается по конструкции. Уловы езом нередко были большими, но использовали рыбу преимущественно для своего потребления, так как не хватало соли (особенно во время второй мировой войны) и тары для засолки рыбы.
Среди русского населения Трёхречья, основным занятием которого было землепашество и скотоводство, имкла место имущественная дифференциация. Наиболее зажиточными были хозяева, обосновавшиеся в Трехречье еще в конце XIX - начале XX в. или попавшие сюда сразу после октября 1917 г., которые могли перевезти в Маньчжурию все свое имущество, перегнать скот. Имея такую основу, они сравнительно быстро разбогатели, применяли в хозяйстве наемный труд. Работники нанимались преимущественно на сельскохозяйственный год (от Пасхи до Покрова) или же на определенный сезон (посевную, сенокос, уборочную). В степной зоне Трехречья работников было больше - здесь богатым скотоводам надо было заготовить громадное количество сена. В деревнях лесостепной зоны работников нанимали только на время страды, на обмолоте работали поденщики. В зимний период работники были только на заимках и в отдаленных зимовьях для ухода за скотом. За труд платили натурой - зерном, мясом, овощами. На заимках некоторые работники жили постоянно, в течение многих лет и фактически становились членами семейного коллектива.
Повседневная жизнь трехреченцев мало отличалась от жизни в Забайкалье. Поселения строились по такому же принципу, как и на родине. Планировка и внешний облик отдельных поселков практически были одинаковые: широкие прямые улицы, деревянные рубленые избы, крытые преимущественно драньем или берестой, с фасадом, выходящим во двор, и небольшим палисадником. Жилое помещение обычно располагалось в глубине усадьбы, вход в него был со двора и шел через глухие сени; иногда они соединяли избу с амбаром. Жилище разделяли дощатой перегородкой на жилое помещение и кухню. Некоторые большие избы разгораживались перегородками на несколько комнат; в таежных поселках было выстроено немало домов-пятистенок. У тех, кто только появился в Трехречье, первоначально жилыми постройками могли быть мазанки и даже землянки. Внутреннюю планировку избы во многом определяла большая, так называемая русская духовая печь, служившая и для обогрева жилища, и для приготовления пищи, и для лечения, а иногда и мытья. К печи обычно пристраивали плиту с обогревателем. В избах-пятистенках могло быть и две плиты или дополнительно печь-голландка. Полы преимущественно деревянные, окрашенные охрой. Земляной пол был лишь в некоторых зимовьях и избах; для борьбы с блохами такой пол обмазывали коровьим пометом.
Помимо жилья на усадьбе располагались и сооружения для хозяйственных нужд - зимовье, амбары, стайки (загородки для скота), помещения для домашней птицы, баня (обычно по-черному). Теплых помещений для скота, по забайкальской традиции, не строили. Сооружали лишь примитивные укрытия (две-три тесовых стены и крыша) от ветра и снега. Помещений для хранения убранного зерна (крытых риг) и сена не делали. Сена при большом количестве скота заготавливали в громадном количестве и оставляли под открытым небом. Ранний весенний приплод от коров и овец укрывали в избе или в зимовье. Домашнюю птицу во многих подворьях держали всю зиму в избе, в специальных загородках. Здесь же находилось место для хранения транспортных средств - саней, телег, сбруи и т.п. - и непременно для большой поленницы дров. Садоводством в силу специфических природных условий не занимались, но дикие цветущие деревья (черемуха, яблоня) высаживали в палисадниках. Плоды этих деревьев, собранные обычно детьми, сушили в печи и использовали в качестве начинки для пирогов. Еще в большей степени пополняли праздничный и постный стол различные таежные ягоды (земляника, голубика и др.) и грибы. Их так же, как и овощи, употребляли в свежем виде, грибы и капусту засаливали и использовали в качестве начинки для выпечки, а она была разнообразной - большие пироги, маленькие пирожки, шанежки (начинка из капусты, рыбы, грибов), калачи. Мясо и рыбу употребляли в основном в вареном и жареном виде, отчасти солили и вялили на солнце. В будние дни пища была однообразной: блюда из вареной капусты, мяса, картофеля. Зато в праздничные, непостные дни, особенно на большие календарные и церковные праздники, столы ломились от разнообразной пищи. Посты еженедельные и в течение календарного года соблюдали строго.
Таким образом, в жизни трехреченцев сохранялись традиционный уклад и традиционная культура, которые проявлялись не только в повседневной жизни, но и в праздники. В святки по поселкам ходили скоморохи, в рождество - христославщики со звездой. На Пасху пекли куличи, красили яйца, христосовались, играли в лапту, городки и другие игры, качались на качелях. На масленицу "брали" снежные городки, катались на лошадях. На казачьи праздники устраивали скачки и джигитовку. В прощенное воскресенье просили друг у друга прощение. Накануне родительского дня в сенях насыпали тонкий слой муки и утром проверяли, не приходили ли родители. На Троицу "топили" березку, в Духов день купали и святили лошадей. На храмовые праздники, которые отмечали с размахом, съезжались гости со всего Трехречья.
Молодежь проводила свободные вечера на вечеринках и посиделках, для чего снимали на вечер избу, приглашали гармониста или балалаечника. Чтобы не терять время, девушки брали с собой какое-либо рукоделие. Нередко до утра пели песни и плясали. Посиделки чаще устраивали замужние казачки. Они тоже пели песни, одновременно рукодельничая (прядение шерсти, изготовление вязаных вещей из нее и др.). Продолжала бытовать и русская традиция устройства "помочей". Зажиточные хозяева приглашали стряпать пельмени (их заготавливали по несколько сотен на зиму, в том числе и в качестве провизии для охотничьего промысла), шинковать капусту, тереть картофель на крахмал, ощипывать забитую домашнюю или таежную птицу.
Повседневная нательная одежда трёхреченских жителей также была традиционной: у мужчин - холщовая рубаха и штаны, у женщин - рубаха и юбка. Обувались летом в ичиги, зимой в унты и валенки. Праздничная одежда женщин отличалась нарядностью; мужчины надевали форму Забайкальского казачьего войска - гимнастерки и брюки с лампасами, фуражки с околышем и кокардой или папахи с желтым верхом, сапоги. В зимнее время основу верхней одежды как у мужчин, так и женщин составляли нагольные полушубки, шубы и тулупы, нередко перчатки и рукавицы работы эвенкийских мастеров. В охотничьем костюме превалировали черты традиционной культуры эвенков. Особенно популярной у охотников была эвенкийская дашка (род просторного двубортного пиджака из замши) и арамузы (ноговицы из замши). Именно в одежде и в использовании орудий рыболовства и охотничьего промысла в большей степени проявилось взаимодействие культур коренного и русского населения. Были некоторые взаимовлияния и в культуре русских и китайцев. Сохранялось казачье управление и самосознание, в основе которых лежали нормы православной морали. Известно, что казаки сибирского и восточного регионов России не отличались большой религиозностью. Здесь же, в отрыве от родных мест, в условиях Трехречья значение церкви как института, активно влияющего на формирование мировоззрения и сохранение культуры, усилилось. Церковь была одним из символов сохранения традиционного жизненного уклада.
КОНФЛИКТ НА КВЖД
Экономическое процветание Трёхречья не давало покоя красным, которые видели в нём угрозу колхозному строю. Конфликт на КВЖД стал удобным поводом для уничтожения Трёхречья. 12 октября части РККА при поддержке Амурской флотилии без объявления войны вторглась на территорию Маньчжурии и захватили Лахасусу, а 30 октября овладели Фугдином. 17 ноября началась Маньчжуро-Чжалайнорская операция Красной Армии. 20 ноября 15 и 17 смешанные бригады НРА Китая капитулировали перед лицом превосходящих сил противника. Пока регулярные армейские части маневрировали против китайских войск (, карательные отряды НКВД, часть которых была сформирована еще задолго до конфликта Хабаровским отделом ГПУ, расправлялись с мирным населением. Первое нападение состоялось задолго до начала боевых действий под Маньчжурей. Это было не случайное нападение, а карательная операция ГПУ, целью которой были казачьи поселения Трехречья между рекой Аргунь, отрогами Хингана и линией КВЖД. По данным белоэмигрантской прессы операцией руководил член РВС ОДВА Доненко. Вторжение в богатейший край, населенный забайкальскими казаками и переселенцами, которые имели огромное поголовье скота, маслобойные и сыроваренные заводы, произошло 28 сентября 1929 года. В этот день через реку Аргунь переправились два красных отряда.
Первый отряд ГПУ численностью около 200 человек, переправившись через Аргунь, встретил на китайском берегу реки сопротивление небольшого китайского пограничного кордона, стоявшего в русском поселке Домасове. В завязавшейся перестрелке начальник кордона и 6 солдат были убиты, и лишь только четверо, отстреливаясь, успели отойти. Красные разграбили поселки Аргунск, Комары и хутор Дамысово, близ поселка Келари, убив при этом 120 мирных жителей. Наиболее пострадал поселок Комары, котрый подвергся полному разгрому. Почти все его жители, не успевшие бежать, были перебиты, их имущество было разграблено, а дома сожжены. Каратели затем перешли затем в соседний поселок Домасово. Здесь отряд красных проявил совершенно исключительную жестокость: убивали здесь на месте не только мужчин и женщин, но и малолетних детей. Были случаи, когда озверевшие люди, хватая детей, бросали их с высокого берега в волны Аргуни. Когда же в одном таком случае обезумевшая мать, бросившись за своим ребенком в реку, выплыла с ним на берег, большевики прикончили здесь и ее и ребенка. Несколько раненых добрались до Хайлара и поведали об ужасах, перенесенных мирным населением и, повидимому, сильно 'приукрасили' зверства большевиков. Японский консул на ст. Маньчжурия попыталось защитить мирное русское население, сделав протест, но безрезультатно.
