Звездочёты, занесённые в красную книгу,
наблюдают за звёздами высшей лиги,
что ни ночь клюют они просо
своим пористым профессорским носом.

- Звёзды, звёздочки, звездульки -
говорит звездочёт, прильнув к окуляру
ещё не придуманного телескопа.
Он взирает на звезду полярную
толстым, отшлифованным оком циклопа;
классификация звёзд -
основная его забота.

Звездочёт смотрит в телескоп,
звёзды же, в свою очередь, выбежали всем скопом,
чтобы взглянуть на чудо звездочёта,
поглазеть на редкий экземпляр
человека прильнувшего к окуляру.

Всю жизнь ты смотришь в сказочную скважину,
молча, никому не рассказывая,
наблюдаешь миров апокалипсисы,
их феерические казусы,
драгоценные клипсы
ужасно ушастого Мироздания,
а под ногами какая-то Польша, какая-то Дания,
кавалеры под ручку с дамами,
бренная жизнь насущного хлеба
под категорическим императивом неба.

Не надоело ли быть соглядатаем
звёздных миров и мирских обывателей,
быть не у дел, не принимать участия
в соблазнительных житейских частностях,
всегда оставаясь лишним
на этом празднике насыщенной жизни,
вечно посторонним,
кто женского сердца никогда не тронет?

Понимаю - работа такая: одни любят дев,
другие - считать побрякушки звёзд,
очки бухгалтера надев,
и пытаясь выглядеть до пошлости серьёзным.
А что звездочётам ещё остаётся,
если распутные закаты солнца
и прогулки с подругой под ягодицей Луны
им ни хрена не даны.


А звёзды всё равно притягивают,
да, звёзды всё равно притягивают
и ты опять и опять поднимаешь к ним руки:
звёзды, звёздочки, звездульки -
говорит человек с запрокинутым кверху лицом,
выходя за пределы жизни, 
за повседневное её крыльцо.