Аннотация: "Интерлюдия" она и есть интерлюдия: "небольшая пьеса или связующее настроение исполняемые между основными частями произведения" ("СЭС", 1979). В данном случае - настроение...
Сергей ЛИФАНОВ
ИНТЕРЛЮДИЯ
Немногим Иринам с грустью.
Автор.
- Мы начнем движение отсюда, - я положил ладонь на ее шею, прямо под волосам. Там было тепло, и если бы моя ладонь могла различать запахи (а почему нет? - спросила ладонь), я бы чувствовал их: терпкие приглушенные тона, живая смесь естественного и привнесенного, искусственного. Странная смесь, почему-то напоминающая - я потянул ноздрями - запах ржаного хлеба. Хлебушек, подумал я, но вслух не сказал.
- Ну, ну, - подбодрила Ирина. - Путник уже устал?
- Путник выбирает маршрут, - успокоил я.
Помолчали.
- Это очень важно - правильно выбрать маршрут, чтобы не сбиться с пути, и чтобы не пропустить на нем что-то важное... - Слова изливались самостоятельно - из не надо было искать. Они приходили сами, сами выстраивались во фразы, в предложения; я их просто озвучивал. И это было приятно, покойно и естественно, так же приятно покойно и естественно, как тепло этого тела, окутывавшего меня собой, словно сказочным одеялом... как его мерное, почти сонное, едва ощутимое, колыхание, и теплый ветер от этого колыхания на моей груди... как плавные, почти неощутимые круговые поглаживания пальцев ласкающее кожу плеча ничуть не более, чем теплое дыхание... Я просто лежал и говорил, и пальцы мои не спеша двигались показывая маршрут, по которому вели их слова.
- Вот с той узенькой тропинки мы выходим на просторное, ровное плато, ровное и практически гладкое, посредине которого, вот здесь, идет тропинка, и которое, сужаясь, плавно опускается и переходит узкую ложбинку самую узкую на нашем пути. За ней начинается таинственная горная страна. - Руки лишь слегка оконтурили холмы, образующие таинственную горную страну и вернулись на тропинку. - Это очень загадочная страна. Часто вот здесь, - кончик пальца провел прямую линию, словно отчеркивая, и в ответ по телу прошло легкое землетрясение, нет, эхо дальнего землетрясения, едва ощутимое, затихающее вдали, там, за холмами.
Я улыбнулся.
- Здесь пролегает граница, которую не каждому суждено перейти, потому что часто весь дальнейший путь отсюда... - лёгкое движение, и еще одно эхо, - ...и там дальше, до самых кончиков пальцев, все бывает затянуто черным... Черным? - спросил я.
- Иногда темно-коричневым, но черный нынче в моде, - расслабленно ответила Ирина, и я кивнул.
- ...черным шелковистым флером, под которым угадываются таинственные, притягивающие и ласкающие жадный взгляд страждущего достичь их изящные дуги, плавные лини, нежные овалы пленительного рельефа. - Я тщательно иллюстрировал плавными движениями рук каждое произносимое слово, далеко пересекая для этого обозначенную границу и каждый раз возвращаясь к ней, ни на миг не отнимая пальцев от кожи; сейчас описываемое словами не было прикрыто, но было столь же таинственным, ласкающим, шелковисто упругим и одновременно - мягким и податливым.
- Некоторым, - заметил я, - нравится путешествовать не срывая этого тонкого, едва ощутимого и даже подчеркивающего рельеф таинственной страны, но тогда они не могут проникнуть в самую суть, не познают всей глубины и смысла путешествия...
- Бедные некоторые, - прокомментировала Ирина.
Я согласился кивком.
- ...Некоторые наоборот стараются сорвать этот флер и грубо проникнуть под границу...
- Нахалы и грубияны...
Я снова кивнул.
- ...и разрушают таинственность, ибо она не любит грубого вторжения в ее пределы...
- Ну-у не всегда, - задумчиво возразила Ирина.
Я не обратил внимания.
- И все же истинное наслаждение получит лишь тот, кому доступно знание пути, знание, позволяющее проникнуть под этот флер, снять покровы с неведомого. Или тот, перед кем покровы падут сами...