Второй отряд ГПУ насчитывал примерно в 50 человек. После переправы через Аргунь он двинулся на восток от реки. Пройдя около 150 верст красный отряд двинулся к русскому населенному району. 1 октября он напал на поселки Тынэхэ и Цанкыр, расстреляв из пулеметов полсотни человек. Из всех мужчин, живших в обоих этих поселках, спаслось всего только трое. Сведения об этом отряде, в виду разлива рек, отсутствия телеграфной связи и отдаленности Трехречья от г. Харбина, были разрознены и получены с запозданием. 4 октября в поселок Тынэхэ вновь ворвались советские кавалеристы и произвели вторичный разгром. Выбрав несколько женщин и захватив лучших лошадей, они увели их с собою к советской границе. Всего по приблизительным подсчетам число убитых в Тынэхэ составило 64 человека, Цанкыре - 24, а Домасово - 50. 11 октября состоялось новое нападение красных на Трехречье, при чем в этот раз вновь пострадал поселок Лабдарин и поселки Кици-нор и Усть-Уровск. Жители Усть-Уровска дали вооружённый отпор налётчикам, отстреливаясь из дробовых охотничьих ружей и берданок. Не добившись успеха, большевики окружили поселок и атаковали его снова при поддержке артиллерии советской канонерской лодки, прибывшей к ним на подмогу по реке Аргунь. В результате этого налета перебито не менее 200 человек русского и китайского мирного населения. По сообщениям белой прессы свыше шестисот трехреченских поселенцев было вывезено в СССР: часть их была расстреляна, большинство попало в концлагеря и тюрьмы. Советская пресса сообщала об уничтожении ста сорока 'белобандитов', нападавших из-за Аргуни на мирное Советское государство. Согласно справке ОГПУ от 31 июля 1930 года из Маньчжурии в СССР было увезено 244 белых: 96 подданных Китая, 129 апатридов и 19 советских граждан. Из них были расстреляны 153 человека (59 китайских подданных, 90 апатридов и 4 советских гражданина), 74 осуждены на различные лагерные сроки, 16 находились под следствием и только один человек освобождён.
По мнению специалистов, численность и зверства красных намеренно раздувалась белоэмигрантской прессой. Вероятно, в Трёхречье действовал один эскадрон из состава войск ГПУ, численностью в сто-сто пятьдесят сабель. Разделившись повзводно он своими набегами терроризировал ближайшие к советской границе поселения белоказаков, которые, по мнению, советского руководства использовались или могли использоваться для нападения на советскую территорию и к этому были все основания, поскольку здесь располагались три отряда белоэмигрантов, насчитывавших 123 человека, и несколько более мелких групп.
Осенняя акция 1929 года нанесла большой ущерб экономике Трёхречья. В результате действий красных карателей часть населения Трехречья была вынуждена бросить хозяйства и бежать, а остальное не смогло собрать свой урожай. Помимо тех, кто бежал из районов, подвергшихся нападению, оставалось много поселков в самом центре Трехречья, откуда население не имело возможности выбраться. По данным харбинской прессы, 20 октября в Хайлар и Якеши сосредоточилось около 1200 беженцев из селений, которым угрожали красные каратели, а ещё несколько тысяч прятались в дебрях Барги, прикрываясь разливом рек. Между ними и линией железной дороги оставалось пространство примерно в 160 километров. С севера и запада эти поселки были совершенно открыты для нападения ОДВА, особенно после рекостава, но его не последовало. Главной причиной прекращения нападений стало подписание Харбинского протокола между СССР и Китайской Республикой. Согласно нему, белые партизанские отряды были распущены, часть их участников арестована или выдворена за пределы Маньчжурии. Большая часть белопартизан, действовавших в приграничных с Советским Союзом районах, была арестована и освобождена японцами только в 1933 году по ходатайству атамана Семенова.
Казалось, что хозяйству Трёхречья нанесён непоправимый удар. Однако, произошли два события, которые резко изменили судьбу региона - массовый исход забайкальского казачества из Советской России и образование Маньжоу Го. Третья волна переселения из Забайкалья, гораздо большая, чем первая, произошла в начале 30-х годов прошлого века. Главная причина исхода казаков - коллективизация крестьянских хозяйств в Советском Союзе. Основная масса беглецов шли через Аргунь по рыхлому непрочному льду весной 1930 года. С собой они уносили нехитрые пожитки и вели уцелевший от многочисленных поборов скот. Китайские власти встречали беженцев и направляли в Хайлар, где разместился департамент по их размещению. С новоприбывших взимали натуральный налог: скотом, птицей, зерном и направляли в Трёхречье. Документов им никаких не выдавали, но это после того, что творили большевики, никого из беженцев не смущало.
ПОД ЗНАМЁНАМИ МАНЬЧЖОУ ГО
В сентябре 1931 года японская Квантунская армия, использовав в качестве повода для вторжения подготовленный японскими спецслужбами инцидент у города Мукден, начала боевые действия против войск маршала Чжана Сюэляна и в течение нескольких месяцев подчинила себе практически всю территорию Северо-Восточного Китая. В марте 1932 года было провозглашено 'независимое маньчжуро-монгольское государство Маньчжоу Го' во главе с последним императором династии Цин - Пу И. Это произошло ровно через год после массового переселения переселения Маньчжурия практически без боевых действий была занята японскими войсками, которые быстро учередили марионеточное государство Маньчжоу Го. На территории Трёхречья действовали военная миссия, жандармский отряд и пограничная полиция, разместившиеся в Драгоценке. Японо-маньчжурское присутствие хозяйственной жизни Трехречья почти не затронуло: японцы были заинтересованы иметь такую богатую житницу для своего снабжения продовольствием, лошадьми и сырьем. Новый режим не внес особых перемен в жизнь русских переселенцев. Единственным ограничением былзапрнт на нарезное оружие, а остальное огнестрельное оружие должно было состоять на учете у властей. Исключение составляли только сотрудники японских и эмигрантских учреждений, которые могли оформить особые разрешения на использование нарезного оружия для охоты.
Сопоставляя факты, можно даже предположить, что в первые годы новой власти несколько уменьшились налоги. Отношение властей к русским было нейтральным. Маньчжуры и стоявшие ха их спиной японцы в жизнь поселений не вмешивались, их казармы находились на их окраинах. С их приходом русские Трёхречья могли больше не бояться повторения кровавых октябрьских событий 1929 года. Освободившись от угрозы непосредственного нападения со стороны бывших соотечественников, казаки принялись восстанавливать своё хояйство и приумножать свой достаток. В первые годы Маньчжоу Го подавляющее число населения Трехречья состояло из русских и достигало около семи тысяч человек. Это были в основном забайкальские казаки и их семьи, бежавшие сюда либо во время гражданской войны, либо в период коллективизации в 1930-е годы. Таких беженцев называли "тридцатниками". Население прирастало не только за счет переселенцев из-за р. Аргуни, но и из других мест Барги, пристанционной полосы КВЖД, а также из городов Хайлар, Маньчжурия, Харбин.К концу 1944 года в 16 поселков и 3 выселков Трёхречья насчитывалось 9050 жителей, в том числе мужчин 4739, женщин 4311. По данным А. Кайгородова, год спустя их число достигло 11 тысяч. В Трёхречье действовало 9 русских школ, 18 православных храмов и один монастырь, а численность православных верующих достигала 28 тысяч человек. В эти годы бедным в Трехречье считался двор, в котором было менее 30 голов. В этом случае хозяин при раскладке налогов освобождался от платежей.
В начале 30-х годов атаман Г.М Семенов организовал управление русскими поселениями, сформировав 18 казачьих станиц, объединивших 65 поселков. По его проекту казаки всего Трехречья были сведены в Трехреченскую станицу с центром в поселке Драгоценка (китайское название - Саньхэ, в период Маньчжоу Го - Найрумту). С ней соседствовали другие станицы: Найджин-Булакская, Хайларская, Цаганская, Чжалайнорская, Якешинская и Хунхульдинская. Однако, в отличие от Трехречья в них не превалировал русский элемент, да и численностью они было значительно меньше. С организацией станицы центр административного управления округом переместился в Драгоценку. Здесь находилось станичное правление, был главный собор Св. Петра и Павла, находилась большая школа с пансионом и мастерскими, построенная на деньги атамана Г.М. Семенова, в которой учились ребятишки со всех деревень Трехречья, имелась электростанция, паровая мельница, небольшие заводы по переработке сельхозпродукции, магазины, харчевни. В селе насчитывалось 22 хозяйства, имеющих более тысячи овец в отаре, а самые богатые из них имели от 6 до 10 тысяч голов.
В Драгоценке проживала большая часть китайского населения и находились представительство японской военной миссии, жандармерия, а также небольшой гарнизон Квантунской армии. Первым атаманом Трехреченской станицы был еще до японской оккупации Евграф Васильевич Волгин, сделавший немало для расселения и обустройства русских в Трехречье. Именно при нем наблюдался самый большой наплыв русских не только из-за р. Аргуни, но и из пристанционной полосы КВЖД. Его сменил Георгий Евгеньевич Мациевский, сын Забайкальского военного губернатора, герой русско-японской войны, генерал, сподвижник атамана Г М. Семенова. Недолгое время атаманом был Александр Константинович Шульгин, умерший от тифа. Последним атаманом, завершившим казачью историю русского Трехречья, был Всеволод Леонидович Сергеев, полковник, друг ГМ Семенова, который одновременно выполнял функции главы отделения Бюро по делам российских эмигрантов(БРЭМ) в Трехречье.
До введения военной повинности 15 апреля 1940 года в армию Маньчжоу Го призывали в добровольно-принудительном порядкепрактически все мужское население, проживающее в Маньчжурии: китайцев, монголов, уйгуров, бурятов и других, но русских не трогали. Однако, это вовсе не означало, что русские Трёхречья забыли про оружие. Подрастало новое поколение, которое добровольно избирало путь борьбы с большевизмом. Многие из волонтёров либо участвовали в последних боях гражданской войны, либо подверглись репрессиям со стороны красных. Приход японцев в Маньчжурию был воспринят с большим подъемом значительной частью белоэмиграции. В её кругах обсуждались вопросы об улучшении правового положения и организации представительства эмигрантской колонии перед новыми властями. Была разрешена легальная деятельность эмигрантских политических организаций антисоветского толка и снова стала актуальной идея создания русских вооруженных формирований, чему благоприятствовали сами условия, сложившиеся в Маньчжурии в конце 1931-1932 годах. Эти обстоятельства делали эмигрантов союзниками японцев в борьбе с китайским сопротивлением и заметно усиливали антибольшевистский эмигрантский актив. Идя навстречу пожеланиям русских, японские власти разрешили эмигрантам создать вооруженную самоохрану, а также стали привлекать их к охране государственных и частных объектов и к защите границы на западной и восточной окраинах Северной Маньчжурии. На рубеже 1932 и 1933 годов русские добровольцы вошли в состав пограничных отрядов в Трехречье. Первоначально их курировал соратник атамана Семенова по ОМО, сотрудник ЯВМ, генерал-майор Т. П. Москалев, а один из них возглавлял бывший белопартизанский командир, есаул И. А. Пешков. В середине 1934 года японцы отстранили русских от несения охранной службы на западной границе Северной Маньчжурии, после чего часть пограничников были включены в поселковую полицию Трехречья и другие охранные структуры.
С началом японо-китайской войны практически в каждом приграничном русском селе появляются японо-маньчжурские войска, строятся казармы и оборонительные сооружения. Численность гарнизонов, состоявших, в в основном, из маньчжур, постепенно растёт, а количество и качество японских солдат убывает. Причиной была война в Срединном Китая, поглощавшая все ресурсы Японской Империи. Поэтому уже на следующий год создаётся специальная учебная часть подполковника Асано, где японо-маньчжурские власти планируют обучать белоэмигрантов. При этом командование частью японцы оставляют за собой. При таком подходе энтузиазм быстро иссяк, и поток добровольцев быстро прекратился. Для того, чтобы выполнить спущенную атамном Семёновым разнарядку, станичным атаманам приходилось прибегнуть к уловкам, чтобы завлечь молодых казаков. Например, проживавший в поселке Верхние Кули Владимир Алтабасов в апреле 1938 года был вызван к станичному атаману генералу Г. Е. Мациевскому в поселок Драгоценка. Мациевский объявил Алтабасову, что тот отправляется на станцию Сунгари-2 учиться, не конкретизировав, чему именно, и вручил ему пакет, который нужно было по прибытии на место назначения передать начальству. Так юноша попал в учебный отряд Асано, где прошёл курс боевой подготовки. Вместе с ним обучались ещё два десятка забайкальцев, большинство из которых были направляны для обучения вождению автомобилем. Второй набор эмигрантской молодежи в отряд Асано состоялся в марте 1939 года. Сто новобранцев были призваны из селений западной ветки СМЖД, из них половина была набрана в Трехречье. Это была казачья молодежь, воспитанная в духе старых традиций с уважительным отношением к старшим и вышестоящим, с детства прекрасно владевшая навыками конной езды. Многие молодые казаки, регулярно занимаясь охотой и были хорошими стрелками. Привлечение казаков в отряд Асано и стремление сделать отряд более мобильным в условиях пересеченной горно-лесной местности большинства районов Северной Маньчжурии позволили японскому командованию превратить пешую часть в конную. Лошади для отряда закупались главным образом в Трехречье. Известно, что к весне 1940 года, когда окончательно завершилась реорганизация отряда, в табуне отряда было около 400 голов. В связи с увольнением в резерв личного состава отряда Асано первого призыва, в феврале-марте 1940 года был организован новый, третий набор русской молодежи в отряд. Он проходил по всей северной Маньчжурии под лозунгом военной службы как священной обязанности для всех русских эмигрантов, являющихся пятой равноправной нацией Маньчжоу Го.
В 1939 году двадцать трёхреченцев были призваны вместе с лошадьми для прохождения 15-дневного курса военного обучения. На станции Хакэ обучение вели 2 японца. Программа обучения состояла из: строевой подготовки (пешей и конной), изучения материальной части винтовки и пулемета, географии (наименование и расположение железных дорог, станций, разъездов Читинской и Забайкальской областей), методах разведки и способах ориентирования, минно-подрывного дела и проведения диверсий. Занятия проводились ежедневно с 8 часов утра до 12 дня. После перерыва - с 14 часов и продолжались до 18 часов. Обучаемых поднимали ночью по тревоге для проведения практических занятий в поле. В период обучения форма одежды была произвольная, своя, но дисциплина строгая, военная. Никто из казармы уходить не имел права. Через 15 суток после окончания учебы всем выплатили по 30 гоби и взяли подписку о неразглашении. Впоследствии они были призваны в Хайларский конно-полицейский(конно-казачий) отряд, который был сформирован 23 октября 1941 года.
Летом 1940 года на западной линии СМЖД (станция Хакэ в 30 км от Хайлара) и в Трехречье (поселок Драгоценка) под эгидой Киовакай прошли военно-учебные сборы, в которых приняли участие молодые эмигранты практически из всех русских населенных пунктов западной линии. Сборы проводили японские офицеры и резервисты из отряда Асано. В качестве наблюдателей на них присутствовали командующий 10-м военным округом Маньчжоу-го генерал-лейтенант У. Гармаев, а также представители Военной миссии и Бюро эмигрантов, включая командующего Захинганским корпусом генерала Бакшеева. Своеобразным финалом военных сборов 1940 года стал строевой смотр казачьих учебных подразделений в составе Хакинской учебной пешей полусотни (станция Хакэ), Чжаромтинской пешей полусотни (станция Чжаромтэ), Якешинской конной сотни (станция Якеши), Хайларской пешей полусотни, Хайларской конной полусотни, Хайларской пехотной роты. В скором времени многие из участников этих смотров были призваны в ряды отряда Асано.
Основной контингент новобранцев давала западная ветка СМЖД с ее значительным процентом казачьего населения, в среде которого военная служба по-прежнему продолжала рассматриваться как священная обязанность. Эта идея активно поддерживалась казачьей администрацией и внедрялась в сознание молодого поколения. Но даже в казачьих районах было немало противников службы русской молодежи в армии Маньчжоу-го. Местная казачья администрация в меру своих сил боролась с подобными проявлениями. Один из приказов начальника Захинганского районного БРЭМ, генерала Бакшеева, от августа 1940 года гласил: 'Ежегодно в марте месяце происходит набор молодых казаков в отряд полковника Асано. Специальные комиссии по набору, прежде чем взять то или другое лицо, тщательно и всесторонне обсуждают его семейное и имущественное положение, благополучие семьи и ее остающихся работников, и только после этого казак берется. Состояние же здоровья его определяется врачом. Несмотря на это, после набора нередки случаи, когда родители взятого на службу казака возбуждают ходатайства об освобождении от службы их сына, ссылаясь на различные обстоятельства и общественные приговора, которые охотно выдаются сердобольными общественниками. Такое положение считаю недопустимым. Станичные и поселковые атаманы обязаны принимать решительные меры против ходатайств и в корне их пресекать'.
ОБОЧИНА ВТОРОЙ МИРОВОЙ
Готовясь к войне на Тихом Океане, японское командование приступает к практическим мероприятиям по усилению советско-маньчжурской границы. Летом 1941 года на западной линии СМЖД, так же как и в других частях Маньчжоу Го, японцы начали мобилизацию людских ресурсов эмиграции в преддверии возможного начала войны с СССР. Главным объектом мобилизации в этом регионе явилось русское казачество.
В середине июля сорок первого года в Хайларе под председательством генерал-лейтенанта Бакшеева и сотрудника Харбинской ЯВМ подполковника Таки Хироси состоялся съезд представителей всех казачьих станиц Маньчжоу-го. Делегаты съезда приветствовали начало советско-германской войны и приняли решение о подготовке казачества к вооруженному выступлению против СССР. Съезд завершился традиционным казачьим конным праздником. После окончания съезда было ускорено начатое в прошлые годы оформление ополченческо-волонтерских подразделений, в состав которых были включены все мужчины-казаки от 18 до 55 лет. Формируемые подразделения объединялись в Захинганский сводный казачий корпус под общим командованием генерала Бакшеева. Штаб корпуса располагался в Хайларе.
Захинганский казачий корпус состоял из двух бригад. Первая бригада (Захинганская казачья отдельная бригада) включала в себя население Трехречья и поселков вдоль железнодорожной линии западнее станции Хакэ. Штаб бригады находился в административном центре Трехречья - поселке Драгоценка. Командиром бригады являлся начальник Трехреченского БРЭМ полковник В. Л. Сергеев, в свое время один из организаторов Особого Маньчжурского отряда. В бригаду входили два полка: Волонтерский полк в составе пяти сводных сотен под командой войскового старшины И. К. Пинигина, помощника начальника полиции поселка Драгоценка, и Ополченческий полк из четырех сводных сотен под командой подполковника Н. М. Стерьхова, учителя начальной школы поселка Попирай. Волонтерский полк объединял молодежь от 18 до 35 лет, в Ополченческий полк включались мужчины старше 35 лет. Помимо указанных подразделений в состав бригады входили Маньчжурский сводный батальон (город Маньчжурия) и Чольский сводный батальон (концессия Чол). Вторая бригада Захинганского корпуса состояла из Якешинского, Хайларского и Хинганского сводных волонтерских полков. Никакого вооружения, за исключением небольшого количества учебных винтовок и собственных шашек у некоторых казаков, Захинганский сводный корпус не имел. Во время учебных стрельб все стреляные гильзы подлежали строгому учету и сдавались командирам подразделений. Это лишний раз подчеркивало недоверие японцев к своим русским союзникам. Единственным исключением стал Хайларский полицейский отряд.
Его офицеры, будучи переведены в резерв, возвращались по месту проживания и привлекались для обучения эмигрантов военному делу. Так, прапорщик П. Г. Морозов был назначен командиром 1-й сотни Волонтерского полка Захинганской казачьей отдельной бригады, сборы которой периодически проводились в столице Трёхречья поселке Драгоценка.
С 1941 года здесь было образовано отделение Хайларского органа специальной службы, который выявляло среди местных китайцев лиц, владеющих русским языком: их можно было мобилизовать в случае войны в качестве военных переводчиков. Отделение подготовило две диверсионные группы, одну из них возглавил численностью 20 человек возглавил Новиков. Ещё в январе он попытался осуществить захват советского пограничного наряда. Вторая группа состояла из пяти орочон и была предназначена для визуальной разведки. Однако, по мнению советской агентуры, особыми успехами драгоценское отделение похвастать не могло.
После первых неудач на Тихом Океане в 1943 году японское военное командование в Маньчжурии приняло решение о передаче всей полноты руководства русскими отрядами русским военным. Из особых разведывательно-диверсионных подразделений русские отряды должны были стать общевойсковыми подразделениями армии Маньчжоу-го. Так, отряд Асано был придан 162 пехотному полку армии Маньчжоу Го. В связи с этим менялись и учебные программы, в которых почти не осталось места для разведывательно-диверсионных дисциплин, и вооружение воинских формирований. При этом контроль за деятельностью русских воинских отрядов сохранялся в руках военной миссии.Начиная с 1943 года военные сборы подразделений Захинганского казачьего волонтерского корпуса проводились один раз в год. И хотя казаки традиционно демонстрировали высокое искусство верховой езды (джигитовки) и владения холодным оружием, это было позавчерашним днем в современной механизированной войне. Стремясь сохранить контроль над казачеством, японские власти в апреле 1945 года организовали съезды представителей казачьих станиц западной и восточной линий СМЖД под председательством полковника Таки, одного из главных японских специалистов по казачеству. Японцы требовали, чтобы все казаки в возрасте от 17 до 55 лет имели строевых лошадей, сбрую, обмундирование и холодное оружие (шашки или сабли) и были готовы по первому зову властей выступить против войск Красной армии. Однако стрелкового оружия им так и не выдали. Последние сборы прошли здесь в июне 1945 года. Резервисты Хайларского отряда находились в несколько лучшем положении. Помимо собственного охотничьего оружия они были вооружены японскими карабинами и частично пистолетами 'Маузер' с достаточным количеством боеприпасов к ним. Каждый отряд, кроме того, был снабжен ручным пулеметом и верховыми лошадьми. Был разработан и определен порядок оповещения и срочного сбора отрядов в случае необходимости. На протяжении 1942-44 годов под её неусыпным наблюдением весной и осенью по 10 дней казаки проходили военные сборы в городе Якэши.