- Знание и умение, - уточнила Ирина.
- Знание - сила, - прибавил я, и по моей груди пробежал веселый короткий бриз, легкий ночной зефир.
- Но это лишь первое препятствие на пути к желанной цели, - продолжали слова. - Отступившая тьма оставляет за собой еще и туман, легкий, почти невесомый туман, все еще прикрывающий холмы и скрывающуюся между ними дорогу. Цветная дымка, она может быть молочно белой, может быть такой же черной, как оставивший ее флер, может быть серебристо-жемчужной, изумрудно-зеленой, красной...
- Фи, как вульгарно, - фыркнула Ирина.
- Хорошо, - исправились слова, - сиреневой...
- Сиреневый туман над нами проплывает, - сказала Ирина мечтательно. - А синий туман похож на обман, - напомнила она.
- Бывает и так, - согласился я. - Но было произнесено именно сиреневый. Сиреневый мне больше нравится.
- Пусть, - уступила Ирина, - пусть будет сиреневый.
Слова обождали пока мы договоримся, и пальцы продолжили рисовать их узоры на теплой коже:
- Обычно дымка ютится в самых укромных местах, прикрывая их от нескромного взора и, в меньшей степени, проникновения...
- Вот здесь, - показали руки, перебивая, чуть ниже прежней границы, по самому ближнему подножию холмов и дальше, под твердые выпуклости бедер, - здесь она мягко приникает к дороге, словно преграждая ее. А дальше только стелется над холмами... и здесь... и здесь, - дорисовали кончики пальцев по дальнему склону, почти по самым вершинам холмов и едва не сошлись в мягких складках возле самой нижней полянки, цели путешествия, почти коснувшись ее и вызвав новое легкое эхо: - ...пока легким кружевом не истончится и узкой полоской исчезает под горизонтом...
- Даже скорее не прикрывая, - продолжали рассказывать слова, - а показывая, намекая, где находится путь и куда он ведет, просто оставляя небольшую возможность пофантазировать на эту тему, вызывая ни желание скорее пройти туда, а ожидание этого желания, что порой важнее и значимее, от чего слаще и желаннее будет само прикосновение к тайне. Нежная дымка словно зовет приподнять ее и пойти дальше, и она нежным своим прикосновением будет сопровождать тебя до самого конца...
- Не меня, а тебя, - поправила Ирина.
- Не меня, _ напомнил я, - путника.
Она промолчала.
- ...будет сопровождать ищущего, - нашли компромисс слова, - до самого конца, если он того захочет. Или легко отступит перед его желанием, отступит и даст волю простору желаний... И ищущий, пройдя по узкой ложбине между холмами, на миг остановившись у сухого колодца...
- Пошляк, - сказала Ирина, но слова и руки не обратили внимания на эту бестактность:
- ...шагнет дальше и ступит на теплую поляну на мягком холме, где в окружении нежной растительности в уютной теплой ложбинке его ожидает раскрывшаяся навстречу влажная ароматная внутренность родника...
- ... к которому уставший путник прильнет устами?
- Ну и кто здесь пошляк?
- Извини, - виновато шевельнулись ее пальцы. - Прости, сорвалось, - прошептала Ирина. Попросила: - Говори, ведь это еще не все?
- Почему бы и нет? - сказал я. - Потом. Но я бы пока немного задержался здесь, если ты не возражаешь...
Она не возражала, но слова почему-то замолчали; наверное они просто не хотели мешать рукам пить. И впитывать аромат открывшегося родника. И касаться теплого и ласкового, исследовать ложбину, наслаждаться шелестом и мягкостью потаенной нежной поросли, вызывая легкие содрогания далекого эха... Вспоминать и запоминать...
Когда эхо стихло и дыхание вновь стало спокойным, Ирина спросила:
- Почему ты ничего не сделал?
- Разве, _ ответил я. И помолчав добавил: - Я не хотел.
Ирина не поверила. Не поняла.
- Мы еще не прошли весь путь, - сказали руки, - мы еще вернемся, ведь мы не просто идем, мы лишь торим путь. Мы вернемся сюда, мы всегда будем возвращаться...