В ОЖИДАНИИ КАТАСТРОФЫ
Военные неудачи Японии способствовали росту политических настроений и поиску компромисса с Соединенными Штатами. Особенно такие устремления укрепились после падения летом 1944 года правящего кабинета генерала Тодзё Хидэки. В этих условиях существование пакта о нейтралитете с СССР давало определенные надежды на возможность переговоров с США при советском посредничестве. Не желая настраивать против себя Советский Союз, японские власти в Маньчжурии в годы войны реорганизовали, а в дальнейшем ликвидировали эмигрантские политические объединения. Первым было закрыто Монархическое объединение(1942), затем Российский фашистский союз (1943), а Союз казаков на Дальнем Востоке и Дальневосточный союз военных превратились в ветеранские организации. В средствах массовой информации Маньчжоу Го практически исчезла антикоминтерновская и антисоветская риторика. Верхушке белоэмиграции стало окончательно ясно, что Япония никогда не стремилась стать её союзником в борьбе за освобождение России от большевизма.
Идея 'общего дома', общности судеб народов Восточной Азии продолжала активно функционировать. Вся идеологическая работа в Маньчжоу Го, включая её бюрократию и армию, строилась на основании японских идей 'ван дао' и 'общего дома' в Восточной Азии. Русские должны были стать солдатами единой Империи, а это, несомненно, входило в противоречие с русским национальным сознанием. Перемены, характерные для жизни русской эмигрантской общины в Маньчжоу Го, не могли не коснуться ни русских воинских подразделений, ни поселений. В январе 1944 года русские воинские отряды были переподчинены Военному министерству Маньчжоу Го и стали именоваться 1-м (Сунгарийским Отдельным кавалерийским) и 2-м (Ханьдаохэцзийским) русскими воинскими отрядами (РВО). В мае того же года Пешковский Отряд был официально включен в состав армии Маньчжоу Го и переименован в Хайларский РВО.
Одновременно с появлением национальных русских формирований экономическое положение Трёхречья быстро ухудшалось. Казаки исправно поставляли сено, мясо, лошадей из своих хозяйств. В 1945 году каждым хозяйством было в добровольно-принудительном порядке внесено по 75 гоби на постройку военного самолета опять для армии. Мужчин, не включённых в состав воинских частей, маньчжурские власти с 1942 года посылали на общественно-трудовые работы, а прочих лиц в возрасте от 17 до 50 лет обложили специальным сбором в 25 гоби. Кроме этого маньчжурские власти, ссылаясь на трудности военного времени, обязали население не только использовать лошадей, быков и телеги для выполнения различной "поденщины", или так называемой "натуральной повинности" (подвоз бревен для постройки и ремонта, а также дров для различных учреждений; ремонт шоссейных дорог; обслуживание административных учреждений и др.), но и сдавать скот государству. Этот процесс приходится в основном на зимние месяцы, а население должно сдавать полученную в хозяйстве кожу и шерсть, что привело к тому, что "никто не имеет теплой одежды и обуви, никто не ремонтирует. упряжь и конное снаряжение. Трудности, связанные с выполнением натуральной повинности, с каждым годом было всё возрастали. Положение в этом отношении становится все тяжелее, и уже были отдельные случаи, когда люди, назначенные в наряд, не имели возможности выехать, не имея обуви и исправной сбруи.
На состоявшемся 26-27 декабря 1944 г. в Харбине съезде представителей Главного Бюро, начальников районных Бюро и представительств по делам российских эмигрантов, представитель Трехреченского бюро заявил, что все население Трехречья понимает трудности военного времени " и потому готово на величайшее напряжение в своей работе и на все ограничения личных потребностей, ничего не требуя от правительства и довольствуясь тем, что оно дает ему. ... Однако, выполнение натуральной повинности при существующих условиях окажется возможным в том случае, если на предстоящий 1945 год будет разрешено сдавать Государству не всю кожу и шерсть, получаемую населением, а лишь половину, оставляя вторую половину для нужд населения и разрешив ему выделывать оставшуюся кожу в своих поселках". Подводя итоги, он отметил, что недостаток кожи, шерсти, железа, ослабление конского поголовья "угрожает выполнению плана увеличения материальной базы и Государственной обороны в крае". Эти задачи представитель Трёхречья считал самыми насущными для населения, а менее насущными - получение продуктов питания и предметов фабрично-заводской промышленности, так как "в обстановке военного времени нельзя требовать, чтобы все доставлялось вовремя и вволю". Судя по данным этого же доклада, семья служащего (4 чел.) одного из учреждений Драгоценки получила в течение 1944 г. 100 гр. чаю, в среднем по 1,7 цзиня в месяц сахара; за весь год - три цзиня масла, 12 м мануфактуры, 4 куска мыла, 14 коробков спичек, 3 катушки ниток, 6 пар носков. В среднем в месяц выдавалось на человека 37 кг муки и 1350 гр. мяса. Такое же количество продуктов и товаров получала и семья жителя, занимавшегося сельским хозяйством, за исключением муки, так как на каждого едока селянин мог оставить из своего урожая по 20 пудов зерна. Население старалось как-то выйти из трудного положения, во всяком случае мыло, свечи для освещения и масло приготавливали домашним способом, а вот в чае и спичках была острая необходимость. Проблем с питанием населения практически не было, так как обилие в реках рыбы, а для некоторых и возможность добыть таежного зверя, наличие огородов значительно пополняли рацион трехреченцев. На огородах выращивали различные овощи, картофель, коноплю и табак.
Несмотря на трудности к 1945 году вокруг заимок первопоселенцев со временем выросли 19 полнокровных деревень практически со стопроцентным русским населением, русским казачьим укладом жизни, традициями, нравами, обычаями" Драгоценка, Дубовая, Ключевая, Тулунтуй, Караганы, Попирай, Щучье, Покровка, Верх-Кули, Усть-Кули, Лабдарин, Чилотуй, Светлый Колуй, Барджакон, Лапцагор, Верх-Урга, Усть-Урга, Ширфовая и Нармакчи. Уже после окончания войны появились поселки Шувыр и Михайловка на Хауле, Шивили и Икен - на верхних притоках Гана, а некогда большая и богатая деревня Верх-Урга, насчитывавшая более 800 жителей, исчезла вовсе. В десяти населенных пунктах Трехречья имелись приходские храмы и приписные церкви, в том числе в Драгоценке - знаменитый собор Петра и Павла. Начальное школьное образование получило свое развитие почти во всех поселках; семилетняя школа была в пос. Верх-Кули и восьмилетняя - в Драгоценке. Учителями обычно были просто грамотные люди, большинство из которых не могли найти применения своим знаниям в Харбине или других городах Маньчжурии. В Трехречье они были уважаемыми людьми, имели бесплатное жилище и дрова, неплохой заработок. Хуже обстояло дело с медицинским обслуживанием. Фельдшера были лишь в четырех-пяти поселках. Единственная на весь район больница - в Драгоценке, где женщина-медик выполняла функции и терапевта, и гинеколога, и хирурга.В поселках роды принимали бабки-повитухи. Ограниченность медикаментов сказалась на показателях смертности, особенно детской.
Отношение к советско-японской войне русских эмигрантов было различным. Большинство тех, кто попадал под мобилизацию, не хотели и не собирались жертвовать жизнью за Восточную Сферу Сопроцветания Азии. Одни сделали свой выбор с началом войны между СССР и Германией, другие - по ходу Тихоокеанской войны. К этому времени патриотические, следовательно - антияпонские настроения были характерны для подавляющего большинства русской эмиграции. С началом боевых действий Бывший пешковец Силантьев в районе Якеши собрал отряд единомышленников, который выступил против японо-маньчжур. Его бойцы, в частности, 10 августа захватили недостроенную разведывательно-диверсионную базу ? 35, арестовав ее немногочисленную охрану. На западной линии в первый день войны японцы также объявили о мобилизации всех русских, прошедших военную подготовку. По приказу японской администрации 9 августа во всех станциях и крупных русских поселках западной линии из состава резервистов были сформированы отряды самоохраны, получившие на вооружение из японских арсеналов винтовки. В задачи этих отрядов входила борьба против частей Красной армии, но сведений о том, принял ли хоть один отряд участие в вооруженном сопротивлении советским войскам, не имеется.
В центре русского Трехречья, поселке Драгоценка, сбор резервистов и ополченцев был объявлен в поселковой церкви, но так и не состоялся из-за быстрого продвижения советских войск. Наступление советских войск было настолько стремительным и мощным, что японцы не успевали организовать эффективную оборону. Уже 10 августа советские войска вошли в северную часть Трехречья. Не получив помощи от своих русских союзников, японцы отступили к Драгоценке. Они взорвали здания своей миссии и Сельскохозяйственного союза, после чего в сопровождении группы русских резервистов выехали в поселок Икэн. Взрывы и поджоги казарм и японских официальных учреждений, а также уничтожение документов, происходили не только в Драгоценке, но и в других населенных пунктах Трехречья, как и в остальных поселках западной линии железной дороги. По дороге на Икэн русские резервисты разошись по домам, оставив японцев одних в тайге. Это вызывало сильную озлобленность японских солдат. В отместку они закололи штыками сопровождавшего их главу станичного управления, полковника Сергеева и его жену. Существует и другая версия гибели Сергеева и его жены, и совсем не от рук японцев. Наоборот, при отступлении из Трехречья полковник Сергеев добровольно отправился с японскими частями на Верхнюю Ургу, а оттуда к японскому поселку Айкан. Полковник и его жена были застрелены из револьвера переводчиком Военной миссии православным корейцем Н. Н. Кимом, советским агентом. Жена Сергеева была убита наповал, а он сам был тяжело ранен и скончался через три дня в поселке Покровка. Чтобы защитить русское население Трёхречья от озлобленных поражениями японцев, отряды самоохраны взяли на себя задачу обороны русских поселков и поддержания там порядка. Например, в состав отряда самоохраны трехреченского поселка Верхняя Урга входили несколько пешковцев - сотник Потапов, прапорщик Морозов и другие. Некоторые отряды на свой страх и риск нападали на отступающие японские части, захватывая оружие и пленных.
Бороться с Советской Армией до конца сознательно хотели очень немногие, в основном те, кто имел 'тяжелые грехи' перед советской властью. Среди них был майор Пешков. Трагичен конец его отряда, предательски уничтоженного бывшими покровителями.
ИСХОД
Части советской армии прошли мимо Трехречья, а имевшийся гарнизон Квантунской армии ушел через Хинган на Цицикар. Первый удар, от которого Трехречье не смогло уже оправиться, был нанесен ему в августе 1945 г. Он был нанесен вторым эшелоном войск НКВД. С его приходом в Маньчжурию начались репрессии среди населения Трехречья. Арестованы и интернированы были все военнослужащие РВО, белогвардейцы и "тридцатники", обвиненные во вредительстве против колхозов. Почти всех их вывезли в СССР. Десять лет спустя все они будут реабилитированы, многие - посмертно. Громадное количество имущества было реквизировано, и, главное, была арестована и депортирована примерно четвертая часть мужского, самого работоспособного населения. Оставшиеся жители Трёхречья вскоре получили советское гражданство, и им стали предлагать выехать в Сибирь и Казахстан на освоение целинных и залежных земель. Многие не хотели переезжать с насиженных мест, других ждали визы для выезда на австралийский и южноамериканский континенты.
Оставшиеся в Трехречье русские, подверглись раскулачиванию по-китайски. На семью оставляли по одной лошади и корове и по пять овец. Второй удар по Трёхречью нанесен осенью 1949 г, когда был собран и обработан отменный урожай. По инициативе советского консульства было проведено раскулачивание и организация колхозов, что привело к падежу скота и общему падению производства сельхозпродукции. Весной 1950 года китайцы попытались исправить положение и вернули все, что осталось прежним хозяевам. Тем не менее, общая политика китайцев, вероятно, по высшему межгосударственному соглашению с СССР, неуклонно шла к вытеснению русских с территории Маньчжурии. Массовая депортация русских началась в 1954 году под лозунгом репатриации на освоение новых земель. Одновременно с этим в Китае была закрыта духовная миссия русской православной церкви.
В 1955-56 годах наступил последний акт истребления русского Трехречья. Никите Хрущеву не хватало желающих осваивать целину и пошло переселение, с готовностью поддержанное китайскими властями. Под сильным прессингом со стороны властей и пропаганды как СССР, так и КНР начался массовый выезд русских в СССР. Для их перевозки переселенцев к железной дороге хайларская транспортная контора выделила грузовики. Небольшие деревни вывозили за один раз, большие - в 2-3 приема. Скот, дома, сельхозинвентарь продавались за бесценок, а на полученные деньги люди купить ничего не успевали. Вынужденных переселенцев вывозили товарными эшелонами, будто при эвакуации, в основном в Казахстан. Тем временем, опустевшие поселки трехреченцев заселялись китайцами. После депортации русского населения Трехречья остались примерно 3 тыс. человек самых стойких. В 1959 г подверглись еще одному раскулачиванию, на сей раз - китайскому. Теперь забирали все и навсегда, не разрешали сеять хлеб, оставили на семью только по корове, лошади и 5 овечек. Несмотря на это, через несколько лет хозяйства казаков снова начали возрождаться. С 1962 г. китайские власти стали выпускать русских из Трехречья в Австралию, Бразилию, Боливию, Парагвай, Аргентину. Большинство трёхреченцев уехало в Австралию (80% - 225 семей), поселившись главным образом в Сиднее, Джилонге и Брисбене.
Однако некоторые казаки упорно держались своих родных мест, хотя уже были уничтожены православные храмы, распаханы китайцами русские кладбища, а бревенчатые избы покинутых поселков заселены южанами-китайцами, неспособными ни к скотоводству, ни к земледелию в этих суровых для них условиях. Последние трехреченцы, дожив до начала 70-х годов в родных поселках (Дубовой, Усть-Урге, Покровке, Верх-Кулях), все-таки выехали в Казахстан. В 1974 г они возвратились в Забайкалье как переселенцы и образовали казачий поселок Сенькина падь недалеко от Приаргунска, как раз напротив Трехречья, через Аргунь. По имеющимся данным, в 1972 г. во всем Трехречье оставалось 23 человека русских, которые проживали в Дубовой, Усть-Кулях и Тулунтуе. В конце 70-х в Дубовой умерла последняя русская женщина Полина Ельчина.
К настоящему времени изменился облик Трехречья: распаханы некогда бескрайние степи, появилось много новых мелких китайских поселений, восточную лесную его часть пересекла железная дорога, интенсивно ведутся лесные разработки, появились горные разработки угля, золота и полиметаллов, исчезло былое изобилие лесного зверя и рыбы, а селения изменили свои названия. Утратил свое значение как административный центр поселок Драгоценка (Саньхэ), но вырос поселок Лабдарин, превратившись в город Аргунь, взявший на себя административные функции. В 2000 г в бывшем Лабдарине построили православный храм. И его, этот храм, можно рассматривать как символический памятник русскому Трехречью.
Однако русскоговорящее население на этой территории осталось. Около 8 тысяч жителей произошли от смешанных китайско-русских браков, из них около 2500 - православные. Они, как и живущие рядом с ними китайцы, отмечают Троицу, Пасху и ряд других праздников; сохранилось фольклорное творчество; придерживаются и других традиций русской культуры. Основная часть поселений Трехречья утратила свой русский облик, но некоторые русские избы используются и сегодня, а в поселках стали строить новые дома по русскому образцу. Вероятно, есть и другие проявления русской культуры, что требует специального изучения этнографического, фольклорного, диалектологического, в целом культурного наследия. Интерес к этому проявляют современные как российские, так и китайские исследователи. Организация исследовательских экспедиций способствовала бы дальнейшему изучению этнокультурного взаимодействия народов России и Китая.
Датировка первых заимок и возникновение населенные пунктов в Трёхречьи (по данным А.Кайгородова).
Основные населенные пункты по р. Дербул - поселки Дубовая, Ключевая, Тулунтуй, Попирай, Караганы и Щучья.
Дубовая. Заимки на месте будущего поселка основаны Егором Пешковым и Вениамином Волгиным в 1880 г. Первые подворья с рублеными избами, амбарами и огородами появились здесь в 1925-1926 гг. В них поселились братья Иван и Игнатий Золотовские, Георгий, Макар и Петр Кайгородовы и В.П. Катков. Деревня расположилась в живописном месте на высоком левом берегу Дербула. За рекой простирались луга, за ними - горы, склоны которых занимали пашни, а еще дальше виднелись хребты - основное место охотничьего промысла жителей. Посреди деревни располагались начальная школа и церковь; был молочный завод и несколько водяных мельниц. Небольшой речушкой Дубовкой поселок делился на две части. Основное занятие жителей - земледелие, позволявшее получать высокие урожаи зерновых. Однако соседство с тайгой определило важную роль в хозяйственной деятельности населения - охотничий промысел. Многие жители вели меновую торговлю с эвенками. Основная масса пантов и пушнины, которые вывозились из Трехречья, закупалась именно в Дубовой. Большинство русских покинули Дубовую в 1955-1956 гг., три семьи оставались до 1975 г.
Ключевая. Первые заимки основаны в 1885 г. А.А. Волгиным, К.Л. Зверевым и Г. Полуэктовым. В 1913 г. деревня насчитывала уже около двух десятков дворов; была выстроена церковь. Особенно зажиточным был К.Л. Зверев. Он и двое его сыновей сеяли много зерновых, держали большое количество скота, имели в верховьях Дербула заимку для зимнего содержания поголовья, где вместе с двумя работниками накашивали много сена. Русские покинули Ключевую в 1955-1956 гг., две семьи оставались до 1970 г.
Тулунтуй. Первые заимки основаны Жигалиным, Каюковым и братьями Александром и Тимофеем Фомиными в 1882-1885 гг. К 1945 г. поселок состоял из двух разделенных небольшой речкой частей - Верхнего Тулунтуя и Нижнего Тулунтуя; в центре поселка - церковь и школа. Русские покинули Тулунтуй в 1955-1956 гг., три семьи оставались до 1965 г.
Попирай. Заимка, основанная Козулиным в 1895 г., впоследствии разрослась в деревню, считавшуюся по количеству скота самой богатой в Трехречье. Русские оставили этот населенный пункт в 1955-1957 гг.
Караганы. Заимка, основанная Федором Широких примерно в 1890 г., разрослась в небольшую деревню - сказывалась близость советской границы. Русские жители покинули эти обжитые места в 1956 г.
Щучья. Первые заимки основаны И. Пешковым и Д.А. Деревниным в 1880 г. Вскоре здесь выросла небольшая, но довольно богатая деревенька. Именно через нее в 1920-х годах в Трехречье и дальше в глубь Маньчжурии отходили части семеновцев, колчаковцев, каппелевцев и несколько тысяч беженцев преимущественно из числа зажиточных забайкальских казачьих семей. В Щучьей китайцы учредили пограничный пост с даотаем (маньчжурским уполномоченным, руководителем края) во главе. Как только советские власти установили контроль на границе, поток беженцев вначале поредел, а затем и вовсе иссяк. Китайская администрация переселилась на р. Ган, в деревню Лабдарин (ныне г. Аргунь). В Щучьей осталось 25-30 домов; русские покинули деревню в 1956 г.
Населенные пункты по бассейну р. Ган включали Покровку, Усть-Кули, Лабдарин, Челотуй и Светлоколуй.
Покровка. Как и другие деревни, начиналась с первых заимок, основанных Пятковым и Вырышевым в 1925 г. Среди крестьян было много старообрядцев, которые в 1930-е годы переселились на Большой Хинган. После второй мировой войны, в 1950-е годы, не захотев возвращаться в СССР, они эмигрировали в Парагвай и Уругвай, а затем на Аляску, где основали с. Никольское. Остальные русские покинули Покровку в 1955-1956 гг. Несколько семей оставалось до 1962 г.
Усть-Кули (в настоящее время - Ся-Кули). Первые заимки основаны Е.В. Волгиным и Парамоновым в 1907 г. Большая часть русских покинула деревню в 1955-1957 гг.; несколько семей оставалось до 1960 г.
Лабдарин (г. Аргунь), насчитывающий несколько десятков тысяч жителей. На месте первых заимок, основанных Каргиным, Косяковым, братьями Кустовыми в 1895-1900-х гг., постепенно выросла деревня. Именно сюда из Щучьей перенес свою резиденцию даотай. Кроме сбора налогов китайцы никакой другой деятельностью не занимались. С приходом в Маньчжурию японцев в 1932 г. резиденция даотая была ликвидирована. Русских из этих мест выселили в 1955-1956 гг. На их место стали приезжать большие партии китайцев из центральных районов Маньчжурии и Китая.
Челотуй. Заимка на месте будущей деревни основана А.П. Морозовым в 1914 г. Впоследствии выросла в небольшую, но одну из самых богатых (по количеству овец) деревень. Только у сына, основателя заимки П.А. Морозова, их было около 7000. Русские покинули деревню в 1955-1956 гг.
Светлоколуй (Светлый Колуй). Заимка на месте будущей деревни, насчитывавшей к 1945 г. 50-60 дворов, была основана в 1910 г. И.Е. Бизьяновым. Как и в других деревнях степной полосы Трехречья, жители Светлого Колуя имели большое количество скота. Здесь, пожалуй, не было хозяина, который держал бы менее 500-1000 овец, а сын основателя первой заимки имел более 6000 голов. Русские покинули деревню в 1956 г.
Несколько русских населенных пунктов находилось в междуречье Дербула и Гана.
Баржакон (назван по одноименному притоку р. Дербул). Первые заимки основаны П.Д. Банщиковым и Т.И. Лопатиным в 1922 г. Русские ушли из деревни в 1955 г.
Лапцагор. Заимка на месте будущей деревни основана в 1905 г. П. Былковым. К 1945 г. деревня насчитывала не более 20 дворов, однако на каждый двор приходилось не менее 1000 голов скота. Русские покинули деревню в 1955-1956 гг.
Верх-Урга (в настоящее время - Шан-Урга). Считается, что этот населенный пункт появился давно. Еще до событий октября 1917 г. на речке Урга (впадает в р. Ган) казаки содержали скот и тайно мыли золото; но прииск по своей нерентабельности вскоре был заброшен. Деревня, довольно населенная в 1940-е годы, была основана в 1920 г. Ермолиным и Мартемьяновым. Часть русских покинула деревню в 1955-1957 гг.; некоторые семьи оставались до 1970 г.
Усть-Урга (в настоящее время - Ся-Урга). Основана одновременно с Верх-Ургой Качиковым, Соколовым и Фоминым. Большая часть русского населения выехала в 1955-1957 гг.; отдельные семьи оставались до 1972 г.
Ширфовая. Деревня выросла в верховьях р. Ган в 1940-е годы в основном из переселенцев китайской приграничной деревни Цицянь (Цигань) и считалась одной из самых бедных в Трехречье. И пахотной земли, и лугов было мало. Но большинство мужской части переселенцев слыли прекрасными охотниками. Многие занимались рыболовством и зимой возили по деревням рыбу, обменивая ее на пшеницу и овес. Определенный доход приносила меновая торговля с эвенками. Русские покинули деревню в 1956 г.
Верх-Кули (Шан-Кули). Первые заимки на месте будущей деревни появились примерно к 1890 г. Основаны Аксеновым, К.И. Чегодаевым, братьями Чипизубовыми. В 1911-1912 гг. в Верх-Кулях построили старообрядческую церковь (православная церковь появилась несколько позднее), был постоялый двор, две китайские харчевни и три лавки; русскими было налажено небольшое маслодельное, сыроваренное и пимокатное производство; имелись отделения японских торговых фирм "Хаяси канэ" и "Томо боеки коси". Удобные для обработки поля и хорошие сенокосные угодья, сравнительная близость рынка (г. Хайлар) позволили деревне выйти в Трехречье на первое место по производству зерна и мяса. Самыми зажиточными хозяевами-землепашцами были П.К. Чегодаев (засевал более 300 дес. пашни) и Родионов (около 150 дес.), имели бессчетное количество овец, разводили и верблюдов. Верх-Кули считалась самой богатой деревней Трехречья, первой по численности населения, среди которого к 1945 г. было 30 китайцев и около 1500 русских. Их начали выселять из деревни в 1955 г. Многие уехали в Австралию.
Нармакчи. Небольшая деревня, 15-20 домов, была основана несколько позднее Верх-Кули казаками Первухиными из Аргунска. Население занималось в основном овцеводством. Близость Хайларского тракта не создавала помех в успешном сбыте скотоводческой продукции. Все русское население было депортировано в СССР в 1956 г.
Драгоценка (по-китайски Саньхэ, при японцах - г. Найрумту) - один из самых больших (после Верх-Кули) по численности населенный пункт Трехречья, его центр. Деревня основана в 1880-1882 гг. Ф. Кокухиным, А. Куликовым и В. Деревцовым. Свое название получила благодаря многочисленным залежам плавикового шпата в окрестных сопках. Центральное положение Драгоценки в Трехречье, хорошая связь грунтовыми дорогами практически со всеми населенными пунктами (в том числе г. Хайларом) этого региона обусловили быстрый рост торгового, а затем и административного и культурного центра. Это была единственная в регионе казачья станица, которой подчинялись все трехреченские казачьи поселки (деревни). Драгоценка - населенный пункт Трехречья, где китайцы составляли значительную прослойку населения. Здесь они держали мелкие лавки, харчевни, пошивочные мастерские, парикмахерские, постоялые дворы. Были среди них и кузнецы, и плотники, неплохие огородники, но традиционным землепашеством, как русские, они не занимались. По данным А.М. Кайгородова, в Драгоценке находились торгово-промышленный филиал русской фирмы "И.Я. Чурин и К ", филиалы японских торговых фирм "Хаяси канэ", "Томе боеки коси", "Мансю тикусан кабусики кайся". Кроме торговли потребительскими товарами они снабжали население сельскохозяйственным инвентарем за наличный расчет и в кредит под будущий урожай, что позволяло сельским жителям уже весной приобретать необходимые товары. За них можно было платить не только деньгами, но и пушниной, и зерном, а в китайских лавках и куриными яйцами. Фирме Чурина кроме магазина принадлежали паровая вальцовая мельница и ремонтно-механические мастерские. В 1944 г. в Драгоценке проживало около 3000 чел. (без японского гарнизона - 300 чел.), в том числе русских примерно 1500, китайцев 900-1000, японцев - 500. Здесь располагалось управление Южно-Аргунской губернии, в которую при японцах преобразовалось Трехречье, полицейское и жандармское управления, казачье станичное управление, лесничество, отделение японской миссии, отделение Бюро по делам российских эмигрантов. В Драгоценке находилась единственная в Трехречье восьмилетняя школа, китайская школа и больница с хирургическим отделением. Русских начали выселять из Драгоценки в 1955 г. Несколько семей оставалось до 1962 г., мотивируя свой отказ выселяться нежеланием оставить без присмотра знаменитый казацкий собор Петра и Павла.Их все же выселили насильно; храм вначале превратили в клуб, затем в склад, а позднее разобрали на дрова.
Пешковцы (Хайларский русский воинский отряд).
Хайларский полицейский отряд считался казачьим кавалерийским отрядом и находился под командованием есаула Ивана Александровича Пешкова. Совсем молодым Пешков участвовал в гражданской войне и 1922 году стал сотником 1-го Забайкальского казачьего полка. После ее окончания возглавлял белопартизанский отряд, совершавший набеги на советскую территорию из района Трехречья. Позже он служил в Русской группе войск Шаньдунской армии генерала Чжан Цзунчана, где полчил чин есаула. Накануне советско-китайского конфликта 1929 года Пешков возглавил охранный отряд, действовавший в приграничной полосе Трехречья и состоявщий из белоэмигрантов. Во время вторжения Квантунской армии в Маньчжурию Пешков, как и часть русского офицерства, поддержал японцев. По некоторым данным, он возглавлял отряд, который вел разведку в зоне ответственности китайских войск западной части Северной Маньчжурии, а затем командовал отрядом пограничной стражи Южно-Аргунской провинции. После увольнения из неё всех русских в 1934 году он перешёл в полицию Хайлара. Непримиримый антикоммунист, Пешков между тем не был слепо предан японцам, стремясь как можно меньше 'выносить сор из избы' и старался разрешить все споры ынутри вверенного ему отряда. В отличие от других, он не отправлял неблагонадёжного рекрута по первому подозрению в японскую жандармерию. По имени командира Хайларский отряд стал неофициально именоваться 'отрядом Пешкова'.
Заместителем командира отряда в первые месяцы его существования являлся бывший однополчанин Пешкова по 1-му Забайкальскому полку сотник (в 1922 году - хорунжий) Алексей Ильич Савватеев. Весной 1942 года в связи с болезнью Савватеев был освобожден от занимаемой должности и в дальнейшем возглавил русскую разведывательно-диверсионную школу. После ухода Савватеева новым заместителем командира стал забайкальский казак Иван Зыков, в прошлом, как и Пешков, один из партизанских командиров. В 1922 году он служил в чине вахмистра или подхорунжего, поэтому в связи с назначением на должность, Зыков приказом атамана Семенова был произведен в есаулы. В состав отряда по распоряжению Военной миссии были назначены Константин Вологдин и Владимир Потапов, ставшие взводными командирами и получивших звания подпоручиков (хорунжих). Вологдин происходил из забайкальских казаков, в годы Гражданской войны служил старшим урядником 1-го Атаманского полка в войсках атамана Семенова. В тридцатые годы он работал в железнодорожной полиции приграничной станции Цаган и возглавлял местную казачью учебную команду, будучи сам неплохим наездником, за что получал неоднократные похвалы от японских чинов. Потапов не был казаком. Не окончив кадетского корпуса, он с матерью прибыл в Маньчжурию тринадцатилетним подростком в 1920 году. В двадцать пятом Владимир, которому едва исполнилось восемнадцать лет, сбежал из дому в китайскую армию. Не последнюю роль здесь сыграл пример отца, офицера (по одной из версий, генерал-майора) Русской Императорской армии, погибшего на полях Первой мировой. В 1927 году юноша окончил Шаньдунский офицерский инструкторский отряд и поступил в 7-й Особый учебный полк, где получил первое офицерское звание и познакомился с есаулом Пешковым. До самого конца существования Русской группы войск он в чине поручика служил в личном конвое командующего Шаньдунской армией генерала Чжан Цзунчана. После возвращения из армии Потапов некоторое время работал в хозяйстве отчима в поселки Якеши, позднее на заводе 'Шкода' в Харбине. В 1932 году завод закрылся, и Владимир поступил на службу в только что созданный русский охранный отряд лесной концессии на станции Яблоня. Будучи помощником командира отряда, он был ранен в одной из стычек с хунхузами. Трагическая гибель жены, которая была убита случайным выстрелом его друга, заставила его уехать на западную линию и поступить в формирующуюся русскую пограничную стражу Южно-Аргуньской провинции. Здесь он возглавил один из пограничных кордонов (Усть-Галдучи), где вновь встретился с есаулом Пешковым. С расформированием русских пограничных отрядов Владимир занялся подрядами, некоторое время содержал собственную пекарню, работал на лесной концессии в Якеши, пока в октябре 1941 года о нем не 'вспомнили' в Военной миссии и пригласили в отряд. Помимо уже указанных выше офицеров в состав командования Хайларского отряда вошли два выпускника школы агитаторов и пропагандистов 4-го отдела Харбинской ЯВМ - вахмистры Гавриил Чипизубов (член РФС) и Николай Бородин. Оба служили в первом наборе отряда Асано, позднее, после окончания школы агитаторов и пропагандистов, работали в Хайларской Военной миссии, занимались в том числе опросами беженцев из СССР. Бородин в 1940 и 1941 годах являлся инструктором на военных сборах на станции Хакэ. В отряде Пешкова Чипизубов занял должность казначея отряда, а Бородин - командира отделения.
Пешковцы помещались на Центральной улице Хайлара в комплексе зданий Хайларской полицейской школы, где до сорок первого года русские не обучались. На момент формирования 23 октября 1941 года в отряде состояло сорок казаков, 6 унтер-офицеров и 6 офицеров. Основу личного состава составляли забайкальские казаки и молодежь, набранная среди русских на западной дистанции КВЖД (от станции Маньчжурия до станции Чжаньланьтунь) и Трехречье. В организационно-штатную структуру отряда входили два взвода, каждый из них делился на четыре отделения. Первоначально отряду была сохранена казачья форма: казачья форма с желтыми лампасами и желтым околышем фуражки, шашки и карабины. Система воинских званий оставалась тоже прежней. При формировании отряд испытывал недостаток в казачьих седлах и уздечках, однако всех выручил хайларский шорник Мыльников, наладивший их изготовление. На вооружении отряда имелись японские винтовки Арисака (позднее чешские карабины), маузеры у офицеров и клинки (японские кавалерийские сабли и казачьи шашки). Благодаря усилиям есаула, за три месяца хайларское формирование получило уровень боевой подготовки, не уступавший отряду Асано.
Впечатлённое успехом Пешкова японское руководство весной 1942 года приняло решение о превращении Хайларского казачьего полицейского отряда в армейское подразделение, аналогичное отрядам на станциях Сунгари-2 и Ханьдаохэцзы. Для этого в апреле сорок второго года из отряда Асано прибыла группа японских и русских инструкторов под руководством капитана Асакура. Русских инструкторов представляли старшие унтер-офицеры Павел Переводчиков (пулеметное дело), Георгий Поручиков (радиодело), Михаил Халин (гранатометы), Эдуард Берзин (подрывное дело), Игнатий Овчинников (кузнечное и ветеринарное дело), японцев - поручик Кубо, вахмистр Кикути (станковые пулеметы). Капитан Асакура, как и большинство японских офицеров, не знал русского языка, поэтому при нем в качестве переводчика на протяжении всего полугодового периода реорганизации Хайларского отряда находился вахмистр Алексей Макаров. В дальнейшем большая часть инструкторов, прибывших в Хайлар с капитаном Асакура, были официально переведены на службу в отряд Пешкова.
В ходе реорганизации рядовой состав Хайларского отряда был разбит на группы специализации: стрелки, автоматчики, пулеметчики, гранатометчики, радисты. На вооружение отряда были поставлены несколько японских автоматов (четыре на взвод), ручных пулеметов и гранатометов (по одному на взвод), а также один станковый пулемет. Было введено японское обмундирование, аналогичное другим отрядам. Только офицеры сохранили казачью форму (возможно, в качестве повседневной) с русскими погонами и фуражкой.
Слушателей учили определять расстояние на глаз, преодолевать сложные препятствия, бесшумно снимать часовых противника. Читались лекции по географии, химии и на политические темы. Подготовкой руководил Пешков, который обучал сапёрному делу и вёл тактические занятия. Японец Асакура, в чине капитана маньчжурской армии, вел строевую подготовку. Он привез в школу несколько Уставов Красной Армии, издания 1938 года и тщательно штудировал их вместе с курсантами. Японские преподаватели, внушали об угрозе с Севера и необходимости ее устранения. Для более качественной подготовки военных специалистов срок службы в отряде был увеличен до полугода (первый состав отряда, обучавшийся по новой программе, начал службу 15 апреля), а с сорок третьего года - до года. Численность отряда также увеличилась и достигла к концу 1942 года 80 человек, в составе двух конных стрелковых взводов и команды связи.
В июле 1942 года отряд Пешкова был передислоцирован на северную окраину Хайлара в специально подготовленный для этого военный городок на правом берегу реки Иминьгол (Иминьхэ), недалеко от моста через реку. В расположении городка находились три казармы (две были заняты личным составом, одна - штабом), две конюшни, кухня, столовая, баня и прачечная, оружейный и вещевой склады. Все здания имели вид обшитых тесом полуземлянок, располагавшихся вдоль речной дамбы и 1-й улицы. Своими фасадами строения военного городка выходили на широкий плац. Городок был окружен рвом в метр глубиной и земляным валом. Выход военнослужащих за пределы военного городка разрешался только в гражданской одежде. Отряд в отличие от других русских военных подразделений получил полицейскую форму Маньчжоу Го. После окончания обучения все рекруты, а их было чуть меньше сотни, разъехались по домам. Призывы в отряд Пешкова происходили ежегодно, к тому же пешковцы обменивались кадрами с асановцами, поэтому точный учет количества военнослужащих в этих двух формированиях затруднен.
Призыв 1942 года состоял примерно из 250 новобранцев, преимущественно из Трехречья, Хайлара и других районов по западной ветке КВЖД. С 1943 г. в Хайларском конно-полицейском отряде Пешкова срок службы стал составлять один год. В октябре 1943 г. отряд был снова реорганизован. Командный состав отряда стал следующим: командир отряда - есаул И. А. Пешков, заместитель командира - есаул И.И. Зыков, командир 1-го взвода - хорунжий В.Н. Потапов, командир 2-го взвода - хорунжий К.А. Вологдин, командир 3-го взвода - прапорщик Г. А. Черепанов; младший командный состав: вахмистр Э.П. Берзин, вахмистр Поручиков, вахмистр П.И. Переводчиков, урядник А. Пешков, урядник И.И. Овчинников. Численность отряда-150 человек. Рядовой состав был обмундирован в форму японской армии, но погоны и кокарды были казачьими. Офицеры носили казачью форму. В апреле 1943 года руководство японской военной миссии(ЯВМ) провело смотр боевой отряду Пешкова. На смотре присутствовал начальник Харбинской ЯВМ генерал Дои, который в целом остался доволен результатами смотра. Вскоре после смотра Пешков приказом атамана Семенова был повышен в звании до войскового старшины (это соответствовало званию майора в армии Маньчжоу Го), а капитан Асакура еще по возвращении из командировки в Хайларский отряд стал майором.
Одной из проблем для отряда Пешкова являлось отсутствие достаточного количества русских офицерских кадров. Сам Пешков, вероятно, получил военное образование на ускоренных курсах комсостава в годы Первой мировой войны. Хорунжий Потапов, который в 1943 году занял должность помощника командира отряда вместо уволенного за пьянство есаула Зыкова, окончил, как мы уже отмечали, Шаньдунское военное училище Русской группы войск армии Чжан Цзунчана. Адъютант отряда с июня 1942 года хорунжий Вологдин имел воинское звание старшего урядника казачьих войск. Необходимость подготовки младших офицерских кадров из эмигрантской молодежи для отряда Пешкова привела к организации при Хайларском отряде юнкерских курсов.
Они начали свою работу 1 октября 1943 года. В состав курсантов были зачислены четыре старших урядника отряда (Берзин, Овчинников, Переводчиков, Поручиков) и восемь резервистов (Н. Каргин, И. Лесков, П. Морозов, К. Парыгин, Н. Чегодаев, Г. Черепанов и др.), отозванных в отряд из резерва. Срок обучение на юнкерских курсах составил шесть месяцев. Преподавателями являлись русские и японские инструкторы: старшина Пешков, хорунжий Потапов, полковник Портнягин, генерал Бакшеев, поручик Кубо. По окончании курсов в апреле 1944 года выпускникам было присвоено звание прапорщиков. Четверо из них остались в отряде на командных должностях. Стрелковые взводы возглавили асановцы Берзин и Переводчиков, а также Гурий Черепанов, который до призыва работал наборщиком в типографии хайларской газеты 'Захинганский голос'. Асановец прапорщик Поручиков являлся начальником команды связи отряда. Остальные выпускники юнкерских курсов были переведены в резерв и возвратились по месту проживания. Многие из них в дальнейшем привлекались для обучения эмигрантов военному делу. Так, прапорщик П. Г. Морозов был назначен командиром 1-й сотни Волонтерского полка Захинганской казачьей отдельной бригады, сборы которой периодически проводились в столице Трёхречья поселке Драгоценка.
В мае того же года Пешковский Отряд был официально включен в состав армии Маньчжоу Го и переименован в Хайларский РВО. Как и в других подразделениях армии Маньчжоу Го, в русских воинских отрядах оставались японские инспекторы и советники. В Хайларском РВО им был сотрудник Хайларской ЯВМ капитан Кубо. В январе 1944 года его пополнили личным составом расформированного Хайларского полицейского училища. Благодаря слиянию отряд вырос в численном составе до 115-120 человек, но при этом сохранил прежнее подразделение на три стрелковых взвода и команду связи. Командиром отряда остался И. А. Пешков, в начале сорок пятого года повышенный в чине до майора армии Маньчжоу-го. Заместителем командира отряда являлся поручик Потапов. Отношения между Пешковым и Потаповым были весьма напряженными, что стало одной из причин снятия Потапова с должности заместителя командира отряда в марте 1945 года. После чего он был направлен в распоряжение Трехреченского БРЭМ, но никакой реальной должности не имел и в дальнейшем возвратился в отряд, также не получив никакой должности. Последним заместителем командира отряда являлся поручик Вологдин, занимавший до этого должность отрядного адъютанта.
Командиры подразделений отряда, окончившие в свое время юнкерские курсы, прапорщики Берзин, Переводчиков, Поручиков после включения отряда Пешкова в состав армии Маньчжоу-го были понижены в звании до вахмистров (фельдфебелей). Аргументировано это было тем, что для получения офицерского чина требовалось окончить офицерскую школу повышенного типа. Понижения в чине избежал только прапорщик Черепанов, возможно, благодаря тому, что в свое время окончил курсы Военной миссии. Летом 1944 года в отряд в качестве стажера прибыл штандарт-юнкер Борис Зимин. Он принял временное командование над одним из взводов. В январе 1945 года после присвоения ему чина корнета Зимин был зачислен в Хайларский отряд на должность командира первого взвода, вместо вахмистра Берзина, возглавившего хозчасть отряда. Вторым взводом командовал прапорщик Черепанов, третьим - вахмистр Переводчиков, а командой связи - вахмистр Поручиков. Станково-пулеметной командой в составе одного из взводов командовал переведенный в октябре 1944 года из Сунгарийского отряда вахмистр Василий Чипизубов. В подразделениях отряда находились японские инструкторы. Например, инструктором станково-пулеметной команды служил поручик Кикути. Ветеринарным врачом Хайларского отрядаоставался хорунжий Евгений Фальков, в дальнейшем смененный прапорщиком И. И. Лесковым. Фельдшером отряда работал Исакин.
Каждый солдат ХРВО получил шинель, две пары верхней одежды, две пары нижнего белья, зимой - шерстяное белье, шерстяные носки, зимние ботинки на резиновой подошве, шубу, шапку, шерстяные перчатки и рукавицы. Первоначально жалованье составляло 7 гоби, но позже оно было увеличено втрое. При этом1 гоби вычитался на почту и 1 гоби на церковь. Подготовка солдат проходила с прежней интенсивностью. В первые три месяца строевые занятия проходили по уставам русской императорской армии. Инструкторы отряда уделяли особое внимание обучению солдат рукопашному бою. На занятиях изучали уставы русской императорской, советской, японской армии, историю России, географию. Естественно, изучали оружие - сборка и разборка пулемета, винтовки и гранатомета, подрывное дело.
Приказ о расформировании РВО был издан императором Пу И 30 июня 1945 года и являлся попыткой умиротворить СССР. Он застал врасплох белую эмиграцию и вызвал жуткое разочарование среди русской общины. После расформирования РВО и полицейских отрядов их личный состав тем не менее не был распущен. Продолжали функционировать и все секретные объекты. Японцы, продолжая сохранять некоторые надежды на мирные отношения с СССР, не могли не видеть, что ситуация складывается не в их пользу, и большого доверия к русским не испытывали. В июле 1945 года у всех русских воинских отрядов были изъяты отрядные знамена и большая часть вооружения. Из части личного состава РВО были сформированы трудовые дружины, находившиеся на казарменном положении. Дружинники сохраняли военную форму без знаков различия, деление по взводам и отделениям, и холодное оружие. Количество оставшихся в отрядах винтовок и маузеров обеспечивало только несение бойцами караульной службы. Стоял самый разгар лета, горячая пора для сенокоса, тысячи людей на линии были заняты на покосах. Как раз в это время власти Маньчжоу Го запретили русским владельцам скотоводческих хозяйств использовать труд китайских батраков. В связи с этим в русские отряды стали поступать просьбы о направлении бойцов на сельскохозяйственные работы. К этому времени личный состав Хайларского отряда, так же, как и других РВО, был сведен в трудовую дружину. В июле из состава дружины были выделены две группы, которые уехали на сенокос в местечки Ара-Булаг и Шаратала (недалеко от поселка Якеши). Первую группу в тридцать человек при четырех карабинах и трех маузерах возглавил прапорщик Черепанов, а вторую из пятнадцати - младший урядник Иван Белокрылов. 26 июля в тайгу близ местечка Вакручи (Трехречье, в районе поселка Дубовая) для заготовки бересты отбыла группа в двадцать человек вахмистра Поручикова. Они взяли с собой четыре карабина и маузер. Вахмистра Переводчиков и тринадцать пешковцев косили сено в 18 км к северо-западу от Хайлара. Пятнадцать бойцов под командованием майора Пешкова оставалась в самом Хайларе, где его застало начало войны.
Благодаря воспоминаниям опиравшегося на рассказы пешковцев, оставшихся в Хайларе, младшего урядника Белокрылова и других членов отряда Пешкова, а также изысканиям В. В. Перминова, удалось восстановить приблизительный ход событий 9-11 августа. Хайларский укреплённый район был сильнейшим на забайкальском направлении. Ранним утром 9 августа он подвергся воздушной бомбардировке, которая предшествовала наступлению сухопутных частей. После Пешков с пятнадцатью бойцами, получив винтовки, гранаты и каски, прибыл на окраину Хайлара. Здесь к ним вскоре присоединились еще 16 отрядников с ближнего сенокоса. Один из них был отправлен на связь с полковником Портнягиным, начальником Хайларского казачьего волонтерского полка.
Японские офицеры приказали пешковцам рыть для себя окопы. Поскольку лопат у казаков не было, они рыли траншеи касками до самого вечера. Ночью, находясь в карауле, двое пешковцев дезертировали, забрав лучших коней. Утром Пешков получил новый приказ командования: отправляться 'партизанить'. Отрядники, раздобыв первых попавшихся лошадей, частью без седел и уздечек, выехали в сторону второй линии укреплений через сопки к Хингану. По-видимому, Пешков рассчитывал попасть в поселок Якеши, куда 8 августа, в сопровождении старшего урядника Павлова выехали семьи офицеров его отряда. Сюда же, согласно приказу Пешкова от 9 августа, должны были прибыть находившиеся на сенокосе в местечках Ара-Булаг и Шаратала группы прапорщика Черепанова и урядника Белокрылова. В ночь с 9 на 10 августа они соединились и на конях прибыли в Якеши. Группы пешковцев под командованием вахмистров Поручикова и Переводчикова не имели связи с основным отрядом. Когда весть о начале войны добралась до командиров этих групп, Поручиков распустил своих бойцов, а Переводчиков со своей группой возвратился в Хайлар после взятия города советскими частями.
По пути продвижения Черепанов и его люди наблюдали зарево над Хайларом, но определить обстановку не могли. Якеши выглядели опустевшими. Оказалось, что японцы покинули поселок, выехав в сторону Харбина. Поезда уже не ходили, телеграф и телефон не работали. Никаких сведений о Пешкове и его людях не было. Несколько китайских рабочих, согнанных на сооружение военных объектов, попытались поджечь частную паровую мельницу. Её владелец и его соседи, опасаясь погрома, попросили помощи у прапорщика Черепанову. Пешковцы быстро навели порядок, при этом один из китайцев был ранен, и совместно с местными жителями установили охрану наиболее важных объектов: электростанции, мельницы, военных складов. 11 августа Черепанов собрал свою группу обсудить сложившую обстановку. Ждать Пешкова дальше не имело смысла, и прапорщик разрешил всем желающим разойтись по домам. С оставшимися людьми он в конном строю направлися к станции Чжаромтэ, чтобы сдаться советским войскам. Здесь советских войск еще не было, и остатки группы распались. Сюда же прибыли трое казаков, сопровождавших Пешкова. Во время перехода от Хайлара к Якеши, они отстали, поскольку ехала без седел. В дальнейшем они рассказали о о судьбе майора Пешкова и его людей. Они сделали привал у местечка Макертуй, расположенного между станциями Чжаромтэ и Хакэ, стремясь определить, по какой дороге двигаться дальше. Многие солдаты разулись, составили оружие в козлы и отдыхали. В это время сопровождавший подразделение японец Кикути из японской военной миссии, увидел японский кавалерийский отряд, который двигался в том же направлении, что и пешковцы. Подозревая русских в стремлении перейти на советскую сторону, Кикути приказал им разоружить и арестовать русских. Появление японцев вызвало настороженность некоторых членов отряда. Корнет Зимин даже предложил Пешкову разобрать оружие, но майор не хотел провоцировать конфликт. В ответ он засмеялся, сказав, что опасаться своих союзников нечего. Время было упущено. Пешковцы были окружены, им предложили следовать вместе с японцами в Якеши. Кикути уговорил Пешкова подчиниться и дать себя связать. Почувствовав неладное, русские стали сопротивляться, но силы были неравны: отрядников скрутили ремнями и построили на дороге. Командир японского отряда не собирался вести русских в Якеши, а приказал здесь же расстрелять их из пулеметов. Тела расстрелянных были брошены в кювет, при этом тех, кто еще был жив, добивали штыками. У мертвого майора была отрублена голова. Японцы сильно торопились, поэтому двое пешковцев, получив многочисленные ранения, все же остались живы. Всего в тот день вместе с командиром отряда погибло 23 бойца, кроме того, японцы при отступлении из Хайлара у казарм отряда убили отрядного повара Новожилова. После зверства трупы и тяжело раненные остались лежать, и местные маньчжуры занялись мародерством.
12 августа части Красной армии заняли станцию Якеши. 15 августа японский император Хирохито официально объявил о капитуляции Японии. Дальнейшее сопротивление японских войск после этого акта было причиной отсутствия достоверной информации о капитуляции или решения принять на себя всю тяжесть 'потери лица' Японской империей и закончить жизнь в последней самоубийственной схватке с врагом, как подобает настоящему самураю. В этот же день пал Хайлар, хотя последние разрозненные группы японцев сдались здесь только 18 числа. Несмотря на то, что пешковцы не подняли оружие против Красной армии, большая часть бывших отрядников была арестована СМЕРШем. Советская контрразведка не делала различий ни для тех, кто помогал Красной армии в разгроме японцев, ни для тех, кто сдался в плен с оружием в руках в период боевых действий. И речи не могло быть о снисхождении к 'белобандитам'. Аресты проходили как в Хайларе, так и по всей западной линии. В целом аресты и депортация бывших военнослужащих русских воинских отрядов, как и других категорий эмигрантов, продолжались до весны 1946 года. В отдельных случаях пострадали родственники пешковцев. Житель трехреченского поселка Усть-Кули рассказывал, что проживавшая в этом поселке жена майора Пешкова, как жена врага народа, была изнасилована целым взводом советских солдат и осталась жива только благодаря помощи врача-корейца. Оставшиеся в живых пешковцы были осуждены к длительным срокам лишения свободы, и только некоторые резервисты были опрошены СМЕРШ и распущены по домам.
Население Трёхречья в 1944 году
Наименование мужчин женщин Кол-во Кол-во
поселка населения домов
Драгоценка 654 622 1276 175
Баржакон 124 122 246 38
Щучья 102 85 187 23
Попирай 159 153 312 59
Караганы 93 61 154 29
Тулунтуй 297 280 577 87
Ключевая 359 327 686 101
Дубовая 508 429 937 172
Верх-Урга 573 536 1109 194
Усть-Урга 177 145 322 46
Усть-Шурфовая 96 112 208 22
Покровка 175 105 280 60
Верх-Кули 770 714 1484 197
Усть-Кули 190 183 373 48
Лабдарин 191 167 358 48
Челотуй 271 270 541 81
Всего 4739 4311 9050 1380
Сельское хозяйство Трёхречья в 1944 году
Земледелие
Наименование Кол-во Пшеница Ячмень Овес Ярица Гречиха Всего